Виноградов Александр Викторович. Записки геологоразведчика.Книга 1. Енисейск

Записки геологоразведчика. Часть 1. Енисейск.

Красноярский край. Сибирская экспедиция.

Этот малый отрезок времени - чуть более года в моей жизни и работе, почему -то ярче всего врезался в память.

Прошло более 50 лет, но все люди и события того времени так и не истёрлись в памяти. Что здесь было причиной - не ясно мне до сих пор. Природа? - Так она очень похожа на Северный Урал, где я родился и прожил большую часть времени. Экстремальная ситуация? Так я их имел значительно больше, работая на Приполярном Урале. Несомненно есть что-то притягивающее в Красноярском крае, что заставляет память возвращаться к тем временам и событиям. Те оценки и отдельные акценты условиям жизни и организации работ - это моё личное мнение, но с годами, по мере знакомства с работой других геологических организаций, они только находили всё новое подтверждение. Однако в те далёкие годы не все, и не всё могли делать правильно - одни не умели, другие не могли - мешала строгая регламентация всего и вся, а третьи, преодолевая или ломая преграды, добивались запланированных результатов. Тем не менее жизнь двигалась вперёд.

1. Выбор места работы.

Автор

Весной 1959 года перед окончанием Свердловского горного института, еще перед защитой диплома, нам предстояло распределение на работу. Чем руководствовался я при выборе? В первую очередь всё той же романтикой профессии, которая у меня не пропала за 5 лет учёбы. И уже на втором месте, но не дальше, стоял финансовый вопрос - надоела постоянная стеснённость в средствах, и в результате этого зависимость от прихоти других людей. Я давно понял, что истинная независимость человека наступает только при его финансовой состоятельности - я, конечно,не имею ввиду полную независимость - она не может быть полной от общества, где ты живёшь.

Результатом таких рассуждений и пристрастий стало моё стремление уехать куда-нибудь на Север- Магадан, Чукотка или Норильск. Привлекательны были и "Дальстрой" и другие ".. .строи". Все мы о них знали из рассказов студентов, которые были там на практике. Правда, знания наши были очень поверхностны, может быть в силу режима секретности, существовавшего в то время. Мы, например, не знали ,что все эти ".. .строи" находились в своё время в системе МВД и использовали труд заключённых. Что после смерти Сталина их вскоре начали реформировать и чаще с большим вредом, чем с пользой. Мы также не представляли себе, что "Дальстрой", и, например, какие-нибудь "Енисейстрой" или "Колыванстрой"- это две огромные разницы. В общем, вместо того, чтобы проконсультироваться со знающими людьми, мы попёрли напролом.

Когда вывесили список мест под распределение, то многих ждало ра очарование - места были значительно хуже, чем у прошлогоднего выпуска. Совсем не было мест на Север в моём понимании - ни Магадана, ни Норильска, ни других знакомых названий. Было 10 мест в Туркмению и ещё в какие-то среднеазиатские республики. Урал и вокруг его единичные места по разным областям. Особняком стояли 2 места - одно какой-то "Колыванстрой", другое "Енисейстрой". Оказалось, что мои желания уехать на Север разделяли многие из выпускников, но мест не было. Тогда многие нацелились на эти два ".. .строя". Всё должно было решиться в какой очерёдности мы пойдём на распределение. Первым номером в списке очереди деканат поставил из двух групп старосту нашей группы Колю Лыкова. Неожиданно для меня я оказался в списке номером 2. Оценки у меня и Коли в зачётках были совсем средние, но на места ставили, оказывается, с учётом общественных заслуг перед факультетом и институтом. Видимо, учли моё участие в инструментальном ансамбле института последние 3 года, а также выступления на спортсоревнованиях за факультет в первые два года учёбы. Как и ожидалось, ничего неожиданного не произошло - Коля взял "Колыванстрой", а я, соответственно, забрал "Енисейстрой". Некоторые ребята предприняли отчаянную попытку найти что-либо кроме списка. Коле Лобанову это удалось - деканат отдал ему не взятое геологами место в Магадан. Казалось, что страсти улеглись, но не тут то было. Сразу после защиты диплома на нас двоих наткнулась какая-то пара вербовщиков - они предложили нам приехать в п. Верхняя Пышма на переговоры. Мы поехали туда, нашли их и они очень скупо, но довольно ясно рассказали нам, что ехать нужно в Южную Якутию, район п.Чульман и заниматься там алмазным бурением, что в те годы было чрезвычайной редкостью. Мы ответили, что согласны, но выехать можем только через два месяца - нам предстояла стажировка в войсках без которой нельзя было и диплом- то получить. Однако они давали очень жёсткий срок - выезд не позднее чем через 2 недели. Таким образом ещё один, уже настоящий Север, пропал.

Уже позднее, через несколько лет ,я узнал подоплёку тех событий. В южной Якутии было открыто крупное урановое месторождение и чтобы форсировать его разведку, было принято решение закрыть в г. Ворошиловск- Уссурийский малоперспективную экспедицию и перебросить её ресурсы в район Чульмана, одновременно значительно расширив там объёмы работ. На таких месторождениях расширение объёмов работ достигается, в основном, за счёт бурения. Значит потребовалось много инженеров-буровиков. За чем они и приехали на Урал. Уже позднее эта экспедиция получила название Приленской, и я следил за её успехами в области технологии бурения по нашим отраслевым журналам. Успехи её, как и других экспедиций Первого Главка, занимающихся поисками и разведкой урановых месторождений, были впечатляющими. В 70-е годы они вырвались вперёд и по всем показателям обошли обычные экспедиции Союза.

Уже после защиты диплома, у меня был разговор с заведующим нашей выпускающей кафедры Георгием Ильичём Неудачиным. Он предложил мне летом возглавить практику группы студентов, потом ближе к осени определить и мою дальнейшую судьбу. Он имел ввиду оставить меня при кафедре на инженерной работе с последующим переходом в соискатели. В аспирантуру сразу ,без стажа, поступать было нельзя. Для меня этот факт интересен тем, что он разглядел у меня некоторую склонность к аналитике и исследованиям, о которой я в те годы и не подозревал. Для себя я считаю началом такой работы только середину 60-х годов. Я же поблагодарил его за такое доверие и отказался - мне в принципе не нравился Свердловск как место постоянного жительства.

2. Дорога

Летом же я получил направление на работу и другие проездные документы. Внимательно их просмотрел и нигде не обнаружил слова "Енисейстрой". В документах стояла Сибирская экспедиция геологоразведочного треста N 1, который располагался в Москве по адресу-ул.Б.Тульская,52. Экспедиция располагалась в п. Ново - Пашино ,в 7км. от г.Енисейск, Красноярского края.

В начале августа уже начались хлопоты с билетом. Трудности возникали по причине того, что через Красноярск пролегал основной путь в Норильский промышленный район - водой по Енисею и воздухом. В конце августа все отпускники с детьми школьного возраста всегда возвращаются домой. Через Транссиб вообще в те годы ехали и на другие Севера тоже - авиации в те годы было очень мало, она была дорога и пользовались ей только в случае отсутствия других путей. Конечно, я мог выехать неделей позже и спокойно доехать, но боялся опоздать даже на один день- настолько был тогда законопослушный человек. Билет с трудом, но достал в плацкартный вагон и на боковую полку. Начались сборы. Мама ,как всегда, хотела, чтобы я взял побольше тёплых и полезных вещей. Пришлось пойти методом исключения- определить количество тары в руки и её загрузки, начиная с приоритетных вещей. Определил, что взять надо чемодан средних размеров и рюкзак. Разложил ружьё и вложил в чемодан, к нему же привязал малокалиберную винтовку и спиннинг, боеприпасы и прочую рыбацкую мелочь сложил в рюкзак. Пришлось взять и зимнее пальто. В целом получился очень солидный вес. Удалось в чемодан ещё вложить костюм, теплое белье и разную мелочёвку. Рабочую одежду я рассчитывал получить на месте.

Выехал на поезде до Свердловска и там уже пересел на свой поезд, который шёл куда-то до Иркутска, но через Красноярск. По расписанию он должен был прибыть через 4 суток, но на несколько часов опоздал. Ехать в конце августа по Транссибу- это совершенно несусветная маята. Все вагоны забиты под завязку людьми, возвращающимися из отпусков. Масса детей, которые беспрерывно бегают из интереса или по надобности в туалет, создают там большие очереди, топчут ноги в проходах, духота в вагонах. Окна не открывают, чтобы не простудить детей. В вагоне-ресторане тоже очереди, а на остановках в Сибири почему-то съестного в те годы продавалось мало. Я, в основном, смотрел на проходящие за окнами ландшафты и вспомнил слова нашего учителя географии Цепелева Я.В. о том, что Западная Сибирь - это ровная, как стол поверхность, с полями и перелесками. Потом я обратил внимание на реки Иртыш перед Омском и Обь перед Новосибирском, также очень красивые клёпаные мосты ещё царской постройки. Реки,конечно, были большие, но из окна вагона впечатление несколько смазывалось. Про вокзал в Новосибирске я ещё ранее слышал, что по объёму и размерам он то ли первый, то ли второй в Европе. Там была стоянка около 40 минут и я специально вышел из поезда его посмотреть и купить газет. Действительно, оказалось очень большое здание с красивой архитектурой и массой помещений.

Наконец в начале 5-х суток, с опозданием, поезд прибыл в Красноярск. Начинался совершенно неизвестный путь дальше, куда вело, как оказалось, три дороги. Я решил сдать вещи в камеру хранения и начать искать пути и билеты для дальнейшего продвижения налегке. Первым делом решил нормально покушать за более чем 5 суток пути. Зашёл в ресторан железнодорожного вокзала. Меню было не очень богатым, но я обратил внимание на блюдо под названием "Стерлядь жареная". Конечно, я про такую рыбу в книгах читал, знал, что еда из неё вкусна, но никогда не пробовал и заказал. В жареном куске рыбы далеко не всегда по его облику можно определить название, но по вкусу знаток скажет всегда. Знатоком стерляди я не был, а кроме этого имел неосторожность сказать официантке ,что никогда её и не кушал. Полученное блюдо я, конечно, съел, но это был в лучшем случае кусок язя или сорожки, в чём и убедился позднее, когда покушал настоящую стерлядь.

Сначала я поехал на речную пристань, чтобы теплоходом уплыть до Енисейска. Там обнаружилось, что на отходящий через несколько часов пароход ещё старинной постройки мест нет вообще никаких. Даже билеты так называемого 4-го класса- места для сидения на верхней палубе около дымовой трубы- все раскуплены. Ближайший теплоход до Дудинки, куда были билеты, отходил через 3 дня. Пришлось бросить реку и поехал на автовокзал. От Красноярска до Енисейска была грунтовая проезжая дорога без асфальта и расстояние 350км. Автобусы ходили маленькие и по этой раздолбанной трассе шли 12 часов с остановками в каждой деревне, коих по левому берегу Енисея было бесчисленное множество. Оказалось, что и на автобусы мест тоже нет на ближайшие дни. Пришлось и отсюда уезжать. Поехал на такси в аэропорт - это оказалось сравнительно недалеко. В то время реактивная авиация в Сибирь ещё не дошла и аэропорты располагались рядом с жилыми кварталами. Здесь был совсем другой климат и народ. Люди все степенные, большинство хорошо одето, многие в кожаных пальто. Летели, в основном, в Норильск или Северо-Енисейск. Большинство рейсов туда были беспосадочными на самолётах ИЛ-12 и ИЛ-14. Я посмотрел для интереса цену билета туда - оказалось 870руб. По тем временам цена хорошего костюма. Поближе летали,начиная с Енисейска, тоже поршневые ЛИ-2(бывший "Дуглас ДС-3"). Это были 18-ти местные (в пассажирском варианте)поршневые двухмоторные надёжные самолёты. Только на Енисейск был один рейс в сутки и ещё несколько рейсов на Северо-Енисейск, Ванавару, Туру, которые делали промежуточную посадку в Енисейске. Билеты были свободно, я взял на один из рейсов в этот же день и тут же поехал на вокзал за вещами.

На что я особо обратил внимание на железнодорожном вокзале и речном порту, так это большое количество людей бомжеватого типа, причём вид их и число резко отличались от такого же контингента, например в Свердловске. Одеты они были очень плохо и постоянно кучковались мелкими группами. Уже позднее, через несколько лет, я разобрался в чём тут дело. Геологические, геофизические, геодезические организации очень большие объёмы работ проводят в летний сезон на Северах различных краёв и областей. Рабочие на полевой сезон набираются, как правило, в областных городах -Тюмень Красноярск, Новосибирск и т.д.,откуда полевые партии и забрасываются в места работ авиацией или по рекам. Осенью, после окончания полевого сезона, их опять доставляют в места вербовки. Народ это, в основном, "весёлый",многие неоднократно сидели в лагерях, любители спиртного и заработав за сезон неплохие деньги, они их очень быстро пропивали и оставались бомжевать, дожидаясь следующего полевого сезона. Поэтому они всегда кучковались в таких базовых городах дважды -весной и осенью, держась поближе к тёплым людным местам. Многие в одни и те же полевые партии ездили помногу лет подряд.

Полёт протекал спокойно, и я в иллюминатор наблюдал за проходящими пейзажами - слева по течению была низина и много населённых пунктов. Справа были видны отроги Енисейского Кряжа, потом появилась р. Ангара, впадающая недалеко в Енисей, который тоже иногда появлялся в окошке - на нём хорошо были видны речные суда. Казалось, что они стоят на месте, но за каждым теплоходом был виден водный белый бурун от гребного винта.

Над Енисейском самолёт сделал круг и приземлился рядом с домами. Все пешком пошли в город. Я узнал, где находится моя экспедиция и как в неё попасть, но было уже поздновато и я решил переночевать в гостинице. Это оказалось небольшое двухэтажное деревянное здание, где были места. Устроившись, пошёл поужинать. Рядом стоял ресторан. Все столовые были уже закрыты. Я всегда любил хорошие холодные закуски, особенно рыбу. В меню увидел-"0муль с луком". Заказал. Оказалась очень вкусной рыбой, жирной с малым количеством костей. Я читал про неё , где она чаще называлась "Омуль с душком" .И вот впервые попробовал, правда без душка.тогда я подумал, что его завозят с Байкала, однако через 50 лет узнал, что собственный омуль живёт и ловится в низовьях Енисея.

Утром на автостанции сел на какой-то проходящий автобус и через 7 км. вышел прямо в посёлке Сибирской экспедиции Верхнее Пашино. Прямо с вещами пришёл в контору- было это 2 сентября 1959г.

Сначала меня поселили в так называемую приезжую - одна из квартир, где стояло 3 кровати. Потом я пришёл оформляться. Это был совершенно типичный геологический посёлок тех лет - четырёхквартирные деревянные домики. Каждая квартира включала одну комнату -15 кв.метров и маленькую кухоньку с кирпичной печью. Туалет во дворе. И никаких удобств больше. В те годы это считалось очень даже приличным жильём для геологов - многие жили намного хуже. Домиков было несколько десятков, а кроме них контора, магазин, клуб. Электроснабжение было централизованное. Водопровода не было, а воду брали со своей скважины.

Слово "Енисейстрой" официально нигде не употреблялось, а только в разговорах. Этот вышеупомянутый трест N1 возник на геологических "осколках" бывших ".. .Строев", причём в той их части, которая занималась поисками и разведкой редкоземельных элементов. В частности, Сибирская экспедиция прямо пыталась продолжать дело "Енисейстроя", сев на одно из открытых ими месторождений и занимаясь его окрестностями. В составе экспедиции было несколько поисковых сезонных партий и только одна круглогодичная, с тяжёлыми буровыми работами - Енисейская, куда, естественно, и направили автора этих строк. На базе экспедиции были небольшие мехмастерские, немного наземного транспорта, т. к. в места работы летом проехать на нём было нельзя. Было ещё 2 катера-буксира БМК-90 , "Ярославец" в 150 л.с. и две баржи под них. Посёлок стоял прямо на берегу Енисея.

Начальника экспедиции не было на месте и меня принял и.о. главного геолога Ю.Зубков, ещё совсем молодой человек, немного за 30, недавно переведённый в экспедицию с должности ст. геолога Енисейской партии. Он сказал, что меня ставят на должность старшего бурового мастера и мне придётся руководить бригадой колонкового бурения. Бурильщиков почти нет, но на подходе 3 выпускника Миасского геологоразведочного техникума. Коротко рассказал про партию, место расположения и т.д. Потом добавил, что днями состоится замена начальника партии и сказал, что через день туда отплывает катер БМК с гружёной баржей, и мне на нём можно туда двигать. На оформление времени много не потребовалось и полдня я обозревал окрестности, изредка открывая консервные банки^, т.к. столовой в посёлке не было.

Утром следующего дня я пошёл на берег Енисея, чтобы договориться о порядке отплытия. Нашёл катер - это оказалась маленькая букашка под названием БМК, правда с автомобильным мотором ЗИЛ-120 в 90 л.с. Мест для пассажиров там практически не было. Не было и коек для отдыха мотористов. Они меня послали, как они сказали, на паузок- это чисто сибирское название деревянной баржи-плашкоута грузоподъёмностью 20тн. Пришёл на паузок, а там во всю идёт погрузка каких-то ящиков, бочек с горючим, и т.д. Шкипер баржи, мужичок средних лет с довольно помятым лицом, как будто только что встал с постели, спросил меня кто я есть и зачем еду. Потом кивнул головой и сказал, чтобы в дорогу я купил бутылку. Я не понял, что нужно было купить и где. Он сделал удивлённое лицо и сказал: "Конечно, спирт. В магазине посёлка" ! Ещё он сказал, что погрузка заканчивается через час и отплываем.

