Виор Анна : другие произведения.

Легенда о свободе 2. Буря над городом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.88*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая книга цикла "Легенда о свободе" Вирда ждет Город Семи Огней. Здесь он найдет свою любовь, обзаведется новыми друзьями и врагами, здесь ему предстоит из беглого раба стать подлинным сыном Тарии, новым Мастером Путей. На пороге грядущей тяжелой битвы многие становятся на сторону пробудившегося Древнего; друзья оказываются предателями, а старые враги выручают из беды. Мир меняется. Буря разразилась над Городом Семи Огней, у одних она отнимает жизни, другим дает шанс высоко взлететь. Кто Вирд в этой буре: лист, летящий по воле ветра, или сам ветер, принесший грозу?


   Анна Виор
   Легенда о свободе.
   Книга 2
   Буря над городом
  
  
   Пролог
   Камни основания
  
   Камни в основание будут положены руками Огненосцев, и только затем Строители возведут над ними здание -- первое в новом городе...
   Когда свободный народ пришел сюда, в прекрасное это место, где неспешно несла свои воды широкая река, где всегда было тепло, зеленели деревья и трава, поля давали урожай, а сады плодоносили, не нуждаясь ни в куполе, ни в обогреве; когда ступили на эту землю, пройдя долгий путь из холодных бескрайних просторов севера, оставив позади Убежище, -- людей встретил город Древнего, его восхитительные строения. Дворец, равный по площади четверти всего Города Огней под куполом, сотворен был с таким искусством, что Строители плакали, когда его разрушали Повелители Стихий по приказу Огненосцев. Но все это принадлежало когда-то Врагу, и построено было в его честь: великолепные храмы с белоснежными колоннами, уходящими в небо, статуи высотою в три человеческих роста, фонтаны, удивляющие волшебным танцем воды. Их создали Имеющие Дар, но не Братья и Сестры, а отдавшиеся Врагу... Не только своею Силою возводили они этот город, но и его отравленным могуществом. И Огненосцы вынесли решение -- не оставить здесь камня на камне. Эта земля принадлежит теперь свободному народу, и свободный народ очистит ее!
   Четыре дюжины Разрушающих выступили, сметая с земли следы прекрасных строений. Сломались колонны храмов, и разрушительная волна уничтожила дворец, пали статуи, превратились в руины фонтаны, а обломки пожрал очищающий огонь. И здесь, на пепелище, они возведут новый Город Огней, свой город. И Тойя верила, что он будет еще прекраснее.
   Огненосцев было семеро, каждый положит в основание по камню, но еще два -- за падших в их войне... За тех, без кого народ никогда бы не пришел в этот теплый приветливый край, никогда не возвел бы здесь город. Враг хотел смести их с лица земли, уничтожить даже воспоминания о свободном народе, он загнал их в холодные и суровые просторы севера, но видя, что и там они выжили в Городе-Убежище, разгневался и пошел на них войною... на свою погибель...
   И цена за свободу уплачена сполна: кровь и боль, страх и гнев, горе... жизни Братьев и Сестер, жизни Огненосцев...
   Тойя взяла в руку свой камень, вспоминая, какой путь пришлось пройти ей, какую цену заплатить...
  
   За Тойей пришли Братья. Сегодня она покинет родительский дом навсегда и станет Сестрой. Она родилась такой, но только семь дней назад и Тойя и ее отец с матерью узнали, что она -- Имеющая Дар. Более того, она -- Огненосица: та, кто не даст ночи войти в Город; та, кто не позволит холоду остановить жизнь в Убежище; та, кто вместе с другими одной рукой согревает, а другой обороняет.
   Тойя сидела на носилках, поднятых на плечи шестерыми Братьями, а седьмой шел впереди, возвещая всем, что открылась Имеющая Дар, явилась миру Огненосица. Жители Города Огней ликовали, бросая лепестки цветов перед идущими и воспевая гимны Создателю и его Свету.
   Ее несли к Дому Братьев и Сестер: тех, в ком Дар, кто создал здесь в Убежище все: купол, окружающий Город Огней, дома, в которых живут люди, дворцы и фонтаны, которыми все любуются, сады и поля, питающие их, и, конечно же, огонь, что согревает в вечной мерзлоте, и свет, заменяющий солнце долгой ночью.
   Сколько уже длилась эта ночь...Тьма окружала их мир со всех сторон, но сегодня над городом волшебное сияние, называемое Радость Создателя. Огненосцы убавили свет под куполом, и стало видно зеленое сверкающее полотно, дрожащее и перетекающее волнами в небе. Хороший знак в день ее посвящения. Глядеть на столь прекрасное чудо можно часами, забыв обо всем на свете. И Тойя думает, может ли кто из Огненосцев соткать подобный свет?
   Сестры встретили Тойю, уводя в Дом, здесь они снимут ее одежду, что носила она у отца и матери, омоют ее тело и облачат в красное -- цвет Повелителей Огня.
  
   Восемь старших встречали Тойю, улыбаясь и приветствуя новую Сестру и новую Огненосицу -- теперь одну из них, девятую.
   -- Я земное солнце, сияющее во тьме, -- повторяла Тойя клятву, выученную в Доме Имеющих Дар, -- пока спит небесное. Я огонь, пылающий в очаге для матери и отца, для сына и дочери, для старца и для старицы, для Имеющих Дар и не имеющих. Пока я сияю, роду человеческому не положат конец холод и тьма. Пока горит мой огонь, Враг не войдет в Город. Одной рукой я создам огонь, чтоб обогреть людей, другой рукой я создам огонь, чтоб поразить Врага и порождения его. Не воспылает мой огонь во зло и не поглотит мой свет тьма.
   И жители Убежища преклонили колени перед ней, Братья и Сестры склонились перед ней, и только Повелители-Огненосцы стояли.
   -- Приветствуем тебя, избранная огнем жизни! -- сказал один из Повелителей -- Этас; его волосы -- словно пламя, которым он владеет, а глаза -- как небо в безоблачный день.
  
   Этас... свет ее жизни... огонь ее сердца. Тойя лежала на его груди, и его рука обнимала ее... много лет прошло с тех пор, как он впервые поприветствовал ее. Теперь все знают, что эти двое Огненосцев -- как один. Он и она...
   В тот день вновь сияние было над городом, и они с любимым вышли на балкон, чтобы любоваться песней неба. И в тот день пришла война. Разведчики доложили, что Враг идет с юга, идет во главе огромной армии его слуг-смаргов, ведет за собою тысячи и тысячи своих псов. Радость Создателя -- добрый знак в небе, стала тогда Его плачем... Затрубили боевые горны, и свободный народ, все до единого, способные держать в руках оружие, имеющие Дар и не имеющие, облачились в теплые одежды, чтобы защититься от холода, и в сталь, чтобы уберечься от стрелы и меча, и выступили навстречу Врагу. Никогда не войдет он в Город-Убежище победителем!
  
   Тойя сражалась рядом с Этасом, ее поражающий огонь и его истребляющие молнии пожинали вместе обильный урожай. Смарги валились один за другим, но их было много, слишком много. А Врагу ни огонь, ни молнии, ни стрелы... ни мечи, что выкованы особым образом, -- не вредили...
   Повелевающие псами из свободного народа заградили пасти зверям Древнего, и это дало возможность Братьям и Сестрам -- Воинам Мечей и Стрелкам беспрепятственно истреблять вражеские армии.
   А затем свободный народ отступил, и Разрушители единым ударом разверзли землю под ногами тысяч и тысяч смаргов. Океан вырвался из разлома, поглощая их уродливые тела.
   И самые смелые из Братьев вышли навстречу Врагу, одели на него оковы и смогли его пленить. Оковы эти долгое время ковали Создающие Оружие, пять Даров было вложено в них: Сила Связывающих -- Строителей, Разделяющих -- особых Целителей, Разрушающих -- повелевающих стихиями, Вдохновляющих, что владели музыкальными орудиями, и Пророков. В конце кровь Огненосца окропила оковы, и Сила слова оживила их, дала их могущество связать Врага. Его нога ступила в Город-Убежище не как завоевателя, а как пленника.
  
   Долгие и долгие дни плененный Враг оставался среди них, в возведенной тюрьме тьмы, черные стены которой не пропускали свет к нему. Убить его никто из Имеющих Дар не мог. И Пророки собрались, чтобы найти способ, как уничтожить Врага и память о нем. Они размышляли целую луну, искали пути, искали средства. И в один из дней, когда солнце встало ото сна после долгой-долгой зимы, и свет под куполом потушили за ненадобностью, Пророк Айол пришел к Повелителям свободного народа -- Огненосцам.
   -- Мы нашли способ, -- сказал он, -- и способ этот схож с методом создания оков. Врага нельзя убить -- он бессмертен и неуязвим, но отправить его в забвение можно. Если пятеро соберутся вокруг него и призовут свои Дары, а Огненосец прольет немного своей крови на его кожу, то он уснет, сном, похожим на смерть.
   -- Опасно ли это, Пророк? -- спросила Инайса одна из девяти.
   -- Нет, -- ответил тот, -- достаточно немного крови, и Враг уснет. Мы забудем о том, что он жил. Мы станем по-настоящему свободным народом!
   А Этас, возлюбленный Тойи, сказал:
   -- Даже если для победы над Врагом потребовалась бы жизнь Огненосца, то стоит заплатить такую цену!
   Горькие слова.
   Огневолосый ее возлюбленный -- тот, в ком свет ее жизни, тот, в ком огонь ее сердца -- вызвался, чтобы вместе с пятью Братьями предать забвению Врага... И они вошли в его тюрьму...
  
   Тойя видела, как лежит Этас. Будто устал... и прикрыл глаза на мгновение... "Почему же ты так бледен, возлюбленный мой? Почему, целуя тебя, не чувствую я твоего сладкого дыхания, почему, прижимаясь к твоей груди, не слышу я биения твоего сердца... почему сильные твои руки упали и не обнимают меня?.. Этас! Этас!.. Откликнись! Открой глаза! Поцелуй меня... Этас!.." Но огонь его потух... Навеки ушел его свет...
   -- Почему ты солгал, Пророк? -- кричала Тойя. -- Почему обманул? Ты сказал, что достаточно немного крови, но Враг забрал его жизнь!
   И Айол не знал, как отвечать ей.
   Тойя не помнила, -- ей после о том поведали ее Сестры и Братья, -- как упрекала она Пророка, как требовала ответа от него, как проклинала его за ошибку, за то, что не смог предусмотреть, что Этас... погибнет. Не помнила она и как выхватила меч Этаса и рубила стальное тело Врага, что лежал тут же, лежал без движения и без дыхания, но он был жив, а Этас... был мертв... Не помнила Тойя, как пыталась сжечь Врага огнем, как призывала молнии... и едва не сожгла и не разрушила Город, и только оковы, что укрощали Имеющих Дар, остановили ее.
   Когда выжившие Повелители Огня отправились в указанные Пророками места, где жили остальные Враги, по одному Огненосцу на каждого Древнего из семерых, -- Тойя не могла ни думать, ни слышать, ни чувствовать. Но ее Братья и Сестры согласились, как и Этас, пожертвовать жизнями, если потребуется, ради спасения их народа и всего человеческого племени, они отправились каждый к своему Врагу, с которым предстояло им сразиться.
   Со всеми Огненосцами было по пятеро Имеющих те Дары, что помогут погрузить Древних в сон, были с ними и Воины Меча, которые защитят их, и Исчезающие, что переместят их в нужное место.
   Но Тойя осталась... А с какой радостью она положила бы тогда свою жизнь за дело всего мира... положила бы рядом с жизнью, отданной Этасом, чтобы вновь быть вместе с ним... "Этас... Этас... Почему не отвечаешь ты?.."
  
   Погиб Огненосец Дажд, попав в ловушку Отдавшихся Врагу, и все, кто были с ним, а ей, Тойе выпал шанс отправиться на свою битву. Ее кровь пролилась... но, увы, достаточно оказалось лишь половины чаши... она ослабела, Дар ее будто вытекал с пролитой кровью, но смерть отвернулась от нее, не желая воссоединить с Этасом... Еще один Враг -- последний из восьмерых, уснул... И каждый человек на юге и на севере, на западе и на востоке теперь был свободен, вся земля теперь принадлежала им -- людям, а прежде всего -- свободному народу. Целый мир был у ног Тойи, но мир этот... без Этаса...
  
   Тойя наклонилась, положив камень в основание нового города за себя, а затем положила еще один -- за Этаса... "Огонь твой, возлюбленный... да не будет забыт... пусть пылает он в моем сердце, пусть согревает он мою душу... пусть обороняет он мой покой... Усни навеки в этом городе, новом Городе Огней..."
  
   Глава 1
   Лист в урагане
  
   Элинаэль Кисам
   В том, что у нее Дар Огней и всем об этом известно, было одно бесспорное преимущество -- теперь для нее всегда в любое время открыты двери Сада на верхнем этаже Академии Силы. Притом еще разрешается приводить с собой друзей. И сегодня Элинаэль стояла у прозрачного купола вместе с Эдрал, вглядываясь вдаль, в небо. С восточной стороны оно серое и угрюмое, зато на юге тонкие перистые облака белой пушистой пеной прикрыли глубокую синеву, а на западе эти же облака розовеют в лучах заходящего солнца.
   Снаружи на террасе сейчас прохладно, а здесь, в Саду, царит вечное лето, цветут экзотические цветы, поют птицы, журчат ручьи, питающие водой все эти растения. Здесь самое лучшее место, какое только ей известно.
   Эдрал тоже задумчиво смотрела куда-то вдаль, но вряд ли она любовалась небом, скорее девушку занимали обычные для нее мысли, что редко бывали радужными. Впрочем, Эдрал, несмотря на несколько мрачноватый взгляд на мир, оказалась не такой уж скучной и высокомерной, как показалась Элинаэль в самом начале.
   -- Я никогда не хотела стать такой как мать, -- продолжала Эдрал начатый разговор. Ее мать, Мастер Инаси, была Одаренной и даже состояла в Большом Совете. Узнав, что ее дочь тоже отмечена Даром, она стала уделять девушке намного больше времени, чем раньше, это Эдрал не обрадовало, а наоборот, огорчило. Мать разлучила ее с возлюбленным и отправила в Академию Силы, поставив условие, что Эдрал должна отучиться хотя бы два или три года, и лишь после этого она сможет выйти замуж.
   -- До того, как Дар развернулся, ей было все равно. Она почти не появлялась рядом со мной, и мы с Ишем, -- так звали жениха Эдрал, -- планировали нашу свадьбу. Но потом все изменилось. Я -- Одаренная, увы...
   -- Почему же "увы"? -- спросила Элинаэль.
   -- Не будь я Одаренной -- была бы уже замужем и могла бы прожить со своим мужем простую и спокойную жизнь, вырастить детей, состариться...
   -- Ничего, время пролетит, и вы с Ишем поженитесь. Твоя жизнь будет прекрасной, я уверена! И к тому же долгой.
   -- Да, -- Эдрал вздохнула, раздраженно тряхнула черными волнистыми локонами, -- я переживу своего мужа, детей, внуков. Они будут стариться и умирать у меня на глазах... Какое в этом счастье?
   -- Но, может, у тебя родится Одаренный ребенок, сын или дочь, как ты у твоей матери.
   -- Я у матери восьмая дочь, а еще у нее было девять сыновей. И все, все до единого, мои братья и сестры давным-давно состарились и умерли, и их дети -- мои племянники -- тоже, даже их внуки сейчас старые и немощные. Мне больно смотреть на собственных внучатых племянников, еле передвигающихся от старости, а каково моей матери! Ты думаешь, почему Одаренные, чьими супругами были обычные люди, чаще всего не женятся и не выходят замуж снова? Это больно... так больно смотреть, как умирают, словно листья осенью, дорогие тебе люди...
   Элинаэль молчала. Близкие ей люди тоже умерли. Она понимала, как это -- терять того, кого любишь. Отца она не помнит, мать давно оставила этот мир... Кодонак, который стал ей как второй отец, далеко. Она одна. Зато у нее появились друзья...
   -- Но твой Дар может послужить другим.
   -- Может быть. -- Эдрал фыркнула. -- Ректор Исма тоже так говорит. А мать хочет, чтобы я держалась поближе к нему, она уверена, что только он может научить меня "видеть" как следует.
   -- Да, ведь он -- Мастер Видящий, как и ты...
   -- Я еще не Мастер... когда-нибудь буду. -- Едва заметная улыбка проскользнула в уголках губ подруги.
   -- Ты непременно станешь великим Мастером Силы, -- подбодрила ее Элинаэль. -- Каково это -- видеть чей-то Дар? Как он выглядит?
   -- У каждого Одаренного свой Путь, и Дары выглядят по-разному. Дар -- это как бы клубок из цветных нитей, свернутый, пока его не используют, а когда Дар проявляется, то нити эти растекаются по всему телу... Мне трудно описать. Например, Мастер Строитель. Его Дар в обычном состоянии -- это жесткий, будто бы проволочный клубок сероватого цвета. Расправляясь, нити движутся синхронно к пальцам обеих рук, они не текут, а растягиваются. У Целителя -- это бегущие потоки голубой воды. Хотя у Иссимы... скорее кристаллы льда, а не жидкость. У Толкователя -- фиолетовая мгла, а у Пророка в ней -- мерцающие желтые звезды.
   -- А у меня? -- спросила Элинаэль.
   -- Когда я увидела твой Путь Дара впервые, я не знала, что это. Он немного похож на алый огонь боевого Мастера, но не такой. Я вижу в тебе пылающее внутри прозрачной сферы пламя.
   Эдрал повернулась к ней и улыбнулась, становясь необыкновенно симпатичной девушкой благодаря этой улыбке:
   -- Это красиво.
   -- Правда?
   -- Да. Очень!
   Они замолчали, вновь погрузившись каждая в свои мысли.
   Элинаэль услышала позади себя чьи-то шаги и шуршание ткани, оглянулась: по садовой дорожке, шла... нет, скорее плыла, подобрав юбку платья, Иссима -- как всегда, с высоко поднятой головой.
   -- Я искала вас! -- надменно заявила та, и Элинаэль заметила, что выглядит она раздраженной.
   -- Что-то случилось? -- холодно спросила Эдрал, недолюбливающая Иссиму. Элинаэль тоже не испытывала к надменной красавице особого тепла, но в последнее время Иссима так часто оказывалась рядом, что волей-неволей пришлось привыкнуть к ее обществу, тону, капризам. Надменные манеры праправнучки Верховного уже почти не выводили из себя.
   -- Случилось! -- Иссима заняла место на скамейке, ожидая, что Элинаэль и Эдрал присоединятся к ней, и молчала, пока те не присели. -- Мах. Шос. Тико. Тоше. И Марил, -- произнесла она, делая паузу после каждого имени.
   "Что она хочет сказать?" -- Элинаэль пристально смотрела на Иссиму.
   -- Знаете таких? -- красавица спросила так, словно знать их было каким-то проступком.
   Элинаэль не ответила, а Эдрал хмыкнула:
   -- Ну и что?
   -- А то, что эти пятеро влипли в историю! Не очень-то хорошую. И я надеюсь, что вы двое в ней никак не замешаны! -- Это был тон матери, наставляющий на путь истинный своих непутевых дочерей, или, по крайней мере, покровительственный тон старшей сестры.
   -- Иссима! Говори прямо! -- Эдрал подобный тон превращал в разъяренную тигрицу -- напоминал ей о собственной матери.
   -- Вы знали, что они напали на Мастера Силы?
   -- Напали? -- удивилась Элинаэль.
   -- Да! Шос сам признался мне в этом только что!
   -- На кого же они напали? -- спросила Эдрал.
   -- На Итина Этаналя!
   -- Это тот, кто свидетельствовал?.. -- узнала Элинаэль. Она смутно представляла, как выглядит Мастер Строитель, который рассказал об ущелье, так как находилась очень далеко от свидетеля в Зале суда, но имя его хорошо запомнила.
   -- Да, тот, кто свидетельствовал против Кодонака! -- продолжила Иссима. -- Они решили поквитаться с ним.
   -- Это глупость! -- Элинаэль действительно так считала. Сам Мастер Этаналь объявил, что не обвиняет ни в чем Кодонака.
   -- Это очень большая глупость, которая может дорого им обойтись, если кто-то из Совета узнает!.. -- прошипела Иссима. -- А Мастер Этаналь, скорее всего, уже рассказал обо всем Совету. Кто станет терпеть, когда тебя угрожают убить?
   -- Что?! -- брови Эдрал взметнулись вверх.
   -- Они дошли до этого?! -- Элинаэль заволновалась. В самом деле, серьезное происшествие!
   -- Да! Шос не только угрожал, но почти применил против него Силу! Вы понимаете, что это значит?!
   -- Что же делать? -- Элинаэль вдруг заметила для себя, что Иссима тоже переживает за парней, хотя до сих пор всем своим видом показывала, что желает избавиться сама и избавить Элинаэль от их общества.
   -- Нужно идти к Итину Этаналю и вымаливать у него прощение! Я так и сказала Шосу. Но их нельзя отпускать одних, они наверняка только еще больше напугают Строителя. Нам придется отправиться с ними.
   -- Почему ты так беспокоишься о них? -- Эдрал тоже заметила, проявленное Иссимой необычное участие.
   Иссима яростно сверкнула глазами, но тут же отвела взгляд, а Элинаэль, заметив вспышку ее замешательства, подумала, что девушка не так уж и холодна, как желает казаться. Ей не все равно.
   -- Потому что она знает -- я ее об этом обязательно попрошу, -- ответила Элинаэль подруге за Иссиму. Ответ понравился красавице, и та подтвердила:
   -- Да. Из-за Элинаэль. Я, конечно, против ее общения с дурной компанией, но Верховный просил меня помогать во всем Огненосице. И будет не очень хорошо, если этих пятерых дураков обвинят в преступлении, а через много лет выяснится, что Мастер Огней водила с ними дружбу.
   Эдрал ухмыльнулась, не поверив в такое объяснение, но ничего не сказала.
   -- Я думаю, что будет правильным попросить прощения у Мастера Этаналя, -- резюмировала Элинаэль. -- И ты права, Иссима, нельзя отпускать их одних. Мы возьмем с собой еще и Лючин с Хабаром, и все вместе отправимся к этому Строителю. Где он живет?
   -- Я выясню, -- пообещала Иссима, -- заодно разведаю, что уже известно Совету об этом происшествии.
  
