Ой, вы, ноженьки мои, босы ноженьки, не встречать больше милого вам. Не стоять и не ждать на пороженьке, не бежать навстречу шагам. Ой, вы, рученьки мои, тонки рученьки, не обнять и за руку не взять, за собой не вести того милого, что любить обещался меня. Ой, вы, глазоньки мои, кари глазоньки, больше милого вы не увидите. Лишь по капле, по капле слезиночки всё о нём и о нём льют полынные. Льют-поют свою песнь о былом они и росинками в прядях волос остаются на миг как укор ему, неотвеченный, горький вопрос. Ой, за что? Ой, за что же, родной? Что же... Как же... Одна... Не с тобой...
Не придёшь?..
Вот уж скоро и ночь. И темно, и не видно дороженьки... Что ж...
Ой, вы, ноженьки, да унесите ж прочь! Ой, вы, рученьки, да утрите слёзоньки!
Далеко в лесу меж берёзонек, меж осин я мечусь, спотыкаюся. Из ступней уж сочится кровь, падаю, вновь поднимаюсь я. А внутри, ой, внутри стук сердеченька, что по-прежнему любит, болит. Уж и рученьки устали, и ноженьки, а оно всё стучит да стучит...
Упаду, больше не поднимуся я. И сердечко теперь не стучит. Лишь душа моя вечная, любящая, во сторонку твою полетит...