Ветреная Инга : другие произведения.

Нечаянный сюрприз для графа

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.59*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я обессиленно упала в кресло, от обиды и унижения хотелось плакать, но приходилось сдерживаться. Жалеть себя буду позже. И дело было даже не в том, что мой план не сработал, да и какой это на фиг, план? Так, единственный шанс, который в тот момент позволял мне оправдать разрыв помолвки и предотвратить скоропалительную свадьбу, вот и решила его использовать. Стыдно, что опять подвела отца, и теперь не имеет значения, что в прошлом была не я, важно, что сейчас пообещала ему и не сделала. А еще, что, может быть, по первостепенности и уступало рухнувшим планам, но вот по значимости, по эмоциям, которые накрыли меня и не давали нормально дышать, было не менее важно: Торин мне понравился.
  Глава 1
  Был выходной, обычный летний день, хотя, для среднерусской полосы температуру в двадцать семь градусов в последних числах августа обычной можно назвать с большой натяжкой, скорее, неожиданно жаркий день, и жители города спешили насладиться прощальным теплом уходящего лета и полежать на солнышке возле реки. Я перевернулась на спину и, прищурившись, посмотрела на Олега, он сидел рядом и сквозь слегка прикрытые ресницы смотрел на меня. Мой парень довольно часто это делал, говорил, что не может налюбоваться мною. Мне и раньше не слишком нравилось столь постоянное внимание, как будто все время находишься под наблюдением, а теперь он это делал подчеркнуто пристально, чтобы окружающие поняли, кому именно я принадлежу. Раньше я старалась не зацикливаться на этом, так, малюсенький недостаток, в конце концов, я тоже не идеальна, но ведь Олег ко мне не придирается.
  Подул ветер, и я невольно поежилась.
  - Ольга, тебе не холодно? - пошутил он, улыбаясь.
  Совсем недавно мы вернулись домой из отпуска, который провели в южной стране под раскаленным солнцем, спасаясь от жары в теплом море. Поначалу, при обычных для предосеннего сезона двадцати с небольшим градусах по Цельсию я постоянно мерзла, поэтому еще позавчера такой вопрос воспринимался бы без иронии. Я улыбнулась в ответ и тоже села. Олег еще раз по-хозяйски оглядел мою фигуру в ярком купальнике и, расплывшись в лукавой улыбке, предложил:
  - Может, все-таки рискнешь искупаться?
  Он встал и протянул мне руку. Утром, когда мы собирались на пляж, Олег интересовался, буду ли я купаться, я отказалась, потому что никогда не любила плавать в холодной воде. И вот сейчас парень виновато смотрел на меня, взгляд его при этом был, как у ребенка, которому взрослые нанесут страшную обиду, если откажутся выполнить его маленькую просьбу. Раздумывала я недолго, вздохнув, подала ему руку и через мгновенье уже стояла рядом с ним. Мы пошли к воде. Остановившись у самой кромки, Олег оглянулся назад, а когда посмотрел на меня, лицо его светилось от удовольствия, я тоже оглянулась и, как обычно, поймала на себе множество заинтересованных мужских взглядов.
  Я знала, что у меня привлекательная внешность, потому что буквально с шестнадцати лет за мной пытались ухаживать молодые люди и не только ровесники. Часто мужчины уже "солидного", как мне в то время казалось, возраста, двадцати четырех - двадцати пяти лет, тушевались и становились не столь самоуверенными, стоило мне пристально посмотреть им в глаза. Сейчас, когда мне исполнился двадцать один год, я уже привыкла к восхищенным мужским взглядам, не могу сказать, что не замечаю их, но и особого трепета не испытываю, потому наравне с комплиментами наслушалась и непристойных предложений, и хамских оценок. Спасало то, что рядом со мной всегда был молодой человек, в присутствии которого другие мужчины не позволяли себе в отношении меня грубости или фривольности. Я расставалась с парнями, когда они предлагали перейти, так сказать, на новый уровень отношений, который предполагал близость. Это происходило по-разному, иногда легко, а порой с затяжными выяснениями отношений и ссорами. Ни с кем из них отчего-то не могла перейти черту от романтики к интиму и, только год назад, встретив Олега, поняла - почему.
  В него я влюбилась! Причем сразу, как увидела, когда в клубе он, ужасно волнуясь, но все же решительно подошел пригласить меня на танец. Его восхищенный взгляд и обаятельная улыбка свели меня с ума. В тот момент я была безумно рада, что бог наградил меня такой яркой внешностью: чуть выше среднего роста, пропорциональная фигура, в наличии - полная высокая грудь и округлые аккуратные бедра, которые в совокупности с тонкой талией выглядели очень сексуально. Длинные ровные ноги также служили объектом притяжения мужских взглядов, как, впрочем, и лицо с небольшим носиком и пухлыми губами, на котором выделялись синие глаза. К этому следует добавить белую, без единой неровности, кожу. Единственное, что меня не устраивало в моей внешности, это волосы, они были русые, прямые и тонкие, но мелирование вкупе с удачной стрижкой перевели этот, на мой взгляд, недостаток в разряд неоспоримых достоинств моей внешности.
  - Ты очень красивая! - с самого начала нашего знакомства часто повторял Олег.
  Он не отводил взгляда, любуясь мною, и в глазах его был восторг. В то время я тоже часто улыбалась, восхищенно глядя на него. Мне нравилось в Олеге все, начиная от небольших желто-карих глаз и вплоть до сильно накаченного плотного тела, хотя, до этого никогда не жаловала культуристов. Буквально через пару месяцев после нашего знакомства мы стали любовниками, сначала встречались, по-прежнему бегая на свидания, а потом сняли квартиру и стали жить вместе. Как ни странно, но быт не внес дискомфорт в наши отношения, возможно, потому, что старались делать вместе все: и готовить, и наводить порядок в квартире, и встречаться с друзьями. Лишь с недавних пор меня стало одолевать какое-то беспокойство.
  Однажды случайно увидела, как Олег внимательно рассматривал красивую девушку. Кажется, ничего особенного, обычный мужской оценивающий взгляд, потом он посмотрел на меня и довольно, с долей превосходства, улыбнулся. Было понятно, что он сравнил меня с той девушкой, и я получила оценку выше, чем она. Неприятно царапнуло, что меня сравнивают с другими, но одернула себя: мол, придираюсь к парню. Тем не менее, стала приглядываться к Олегу и еще не раз замечала его оценивающие взгляды и последующие за ними самодовольные улыбки, что означало, что в этих "соревнованиях" я выигрывала, пока выигрывала. Мне не нравилось, с каким превосходством он смотрел на парней или общался с теми, кому я нравилась, но которые понимали, что у них нет шансов даже поухаживать за мной, и сожалели, не в силах скрыть этого. Я уже не могла не замечать тщеславие и самодовольство Олега. Понимать, что для своего возлюбленного являешься не любимой женщиной, а своего рода призом, за который даже и побороться не пришлось - сама, как яблоко падает с яблони, так и я практически упала ему прямо в руки, было довольно мучительно. А мысль о том, что однажды я проиграю "соревнование", и нам придется расстаться, вызывала у меня вначале чуть ли не панику. Не думать об этом и не замечать очевидного я уже не могла, но и разорвать отношения тоже пока не решалась, потому что, если отбросить красивые слова, очень привязалась к Олегу и, как все влюбленные дурочки, еще надеялась, что его заносчивость мне только чудится, и все непременно изменится и наладится. Именно поэтому, когда Олег предложил поехать в отпуск за границу, я обрадовалась, вдруг, смена обстановки даст толчок к переменам в отношениях. Но моим надеждам не суждено было сбыться, именно там ко мне пришло четкое понимание, что ничего уже не наладится, потому что изменилась я, по-другому взглянула на себя, своего любимого и наши взаимоотношения.
  И вот сейчас, глядя в прямо-таки светящиеся от удовольствия глаза Олега, - еще бы! продемонстрировал меня "в загаре", который мне очень шел, - понимала, что это мне не просто не нравится, а вызывает раздражение. Я отвернулась и, усмехнувшись, стала смотреть на воду. Всего-то год! Подумать только - целый год! потребовался, чтобы "включились", наконец, мозги и привели в относительное равновесие отрицательные и положительные чувства и эмоции. Хотя, какое равновесие, если негатив стремительно поглощал остальные эмоции и вызывал желания выть и истерить? Чтобы не пороть горячку, решила все-таки остудиться в, действительно, прохладной воде. Я медленно входила в реку и, погрузившись по пояс, оглянулась. Олег стоял на том же месте и взглядом не просто ценителя, но и обладателя дорогой игрушки смотрел на меня. Неужели раньше мне нравился этот взгляд? Хотя, что это я придираюсь к парню? Разве остальные мужчины смотрят как-то иначе? Окунувшись в воду с головой, будто пытаясь смыть из памяти довольную улыбку Олега, я поплыла, уходя все больше вглубь. Когда хотела вынырнуть, то почувствовала, как свело правую ногу. Испугавшись, заработала руками, пытаясь преодолеть, казалось, совсем небольшое расстояние до солнечного света и, главное, до спасительного воздуха. Ощутила, как свело уже левую ногу, и с ужасом поняла, что меня тянет ко дну. От страха невольно закричала и моментально наглоталась воды, появилось невыносимое жжение в груди, потом - темнота.
  
  Почти год Торин не был в Картаре, сразу после коронации принца Генри ему пришлось уехать в Саравию. Море и горы отделяли эту страну от родины. Свою дипломатическую деятельность Торину пришлось начинать практически с нуля, потому что межгосударственные отношения с Саравией были разорваны еще, когда Картаром управлял старый король - отец Генри. За этот довольно длительный период султан Саравии Зилантан успел повоевать почти со всеми соседними государствами, последнюю войну он проиграл и лишился поставок кристаллов света. Зная, что крупным поставщиком этих кристаллов являлся Картар, султан собрал сведения о молодом короле Генри и через третьих лиц предложил ему сотрудничество. Генри направил в Саравию дипломатическую делегацию, которую и возглавлял Торин. Перед ним стояла трудная задача, так как обычаи и нравы в этой стране очень, а в чем-то и кардинально, отличались от образа жизни в родном королевстве.
  Султан Зилантан правил своей страной двадцать шесть лет, ему исполнилось шестьдесят два года, и он прекрасно понимал, что быть единовластным правителем ему осталось совсем немного времени. Он должен добровольно отдать власть старшему сыну, тогда, возможно, и останется жив. В противном случае, взрослые сыновья устранят его, как в свое время сделал он, отравив отца и уничтожив своих родных братьев - конкурентов на престол. Один из них сорвался со скалы, когда ехал на коне по горной тропинке, второго убили разбойники, когда он возвращался из поездки к одному из вассалов, третий утонул в горной реке, не справившись с быстрым течением. Недавно старшему сыну султана Кирату исполнилось тридцать шесть лет, именно в этом возрасте Зилантан стал во главе султаната.
  Пожилой султан специально создавал конфликтные ситуации и развязывал войны, таким образом отвлекая своих взрослых сыновей от дворцовых интриг, держал их подальше от себя, чтобы у них не возникало соблазнов избавиться от отца. А еще он надеялся, что ему повезет, и старшие сыновья погибнут в битвах, поскольку те, выполняя волю отца и долг перед подданными, участвовали в войнах, ведь у него оставался самый младший из сыновей, которому недавно исполнилось шестнадцать лет, и который еще долго мог не претендовать на место отца. Cтаршие сыновья разрабатывали стратегию и тактику боевых действий, присутствовали на полях сражений, но в сами сражения не ввязывались, предпочитая наблюдать за ними со стороны, потому как берегли себя для престола.
  Последняя война, которую некогда могущественная Саравия проиграла менее сильному противнику, продемонстрировала бездарную стратегию старшего сына, возглавлявшего в этом столкновении некогда непобедимую армию султаната. В итоге Саравия лишилась постоянного источника поставок кристаллов света, а это уже могло стать угрозой для правления всей правящей династии. Благодаря этому Зилантан выторговал у сыновей еще два года правления в случае, если он сможет найти государство, которое согласится поставлять это ценное сырье, цена оплаты за поставки отошла на второй план, потому что положение в султанате было близко к катастрофическому. Именно поэтому в Саравии появилась делегация из Картара, чтобы заново установить дипломатические отношения и обговорить условия сделки.
  По ходу своей миссии Торин с позволения султана пригласил в Бестанский королевский университет лекарей из Саравии в качестве преподавателей такой дисциплины, как "лекарство", которые славились своим искусством исцеления. Молодой король Генри своим высочайшим указом учредил в Бестане - столице Картара, университет. Это была новая форма обучения, которая позволяла получить образование в самых разнообразных областях не только молодым титулованным особам Картара, но и специально приезжавшим студентам из других государств. Одним из обязательных условий создания этого учебного заведения, а, в итоге и залогом успеха, был высококвалифицированный преподавательский состав. И Торин лично, наряду с сотрудниками своего посольства, занимался набором педагогов.
  Переговоры затянулись, Зилантан неторопливо обдумывал каждое предложение, подробно обсуждал, тщательно проверял и перепроверял различные варианты и не спешил принимать окончательные решения. Помимо этого он выдвинул ряд условий, которые необходимо было обсудить с королем, и Зилантан настаивал, чтобы эти условия обсуждались с обеих сторон на высшем уровне, поэтому Торин возвращался в королевство, чтобы подготовиться к встрече официального представительства Саравии, во главе которого стоял средний сын султана Ильтар.
  Глава 2
  Я очнулась. Значит, меня спасли? Открыла глаза, в комнате стоял полумрак, было душно от приторного цветочного запаха. Впереди перед собой увидела темную стену, или нет, шторы? Как смогла, повертела головой в обе стороны, но ничего рассмотреть не удалось, кроме горы подушек, в которые я будто провалилась. Подняла глаза вверх: надо мной совсем низко висела крыша!?!? От испуга сердце забилось где-то возле горла, зажмурила глаза, потом медленно открыла и уставилась вверх - та же картина. Стараясь выровнять дыхание, стала прислушиваться к своим ощущениям: в груди саднило, подташнивало, невероятная слабость, голова была тяжелой и немного болела. Откинув одеяло, рассмотрела на себе странную ночную сорочку с длинными рукавами, явно не мою, дотронувшись до головы, обнаружила на ней шапку!? Пощупав ее, пришла к выводу, что это скорее чепчик, да непростой, а с оборочкой. Странно! Может, это у меня крыша съехала и зависла прямо надо мной? Через некоторое время глаза привыкли к полумраку, и мне удалось разглядеть над головой балдахин, по форме очень напоминающий старинный козырек над крыльцом домика. Облегченно выдохнула: балдахин - не крыша, съехать не мог, во всяком случае, я об этом никогда не слышала. Вопросы: откуда здесь балдахин и где это "здесь" принципиально игнорировала - не до пустяков! Но, видимо, от напряжения головная боль и головокружение усилились, как и тошнота, сил не было уже даже на то, чтобы просто повернуть голову, хотя, какой в этом смысл, если, кроме оборочки чепчика или подушек, я больше ничего не увижу? С трудом сдерживаемая паника норовила выплеснуться наружу в виде истерики. Может, мне снится кошмар? Ведь, если бы я на самом деле оказалась в постели, то рядом со мной находились бы те, кто меня в нее уложил. Не могли же они просто бросить меня, особенно после того, как не поленились заботливо напялить чепец на мою бесчувственную голову? Нелогично как-то. Покрываясь испариной, я продолжала себя убеждать, что самое страшное, что могло со мной случиться, не произошло - я не утонула, просто небольшое помутнение в голове, но это и неудивительно, наглоталась, мягко говоря, нефильтрованной воды, и теперь мерещится всякое. И, вообще, возмущенно подумала я: что за беспечность со стороны властей? Санэпидстанцию давно должен заинтересовать состав воды в нашей реке, употребив которую, начинаешь видеть галлюцинации! С тревогой заметила, что действие в моих причудливых видениях продолжало развиваться.
  Дверь открылась, к кровати подошла женщина в длинном платье и склонилась надо мной, внимательно всматриваясь. Увидев мои приоткрытые глаза, она ойкнула и, не сказав ни слова, быстро убежала. Тошнота подступила к горлу, я старательно вдыхала воздух через нос и выдыхала, открыв рот. Довольно быстро в комнату вошли сразу несколько человек.
  - Шторы! - произнес твердый мужской голос.
  Звук раздвигаемых штор, и почти сразу комнату залил свет из больших окон, меня ослепило так, что пришлось зажмуриться. Приоткрыв глаза, быстро проговорила:
  - Меня сейчас стошнит, помогите!
  Сначала услышала многоголосое возмущенное "Ах!", но после небольшой заминки мужские руки приподняли меня и резко развернули, я нависла над полом и освободилась, наконец, от содержимого своего желудка.
  - Ужас! Стыд какой! Это немыслимо! - раздались возмущенные женские голоса.
  Те же мужские руки дали мне выпить воды и уложили в постель.
  - Господин Клейт, мы больше не в состоянии здесь находиться, поэтому покидаем Вас. Надеюсь, Вы знаете, что в таких случаях надо делать! - услышала я нервный женский голос.
  - Несомненно, - бесстрастно произнес пожилой мужчина, внимательно глядя на меня. - Надеюсь, прислуга останется? Оливии требуется уход.
  - Да, конечно, - сдерживая недовольство, ответил тот же голос. - Я пришлю горничную.
  С облегчением откинувшись на подушки, я отстраненно смотрела на происходящее вокруг меня, как на картинку в телевизоре. Бросив на меня брезгливые взгляды, три женщины в спешке покинули комнату. "Согласна, сцена не из приятных", - подумала я, наблюдая за их уходом, а заодно и рассматривая комнату, в которой мне "посчастливилось" очнуться. Это была спальня, обставленная старинной мебелью, почти по всему периметру она была заставлена вазами разных размеров с букетами цветов, они стояли на столиках, на полу вдоль стен и даже возле кровати. Мужчина тем временем прослушал мой пульс, потом в руках у него появилась деревянная трубка, которую он приложил к моей груди и, наклонившись, стал слушать мое дыхание. "Врач", - предположила я и старательно задышала.
  - Как Вы себя чувствуете, леди Оливия? - негромко спросил он, сосредоточенно глядя на меня.
  Я, приоткрыв от удивления рот, ошалело смотрела на него, а он, в свою очередь, не отрывал от меня глаз и все больше хмурился.
  - Это Вы мне? - наконец удалось выдавить из себя.
  - Что Вы помните, леди Оливия? - после небольшой паузы взволнованно спросил он.
  - Помню, что тонула, - честно ответила ему.
  - А как Вы попали в воду, помните? - уже спокойно, почти ласково, даже попытавшись изобразить на напряженном лице улыбку, поинтересовался мужчина.