   Ого Ки-Ти
   В комнате, отведенной госпожой Миче для Рохо... Вирда, Ого не без труда нашел для себя закуток -- низкий узкий табурет у стены напротив кровати, где лежит его друг. Здесь же, в комнате, неотлучно находятся Мастер Кодонак и Мастер Наэль, а также радость его сердца -- золотая мамочка Инал. Она ухаживает за Вирдом, как когда-то, в его детстве.
   После того, как Рохо... Вирд каким-то образом перенес его маму, Миху, Марза и еще тридцать четыре человека, в том числе всех детей, из Ары сюда, он не приходит в сознание. Уже вторую неделю так и лежит, тяжело со свистом дыша, с напряженными руками, трясущимися время от времени. На его лице застыло такое выражение, словно с него живьем сдирают кожу.
   Когда Ого смотрел на друга, сердце обливалось кровью. В течение этих двух недель Вирд таял просто на глазах, и таким изможденным, как сейчас, не выглядел даже в худшие их дни у к'Хаэля Оргона.
   Мастер Кодонак говорил, что он слишком много людей захватил с собой и как бы... надорвался, можно было только двоих. Но Ого знал Вирда: даже предупреди его заранее, что так будет, все равно он снова взял бы всех, кого перенес, а может, и больше. Лишь бы спасти их от рабства... пусть и ценой своей жизни...
   Но смотреть, как он мучается, невыносимо. И даже всезнающий Гани Наэль и великий тарийский военачальник, не просто воин, а Одаренный Мастер Силы -- Хатин Кодонак, только руками разводят. Конечно же, они пытались помочь другу: то укрывали его, чтобы он согрелся, то, наоборот, клали лед ему на лоб и грудь, поили какими-то травами, но все было бесполезно.
   Мамочка Инал во всем этом участвовала, руководила слугами, давала не только советы, но, как и всякая кутийская мама, порой и распоряжения двум тарийским Мастерам, которые те, как ни странно, выполняли. Но все без толку...
   Госпожа Миче, оказавшаяся очень доброй и отзывчивой старушкой, приняла на работу его маму, чтобы та помогала ей по дому, и приказала беспрепятственно пропускать Ого в комнату Вирда. Другим женщинам из Ары и их детям, а также Михе с Марзом, что стали парой, тоже нашлись пристанище и работа, не без помощи старой госпожи Миче. Они счастливы... свободны теперь, и беспокоит их лишь то, что Вирд до сих пор не пришел в себя.
   Это волнует всех, а Ого -- особенно. Кроме волнения, он чувствует свою вину за состояние друга: ведь это он, Ого, упрекал Вирда в том, что Инал до сих пор в рабстве... И Вирд тогда еще замыслил спасти некоторых рабов. Ого и подумать не мог, что Вирд сделает такое... Но ведь сделал...
   Мастер Наэль стоял у окна, потягивая вино из прозрачного красивого кубка. Как в Мастера влезает столько? А самое главное, как ему удается ни капли не пьянеть? Его глаза внимательно следят за всем, что происходит в комнате, ни одной детали он не упустит, а если станет говорить, то все слова будут четкими и ясными. Вот бы Ого так...
   Мастер Кодонак нервно постукивает себя по носу и кусает губы; он сидит в кресле, что у противоположной от окна стены, справа от кровати Вирда. Зачем-то он носит эту коричневую повязку с серой звездой... Ого слышал, что это повязка изгнанника. Но Мастер Кодонак -- простой и честный человек, за что его могли изгнать? А о Вирде он беспокоится, словно родной отец. Вот и сейчас -- переживает, нервничает...
   -- С этим парнем я скоро стану таким же седым, как ты, Наэль, -- говорит Кодонак, улыбаясь лишь одной стороной рта.
   -- Я не седой! -- вспыхивает Мастер Музыкант. -- Мои волосы пепельного цвета и вовсе не седы! В Междуморье у многих такой цвет волос, Кодонак!
   -- Прости, Наэль! Я пошутил... Нервы на пределе. И я разрываюсь между желанием убить его, когда он очнется, или склониться в почтении перед этим Мастером Путей, сожри его эфф... и поломай об него зубы... -- Кодонак действительно в последнее время был не таким сдержанным, как в первые дни их с Ого знакомства, тогда он показался Ого скалой -- хладнокровной и невозмутимой; теперь же нервозность проявляется во всем, он даже разговаривая, стал так жестикулировать, что можно мух отгонять и создавать прохладу, если жарко.
   -- Я хоть и не Одаренный, -- Наэль говорит холодно, лишь его глаза чуть-чуть улыбаются, в его тоне немного обиды, -- и не такой мудрый и старый, как ты, Мастер Хатин... -- пауза, чтобы сташестидесятидвухлетний Кодонак оценил разницу в возрасте -- хотя выглядят они одногодками, -- но такое желание по отношению к Вирду часто посещает и меня.
   -- Боюсь, что придется все-таки склониться, так как убить его я вряд ли сумею, -- говорит Кодонак. -- И я уже не Мастер, Наэль.
   -- Мастер, не Мастер -- лишь бы дело делал... Если с меня снять мой браслет, -- он показывает серебряное украшение, что всегда на его левой руке, -- я от того не забуду, как звучат ноты, и мелодии из меня тем не выбьешь. В Мастере Музыканте главное -- владеть музыкальным орудием. И я им владею -- с браслетом ли, без браслета!.. А что главное в Мастере Силы?
   Кодонак долго удивленно и задумчиво смотрит на Наэля, потом говорит медленно:
   -- Владеть Даром... Контролировать Силу...
   -- И разве ты это утратил?
   Ого прикрыл глаза; они о чем-то переругиваются и могут так до бесконечности. Он вспоминал, как рыбачил с Вирдом, как вмести они сочиняли песню для Михель, как мечтали убежать... И вот... убежали. Рохо был его лучшим другом: конечно, слишком умным для раба, но сердце у него доброе и своим превосходством он никогда не кичился. Плохо, что заболел....
   -- Сегодня уже пятнадцатый день, как он лежит вот... так... -- тревожно говорит Гани Наэль. -- В Пятилистнике я слыхал об оттоках, были у меня Одаренные друзья... Но не о таком...
   -- Ты прав, -- отвечает Кодонак, -- Это что-то вроде оттока... Обычно, чем ярче Дар, тем сильнее отток. Мастеру мирного Пути трудно сдерживать свой Дар, он должен искать возможность и выплескивать его, отпущенная до конца Сила созидания не причинит ему вреда, а только наоборот. Хотя, если он всегда будет делать то, чего требует Дар, то потеряет контроль над ним. Боевой же Мастер не должен как слишком долго сдерживать Дар, так и отпускать его до конца -- и то и другое смертельно для него. Что случилось с Вирдом, я не знаю. Да и кто может сказать, как это бывает у Мастеров Путей? -- Он нерадостно усмехнулся. -- Отток -- плата за могущество... Нечего не дается просто так, и оттоки напоминают Одаренному, что он всего лишь человек, и что использование Силы -- не игра. А Вирд очень могущественен. Ему и цену придется платить гораздо большую.
   -- Две недели -- это слишком долго... -- говорит мама Ого.
   -- Да, Инал, слишком, -- вздыхает Кодонак.
   Тишина. И перед мысленным взором Ого мелькают картинки воспоминаний из его детства. Рохо еще не был "могущественным", как выражается Мастер Кодонак, но платить он всегда был готов, чтобы помочь кому-то. Он вспомнил, как Вирд согласился быть битым кухаркой вместо него, когда Ого увел у нее из-под носа пару медовых лепешек, приготовленных для этого борова Оргона-младшего, сожри его эфф... Рохо сказал, что это он украл, а не Ого... А все потому, что Ого тогда болел, был слаб. Рохо знал, что отдубась его кухарка -- он и ноги протянет... Сам, правда, потом еле ходил дня три. С тех пор они и на кухне больше не помогали, а там было неплохо... особенно по сравнению с полем, куда их потом отправили.
   -- Да что же!.. Ни искры, ни пламени! -- вдруг раздается крик Кодонака, настолько громкий, что Ого подскакивает на месте и видит, как Мастер Кодонак двумя огромными прыжками пересекает комнату, устремившись к кровати Вирда.
   Там, где лежал Рохо, сгустился плотный туман, который Кодонак захватывает полными пригоршнями, пытаясь схватить Вирда.
   -- Не смей! -- орет он не своим голосом и ругается так, что даже Гани Наэль или Харт не смогли бы. -- Раздери тебя!.. Да что ж ты такое!.. Куда?..
   Туман рассеялся, а ложе Вирда осталось пустым... Мама Инал прикрыла руками рот в немом испуге.
   Вирд исчез... Гани Наэль поднял брови и вопросительно смотрит на Кодонака, он даже кубок с вином отставил в сторону...
   -- Он переместился? -- спросил Наэль, сощурив глаза.
   Кодонак сел на кровать, где только что лежал в беспамятстве Вирд, и обхватил голову руками.
   -- Я уж думал, что хуже не будет, -- сдавленно произнес он. -- Переместился, и притом бессознательно.
   -- Куда? -- снова спросил Мастер Музыкант.
   -- Понятия не имею, куда может его забросить. Хуже то, что он без сознания, а, значит, попади он в опасную ситуацию, не сможет себе помочь... -- Кодонак обернулся к Наэлю -- в его глазах бушевал ураган чувств: отчаяние, беспомощность, злость, беспокойство, непонимание. -- Нужно было держать его за руку все это время!
   Наэль только вздохнул.
   Воцарилось молчание, и когда Кодонак вновь заговорил, его глаза были уже спокойнее; он встал, заложив руки за спину, принялся прохаживаться по комнате.
   -- Я думаю, что его может забросить туда, где он бывал раньше. В Ару, например. Или в Тарийский лес. Или в Город Огней.
   -- В Город Семи Огней? -- удивился Наэль.
   -- Да. Ты не забыл, что он сын Асы Фаэля? Что родился в Городе Семи Огней и жил там до семи лет, а воспоминания детства обычно самые яркие? Вполне возможно, он там окажется бессознательно. А если он все же придет в себя, то переместится туда осознанно. Если где его и искать, то только в столице.
   -- А может, он все-таки вернется? -- спросил Наэль.
   -- Сюда? Может быть. -- Кодонак пожал плечами. -- Но нужно предупредить Исму и Эниля. -- Ого не знал, кто они такие. -- Я напишу письма, а ты передашь их.
   -- Я? -- Гани Наэль усмехнулся, вопросительно поднял брови, указывая на себя пальцем.
   -- Мне нельзя там появляться. -- Кодонак дотронулся до своей повязки на лбу.
   -- Похоже, что мое путешествие в Город Семи Огней в комфорте, при помощи перемещения, отменяется. Да здравствует растертый седлом зад! -- насмешливо воскликнул Наэль.
   -- К тому же ты сможешь рассказать больше, чем я. И мои письма, подтвержденные твоими словами, не будут выглядеть как послания безумца.
   -- Ха! А кто рассказывал о свидетельстве Би Досаха? Ему все так и поверили! -- возмутился Наэль, а Ого уже потерял нить их разговора.
   -- Ото Эниль и Киель Исма -- те, кто поверят! Да и, в конце концов, ты не в суде будешь выступать! Просто передай письма и подтверди мои слова.
   Мастер Наэль вздохнул, качая головой.
   -- Кодонак... Кодонак... Потухни мой огонь... Знал же я, что излишнее общение с Одаренными до добра не доведет... Ладно уж! Давай свои письма! Если Вирд в ближайшие два дня не вернется -- поеду.
   -- Я с тобой! -- выкрикнул Ого, и все уставились на него.
   -- Я тоже пойду, -- пояснил он, -- я попытаюсь отыскать Вирда. Ведь Вирд помог мне. Это из-за меня он отправился туда и...
   -- Хорошо! -- прервал Наэль. -- Ты тоже сгодишься. Еще пусть со мной идут утариец и Харт, и может быть, несколько солдат Агаята... Но за свой счет! -- Музыкант выразительно посмотрел на Ого.
   -- Наэль, я бы оплатил твои расходы, но ты знаешь, что содержания я был лишен, а ничего своего у меня нет, -- вмешался Кодонак. -- Но Исма или Эниль не будут затруднены, если... Я упомяну об этом в письмах.
   Наэль кивнул, довольно усмехаясь, и вернулся к кубку с вином.
   Ого взглянул на свою золотую мамочку, она тоже смотрела на него и одобряюще улыбалась. Ого поступает правильно!
  
   Алсая Ихани
   Странная маленькая женщина из дикарей не была глупой. Ее рассуждения можно назвать наивными, у нее мало познаний о жизни цивилизованных людей, но она далеко не глупа. А может, безумна? Кто в своем уме станет рассказывать подобные вещи? А если все это произошло на самом деле, то можно ли увидеть такое и остаться в своем уме?
   Алсая содрогалась при мысли, что она могла бы наблюдать, как неведомое существо уничтожает всех ее знакомых, близких... Проливает кровь. Остаться единственным живым человеком в поселении... Смотреть на смерть дорогих тебе людей...
   Следовало немедленно рассказать Карею обо всем. Как можно скорее!
   По-видимому, именно об этих событиях он и предупреждал. А если верить женщине -- Ташани-без-племени, то кровавые убийства совершались не единожды, не только среди ее племени, но и продолжают совершаться, продвигаясь все дальше и дальше на юг.
   Откуда знал об этом Карей? Это знание и было его ношей, той, что он не хотел перекладывать на ее хрупкие плечи? И сейчас, слушая женщину, Алсая была благодарна ему за это -- Карей прав, слишком тяжел это груз.
   После той встречи с охотниками, Карей показал Алсае места, куда можно было перемещаться, чтобы следить за движениями северных племен. Они побывали у скалы Рих, у перешейка, связывающего Северные земли с Ливадом, на земле без названия, формой на карте напоминающей растопыренную тигриную лапу, у Океана Ветров, и в других точках, невероятно схожих между собой однообразием пейзажа, приметы которых были понятны только "прыгуну". В одну из таких точек Алсая и переместилась на исходе ночи. Она была удивлена большим скоплением детей снегов -- так они себя называли. Обычно дикари кочевали небольшими группами человек по сто-двести, не более. За несколько последних проведенных на мысе недель Алсая стала немного разбираться в их обычаях и образе жизни. О многом рассказал Карей, кое-что неохотно скупыми словами поведал Марто, что-то узнала и сама она, перемещаясь и наблюдая.
   Алсая стала привыкать. К холоду, к сияющей белизне, даже к ночи, что пришла однажды и не уходила. Скорее всего, ее необычное спокойствие -- это результат возможности видеться с Кареем раз в неделю, и перемещаться сюда, в домик в рощах Ухта, когда ей угодно.
   Встретить Ташани-без-племени Алсая не планировала, даже не надеялась на такую удачу; видно, сама судьба привела таинственную знахарку к ней. И вот -- Ата сидит в домике в роще Ухта, где они обычно встречаются с Кареем и говорит о таких страшных вещах.
   Маленькая дикарка шокирована всем, что окружает ее сейчас. Она боится пошевелиться, постоянно оглядывается по сторонам, -- разница между ее миром и тем, где она оказалась, слишком велика: все по другому, начиная от солнца над головой и травой под ногами снаружи и заканчивая ковром и креслами вместо шкур внутри.
   Алсае было жаль дикарку, она даже задумалась над тем, чтобы взять Ату с собой в башню Та-Мали, там бы нашлось место и занятие -- хотя бы прислуживать Алсае. И можно было бы более подробно расспросить женщину о тех страшных событиях. Но когда она предложила это Ате, та возмутилась так, словно Алсая хотела выдернуть дочь снегов не из холодного, мрачного, темного и дикого мира, а из уютного домика на берегу прекрасного озера Фаэлос. Ну что ж, у каждого свое представление о том, каким должен быть дом. Но как можно любить эту снежную неприветливую пустыню?..
   До назначенного для встречи с Кареем часа оставалось еще добрая половина дня. А Ата уже начала нервничать и просить переместить ее обратно. На ее лбу выступил пот, ей жарко здесь в этом меховом платье-рубахе. А Алсае не нравилось мучить людей, поэтому она еще раз спросила, не нужно ли чего Ате, и стала готовиться к перемещению.
   Черкнула пару строк для Карея и оставила в условленном месте -- в скрытом от случайных взглядов тайнике за камином. "Я встретилась с Ташани-без-племени, той самой. Ее рассказ внушает ужас. Надеюсь, что вечером я смогу передать тебе подробности этой беседы при личной встрече. Не дождусь... Люблю. Твоя Алсая".
   Алсая положила руки на плечи Аты, их окутал такой привычный молочный искрящийся туман...
   Когда они вновь оказались у стойбища, Алсая это место не узнала: в небе горел пожар, вспыхивали алые огни, перекатывались сияющие нити... Такого волнующего и захватывающего зрелища, пробуждающего к тому же в ней глубинный ужас, никогда раньше ей видеть не доводилось. В небе над тундрой извивались красные змеи, они переливались, превращаясь в зеленый ураган, растекались по всем небу и вновь становились алым заревом вдалеке.
   -- Что это? -- прошептала изумленная Алсая.
   -- Сияние... Песнь севера! Плохой знак, -- мрачно, уверенно ответила Ата; здесь она перестала быть маленькой дикаркой и превратилась в мудрую женщину из племени детей снегов, которая может повелевать вождями.
   Ата выглядела очень взволнованной, вглядываясь вдаль, туда, где освещенные небесным огнем, стояли темные хижины. Алсая тоже обеспокоилась -- слишком тихо здесь. Она ведь появилась перед стойбищем под утро и сейчас уже далеко за полдень -- люди должны были уже давно проснуться и покинуть дома. И оленей, что стояли здесь утром, разгребая копытами стоптанный снег и выискивая что-то под ним, нигде не было видно. Может, их погнали на выпас? В снегах?
   Ата быстрым шагом направилась к жилищам, и Алсая почему-то последовала за ней, хотя можно было бы возвращаться -- ее дела завершены...
   Сердце колотится в недобром предчувствии, на ладонях под рукавицами выступил холодный пот.
   Людей нет. Никого. Тихо.
   И вдруг... Ата разворачивается к ней и говорит так, что сердце Алсаи падает куда-то вниз, и такой жуткий холод пробирает ее до костей, словно она обнажена на морозе.
   -- Он здесь!
   Алсая поднимает глаза и видит...
   Очень высокий человек, не меньше десяти футов. Это мужчина... Настолько красивый, что даже Карей меркнет рядом с ним... Правильные, четкие черты лица, совершенные линии скул, подбородка, губ, носа... Большие бледные глаза, радужной оболочки нет, а зрачки -- как сгусток крови... Его тело так же совершенно: выступающие мускулы, медная гладкая кожа, широкие плечи и узкие бедра. Он почти обнажен... на таком-то морозе?! Но ему не холодно, его движения плавные, уверенные, эти движения напоминают танец сияния в небе. Черные прямые волосы ниспадают до самой земли, словно шелковый плащ. Ногти похожи на кинжалы... Он смотрит прямо на Алсаю, и губ касается улыбка... а глаза холодны, как сердце севера.
   Алсаю сковал ужас... ужас, сплетенный изо льда, заморозивший ее кровь, тело, глаза и голос... Кто он такой?
   Алсаю кто-то тянет за рукав, и она с огромным трудом отводит взгляд от бесцветных жестоких глаз... И только тут замечает, что все вокруг... в крови... Тела тех, кто был детьми снегов, свалены в кучи, похожие издали на их жилища... Мерзкие огромные существа, лишь отдаленно напоминающие людей, рыскают по стойбищу. За спиною у Него сидят, сбившись в кучу, несколько сотен женщин, сидят молча, не двигаясь и даже не плача, но они живы.
   Существо плавно двинулось к Алсае и Ате. Ташани сжала кулаки и зубы, казалось, что она кинется сейчас на него... как дикая кошка, вцепится зубами и когтями в обнаженную плоть....
   Алсая вспомнила... с огромным трудом, преодолев оцепенение ужаса, вспомнила, кто она, ухватила женщину за руку и призвала Дар.
   В последнее мгновение ногти-кинжалы страшного создания метнулись в воздухе, разрезая туман перемещения, и задели Алсаю. На ее белой шубе выступила алая кровь... и только потом пришла боль...
  
   Вирд Фаэль
   Туман не уходил, и боль не отступала. Прошла вечность... или мгновение. Боль терзала его грудь, рвала его жилы, дробила кости... Такая боль должна была давно убить его, раздавить своей неистовой мощью, как насекомое. Но она предпочла терзать, а не убивать... Он чувствовал себя грудой костей и мяса без формы, без кожи... без имени... умирающий, но живой. Пламя, разгоревшееся где-то внутри, потеряло контроль, вырвалось и жгло... жгло его, оставляя пепел, хранящий память о безумии огня, а затем он вновь чудом обретал плоть, и пламя разгоралось снова. Он был листом, попавшим в ураган, он был песчинкой на дне, на которую давит толща океана, он был пеной в волне, что разбилась о берег. Он был металлом, переплавляемом в горне. Он хотел умереть, но был жив... Если бы он не был жив, то не чувствовал бы такой боли.
   Боль терзала и душу, вырывала сердце. Тысячи голосов кричали ему. Молили его. Их слезы были океаном, в котором он тонул. Их глаза были звездным небом, в котором он терялся. Их кровь была упреком в том, что он не спас их. Их мертвые глаза и растерзанные тела взывали о мести. Их души молили: "Останови..."
   Кем был он? Он был лишь болью. Сосредоточением ее. Все, что он знал -- это только то, что жив. Если бы он не был жив, то не чувствовал бы...
   Он кричал, если бы мог, если бы помнил, как кричать.
   Вечность или мгновение? Спасти всех... не одного, не двоих... не шестерых... Как спасти всех? Как не видеть их глаз, что с упреком смотрят? Как остановить...
   Пламя пожрало его в очередной раз, и вновь остался лишь пепел, который помнил... И вдруг... впервые за вечность или за мгновение... не огонь -- копье изо льда пронзило его.
   Он задохнулся. Он втягивал в себя туман, широко, словно выброшенная на берег рыба, открывая рот... И туман отступил, стал потрескивать и рассеиваться. Отступило пламя, оставляя лишь холод, пронзающий насквозь, сковывающий движения, и тьму, застилающую все вокруг.
   Он вспомнил, что его зовут Вирд... Это имя дали ему отец с матерью... Он вспомнил, что он должен был быть сейчас в Шеалсоне -- небольшом тарийском городе. Здесь Мастер Гани Наэль и Мастер Хатин Кодонак... Но это был не Шеалсон... Это была не Тария... И не Ара... Где он?
   Пламя и туман ушли, но холод и тьма сменили их, доставляя едва ли меньшие мучения.
   Вирд осмотрелся, его глаза начали видеть не сразу. Он был в каком-то странном месте, смутно знакомом. Вокруг на север и юг, запад и восток простиралась белая снежная пустыня. Была ночь, и в небе сияли звезды. Холод, царивший здесь, нельзя сравнить ни с чем, ощущаемым им когда-либо до сих пор. Мороз настолько силен, что руки и ноги отказываются двигаться, его шелковый кам превратился в лист железа. Воздух, проникая вовнутрь, обжигает легкие. Вирд хотел уйти из этого места, но не мог...
   Согреться. Он призвал Дар, новый, тот, что открыл в нем Мастер Кодонак -- Дар Огня. И пламя, заключенное в прозрачную сферу, из солнечного сплетения тонкой струйкой потянулось к его пальцам и устремилось наружу. Вирд разжег оранжевый костер, дававший тепло.
   Он прикрыл глаза, наслаждаясь... Холод, останавливающий течение крови в жилах, наконец отпустил его. Тьма сделала шаг назад, и свет пламени, отражаясь от белой земли, отвоевал пространство вокруг Вирда. Боли больше не было. Какое же неописуемое наслаждение -- отсутствие боли!
   Пламя горело жарко, и вскоре толстый слой снега и льда под ним стал таять, оседая, и Вирд вместе с костром опускался ниже и ниже, пока не достиг прозрачной поверхности. Он испугался было, что эта поверхность -- лед над толщей воды. Если огонь растопит его, Вирд, не способный сейчас к перемещению, утонет. Но прозрачная поверхность держала и его, и пламя -- и не таяла.
   Вирд вгляделся в освобожденную от снега твердь под ногами -- отблеск его костра играл на темных силуэтах внизу, под ним. Вирд лег и всмотрелся: строения... дома... Это город в снегах! Тот самый город под куполом! А он сейчас стоит прямо на этом куполе. Только огней, что освещали город когда-то, нет! Город покинут и мертв. Словно высохшие кости, стояли под куполом и под толщей снега и льда над ним построенные когда-то Мастерами Силы дома, башни и дворцы... Вирд прислонил обе руки к своду и послал огонек -- свет родился внутри, под прозрачной поверхностью, поплыл, освещая пространство вокруг. Вирд был слаб, он чувствовал, что на создание согревающего пламени потратил очень много сил, тем более что не оправился еще от той боли... Сколько она длилась: вечность или мгновение? От этого огонек был тусклым и мерцал, но продолжал плыть, выхватывая из черных лап тьмы и смертельного покоя белые камни, узорчатые стены, шпили башен, балконы и террасы... Прямо под Вирдом находилось странное, не похожее на другие сооружение -- черный, не отражающий отблеск его огонька, а будто бы поглощающий свет прямоугольник с четкими гранями. На верхней грани -- пробоина, словно кто-то вырвался изнутри, оставив за собой эту дыру. Вирд как зачарованный вглядывался во тьму, что открывала пробоина, а затем отпрянул с отвращением и ужасом. Ему показалось, что он чует запах крови. Как в тех снах... И тот же животный страх сковал его.
   Вирд содрогнулся, и в это же мгновение его огонек внизу погас. Он уже не видел, что там -- в покинутом городе. Пламя, горевшее до сих пор ровно, тоже замерцало, и холод вновь пробился к Вирду. Огонь стал гаснуть. Как ни пытался Вирд, но не мог удержать его... Снова пришел туман, и с ним -- боль... И вновь ничего, кроме боли, не осталось...
  
   Вирд открыл глаза, но не разглядел ничего вокруг. Желтая мгла и ветер... "Желтая мгла -- это песок", -- понял Вирд. Мелкие как пыль песчинки попадали ему в нос, рот, глаза, уши... Вирд лежал, наполовину погребенный. Он вскочил, прикрывая лицо длинной полой кама, а ветер продолжал хлестать его острыми струйками песка, словно плетьми.
   Вирд побрел, его ноги увязали в зыбучей массе почти по самые колени. Ни впереди, ни позади него ничего не видно. Ветер вздымает в небо огромные желтые облака, свистит над Вирдом, пытаясь сбить его, и так едва стоявшего на подгибающихся ногах. Ему нечем дышать, он чувствует сильную жажду, и живот от голода, казалось, прилип к позвоночнику, но боли... той боли сейчас нет.
   Вирд спускался куда-то вниз, он выбрал это направление просто потому, что так легче идти. Земля уходила у него из-под ног, от голода тошнота подступала к горлу, песок хрустел на зубах. Он спустился с холма, дальше нужно было взбираться наверх. Вирд понимал, что должен идти, иначе песок занесет его... Он должен идти... Но сил не осталось, никакой из его Даров не откликался, все его Пути Силы словно замело песком.
   Вокруг все закружилось, Вирд упал на колени, затем медленно стал заваливаться на бок. Тело больше не слушалось его, как и Сила. Когда глаза уже закрывались, он разглядел среди желтой массы обнажившийся угол черного, как сама тьма, предмета.
   Туман и боль...
  
   Вирд не знал, на самом деле он перемещается в эти места -- город под куполом, песчаная буря... -- или это снится ему. Но предел его выносливости уже достигнут. Единственное, чему он радовался, когда попадал в новое место, это то, что боль отступала, не терзая его, и он мог думать о чем-то другом, кроме нее. Даже холод, от которого стынет кровь, невыносимая жажда, тошнота или забивающая дыхание пыль -- все же лучше, чем боль.
   В этот раз, открыв глаза, он увидел над собою пожелтевшие кроны деревьев. Он вдохнул свежий воздух. Вирд не чувствовал ни сильного холода, ни удушающей жары. Был день, ярко светило солнце, а по синему-синему небу бежали белые облака. Вирд дышал с наслаждением. Он был настолько слаб, что с трудом мог пошевелиться. Ему хотелось остаться лежать так вечно, не двигаясь и не испытывая боли.
   Вирд повернул голову: надгробие... Подобные каменные надгробия были и дальше, они окружали его со всех сторон. Когда-то давно, еще до Ары, он уже видел такое место -- это кладбище, тут тарийцы хоронят своих мертвых. Он среди мертвых! Вирд вскочил бы, но нашел в себе силы только медленно приподняться. Кладбище простиралось вокруг во все стороны света. Он не видел его краев. И он был один среди могил, истерзанный болью, истощением, своим собственным Даром, умирающий, но живой! Здесь было пусто и тихо, и здесь было... хорошо... Последняя мысль привела Вирда в ужас и добавила ему кроху силы: на кладбище хорошо лишь мертвому, а он -- живой! Хоть и не чувствует боли! Он живой!
   Вирд встал и, пошатываясь, побрел меж могил, невольно вглядываясь в имена. Когда-то давно он умел читать, и сегодня тарийские слова, выведенные затейливыми завитушками, линиями и точками, обретали для него смысл. Внутри в солнечном сплетении что-то замерцало, фиолетовая мгла заполнила всего Вирда, и в ней стали загораться золотые звезды, которые каждый раз, когда он читал имя на надгробии, разрастались, превращаясь в лица людей: старые и молодые, красивые и отталкивающие, улыбающиеся и искаженные от гнева. Вирд брел, читая имя за именем, пока вдруг одно лицо не привлекло его внимание. Он остановился над могилой, вокруг который росли голубые цветы. Он прочел имя еще раз и упал перед ней на колени.
   "Лисиль Фаэль". Вирд читал имя вновь и вновь только для того, чтобы снова увидеть ее лицо... Лицо его матери. Она улыбалась...
   А Вирд плакал, согнувшись и припав к пожелтевшей траве и голубым цветам вокруг могилы. Его губы бесконечно повторяли: "Лисиль Фаэль... Лисиль Фаэль..." И она улыбалась. Казалось, он мог протянуть руку и дотронуться до ее щеки... "Мама... мама!"
  
