Дом был старинный, кирпичный. Какого-то розоватого обкатанного кирпича. Утопающий в яркой, торжествующей фиолетовой и бледно сиреневой пеной, морем целым, персидской сирени. Отдельные кусты были с белыми кистями. Не кипельно белыми, а мутноватыми, как старинное кружево на шифоновом платье. Кусты сирени с листьями, тёмно-зелёными сердечками, жались спинами к фасаду. Загадочный дом с итальянскими широкими, открытыми в душную темноту комнат, окнами. Кирпично-красного цвета крышей, под которой ворковали голуби. С высоченными потолками и высокими, нереально высокими узкими белыми дверями с вычищенными до блеска латунными ручками.
По дому слонялась женщина. Довольно полная, в возрасте, но полнота её не портила. Даже наоборот. Стремительные движения, энергия, ключиком внутри, ищущая выхода. Встанет в пять утра, и раздаётся по комнатам стук каблучков, шелест платья шёлкового. Милое лицо с носиком и двумя щёчками кругленькими. Румяными как на старинной гравюре. Такое зацеловать хочется, чтобы уж отворачиваться стала. Ну, хватит уже! И волосы кудрями, а-ля Александр Сергеевич. Горничная шёпотом, с придыханием сказала, что приходил он. Муж внучки. Как он посмел, ничтожество! А где она, девочка родная моя?
Он вернулся из-за границы один. Из свадебного путешествия. Как объяснить, что произошло? Как это случилось? Они путешествовали по Германии, Швейцарии и попали в Ниццу. Её несло как ручей, хрустальными струями переливающийся по камешкам. Не остановить. Просто так ей было скучно. Быстро ступали маленькие ножки, взгляд ощупывал ели, зацепившиеся на макушке высокой голой скалы. Паром через горную речку. Домики, пряничные, игрушечные, сказочные с рыжими черепичными крышами. Лёгкий, смеющийся взгляд, не знавший покоя. Миниатюрное личико с волной каштановых волос, уложенных сзади по-балериньи строго. И широко расставленные глаза. Стеклянно-прозрачные, серые, невидящие. Утонуть бы в них.
Его она заметила сразу. В Ницце, в ресторане. Красавец, высокий, совсем молодой. Таким в жизни даётся всё. За здорово живёшь, просто так. Подошла сама, заговорила. А потом взяла его за руку и повела куда-то, исчезла вместе с ним. Ночевать в гостиницу не пришла. Больше он её и не видел. Свадебное путешествие! С ней только так. Из огня в полымя. Он от отчаяния снимал каждую ночь проститутку. В заплёванном номере срывал свою злость на чужом потасканном , ещё молодом теле.
Она вернулась к бабушке через месяц. Больная, поникшая. Повалилась на кожаный диван и валялась недвижимо. Среди глянцевых иллюстрированных журналов. Её рвало в фарфоровый небольшой тазик с цветами. А бабушка держала руками её балеринью маленькую головку с пучочком волос сзади. Целовала в пахнущие фиалкой родные рыжеватые волосы и прощала ей всё. Ничего, девочка моя! Всё пройдёт.