"Бог создал кошку, чтобы у человека был тигр, которого можно погладить"
Виктор Гюго
Долорес Флоренс любит кошек. Из всех домашних животных она любит только кошек. Живёт Долорес в трёхкомнатной квартире многоэтажного дома на углу Сидаркрофт-роуд и Кингстон-Плейс в Нью-Йорке, Джамайка, вместе с четырьмя кошками, тремя котами и двумя полуторамесячными котятами. Восемь-десять особей: именно такое количество животных она содержит, не больше. Иначе хлопот с ними не оберёшься. Во всём нужно соблюдать баланс - вот её принцип.
Долорес одинока; всю жизнь прожила одна (не считая животных). Никогда не была замужем, детей не имеет. Сейчас ей пятьдесят четыре. Последний мужчина, который переступал порог её трёхкомнатной квартиры, был Мик Пауэлл, сокурсник. Произошло это тридцать пять лет назад. Мик так и остался её первым и последним любовником. Та скоротечная - даже мимолётная - любовь просуществовала два месяца и ограничилась двадцатью тремя дневными свиданиями в городском парке Бейсли Понд и тремя ночными - в этой самой квартире, в которой она живёт до сих пор. То последнее ночное свидание с Микки Пауэллом предрешило дальнейшую судьбу тогда ещё несовершеннолетней Долли. Никто не знает точно, что же её так отвратило от мужчин, и почему она, после той единственной интимной ночи со своим сокурсником поставила крест на своей личной жизни, отдав предпочтение счастливому - по её убеждению - одиночеству?
Разные слухи ходили про Долорес: и пошлые, и обидные. Одни осуждали её одиночество, другие с пониманием относились к тому, что она выбрала для себя именно такой путь. Но, что бы там не говорили вокруг, Долорес Флоренс несмотря на одиночество, и правда была счастлива: депрессией не страдала и от тоски не выла, и, слава тебе, господи, от неустроенности в личной жизни и отсутствия мужского внимания руки на себя накладывать не собиралась. Всё её устраивало в жизни. Она поистине была жизнерадостна и спокойна в своём однообразном и замкнутом мире. Многие сочувствующие зададутся вопросом: почему? Да потому что Господь ниспослал ей отраду - кошек. Они-то и являлись подлинным её счастьем. Кошки затмевали нехорошие мысли, унылые думы о семейной неустроенности; забота о животных не оставляла у неё места и времени на бесплодные философские рассуждения по поводу смысла жизни. Заботиться за своими питомцами, думать о них, спешить к ним после работы, - большего благоденствия ей в жизни и не надо. Ни в каких иных жизненных удовольствиях Долорес не нуждалась. Даже теперь, по прошествии стольких лет, она неустанно благодарит в своих тихих молитвах судьбу, которая когда-то уберегла её от мужчин, брака и семейных уз, предоставив взамен этих милых, умных животных. Кошки подарены людям природой не просто так; они - оберег, приносящий человеку радость, счастье, удачу и защиту. Кошки! О, как можно жить без этих грациозных созданий? Долорес считает, что каждый человек должен иметь в доме кошку. И вообще, - и в этом она была убеждена, - кошки намного лучше людей, их нельзя даже близко сравнивать ни с мужчинами, ни с праздной людской жизнью, ни даже с детьми. Самая главная в мире любовь - это любовь к животным. А именно - к кошкам.
В любом городе есть своя "Долли", этакая "местная сумасшедшая", за глаза которую называют "кошатница". И Джамайка-Хиллс, небезызвестный район "Большого яблока", где живёт тётушка Долли, не исключение: многие годы в округе знают её, как странноватую - но не сумасшедшую - любительницу животных. Соседи давно привыкли к ней и её кошкам. Тихая, безобидная, стареющая женщина, не способная обидеть ни человека, ни мухи, Долли никому не мешает жить. Конечно, никто никогда не знал и не знает, что творится в душе Долорес. Да и каким образом можно было это выведать, если человек она малообщительный. Если когда и заговорит с кем, то речь, обыкновенно, идёт только об одном: о кошках, о том, какие они умные и красивые, таинственные и мудрые. Больше ни о чём. Люди, не имеющие хотя бы малейшего интереса - не говоря уж о любви - к кошкам, ей абсолютно безразличны, какими бы другими заслуживающими внимания качествами они не обладали.
Что верно, то верно: кошки - умные животные. Их со стороны кажущаяся отрешённость от мира, равнодушное, на первый взгляд, отношение к окружающей действительности, независимый, одинокий образ жизни, наталкивающий на мысль об их слабоумии, - всё это обман, ширма, за которой таится разум, мудрости которого можно позавидовать. Долли права: кошки на самом деле умны и проницательны. А ещё мистичны. "Насколько они умны, нашему никчёмному умишке ещё до-олго не понять", - часто повторяет она. А ещё Долорес твёрдо знает: кошки умеют прощать. "Они всегда прощают", - с благоговением повторяет она каждому, кто с ней заговаривает о домашних питомцах.
Вот такая она, эта немного странная, но добрая тётушка Долли, которая живёт в Нью-Йорке и очень любит кошек. Её можно встретить по утрам, когда она поочерёдно выгуливает своих кошек на коротких поводках: сначала четырёх, потом остальных. После прогулки с животными, в одно и то же время, в 6.45, она выходит из подъезда своего дома и направляется по Хилсайд-авеню до станции "Джамайка", чтобы на метро доехать до места работы. Вечером, около шести, возвращается тем же путём, по пути домой заходя в магазины. Около семи выводит своих кошек на вечернюю прогулку. В её зашторенном окне на четвёртом этаже допоздна горит тусклый свет, а на балконных перилах круглые сутки отдыхают сытые коты. Засыпает Долорес в тёплом окружении кошек, каждая из которых занимает своё определённое место: кто сбоку, кто в ногах, а Питер, так тот вообще любит пристроиться на подушке, прислонясь спиной к её затылку.
