***
Итак, очередная Пасха была отмечена ненастьем.
Шёл дождь со снегом. Тем уютней должна была казаться ночь.
На кухне за игрой салонной шли карты всё досадной масти.
Бокал, уже немного липкий, пытался замыслу помочь.
Всё это было так знакомо как фраза Сигизмунда Фрейда.
Вялотекущий способ речи мешал желание и сплин.
Являл декор резкообразный слегка наигранное кредо
Потустороннего влиянья кругом развешенных картин.
И, в общем, зримо, хоть украдкой, навроде маленьких амуров
Витали трепетные чувства под лампой белого стекла.
И было несколько теплее от видов пламенной натуры,
И то и дело тот, кто третий, брал сигареты со стола.
В неторопливости сюжета присутствовал достойный Автор,
Нас посвящающий лишь в случай до посвящения в агнцы.
Отсюда, только лишь отсюда забавным вышло слово "завтра"
В слегка наивных рассужденьях рождённой снова в год Овцы.
Что ж, в свете вечной катастрофы всё ускользающих мгновений
Такая мера ожиданья была оправдана вполне.
И как кокетливые кошки с надеждой ластились колени,
И странно плавали фигуры в темневшем медленно окне.
И где-то в глубине сознанья на грани яви и забвенья
Теплилось нечто из былого как фраза, брошенная вскользь,
И не давало захлебнуться в тоске скользнувшего мгновенья,
И заставляло вечно помнить, что мы присутствуем поврозь.
С марионеточным изломом рука тянулась за бокалом,
Тягучий спазм призывных видов стыл должной маской на челе.
Конец испытанных желаний сулил невнятное начало.
А снег всё шёл, белея резко, совсем как в мёртвом феврале.
Как будто прежнего безмолвья нам всё-таки досталось мало...
Неистребимая надежда, не покидая нипочём,
Мотив потерянного рая с напрасным рвением искала,
И в голове, как бы случайно, крутилась строчка не о чём.
И отчего-то, незаметно проистекая в нереальность,
Нас окружающая сущность казалась вымыслом чужим.
И ничего не оставалось, как только призрачная праздность,
В которой мы так мимолётны как растворяющийся дым.
Засим предчувствие исхода толкало верить в продолженье
И разговаривать о прошлом, при этом по нему скорбя.
Душа стремилась увязаться за ускользающею тенью,
Но настоящее лукаво не отпускало от себя.
Маня размытостью злодейства в пределах вечного момента
Согласно сосуществованья букашек в капле янтаря.
Надеясь выглядеть наивной, она ждала ангажемента,
Но то, что было вне былого, уже присутствовало зря.
И безусловное стремленье к неотвратимому финалу
Лишь приближало неизбежность непредусмотренных обид.
Прижавшись словно по привычке, она таинственно шептала
Про предсказание гадалки, вполне доступная на вид.
Кошмарный приступ раздвоенья искал в словах достойный повод
Для совершенья ритуала невозбраняемых утех,
Но неизменно и бессрочно не оставлял призванья ропот,
Там, за порогом, обещая соблазн забвения для всех.
Вновь призывая расквитаться с железной хваткой данной сцены,
С привычкой, выдуманной с нами, встречать в который раз не ту.
И горечь влажных поцелуев рождала вкус как бы измены,
Рука блуждала по покровам, желая встретить пустоту.
Невразумительная доля непредумышленного счастья
Как символ внятной перспективы таила сумрачный запрет
На ласку правильных вопросов по смыслу мерзкого ненастья,
В самих себе при том хранящих безукоризненный ответ.
И миг случайного участья навзрыд советовал остаться,
Собрав покоя по крупицам в пределах теплого жилья...
Но было поздно уж пытаться необратимо затеряться,
Хлебнув по гамбургскому счету скользящий принцип бытия.