  Я хорошо помнила, как оказалась в воде, но молчала, потому что разглядела, наконец, его старинного покроя костюм, а перед этим обратила внимание на поразившие меня необычные пышные наряды покинувших комнату женщин, а также скромное, платье в пол, служанки. Всплыло режущее ухо обращение ко мне - леди Оливия. Что я должна была ему ответить? И так здесь смотрят на меня, как на идиотку, а, если правду скажу? Тогда, все, Оля, дурдом тебе обеспечен! От волнения я тяжело вздохнула и закрыла глаза, когда же, в конце концов, закончится эта затянувшаяся галлюцинация, и я окажусь дома, с Олегом? И чего я к нему придиралась?
  - Хорошо, отдохните, - услышала я голос врача. - А я побуду с Вами.
  - Спасибо, - прошептала, проваливаясь в спасительный сон.
  
  Торин рад был вернуться домой и даже присутствовать на балах. Он с удовлетворением отметил, что впервые за длительный период времени может немного расслабиться и не просчитывать каждый свой шаг и каждое слово, как это было, когда он находился на чужой территории под пристальным вниманием враждовавших между собой родственников султана Саравии.
  - Ален! - приветливо воскликнул Торин, увидев входящего в зал друга. - Рад тебя видеть, дружище!
  - Я тоже, - не скрывая удовольствия от встречи, широко улыбнулся и обнял друга Ален.
  - Ты один? А где же Ира? - удивленно спросил он и уже тише шутливо добавил: - Это же официальное мероприятие, а ты не соблюдаешь протокол!
  - Ирочка не смогла приехать, Ажан заболел, и она, естественно, осталась с ним. Да и ее нынешнее положение позволяет ей не присутствовать на подобных мероприятиях, - не скрывая гордости, заявил Ален.
   - Ты снова станешь отцом? Я правильно тебя понял? - с веселой улыбкой уточнил Торин.
  Ален кивнул, расплываясь в счастливой улыбке, глаза его при этом жизнерадостно блестели.
  - Поздравляю! - искренне порадовался за друга Торин.
  - Надеюсь, у тебя найдется время приехать к нам и погостить немного или ты по-прежнему будешь занят? Мы так давно не виделись, - немного волнуясь, спросил Ален.
  - Уверен, время найдется, - улыбнулся Торин.
  - Отлично! Ирочка будет рада, да и тетушка не раз спрашивала о тебе, - продолжал Ален.
  - Спасибо за приглашение! При первой же возможности я приеду к вам, - растроганно ответил Торин на предложение друга.
  - Слышал о новом указе короля по поводу обучения девушек в университете?
  - Девушек? - удивился Торин. - Нет, а что за указ?
  - Все девицы благородного происхождения могут учиться в университете, причем бесплатно, это официальная версия. Если обучение проходят незамужние леди старше двадцати одного года, то это дает право их младшим сестрам выходить в свет.
  - И чья это инициатива? - спросил Торин, а потом, спохватившись, засмеялся: - О! Довольно глупый вопрос с моей стороны! Твоя жена предложила это, не так ли?
  - Да, Ирочка была возмущена, когда узнала, что девица, не вышедшая замуж до двадцати одного года, считается старой девой и становится бременем для семьи, если имеет младших сестер. Общество негласно зачисляет их в людей второго сорта. А обучение в университете позволяет избежать им этой участи и меняет их статус. Кстати, девушки из низших сословий тоже могут бесплатно обучаться, но, в отличие от титулованных особ, должны пройти собеседование.
  - Добрый вечер, молодые люди! Простите, если помешал Вам, но мне необходимо переговорить с Вами, граф, - обратился к Торину подошедший к друзьям профессор Креминг, являющийся ректором Бестанского королевского университета.
  - Добрый вечер, профессор! - с улыбкой откликнулись друзья.
  - С удовольствием выслушаю Вас, господин Креминг, - сказал Торин.
  - Как Вы отнесетесь к моей просьбе преподавать или прочитать курс лекций в нашем университете? - спросил он.
  - Откровенно говоря, пока не очень понимаю, на каком факультете я мог бы читать лекции, - произнес немного растерявшийся Торин.
  - Необязательно на каком-то определенном факультете, это могут быть лекции для всех студентов по определенной тематике, например, право, установление связей с различными нациями и народами, причины межгосударственных конфликтов и другие темы, касающиеся дипломатии, на Ваше усмотрение, причем, лекции должны быть рассчитаны как на мужскую, так и на женскую аудиторию.
  - Пока затрудняюсь ответить, профессор, - произнес Торин. - Мне необходимо подумать.
  - Очень хорошо, подумайте, посоветуйтесь с друзьями, а я буду ждать Вашего решения, - сказал Креминг и оставил друзей.
  Ален с улыбкой смотрел на Торина:
  - Я бы посоветовал тебе согласиться на предложение профессора, попробуешь себя в новом качестве, да и отвлечешься немного от своих забот.
  - Не уверен, что мне это сейчас нужно, - рассеянно заметил Торин.
  Тут они заметили, как король Генри бросил взгляд в их сторону, немного задержавшись на Алене, и тот, вмиг став серьезным, направился к нему, на прощание виновато улыбнувшись и дружески хлопнув по плечу Торина.
  Тот понимающе кивнул, провожая теплым взглядом друга. Торин был рад за Алена, он был уверен, что тому невероятно повезло с женой, точнее, с перерождением его жены. Она оказалась той единственной для него женщиной, которую он мечтал встретить. И Торин был свидетелем тому, как Ален наделал немало ошибок, пока пришел к пониманию этого и доверился чувству. Значительно позже Торин узнал, что Ира из другого мира и каким-то образом оказалась в теле жены Алена. Он не мог забыть, как Ален с Ирой сидели напротив него, и Ален, нежно сжимая в своих руках ладонь жены, рассказывал про ее жизнь в другом мире и историю попадания в тело Ирэйны. Они доверились ему, и он с удивлением смотрел, как Ален, волнуясь, говорил об этом, а его жена не сводила с мужа влюбленных глаз и ободряюще улыбалась. Торин был искренне рад за них, но в сердце его поселилась печаль, потому что ему нравилась жена Алена, и он ничего не мог с этим поделать. Торин понимал, что это чувство мешало ему устраивать свою личную жизнь, как и абсолютно четко знал, что никогда не сделает того, что могло бы разрушить семейную жизнь этих двух людей, ставших ему очень близкими и дорогими. Потом был период, когда он часто встречался с разными женщинами, чтобы отвлечься от грустных мыслей и развеять свою печаль, а позже с горькой усмешкой отмечал, что все они чем-то были похожи на Иру, но только внешне. И предложение короля отправиться в Саравию, в тот момент было, как нельзя, кстати.
  Перед самым отъездом Ален и его жена поделились с ним еще одной невероятной тайной: король Генри тоже был из другого мира, он попал в тело принца несколько лет назад. Также, как и жена Алена, Ирэйна, ничего не помнил о своей прежней жизни в этом мире, именно тогда королевские лекари ввели в свой лексикон такое понятие как перерождение, то есть в теле как бы заново рождается новый человек с новым характером, с новыми привычками, который не помнит о своей прежней жизни в этом теле, потому что, по сути, это не его жизнь. Оказалось, что Генри и Ира в том, своем мире жили даже в одной стране, они быстро подружились и сначала доверились Алену, позже Генри разрешил открыть эту тайну и Торину. Нельзя сказать, что Ален и Торин подружились с Генри, но они стали его верными соратниками, он доверял им, советовался с ними. Вчетвером они решили, что на людях не будут демонстрировать свои доверительные отношения, чтобы не вызывать ненужных сплетен и не давать лишний повод придворным плести интриги.
  От воспоминаний его отвлекло женское хихиканье. Торин попытался сосредоточиться и стал внимательнее разглядывать окружавших его придворных, которые не решались подойти к нему и нарушить его личное пространство. Он сразу же заметил, что, как обычно, находится под пристальным вниманием дам самых разных возрастов. Граф уже давно привык к "наивным" и, на удивление, цепким взглядам девиц на выданье, хищным взглядам их беспокойных мамаш, призывным - от скуки ищущих приключений на стороне замужних дам, или желающих отомстить своим мужьям за измены обиженных леди. Но, как ни странно, раздражения он не испытывал, наверное, потому, что еще пребывал в эйфории от возвращения домой из страны, обычаи и нравы в которой в значительной степени отличались от традиций и правил королевства.
  Торин подумывал о том, чтобы найти новую пассию для приятного времяпрепровождения. Он старался не сближаться со своими возлюбленными, чтобы легче было расставаться с ними, а в том, что рано или поздно он остынет к своей временной избраннице и увлечется другой женщиной, не сомневался. Он понимал, что жениться все равно придется, но оттягивал этот момент, потому что не хотел быть привязанным к одной женщине, знал, что будет изменять ей, тем самым заставляя страдать свою вторую половину. Перед его глазами стояло лицо его матери, которая знала о многочисленных увлечениях отца, но старалась не замечать их. Отец видел, как его жена мучается, но не мог преодолеть свою слабость, а, может, не хотел, и продолжал изменять ей. Мать и отец всегда были вежливы друг с другом, сохраняли видимость благополучной семьи, но отец становился замкнутым, Торин все чаще видел его с бокалом в руке. А мать превращалась в несдержанную и безжалостную особу, которая не замечала, как часто срывалась на окружавших ее людях, чаще это были слуги, но иногда доставалось и детям.
  Со своей младшей сестрой Торин не был близок, они редко виделись, поскольку он учился в специальной школе для дворян, и много лет подряд изредка появлялся в родительском доме, приезжая только на каникулы. Торину исполнилось двадцать два года, когда скончался его дядя, от которого он унаследовал титул графа. Он бы давно стал циником, если бы не его друг Ален, который был его одноклассником, потом их пути разошлись, Торин увлекся дипломатией, а его друг обучался военному делу и еще в ранней молодости стал главнокомандующим королевства. Ален еще в детстве потерял мать, а когда ему исполнилось семнадцать лет, у него умер отец, они остались вдвоем с тетушкой - сестрой отца, которая заменила мальчику мать. Торин любил бывать у них в замке, атмосфера, царившая там, отличалась от родного дома теплотой и радушием, хотя тетушка Алена - леди Глория, которая обладала безупречными манерами и придерживалась строгих правил, требовала от них неукоснительного соблюдения этикета. Несмотря на жесткий, взрывной характер, Ален был неисправимым романтиком, он верил, что встретит свою единственную, в то время как Торин утверждал, что все женщины одинаковые, поэтому не следует рано жениться, чтобы как можно дольше не осложнять свою жизнь разочарованием. А в том, что оно непременно наступит через какое-то время, у Торина не было никаких сомнений. Но год назад Ален заново влюбился в собственную жену, он наделал много ошибок, преодолел трудности и неприятности, но завоевал доверие и любовь Ирэйны. И почти все это было на глазах Торина, он был свидетелем того, как Ален сначала ошибался, а потом исправлял свои промахи. Торин был покорен женой Алена, он впервые встретил такую женщину, и неожиданно для себя, понял, что тоже хочет встретить свою единственную, предназначенную ему судьбой.
  Глава 3
  Я проснулась, но глаза открывать не спешила, боялась, что снова окажусь в том кошмарном сне. Как в детстве, уговаривала себя, что мне это просто привиделось, а, когда открою глаза, то окажусь дома. Хотя, понимание того, что это не сон, а вполне себе кошмарная реальность все больше овладевало мною. И доказательством недоброго предчувствия служило то, что я сплю одетой, и нет рядом Олега. А за последний год я привыкла просыпаться от его поцелуев и нежных прикосновений, ну, не это сейчас важно, а то, что лежу одна, одетая, под пуховым одеялом, "утонув" в таком же матрасе и подушках. Так, хватит бояться, пора разбираться! Открыла глаза и при слабом освещении светильников странной формы увидела врача, дремлющего в кресле, стоявшем недалеко от кровати.
  - Доктор! - негромко позвала я.
  Сон у него был чуткий, потому что он сразу очнулся и подошел ко мне, настороженно поглядывая.
  - Мне надо в туалет, и я хочу принять ванну, - проинформировала его.
  Он понятливо кивнул и, оглянувшись, сказал:
  - Марта! Помоги леди Оливии, а я позову Лесли.
  Ко мне подбежала пожилая женщина, которую я видела здесь ранее и помогла дойти до туалета. Когда вернулась в спальню, увидела, как доктор взволнованно расхаживал из угла в угол, заметив меня, он остановился, грустно взглянул и, как мне показалось, обреченным голосом произнес:
  - Лесли поможет Вам искупаться, она сейчас наполняет ванную, а я пойду. Если потребуется моя помощь, леди Оливия, я всегда к Вашим услугам.
  - Не уходите, пожалуйста, - испуганно попросила я. - Мне необходимо с Вами поговорить.
  Он изумленно вскинул бровь, внимательно посмотрел на меня, а затем медленно кивнул. Кажется, удалось удивить его, но, судя по неуверенной, доброжелательной улыбке, доктор не сердился. Что ж, надо же с чего-то начинать, чтобы приспособиться жить здесь, пока я не вернусь обратно, домой, и в данный момент разговор с доктором мне показался наилучшим вариантом для этого.
  Войдя в ванную, я остолбенела: почти все стены были увешаны огромными зеркалами, где спокойно можно было увидеть себя в полный рост. Но в ступор меня вогнало не множество отражающих поверхностей, а то, что я там увидела. Во всех зеркалах была отображена женская фигура в белом балахоне и белом чепце с оборкой, чуть меньших размеров, чем козырек у бейсболки, которая смотрела на меня, выпучив глаза и открыв рот, все лицо ее было покрыто красными прыщами, которые ярко выделялись на бледной коже. Я пару раз вяло махнула рукой, чтобы отогнать пугающее видение, но визави отзеркалило мое телодвижение. То есть, не померещилось, это мое отображение! Мой внешний вид вполне соответствовал тому кошмару, в котором я каким-то невероятным образом оказалась. Я попыталась взять себя в руки и стала распутывать завязки чепца, стараясь не смотреть в зеркало, когда заметила насмешливую улыбку бесшумно подошедшей ко мне горничной, которую она не особо и скрывала. Я сосредоточилась на ней: девушка помогла снять злополучный чепчик и ночнушку, и, будто в предвкушении забавного зрелища, медленно, стараясь не смотреть мне в глаза, со злорадной усмешкой, отошла в сторону. Я думала, что хуже того, что я уже видела, быть не может, но ошиблась: все мое тело было усыпано красными прыщиками разных размеров, начиная от мелкой сыпи до ярко-красных отчетливо выделявшихся на молочной коже гноящихся болячек. От увиденного меня замутило, я закрыла глаза, но тут же вновь открыла их, потому что закружилась голова, и я чуть не упала на каменный пол. Шатаясь, в поисках опоры, наткнулась рукой на стену за спиной, прислонилась к ней и беспомощно сползла на пол. Некоторое время я сидела с закрытыми глазами и глубоко дышала, боясь потерять сознание, потом открыла их и в зеркале наткнулась на лицо горничной, на котором читалось торжество, ее ожидания я явно оправдала. Поведение горничной было довольно странным, разве она не должна блюсти интересы хозяйки? Понятно, что никто не ждет от нее переживаний или страданий в связи с неприятностями у той, которой служит, но радоваться моей беде - это, пожалуй, перебор. Я продолжала смотреть на нее и, судя по всему, она что-то разглядела в моих глазах, потому что перестала улыбаться и теперь растерянно озиралась, уводя глаза в сторону, но повсюду в зеркалах натыкалась на мой неотрывный взгляд.
  - Позови Марту и можешь уйти, - сказала я, продолжая, обнаженная, беспомощно сидеть на полу.
  Она выскочила, и через некоторое время в ванную заглянула пожилая служанка.
  - Марта, помоги мне, пожалуйста, искупаться, - попросила я ее.
  Она на мгновенье замерла, удивившись, но потом быстро подошла ко мне и помогла подняться. Кажется, головокружение прошло, но чувствовала я еще себя неуверенно, поэтому с благодарностью приняла помощь Марты, тем более, в том, как она ухаживала за мной, чувствовалась забота. Я, кажется, задумалась и ненадолго выпала из реальности, потому что не заметила, как Марта мне надела на голову чистый чепчик, очнулась, когда она попыталась его завязать. Я отстранилась и, как можно мягче, сказала:
  - Спасибо, но не надо ничего надевать на голову. Кстати, Марта, ты здесь всех знаешь, надеюсь, можешь порекомендовать мне горничную?
  - Я? Порекомендовать? - растерялась она, но после моего уверенного кивка, смутившись, ответила: - Моя дочь Нора, она умеет укладывать волосы и ухаживать за одеждой, но вряд ли леди Сибилла позволит ей прислуживать Вам.
  - Ну, я еще не определилась насчет горничной, но почему ты так думаешь? - поинтересовалась я, смутно догадываясь, о ком она говорит.
  - Дворецкий назначает горничных только с позволения леди Сибиллы, - несмело пояснила Марта.
  - Если я все же решусь на замену горничной, то думаю, мне удастся убедить ее, - уверенно сказала я.
  Марта робко улыбнулась в ответ. Перед тем, как выйти к доктору, посмотрела на себя в зеркало: лицо было щедро усыпано прыщами, поверх ночной сорочки - копии предыдущей, был надет длинный теплый халат цвета красного кирпича, который по цветовой гамме почти совпадал с этакой красноватой россыпью на лице и шее. В таком облачении моя внешность выглядела не просто неприятной, а откровенно отталкивающей. Я даже не сразу заметила длинные густые волосы пшеничного цвета с вьющимися локонами вдоль лица. Какая ирония! С горечью усмехнулась про себя, мой облик, который сейчас отражался в зеркалах - это просто насмешка, точнее, издевательство над той, какой я была раньше, за исключением волос! Но раздумывать над шутками и ударами судьбы было некогда, я и так непростительно долго заставила ждать доктора.
  Я вошла в спальню и пошатнулась, как от толчка в грудь, приторный запах разнообразных цветов, заполнивший комнату, приложил меня не хуже удара, полученного при случайном столкновении с кем-то. Врач, стоявший возле окна и глядевший на улицу, резко повернулся и посмотрел на меня. Взгляд его был тревожным, в нем не было ни отвращения, ни жалости, только беспокойство обо мне. Это обнадеживало.
  - Извините, что заставила Вас ждать, но мне необходимо поговорить с Вами, - я села на кушетку, жестом предложив ему место в кресле напротив.
  Потом обратилась к служанке:
  - Марта, убери, пожалуйста, все цветы отсюда.
  Она недоуменно посмотрела на многочисленные букеты, хотела, видимо, что-то сказать, но не решилась, лишь взяла ближайшую вазу и вышла. Я посмотрела на врача, его взгляд стал заинтересованным, что ж, не будем разочаровывать:
  - Почему Вы помогаете Оливии, то есть мне?