   -- Ты ее знал? -- спросил кто-то тихим голосом. Вирд вздрогнул и обернулся. Сколько времени прошло с тех пор, как он нашел могилу своей матери? Как долго он здесь?
   За его спиной стояла пожилая женщина, седая, одетая в длинное синее платье, с накинутой на плечи серой шалью. Вокруг ее глаз застыло множество морщинок, делавших взгляд ласковым и необычайно теплым.
   -- Ты не отсюда, юноша?
   -- Как она умерла? -- спросил Вирд то единственное, что его сейчас волновало.
   -- Лисиль? -- Женщина перестала улыбаться, и складка пролегла у нее между бровями. -- Она ненадолго пережила мужа. Так ты знал ее?
   -- Она моя мама... -- ответил Вирд.
   Женщина окинула его тревожным, недоверчивым взглядом.
   -- Пожалуйста... -- попросил Вирд, слезы застилали глаза. -- Расскажите.
   -- Ты ее сын? -- Голос женщины немного потеплел. -- Ты выглядишь очень... измученным. Наверное, пришел издалека?
   -- Да.
   -- Тогда давай сядем вот здесь. -- Женщина взяла его за руку, отвела к дереву, под которым находилась скамейка; она присела и потянула Вирда, чтобы тот тоже садился.
   Как только он коснулся скамьи, напряжение в теле сменилось такой слабостью, что он пошатнулся и едва не свалился на землю. Женщина удержала его удивительно сильными руками, прислонив к спинке скамьи. Вирд смог взять себя в руки и выпрямиться только потому, что хотел выслушать ее рассказ, хотел этого сейчас больше, чем даже пить.
   -- Пожалуйста... -- прошептал он пересохшими губами.
   -- Она приехала сюда через месяц после смерти мужа, -- несмело начала женщина, все еще недоверчиво поглядывая на него. -- Она ждала... тебя, наверное, раз ты ее сын... Ей кто-то обещал, что привезет тебя сюда. Она поселилась у меня в доме, и мы подружились. Но... Лисиль никогда не рассказывала, почему она разлучилась с сыном. И о своем муже она не рассказывала... только то, что он умер. Она прождала месяц. Затем тяжело заболела и... даже столичный Целитель -- Мастер Силы, не смог ей помочь.
   -- Кто?! -- голос Вирда прозвучал жестко, даже грубо.
   -- Кто? -- переспросила женщина.
   -- Кто этот Целитель?
   -- Целитель... Сам Советник Ках!
   Вирд застонал...
   Женщина изумленно посмотрела на него, но продолжила:
   -- Я удивилась, что есть болезни, не подвластные его Силе...
   -- Что это за город? -- перебил Вирд. -- Тайрен?
   -- Почему Тайрен? -- удивилась женщина. -- Тайрен далеко на юго-западе... Это Аштайрис. Тебе плохо?
   Вирд заваливался на скамью. Опять боль... невыносимая боль... и туман...
  
   Глава 2
   Новый дом
  
   Итин Этаналь
   Итин открыл дверь своего нового дома. Он с сомнением, неуверенно сделал шаг через порог. Дом хорош, слишком для него хорош, его строил Архитектор Силы: не такой, как Тотиль, конечно, но талантливый -- дом вышел красивым и уютным, в нем царила своя неповторимая атмосфера, что хранила память и о своем создателе, и о хозяевах этих стен -- Одаренных, живших здесь раньше. Чем он заслужил дом на улице Мудрых? И хотя Советник Абвэн все объяснил ему, Итину верилось в это с трудом. Он чувствовал себя так, словно кому-то другому принадлежали почести и привилегии, а он пользуется ими.
  
   Две недели назад в двери его старого маленького домика по улице Певцов постучали. На пороге стоял не кто иной как Советник Карей Абвэн. И Абвэн, как всегда, был великолепен: ярко-желтый кам с красной окантовкой, из тонкого шелка, несмотря на прохладную погоду (но вряд ли Мастер Перемещений долго находился на улице), туфли из блестящей черной кожи с отделкой из золотых лун и жемчужных звезд; длинные, ниспадающие мягкими волнами ниже бедер роскошные каштановые волосы, подтянутая широкоплечая фигура, удивительно синие глаза. Он двигался легко и изящно, все его жесты -- словно элементы сложного танца. Чуть больше года назад Итин видел Абвэна во Дворце Огней, где ему, как закончившему обучение юному Строителю, повязывали д'каж; казалось, что с тех пор движения Советника стали еще более плавными, и в них появилась некая опасность, присущая движениям боевых Мастеров. Итин, глядя на гостя, сгорбился и втянул голову в плечи, невольно сравнивая себя с этим мужчиной и чувствуя свое несовершенство. Впрочем, в таком сравнении проиграл бы, пожалуй, любой.
   -- Входите, Советник Абвэн, -- приветствовал его Итин, склонив голову.
   Абвэн вошел, улыбаясь и осматриваясь по сторонам. Итин предложил ему сесть, ломая голову: зачем пожаловал один из Семи? И мысль приходила только одна: снова дело Кодонака... Рассказать бы Алсо, к скольким неприятностям привел его совет следовать велению сердца...
   -- Новый Тотиль? -- неожиданно спросил Абвэн, а Итин, который собирался предложить гостю чаю или вина, так и застыл посреди комнаты, вглядываясь в лицо Советника -- правильно ли он расслышал?
   Абвэн продолжал непринужденно улыбаться.
   -- Не смущайтесь, Мастер Этаналь! -- сказал он мягким, как шелк его кама, голосом. -- Вам нужно гордиться, а не смущаться.
   Итин рухнул в кресло напротив Абвэна.
   -- Я узнал кое-что интересное. И вы понимаете, что для меня, как для Мастера Перемещений, не так долго проверить сведения. -- Его взгляд излучал доброжелательность и понимание. -- "Я знаю, что ты чувствуешь сейчас. Я знаю о том, что ты сделал, и понимаю, почему ты это сделал. Я бы поступил так же на твоем месте", -- говорили его синие глаза. Это тот человек, которому можно доверять. Но как он узнал?
   Видя недоумение Итина, Советник беззлобно рассмеялся и продолжил:
   -- Я поясню. От Мастеров Строителей я услышал о башне под названием "Песнь горного ветра". Вижу по вашей реакции, что башня вам не безызвестна. Как один из Семи, обязанность которых -- находить и поддерживать всех, в ком Дар, а тем паче -- Дар особый, я заинтересовался строением, о котором Мастера Силы говорили с таким восторгом. Я переместился к этой горе Волков, чтобы увидеть сотворенное чудо собственными глазами, и не пожалел потраченных сил и времени. Скажу больше -- даже если бы мне пришлось добираться туда несколько недель, как обычному человеку, не имеющему под рукой тумана перемещений, то оно того стоило бы: величественное строение -- достойное центра Города Огней! "Песнь горного ветра" сказала мне об одном... -- он сделал паузу, подавшись вперед и глядя прямо в глаза Итину, тот не смог выдержать его взгляда и вперился в пол, -- у нас появился новый Тотиль! Не знаю, зачем вы хотели это скрыть, и как вам удавалось прятать свой истинный Дар столько лет. Не знаю, почему вашей башни нет на том берегу Тасии-Тар. Но позволить вам продолжать в том же духе, скрывая Силу от Совета и Тарии, я не мог.
   -- Я не хотел скрывать... -- пролепетал Итин, остро ощущая вину.
   -- Я верю, -- вновь по-доброму усмехнулся Абвэн. -- Если ваш Дар и подобен Дару Тотиля, это не означает, что у вас должен быть его характер. Я понял, что вы, Мастер Этаналь, скромны, в отличие от создателя Кружевного моста, который доводил до белого каления неодаренных Мастеров Строителей. Кстати, ваш мост я тоже видел. И пожалел, что он не в Городе Семи Огней -- достойная конкуренция кружевному чуду руки Тотиля.
   -- Как вы узнали, что это я... построил башню?.. -- Голос не слушался Итина, эти слова прозвучали слишком тихо и сдавленно.
   -- Очень просто: я расспросил горцев.
   Итин удивился. "А горцы-то откуда знали?"
   -- Горцы, -- ответил Абвэн на его не заданный вслух вопрос, -- знают о горах все. Они хором назвали мне ваше имя: "Долгожитель Итин! -- сказали они. -- Он пошел на гору Волков один, поймал ветер за крылья и заставил его петь. Он взял силу камня и красоту вершины, он соткал облака и приказал морозу разрисовать стены. Духи волков и оленей, цветов и деревьев отставили отпечаток в камне. Все, что помнил ветер, летая меж гор, он спел, а Долгожитель Итин превратил в камень его песню". Красиво. Хотя это только часть того, что они сказали. Остальное я не разобрал, как ни старался.
   Это похоже на горцев.
   -- Я так понимаю, что это не вы, а горцы дали имя башне?
   Итин кивнул.
   -- Хорошее имя. Но вернемся к вам, Мастер Этаналь. Вы имеете особый Дар, достаточно редкий, притом Дар яркий настолько, что вас заслуженно сравнивают с Тотилем. Ведь это не я первый провел такую параллель, и не я последний. Совет ожидал достойного Архитектора Силы уже достаточно долго, чтобы суметь не позволить вашему смущению и скромности преодолеть ваш Дар. С этого дня вы, Мастер Итин Этаналь, будете получать заказы от Совета, и строить по велению своего Дара нечто более прекрасное, нежели дороги в горах. А ведь не узнай я обо всем вовремя, в Сиодар появился бы новый Город Огней, втихомолку возведенный вами.
   Итин молчал, а Абвэн снисходительно улыбался.
   -- Вы готовы выполнить первый заказ? -- наконец спросил он, и Итин кивнул.
   -- Дворец на берегу озера Баил в рощах Ухта. Совету нужна выездная резиденция.
   Итин снова кивнул.
   -- И еще, -- продолжал Советник, -- у вас теперь новое содержание и, -- он окинул неодобрительным взором стены его жилища, -- вам нужен новый дом.
   -- Не стоит, -- решился ответить Итин. -- Если после всего... если у меня вдруг появится другой дом... все подумают, что...
   -- Что это из-за вашего свидетельства о Кодонаке? -- закончил за него Абвэн.
   Итину только и осталось, что вновь кивнуть -- если так пойдет и дальше, Советник подумает, будто ему сложно дается человеческая речь...
   -- Не волнуйтесь об этом. Кто-то беспокоит вас?
   -- Нет, -- Итин ответил быстро и твердо.
   -- Совет мог бы выделить охрану.
   -- Нет!
   -- Как изволите; я хотел бы, чтобы вы были в безопасности. К строительству приступите с завтрашнего дня. Я пришлю за вами Мастера Перемещений, который доставит вас на место.
   -- А какие пожелания?
   -- Пожелания?
   -- Да. Что хотел бы увидеть Совет в этом строении?
   Абвэн рассмеялся:
   -- Наши пожелания таковы... -- Произнося следующую фразу, Абвэн наклонился к Итину, понизил голос до вкрадчивого шепота и перешел на "ты": -- поймай местный ветер за хвост и заставь его петь.
   Он продолжил после длинной паузы:
   -- А насчет вашего дома, пожелания Совета... скорее даже -- распоряжения, однозначны: после возведения резиденции вы переезжаете на улицу Мудрых. Там есть для вас подходящий дом.
   -- Но...
   -- Никаких "но", Мастер Этаналь! Завтра вы отправляетесь строить замок, а как только закончите -- переедете в новый дом.
   Итин ответил робким молчаливым согласием.
   -- Кто жил там до меня? -- почему-то спросил он после небольшой паузы, когда Советник уже поднялся, чтобы уходить.
   -- А разве это важно? Некоторые, правда, поддерживают суеверие: будто бы жить в доме, в котором Мастер Силы умер от оттока -- не к добру. Но вы же не из них, ведь так?
   -- Умер от оттока? -- удивился Итин.
   -- Да. Это дом Мастера Фаэля, Ювелира. Он погиб десять лет назад -- слишком увлекся работой. Дом большой, но у вас будут слуги, чтобы поддерживать в нем порядок и чистоту, а также чтобы следить за вашим питанием. А в предрассудках нет никакого смысла, поверьте. Иначе я не поселил бы в этом доме того, кого называют новым Тотилем.
  
   В доме было чисто и пусто. Видимо, слуги уже побывали здесь и прибрались. Немногочисленные вещи Итина перевезли сюда еще вчера и разложили так, как видели это целесообразным слуги, а это означает, что ему еще придется поискать свою домашнюю одежду, равно как и праздничный кам.
   Дворец на берегу озера полностью закончен. Он работал сутки над каркасом и материалом, а затем, после двенадцати часов сна, трое суток без перерыва провел в работе над декором и внутренними деталями. Мог ли Итин умереть от оттока, перетрудившись, слишком увлекшись работой, как Мастер Фаэль? Может быть... Последнюю неделю он безвылазно провел дома, отдыхая, и не признаваясь Совету, что резиденция закончена. Почему не признавался? От того ли, что вновь не верил в свои силы? Нет. Скорее, он хотел отсрочить переезд в новый дом. "А все же, удалось ли мне поймать ветер озера Баил? Или рощ Ухта?" -- то и дело задавал себе один и тот же вопрос Итин.
   Советники его работой были довольны. Итин не нуждался в лестных словах похвалы: он видел это по их глазам. Мастера Майстан и Ках, Торетт и Холд удивлялись и хвалили его, осматривая сооружение и снаружи и внутри, неподдельно восхищался даже Эбан -- Разрушитель, и Итин подумал, что, наверное, не все Мастера Стихий -- это ходячий хаос. Советник Ото Эниль поздравил Итина, горячо пожав руку и сказав, что в том доме, где отныне будет обитать "великий Архитектор" (так величали Итина некоторые), когда-то жил его друг, и он рад, что дом нашел достойного хозяина. А Абвэн победно улыбался, наблюдая за реакцией остальных из Семи -- ведь именно он нашел Итина.
  
   Дом был пустым... И здесь ему одиноко, намного более одиноко, чем в старом его пристанище. Возможно, он пойдет на поводу у родителей и таки приведет сюда жену, только ради того, чтобы дом не был таким пустым... Но это ведь неправильно. Эх! Сюда бы мальчишек Алсо... Дом слишком пустой! Слишком тихий!
   Обойдя все комнаты, обнаружив и съев оставленный для него слугами ужин, Итин присел на краешек стула, будто чужой человек в гостях, и стал размышлять, куда бы уйти этим вечером. Оставаться в доме в одиночестве ему не хотелось. В Резиденцию Строителей? Там, скорее всего, будет Мастер Ахалис, а он, когда узнал, что Итин скрыл от него свою причастность к башне на горе Волков, всерьез обиделся, и хотя в последнюю их встречу они нашли общий язык, все же неприятный осадок остался... Кроме того, все Строители в один голос будут называть его "новым Тотилем", "величайшим Архитектором" и расспрашивать, расспрашивать, расспрашивать... А Итину отвечать не хотелось, ему бы лучше послушать. Мог ли он подумать, что будет так нуждаться в мальчишках Алсо, рассказывающих ему свои детские новости, используя большую часть незнакомых звуков. "Шандарила..." -- припомнилось ему словечко, означающее грохот, и он тут же вздрогнул от неожиданности, так как и в самом деле услышал удары. Его сердце заколотилось, но он постарался успокоиться -- это всего лишь стук в дверь. Вот, не успел переехать, как уже пожаловали гости... впрочем, сегодня гостям он рад.
   Итин улыбался своему нелепому испугу и тому, что и в самом деле рад принимать в этом доме гостей, хотя это совершенно не в его характере, но когда он распахнул дверь, улыбка сползла с лица, и только замешательство не позволило ему тут же дверь захлопнуть. На пороге стояли те самые студенты: светловолосый Разрушитель, что едва не убил Итина, кудрявый подстрекатель, пухлый Тико (кажется, так его зовут), совсем молодой юноша с пронзительными раскосыми глазами и тот, у кого волосы отрасли уже достаточно, чтобы выделять из толпы как Одаренного. Кроме них, здесь же стояли четыре девушки и широкоплечий, невысокий, плотно сложенный незнакомый парень. Они все казались слишком юными, чтобы быть Мастерами, но и студенты способны причинить ему немалый вред, и как показал опыт, даже в большей степени, нежели боевые Мастера. Взгляд Итина, несмотря на страх и беспокойство, которое он испытывал сейчас, остановился на одной из девушек: стройная и хрупкая, большеглазая, с длинными ресницами, с точеной фигурой. Золотые волосы, ниспадающие до самых щиколоток, настолько восхитительны, что кажутся сотканными из солнечных лучей. Он, Мастер Архитектор, неравнодушный ко всему прекрасному, не мог не оценить ее достоинства. Другие девушки тоже хорошенькие, однако меркнут рядом с ней.
   -- Мы пришли извиниться... -- выдохнул кучерявый.
   -- Да, -- подхватил светловолосый. -- Мы повели себя неразумно, Мастер Итин Этаналь. -- Он опустил глаза, говорит с трудом, но, кажется, искренне. -- Я едва не... применил против вас Силу... Просто... у меня Дар Стихий... и когда я услышал все это, мне... крышу сорвало... Я просто не поверил, что Мастера Стихий... могли...
   -- Мы все были очень огорчены... -- продолжил второй. -- Мы переживали... Мастер Кодонак... Он не заслужил... Нам очень жаль...
   -- Я просто был в отчаянье, что люди с таким же Даром, как у меня, сделали это... -- Вновь светловолосый. -- Легче было поверить в то, что вы врете, чем...
   При этих словах, та самая красавица, восхищающая взор Итина, решительно выступила вперед, отталкивая лепечущих парней.
   -- Меня зовут Иссима Донах, -- сказала она, протягивая ему маленькую изящную ручку. Итин пожал хрупкую нежную ладошку, переживая, что собственная ладонь взмокла от пота. Он Мастер Силы, а они -- студенты, не следует показывать, что он волнуется или боится... или все и сразу...
   -- Позвольте мне объяснить, -- продолжила девушка. -- Так вышло, что я вынуждена улаживать проблемы этих безмозглых олухов, причинивших вам неприятности. И поверьте, если бы речь шла только об успокоении их совести, или об их безопасности, я бы не пошевелила и пальцем. -- Она выразительно смерила взглядом стоящего ближе всех светловолосого парня, от чего тот раскраснелся, -- но о них просила одна моя подруга. -- Эти слова мягкой улыбкой подтвердила темноволосая синеглазая девушка, уступающая Иссиме в красоте разве что чуть-чуть, хотя, может, на другой вкус, все было как раз наоборот. -- Эти... ребята проходили обучение в одной особой группе для тех, у кого боевой Дар, которую вел Хатин Кодонак. -- Она сделала паузу. -- Теперь вы понимаете, почему они так за переживают за изгнанника? Ну, а произошедшее... просто глупость и неумение себя контролировать. Это довольно сложно для студентов в самом начале обучения, да еще и с боевым Даром. А для этих... ребят самоконтроль, и способность думать, а потом делать, -- так и вовсе задача непосильная.
   -- Так вы не собираетесь меня убивать? -- Итин приложил все усилия, чтобы голос его не дрожал, а на губах появилась улыбка. Фраза, к огромному его удовольствию, прозвучала как шутка уверенного в себе Мастера, а не как вопрос перепуганного и загнанного в угол мальчишки, каким он себя чувствовал.
   Вдохновленный собственными способностями держать ситуацию под контролем, Итин сказал:
   -- Может, зайдете в дом? Будете первыми моими гостями...
   "Что я делаю?! Пригласить в гости тех, кто совсем недавно грозился похоронить меня прямо на улице Города!.. У них боевой Дар! Они станут Мастерами Смерти! Неужели и Иссима тоже?.. Как они узнали, что я живу теперь здесь? Об этом далеко не всем знакомым мне Мастерам Строителям известно. Первый гость в новом доме -- Разрушитель... Непостижимо... Зато тихо не будет!" -- судорожно размышлял Итин.
   Студенты ввалились в новый его дом и лишь мгновение стеснительно мялись на пороге, а затем рассыпались по гостиной, рассматривая все, и ища для себя подходящее место, чтобы присесть.
   Итин первым делом рассадил девушек, на ходу соображая, достаточно ли у него кресел и стульев, затем предложил расположиться и парням.
   -- Вы не станете сердиться на них? -- спросила Иссима, мило улыбаясь, и Итина осенило: они боятся, что он нажаловался на них Совету или Ректору, или...
   -- Я давно забыл о происшествии, -- успокоил компанию Итин, -- и не волнуйтесь, я никому об этом не говорил.
   Глаза их засияли облегчением -- все-таки студентам трудно контролировать свои чувства, как и свой Дар. А собственными успехами в этой области Итин сегодня доволен, даже немного гордится. Что-то случилось с ним там, на горе Волков: он словно вырос, словно родился заново, обретя уверенность, смелость... именно там он стал настоящим Мастером Силы.
   -- А теперь ответьте мне: как вы узнали, что мой дом теперь на этой улице? Я ведь только сегодня переехал.
   -- Иссима многое может узнать, -- сказала, улыбаясь глазами, высокая девушка с двумя толстыми черными косами. -- Она праправнучка Верховного.
   Иссима, поджав губы, кивнула, недовольная тем, что кто-то произнес это за нее, и представила девушку:
   -- Это Лючин Агни. -- Затем, приняв решение назвать имена всех, продолжила: -- Это Эдрал Инаси, -- она указала на серьезную девушку с печальными глазами.
   -- Мах Ковса. -- Показывает на кудрявого подстрекателя.
   -- Шос Аштай. -- Так зовут светловолосого, что едва его не убил.
   -- Тико Талад. -- "Да, розовощекий крепыш -- это Тико".
   -- Тоше Гилиос. -- Имя парня с раскосыми глазами. Фамилию Гилиос Итин уже где-то слышал.
   -- Марил Долес. -- Юноша с длинными волосами сдержано кивает.
   -- Хабар Канс. -- Широкий незнакомый парень открыто улыбнулся.
   -- И -- Элинаэль Кисам! -- Иссима представила девушку так, словно та -- известная всем личность. И разглядев, видимо, недоумение на лице Итина, пояснила: -- Она будущая Мастер Огней!
   "А! Тогда понятно! Действительно, есть чему подивиться, -- думал Итин. -- Так что у меня первыми гостями в новом доме -- не только Мастера Смерти и Разрушители, но и Мастер Огней... Только подумать!.. Разве что Астри Масэнэсса не хватает!"
   -- Вы уж не сочтите меня нерадивым хозяином, но я сам сегодня впервые зашел в дом, и не успел все толком здесь осмотреть, я даже не знаю, если ли здесь чай, или что-нибудь поесть...
   -- Вы слишком добры к нам, Мастер Этаналь, -- улыбается Иссима. "Как же она хороша...", -- не утруждайте себя.
   -- Здесь раньше жил Мастер Фаэль? -- спросила Эдрал.
   -- Кажется, да, -- ответил ей Итин, -- но я очень мало о нем знаю. Разве только то, что он умер от оттока.
   -- Он был Ювелиром Силы, -- поделилась сведениями Иссима, -- Это он сделал кольца для Совета Семи и пряжки на золотые пояса для парадного облачения. Верховный и Совет очень ценили его Дар. Я часто слышу сожаления о том, что такого Мастера, как Фаэль, больше нет...
   Они помолчали, отдавая дань скорби погибшему здесь десять лет назад хозяину дома. Может быть, в этой самой комнате он и умер?
   Итин задумался: сколько разнообразных событий произошло в его жизни за последнее время... Как быстро все менялось вокруг... Как непредсказуемы судьбы людей -- и Одаренных, и не одаренных... Рассматривая своих гостей, он неожиданно заметил, что ему приятно их общество. И дело вовсе не в том, что ему... нравится Иссима, не в том, что одна из девушек -- Мастер Огней. Просто Итину легко сейчас, хорошо и уютно. Может, причина -- это победа на горе Волков над своим страхом, сомнениями, одиночеством?.. Архитектор улыбнулся промелькнувшей мысли: "Главное, что в доме не пусто и не тихо!"
   -- Я не обвинял Мастера Кодонака, я уважаю его, и он мне нравится, -- признался Итин. -- Я ведь только недавно окончил Академию, а кто из студентов его не любит! Никогда бы не подумал, что мои слова могут бросить тень на первого рыцаря Тарии. Признаюсь, что Мастеров Стихий я недолюбливал... -- Он мельком глянул на Шоса и Тико, первый криво усмехнулся, мол: "Я чувствовал то же самое по отношению к тебе", а второй внимательно слушал. -- Просто не понимал их. Но сегодня что-то изменилось, и я рад буду принимать вас всех в этом доме в любое время.
   Послышался одобрительный гул. Студенты были довольны. "Этот дом не будет тихим! -- решил Итин. -- Если понадобится, я приведу сюда еще дюжину Разрушителей!"
   Они говорили о многом: о Кодонаке и его изгнании (притом Итин был полностью согласен, что он того не заслужил) об Академии Силы, о Дарах и Путях мирных и боевых. Несмотря на то, что за вечер Итин успел проникнуться симпатией к боевым Путям, он все же обрадовался, когда узнал, что Иссима -- из мирных, Целитель. Говорили и о самом Итине, и о его "Песне горного ветра", слухами о которой полнился в последнее время Город Семи Огней. Кое-кто уже успел полюбоваться и возведенной им недавно выездной резиденцией Совета у озера Баил. Среди его гостей к таковым относилась лишь Иссима, но то, что она видела его творение, радовало Итина. Льстило ему и то, что самому Верховному, по словам девушки, резиденция очень понравилась.
   Вечер прошел незаметно, и Итин думал, что ему не было так комфортно даже среди Мастеров Строителей. Он не пожалел, что пригласил этих студентов в свой дом. "А ведь они хотели меня убить! Мне бы обходить их десятой дорогой!" Что-то он совсем на себя не похож в последнее время...
   -- Нам пора идти, -- сказала, наконец, строгая Эдрал, -- мы и так задержали Мастера Этаналя, а ему необходимо обживаться, отдыхать.
   -- Ты права, -- вторила нехотя Иссима, -- нам уже пора. -- Она встала, и за нею стали подниматься и другие.
   Итин открыл было рот, чтобы сказать -- они могут остаться еще, а если нет, то посетить его завтра, но слова так и повисли в воздухе: все обернулись к ступенькам, ведущим с верхнего этажа в гостиную, у их основания происходило что-то необычное...
   Там стал собираться густой искрящийся туман, такой же, как тот, что сопровождает Мастера Перемещений при использовании его Дара.
   Итин и студенты, особенно Иссима, уже не раз видели подобное, поэтому застыли, ожидая появления кого-то из Мастеров Перемещений. "Советник Абвэн, -- подумал Итин. -- Что он скажет о такой компании?"
   Но туман клубился и не рассеивался. Внутри него словно бушевал ураган и сверкали молнии. Итин и его гости окружили явление, уставившись на него широко распахнутыми глазами. Подходить слишком близко они опасались. В тумане послышалось тяжелое дыхание. Затем пелену сдуло, будто порывом сильного ветра, и на ступеньках остался лежать молодой человек. Глаза юноши были закрыты, зубы плотно сжаты, руки и ноги сведены судорогой. Голова, запрокинувшись, лежала на одной из ступенек. Он дышал, но прерывисто и тяжело. Он выглядел очень изможденным, щеки впали, под глазами были темные мешки, нос и подбородок заострились, волосы были слишком коротки для Мастера, и едва доходили до плеч. На нем были шелковый кам и матерчатые туфли, какие носили небедные люди в Юго-Западной Тарии. Одежда когда-то была дорогой и изысканной, но сейчас и кам, и туника под ним, и те же туфли -- в пятнах, в грязи, изорваны во многих местах. Явных ран на теле юноши не видно.
   -- Кто это? -- сдавленно произнесла Лючин.
   Итин подозвал Шоса и Маха, и они перенесли появившегося на софу в гостиной. Тело юноши так же сводила судорога, а руки и ноги дрожали.
   -- Иссима! Ты можешь ему помочь? -- воскликнула Элинаэль.
   Девушка подошла к незнакомцу и, едва дотронувшись до него, отпрянула, но затем овладела собой, положила руки ему на грудь и закрыла глаза. Ее лицо исказила гримаса боли, и она снова резко отстранилась.
   -- Он здоров. В его теле нет повреждений, -- произнесла она. -- Он только очень истощен. Но ему больно... очень больно...
   -- Больно? -- удивился кто-то. -- Почему? -- Этот же вопрос был сейчас в голове у каждого, ведь Иссима сказала, что незнакомец здоров -- откуда боль?
   -- Я не знаю... Это как-то связано с Даром. Это как отток... Только по-другому...
   Краем глаза Итин заметил странное выражение на лице Эдрал. Она, хмурясь и шепча что-то, смотрела на грудь юноши: казалось, то, что она видит, очень ее беспокоит. "Какой Дар у нее?" -- думал Итин.
   -- Так сделай же что-нибудь! -- с вызовом произнесла Лючин, и Иссима бросила на нее испепеляющий взгляд.
   Но вызов был принят, она снова подошла к странному пришельцу и положила руки ему на грудь. Девушка запрокинула голову и пронзительно закричала; видимо, она чувствовала боль исцеляемого. Итин шагнул было к ней, но вовремя остановился -- нельзя мешать Дару работать. Иссима сжала зубы и сдвинула брови, она -- сама решимость. "Она сделает то, что нужно", -- понял Итин.
   Прошло несколько напряженных мгновений, прежде чем появившийся на ступеньках юноша обмяк, задышал ровно и, кажется, уснул.
   Иссима присела рядом с ним. "Она еще не умеет хорошо контролировать оттоки" -- подумал Итин, помогая девушке перебраться на кресло. Она прислонилась затылком к спинке и прикрыла глаза.
   -- Я отсекла боль, -- еле слышно прошептала Иссима, слабо улыбаясь. Что бы это ни значило...
   -- Кто это такой? -- вновь спросила Лючин.
   -- Какой-то "прыгун", Мастер Перемещений, -- пожал плечами Шос.
   -- Слишком он молод для Мастера, -- возразил Тико, и Итин был полностью с ним согласен.
   -- Может, у него впервые развернулся Дар и... забросил его сюда? -- предположил Марил.
   -- Но Дар Перемещений может забросить только в то место, какое Одаренный уже видел раньше... -- Тико вновь нашел разумный аргумент. А он думающий парень, несмотря на то, что Разрушитель...
   -- Может, он и видел раньше это место. В детстве, например, -- пожал плечами Хабар.
   Тоже вполне может быть.
   Итин снова обратил внимание на Эдрал, которая не участвовала в разговоре, а изучала юношу, то озадаченно хмурясь, то удивленно поднимая брови. Это заметил не один Итин, Элинаэль подошла к старшей девушке и тихонько спросила:
   -- Что тебя беспокоит?
   -- Странный Дар... -- ответила та.
   -- Почему?
   Итин прислушался.
   -- Дар Перемещений похож на вихрь из тумана, он искрится... у него нежный молочный цвет... сложно объяснить, но у этого юноши не так... Внутри него такой клубок различных цветов... Я вижу, как вспышкой вырывается алое пламя, словно у Мастеров Оружия, а вот голубые потоки Целителя, и облака, и фиолетовая мгла, усыпанная звездами, и даже огонь внутри прозрачной сферы, точно как у тебя... Его Дар переливается, меняет форму, сущность, цвет... Я никогда подобного не видела раньше.
   -- Что же это значит? -- спросил Тико, который тоже прислушался к словам Эдрал.
   -- Не знаю, -- ответила она ему. -- Нужно, чтобы Мастер Исма посмотрел... Видит ли он так же, как я?
   Ректор Академии Силы Киель Исма был Мастером Видящим. "Возможно, у Эдрал подобный Дар?" -- подумал Итин.
   -- А почему он в таком состоянии? -- Вопрос Лючин.
   -- Кто знает, как разворачивается Дар Перемещений, и как выглядит отток при нем... -- задумчиво произнес Мах. -- Нужно спросить у кого-нибудь из Мастеров Перемещений.
   -- Я могу спросить у Карея Абвэна, -- подняла голову Иссима, которой уже стало лучше.
   "Нужно рассказать о нем Совету", -- хотел было предложить Итин, но передумал -- в прошлый раз, когда он решился кое-что рассказать Совету, ничего хорошего из этого не вышло. Благо здесь не один он, свидетелей хватает. Пусть эта мысль придет в голову кому-нибудь другому. И она пришла:
   -- Необходимо показать его Советникам, -- высказалась Иссима. -- Похоже, мне удалось исцелить его, но пройдет достаточно много времени, прежде чем он восстановит силы.
   -- Что ему необходимо? -- поинтересовался Итин.
   -- Ничего особенного. -- Иссима говорила как опытный Целитель, которым еще не могла быть, но Итин доверял ее Дару. -- Только сон. Ну и покой, вода и пища, когда он проснется.
   -- Тогда пусть остается здесь, в этом доме, пока не выздоровеет, -- предложил Итин. -- Он не стеснит меня. А вы сможете его проведывать, и когда он придет в себя, мы узнаем, как он здесь оказался.
   И в его доме будет не так пусто.
   -- Прекрасная идея! -- подытожила Иссима, согрев сердце Итина своими словами.
   -- Только помогите мне перенести его наверх, там вроде бы есть свободные спальни. На нормальной кровати ему будет удобнее, нежели на софе.
   И Хабар с Махом и Шосом помогли Итину отнести юношу, показавшегося совсем легким, в одну из спален на верхнем этаже. Завтра придут слуги, и Итин попросит их позаботиться о больном.
   Гурьба студентов ушла, а он остался в новом большом доме, но уже не один. Мысли об одиночестве, о пустоте и тишине развеялись, его голову занимали вопросы о том, как оказался здесь этот парень, кто он и откуда. Что такое говорила Эдрал? И еще... когда снова он увидит Иссиму?
  