Подруг у Долорес нет и никогда не было. Только несколько знакомых старушек, проживающих в соседних домах, с которыми она иногда встречается во время прогулок с кошками. И то, общается она с ними только потому, что старушки благосклонно относятся не только к кошкам, но и к животному миру вообще - имеют у себя кто котов, кто собак и даже хомяков и попугаев. Людей, ненавидящих или равнодушных к животным, а тем более к кошкам, Долли просто игнорирует, считая их убогими и недоразвитыми существами.
В гости к Долорес никто не приходит, и сама она никого не навещает. Об этом знают соседи, в особенности Глен Майерс и его жена, с которым она соседствует вот уже более тридцати лет. Но и за столько лет ни он, ни его жена так и не стали для Долли друзьями. Возможно, сложные отношения сложились потому, что когда-то Долли предложила супруге Глена приютить котёнка, который недавно родился у одной из её кошек, а та наотрез отказалась. С тех пор Долли холодна к соседям, и относится к ним с подозрением.
Их балконы расположены рядом, в пятнадцати футах друг от друга. Благодаря балконам и привычке курить, Глен имеет возможность наблюдать за жизнью соседки, иногда видеть её, когда та выходит на балкон, и общаться. А когда Долли нет дома, он разговаривает с её кошками и котами, которые по очереди выходят на балкон через специально оставленную приоткрытой дверь, чтобы погреться на солнце или подремать. Животные настолько привыкли к присутствию мужчины на соседнем балконе, что не обращают на него внимания. Только молодые котята, выходя наружу, поначалу ведут себя настороженно, подолгу принюхиваются и не спускают с него глаз; но проходит пару месяцев, и молодняк привыкает к Глену, а через полгода и вовсе перестаёт его боятся. Старик Глен - добрая душа, он и сам любит кошек, и не против, чтобы завести котёнка. Да вот беда - жена против. Остаётся радоваться соседским. Во время перекуров ему не так скучно на балконе - он с ними разговаривает. Да и вообще, ему интересно наблюдать за животными, когда они умываются в солнечных лучах, сидя на спинке старого дивана, когда резвятся, прыгая с полки на полку деревянного шкафа или играются, бегают за хвостами друг друга по перилам, рискуя жизнью.
Глен привык к одинокой соседке, и не осуждает образ её жизни. Он уже давно не задаётся вопросом: почему к ней никто не приходит? Хотя, он помнит одну женщину, которая частенько навещала Долли. Кем она ей приходилась, родственницей или подругой, ни он, да и никто не знает. Было это давно, лет пятнадцать, а то и двадцать назад. С тех пор Глен ни разу не видел, чтобы к ней кто-то, кроме сотрудников коммунальных служб, приходил домой. Для мира внутренняя жизнь её логова остаётся и поныне неведомой - она никого в него не пускает. Единственному гостю, которому Долорес может открыть дверь и пустить на порог, и будет безмерно рада ему, - это кошке. Такое случалось, и не раз. Неизвестные люди оставляли на коврике перед входной дверью её квартиры маленьких котят. Будучи сердобольной, Долли рада была подкидышам и принимала брошенных котят, даже когда это нарушало количественный баланс.
Несколько раз в год Долорес приходится отпрашиваться с работы на один день. В этот день ей крайне необходимо находиться дома. Коллеги по работе знают, что она кошатница, и знают, что никто не сможет справиться с бесконечным ворохом архивных документов лучше, чем Долорес Флоренс. Она незаменимый работник, и коллеги ценят её профессионализм. Поэтому начальство с пониманием относится к её нечастым просьбам, и всегда отпускает.
Раза два или три в год одна из кошек беременеет. Окот, естественно, происходит на дому под чутким наблюдением Долли. Животный инстинкт заставляет даже не приученных к улице и свободе домашних кошек перед родами искать укромное местечко, где можно спрятаться от посторонних глаз, особенно человеческих. В том числе и от глаз своей любвеобильной хозяйки. За неделю до окота кошки начинают проситься на улицу, царапая обшивку входной двери. Там, в чуждом им мире, где-нибудь в подвале, на чердаке или задворках, они бы нашли укромное "гнёздышко", в котором тайно - и естественно - родили потомство. К тому же шанс, что котята смогут выжить, родившись на воле, пусть даже на самой заброшенной свалке, кишащей крысами, собаками и воронами или под какой-нибудь грудой досок или металлических швеллеров на гулкой территории фабрики или завода, намного выше, чем в комфортабельной и уютной квартире Долорес.
Но такова участь домашних животных: жить под контролем людей, быть их игрушкой, оберегом; даже спариваться и рожать домашние животные вынуждены под всевидящим оком человека. Нравится им это или нет, никто их об этом не спрашивает. Даже если бы они могли озвучить своё желание, с их мнением вряд ли бы считались люди, опасаясь потерять "живую игрушку".
Накануне Долорес предупредила руководство, что сегодня не сможет выйти на работу, потому что одна из её любимейших кошек по имени Чарли должна родить. Судя по огромному, свисающему чуть ли не до пола животу, у кошки на свет должны появиться не менее шести котят. Это много, конечно, но что поделаешь. Не в первый раз кошки дают такой приплод. Лет пять назад, например, в течение четырёх дней окотились одна за другой три её кошки. Результат: пятнадцать котят - шесть, пять и четыре.
Сегодня Долли проснулась позже обычного и первым делом соорудила из картонной коробки от ксерокса временный домик для будущей роженицы; на дно постелила дырявый банных халат и попробовала посадить туда Чарли. Та сначала выпрыгнула, испугавшись незнакомого места, но потом, побегав по квартире в поисках укромного места и не найдя такового, вернулась, обнюхала коробку и запрыгнула вовнутрь. Полежала немного, свернувшись калачиком, а потом, когда согрела подстеленный халат, принялась себя облизывать и готовиться к появлению потомства. Долли периодически подходила к ней, проверяла, не начались ли роды.
Обычно, если какая кошка рожала, остальные начинали беспокойно себя вести. Особенно коты. Их приходилось изолировать, закрывая в других помещениях. Мало того, что они становились возбуждёнными и мешали кошке, коты могли задушить новорождённых котят. Это природа, в ней есть место и ревности, и жестокости.