Я пошёл в магазин - смотрю, действительно стоит настоящий спирт 96 градусов. Бутылка в поллитра стоит 6,54руб. Взял бутылку, пару банок консерв, хлеба. 3абежал в приезжую, забрал вещи и рванул на берег. Действительно через полчаса БМК взял нас на буксир, и мы пошли вниз по Енисею.

Енисей в этом месте имеет ширину 2км. и довольно быстрое течение. Когда смотришь на него с берега, то просто завораживает ощущение мощного, неудержимого потока. С трудом отрываешь взгляд. Кажется, что это просто не земное творение, а какой - то космический катаклизм. Даже большие речные суда, проходящие мимо, не вызывали наката волн на берег - это говорило о большой глубине русла. Есть закономерность, что чем меньше глубина, тем большие волны накатываются на берег от проходящих судов. С нами плыла ещё одна молодая женщина тоже в эту же партию. Я сразу обратил на неё внимание. Очень стройная, высокая, с русыми волосами, типичная сибирячка, которые могли сохраниться только в этих медвежьих углах. Очень красивая. Шкипер сказал,^что это жена нашего машиниста дизельной электростанции на Кие - так называлось место расположения нашей партии.

Через полчаса после отплытия шкипер позвал меня в свою будку, достали закуски, бутылку. Он сразу в тонкие стаканы разлил всю бутылку спирта и поднял чокаться. Я сказал, что не пью, но за знакомство могу 10 грамм. Отлил в третий стакан себе на донышке и выпили. Немного закусили. Через 5 минут он берёт мой стакан и предлагает его разлить пополам - я отказался. Он страшно удивился, и с моего разрешения опрокинул и мой стакан. Причём спирт он пил не запивая водой, а только после питья громко выдыхал воздух из груди. Для меня знакомство с таким употреблением спиртного было удивительным. Но что ещё более интересно, так это то, что он совершенно не захмелел. Объяснял тем, что это он опохмелился после вчерашнего употребления.

Плыть надо было около 150 км. С правого берега начали нависать отроги Енисейского Кряжа - довольно высокие сопки до 500 метров, сплошь покрытые тёмнозелёными хвойными лесами. Эта часть была очень похожа на Средний Урал. Река медленно изгибалась в поворотах , сопки так и тянулись похожие одна на другую. Левый берег был весь в низменности. Наивысшая точка Кряжа была г.Енашиминский Полкан, около 1200м. По правому берегу проходили и наиболее крупные населённые пункты- Подтёсово, где был очень большой затон для зимнего отстоя теплоходов, Анциферово. Последним был п.Усть-Пит, стоящий в месте впадения р.Б.Пит в Енисей. Знаменит он был ещё и тем, что здесь ночевал И.В.Сталин, отправляясь в ссылку в Туруханск. До 1956 года изба,где он останавливался, была оборудована под его музей. Река Б.Пит глубоко входила в горы Кряжа и использовалась геологами и золотодобытчиками как транспортная артерия вплоть до п.Брянка.

Наконец, когда уже стемнело, наша связка начала большой поворот, чтобы причалить к берегу против течения. На берегу нас встречали два человека. Они завели концы наших посудин на береговые якоря. На высокой части, вдали от берега, я разглядел рубленую избу и ещё какой-то бревенчатый длинный сарай. Мне велели забирать вещи и идти в избу. Это была перевалочная база, куда грузы доставлялись водой, а потом их везли до базы партии тракторами или моторными лодками. По суше расстояние было 22км. полного бездорожья- проходили только тяжёлые трактора С-80(наш аналог "Катерпиллера") с толстым листом железа на прицепе(т.н. "пена) летом, и санями зимой. Партия стояла прямо на берегу р.Кия и расстояние по ней до базы на моторке было 12 км. п.Кия. Стоят -завхоз, Зубков Ю.Б. Шевчик А. []

п.Кия. Стоят -завхоз, Зубков Ю.Б. Шевчик А. []

п.Кия завхоз партии, Зубков Ю.Б., Шевчик А.

Познакомился с мужиками на базе. Один - Михаил Ветров, возглавлял базу, а второй моторист лодки, перевозившей грузы и людей в посёлок партии. В темноте на моторке ехать опасно, поэтому остались ночевать. Ветров завёл свою моторку и отъехал куда-то на Енисей. Подъехал где-то через час. Я подошёл к нему и увидел как он из лодки перегружает в мешок штук 20 больших стерлядей. Все они были живые и у всех хорошо видимые на боках, ближе к хвосту, кровоточащие раны. Я спросил чем он их поймал. Он ответил, что снял с самолова. Я такую снасть не видел и не слышал, но узнавать детали не стал. Тут же собрались все мужики, почистили несколько рыбин, положили в ведро и ведро на костёр варить уху. Потом все чинно расселись и опять появились откуда-то 2 бутылки со спиртом. Пить я отказался,чем немало удивил народ, но ухи налил себе большую миску. Вид у неё был и запах необыкновенные - в ведре сверху плавал слой жира почти в палец толщиной. Вкус варёной рыбы также оказался непередаваемым. Я такой вкусной ухи и рыбы в ней никогда не кушал ни до, ни после. Объснение, думаю, только одно - свежая стерлядь и крупных размеров. Позднее мне приходилось ловить стерлядку в верховьях Иртыша -^между Павлодаром и Семипалатинском и варить из неё уху - это была мелкая рыба, раз в десять по весу мельче енисейской и тощая. Уха из неё получалась, конечно ,лучше , чем из карася или щуки, но она и близко не стояла к этой.енисейской ухе. Недолго побазарив после ухи, начали укладываться спать. Капитан- моторист катера ушел ночевать к себе в маленькую каюту, где был оформлен небольшой лежак. Остальные расположились в избе- кто на кровати, а кому не хватило- на полу.

Среди ночи я проснулся от сильного, просто свирепого лая собак. Мужики же после сытного ужина крепко спали. Потом со стороны берега раздался выстрел из ружья,следом второй. Тут уже зашевелился Ветров, начал одеваться и вышел на крыльцо. Лай собак стал удаляться и вскоре затих вдалеке. Ветров сходил на катер, чтобы узнать в чём дело. Оказалось, что после полуночи к катеру подошёл медведь и начал скрести лапой по иллюминатору. Моторист не выдержал и дважды выстрелил в воздух из ружья. Медведь испугался и убежал куда-то в сторону, сопровождаемый собаками. Утром уже мужики рассказали, что в этом,1959 году, началась большая миграция медведей - они шли с севера края на юг ,в основном, по правому берегу Енисея. Причина была неизвестна, но старожилы говорили, что такие миграции в тех местах наблюдаются раз в несколько десятилетий. Поэтому приход медведя в эту ночь был для них уже не первым случаем. Повторялось ещё не один раз до зимы, пока они не залегли по берлогам.

Утром начали собираться, чтобы уехать на моторной лодке. Загрузили ящики с продуктами, и мы, двое из Енисейска. Лодка была достаточно грузоподъёмна- до 500кг, оборудована стационарным мотором См-255. Попив чаю, отплыли в посёлок партии. Зашли в устье реки Кия, правый берег которой состоял из высоких, похожих на меловые,скал. Наверху все они содержали тысячи гнёзд стрижа, которые тут же и носились в воздухе. Река была явно горная, с чередованим тихих плёсов и перекатов, с сильным течением. В 4 км. от устья, слева в неё впадала р.Киликея^- немного меньше по размеру. Выше устья Киликеи речка явно уменьшилась в размерах, сильно измельчала и усилилась скорость течения. На двух перекатах, чтобы разгрузить лодку и уменьшить её осадку., мы вышли и шли по берегу пешком до глубокого плёса, там сели опять. Поднимались около 3-х часов и вот, наконец, из-за одного из бесчисленных поворотов показались деревянные домики - оказалось будущее место моей работы, потому что дальше ехать уже было некуда. Но то, что казалось, так совсем не оказалось- до моего истинного места работы надо было ежедневно ходить 7 км.пешком, поднимаясь на гору высотой 300 метров. Зашёл в домик-контору и меня направили в домик- общежитие, чтобы я там положил свои вещи. Потом снова пришёл в контору,где меня познакомили с начальником партии. Потом уже он завёл меня к главному инженеру, с которым мы долго разговаривали о моей будущей работе. Дорога завершилась на 10-й день.

3.Руководящий персонал. Характеристика базы.

Рабочий класс.

Первым, к кому я пришёл, был, естественно, начальник партии Виторт Эдуард Петрович - высокий, симпатичный мужчина, типичный прибалт со светлыми волосами, может быть даже с нордическим характером, что я не определил из-за малого времени общения. Он сказал, что через неделю сдаёт дела новому начальнику и едет в Енисейск принимать другую, уже поисково-съёмочную партию. Однако судьба свела нас снова, но уже через год.

Одна из версий его замены ( с его же слов) была следующая: по плану новой техники союзного Министерства в партии проходил производственные испытания шурфопроходческий агрегат ШПА-2. Их была выпущена малая партия - всего 2-3 штуки и по ним была очень строгая отчётность. И вот год заканчивается, а до плана его применения не хватает 4-5 метров проходки. Начальник экспедиции Поляков А.И. просит Виторта включить эти недостающие метры в выполнение и успешно отчитаться. Что он и сделал, а через день агрегат капитально сломался. Тут перед новым годом приезжает комиссия из треста. Дошли до отчётности по ШПА-2 и выяснилось, что отчётные метры не совпадают с фактическими- налицо был факт приписки. Комиссия поставила в тресте вопрос о его освобождении с должности начальника Енисейской партии. Поскольку Поляков А.И. был порядочным человеком и чувствовал свою вину, то он настоял на переводе Виторта Э.П. начальником в поисковую Запорожную партию.

Пару слов хочу сказать об агрегате ШПА-2. Это была конструкция тогдашнего ЦНИГРИ, и надо прямо сказать, очень удачная. На двухколёсном прицепе под лёгким алюминиевым кузовом была смонтирована дизельная эл.станция мощностью 30 квт. , компрессор КСЭ - 3м, грузолюдская лебёдка с выносной стрелой ЛПГЛ - 230. Кроме этого агрегат был укомплектован ручным пневмоинструментом - пилой, рубанком, отбойным молотком, перфоратором. Такая комплектация позволяла проходить горные выработки в породах разной крепости, с крепление и без, а применение пневматического инструмента исключало риск поражения работающих под землёй эл.током. Почему-то эта разработка не нашла в будущем широкого применения., хотя позднее на Северном Урале при проходке глубоких шурфов с рассечками с применением буровзрывных работ я не раз вспоминал полезность этого агрегата.

Главным инженером был тогда Власов Георгий Семёнович, геолог с университетским образованием, и мало что понимавший в буровых работах. Ему было немного больше 30 лет, симпатичный брюнет, бывший моряк. Жена у него сидела в конторе и руководила камеральными работами и выглядела, я уж не знаю по каким причинам, но намного старше своего мужа. Параллельно с основной работой он ещё был и секретарём партийной организации, в которой состояло около 3-4 человек.

Он мне рассказал, что партия занимается разведкой месторождения редких земель - иттрия и цезия, открытого несколько лет назад ещё геологами "Енисейстроя". Горные работы тяжёлого типа - шахты и глубокие шурфы остановлены из-за скудости финансирования и решили продолжить разведку колонковым бурением до глубины 300 метров - считалось, что запасы уже будут достаточными, чтобы начать промышленную эксплуатацию. Для этой цели завезён буровой агрегат ЗИФ-300, который мне надлежит смонтировать и начать бурение, и как старшему буровому мастеру руководить бригадой буровиков. Правда, бригада состояла всего из одной вахты. Больше сегодня не было людей, но на подходе было 3 выпускника Миасского геологоразведочного техникума с Урала, и я с их приездом мог укомплектовать бригаду полностью. В партии было ещё 2 самоходных буровых установки ЗИВ-150 на шасси ЗИЛ-151 (наш аналог "Студебеккера") с двумя вахтами, но передвигались они самостоятельно чрезвычайно редко из-за полного бездорожья, да и бурить могли неглубоко - не более 100 метров. Тут же он меня познакомил со вторым старшим мастером с самоходок - Мангушевым Юрием Александровичем. Он тоже на Кию приехал недавно из Тувы, и на первых порах неплохо помогал мне осваиваться в незнакомом коллективе. Он закончил Киевский геологоразведочный техникум, фронтовик, и попутно занимался фотографией. Те снимки, что я имею оттуда, его изготовления. В более поздних разговорах с ним мы обнаружили и общего знакомого - Володю Андриевского, его одногруппника по техникуму. Он работал ст. буровым мастером на Урале, в Тагильской экспедиции. А я у него проходил производственную буровую практику после 3-го курса в 1957 году.

Потом Власов поводил меня по конторе, представил, потом повёл по базе. Сначала пришли в мехмастерскую, кузницу, дизельную электростанцию, склад. Познакомил с двумя главными трактористами с С-80 - Пашей Никулиным и Лёней Шарабаевым. Больше транспорта не было. Познакомился со сравнительно молодым геологом Чохонелидзе Михаилом Ильичём и его женой Тамарой Фоменко. Они закончили институт года на 3 раньше меня. Толковые специалисты, они тяжело переживали здешний быт. Примерно в конце 60-х годов я увидел в журнале "Огонёк" большую статью про Маднеульский горнообагатительный комбинат в Грузии. Там упоминался главный геолог с такой фамилией. Я думаю, что это он вернулся на свою Родину.

Меньше года здесь работал молодой инженер-гидрогеолог Шевчик А.- выпускник Днепропетровского горного института. Высокий худощавый парень с очень спокойным характером. Почему-то быстро стал героем анекдота- вопрос в кроссворде- длинноногая голенастая птица? Ответ-"Шевчик". Но он на это не обижался. Вскоре он вернулся в Днепропетровск и позднее работал там главным гидрогеологом экспедиции.

Последние недели дорабатывал прораб по горным работам - очень колоритная личность. Очень плотный и крепкий мужчина уже пожилого возраста. Постоянно пил крепкий чай. Всегда имел с собой термос и если чай заканчивался в пути, останавливал трактор, разжигал костёр и готовил свежий. Всю жизнь проработал на Севере, больше в Заполярье, в геологических экспедициях Главсевморпути - была такая организация под руководством легендарного И.Д.Папанина, которая много лет осваивала эти дикие районы. За многолетний там труд он получил бесплатно дачу в Подмосковье в посёлке полярников - так тогда отмечался труд на Севере достойных людей. Он сказал мне, что горные работы решили свернуть и показал заявку на материалы для продолжения таких работ возможно в будущем. Меня просто поразила тщательность этого документа и грамотность его составления - все позиции имели совершенно точное название, некоторые были обоснованы кратким расчётом, не было забыто буквально ничего. Это была школа Севера, где нельзя было забыть взять что-либо. В противном случае можно было потерять из-за какой-нибудь мелочи не только целый полевой сезон, но и человеческие жизни. Я это себе сразу "намотал на ус", и при работе на Тюменском Севере мне эти знания очень пригодились. Одна из заявочных позиций называлась "Шпиль баржовый" - не встречал ни до, ни после. Спросил его, что это такое? Оказалось, что это длинные конические кованые гвозди для крепления разных деревянных брусьев и толстых пластин к основанию.

Интересным собеседником и просто человеком был геолог Виктор Третьяков - мужчина уже больше средних лет. Хорошо играл на баяне, сочинил гимн Кийской партии. Запомнился он почему-то постоянно одетым в брезентовый плащ, т.к. постоянно ходил в поле на описание шурфов и керна скважин.

Рабочий класс был буквально отовсюду, но в основном, конечно, из Красноярского края. Были люди из Орловской экспедиции, которая стояла в районе Курейки, занималась поисками алмазов и закрытой в связи с отсутствием перспектив. Были и аборигены экспедиций "Главсевморпути", которые ещё хорошо помнили времена, когда им там давали бесплатное питание и меховую одежду. Были и жители окрестных сёл - Колмогорово, Усть-Пита , Шишмарёвки. Попадали и просто перекати-поле, которым нужно было пересидеть зиму в тепле, а с первой потайкой снега они опять уходили в белый свет искать приключений. Значительная часть из них не один раз прошла лагеря заключённых, причём большая часть- по уголовным делам. Подавляющая часть из них имела один крупный недостаток - пила всё что горит, пила всегда, когда было и не было, и не могла остановиться, пока не будет выпито всё. Более- менее трезвыми людьми можно было считать только рабочих из числа жителей окрестных сёл, да и то некоторые из них изредка срывались и уходили в длительный запой. Пристань Енисейск. []

пристань Енисейск

Посёлок был расположен вдоль поймы р.Кия почти на берегу. Берег достаточно высокий и не заливался весенними водами. Вдоль него проходили 2 ряда жилых домиков. Сложены они были из очень тонкого леса - меньше 15см. в диаметре. Часть домиков имела кирпичные печи, но только до плиты, а дальше в качестве дымохода стояла металлическая обсадная труба. В некоторых вообще стояли железные сварные печи. Полы одинарные, потолки без всякой засыпки. Было ещё что-то вроде пищеблока - пекарня и комнатка со столом для столовой. Повариха готовила для холостяков консервированные борщи из банок и постоянно каши со сгущёным молоком. Жилых домиков было около 30 и относительно большое общежитие для рабочих. Дизельная электростанция работала только до 12 часов ночи, потом зажигай свой свет. Воду брали прямо из речки. Ещё была небольшая мехмастерская, кузня, пилорама. В маленьких домиках жили семейные, руководство, общежитие холостых специалистов. Старожилы рассказали мне, что этот посёлок поставили всего 2-3 года назад на месте старого посёлка геологической партии "Енисейстроя". На этом месте стояли настоящие тёплые дома. От дома начальника партии к реке вела крытая стеклянная галерея и жизнь в бытовом плане была намного лучше, чем сейчас. После смерти Сталина, когда начались всяческие реорганизации и ликвидации, посёлок на несколько лет оказался бесхозным. Местные жители из с.Колмогорово и других деревень пониже быстренько разобрали дома и в виде плотов по реке сплавили их в свои сёла,где опять и собрали для своих нужд. Приехавшей сюда экспедиции вновь организованного треста N 1 пришлось обустраивать всё сначала.