   Глава 3
   Первый круг
  
   Годже Ках
   Динорада Айлид... Изящная ручка с длинными пальцами откидывает одеяло, маленькая ножка касается арайского ковра на полу. Какая нежная, белая у нее кожа, ни одного изъяна... Динорада знает, что красива. Тонкая талия, высокая грудь, округлые бедра... Черные локоны переплетены в тугом сложном узоре, и ни один волосок не выбился из прически. У нее влажные чувственные губы, маленький носик, красиво очерченные брови. Но черные большие глаза -- холодные, словно лед...
   Она встает из постели Годже Каха поспешно и по-деловому, будто из-за рабочего стола. Неужели она с ним только потому, что он Советник? Особенно теперь, когда все они равно могущественны.
   Годже встал раньше, он уже накинул шелковый халат, удобно расположился в кресле напротив кровати и потягивает фа-ноллское красное из урожая, что созревал на солнечных склонах еще десять лет назад, выдержанное изысканное вино мастеров из Ноллилайса. Десять лет. Как символично... В тот год много событий произошло, которые изменили и его жизнь, и весь мир, и вот теперь он наслаждается их плодами, словно глотками старого вина. Динорады тогда еще не было рядом с ним... А сегодня она хочет указывать, что, как и когда ему делать. Хуже всего то, что он слишком часто слушает ее.
   Он видел ее недовольство, и он знает его причины. Динорада всем сердцем желает попасть в Совет Семи, уже давно. Только зачем ей это теперь? Или просто она решила идти до конца? Добиться поставленной когда-то цели, во что бы то ни стало? Похоже на нее.
   Годже раздраженно откинул за спину путающийся под руками кончик своей длинной косы, теперь у него на шее тройное ожерелье из собственных волос. В отличие от безупречной прически Динорады, локоны выбились на висках, на лбу и по всей длине косы, они жутко нервируют его.
   -- Ты ничем не обрадуешь меня, Ках? -- спрашивает Динорада, одеваясь.
   -- Почему ты никогда не зовешь меня по имени? -- Он допивает последний глоток вина.
   -- Годже, -- говорит она, пристально глядя на него. Она хочет получить ответ, и получит.
   -- Слишком рисковать сейчас нельзя, необходимо еще немного времени, пока не войдем в полную силу.
   -- Для Эбана вы не стали ждать!
   Что ей ответить? Эбан был очень нужен... Ему можно сейчас диктовать условия. Хотя он тот еще глупец. Зачем связывать себя с десятью Мастерами с таким же Даром Стихий, как и у него самого? Ведь его собственная яркость и так усилена почти десятикратно, а когда, наконец, он войдет в полную силу, то и больше... Да, он сейчас самый могущественный из всех Разрушителей, что когда-либо жили в этом мире, но ни перемещаться, ни исцелять он не может...
   -- Дорр был стар, его кончина ни у кого не вызвала подозрений, -- ответил Годже. Он уже говорил об этом раньше. Почему нужно повторять одно и то же, зачем она заставляет его делать это?
   -- Ото Эниль еще старше! -- Она прожжет его глазами... пусть бы смотрела куда-нибудь в другую сторону; как можно влезать в платье, застегивать десятки пуговиц и ни разу не взглянуть ни в зеркало, ни на свои руки?!
   -- Дорр был боевым Мастером, и на его место нужно было ставить боевого Мастера. А вместо Эниля подобает пригласить Толкователя, Строителя или Художника. Кто из Большого Совета проголосует за второго Мастера Музыканта в составе Семи?
   -- Когда-то все Семь были с одним Даром! -- Неужели она и вправду не понимает?
   -- Но ты не Мастер Огней! -- Кажется, он сорвался на крик; эта женщина кого угодно выведет из себя, на нее бы и Кодонак орал, раздери Древний этого Кодонака... и поскорее!
   -- Не думаю, что в нашем деле уместно быть Мастером Огней! Ты так не считаешь? -- Говорит, словно рубит мечом. Обиделась.
   Она права, более неуместного в их деле Дара, чем Мастер Огней, не сыщешь...
   -- Не обижайся... -- Нужно примириться с ней, а то еще отправится прямиком к Абвэну, тот давно на нее облизывается, да и Динорада хороша -- флиртует с этим... синеглазым развратником прямо у него на глазах. Конечно, с Кареем Абвэном не потягаешься, Мастер Судеб не обидел того ни телом, ни лицом. -- Совсем немного осталось. Все почти закончено...
   -- Лишь наполовину, я слышала! Почему Он так медлит?
   -- Нам ли Ему указывать?
   -- Уже год прошел, а Он все никак не войдет в полную силу! -- Она не уймется.
   -- С каждым днем все движется быстрее. -- Почему он уговаривает ее?
   -- С каждым днем все сложнее отвлекать внимание!
   -- Но ведь это удается! -- Годже встал и принялся мерить шагами комнату.
   -- Удается? Разве то, что происходит на границе, запланировано? Мне кажется, вы потеряли контроль!
   -- Заткнись, женщина! -- Ну вот, он опять на нее орет. Она бешеная кошка! С ней и флегматичный Ото Эниль сошел бы с ума.
   Годже налил себе еще вина: может так удастся успокоиться.
   -- Ты?! Затыкаешь мне рот?! И только потому, что я говорю о вашей неспособности контролировать ситуацию? -- Точно -- бешеная кошка, готова выцарапать ему глаза.
   -- Женщина! Ты не знаешь, какие цели стоят перед нами?! Вся армия там -- в Доржене! Золотой Корпус распущен! И никто даже голову не поворачивает на север. Разве это не то, чего мы хотели?
   -- Ты обещал мне место в Совете!
   -- Обещал и выполню! Хотя не понимаю, зачем оно тебе?
   -- Без меня вам не удалось бы сделать то, что вы сделали!
   -- Ха! Мало ли на свете Музыкантов Силы! -- Пожалуй, зря он это сказал -- у нее сейчас такое лицо, словно она собирается его убить.
   -- Может, и не мало! Но я согласилась! Я! А зачем тебя привлекли ко всему этому, я не понимаю!
   -- Что значит "зачем"? -- Он ведь стоял у истоков всего этого предприятия! Она хочет задеть его. А ведь получается...
   -- Ты -- ничтожный Целитель! Ты даже убить никого не можешь! Я-то знаю!
   Годже заскрипел зубами.
   -- Тебе ли участвовать в таком великом деле? С твоим Даром -- только принимать страждущих день и ночь! Готова поспорить, что ты не выносишь вида крови!
   Да, он Целитель, притом Созидатель. А знает ли она, каково это? Знает ли, как он мучился все эти годы? Когда твой Дар заставляет тебя исцелять, восстанавливать любого, даже того, кому давно пора в могилу? Даже того, от кого лучше было очистить эту землю! Знает ли она, как это -- когда руки сами тянутся к ране, когда ты видишь каждую болячку и не можешь не исцелить! Стоит сдержать Дар, и будешь валяться в оттоке, как студент-первогодок. Каково это -- сидеть на совете рядом с Ото Энилем, чувствовать, что старик умирает, и не помочь?! Знает ли она, сколько усилий это от него требовало?! Знает ли, что с ним бывало потом, после заседания Совета?! И она смеет его упрекать!
   -- Ты просто не имеешь никакого веса ни в Совете, ни в Первом Круге!
   Вот это уже слишком! Годже не выдержал. Он схватил серебряный кубок и швырнул прямо ей в лицо.
   Вино, словно кровь, разлилось по светлому арайскому ковру и запачкало ее платье. Кубок скользнул по щеке Динорады, оставив порез, из которого капала настоящая кровь. Годже быстро подошел к ней, подняв руку -- и порез затянулся под воздействием его Силы еще прежде, чем он дотронулся до ее лица. Она усмехнулась, резко отстранила его ладонь.
   -- Ну вот! Ты знаешь, что я права! Ты не выносишь вида крови! И ты не мог меня не исцелить, хотя я уже не нуждаюсь в этом.
   Вокруг нее сгустился искрящийся туман, и она исчезла. Связала себя с Мастером Перемещений. С кем, интересно? Далеко она, конечно, не переместится: эти Дополнительные Дары, полученные от Второго Круга, действуют не очень сильно, но все же они полезны...
   Она ведь знала, как его задеть, она хорошо изучила его больные места. Он способен убивать! Не своим Даром, конечно, но способен! И он убивал! Может, с Фаэлем он и поспешил... Да, все могло пойти не так. Доа-Джот мог бы не работать... Возможно, пришлось бы снова обращаться к Ювелиру. А второго Ювелира Силы так и нет... Да и Идай Маизан мог бы предать или погибнуть там, в Аре, так и не испытав Доа-Джот...
   Годже сел в кресло, стараясь успокоить дрожь в руках.
   Он сказал тогда Лисиль, что создал нечто лишнее в теле Мастера Фаэля, тем самым остановив сердце, хотя это и полная чушь. Зачем он так сказал? Нет, не для Лисиль, ее он не планировал оставлять в живых. Для Идая Маизана -- чтобы тот боялся его. Человек, который может убить прикосновением -- опасен, и с ним нужно считаться. И это сработало, Маизан до сих пор не знает, что произошло на самом деле.
   А ведь для Годже это убийство стало настоящим испытанием. Он совершил невозможное, победил себя... свой Дар, впервые за много лет! Если бы он, или кто-либо другой в его присутствии воспользовался оружием, то Годже исцелил бы Фаэля. Он исцелил бы раненого против своей воли, даже собственной рукой всадив тому в сердце нож. Дар успел бы спасти умирающего. Любое повреждение было бы немедленно восстановлено. Но он нашел способ, как обойти неистовое стремление Силы Целителя Созидателя возвращать жизнь -- использовал сильный яд, а яд может вывести из крови только Отсекатель, и в нем, в Кахе, такого Дара ни на дюйм! Зажатая в ладони игла с отравленным наконечником, что вошла в тело Фаэля, сделала свое дело. Хотя даже тот незначительный порез, причиненный иглой, он исцелил мгновенно. Яд остановил сердце Фаэля -- не Сила Годже Каха, но все равно... какая разница, что направляет твоя рука -- Силу Дара или яд... важно решение, и мужество, чтобы его осуществить. Важна победа... над собой!.. к Асе Фаэлю ненависти он не испытывал, тот лишь случайная, необходимая жертва, так же как и его жена Лисиль.
   С ней было то же самое. Правда, яд, предназначающийся для Лисиль, действовал намного дольше, два месяца... А потом она умерла, он лично убедился в этом. Оставлять ее жить было бы безумием. Ее останавливал только страх за сына... Вернуть мальчишку -- означало развязать ей язык, не вернуть -- свести ее с ума. А нет врагов страшнее, чем сумасшедшие отчаявшиеся матери.
   А вот их сына, что так неудачно ударился головой, ему все-таки пришлось тогда исцелить. Годже потерял бы сознание, если бы не исцелил, если бы отказал Дару... Сына Фаэля продали в рабство где-то в Аре. Маизан утверждал, что тот ничего не помнил, когда проснулся...
   Десять лет прошло... Да. Возможно, он поспешил. Он себе хотел что-то доказать... Все могло пойти наперекосяк. Но ведь не пошло! Узнав о его действиях, Верховный был недоволен. Эбонадо сказал, что Годже неоправданно рисковал, убивая Фаэля тогда. Но разве не более рискованно было оставлять того в живых? Сейчас дело не желательно придавать огласке, а тогда... это был бы смертельный приговор. Да и сам Верховный разве не рискует?! Он играет по-крупному, он делает такие ставки, что у Годже голова идет кругом! Он ходит по лезвию ножа, он летает над пропастью, он словно обезумел, поддавшись азарту...
   Да и выигрыш велик. Впрочем, Верховному терять нечего. Если Эбонадо выиграет -- то он выиграет весь мир, а если проиграет -- лишь то, чего у старика и так уже не было бы. Атосааль должен был умереть еще лет тридцать назад... Все эти годы именно он, Годже Ках, поддерживает огонь жизни Верховного. Дар Годже, Дар чистого Созидателя, как оказалось, может сдерживать оттоки. Он чувствует взаимодействие тела и Силы внутри. Годже знал, что никому из Целителей такие возможности не доступны.
   С тех самых пор, как Ках был избран в Совет, он находился при Верховном каждый раз, когда тот обращался к своему Дару. И затем помогал Эбонадо восстановиться. Атосааль обязан ему жизнью. Теперь Верховный Атосааль уже не нуждается в услугах Целителя -- план сработал! Безумные ставки сыграли. Все вышло.
   Годже часто думал над тем, как гладко, слишком гладко все шло, и приходил к выводу, что Верховный все-таки не действовал вслепую. Если он -- Мастер Пророк, увидел прошлое и нашел там подсказки и руководство к действию, то наверняка он видел также и будущее, и знал, что сработает, а что нет. Конечно, как часто говорил Атосааль, одного пути для будущего не существует, но всегда можно узнать, где окажешься, если свернешь в ту или иную сторону. У него словно была карта, по которой он безошибочно находил верную дорогу. Поэтому и за смерть Фаэля он лишь немного пожурил Годже, а после попросту забыл об этом.
   Доа-Джот сработал. Идай Маизан вернул его через девять лет. Те эффы, что были выращены на острове Коготь, находились под контролем. Узнай их Круг о том, что зверей вывозят с острова раньше времени -- и туда (без всякой тайны, со всеобщей оглаской: мол, Совет раскрыл злой умысел императора Хокой-То) были бы направлены сотни Мастеров Стихий, что уничтожили бы весь остров вместе с эффами. Но звери были использованы императором именно тогда, когда было нужно, и именно для того, для чего это было нужно. И если бы не странные события в Межигорье, то план стал бы идеальным.
   Проклятый Кодонак погиб бы вместе со своим проклятым Золотым Корпусом. И не пришлось бы устраивать этот суд.
   Но что же все-таки произошло? Кто остановил этих эффов, кто исцелил Кодонака? Кто использовал несколько различных Путей Дара подряд? На такое был бы способен один из них, связавший себя с довольно сильными Мастерами Второго Круга. И то... дополнительные Дары не работали настолько ярко... Да и под описание -- высокий, темноволосый, худощавый, с волосами до плеч -- из них семерых подходил разве что Идай Маизан, сбрей он бороду... Впрочем, высоким Маизана назовет разве что сам Годже, но никак не долговязый Кодонак...
   И Верховный, узнав об этом неизвестном спасителе, серьезно обеспокоился, а он не из тех, кто волнуется по пустякам.
   Динорада не права. Именно он -- Годже Ках, был с Верховным с самого начала, когда Эбонадо только задумал все это, когда планировал... когда сделали Доа-Джот... Абвэн и Майстан, и Эбан присоединились к ним намного позже, не говоря уже о Динораде Айлид... Да, был еще и Идай Маизан, но тогда, десять лет назад, он не совсем понимал, что происходит, и во имя чего действует Ках.
   И Годже умел убивать! Сейчас даже Дар Целителя не стал бы ему препятствием -- он мог переключаться на Дары связанных из своего Второго Круга, забывая о необходимости и жгучей потребности исцелять, продиктованной собственной Силой.
   А вот в убийстве Дорра Годже не принимал непосредственного участия. Но заплатил за это предприятие цену намного более дорогую, нежели остальные... Дорр был Мастером Оружия, и устранить его могли лишь подобные ему; и то, перед тем у Советника обманом забрали привычный ему клинок. Как рассказывал потом Майстан, гвардейцы из Вторых Кругов напали на Дорра неожиданно вчетвером, но ему удалось убить одного из них и серьезно ранить другого. Майстан -- этот полевой Мастер (какое занятие может быть более мирным?) -- и тот нашел бой между ними красивым и захватывающим зрелищем.
   Его, Годже Каха, позвали к телу Дорра, чтобы он исцелил того, устранив нанесенные оружием повреждения, только на следующий день, когда дух Дорра уже был достаточно далеко, чтобы не вернуться в исцеленное тело. Так бывает... хотя обычно уже через десяток-другой минут после смерти уже ничего нельзя сделать, но в данном случае рисковать не хотели. Исцеление же требовалось, чтобы смерть старого Советника походила на действие оттока -- ведь при оттоке не наблюдается колотых ран.
   То, что пережил тогда Годже, латая мертвое тело, было хуже, во сто крат хуже любого оттока! Его Дар просто сводил его с ума, мечась и не находя огня внутри исцеляемого... Ни искры... ни пламени... О чем это проклятие: о деньгах или о смерти?
   Годже чувствовал такое отвращение, такую мерзость, словно раскапывал могилы и пожирал сгнившую плоть... Это было противно его Дару, самому его существу, и Годже поклялся себе, что никогда, ни за что не станет исцелять мертвецов, даже если от этого будет зависеть его жизнь!..
   Годже встал и принялся одеваться. Сегодня его ждало много дел. Ему нужно было найти еще семерых Одаренных, с кем он свяжет себя. Времени осталось уже очень мало, события на севере говорили о том, что скоро все закончится... или начнется -- для него и тех, кто с ним в Первом Круге. В его Втором Круге уже были Мастер Перемещений, Мастер Стихий, два Погодника, три Мастера Оружия (из Тайной гвардии, конечно), Строитель. Он очень хотел бы связать с собою эту свою противоположность -- праправнучку Верховного -- Иссиму. Тогда его собственный Дар стал бы совершенным. Пользоваться ее Силой... и ее телом (она прекрасна, даже лучше, чем эта бешеная Динорада) по праву связавшего. Жаль только, что взять Одаренного в свой Второй Круг можно лишь по его доброй воле. Эбонадо Атосааль знал о его желаниях (по крайнем мере, в отношении Дара Иссимы) и не возражал, даже обещал помочь -- слишком многим был обязан Каху.
   Как продвигалось дело с укомплектованием Вторых Кругов у прочих соратников, Ках не знал. Но Абвэн, скорее всего, уже давно набрал полный Круг, и Годже готов был поспорить, что большинство из связанных -- женщины.
  
   Идай Маизан
   -- Собирайтесь, Мастер Маизан. Приказано доставить вас в Город Огней, -- говорил узколицый низкорослый человек, появившийся четверть часа назад в покоях Идая вместе с неразговорчивым спутником.
   Узколицего звали Карис, он Мастер Перемещений, а второй -- Гиделе, тоже не очень высокий, но с прямой как струна спиной и опасным взглядом -- Мастер Оружия. Они -- Одаренные тарийцы, но волосы коротко подстрижены, у Гиделе усы и небольшая бородка; увидев их, никто не скажет, что они Мастера Силы, так как в Тарии имеющие огонь Создателя не носят бород и отпускают длинные (позорно длинные для мужчины) волосы. Оба, как знал Идай, -- из Тайной гвардии Совета Семи. Более того, они из Второго Круга Верховного.
   Карис сообщил, что Указующий Хатар Ташив убедил императора в том, будто его предали, и Хокой-То возжаждал смерти Маизана и Кай-Лаха. Союзники же не оставили Идая в беде, они послали за ним.
   -- Придется сбрить бороду, -- без всяких эмоций холодно говорит Гиделе, -- вы будете слишком заметны с ней.
   "Сбрить бороду?!" Идай погладил свою длинную черную бороду, завитую лишь сегодня утром и украшенную вплетенными в нее драгоценными камнями. Он -- Мудрец! Он -- Перст Света! Его борода... все изменилось. Он уже никогда не будет чатанским Мудрецом. Очень скоро, как только весть дойдет до Адава, его схватят и бросят в подземелья Обители. А когда вернутся Указующий Хатар Ташив и император Хокой-То, его ждет страшная смерть. А он еще смертен и уязвим, несмотря на укрепление тела, -- полной силы еще нет.
   Не стоит быть таким же, как Указующий, что не сдвинется с места и не изменит своего пути даже под страхом смерти; он, Идай Маизан, -- другой; пришло время перемен.
   Идай кивнул. Всегда рабы ухаживали за его бородой и брили голову, но сегодня он должен сделать все сам, чтобы никто не узнал... Он подошел к золотому тазу для умывания, что всегда стоит во внутренней комнате, наполненный прозрачной водой, взял острый нож и отрезал свою бороду у самого подбородка, ножницами аккуратно подравнял оставшуюся на лице растительность, значительно ее укоротив.
   Идай переоделся в принесенную Карисом и Гиделом одежду неудобного тарийского кроя: штаны, туника, короткая куртка. На полу остались его богатые одежды из шитой золотом парчи, его Корона Мудрости, шлейф Силы, и борода...
   Отрезанную бороду он спрятал в кожаную сумку, что прилагалась к тарийскому костюму. Теперь он другой человек, и о его прошлом напоминает лишь его отсеченная борода...
   Из зеркала, обрамленного золотом со вставленными в раму жемчужинами, на него смотрел незнакомец. Темная кожа все равно выдавала в нем арайца, но не чатанского Мудреца. Этот человек, что глядел не него сейчас, ничем не был примечателен. И то, что он один из самых могущественных на свете людей, ничего в нем не выдавало.
   Идай вздохнул. Как долго ему придется скрываться?
   Он оглядел свои покои, размышляя, что взять с собой в Тарию. Сюда он больше не вернется, по крайней мере, в ближайшее время. Ему придется носить тарийские платья и следовать тарийским обычаям. Даже серьги пришлось вынуть из ушей, тамошние мужчины не носят таких украшений. Идай подошел к своей шкатулке, наполненной драгоценностями. Каждое из них -- бесценное сокровище: алмаз с куриное яйцо, рубины чистой воды, сапфиры и изумруды, "кошачий глаз", жемчуга... Золото в этих украшениях -- лучшее из лучших, добытое на рудниках Чифры. Все это Идай Маизан собирал долгие годы, и оставлять не хотел. Он захлопнул шкатулку и положил в свою сумку. Брать что-либо еще не имело смысла.
   "Прощай, Чатан! Прощай, Ара! Я был твоим сыном, но пришло время покинуть родительский дом. Когда я вернусь, ты будешь у моих ног!"
  