Первый котёнок появился ровно в полдень. За ним - второй, третий, четвёртый; спустя двадцать минут - пятый, шестой... седьмой. Чарли родила семерых котят! Все были в Бенни - рыжевато-белые. Бенни - средний по возрасту кот, сын Пятнашки. К часу дня всё было позади. Счастливая, Чарли мурлыкала и кормила своих котят, облизывая каждого с ног до головы. При приближении Долорес новоиспечённая мама приподнималась, прижимала уши к голове и начинала шипеть, угрожающе оголяя клыки: переживала, что Долли навсегда заберёт у неё котят. Коты и кошки, запертые в других комнатах, жалобно мяукали, царапали двери, требуя, чтобы их выпустили. Долли безуспешно успокаивала их, общаясь через закрытую дверь: - Сидите тихо! Чего это вы всполошились? Не мешайте ей, она кормит котят.
Ближе к вечеру Долли достала из чулана цинковое десятилитровое ведро, отнесла его в ванную комнату и поставила на дно ванны; открыла кран и почти до краёв наполнила ёмкость тёплой водой. Затем принесла старое полотенце и повесила его на край раковины. Вернулась в комнату, заглянула в коробку. Несколько котят уснули, прижимаясь друг к другу и пряча головки под тёплой шерстью матери; двое продолжали сосать молоко. Чарли, блаженно полуприкрыв глаза, неотрывно наблюдала за Долорес и мурлыкала. Стоило Долли пошевелиться, сделать какое-то движение рукой, как кошка округляла глаза - её зрачки расширялись. Всё потому, что старая кошка помнила похожие моменты, - ведь она беременела семь раз, - и знала, чем всё это заканчивалось. Словно вспомнив прошлое, кошка зашипела, дёрнулась было вперёд, изображая намерение совершить прыжок, как только рука Долли потянулась к коробке.
- Что ты, милочка, что ты? Я не трону твоих котяток, - успокаивала её Долли. - Я просто поглажу их, дурочка.
Кошка, не обнаружив в глазах хозяйки угрозу, расслабилась, легла на место, надёжно прикрывая туловищем потомство. Теперь Долли как можно медленнее протянула к ней руку и дотронулась до шеи: Чарли напряглась, но позволила себя погладить. Потом разрешила прикоснуться и погладить котят. Но когда женщина попыталась вытащить котёнка, кошка ударила лапой по пальцам женщины и чуть не укусила за запястье. Котёнок громко запищал, Чарли в ответ мяукнула дрожащим голосом, успокаивая малыша, и Долли решила на время оставить мамашу в покое. Пусть, подумала она, привыкнет к тому, что никто не собирается забирать у неё котят и что-то с ними делать.
В это время кошки, закрытые на кухне, не на шутку взбунтовались: мяукали, просились выйти; было слышно, как они бегают по столам и стульям, задевая посуду. А коты, запертые в комнате, так те вообще завыли, как волки на луну. "Надо же, как чувствуют, - удивилась Долли. - Умные твари".
Чарли, в конце концов, привыкла к тому, что Долли не собирается забирать у неё котят, и позволяла хозяйке свободно их гладить и брать на руки. Долли осмотрела каждого котёнка и определила пол: два мальчика и пять девочек. М-да, это много, конечно. Особенно кошечек. Если всех оставить, квартира превратится в кошачий приют. С таким количеством ей не справится, а жилище превратится в свалку. Да и выгуливать такую ораву будет сложно. Или оставить на месяц, а потом отдать в приют? Нет, месяц спокойно не спать, постоянно слышать ночные игры, царапанье - она с ума сойдёт за это время. Надо покончить с этим сегодня же.
Предварительно одев резиновые перчатки для мытья полов, Долли подошла к коробке и, не церемонясь, вытащила из-под кошки двух котят. Чарли зашипела и хотела было прыгнуть и вцепиться зубами в её руку, но Долли фыркнула на кошку, приказывая не возмущаться, и ушла в ванную, закрыв за собой дверь комнаты, чтобы та не последовала за ней. Чарли выпрыгнула из коробки и побежала было вслед за хозяйкой, но не успела проскользнуть в сужающуюся щель: дверь перед носом захлопнулась. Некоторое время стояла у двери, жалобно мяукая. Писклявые голоса котят доносились из ванной, разрезая горем сердце бедной Чарли, которая ничем не могла помочь своим детям. Ошалевшая, она вернулась к коробке, чтобы защитить оставшихся котят.
В это время Долорес завернула котят в половую тряпку, тем самым приглушив писк, и погрузила свёрток в наполненное водой ведро. Через тряпку не так противно топить животных, потому что не касаешься тел напрямую, хотя даже через материал в ладонь передавались судорожные подёргивания двух комочков: котята напрягались и шевелились, пытаясь раздвинуть пространство вокруг себя и вдохнуть воздух, которого, увы, там уже не было. Когда на поверхность начали подниматься пузырьки воздуха, Долли переложила тряпку из одной руки в другую и смахнула рукой ниспадающую на глаза прядь волос. Её каменное лицо не выражало ничего, кроме усталости. Она решила, что в следующий раз следует делать это, сидя на стуле; стоять так долго, согнувшись, ей становится трудно - не молодая уже.
Такой метод умерщвления животных она использовала всегда. Ещё в детстве видела, как её бабушка подобным образом избавлялась от нежеланных котят и щенят на ферме - она их топила. И всегда успокаивала внучку, если та случайно оказывалась свидетельницей экзекуции: "Пока они слепые, внученька, их можно топить. Они же ничего не понимают. Им не больно, пока маленькие, и ничего не видят. Так легче..." Долли не понимала, конечно, что имела в виду бабушка, говоря "легче" - легче умереть? Или таким способом легче ей, бабушке, убивать беспомощных котят, завернув их в тряпку, чтобы не наблюдать страдания животного?
