Дверь небольшого тёмного кабинета отворилась с лёгким скрипом. Яркий луч света безжалостно пронзил мрак, не оставляя ему ни малейшей возможности уберечься от ожога. В кабинете стоял приторно-кислый, удушливый запах. Вошедший человек негромко кашлянул, вдохнув непривычный воздух. Он подошёл к одной из стен и тихонько щёлкнул выключателем. Кабинет осветился бледно-белым светом.
- Я так понимаю: это - здесь? - спросил он, повернувшись к двери и внимательно посмотрев в коридор.
- Да, всё правильно. Это двести двенадцатый?
- Угу.
- Тогда здесь.
В кабинет вошёл ещё один человек. Отличие его от первого состояло в том, что он был в белом халате, довольно пожилой на вид и с большой лупой в руке. Человек, не спеша, подошёл к двум кроватям-каталкам, стоявшим у окна, и наклонился к одной из них.
- Вас интересуют Соловьёва Екатерина Викторовна и Шилов Михаил Георгиевич, правильно?
- Абсолютно.
- Чтож, дорогой мой, они перед вами.
- Это - те самые?
- Да. Вам нужна история их жизни или же смерти?
- А вы располагаете и той и другой?
- Разумеется. Тут очень интересный случай. Я работаю довольно давно, но мне не приходилось сталкиваться с подобным диагнозом.
- Что же в нём необычного?
- Смерть наступила, говоря понятным вам языком, в результате удара в живот острым предметом.
- У обоих?
- У обоих.
- Ну, мне кажется, это не такая уж редкость. Разве нет?
- Вы не поняли. Они одновременно ранили друг друга. Сами. Они делали это осознано и с тщательной подготовкой. Эти двое умерли одновременно, в одну и ту же минуту.
- Вы хотите сказать, что они специально убили друг друга?
- Именно. Крайне интересный случай. Но ещё занимательнее он оттого, что этот острый предмет - стрела. Алого цвета. Причём, не простая стрела. Наконечник её обработан ядом.
- Хм... Хороший способ не дать себя спасти.
- Да, необычно для нашего времени. Как правило, используют либо нож, либо пистолет. Но всему есть своё объяснение: они любили.
- И поэтому решили прирезать друг друга?
- О, да! Именно поэтому, как не парадоксально. Может, теперь хотите услышать историю их жизни?
- Естественно!
- Ваша книга будет пользоваться успехом, уверяю.
- Это будет зависеть от того, что вы мне сейчас поведаете.
- Поверьте, мой рассказ стоит того, чтобы слушать его. Только вы немного подкорректируйте - будет шедевр. Я читал ваши книги и могу без излишнего притворства сказать: у вас, несомненно, есть талант... Но давайте лучше присядем. Как вы себя чувствуете, кстати?
- Странно. Мне не очень-то хорошо. Не доводилось раньше тутбывать.
- Ничего, потом привыкаешь. Морг - не самое приятное место на Земле.
- Я успел заметить... Но это не важно. Вы обещали историю.
- Да-да, я помню. Итак, с чего бы начать?.. Начну с самого начала...
Михаил шёл по дорожке в парке. На дворе стояла осень, самая красивая её пора. Деревья были аккуратно убраны золотой листвой, легонько подрагивавшей от ветра.
Он шёл медленно, пытаясь привести свою душу в состояние спокойствия. А на душе его было паршиво, как никогда. Настроения не было никакого. Причина проста: он потерял работу. Несправедливо. И без малейшего намёка на то, чтобы продолжать деятельность. С его профессией это было невозможно.
Михаил был художником. Долгое время он довольно успешно продавал свои картины ценителям искусства. Наконец, ему предложили собственную выставку. Разумеется, Шилов не отказался от неё.
Три месяца он готовился к выставке. Михаил очень старался и надеялся, что усилия его будут вознаграждены. Почти круглые сутки он работал, дневал и ночевал в мастерской, дописывая картины. Шилов ожидал от своей выставки многого. В том числе, признания.
И вот настал долгожданный день. Михаил в невероятном волнении ждал момента открытия и приезда критиков. Он ужасно волновался. Это был один из самых ответственных дней в его жизни...
...Высокие дубовые двери выставочного зала распахнулись. В них вошло несколько человек. Трое из них были известными критиками. Они проходили медленно ряды с картинами, внимательно рассматривая каждую. Затем они отошли в сторонку, посовещались о чём-то и подозвали к себе Шилова.
