| . |
Сержант госбезопасности Александр Васин, среди коллег - просто Саня, испытывал от задания лёгкую оторопь. Его стихией была слежка за малахольными святошами и нервными диссидентами. Первый раз ему поручили вести иностранного гражданина, да ещё молодую хорошенькую девушку.
Ну, командир, Илья Данилович, понятно - он давно живым делом не занимался. Но причём тут он, Саня - признанный мастер наружки? Неужели нельзя было использовать его против настоящих врагов государства?!
Саня горячо переживал несправедливость, потому что был ещё очень молод. Но объект свой из вида не терял - потому что был профессионалом. За два дня работы он, казалось бы, узнал всё про Сайго Миюки, восемнадцати лет, родившуюся в городе Осака, Япония. Поскольку она была дочерью депутата парламента от Социалистической партии, большого поклонника СССР, ей не составило труда поступить в Московский университет дружбы народов. "Классная тёлка, хоть и косая!" - думал обливающийся потом под палящим солнцем Саня, любуясь стройными ногами и изящными ягодицами подопечной. Вообще-то, обычно она сразу после занятий чинно шла в общежитие на той же улице Миклухо-Маклая или ехала в библиотеку. Девушка вообще была тихой и усидчивой. Но теперь она спустилась на станцию метро Беляево и села в поезд. Саня, прикрываясь не очень многочисленными в этот час пассажирами, не выпускал из вида миниатюрную азиатку в джинсах и скромной блузке. Даже в вагоне она не сняла солнцезащитные очки.
Миюки, а за ней Саня, вышли на станции "Площадь Ногина" и поднялась в центр столицы. Девушка шла неторопливо, но почему-то продвигалась так быстро, что Саня едва поспевал за ней. На Солянке вдруг свернула в глубокую арку одного из старых доходных домов. Саня рванулся было следом, но застыл столбом. Девчонка успела зачем-то раскрыть яркий складной зонтик с разноцветными кругами. Вопиющая нелепость зонтика, раскрытого душным вечером в полутёмной арке, так ошеломила парня, что он перестал что-либо соображать. А может быть, ему просто напекло голову. Тут зонтик стал вращаться, и разноцветные волны зарябили в глазах. Сане вдруг показалось, что он, расслабленный, лежит на тёплом песке у Чёрного моря, куда ездил в прошлом году по горящей путёвке, и лениво наблюдает накатывающий прибой. "Почему волны такие яркие, почему они кружат в глазах? Я ведь сейчас усну..." Но он не уснул, а безвольно двинулся за ярким омутом, потому что тот стал от него удаляться. А Саня хотел проникнуть за это круговращение - он точно знал, что там его ждёт неописуемое счастье. Там тёплый пляж, ленивый рокот моря и красивая японочка в бикини будет лежать рядом с ним.
Он шёл, потом, кажется, стал подниматься, но всё не мог догнать водоворот. Наконец осознал, что стоит где-то довольно высоко, однако цветные змеи вертелись так бешено, что у него не было времени оглядываться. Пёстрое кружение было совсем близко. Сейчас он окажется на волшебном пляже.
Изо всех сил рванулся Саня и оказался в оглушающей пустоте. Наваждение отпустило, и он понял, что стремительно несётся вниз. Не успел испугаться или удивиться, даже крикнуть не успел - немилосердно твёрдый асфальт широко расплескал алый сок его жизни.
С крыши старинного дома девушка в тёмных очках и с ярким зонтиком равнодушно поглядела на искорёженное тело, в нелепой позе раскинувшееся на дне мрачного двора-колодца.
За три дня до того, как Саня обрёл своё счастье, Логинов вошёл в Контору со служебного входа. Для него этот огромный дом был не символом всесокрушающей государственной машины, а местом работы. Сменив три года назад лубянский кабинет на кафедру в Университете дружбы народов, Илья Данилович до сих пор воспринимал Контору как родное гнездо. Офицеров ГБ в отставке не бывает...
Впрочем, этого свежеотстроенного монументального здания, куда недавно перебралось всё руководство, он совсем не знал. Поднялся на лифте и петлял по коридорам, пока не нашёл кабинет - обычный обширный кабинет крупного советского руководителя, обставленный удобной, но тяжеловесной мебелью. Над столом - портрет генерального, бывшего главного шефа Конторы. С другой стены на него искоса поглядывал с портрета Феликс Эдмундович.
- Присаживайтесь, Илья Данилович, - пригласил полный человек в старомодных очках, точно таких, как у главы государства на портрете.
У нового начальника пятого управления - "пятки", как фамильярно именовали её внутри Конторы - была репутация жестокого самодура, но сейчас он вёл себя вполне обходительно. Работал кондиционер - редкость даже в Москве - и это было здорово, потому что июльское солнце на улице палило невыносимо. С облегчением впитывая прохладный воздух, Логинов сел в кресло и принялся есть глазами начальство - привычка, доведённая до автоматизма.
- Есть небольшая работёнка. Как раз по вашей части, - продолжал начальник.
Преподававший основы марксизма-ленинизма студентам из развивающихся стран доцент Логинов понимал, что "работёнка" никоим образом не связана с этим нудным делом. Он был удачлив по другой линии, но, к сожалению, его таланты не очень часто нужны были Конторе. До перехода в университет он формально относился к четвертому отделу "пятки", занимающемуся религиозными организациями. Однако дела, которые ему поручали, были далеки от скучных разбирательств с чересчур активными православными попами или баптистами из Совета церквей, подпольно обучающими своих детей Библии. Логинов занимался реально опасными типами "религиозников".
Начальник выложил перед ним на стол три фотографии. Логинов знал только одного из этих людей, и то случайно - генерал-майор Рукавишников из второго главка, контрразведки. Двух других - толстого лысого старика и худощавого мужчину неопределённого возраста видел впервые.