Однако вернёмся в первый день приезда. В комнате общежития было двое молодых ребят. Коек не было. Спали на раскладушках с матрацами. Где-то в 11 часов легли спать, по моим же биологическим уральским часам было 9 часов вечера. Ребята быстро уснули, а я не могу. Где-то через час слышу кто-то бегает по комнате, типа маленького зверька. Потом боковым зрением увидел как кто-то запрыгнул на ноги соседа. Глянул - здоровенная крыса. Разбудил его, а он мне говорит, чтобы я не боялся -они не кусаются. Лежу дальше без сна и натянул одеяло на голову. Слышу - она скакнула мне на ноги. Я её сбросил и снова разбудил соседа. Тогда он взял капкан и насторожил под своей койкой. Легли опять и притихли. Минут через 20 раздался металлический лязг - капкан захлопнулся. И тут послышался яростный писк, возня и звуки потаскивания капкана по полу. Сосед встал, отодвинул раскладушку и мы увидели здоровую крысу, которая скалила на нас зубы. Тогда он взял свой ботинок 49 размера и дважды огрел крысу по голове. Всё затихло. Опять легли, но я ещё долго не мог уснуть. Как мне показалось, ребята встали очень рано - однако было уже 7 утра. Я же,ещё недавно заснувший, с трудом разлепил глаза, и тоже начал вставать. Отодвинули раскладушку соседа посмотреть на крысу - в капкане оказалась только её шкура и кости - всё остальное за ночь выкушали её сородичи. Так с этого утра начались мои трудовые будни.

4.Работа.Осень.

Я был зачислен старшим буровым мастером с окладом 850 руб. и плюс ещё полевое довольствие. Где то на руки приходилось около 1400 руб. Ни о каких премиях никто и не помышлял - показатели работы были, мягко говоря, неважные. Инженеры, уже работающие там, мне разъяснили, что порядок оплаты специалистов зависит от того, где находится головная организация В нашем случае трест был в Москве и оклады мы тоже имели как в Москве. И вообще, как организатор работ, трест был не на высоте. Нередки были случаи, когда из-за нерасторопности каких-то звеньев управления обсадные трубы везли самолётом из Москвы в Сибирь. Сегодня я уже не думаю, что только трест был виноват в такой смешной оплате труда специалистов в экстремальных условиях Севера и Сибири. Вся управленческая система в стране была поднята "на дыбы", шли бесконечные слияния, ликвидация министерств, создание совнархозов и т.д. Такая низкая оплата труда приводила к большой текучести кадров. Район работ был приравнен к районам Крайнего Севера и можно было заключить договор на 3 года с некоторыми льготами. Но я решил пока воздержаться от заключения договора. Панорама с. Колмогорово []

Панорама с.Колмогорово

Моя работа старшего мастера заключалась в руководстве буровой бригадой колонкового бурения в полевых условиях на участках месторождения. Процесс бурения носит непрерывный характер и ведётся круглосуточно, включая выходные дни. Каждую смену возглавляет бурильщик (он же сменный мастер). Называется такая смена ещё и вахтой. В составе смены ещё двое - помощник бурильщика и верховой рабочий. И таких смен в составе бригады 4, тогда они "закрывают" весь календарный месяц и отдыхают в разные дни по графику. Смена длится 8 часов. Если состав бригады неполный и возникают "окна" в бурении, то часто приходится сталкиваться с различного рода осложнениями в скважине - обрушениями породы со стенок, сужениями и т.д., которые чаще всего заканчиваются сложными авариями, связанными с прихватами бурового инструмента в скважине.

Получив спецодежду, я с Мангушевым пошёл в свою бригаду на участок принимать у него дела, т.к. временно он руководил и моей бригадой и своей на самоходке ЗИВ-150. Путь туда оказался нелёгким. От посёлка сразу шёл подъём в гору длиной более километра с разницей в высотах около 300 метров. Крутизна была такая, что на неё не мог подняться ни один автомобиль высокой проходимости. "По зубам" эта гора была только тракторам и гусеничным транспортёрам. После горы до буровых точек было ещё 4 км. полного бездорожья. Буровики ходили эту дорогу пешком каждый день по своему графику. Из посёлка надо было выходить за 1 час до начала смены. Пересменка была в 8 утра 16 часов дня и 12 часов ночи. Соответственно смены выходили в 7 утра, 15 дня и 11 часов вечера. Если к утренней и дневной смене можно было идти при дневном свете, то к ночной смене, особенно в сырую и дождливую погоду вахтовики приходили мокрыми по пояс и ни о какой работе ночью уже речи не шло - надо было хотя бы за ночь обсушиться у печи. Так как 4 км. пешего перехода входили в нормы, то рабочим доплачивали повременно за 3 км. пешком. Расчёт исходил из того, что каждый метр подъёма по вертикали считался за 10 метров по горизонтали. Таким образом гора давала 3 км. плюс 4 км от горы до участка работ. Итого 7км. Мы же, старшие мастера^ходили, как правило,на буровую днём. Иногда приходилось ходить по 2 раза в день. Если была какая-нибудь авария в скважине, то приходилось находиться там по две и три смены подряд.

Пришли на буровую. Работала только одна дневная смена - не было

бурильщиков. Да и работой это было назвать нельзя. Практически стояли из-за отсутствия промывочной жидкости,попросту воды. На скважине стоял огромный рубленый тепляк, где был смонтирован станок, дизель и буровой насос. На следующую скважину всё это хозяйство могло быть перемещено только с полной разборкой и сборкой на новой точке. Для таких мелких скважин -до 200-300 метров эта схема была просто нерациональна. Бурение могло длиться немного больше месяца (при нормальной полной бригаде), а перевозка и монтаж на новой точке-3 месяца. Не была решена проблема обеспечения технической водой. Около буровой была выкопана небольшая ямка, куда стекали дождевые воды. Ямка наполнится - идёт бурение. Воды нет - все стоят. Ввиду полного бездорожья ни на каком автомобиле воду летом не подвезёшь, а возить трактором считали очень дорого, да ещё в этот транспорт надо было чем - то и где-то накачать. Вообще должен отметить, уже опираясь на мой опыт в последующем, что проблема обеспечения буровых работ технической водой является главнейшей. Там, где эта проблема решалась всерьёз, капитально и на высоком техническом уровне - бурение скважин на воду, водовозки на машинах высокой проходимости, зимние утеплённые водоводы, то там и производственные показатели были хорошие. Короче говоря, формула простая: есть вода - есть бурение, нет воды- нет бурения.

Мангушев переписал всё оборудование и инструмент ,числящийся за этой буровой в акт передачи, мы с ним сверили наличие и расписались. Потом пошли на его самоходку - там тоже работала только одна смена по тем же причинам. И вообще попала туда эта установка(а их было 2 штуки) по какому-то недоразумению. Во- первых она своим ходом из-за полного бездорожья передвигаться не могла. Где- нибудь ещё метров на 30 иногда ей можно было выстелить дорогу, но если больше, то её перетаскивал только тяжёлый трактор. Во-вторых заставлять работать на ней в Сибири ,зимой ,было чистым безумием - это совершенно открытая всем ветрам и морозам металлическая платформа на шасси автомобиля ЗИЛ-151 и смонтированным на ней буровым оборудованием. Нет никаких укрытий для персонала. Зимой быстро перемерзают топливопроводы, насосное хозяйство. Надо отметить ещё своеобразный характер почвы в этом районе - автомашина сразу начинает буксовать, трактор идет, но гусеницы быстро прорезают верхний слой и после нескольких рейсов при движении по так называемой дороге в большинстве её мест гусеницы скрываются в грязи и возникает ощущение, что тракторная кабина "плывёт" сама по себе над дорогой, а впереди её по колеям и рядом плывёт река жидкой грязи. Правда, ещё глубже трактора уже не погружались. Когда мы с Мангушевым решили все дела по передаче, то пришли к Власову и он нам утвердил акт. Начиналась уже собственно моя самостоятельная работа.

Через некоторое время и мне предложили поселиться в один из таких маленьких домиков на базе вместе с механиком партии. Комнатка была совсем маленькая - туда вмещалось только две кровати и небольшой стол. Стояла кирпичная печь, но дымовая труба была из металлической обсадной трубы. Печь как бы отделяет комнату от небольшой прихожки.

Старший механик - Мазепа Александр Яковлевич, пришёл к нам из недалеко расположенного совхоза. Он посчитал, что у нас в ГРП работать будет полегче, но быстро убедился в обратном. Вообще он в сельском хозяйстве работал несколько лет, успел побывать на целине, где насмотрелся всяких безобразий. Мне он, например, рассказывал,как трактористы там иногда устраивали "игры" на тему чей трактор сильнее? Два трактора цепляли друг друга за задний крюк и тянули в разные стороны. Дело часто заканчивалось тем, что один у другого вырывал задний мост. Кроме этого техуходы не проводились, во всю шло "раскулачивание" новой техники, и т.д. Мазепа был не только хороший механик, но и порядочный человек, и естественно, такие игрушки были ему не по нутру.

Автор на вертодроме

Через несколько дней прибыл новый начальник партии и 3 буровика- выпускники Миасского геологоразведочного техникума. Губанов Эдуард Петрович, инженер-геолог, средних лет,приехал из Исфары в Таджикистане, тоже из системы треста N1, сменил Виторта, который стал начальником Запорожной партии, занимающейся геологосъёмочными работами.

Техники-буровики- Вадим Огурцов, Женя Игнатович, Виктор Томилов - совсем молодые ребята , по 18 лет, рафинированные горожане, только что выпорхнувшие из-под родительского крыла. Первые двое из семей типа среднего класса. Огурцов к тому же хорошо рисовал. Всех их назначили ко мне бурильщиками (сменными мастерами) и таким образом моя бригада могла уже работать круглосуточно. Но для этого надо было решить проблему с доставкой воды на буровую.

Метрах в 400 от скважины стоял пройденный ствол разведочной шахты сечением около 5 кв. метров. Он по всем правилам был перекрыт защитным полком. Вскрыв его, я обнаружил, что под ним ствол затоплен водой. Тут же возник план прокладки водопровода от шахты. Качать же воду из ствола в водопровод решили мотопомпой. Руководство одобрило мой план. В мехмастерской неделю нарезали резьбу на трубы и когда всё было готово, погрузились на тракторные сани и выехали на участок. Пока буровики прокладывали водопровод, мы с Мазепой пытались организовать откачку воды. Мотопомпа с двигателем Л-3 вообще-то надёжный агрегат,^но из-за долгого неупотребления всё в ней разрегулировалось. Надо отдать должное Мазепе - это был неплохой механик. Он практически перебрал сам все её слабые узлы, отрегулировал зажигание и она заработала, но только недалеко от поверхности земли. Бригада впервые заработала круглые сутки и без простоев.

Схема была простая - утром прихожу и качаю помпой воду. На сутки-двое хватает, и т.д. Но через несколько дней уровень воды в шахте упал и помпа её с земли уже не брала. Тогда мы её спустили в ствол на предохранительный полок. Завели двигатель и он через несколько минут заглох. Так повторилось несколько раз, пока мы не поняли, что движок в стволе быстро вырабатывает кислород и глохнет. Как мы сами не пострадали от недостатка кислорода пока непонятно. Видимо наши головы были ближе к выходу из шахты и нам доставалось больше кислорода. Стало понятно, что этот ресурс исчерпан. Надо было искать новое решение. Выход был только один - опустить в ствол насос с электроприводом, для чего наверху нужно было установить небольшую электростанцию. Руководство одобрило и этот план, разрешив взять для этой цели резервную дизельную эл.станцию ЖЭС-30 с базовым дизелем Д-54- меньше и легче в партии больше ничего не было. Перевезли и установили у ствола шахты эл. станцию. Запускал её сам Мазепа, он же и научил обращению с ней буровиков. Стояла она под открытым небом и ,естественно, с каждым разом получать от неё электричество становилось всё сложнее.

В начале октября мы с ним в очередной раз накачали воды. Уже когда обратно прошли полпути, он вспомнил, что не слил охлаждающую воду из радиатора и блока. Правда, пока ещё стояла плюсовая температура. Утром мы обнаружили на улице небольшой снежок. Сразу побежали на участок. Он осмотрел радиатор- всё вроде было цело, а когда начал осматривать блок, то обнаружил кусочек его стенки, примерно З на Зсм. ,выдавленный льдом.Он страшно расстроился. Видимо^ночью был лёгкий морозец, вода в блоке замёрзла и прорвала рубашку. Разожгли костёр, нагрели воды и начали проливать её через систему. Весь лёд внутри растопился и выдавленная часть рубашки стала на место. Залили систему водой и запустили дизель. Он нормально заработал. Стали следить за уровнем воды в системе охлаждения- он падал незначительно, т.е. утечка через трещину была, но не критическая. При постоянном наблюдении и своевременной добавке воды в систему работать было можно. Самое главное чего мы этим достигли- бригада работала почти без простоев, или как это называлось на сленге геологоразведчиков -"пошли метры". А в партиях такого типа на метре бурения сидит практически весь персонал, за небольшими исключениями. р.Кия []

р.Кия сверху

В бригаде был только один опытный бурильщик - Супрунов. Другие трое - совершенно зелёная молодёжь, которая никогда не стояла за рычагами бурового агрегата - и учились они прямо здесь, у станка. Да и сам я был ненамного опытнее их - управлять этим станком мог только теоретически, т.к. на производственных практиках на станках с гидроприводом не работал. В смену они бурили по метру - полтора, иногда до 2-х. В отдельные дни, когда кто-то из молодых болел, я для набора собственного опыта выходил вместо них бурильщиком. В вахте во время бурения было ещё двое- помощник бурильщика и верховой. Эти кадры постоянно менялись и служили своего рода местом ссылки для проштрафившихся чем-либо людей на базе. Никто не хотел идти работать на буровую в таких условиях- трёхсменная работа, ходьба на смену пешком, частые простои. И при всех таких трудностях зарплата буровиков была не выше, чем у человека сидящего на базе. Буровики тоже сильно не рвались на работе. Они точно знали, что при любом количестве пробуренных метров меньше тарифа не получат. Ночные смены редко когда работали нормально- чаще спали. Иногда я приходил на ночную смену проверить работу- бывало заставал всю бригаду мирно спящей у печи. Объясняли своё бездействие какими-либо причинами-то чего-то нет, то поломка. Начинаешь сам искать то, чего нет- и находишь. Объясняют,^что они найти не могли. Мол предыдущая смена запрятала. Чаще всего это касалось коронок для бурения или другого инструмента. Несколько раз мне приходилось носить на себе всякие железяки,^причём идти на гору второй раз за день. Приходишь утром, а бурильщик говорит, что кончились коронки или сломался какой нибудь трубный ключ-проверишь, действительно нечем работать. Поворачиваешься и идёшь назад в посёлок, на склад. Оттуда опять на буровую и как ишак, прёшь железо на себе. Может быть коронка и была, но он её спрятал ,чтобы отдохнуть. Потом уже, при демонтаже и перевозке буровой на новую скважину, я находил эти спрятанные коронки- под пеньками, внутри обсадных труб, и т.д.

Ещё одно сложное дело- это аварии в бурении. Я за всю свою производственную деятельность встречал только 2 или 3 бурильщика, которые говорили правду, как произошла авария. Ведь от знания истинной причины зависит успешная её ликвидация. Как показал мой опыт, большая часть аварий происходит из-за халатности бурильщика, по пьянке, случайного урона в скважину каких-либо предметов, и др. В нашем случае аварии были, я думаю, больше из-за малоопытности персонала. Приборов контроля технологических процессов бурения тогда ещё не было и работать приходилось по сути, "вслепую", только на собственных ощущениях, но не исключаю, что и роняли что-нибудь.

Осень выдалась дождливая. Домой я приходил мокрый с ног до головы. Причём не только мокрый, но и грязный почти до пояса. Баня работала редко, поэтому мылись кто где мог. Как спецодежду, я получил плащ из брезентухи и кирзовые сапоги. Плащ держал воду ровно 5 минут, а потом она ручьями лилась на тело. Сапоги её держали ненамного дольше, а потом начинала хлюпать в сапоге. Часть пути приходилось идти по тракторной дороге с жидкой грязью и она почему- то во время ходьбы начинала подниматься сначала по сапогам, потом до колен, а потом и выше - до паха. Кроме того вода в сапоги затекала и с плаща, который был короче, чем голенищи сапог. Дома надо было помыться и просушиться, для чего топить печь. Брюки пришлось завести подменные, а всё остальное мыть и сушить. Хорошо, если придя с работы, я находил топящуюся печь. Однако это удовольствие стало реже и реже - Мазепа завёл себе подругу и часто уходил к ней ночевать. Это была повариха по имени Ага, женщина его же лет, но с дочкой около 10 лет. Настоящее её имя было Агафья, но она представлялась только в сокращённом варианте. Если его не было дома, то начинал топить печь сам. Иногда,даже не просушившись, надо было идти на буровую второй раз. Кирзовые сапоги в таких условиях не могли выдержать нормативный срок носки- 1 год. За осень и начало весны я их полностью износил и купил себе вторую пару.