- Это вы - художник? - спросил один, создавая неприятный акцент на последнем слове.
- Да, я, - спокойно ответил Шилов, сделав вид, что не заметил пренебрежительной интонации критика. Ему говорили, что все они не очень-то вежливые и корректные люди, поэтому Михаил решил игнорировать их колкости.
- Что ж, у нас малоутешительные новости.
- Какие же? - Шилов почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
- Ладно, не буду больше вас терзать. Вы - бездарность, дорогой мой. Ваши "шедевры" яйца выеденного не стоят. Редко мне доводилось встречать подобную безвкусицу и неумение работать кистью. Мы вынуждены огласить отнюдь не лестное для вас мнение, как это не прискорбно.
Он говорил с видом явного удовлетворения растерянностью Шилова. Критику доставляло несравнимое удовольствие наносить раны прямо в сердце, безжалостно разрывать душу.
- Но...подождите...что вам не понравилось?
- Всё.
- Всё?!
- Именно. Ваша выставка провалена. Нам не нравятся картины. А если не нравятся нам, то не понравятся никому. Придётся вам найти себе другую работу. Изобразительное искусство - это не для вас. У вас нет таланта.
И они ушли. А на следующее утро во всех отчётных статьях об этой выставке было написано, что она провалилась, и что с её организацией автор явно погорячился, что его картины могут продаваться только на улице за смехотворные цены, если их вообще хоть кто-то купит. Владелец выставочного зала попросил закрыть выставку, чтобы не портить его репутацию.
И вот Михаил шёл по милой аллее. Ему казалось, что жизнь его кончилась. Шилов не знал, что делать. Он не умел ничего. Только рисовать. Но эта дорожка теперь закрыта для него. Разве только действительно рисовать на улицах... Такой позор не смыть ничем, как бы Михаил не старался. А стараться он не собирался. Это было ни к чему. Всё кончилось. Навсегда.
И тут Шилов увидел ЕЁ. Прекраснейшего создания ему никогда не доводилось видеть. ОНА стояла на берегу небольшого прудика и кормила нескольких уток, сумевших приспособиться к жизни в городском парке. Михаил остановился, как вкопанный, и не мог оторвать от НЕЁ своего взгляда.
А девушка кормила и кормила уток. Казалось, что ОНА собирается делать это всю оставшуюся жизнь.
Шилов встряхнул головой, зажмурился и направился прямо к НЕЙ. Он сел рядом и заговорил:
- Здравствуйте...Вы часто здесь бываете?
- Часто.
- Всегда кормите уток? Это выглядит так трогательно.
- Нет, редко. И мне жаль, что это трогательно.
- Почему же?
- Не люблю.
- Что?
- Сентиментальность. Во всех её проявлениях.
- Но это же совсем не плохо...
ОНА лишь пожала плечами и бросила птицам последние крохи хлеба.
- Мне не нравится.
- А мне вы очень понравились.
- И?..
- Ну, я могу, допустим, проводить вас до дома.
- Нет.
- Почему? Вы боитесь меня?
- Ещё чего!
- Так в чём же причина?
- Нет у меня дома. Некуда провожать.
- А где вы живёте?
- Пока нигде.
- И давно?
- Семь часов.
- А что произошло семь часов назад?
- Не твоё дело!
- Зачем так грубо?
- Слушай, отвали от меня. Встань и уйди.
- ОН тебя кинул, да?
- Отвали!!
- Нет.
- ДА!!!
- Ты огорчена. Тебя разозлили. Я понимаю. Давай провожу тебя куда-нибудь, ты мне всё расскажешь...Тебе же легче станет, поверь. У меня тоже большие неприятности, так что я сейчас как никогда понимающий. Ну же, скажи мне, что...
- Катись к чёрту!
- Пойдём ко мне.
- Проваливай!
- Я живу через две остановки. Правда, денег у меня нет, поэтому придется идти пешком. Зато у меня дома осталась какая-то еда и бутылка мартини. Я бы с радостью распил его тобой.
- Что тебе нужно от меня? - она устало вздохнула и мягко села на траву. - Если хочешь меня изнасиловать, то я и сопротивляться не буду, мне уже всё равно. Хоть здесь. Красть у меня нечего, и на органы меня тоже не продашь, я вся больная, на мне живого места от операций не осталось... Что же ты хочешь?..
- Ты мне просто нравишься. И я хочу увести тебя с собой. Мне очень хреново, а ты, словно лучик света. Мне с тобой спокойно. Только не прогоняй меня, ладно? Ты - моя последняя надежда.