   Они переместились. Перемещение происходило для Идая не впервые, и он не ожидал почувствовать что-то необычное, это действо ничем не отличалось от перехода в другую комнату с закрытыми глазами.
   Молочный искрящийся туман рассеялся, и Идай оказался в помещении без окон, но под потолком ярко горели знаменитые тарийские негаснущие светильники -- их Идай тоже видел не впервые, но не так много за раз. Они ярче тысячи свечей в Зале Мудрецов!.. Они похожи на маленькие солнца, что пленены людьми! Идай едва сдержался, чтобы не ахнуть от восхищения.
   Сопровождающие открыли перед ним створку высокой двери, но сами не вошли следом. Пройдя через безлюдную узкую комнату, Идай в одиночестве вошел в следующую дверь и оказался в просторном зале, который, однако, был во много раз меньше, чем Зал Мудрецов, и лишь на несколько локтей вдоль и поперек превосходил размеры самой большой комнаты его покоев в Обители.
   Здесь тоже, несмотря на отсутствие окон, было светло от тарийского света, а в камине горело жаркое оранжевое пламя, причем дров или углей он не заметил: камин был чистым, а пламя было прозрачным, словно ограненный топаз -- тарийский огонь.
   В удобных креслах полукругом сидели его союзники. Те, с кем он будет править этим миром. Теперь, с ним, -- все семеро собрались. Идай с неодобрением покосился на обхватившую себя руками и надменно взирающую на него женщину, -- ни к чему было привлекать женщину в Первый Круг, каким бы ценным Даром она ни обладала...
   Советника Каха он знал давно: десять лет назад тот привел его к Мастеру, сделавшему Доа-Джот. Позже он познакомился и с Советником Абвэном, что перемещался и передавал новые сведения или просьбы от союзников.
   Митан Эбан -- Мастер Стихий организовал открытие ущелья в горах Сиодар, и встречаться с ним Идаю тоже приходилось.
   Сидящий посредине между тремя креслами справа и тремя слева, седовласый человек с лицом юноши -- Эбонадо Атосааль -- сам Верховный. Его, а также женщину и Мастера Полей -- Годе Майстана, Идай видел до этого только раз в день исполнения обещания -- создания Первого Круга.
   Бывший чатанский Мудрец занял пустующее кресло и горделиво выпрямился, чтобы не показать союзникам, что чувствует себя голым в этой скромной непривычной одежде и без бороды.
   -- Первый Круг в сборе! -- объявил, улыбаясь кончиками губ и, оценивающе оглядывая всех серыми пронзительными глазами, Верховный. Он никогда не будет равным среди равных. Этот человек рожден, чтобы вести за собой.
   -- Времени осталось немного, -- продолжил Атосааль, -- мера наполняется, и наполняться ей ничто пока не мешает. Всех, кто мог помешать, мы заняли другими делами. Но дальше все будет сложнее. Я предполагаю, что ресурсов Северных земель не хватит. Ему придется перейти залив, а нам придется пожертвовать частью Тарии. Но тогда держать все в тайне уже не выйдет. И никакая война с Арой не поможет. Дело дойдет до открытого противостояния между теми, кто связан и остальными. У нас с вами было больше года, чтобы усилить свои позиции. В Первом Круге нас семеро, места еще есть, но я не считаю необходимым привлекать к нашей компании кого-то еще. Мы осуществили этот план. Мы семеро побывали в склепе, и нам -- пожинать плоды.
   Многие согласно кивали, Идай тоже был солидарен с ними.
   -- Но во Вторые, Третьи Круги и далее нужно набирать столько людей, сколько возможно! У меня полный Второй Круг и заполнены почти все Третьи. Годе, Митан, Карей, Динорада, -- он улыбнулся женщине, -- в ваших Кругах уже все двенадцать. Идай! -- Мудрец встрепенулся. -- Тебе, как чужаку здесь, затруднительно было бы найти желающих, поэтому я побеспокоился и отобрал людей для твоего Второго Круга, о Третьем и последующих они позаботятся сами.
   Идай был доволен. Он еще не связал себя ни с кем из Одаренных. Задумывался об Исцеляющих из Мудрецов, но это было слишком рискованно в Аре, к тому же Доа-Джота под рукой не имелось.
   -- Меня беспокоишь ты, Годже, -- Советник Ках поднял голову, -- в твоем Круге пока только восемь? Я знаю, что ты хочешь связать Иссиму, и я обещал помочь, она не должна остаться беззащитной в грядущих, для всех кто не связан, бедствиях. Оставь для нее место, но остальных набирай!
   Ках дернул плечами, а Верховный обернулся к Абвэну, что сидел по левую руку от него.
   -- Карей, ты уже связал ту милую девочку, что помогала нам год назад? Это она доставляет тебе вести с севера? Алсая, кажется?
   -- Алсая Ихани. Нет, не связал, -- ответил, улыбаясь Абвэн, -- зачем мне еще один Дар Перемещения, мой и так достаточно ярок!
   Эбан громко осуждающе хмыкнул (Идай Маизан знал, что во Втором Круге Разрушителя десять Мастеров с таким же Даром), а Абвэн наградил того презрительным взглядом.
   -- Так она ничего не знает, помогая тебе? -- серьезно и холодно спросил Атосааль. -- Ты оставил ее несвязанной?
   Абвэн продолжал улыбаться:
   -- Могу отдать ее Каху... Хотя вряд ли она согласится на это.
   Атосааль хмурился:
   -- Я всегда считал тебя чуть ли не самым рассудительным из всех, но здесь ты поступил более чем глупо. Ты повел себя как дурак!
   Абвэн сжал губы и сузил глаза, как человек, запоминающий обиду, но лишь на долю мгновения. Доброжелательная улыбка вновь расцвела на его красивом лице. Годже Ках усмехался, глядя на Абвэна, оскорбительные слова в адрес Мастера Перемещений потешили его.
   -- Знаешь ли ты, Карей, как опасна обманутая женщина? -- продолжал тем временем Верховный. -- Тем более что она выполняет для тебя такую важную работу. Придумай что-нибудь и немедля свяжи ее, хоть с Кахом, хоть с Маизаном, а хоть передай кого-нибудь из своего Круга другому, и свяжи с собой, как и следовало сделать с самого начала! Не оставляй этого так!
   Верховный вновь обратился ко всем сидящим здесь:
   -- Позаботьтесь о том, чтобы все Одаренные, кто дорог вам, или те, чьи Дары для вас привлекательны, были связаны в ближайшее время. Мы с вами знаем, что только так они спасутся. Да и глупо пренебрегать теми возможностями, что дает нам Второй Круг. Может быть, до сих пор вы не ощутили всех преимуществ, но лишь потому, что мера еще не наполнена. Когда Он войдет в полную силу, мы сможем использовать Дополнительные Дары как свои собственные, -- он усмехнулся, -- мы будем подобны первому Верховному!
   -- Первому Верховному? -- удивился Майстан. -- Кто был первым Верховным? Я еще не слышал ответа ни от историков из Пятилистника, ни от Толкователей Силы.
   Серые холодные глаза Атосааля заблестели задорными огоньками:
   -- А разве твоя мама на ночь не рассказывала тебе сказки о том, кто стал первым Верховным, Годе? Или это было слишком давно?
   -- Моя мама говорила, что это Астри Масэнэсс. Она была простой и неграмотной женщиной из провинции, -- неохотно ответил Майстан.
   Идай не знал кто такой этот Астри Масэнэсс. Он ведь чужой в Тарии...
   -- И все-таки твоя неграмотная мама знала правду, -- заявил Верховный, и все изумленно уставились на него, словно он сказал что-то безумное.
   -- Астри Масэнэсс?.. -- медленно проговорила женщина. -- Вы считаете, Верховный, что он все-таки существовал?
   -- Я не считаю -- я знаю, девочка, -- он улыбался, но глаза оставались ледяными, -- не забывай: я -- Пророк! Мне достаточно одного записанного кем угодно предложения, чтобы узнать, как все было на самом деле!
   -- Но почему, -- вмешался Ках, -- ты не говорил об этом раньше никому из нас? И почему никто из Профессоров этого не знает? Все считают, что Масэнэсс -- выдумка неодаренных!
   -- Пусть себе считают, Годже! Астри Масэнэсс -- достояние простого народа. Он посвятил этим людям, не имеющим Дара Силы, свою жизнь, свою смерть, и в своем посмертии он всецело принадлежит им. В их устах он живет вечно. Они считают его своим героем, и если мы, Одаренные, признаем, что он действительно существовал, то сделаем его всего лишь одним из нас, а это отдалит его от простых людей. Он их легенда -- не наша!
   -- Я не понимаю... -- пробурчал Ках и нервно повел плечами.
   -- Такие люди, как Астри Масэнэсс -- наделенные способностью к нескольким, вернее, ко всем Путям Дара -- Мастера Путей, иногда рождаются, -- подвел итог Верховный. -- Я об этом знаю, и вы об этом теперь знаете. А для чего я рассказал это вам? Ты не догадался, Карей? -- он взглянул на Абвэна.
   Тот пожал плечами.
   -- На суде ты был более догадливым, выстраивая логическую цепочку.
   -- Вы думаете, Верховный, что тот, кто спас Кодонака, действительно Астри Масэнэсс? -- удивился Эбан.
   -- Не Масэнэсс -- он давно умер! Новый Мастер Путей, которого мы не знаем.
   Настала тишина. Все обдумывали слова Верховного. Задумался и Идай. Он никогда не слышал, чтобы кто-то мог от природы следовать нескольким Путям Силы.
   -- Похоже, -- нарушил наконец молчание Атосааль, -- что этот Мастер Путей играет не на нашей стороне. Кто-то ведет его, указывая, что и когда делать. И нам необходимо найти его, пока он не причинил значительный вред.
   -- А что с этими эффами на холме? -- спросил Эбан. -- Они ведь еще не передохли. Сколько времени они могут обходиться без пищи? Ведь эти звери даже не охотятся.
   -- Идай? -- спросил Верховный. Это вопрос к нему:
   -- Эфф может обходиться без пищи несколько месяцев, -- пояснил Идай.
   -- Кого-нибудь из Первого Круга они слушают? -- Атосааль обратился к Абвэну, который, по-видимому, следил за ситуацией.
   -- Меня -- нет, -- ответил тот. -- Может быть, Маизана послушаются, у него к тому Дар?
   Карис и Гиделе рассказали Маизану о том, как эффы перестали повиноваться императору Хокой-То и пошли на холм к тому, кто их позвал. Они до сих пор оставались там, ожидая чего-то. Стали бы они выполнять его приказы, Идай не знал. Не шутка -- повелевать четырьмя тысячами эффов...
   -- Что ж, настоящего своего хозяина они послушают, -- заключил Верховный. -- Есть еще одно обстоятельство, беспокоящее меня. Вы, наверное, знаете, что у нас появилась новая Мастер Огней.
   -- Это Дар, что позволяет создавать свет? -- воскликнул, не сдержавшись, Идай, его всегда восхищало такое умение. -- Позволь связать ее со мной! Создавать свет -- что может быть прекраснее?!
   Союзники смотрели на него с неодобрением, словно он говорил о чем-то неразумном; наверное, они сами хотели связать себя с Мастером Огней.
   -- Идай Маизан, Мастера Огней нельзя связывать ни напрямую с Древним, ни через Второй или какой-либо по счету Круг -- это опасно для нашего хозяина. Дар огней несет в себе нечто неприемлемое... противное природе Древнего. Для того, чтобы пробудить его, необходима кровь любого Одаренного, для того, чтобы погрузить в сон -- кровь Мастера Огней. Попытка связать себя с Мастером Огней когда-то давно едва не погубила одного из Древних. А если Древний уснет, то весь Первый Круг погибнет. Сохраняя жизнь Мастеру Огней, мы оставляем шанс для того, чтобы остановить Древнего.
   -- Тогда нужно, чтобы она умерла! -- воскликнула женщина.
   -- Еще рано, -- спокойно ответил ей Верховный. -- Не забывайте: Мастер Огней -- единственная угроза для Древнего. Да, мы связаны с ним -- он не тронет нас. Но он, безусловно, намного могущественнее всех нас вместе взятых. Мастер Огней -- оружие, наше тайное оружие. А вооруженному всегда спокойнее, чем беззащитному.
   -- Но воспользоваться этим "оружием" для нас -- самоубийство, -- возразил Абвэн.
   -- Карей, тот, кто носит меч, представляет собой угрозу, и с ним будут считаться, даже если он не собирается этот меч использовать. Древнему уже приходилось сталкиваться с теми, кто жертвовал своей жизнью, чтобы его остановить. И он будет опасаться имеющих оружие против него. Это даст нам некоторую свободу действий.
   -- Ты решил шантажировать самого Древнего?! -- недоумевая, нахмурился Ках.
   Эбонадо Атосааль усмехнулся:
   -- Я защищаю себя.
   "Верховный мудр. Он знает то, чего не знает никто из живущих. Он играет силами, которые держат на себе мир, словно фигурами в Хо-То. Он тот человек, покориться которому -- честь!" -- думал Идай.
   Глава 4
   Письма
  
   Ото Эниль
   -- К тебе, Ото, самая странная компания, какая может только пожаловать в гости... Клянусь, погасни мой огонь! -- сказал Кими; его невозмутимое обычно лицо и вправду выглядело изумленным.
   Ото поднял голову от книги -- не пророчество, просто захотелось почитать произведения Мастера Слов -- обычного, не имеющего Дара Силы поэта:
  
   Ветром написаны имена, судьбы в гребне волны.
   Стоит ли прожитый новый день заплаченной мной цены?
   Грядущее канет в небытие, прошедшее вновь грядет.
   Ветер напишет имя мое, море его сотрет...
   Камень как облако истает дождем, вода остановит бег,
   Вечным останется лишь одно -- детский счастливый смех.
   В полдень на небо выйдет луна, в полночь солнце взойдет.
   Небо, зовущее в высоту, благослови полет!
   Горами станет пучина морей, пики прогнутся водой,
   Ветром написаны имена, и снова смыты волной...
  
   На этих словах Кими прервал его. Ото взглянул на друга, ожидая пояснений.
   -- Рыжий кутиец, -- сообщил старый слуга., -- Черный как уголь утариец с луком в его рост. Похожий на выходца из Междуморья очень подозрительный малый, те, кто родом оттуда -- все пройдохи, учти это! -- Ото едва не рассмеялся -- а ведь он никогда не рассказывал Кими, что сам родился на побережье моря Моа, почти на границе с Годжей -- в Междуморье.
   -- Он, к тому же, показывает браслет Мастера Пятилистника. И еще один тип -- разбойник разбойником. Я бы их не пускал.
   -- А чего они хотят? -- "Действительно странная компания".
   -- Они говорят, что у них письмо для тебя и устное сообщение.
   -- У всех четверых?
   -- Ну так пускать их? Или гнать взашей из здания Совета?
   Ото усмехнулся: на самом деле, Кими сгорает от желания узнать, кто они такие и чего хотят.
   -- Пусть заходят. -- Ото отложил книгу, поправил свой кам и пригладил седые волосы. Кутиец, утариец, пройдоха-Мастер Пятилистника, разбойник? Кими явно преувеличивает...
   Через время, которого потребовалось гораздо меньше, чем для того чтобы пересечь бесконечные коридоры Здания Совета и подняться на пятый этаж по извилистым лестницам, появились его гости: Кими уже давно привел их сюда и держал где-то в застенках. Вот кто настоящий пройдоха!
   Впереди шел невысокий худощавый человек в шелковом каме. У него пепельного цвета волосы и черные глаза с вздернутыми вверх уголками -- и вправду уроженец Междуморья. Он дотронулся правой рукой до серебряного браслета Мастера на левом запястье и церемонно поклонился Ото. Тот ответил сдержанным кивком.
   -- Мастер Музыкант Гани Наэль, -- представился гость мягким и приятным голосом, голосом певца.
   За Наэлем следовали описанные Кими кутиец, высоченный утариец и плотно сбитый смуглолицый воин, похожий на арайца. Ни знаменитого лука, ни другого оружия при них не было -- Кими, конечно же, отобрал перед тем, как пустить их сюда.
   -- Ого, Эй-Га и Харт, -- коротко представил Мастер своих спутников. Ото даже не понял, кто из них кто.
   Он указал на стулья напротив, предлагая присесть, и сделал знак Кими, чтобы тот угостил пришельцев вином, но старый упрямец и не пошевелился -- стоял, прислонившись к стене, сложив руки на груди, и внимательно следил за Гани Наэлем, словно ожидая, что междуморец начнет воровать золотые статуэтки и серебряные кубки.
   Мастер почувствовал взгляд и обернулся на Кими с немым вопросом в глазах. Только после этого старый слуга перестал за ним пристально наблюдать и с явной неохотой пошел к столику с вином и кубками.
   Музыкант вынул из холщовой сумки, перекинутой через плечо, свиток пергамента и передал Ото.
   На воске витая буква "К" и два перекрещенных меча -- печать Кодонака...
   Брови Ото поползли вверх. Кодонак? Пишет ему?
   Он мельком вопросительно взглянул на Мастера Музыканта, и сразу же вернулся к письму, сломал печать и прочел:
   "Приветствую тебя, Советник Эниль! Знаю, что мало чести в приветствии изгнанника. Но я столкнулся с задачей, требующей твоей помощи. На суде ты сказал, что не нашел достаточно доказательств моей вины, и я хочу представить тебе новые сведения, подтверждающие мою невиновность. Я знаю, что ты тот человек, который разберется в деле до конца и не станет относиться с предубеждением к свидетельствам неодаренных. Да, те, кто пришел к тебе -- мои свидетели, они не только подтвердят мои слова, но и дополнят их, а также скажут то, что нельзя доверить чернилам и бумаге.
   Ты можешь сомневаться сейчас, что написанное здесь принадлежит моей руке, и дабы развеять твои сомнения, я привожу слова, сказанные тобою в день моего отбытия на границу с Дорженой. Их слышали только ты и я: "Береги себя и своих Мастеров, это не последний бой для вас".
   Ото кивнул сам себе. Он говорил это.
   "Но я не столько пекусь о своем оправдании, сколько беспокоюсь за того, кого хочу доверить твоим заботам. Сам я не в том положении сейчас, чтобы помочь ему должным образом.
   Признаюсь заранее: то, о чем пойдет речь в моем письме, больше похоже на бред безумца, страдающего к тому же от жестокой лихорадки, но, заметь, что безумец не признал бы этого сам.
   Что ж, начну.
   После суда Советник Абвэн переместил меня в Шеалсон, где живет старая мать одного из моих бойцов, Алисандеса Миче; он написал ей и попросил принять меня в их доме. Другого выхода, кроме как воспользоваться столь любезным приглашением, у меня не было.
   Совпадение, непредсказуемый поворот, шутка Мастера Судеб или предназначение, но в доме госпожи Миче я встретил того, кто спас меня и Золотой Корпус на холмах Межигорья. Он пришел сюда раньше меня из Ары. Мастер Гани Наэль был его спутником от самого Бурона.
   Ну а теперь держись, Советник Эниль, я буду писать о совсем уж безумных вещах. Оказалось, что его зовут Вирд. Не знаю, скажет ли о чем тебе это имя, но второе его имя -- Фаэль..."
   Ото нахмурился. "Вирд Фаэль? Неужели сын Асы?.." -- он прошептал это вслух, и Кими сразу же среагировал и оказался у него за спиной, бестактно читая письмо. Впрочем, Ото не возражал, все равно он дал бы прочесть послание старому другу-слуге.
   "О том, как юноша оказался в Аре, и каковы его детские воспоминания, тебе расскажет Мастер Наэль. Писать об этом я не смею..."
   Ото тут же уставился на Гани Наэля, опустив бумагу.
   -- Как он попал в Ару? -- не откладывая на потом, задал Ото вопрос.
   -- Вирд? Он был там рабом вот с этим, -- он обернулся на рыжего кутийца, -- юношей у одного хозяина. Ого, поведай Советнику, как ты встретился с Вирдом.
   -- Ну, когда его привели, мне было около девяти, а ему не больше семи, -- стал рассказывать высокий парень с огненными волосами. -- Моя золотая мамочка приняла его и стала заботиться, как и обо мне.
   -- Твоя мать тоже была в рабстве? -- спросил Ото.
   -- Да. Ее захватили в Куте, когда мой отец погиб, а она была беременна. Вирд... мы его звали Рохо, ничего не помнил: ни кто его родители, ни откуда он. Он вспомнил все совсем недавно. Потом меня продали, и я вновь увидел его в Буроне, когда он убежал.
   -- Он что, убежал? -- вмешался Кими. -- А как же эффы?
   За беглыми рабами в Аре посылали этих тварей, об этом всем было известно.
   -- Он остановил эффа, -- продолжил Мастер Наэль, -- и снял с него ошейник. С живого! Может, для вас это и не удивительно, но для любого арайца -- это выше всякого понимания. Снять ошейник с эффа не могут ни его хозяин, ни смотритель, ни даже чатанские Мудрецы.
   Все -- правда. И Ото это знал.
   -- Развернулся Дар? Дар Укротителя? Очень необычно для тарийца. А ведь Вирд -- тариец... -- размышлял он вслух.
   -- Слово "обычно" и Вирд -- понятия несовместимые, -- усмехнулся Музыкант. -- Вместе с путешествующей хозяйкой Ого к'Хаиль Фенэ, он пересек перевал Майет и оказался в Тарии. И я должен сказать вам, Советник, о воспоминаниях Вирда, упомянутых в письме Кодонака, тех самых, что нельзя доверить бумаге и чернилам... Он совсем недавно вспомнил, что является сыном Асы Фаэля, и при первой встрече рассказал Кодонаку об этом. Хуже другое. Он утверждает, что его отца убили...
   -- А я говорил! -- снова вмешался Кими. Ото рассеянно обернулся к слуге, затем вновь к Наэлю.
   -- Кто? -- спросил он.
   -- Юноша назвал имя убийцы... -- Музыкант замялся, помолчал, и, наконец, произнес: -- Советник Ках...
   -- Что?! -- Ото привстал. -- Это невозможно!
   -- Это слишком серьезные обвинения, -- продолжал Наэль. -- Потому я передаю эти слова из уст в уста. Я верю Вирду, зная его. Но обвинять никого не собираюсь. Я сказал лишь то, что слышал. Надеюсь, вы понимаете...
   Ото посмотрел на Кими, тот сдвинул брови. Такого даже подозрительный старик не ожидал. Мог ли Ках убить? Советник? Мастер Целитель Созидатель... Вообще, возможно ли ему совершить убийство, при его-то Даре?!
   -- Читайте дальше, -- Наэль указал на письмо, -- я поясню, когда потребуется...
   Ото недоверчиво покачал головой и вернулся к посланию:
   "То, что я узнал об этом парне, повергло меня в состояние, неописуемое словами... Думаю, что ты тоже сейчас прочувствуешь это в полной мере. Хотя мне было проще -- я ведь видел все собственными глазами. Видел и Гани Наэль, и даже больше, чем я. Вирд Фаэль может укрощать эффов, об этом свидетельствует снятый им ошейник, принесенный из Ары. Он сейчас у Мастера Наэля, который и покажет его тебе. Кроме того, он имеет Дар Музыканта Силы.
   Ого, Эй-Га и Харт, и тот же Гани Наэль поведают тебе о том, как на их караван напали в Тарийском лесу. Вирд, державший до этого в руках меч всего один раз, убил двенадцать нападавших, явно используя Дар Оружия. Мне ли не знать признаки проявления боевого Дара? Потом он исцелил смертельно раненого стража границы Баса, одного из сопровождающих госпожу Фенэ по поручению Командира Мастера Седдика. Имена я называю, чтобы ты мог проверить.
   По дороге в Шеалсон он переместился на глазах у одного из воинов Мастера Агаята. Переместился на холм в Межигорье и сделал все то, о чем я и Би Досах рассказывали на суде.
   Он различает Дары в других отмеченных Силой, так же, как Ректор Исма.
   Больше того! Он на моих глазах создал огонек, подвластный лишь Мастеру Огней. Этому свидетельница госпожа Миче, а также Мастер Наэль.
   Не буду рассказывать тебе о том, что он видит сны и видения, потому что здесь нет свидетелей, да и Вирд не очень разговорчив на эту тему.
   Две недели назад (добавь еще то время, пока Мастер Наэль добирался до Города Семи Огней от Шеалсона) Вирд переместился в Ару, и перенес оттуда тридцать семь человек. Тех, с кем был в рабстве. Ты ведь понимаешь, что тридцать семь -- это много даже для самого яркого "прыгуна"!
   Мои предположения смешны, сказочны, но они таковы: Вирд Фаэль -- Мастер Путей.
   Я бы очень хотел, чтобы это письмо передал тебе в руки лично сам Вирд, но последнее событие подорвало его силы. Он две недели был без сознания в состоянии, схожем с приступом жестокого оттока. А затем, так и не приходя в себя, переместился. И мне не известно -- куда. Но я надеюсь, что самого страшного не случится, и он появится в Городе Семи Огней.
   Я прошу тебя: позаботиться о нем, если найдешь. Необычные события в Городе могут свидетельствовать о его нахождении там, обрати на них внимание. И не подпускай его к Каху, Вирд жаждет мести.
   Все прочие подробности расскажет Мастер Гани Наэль.
   Письмо мое вышло похожим на сказку об Астри Масэнэссе, но как говорит Мастер Музыкант, звезда Масэнэсса меркнет рядом со звездою Вирда Фаэля.
   Прощай, Советник Эниль. Надеюсь когда-нибудь встретиться с тобою лично и уже не изгнанником.
   Изгнанный, лишенный звания Мастера Силы и Командующего Золотым Корпусом, Хатин Кодонак".
   Его подпись...
   Ото молчал. Слов у него не было. Покойный Дорр всегда отзывался о Кодонаке, как о человеке здравомыслящем... Может, суд и изгнание повлияли на рассудок Хатина? Но тут, перед ним, сидят Гани Наэль и еще три человека, подтверждающие написанное в послании. И если даже не учитывать этих экзотических типов, то Наэль -- Мастер, гражданин Города Семи Огней, хоть и неодаренный. Не могли же они все вместе сойти с ума... А с ними еще и Би Досах, тоже Мастер Пятилистника...
   Вирд Фаэль? Еще и эта история с Асой? В подобном замешательстве Ото не пребывал никогда.
   -- Сложно в такое поверить... -- тихо и не слишком уверенно произнес он.
   Гани Наэль пожал плечами и развел руками. Затем порылся в своей сумке и извлек оттуда огромный -- больше смахивающий на пояс -- шипованный красный ошейник.
   Ото взял вещь, задумчиво повертел в руках и положил на стол. Он никогда раньше не видел ошейника эффа, поэтому ничего не мог сказать.
   -- Он точно дрался на мечах с напавшими на вас? -- решился задать вопрос Ото.
   Мастер Наэль усмехнулся, а трое его спутников энергично закивали.
   -- Он убил двенадцать человек за пару минут. Я сам это видел. И спас меня от двоих, которые уже собирались меня прикончить, -- сказал смуглолицый воин.
   -- И мы видели, как он исцелил Баса, -- подхватил утариец. -- У Баса уже кишки вывалились, сожри меня эфф. А когда он закончил, то даже шрама не осталось...
   -- А эти... рабы?.. -- вновь спросил Ото. -- Которых он перенес... Тридцать семь? Их точно тридцать семь?
   -- Да. Среди них была моя золотая мамочка! Он за ней отправился в Ару! -- воскликнул рыжеволосый юноша.
   Воцарилась тишина.
   -- Мастер Путей? -- Ото обернулся к Кими, который тем временем взял письмо со стола и внимательно перечитывал его.
   Кими оторвался от чтения, заметив взгляд Ото.
   -- Похоже, Мастер Путей! -- сказал он уверенно и как-то буднично. Кими уже оправился от потрясения, в отличие от Советника.
   -- Мастер Сет говорил же тебе, -- добавил старый слуга, -- что из Ары идет человек с крыльями.
   Он заразительно засмеялся. А Ото смог лишь криво улыбнуться... Безумие...
   Ото встал, прошелся в задумчивости по комнате, отошел к окну в дальнем ее углу.
   -- Простите меня, Советник Эниль, -- произнес Мастер Музыкант, -- но у нас еще есть письмо для Ректора Академии Силы Киеля Исмы. И если вопросов к нам у вас больше нет...
   Рядом с Ото оказался и Кими с посланием Кодонака в руке, он наклонился к нему и зашептал:
   -- Ты все прочел? -- Кими указывал на строчки, выведенные размашистым почерком Кодонака после подписи. Ото был слишком поражен и обескуражен, и не заметил их.
   Он взял письмо из рук слуги:
   "Р.s. Мастер Гани Наэль терпит некоторые убытки, помогая мне передать письма; если тебя не затруднит, Советник Эниль, возмести ему расходы".
   -- Я говорил, что он пройдоха, -- зашептал Кими -- на этом расстоянии Музыкант вряд ли слышит его, -- не успел пожаловать, как уже просит денег...
   -- Где вы остановились, Мастер Наэль? -- громко спросил Ото.
   -- Еще нигде, Кодонак просил доставить письма незамедлительно после прибытия в Город Огней, что я и делаю, -- ответил Гани Наэль.
   -- Позвольте предложить снять для вас комнату в гостинице.
   Кими сузил глаза и зашептал:
   -- Совсем ты не печешься о казне Тарии...
   -- Я пошлю человека в "Пристанище Мастера", что на левом Берегу Тасии-Тар, -- продолжал Ото, не обращая внимание на брюзжание старика.
   -- Это же самая дорогая гостиница в Городе!.. -- слышалось шипение Кими.
   -- Буду весьма благодарен, -- со сдержанным достоинством кивнул Музыкант.
  