Когда начались холодные осенние заморозки, то крысы кинулись в жилые домики. Однажды, когда лёг спать, услышал хруст дерева под зубами. Встал, посмотрел, никого нет. Лёг - и опять тот же звук, и через некоторое время услышал в комнате возню крысы. Встал и увидел, как она шмыгнула в дыру под плинтус. Подошёл, посмотрел - была прогрызена свежая большая дырка. У меня дома лежали приготовленные на буровую 4 топора без топорищ. Я взял один и засунул под плинтус, закрыв дыру. Лёг спать. Через несколько минут начался новый хруст дерева - крыса быстро прогрызла новую дыру и выбежала в комнату. Пришлось встать и вставить новый топор. Эту процедуру пришлось сделать и третий раз, после чего я уже просто уснул.

На следующий вечер решил применить к этим тварям методы принуждения. Как раз Мазепа остался ночевать. Я дал ему в руки китайский фонарик, сам зарядил малокалиберную винтовку, открыл одну из дырок и велел ему стать сзади меня и светить в дырку - света в посёлке уже не было. Так мы постояли несколько минут и вдруг в дыре показалась усатая морда и заблестели два глаза - я тут же выстрелил и попал - хорошо был слышен характерный шлепок от попадания пули в мягкие ткани. Несколько минут стояла тишина. Потом опять пявилась усатая морда - снова выстрел и опять в цель. После этого крысы долго нас не беспокоили - видимо, мне удалось отстрелять семейную пару. Всю зиму была тишина , хотя все дырки в плинтусах стояли открытыми.

Следующее их нашествие состоялось весной. Однажды ночью проснулся от какого-то топота и соударения мягких тел, писка. Понял, что появились снова. Попросил у мужиков капкан, и настроил. Только лёг спать - сработал. Посмотрел-никого. Опять настроил. Сработал- и опять без результата. Мне опытные люди рассказали, что вырос молодняк. Он выбегает в комнату погулять, но он настолько мелкий, что капкан их не захватывает. Пришлось заколотить все дыры в полу и не допускать появления новых.

В ноябре морозы начали усиливаться и доходить до -30 градусов. Буровики эл.станцию завести уже не могли. Пошли мы с Мазепой. Проблема была даже в том, чтобы завести сначала пусковой бензодвигатель. Пришлось снять впускной коллектор , нагреть его на костре, быстро ставить на место и заводить. Однако даже долго работающий пускач с трудом раскручивал замёрзший дизель. Становилось ясно, что время работы и по этой схеме подходит к концу. К тому же длинный водопровод по поверхности из относительно тонких труб тоже создавал в мороз большие проблемы - вода оставалась в местах его провисания -карманах, и замерзала. Приходилось и разбирать его частями, и греть кострами сверху. Скважина уже перешла глубину 200 метров, но из рудного тела ещё не вышла. Это уже была самая глубокая скважина на месторождении. Без воды активная фаза бурения практически закончилась и геологи решили скважину закрыть. На новой точке плотники начали строить тепляк под оборудование, а буровая бригада занялась демонтажем-монтажём его.

Работа проводилась с помощью тракторов С-80. Это тяговая машина весом 12 тонн с широкими гусеницами. Наиболее опытным трактористом был Павел Никулин - высокий сибиряк родом из с.Колмогорово, что стояло на левом берегу Енисея пониже нашей перевалбазы. Жена у него, ,кстати,тоже была местная, такой же высокой стати, стройная, хотя у них росло уже двое детей. Второй- Лёня Шарабаев, тоже был местный, из какой-то недалёкой деревни типа Шишмарёвки. Оба были физически крепкие мужики, да и слабакам на таких тракторах делать нечего. Любая работа по их обслуживанию и ремонту требовала большой физической силы. С ними мне часто приходилось работать и насмотрелся всякой всячины - и как буксующий в грязи трактор выходит путём подвязывания к гусеницам бревна, выбивание кувалдой сломанных пальцев гусеницы, натяжение ленивца, сход трактора с гусеницы и заход обратно, ремонт сломанной тележки гусеницы, и т.д.

Однажды я попросил Лёню дать мне проехать самому. До этого я водил самостоятельно только мотоцикл. Все рычаги и их функции я уже изучил, и он разрешил. Сначала поехал на 1-й скорости и показалось, что трактор идёт очень быстро и сейчас же въедет в дерево. Потом освоился и ездил уже не только передним, но и задним ходом, что в тракторе сложнее.

Однако ж мне в голову засела другая мысль по организации буровых работ. Руководству партии я предложил уйти от строительства громоздких рубленых тепляков на каждой скважине, а построить на базе передвижной тепляк на деревянных санях, внутри один раз смонтировать буровое оборудование и зимой его спокойно перевозить тракторами со скважины на скважину. Летом надо смотреть- если грунт позволяет- перевозить целиком, если нет, то монтаж опять делать россыпью, под лёгкий навес, а в зиму возвращаться опять в него. Я такие передвижки видел на практике на Урале. Правда, они были летнего типа. Я подумал- почему не сделать такую же, но утеплённую с печью внутри и пригодной для работы в зимнее время? На Урале были, оказывается, в то время и зимние, только я их ещё не видел. Такая схема работы резко сокращала время на перевозку и монтаж оборудования, в целом удешевляла буровые работы. Руководство партии дало "добро" на это дело и предложило мне сделать все расчёты и схемы с размерами саней и домика на них, после чего оформить все заказы на изготовление и доставку из экспедиции недостающих у нас здесь элементов, причём всё это надо было делать в свободное от основной работы время. Ведь никто меня не освобождал от руководства бригадой. Конечно, в принципе, .это была работа для главного инженера или технолога партии, но никак не для неосвобождённого от основной работы ст. бурового мастера. Тогда это мне даже в голову не приходило - я был молод, здоров, горел желанием улучшить организацию производства. К тому же заняться чем либо другим полезным делом было негде, да и свободного времени у меня не было. Лучше всего об этом говорит такой факт- я очень люблю спиннинг и охоту, но только один раз я вышел на речку побросать и один раз сбегал с ружьём недалеко от посёлка. с.Колмогорово-1 []

с.Колмогорово с.Колмогорово []

Наступил праздник 7 ноября. Спиртного в свободной продаже не было никогда- к празднику же давали по бутылке спирта на человека -специально привозили вертолётом из Енисейска. Такая же схема была проведена и в этот год. Но перед раздачей спиртного руководство партии составило список дежурств по посёлку из числа ИТР. Мне сказали, что будет не лишним, если я возьму с собой на дежурство малокалиберную винтовку(знали,что она у меня есть).

День прошёл отноительно спокойно. Но вечером, когда я дежурил, на крыльцо одного из домиков выскочила растрёпанная пожилая женщина- жена проходчика шурфов Путинаускаса и с плачем стала жаловаться, что ей плохо, что её муж бьёт. Сам он небольшой , тщедушный мужичок, чифирист, стоял тут же спокойно рядом. Она была чуть не на голову его выше с абсолютно круглым лицом и такими же круглыми, как велосипед, очками на носу и крючковатым носом, отчего она сильно напоминала сову. Скорее всего она его била за что-то. Я решил её успокоить и из стоящей на столе банки налил ей в стакан воды и хотел уже подать ей, но почувствовал из стакана резкий запах спирта. Понюхал и отлил назад в банку. Взял другой стакан с водой на столе- там тоже оказался спирт.Тогда взял чайник с плиты и плеснул в стакан оттуда, понюхал и вылил обратно- и там тоже был спирт. Воды я у них так и не нашёл. Ещё немного с ними поговорил и ушёл по посёлку дальше. Винтовка не пригодилась. Хотя на майские праздники в общежитии рабочих всё- таки был человек убит. Вообще спиртное на Севере- это такой могучий фактор, с которым не считаться просто невозможно. И горе тому руководителю предприятия, который не принимает его во внимание или отнесётся однажды спустя рукава.

Прошло 2 дня праздников. 9 ноября был уже рабочий день. Утром, выйдя из дома, я увидел толпу людей около конторы и своих рабочих тоже, хотя они должны были уйти на участок. Спросил: "В чём дело?" Мне сказали, что ждут начальника партии. Вскоре подошёл Губанов и его сразу атаковали, чтобы он разрешил продать остатки спирта из магазина. Оказывается, завезли бутылок больше, чем количество людей. Информация на эту тему , конечно, вышла из магазина от продавца или от грузчиков, которые доставляли спиртное с вертолётной площадки. Остальное было несложным делом- высчитать. сколько ещё осталось в магазине. Губанов отказал наотрез. Тогда толпа разделилась-часть осталась у конторы, другая часть села на дрова около магазина и отказались идти на работу до тех пор, пока не выполнят их требования. Никакие уговоры со стороны ИТР не воспринимались. Чуть позднее часть самых активных начала лезть в кабинет начальника. Тот вышел из конторы и куда-то спрятался. Но от такой ситуации не спрячешься. Это фактически была забастовка, чего в СССР официально никогда не было да и быть не могло даже теоретически (согласно идейным постулатам тех лет). При попадании такой информации в партийные органы Губанов мог расстаться с партбилетом. Исключение из партии в те времена означало конец руководящей карьеры. Видимо, руководство партии вело активные переговоры с руководством экспедиции и там, всё взвесив, посоветовали пойти навстречу требованиям рабочих. Только после обеда открыли магазин и распродали остатки спиртного. В результате не работали не только 9-го,но и 10-го ноября.

5.Работа. Зима.

После праздников начинались уже достаточно сильные морозы. Я получил валенки и полушубок, причём сшит он был в талию, под ношение портупеи. Это были старые запасы полушубков, которые носили в системе МВД. Они ещё различались по цвету- чёрные носил рядовой состав, а белые,так называемые романовские- офицерский. Ходить в валенках и полушубке на участок работ стало ешё тяжелее. Правда, сырость прошла и это уже значительно облегчало жизнь. Однако возникла проблема с ежедневным бритьём. Я привык пользоваться электробритвой, а с электростанцией в посёлке часто возникали проблемы. Если из-за отсутствия электричества не побреешься день или два подряд, то потом уже снимать эти волосы значительно сложнее. Переходить на ручную машинку с лезвием я не хотел из-за проблем с горячей водой- не будешь же растапливать печь, чтобы нагреть стакан воды. Нормальных кремов для бритья, используя холодную воду, тоже не было. Подумав, я решил отпустить бородку шкиперского типа, сбривая раз в неделю усы. Буровая ЗИФ-300 зимой []

Буровая зимой

Начал активно разрабатывать конструкцию передвижной буровой. Размеры корпуса напрямую зависели от схемы монтажа оборудования. Использовать заводскую схему было невозможное, к. в таком случае ширина корпуса тепляка превышала разумные размеры. Пришлось искать другие варианты .После всех размышлений и прикидок на бумаге пришёл к выводу, что наиболее рациональным и экономичным способом станет соосный монтаж дизеля и станка, а насос при этом ставится поперёк и приводится в движение клиновыми ремнями от специально изготовленного шкивка, расположенного между дизелем и карданом привода станка. При такой схеме заводской контрпривод не использовался, надо было точно рассчитать размеры шкивка и так установить насос, чтобы вращение его шкива позволяло черпачкам кривошипов цеплять масло из картера и смазывать шатуны. Для этого пришлось шкив насоса переставить на другую сторону. Несколько забегая вперёд скажу, что такая схема оказалась в новинку и на Урале, где я её внедрил в 1966году в Карпинской партии, Североуральской экспедиции.

Однако вернёмся назад. Я вычертил будущую схему расположения оборудования со всеми размерами и пришёл к руководству партии. Они позвали механика и стали вместе рассматривать, а я объяснять. Возражений ни у кого не оказалось, хотя проверить это всё на натуральном оборудовании было невозможно, т. к. оно находилось в монтаже на очередной скважине. Тут всё дело обстояло просто- доверяют они мне и моим расчётам или нет. Оказалось-доверяют.

После этого уже можно было давать работу плотникам, чтобы они на базе партии начинали строить тепляк по моим размерам. Начали с саней. Подобрали мощные деревья, окантовали их с двух боков,.потом снизу к ним подбили мощные полозья из металлической полосы. После на полозьях я им расчертил места крепления поперечных брусьев и стоек корпуса, а далее уже шла обычная плотницкая работа по обшивке стен и крыши. Правда, требовалось много поковок из металла, больших крепёжных болтов из прутка. Это тоже всё лежало на мне-дать точные размеры, следить за правильным изготовленим и т.д. В размерах саней я всё-таки допустил неточность. Ширина полозьев должна быть равна примерно средней ширине полотен гусениц трактора, а я их сделал на полметра больше, что приводило к наездам на некоторые боковые пеньки на дорогах. Сказалось отсутствие опыта. Буровая летом []

Буровая летом

Мехмастерская - это был свой маленький мирок. Частенько заходя в кузню, видел картину - человек 6-7 механизаторов стоят вокруг кузнечного горна и разговаривают. Потом вдруг берут консервную банку, наливают воду, сыплют туда целую пачку чая и ставят на огонь. Она быстро закипает, немного постоит и потом все по кругу пьют это зелье по глотку, пока не выпьют всё. Однажды они и мне предложили попробовать.Я взял один глоток- было очень горько и желания пробовать дальше не возникало. Это был чифир.

В декабре морозы начали усиливаться. Когда температура опустилась до -

45 градусов, то все наружные работы были остановлены, включая и монтаж новой буровой, до пуска которой оставалось уже немного времени. Такая температура продержалась около 10 дней и потом стала вдруг опускаться ещё ниже. Градусник, висевший на углу нашего дома, стал пользоваться повышенным вниманием прохожих. Дома стали быстро охлаждаться, несмотря на беспрерывную дневную топку печей. Топили дровами, в основном кедром и елью. Во время поездок на участок трактористы всегда высматривали в лесу сухостойные деревья и валёжины, и на обратном пути старались их подцепить тросом и притащить на базу в посёлок. Раскладывали к тем домам, где видно было, что дрова кончаются. По посёлку ходил человек с бензопилой "Дружба" и пилил эти хлысты на дрова- коротьё. Кололи дрова для печи каждый себе сам. Если дрова были сухие, то постоянно топящаяся днём печь обеспечивала в радиусе 1 метра от неё приемлемую температуру. Как только топка прекращалась, особенно ночью, комната начинала очень быстро остывать. Этому способствовало и то, что печи не имели кирпичных труб и вьюшек- всё тепло быстро улетучивалось через открытую трубу. Утром я выходил смотреть температуру- жидкость в термометре в отдельные дни была не видна совсем. А там ведь вниз -53. Фактическая температура была ещё ниже и уже не измерялась этими термометрами. Ощущение было такое, что воздух стоит замёрзшим столбом. Плевок замерзал на лету. Однажды ночью я проснулся неизвестно от чего. И дальше не могу уснуть. Только где-то через час лежания понял от чего проснулся- я замёрз снизу, через ватный матрац от кроватной сетки и пола в комнате. Встал, постелил под матрац полушубок и что-то ещё, а сверху на мне было и так много навалено, и только тогда уснул. В эти дни у нас на полу, в метре от печи, стояло всегда ведро с водой- так оно полностью вымерзало, нечем было утром даже умыться.

Однажды утром я пришёл к Губанову домой - он ещё лежал, завёрнутый в два спальника, даже лицо было закрыто. Он спросил меня: "Какая температура в комнате? Термометр лежит на столе." Я глянул и сказал ему, что - 20. Из мешков показалась волосатая рука, нащупала на табуретке папиросу и спряталась опять в складках. Потом оттуда пошёл дым зажжённой папиросы. Он попросил меня разжечь железную печь, в которой с вечера лежали дрова. Железная печь быстро даёт тепло и минут через 20 после её горения в комнате стала приемлемая температура,^чтобы можно было вылезти из мешка и быстро одеться.

В конторе сначала все сидели одетыми, а когда температура упала ниже -50 градусов, то вообще все ушли домой и топили печи. От такой интенсивной топки печей стали быстро исчезать дрова на улице. Сначала они заканчивались около жилых домов и люди шли за ними к местам общего пользования- пекарне, конторе, магазину. В результате чего они и там уже были на пределе. Завести трактор в такой мороз совершенно невозможно. Даже если бы вдруг и удалось завести, то проехать, и тем более что-то везти на прицепе также было невозможно- металл на таком морозе делается хрупким, как стекло- ломаются тележки гусениц, рвутся звенья. Проблема и с топливом- солярка на таком морозе и даже меньше не течёт и имеет вид каши, которую можно грузить лопатой. Хотя солярка у нас и называлась зимней(т.е.разведена большим количеством керосина), но при -30 градусах она очень плохо вытекала из бака и трактористы ездили только с привязанной под баком и горящей банкой солярки. А на тракторе ДТ-54 кроме банки под баком нужно было ещё ставить горящий факел под топливные трубки около фильтра. Такая же история была и на буровых самоходках- там вообще топливный бак стоял одиноко,^открытый всем ветрам и под ним всегда горело ведро с соляркой. Я вообще- то и сейчас смутно представляю себе, что пришлось бы делать людям в посёлке, если б такие жестокие морозы продолжились ещё недели две? На себе носить сырые дрова за полкилометра? Да ещё пилить бы их пришлось ручной пилой, .т.к. бензопилу тоже не заведёшь. Видимо, в таких природных условиях надо всегда иметь зимой месячный неиспользуемый резерв дров.

Однако ,к счастью, появилось погодное окно- мороз упал где-то до -40. Все понимали , что этот шанс надо быстро использовать. Обеих трактористов попросили завести свои машины и ехать за дровами. Да они и сами, без всяких просьб, видели, что это надо делать. Греть свои машины, стоящие на открытом воздухе, они начали в 6 утра. Под картер двигателя ставился большой противень с углями, а под задним мостом и коробкой передач горели два костерка. В систему охлаждения с началом морозов всегда заливалась солярка. Прогрев продолжался 6 часов и только после этого удалось завести двигатели. Собрали 2 бригады, взяли с собой моториста бензопилы и поехали на гору в лес. Мы сделали за день два рейса и привезли в посёлок около 20 хлыстов сухого леса. Острота проблемы была снята.

