Сидя в машине, Виноградов с интересом смотрел в окно, на стоящие вдоль дороги бурятские села, огромные стада коров, которые паслись в стороне от строений.
Он спросил у Крыков, который вёл машину:
- Почему во дворах, нет деревьев и кустарников?
Крыков улыбнулся и ответил:
- Не принято это у нас. Мои земляки занимаются скотоводством, продают молоко, масло, сметану, мясо. А вот фрукты и ягоды, этим не занимаются.
Виноградову, понравилось, что дворы земляков Крыкова, были такие ухоженные и очень чистые.
На краю каждого села, обязательно стояло два - три готовых сруба домов. Бревна еще светлые, сразу видно, дом поставлен недавно.
- А чьи это дома? - Спросил он у Крыкова.
- А хоть ты приезжай и покупай. Построила их администрация, стоимость не большая, да еще помогут с кормом для коров и самими коровами, только работай!
Виноградов представил, что он живет в этом селе, занимается скотоводством, а его Лида, доит коров.
От этого. Володя широко улыбнулся и оглянулся на заднее сидение салона автомашины, там о чем-то своём, разговаривали Валя, жена Крыкова и Лида.
Все вместе, они решили поехать к Саянам, где, как пояснил Валерий:
- Есть чудесное место, называется Аршан. В предгорье, построен большой санаторий, много горячих и минеральных источников. А водопады, а многочисленные, с хрустально чистой и холодной водой реки! Словом, посмотреть и отдохнуть там, нам нужно обязательно!
И вот уже третий час они едут по Бурятии, Саяны всё ближе и ближе.
Острые пики гор, совсем не такие как на Кавказе, привлекли внимание Виноградова. До половины, склоны были зелёными, а выше, они, словно отполированные, отдавали каким-то блеском.
- Что это? - Спросил Владимир.
Валера улыбнулся и на секунду повернул голову к другу, потом, внимательно глядя на дорогу, ответил:
- Ты бы посмотрел на эти горы в апреле. Все покрыты снегом, словно белым одеялом. А снег такой чистый и так блестит на солнце, что смотреть не возможно. И так до самого мая. А это...
Это белый мрамор.
Чем ближе к Саянам, тем ярче растительность на склонах. Издалека, она зеленая, а вблизи, изумрудная.
Огромные сосны, высокие и мохнатые, призывно помахивали ветвями, будто звали к себе в гости. Вдоль дороги, ровной и с хорошо видной разметкой, было чисто. Ни выброшенных из окон проезжающих машин пластиковых бутылок, ни пакетов.
Виноградов поделился с Валерием своими впечатлениями, но Крыков поморщился:
- Это не везде. Вот заедем с тобой к реке Иркут, там убедишься в обратном.
Недалеко от въезда в Аршан, в стороне от домов, Виноградов обратил внимание на невысокие, сложенные их нескольких камней столбики, но сразу не придал этому значения.
А когда в Аршане, они шли к Дацану, на огромной поляне, увидели сотни таких "столбиков".
Снизу, лежал большой камень, на нем поменьше, потом ещё и так семь и восемь. Между этими сооружениями, ходили люди. Громко никто не разговаривал.
Володя, взял за руку жену. Стало так хорошо, только сердце будто зашевелилось в его груди и сильно стало стучать, даже в висках отдавало...
Его заполнило такое умиротворения, стало легко на душе. И он не видел никого вокруг. Он только чувствовал тепло руки любимой, с которой они прожили тридцать шесть лет.
Виноградовы остановились и, словно остались вдвоём на всём белом свете.
Лида, опустив голову, смотрела на "Бурханчики", а Володя, вдруг представил своего отца, прослужившего в Советской Армии сорок два года.
Отец начинал службу в тридцать шестом году рядовым красноармейцем. В сорок первом, под Москвой, стал младшим лейтенантом, а закончил службу в 1978 году майором, когда Володя уже был старшим лейтенантом.
Мало прожил отец, только шестьдесят пять лет, много боли и горя он перенёс за свою жизнь.
Сколько они стояли около Бурханов, Володя не знал.
Когда мимо него прошел Крыков с женой, они с Лидой пошли следом, выйдя на дорогу, Виноградов спросил:
- А что здесь?
- Бурхан, это как бы бурятское божество. Память о родителях, близких. Святое место. Их не ставят в местах захоронения близких.
Валера помолчал, потом посмотрел задумчиво на Володю:
- А помнишь, на Кавказе в Осетии, город "мёртвых"? Ты ещё стихи о нем написал.
Валера задумался и стал декламировать:
Об этом городе писали,
Давным-давно, уж сотни лет,
Так хоронить нужно, считали,
И удивили этим свет.
В горе копали они нишу,
Из камня стены, вот этаж.
Второй и третий, сланец крыша,
Этот квадратный, круглый ваш.
Большое дерево пилили,
И пол ствола потом долбили.
Героев каждый, значит род,
Здесь хоронил не один год.
Первый этаж, потом второй,
Стоит колода год, другой.
За веком век живет их дух,
Не помешали, чтоб им вдруг.
Сей город, мертвым тут прозвали,
Друзей своих сюда не звали.
А если жив еще их род,
На крыше камень, этот вот.
Если последний пал в роду,
Чтоб каждый знал про ту беду,
Снимают камень, только память,
Осталась в каменном саду.
Виноградова в Северной Осетии - Алании удивил этот город.
Так, еще в начале двадцатого века, хоронили своих родственников осетины. На склоне горы, глубоко, метров на пять, вырубали яму, а над ней, ставили это строение, похожее на дом. В нём было три, пять этажей, только вместо черепицы, тонкий сланец.
Ствол огромного дерева распиливали пополам, выдалбливали середину, куда клали умершего, а потом, этот в нашем понимании гроб, просовывали в небольшой проем, первого этажа, оставленный в стене. Там и находился прах умершего героя. А когда умирал ещё один из этого рода, делали также.
Двигая в проёме прах павшего, деревянная плаха, сталкивала в глубину, останки умершего раньше. Так повторялось до тех пор, пока в роду, оставался хоть один мужчина. Если род жил, на крыше строения, лежал камень. Если род прерывался, камень с крыши убирали.
Посещать умерших, как это делаем мы, не принято.
В пятидесятых годах прошлого века, с разрешения родственников, провели раскопки и в каждом, из исследованных строений, обнаружили останки шестидесяти и более людей.
Разговаривая, Крыковы и Виноградовы, медленно шли по узкой дороги.
А вдоль нее, словно провожая этих серьезных, отдавших тридцать лет службе Родине мужчин и их миловидных жен, стояли Бурханы, память о близких и таких дорогих им предков.