  Он удивленно вскинул брови:
  - Как странно Вы говорите, леди Оливия! Я - лекарь семьи Стелтон, и знаю Вас с рождения!
  - Те женщины, что здесь были, они ведь мои родственницы, не так ли? - настойчиво продолжала я. - Тем не менее, они меня едва выносят, а Вам я не безразлична, почему?
  Лекарь не спешил отвечать, он внимательно смотрел на меня, раздумывая, а потом все же решился:
  - Я отвечу на Ваш вопрос, но Вам лучше лечь в постель, потому что мне кажется, что леди Сибилла скоро вновь навестит Вас.
  Что я и сделала, продолжая слушать его.
  - Ваша мать долго болела, я и другие лекари лечили ее, но спасти так и не удалось, и я чувствую свою вину за это. Вам было восемь лет, когда ее не стало. Вы правы, леди Оливия, Вы, действительно, мне не безразличны, я полагаю, Вы до сих пор не оправились после смерти своей матери, - потом, подавшись ко мне, взволнованно спросил: - Вы ведь помните меня?
  Ответить я не успела, Марта как раз подошла к двери с очередной вазой и чуть не столкнулась с ворвавшейся хозяйкой, которая прямо с порога начала возмущаться:
  - Я не позволю тебе самовольничать, Оливия! В то время, когда я непрестанно забочусь о тебе, делаю все, чтобы украсить твою жизнь, ты отвечаешь мне черной неблагодарностью! Чем помешали тебе цветы? Ведь ими так приятно любоваться, или ты предпочитаешь смотреть на себя в зеркало?
  Вот это да! Какая "трогательная" забота! От укуса змеи не отличишь!
  - Леди Сибилла! - робко вмешался лекарь: - Это моя вина. Я распорядился убрать цветы, потому что леди Оливии трудно дышать.
  - Но при чем здесь эти прекрасные цветы? - упиваясь своим "милосердием", вопрошала Сибилла.
  - Я стараюсь исключить все возможные причины ее плохого самочувствия, - настаивал отважный Клейт.
  В этот раз мне удалось получше рассмотреть леди Сибиллу. Я с интересом наблюдала за небольшого роста, рано располневшей симпатичной женщиной, она возмущенно прожигала взглядом лекаря, но возражать не решилась, от бессилия со всем своим невысказанным раздражением обратила свой взор на меня. Сколько же там было негодования и неприязни! А еще обещание кары. Вообще, я совсем не против эмоциональности, часто она вполне оправданна, да и женщины в гневе бывают прекрасны, но только не в данном случае. Чувствовалось, что это был не непредвиденный всплеск эмоций, а вполне обычная, годами отработанная практика общения с Оливией, лишь с корректировкой на присутствие постороннего лица. Я смотрела на эту совсем не старую, сохранившую красоту, если не считать внушительного подбородка и выпирающего животика, но то ли глупую, то ли обнаглевшую от безнаказанности женщину, и понимала, что, если мне все же придется здесь задержаться, то я, пожалуй, найду, чем заняться. Для начала нужно собрать всю информацию, а потом прикинуть, что тут можно сделать.
  - Пришлите еще слуг, чтобы побыстрее освободить мою спальню от атрибутов Вашей чрезмерной заботы, - сказала я, глядя ей прямо в глаза, которые после моих слов стали резко увеличиваться в размерах, а потом насмешливо спросила: - Или Вы предпочитаете, чтобы я задохнулась от этого приторного благолепия? И не вздумайте кричать, пока я пребываю в таком состоянии, - строго добавила, увидев, что она собирается мне ответить, - иначе все решат, что Вы не желаете моего выздоровления.
  Так ничего не сказав, задыхаясь от не выплеснутого мне на голову возмущения, леди Сибилла резко развернулась и вышла из комнаты. Я перевела взгляд на Клейта, который озадаченно разглядывал меня.
  - Я просто не узнаю Вас, - непонимающе произнес лекарь. - В данный момент Вы мало напоминаете леди Оливию, за исключением внешности, разумеется.
  - Зовите меня Оливия. Вы спросили, помню ли я Вас. Отвечаю на Ваш вопрос: нет, не помню, ни Вас, ни кого-то другого. Я не помню даже себя, - старалась говорить спокойным уверенным голосом, глядя ему в глаза. - Я утонула, а потом по воле высших сил вернулась к жизни. Я побывала за гранью, откуда обычно не возвращаются. Но мне почему-то дали такую возможность, и не просто вернуться, а родиться заново в двадцать с лишним лет, потому что я ничего не помню из той жизни, которой жила до этого, но уверяю Вас, что с мозгами у меня все в порядке.
  - Вы хотите сказать, что, несмотря на то, что ничего не помните из своей жизни до несчастного случая, поступки Ваши вполне разумны и осмысленны? - слегка замявшись, задумчиво уточнил он.
  - Ваша формулировка моего нынешнего состояния безукоризненна, - отметила я с восхищением.
  - Так иногда бывает, человек, находясь в шоковом состоянии, забывает то, что с ним произошло и причину этого. Ничего необычного в этом нет, просто защитная реакция организма. В очень редких случаях человек забывает обо всем, но, все равно, велика вероятность, что со временем память вернется.
   - Но, тем не менее, не думаю, что будет правильно говорить об этом даже близким, как Вы считаете, господин Клейт? - продолжила я.
  - Но откуда тогда Вы знаете мою фамилию? - начал было он, а потом, вспомнив, что я слышала, как совсем недавно к нему обращались, продолжил: - А, ну, да, леди Сибилла. Итак, соглашусь с Вами, сообщать о потере памяти было бы неразумно и, полагаю, даже опасно.
  - Вот как? - встрепенулась я. - Поясните, пожалуйста.
  Он замялся и смущенно стал отвечать:
  - Как я и говорил, леди Оливия, произошел несчастный случай - Вы упали с мостика в пруд, полагаю, что в сложившихся обстоятельствах потеря памяти лишь усугубит Ваше положение, могут возникнуть серьезные подозрения по поводу Вашего душевного состояния. Оговорюсь сразу: я буду настаивать на Вашей вменяемости.
  Ничего себе! Не успела выжить, а мне уже, похоже, дурдом светит! Кому же понравится подобная перспектива? И все-таки лекарь что-то не договаривает. Надо выяснить, в любом случае, сдаваться не намерена!
  А Клейт продолжал, хотя в его голосе явно слышалось сомнение:
  - Но вряд ли потерю памяти удастся долго скрывать, хотя бы потому, что Ваше поведение, манеры, возможно, и привычки будут отличаться от прежней Оливии, Вы это только что продемонстрировали.
  - То, что я изменилась после перенесенного стресса, на мой взгляд, вполне объяснимо с медици.., с лекарской точки зрения, - убеждала его. - Но, чтобы своим поведением сильно не травмировать психику окружающих и не давать им повод упечь меня в какую-нибудь лечебницу, Вы расскажите мне о прежней Оливии, ее близких, знакомых, родственниках. Кстати, кто меня спас?
  - Садовник, оказавшийся неподалеку, видел, как Вы упали в воду, - лекарь засуетился, отвел глаза в сторону и стал внимательно рассматривать свои руки, он явно что-то скрывал.
  Мы помолчали, давить на него не хотелось, опасалась потерять единственного союзника в этом мире. Клейт доброжелательно отнесся ко мне и даже сам предложил не распространяться о потере памяти.
  - Господин Клейт, не могли бы Вы рассказать о последних событиях, произошедших в моей жизни перед несчастным случаем, чтобы я не попала в неловкое положение, если зайдет о них разговор.
  - Недавно состоялась Ваша помолвка с виконтом Литлом, - грустно сказал Клейт и, не заметив никакой реакции с моей стороны, каким-то обреченным голосом пояснил: - Ему пятьдесят шесть лет, и уже давно ходит множество слухов о его порочных наклонностях, он настаивал на свадьбе в кратчайшие сроки.
  Лекарь замолчал и с жалостью смотрел на меня. Я ошарашенно взирала на него, как там говорила Алиса: "Все чудесатее и чудесатее"? Кажется, как раз тот случай.
  - Господин Клейт, - вновь обратилась я к нему: - По-моему, пора уже Вам рассказать о моей семье.
  Лекарь подобрался и, волнуясь, начал говорить, тщательно подбирая слова:
  - Ваш отец граф Стелтон через год после смерти Вашей матери женился на леди Сибилле. Она в то время была вдовой с двумя маленькими дочерьми Сеоной и Каприной, они погодки, Сеона младше Вас на четыре года, Каприна - на пять. Мачеха окружила Вас заботой, уделяла Вам внимания не меньше, чем родным дочерям, сама выбирала для Вас нянь и учителей, которые, учитывая Ваше здоровье, занимались с Вами по особой программе, она даже сама украшала Вашу комнату. Во всяком случае, именно так это выглядело со стороны, но, несмотря ни на что, Вы становились все более молчаливой и замкнутой, стали часто болеть. Потом родился Ваш брат Кайл, ему сейчас девять лет.
  Он замолчал, чтобы, видимо, перевести дух, но мне необходимо было кое-что уточнить о своем здоровье, коль уж он сам упомянул об этом.
  - Скажите, господин Клейт, прыщи на моем теле были с самого рождения?
  - Нет, - покраснев и смущенно опустив голову, ответил он: - Они появились, когда Вам исполнилось девять лет, это произошло вскоре после женитьбы Вашего отца на леди Сибилле.
  Любопытная информация! Навевает на определенные мысли, но необходимо проверить.
  - А чем вызвана моя столь поспешная помолвка с виконтом?
  Клейт совсем смутился, даже покраснел, но все же ответил:
  - Видите ли, Оливия, вряд ли в Вашем возрасте помолвку можно назвать поспешной. Леди обычно выходят замуж до двадцати лет, а Вам уже двадцать один.
  Ничего себе! Жестко! Бедные девчонки! Цель жизни определена буквально для каждой - из кожи вылезти, но выйти замуж до двадцати лет. Иначе автоматически переходишь в разряд второсортного товара, и твои ставки резко падают. А мне уже о, ужас! двадцать один год, да и вид нетоварный! Веские причины, чтобы сбагрить из семьи! Ладно, пусть старому, но почему непременно развратнику?
  - Уверена, это не единственная причина, чтобы фактически погубить жизнь Оливии, выдав ее замуж за какого-то извращенца, - заметила я. - Есть что-то еще, связанное с моей мачехой, не так ли?
  - Не совсем так, девушки начинают выходить в свет с шестнадцати лет, но только в случае, если старшие сестры замужем. Считается не совсем приличным, если разновозрастные сестры появляются при дворе одновременно. А Сеоне уже семнадцать, и, если Вы будете хотя бы помолвлены, то Ваша сводная сестра сможет посещать балы. Кстати, Каприна могла бы делать это вместе с ней, поскольку разница в возрасте в один год допускает выход в свет сразу обеих сестер.
  Я поймала себя на мысли, что история про Оливию немного напоминает сказку о Золушке: мачеха, две сводные сестры, все недолюбливают главную героиню и самозабвенно изводят ее. Вот только, в отличие от Золушки, Оливия не тянет на красавицу, и свадьба с принцем ей не грозит, она просто невольно мешает родственницам выгодно устроить свою судьбу. И они решают устранить ее с дороги, выдав замуж за извращенца, потому как самый обычный мужчина на нее вряд ли позарится.
  Я посмотрела на Клейта, он терпеливо ждал, внимательно наблюдая за мной.
  - Скажите, а как отец относится к Оливии? - поинтересовалась я.
  - Он по-своему любит Вас, и, кажется, уверен, что леди Сибилла заботится о его дочери, не хуже родной матери, но я не могу сказать, насколько Вы с ним близки и откровенны, - ответил лекарь.
  - Благодарю Вас, господин Клейт! Вы оказали мне огромную услугу, поведав о моем прошлом, - сказала я, взяв его руку и крепко пожав ее.
  Он выслушал меня, удивленно глядя на наше рукопожатие, потом улыбнулся и добавил:
  - Оливия, я в любой момент буду рад помочь Вам, помните об этом, пожалуйста.
  Я кивнула и от переизбытка информации, кажется, заснула раньше, чем он покинул комнату.
  Глава 4
  Следующим утром я прошла в ванную и обнаружила там горничную Лесли, которая выкладывала принадлежности для купания. Она лишь мельком взглянула, присела в книксене, упорно глядя в сторону, видимо, это помогало ей избегать ехидных ухмылок. Я немного помедлила, внимательно наблюдая за ней, но служанка лишь покорно ждала моих указаний.
  - Не хочу мочить волосы, - прервала я молчание.
  Лесли подошла и забрала их наверх, закрепив шпильками и заколками. Я разделась, стараясь не глядеть на свое отражение, и погрузилась в воду. После купания, завернувшись в полотенце, по размерам напоминавшее простынь, ошеломленно смотрела на белье и ярко-розовое платье с глубоким вырезом, приготовленные для меня. Затем молча прошла в гардеробную и с интересом стала перебирать имевшиеся там наряды, почти все они, повседневные и бальные, были ярких расцветок и обязательно с декольте. Они выглядели настолько нелепо, что невольно вызвали у меня улыбку. А рассматривая нижнее белье: короткие сорочки с кружевами и без оных, панталоны длиною до колена, я уже откровенно веселилась. Пожалуй, над гардеробом надо серьезно поработать, и я совсем не нижнее белье имела в виду, а замену глубоких вырезов на платьях глухими воротниками-стойками, упирающимися в подбородок. Думаю, в моем случае и балаклава была бы не лишней, да только здесь мой порыв вряд ли поймут и оценят. Указала горничной на выбранное мною повседневное коричневое платье с закрытым воротом и позволила ей помочь мне одеться. Не сразу заметила ее недоуменное лицо, когда она с опаской смотрела, как я, улыбаясь во весь рот и с трудом сдерживая смех, поправляла кружевные оборочки на панталонах и пыталась разобраться в многочисленных тесемках и шнурках. Наконец, когда полностью одетая, взглянула на себя в зеркало то, не выдержав, рассмеялась, я напоминала еловую шишку, макушку которой уже погрызла белка и поэтому чешуйки ее не лежали ровным слоем, а были расшвыряны в беспорядке, как прыщи на моем лице.
  Я села перед зеркалом и выжидательно посмотрела на Лесли, та быстро взяла расческу, с опаской поглядывая на меня. То, что она сделала с волосами, прической можно было назвать с большой натяжкой. Во-первых, прежде чем расчесать волосы, она их чем-то смазала, и они стали выглядеть не блестящими, как до этого, а сальными. Во-вторых, туго натянув их, просто зачесала назад и, скрутив, закрепила на затылке непривлекательным узлом. Все это я стерпела для того, чтобы окончательно убедиться в своих сомнениях относительно горничной, которые возникли у меня еще вчера. Вывод, что горничную нужно менять, напрашивался сам собой.
  Мне необходимо было начать действовать. Понимала, что еще совсем мало знаю, как о самой Оливии, так и об окружающих ее людях, и резко менять что-то в этих отношениях было бы не слишком дальновидно, это могло принести больше вреда, чем пользы, и в первую очередь, именно мне. Но уверенность в том, что заняться сменой своего имиджа мне следует безотлагательно, только выросла, пока я изучала свой гардероб и методы ухода за моей внешностью. Я вспомнила, как когда-то мама, ласково улыбаясь, говорила мне:
  - Доченька, я очень рада, что, несмотря на твою привлекательную внешность, ты не стала самонадеянной пустышкой, а по-прежнему осталась доброй разумной девочкой. К счастью, родная моя, тебе абсолютно не свойственна зависть. И знаешь, я уверена, даже, если бы ты не обладала такой яркой внешностью, то смогла бы что-то придумать, чтобы выглядеть сногсшибательно и кружить головы мужчинам. Впрочем, тебе это было всегда малоинтересно, завоевание мира и покорение мужских сердец - не твое. Такие крупномасштабные задачи тебе совершенно без надобности, хотя, уверена, что ты смогла бы их решить в любом облике, если бы захотела. Но тебе нужны истинные чувства. Только встретив свою любовь, ты станешь счастливой. И я верю, что это обязательно случится!
  Мама оказалась права в том, что заполучив внешность, от которой я сама вначале впала в шоковое состояние, мне захотелось ее изменить, жажда деятельности обуревала меня. И то, что я совершенно одна в незнакомом мире без друзей и родных, готовых в любую минуту прийти на помощь, почему-то не смущало, а вопросы: надолго ли я здесь и когда вернусь обратно - перестали быть актуальными. Я улыбнулась своим мыслям, глядя в зеркало на покрытое прыщами лицо, и обратилась к горничной:
  - Мне пора завтракать, проводи меня, пожалуйста.
  Блуждать по дому в поисках столовой с моей стороны было бы неосмотрительно. Лесли уже в который раз за сегодняшнее утро удивилась, но, послушно склонив голову, вышла из комнаты. Я следовала за ней, не забывая крутить головой и с интересом рассматривая оформление коридоров, переходов и лестницы, по которой спустились на этаж ниже и, наконец, подошли к столовой. Двери в нее были распахнуты, возле них стоял дворецкий - статный пожилой мужчина с бесстрастным лицом и цепким взглядом, от внимания которого вряд ли что ускользало. Лесли остановилась в паре метров от входа, я же прошла вперед, приветливо улыбнувшись дворецкому. Помещение, куда я вошла, трудно было назвать столовой, скорее, это был обеденный зал, где стоял огромный стол, подойдя к которому, я остановилась.
  Во главе его сидел довольно симпатичный мужчина в возрасте чуть более пятидесяти лет. Его густые, когда-то пшеничного цвета волосы поседели, особенно на висках. Карие глаза недовольно, даже осуждающе, смотрели на меня из-под нахмуренных бровей, ноздри крупного прямого носа нервно трепетали, а тонкие губы были плотно сжаты. Я с любопытством рассматривала отца Оливии, его внешность, несмотря на раздражение по отношению ко мне, понравилась, в глазах его я не увидела злости и уж тем более, ненависти, но он не скрывал и своего разочарования.
  По правую руку от него сидела Сибилла, обеспокоенно поглядывая то на мужа, то на меня. Напротив нее, по левую сторону от графа, сидел мальчик, но его мне разглядеть толком не удалось из-за сводных сестер, которые расположились, как мне показалось издали, рядом с ним. Это были хорошенькие юные девушки, очень похожие на свою мать, такие же темноволосые и сероглазые. Взглянув на меня, они хмыкнули, презрительно сморщив свои носики, и уставились в тарелки. Видимо, для них я была постоянным объектом для насмешек. Похоже, все уже завтракали, потому что тарелки у них были наполнены.