После перехода бригады на новую точку с началом зимы бурение шло не шатко,не валко- воду брать было негде, и возить нечем. Руководство партии предложило нам топить воду из снега, коего там было явно в избытке. Дали нам ёмкость,чтобы под ней жечь дрова. И работа пошла, но совсем с другим результатом, чем ожидали.

Вообще, чтобы натопить воду из снега открытым огнём, надо сжечь очень много дров, особенно если это делается на открытом пространстве. Это, по сути был египетский труд. Но если там много рабов строили много лет пирамиду, то наш суточный труд по "изготовлению" воды завершался несколькими сантиметрами бурения. Поэтому буровая бригада 90% времени тратила на возню с получением воды, которой хватало на час бурения, потом снова разжигание костров, набрасывание снега, и т.д. Кроме всего прочего, в этот же период резко увеличился расход солярки, т.к. для разжигания костров из сырого леса буровики подливали солярку. А вот уж снега там было в избытке -это хорошо видно даже на фото буровой. Думаю глубина снегов достигала 2-х метров. Это хорошо определяется по высоте пней при вырубке отдельных лесин в зимнее время. На самой горе у нас была оборудована вертолётная площадка^, так вокруг неё стояли пеньки срубленных деревьев высотой до 1,5 метров. И когда этой же осенью, ещё до снега, у нас в районе площадки потерпел аварию вертолёт МИ-1 , то при быстром опускании его мимо площадки в кабину его,.пробив обшивку, вылез метровый пенёк. На счастье он прошёл мимо пилота и двух пассажиров. Одним из пассажиров был мой бурильщик Томилов. Затем прибыла комиссия для расследования лётного происшествия, они оставили у нас двух авиатехников. Их задачей было отсоединить корпус от хвостовой балки, погрузить его на изготовленные нашими плотниками сани- балку же они бросили. Позднее наши трактора вывезли корпус на перевалку. Там пришёл вертолёт МИ-4 и на внешней подвеске вывез корпус в Енисейск.

И чтобы уж закрыть эту тему - весной я пришёл к хвостовой балке с инструментом и снял с неё последний валик с карданными подвесками - привод хвостового винта. Хотел изготовить себе моторную лодку со стационарным мотором от мотоцикла ИЖ-56. Валик же с подвеской очень подходил для передачи мощности от коробки двигателя на гребной винт. В разгар лета я заказал нашему плотнику Н.Бачину сделать мне деревянную лодку самых ходовых размеров под любой мотор. Сговорились мы за 300 рублей. И при этом он взял задаток в 150 руб. Лодку он делать начал сразу, и уже в сентябре заканчивал. Но т.к. я уезжал, то он оставил её себе, и задаток тоже. Летняя рыбалка с лодок на Кие []

Рыбалка с лодок на р.Кия

Ещё в январе пошёл слух, что Губанова снимают. Кого поставят -было неизвестно. Кто-то говорил, что Власова, другие называли иные фамилии. Конечно, я и тогда не видел в Губанове хорошего организатора производства. Придя на партию, он практически ничего, как говорят, не "строил". Но и ничего не ломал, хотя может быть что-то и надо было "сломать". Буровые он посетил за несколько месяцев один раз, остальное время "питался" слухами. Кроме этого, по рассказам очевидцев, он любил выпить. Правда, я его в поддатом состоянии не видел, возможно потому, что поздно приходил с участка и вечером никуда не ходил. В партии заканчивалась солярка и сено для лошадей. Под угрозой остановки стоял весь транспорт и бурение соответственно. Я запомнил его сидящим в кабинете, в своей неизменной кожаной меховой куртке с шалевым воротником - было всегда холодно. Когда он сдавал дела и уезжал, то предложил мне купить у него за 10ООруб эту куртку с меховыми штанами и эвенкийские бакари- высокие сапоги из оленьих шкур. Меховой костюм был американским - он прилагался в комплектах зимней одежды экипажей летающих лодок "Каталина". 0днако к этому времени я уже обзавёлся великолепными собачьими унтами, хотя цена которую он просил за этот ансамбль была недорогая, но я отказался. Может быть и напрасно. И вообще, сейчас уже мне кажется, .что Губанов был временщик, этакая переходная фигура перед приездом нового начальника партии. Видимо, Виторта и Власова надо было "развести" по каким-то причинам, и чтобы заполнить вакуум власти временно поставили Губанова. Хотя я не исключаю и того, что если бы дела у него сразу пошли в гору, то его бы оставили и дальше работать. п.Кия. Губанов Э.П. колет дрова []

Губанов колет дрова

Однако в феврале все узнали, что к нам выезжает начальник экспедиции с новым начальником партии. Выбрали они довольно экзотический в те годы вид транспорта- гусеничный транспортёр ГАЗ-47. Экспедиция совсем недавно его получила и решили опробовать впервые в дальней поездке к нам. Это лёгкая гусеничная машина грузоподъёмностью в 1 тонну, с форсированным двигателем от автомашины ГАЗ. Заправлялась только авиационным бензином Б-70, которого у нас ,естественно, не было. Преимуществом её было ещё то, что корпус представлял собой герметичную лодку и позволял долго держаться на плаву и медленно передвигаться в стоячей воде. Это был один из первых транспортёров, попавших на "гражданку" из армии. Поехало их несколько человек. Но если начальник экспедиции сидел в кабине на месте пассажира, то все остальные располагались в низеньком кузове под брезентом на железных скамейках. Остальным я совсем не завидовал, когда увидел кузов, где они сидели в обнимку с бочкой бензина Б-70, взятой в дорогу. Не обошлось у них и без приключений. Транспортёр ГАЗ-47 []

Транспортёр ГАЗ-47 В районе Усть-Пита , когда они выехали на наледь у берега, то лёд проломился и машина заплавала в полынье. В силу своей конструкции выехать из ледяной полыньи она не может. Пошли в село за трактором, который и выдернул её на поверхность. С утра уже все знали, что машина выехала к нам. Появилась она к вечеру- все услышали наверху горы сильный треск выхлопных газов и увидели, как к посёлку начал сползать низенький зелёный жук. Подъехали к конторе и все начали осматривать диковинку, а шофёр или тракторист- никто не знал как правильно его назвать, ходил вокруг с таким важным видом, что некоторые могли подумать, что он управляет по меньшей мере реактивным самолётом.

Начальник экспедиции Поляков Алексей Иванович, уже достаточно пожилой мужчина с седой головой, был серьёзен и неулыбчив. На экспедицию он пришёл не так давно с должности начальника Сорской гелогоразведочной партии. Это была очень крупная партия с несколькими десятками буровых бригад, занимающаяся разведкой большого месторождения молибдена и где уже строился комбинат. Это был руководитель старой закалки и старой школы, и во всём его виде и поведении угадывалась его прежняя,богатая событиями жизнь в сталинские времена.

Мне приходилось встречать руководителей такого типа и позже. Характерной их чертой было высокое чувство долга и ответственность за порученный им участок работы, высокая требовательность как к себе, так и к подчинённым, отсутствие элементов хапужничества для себя. Мне показалось, что после ухода Сталина новое руководство страны начало негласно осуществлять политику выдавливания старых кадров с руководящих постов и заменой их на других, более молодых, и по их мнению, незапятнанных в репрессиях старого режима. Но как часто бывает -"с водой выплеснули и ребёнка", т.е.вместе с теми кто действительно был в чём-то виноват в отставку и со своих должностей было снято и много других очень опытных кадров.

Я не знаю , где и кем работал Поляков раньше, но перевод его из Сорской партии в Сибирскую экспедицию было безусловным понижением, т.к. масштаб задач, да и ассигнований был несоизмерим. Однако положительные черты этих руководителей принимали, я бы сказал, иногда несколько уродливый характер. В частности, Поляков подписывал все документы на выдачу материалов сам, а потом иногда ходил на объект и считал там по шляпкам забитые гвозди. Это был в чистом виде лозунг В.И.Ленина, что "Социализм-это учёт".

На следующий день стали готовить большую инспекционную поездку на участок работ на буровые. Народу в тягач набилось полный кузов. Бочку с бензином оставили на базе. При такой, в общем-то и небольшой весовой нагрузке тягач с трудом, в отдельных местах на первой скорости, забрался на гору. Первой по ходу была самоходка Ю.А.Мангушева. СБУ -150 ЗиВ []

Самоходная буровая установка Подъехали, стали метрах в 10. Народ начал выскакивать из машины. Мангушев тоже вышел и поднялся на платформу буровой установки, где работала вахта буровиков. Поляков вышел из машины, тут же остановился, сложил руки "крестиком" на живот, и начал смотреть на буровую. Мороз был около -30 градусов, и как всегда , под топливным баком дизеля горело ведро с соляркой, а иначе она бы не текла. В это время Мангушев что-то засуетился и ногой задел ведро с горящей солярой, оно опрокинулось и на платформу хлынуло пламя. Все оцепенели. Буровики бросились искать средства тушения, но ничего не было. Пламя по площади занимало половину платформы. Если бы солярка протекла к колёсам автомашины и зажгла их, то вряд ли удалось бы потушить. Поляков стоял всё в такой же позе и был недвижим и молчалив, как сфинкс. В этот момент Мангушев сбросил с себя полушубок и начал им закрывать очаги пламени, которые от этого дела стали частично гаснуть. Пока он в течение 3-5 минут гасил пламя таким способом, полушубок его съёжился как шагреневая кожа и по линейным размерам уменьшился раза в полтора, что он нам и продемонстрировал в конце тушения пожара.

Поляков всё также стоял в одной и той же позе. Потом , повернув голову к стоявшему рядом начальнику партии, коротко бросил: "Поехали дальше!". Губанов и Власов начали было ему объяснять, что солярка некачественная, замерзает и поэтому приходится греть её таким способом, но он уже их не слушал и начал втискиваться в узкий проём кабины. Он ,может быть, и соглашался, что в солярке мало керосина и она замерзает, и что нагреть её можно только открытым огнём. Но то, что на буровой совершенно не было средств пожаротушения, виноваты были только мы сами. И если бы на глазах начальника экспедиции сгорела бы буровая, то кары были бы весьма суровые. Впечатление от поездки у всех было напрочь испорчено. Приехали ко мне на буровую- шло бурение. Все вышли, посмотрели там-сям, и находясь ещё под впечатлением пожара, никаких замечаний не сделали , собрались и вернулись на базу. На следующий день "черепаха" , громко потрескивая при подъёме на гору, уехала в Енисейск.

6. Смена начальника партии.

Остался новый начальник партии - Ковалёв Григорий Евдокимович. Это был высокий, симпатичный мужчина, около 30 лет, с открытым приветливым лицом. Приехал он из г.Кяхта на юге Бурятии, почти на границе с Китаем. Там закрылась геологоразведочная партия системы этого же треста и всех специалистов начали расталкивать по другим предприятиям. С начала года у меня уже работал сменным мастером приехавший оттуда Малягов, а жена его у нас же в партии была нормировщицей.

Ковалёв Г.Е. на Енисее на моторке За весенним хариусом []

За весенним хариусом. Ковалёв Г.Е.

Ковалёв Г.Е. был техником-геологом по образованию, но уже поступил и учился заочно в институте. Жена его,по отзывам специалистов, была очень толковым инженером-экономистом и сразу же возглавила плановый отдел экспедиции в Енисейске. Я не помню, кем он работал в Кяхте, но то, что он обладал хорошими организаторскими способностями - это несомненно. К производству и хорошим его результатам у него был не показной интерес, а самая настоящая заинтересованность. Люди, коллектив, а особенно немногочисленный, где все на виду в этом тесном пространстве,всегда чувствуют фальш, и соответственно на неё реагируют. Весь коллектив как-то сразу взбодрился, вышел из зимней спячки и заработал шустрее. В методы его работы не входили крики, накачки,стучания по столу или табуретке - просто народ понимал человеческий язык общения. Лично для меня было просто неприемлемым что-то не выполнить из согласованных совместно с ним мероприятий, потому что мне он доверял, а я всегда высоко ценил доверие к себе и в будущем от разных руководителей. В бурении он тоже разбирался, но на том уровне, на каком он видел этот процесс в натуре в тех организациях, где работал раньше. Кроме того, мы с ним оказались неожиданно "родственными душами" в другом деле - он, как и я, страдал от суставного ревматизма. Нам обоим нельзя было мокнуть и переохлаждаться. Весной он уже начал прихрамывать - боль пришла в суставы ног. Я же пока держался. Сразу по приезде он одел ватные стёганые брюки и не снимал до наступления устойчивого тепла.

Однако времени для расслабления у него не было - надо было организовать поставки горючего. Возить вертолётом МИ-4 из Енисейска по 800 кг. было делом очень накладным и Ковалёв сумел на ближайшем подходящем болоте укатать полосу для приёма самолётов АН-2, что и дало возможность продержаться до начала навигации. Зватил он лиха в морозы и в наших домиках на "рыбьем меху". Поняв ошибки предшественников, сразу заложил строительством два двухквартирных жилых дома из леса нормальной толщины.

Вскоре меня отправили в командировку в экспедицию. Цель была съездить в Маклаково (сейчас это Лесосибирск) на базу закрывающейся геофизической экспедиции и отобрать для нас пригодный буровой инструмент. Второй раз летел вертолётом МИ-4. Под нами проходил замёрзший Енисей, а слева тянулись бесконечные горные увалы Енисейского кряжа. Приземлились примерно через 50 минут. Жить я устроился в гостинице города- здесь были точки общественного питания, кинотеатр и др. культурные места. Я не забыл первое пребывание здесь, и в ресторане стал объедаться малосольным омулем. И ещё в городе продавался напиток под названием "медок"- что -то среднее между брагой с добавлением мёда и пивом. Изготовитель- местный райпромкомбинат, и больше нигде в стране я его не встречал. Шипучий, с большим количеством пены, сладковатый на вкус. Пить было вполне можно, даже чуть-чуть бил по мозгам. На другой день сфотографировался впервые с бородой, а потом разослал фотографии родственникам и знакомым.

В экспедиции познакомился с новым главным бухгалтером, который недавно перешёл из райпотребсоюза. Ещё сравнительно молодой мужчина много рассказывал о своих поездках по прежней работе. Для меня оказалось совершенной новостью тот факт, что в здешних лесах были поселения, где не знали, что такое Советская власть. Люди там жили на грани ведения натурального хозяйства. Отдельные их представители тайными тропами выходили к родственникам в другие, официальные сёла, брали сахар, соль и уходили назад. Они не учитывались в составе населения края, естественно не участвовали в активной жизни. Некоторые сёла имели, как бы сказать, полулегальный статус- что-то они признавали, а что-то нет. Одним из таких сёл было Маковское - на самом западе края. Был он там с какой-то ревизией, так всё там решал совет старейшин - пожилые люди с длинными бородами. А чуть севернее этого села, в районе старинного канала Кеть-Кас, соединяющего по водоразделу бассейн Оби с бассейном Енисея располагались и нелегальные поселения. Говорят, что это были остатки белой армии Колчака, не пожелавшие идти под большевиков и церковные староверы. Люди, бывавшие на этом канале, рассказывали, что весь металлический крепёж и арматура с него были сняты и использованы нелегальными поселенцами для своих хозяйственных нужд. Про такие поселения в нашей открытой печати никогда даже не упоминалось- видимо был запрет. Впервые об этом немного удалось прочитать в одном толстом журнале в конце 70-х годов.

В один из дней поехал в Маклаково. Ещё на подъезде к нему увидел огромные штабеля пиломатериалов с побелёнными извёсткой торцами. Впечатление было такое, что здесь пилили лес со всей страны. Однако, в основном, это был пиловочник знаменитой ангарской соены, которую доставляли по реке из Приангарья. Причём при заключении зарубежных контрактов на экспорт оговаривался определённый процент поставок ангарской сосны. В те годы железной дороги сюда ещё не было и экспортные поставки осуществлялись по воде с открытием навигации. Всю зиму комбинат пилил лес и складывал в штабеля, почему и возникали большие запасы.

У геофизиков нашлось немного подходящего для нас инструмента-я его переписал и уехал. В экспедиции начальник отдела кадров чего- то заговорил, что мне надо бы получить пистолет- как раз, говорит, есть подходящий - "Вальтер". Сначала мне эта идея понравилась, но потом подумал, что зачем он нужен? А если потеряешь или украдут? Больше к этому разговору не возвращался. Да и позднее я понял, что такие "игрушки" старшим буровым мастерам просто не положено давать. Их давали только начальникам партий, да и то только тем, кто хотел взять. Вскоре на вертолёте с грузом я вернулся на Кию.

С окончанием больших морозов в посёлок стали ездить на лошадях жители с.Колмогорово и других. Они привозили на продажу продовольствие. Мне запомнилось молоко.Оно было в замороженном виде и имело форму миски. Мне его очень нахвалили, и я взял пару мисок. Потом кусочками откалывал и таял. Действительно, молоко было очень вкусным. Рыба в продаже у них точно была, только обычная продавалась в открытую, а хорошая-из-под полы. Стерлядь в этих местах в любое время стоила 10руб. за 1 кг, а осетрина-15 руб, или по цене 10кг печёного хлеба. Кто их знал - мог им заказать и лосятину- это дело тоже водилось. Я сырые продукты не покупал, т.к. готовить их времени не было. Хотя если бы в то время знал, что строганина из хорошей рыбы и лосятины так вкусна, то несомненно был бы первым у них покупателем этих деликатесов.