- Генерал-майор в отставке Григорий Валентинович Висковатов, бывший заместитель начальника второго главка, - "представил" фотографии хозяин кабинета, - Андрей Егорович Чижик, старший референт МИДа.
Логинов глядел на шефа без выражения.
- Они недавно умерли, - сообщил тот, и Илья Данилович скорбно потупился.
- Их убили, - продолжил шеф и Логинов вздрогнул
- Как? - насторожённо спросил он.
Генерал сухо перечислил:
- Висковатов отравлен, Рукавишникову сломали шею, а Чижика убили звездочкой.
- Чем-чем? - переспросил Логинов.
Начальник покопался в столе, извлёк бумажку и по складам прочитал:
- Сю-ри-кэ-ном. Такая стальная метательная звезда с острыми лучами.
- Чушь какая-то, - пожал плечами бывший оперативник, пытаясь осмыслить услышанное.
Начальник покивал головой.
- Вот именно, что чушь. А ты в чуши разбираться большой умелец. Потому тебя и вызвали. Первым умер Висковатов, два месяца назад. Попил чаю у себя на даче, а через час корчился на полу от боли, всё время блевал и орал так, что по всему садоводству слышно было. Ещё через час кончился. Сперва думали, поганок каких сожрал сдуру. Вскрытие показало...
Начальник сделал, многозначительную паузу и Логинов напрягся в ожидании.
- ...отравление алкалоидом лютика едкого, - торжественно произнёс генерал.
Лицо Логинова вытянулось.
- Куриной слепоты, - пояснил начальник.
На лице его подчинённого читалось: "Ну и что?"
- Слушай дальше, - продолжил шеф. - Рукавишникова, как всегда, довезли с работы до дома, шофёр-телохранитель убедился, что он вошёл в квартиру. Дом режимный, ночью милиционер дежурит. Ничего не видел - не слышал. У Рукавишникова жена с дочкой на курорте были, так что нашли его только днём. На полу спальни, холодным. Шея свёрнута.
- Встал среди ночи, запнулся...
- Ты слушай, знай. Шея сломана очень чисто, позвонок как бритвой срезан. Предположительно, приёмом... - начальник вновь погрузил взгляд в шпаргалку и с трудом выговорил, - коп... по... дзю... цу.
На лице Логинова столь явно читалось: "Да где вы таких словечек набрались?!" - что шеф счёл нужным пояснить:
- Эксперта нашли, когда заподозрили эту чертовщину. Профессор один. Японский знает, как родной, получает из Японии всякую литературу, и сам занимается... этим, ну, ногами там дрыгает, руками... Каратэ короче. Мы его давно пасём, хотели прихватить даже, а тут пригодился. Ты с ним тоже потом побеседуешь. Слушай дальше. Квартира Рукавишникова на шестом этаже. Окно у него было открыто всю ночь - жара же стоит. Так вот. На стене обнаружены следы... Выбоины и царапины. Очень похоже, что кто-то влез прямо по стене до окна, свернул генералу шею и так же вылез.
- Там труба водостока что ли проходит? - спросил Логинов, но шеф покачал головой.
- Никакой трубы. Отвесная ровная стена. Ну, между кирпичей зазоры небольшие. Вероятно, использовано приспособление тэк...ко... каги, что означает, - он поднял от шпаргалки многозначительный взгляд, - "рука-крюк".
Логинов понял, что это очередная мудрость профессора-каратиста, которого он уже начинал тихо ненавидеть.
- Третий, - после небольшой паузы продолжил генерал, - Чижик. Из Конторы уволился пять лет назад, переводом в МИД.
Логинов знал, что это означает задание.
- Убит во дворе своего дома, - на сей раз шеф произнёс почти без запинки, - сю-рикэном, брошенным, предположительно, из-за кустов в палисаднике. Оружие попало в сонную артерию, скончался от потери крови до приезда скорой. Никаких следов, никто ничего не видел, только одна девочка рассказывает, что из-за кустов кто-то быстро вышел и скрылся в арке. Ни примет, ни даже пола сообщить не может.
В голове Логинова мутилось. Возможно, впрочем, он просто перегрелся на улице: ему стало казаться, что стены кабинета расплываются, словно сотканы из дыма. А генерал неумолимо продолжал:
- Рукавишников был начальником отдела Японии и Австралии. Висковатов в пятидесятых служил в территориальном управлении МГБ по Красноярскому краю и, в числе прочего, работал с японскими пленными. А Чижик... - шеф многозначительно поднял палец, - был территориалом в Красноярске же, в шестидесятых, уже после Висковатова. И в МИД перевёлся тоже из отдела "Восток". Въезжаешь?
Логинов промолчал.
- И последнее, - заключил шеф, понижая голос. - Все способы, которыми они были убиты, применялись... нин-дзя.
- Кем? - Логинов уже стал подозревать, что его дико разыгрывают в каких-то тёмных целях. Но начальник серьёзно повторил:
- Ниндзя. Средневековые японские шпионы-убийцы. Мне про них наш эксперт рассказывал. В основном, чушь, конечно, и буржуазная мистика. Но то, что были такие, это точно. Могли куда хошь залезть, подобраться скрытно и так же скрытно уйти... В общем, идеальные агенты.
- А куриной слепотой тоже они старика накормили? - Логинов не смог удержаться от сарказма и тут же напрягся в ожидании громов и молний от разгневанного шефа. Но тот лишь ответил:
- Из куриной слепоты они делали страшный яд. Секретный рецепт.
Илья Данилович почти уверился, что сумасшедший "эксперт" навешал недалёкому генералу лапши на уши, которую тот теперь перевешивает на его собственные. Начальник поглядел на него с ехидной усмешкой.
- Вот ты, Илья Данилович, думаешь, что я в детство впал. Но тут ты сам в лужу сел. Девять шансов из десяти, что наших коллег ликвидировала разведка противника, пользуясь этой японской хреновиной, чтобы нам головы заморочить. Но это забота второго главка. А мы отвечаем за побочную линию расследования. На всякий случай.