- Так легче, - повторила Долорес слова бабушки, продолжая удерживать руку в ведре.
По опыту она знала, что маленькие котята не сразу умирают: пройдёт не менее пяти минут, прежде чем они утонут. А бывало и такое, что и после десяти минут удержания под водой некоторые котята продолжали шевелиться, плавая на поверхности. Не зря же бытует мнение, что у кошек семь жизней.
Пока Долли расправлялась с котятами, запертые в комнатах коты и кошки взбесились окончательно: мяукали, издавая непонятные гортанные звуки, как плачь, и выли, как волки. Что за дела, думала она, неужели им жалко?
С остальными котятами Долли расправилась тем же способом. Правда, забирая последнего котёнка, пострадала: Чарли всё-таки укусила её за кисть, а на запястье оставила две глубокие кровоточащие царапины. Кошка как никогда не желала расставаться с котятами. Может, решила женщина, она чувствует, что больше никогда не родит, ведь она уже старая?
Устав стоять в полусогнутом положении, Долли разжала пальцы и выпустила из руки тряпку с последней парой котят, и, кряхтя и постанывая, выпрямилась, поглаживая затёкшую поясницу. В раковине, наполненной водой, плавали первые пять разбухших трупиков. Долли без сожаления смотрела на то, что ещё недавно жило и прижималось к тёплой шерсти матери. Ей не привыкать было к подобным сценам: за многие годы она привыкла к этой роли палача, и без сантиментов приводила смертный приговор в исполнение.
Обычно утопленных котят Долорес заворачивала в целлофановый пакет и в тот же день выносила из квартиры и выбрасывала в мусорный контейнер возле дома. Но время уже было позднее, и к тому же она сильно устала - ей совсем не хотелось выходить на улицу.
- Ничего страшного, до утра не завоняются, - и переложила трупы из раковины обратно в ведро, умылась, вышла из ванной и открыла все двери комнат, выпуская взбешённых животных. Те, одуревшие, ринулись бегать по квартире и обнюхивать все предметы и углы в поисках новорождённых котят, мяуканье которых слышали весь вечер.
Чарли первым делом ринулась в ванную, по запаху точно зная, что дети её там. Стоя на задних лапах, тянулась вверх, пытаясь заглянуть внутрь ванны, но через высокую боковую стенку у неё не получалось увидеть ничего. Она могла бы с лёгкостью перепрыгнуть, но опасалась, что ванна заполнена водой. Воду она боялась, как огня. Некоторое время Чарли тянула носом, но помещение постепенно наполнялось угрожающим запахом смерти, и, спустя время, обескураженная кошка удалилась из мёртвой зоны, постоянно останавливаясь и оглядываясь на ванну, откуда продолжал исходить еле уловимый запах её детей.
О, если бы она знала и осмелилась перепрыгнуть, то обнаружила бы в ведре одного из семерых хотят полуживым: тот беззубым ротиком хватал воздух, дёргая подбородком; слипшаяся шерсть на его груди подрагивала - то учащённо пульсировало сердечко; мышцы раздутого животика спазмировали - организм боролся за жизнь, пытался освободить желудок и лёгкие от воды.
Долли находилась в полном недоумении от поведения питомцев. Никогда они не были такими странными: обеспокоенными, встревоженными и... рассерженными. К ней не подходили, не ласкались, еду не просили, и вообще не обращали на неё внимания. Заторможённые, они бродили по квартире сами по себе, обнюхивали мебель, будто что-то (а может кого-то) искали. "Что с ними такое?" - не понимала Долли. Ладно, бедняжка Чарли, её можно понять: продолжает искать своих котят, запах которых ещё сохранял банный халат на дне коробки. "А вы то, что сдурели?" - спрашивала она котов.
Весь вечер Чарли мурлыкала - звала котят. То и дело запрыгивала в коробку, ложилась набок, подставляя, по привычке, грудь, но котята не возвращались. Она нервничала: то беспрерывно обнюхивала и облизывала банный халат, то застывала камнем, опомнившись, что дети не в коробку, а в другом месте, и выскакивала из коробки и стремглав мчалась в ванную. Не обнаруживая их там, Чарли тихо, озираясь по стенам помещения, тоскливо мяукала - плакала. Остальные животные пребывали в траурном напряжении, видимо, сочувствуя Чарли. Лишь два молодых котёнка, напуганные поведением взрослых, ещё в полдень выбежали на балкон и спрятались там под диваном, не осмеливались высунуть нос до позднего вечера.
Долорес поужинала и положила в кошачьи миски сухой корм, и позвала: "Кс-кс-кс!" Никто из питомцев не соизволил даже заглянуть на кухню. Обычно мчатся в нетерпении наперегонки, а тут - тишина.
- Ну и ладно. - Долорес натёрла кисти рук и лицо кремом и поспешила лечь в кровать.
Ни одна из кошек не последовала за ней - все остались на своих местах, застыли, как фарфоровые статуэтки, наблюдая за лежащей в постели хозяйкой. Причём смотрели они на неё как-то не обычно, с укором. Коты, так те вообще уставились на неё, нахмурившись, с таким недовольным видом, будто она в чём-то провинилась перед ними.
- Что с вами? Давайте, быстрее прыгайте ко мне! - позвала их Долорес и похлопала по одеялу. - Чего уставились? Что не так?
Женщина привстала на локоть - Чарли, которая находилась к кровати ближе остальных, попятилась назад. Остальные тоже насторожились, поглядывая то на Долли, то на Чарли. В их поведении явно было что-то не так.
- Грейте меня! - злобно прикрикнула на питомцев хозяйка. - Чего уставились? Обиделись на меня?
Безмолвие и каменная неподвижность кошек пугали, и Долорес подумала: "Совсем сдурели. Наверное, обиделись, что я утопила котят".
- Вы чего это, а? Всё, вы надоели своими капризами! - Она включила на телефоне будильник, выключила торшер, и комната погрузилась во мрак. - Ишь ты, характер решили показать. Всё, я спать. Как хотите, оставайтесь на полу.