   Вирд Фаэль
   Вирд открыл глаза. Кажется, он спал: спал по-настоящему впервые за... много-много дней... Даже те сны его не донимали.
   Все это приснилось? Он приподнялся на локте и огляделся вокруг. Это не комната в доме госпожи Миче, хотя обстановкой и похожа на нее. И еще, Вирд точно знал, что уже был раньше в этом месте. Стена напротив кровати представляла собой огромную картину -- берег озера и цветущие деревья... Вирд знал, что ближе к нижнему правому углу есть дерево, отдаленно напоминающее фигуру человека, ветви -- поднятые вверх руки, крона -- как волосы... Его взгляд метнулся туда и нашел это самое дерево. Шкаф с изысканной резьбой по темно-коричневому фону, витые спинки стульев, кресла, накрытые накидками из темно-зеленого бархата и такие же шторы на окне -- все казалось до боли знакомым. Вирд готов был поклясться, что знает, какой вид за окном.
   Жгучей боли, терзающей тело, сейчас он не ощущал. Вирд приподнялся на кровати, и, заметив рядом на тумбочке кувшин, схватил его трясущимися руками и стал жадно пить прямо из горлышка. Сколько же времени его мучила жажда!
   Чуть скрипнула открывающаяся дверь, в комнату вошла пожилая женщина в сером строгом платье с белоснежным передником. Эту женщину Вирд тоже помнил...
   -- Госпожа Ратена! -- воскликнул он, не узнав свой голос, настолько слабо и хрипло тот звучал.
   Женщина вздрогнула, удивленно уставилась на него:
   -- Ты что, меня знаешь? -- спросила она.
   -- Вы госпожа Ратена?
   -- Да, это я. Но тебя я раньше не встречала, и увидела только вчера, когда ты спал.
   -- Я -- Вирд Фаэль! -- выпалил Вирд, он вспомнил, откуда знает эту женщину -- она убирала и готовила в доме его отца. И эта комната... Это спальня его матери!..
   Госпожа Ратена тяжело осела на стул, держась за сердце.
   -- Вирд! Я-то думаю, кого ты мне напоминаешь! Вот это да! Как же ты тут оказался, мальчик?
   Вирд только пожал плечами.
   -- Ты такой худой и измученный... Наверное, хочешь есть? Что тебе принести?
   Юноша улыбнулся. Да, он хотел есть!
   -- Все что угодно. Я съем сейчас даже заплесневелую корку хлеба и попрошу еще.
   -- Ну что ты! Этим я не стану тебя кормить. Сейчас, погоди немного, я принесу завтрак.
   Госпожа Ратена, шурша широкими юбками, поспешила на кухню, которая, как помнил Вирд, находилась внизу, справа от лестницы. За дверью вновь обретенная знакомая из его прошлого, видимо, кого-то встретила, и Вирд услышал голоса.
   -- Он проснулся, Мастер Этаналь! Какое счастье, что вы отыскали Вирда Фаэля!
   -- Кого? -- Удивленный мужской голос.
   -- Вы не знаете, как его зовут?
   -- Нет.
   -- Это сын прежнего хозяина, Мастера Асы Фаэля! Я принесу ему поесть, он очень голоден.
   В комнату вошел невысокий молодой человек в строгом, без украшений, темно-красном каме. Он был старше Вирда, но, по-видимому, ему не было еще и тридцати. Хотя... он Одаренный, судя по длинным свисающим вдоль висков и ниже пояса светлым локонам, остальные волосы заколоты на макушке, -- ему может быть и сто тридцать...
   -- Мастер Архитектор Итин Этаналь, -- представился вошедший.
   -- Вирд Фаэль! -- назвался он тоже.
   -- Так значит, ты сын бывшего хозяина дома?
   Вирд кивнул.
   -- Тогда понятно, почему ты переместился именно сюда. Хабар был прав -- воспоминания детства... Так в тебе развернулся Дар?
   Что ему ответить? Вирд неуверенно кивнул.
   -- Ты очень странно выглядел, когда появился здесь... Не знал я, что Дар Перемещений так... тяжело разворачивается... Как ты себя чувствуешь?
   -- Хорошо, -- ответил Вирд.
   -- Я вижу, ты очень слаб. Отдыхай. Вечером обещал зайти Мастер Ректор Киель Исма и еще несколько гостей, которые интересуются тобой. Ты сможешь спуститься?
   Вирд еще не знал. Даже сидеть сейчас на постели было для него занятием не из легких, но он кивнул. Кто интересуется им?
  
   Элинаэль Кисам
   -- Ты пойдешь со мной к Мастеру Исме? -- спрашивала Эдрал после окончания занятий.
   Элинаэль снова в своей группе первогодков.
   -- Зачем мне идти к нему? -- пожала плечами Элинаэль, хотя уже поняла, что Эдрал просто желает заручиться ее поддержкой.
   -- Ну, пожалуйста... -- Она посмотрела на нее большими беспомощными глазами.
   -- Хорошо, -- вздохнула Элинаэль, -- только учти: я считаю, что ты не должна избегать общества Ректора Исмы. Он все-таки может тебя научить прислушиваться к своему Дару.
   -- Ты похожа на мою мать, когда так говоришь... -- буркнула Эдрал, направляясь к лестничному пролету, чтобы подняться на этаж, где располагался кабинет Ректора.
   Эдрал хотела рассказать Мастеру Исме об увиденном ею в странном парне с Даром Перемещений еще тогда, когда они вернулись от Мастера Этаналя. Но откладывала этот разговор по непонятным причинам уже в который раз. За это время Иссима успела поговорить о нем с Советником Абвэном, хотя тот лишь выразил предположение, что в парне развернулся Дар, и его забросило в дом, где он бывал в детстве, Мастер Абвэн посоветовал дождаться пробуждения юноши и расспросить его самого обо всем. Увидеться с появившимся в доме Архитектора незнакомцем он не пожелал, ссылаясь на большую занятость в последнее время. Другие Советники, к которым обращалась Иссима, тоже были слишком заняты, а Верховный так и вовсе не смог с нею встретиться даже для разговора.
   А сегодня утром, через ту же всеведущую Иссиму, Итин Этаналь сообщил, что юноша очнулся и назвал свое имя. Он передал также, что Ректору Исме, скорее всего, будет интересно с ним встретиться.
   Откладывать дальше нельзя, но Эдрал решилась идти к Ректору только в сопровождении Элинаэль. Она избегала Исму, наверное, тем сильнее, чем больше ее мать настаивала на личных встречах и частных уроках у Мастера Видящего.
   Иссима, семья которой многие годы тесно общалась с Ректором Исмой, могла бы пойти к нему сама и все подробно рассказать, но не сделала этого, скорее всего, из вредности, так как видела мучения Эдрал.
   Секретарь Мастера Киеля Исмы пустил их к нему не сразу. Им, как обычно, пришлось подождать, пока этот самый секретарь закончит делать какие-то записи, сочтет нужным встать, постучать в дверь кабинета, подождав, войти; выйти, не меньше, чем через полчаса -- скорее всего, он решал с Ректором какие-то свои секретарские дела, а лишь потом, в конце разговора, сообщил о посетителях, -- и, наконец, пригласить девушек.
   Ректор Исма, строгий, немного полноватый, респектабельный, основательный, аккуратный и при этом всем добродушно улыбающийся, встретил их, сидя за своим рабочим столом. Его черные волосы с редкой проседью были заплетены в тугую косу, что касалась пола, когда он сидел. В одной руке он держал перо, а в другой -- лист бумаги, как и полагается всякому Ректору, к которому на прием пришли его студентки.
   -- Чем обязан? Элинаэль Кисам? Эдрал Инаси? -- называя имя, он склонял голову в приветственном кивке.
   Девушки тоже поклонились ему, пожелав его пламени не гаснуть.
   Когда он предложил им присесть, Элинаэль толкнула Эдрал локтем под бок, видя, что та не собирается начинать рассказ. Эдрал сердито сузила глаза, обжигая взглядом Элинаэль, почти так же, как умела это делать Иссима, но все-таки заговорила:
   -- Мастер Ректор, мы пришли пригласить вас на встречу с...
   -- На встречу? -- заинтересовался Исма.
   -- Эм-м-м... -- мялась Эдрал.
   И Элинаэль пришлось вмешаться:
   -- Расскажи все по порядку... -- шикнула она и больно ущипнула излишне стеснительную подругу.
   Это возымело действие -- Эдрал бойко и достаточно четко поведала Мастеру Исме о появлении в доме Итина Этаналя незнакомого юноши, и о своем видении его Дара. Что привело их в дом Мастера Архитектора -- об этом, к огромному облегчению Элинаэль, Эдрал не упомянула, а Мастер Исма не спросил. Итин Этаналь был достаточно молод, чтобы водить дружбу со студентами из Академии Силы, сам закончил ее год назад. И событие, предшествовавшее их визиту к Мастеру Этаналю -- угрозы на улице с применением Силы Дара -- осталось тайной.
   Эдрал подробно описала Ректору то, что видела. И, в отличие от Элинаэль, это запутанное упоминание различных форм и цветов, пылающих и текущих, вспыхивающих и искрящихся, разворачивающихся и сворачивающихся, для Мастера Исмы было понятным. Он озадаченно нахмурился.
   -- Мы предполагаем, что этот юноша имеет Дар Перемещений, который только недавно в нем развернулся, и его забросило в дом, где он бывал в детстве, -- выдала Эдрал под конец официальную версию. -- Но нам бы хотелось, чтобы вы, как Ректор Академии, взглянули на него: вероятно, все не так просто... Может, он станет студентом нашей группы?
   -- Хорошо, -- согласился Мастер Исма, -- мне тоже весьма любопытно, особенно учитывая все то, что рассказала ты, Эдрал. Сегодня вечером? Я обязательно приду. Дом Мастера Этаналя, если я не ошибаюсь -- на улице Певцов... Непременно буду.
   -- Нет-нет! -- вмешалась Элинаэль. -- Мастер Этаналь переехал пару дней назад. Совет выделил ему дом на улице Мудрых.
   Новость удивила Профессора.
   -- И какой же это дом? -- спросил он.
   -- Там раньше жил Мастер Ювелир Аса Фаэль, что умер от отлива Силы, -- сказала Эдрал.
   Ректор Исма изменился в лице. Его респектабельность и спокойствие сменились замешательством.
   -- Кодонак был прав... Неужели нашелся?.. -- прошептал он, теребя в руках письмо, взятое только что со стола, и вглядываясь в написанное. Элинаэль краем глаза заметила сломанную печать и на ней два перекрещенных меча -- печать Кодонака.
   -- О! -- воскликнул Мастер Исма, воззрившись на Элинаэль. -- Я едва не забыл. Меня просили передать послание для тебя.
   Он протянул ей свернутый и запечатанный той же печатью лист пергамента. От Хатина Кодонака...
   -- Вы не возражаете, если меня в этом визите будет сопровождать один человек? -- спросил Ректор Исма, провожая их до двери.
   -- Конечно, нет! -- ответила Эдрал.
   Элинаэль же ничего не сказала, она думала о письме.
  
   Девушка распечатала его дрожащими руками, как только ей удалось ускользнуть от Эдрал под предлогом необходимости приготовления к вечернему визиту в дом Мастера Этаналя, и остаться в одиночестве. Эдрал глядела на нее с пониманием и на своем обществе не настаивала.
  
   "Не мог не написать тебе. Хотя, я не знаю, что может написать изгнанник... Разве что пару строчек.
   Спасибо за огонек, лучшего подарка мне не делал никто и никогда. Он по-настоящему согревает мое сердце...
   Я нашел новый дом... Новых друзей... Поверил в сказки об Астри Масэнэссе... (с ума еще не сошел. И пока не собираюсь).
   Передай мое приветствие всем.
   Береги себя.
   Да не погаснет твой огонь!
   И еще, если встретишь вдруг парня по имени Вирд Фаэль, отведи его к Мастеру Исме. И не удивляйся, что бы ни происходило. Всему, что говорит Вирд, верь.
   Твой навеки, Хатин Кодонак".
  
   И все. Элинаэль ожидала большего. У нее возникло такое чувство, что одной рукой Кодонак писал, а другой удерживал перо, чтобы не написать ничего лишнего. Ни искры! Ни пламени! "Твой навеки..."
  
   В мрачном расположении духа Элинаэль провела остаток дня, и ее настроение не улучшилось даже тогда, когда она стала собираться в гости к Архитектору.
   Кодонак написал письмо Ректору, в нем он рассказал намного больше, судя по тому, что Исма шептал. Может ли Элинаэль из двух строчек сделать какие-либо выводы, вроде: "Кодонак был прав или не прав..." Зачем он написал, что поверил в сказки? Зачем он написал... "твой навеки"?
   Элинаэль натянула синее шерстяное платье из тех, которые смогла купить на стипендию студентки Академии Силы, превышавшую любые деньги, что ей до приезда сюда удавалась зарабатывать в течение целого года. Платье было для прохладной погоды, заканчивалась осень и близилась зима. "Синий цвет всегда нравился Кодонаку" -- подумала она с грустью.
   На то, чтобы привести в порядок свои еще не слишком длинные волосы, ушло всего пару минут, Элинаэль захватила плащ и направилась к выходу из Академии, где условилась встретиться вся их компания.
   Здесь уже ожидали Эдрал, Мах, Хабар и Лючин. Вскоре появились на горизонте такие разные по походке и строению тела Тико и Тоше. Возник словно ниоткуда Марил. И вот, наконец, выплыла из-за поворота с гордо поднятой головой Иссима в сопровождении Шоса, который в последнее время от нее почти не отходил, словно паж от королевы. Влюбился.
   Путь до дома Итина Этаналя занял не больше пятнадцати минут.
   Входящих в дом шумной гурьбой встречала на этот раз пожилая служанка, которая указывала, куда положить плащи и где оставить обувь. Она провела их в гостиную, где сегодня стояли приготовленные, чтобы вместить всех, стулья, кресла и софа. В камине весело горел огонь, потрескивали дрова.
   Мастер Этаналь и тот самый юноша, ожидавшие их, встали со своих мест, приветствуя гостей.
   Юноша был высок, строен, его лицо, что выглядело уже не таким изможденным, как тогда, когда они впервые увидели его, было довольно симпатичным. Он улыбался скупо, и его зеленые глаза смотрели серьезно и пристально. Он чем-то притягивал взгляд Элинаэль, и каждый раз, когда она старалась незаметно рассмотреть его получше, он тут же встречал ее взор своим, отчего становилось неловко.
   Тем не менее, Элинаэль заметила, что его глаза время от времени озабоченно скользят по студентам, словно он рассматривает не то, как они выглядят, а что-то внутри них; так иногда смотрела Эдрал.
   Мастер Этаналь, выглядевший довольным и веселым сегодня, -- а Элинаэль почему-то думала, что это не обычное его состояние -- представил всех студентов юноше. И только потом, сделав театральную паузу, назвал, наконец, имя незнакомца:
   -- Это сын бывшего хозяина дома -- Вирд Фаэль!
   Элинаэль едва не рассмеялась -- "Прости Мастер Хатин, я сердилась напрасно, твои две строчки все-таки вынудили меня это сказать: "Кодонак был прав..." И ничему не удивляться? А это что значит?" Элинаэль неуместно улыбалась собственным мыслями и поднесла руку к губам, чтобы скрыть это.
   Едва они расселись, как пожаловали новые гости. Это был Профессор Исма в сопровождении невысокого худощавого мужчины, со странного оттенка пепельными волосами до плеч и большими красивыми, с чуть вздернутыми внешними уголками, черными глазами.
   Едва заметив Вирда Фаэля, он поднял брови, широко улыбнулся и развел руками. Юноша вскочил и бросился к нему через всю комнату, чтобы обнять.
   Мужчина рассмеялся, как и парень. Они были знакомы и явно рады встрече.
   -- Я уж думал, что мы тебе потеряли! Кодонак весь извелся! Ты как? -- сказал незнакомец.
   -- Живой, -- ответил Вирд. -- А где Мастер Кодонак?
   "Он знает Кодонака? Впрочем, если тот писал о нем, то конечно знает!" -- думала Элинаэль.
   -- В Шеалсоне, где же ему быть! Ему сюда нельзя.
   "Так вот где нашел он новый дом!"
   Судя по заинтересованным внимательным лицам студентов, все быстро намотали на ус название города, где находился сейчас Кодонак.
   И только Лючин спросила:
   -- Ты знаешь Кодонака, Вирд?
   Парень обернулся и кивнул, но затем Мастер Этаналь стал представлять ему Ректора Исму и отвлек от этой темы.
   Ректор смотрел так, словно перед ним стоял не простой юноша с Даром Перемещений, не таким уж и редким, а сам Верховный собственной персоной, или оживший Мастер Огней, или... Астри Масэнэсс. "Все-таки ему Кодонак написал больше..." Может, Исма знал отца этого Вирда?
   Всегда сдержанный, спокойный, Мастер Исма заметно волновался, будто его только что избрали в Совет Семи или даже больше... Он поклонился! По-настоящему, как Мастеру, что выше его по рангу, этому парню...
   -- Я так рад видеть первого... -- начал Ректор, но стоящий рядом с ним мужчина с пепельными волосами что-то шепнул ему на ухо, и он, словно очнувшись, изменил речь: -- Я рад познакомиться с новым студентом Академии Силы, Вирд Фаэль. И еще я рад, что вижу сына моего хорошего друга и редкого Мастера Асы Фаэля.
   Да, судя по всему, он знал отца Вирда, но излишнюю взволнованность Ректора это не объясняет.
   Вирд тоже поклонился. "Он двигается с грацией, присущей тем, у кого Дар Оружия, -- подумала Элинаэль, -- впрочем, возможно, что все детство его обучали танцам или тому же фехтованию, и не обязательно у него к этому Дар Силы".
   Пепельноволосого представили как Мастера Музыканта Гани Наэля, он был единственным неодаренным во всей собравшейся компании, не считая служанки Итина Этаналя.
   -- Я старый друг Вирда Фаэля, -- объявил Музыкант приятным хорошо поставленным бархатистым голосом. -- И после того, как юноша исчез, я долго его искал. Надеюсь, вы не будете возражать, если мы втроем, включая Мастера Исму, поговорим между собой?
   Студенты неохотно закивали головами: им тоже не терпелось узнать все подробности истории Вирда, но их просто ставят в известность, а не спрашивают...
   Мастер Этаналь попросил пожилую служанку показать троице подходящую для беседы комнату. И те ушли наверх.
   Элинаэль заметила взгляд, которым провожала уходящего Вирда Иссима: красавица чуть заметно улыбалась и покусывала ноготок. Взгляд этот Элинаэль не понравился.
  
   Вирд Фаэль
   "Ну, здравствуй, пропажа! Если ты это читаешь, значит, ты нашелся, жив и здоров! С чем и поздравляю! А также поздравляю себя, предусмотревшего все! Надеюсь, ты оправился после той выходки с перемещением тридцати семи человек, и понял, что это слишком даже для тебя".
   Вирд читал переданное ему Гани Наэлем письмо Мастера Кодонака.
   "С этими рабами, бывшими рабами, которые, как я понимаю, очень для тебя дороги, все хорошо, они все устроены. Инал служит у госпожи Миче, она помогала ухаживать за тобой, пока ты две недели был без сознания.
   Скорее всего, вольно или невольно ты появился в Городе Семи Огней, некоторые мистики утверждают, что город этот притягивает к себе всех Одаренных. Надеюсь, это правда, потому что где тебя искать еще -- я не знаю. Но если ты читаешь письмо, значит, Гани тебя нашел.
   Я не успел почти ничему тебя научить, а я мог бы. Поэтому мне остается лишь дать тебе несколько наставлений на бумаге.
   Ты хорошо умеешь сдерживать свой Дар и никогда не идешь у него на поводу, что самое главное для Мастера, тем более столь могущественного как ты. Я не зря называю тебя Мастером, потому что это звание по праву носят не те, кто десять лет просидел в Академии Силы и получил д'каж из рук Советника, а те, кто повелевает своим Даром.
   А ты так и делаешь, ты ведешь Дар, а не он тебя. Даже последняя твоя глупость, как мне ни прискорбно это признавать, потому что ты едва не умер, была продиктована не желанием Дара, а твоим решением спасти как можно больше людей.
   Так и продолжай, -- но не глупости делать, голову используй почаще, -- а держать в узде Силу Дара.
   Ты из тех, кто сам учится лучше, чем когда его учат другие. Но добрый совет не помешает никому. Когда ты в полной мере овладеешь всеми Путями своего Дара, ограничений для тебя практически не будет. И я не беспокоюсь, что ты, настолько могущественный, станешь использовать это во зло. Ты это доказал. И пусть не изменится твое сердце, ни через сто лет, ни через пятьсот или сколько там живут Мастера Путей?..
   Мастер Судеб дал тебе больше других, чтобы ты больше мог сделать для тех, у кого этого нет. А наипаче для самых слабых и беспомощных. И эти босоногие арайские детишки, которых ты вытащил из рабства, доказывают, что ты это уже понял.
   Я хотел отругать тебя за бездумный риск, из-за которого ты чуть не погиб, а сам расхваливаю вот уже полписьма...
   Теперь слушай неприятное. Ты еще ничего не знаешь. Ты совершенно беспомощен перед опасностями, поджидающими тебя. Ты слишком наивен, чтобы выжить без посторонней помощи в Городе Семи Огней. Ты только начал свой путь! Не думай, что уже можешь все! Не рискуй зря -- будучи мертвым, ты уже никому не поможешь! Ты Мастер Путей, значит, у тебя внутри где-то есть Дар Стратега, так вот -- вытащи его на поверхность и просчитывай свои шаги.
   То, что происходит сейчас в Городе Семи Огней, больше похоже на грязную игру. Я, к своему стыду, даже не заметил, что ее кто-то ведет, и уже давно. Но ты не должен пасть ее жертвой, и в стороне ты, к сожалению, не сможешь остаться.
   Ты не должен никому говорить о том, кто ты. Если ты уже назвал свое имя, то хотя бы сохрани в тайне то, что ты Мастер Путей. Выбери один наиболее очевидный Дар и демонстрируй его. Если кто-то видел, как ты появился из ниоткуда, то это будет Дар Перемещений.
   Не говори также о том, что ты помнишь произошедшее с тобой в детстве. И, умоляю, держись подальше от Каха! Как бы ты ни ненавидел его!"
   Вирд сглотнул. "Он убил не только моего отца, но и мою мать!"
   "У тебя еще будет возможность разоблачить и наказать его. Но не сейчас, когда ты беспомощен, а он -- Советник из Семи.
   Положись на советы Гани Наэля, он разумный и ловкий человек.
   Ты можешь доверять Ректору Киелю Исме, Советнику Ото Энилю, Советнику Нихо Торетту и любому Мастеру Смерти, кто не признает, что Золотой Корпус распущен.
   Ты можешь доверять Элинаэль Кисам, она Мастер Огней. И ты единственный в мире, кто способен создавать огонь, как и она.
   С остальными будь сдержан. Не рассказывай ничего лишнего. Будь мудр и следуй велению сердца, оно у тебя правильно видит.
   Я надеюсь, что мы еще встретимся с тобой. В любой игре я бы поставил на твою победу, а Хатин Кодонак никогда и никому не проигрывал. (Даже мое изгнание -- это лишь временный маневр).
   Позаботься об Элинаэль, опасности ее не подвергай.
   Хатин Кодонак -- Мастер Силы без д'кажа, по праву власти над Даром".
  
