Где-то она читала, что добрый человек - не тот, кто делает добро, а тот, кто не способен сделать зло. Почему-то сейчас, увидев его, вспомнила об этом. Он сидел, слегка прислонившись к раме окна, глаза закрыты, на лице застыла доверчивая, детская улыбка. Когда электричка тормозила перед станцией или трогалась с места, голова слегка отклонялась и тут же возвращалась обратно.
Подумав о том как они расстались утром, она с досадой поморщилась. Причина ссоры была настолько пустячной, что теперь даже не помнилась. Она поставила перед ним тарелку ( ну, может быть чуть-чуть резче чем обычно ), а он, тоже хорош, швырнул на стол вилку и вскочил как бешеный. Схватил сумку и хлопнув дверью помчался вниз по лесенке не дожидаясь лифт. Наверное, опять купил себе булочку или пряники и запивал их чаем вместо обеда. "Господи, ну какая же я дура! Сейчас он проснётся, увидит меня и я скажу, что так его люблю, что жить без него не могу и не хочу. Вот."
В вагоне было жарко и очень душно. Открытые окна не приносили никакого облегчения. Жара стояла с начала лета и за неполных два месяца прошло всего два или три дождя, да и то не долгих, после которых через час не оставалось и следа. В июне Андрей перешёл на новую работу в Москву и с тех пор они каждый день возвращались домой вместе, встречаясь в вагоне. Марина садилась позже и, когда это было возможно, Андрей занимал ей место, а если не удавалось, то уступал своё когда она входила. Обычно завидев её он махал рукой, обнаруживая себя и дальше они ехали вместе, оживлённо делясь новостями и впечатлениями от прожитого дня. И не могли наговориться, наслаждаясь близостью и самой возможностью общения. Они поженились полгода назад и эти полгода пролетели как один день. Им обоим и не мечталось, что можно встретить человека настолько близкого тебе и вот так влюбиться и безумно скучать и тосковать даже при короткой разлуке.
Сегодня поначалу не увидев его, Марина расстроилась, подумав, что задержался на работе или уехал пораньше, но тут же просияла когда заметила воротничок рубашки, которую гладила только утром. "Уморился, бедный" - подумала она с нежностью, глядя на любимого человека. Свободных мест рядом не было, Марина не стала его будить, ожидая когда проснётся сам. Ей вдруг очень захотелось погрызть жареных семечек. Вчера вечером, как обычно долго болтая перед сном, она попросила его купить пакетик. Он как всегда сказал, что это хуже наркотика, но пообещал. И сейчас она мучилась, гадая купил или нет, после утренней размолвки.
За пару остановок до их платформы дедок, сидевший рядом с мужем, поднялся, долго доставал с верхней полки картонную коробку и, наконец-то вышел. Марина нырнула на освободившееся место и проскользнула ладошкой под руку, представляя как он сейчас удивится со сна и, конечно, обрадуется ей. Она не минуты не сомневалась, в том, что Андрей как и она уже успел позабыть про утро. Но он не шевельнулся даже и, одновременно с мыслью, что он притворился спящим , увидев её и не желая разговаривать, Марину поразила, неподходящая к данной погоде, холодность его руки. Медленно холодея сама от, неосознанного ещё, но уже подступающего, ужаса она потрясла его за плечи и он навалился на неё, безвольно свесив руки.
"...Жара... кислородное голодание... стресс... сердце не выдержало..." - слова
эксперта доносились словно через пелену. Сердце, сердце... сердце? Сердце! Слово почему-то зацепилось в сознании и не давала покоя какая-то мысль...
Его последнее стихотворение: " ...и чем добрее ваше сердце, тем беззащитнее оно!" Думал ли он, знал ли, мог ли предположить? "Боже, да о чём это я..."
"Распишитесь вот здесь, пожалуйста. Вы можете забрать вещи... тело будет в морге... часы, паспорт, ключи... журнал "Ландшафтный дизайн", девяносто четыре рубля семнадцать копеек... проездной, два пакетика семечек..."