Спустя минут пятнадцать она уснула, лёжа на спине. Её подбородок расслабился, и нижняя челюсть медленно отвисла; рот открылся, обнажив зубы, - послышался монотонный храп...
На следующее утро Мэт Рэй, менеджер архивного отдела, доложил директору, что одна из сотрудниц по имени Долорес Флоренс не вышла на работу после отгула, который взяла накануне. Дозвониться до неё не получается: не берёт трубку.
Босс, старик шестидесяти пяти лет, зная о Долорес, как о хорошей и порядочной сотруднице, не повёл и бровью и рекомендовал продолжить звонить ей, и доложить ему, если она выйдет на связь, о причине, по которой она не вышла на работу.
Вечером, за полчаса до окончания работы, Мэт Рэй вошёл в кабинете директора и доложил о безуспешных попытках дозвона: телефон Флоренс молчал.
- Если завтра не объявится - уволим, - выплюнул шеф.
Утром следующего дня менеджер повторил шефу то же самое, что и накануне.
- Она трубку не берёт, или недоступна? - уточнил босс.
- Не берёт, - ответил менеджер. - Связь есть, трубку не берёт.
- Что могло случиться? - Директор задумался, отложив в сторону папки с документами. - Насколько мне известно, она ни разу не нарушала режим работы...
- Да, если отпрашивалась, то на следующий день выходила. И всегда была на связи.
- Она всё так же с кошками живёт? - Лицо начальника преобразилось, стало добродушным, и если бы не костюм, можно было бы принять его за милого, доброго старика. - До сих пор одна?
- Да, с кошками. Из-за них и отпрашивалась. Одна из кошек рожать должна.
- Когда отпрашивалась?
- В понедельник отпросилась на вторник. Должна была выйти в среду...
- Сегодня второй день отсутствует, - подытожил начальник и откинулся в кресле, что-то обдумывая. Спустя минуту, спросил: - У тебя есть свободные люди?
- Есть. - Менеджер подумал. - Посыльный, он сейчас без дела.
- Была бы она вертихвостка какая, я бы не беспокоился. Но с хорошими работниками нельзя так поступать - я имею в виду, наказывать, не выяснив причину. - Шеф сам на себя не был похож, и менеджер впервые увидел в нём не чёрствого начальника, которому наплевать на людей, как на пешки на шахматной доске, а человека, имеющего благородное сердце. - Она не в том возрасте, чтобы выкидывать номера. Может со здоровьем что случилось?
- Босс, у неё несколько кошек, - напомнил Мэт, - которых не оставишь надолго одних...
- Да, имея в дома такую стаю, далеко не уедешь, - согласился босс. - Поэтому мы поступим следующим образом: отправь-ка своего посыльного по адресу... Где, кстати, она живёт?
- Джамайка.
- Вот и отправь туда человека. Пусть выяснит на месте, что с ней произошло... соседей поспрашивает.
Гарри, парень двадцати лет, работающий посыльным на той же фирме, где и Долорес Флоренс, подошёл к двери квартиры под номером 23, немного постоял в нерешительности, прислушиваясь к звукам внутри, и нажал кнопку звонка - послышался мелодичный перезвон бубенцов. Выждал минуту и снова утопил кнопку, на этот раз, удерживая её дольше. Но кроме музыкального перезвона за дверью никаких посторонних звуков - ожидаемых шагов хозяйки - слышно не было: за дверью царила полная тишина. Из чьей-то квартиры на том же этаже доносился громкий звук телевизора. Походив по коридору взад-вперёд, понимая, что из квартиры вряд ли кто выйдет, Гарри - для контроля - позвонил ещё и несколько раз сильно постучал по дверной ручке. На миг ему показалось, что за дверью кто-то есть, что-то послышался металлический звук, похожий на звон вилки по тарелке. Он замер, затаив дыхание, но больше ничего не услышал. Наверное, городской шум с улицы, подумал он, и направился к лифту. Выйдя на улицу, отзвонился менеджеру.
Мэт Рэй, выслушав посыльного, отправился с докладом к боссу. Старик в ответ причмокнул, махнул менеджеру рукой, чтобы тот покинул кабинет, и позвонил в "Службу спасения 911", вкратце обрисовал ситуацию. Рассказал, что одна из сотрудниц, которая за тридцать два года ни разу не имела нареканий, отпросилась два дня назад с работы на день, но до сих пор не вернулась, на телефонные звонки не отвечает, дверь квартиры не открывает.
Девушка-оператор задала ещё несколько уточняющих вопросов: где живёт и с кем, есть ли родственники, попросила номер её мобильного телефона и, конечно же, на всякий случай, поинтересовалась о судимости, наркотиках и алкоголе.
- Женщине пятьдесят четыре года, - закончил босс, - и мы беспокоимся, что с ней что-то могло случиться. Уехать вряд ли могла, у неё нет родни.... Только кошки.
- Хорошо, в течение получаса направим по адресу ближайший патрульный наряд, - пообещала оператор.
Патрульные офицеры Джон и Смит сидели в машине возле станции "Джамайка" со стороны 94-й авеню и, попивая кофе, купленное в "Аир Баре", рассказывали друг другу о своих подвигах на любовном фронте. Оба офицера были холостяками. На службу поступили полтора года назад. Сегодня утром они заступили на очередное дежурство. Наступил полдень, но до сих пор ничего чрезвычайного в подконтрольном им районе не произошло. И, слава богу! В такой жаркий день не хотелось покидать салон полицейского "Доджа", в котором работал кондиционер, и отвлекаться на всякое мелкое ничтожество, совершающее незначительные проступки на задворках заводов и торговых центров. Другое дело - серьёзное происшествие или преступление. Вот где возможность проявить себя.
Поэтому, нежели напрасно колесить по улицам и тратить время, выезжая на незначительные или - что ещё хуже - ложные вызовы, куда приятнее провести большую часть смены, сидя в салоне машины и обсуждая с напарником проходящих мимо красоток.