  - Доброе утро! - обратилась я ко всем и учтиво улыбнулась. - Прошу прощение за опоздание.
  - Что застыла, Оливия? Проходи и садись за стол! Ты опять опоздала на завтрак! - вместо приветствия проговорила мачеха возмущенным тоном. - Мы все понимаем, что с твоей внешностью тебе требуется намного больше времени, чтобы привести себя в порядок, но я уже говорила, что не следует лениться, а стоит просыпаться пораньше, чтобы успевать все делать вовремя, и не опаздывать к столу! И боюсь, что извинения тебе больше не помогут. В следующий раз, если не придешь вовремя, двери зала для тебя будут закрыты!
  После такой отповеди улыбка моя растаяла, вспомнилась фраза: утро добрым не бывает! Нахмурившись, я пристально смотрела на Сибиллу, пытаясь понять, что ею движет: ненависть ко мне или собственная глупость. Она с видом оскорбленной добродетели указала рукой на пустую тарелку, которая стояла через, как я посчитала, девять! стульев от нее. Это походило на, пусть частичную, но все-таки изоляцию. Я удивленно взглянула на отца, который не вмешивался, лишь рассеянно наблюдал за происходящим. Встретившись со мной взглядом, он немного смутился, устало вздохнул и занялся содержимым своей тарелки, из чего я сделала вывод, что такие сцены - рядовое явление. И, если двери обеденного зала будут для меня закрыты, никто не будет возражать, потому что исчезнет причина конфликтов, и никого не смутит моя, по сути, полная изоляция. Это, что, мачеха так мстит мне за вчерашнее?
  Я села на указанное место, и только после этого мне удалось разглядеть мальчика, сидевшего рядом с отцом. Судя по всему, это и был мой брат Кайл, которому, как говорил лекарь, уже исполнилось девять лет, но выглядел он младше своего возраста года на два, худенький, болезненного вида и ко всему - с красноватыми прыщами на бледном лице. Для меня это было полной неожиданностью, и я непроизвольно задержала на нем взгляд, он поднял голову и сердито посмотрел на меня. Даже ребенок был настроен против своей сестры, хотя, мы ведь, вроде как товарищи по несчастью. Я отметила, что лишь один стул отделял Сеону и Каприну от Кайла. И тут меня неожиданно пронзила мысль: а не считают ли они меня виновной в том, как выглядит Кайл? Неужели все до такой степени запущено? Я очнулась от неприятных подозрений и обнаружила, что по-прежнему сижу перед пустой тарелкой, удивленно посмотрела на дворецкого - разве не он дает распоряжения слугам? - тот бесстрастно смотрел в никуда поверх наших голов, повернулась к мачехе, та увлеченно поглощала пищу, но ядовитую усмешку в уголках губ ей от меня скрыть не удалось.
  - Хотелось бы узнать, почему меня не обслуживают? - не сводя глаз с мачехи, холодно поинтересовалась я.
  - Ты опоздала! - с готовностью отозвалась мачеха и радостным голосом добавила: - Поэтому теперь обслуживай себя сама!
  - Пожалуй ты права, Сибилла! - произнесла я, поднимаясь: - Мне, действительно, незачем больше присутствовать на подобных трапезах. Своей очередной выходкой ты еще раз продемонстрировала, насколько низко пали нравы в этом доме, потому что, оскорблять меня в доме моего отца стало обычным делом. Обидно, что мой родной отец потворствует твоим недостойным поступкам, тем самым подчеркивая, что к неродным дочерям относится гораздо лучше, чем ко мне, своей кровной дочери.
  Я вышла из-за стола и направилась к двери, но успела сделать только пару шагов, когда услышала вслед:
  - Потому что они, в отличие от тебя, не позорят семью! Даже, когда ты выйдешь замуж за виконта Литла, и они, наконец, смогут появляться в свете, им трудно будет найти хорошую партию, и все из-за твоего уродства!
  Я развернулась и, усмехнувшись, ответила:
  - Ты уверена, что сейчас говоришь обо мне, а не о моем брате? Ведь, любому ясно, что у нас с ним общая беда. Но ты настолько погрязла в своем бессмысленном озлоблении, что даже не замечаешь, как оскорбляешь собственного сына!
  - Нет! - в испуге воскликнула мачеха. - Я говорила только о твоем уродстве!
  - Сибилла! - соизволил, наконец, рявкнуть папенька.
  Та тут же умолкла, а он разгневанно продолжил, обращаясь уже ко мне:
  - Оливия! Через полчаса жду тебя в своем кабинете!
  - Всенепременно! - ответила я, усмехнувшись, даже не пытаясь изобразить покорность и послушание, и, поймав взгляд карих рассерженных глаз, четко проговорила:
  - Через час. Мне необходимо позавтракать.
  - Хорошо, через час, - уже спокойнее сказал отец после небольшой заминки, задумчиво разглядывая меня.
  - И еще, могу ли я от твоего имени заявить, что игнорирование прислугой моих, то есть, твоей дочери, распоряжений будет рассматриваться как невыполнение твоих, то есть хозяина и моего отца, приказов, начиная с этой минуты?
  Лицо отца немного вытянулось от удивления, теперь он, подавшись вперед, впился в меня взглядом, будто не узнавая, я же, изогнув бровь, насмешливо смотрела на него, ожидая ответа. Мачеха с сестрами, приоткрыв рты, бессмысленно переводили взгляды с него на меня и обратно, то ли не веря в услышанное, то ли не понимая.
  - Так каков будет твой положительный ответ, отец? - через минуту спросила я, продолжая улыбаться.
  Для окружающих его реакция была ошеломительной: сначала засверкали его глаза, а губы растянулись в улыбке, потом он все же не выдержал и, запрокинув назад голову, захохотал громко, от души. Слуги замерли, Сибилла, прижав руки к груди, в ужасе смотрела на мужа, а мои сводные сестры встревоженно таращились на мать. Любопытна была реакция Кайла: он восторженно взирал на отца, можно было спокойно биться об заклад, что таким родителя он видел впервые.
  Наконец, отец замолчал, взгляд его потеплел и он, обратившись ко мне, негромко спросил:
  - Надеюсь, ты не будешь злоупотреблять этим?
  - Ни в коем случае, - твердо ответила ему.
  - В таком случае, вся прислуга обязана выполнять распоряжения Оливии, как мои, - громко заявил отец и поглядел сначала на дворецкого, потом на жену, затем, видимо, не удержавшись, улыбнулся мне: - Таков мой положительный ответ.
  Дворецкий молча склонил голову, Сибилла не сводила с мужа глаз, видимо, мало что поняв, но опасаясь, переспросить.
  - Благодарю, - твердо сказала я и вышла из зала.
  Я радовалась своей первой победе, сделав ставку на то, что граф Стелтон - неглупый человек, и еще способен испытывать к своей дочери отцовские чувства, и не ошиблась.
  - Леди Оливия! Позвольте сопровождать Вас! - услышала за спиной чей-то голос, и не удивилась, увидев дворецкого.
   - Мне нужно на кухню, - сообщила ему, он кивнул и стал спускаться по лестнице.
   Я, следуя за ним, не упустила возможности кое-что уточнить:
  - Скажите мне, пожалуйста, как давно здесь служит повар?
  Мой вопрос, видимо, сбил дворецкого с толку, потому что он чуть замедлил шаг, спина его напряглась, но, так и не оглянувшись, ответил:
  - Почти двенадцать лет, его наняла леди Сибилла.
  - Что стало с прежним поваром? Уволили?
  - Нет, Его Сиятельство не позволил, он продолжает работать на кухне за меньшее жалованье.
  - Я хочу увидеть обоих, - сказала я.
  - Как Вам будет угодно, леди Оливия, - произнес дворецкий.
  Глава 5
  Запахи готовящейся пищи чувствовались еще в коридорах на подходе к кухне. Я напряглась и прислушалась к своему организму, чтобы вовремя распознать признаки удушья, но дискомфорта не почувствовала, даже, когда мы вошли в кухню. Это было большое помещение, в центре которого были размещены внушительных размеров плиты, на них что-то готовилось. Вокруг сновали подростки, таская корзинки с овощами, женщины в белых чепчиках и фартуках с кастрюлями и другой кухонной утварью. Возле одной плиты стоял небольшого роста пухлый смуглый мужчина в белых куртке, фартуке и поварском колпаке и что-то перемешивал деревянной лопаткой в сковороде. Увидев нас, все удивленно застыли, установилась тишина, нарушаемая только звуками, доносящимися с улицы через открытые окна и двери, и бульканьем и шипеньем готовящейся пищи со стороны плиты.
  - По велению Его Сиятельства с этой минуты указания и распоряжения леди Оливии приравнены к его приказам и должны выполняться неукоснительно! - громко заявил дворецкий.
  Я с восхищением посмотрела на него, как он четко и убедительно донес до служащих пожелание графа. После его слов все с удивлением посмотрели на меня, а я, в свою очередь, - на повара, а затем чуть кивнула головой в сторону сковороды, давая понять, что следует продолжать перемешивать, чтобы ничего не подгорело. Повар все прекрасно понял и тут же стал работать лопаткой, искоса поглядывая на меня.
  - Доминик - главный повар Его Сиятельства, - представил толстяка дворецкий, при этом обводя взглядом кухню.
  Тот кивнул, в глазах его промелькнуло беспокойство, ну, да это и понятно, расклад сил немного изменился, и чего ждать от еще одной хозяйки - неизвестно.
  - Я к Вашим услугам, леди Оливия, - произнес он, не прерывая своего занятия.
  В это время дворецкий, отыскав среди работников пожилого мужчину с грустными глазами, громко позвал его:
  - Барни! Подойди сюда!
  Тот удивленно посмотрел на дворецкого, затем с испугом взглянул на Доминика и робко подошел к нам. Главный повар нахмурился и досадливо поджал губы, не скрывая своего недовольства.
  - Где я могу поговорить с Барни, чтобы нам никто не мешал? - обратилась я к дворецкому, игнорируя главного повара.
  - Думаю, это удобно будет сделать в одном из подсобных помещений, не так ли, Доминик? - произнес он, сделав ударение на последнем слове.
  - Как Вам будет угодно, - процедил тот, пряча обиженный взгляд.
  - Ключи! - жестко произнес дворецкий и протянул руку.
  - Конечно, конечно, - спохватившись, засуетился Доминик и, отогнув фартук, отцепил от свисающей с пояса связки ключей один и небрежно положил его на ладонь дворецкого.
  - Мне бы хотелось осмотреть все подсобные помещения, - с нажимом на слове "все" проговорила я, глядя на главного повара.
  Он возмущенно засопел и прежде, чем отдать связку, отцепил от нее один ключ и, убирая его в карман, проговорил:
  - Я лишь оставлю себе ключ от шкафа с моими приправами, в которых никто, кроме меня, не разбирается и к которым никто не должен даже притрагиваться.
  Любопытно! Будто что-то щелкнуло в моей голове, и у меня появилось ощущение, что я нащупала ниточку к решению загадки, хотя, может, это была вполне объяснимая реакция на запрет, как на вызов.
  - Разве эти приправы приобретены не на деньги Его Сиятельства и не являются Его собственностью, как и все остальное? - возмущенно изрекла я. - Или Вы чего-то боитесь? Вам есть, что скрывать?
  - Нет, конечно, нет, - не на шутку испугался Доминик.
  Он отдал ключ дворецкому и бросил на меня взгляд, в котором, кроме вполне объяснимой злости, промелькнуло еще и презрение. А вот это неправильно с его стороны, зря он так.
  - Неужели запах подгоревшего блюда чувствую только я? - спросила, насмешливо глядя на него. - Вряд ли теперь это можно подавать на стол. Надо заново готовить, а, значит, вновь расходовать продукты. Или ты добавишь СВОИ приправы, чтобы замаскировать запах и вкус подгоревшей пищи?
  Доминик, забывшись, рукой схватил сковородку с плиты, вскрикнул, обжегшись, и уронил ее на пол. Содержимое сковороды разлетелось по полу и размазалось по фартуку главного повара. Побагровев, он с ненавистью посмотрел на меня, а потом, опомнившись, опустил взгляд в пол и поник, будто сдулся.
  - Немедленно обработайте ожог, а потом начните готовить заново! - быстро проговорила я. - В случившемся признаю и свою вину - отвлекла всех от работы.
  Доминик изумленно вскинул на меня недоверчивый взгляд, но я уже обратилась к другому повару:
  - Барни, проводи меня!
  Мужчина, до этого обескураженно наблюдавший за происходящим, кивнул и поспешил покинуть кухню.
  - Думаю, ключи можно передать Барни, чтобы он смог открыть подходящее подсобное помещение, - обратилась я к дворецкому, когда мы шли по коридору мимо запертых дверей.
  Дворецкий тотчас остановился и отдал связку повару, а мне протянул отцепленный Домиником ключ. Ну, до чего сообразительный малый!
  - Благодарю, - искренне улыбнулась я, вглядываясь в мудрые глаза человека, умеющего быстро оценить расстановку сил и выбрать беспроигрышную линию поведения.
  - Всегда к Вашим услугам, леди Оливия, - склонил голову дворецкий, не отводя взгляда.
  - В таком случае, я бы хотела, чтобы моей горничной была Нора - дочь Марты, - вспомнила я.
  Еще один кивок дворецкого, а потом мы с Барни вошли в подсобку, где хранилась кухонная утварь самых разных размеров и объемов. Я села на какую-то скамейку и с трудом усадила напротив себя повара, который долго отнекивался и настаивал на том, что не может позволить себе сидеть в моем присутствии, пока не обвинила его в том, что он отказывается выполнять мои приказы.
  - Барни, - обратилась к нему, когда он, покрасневший и вспотевший от волнения, наконец, уселся на краешек скамьи и застыл, преданно глядя мне в глаза, - то, о чем мы сейчас будем говорить, должно остаться между нами, никто ничего не должен знать. Для всех, кто поинтересуется, скажем, что мы разговаривали о блюдах, которые ты готовил для моей матери. Понимаешь?
  Он медленно кивнул, взгляд его стал более осмысленным, и я продолжила:
  - Скажи мне, пожалуйста, кто готовил для Кайла до того, как он стал есть за общим столом?
  - Чаще это делал я, Доминик занимался блюдами для взрослых членов семьи, - ответил он.
  - А использовал ли ты приправы, когда готовил для Кайла? - не унималась я.
  - Нет, - стараясь вспомнить, сказал Барни. - Они очень дорогие.
  - То есть, ты их никогда не использовал для приготовления любых блюд?
  - Нет, - почему-то покраснев, признался повар. - У нас не растут травы, из которых можно приготовить такие приправы. Доминик долго жил в другом королевстве, где их специально выращивают.
  - Кожа на лице Кайла изменилась с того момента, как он стал есть за общим столом блюда, приготовленные Домиником? - допытывалась я.
  - Кажется, да, - растерянно ответил Барни.
  Во мне возросла уверенность, что я двигаюсь в правильном направлении.
  - А ты знаешь название приправ, и, кстати, как они хранятся?
  - Они хранятся в стеклянных баночках, а названия запомнил, но не всех приправ, - признался он с виноватым видом.
  Немного подумав, решила, что можно пожертвовать завтраком, чтобы выяснить, какая или какие из приправ вызывают у меня аллергию.
  - Барни, сейчас ты будешь приносить сюда по одной баночке, а я буду записывать название приправы. Здесь найдется бумага и ручка? - спросила я его.
  Он ненадолго исчез и вернулся с листком бумаги и ручкой с чернильницей. Я с любопытством рассматривала это невиданное мною ранее приспособление для письма, называемое перьевой ручкой. Нет, я, конечно, слышала и читала о ней, видела рисунки и фотографии, но не думала, что придется когда-нибудь использовать на практике. Барни ушел за первой приправой, а я, обмакнув перо в чернила, приготовилась. Повару достаточно было прямо у порога приоткрыть стеклянную или деревянную крышку, и по подсобке мгновенно распространялся запах приправы, как правило, все запахи были терпкие и тяжелые. Он говорил название специи, по моему кивку закрывал крышку и уходил за новой приправой, пока я записывала название. Это была приправа под номером шесть, стоило мне вдохнуть запах желто-коричневого порошка, когда Барни приоткрыл крышку банки, как моя кожа начала зудеть, глаза заслезились, и начала задыхаться. Я смогла махнуть рукой повару и медленно сползла на пол, он испуганно выскочил за дверь, но быстро вернулся, подхватил меня и выволок в коридор. Я одурманенно пыталась смотреть по сторонам.
  - Не беспокойтесь, леди Оливия! Здесь никого нет, - правильно понял мои вялые потуги повар.
  Затем он открыл дверь соседнего помещения и затащил меня туда. Я сидела на полу, прислонившись к стене, и медленно приходила в себя. Повар стоял рядом и с беспокойством наблюдал за мной.
  - Может, все-таки позвать лекаря? - взволнованно спросил он.
  - Ни в коем случае, - произнесла слабым голосом, а потом поинтересовалась: - Много еще осталось непроверенных приправ?
  - Еще столько же, - ответил он.
  - Надо выяснить все до конца, поэтому сейчас продолжим, - как можно решительнее сказала я.
  - Я, кажется, понял, почему Вы это делаете, леди Оливия, - изумленно прошептал Барни, склонившись надо мной.
  - В таком случае, давай поскорее покончим с этим, - сказала ему, и он помог мне подняться с пола.
  И снова я сидела на скамье и записывала название приправ, только теперь Барни открывал крышку очень медленно, внимательно наблюдая за мной. На приправе номер двенадцать у меня вновь заслезились глаза и появились трудности с дыханием, но в этот раз мужчина был проворнее, он выскочил из подсобки уже с закрытой банкой. Я сидела на скамье и старалась глубоко дышать, кожа зудела, глаза слезились, но я улыбалась. Эксперимент удался! Вернулся повар и положил передо мной ключ от шкафа с приправами.
  - Как часто используют эти приправы? - спросила я.
  - Эту приправу, - он ткнул пальцем в запись номер двенадцать, - не слишком часто, у нее специфический вкус. А вот эту, - его палец уперся в запись под номером шесть, - очень часто, почти в каждое блюдо, но в совсем маленьких дозах.
  - Понятно, - тихо сказала я и немного подумав, спросила: - Барни, согласишься ли ты готовить только для меня, как и раньше, не используя, разумеется, все эти приправы?
  - С удовольствием, леди Оливия, - дрогнувшим голосом произнес он и тут же встрепенулся: - А как же наследник?
  - Сейчас мне никто не поверит, я должна доказать правильность своих предположений, и надеюсь, что с твоей помощью сделаю это, - улыбнулась я, оценив его заботу о брате. - Но пока об этом не следует рассказывать никому: ни родным, ни близким, ни хозяйке, понимаешь меня? НИКОМУ! Тебе также придется следить, чтобы в блюда, приготовленные тобою для меня, ничего не подсыпали и не подмешали, потому что, мне почему-то кажется, такие попытки могут иметь место. Правда есть один положительный момент: завтракать, обедать и ужинать я буду не в обеденном зале, а в своих апартаментах.
