Станица Петроградская была основана на Кубани в семнадцатом веке. Изначально это был казачий курень, носивший название Жуковский - по фамилии первого атамана. Вполне возможно, что в наши дни на месте старинного казачьего поселения стоял бы город с таким же названием - но судьба распорядилась иначе. Красный пожар революции принес на своих крыльях коммунистических миссионеров из северных земель. Эти люди закрепили за собой право именоваться здесь первопроходцами и переименовали станицу - к тому моменту уже сильно разросшуюся - в честь города, откуда прибыли сами.
На заре демократических реформ начались, было, разговоры о том, чтоб вернуть станице историческое название - то есть, переименовать ее в Жуковскую. Но до дела так и не дошло. А еще чуть позже, когда Петроград стал ассоциироваться в общественном сознании уже не столько с пылающей домной революции, сколько с благородной и величественной царской Россией, уже и не было столь острой необходимости выражать какое-то недовольство. Тем более - в том случае, если бы Петроградская вдруг получила статус города, она вполне могла начать после этого называться Петроградом, ведь город Жуковский уже стоит в Калужской области. А кому ж не хочется из вчерашнего станичника превратиться в жителя города Петрограда?!
Надо сказать, на звание города станица вполне могла претендовать. Много лет основным занятием местного населения было сельское хозяйство - на территории Петроградского района действовало несколько десятков колхозов и совхозов. Но к началу девяностых все это естественным образом развалилось. Хозяйства пришли в упадок и были разграблены. С трудом восстановленные усилиями частных фермеров остатки былого великолепия уже никак не могли считаться оплотом местной инфраструктуры.
Довольно долгое время станица в целом пребывала в упадке - впрочем, как и великое множество прочих подобных ей населенных пунктов. Лишь в начале двухтысячных здесь постепенно стали намечаться перемены к лучшему. Появились современные магазины, улучшилось качество здравоохранения. В Петроградскую пришли инвесторы из Краснодара, Ростова-на-Дону, Москвы, и даже из-за рубежа. И если раньше здесь стояли лишь требовавшие капитального ремонта заводы по переработке сельхозпродукции, то в новые времена в станице стали производить также пиво, прохладительные напитки, одежду и бытовую технику. Индустрия постепенно выдвигалась на первый план. Но это не означало продолжения упадка аграрной отрасли. Поля по-прежнему зеленели и золотились, а прилавки центрального рынка ломились под грузом отборных продуктов, как в далекие времена, которые помнил мало кто из ныне живущих. Для большинства людей, что кляли здешнюю жизнь еще десять лет назад, сегодня она была настоящим раем. Многие некогда проклинали невозможность уехать из станицы в Ростов, Краснодар или еще куда-нибудь подальше, чтобы найти там приличную работу. Теперь же, даже имея такую возможность, люди не уезжали из родных пенатов в большие города. Разве что на учебу, или на выходные в клубе потусоваться.
А кое-кто даже вернулся в родные края после долгих лет скитаний по стране.
Для Андрея Титова преображение Петроградской стало большой неожиданностью. Почти пятнадцать лет назад он уехал отсюда в Ростов, чтоб выучиться на психолога. А после - где только не побывал. Год работал по специальности в одном из реабилитационных центров Ростова, но после, недовольный низким уровнем зарплаты, перебрался в Москву, где как раз входила в моду корпоративная психология. Работать в офисе было интересно, престижно и удобно, но в определенный момент Андрей вдруг почувствовал несвойственную ему прежде тягу к приключениям. Уволился и сел на 'Красную стрелу'. В Петербурге он познакомился сразу с несколькими компаниями, которые могли обеспечить драйв и адреналин в больших, если не сказать, огромных, количествах. Ролевики-реконструкторы, 'черные археологи' и пейнтбольщики...
Следующие несколько лет прошли словно бы в бесконечном походе, который принес Титову массу вожделенных острых ощущений и большой запас интересных знаний. Но настал тот миг, когда Андрей понял, что начинает уставать и от этого.