В тот момент, когда Смит показывал Джону фото селфи со своей новой подружкой на айподе, захрипела рация, и молодой женский голос из "911" пропел:
- Направляйтесь к дому на пересечении Сидаркрофт‒роуд и Кингстон‒Плейс. Надо проверить квартиру, в которой проживает женщина. Она четвёртый день не выходит на работу, хотя отпрашивалась на один день. Руководство обеспокоено, что она никак себя не проявляет и не отвечает на звонки... Информация: по месту работы считается хорошим сотрудником, ведёт одинокий образ жизни, в доме есть домашние животные...
- Какие, мэм? - перебил Джон.
- Хм... так, сейчас... У неё несколько кошек, - продолжила оператор.
- Фух, это меняет дело, - успокоился офицер. - Главное, не сенбернары...
- Кошки разные бывают, офицер. Точных данных нет: обычные это кошки или из джунглей... - девушка замолчала.
- Как? - встрепенулся Смит.
- Ладно-ладно, поезжайте. - Послышался сдержанный смех. - Пошутила, трусишки. Отправляйтесь по адресу... Обычные домашние кошки. - И девушка продиктовала точный адрес и имя хозяйки.
Смит посмотрел на Джона и, ехидничая, спросил: - Что, дождался?
- Чего?
- Получил серьёзное происшествие, о каком мечтал?
- Чем это оно, по-твоему, может быть серьёзным, - возмутился Джон, заводя машину.
- Может её убили, - иронично предположил напарник.
- Да будет тебе нагнетать. Небось, дёрнула с каким мужичком в Майами, а нам покоя не дают.
Через тридцать минут полицейские стояли напротив квартиры Долорес Флоренс.
- Тише, - прошипел Смит. - Вас не учили в академии, что порядок действий в таких случаях особый?
- Не начинай...
- Тише, - Смит приложил к губам указательный палец, приблизил ухо к двери, достал мобильный телефон. - Диктуй её номер.
Джон открыл блокнот, нашёл страницу с записью и показал её Смиту. Тот набрал номер и прислушался, затаив дыхание. Из глубины квартиры донёсся негромкий звук рингтона. Смит отключил связь и снова набрал - зазвучала та же мелодия.
- Понятно, - довольный собой, Смит отключил телефон и убрал его в карман. - Либо она там, либо забыла мобильник.
- Надо вскрывать, - то ли спросил, то ли посоветовал Джон.
- Нет, опросим соседей и управляющего.
Офицеры направились к соседней квартире...
Глен только что плотно пообедал и, чувствуя наступающую сонливость, вышел на балкон, закурил. Про себя ещё раз отметил, как прекрасно быть пенсионером: никуда не надо идти спозаранку, никаких переживаний, усталости, хлопот. Делай, что хочешь, - ты заслужил отдых.
Мужчина ещё не привык к статусу пенсионера (не прошло и полгода, как он перестал работать), и по привычке продолжал просыпаться в пять утра, а в течение дня жил, одурманенный безграничной свободой. Отныне он мог бездельничать: гулять, посещать музеи, театры, навещать друзей, читать и допоздна смотреть фильмы по ящику. И всё это делать - не спеша. Благодать!
Радуясь окружающему миру, Глен курил и любовался небом, как вдруг боковым зрением заметил движение на соседском балконе. Повернул голову, и встретился взглядом с глазами Максом - котом. Тот, хитро щурясь, поглядывал на мужчину и умывался, периодически облизывая то одну, то другую лапу. Потом принялся чистить ушные раковины и усы на щеках. Ясно, что кот только что трапезничал и, судя по испачканной кровью морде, ел ни что иное как мясо. Причём отменный кусок.
- Щедрая у вас хозяюшка, - обратился Глен к коту, - не пожалела, похоже, целого окорока.
Кот на некоторое время застыл, повернув уши назад, - на балкон вышла кошка. Она запрыгнула на спинку дивана и начала умываться.
- О, и ты тут, Чарли?
Её морда тоже была испачкала кровью.
"Хоть бы на порции делила", - возмутился Глен, и решил, что Долли просто переживает, чтобы кошки во время её отсутствия не голодали: оставляет им один крупный кусок мяса, который они весь день обгладывают, по уши пачкаясь кровью.
- Где кошатница? - спросил он Макса.
Глен всегда разговаривал с котами Долли, когда курил на балконе. Иногда видел и саму хозяйку. Обычно они приветствовали друг друга и пару минут вели бессмысленный диалог, обмениваясь впечатлениями от погоды, от природы и от работы. И ели беседа затягивалась более трёх минут, затрагивалась любимая тема соседки - её кошки! Тут уж парой фраз не обходилось - изливалась река хвалебных слов в сторону питомцев, типа "какие они умницы", как сегодня такой-то котик сделал то-то и то-то или как кошечка встретила её вчера и весь вечер ласкалась, лечила её и, благодаря чему, она, видите ли, не заболела гриппом, и, как всегда, о том, что "кошки - мистические существа".
- Ждёте свою кошатницу? - Глен знал, что Долорес сейчас на работе и не беспокоился, что может быть услышанным ею.
Он посмотрел вниз. На дороге напротив подъезда припарковалась полицейская машина. Из неё вышли двое полицейских, синхронно вскинули головы, пальцами придерживая козырьки фуражек, стали внимательно рассматривать окна дома. "На вызов приехали", - подумал Глен, и в этот момент копы заметили его. Затем офицеры о чём-то поговорили, поправили форму и направились к подъезду.
Ещё некоторое время пенсионер оставался на балконе, изредка поглядывая на кошек. Сытые, они закончили умываться и дремали. Глядя на них, ему пришла в голову мысль, что по образу жизни кошки похожи на него: спят, едят, ничего не делают.
- Пенсионеры, - Глен улыбнулся котам и вернулся в комнату.
Удобно устроившись в кресле, мужчина с помощью пульта включил телевизор и стал смотреть дневные новости. Диктор зачитывала анонс новостей, когда в дверь позвонили. У Глена внутри всё подпрыгнуло. Жена? Рано. Кто там? Он вспомнил про полицейскую машину внизу - полицейские?