- Надежда на что?
- На жизнь.
- Ну, раз так... пойдём...
- Давай руку.
И Михаил повёл её к себе. Он уже знал, что ни за что никуда ЕЁ не отпустит. А ОНА, в свою очередь, знала, что никуда от него не уйдёт. Они уже были счастливы вместе.
- И что же ты намерен делать? - спросила ОНА, медленно потягивая мартини из широкого плоского бокала.
- Я не знаю. Мои картины теперь могут купить только люди на улице, ничего не смыслящие в искусстве. Потому что те, кто хоть что-то понимают, не захотят видеть у себя дома такое "творение", подписанное мною. Это считается безвкусицей.
- Но я одного понять не могу: почему они так сурово тебя раскритиковали, да ещё в один голос?! В наше время, по-моему, если ты достиг того уровня, чтобы сделать свою выставку, то это уже значит, что на тебя стоит обратить внимание. Разве нет?
- Милая моя Катенька, - Михаил печально вздохнул, - поверь моему опыту: все-все выставки куплены. Сейчас "бедные гении", как это ни прискорбно, не смогут пробиться никак. Они обречены оставаться в тени. А всякая бездарность занимает место в искусстве, которое по праву должны занимать они. Моя выставка состоялась лишь потому, что у меня были деньги. Я копил на квартиру. Но все эти сбережения вложил в свою мечту. Нет, я не жалею. Понимаешь, у меня не было спонсора. А он нужен, поскольку идёт огромная конкуренция в мире изобразительного искусства. Спонсор оплачивает не только выставку, но и положительные, даже хвалебные, отзывы о ней. Он подкупает критиков, искусствоведов, прессу, телевидение, рекламщиков...Короче, всех тех, от кого зависит популярность художника. А у меня денег хватило лишь на аренду зала и совсем мизерную рекламу. Я надеялся на чудо. Но чуда не произошло. Мой главный конкурент, Журавлёв, нашёл отличного спонсора, который оплатил не только его рекламу, но и мою антирекламу. Я мог предвидеть это, но, я был слеп, я забыл, что нынче искусство - отменный бизнес. В этом моя ошибка. И платить я буду за неё всю оставшуюся жизнь. Мир ИЗО для меня закрыт. Вот так, Катенька...
- Неужели, ничего нельзя сделать?! Что, если попытаться найти спонсора?
- Ни один спонсор не станет вкладывать деньги в то, что уже никого не заинтересует! Пойми, меня раскритиковали в пух и прах, каждый мазок моей кисти назван бездарным! Я - никто. Я - шваль, а не художник.
- Я найду тебе спонсора. Ручаюсь.
- Даже не думай и не бери в голову. Это бессмысленно. Лучше теперь расскажи, что случилось у тебя. Как я понял, ты попала в похожую ситуацию, да?
- Не знаю...Ты уверен, что хочешь, чтобы я всё тебе рассказала?
- Да. Откровенность за откровенность. И не бойся. Я - могила.
- Я никогда ничего не боюсь...
- Ну?..
- Всё началось год назад,- тихо заговорила Екатерина, медленно пережёвывая бутерброд с потрясающе вкусной колбасой и задумчиво глядя в окно, как будто там было написано то, что надо было сейчас рассказывать. - Год назад я решила, что я такая талантливая и неординарная, что смогу поступить в Театральный. Я, ни секунды не сомневаясь, начала заводить нужные мне знакомства на разных вечеринках. Творческие люди, в том числе и актёры, частенько посещают подобные мероприятия. В конце концов, я познакомилась с председателем комиссии. Можешь считать меня корыстной сволочью и тварью, но я завела с ним крайне личное знакомство... И мы более полугода жили вместе. А недавно я, словно невзначай, спросила: "Слушай, а ведь мне же надо всё-таки где-то учиться, может, ты сможешь помочь мне поступить в твой институт, а? Тебе ведь не будет трудно сделать это?" Он сказал, что если он решит, что у меня есть хоть крупица таланта - он без труда всё устроит. Но, если я окажусь полной бездарностью, то об этом даже и речи идти не может. Это для него было делом принципа.
И он начал проверять, на что я способна. Что я только не делала!.. Я читала стихи, прозу, я разыгрывала пантомимы, танцевала, пела... Я умею всё, и я это показала. Он был крайне доволен и сказал, что с таким мастерством я без труда поступила бы и без него, так что комиссия ничего даже не заподозрит. И я была счастлива.