Что делать дальше? Он попытался вновь устроить свою карьеру в Москве, и это даже начало получаться - но долго продержаться в столице Андрей в этот раз не смог. Он был неприятно удивлен изменившимися нравами и мироустройством - а также огромным количеством людей, которые в этом городе были явно лишними. А жить, маскируясь от окружающего мира и стараясь, в свою очередь, не замечать этот мир... нет, это было не для него. Можно было уехать в Ростов и открыть там свое дело - но этот город еще в пору проживания там казался Андрею донельзя скучным и ленивым. Бросаться из одной крайности в другую Титову тоже не хотелось. Неужели для того, чтоб обрести душевное равновесие, придется возвращаться в родную глубинку?
Черт возьми, а почему бы и нет?
Мать Андрея по-прежнему жила в Петроградской, и связи с ней Титов не терял. Высылал деньги, писал письма, слал поздравительные телеграммы. Он редко бывал в станице, а когда приезжал, выходил из дома только за продуктами в магазин, почти все время проводя за компьютерными играми и общением в Интернете. В самом деле - ну а чем ещё может заниматься в кубанской глубинке такой человек, как он.
Собственно говоря, в случае возвращения Андрею снова следовало задать себе этот вопрос. Он понимал, что едва ли сумеет найти в Петроградской работу по специальности, а идти 'коровам хвосты крутить' - этим часто пугали родители еще в детстве - естественно, не хотелось. Поэтому, прежде чем начать всерьез готовиться к поездке на Кубань, Титов задумался о том, как он будет после этого зарабатывать на жизнь.
Решение пришло довольно быстро. Еще в бытность свою студентом ростовского психфака, Андрей иногда писал заметки и статьи о прикладной психологии, которые охотно печатали некоторые из городских газет. В ту пору это было для него скорее хобби, нежели средством заработка. Но сравнивать уровень оплаты журналистского труда в Ростове и Москве просто невозможно, ибо столичные труженики пера могут с гонорара за всего лишь одну статью купить вещь, на которую их ростовскому коллеге приходится копить несколько месяцев.
Андрей связался с редакциями нескольких московских журналов, предложив им услуги внештатного корреспондента. Кое-кто откликнулся, и уже через месяц на руках появилась сумма, которая вполне удовлетворила бы его, живи он сейчас в Петроградской. Титов собрал вещи, позвонил матери и с легким сердцем отправился домой. Он намеревался и дальше продолжать сотрудничество с глянцевым миром, отправляя статьи в Москву по электронной почте.
Ранним утром одиннадцатого августа две тысячи одиннадцатого года, после завтрака, Андрей Титов вышел на крыльцо родного дома, чтобы воздать должное единственной из имевшихся у него вредных привычек - покурить. В последнее время Андрей все чаще задумывался о том, чтобы бросить, наконец, заниматься этим - и точкой отсчета для расставания с сигаретами должно было стать первое сентября. Ну а пока можно было позволить себе расслабиться, затянувшись ароматным табачком из любимой трубки, и попускать широкие кольца дыма в потолок веранды.
Вернувшись домой, Андрей был приятно удивлен тем, как переменилась станица за годы его отсутствия. Собственно говоря, это наверняка случилось намного раньше, вот только он не заметил, поскольку в предыдущие приезды все эти вещи его особо и не занимали. Но вот теперь Титов буквально каждый день открывал новые уголки в месте, в котором, как ни крути, провел большую часть своей жизни - семнадцать лет из тридцати двух.
Он полюбил прогулки за станицей - там, где бескрайние поля сливались с береговой зоной местной речки, извилистой лентой пересекавшей Петроградскую от края до края. Там было тихо и спокойно, можно было вдали от мирской суеты поразмышлять над темой для очередной статьи. Впрочем, жить в Петроградской само по себе означало находиться вдали от мирской суеты. Здесь было куда спокойнее, чем даже в самых тихих из районов Ростова, что уж и говорить о бурлящих котлах Москвы и Санкт-Петербурга? Никаких пьяных компаний, оккупировавших парковые скамейки, никаких банд скинхедов и антифашистов, сходящихся в кровопролитных схватках на площадях. Да собственно, и площадь здесь имелась всего одна - и застать там можно было, в основном, семейные пары с детьми.