Его глаза под очками блеснули неожиданно зло и льдисто. Он тяжело поднялся, подошёл к шкафу, за дверцей которого обнаружился небольшой сейф. Закрываясь спиной от Логинова, набрал код, вытащил что-то и сразу же захлопнул сейф.
- Вот, - он бросил на стол несколько пухлых папок, - доступа такого уровня, чтобы читать это дело, у тебя нет, но я за тебя поручился перед... - шеф возвёл очи горе, - вышестоящими товарищами. Ознакомишься прямо здесь, - он кивнул на небольшой стол со стулом в углу. - Выписки делать можешь, но шифром. А лучше запоминай. Я пока в буфет схожу.
В запертом кабинете начальника пятой управы майор ГБ в отставке Илья Логинов в течение полутора часов погружался в самую невероятную историю из тех, которые он слышал в жизни.
Ниндзюцу - это я. Моя жизнь и смерть. Это первое, что внушили мне в мире, и это последнее, о чём я подумаю перед смертью. По крайней мере, в идеале. А что такое ниндзюцу? Боль и страх, и их преодоление. Это было моим главным занятием, сколько себя помню, и даже раньше. Дед и родители, невзирая на мои истошные вопли, раскачивали мою подвешенную к потолку колыбель, чтобы она билась о стены. Это учило меня сжиматься перед ударом, смягчать его, концентрироваться - избегать боли. А боль, испытанную в три года, когда дед вынимал мне суставы, я уже помню - как яркую вспышку. Теперь могу складываться, как кошка, пролезая в любую щель, удлинять руки во время драки. Чуть меньше была боль, когда родители накатывали меня гранёной палкой. К этому времени знание того, что ни кричать, ни плакать нельзя, уже вошло в меня, а через несколько лет всё моё тело покрыл тонкий корсет из плоти, и любая боль стала глухой и далёкой. Потом меня учили мантрам и мудрам. Монотонные речитативы и замысловатые фигуры из пальцев давали многое, но главное - подавляли страх и боль. И дед, и отец всегда говорили, что только эти двое истинные враги нас, синоби, людей ниндзюцу.
После нескольких часов неподвижного стояния под лесным водопадом, тяжёлые струи которого непрерывно падали на макушку, мы - я и мир - становились иными. То отец, то дед заставляли меня взбираться на крутые утёсы и сталкивали с высоты двух десятков метров. Нужно было сделать в воздухе пять-шесть сальто, чтобы приземлиться на ноги без повреждений. Иногда это удавалось. Мои травмы лечил дед. Кости срастались очень быстро.
Как-то мы с отцом прокрались в ближнюю деревню, где была богатая по тем временам усадьба, и проникли в амбар. Отец заставил залезть в какой-то ящик и закрыл его на замок. Там было темно и тесно, очень хотелось чихнуть, но надо было терпеть. И вдруг отец заорал: "Воры! Воры!" Потрясение обрушилось на меня, но не заставило кричать и пытаться вырваться. Через пару минут в амбар ворвались старик-хозяин и его дюжие сыновья с топорами и кольями. Отца, конечно, в амбаре уже не было. Они обыскали всё, но в ящик не заглянули. Это было плохо. Тогда я стал бешено колотиться, они открыли замок и откинули крышку. Подпрыгнуть из положения сидя и, сделав в воздухе сальто, броситься бежать труда для меня не составляло. Они неслись за мной с воплями, и было похоже, что вот-вот догонят. При виде колодца вспыхнула мысль бросить туда большой камень. Сильный всплеск послышался за спиной. Эти олухи, конечно, решили искать меня в колодце и столпились вокруг. Мой рёв дома был совсем детским, недостойным синоби: "Папа, папа, как ты мог?!" Он сносил молча.
Вошёл дед и сел на татами. Мы с отцом упали перед ним ниц, а он отослал отца и пригласил меня сесть напротив. Достав из рукава кимоно окованный золотом футляр, он приложился к нему лбом и осторожно извлёк ветхий свиток. "Теперь для тебя начинается настоящее обучение ниндзя", - сказал он.
Дед и отец растворились в сущем, а на мне лежит священная обязанность мести и возрождения клана. Потому что я - ниндзя, и это навсегда.
Сухие документы дела гражданина Японии Иванэ Камбэя, он же Иванов Клим Иванович, потрясли Логинова не хуже лихо закрученного детектива. В 1947 году в красноярскую квартиру оперативника УМГБ по работе с военнопленными в 34-м лагерном управлении Григория Висковатова постучался невысокий, но крепкий японец в потрёпанной полевой форме. Он безупречно вытянулся по стойке смирно и не совсем чисто, но чётко отрапортовал по-русски, что "имеет важное заявление". Времена для японских пленных были мягкими - их практически расконвоировали, а дыры в лагерном ограждении никто не заделывал. Легко было отлучиться и с объектов в городе, где они работали. Так что Висковатов нисколько не удивился и принял от японца бумагу. Теперь её рассматривал Логинов. Написана она была иероглифами, но в папке оказался перевод.
"7 рокугацу 22-го года Сёва (7 июня 1947 года). Его превосходительству начальнику советской кэмпэйтай* в городе Красноярске от пленного Иванэ Камбэя, тайи дай-Ниппон тэйкоку рикугун**.
Ваше превосходительство! Моя вина перед советской армией и кэмпэйтай велика, поскольку я ввёл в заблуждении органы следствия, назвавшись гунсо***. На самом деле я являюсь военным разведчиком и имею звание тайи****. Я обманул следователя, потому что боялся расстрела. Добровольно уйдя в армию на 14-м году Сёва (1939), я находился в непосредственном подчинении командующего Пятой армией в Манчжурии генерала Доихары Кэндзи, который одновременно возглавлял имперскую разведку. Сейчас он находится под следствием оккупационных американских властей по обвинению в военных преступлениях.