Настал день экзаменов. Я долго готовилась к нему, поэтому была в себе уверена. Утром я очень ласково попрощалась со своим председателем, и мы договорились вечером выпить в ресторане за моё успешное поступление (хочу признаться, что мне был неприятен этот человек. Но мне необходимо было поступить в институт, а потом я бы всё равно ему надоела, поэтому я не испытываю никаких угрызений совести).
Я рассказала басню, показала пантомиму и танец. Я совсем не волновалась. Когда я закончила, победно посмотрев на поражённую моим талантом комиссию, то была уверена, что поступила. Все были в восторге. Но не он.
- Вы слишком уверены в себе, милочка, и чересчур талантливы, чтобы учиться у нас. Вам нечему учиться, вы всё уже умеете. Поэтому мы говорим вам: "До свидания". Успехов!
Я думала: я умру. Я не то, что не ожидала такого поворота событий, я даже не допускала мысли о том, что ОН САМ ОТКАЖЕТСЯ ЗАЧИСЛИТЬ МЕНЯ!! Я была шокирована. И унижена. И что самое страшное, я и сейчас не могу понять, чего он хотел этим добиться. Может, это был его личный оригинальный способ расставаться с девушками...
Я не знала, куда мне идти. К нему я не хотела, да это и не имело смысла. Я только решила как-нибудь, в его отсутствие, забрать свои вещи и оставить соседке ключи от его квартиры. Поэтому я пошла кормить уток. И тут появился ты. Вот, собственно, и всё.
Она замолчала. Михаил тоже не нарушал тишины. Через некоторое время он встал и сказал:
- Ладно, мы всё доели, да и поздно уже. Пора ложиться спать. Спасибо, что не побоялась рассказать мне всё. Я подумаю, что можно с этим сделать. А сейчас ложись. Я постелю себе в мастерской, а ты устаивайся здесь.
- Миш, а что ты обо мне думаешь?..
Шилов долго молчал, а потом произнёс:
- Я предпочитаю не думать о людях, а чувствовать их.
И он ушёл. А Екатерина легла под одеяло и ещё долго не спала. Она не могла понять, почему ей так плохо и, одновременно, понимала.
Утро выдалось пасмурное. Дождь мерзко моросил, попадая на лицо. Редкие прохожие шагали, низко опустив головы и не поднимая их до входа в какое-либо помещение. Всё было словно не так и не то. Даже бродячие собаки не попадались на глаза, что было совсем уж странно. Мир словно замер, как-то нелепо и бессмысленно.
Но Екатерина улыбалась. Она знала кое-что, что предстояло поведать Михаилу.
Соловьёва вошла в тускло освещённую комнату. В ней всё говорило о том, что это жилище художника: мольберты, планшеты, целая куча разбросанных по полу эскизов и набросков, холсты, бережно натянутые на доски, много баночек с маслом и гуашью, несколько коробочек акварели, повсюду невероятное количество карандашей и кисточек всевозможных размеров и из разных материалов. Царил совершенный беспорядок и хаос. Только одному Богу известно, как Шилов ухитрялся что-то тут находить.
Михаил сидел за столом, смотря в одну точку. Когда Екатерина вошла, он вздрогнул и повернулся к ней.
- Милый, прости, если отвлекаю. У меня к тебе есть разговор.
- Ничего, я не занят. Говори.
Она аккуратно вошла в комнату, стараясь ни на что не наступить, хотя это было нелегко, и села на стул рядом с Шиловым.
- Помнишь, о чём мы говорили три месяца назад, когда встретились?
- Ты имеешь в виду наш первый разговор?
- Да.
- Помню, конечно.
- Так вот, я тогда пообещала, что найду спонсора, который устроит твою выставку. Я НАШЛА ЕГО.
Он ошалело посмотрел на Екатерину.
- ТЫ ШУТИШЬ?!
- Вовсе нет. Подготовка твоей выставки уже началась. Сегодня подыскивается помещение. Надо только взглянуть на твои работы самому спонсору, чтобы он убедился в том, что ты талантлив.
- Я... Я... Я не знаю, что сказать... Ты сейчас заявляешь мне весьма прямолинейно, что я, как художник, ещё не умер и моё творчество кому-то интересно?!
- Ага.
- Но... Но как тебе это удалось?
- Немного умения и связей, вот и всё.
- Как мне тебя отблагодарить?..