Мангушев пошёл в отпуск и мне пришлось взять его самоходку под контроль. Работала у него одна вахта и бурила мелкие 40-ка метровые скважины без воды, "всухую". Как раз скважину они закончили и надо было переехать на 100 метров. Шофёром на ней числился помощник бурильщика Липин Н. Я его спросил- как будем передвигаться? Он ответил, что своим ходом и начал готовить двигатель и машину. Всё оказалось в безобразном состоянии-аккумулятор посажен, бензин из бензобака в карбюратор не поступает, в мостах залит нигрол, который на морозе превращается в камень. Привезли с зарядки аккумулятор и начали настраивать подачу бензина в карбюратор. Для этого канистру с бензином поставили на капот и через шланг, сифоном вошли в карбюратор. Одновременно начали греть мосты открытым огнём, а в радиатор заливали несколько раз горячую воду. Двигатель с большим трудом всё-таки завёлся, но с места машина стронуться не смогла, т.к. не удалось разогреть нигрол в мостах. Надо было зимой, после каждого движения своим ходом ,сливать масла из всех ёмкостей. Перед следующим движением разогретые масла заливать в системы. В результате этих "мероприятий" по разогреву и запуску подгорела некоторая резина на колёсах, сорвали десяток шпилек полуосей. Могли вообще сжечь установку,т.к. открытая канистра с бензином стояла недалеко от открытого огня. В конце концов пришлось её перетаскивать трактором. р.Кия . Белые горы в устье. []

р.Кия.Белые горы в устье

В конце зимы наша передвижка была готова и мы её перевезли на новую скважину. Правда на гору пришлось вытягивать двумя тракторами. Все размеры оказались правильными и монтаж оборудования прошёл нормально.

В марте мы с Власовым как-то пошли на участок на лыжах- надо было сходить на один из объектов, куда не было дороги. Меня поразил просто потрясающей толщины снежный покров. Кроме этого, он был настолько чистым, что смотреть на него без тёмных очков было невозможно. На одной лесной прогалине мы увидели совершенно красную ель, причём большую, метров 10 высотой. Оглянулись- и вокруг, недалеко увидели ещё несколько штук поменьше. Это были высохшие деревья с полностью сохранившимися красными иголками. Ни в каких местах я больше не видел такого чуда- были ёлки с отдельными красными ветками, но чтобы всё большое дерево - видел впервые и последний раз. Подошли поближе и Власов предложил её поджечь- вокруг не было близко деревьев. Он взял бумажку, поджёг её и бросил под ветку, быстро отъехал. Ветка загорелась, а от неё пламя быстро и с шумом пошло вверх и вся ёлка как- бы с треском взорвалась. Иголки мгновенно обгорели, тонкие сучки ещё горели подольше и вскоре пламя угасло- мальчишество иногда присуще и взрослым дядям.

Вскоре после приезда сюда получил письмо от Толи Лобанова, который распределился на место геологов в Магадан. Работать же его послали на самый север Камчатки в такую дыру, что моё место было раем на земле. В те годы геологоразведочные работы на Камчатке проводились под руководством Магадана, и лишь позднее они выделились в самостоятельную организацию. Жил он в посёлке на берегу океана, куда добраться можно было лишь на морском кунгасе после долгого плавания. В зиму оказались по чьей -то нерасторопности без угля и буквально замерзали. Промучившись зиму, он попросился перевести его куда-нибудь поближе к нормальной жизни. Его перевели на бурение скважин для получения горячей воды из недр, прилегающих близко к вулканам. Здесь уже жить было можно и он, похоже, успокоился.

Плотники. второй слева -Бачин Н.

Однажды со мной неожиданный разговор завёл Власов. Он сказал, что в посёлке необходимо создавать комсомольскую организацию- налицо было 4 вновь прибывших комсомольца, все молодые специалисты. Была и ещё молодёжь, но они открещивались от своего членства по разным причинам. Было ещё двое молодых ИТР комсомольского возраста. Он сказал, что придётся это дело возглавить мне, хотя желания к этому у меня и не было. Он был секретарём партийной ячейки и, видимо, с него и спрашивали за комсомол. Назначил он и день организационного собрания. Вечером собралось 6 человек и Власов. Электростанция в этот вечер не работала и зажгли свечу. После моего краткого выступления по поводу какой-то даты, состоялось выдвижение кандидата в секретари и голосование. Других кандидатов и просто желающих заняться этим делом не нашлось. Меня и избрали. Я начал собирать со стола бумаги, чтобы закруглиться, но тут вдруг Власов сказал, что заканчивать надо такие мероприятия пением "Интернационала". Кто-то сказал, что это партийный гимн, но он был непреклонен, всех поднял с мест и первый запел. Мы , молодёжь, в основном, раскрывали рот иногда выдавая нечленораздельные звуки, т.к. слов почти не знали. Всё это действо выглядело настолько смешно при горящей свече, что когда я увидел на стене тень от моей шевелящейся бороды, то меня чуть не охватил приступ дикого смеха, который я сдержал огромным напряжением воли.

7. Весна. 1960 год.

Немного раньше началась ракетно-ядерная гонка двух супердержав, которая требовала очень много денег. Решили провести чистку сусеков и кому-то в голову пришла мысль, что на Севере люди получают очень "длинные" рубли. О том, что людей на Севере работает ничтожно мало, а дают они большой кусок валового национального продукта сейчас, а кроме этого работают и на будущую перспективу всей страны, почему-то в голову никому не пришло. Немедленно было задействовано орудие главного калибра- Никита Хрущёв. Прилетел он как-то во Владивосток, помахал там плавниками, потряс в очередной раз перед империализмом кулаками и в тот же день вернулся в Москву. На другой день раздался его крик: "Это же безобразие! Человек завтракает во Владивостоке, пообедать может в Москве! Какие это отдалённые районы? Какой это Север? Надо немедленно пересмотреть все эти льготы !" Призыв был услышан и тут же опубликовано постановление правительства. Оно называлось "Об упорядочении льгот.. .". В результате этого "упорядочения" для получения надбавок к зарплате надо было работать в 2 раза дольше, очень много районов перевели из Крайнего Севера в районы, приравненные к ним с понижением льгот. Много районов совсем лишились особого статуса. Во многих местах общий заработок вообще понизился в несколько раз. И с Севера немедленно хлынул поток людей в обжитую европейскую часть, где зарплата была ненамного ниже, но жить было лучше и дешевле. Север на глазах начал обезлюживаться.

Продолжением этой политики поиска финансовых ресурсов стала в январе 1961 года деноминация рубля с одновременной девальвацией в 2,5 раза. Однако же совершенно неожиданно для нас, по этому постановлению мы получили прибавку к зарплате-нас как бы отвязали от Москвы и привязали к условиям местности. Меня назвали в новом штатном расписании руководителем буровых и горных работ партии и дали оклад 11ООруб, хотя партия горных работ не вела. Видимо, новым назначением Ковалёв Г.Е. хотел меня немного взбодрить. Оклад старшего бурового мастера был такой же. Но с поясным коэффициэнтом 1,3 и полевым довольствием у меня выходило около 2000руб. Это уже существенная прибавка. Да и остальные инженерно-технические работники тоже стали получать существенно больше. Правда нам, чтобы в год получать 10% надбавки надо было работать 2 года, вместо 1 года раньше и рабочий стаж увеличивался в полуторном размере вместо двойного раньше. Трёхгодичные договора о работе на Крайнем Севере мог теперь заключить каждый желающий. Раньше же таких людей отбирала администрация по своему выбору.

Несмотря на календарный приход весны и яркое солнце днём, морозы ночью доходили до 40 градусов. И вообще, как говорили старожилы, на базе ГРП был свой микроклимат, сильно отличающийся даже от берега Енисея. Там было на 10 градусов теплее. Несмотря на календарный приход весны, начались подвижки людей в сторону миграции. Несколько человек сразу подали заявления об уходе и отработав положенные две недели, двинулись в сторону большой земли. Вертолёты ходили очень редко и люди, у которых "душа горит" и нет терпежа, любыми способами добиралась в места, где спиртное продавалось свободно. Так и эта первая группа людей, добравшись до первого магазина, где продавался спирт, основательно "набралась" и пошли пешком в ночь до следующего села. Всё закончилось трагедией - пьяный человек в сильный мороз не способен ему противостоять- один из них дорогой замёрз, другому пришлось ампутировать обмороженные ноги, других еле спасли.

Весной же от нас ушёл и механик Мазепа - работа и жизнь у нас показалась ему чрезвычайно сложной. Я очень сожалел о его уходе. Во- первых, был неплохой специалист,во-вторых порядочный человек и нормальный сосед по комнате. Он то ли вернулся опять в сельское хозяйство, то ли ушёл в коммунальное хозяйство г.Енисейска. И вообще, надо отметить, что в геологоразведочных партиях, ведущих буровые и горные работы, старший механик является одной из ключевых фигур. Мне в этом плане везло - почти везде, где я работал, были очень приличные механики(за редким исключением).

Вскоре прислали нового механика партии. Это был, вообщем-то, безликий человек, да ещё и неравнодушный к спиртному. Хорошо, что его не подселили ко мне - терпеть не мог пьяниц в быту, особенно рядом с собой.

В мае начали течь первые ручьи и быстро пришло тепло, реки начали набухать и лёд стало ломать и поднимать водой. Как говорят очевидцы, ледоход на Енисее - зрелище грандиозное. И горе тем плавсредствам, которые не спрятаны в затоны или вдруг окажутся на пути ледохода. Такая история в эту весну произошла с нашим деревянным 20-ти тонным паузком - льдом его разбило в щепы. Видимо, прозевали оттащить его трактором в чистое ото льда место берега. Говорили, что ещё несколько лет назад на льдинах отдыхали и плыли большие стаи перелётных серых гусей и сноровистые охотники успевали их добывать. Но уже года два это явление не наблюдалось.

Как только лёд на Енисее начинал двигаться, начинались подвижки и на Кие. В это время в Енисейске начинал готовиться к нам в путь танкер с дизтопливом. Во время половодья высокая вода на Кие держалась около 10 дней и за это время небольшой танкер подходил прямо к посёлку и горючее насосами перекачивалось в емкости. На Енисее же половодье длилось дольше и подъём уровня воды достигал 8 метров. И это в среднем течении, а в районе устья реки все эти параметры были много выше. Весенняя навигация. []

Весенняя навигация

Учитывая наше бедственное положение с горючим и краткосрочность навигации на р. Кия, всю доставку топлива водным путём начальник партии взял на себя. Вот как рассказывает об этом сам Ковалёв Г.Е:

" Когда нам сообщили из Енисейска, что буксир "Мариинск" со стотонной баржей прошёл Енисейск и направляется в нашу сторону, мы с Власовым и мотористом Ермаковым П. уже ждали их на устье р.Кия. Как только устье очистилось ото льда, я выехал вверх по Енисею на моторке навстречу катеру, захватив с собой пару бутылок спирта. Встретили. На ходу перебрался по верёвочной лестнице на катер. А до этого договорились с Павлом Ермаковым, что он на моторке идёт впереди, выбирая путь, а мы за ним.

Вошли в р. Кия и до впадения в неё р. Киликея - продвижение шло нормально, а уже чуть выше и движение застопорилось - мощности двигателя не хватает и нас даже стало сносить чуть-чуть назад. И вообще в этом месте очень сильный перекат с большой скоростью воды. Бросили якорь, закрепились для страховки за дерево. Что делать? Капитан разводит руками...сам, дескать, видишь! Предлагаю ему следующий вариант: еду на моторке и ищу другой катер на Енисее и капитан оживился... Перебрался к Ермакову в лодку и рвём на Енисей. Часа через полтора увидел подобный нашему катер. Просигналили ему. Он сделал отмашку, что не может - спешит в Игарку. И только третий или четвёртый катер согласился принять меня на борт. Объяснил ему ситуацию. Согласен, говорит, а оплата? Говорю - только спиртом. Пойдёт. Капитан оставляет свою барку у берега со шкипером, и мы тотчас двигаем в Кию. Павел на моторке впереди. Двумя катерами пошло веселее, но уже на середине посёлка катера молотят воду винтами, а баржа почти стоит на месте - здесь скорость течения оказалась ещё выше. И лишь когда с головного катера бросили 3 или 4 конца, и стоящие на берегу их подхватили, удалось таки встать напротив нашего "нефтепровода"

Опять началась весенняя распутица и с ней дикая грязь. Домой приходил, как правило, мокрый по пояс, в сапогах всегда хлюпала вода. Дома жил один и приходилось затапливать печь, чтобы просушить одежду и обувь. А если приходил поздно, то топить печь уже времени не было и утром опять одевал, что мог найти посуше. В партии был бесхозный гусеничный трактор ДТ-54 и я попросил разрешения руководства иногда его использовать, самому садясь за рычаги. Первый самостоятельный рейс я сделал ещё с Мазепой, а потом уже ездил на буровую один. Но так как постоянного тракториста на нём не было и техуход было делать некому, то он вскорости начал давать сбои в дороге. Потом мне уже надоело с ним возиться, и я опять начал ходить пешком.

В начале июня снег в лесу лежал отдельными толстыми пятнами, а тут вдруг появились комары. Причём не такие как на Урале -^тёмные и худосочные, а огромные твари рыжего цвета. Кусали они тоже отчаянно - репелленты от них совсем не помогали. Знатоки говорили, что это самые первые и самые злые после зимы. Потом пойдут помельче и не такие кусачие. Но посоветовали спасаться от них дымом папиросы, не затягиваясь в себя. До этого я вообще даже в рот никогда не брал курева. Подумал, что если не затягиваясь- то можно. В результате этих экспериментов к осени уже курил постоянно и продолжал это делать до 31 декабря 1982 года с двумя полугодовыми перерывами, когда бросал.

В это же время к нам на базу стали прибывать геологи-съёмщики Запорожной партии, которые на свои участки работ забрасывались частично и от нас на моторных лодках. Среди этих полевиков были и очень интересные люди. С одним из них -Сегалем Володей- я познакомился по игре в преферанс. Техник-геолог, единственный сын, которого мать растила без отца. Исключительно толковый и эрудированный парень. Вообще надо заметить, что за всё время моей работы на производстве мне пришлось встретить 2 или 3 техника по образованию, которые имели кругозор выше,^чем у среднего инженера тех лет. Одним из них был Сегаль. Мы с ним быстро сблизились на чём-то неуловимо общем, что нас объединяло. В геологии он оставаться не собирался, а хотел поступать в Московский институт стали и сплавов. В Тюмени у меня был такой же товарищ -всех нас объединяло то, что матери нас вырастили одних, и без отцов.

8. Лето. 1960 год. Болезнь.

В июне у нас в посёлке произошла беда - сгорела дизельная электростанция ПЭС-60. Огонь уничтожил не только 2 станции - одну рабочую, а вторую резервную, но и деревянное здание. Пожар длился не более 10 минут. По словам машиниста, огонь начался на крыше здания якобы из-за того, что из выхлопной трубы вылетел сноп горящих искр, который упал на деревянную крышу и она загорелась. Объяснение достаточно экзотическое. Таких причин загорания от работающих дизелей я не слышал и не видел - ни до, ни после этого события. Партия была практически остановлена, т.к. остановилась мехмастерская. Мы тут же пошли к механику домой, который крепко спал прямо одетый на кровати, вывернув наружу голые грязные ступни ног. Его тут же разбудили, но он слабо соображал что произошло, т.к. принял дозу спиртного. Пришлось прямо на улице, под лёгким навесом, ставить маленькую 30 киловаттную станцию ЖЭС-30. Механика отправили в Енисейск, и им занялось следствие.

В начале июля я тяжело заболел. Однажды утром не смог управлять своими руками и ногами- все суставы страшно болели. Я не мог не то что ходить, но даже встать с кровати. Руки двигались также с большим трудом. Это был фактически ревматический паралич. Всё-таки организм не выдержал такого надругательства над собой - осенне-весенняя слякоть и сырость, плюс переохлаждение в эти времена и зимой. Я утром не пришёл в контору, и ко мне пришли узнать, где я. Увидев меня в таком состоянии, надо отдать должное начальнику партии Ковалёву Г.Е.- он сделал всё от него зависящее, чтобы помочь мне. Связался с Енисейском, оттуда организовали вертолёт МИ-4. На площадку меня вывезли в кабине трактора и загрузили на борт. В Енисейске встретила машина скорой и привезла в больницу. Врач осмотрела меня и назначила лечение такое же, как я получал в Североуральске от обычных докторов. Через несколько дней боли в суставах спали, и я уже смог передвигаться сам. Но лечили меня опять целый месяц. Когда я уже в конце лечения рассказал врачу каким образом меня лечил доктор С.С.Симоньянц, и что это у меня уже была пятая реватическая атака - она не поверила. Сегодня на дворе 2000 год, прошло 40 лет со времени последней ревматической атаки, и пока меня эта болячка не беспокоит. В чём тут дело - я не знаю. Может быть сыграло свою роль лечение сероводородными ваннами в Мацесте в 1959г.? И результат этого лечения проявился только через 1,5-2года?. Всё возможно.

Это была большая районная больница, расположенная в деревянных корпусах. Больные любого профиля лежали в палатах вместе, кроме алкоголиков с белой горячкой. Для этих и подобных им был оборудован отдельный дом с решётками на окнах, откуда часто раздавались нечленораздельные звуки, особенно после каждого свежего подвоза контингента. Уже там я впервые начал задумываться о масштабах людских потерь в стране по причине пьянки. Эта тема в открытой печати не дискутировалась. Каждый день подвозили алкашей, утопленников по пьянке, травмированных также по этой причине. Если бы вести правильный учёт таких потерь, то они ,видимо, были бы сопоставимы с маленькой ежегодной войной.