Сначала я был преподавателем в центральной разведывательной школе Накано-гакко, позже - в колледже Тун Вэня в Шанхае. Потом возглавил особую группу, совершавшую тайные операции в Маньчжурии, Китае, Монголии, Корее и на советских территориях. Обязуюсь предоставить полный и искренний отчёт об этой моей деятельности. В плен я сдался 22 хатигацу 20-го года Сёва (22 августа 1945 года) в Харбине. Поскольку я имел при себе поддельные документы, согласно которым был сержантом тылового обеспечения, моё настоящее звание и род деятельности раскрыты не были.
Высокого положения в императорской армии я достиг потому, что являюсь дзёнином***** и пятнадцатым патриархом школы ниндзюцу Накагава-рю, основанной Накагава Кохаюто триста лет назад. С начала годов Мэйдзи (1868) школа продолжала свою традицию в тайне. Моим учителем, четырнадцатым патриархом школы, был прямой потомок Кохаюто - Накагава Масао. Не имея детей и считая меня лучшим учеником (сам я сирота, не знающий своих родителей, Масао-сенсей подобрал меня на 8-м году Тайсё (1919) на улицах Токио), перед своей смертью на 13-м году Сёва (1938) он при свидетелях передал мне звание и атрибуты патриарха школы. Однако другой его ученик, Оцу Икусукэ, попытался оспорить решение учителя после его смерти. Это ему не удалось, и тогда он, обладая связями в кэмпэйтай и обществе Гэнъёся******, раскрыл секрет существования нашей школы, обвинив меня в государственной измене и подготовке убийств. Меня спас генерал Доихара Кэндзи, который имел долг перед памятью Масао-сенсея, поскольку тот был и его тайным учителем ниндзюцу. Доихара-сама устроил меня в разведшколу, тем самым выведя из-под удара. Накагава-рю объявила о самороспуске, но я не сомневаюсь, что она продолжает действовать в подполье и что возглавляет её самозванец Оцу.
Я совершил немало преступлений против народа СССР и его союзников, но всё это произошло во время войны. Теперь я не питаю к России никаких злых чувств, живу с русской женщиной, скоро у нас родится ребёнок. В Японию возвратиться не могу - там я или попаду в тюрьму к американцам, или буду убит своими врагами. Потому нижайше прошу Вас отменить решение о моей отправке на родину и оставить на проживание в Советском Союзе. Обязуюсь предоставить всю информацию, которой обладаю, а также выполнять другие поручения, если советская кэмпэнтай сочтёт нужным их на меня возложить. Иванэ Камбэй"
Гири - японское понятие долга, который должен быть исполнен, не смотря ни на что. "Мы - истинный клан Накагава-рю", - так говорил Клим Иванович, и это впечаталось в меня навечно. Он, конечно, смертельно рисковал, когда раскрылся перед чекистами и предложил им своё сотрудничество. Искать нанимателя - обычно для синоби, но ему могли не поверить, могли судить и расстрелять, или просто расстрелять. Тогда всё зависело от конкретного начальника, особенно так далеко от Москвы. Ему повезло, что он попал на Висковатова, который что-то слышал про ниндзя и заинтересовался. Но Висковатов потом его и предал... Война перевернула жизнь свёкра, лишила его родины, клана, свободы. Он оказался в незнакомой стране один-одинёшенек. Но на первом месте у него был долг перед его школой - гири. И всё, что он делал, делалось для того, чтобы сохранить и привить на новой почве Накагава-рю. Разве что женился он просто так, от тоски и одиночества. И Мария Георгиевна, свекровь, стала для него якорем, который зацепил его в новой жизни. Простая деревенская женщина, она любила его и знать ничего не хотела про ниндзя и гири. Но создала для него ещё одно гири - долг перед ней самой. Этот долг остался на нём до конца, потому что она рано ушла, оставив его с маленьким сыном.
Иванэ Юки, Юки-сан, Юра мой, Юра! Это чудо, что мы встретились - ты, таинственный юноша, и я, выпускница дома сирот, чьи родители сгинули в лагерях. Отец назвал его Юки, Снег, потому что родил его в снежной стране, а мать переделала в Юрий. В свои восемнадцать он выглядел, да и был настоящим взрослым мужчиной - синоби мужают рано, а отец постарался сделать из него настоящего синоби. Таким образом он отдавал гири его матери. А как он ещё мог сделать это?.. И как я, бедная девчонка, грезящая о прекрасной жизни, копаясь в грязи, могла устоять перед мерцающим взглядом раскосых светлых глаз?..
Не сразу он рассказал мне о своей семье - сперва отец тайно проверял меня. Испытание я прошла, и Юра стал понемногу открывать для меня мир ниндзя. Сначала он показался мне захватывающей сказкой, потом я поняла, сколько в нём страха и боли, но к тому времени у меня уже было своё гири - перед мужем. И я от рождения понимаю, что такое долг. Может быть, потому, что родители мои были российскими дворянами - это всё, что я про них знаю.
Теперь, когда и свёкор, и муж мертвы, и я знаю их убийц, гири повелевает мне отомстить. И я... мы сделаем это. С моим ребёнком, который, в отличие от меня, настоящий и подлинный синоби. Я ведь так и не стала куноити*******, лишь нахваталась кое-чего от свёкра и мужа, а синоби растят с младенчества. Но пока я - законный дзёнин, и так будет до тех пор, пока я не расскажу своему ребёнку, где спрятан свиток. Потому что у кого свиток, тот и есть патриарх Накагава-рю.
Миюки убила парня, потому что так её учили. Он уже два дня пас её. Оторваться от его слежки ничего не стоило, но лучше было решить проблему сразу. "Если враг опасен, не оставляй его в живых", - юная куноити очень хорошо запомнила наставления деда.