- Что случилось? - проворчал он, поднялся и нехотя подошёл к входной двери.
Посмотрел в глазок и узнал двух полицейских, тех, которые были внизу.
- Я вас слушаю, - сказал Глен, не открывая двери.
Полицейские представились, извинились за беспокойство и объяснили, что интересует их Долорес Флоренс, его соседка.
- А от меня вы чего хотите? - удивился старик. - Позвоните ей, дверь справа.
- Её нет дома, - пояснил Джек. - Мы поэтому и обратились к...
- Конечно её не будет дома - время-то рабочее. На работе она.
- Сэр, но потому мы и здесь, что мадам и на работе нет, - пояснил Сэм. - Возможно, вам, как соседу, известно, где она может быть...
Щёлкнул замок, дверь приоткрылась, и Глен высунул голову.
- Простите, сэр, что побеспокоили... но ваша соседка не появляется на работе третий день. Работодатель обратился в полицию. Мы пытаемся выяснить, где она. Возможно, вы сможете нам помочь.
Глена больше не раздражали внезапные визитёры. Наоборот, узнав о том, что Долли нет несколько дней на работе, он не на шутку запереживал. И не открывает дверь. Уехала? Но...
Будто читая мысли Глена, Сэм спросил: - Может она уехала? Вы не знаете, куда и к кому она может уехать?
- Да не знаю... - старик замялся. - Точнее, ей и ехать-то не к кому. У неё, насколько я помню, нет никого. - Он вдруг изменился в лице, посмотрел на дверь соседки. - Боже! Да не могла она уехать и бросить их.
- Кого? - Полицейские переглянулись.
- У неё эти, как там, кошки, - запинаясь, крикнул Глен, и его охватило чувство тревоги. - Она бы никогда не оставила их надолго... - Тут он вспомнил сытые морды котов на балконе: "Она специально им оставила много еды, потому что куда-то собралась надолго. Но коты хорошо выглядят, не голодные, это уж точно".
- А откуда вам знать, что она не забрала их с собой? - Джек с подозрением посмотрел на пенсионера.
- Наши балконы рядом.
- А вы не замечали, может, её днём нет, а ночует дома?
- Если бы знал, то заострил бы внимание. Просто не обращал на это внимание. Вижу только кошек, а Долорес, кстати, не видел давно. - Глен выглядел удручённо. За столько лет соседства он не припомнит, чтобы Долли отлучалась дольше, чем на один день. - Нет, она не оставила бы кошек, нет. Буквально полчаса назад несколько кошек я имел возможность наблюдать. Они, знаете ли, вполне довольны. Вероятно, она оставила им много еды - они сыты.
- Каким образом вы их видите?
- Они выходят на балкон.
- Понятно. - Сэм приподнял фуражку и почесал пальцем лоб. - И всё-таки, не могла ли она уехать? Вы ничего не знаете про её родственников?
- Увы, я о них ничего не знаю, - с сожалением ответил Глен. - Мы живём более тридцати лет рядом, и хотя она ведёт замкнутый, одинокий образ жизни, нам всё же известно, что она никогда никуда не отлучается и к ней никто не приходит. Нет у неё родственников. Только она и кошки. Да и не любит она людей. Но не подумайте, она безобидная. Просто любит своих кошек больше всего на свете.
- Мистер, а случайно не оставляла она вам свой номер телефона? Знаете, вдруг понадобится за котами присмотреть, или вообще, мало ли что может случиться?
- Нет-нет, - отмахнулся Глен, - никогда в жизни она никого не просила о помощи. А раздавать номера телефонов, пусть даже соседям, - нет, это не про неё.
- Ещё вопрос: как у неё со здоровьем?
- Со здоровьем? Как... Да нормально всё у неё, живенькая баба. Не припомню, чтобы жаловалась. Ни разу. Ещё всех нас переживёт.
Выудив всю информацию у Глена, копы направились к управляющему домом, коморка которого находилась на первом этаже. Он был на месте.
Управляющий ничего нового не поведал. Повторил примерно то же, что и сосед: одинокая, нелюдимая, кошатница. Единственное, что он чётко обозначил и подтвердил, ссылаясь на анкетные данные журнала учёта жильцов, - родственников у Долорес действительно нет. И нет подруг. Всем известно, что в квартире она держит свору кошек или котов, но жильцов своим зверинцем не беспокоит. Сколько лет она тут живёт, и никто не жаловался ни на запах, ни на шум.
Патрульные попрощались с управляющим и вышли на улицу, осмотрели окна дома и определили, какой балкон принадлежит Долорес Флоренс. Сделать это было не трудно - на перилах виднелся беззаботно дремлющий тёмно-серый кот. А может кошка. Правее находился балкон соседа, с которым они недавно разговаривали. Как раз в этот момент показалась голова Глена - он закурил, поглядывая то на копов, то на спящего на соседском балконе кота.
Сэм по рации доложил о результатах проверки: что мобильный телефон Флоренс находится в квартире, но она не берёт трубку. Возможно, вышла и забыла взять с собой, либо...
Либо она внутри.
В службе спасения рекомендовали открыть квартиру и проверить квартиру.
Второй экземпляр ключей находился у управляющего. Он вместе с Гленом, спустя десять минут, присутствовали при вскрытии полицейскими квартиры Долли в качестве понятых. Затаив дыхание, они наблюдали, как Джек провернул ключ в замке и медленно приоткрыл входную дверь. В нос ударил запах кошачьих испражнений и... Из квартиры исходил ещё какой-то посторонний, гнилостных запах. Глен вспомнил о большом куске мяса, который Долли оставила кошкам: возможно, за столько дней оно протухло, тем более, в такую жару.
Несколько кошек подбежали к открывшейся двери, ожидая, по видимости, увидеть хозяйку, но, не обнаружив её среди незнакомых людей, прошмыгнули между ног офицеров и побежали по коридору к лестничному пролёту, обрадованные, судя по всему, представившейся им свободе.