В палате лежало около 10 человек. Запомнились двое. Один - молодой парень с тяжелейшим менингитом. Ехал в Енисейск за рулём моторной лодки и не одел на голову шапку, капитально продуло, а на реке ветер и без моторки достаточный. Хватило, чтобы заболеть 4-х часов на ветру от Анциферова до Енисейска. Этот случай я запомнил на всю жизнь. Позднее я 4 года ездил на своей моторке, но таких ошибок не делал.

Второй был сосед по палате - российский немец с необычной судьбой. Вся их семья до войны жила в немецкой колонии под Одессой. Когда в начале войны всех немцев начали выселять в Казахстан и Среднюю Азию, украинских колонистов выслать не успели, .т.к. эти территории были быстро заняты немецкой и румынской армиями. После этого всем немцам предложили выехать в Германию, что они и сделали. Родители его стали там работать на каких-то производствах, а его, когда ему исполнилось 17 лет, взяли в охранные части и заставили охранять завод. При подходе американцев они все сдались им и оказались в американской зоне оккупации. Когда наши представители ездили по всей Германии и предлагали вернуться домой, в СССР, он согласился. Родители же его вернуться отказались. Он вернулся и сразу попал в проверочный лагерь. Отсидел там какой - то срок. Компромата на него не нашли, но всё равно под Одессу вернуться не разрешили и выслали на спецпоселение в Красноярский край, под Енисейск с поражением в правах. Сейчас он уже был полностью восстановлен в правах, нормально жил и работал, имел семью. Мог ехать куда угодно, но привык уже жить здесь.

Примерно через месяц в удовлетворительном состоянии меня выписали из стационара. Приехав в экспедицию узнал, что скоро на перевалку идёт катер "Ярославец" с каким-то грузом, и без баржи на прицепе. Решил ехать с ним, а заодно и получше рассмотреть эту посудину. Достаточно большое судно. Если спуститься с палубы вниз на первый этаж - там располагаются койки экипажа в два яруса, что-то типа кают-компании со столом в середине. В холодное время предусмотрено отопление каюты от работающего ходового дизеля. Ходовой двигатель- дизельЗД-6, мощностью 150л.с. обеспечивает достаточную тягу и скорость хода. Со мной ехали ещё трое геологов в съёмочную партию Виторта Э.П. В дорогу купили несколько бутылок "Муската Прасковейского" и бутылку спирта для команды катера. Отплыли, и по пути вдруг встали на якорь, подошла моторка и купили у неё ещё живой крупной стерляди . И пошёл пир на борту. Вино оказалось просто великолепным - лучше, чем этот Мускат, я наверное и не пил даже в последующие годы. В магазинах он стоял свободно ввиду его слабой "убойной силы". Настоящие питухи предпочитали всегда спирт. Закусывали сначала малосольной стерлядью, потом резали ещё живую, солили и кушали. Больше мне за всю жизнь не приходилось кушать такую вкусную рыбу.

По пути остановились в деревне Шишмарёвка. Я сошёл на берег и хотел купить себе свежей рыбы. Обошёл несколько домов, спрашивал и все, взглянув на меня, отвечали, что никакой рыбы у них отродясь не бывало. Напиться, правда, давали, т.к. я был с бородой. А почти вся деревня состояла из староверов, которые носили бороды. Пришёл на катер и рассказал, что в деревне совсем нет рыбы. Команда взглянула на меня и расхохоталась. Я ,оказывается, ходил в деревню,одев свою форменную фуражку горняка, с кокардой и молоточками. Жители не разбираются в видах форменных фуражек и приняли меня то ли за прокурора, то ли за рыбинспектора. Естественно, никакой рыбы у них не оказалось для такой категории чужаков. ковалёв Г.Е. в маршруте. Сев. Урал 1972 г. []

ковалёв Г.Е. в маршруте. Сев. Урал 1972 г. []

Ковалёв Г.Е. в маршруте на Сев.Урале 1972 г.

И вообще, в этом районе место для ловли хорошей рыбы было очень благоприятным. От Усть-Пита до Колмогорова тянулась глубокая яма, в которой собиралось много осетровых. Жители этих крайних сёл приспособились уходить от рыбохраны вместе. Допустим, рыбинспектор выезжает из Колмогорова вверх. Жители сразу же звонят в Усть-Пит и предупреждают. Сами тут же выезжают проверять свои самоловы и снимать рыбу. Также происходит и в обратном порядке, если инспектор едет вниз. Рыбы в этой яме очень много и она практически кормила всю округу. Встречались очень большие осетры. Повесть В.Астафьева "Царь-рыба" написана по следам события именно на этой яме. Наблюдалось совершенно чёткое разделение мест обитания разной рыбы. Например, в реках - притоках правого берега Енисея, в районе Кряжа, водились только таймень, ленок и хариус. Притоки левого берега, .стекающие с низменности, заселены были так называемой чёрной рыбой- щука, окунь, чебак, язь и др. Ниже по Енисею, в районе Ворогово, начинались ловиться дополнительно тугун и сиговые. Тугун - это маленькая, размером с мизинец, лососёвая рыбка, очень жирная и вкусная, что -то вроде Сосьвинской селёдки местного образца. Правда, попробовать мне её не удалось. Вообще же всё там вырастает до очень больших размеров. Если берёшь огурец, так он размером с локоть руки. Причём не желтый, а настоящий зелёный огурец. Ягоды смородины в лесу - так те вообще больше вишни и сладкие, как клубника. С весны начинает в лесах расти черемша - большие сочные зеленые листья со вкусом чеснока. Некоторые жители заготовляли её на зиму и солили в бочонках. Заготавливалась масса кедровых орехов - все склоны Кряжа были усеяны кедровыми деревьями. Я уж не говорю про сбор ягод - брусники,клюквы. Всё это было в полном достатке.

Такое обилие кормов обеспечивало успешный рост популяции белки, куницы, соболя. Пушной промысел в сезон профессиональными охотниками давал хороший заработок. Для них специально создавались зимовья, строились избушки в местах промысла. В общем имея минимально необходимые припасы, жильё и крепкое здоровье, в этих районах можно было вполне безбедно существовать за счёт природы. Многие к тому же имели личное подсобное хозяйство - держали коров, свиней. Охотничьих собак держали в каждом дворе. Надо сказать, что берега Енисея заселены очень слабо - село от села на десятки километров. Конечно ,движение судов по реке, как транспортной артерии, было велико. Ведь снабжение Норильского промышленного района в те годы и вывоз его продукции шёл, в основном , по реке через порты Дудинка и Игарка. Атомных ледоколов для круглогодичной навигации через Севморпуть ещё не было. Пассажирские теплоходы делали остановки в больших сёлах, типа Усть-Пита. Жители более мелких пунктов добирались туда на моторках.

Вернулся я на посёлок и всё пошло сначала. Правда, произошли некоторые изменения в бригаде- домой уехал Женя Игнатович. Заболели у него там родители, а он был единственный сын. По похожей причине собрался уезжать Вадим Огурцов. Эти отъезды почему-то сразу меня обеспокоили, хотя до этого никаких подобных мыслей не возникало. Я почему-то задумался - а смогу ли я выдержать ещё один такой же сырой и холодный сезон? Изменений в условиях работы и жизни абсолютно не предвиделось Но в то же время, как молодой специалист, я должен был отработать 3 года по направлению. Потом эти мысли на время исчезли, но изредка возникали вновь и вновь. Совершенно неожиданно возникла новая задача. С середины августа начинала сворачиваться полевая Запорожная партия. Её начальник Виторт Э.П. столкнулся с проблемой - что делать с завезёнными в поле взрывматериалами? Его взрывник уволился. В партии не было ни одного специалиста с горнотехническим образованием. Обратились в экспедицию - и там таких не оказалось. Просмотрели картотеку всей экспедиции- и оказался только я один. Мне тут же предложили, если я соглашусь, выехать в партию и уничтожить какими-либо методами остатки взрывматериалов. До этого момента мой опыт заключался в оказании помощи взрывнику при заряжании шпуров в забое вентиляционного штрека в угольной шахте Кизеловского бассейна, где я проходил горную практику в 1956 году , кроме этого я неплохо знал и теорию этого дела.

9. Поездка в Запорожную партию. На плотах обратно.

В общем я решил ехать с согласия своего начальника партии. Сборы были недолгими, т.к. Виторт уже находился в Кие, куда он спустился на моторной лодке. Взял с собой ружьё, спиннинг и после обеда мы выехали с ним на моторке. Надо было проехать около 30 км. вверх по р.Кия до так называемого "Большого порога", там лодку оставлять и идти любым берегом пешком 7 км. до базы партии. Лодка деревянная, с очень хорошими ходовыми качествами и под подвесным мотором "Москва" мощностью 10 л.с., даже вверх развивала очень приличную скорость. Длина её была 7,5 метров, а ширина 1,1 м. Именно для этих подвесных моторов её размер был оптимальным в соотношении скорость-грузоподъёмность-устойчивость.

Путь наш лежал прямо на Восток, в глубину Енисейского кряжа. Вскоре после посёлка пейзаж стал сильно меняться - к берегам реки стали близко подступать гористые сопки, склоны которых были густо покрыты хвойным лесом, а кое-где хорошо просматривались отдельно стоящие кедровые деревья и их же небольшие группы. В отдельных местах склоны сопок от вешины до берега реки были усыпаны мощными свалами курумника - крупнообломочных камней гнейсового состава. Река тоже стала меняться - появилось много торчащих прямо в русле камней, чаще перекаты чередовались с плёсами. Иногда скалы выходили прямо к воде. По мере приближения к порогу река стала разливаться вширь и мелеть, течение сильно ускорилось. Здесь Виторт показал своё умение управлять лодкой. Он заставил меня лечь на нос, смотреть в воду и показывать руками куда смещать лодку - влево или вправо, туда, где русло глубже,и нет на пути крупного камня. Моторист же на малом газу, и работая рулём, смещал лодку по команде вперёдсмотрящего и медленно подавал её вперед. Этот метод прохода перекатов я взял на "вооружение" и он много раз выручал меня в будущем. Если же переть в перекат с камнями напролом, то велика опасность на мели срезать шпонку винта, после чего совершенно неуправляемую лодку быстро разворачивает лагом и бросает на камни с абсолютно непредсказуемыми последствиями.

Метров через 300 после входа в предпорожную зону, лодка повернула к левому берегу - там оказалась маленькая спокойная вода, рядом было устье небольшой речушки, скорее ручья. Мы вышли, привязали лодку. Уже темнело, и Эдуард Петрович сказал, что будем ночевать. Я огляделся, но ничего не увидел. Оказыватся метрах в 50 от реки, в лесу стояла избушка охотников-соболёвщиков. Избушка была размером где-то 4 на 4 метра. Рубленая, из круглого леса, на мху. В задней части были сплошные нары во всю ширину. Спереди стояла железная печь. Сбоку небольшое оконце и столик около него. Вход в избу пролегал через очень высокий порог и дверной проем был очень низкий, чтобы лучше сохранялось тепло. Правда, приходилось сильно нагибаться при входе. Тут же были пристроены и сени с лёгкой дверью.

Это была типичная избушка охотника для проживания в лесу во время зимнего пушного промысла соболя, белки. Одну такую избушку мы видели уже в среднем течении. Их как раз и строят по берегам рек и мелких речушек, там, где много кедра, орехов - корма для белки, а сама белка является кормом для соболя. К тому же расположение зимовья должно быть удобным для подвоза припасов водой для охотника. В этом году был хороший урожай орехов, поэтому следовало ожидать и хорошую охоту на пушного зверя. В центре Виторт Э.П., справа -Ковалёв Г.Е. []

В центре Виторт Э.П.,справа -Ковалёв Г.Е.

Мы перенесли из лодки спальники, мешки и оружие. Затопили печь, сварили суп и чай. Хорошо поужинав, быстро уснули. Утром я проснулся, вышел из избушки и услышал свист рябчика. Взял ружьё и снял его выстрелом. Тут же послышался сильный хлопот крыльев на реке - глянул, а там прямо от нашего берега снялась стайка уток. Вообще во время езды сюда мы несколько раз гоняли стайки крохалей. Одного я застрелил и как раз из него варили суп, но других уток не было видно.

Позавтракав и навъючив на себя поклажу, берегом пошли в лагерь его партии. То, что этим берегом люди ходили, было едва заметно. Приходилось идти почти в целик, раздвигая в иных местах весьма густой кедровый стланик и карликовую берёзку. Вся тропа проходила по склону гор, горизонтальных мест было очень мало. Внизу шумел и гремел так называемый "Большой порог". Его часто было хорошо видно и вверх и вниз по течению. Это было беспорядочное нагромождение глыб и камней в русле реки. В отдельных местах наблюдались водопады высотой до 2 метров. Скорость водного потока была чрезвычайно высока. Вода с шумом и грохотом проливалась между камней, создавая при этом мириады мелких брызг и водяной пыли, украшенными в отдельных местах радугой. Вообще в те годы этот порог считался непроходимым для сплава туристов- водников. Правда, в те годы не было у них и современной техники для сплава - больших надувных плотов. Я не исключаю, что сегодня он может быть проходим. Год или два до этого один чудак-геолог решил его пройти на надувной резиновой лодке. Как рассказывали очевидцы, лодку потом удалось найти, а вот геолога ищут до сих пор.

Часа через два ходьбы мы наконец достигли стоянки Запорожной партии-она располагалась уже на правом берегу реки и за нами оттуда пришла ещё одна моторная лодка. База партии, я считаю^располагалась опасно близко от свала водного потока реки в порог. Расстояние было всего около 200 метров, быстрое течение и ширина реки в этом месте около 40 метров. При отказе лодочного мотора была большая вероятность не успеть выгрести на берег.

Геологи жили в палаточном лагере на второй пойменной террасе. Имелся котлопукт с поварихой, где за "крестики" против фамилии каждого желающего можно было неплохо покушать. Живых денег ни у кого не было, да они там были и не нужны. Те же ,кто увольнялся раньше срока ,окончательный расчёт получали в Енисейске. Енисейск []

Енисейск

На другой день мы пошли на склад взрывматериалов. Располагался он недалеко от базового лагеря. Рядом же, в палатке, жил и сторож. Там оказалось около 400кг. патронированного аммонита N6, несколько сотен электродетонаторов, взрывмашинка и мотки магистрального эл.провода. Для того, чтобы определить пригодность этих материалов, решил провести несколько пробных подрывов. Выбрали дерево побольше и я заложил туда один патрон-подрыв прошёл удачно. Тогда мы за два приёма подорвали ящик весом около 25 кг. Потом нам пришла "свежая" мысль - а почему бы не попытаться поглушить рыбку в реке? Оба мы слышали про этот удачливый "лов", а я ещё и в детстве пытался для этих целей применить карбид кальция. Взяли с собой в сумку 10 патронов, электродетонаторы, взрывмашинку, провода, две стеклянных бутылки из под шампанского. Утром на моторной лодке пошли вверх по реке. Места были совершенно дикие - отсутствовали вообще какие-либо следы пребывания здесь людей. Снизу на моторке подняться сюда было нельзя из-за Большого порога. Дюралевая моторка, на которой мы плыли сейчас, сюда была заброшена вертолётом. Наша задача состояла в том, чтобы найти на реке глубокую яму. Только там подводный взрыв дал бы нужный эффект. Но проезжая километр за километром мы не видели ничего подходящего. Наконец, примерно через 8 км. мы достигли стрелки, где в Кию вливалась другая речка, чуть поменьше. Выше стрелки обе речки резко уменьшались в размерах и искать нам там подходящие глубокие места уже было бесполезно. Сразу после стрелки глубина составляла около двух метров. Решили одну бутылку бросить здесь.

Я набил её аммонитом, заложил внутрь электродетонатор, забил плотно пробку, подвязал камень, потом подсоединил провода и Виторт начал шестом лодку толкать к берегу, а я бросил в воду бутылку и начал разматывать провода. Подплыли к берегу и легли за дерево, и я нажал на кнопку взрывмашинки-раздался сильный взрыв - в воздух поднялся фонтан воды. Правда, мне показалось, что взрыв произошёл всё-таки не в том месте, где я бросил, а много ближе к нашему берегу, т.е. я не успевал сматывать провод со скоростью удаления лодки и бутылка подтащилась на проводах к берегу. Подплыли собрать глушёную рыбу, но ничего путного не увидели. В воде было большое пятно грязи и мути. Немного ниже увидели мелькающее белое брюшко небольшого хариуса, но достать его со дна было нечем - мы не догадались что-нибудь соорудить для этой цели.

Решили опыт повторить. Я зарядил большую бутылку, бросил в воду. На этот раз провода я смотал на руки, сделав их как "рогульки". Лодка стала удаляться от места сброса, а я начал сматывать провода. В какой то момент они запутались. Пока я их распутывал, лодка всё двигалась к берегу. Вышли на берег, и я попросил Виторта спрятаться подальше за дерево, а сам лёг за борт лодки на землю и нажал кнопку. Прогремел сильный взрыв, осколки полоснули по борту лодки, а метрах в семи от берега поднялся высокий фонтан донной грязи и ила. Интуиция меня и в этот раз не подвела - бутылку подтащило на проводах почти к самому берегу. Смотреть в воду было уже нечего и мы стали готовиться к возвращению в базовый лагерь. Оставшуюся взрывчатку решили попробовать утопить. Разорвали бумажную оболочку патрона и высыпали содержимое в воду-всё быстро исчезло. Тогда мы подумали, что и остальную взрывчатку можно высыпать в воду и растворить. Попили чаю и отчалили на базу партии.