- Давай, ты даже думать об этом не будешь. Ты меня не просил тебе помогать, поэтому ты ничего мне не должен. Я просто решила, что, глядишь, сделаю я кому-нибудь что-то хорошее, мне на том свете часть грехов отпустится, - она ухмыльнулась. - Так что тут вновь корыстный расчёт и ничего кроме.
Михаил недолго помолчал, а затем заявил:
- Глупая ты.
- Почему?
- Потому что любишь меня, а сказать не хочешь.
- НЕТ! - сердито крикнула Соловьёва. Она даже себе не могла признаться в том, что испытывает, а уж о том, чтобы объясняться с НИМ, и речи быть не могло. - Мы просто живём вместе. Так удобно тебе и мне. - она странно улыбнулась и выбежала из комнаты.
А Шилов повернулся к окну и на протяжении всей ночи сидел в таком положении, задумчиво покусывая свой любимый карандаш.
Михаил вошёл в тёмное незнакомое помещение. Он внимательно огляделся, обнаружил, что в коридоре на каждой двери есть вырезанный из дерева номер. Шилов зажёг спичку, чтобы разглядеть цифры. Обнаружив нужную дверь, он негромко постучался и открыл её.
Екатерина вышла ему навстречу в холл, притворив за собой дверь, ведущую в основное помещение.
- Так, значит, ты здесь работаешь?
- Да.
- А там?.. Ну, за дверью?..
- А там проявляю фотографии. Туда нельзя. Там только я.
- Да я и не претендую...
- Зачем ты пришёл? Я не ждала.
- Я знаю. Прости, конечно, стоило предупредить. Но, уверяю, тебе понравится то, что я принёс для тебя.
- И что же?
Он протянул ей белый запечатанный конверт.
- Открой.
Соловьёва резко оторвала краешек конверта и достала пачку листов, на которых что-то было напечатано мелким шрифтом.
- Что это? Какая-то редкая книга?
- Нет. Это сценарий фильма, где ты будешь играть главную роль.
- Я?!?
Екатерина плавно осела на пол.
- Ты, верно, шутишь?..
- Ну, знаешь ли... Когда ты пришла ко мне и сказала, что нашла мне спонсора, я ещё долго не верил. Да и не поверю, пока сам с ним не увижусь. А ты сегодня идёшь к режиссёру на пробы. Если ты ему подойдёшь - ты на экране, любимая!
- Если надеешься услышать в ответ: "Спасибо, любимый!", то зря. Ты же знаешь, что я не умею любить. Поэтому просто: спасибо. Я никак не ожидала. Я...я в шоке!!
- Почему ты такая? - Михаил с грустью взглянул на девушку.
- Какая?
- Мы с тобой живём вместе, я делаю для тебя всё, что ты хочешь, я в лепёшку разбиваюсь, чтобы тебе было хорошо! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ БОЛЬШЕ ЖИЗНИ!!! А ты?! А ты не можешь любить... Почему?
- Не знаю. Я такая. Я никогда не полюблю. Я слишком расчётливая эгоистка. И тебе придётся с этим мириться... Прости, но мне надо работать.
- Да, конечно, уже ушёл.
Шилов вышел на улицу. Он брёл по дороге, раскидывая ногами кучки листьев, старательно сметённые дворниками. Он никогда не понимал Катю. А сейчас уже не хотел понимать.
Поздний вечер. Пустая комната. На полу ковёр с чёткими отпечатками подошв ботинок.
Екатерина зашла в комнату и остановилась на пороге, ничего не понимая.
- Миш, а где твоя мастерская? Ты перенёс её в другое место?
- Нет, - ответил Шилов, старательно вырезая что-то ножиком из дощечки, которая лежала перед ним на полу.
- А где же она?
- Я сжёг. Всё. До последнего клочочка.
Соловьёва медленно опустилась рядом с ним.
- Как сжёг?! Все картины?! Но почему?..
- Я - бездарность. Так сказал мне твой спонсор. Он не будет меня продвигать, говорит, это заранее обречено на провал. Я знаю, ты в меня верила, но, видимо, я и вправду бездарен. Не судьба мне рисовать. Я вообще не понимаю, зачем я родился. Я вырос в детдоме, потому что мой отец сдох в тюрьме, а мама умерла при родах. Мне не для кого жить. Я думал, что искусство - то, что мне нужно. Но я ошибся. Теперь нет ничего. Начинать жить заново поздно, мне уже тридцать пять лет...Знаю, ты скажешь, что это немного, но для меня - вечность. Я, на самом деле, очень устал. Последние три месяца меня спасала только ты. Но ты не любишь меня. И я не могу так больше. Видишь, я вырезал стрелу? Сейчас я смажу её наконечник ядом, который приобрёл сегодня на наши последние деньги, и воткну прямо в сердце. Я не пьян, не думай. Ха! Умирать надо со свежей головой; решения, принятые во хмелю - не действительны... Я хочу, чтобы ты это видела. Мне будет легче оттого, что при моём самоубийстве будешь присутствовать ты.