  
   Глава 5
   Ставки
  
   Годже Ках
   Годже Ках сидел на удобной скамейке в одном из внутренних садов Здания Совета. Вокруг зеленели деревья и цвели кусты Файчи ярко-голубым, как потоки его Дара, цветом. Прямо перед ним на скамейке напротив расположилась Динорада Айлид с серебряной флейтой в руках.
   Динорада играла, используя Силу Дара. Ее флейта звучала так жалобно, так горько, так печально... и в то же время требовательно и сильно, она словно рвала путы, мешавшие ему жить; слушая мелодию, он будто отрывался от земли и взлетал в небеса. Ее музыка наполняла все существо Годже... Может, за эту музыку он ее и полюбил? За эту музыку он готов просить ей все, и сделать для нее все что угодно... За эту музыку он был готов униженно просить ее о примирении. Музыка, которая имеет силу менять что-то внутри.
   Мотив зазвучал тревожно: Динорада, закрыв глаза, полностью погрузилась в игру на флейте. Годже замер и слушал.
   Ее мелодия вновь перенесла его туда... на север, в тот день, в прошлое, чуть больше года назад.
  
   Он волновался как никогда. Все утро не находил себе места, хотя, кто дольше, чем он, готовился к этому дню? Разве что сам Верховный? Сегодня они либо выиграют, либо проиграют. Ставки велики: их жизни, их Сила, их честь, их значимость, их место под солнцем.
   Кто он -- Годже Ках? На что он способен? Он тот, кто решился совершить невозможное? Тот, в ком столько смелости, что он не побоится рискнуть всем?.. Или он просто трусливый, слабый, подчиняющийся капризам Дара Целитель, пусть и одаренный намного больше других?
   Все пятеро, что необходимы для свершения великого деяния... деяния, которое начнет новую эпоху истории, уже собрались.
   Эбонадо Атосааль облачен в серый кам из плотной шерсти, оттеняющий серые, холодные и полные решимости глаза. Он одет как никогда буднично, но на губах то и дело проскальзывает торжествующая улыбка. Он уверен в успехе -- Мастер Пророк наверняка видел этот успех. Он тот, кто знает до мелочей, что нужно делать.
   Еще вчера вечером, после призыва Дара, отток едва не убил его, но, как уже много лет подряд, Годже был рядом, чтобы утихомирить Силу и поддержать тело, давно отжившее свое. Эбонадо проиграть не может. Его ставка -- жизнь.
   Годе Майстан. Высокомерно поднял голову. Годе очень амбициозен. Хочет править, жаждет повелевать. Он желает быть лучше других. Ради этого он сделал свою ставку. Его лицо не выражает ничего, но Годже знает, что Майстан закипает внутри от сладостной близости к своей мечте. Он тот человек, что пожертвует для достижения цели всем, чем угодно... и всеми.
   Митан Эбан. Мастер Стихий из Золотого Корпуса, заместитель известного Кодонака, правая рука Командующего. Годже плохо знает его. Почему он здесь? Участвуя в этом деле, он предает все принципы своего Золотого Корпуса и своего Командующего тоже предает. А Годже впервые видит боевого Мастера не из Тайной гвардии, готового выступить против Кодонака. Этот смаргов Кодонак наверняка их чем-то опаивает... А может, у него вспомогательный Дар -- вызывать у людей небывалую верность и преданность? Но Верховный всегда может найти нужного человека, даже там, где казалось бы, бесполезно искать.
   Динорада Айлид. Красивая миниатюрная Мастер Музыкант из Большого Совета. Черные волосы уложены в безупречную прическу, на ней длинное синее платье с оранжевой окантовкой -- цвета Тарии. Цинично надевать их в такой день... А глаза у нее хоть и черные, но холодные как лед. По холодности взгляда она может потягаться с Эбонадо Атосаалем. Годже знает, что она сверх меры жадна до славы, могущества и власти, но он любит ее. А когда она берет в руки флейту, и, играя, закрывает холодные глаза -- она само совершенство.
   Пятый -- он, Годже Ках. Только его Дар может сделать то, что нужно. Его Дар уникален, хоть он и ненавидит свою Силу. Хочет ли Годже славы? Власти? Долголетия? Могущества? Да! А кто не хочет? Но на самом деле, он жаждет что-то себе доказать. Что он способен изменить этот мир, перекроить под себя. Он больше, чем просто Целитель, повинующийся первому зову своего Дара, исцеляя тех, кого ненавидит. Он -- больше... чем думают о нем другие... чем думает он сам...
   Кроме этих пятерых, в сам древний город с ними идут еще трое.
   Карей Абвэн -- он поможет переместиться в сердце событий, в склеп. Чего не хватает Абвэну? Он красив, за его синие глаза и шелковые локоны женщины готовы на все. Улыбкой и словами он может расположить к себе любого человека и целую толпу. Он обладает Даром, которому можно только позавидовать. Какой еще Дар дает столько свободы носителю, как Перемещение? Он еще молод и у него есть все шансы стать следующим Верховным. Но он тоже поставил на невероятное могущество, на жизнь, что длится почти вечно. Тот, кто имеет все, хочет еще больше...
   Идай Маизан. Чатанский Мудрец. Благодаря ему изготовлен Доа-Джот. И испытан на этих его эффах.
   Пятеро пробудят Древнего, и Доа-Джот свяжет их всех с ним... После этого уже ничто не останется прежним.
   Ставка так велика...
   Афэль Таш. Совсем еще мальчишка. Восемнадцать лет... Он даже не знает, зачем оказался здесь. У него едва развернулся Дар -- Дар Оружия. Он смотрит по сторонам большими карими телячьими глазами, гордится тем, что участвует в деле вместе с Верховным и Советниками, хотя не понимает, в чем, собственно, оно заключается. Мальчишку жаль... Он свою ставку не делал, за него поставили другие...
   Абвэн, как ни ярок его Дар, не может переместить из Тарии в древний город, а потом обратно, восемь человек. Поэтому с ними еще четыре Мастера Перемещений, в том числе белокурая Алсая, которую Абвэн, с неприсущим ему постоянством, обхаживает уже год. Она красива, но на вкус Годже -- высоковата. "Прыгунам" ничего не известно, в подробности дела они не посвящены. Они доставят восьмерых в условленное место, откуда дальше перемещать будет Абвэн.
   Для всех приготовлены меховые плащи с капюшонами, рукавицы и сапоги. Верховный знает, куда они идут, а для Годже и остальных одевать все это в жаркий летний день -- странно.
  
   Почему Мастера Перемещений всегда кладут руки на плечи тем, кого перебрасывают? Годже знал, что можно переместиться, просто дотронувшись до "прыгуна", но они все так делают, почему? Он думает о чем угодно, только бы не думать о том, что предстоит...
   Искрящийся туман -- и они в снегах. Здесь, посреди снежной пустыни, останутся ожидать их четыре Мастера Перемещений, даже не подозревая, что там, внизу, под толщей снега и льда -- прозрачный купол, а еще ниже под ним -- город, откуда пришли их предки. Эбонадо оставляет им палатку из непродуваемой плотной ткани и тарийский огонь в переносном сосуде для обогрева, иначе здесь можно легко замерзнуть насмерть.
   Дальше перебрасывает Абвэн. Здесь темно. Так темно, что даже искры в тумане перемещения кажутся ослепительными. Верховный знал, где они окажутся, он знал, как тут все устроено, знал, что нужно брать с собой. Он достает два тарийских светильника и отпускает их парить под потолком. Свет выхватывает из тьмы очертания прямоугольной комнаты. Эбонадо ставит около себя еще один сосуд с тарийским огнем -- здесь так же холодно, как и снаружи.
   Внутри нет ничего, кроме черных, как будто втягивающих в себя свет, стен и огромного ложа по центру.
   Свет позволяет хорошо разглядеть почивающее на ложе существо. Оно похоже на человека, мужчину -- лицо, руки, ноги... Но он не меньше десяти футов ростом, его кожа -- высохшая и твердая, как кора дерева, плотно обтягивает костяк, глаза закрыты, черты лица резкие и заостренные, он очень худ, на нем нет почти никакой одежды, кроме золотого ожерелья-воротника, усеянного драгоценными камнями, прямоугольник из золотых пластин, плотно прилегающих друг к другу, прикрывает чресла, на руках наручи, тоже из золота, на ногах сандалии, в вытянутых мочках ушей длинные до самых плеч серьги. Волосы у существа длинные, как у Эбонадо, он лежит на них и укрывшись ими, но они не седые, а черные, словно вороново крыло.
   Ногти существа на руках, что сложены крест-накрест на животе -- длинные, изогнутые, но не перекрученные, как было бы у человека: они напоминают лезвия кинжалов. Грудь его не вздымается, и, похоже, что он не дышит.
   -- Древний, -- говорит Атосааль, нарушая священную тишину склепа. Ужас сковал всех. Годже видел на своем веку нечто и похуже мертвеца, слишком высокого и слишком исхудавшего (тем паче, что черты лица необычного существа отнюдь не отталкивающие -- будь Древний не таким худым, его можно было бы назвать более красивым, чем Абвэн) -- но Ках тоже чувствует этот ужас. Морозными щупальцами животный страх проникает в плоть и кровь, в мозг и душу, перекрывает дыхание, останавливает течение крови в жилах. Ужас, передавшийся от первых людей, ужас, пришедший из снов... Чего Годже боится? Потерять огонь жизни? Потерять огонь Дара? Потерять самого себя?
   Правильно ли поступают они? Еще шаг по этому пути -- и назад не повернешь...
   -- Кто это? -- шепчет насмерть перепуганный парень -- Афэль Таш. Он ребенок... совсем еще ребенок. -- Он мертв?
   -- Он не мертв, -- отвечает ему Верховный торжественным баритоном, -- он спит.
   -- Но он не дышит. -- Тот же перепуганный шепот Таша.
   -- Нужно ли ему дыхание, когда он спит? -- холодно, как дуновение северного ветра, говорит Атосааль. -- Но мы пробудим его!
   В ужасе Афэль отпрянул от Верховного, а в глазах того загорелся безумный огонь.
   Верховный расставляет их в том порядке, в котором будут действовать их пять Сил.
   В ногах Древнего становится Митан Эбан -- Мастер Стихий, Разрушитель, его Сила разобьет оковы сна.
   По левую руку, со стороны сердца, занимает место он, Годже Ках -- Целитель Созидатель, он восстановит течение крови в жилах и биение сердца Древнего.
   По правую руку -- Годе Майстан, Мастер Полей, а иначе -- Мастер Роста, он даст силу Древнему вернуть своему телу прежний вид, но это произойдет не мгновенно, а спустя некоторое время.
   У изголовья -- сам Эбонадо Атосааль, он скажет нужные слова, используя Дар Мастера Пророка. Сила слова пробудит Древнего.
   Рядом с ним Динорада Айлид, она будет играть и вдохновлять. Ее музыка сплетет сеть, которая объединит усилия их всех, и проникнет глубоко в сущность Древнего, воззвав того к пробуждению ото сна.
   Атосааль достает из ножен кинжал, которому больше чем шесть тысяч лет. Кинжал этот предназначен для Таша, и он протягивает оружие мальчишке.
   Едва рука Афэля касается кинжала, как глаза его меняются -- он, как всякий с Даром Оружия, слышит песню, призывающую напоить клинок кровью, но не кровью врагов, а собственной... напоить с радостью и во имя Древнего. Он еще слишком юн, он совершенно не умеет контролировать свой Дар, да и этот кинжал, что выкован во славу Древнего еще во времена царствования этих существ, очень силен. Справился бы с таким клинком опытный боевой Мастер? -- еще не известно.
   Годже думает о том, что едва Таш пронзит свое сердце кинжалом, как его собственный Дар потребует исцелить мальчишку... Он все испортит!
   Но тут Динорада начала играть, и все остальные призвали свои Дары. Сила Исцеления из Годже полилась к Древнему, отпрянула, испугавшись, но затем ее будто бы потянули к сердцу существа. Годже почувствовал ужас и отвращение, он знал, что не сможет прекратить действие Дара.
   Когда Таш со стоном вонзил в себя лезвие клинка, и упал прямо на тело Древнего, Дар Годже даже не пошевелился, чтобы исцелить. Зря он опасался все испортить. Хотя, зачем врать себе -- ему хотелось спасти Афэля. Его обрызгало кровью парня... Совсем еще мальчик... что тот мог противопоставить зову кинжала...
   Годже видел, как сухая кожа Древнего впитывает кровь, словно песок воду.
   Он видел безумный восторг на лице Атосааля, он видел напряжение на лице Майстана, забытье отражали красивые черты Динорады, решимость -- Эбана. Как выглядел он сам? Все, что чувствовал Годже -- это омерзение... словно из него выкачивают Дар... Но последний шаг уже был сделан. Отвращение и мерзость... Годже знал, что делает нечто противоестественное, нечто наполняющее его злом, которое поощряет его ненависть и словно ядом напитывает его душу.
   Эбонадо заговорил, он не произносил древних и непонятных слов, как ожидал Годже, лишь имя Древнего и призыв:
   -- Атаятан-Сионото-Лос, пробудись!
   Но слова были сказаны с Силой, и грудь существа поднялась, сделав вдох. Под лазурными потоками собственной Силы, Годже почувствовал, как забилось сердце Древнего, как кровь медленно потекла по жилам. Он содрогнулся... Не должно этого быть...
   Древний пробудился...
   Существо стало медленно дышать, но не открыло глаз и не шевелилось, однако Верховный, видимо, знал, что так будет.
   Их Дары перестали воздействовать.
   Эбонадо взял Доа-Джот из рук Идая Маизана и приступил к осуществлению второй части задуманного плана, самой важной и самой опасной. Если это не удастся, то пробуждение Древнего -- напрасное и бессмысленное зло.
   Мастер Пророк ловко поворачивал рамы вокруг их осей, объединяя и расставляя в нужном порядке символы, начертанные на них. Когда все было настроено и игла Доа-Джота обнажилась, он вновь подошел к изголовью Древнего и уколол того в место на лбу между глаз. Игла легко проткнула кожу, которая, как знал Годже, -- его Дар почувствовал это, -- была более твердой, нежели сталь. На конце иглы краснела капля крови, что стекла по основанию оси к находящемуся в центре конструкции камню, и он запульсировал, поглощая алую влагу.
   После этого Атосааль вновь стал проворачивать рамы и менять положение символов, повернул инструмент к себе, обнажил грудь, и игла вошла глубоко в его сердце. Годже с ужасом наблюдал: ему казалось, что Эбонадо таким образом убьет себя, а собственная Сила так слаба сейчас, что Ках не смог бы ничем помочь.
   Верховного выгнуло, и он закричал, то ли от боли, то ли от восторга... Вынутая из его тела игла Доа-Джота была совершенно чистой -- без крови.
   Одному за другим Атосааль пронзал иглою грудь. Даже Динорада обнажила свою с готовностью и без стеснения перед шестью мужчинами.
   Когда пришла очередь Годже, он запаниковал, он хотел сбежать, но все было уже сделано, игла вошла легко, как в масло туда... где его сердце. Он почувствовал, что Дар внутри запылал ярче, а сердце забилось ровнее. Он стал другим человеком: более сильным, более мудрым, более уверенным и более холодным...
   Они связали себя с Древним. Они вошли в Первый Круг. Они положили начало новой эпохе. Что же натворили они!
  
   Годже очнулся от воспоминаний, когда музыка затихла.
   -- Ты что, плачешь, Ках? -- услышал он изумленный голос Динорады.
   Он действительно сидел, обхватив себя руками, пошатываясь в такт звучавшей до вопроса Динорады музыке, и сдавленно рыдал.
   Под холодным презрительным взглядом Динорады он выпрямился, поспешно встал и покинул сад. Что с ним творится?
  
   Что-то внутри с его Силой было не так... Пока он шел, Дар непроизвольно пульсировал, словно готовясь к исцелению, но Годже не видел здесь никого больного или раненого. Войдя в свою комнату и, захлопнув за собой дверь, он повалился в кресло... Дар развернулся в полную силу, лазурные потоки срывались с пальцев рук и... исчезали... Он исцелял кого-то?
   Дар словно выкачивали из Годже, и внезапно, он понял -- Древний сейчас пользуется его Силой. Что именно делает Атаятан-Сионото-Лос? Зачем тому Сила Исцеления?.. Ках почувствовал нарастающее омерзение. Точно такое же, как при исцелении мертвого тела Дорра. Мерзость! Мерзость! Мерзость! У него кружилась голова и его тошнило.
   Что Он делает с Даром Каха?! Для чего Ему нужны потоки созидания?
   Годже вывалился из кресла, корчась на полу от боли и отвращения. Он согнулся и прижал колени к туловищу, стараясь унять острую боль в солнечном сплетении, в тщетной попытке защитить свой Дар, что тек из него куда-то, куда он не видел, и где с помощью Силы Исцеления делали противное самой природе жизни... Кощунство -- использовать так огонь Создателя...
   Ках кричал, извиваясь, из его глаз текли слезы. Тело билось в судорогах, а душа -- молчала с упреком.
  