Её экстремальное чувство, развитое годами тренировок, успело предупредить, что она не одна на крыше, но серые сумерки уже сгустились и бросились на неё. Куноити мгновенно ушла от атаки, сложенный зонтик в её руке щёлкнул и выпустил тонкое лезвие. Неясная фигура в сёдзоку********, окрашенным в цвет, сливающийся с вечерним небом, махом руки отбила удар клинка, который со звоном сломался. Стальные когти на массивном железном браслете - тэкко-каги коснулись плеча Миюки, вырвав оттуда порядочный клок мяса. Девушка не обратила на это внимания и, уйдя от удара другой руки, вдруг... плюнула в блестящие из-под маски глаза напавшего. Тот отклонился, и стайка стальных игл, с силой вылетевшая изо рта девушки, ушла в пустоту.Одновременно противник подпрыгнул и, сделав сальто... исчез.
Тут же откуда-то со стороны раздался резкий свист. Девушка в свою очередь подпрыгнула, и, увернувшись от летящего с изумительной скоростью чёрного сюрикэна, тоже проделала сальто. В воздухе она сорвала с себя пояс, из которого со звяканьем вылетела тонкая цепочка с грузиком, и попыталась захлестнуть ею мелькнувшего на периферии взгляда врага. Тот поймал цепочку и резко дёрнул. Миюки упала, но тут же, собравшись, как кошка подскочила и сама метнула сюрикэн, впрочем, легко отбитый.
Внизу, где валялось тело сержанта Васина, уже некоторое время раздавались взволнованные голоса, а теперь послышались сирена и шум въезжающего в арку автомобиля. Поединщики одновременно отпустили концы цепочки и бросились в разные стороны. Куноити, не раздумывая, прыгнула с крыши на другую сторону дома, на середине стены оттолкнулась от неё ногами, раза три сделав сальто, благополучно приземлилась и сразу растворилась в душном вечернем мареве. Её противник неправдоподобно легко исчез в чердачном окне. Ни собравшиеся вокруг трупа местные, ни прибывшая на место происшествия милиция его не видели.
Логинов двое суток занимался этим делом и прочувствовал всю его сложность, но, помимо воли, начинал увлекаться. Слишком необычно, ни на что не похоже... экзотично, что ли. Ему очень хотелось почитать отчёты об операциях Иванэ-Иванова, проведённых им, а потом им и его сыном Юрием по заданию ГБ. Но эта папка была из дела удалена. Он только понял по косвенным упоминаниям, что "агент Призрак" работал в Корее, Вьетнаме и на советско-китайской границе. И выполнял какие-то задания на территории СССР. Какие - Илья Данилович даже думать не хотел. Призрака курировал отдел второго главка "Восток", который со временем возглавил Висковатов.
Иванэ получил советское гражданство и паспорт с русским именем, женился на своей женщине, родился сын. Жили они на таёжной заимке, официально Клим Иванов работал лесником. Впрочем, была у него и квартира в Красноярске. В городе его сын познакомился с молодой работницей ткацкой фабрики Лидией Синициной и вскоре женился на ней. А вот с ребёнком их была полная неясность - неизвестен был даже его пол. Лидия рожала в тайге и, по её собственному заявлению и свидетельству родных, ребёнок родился мёртвым. Похоронили его в тайге же. Разумеется, будь это обычное советское семейство, не миновать им долгих разбирательств, но в данном случае дело спустили на тормозах.
Тем более что последующие бурные события заставили всех забыть о мёртвом дитя. По официальной версии, три года назад агенты Призрак и Младший (Юрий) "вышли из-под контроля". Их заимка была блокирована бойцами Группы "А", которые во время боя потеряли пятерых убитыми и восемь ранеными - для этого подразделения потери были огромными! И это при ликвидации всего двоих - Лидия находились в Красноярске. Но сопротивления было подавлено, дом подожжён из огнемёта и прогорел так хорошо, что от отца и сына нашли лишь несколько обугленных костей.
Между строк Логинов легко прочитал, что опасную парочку попросту решено было ликвидировать. Возможно, они узнали что-то не то, а возможно, и правда собирались выйти из игры. Но из такой игры живыми не выпускают. Во всяком случае, докладная записка об их потенциальной опасности была подшита к делу и подписана курировавшим "группу Призрака" непосредственно на месте старшим лейтенантом Андреем Чижиком. Санкцию на ликвидацию дал начальник отдела "Восток" второго главка Владимир Рукавишников, тогда ещё полковник. Висковатов был уже в отставке, но, разумеется, с ним консультировались.
Итак, мотив убийств высокопоставленных комитетчиков был налицо - месть. Но кто мог мстить? Только Лидия. Однако она, судя по всему, не обладала необходимой квалификацией. Замкнутый круг... Тем более что сведений о её дальнейшей судьбе в деле не было. Запрос в Красноярск дал удивительный результат - сразу после смерти мужа и свёкра женщина просто исчезла. Но в СССР люди просто так не исчезают. Если она решила мстить, то перебралась в Москву, где собрались все виновные в гибели её мужчин.
Результатом двухсуточной бессонной работы Логинова и приданной ему группы было установление наиболее вероятных фигурантов. Екатерина Лапшина, приехала в Москву по лимиту два года назад из Омска. Воспитанница одного из тамошних детдомов, что подозрительно - Лидия ведь тоже детдомовка... А что город другой, так, надо думать, у этой семейки были возможности обзавестись кучей поддельных документов. Елизавете, правда, двадцать девять лет, а Лидии должно быть тридцать три, но для хорошей актрисы это не проблема. В омском школе-интернате у неё осталась дочь, и она попыталась забрать её в Москву. А Логинов всё-таки имел в виду якобы умершего ребёнка Ивановых - не верил он им... Другая кандидатура была менее вероятна - Наталья Терская, тридцати пяти лет. Переехала из Севастополя к дальней родственнице - очень пожилой, требующей постоянного ухода. Год назад родственница скончалась, и приезжая провинциалка стала обладательницей трёхкомнатных московских хором на Солянке, где и живёт с сыном-инвалидом. Вряд ли имеет отношение к делу, но проверить надо. У Логинова был и третий вариант, хотя здесь он перебегал дорогу работавшим над тем же делом контрразведчикам. Но Илья Данилович привык полагаться только на себя, потому и решил проверить проживающих сейчас в Москве японцев. И обнаружил, что подходящий фигурант всё время находился у него под боком - в университете, где он преподавал. Правда, Сайго Миюки приехала в Москву всего год назад, но Логинова заинтересовал один из фактов её биографии - на родине она была мико, жрицей богини Солнца Аматэрасу, что, на вкус Ильи Даниловича, было странновато для дочери видного социалиста. Это словечко рекомендованный шефом профессор упоминал в том контексте, что мико часто были женщины-ниндзя. Профессор, кстати, оказался не полубезумным очкариком, как представлял его чекист, а спокойным крепким мужчиной с внимательными глазами и точными движениями. Логинов уважал таких людей и доверял полученной от них информации.