  Повар очень внимательно выслушал меня и кивнул, было очевидно, что человек проникся. Прицепив ключ от шкафа с приправами к связке, я сказала Барни, чтобы отдал ее Доминику, а также сообщил ему о моем желании - есть только то, что приготовит мой личный повар.
  Глава 6
  До разговора с отцом еще оставалось немного времени, и я забежала к себе умыться, там и застала Нору, которая взволнованно топталась у двери, не решаясь войти.
  - Извини, я задержалась, - начала говорить, но стоило открыть дверь в апартаменты, как в нос ударил удущающий аромат цветов, которые стояли повсюду, будто их и не выносили отсюда вчера вечером.
  - Кто принес цветы? - спросила я, начиная раздражаться.
  - Не знаю, леди Оливия, - виновато ответила Нора. - Их, наверное, принесли сюда до того, как я пришла.
  - Извини, к тебе претензий нет, позже вынеси отсюда все цветы и в дальнейшем следи, чтобы их здесь никогда не было. Совсем! - сказала на ходу и направилась в ванную комнату.
  Горничная, следовавшая за мной хвостиком, кивнула и помогла мне привести себя в относительный порядок.
  - Мне надо бежать, осваивайся пока здесь, мой гардероб разберем вместе, но только позже. А сейчас проводи меня, пожалуйста, к кабинету отца. Кстати, как зовут дворецкого? - тараторила я, покидая апартаменты.
  - Слушаюсь, леди Оливия. А что мне следует подготовить к Вашему приходу? Беорегард, - ответила Нора.
  - Что? - удивленно переспросила я, услышав последнее слово.
  - Беорегард, так зовут дворецкого, - испуганно прошептала горничная.
  Никогда не слышала такого имени раньше. Впрочем, на мой взгляд, непривычное имя вполне подходило этому необычному дворецкому.
  - Поняла, и ни о чем пока не беспокойся, - подбодрила я горничную.
  У кабинета отца меня ожидал, а, может, и не ожидал, а просто стоял Беорегард, я поблагодарила его за помощь на кухне и за новую горничную, он с достоинством принял мою благодарность и открыл передо мной массивные двери. Комната была большая, обставленная громоздкой темной мебелью, стол находился недалеко от окна, но за ним никто не сидел. Отец стоял возле окна и смотрел в сад, он оглянулся и, показав мне рукой на стул, прошел и сел за стол. Мачеха восседала в кресле возле стола напротив меня и демонстративно глядела в сторону, вздернутый носик и поджатые губы свидетельствовали о том, что подготовлено, как минимум, выступление, причем, соло. Диалогов, обсуждений, принятия компромиссных решений с этой стороны ожидать было бесполезно.
  - Сначала я бы хотела поговорить с тобой наедине, отец, - сказала я, как только граф Стелтон сел за стол. - А потом бы уже выслушала претензии Сибиллы.
  - Почему ты думаешь, что со стороны Сибиллы мы услышим лишь претензии? - только и успел произнести отец.
  - Что? Да как ты смеешь? Кто тебе позволил ставить какие-то условия? Я все эти годы заботилась о тебе, старалась привнести красоту в твою невзрачную жизнь, постоянно украшала твои апартаменты так, как не делала для родных дочерей, позаботилась, чтобы у тебя был самый яркий дорогой гардероб, чтобы привлечь к тебе внимание молодых людей, беспокоилась о твоем здоровье! Сколько средств приходилось отрывать от своих дочерей и тратить на твое лечение, да только все без толку! Ничего не помогло избавить тебя от уродства, да еще и сына моего любимого заразила! - здесь Сибилла картинно поднесла кружевной платочек к сухому уголку глаза. - И что получила взамен?
  До этого момента я, приподняв бровь, с усмешкой смотрела на отца, то есть произошло то, о чем я предупреждала, только не в той последовательности. Все, что говорила мачеха, было нетрудно предугадать, а вот теперь, возможно, я услышу о себе что-то новое, и я перевела взгляд на Сибиллу.
  - Ты опозорила нашу семью, связавшись с человеком, который находился на службе у твоего отца! Мало того, тебя застали в компрометирующей ситуации, ты обесчещена! После этого мы попытались тебя спасти и объявить о помолвке с виконтом Литлом, единственным мужчиной, который согласился жениться на тебе за огромное приданое. А ты, вместо благодарности, решила покончить с собой! И теперь приходится прикладывать массу усилий, чтобы замять этот случай. Из-за тебя мои девочки не могут выйти в свет! - вот теперь мачеха вытирала настоящие слезы, по всей видимости, именно последнее обстоятельство было для нее наиболее болезненным.
  Сибилла, наконец, замолчала, были слышны только всхлипывания. Мдааа, сколько сразу о себе узнала! Да все такое неприятное! Как теперь выяснилось, с Оливией произошел не несчастный случай, а была попытка самоубийства, вот, оказывается, что скрывал доктор, то есть, лекарь. И с кем, интересно, я честь свою потеряла? И почему я на это решилась? От отчаяния, что ли? А, может, из-за влюбленности? Надо разбираться!
  - Отец, теперь, я настаиваю на разговоре с тобой с глазу на глаз, - решительно заявила я.
  - Да что ты опять..., - пронзительно начала выступать по второму кругу Сибилла, хотя на "бис" ее никто не вызывал.
  - Сибилла! Оставь нас! - резко оборвал ее отец, а затем, более мягко добавил: - Тебя позовут позже.
  - Но ты же не будешь ей потакать? - чуть не плача, проговорила она, поднимаясь с кресла.
  - Успокойся! Мы только поговорим, - проговорил отец.
  Судя по всему, он питал к мачехе теплые чувства, несмотря на то, что у нее, на мой взгляд, был вздорный характер, да к тому же глупа, как пробка.
  - Ты слишком много себе позволяешь, Оливия! - недовольно сказал мне отец, когда Сибилла покинула кабинет.
  - На самом деле, намного меньше, чем твоя жена, - парировала я. - Но я бы не хотела обмениваться обидами, вряд ли это приведет к какому-либо результату. Я хочу тебе доверить, отец, кое-что очень личное и надеюсь, что ты сохранишь это в тайне.
   Граф мгновенно напрягся, ему не понравились мои слова, чувствовалось, что он опасается того, что за этим последует, поэтому раздумывает, стоит ли вообще иметь со мною дело, а уж, тем более, давать обещания. Кажется, я его невольно напугала.
  - Некоторые из моих поступков, о которых говорила Сибилла, они ужасны! Я признаю это, - сказала я, внимательно наблюдая за графом. - Так, могу ли я тебе довериться?
  - Я выслушаю тебя, но сразу предупреждаю, не жди от меня снисхождения! Ты уже чересчур далеко зашла, - предупредил он.
  - Отец, из-за того, что произошло со мной, я потеряла память. Лекарь Клейт сказал, что такое возможно из-за шокового состояния, в котором я пребывала. Пожалуйста, не вини его за то, что он скрыл этот факт от тебя, об этом попросила я, потому что оставалась надежда, что все вспомню, но этого не произошло. Так случилось, что я покинула этот мир, побывала за гранью, и вернулась, но не по своей воле, ты же понимаешь - человек здесь бессилен. Правильнее будет сказать: меня вернули, но больше нет Оливии, которую все знали, я изменилась и уверена, ты это заметил.
  Он медленно кивнул, недоверчиво глядя на меня, но продолжал слушать.
  - Я совершила ряд ошибок, но не думаю, что из-за этого стоит губить мою жизнь, выдав замуж за престарелого извращенца, что ни для кого не является секретом, да еще изрядно приплатив ему за это. Позволь мне исправить свою ошибку, я попытаюсь что-нибудь придумать, чтобы Сеона и Каприна смогли посещать светские мероприятия. Насколько я поняла, это основная претензия ко мне.
  - Ты за столько лет ничего не смогла сделать, почему же ты так уверена, что сейчас у тебя получится? - недоуменно спросил он.
  - Так я все эти годы ничего и не делала, только присутствовала на балах, подозреваю, исключительно в роли пугала, - ответила ему.
  Отец задумался, не сводя с меня глаз, я без труда выдержала этот взгляд. Наконец, он нехотя ответил:
  - Хорошо, я согласен, но, что касается Сибиллы, не уверен, что ей это понравится.
  - Я постараюсь убедить ее, - пообещала ему, а потом спросила: - Твой служащий, про которого говорила Сибилла, кто он?
  - Ты, действительно его не помнишь? - недоверчиво спросил отец.
  - Зачем бы я тогда стала у тебя спрашивать?
  - Это Джер, сын священника, который служит в одном из моих поместий, у него пятеро детей, Джер - младший, - ответил отец. - Дело в том, что нынешний молодой король благосклонно относится к дворянам, организующим какое-либо производство на своей земле, а затем сбывающим продукцию, то есть, по сути, занимающимся торговлей. Раньше это считалось прерогативой более низких сословий. Генри же всячески поощряет такие инициативы, утверждая, что подобная деятельность ведет к развитию и процветанию королевства. С некоторых пор я являюсь владельцем небольшого рудника, где добывают кристаллы света, их сбыт оказался очень выгодным делом, но потребовалась помощь в оформлении различных бумаг, поэтому я и нанял Джера. О вашей интрижке мне сообщила Сибилла, а ей, кажется, твоя горничная, которая как-то застала вас...
  Отец не договорил, глядя в окно, он нервно барабанил пальцами по столу.
  - Как я и Джер объяснили свой поступок? - спросила его.
  - Я не посчитал нужным выслушивать твои объяснения, это не имело никакого значения. А Джер рассчитывал, что, обесчестив тебя, не оставит мне иного выхода, кроме как заставить его жениться на тебе. Но я выгнал его, пригрозив, что, если он проболтается, я сгною его в тюрьме, а всю его семью пущу по миру, - отец надолго замолчал, а потом глядя мне в глаза, произнес: - Возможно, я бы и согласился на этот мезальянс, если бы ты ему хоть немного нравилась, но он был настолько самоуверен, что даже в моем присутствии насмехался над тобой.
  - Спасибо, отец, - искренне поблагодарила я. - В случае с этим Джером ты поступил правильно. А сейчас, пожалуй, самое время пригласить Сибиллу, - твердо добавила я.
  Глава 7
  Граф удивленно посмотрел на меня, а потом усмехнулся:
  - Вижу, ты настроена решительно, - вдруг неожиданно добавил: - И мне это нравится.
   Я благодарно улыбнулась ему, пока ждали Сибиллу, отец не выдержал и спросил:
  - А, все же, что ты собираешься делать?
  - Пока не знаю, надо собрать побольше информации, изучить обстановку, а потом уж и прикидывать разные варианты, - пожав плечами, ответила ему и поймала на себе его ошеломленный взгляд.
  В кабинет вошла Сибилла, прошла к столу и села в кресло, ни на кого не глядя, я заметила, что отец заволновался, хотя и старался не показать этого.
  - Сибилла, я прошу тебя выслушать Оливию, - мягко сказал он.
  Мачеха недовольно посмотрела на меня и величественно кивнула, а затем, задрав подбородок, со снисходительной улыбкой приготовилась слушать.
  - Послушай, Сибилла, я понимаю твое желание вывести дочерей в свет, но, если ты это сделаешь сейчас, то только навредишь им, потому что их дебют навсегда свяжут с моей скандальной помолвкой с виконтом Литлом. Репутация у виконта такова, что шансы твоих дочерей составить выгодные партии резко уменьшаться, как в этом сезоне, так и в последующих. Ты об этом хоть раз задумывалась?
  Мачеха, приготовившаяся возражать, как только я начала говорить, зависла с приоткрытым ртом. Отец наблюдал за нами с самым серьезным видом, но глаза его весело блестели. А я продолжила, не скрывая обиды и горечи:
  - А ты подумала о репутации своего мужа? - Сибилла растерянно посмотрела на графа, а тот с интересом - на меня. - Какими бы вполне заслуженными достоинствами он не обладал, в свете всегда будут помнить о том, что граф избавился от родной дочери, фактически продав ее извращенцу, чтобы иметь возможность представить ко двору неродных дочерей. Согласись, такой поступок вряд ли можно отнести к разряду благородных.
  Сибилла теперь уже испуганно смотрела на мужа, да и у графа веселость сошла на "нет", нахмурившись, он пристально глядел на меня. Похоже, объективность и взгляд со стороны в этой семье понятия абстрактные.
  - Да никто и слова не посмеет сказать против графа Стелтона, - попыталась возразить мачеха, но как-то неуверенно, без былого пыла.
  - Может, и не скажут, но разве кто-то сможет запретить думать и помнить об этом? - добивала ее.
  - Но как же теперь быть? - запричитала мачеха: - Ты из-за своего уродства никогда не сможешь выйти замуж, поэтому Сеона и Каприна не будут представлены королю.
  Я выдохнула, кажется, мачеха дозрела, теперь можно было огласить свои условия.
  - Следует немедленно объявить об отмене помолвки с виконтом Литлом. А я, в свою очередь, попытаюсь организовать свою помолвку с кем-нибудь другим, более достойным кавалером. И даже в случае, если позже она будет расторгнута, то Сеоне и Каприне это уже не сможет помешать посещать балы, - проговорила я. - Как ты на это смотришь, Сибилла?
  - Ну, я не знаю, - растерянно мямлила она. - Как-то это все слишком неожиданно.
  - Ты передумала выводить Сеону и Каприну в свет? - возмутилась я.
  - Конечно, нет! - запальчиво воскликнула Сибилла.
  - Значит, договорились, - подвела я черту. - Чтобы не затягивать и сделать это как можно быстрее, возможно, мне потребуются твое содействие, Сибилла. Ты готова помочь мне?
  - Но тебе же не нравится все, что я делаю! - обиженно напомнила она.
  - Мне нужны бальные платья, потому что те, что я видела, абсолютно не подходят, - начала я и, увидев, что она собирается опять перечислять свои претензии, заметила: - И давай обойдемся без обид и оскорблений, на это нет времени.
  Мачеху задели мои слова, но она сдержалась и промолчала.
  - Где удобнее выбрать ткани? Кто может быстро сшить несколько платьев по моим рисункам? - спросила я.
  - В столице открылась мастерская, где шьют не совсем обычные платья, некоторые из них даже выставлены на продажу. Правда, эта мода не слишком распространена, ей следовали графиня Монсервиль и еще совсем немного придворных дам, но сейчас графиня удалилась в свое имение, поэтому все носят платья привычных фасонов. А ткани можно выбрать там же.
  - Спасибо, Сибилла. Я, пожалуй, зайду в эту мастерскую, - поблагодарила я и обратилась к отцу: - Какой суммой я могу располагать?
  - Можешь потратить столько, сколько сочтешь необходимым, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что граф Стелтон не жалеет средств на неродных дочерей и экономит на родной дочери, - уколол меня отец.
  Я засмеялась, с благодарностью взглянула на него и сказала:
  - Спасибо, отец, обещаю, что не стану злоупотреблять твоим доверием.
  - Надеюсь, это все твои требования? - ревниво спросила мачеха.
  - Во-первых, это были не требования, а просьбы, во-вторых, я решила кое-что изменить и надеюсь, что вы отнесетесь к этому с пониманием, тем более, на вас и других членах семьи это ни коим образом не отразится, - попыталась я успокоить родственников, но это не помогло, потому что они оба напряглись и смотрели на меня с тревогой. - Лесли меня не устраивает, у меня теперь новая горничная, ее зовут Нора. И я последую твоему совету, Сибилла, и не буду появляться в обеденном зале. Еду, приготовленную моим личным поваром Барни, будут приносить в мои апартаменты. Да, чуть не забыла: Сибилла, пожалуйста, не нужно больше никаких цветов в моих покоях, я ценю твою заботу, но не стоит так утруждаться ради меня. Лучше посоветуй, какой пудрой мне следует пользоваться.
  Все это я проговорила быстро, боясь, что меня перебьют, и я не успею сказать все, что хотела. Но, кажется, я напрасно беспокоилась, потому что я уже некоторое время молчала, а в кабинете, по-прежнему, стояла тишина.
  - Ты высказала столько требований и условий, а вдруг все это напрасно и у тебя ничего не получится? Неужели ты думаешь, что пудра поможет скрыть твое уродство? - наконец, произнесла мачеха.
  - Понимаю твои сомнения, но все-таки прошу: дай мне шанс, Сибилла. Я обещаю все устроить в кратчайшие сроки, мне нужно лишь подготовиться и посетить несколько балов. И еще, если ты не в состоянии порекомендовать тон пудры, то забудь, что я тебе об этом говорила, но только не произноси больше слово "уродство", это дурной тон, - ответила я.
  Мы опять помолчали, отец задумчиво смотрел в окно, Сибилла виновато ловила его взгляд, а я подумала, что надо еще заглянуть в библиотеку, чтобы узнать о мире, в который попала, да и к балу следует подготовиться, а начать решила с мастерской по пошиву одежды, о которой упомянула мачеха.
  - Я, пожалуй, пойду, - сказала я, поднимаясь с кресла.
  Отец грустно посмотрел на меня и молча кивнул, судя по всему, он не слишком верил в мою затею, но шанс все-таки дал, и на том спасибо. Сибилла не отводила от него тревожного взгляда, лишь мельком взглянула на меня, но ничего не сказала. Я вышла из кабинета.
  
  - Лео, что с ней случилось? - взволнованно спросила Сибилла у мужа, как только закрылась дверь за Оливией. - Я ее не узнаю!
  - Моя дочь, наконец, очнулась, в ней заговорил дух нашего рода, во всяком случае, я очень на это надеюсь, - улыбнулся граф.
  - Ты и в самом деле думаешь, что она что-то сможет сделать? - робко поинтересовалась жена.
  - Не знаю, Сибилла, но давай выполним просьбу Оливии и немного подождем. По-моему, она впервые нас о чем-то попросила, не так ли?
  - Да, Лео, именно так, - после паузы, в течение которой Сибилла тщетно пыталась вспомнить хоть какие-нибудь просьбы Оливии, даже, когда та была подростком.
  Глава 8
  Беорегард проводил меня до библиотеки, это было большое помещение, все стены которого были заставлены шкафами с книгами. В центре стоял большой стол, кресла и две софы. Мне потребовалось немало времени, чтобы найти и отобрать несколько книг, описывающих историю королевства Картар и государств, его окружавших, а также некое подобие учебников по математике, логике и другим, пока непонятным, дисциплинам. Кажется, нашла, чем можно будет заняться вечерами. Только здесь, в библиотеке, когда я листала книги, до меня дошло, что я свободно разговариваю, читаю и даже думаю на неродном языке, удивительно, но до сих пор не замечала этого.