   Ото Эниль
   Советник Эниль получил наконец ответ от Верховного, тот в присущей ему официальной манере давал свое согласие на встречу.
   Ото планировал поговорить с Атосаалем о книгах из библиотеки Совета для Абиля Сета. И хотя в просьбе о встрече он обещал не касаться темы суда над Кодонаком, после произошедших событий, скорее всего, об этом придется упомянуть.
   Впрочем, Ото еще не решил, стоит ли показывать письмо Кодонака Верховному. Он подойдет к теме мягко, издалека. Спросит, каким образом, по мнению Верховного, мог быть осуществлен заговор в войне с Арой. Может быть, удастся привлечь внимание Эбонадо к человеку, которого описывали Кодонак и Би Досах. Хотя... Верховный может разозлиться, ему эта тема серьезно поднадоела.
   Кими уже приготовил подходящий кам -- не слишком яркий, но и не будничный. Темно-синий цвет всегда шел Энилю. Полосками кожи такого же цвета была обмотана его седая коса по всей длине. Плотная шерсть кама хорошо согревала, и Ото не нужно было постоянно сдерживаться, чтобы не ежиться от одолевающего его холода. Предстоит важный разговор и ничто не должно его отвлекать.
   Встреча была назначена в покоях Верховного в отведенном ему крыле на том же этаже, что и Зал заседаний Малого Совета. Здесь сегодня было слишком тихо и безлюдно, даже слуги встречались по пути Ото очень редко.
   На входе в покои Верховного стояли четверо стражей. Подтянутые, крепкие парни, вооруженные мечами. Они были коротко стрижены, некоторые носили бороды, и все думали, что это неодаренные мечники, но Совет Семи знал, что они из Тайной гвардии -- никогда не обучавшиеся в Академии Силы и не носившие д'кажа Мастера Оружия -- достойная охрана Верховного.
   С годами Ото научился выделять их из толпы по пристальным опасным взглядам и гибкости движений. Узнав Советника, стражи поклонились и пропустили его без лишних вопросов.
   Интерьер комнаты, в которой обычно принимал посетителей Верховный, выполнен был в синих и оранжевых патриотичных тонах. Одна из стен по тарийскому обычаю украшена изображением: пики Сиодар -- корона Тарии, на фоне голубого неба. По той волне вдохновения, которая исходила от картины, Ото понимал, что она создана Одаренным Художником. Мебель изготовлена из дерева более редкого и ценного, нежели Сот из Мицами, которые произростали в горах Фа-нолл на побережье, а еще украшали улицы Города Семи Огней. Обработанное дерево Мицами имело жаркий оранжевый оттенок и казалось прозрачным.
   Эбонадо Атосааль сидел в удобном кресле с синей обивкой, держа книгу в руках. "Может ли он читать, не призывая Дар?" -- отчего-то подумал Ото. Верховный одет в тонкий шелковым кам, в комнате свежо, а в камине нет огня. Неужели он не мерзнет, как всякий старик? Сам Эбонадо с подобранными вверх и заколотыми на затылке седыми волосами -- которые обычно оставлял свободно струящимися, и они походили на его плащ -- казался просто светловолосым молодым человеком, а не самым старым жителем Тарии. Ото помнил, что сто пятьдесят лет назад у Эбонадо были темные волосы.
   Верховный улыбнулся, губами, но не глазами, указывая на кресло напротив. Ото сдержанно поклонился, произнес традиционное: "Да не гаснет пламя Верховного!" и присел. Отчего-то он чувствовал необъяснимую тревогу и неловкость.
   -- Что привело тебя, друг мой? -- спросил Эбонадо, изучая его холодными глазами.
   Ото пожал плечами.
   -- Что может волновать Толкователя? Давно хотел обсудить с тобой пророчества.
   -- О севере? -- продолжал улыбаться Верховный.
   -- О нем. И не только. На самом деле главная моя цель -- помочь моему другу Мастеру Сету.
   -- Абиль Сет? -- Верховный погладил свой подбородок. -- Талантливый юноша. Но он слишком увлекается. Я понимаю его, как никто. Но все же нельзя так отдаваться Дару. Сет живет больше в прошлом или будущем, а не в настоящем.
   -- Ты прав, -- не мог не согласиться Ото, -- но Дар измучил его, требуя изучить записи первых Советников.
   Брови Атосааля поползли вверх:
   -- Что в них для него привлекательного? Ты же читал их, Ото: обычное изложение известной всем, даже неодаренным, истории происхождения Тарии.
   Ото думал, что Верховный, будучи Мастером Пророком, поймет намерения и жажду Абиля, но тот казался удивленным.
   -- Мне жаль смотреть, Верховный, как мучается мой друг. Абиль изводит себя. Эти записи, как я знаю, изучаешь ты, поэтому хотел попросить их на время.
   Атосааль не отвечал, пристально глядя на Советника и раздумывая о чем-то своем.
   -- И это все? Ты не собираешься ни разу упомянуть имя Кодонака в нашей беседе? -- наконец сказал Верховный, резко меняя тему. Он встал и лично налил вина в два кубка, один из которых передал Ото.
   -- Я обещал, что не буду просить тебя о пересмотре дела, -- ответил Советник, согревая руками ледяной серебряный кубок. Зачем Верховный начал этот разговор?
   Эбонадо негромко засмеялся.
   -- Не будешь просить о пересмотре; но это не значит, что не будешь говорить о Кодонаке.
   "Нужно ли ему показать письмо?"
   -- Я постоянно размышлял о том, что произошло на холме... -- решился затронуть вопрос Ото.
   -- Я тоже размышлял об этом. -- Верховный доверительно подался вперед.
   -- И к какому выводу ты пришел? -- с надеждой спросил Эниль.
   Последовала пауза.
   -- Ты мерзнешь, Ото? -- вместо ответа сказал Эбонадо.
   Ото отпрянул. Да, ему холодно даже в плотном шерстяном каме. Но что такого было в его движениях, что это бросилось в глаза Верховному?
   -- А твои оттоки? -- продолжил тот, не дожидаясь ответа Ото. -- Ты еще выдерживаешь их?
   Зачем он спрашивает?
   Эбонадо улыбнулся, сверля Эниля серыми глазами.
   -- Как часто ты спрашиваешь себя: "Сколько еще лет мне осталось?"
   Ото вскочил. Этого разговора он не ожидал.
   -- Я видел твой взгляд, когда ты узнал о смерти Дорра, -- продолжал Верховный. -- Ты задаешь себе этот вопрос каждый день! Не так ли?
   Да, задает. Холод стал невыносимым. И только правой руке, на безымянном пальце которой -- кольцо Советника, выполненное Мастером Фаэлем, было тепло. Ото невольно прижал эту руку к груди, пытаясь согреться.
   -- Зачем ты вскочил? Садись, -- мягко произнес Эбонадо. -- Поговорим, как два старика, Ото.
   Советник Эниль взял себя в руки, успокоился и опустился в кресло. Да, так и есть, они -- два старика, что отжили свое.
   -- Ты не заметил перемен во мне в последний год, Ото? -- спросил Верховный.
   Ото отрицательно покачал головой.
   -- Все, что ты переживаешь сейчас -- холод и тяжелые оттоки, -- Верховный откинулся на спинку кресла и говорил уже не глядя на Эниля, -- я испытал на собственной шкуре. Гораздо хуже! Я не мог подняться с постели после использования Силы в течение нескольких дней. Меня не согревали меха в летний день, у меня дрожали руки, я уже почти ничего не видел. Если бы не Ках, я бы давно отправился в мир иной.
   -- Ках? -- удивился Ото. "При чем здесь Ках?"
   Верховный снова взглянул на него, и пояснил:
   -- У Годже особый Дар.
   -- Да, он чистый Созидатель.
   -- Больше! -- щелкнул пальцами Атосааль. -- Его Сила позволяет влиять на связь Дара и тела. Он может сдержать в Одаренном наступление старости. В течение почти что тридцати лет он спасал таким образом мою жизнь. Я видел, я говорил, я ходил без посторонней помощи. Я даже мог обращаться к Дару, но только тогда, когда рядом был Годже Ках. Он стал моей тенью. И в последнее время мне непривычно его отсутствие.
   "Годже Ках спасал Верховному жизнь? Действительно ли он убил Фаэля? А если он -- то знал ли об этом Верховный? Почему Ках, обладая такими способностями, никогда не предлагал подобной помощи ни ему, ни Дорру?"
   -- Ты знаешь, что тебя ждет, Ото?
   Эниль просто смотрел в холодные глаза Верховного.
   -- Боль. Беспомощность. И смерть! Ты подготовился?
   Ото был неприятен этот разговор. Особенно последний вопрос. В эти времена он много размышлял о смерти.
   -- Думаю, нет, -- ответил за него Верховный. -- А если бы была возможность устранить это неприятное препятствие, продлить свою жизнь, какую цену ты готов был бы заплатить?
   Ото вопросительно на него уставился. О чем говорит Эбонадо? Какая цена? Какая возможность?
   -- К чему эта бесполезная философия? -- хмуро произнес он.
   -- Бесполезная? Я всю свою жизнь задавал вопросы, Ото. Ты тоже таков. Для тебя важна разгадка. Я задавал вопросы и искал ответы. Я задумывался о многих вещах, которые другие считали "бесполезной философией". Задумывался и делал открытия. Я искал там, где другие и не пытались. И я находил! И все только благодаря "бесполезной философии"!
   -- Что ты хочешь сказать? -- криво усмехнулся Ото. -- Что нашел эликсир вечной жизни?
   -- Так какую цену ты готов заплатить? -- уклончиво ответил Эбонадо и вперился взглядом, что пронизывал насквозь, в глаза Ото. Он не шутит...
   -- А на неодаренных действует этот твой эликсир? -- Ото почему-то вспомнил сейчас о Кими. За то, чтобы купить для него год-другой, он готов дорого заплатить.
   Эбонадо рассмеялся.
   -- Узнаю Ото Эниля! Ты расположен к неодаренным больше чем Астри Масэнэсс. Но вынужден тебя разочаровать -- нет!
   -- Для этого нужно прибегнуть к услугам Каха? -- вновь спросил Ото. Он все еще не до конца верил в то, что убийство Фаэля -- дело рук Советника Каха, но почему-то не хотел быть обязанным тому своей жизнью.
   -- Нет! Я намекал тебе, что уже год не нуждаюсь в его помощи. Но, вижу, ты в растерянности, поэтому расскажу тебе все по порядку. Ответь мне лишь на один вопрос, тот, что я уже задавал: как дорого ты готов заплатить?
   Ото прекрасно понимал, что Верховный говорил не о деньгах.
   -- Знаешь, Эбонадо, я родился в Междуморье, и хотя это было очень давно, кровь не переделаешь. А всем известно, как серьезно относятся к сделкам любого рода выходцы из тех земель.
   "Те еще жулики" -- говорил взгляд Верховного.
   -- Я должен вначале увидеть товар, а только потом готов назвать цену.
   -- Ты и вправду междуморец? -- удивился Верховный, причмокнув губами. Ото кивнул. Эбонадо продолжил после небольшой паузы: -- Что ж, слушай. -- Его лицо стало серьезным и угрожающим. -- Но помни, что цену тебе придется назвать сегодня, иначе я сам ее назову!
   Ото пожал плечами, сложил руки на груди и приготовился слушать. Скорее всего, он услышит что-то из ряда вон выходящее, но в последние месяцы подобные новости становятся в очередь, чтобы шокировать его.
   -- Тебе известно, кто такие Древние? Эти существа живут бесконечно долго. Убить или уничтожить их невозможно...
   -- Но разве этого не сделали первые Мастера Огней? -- перебил Ото, изумляясь.
   -- Нет. Одаренные той эпохи нашли способ погрузить их в сон. Все восемь известных нам Древних спали до сих пор в созданных для них Строителями Силы склепах. Но я обещал рассказывать по порядку. Еще пятьдесят лет назад я начал изучать записи и тексты, которым насчитывается несколько тысяч лет. Вначале это было просто любопытство: "погружаясь" в тексты своим Даром, я узнавал, как жили люди при правлении Древних. У них были свои государства, своя территория, особое устройство. Древние не очень-то интересовались образом жизни людей: все, что им требовалось от рода человеческого -- это своеобразное служение, но не намного большее, чем мы требуем от обычных слуг, и... время от времени им нужно было пополнять свои силы. Древние не питаются, как люди. Раз в год, чуть чаще или чуть реже им необходима человеческая кровь, они не столько пьют, сколько впитывают ее своей кожей. Ты понимаешь, почему одного из них звали "купающийся в крови"? На самом деле имя Атаятан-Сионото-Лос -- это настоящее имя Древнего, появившееся намного раньше, чем древнеарайский. Что оно означает на самом деле, я не знаю. Но скорее словосочетание "купаться в крови" в арайском произошло от его имени, а не наоборот.
   Древний обычно посещал небольшую деревеньку и убивал всех жителей; я думаю, что их смерть... собственноручное убийство не менее важно для его питания, чем их кровь.
   Ото скривился от отвращения.
   -- Другими были отношения Древнего с Одаренными. Я удивился, узнав, что носителем Дара в те времена был чуть ли не каждый десятый. Одаренные могли оказывать сопротивление и представляли для Древнего некоторую угрозу, но с другой стороны, они обладали способностями к Созиданию или Разрушению, что не доступно Древним, которые обладают некоторыми способностями к преобразованию, или Искажению, но не к чистому Созиданию и не чистому Разрушению -- двум неотъемлемым частям Творения.
   Некоторым из Одаренных удалось найти общий язык с Древними и, как оказалось, у них интересы сходились во многом и они могли многое друг другу дать. Древний мог поделиться своим бесконечным долголетием, силой и неуязвимостью плоти, а Одаренные -- своими Дарами. Сообща они нашли способ связывать себя с Древними. До двенадцати Мастеров могли быть связаны с одним Древним, образуя так называемый Первый Круг. Продолжительность их жизни таким образом увеличивалась многократно. "Погружаясь" в те события, я видел некоторых, кто жил по две, а то и три тысячи лет. Кроме того, постепенно менялись их тела, становясь почти неуязвимыми для оружия, а яркость собственного Дара необычайно усиливалась. Было еще одно преимущество: они могли образовывать Второй Круг, то есть связывать себя с двенадцатью другими Одаренными, передавая тем, пусть и в меньшей степени, получаемое от связи с Древним, и могли пользоваться Путями Дара связанных с ними, как своими собственными. Они становились подобными Мастеру Путей, только к тому же еще и неуязвимыми.
   Древние же получали возможность пользоваться Дарами тех, кто в Первом Круге. Второй Круг образовывал Третий, Третий -- Четвертый, и так -- до Шестого. С каждым Кругом связь становилась менее эффективной, но те, кто примыкал к последним Кругам, делал это не столько для получения могущества, сколько для сохранения жизни.
   Ото слушал, непроизвольно открыв рот, он подался вперед, опустил руки и напрягся всем телом, стараясь не упустить ни одного слова. Он даже не пытался найти "подводные камни", причины и связи в рассказе Верховного, он просто слушал. Слова Эбонадо -- открытие всей его жизни. Сколько раз он задавался вопросом: как это было? И вот -- поток ответов, только лови... Почему разговор этот не произошел раньше, почему Эбонадо все скрывал?
   -- Найдя способ связывать с собою Одаренных, -- продолжал Атосааль, -- Древние стали избавляться от прочих, не зависимых от них. Они устраняли потенциальную опасность для себя. Особенно после одного случая. Один из Древних -- не Атаятан, решил связать себя с тем, кого мы называем Мастером Огней, но как оказалось, Дар Огней противоположен природе Древнего настолько, что способен... нет, не убить, но погрузить в сон это существо. После этого случая всех с Даром Огней уничтожали, как только обнаруживали. Уничтожали и других Одаренных, кто не был ни в одном из Кругов. Для этих целей Древние создали псов. Они известны нам как эффы. Псы эти -- охотники Древних -- делали только одно: находили среди людей Одаренных и убивали их. Они чувствовали даже детей, в которых еще не развернулся Дар. Только связанных с Древним не трогали.
   Такое методичное истребление отмеченных Даром привело к тому, что на территории Астамисаса практически не осталось Одаренных, не связанных с Древним.
   Как я уже говорил, существа эти -- Древние, не угнетали людей так уж сильно, если не считать истреблений некоторых деревень время от времени. Но когда в поселения стали приходить эффы и убивать Одаренных, что были детьми, родителями, братьями, сестрами или просто друзьями обычных людей, это оказалось намного страшнее, нежели истребленная где-то, неведомо где, чужая деревня.
   Некоторые стали уходить с территории, над которой стоял Атаятан, на север. Детей снегов тогда еще не было. А неприспособленные к тем условиям южные люди погибали сотнями, словно мухи. Умирали, но все равно шли.
   Устремились туда и Мастера Огней, которым не нашлось места в Кругах Древнего, а с ними другие Одаренные, что не пожелали такое место занять по каким-то причинам. Связать себя с Древним можно лишь добровольно.
   Собрав вместе разрозненные кучки бежавших людей, как Одаренных, так и обычных, Мастера Огней стали наводить среди них порядок. Их способность создавать негаснущий огонь как нельзя кстати пришлась в холоде севера. Делали свое дело и другие Одаренные: Целители избавили народ от болезней, Строители возвели для них дома, что обогревались тарийским огнем, как мы сейчас называем его; сложно отыскать лучших охотников, чем Лучники Силы. Да и все остальные нашли себе занятие.
   Но Атаятан-Сионото-Лос не желал оставлять все, как есть. Время от времени он посылал на север эффов и своих Слуг, иначе называемых смаргами... Не думай, что я грязно ругаюсь, Ото, "смарг" на языке Древнего -- "порождение-орудие войны". Эти существа в первом поколении -- плод Древнего и человеческих женщин, а также воздействия Силы Созидания. Без нее они не смогли бы жить. Я не стану сейчас шокировать тебя подробностями появления их на свет, скажу лишь, что матери не доживали до их рождения, а питались они исключительно людской плотью. Их можно убить оружием, в отличие от Древнего (хотя они очень крупны и сильны), но, несмотря на уязвимость для стали, продолжительность их жизни и выносливость завидны.
   Армии смаргов теснили людей дальше и дальше на север, где условия становились все более невыносимы. В конце концов, они ушли на самый край мира, где ночь длилась больше полугода, а морозы стояли такие, что дыхание замерзало в ноздрях. Здесь Мастера Силы растопили лед, добравшись до самой земли, возвели прозрачный купол, осветили все пространство под ним тарийским светом и обогрели тарийским огнем. Построили не просто дома, а целые дворцы, стали выращивать деревья и прочие культуры, дающие им пищу. Издалека город под куполом не был заметен. То был первый Город Огней, не Семи -- просто Огней. Мастеров с этим, столь ценимым и тогда и сейчас Даром было в те времена намного больше семи.
   В городе под куполом им удалось спокойно прожить столетие или два. Но затем Атаятан узнал о них: думаю, что благодаря Дару Пророчества. И он решил их уничтожить. Набрав небольшую армию из своих смаргов и эффов, он лично отправился во главе ее на север. Возможно, он совершил ошибку, не взяв с собою никого из связанных с ним Одаренных.
   К тому времени люди из Города Огней уже были не теми перепуганными и беспомощными овцами, что раньше. Они изменись, закалились, им было что противопоставить армии Древнего.
   Мастера Оружия, вооруженные специально выкованными Оружейниками Силы мечами, Мастера Стихий, что могли крушить землю, погребая под нею нападающих, и Мастера Огней, что довольно эффективны в битве со своими молниями и пламенем, которое нельзя погасить -- огонь-пожиратель.
   Как ни странно, но убить смарга для боевого Мастера легче, чем эффа. Этих тварей мало что могло остановить, и они наносили значительный урон, пока не обнаружили себя Укротители. Дар этот давал возможность повелевать эффами, не хуже, чем делал это сам Древний. И когда армию Атаятана встретили войска Города Огней -- встретили там, где сейчас Северный залив, -- эффы вышли из игры первыми; это напомнит тебе недавние события в Межигорье.
   Мастера Стихий (яркость их Дара, да и других, мне кажется, была в те времена намного сильнее, чем сейчас, уж не знаю почему) вспороли землю, создав Северный залив или Северный разлом, утопив при этом в холодной воде большую часть смаргов.
   Но набольшей их победой стал захват самого Атаятана-Сионото-Лоса. Они пленили его, но убить не смогли. Поэтому, связанного особым образом с помощью специально выкованных оков, его доставили в Город Огней, где заключили в возведенной для него тюрьме. Много дней подряд они пытались уничтожить его, пробуя способ за способом. И, наконец, нашли. Мастера той эпохи умели работать все вместе, не то что мы сейчас... Воздействуя на Древнего при помощи пяти Сил, приводящихся в Действие пятью Дарами, они погрузили его в сон, но главным в этом действе была кровь Мастера Огней. Смерть его при этом не требовалась, лишь кровь. Хотя первый эксперимент закончился для них потерями -- Атаятан уснул, а Огненосец не выжил при этом. Я узрел в видении ту сцену, но не совсем понял, почему так произошло.
   На тот момент некоторых из Мастеров Огней потеряли в битвах, что происходили ранее, некоторые умерли от старости, и их оставалось девять, а после гибели Огненосца Этаса -- так звали Мастера, отдавшего свою жизнь за забвение Атаятана, -- восемь.
   Делая записи о том, как погрузить Древнего в сон, тогдашние Мастера упомянули и о способе его пробуждения, предостерегая потомков. Для того чтобы пробудить Древнего, нужно было заменить некоторые Дары из пяти другими, и требовалась кровь не обязательно Мастера Огней, а любого Одаренного; но, опять же, было условие: не просто кровь, как для сна, а смерть, и притом добровольная. Такая смерть -- добровольная условно, могла быть вызвана использованием кинжалов, специально выкованных Мастерами Оружейниками, связанными с Древним. Если такой кинжал попадет в руки того, кто слышит песню клинка -- он сам убьет себя.
   То, что происходило дальше, расскажу кратко. Оставались еще семь Древних, что представляли собой опасность. Жители Города Огней приняли решение погрузить в сон их всех, притом одновременно, чтобы они не успели ничего предпринять. Были созданы семь команд, в которые входили по пять нужных для наложения оков сна Мастеров, обязательно Мастер Огней, несколько Мастеров Оружия для их защиты, пока они будут работать, и несколько Мастеров Перемещений.
   Пророки узнали места нахождений всех семерых Древних, и Мастера Перемещений доставили команды туда. Шестеро Древних были погружены в сон в тот же день, но одна команда погибла полностью, так как Древний по имени Штамейсмар смог распознать угрозу вовремя. Однако очень скоро была создана новая команда и послана вслед за погибшей. Второй атаке Древний не смог противостоять, и тоже был погружен в сон. Когда засыпал Древний, Одаренные из Первого, Вторых и Третьих его Кругов умирали от оттока Силы почти мгновенно, остальные связанные с ним слабели настолько, что не могли даже убежать, когда разъяренные люди, бывшие в их власти до этого, убивали их без пощады.
   И если ты задавался вопросом, почему в окружающих странах Одаренных почти нет, то я отвечу тебе. Не связанных с Древним истребили эффы, а связанные либо умерли сами, либо их убили, тем самым уничтожив генофонд.
   Многим смаргам, которых тоже уничтожили немало, все же удалось спастись.
   Позже жители Города Огней во главе с оставшимися в живых семью Мастерами Огней покинули свой город, оставив там погребенного Атаятана, и двинулись на юг, в земли, что теперь принадлежали им по праву победителя. Они заложили основания Города Семи Огней и Тарии. На остальной территории, где раньше правили Древние и их Круги, также стали образовываться государства.
   Всех Древних погребли в местах недоступных. Один из них лежит в песках пустыни Листан, еще двое в Океане ветров, один в море Моа, одного сбросили в вулкан на острове Парта, где остальные -- я не знаю.
   Слуги Древних разбрелись по материку, находили своим чутьем могилы хозяев и засыпали около них. Смаргов замело снегами севера, или песками Листана, либо они ушли на морское дно.
   Эбонадо помолчал немного, переводя дыхания, потягивая вино, и собираясь с мыслями.
   -- Расскажу еще одну историю, что пригодилась мне, сделав возможным осуществление моего плана. После Древних осталось множество его псов, повиновавшихся Укротителям. Остальные Одаренные настаивали на уничтожении зверей, так как те были очень опасны, Укротители же, чей Дар заключался в основном в работе с этими тварями, были против. Рассорившись с Мастерами Огней, Укротители (а их было не так много, около двух десятков) ушли за гряду Сиодар, туда, где сейчас Ара, с ними покинули Тарию и некоторые недовольные Целители и несколько Пророков. Пару столетий спустя эти Мастера нашли способ заставлять эффов повиноваться не только Укротителям, но и другим людям, в том числе обычным. Эффы перестали охотиться на Одаренных, и могли выполнять работу по нахождению и убийству конкретных жертв. Укротители, ставшие Мудрецами, придумали Права, ошейники, Жезлы Повелений и прочие вещи, позволяющие эффу охотиться за беглыми рабами, как это происходит сегодня в Аре. А возможным это стало с помощью того же инструмента, что когда-то использовали Одаренные для связывания себя с Древним, а также со Вторым и последующими Кругами. Так как эффы -- создания Древнего, на них имел действие Доа-Джот -- так называется этот инструмент.
   Укротители, которых сегодня в Аре называют создателями эффов, оставили после себя чертежи инструмента, тщательно скопированные с оригинала, создать который способен лишь Мастер Ювелир.
   Ото оживился и насторожился при упоминании занятия его погибшего десять лет назад друга. Нет ли здесь связи?
   -- В основе Доа-Джота -- кровь Древнего, которую практически невозможно добыть из-за того, что кожа его непробиваема, но способы все-таки есть. Таких Доа-Джотов было достаточно много в свое время. У одного Атаятана их было не меньше двадцати. Но почти все их уничтожили, даже тот, что использовали позже Укротители, сломали, вынув обращенную в камень кровь Древнего. По-видимому, правители Ары посчитали ее драгоценным камнем, а рамы инструмента -- чем-то вроде неудачной оправы.
   Ты спрашиваешь себя, к чему этот экскурс в историю? К тому, что я уже упоминал. Я находил для себя возможности, я делал открытия и готов был платить.
   -- И что же за цену ты заплатил? -- хрипло спросил Ото; предчувствие, терзающее его с самого начала визита сюда, разрослось, превратилось в навязчивую ноющую боль в сердце.
   -- Я пробудил Древнего!.. -- едва слышно сказал Эбонадо, но слова его для Ото прогремели, словно гром.
   -- Я создал Первый Круг! -- продолжал Атосааль. -- Ты считаешь это слишком высокой ценой?
   -- Но ты же -- Верховный... -- пролепетал пораженный Ото, когда после нестерпимо долгой паузы наконец осознал услышанное. -- Ты и так самый могущественный из нас всех...
   -- Я -- мертвец! -- резко ответил Эбонадо. -- Я цеплялся за жизнь из последних сил, это был мой единственный шанс продлить свое существование! Я не знаю, что приготовил мне Мастер Судеб там, за чертой... Будет ли со мною мой Дар, мое положение, моя власть? Но я привык сам делать выбор. Я знаю, за что плачу, и цену готов дать! Это слишком высокая цена за ЖИЗНЬ?!
   Ото мельком взглянул на Верховного: его глаза, такие холодные обычно, пылали безумием. Высока ли цена за жизнь? За почти бесконечное существование и огромные возможности?.. Для Ото -- да!
   -- Ты хочешь знать, как я это сделал? -- спросил Верховный, и Ото судорожно кивнул. -- Я "погружался" в тексты и записи, я вызывал у себя видения прошлого и будущего. Я продвигался к цели, планируя каждый шаг. Я играл в сотни раз более сложную игру, нежели Хо-То. В самом начале со мной был лишь Ках, позже я нашел одного чатанского Мудреца, тоже готового платить цену, хотя ему еще есть что терять, в отличие от меня. Этот Мудрец помог найти в Аре кровь Древнего и чертежи Доа-Джота. Сам инструмент сделал не кто иной, как Мастер Фаэль, хотя и не понимал, что создает.
   -- Так это ты убил его?.. -- процедил Ото сквозь зубы.
   -- Нет. Его убил Ках. -- Вот и признание. А ведь Ото не верил до конца. -- Он поспешил. Он слишком несдержан -- последствие Дара, что влияет на характер: сдерживать Дар чистого Созидания смерти подобно. Я предпочел бы сохранить Фаэлю жизнь. Я нашел союзников, тех, чьи Дары могут пробудить Древнего.
   -- Готов поспорить, что знаю, кто они, -- мрачно произнес Ото.
   -- Ну и кто?
   -- Ках, Майстан, Эбан и Холд.
   -- Ну, почти, -- Эбонадо улыбается -- он доволен собой, -- только Холд мне не нужен, а в список добавь Абвэна.
   -- И Абвэн? -- Удивительно... Хотя его доброжелательность всегда казалась Ото фальшивой.
   -- Еще есть Динорада Айлид, она из Большого Совета.
   -- Музыкант? А зачем тебе Музыкант?
   -- Ее Сила -- неотъемлемая часть обряда, как пробуждения, так и погружения Древнего в сон. Торетт, как ты понимаешь, не настолько гибок, чтобы можно было привлечь его. Сегодня нас намного больше, чем было год назад, когда мы совершили это великое деяние. Семеро в Первом Круге, но есть еще Вторые и Третьи. Многие, кого ты знаешь, уже связаны.
   Ото чувствовал себя так, словно его окунули в кипяток, а затем бросили в ледяные воды Северного залива. От ужаса он перестал соображать, а Верховный все продолжал:
   -- Мы пробудили Древнего год назад. Он был еще очень слаб. Но, несмотря на это, я с первого дня почувствовал прилив сил и больше уже никогда не обращался за помощью к Каху. Я жив и здоров, как никогда. Я больше не старик, Ото! Я молод, я лишь в начале своей долгой-долгой жизни, а не в конце! Но Древнему необходима пища, чтобы войти в полную силу. Это заняло у него достаточно много времени... хотя все относительно. Я предвидел, что так будет. Народы, населяющие Северные земли -- дикари -- как нельзя лучше подходили для его насыщения. Но важно было, чтобы никто раньше времени не обратил на это внимание. Особенно Одаренные. Их... вас всех следовало чем-то занять, а что может лучше отвлекать внимание, чем война? Вот и пришлось начать войну с Арой.
   Ото застонал.
   -- Я понимал с самого начала, кто согласится платить цену и войдет в один из Кругов, а кто будет упрямиться до конца. Кодонак со своим Золотым Корпусом -- как раз из последних. Он тот, кто мог бы, узнай он о ситуации, помещать осуществлению моих планов. Поэтому необходимо было не просто отвлечь его, а устранить. Здесь пригодились эффы, разведенные за десять лет Хокой-То, под бдительным присмотром преданного мне Мудреца. И если бы не вмешательство этого... Мастера Путей... -- "Что?! Он и это знает? Он знает про Вирда?!" -- внутренне вскричал Ото, но внешне виду не подал, -- то все пошло бы по плану. Суд над Кодонаком был экстренной мерой, не слишком красивым способом выкрутиться. Но пока все под контролем. И у нас есть достаточно бойцов Тайной гвардии, подкрепленных теми преимуществами, что дает вхождение во Второй Круг, чтобы уничтожить Кодонака и остатки его Золотого Корпуса, когда придет время. Атаятану осталось совсем немного. Я надеюсь, что ему хватит тех племен детей снегов, которые собираются сейчас и движутся к югу; если нет... то север Тарии не спасти. Зато когда он войдет в полную силу, мне уже не надо будет опасаться открытого противостояния -- я стану непобедим. Но я привык быть готовым к разным, порой неожиданным, поворотам судьбы.
   -- Но почему?! -- прохрипел Ото. -- Ты же Пророк... Ты же собственными глазами видел, что Он -- зло... Ведь не зря Кахиль называет это Временами Ужаса!!! Зачем?..
   -- А что мне оставалось делать? Ждать, пока я умру, и ничего не предпринимать? -- ответил Эбонадо, наклонившись к нему. -- Впрочем, все не так ужасно. Мир изменится, в этом мире я буду жить и править...
   Он помолчал немного -- то ли собирался с мыслями, то ли давал возможность Ото все обдумать.
   -- А теперь мы решим с тобой, -- произнес Атосааль устало. -- Ты понимаешь, что тебе нужно принять решение? Я стал бы рассказывать подобные вещи либо союзнику, либо тому, кто отправится в могилу из этой комнаты. -- Ото понимал. -- Ты достаточно разумный человек, я уважаю тебя, несмотря ни на что. И если кому и предлагать место в Первом Круге, то только тебе. Жизнь, власть, могущество, подобное могуществу Мастера Путей. Или могила...
   Верховный встал и направился к письменному столу, он вынул из ящиков какой-то предмет -- красный камень, обрамленный подвижными рамами. "Доа-Джот" -- понял Ото.
   -- Жизнь или смерть? -- снова спросил Верховный, усмехаясь.
   -- Мне нужно подумать, -- в панике ответил Ото и тоже встал. Он понимал, что выйти отсюда не сможет: за дверью -- Мастера Оружия, и они, скорее всего, из этого его... Второго Круга.
   Никогда не попадал он в подобную ситуацию. А ведь он даже не догадывался, когда шел на встречу с Верховным, что это смертельная ловушка. Неодобрение, гнев, спор, скандал -- все что угодно, но... "жизнь или смерть"?..
   "Нет... Нет!" Цену, что назвал Атосаааль, он заплатить не сможет. "Ужас, кровь... Вот, кто "жаждущий у порога", вот и настали Времена Ужаса. Безумие... безумие... Зачем?" Он не готов платить цену за жизнь, но и умирать сейчас тоже не готов. Ото вспотел, несмотря на холод, его сердце колотилось в два раза быстрее, чем обычно. Выхода не было. Он угодил в капкан, как неразумный зверь.
   Внезапно искрящийся туман образовался рядом с Ото, и рассеиваясь, показал двух женщин, одетых в меха.
   Одну из них, высокую, с растрепанными светлыми волосами, с заплаканным красным лицом, он узнал -- это была Алсая Ихани, молодая Мастер Перемещений. На ее белой песцовой шубе ярко-алым цветом проступила кровь.
   Вторая женщина, с резко очерченными скулами, невысокого роста, одетая в широкую и грубую меховую одежду, выглядела не испуганной, как Алсая, но разъяренной.
   -- Верховный! -- вскричала Мастер Ихани, захлебываясь слезами. -- Я нигде не могу найти Карея! Я не знала, что мне делать!.. Это существо! Оно убило...
   Глаза Эбонадо расширились, он явно не ожидал такого появления. Он так и стоял у стола, в десяти шагах от них.
   Ото схватил Алсаю за руку и зашептал ей в ухо:
   -- Перемещай, перемещай нас отсюда, девочка! Немедленно!
   Она удивленно повернула голову к нему. "Алсая одета для холода -- она с севера. Она видела Древнего, видела, как тот убивал! Она искала Карея, чтобы рассказать. Алсая помогала Абвэну, но она не связана -- думал Ото -- Иначе она бы не испугалась того, что увидела". Еще никогда в жизни он не соображал быстрее. Она в силах помочь им обоим!
   -- Перемещай нас! -- Он вложил в эти слова всю властность, на какую был способен.
   -- А как же... Верховный?.. -- прошептала обескураженная Алсая.
   -- Пе-ре-ме-щай! -- зарычал Ото. И искрящийся туман, наконец, появился. В исчезающей за дымкой комнате, Ото увидел бегущего к ним Эбонадо, который почему-то ругал последними словами Абвэна.
  

Оценка: 6.88*7  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"