Екатерина молчала. А потом сказала:
- Я люблю тебя.
Михаил непонимающе смотрел на неё.
- Да, да... Я не говорила. Но я всегда чувствовала.
- Почему ты не признала это раньше?
- Я упрямая. Я решила, что я не умею любить. Сама себе это внушила. И поверила. Миш, я не прошла пробы... Мне сказали, что я чересчур самоуверенная, и это всё портит. Знаешь, я не хочу жить без тебя. Раз мы встретились, такие похожие, то и жизнь и смерть у нас должна быть одна. Вырежи мне такую же стрелу, я тоже смажу её ядом, и мы одновременно умрём, потому что и я на этом свете одна. В пятнадцать лет меня выгнали из дома, потому что я встречалась с парнем, который не нравился моим родителям. И я убежала. А вернулась через год, когда он меня бросил. Но папа уме от рака, а маме было плевать на меня. Мы поругались, и она опять прогнала меня. Я приехала в Москву и стала здесь устраиваться. А потом встретила тебя. И я не хочу знать больше ничего. Я тоже устала. Нам ведь было мало всех выходных, что мы провели вместе... Я хотела бы провести их с тобой больше. Я уверена, что после смерти мы будем вдвоём где-то там!.. И не будет тех проблем, которые есть здесь, мы просто будем вместе.. Я не хочу оставаться на свете без тебя. Давай сделаем это вместе, ради любви? Мне ведь тоже не для кого жить... Да и не для чего... Молю...
Михаил непонимающе смотрел на девушку, которую считал расчётливой эгоисткой, ради карьеры готовой на всё. Он никак не мог взять в толк, что она хочет умереть. Шилову всегда казалось, что она главенствует над своей жизнью, считает, что жизнь должна ей куда больше, чем она ей. Это он цеплялся за своё существование жалко, из последних сил. И ещё он начал осознавать слова, сказанные ею: я тебя люблю...
- Кать, зачем тебе это? - спросил он, начав вырезать вторую стрелу.
- Я же сказала: я не хочу без тебя жить.
- Ты такая молодая...
- Как и ты... Или, может, ты трусишь? - спросила Соловьёва, хитро улыбнувшись.
Михаил ничего не ответил. Он вырезал вторую изящную стрелу, обмакнул и ее в крохотную скляночку и подал Екатерине.
- Готова?
- Да. Только, можно кое-что мне сделать напоследок?..
- Да, конечно.
Она нагнулась к Шилову и нежно-нежно поцеловала его в тонкие упрямые губы.
- Кать, ты уверена?.. - спросил он шёпотом.
- Как никогда, - ответила Екатерина и мягко улыбнулась.
- ... Их нашли лежащими на полу. Крови почти не было: стрелы были тонкие и острые, сразу видно, что сделаны мастером. Оба предпочли нанести удар в живот. Видно, решили, что раз на наконечниках яд, то лучше ударить туда, где легче всего проколоть кожу.
- Но, Бог мой, откуда вы всё это знаете? Такие подробности?!
- Соловьёва имела привычку вести дневник. Шилов делал то же самое. Забавно, но они так и не сознались в этом друг другу. Творческие натуры, что с них взять... Мне довелось прочитать эти записи. А последний их разговор Соловьёва записала на диктофон, чтобы не возникло сомнений в том, что они сами друг друга убили. Ну, ещё они оставили для следователей записку с просьбами никого не винить в их смерти. Такая вот история, мой друг.
- Странная любовь какая-то, не находите?..
- Знаете, за все время, что я живу на земле, я так и не смог понять, какая любовь считается той самой, за которую хочется отдать жизнь. А эти молодые люди поняли. Кто знает, может, именно в этом и заключается смысл нашей жизни: полюбить, осознать это, и сразу уйти, дабы эта любовь не исчерпала себя. Не исключено, что в этом и есть счастье, что они счастливы, а мы с вами - нет.