Он пустил за студенткой молодого, но ловкого Саню и не сомневался, что вскоре тот доставит ему факты, позволяющие исключить японку из разработки. А сам отправился на окраину в рабочее общежитие, где жила ткачиха комбината "Красный суконщик" Катя Лапшина. Общага была как общага и Катя как Катя - простая, очень удивлённая и слегка напуганная визитом. Ничего не знала, и опыт Логинова подсказывал, что не врёт. В общем, типичная пустышка. Для порядка следовало послать на неё запрос в Омск и исключать из разработки. А вот Наталья Игоревна Терская оказалась дамой совсем другого типа. Даже дома по моде одетая, с безупречной причёской и маникюром, она приняла комитетчика с лёгкой светскостью, в которой ощущался привкус пренебрежения. На вопросы отвечала не очень охотно, но, похоже, ничего не утаивала. Да, после смерти мужа-каперанга переехала к тётке, которая её давно уже звала. Да, не из-за тётки, а из-за сына, которому нужно лечение у столичных докторов. Да, не работает, но не бедствует - живёт на пенсию за мужа, и тётка оставила кое-что на сберкнижке. Так оно и было - Логинов успел проверить. Когда открыла комнату сына, оттуда ударил тяжёлый запах лекарств и застарелой мочи. Юноша сидел у окна в инвалидной коляске и бессмысленно глядел на улицу. Голова его откинулась на плечо, глаза мутнели, от уголка рта вилась ниточка слюны.
- Сейчас успокоился, но из-за вас может опять занервничать, - напряжённым голосом предупредила Наталья.
Логинов ушёл с тяжёлым чувством. В голове, как и все последние дни, слегка мутилось.
- Они добрались до нас.
- Мы этого ждали, мама.
- Всё равно, слишком быстро. Мы не успели...
- Мы сделали почти всё.
- Осталось главное. И это придётся делать тебе. А я прикрою здесь.
- Мама!..
- Не спорь. Пока свиток не у тебя, дзёнин - я. И помни: у нас есть ещё и другой враг.
Вечер третьего дня расследования напоминал взрыв. Одна за другой пришли три новости, а напоследок - четвёртая, и всё полетело в тартарары. В омском детдоме никогда не было Екатерины Лапшиной. Наталья Терская в Севастополе была, но продолжала жить там после смерти мужа. По линии МИДа пришла информация, что депутат японского парламента социалист Сайго Тецуо не имеет никакой дочери. Три попадания. Это было ненормально. Это было странно и опасно. И когда пришла информация, что труп сержанта Александра Васина найден в том самом дворе на Солянке, где проживала Терская с сыном, Логинов понял, что завяз в какой-то дьявольской паутине.
Две группы захвата поехали в общежития текстильного комбината и университета, а с остальными Логинов помчался на Солянку. Жаркий день совсем догорел, но духота ещё пряталась в тёмных закоулках запущенного двора. Небольшая кучка зевак с ужасом пялилась на безобразное бордовое пятно на асфальте там, где лежало тело сержанта Васина. Старушки на скамейках оживлённо обсуждали происшествие.
Группа взлетела на шестой этаж, и Логинов забарабанил в двери квартиры Терской. Эффекта это не возымело. Он прислушался. За дверью царила гулкая тишина. Он дал знак дюжему оперативнику, и тот с силой врезался в дверь плечом. Она открылась, и оперативник получил страшный удар. Логинов мельком увидел странную бамбуковую лопаточку, хитро прикреплённую к двери с обратной стороны на уровне человеческого роста - она и переломала нос оперу. Капитан выхватил пистолет и ворвался в квартиру. Его опередил другой оперативник, который, однако, тут же болезненно вскрикнул, запрыгал на одной ноге, закричал ещё громче и упал. Логинов увидел, что весь пол в прихожей усыпан железными "ежами" с острыми шипами, которые глубоко вонзились его человеку в подошвы. Комитетчик пару раз выстрелил в комнату. Потом осторожно, держа пистолет наизготовку, сунулся туда. Комната была пуста. Остальные оперативники быстро осмотрели квартиру. Там никого не было, лишь в дальней комнате у окна стояло пустое инвалидное кресло.
Вдруг один из группы схватился за затылок и рухнул ничком. Из загривка у него торчала маленькая стрелка. Чекисты открыли бешеный огонь во все стороны, пока не услышали от старшего приказ:
- Отставить!
Дверь в комнату сына со скрипом раскрылась. Перед Логиновым предстало видение - статная женщина в ярком японском кимоно, высокой причёске и безжизненным набелённым лицом, на котором пятнами выделялись нарисованные чёрные брови и маленький алый рот. Она стояла молча и прямо, отсутствующим взором глядя за спину чекиста. Неожиданно щелчком открыла пёстрый веер, и в голове у Логинова помутилось. Что-то громко затрещало, загрохотало, повалил густой дым, и свет померк для Ильи Даниловича.