Нельзя сказать, чтобы в станице вовсе не было ничего такого, что вызывало бы беспокойство и раздражение. Например, неподалеку от дома Титовых проживал в своей хибаре сорокапятилетний алкоголик и наркоман по прозвищу Пыха. Пыха имел пару судимостей за мелкие преступления, но в компании любителей выпить, конечно, корчил из себя крутого авторитета и знатока тюремной жизни. Напившись, Пыха любил разгуливать в окрестностях стоявшего на углу продуктового магазина, задирая прохожих. При этом он совершенно не думал о том, что в некоторых случаях может огрести немалых проблем на свою растатуированную шкуру. Так, Андрей несколько раз уже ставил этого хама на место - но даже после этого Пыха, завидев его, пытался стрельнуть пригоршню мелочи или сигарету. Логика таких людей была Титову совершенно непонятна.
Но, в любом случае, присутствия поблизости этого персонажа было недостаточно, чтоб испортить общее впечатление от вновь обретенной родины, превратившейся из обыкновенного захолустья в почти что идеальное место для жизни.
Андрей докурил и вернулся в дом. Зайдя в свой кабинет, он сел за стол, включил компьютер и модем и, дождавшись окончания всех инициализаций, вышел в Интернет. Первым делом Титов заглянул на сайт родной станицы. И тут у него в буквальном смысле челюсть отвисла.
'В Петроградской будут складировать военные отходы из США', - гласил заголовок на главной странице.
Рука Андрея потянулась к телефону.
- Здорово, Игорек, - сказал Андрей, дождавшись ответа. - Как твое 'ничего'?
- Нормально, вроде, - после крошечной паузы ответил собеседник. - А ты как?
- Да тоже в порядке. Вроде, значит, говоришь... А ведь обычно ты так не говоришь. Давай, дружище, колись - 'вроде нормально' или 'по-настоящему нормально'?
- Ну, есть одна тема... - засопев, ответил человек на другом конце провода. - Только это разговор не телефонный. Давай вечером в 'качалке' погутарим об этом, о'кей?
- Лады, - согласился Титов. - Только я, кажется, и так уже знаю, о чем речь. Американское военное дерьмо, да?
- Тихо ты! - зашипел вдруг на него собеседник. - Говорю же: не телефонный это разговор. Вечером поговорим. А сейчас, извини - мне работать надо.
Звонил Андрей своему старому приятелю Игорю Плакуну, с которым они были знакомы еще со школьной поры. Только Андрей отучился в Петроградской школе номер один все одиннадцать классов, а Игорь после восьмого пошел осваивать премудрости рабочих профессий в местном ПТУ, после которого вполне закономерно оказался в рядах российской армии. В ней, родимой, он пребывал и до сих пор, уже в который раз продлевая свой контракт. В настоящее время Плакун работал в Петроградской части СКВО, где был завхозом, а также инструктором по тяжелой атлетике.
Хоть Плакун с Титовым и были когда-то одноклассниками, по-настоящему сблизила их именно секция бодибилдинга, в которую пацаны начали ходить с седьмого класса. Игорь не прекратил посещать 'качалку' и после того, как покинул гостеприимные стены школы.
Разумеется, ностальгируя по тем, безвозвратно ушедшим временам, Андрей, вскоре после своего возвращения в станицу, снова начал ходить в тренажерный зал. Тот располагался теперь не в одном из закутков детско-юношеской спортивной школы, как некогда, а в новом, более просторном помещении - но совсем недалеко от прежнего местоположения. Заправлял делами в 'качалке' все тот же пожилой тренер, что и раньше - только теперь это был его частный бизнес, а не государственная служба. Там, среди штанг, гантелей, гирь и турников, Андрей повстречал многих своих былых знакомцев - в том числе и Игоря Плакуна.
Общение их не ограничивалось совместными тренировками - периодически Титов и Плакун в компании еще нескольких школьных приятелей, а также друзей Игоря по училищу и его сослуживцев, что называется, 'зависали в баре'. Но не настолько часто, чтобы по утрам вести себя как титовский сосед Пыха.
При воспоминании об алкоголике Андрей поморщился. Пыха был ему настолько отвратителен, что даже и слова подходящего не находилось. Бледный до синевы, небритый и нечесаный, с ввалившимися глазами в обрамлении крупных бордовых мешков, вечно одетый черт знает во что и грязный, сосед порой напоминал ему восставшего из гроба мертвеца... Да вот же оно, слово нужное. Зомби! Ни дать ни взять, натуральный зомби, выползший из телевизора, по которому только что показывали круто сваренный американский 'ужастик'.