Джек первым вошёл в квартиру и направился к дверному проёму, ведущему в первую комнату. Оттуда высунулась сонная голова тёмно-серого кота, того самого, который час назад дремал на перилах балкона. Сэм поднял руку, давая знак понятым: оставаться на месте. Мужчины, испытывая и страх и любопытство одновременно, покорно отступили на шаг назад.
- Вот дерьмо! - Джек испуганно смотрел на что-то, что находилось в комнате на полу. - Что здесь... мать твою!..
Сэм приблизился и заглянул через плечо коллеги, и его глаза округлились. Две кошки проскользнула у них между ног и выскочили из квартиры. Глен и управляющий расступились, пропуская животных. Они и сами готовы были покинуть это место вместе с кошками, потому что становилось понятно: с Долорес не всё в порядке. Совсем не всё. Но знать, что с ней случилось, им уже не хотелось. Достаточно было взглянуть на реакцию полицейских. Вдобавок пугала одна деталь: помимо зловония, царившего в квартире, в жилище Флоренс летало подозрительно много мух.
- Да они её сожрали... - выдавил из себя Джек, прикрывая ладонью рот и нос. - Сэм, вызывай... - И поспешил в ванную, подавляя позывы рвоты; и уже оттуда снова выругался, сплёвывая и кашляя: - Какого дьявола! Сэмми! Что за хрень?
Напарник поспешил к Джеку, вытаскивая из кобуры пистолет. Джек, согнувшись над раковиной, рукой указывал на ведро в ванной. Сэм посмотрел туда - и скорчил гримасу отвращения: в наполовину наполненном водой ведре плавали разбухшие трупики котят.
Пока Джек умывался, Сэм вернулся к выходу. По пути остановился и, преодолевая брезгливость, ещё раз посмотрел на то, что должно было быть Долорес Флоренс.
Труп женщины находился в луже засохшей крови на полу возле кровати, с которой она, судя по всему, во время сна упала на спину. Сэм не в первый раз "на трупе", и вид мёртвого человека его не пугает. И всё бы ничего, если бы труп был обычный. Но такого ужаса им даже в полицейской академии не показывали.
Молодой котёнок, испачканный по уши кровью, испуганно выглядывал из дыры, проделанной в животе Долорес. Он облизывался и злобно смотрел на Сэма, как на врага, прервавшего его трапезу. Офицер топнул ногой - и котёнок выпрыгнул из полости и, недовольно мяукая, выбежал из квартиры в коридор, оставляя за собой извилистую цепочку кровавых следов от лап.
Было не понятно, что повлекло смерть женщины: сердечный приступ, инсульт, отравление или убийство. Но очевидным являлось одно: после смерти женщину ели. Поедали собственные кошки и коты.
Долли проснулась от удушья. В глазах вспыхнул красный свет, и появилась жгучая боль. Кто-то удерживал её руки и ноги. Дышать стало тяжело, и она как можно шире открыла рот, чтобы набрать воздух, но... Что-то помешало ей сделать полный вдох - шерстяной ком во рту настойчиво протискивался к её горлу, перекрывая доступ кислорода к лёгким. Долли вскрикнула, но глухой звук застрял в горле, а затем вырвался из шеи булькающим, хрипящим шумом. Она попыталась поднять голову, но тут же уронила её обратно на липкую от крови подушку. Снова попыталась привстать, стараясь сбросить с себя каких-то тварей, но у неё не получалось. Тогда она стала сползать на край кровати...
Долорес не успела испугаться. И понять, что с ней происходит - так и не смогла. Лишь в последний момент женщина осознала, благодаря знакомому запаху - и одному из самых её любимых запахов - кошачьей шерсти, кто находится у неё во рту. Она произнесла только одно слово: "Бенни".
И то - мысленно.
Около полуночи коты и кошки, как только убедились, что Долорес уснула, оживились. Чарли первой приблизилась к кровати и остановилась возле тапочек хозяйки, обнюхала их, обернулась на остальных. Те последовали за ней, как за предводительницей стаи; сошлись, сели полукругом перед кроватью, стали наблюдать за лицом Долорес. Самый старый кот по имени Бенни (отец утопленных накануне котят) уже находился у изголовья. Он обвёл взглядом грузное тело спящей хозяйки, оглянулся на собратьев, давая им понять, что он готов. Чарли ответила Бенни кивком. Кот тихо запрыгнул на кровать и камнем застыл возле подушки, не спуская глаз с закрытых век женщины. Его нос находился в двух дюймах от щеки хозяйки: он принюхивался, определяя глубину сна. Затем подал знак, вильнув хвостом, и остальные кошки по очереди запрыгнули на кровать, бесшумно перешагнули через скомканные края одеяла и расположились по обе стороны вдоль тела хозяйки. Удостоверившись, что Долли не пробудилась, они пригнули шеи и, застыв в атакующей позе, стали выжидать. Ждали они сигнал вожака - Бенни.
Старый кот со скоростью молнии бросился на лицо Долорес и погрузил свою голову в её открытый рот, как в крысиную нору. Второй кот вонзился когтями в глаза; третий впился клыками в шею, разрывая горло. Кошки удерживали конечности, давили на живот, впиваясь когтями и зубами в плоть, не давая женщине возможности сопротивляться - расправа началась.
Разделываясь с Долли, кошки не проронили ни звука, будто не хотели разбудить соседей. Похоже, они понимали, что их могут услышать люди. Поэтому всё прошло бесшумно, если не считать глухого звука, который при падении на пол произвело тело грузной женщины - повелительницы кошачьих судеб.
Бывшей повелительницы.
Только Чарли не принимала участие в расправе. Словно королева на троне, она сидела на пуфике и наблюдала за казнью. В глазах кошки сиял блеск, какой присутствует в глазах человека, добившегося справедливого наказания своему врагу. Она ликовала. Безмолвно. По-кошачьи. Слившись с ночью, она и правда выглядела адски красиво и величественно. Поистине, в кошке было что-то неземное и мистическое.