  После библиотеки я пришла к себе в апартаменты и сразу прошла в ванную комнату, осуществление своего плана следовало начинать с работы над внешностью, а я ее даже толком не разглядела, была сосредоточена исключительно на прыщиках. Пока Нора наполняла ванну, или правильнее называть это углубление в полу купальней? водой, я стояла перед зеркалом и внимательно разглядывала свое лицо. Карие, как у отца, глаза, прямой тонкий нос и пухлые, совсем неаристократичные губы. О! Приятная неожиданность - губы точно такие же, как были у меня, то есть, у Оли! Невольно улыбнулась, в зеркале отразилась довольно приятная улыбка. Не зацикливаясь на злополучных прыщах и оценив лицо объективно, мою внешность можно было смело назвать привлекательной. А вот, если еще на длинные светлые ресницы нанести тушь, то я смогу претендовать на звание красавицы. Только вряд ли здесь что-то известно о туши, тенях, помаде... Так, не буду о грустном, тем более, что следует продолжить осмотр, на очереди - тело. Рост средний, ой, оказывается, и грудь достаточно полная и высокая в наличии имеется, да только за прыщами это не особо заметно, все как-то сливается в бесформенную массу. Бедра не крутые, назовем их изящными, повернулась боком и заглянула за плечо, и там вроде, все на месте, снова развернулась, талия на осиную не тянет, но все же неплохо обозначена, да и ноги ровные, не от шеи, конечно, но достаточно стройные. Закончив с осмотром своей тушки, отвернулась от зеркала и наткнулась на испуганный взгляд покрасневшей горничной, которая замерла в ожидании.
  - Нора, волосы надо вымыть, - обратилась я к ней, погружаясь в теплую воду. - Скажи, а женщины используют какую-нибудь краску для глаз?
  - Я никогда не слышала об этом, - виновато ответила она, нанося шампунь на мои волосы.
  Чтобы не смущать девушку, закрыла глаза и задумалась. Итак, внешность у Оливии, то есть, у меня без преувеличения можно было назвать красивой. Причины аллергии выяснила: два вида приправ и цветы, какие именно, придется, в прямом смысле, разнюхать позже. Логично было бы предположить, что, если источники, или возбудители болезни изолировать от меня, то со временем должно наступить выздоровление. Понятно, что это вопрос времени, только неизвестно, какой длительности будет этот период. Столько лет организм пичкали аллергенами, что ждать мгновенного исчезновения проявлений болезни было бы странно. Для этого потребуется много времени, но вот его-то у меня и нет. Придется искать кандидата в женихи, точнее, в лжеженихи или в кратковременные женихи, на тот срок, когда сестер выведут в свет, в своем отнюдь непрезентабельном виде.
  Я сидела за туалетным столиком и наблюдала за тем, как Нора укладывала мне волосы, сначала она делала это робко, то и дело поглядывая в зеркало и отслеживая мою реакцию. Видимо, мои ободряющие улыбки возымели свое действие, потому что она успокоилась и увлеченно делала прическу. Результат мне понравился и, разумеется, я ей сказала об этом. А потом, с помощью стоявшей на столике белой пудры, вместе и по очереди пытались замаскировать прыщи на моем лице. Пудра мне что-то напоминала, но, совершенно точно, не известные мне косметические средства. Чуда не произошло, прыщи с лица не исчезли, только теперь они выглядели бледно-розовыми. Собственно, я ни на что большее и не рассчитывала, поэтому без обид и разочарований вместе с Норой направилась в швейную мастерскую на наемном экипаже, который представлял из себя коляску с крытым верхом, кажется, такие средства передвижения раньше называли фаэтонами, хотя утверждать не берусь.
   Платья, что я увидела в мастерской на манекенах, меня приятно удивили, они отличались от тех нарядов, которые я уже успела увидеть в своем гардеробе, а также от тех, что носили мачеха и ее дочери. Их крой чем-то напоминал модели нашего времени, потому что юбки были без каркасов, а на лифах не было многочисленных рюшек, оборочек и бантов. Все четыре платья были длиною в пол, три из них были бальные, а одно - повседневное. Мне не пришлось ничего рисовать, я всего лишь выбрала фасоны из предложенных, изображенных на рисунках, но больше всего меня поразило нижнее белье, которое предложили посмотреть приветливые девушки из мастерской, оно отличалось от белья из моего мира только отсутствием эластичных тканей, способных растягиваться. Оказывается, мир, в который я попала, не так однозначен, как мне представлялось поначалу, в нем будто смешались разные временные эпохи моего мира. Накупив несколько комплектов нижнего белья, а также пару повседневных платьев, которые быстро подогнали под мой размер, заказала три бальных платья. Договорившись о примерках, тепло попрощалась с работницами мастерской и в приподнятом настроении отправилась домой. Я уже подходила к своим апартаментам, когда из-за поворота мне навстречу выскочила Лесли и заговорщически зашептала:
  - Леди Оливия, Джер просил передать, что хочет сегодня вечером встретиться с Вами. Что мне ему сказать?
  Я удивленно воззрилась на свою бывшую горничную, на лице ее хоть и блуждала нагловатая улыбочка, но смотрела она на меня с опаской. Раздумывала я недолго.
  - Зайди ко мне, - сказала ей, кивнув на дверь.
  Она, ухмыльнувшись, проскользнула в комнату, а я прошептала Норе, которая, замерев, растерянно смотрела на меня:
  - Беги и передай леди Сибилле, что я хотела бы поговорить с ней и жду ее в своих апартаментах, это срочно!
  Сама прошла в гостиную и спросила Лесли:
  - Так что именно сказал Джер?
  - Он просил передать, что хочет встретиться в наше..., в вашем месте, - сбившись, ответила горничная и отвела в сторону бегающие глазки.
  Да, красноречивая оговорочка!
  - Так в нашем или вашем месте? - уточнила я.
  - Что? - задергалась служанка, нервно теребя руками край фартука. - В вашем.
  - Ты знаешь, где это место? - продолжала я. - Куда мне нужно прийти?
  - Беседка у пруда.
  - А вы с ним где встречалась? Тоже в этой беседке?
  - Нет! Мы не встречались, - неумело оправдывалась Лесли.
  - Почему же он именно тебя попросил передать мне эту просьбу? - настаивала я.
  Она не успела ответить, потому что в этот момент в комнату вошла недовольная мачеха.
  - Спасибо, что пришла, Сибилла, - сказала ей.
  - Лесли, повтори при леди Сибилле, что ты мне только что сказала, - потребовала я.
  Мачеха с удивлением смотрела на перепуганную горничную, но та, кусая от бессилия губы, молчала.
  - В таком случае, я сама скажу: Лесли виделась с Джером и передала мне его просьбу встретиться с ним сегодня вечером в беседке у пруда. Она была столь любезна, что обещала сообщить ему мой ответ. Я ничего не перепутала, Лесли? - повысив в конце голос, проговорила я.
  - Чтооо?! - возмущенно воскликнула Сибилла, причем гнев ее в равной степени был направлен на нас обеих.
  - Ты ведь не стала увольнять Лесли, когда я решила заменить ее на другую горничную? - обратилась к Сибилле.
  - Я оставила ее в доме, - ответила мачеха, которая пока не могла уловить суть происходящего.
  - Ты ее пожалела, а она опять обманула твое доверие, - закончила я, предоставляя слово графине.
  До Сибиллы, наконец, дошло, что ее посмела обмануть собственная прислуга, глаза ее гневно засверкали, но кричать она не стала, чем удивила меня. Она лишь посмотрела на Лесли и угрожающе произнесла:
  - Ты еще пожалеешь об этом! - от этих слов горничная сжалась, а Сибилла, направив свой указующий перст на дверь, бросила ей короткое: - Вон!
  Горничная, зарыдав, выбежала из комнаты, мачеха смотрела ей вслед, тяжело дыша от возмущения.
  - Благодарю, Сибилла, - сказала ей.
  Она вздрогнула, удивленно посмотрев на меня, затем величественно кивнула и удалилась.
  
  На следующее утро мы с Норой выехали из дома строго после завтрака, потому что вчера, вернувшись домой почти перед самым ужином, пришлось доказывать расстроенному Барни, что я не передумала назначить его своим личным поваром и что не отказывалась есть его обед, а просто поздно вернулась домой и в подтверждение своих слов плотно поужинала. Сегодня решила побывать в магазинах, где торгуют разными женскими мелочами, такими, например, как веера, перчатки, пудра и заколки. Конечно, не слишком приятно было наблюдать, когда каждый раз при входе в магазин продавец сначала ошеломленно замирал, взглянув на мою физиономию, а потом, старательно отводя взгляд, начинал предлагать товар. Я относилась к такому поведению, как к своеобразной репетиции или тренировке, ведь на балах и раутах, где мне предстоит вскоре побывать, ожидать следует гораздо худшего.
  Мы вышли из очередной лавки, ни в одной из них косметических средств я не обнаружила, даже намека на них, а на вопросы о пудре продавцы отвечали, что не видят необходимости в ее продаже, так как она доступна каждой леди. Оказывается, в качестве пудры здесь использовали, как они говорили, белую, то есть пшеничную, муку или истертый в пыль мел. Ну, хоть не окись свинца, и на том спасибо. Да, богатейший мне предстоял выбор: изображать обсыпанную мукой пельмешку или прикинуться отштукатуренной стенкой! Впрочем, то, чем я уже пользовалась, больше походило на мел, значит, быть мне стенкой, на отдельные части которой не хватило обоев. Зато в магазинчиках разных лент, заколок, вееров и всяких других безделушек был большой выбор, их я закупила предостаточно. Нора шла рядом со мной, неся все это упакованное богатство, чтобы загрузить в коляску, когда меня кто-то схватил за руку и, больно дернув, утащил в переулок. Я оказалась прислоненной к дереву каким-то молодым мужчиной, который держался от меня на приличном расстоянии и сжимал мою руку. Он был среднего роста, сначала в глаза бросились темные неухоженные волосы, длиною до плеч, а потом уже смазливое личико. На вид ему было лет двадцать пять, одет он был в скромный костюм служащего.
  - Оливия! - произнес он с придыханием, стараясь смотреть мне в глаза и при этом, не забывая оглядываться по сторонам. - Почему ты не пришла вчера? Я ждал тебя!
  - Джер, не так ли? - уточнила я на всякий случай.
  Он машинально кивнул и удивленно уставился на меня. Я смотрела на него и пыталась отыскать в его взгляде или жестах хоть какие-нибудь чувства, которые он испытывал к Оливии, но не обнаружила даже намека на них. Удалось разглядеть только непонимание и даже обиду, такой красавец снизошел до уродины, а она не оценила его жертву!
  - Разве тебя мой отец граф Стелтон не предупреждал по поводу меня? - вырвав свою руку, спросила его недовольным голосом. - Ты так и не понял, что ждет тебя и твою семью в случае, если ты только упомянешь где-нибудь мое имя? А ты вместо благодарности за то, что тебя не упекли в тюрьму за мошеннические и развратные действия, еще посмел встретиться и заговорить со мной? Я все передам отцу и буду настаивать на твоем тюремном заключении, а твоего отца прогнать с наших земель, поскольку как может проповедовать и требовать от людей доверия священник, который не мог воспитать из сына достойного человека?
  Лицо Джера побледнело, руки задрожали, он снова попытался схватить меня, но я не позволила, оттолкнув его. Он пошатнулся и отступил на шаг, ошалело глядя на меня, в его глазах застыл ужас.
  - А лучше, садись в коляску, сама сдам тебя отцу! - продолжала угрожать я.
  - Леди Оливия! Не губите, умоляю! Ничего не говорите Его Сиятельству, а я никому не проболтаюсь, Вы больше меня не увидите, клянусь Вам! - прижав руки к груди в умоляющем жесте, пришибленным голоском бормотал бывший соблазнитель Оливии.
  Я демонстративно посмотрела по сторонам:
  - Тебе повезло, что никто нас не видел, - нагнетала я. - Уезжай из города и не появляйся здесь!
  Джер сорвался с места, будто только и ждал этих слов, он бежал, не оглядываясь, и быстро скрылся из виду. Я вышла из переулка и сразу же наткнулась на Нору, которая, сложив покупки в коляску, стояла возле переулка и не решалась пройти дальше. Не посчитав нужным что-то объяснять, я молча села в экипаж, и мы поехали домой. Всю дорогу думала, стоит ли рассказывать отцу о Джере, а потом решила, что раз он не дал мне сопровождающего, значит, был уверен, что справлюсь сама с любой проблемой, что я, собственно, и сделала.
  Глава 9
  Стоя, обнаженная в ванной перед зеркалом, рассматривала свою "цветущую" кожу. Прошло уже две недели с тех пор, как я не нюхаю цветы и ем пищу, приготовленную для меня Барни. Завтра состоится мой первый бал в этом мире, а улучшения не заметны. Разве, что прыщики стали не такими яркими, некоторые подсохли и покрылись заживляющей корочкой, но на общем фоне эти детали были незаметны. Да, нелегко мне будет осуществить задуманное, хотя план был незатейливый.
  Я намеревалась уговорить какого-нибудь молодого человека на некоторое время изобразить моего поклонника, причем речь должна идти о помолвке. Это послужит формальным пропуском для Сеоны и Каприны в высший свет, а последующий затем разрыв моей помолвки уже не сможет помешать им посещать балы и приемы. И расторжение помолвки может произойти, насколько правильно поняла я Сибиллу, примерно через месяц после того, как сводные сестры будут представлены ко двору.
  Хотя, я не знала правил местного общества, как писаных, так и неписаных, но подкуп для поиска временного жениха отвергла сразу же, потому что, если об этом станет известно, опозорена буду не только я, но и вся семья. Оставались еще шантаж и убеждение, оба варианта были, прямо скажем, ненадежные. Для шантажа у меня не было компромата от слова совсем, да и опыта в этом деле не успела приобрести ни в том мире, ни в этом. Вот и получается, что оставалось только убеждение, поскольку соблазнение и обаяние моя внешность не просто не допускала, а ликвидировала напрочь. Трудность еще состояла в том, что Оливия должна знать всех или почти всех представителей высшего света, а по факту, я их даже в глаза не видела. Но ведь Сибилле и отцу этого не скажешь, следовательно, необходимо найти другой источник информации. Ну, что ж, цели намечены, сроки определены, пора действовать!
  Поначалу размеры бального зала королевского дворца меня расстроили, он был очень большой, да еще, похоже, через переходы перетекал в залы меньших размеров, что, естественно, мешало наблюдению и выбору объекта, я уж не говорю о его отслеживании. Ну, как в таких условиях работать? Правда, плюсом было то, что в отличие от ночных клубов в моем родном мире, освещение зала, состоявшее из множества больших люстр причудливых форм, здесь было яркое. Бал уже начался, играла музыка, пары кружились в танцах, это было что-то вроде полек и мазурок из девятнадцатого века. С момента, как мы оказались во дворце, я ловила на себе пристальные взгляды. Пока мы были втроем: отец, мачеха и я, улыбки придворных были сдержанные, в присутствии отца на меня бросали короткие вежливые взгляды, приветствуя нас. Но почти сразу граф Стелтон присоединился к компании мужчин, а мы с Сибиллой оказались вдвоем в изоляции, кругом стояли люди, объединенные в разные группы от трех человек и более, но стоило нам приблизиться к ним, как перебросившись парой фраз, они находили вежливый повод, чтобы уйти и оставить нас. Теперь мне стало понятно почему, когда отец собрался отойти от нас, Сибилла попросила его умоляющим тоном: "Не оставляй нас надолго!".
  - Скажи, а когда я не присутствую на балах, они также шарахаются от тебя? - спросила мачеху.
  - Конечно, нет, - поражаясь, видимо, моей несообразительности, фыркнула она.
  Стало понятнее отношение мачехи ко мне, когда я в обществе была рядом с ней, она, как и я, становилась изгоем. Я внимательнее присмотрелась к окружающим, все, без исключения, мужчины и женщины, смотрели на нас с усмешками или откровенными ухмылками. Ну и контингент подобрался! Я с уважением подумала об отце, он не питал иллюзий по поводу моих поисков жениха, был уверен, что ничего из этой затеи не выйдет, но из любви к дочери предоставил мне шанс. Сибилла все больше нервничала и от волнения кожа ее начала неравномерно краснеть, а я по-прежнему внимательно оглядывала зал. Вскоре появился король - молодой человек, по внешнему виду ему было меньше тридцати лет, но взгляд был пристальный, цепкий, даже, мне показалось, уставший. Когда он вошел в зал, музыка стихла, танцующие остановились, все дамы присели в реверансе, мужчины склонили головы, я последовала примеру дам, исподлобья наблюдая за королем. Он скользнул по всем равнодушным взглядом, никого не выделяя, махнул рукой оркестру и уселся в кресло, вновь заиграла музыка, толпа придворных обступила его с трех сторон, давая при этом возможность наблюдать за танцующими парами. Недалеко от нас на креслах сидело несколько пожилых дам, которые, вяло обмахиваясь веерами, неспешно обсуждали очередную жертву, чувствовалось, что делали они это с удовольствием, потому как глаза у них азартно блестели. Напротив них, у другой стены мне удалось среди мелькавших танцующих пар разглядеть одинокую пожилую даму, которая также сидела в кресле с прямой спиной, от ее внимательного взгляда, казалось, ничто не могло ускользнуть. Возле нее стояло пустое кресло, но никто почему-то не рискнул его занять, да и к даме не подходили и не стояли близко, словно она, как и мы, находилась в изоляции, но в отличие от нас, таковым было ее желание.
  - Кто это? - спросила я мачеху.
  Та проследила за моим взглядом и ответила шепотом:
  - Вдовствующая герцогиня Ренита Норман. У этой дамы не язык, а жало, она может позволить себе говорить что угодно и про кого угодно, потому что ходят слухи, что ей покровительствует сам король.
  - Представь меня ей, - попросила я.
  Сибилла в ужасе уставилась на меня:
  - Зачем? Она даже не захочет с тобой разговаривать! А, если ты разозлишь ее, то она не будет с тобой церемониться и опозорит при всех!
  - Сибилла, пожалуйста, ну что я теряю? Со мной и так никто не общается, а если она согласится поговорить, то я останусь с ней, ты сможешь общаться с другими дамами, - убеждала я.