Почему именно это слово пришло вдруг сейчас Андрею в голову? Дело в том, что оно и так достаточно часто крутилось там в последнее время. Титов не хотел провести остаток жизни, занимаясь написанием статей, желалось ему чего-то большего. Поэтому уже давно Андрей периодически доставал из шкафа толстую тетрадь и делал в ней небольшие литературные наброски, которые должны были когда-нибудь стать полноценным художественным произведением. И центральной темой будущей книги являлось как раз нападение на мирных граждан орды выползших из своих могил мертвецов...
Но зомби вспомнились Андрею не только потому, что он в последние несколько месяцев и так много думал о них. Новость, которую Титов только что узнал - и о которой надеялся узнать еще больше - показалась ему очень подходящей для того, чтобы ввести ее в свой роман. Ведь в книге Титова, носившей рабочее название 'Вторжение кадавров', не было пока затравки. Он хаотично записывал приходящие в голову мысли, рисуя сцены, которые должны были войти куда-нибудь в середину, а то и финальную часть книги. Но вот идеи для завязки сюжета у Андрея пока что не было.
Хранилище заокеанского военного мусора, расположенное прямо у тебя под боком - то сама по себе была новость очень волнующая, а в некотором смысле - и весьма неприятная. Разумеется, Титов намеревался разузнать обо всем этом как можно больше. Но - не только лишь потому, что дело это касалось станицы, в которой он жил. Тема захоронений была особенно интересна Андрею по той причине, что он хотел на ее основе создать, наконец, фабулу своего романа. 'Можно сказать, по мотивам реальных событий будет написано! Нет, ну то, что от таких вещей могут зомбаки завестисть - это, конечно же, чушь собачья. Но вот сами факты - что там за шелуху из Штатов привезут, как ее складировать будут, какие меры предосторожности предпримут - вот это все в романе ой-ой-ой, как пригодится!'.
Охваченный радостным возбуждением, Андрей вернулся в Сеть, чтобы найти еще какую-нибудь информацию о происходящем. Довольно скоро ему это удалось. И от черных буковок на белом экране, от фотографий, которыми были проиллюстрированы эти тексты, ему вдруг стало не по себе...
Мутаген "NPZD-14" был изобретен канадским профессором нейробиологии Фрэнком МакКоем еще в конце восьмидесятых годов двадцатого века. Нуждаясь в серьезных финансовых вложениях для полной реализации своего проекта, МаКой развернул широкую рекламную кампанию, утверждая, что его детище может многократно увеличить физическую силу индивида, а также сделать человеческий организм абсолютно невосприимчивым к большинству существующих болезней, включая рак, СПИД, гепатит, туберкулез и полиомиелит. Ученому удалось добиться получения грантов от нескольких крупных фармакологических компаний. За его разработками вели наблюдение крупнейшие печатные издания всего мира - МакКой охотно пускал журналистов в свою лабораторию и посвящал их в мельчайшие детали своих исследований. Будто бы знал, что при написании статей эти ребята не слишком внимательны к деталям.
Но в девяностом году звездный нейробиолог внезапно исчез с горизонта. И не только с горизонта - он просто исчез, в буквальном смысле этого слова. Вместе с профессором из лаборатории испарились все опытные образцы и реактивы, а также многтомный архив ученого. Спонсоры МакКоя был вне себя от ярости. Научный мир пребывал в недоумении. Полиция же склонялась к версии, что профессор МакКой и его разработки были похищены. Либо с целью получения выкупа, либо... Либо же некий "безумный гений", наподобие тех, которых так часто показывают в фильмах о Джеймсе Бонде, выкрал ученого, чтобы присвоить себе его изобретение и с помощью мутагена захватить мир.