Очнулся он на больничной койке. Рядом стоял один из помощников.
- Что случилось? - с трудом спросил Логинов. Во рту было сухо, как после трёхдневной пьянки.
- Какой-то ядовитый газ.
- Потери?
- Двое убитых, двое раненых, трое отравленных.
Илья Данилович застонал и откинулся на подушку.
- А она?
- Кто?
- Женщина в кимоно.
- Мы не видели никакой женщины, - чуть помолчав, произнёс оперативник. - Но кто-то был. Там потайная комнатка, связанная со всеми тремя через стенные шкафы. И лаз на чердак. Мы никого не нашли.
- Она там была, - убеждённо сказал Логинов. - Она - и Лапшина, и Терская. Как такое может быть?..
Оперативник кивнул.
- Да, она могла играть обе роли. Соседи говорят, что Лапшина часто жила то у мужчин, то у подруг и в общаге не появлялась. А Терскую местные почти никогда не видели, разве что иногда гуляла с сыном по двору.
- А сын?
- Никаких следов...
Чертовщина, - простонал Логинов.
Он не совсем оправился от отравления, а тут ещё четырёхчасовой перелёт до Красноярска... От усталости и недомогания окружающее казалось нереальным. Но время не ждало. Потеряв все ниточки, теперь Логинов мог только отправиться туда, где всё началось. И был убеждён, что обязательно обнаружит что-нибудь в тайге. Под его началом было два десятка оперов из местных территориалов - матёрых "волкодавов", не раз бравших вооружённых беглых зеков, а то и агентов противника. С поводков рвались злобные немецкие овчарки. Логинов оглядел в бинокль панораму сплошного леса. Километрах в двух должна быть поляна с пепелищем заимки. Чекисты двинулись цепью.
В тёмном кедраче легко скользила гибкая фигура. Юноша был одет в потёртую штормовку, старые джинсы и кеды, за спиной висел рюкзак. Шёл уверенно, явно зная путь. Добравшись до небольшой поляны с тремя огромными кедрами, он уверенно высчитал что-то шагами, отцепил от пояса сапёрную лопатку и стал копать между корней одного из деревьев.
Послышался резкий свист - из тёмной чащи вылетела цепочка с крюком и лезвием на конце*********, которое неминуемо должно было поразить спину юноши. Но на месте того уже не было. Клинок вонзился в ствол, одновременно из кустов выскочила фигура в сёдзоку под цвет листвы. С резким криком нападающий вырвал лезвие и, крутанув цепочку, послал её другим концом в сторону, куда отпрыгнул парень. Второй раз тот увернуться не смог, но перехватил цепь и, намотав на запястье, дёрнул на себя. В его свободной руке блестел длинный кинжал. Нападающий стал приближаться мелкими шажками, подбирая цепь так, чтобы она оставалась всё время натянутой. В правой руке он сжимал свободный конец с лезвием.
Однако встретиться противникам не удалось. Неизвестно откуда возникла третья фигура в сёдзоку и, сделав в воздухе сальто, обрушила на натянутую цепь клинок меча. Звенья со звоном лопнули, поединщики попадали, но тут же вскочили. Парень, сжимая кинжал, остался на месте, а нападавший удивительным образом кинулся бежать задом наперёд, не отрывая глаз от противников. Резво отбежав спиной метров десять, он сделал обратное сальто, другое, третье - и исчез.
Юноша не выпускал кинжал и напряжённо следил за неожиданно вмешавшимся в поединок человеком. А тот спокойно снял маску, открыв лицо старого азиата. Парень ахнул:
- Одзи-тян**********! - и рухнул перед стариком ниц.
Тот спокойно сел на пятки и ответил юноше по-японски:
- Сядь.
Тот повиновался и благоговейно произнёс:
- Ты жив!
Старик кивнул:
- Да, я, Иванэ Камбэй, дзёнин и пятнадцатый патриарх Накагава-рю, жив.
- А?.. - вырвалось у юноши, но продолжить он не решился.
- Ты хочешь спросить о своём отце? - сказал Камбэй. - Спрашивай больше, у нас очень мало времени. Мой сын и твой отец твой умер, как настоящий синоби. Сражался почти мёртвым.
Старик потупил седую голову.
- Так значит, кости на пожарище?..
- Да, только его. Я ушёл через подземный ход.
- Но почему ты не дал знать?..
- Зачем? Враги пытали бы вас, чтобы найти меня. Я помогал тебе и твоей матери все эти годы, но так, что вы ничего не подозревали. Под разными личинами я всё время был рядом. Радовался, видя, что ты становишься истинным ниндзя - когда ты убил тех троих из ГБ.
- Дед, почему они хотели убить тебя? - спросил юноша по-русски. По-русски ответил и старик:
- Из-за этого.
Неведомо откуда он извлёк потёртый, оправленный в тусклое золото футляр и благоговейно приложился к нему.
- Наш свиток? - встрепенулся юноша. - Но...
Он обернулся к корням кедра, где начал копать.
- Там его нет, - кивнул Камбэй, - всё это время он был у меня. Здесь тайное учение Накагава-рю, из которого я преподал тебе и твоему отцу очень малую часть. Формулы искусства невидимки и методы предсказаний. Моментальный гипноз и смертельное касание. Тайны магии сюгендо... Мне надо отрезать язык за то, что сказал про свиток Висковатову-сан. Он доложил наверх, и приговор нам был подписан. В ГБ есть безымянный отдел, который занимается оккультными исследованиями. Ради того, чтобы добраться до нашей рукописи, люди оттуда пойдут на всё. Тебе придётся в совершенстве овладеть мугэй-мумэй-но дзюцу - скрывать свою жизнь, личность, место пребывания, умения. Ты должен сохранить свиток, потому что Накагава-рю без него нет.
- Но ты же дзёнин! - юноша снова перешёл по-японски.