  Немного подумав, мачеха, не спеша, как и полагалось, направилась к герцогине, двигаясь по периметру сквозь толпу, я шла рядом, ни от кого не пряча глаз. Некоторые уступали дорогу и отступали в сторону, приветствуя нас кивком, но большинство приходилось обходить, поскольку они не считали нужным даже обернуться, зато вслед доносились фырканье и насмешки, типа: "Леди Оливия все еще цветет!", "Когда же, наконец, созреет леди Оливия?", "Она разорвала помолвку с виконтом Литлом!", "Может, это он не захотел жениться?", "Кому же достанется этот перезрелый плод?". Наконец, мы оказались возле герцогини, и мачеха, не скрывая волнения, обратилась к ней:
  - Ваша Светлость! - герцогиня подняла глаза и недоуменно посмотрела на нас, а Сибилла отважно продолжала: - Разрешите представить Вам мою приемную дочь леди Оливию Стелтон.
  Я опустила глаза и присела в реверансе, а затем посмотрела на герцогиню. Задрав подбородок, она оценивающе оглядела меня с ног до головы и насмешливо спросила:
  - Слышала, Вы разорвали помолвку. Все еще на что-то надеетесь, леди Оливия, раз решили вновь посещать балы?
  Стоявшие неподалеку и внимательно прислушивающиеся к разговору с того момента, как мы подошли к герцогине, довольно захихикали, Сибилла тяжело задышала, прикрывшись веером.
  - Говорят: надежда умирает последней, - ответила я ей, не отводя взгляда.
  - И кто это говорит? - удивленно подняв бровь, спросила леди Норман.
  - Мудрые люди, - скромно ответила я.
  - Уж не хотите ли Вы сказать, что в круг Ваших знакомых входят мудрые люди? - язвительно поинтересовалась герцогиня, сделав акцент на слове "Ваших".
  - В данный момент про одного такого человека я могу сказать с уверенностью, - ответила я, улыбнувшись.
  Уголки губ герцогини едва заметно приподнялись, а холод в глазах сменился заинтересованностью, она отвела от меня взгляд и стала смотреть в зал.
  - Ваш интерес понять можно, но какой смысл мне общаться с Вами? - не оборачиваясь, продолжала расспрашивать герцогиня.
  - Всегда интересно поговорить с умным человеком, осмелюсь предположить, что общению с глупцами Вы предпочитаете одиночество.
  Она снова оглянулась, изучающе посмотрела на меня и насмешливо уточнила:
  - Какое смелое заявление! Из чего же следует такая уверенность?
  - Я. Дочь. Графа. Стелтона. - раздельно и четко проговорила я. - Впрочем, если у Вас есть сомнения, я постараюсь их развеять.
  Некоторое время она пристально смотрела на меня, препарируя взглядом, а потом неожиданно сказала:
  - Можете сесть рядом и называть меня леди Ренита.
  - Благодарю, мне будет приятно, если Вы станете называть меня Оливия.
  Я села в кресло, а Сибилла смогла, наконец, оставить меня. Вот теперь наш разговор с герцогиней вряд ли кто может услышать. Мы с леди Норман наблюдали за танцующими.
  - Я кое-что слышала о Вас, и это не совпадает с тем, что вижу, - задумчиво проговорила герцогиня.
  - Это одна из причин, почему я хотела послушать именно Вас, леди Ренита. Уверена, что Ваши характеристики отличаются объективностью и достоверностью, - решила сразу перейти к делу.
   - Снова льстите? - спросила герцогиня довольным голосом и, не дожидаясь ответа, добавила: - Чьи же характеристики Вас интересуют?
  - Всех адекватных мужчин, которые подходят мне в мужья, - озвучила я задачу.
  Леди Норман повернула голову и изумленно посмотрела на меня.
  - Леди Ренита, - быстро проговорила я, - при всем уважении к местному обществу, не думаю, что таких наберется много.
  - Пожалуй, Вы правы. Я как-то упустила из виду слово "адекватных", - проговорила она, с трудом сдерживая смех. - Вы так уверены, что подойдете им?
  - Думаю, сначала необходимо разобраться с первым вопросом, - вздохнула я.
  Герцогиня еле заметно кивнула и начала обозревать зал с левой стороны, время шло, она молчала, лишь с каждой минутой все больше хмурилась и когда, наконец, закончила "ревизию" бального зала расстроенно промолвила:
  - Полагаю, я чересчур придирчива.
  - Скорректируем вводные данной задачи: ВСЕХ мужчин, которые подходят мне в мужья, - предложила я.
  Герцогиню ничуть не смутил объем предстоящей работы, устремив взор на танцующих, она сразу же приступила к делу:
  - Виконт Такер, младший сын графа Такера, не богат, но амбициозен, не слишком разборчив в связях.
  Я проследила за ее взглядом и среди танцевавших стала разглядывать молодого человека небольшого роста, его партнерша была выше на полголовы и значительно старше, но, похоже, виконта это нисколько не смущало, и когда он сходился с ней в танце, глаза его не отрывались от области декольте.
  - Граф Стард, недавно получил титул, богат, но жаден, ищет еще более состоятельную невесту, - описывала леди Норман следующего кандидата.
  - Тот, прическа которого напоминает гребень петуха? - уточнила я.
  Герцогиня сдержанно усмехнулась и, не оборачиваясь, ответила:
  - Его походку и костюм также можно сравнить с этой птицей.
  Так я провела время на своем первом балу, леди Норман давала краткую характеристику претенденту на роль жениха, а я внимательно смотрела и старалась запомнить, голова пухла от полученных сведений. Когда пришла пора прощаться с герцогиней, я испытывала двойственное чувство. С одной стороны мне было жаль расставаться со столь замечательной собеседницей, а с другой - от усталости в голове смешались лица, имена, титулы и характеристики кандидатов.
  - Леди Ренита, мне было очень приятно общаться с Вами. Давно я не проводила время так плодотворно, и это целиком Ваша заслуга, - искренне благодарила я герцогиню при расставании. - Могу ли я надеяться на наше дальнейшее сотрудничество?
  - Поставленный Вами вопрос не освещен до конца, следовательно, повод для разговора, или, как Вы выразились, для сотрудничества, существует. Кстати, а что Вы теперь намерены делать? - поинтересовалась она.
  - Думать. Благодаря Вам я получила столько информации к размышлению, что, прежде чем что-либо делать, следует все оценить и взвесить, - не удержалась я от вздоха.
  - Крайне редкое желание современной молодежи, - едко заметила она, из чего следовало, что мой ответ ей понравился.
  Глава 10
  Мой следующий бал состоялся через неделю, за два дня до него Сибилла сообщила, что его устраивают в честь прибытия в королевство принца со свитой из какого-то дальнего султаната. Она заметно волновалась: ей очень хотелось, чтобы ее дочери присутствовали на этом празднике, но это было невозможно из-за меня, разговаривая со мной, она с трудом сдерживала многочисленные упреки.
  Когда мы вошли в бальный зал, он не был переполнен, как я ожидала, по-видимому, пригласили только высшую знать, но все равно было достаточно шумно. В нарядах преобладали яркие цвета, я надела атласное платье цвета молодой зелени, которое выгодно оттеняло мои отливающие платиной волосы, но, к сожалению, не могло скрыть даже "заштукатуренных" прыщей. Сначала в зал вошли король и королева-мать и уселись в кресла - троны, все подданные в почтении склонились перед ними, а потом было объявлено о прибывшей делегации из Саравии во главе с принцем Ильтаром. И в зал потянулась вереница мужчин, одетых в черные шелковые шаровары и белые рубашки, поверх которых были надеты безрукавые разноцветные жилетки, их одежда походила на старинную турецкую, но в отличие от той, головные уборы отсутствовали. Внешне они тоже напоминали турок или жителей Кавказа из моего мира, такие же смуглые и черноволосые. Сначала королю представили гостей, а затем те преподнесли дары от султана Саравии. Неожиданно рядом с королем я увидела незнакомого высокого мужчину со светло-русыми коротко подстриженными, в отличие от всех придворных, волосами. Лицо пока разглядеть не удавалось, чуть наклонившись, он что-то говорил королю, бросая взгляды на прибывших гостей, у меня сложилось впечатление, что комментировал их действия. Через некоторое время король поблагодарил гостей и объявил бал, устроенный в честь принца и его подданных, открытым. Заинтересовавший меня мужчина поднял голову, и я смогла рассмотреть его. Голубые, как небо, глаза на загорелом лице смотрелись шикарно, прямой нос с тонкими крыльями выдавал породу, улыбка была доброжелательной. Вообщем, он был великолепен! Идеал, а не мужчина! "Нет, так не бывает!", - твердила я себе, пытаясь оторвать взгляд от этих потрясающих глаз. Надо срочно найти леди Рениту, пока не забыла, зачем я здесь, и не пропала окончательно.
  - Что-нибудь надумали, Оливия? - деловито поинтересовалась герцогиня, когда я заняла кресло рядом с ней.
  - К сожалению, никто не подходит, леди Ренита, - призналась я. - Одни глупы, другие легкомысленны, возможно, у Вас сложится впечатление, что я излишне требовательна, но я руководствуюсь таким критерием, как доверие. В результате размышлений пришла к неутешительному выводу, что тем, кого Вы мне охарактеризовали, нельзя доверять.
   - Что ж, из этой ситуации есть два выхода: продолжить поиски достойного кандидата или..., - она внимательно посмотрела на меня и сказала: - ...выбрать другой критерий.
  Я согласно кивнула, вздохнув, подняла глаза и сразу же отыскала в толпе незнакомца. Наверное, я непозволительно долго на него смотрела, потому что услышала, как леди Норман раздосадованно произнесла:
  - О! Нет, Оливия, нет! Этот орешек Вам не по зубам!
  - Понимаю, - печально вздохнула я.
  - Впрочем, не будем делать исключений, - вдруг неожиданно заявила она и, как всегда, лаконично сообщила: - Граф Торин Ривган, дипломат, недавно вернулся из Саравии, где почти год пребывал на дипломатической службе. Богат, умен, независим.
  Затем леди Норман дала характеристики еще некоторым кандидатам, но я, слушая ее, тем не менее, умудрялась еще и наблюдать за графом. Он одинаково свободно общался с титулованными особами разного возраста, умело обходил ловушки, как девиц на выданье, так и их бдительных мамаш. Мою первую реакцию на него - восхищение сменил обычный прагматизм. Чем больше я думала, тем больше находила аргументов, что мне следует поговорить именно с графом Ривганом, почему-то была уверенность, что ему можно доверять. Один раз мы даже встретились взглядами, но желания общаться со мной не обнаружила. Меня это не удивило, но и не остановило.
  - О, граф, рада Вас видеть! - услышала голос герцогини и, повернув голову, увидела того, кто занимал мои мысли последние минуты.
  - Ваша Светлость, приятно вновь встретиться с Вами, - произнес он, целуя руку леди Норман.
  Голос был под стать этому мужчине - уверенный и, вместе с тем, бархатный.
  - Позвольте представить Вам леди Оливию Стелтон, - быстро сказала она.
  - Леди Стелтон! - склонив голову, поприветствовал он, скользнув по мне безразличным взглядом.
  - Мне бы хотелось побеседовать с Вами, граф, - решилась я.
  Только чуть приподнятая бровь выдала его удивление.
  - При случае, может быть, - с холодной улыбкой произнес он и, попрощавшись с герцогиней кивком головы, не спеша, пошел дальше.
  - Я Вас предупреждала, Оливия, - не поворачивая головы, тихо сказала леди Норман.
  - Вы правы, леди Ренита, но мне кажется, что ему можно доверять.
  Герцогиня промолчала. А я решила действовать.
  - С Вашего позволения я ненадолго оставлю Вас, леди Ренита, - сказала я, поднимаясь с кресла, и медленно двинулась вслед за графом.
  Стараясь не обращать внимания на ехидные взгляды и язвительные замечания, я перемещалась по залу, не теряя из виду графа. Довольно долго пришлось ждать, когда он останется один. Обогнав его, я развернулась и пошла ему навстречу.
  - Граф, позвольте все же поговорить с Вами. Это важно..., - только и успела произнести я, когда приблизилась к нему.
  - Лорд Веритон! Рад приветствовать Вас! - произнес Торин кому-то за моей спиной и, не останавливаясь, лишь плавно обогнув меня, прошел дальше.
  А я осталась стоять на месте под ухмылки проходивших мимо матрон. Дальнейшая слежка результатов не принесла, Торин всегда определял место, где я намеревалась "случайно" столкнуться с ним или момент, когда собиралась подойти к нему. Таким вот образом мы добралась до той части дворца, где танцевальная площадка плавно переходила в извилистый коридор - переход с несколькими комнатами-гостиными, где располагались карточные столы, а также столы с напитками и легкими закусками, коридор заканчивался выходом в зал. В одной из этих гостиных графа, в прямом смысле, окружили несколько осмелевших раскрасневшихся дам и забросали его вопросами, он вынужден был на некоторое время задержаться здесь. Я выскользнула из гостиной через двери, в которые мы входили, возле них стояли несколько мужчин, косившихся в сторону графа и явно намеревавшихся пообщаться с ним. Быстро обойдя помещение, увидела еще одну закрытую дверь, второй вход, а для графа - выход. В этом месте переход делал крутой поворот в сторону, за ним находилась еще одна гостиная, а за следующим поворотом - выход в зал. Я толкнула дверь в эту самую гостиную и обнаружила, что комната была пустая. Там не было не только людей, но и мебели, за исключением двух кресел и столика. Аккуратно прикрыв дверь, осталась стоять возле нее, была уверенность, что граф выберет именно этот путь отхода, и не ошиблась. Я услышала его быстрые шаги, и, сразу за поворотом он наткнулся на меня.
  Глава 11
  - Сюрприз! - как можно жизнерадостнее предупредила я, раскинув руки в стороны, будто для объятий, на самом деле, лишая его возможности проскользнуть мимо, не задев меня. - Только для Вас, граф!
  Он замедлил шаг, но по сосредоточенному лицу нетрудно было догадаться, что мою шутку он по достоинству не оценил, ситуацией не проникся и снова собирается пройти мимо.
  - Граф, будет лучше, если Вы все-таки поговорите со мной, - сказала я Торину, когда он сделал шаг в сторону, пытаясь обойти меня.
  Но на сей раз я учла свои прошлые ошибки, шагнула в ту же сторону и застыла перед ним. Свернуть ему было некуда, идти назад означало снова оказаться в компании дам, от которых он с таким трудом ушел, а выход в зал я как раз и перекрыла ему.
  - Леди Оливия, Вам не кажется, что Ваша просьба больше напоминает угрозу? - раздраженно спросил граф, обдумывая, как избавиться от меня без неприятных последствий для себя.
  - О чем Вы, граф? Неужели такой сильный и, не побоюсь этого слова, отважный мужчина невинную просьбу слабой женщины воспринял, как угрозу? - как можно безобиднее поинтересовалась я.
  Ривган недоверчиво сверлил меня взглядом, играя желваками на скулах, по-видимому, ни мои незатейливые слова, ни застенчивый взор из-под ресниц, ни даже, по-моему, убойный аргумент моей наивности - не слишком удачно замазанные прыщики на лице, не убедили его в моих добрых намерениях. Судя по решительному виду, он до сих пор не воспринимал меня всерьез и собирался в любом случае преодолеть столь незначительную преграду, встретившуюся у него на пути, и вот сейчас, видимо, решал, что для него удобнее предпринять: перешагнуть через меня или, задев плечом, размазать по стенке.
  - Я повисну сейчас у Вас на шее и закричу, - тихо предупредила я, непринужденно изменив тональность с доброжелательной на угрожающую.
  Граф оторопел, наверное, подумал, что ослышался, недоуменно посмотрел на меня, оценивая серьезность моих намерений.
  - Но тем самым Вы поставите себя в нелепое положение! Вас это не смущает? - с трудом сдерживаясь, он до последнего пытался пробиться к моему разуму.
  - Если Вы не заметили, надо мной не насмехается только ленивый, и еще один раз моего пребывания, как Вы деликатно выразились, в нелепом положении, вряд ли повлияет на мнение обо мне этого стада придворных, - ответила я.
  - Однако! - отреагировал он на мою откровенность, более внимательно вглядываясь в меня. - Вы понимаете, что шантажируете меня?
  - А Вы оставили мне выбор? - язвительно поинтересовалась я и, не отрывая от него взгляда, толкнула дверь в комнату рукой.
  Граф сощурился, крылья тонкого прямого носа затрепетали, а губы сжались от негодования. Его колючий взгляд уже не имел ничего общего с деликатностью и вежливостью.
  - Не стоит бояться, граф. Это не ловушка. Просто поговорить, - миролюбиво, но, тем не менее, твердо сказала ему.
  Он зло усмехнулся и прошел в комнату. Получилось не совсем так, как задумывалось. Изначально хотелось, чтобы разговор шел в непринужденной дружеской атмосфере, а по факту, в ответ на его намеренное игнорирование моих попыток "побеседовать" пришлось бросить ему вызов, что усложнило ситуацию.
  - Прошу садиться, - предложила я ему, сама опустилась в кресло напротив.
  Сложив руки за спиной, он остался стоять, прожигая меня взбешенным взглядом.
  - Прошу прощения за мое, может быть, излишне настойчивое намерение поговорить с Вами, - начала я.
  - Вы слишком снисходительны к себе, леди Оливия, - зло процедил Торин. - Беспардонная назойливость - более подходящее определение Вашему поведению.
  - Сейчас я Вам все объясню, и Вы поймете, что у меня не было иного выхода, - сказала я примирительно.
  - Да с чего Вы решили, что я намерен выслушивать Ваши объяснения? - продолжал он возмущаться.
  - Вы ведете себя, как капризная девица, которой не позволили купить побрякушки! - не выдержала я, вскочив с кресла и приблизив к нему свое лицо. - Мы пришли сюда, чтобы поговорить, и Вам это было известно, когда Вы перешагнули порог этой комнаты, так что давайте перейдем к делу! Чем раньше начнем, тем быстрее закончим!
  Граф ошарашенно смотрел на меня, такой отповеди он, разумеется, не ожидал, но промолчал. Я начала взволнованно расхаживать перед ним, потому что своими возражениями он просто развеял в пыль все мое спокойное состояние, я занервничала.
  - Граф, у Вас, кстати, необычное имя - Торин, - брякнула я неожиданно для самой себя, он дернулся от такой фамильярности, но сдержался, только плотнее сжал зубы. - Впрочем, простите, я совершенно не об этом хотела поговорить, - совсем растерявшись, смутилась я, а граф всем своим видом, демонстрируя абсолютную незаинтересованность в разговоре, дал понять, что от него мне помощи не дождаться. Все же каким-то образом удалось сосредоточиться, и я доверительно произнесла, глядя ему в глаза: - Меня собирались выдать замуж за порочного старика, я этому, разумеется, воспротивилась, и помолвку разорвали. Надеюсь, Вы меня понимаете. Теперь на некоторое время мне необходимо прикрытие, то есть человек, который бы начал ухаживать за мной с якобы серьезными намерениями.