Шумиха, впрочем, продолжалась недолго. Довольно скоро профессор Фрэнк МакКой был вытеснен из выпусков новостей очередными скандальными кадрами из жизни "звезд" шоу-бизнеса, громогласными политическими заявлениями и репортажами из "горячих точек". Но некоторых людей загадочная судьба МакКоя продолжала волновать даже спустя много месяцев после его исчезновения. В первую очередь это, конечно, касалось его спонсоров - те пребывли в святой и непоколебимой уверенности, что профессор попросту сбежал с их деньгами. Возможно, нанятые транснациональными корпорациями сыщики и убийцы по сей день рыскали по свету в поисках бедолаги МакКоя. В любом случае, сам он столько же времени числился в списках без вести пропавших.
Чего нельзя сказать о его работе. В 1993 году группа американских альпинистов обнаружила в Гималайской гряде научную лабораторию, оборудованную прямо в одной из горных пещер. Лаборатория была безлюдна - лишь покрытые инеем склянки мертво поблескивали на холодных столах.
Находки, сделанные в пещере, участники экспедиции доставили на родину, в Соединенные Штаты. И каково же было удивление общественности, когда внезапно выяснилось, что все эти колбочки, приборы и документы являются не чем иным, как содержимым той самой лаборатории, что опустела при невыясненных обстоятельствах три года назад. Лаборатории Фрэнка МакКоя.
Фармацевтические компании, потерявшие на его исследованиях массу денег, встрепенулись, было, и потребовали, чтобы активы профессора были переданы им (в этом случае предстояло еще разобраться, каким образом разделить его наследие между собой). Но правительство Соединенных Штатов, со свойственными ему запасливостью и бережливостью, решило распорядиться иначе. И все наработки Фрэнка МакКоя были отправлены во всемирно известную "обитель зла" - Пентагон. Сверхсила и полная неуязвимость в случае применения врагом бактериологического оружия - это как раз то, что нужно бравому американскому солдату! Это ему нужнее, чем даже боевые сто грамм "Джека Дэниэлса"!
Но создать армию непобедимых суперменов Америке не удалось. Должно быть, одному лишь автору изобретения были подвластны все тонкости работы над мутагеном. Более чем через пятнадцать лет бесплодных попыток сдвинуть дело с той точки, на которой остановился Фрэнк МакКой, государственная программа по разработке "NPZD-14" была свернута.
Именно отходы производства секретных лабораторий Пентагона ушлые российские чиновники, споро договорившись с заокеанскими партнерами, намеревались захоронить в отдаленных уголках своей страны. Кубань была далеко не единственным регионом, где предполагалось это сделать.
Единственным утешением - довольно слабым, впрочем - было то, что не только Россия была включена в программу утилизации мутагена. Часть штатовских отбросов должна была отправиться на Черный континент. Еще кое-что согласился принять ряд государств Юго-Восточной Азии.
Андрей быстро смекнул, что в таком щекотливом случае, как этот, не стоит ограничиваться информацией, полученной из официальных источников. Порывшись в Сети еще немного, он обнаружил несколько публикаций, освещавших историю с 'NPZD-14' в гораздо менее нейтральном свете. Расследования, проведенные независимыми журналистами, помогли выяснить, что мутаген МакКоя вовсе не являлся волшебным средством для улучшения человеческой жизни. Как раз наоборот - вещество это было смертельно опасным!
Даже от беглого взгляда на снимки, которые удалось сделать отважным корреспондентам, Андрею стало не по себе. То были словно бы кадры из фильма ужасов об охватившей планету гибельной эпидемии. Почерневшие тела, распухшие и лопнувшие, будто бы вывернутые наизнанку мышцы... Гнойные язвы и какие-то странные рубцы, напоминающие о давным-давно побежденной чуме. Складывалось впечатление, что исследования американских военных пошли в обратном направлении, и мутаген вовсе не побеждал ужасные болезни, а... провоцировал их!
На WikiLeaks прямым текстом было написано - использование 'NPZD-14' чревато для организма человека непредсказуемыми фатальными последствиями. В публикации, размещенной на сайте Джулиана Ассанжа, упоминалось также о некоей аварии, случившейся в секретной лаборатории Пентагона, после которой и было принято решение закрыть программу разработки мутагена.
Чтоб приглушить обуявший его ураган эмоций, Андрей вышел на крыльцо покурить. 'А как хорошо начиналось утро', - подумал он, щелкая зажигалкой. От волнения даже прикурить с первого раза не получилось. А тут еще вдруг и какой-то хриплый стон, раздавшийся с огорода!