- Моё время кончилось, - покачал головой Камбэй. - Я болен, силы покидают меня. Я могу только прикрыть твое исчезновение собственной смертью. А ты, Фудо-тян, мой внук Иванэ Фудо, станешь шестнадцатым патриархом и дзёнином нашего клана. Ты назван в честь Фудо-мёо, грозного бога синоби. Его качества проявятся в тебе.
- А мать? - дрогнувшим голосом спросил Фудо.
- Вы увидитесь не скоро. Лида-сан достигла больших успехов в ёмогами-но дзюцу - "искусстве нескольких жизней", она настоящая куноити. А ты поедешь на нашу родину, в Японию
Фудо долго не отвечал, наконец заговорил - опять по-русски:
- Дед, моя родина здесь. И зовут меня Фёдор Юрьевич Иванов...
Камбэй протянул руку и, пошарив на шее юноши, вытащил серебряный крестик на цепочке. Несколько секунд глядел на него, потом отпустил.
- Россия... - вздохнул он. - Я знал, что это будет препятствием. Если цветок пересаживают в чужую почву, он становится другим. Когда я давал обещание твоей умирающей бабке, что наш сын и его дети будут крещены, я знал, что христианский Бог станет отвращать вас от пути синоби. Так бывало и в Японии... Я обещал ей, это гири... Но, - он поднял голову и посмотрел юноше прямо в лицо, - гири и на тебе. Передо мной, перед памятью твоего отца, перед основателями нашей школы. Ты должен возродить Накагава-рю в Японии. А потом делай что хочешь.
- Хай, - согласно склонился Фудо.
- Та девушка будет тебе хорошей женой, - добавил старик.
- Которая на меня напала? - спросил Фудо.
Лицо юноши было бесстрастно, но внутри его царило смятение.
- Её зовут Миюки, - ответил Камбэй, - Оцу Миюки. Она внучка моего старого врага Оцу Икусукэ. Думаю, он внедрил её в СССР, когда до него дошли слухи, что я жив. Девушка тоже охотится за свитком. Берегись её, она сильна. Ты должен победить её, а потом вы будете вместе.
Фудо не стал спрашивать, откуда дед это знает. Сейчас было не время обсуждать предсказания и предчувствия.
- Мне пора, - вдруг сказал старый патриарх. - Сейчас придут чекисты. Их командир умён и упорен. Собери немного хвороста для костра и уходи. Помогать мне не надо - пусть думают, что я был тут один.
Юноша низко поклонился и быстро собрал сухого лапника. Старик развёл маленький, почти бездымный костёр, сбросил капюшон-дзукин и расстегнул ворот куртки-уваги. Острый нож танто блеснул в его руке.
- Того, кто преступит Путь синоби, не защитят ками и будды. Ибо тот, кто преступает законы Неба, не найдет добра***********, - монотонно продекламировал он по-японски.
Патриарх снял тэкко************ с обеих рук и быстрыми движениями стал отрезать и бросать в костёр подушечки своих пальцев. Лицо его оставалось совершенно бесстрастным, как и у наблюдающего за этим Фудо. Кровь брызгала в стороны, ручейками стекала на землю. Покончив с левой рукой, старик взял ею рукоять ножа и с такой же лёгкостью изуродовал пальцы на правой. Потом поднял танто, сделал несколько быстрых надрезов на лбу, щеках и подбородке, и, помогая лезвием, словно чистил апельсин, сорвал с лица всю кожу. Она тоже полетела в костёр. Короткий хрип изошёл из влажной кровавой дыры, в которой блестели белые зубы. Движение руки замедлились, стали неуверенными, какими-то механическими. С видимым усилием синоби пытался воткнуть остриё ножа себе в горло, но он всё время уходил куда-то в сторону. Юноша не выдержал - схватил деда за плечи и с силой направил тело к ожидающему клинку. Пятнадцатый патриарх Накагава-рю упал ничком. Траурные кедры молча осеняли сцену странного ритуала. Просочившийся сквозь их кроны луч умирающего солнца блеснул на торчащем из затылка клинке.
Послышался отдалённый лай собак. Фудо (а может быть, Фёдор) вскочил, быстро уничтожил следы своих раскопок под корнями, низко поклонился телу дзёнина и исчез в кедровнике.
Логинову казалось, что он не выходил из этого кабинета. Так же с укором глядел на него генеральный, сурово косился Дзержинский, а от стола холодно поблёскивали очки начальника "пятки".
- Какие-такие ниндзя? - раздражённо вопрошал тот Логинова. - Ты что, Илья Данилович, перегрелся, или как? Врываешься в мой кабинет, хотя я тебя не звал, всякую чушь несёшь... Ты же в отставке уже три года, забыл?
- Но как же так?.. - растерянно спросил Логинов, - Висковатов, Рукавишников, Иванэ Камбэй... Бабы эти двоящиеся, пацан...
Начальник пристально глядел на него пару минут, после чего покачал головой.
- Знаешь, Илья Данилович, шёл бы ты к врачу. По-моему, переутомился в своём университете. Не было ничего, всё ты выдумал.
- А мои оперативники погибшие, а труп этот страшный в тайге?!
- Пить меньше надо! - злобно рявкнул шеф. - Пошёл отсюда, пока я тебя в психушке не закрыл.
На улице палящее солнце вновь обрушилось на растерянно стоящего Логинова. Он полез в карман, забыв, что уже год как бросил курить. Что-то укололо его руку. Из кармана он достал шестиконечную звезду из странной чёрной стали.
*Тайная полиция.
**Капитан армии великой Японской Империи.
***Сержант.
****Капитан.
*****Предводитель.
******Националистическое общество, близкое к Императорскому дому Японии.
*******Женщина-ниндзя.
********Маскировочный костюм синоби.
*********Кёкэцу-сёгэ.
**********Дедушка.
***********Исэ Сабуро Ёсимори.
************Ручные накладки.
Повесть "Театр невидимок", которая выросла из этого рассказа, можно купить здесь.
| . |