Утром перенесли взрывчатку на берег реки и народ начал разрывать патроны и ссыпать их содержимое в реку. Белая полоса аммонита протянулась в воде на несколько десятков метров. Электродетонаторы я все подорвал. Таким образом я впервые получил серьёзную практику обращения со взрывматериалами, которая мне в дальнейшем очень помогла в работе. Составили акт об уничтожении, где подписалось ещё несколько человек и моя миссия была закончена. Встал вопрос о возвращении. Виторт сказал,что лодка, на которой мы приплыли до порога, сейчас находится на перевалке на Енисее. И есть два пути - или ждать пока она подойдёт через несколько дней, или сразу за порогом сколотить плот и на нём добираться в Кию. Второй вариант меня устраивал даже больше, и я сразу дал на него согласие. Со мной стали готовиться ещё несколько ребят, в том числе и Володя Сегаль.

Утром группой из 6 человек мы двинулись правым берегом реки вниз по течению, чтобы обойти порог. Часа через полтора хорошего хода мы дошли до относительно спокойной части реки и начали поиск сухих деревьев для постройки двух плотов - решили в целях безопасности разделиться на две группы. К сожалению, сухой лес близко к берегу был уже давно вырублен многими землепроходцами вроде нас. Пришлось рубить сухары уже метрах в 200 -х от берега и носить их на плечах. Срубили примерно 14 штук и связали поперечинами и гвоздями 2 хороших плота. Сварили обед, покушали, попили чаю и примерно в обед отчалили от берега. Плыли очень хорошо. Скорость течения была не меньше 6 км. в час. Я расчехлил ружьё, наладил спиннинг и шёл на переднем плоту. Всё-таки плот идёт совершенно тихо, не то, что моторная лодка. Был яркий солнечный день и я начал бросать спиннинг. Сплав на плоту по р. Кия []

Сплав на плоту по р. Кия

Через несколько забросов почувствовал резкую поклёвку- подсёк, и тут же вверх из воды начала выпрыгивать красивая оранжевая рыбина средних размеров. Я её немного поводил и начал быстро, за леску, вытаскивать на плот, благо леска у меня была очень толстая около 0,9 мм. Достал. Ребята сказали, что это ленок. Весил он около 1,5 кг и был очень похож на тайменя, но имел более крупные и пёстрые крапины. Потом я уже прочитал, что рыба эта той же породы .весит не более 2кг. и водится только в сибирских реках . Ленок []

Ленок

В одном месте река делала крутой поворот и за ним, неожиданно, я увидел стайку уток на кормёжке. Когда они увидели плот и людей , тут же начали разбег на взлёт, но я успел снять последнюю, ещё не оторвавшуюся от воды. Если бы на плотах не было людских разговоров, да ещё на них сделать маскировочный скрадок, можно было бы настрелять много уток, которые кормятся днём под берегами. Через какое-то время у меня поймался ещё один ленок такого же размера. Однако начало темнеть - в августе день уже значительно короче. Кроме того быстро набежали тучи и иногда сбрызгивало небольшим дождиком. Становилось ясно, что в светлое время мы доплыть до посёлка не успеем. Посовещавшись, решили плыть до упора. И тут в русле реки начали попадаться торчащие камни .Если удавалось увидеть его метров за 20 впереди, то успевали отворачивать. Но один мы всё-таки просмотрели - было уже достаточно темно-плот ударило торцем о камень, мой спиннинг немедленно сбросило в воду. Искать или доставать его совершенно не было времени - надо было снимать и разворачивать плот с камня и не нарваться на новый.

Плот выдержал удар и мы продолжили плавание дальше, так как знали, что эта каменная гряда в реке была уже недалеко от посёлка. Часов в 8 вечера, уже в полной темноте, причалили к берегу в Кие.

Только я занёс вещи домой, как ко мне пришли и сказали, чтобы я шёл в приезжую - там, оказывается, находился начальник экспедиции Поляков А.И. и главный механик треста ?1 Чеботарёв Николай Константинович. С ними был и начальник партии. Я тут же зашёл к ним. Они меня расспросили, как я съездил, что и как мы там сделали. Похоже, остались довольны. Я им сказал, что поймал дорогой 2 ленка, и они велели нести их к ним и варить уху. Разделал рыбу на реке, взял большой котёл и принёс к ним на печь. Когда уха была готова,они достали из своих сумок армянский коньяк и пиршество развернулось по полной программе. Позднее ещё подошёл и Власов Г.С.

Пока то, да сё, у меня завязался разговор с Чеботарёвым. Это был крупный по комплекции мужчина, высокого роста. Он спросил меня откуда я приехал, где жил и неожиданно оказалось, что до войны и позднее он работал главным механиком "Алюминьразведки" в Североуральске под руководством В.А.Ривкиной. У нас с ним оказалась масса знакомых. В то числе он прекрасно помнил и А.В.Виноградова, моего дядю. После заключения с Германией пакта о ненападении, начали быстро расширяться взаимные контакты сторон, в том числе возросли закупки в Германии современного оборудования , и Чеботарёв в 1940 году был командирован туда и оформил контракты на закупку для Североуральской экспедиции буровых станков WIRT и приводных дизелей DEUTZ. Это оборудование работало в экспедиции до середины 50-х годов, почти 15 лет. Позднее он вернулся в Москву, где и работал до сих пор.

10. Возвращение домой.

После отъезда руководства пошли слухи, что на носу очередная реорганизация - трест N1 перепрофилируется исключительно на геохимические способы поисков. Буровые и горные работы прекращаются на всех объектах треста. Я начал понимать, что время моего пребывания на Кие резко ограничивается. Но начинать снова работать в осеннюю слякоть и зимние стужи я начал побаиваться - при таких простудах организма очередная ревматическая атака могла сделать меня на всю жизнь инвалидом. Пошёл на переговоры к начальнику партии. Он сказал, что вполне разделяет мои опасения, но как молодого специалиста меня уволить не могут - надо ждать куда-то перевод на новое место работы. Тогда я поехал в экспедицию и убедил Полякова уволить меня в связи с ликвидацией буровых работ в экспедиции. Так мне и записали в трудовой книжке.

Куда ехать работать я не имел понятия. Правда, на крайний случай была Североуральская экспедиция. Мне очень понравился Красноярский край, его природа, люди. И вообще Север. Тут работала, в основном, молодёжь. Каждый человек, его характер, были как на ладони. Велик был элемент открытости, взаимовыручки. Мне хотелось остаться здесь работать, но только в крупной экспедиции с большим объёмом буровых или горноразведочных работ.

Из Енисейска я выехал в Красноярск рейсовым автобусом. Место оказалось самое заднее, рядом была огромная дыра в районе двери. За 12 часов пути по грунтовой пыльной дороге пассажиры задних мест вышли в Красноярске покрытые слоем пыли толщиной в палец. Своё ружьё-двухстволку ИЖ-49 я продал на Кие Шишмарёву за 400 рублей, и чемодан у меня оказался уже легче. Поехал в город в гостиницу, потому что было уже поздно и все предприятия закрылись. Утром я сразу поехал в Красноярское геологическое управление. Пришёл в отдел кадров и попросился к ним на работу. Кадровик узнав, что я инженер-буровик, сразу сказал, что вряд ли что найдёт - у них недавно ликвидированы 2 экспедиции и часть буровиков они до сих пор не могут трудоустроить. Куда-то позвонил и там отказали. Он только развёл руками, что ничем не может помочь. Больше я никуда не собирался идти, т.к. единственной серьёзной организацией для меня было геологическое управление. Кстати и год назад Красноярск не заказывал ни одного специалиста моего профиля.

Поехал на железнодорожный вокзал, купил билет до Североуральска, зашёл в вокзальную парикмахерскую и сбрил бороду. Через 6 суток был уже дома в Североуральске.

Через полгода я был по каким-то делам в Москве и зашёл в трест. Кадровик глянул документы на меня и сказал, что мне в Енисейск был направлен перевод в Ловозёрскую экспедицию Первого Главка, который занимался поисками и разведкой урановых месторождений. Место исключительно хорошее не только тем, что в этих экспедициях было прекрасное снабжение и хорошая организация работ, но и достаточно мягкий , без сильных зимних морозов, климат Мурманской области,льготы Крайнего Севера, много дикой природы. В общем мне нехватило несколько месяцев терпения, чтобы попасть в хорошее место. Опять поторопился и допустил ошибку.

Заключение

Как можно в целом оценить мою работу в Енисейске? Что я приобрёл и что потерял? Можно ли было лучше организовать труд буровиков и их быт? Ответы на эти вопросы сегодня имеют чисто схоластический характер, но тем не менее выводы могут кому-нибудь и пригодиться. Прежде всего возникает резонный вопрос - а надо ли было вести разведку месторождения в 1959 году, когда и сегодня , в 2000 году, даже нет намёков на его эксплуатацию? А ведь в то время ближайшая железная дорога от него проходила в 600 км. Это сегодня она находится на 400км. ближе.

Мнение Ковалёва Г.Е. на этот счёт следующее: "В тот период большинство месторождений редкоземельных элементов располагалось вблизи границы с Китаем (Читинская обл., Бурятия и далее на восток), поэтому встал вопрос вовлечения в разведку объектов, располагающихся на удалении от границы. А к этому времени "Енисейстрой" провёл предварительную разведку Кийского объекта. В связи с этим же обстоятельством уже начал готовиться проект строительства БАМа. Что касается транспортировки руды, то этот вопрос решается однозначно: учитывая рельеф местности с разницей высот р.Енисей - месторождение, строится наклонный бремсберг, и по нему идёт спуск руды, а далее водой. По крайней мере такие варианты разработки обсуждались в тресте".

Это обоснование имеет право на существование. Только с одним примечанием - с Китаем у нас были плохие и очень плохие отношения более 30 лет - до 1992 года, но тем не менее к этому месторождению не подступались. То ли потребность в этих элементах была чрезвычайно мала, то ли запросы удовлетворялась за счёт эксплуатации более удобных, в плане разработки и цены, месторождений.

Оставим этот вопрос чистым геологам и их заказчикам-металлургам.

Моё дело - буровые работы. То, как они были организованы, совершенно не давало шансов на успех. Природно-климатические условия, безусловно, трудные. Но ведь много геологических организаций находилось в подобных условиях, а буровые работы шли нормально. Прежде чем их проектировать и начинать, руководству экспедиции и партии надо было съездить на Урал и посмотреть организацию в подобных условиях - там такие проблемы были уже решены. Да и в других крупных экспедициях Сибири тоже можно было поучиться. И вообще, партия на основе 1-2 буровых бригад никогда не сможет работать рентабельно, т.к. её экономику просто задавят накладные расходы и непроизводительные затраты - и это даже при хорошей организации труда. А что уж говорить про нашу организацию?

1. На участке работ, прямо на месторождении, надо было создать базовый посёлок из нескольких деревянных рубленых домиков или завезти вагончики. Там же пробурить скважину на воду, оборудовать её погружным насосом. Летом воду подавать к скважинам по трубам, а зимой подвозить трактором или автомашиной в утеплённой цистерне. Люди должны были работать вахтовым методом - сразу выезжают 2 вахты. Они работают 4 дня по 12 часов. Через 4 дня происходит смена. Раз в 4 дня всех людей на участок надо везти или на гусеничном тягаче или трактором в утеплённой будке на санях. На участке работ должна быть небольшая эл. станция в отапливаемом помещении, котлопункт с поваром и жилые, постоянно отапливаемые зимой специальными людьми, домики. Буровой персонал должен заниматься 4 дня только своей прямой работой, быть всегда накормленным и приходить и уходить только в тёплое жильё. Может быть при такой организации было бы экономичнее держать сразу 2-3 бригады. Но даже при такой, условно говоря, правильной организации, партия всё равно осталась бы экономически глубоко дотационной. Как показал опыт, геологоразведочные буровые партии входили в режим нормальной экономики когда работало минимум 6-7 буровых бригад. Но заставлять буровиков каждый день ходить пешком на работу 7км по грязи и дождю, да ещё преодолевать подъём на такую гору - это была бесцельная и нерациональная трата человеческих ресурсов. По другому это назвать никак нельзя. А уж про излишние материальные траты я и не говорю. Даже придя на буровую ,люди часто не имели возможности нормально отработать смену из-за нерешённого вопроса с водоснабжением. Отсюда постоянный кадровый голод на буровиков и приказ по партии о переводе с базы в буровую бригаду рассматривался всеми, как наказание. 2.Ещё более лучший вариант организации работ на этом месторождении заключается в строительстве базового посёлка партии на берегу Енисея. Зимой на буровые людей доставлять автомобильными вахтовками каждую смену по дороге на расстояние 22-25 км., а в межсезонье и летом возить вахты раз в 4 дня гусеничными тягачами, или тракторами. Но инфраструктура на участке бурения, описанная в части 1, должна быть и для части 2.

Лично меня этот прожитой год испытал чисто физически на простое человеческое выживание в экстремальных природно - климатических и производственных условиях. Как специалист, я не получил никаких новых знаний в области бурения или горного дела. Но можно сказать, что в области организации работ я получил хороший опыт - как не надо работать. И ещё, появилась постоянная тяга к Северу.

Таким образом я оцениваю своё годичное пребывание здесь, как контрпродуктивное, потеря темпа и времени, лишняя запись в трудовой книжке. Фактически из-за недостатка информации я допустил грубую ошибку при распределении после окончания института. Распределяться надо было в крупную, уже известную геологоразведочную экспедицию на территории России, с большими объёмами бурения. А такие были. Кстати говоря, те двое наших ребят, кто распределился в такие же ".. .Строи", тоже через год оказались там не у дел и переехали работать в другие организации. Это было неудачное для нас время реорганизаций всего и вся, которые начались вскоре после прихода Н.Хрущёва. Некоторая стабильность в геологию пришла только после его ухода.

Р.S.

В 1974 году, уже работая техническим руководителем Североуральской экспедиции, летом, около крыльца конторы, чуть не столкулся нос к носу с человеком, который держал в руках какие-то бумаги и рвался к двери. Я взглянул и тотчас узнал Ковалёва Г.Е. - он почти не изменился. Меня он тоже сразу узнал. Мы тут накоротке перебросились, и я его пригласил домой. Вечером он рассказал про себя , семью и работу. Информация о более поздних годах пришла от него в письмах.

1 марта 1961 года Сибирская экспедиция была преобразована в партию N4 и он назначен был её начальником. В основном, пришлось заниматься ликвидационными работами. После этого продолжил работать в Геохимической экспедиции, которая сегодня базируется в г. Александров, Владимирской обл. Занимался и полевыми работами на Северном Урале. В 1974 году перенёс очень сложную операцию на гипофизе. В конце 60 г.г. ездил в отпуск со старшим сыном в район наших работ на Кию - там всё оказалось разобрано и опять сплавлено в Колмогорово, а гора вся заросла малиной необычайно крупных размеров.

В 1978 году защитил кандидатскую диссертацию на материалах по Северному Уралу. В 1984 году вышел на пенсию. После этого организовал палеомагнитную лабораторию, на результатах работы которой занимался (с московскими геологами) палеогеодинамической реконструкцией т.н. Витимо - Байкало - Патомского полигона в Иркутской обл. После окончания этих работ в Министерстве природных ресурсов была начата крупная работа по формированию(изданию) комплекта карт. Ему предложили составление одной из таких карт -"Карта геохимических аномалий России." в масштабе 1: 5000000. Карта была издана в 1995 году в соавторстве с Г.И.Хориным. В связи с 35-летием экспедиции организовал формирование и издание сборника статей сотрудников экспедиции.

И сейчас в поиске - занят (на общественных началах) поисками библиотеки Ивана Грозного на территории Александровского монастыря, где он жил и царствовал 17 лет, а также поисками подземных вод в собственном саду.

Вырастили 2 сына - старший - специалист по редким и рассеянным элементам, младший - художник.

Необычна судьба Виторта Э.П. До 1975 года он работал начальником этой Геохимической экспедиции в Александрове. Много сил вложил в организацию экспедиции: строительство жилого посёлка, производственно - технической базы, 4-х этажной конторы, 3-х этажного камерального корпуса. В конце 1975 года неожиданно срывается и уезжает на Север - на Чукотку. Работал там начальником поисково - разведочной партии в Певеке( на Чаунской Губе) по разведке и поискам прибрежных россыпей олова. Спустя 4 года вернулся в отпуск. Поехал с женой на Чёрное море в Сочи. Ночью случился сердечный приступ. И не спасли. Если бы жена была поопытней, то заставила бы или влила в него грамм 150 водки и был бы человек жив.

У него осталось 2 сына. Один закончил МВТУ. Работал в ряде фирм. Несколько лет назад уехал в Америку. Был разговор, что вернулся назад.

Младший увлёкся киносъёмкой и работает на "Мосфильме" в отделении документального кино.

1999 год.

Виноградов Александр Викторович

Комментарии: 3, последний от 08/04/2018. © Copyright Виноградов Александр Викторович (sangitur@yandex,ru) Размещен: 21/12/2012, изменен: 21/12/2012. 142k. Статистика. Рассказ: Мемуары Иллюстрации/приложения: 27 шт.		Оценка: *7.004** Ваша оценка:
Аннотация: Книги о работе на производстве являются естественным продолжением "Фамильных историй..."В них нет ничего придуманного, а исключительно то, что видел, делал, и пережил автор.Они могут представлять интерес как приключенческий жанр, так и молодым выпускникам учебных заведений геологоразведочного профиля, которые могут столкнуться с подобными проблемами организационно-технологического порядка на производстве,какие пришлось решать мне.Месторождение очень важное, и расположено в сложных природных условиях, и возврат к его доразведке неизбежен. На основании своего опыта, автор предлагает наиболее приемлемый со многих точек зрения вариант организации геологоразведочных работ.

Виноградов Александр Викторович : другие произведения.

Записки геологоразведчика.Книга 1. Енисейск