  Брови Торина удивленно поползли вверх, а угол рта начал презрительно подергиваться. Реакция была вполне предсказуемая, поэтому я продолжила.
  - Вы сделаете вид, что неравнодушны ко мне, я сделаю вид, что благосклонно принимаю Ваши ухаживания, мои младшие сводные сестры смогут посещать балы и приемы и, наконец, отстанут от меня, в том смысле, что я перестану быть им помехой в этом. Через некоторое время, а, точнее, через месяц Вы передумаете и перестанете за мной ухаживать. Никто этому не удивится, напротив, мне кажется, все, особенно, дамы вздохнут с облегчением, когда Вы откажетесь от меня. Согласитесь, Вы ничего не теряете, наоборот, возбудите к себе интерес тем, что связались с дурнушкой, а потом одумались. Да, и делать-то, собственно, почти ничего не придется, лишь иногда пообщаться со мной на балах. Не думаю, что это большая плата за доброе дело.
  Я замолчала и стала ждать ответа графа. Мы смотрели друг на друга. Глаза Торина по-прежнему оставались прищуренными, но с его лица исчезли ухмылка и раздражение, они сменились напряжением.
  - Вы можете задавать мне вопросы, - предложила я после небольшой паузы, так и не дождавшись его ответа.
  - Вы очень любезны, - произнес он, при этом его слова были пропитаны сарказмом. - То есть, Вы предлагаете мне ухаживать за Вами, а потом оставить, а если быть точным, бросить Вас?
  - Хотелось, чтобы со стороны это выглядело именно так, - осторожно подтвердила я.
  - Вы что, действительно, не понимаете, что этим предложением оскорбляете меня? - возмутился он, да так искренне, что я даже немного растерялась.
  - Я всего лишь предложила оказать мне услугу, тем самым сделать доброе дело, а Вы умудрились перевернуть все с ног на голову. Послушайте, я наблюдала за Вами и собрала кое-какую информацию: Вам тридцать пять лет, на данный момент Вы свободны от каких-либо обязательств и не собираетесь вступать в серьезные отношения, поскольку никем не увлечены. Не станете же Вы утверждать, что до сих пор невинны, и будто с легкостью не заводили многочисленных связей с дамами и также легко не разрывали их? Так что по поводу оскорбления - это явное преувеличение! - на мой взгляд, вполне резонно заметила я.
  - Ни одна благородная леди не позволит себе такие возмутительные высказывания! - презрительно процедил он, приблизив почти вплотную свое лицо к моему, то есть, практически нависнув надо мной. - Я не собираюсь больше это выслушивать!
  Он двинулся к выходу.
  - О, сколько благородного гнева и пафоса, чтобы не признавать мою правоту! - язвительно воскликнула я. - Как будто Вы раньше не бросали женщин!
  Граф остановился и, оглянувшись, все же соизволил ответить:
  - Можете не верить, но расставания проходили по обоюдному согласию и в рамках приличий.
  - Очень удобное оправдание, - устало проговорила я, поняв, что ничего не получилось. - Ведь рамки устанавливают мужчины. Было бы неплохо, если бы поинтересовались мнением брошенных женщин по поводу Вашей отмазки.
  Граф Ривган уже открыл дверь и шагнул за порог, но после моих последних слов остановился, аккуратно прикрыл дверь и снова приблизился ко мне.
  - Мне вот интересно, если Вы столь низкого мнения обо мне, почему же не обратились с подобной просьбой к другим, более достойным? - со сдерживаемой яростью в голосе спросил он.
  - Да потому что остальные еще хуже..., в смысле, глупее Вас! - разозлилась я и, стараясь не сорваться, продолжила: - Прежде чем обратиться к Вам, я также наблюдала за молодыми и не очень молодыми титулованными особами, не обремененными обязательствами интересующего меня характера, и заметила, что Вы выгодно отличаетесь от этих самовлюбленных ни к чему не стремящихся мужчин. Мне показалось, что Вы воспитаннее и умнее их, да и потом, с Вашим дипломатическим опытом Вы всегда сумеете выйти сухим из воды..., то есть я хотела сказать, найдете правильный выход из любой ситуации.
  Граф молчал, но выражение его лица "кричало" о том, что он оскорблен до глубины своей утонченной души и не просто разочарован во мне, а презирает всеми фибрами этой нематериальной субстанции так, что не находит слов, во всяком случае, цензурных, чтобы выразить это.
   - Поймите, я ни в коей мере не осуждаю этих молодых людей, они просто не подходят для решения моей проблемы, но именно Вам я решила довериться и предоставить шанс сделать доброе дело, - вставила я, используя паузу, точнее, его нежелание ответить мне.
  Конечно, я не могла не заметить его сжатых кулаков, но отступать не собиралась, это было бы ошибкой с моей стороны. Он закатил глаза, глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
  - У Вас, леди Оливия, извращенные понятия о добрых делах, доверии и взаимоотношениях между людьми, о методах ведения переговоров и способах убеждения, - язвительно проговорил он. - Может быть, прежде чем разрывать помолвку и обращаться к кому-то с подобными просьбами, стоило не питать иллюзий, а реально оценить себя и смириться с неизбежностью? - и он презрительным взглядом прошелся по моей внешности.
  Его последняя фраза была сродни удару или плевку в лицо, хотя, как я посмела так говорить о благородном человеке?! тут нужна деликатность - сродни пощечине, только от неожиданности дошло это до меня не сразу, поэтому, слегка оглушенная, я захлопала глазами и, запинаясь, растерянно пробормотала:
  - Смириться с помолвкой? Но ... это жестоко... То есть, Вы убеждены, что со своей внешностью я заслуживаю только ... издевательства и страдания? Вы всерьез полагаете, что ... обычные девушки, в отличие от красавиц, не способны чувствовать вообще? Что мы ...они с легкостью переносят боль и унижения?
  - Я не собираюсь участвовать в Ваших, так называемых, добрых делах и, вообще, иметь с Вами каких-либо дел, прошу на будущее это запомнить, - закончил он с окаменевшим лицом, проигнорировав мой вопрос, и направился к выходу.
  - Я запомню, - прошептала я, но он уже не слышал.
  Глава 12
  Я обессилено упала в кресло, от обиды и унижения хотелось плакать, но приходилось сдерживаться. Жалеть себя буду позже. И дело было даже не в том, что мой план не сработал, да и какой это на фиг, план? Так, единственный шанс, который в тот момент позволял мне оправдать разрыв помолвки и предотвратить скоропалительную свадьбу, вот и решила его использовать. Стыдно, что опять подвела отца, и теперь не имеет значения, что в прошлом была не я, важно, что сейчас пообещала ему и не сделала. А еще, что, может быть, по первостепенности и уступало рухнувшим планам, но вот по значимости, по эмоциям, которые накрыли меня и не давали нормально дышать, было не менее важно: Торин мне понравился. Причем понравилось в нем все: непроницаемый взгляд его голубых глаз, благородная осанка, непринужденная походка хищника, его умение слушать собеседника, его манера говорить, заставлявшая слушателей ловить каждое слово. Мне нравилось смотреть на него, наблюдать за ним, хотя поначалу даже себя приходилось убеждать в том, что не спускаю с него глаз исключительно в интересах дела. Но вот теперь, после этого разговора, все изменилось, хотя, правильнее будет сказать - встало на свои места. Пелена с глаз моих спала, наступило, как говорится, отрезвление. И дело не в том, что он отказал в моей просьбе, это бы меня не удивило и не обидело, но вот его слова "...не питать иллюзий, реально оценить себя и смириться с неизбежностью", намеренно произнесенные в оскорбительной для меня форме, перечеркивали образ благородного человека, на который он претендовал в начале разговора. Нет, он не стал казаться менее красивым, но его реакция на мою просьбу позволила рассмотреть и другие черты, скрывавшиеся за маской добропорядочности и принципиальности, как луч света, проходя через призму, позволяет разглядеть спектр цветов, только вот эти цвета представляли собой набор мутных оттенков, то ли просто были не видны из-за налипшей грязи. Я не знала, что мне делать, сомнений в том, что подобные попытки с другими "джентльменами" потерпят фиаско, не было, еще и "бонус" возможен в виде обнародования подробностей моего предложения. В молчании графа я, несмотря ни на что, была уверена. Натянув на лицо безмятежную улыбку, я вышла из комнаты и побрела к герцогине.
  - Леди Ренита, Вы позволите вновь присоединиться к Вам? - просипела я, голос почему-то сорвался.
  Она бросила на меня встревоженный взгляд, молча кивнула и, нахмурившись, снова стала смотреть на танцующие пары.
  - Не имею привычки соваться в чужие дела, но хотелось бы понять, какую цель Вы преследуете? - спросила она, не глядя на меня.
  - Простите, что не сказала ранее, не хотела обременять Вас своими проблемами, - вяло отвечала я: - Мне необходимо в ближайшее время заключить фиктивную помолвку, чтобы мои младшие сводные сестры смогли быть представлены ко двору и посещать балы.
  Герцогиня удивленно посмотрела на меня, а затем задала неожиданный вопрос:
  - А почему Вы выбрали такой ... странный способ, разве не проще было бы посещать королевский университет?
  - Университет? - ошарашенно переспросила я.
  - В этом новом учебном заведении, созданном по указу Его Величества, образован специальный факультет для представительниц высшего и среднего сословия, в отличие от факультетов, которые посещают мужчины, там обучение бесплатное. Формально из титулованных особ учиться могут все желающие, но фактически туда идут леди, не сумевшие выйти замуж. А вот девицы из нетитулованных сословий должны с помощью каких-то опросов заслужить право учиться там, - сообщила она и, глядя в мои удивленные глаза, спросила: - Вы разве не знали?
  Я помотала головой из стороны в сторону, потому что от волнения не могла говорить.
  - Я была уверена, что Вы ищете пару, чтобы выйти замуж.
  - Я ничего не знала, - смогла, наконец, ответить я и тут же принялась уточнять: - Леди Ренита, если я буду учиться в столь замечательном университете, означает ли это, что мне не нужно будет присутствовать на балах и приемах и выходить замуж, а мои сводные сестры напротив, смогут посещать светские мероприятия?
  - Целый букет проблем! - задумчиво промолвила герцогиня, а потом ответила на мой вопрос: - Ваши сестры, действительно, смогут быть представленными ко двору и посещать балы и приемы, если Вы будете заниматься в университете, но это не лишает Вас возможности выйти замуж и, уж тем более, бывать на балах. Обучение в университете девушек повлекло за собой некоторые изменения в правилах этикета к неудовольствию многих, но против воли короля никто не посмел пойти.
  - К кому же мне следует обратиться, чтобы меня приняли в университет? - спросила я, с трудом сдерживая охватившее меня радостное возбуждение.
  - Во-первых, обратиться к руководству университета должен Ваш отец, а во-вторых, кажется, Вы уже опоздали, учиться начали несколько месяцев назад, - ответила леди Норман.
  - Ничего страшного, я смогу наверстать упущенное, - уверенно сказала я. - Леди Ренита, не знаю даже, как благодарить Вас за столь невероятную новость. Рассказав об университете, Вы помогли мне избежать новых ошибок. Приходится только сожалеть, что не знала о такой возможности раньше.
  - Что ж, Оливия, желаю Вам удачи! - произнесла строгая пожилая дама, в глазах которой я увидела искреннее беспокойство за меня.
  
  Торин плохо помнил, как покинул комнату, где разговаривал с леди Оливией, пришел в себя только, когда оказался в зале, музыка и шум обрушились на него и привели в чувство. Лавина эмоций, среди которых преобладали гнев и злость опутали его сознание и не давали спокойно мыслить. Этой девице удалось то, что уже давно не могли сделать даже его недоброжелатели. На некоторое время граф перестал себя контролировать, его чувства и эмоции возобладали над разумом, и он даже позволил выплеснуться им. Торин не мог вспомнить, когда с ним такое было в последний раз. Сейчас, вежливо улыбаясь встречавшимся на его пути придворным, он думал только о том, чтобы поскорее оказаться дома одному, сбросить эту маску благопристойности и побыть самим собой. Торин не замечал, как дамы, завидевшие его издалека и устремившиеся навстречу, взглянув в его глаза, вдруг внезапно замедляли шаги и плавно отступали в сторону. Улыбки мужчин, намеревавшихся с ним заговорить, так и застывали на их лицах после того, как они встречали холодный, как лед, и острый, как нож, взгляд графа. С любезными улыбками они расступались перед ним, стараясь не препятствовать его целенаправленному продвижению к выходу.
  Вернувшись домой и отчаявшись заснуть, Торин сидел в кресле у камина и смотрел на огонь. В доме было достаточно тепло, но он любил смотреть на пламя в очаге, наблюдая, как его языки то плавно скользят, переплетаясь друг с другом, то резко устремляются вверх, разбрасывая во все стороны искры. Рядом на столике стоял бокал вина, Торин лишь пригубил его, продолжая смотреть на огонь и пытаясь успокоиться. Как она посмела так вести себя с ним?! Даже монархи проявляли больше уважения и почтения, чем эта девчонка! Он заметил ее гибкую фигурку еще задолго до того, как подошел к герцогине. Ее платье выделяло ее среди остальных дам, щеголявших обнаженными плечами. Оно было необычным, ткань надежно скрывала все тело, при этом мягко обволакивая его, открытым оставалось только ее лицо. Она то сидела прямо, натянутая, как струна, то плавным движением наклоняла голову к герцогине, внимательно слушая ее. Он не узнавал эту девушку, и лишь подойдя ближе, смог рассмотреть ее лицо, покрытое какой-то сыпью, и был удивлен, узнав в ней дочь одного из придворных короля, уже значительное время назад представленную ко двору. Торин был одновременно озадачен и разочарован.
  "...я наблюдала за Вами...", - ничуть не смутившись, призналась она. Да он этот взгляд почувствовал сразу, причем затылком! Поэтому стал незаметно присматриваться к ней, стараясь держаться подальше. Это неотступное внимание беспокоило его все больше и больше. Ему не хотелось встречаться с ней глазами, чтобы не напугать ее, он по опыту знал, что мог "заморозить" взглядом за любое нежелательное поползновение со стороны, как неискушенных девиц, так и умелых кокеток. Наконец, терпение его иссякло, и он окинул ее бесцеремонным взглядом, в котором не было даже намека на уважение. Она удивила его: не отвела глаза, засмущавшись или испугавшись, лишь удивленно приподняла бровь, мол "Чем это Вы не довольны?", а потом нерешительно улыбнулась. Торин, изо всех сил стараясь быть равнодушным и, даже циничным, отвел глаза. А позже она неожиданно еще посмела обратиться к нему. Он сразу же дал ей понять, что не желает с ней разговаривать, но леди проигнорировала его. Торин заметил этот решительный взгляд и плотно сжатые губы, когда она впервые обратилась к нему с просьбой о беседе, но не придал этому значения. За столько лет уже достаточно насмотрелся на уловки девиц, правда, эта удивила его своей прямолинейностью, которая не только не была принята в высшем свете, но и подвергалась осуждению, как и открытый пристальный взгляд на мужчину.
   А потом Оливия стала его преследовать, что было для него не ново, да и делала она это неумело. Ее поведение не слишком волновало его ровно до того момента, пока девушка, в прямом смысле, не встала у него на пути, когда, наконец, ему удалось выбраться из гостиной и спастись от атаковавших его дам. Оливия его здорово разозлила своим "сюрпризом", хотя он не сомневался, что сможет легко избавиться от нее. Но граф был слишком самонадеян, вопреки всем правилам, нормам и здравому смыслу она стала его шантажировать! Своим поведением эта леди просто взбесила Торина, но он сдержался и прошел в комнату, не желая признаваться даже себе, что "купился" на пресловутое "слабо", как мальчишка, в данном случае это были ее слова: "не надо бояться". Он уговаривал себя выслушать ее, проигнорировал предложение сесть в кресло и остался стоять, убрав руки за спину и крепко сцепив их там, так сказать, во избежание... Торин с раздражением рассматривал ее необычное и, надо признаться, красивое лицо, если бы не прыщи, которые проступали сквозь какую-то замазку. Они притягивали внимание любого. Он сейчас понял, что удивило его в ней: она совершенно не стыдилась своего дефекта кожи, вообще его не замечала или считала совсем обычным и вполне естественным. Оливия не показалась ему настолько несообразительной, чтобы не замечать насмешек, которые, наверняка, сыпались на нее со всех сторон, он мог бы решить, что она слишком толстокожа, поэтому ее и не ранят злорадные подколки и издевки, если бы не ее реакция на его замечание. Вот что "царапнуло" его тогда и с тех пор не давало покоя все это время. Глядя на ее решительное и как тогда казалось, непроницаемое, лицо, ему захотелось пробить эту защиту, чем-то уколоть ее. От его слов она отшатнулась, как от удара, и распахнула свои глаза. Беззащитность, боль, нежелание поверить в услышанное - вот что ему удалось увидеть в глубине карих глаз. И неожиданно для себя он тогда сразу же почувствовал ее боль, она рикошетом ударила по нему. Торин схватил бокал и опрокинул его в рот. То, что он сказал ей, было, несомненно, лишнее, но она вынудила его так поступить! Уже давно никто не мог заставить его что-то сделать против воли. С самого начала она совершила глупость, вынудив его зайти в комнату, он не собирался выслушивать весь этот бред про "добрые дела". А ее аргументы просто взбесили его. Это девчонка фактически обвинила его в непорядочности! "Как будто Вы раньше не бросали женщин!" - небрежно сказала она ему.
   Расставаясь с женщинами, Торин старался всегда быть деликатным, он не видел смысла затягивать эти моменты, потому что был уверен, что дорогие подарки компенсируют все неприятности, которые обычно сопровождают такие ситуации. "Было бы неплохо, если бы поинтересовались мнением брошенных женщин по поводу Вашей отмазки", - опять всплыли в памяти ее слова. Да, собственно, почему те женщины должны на него обижаться, если они заранее знали, что отношения рано или поздно закончатся, и им все равно придется расстаться? В конце концов, с какой стати, он должен что-то объяснять, а уж, тем более, оправдываться перед незнакомой девицей, которая берется судить о том, в чем абсолютно ничего не смыслит?
  Торин почему-то не мог успокоиться, он встал с кресла и бесцельно побродил по комнате, снова сел, налил еще вина и, потягивая его, вновь стал смотреть на огонь, но это не приносило умиротворения, как бывало раньше. В голове то и дело, словно искры, вспыхивали фразы и слова, сказанные Оливией. "Надо мной не насмехается только ленивый", - неожиданно спокойно произнесла она, причем это была констатация факта, не более. Ни обид, ни горечи, ни жалости к себе, чтобы растрогать собеседника. "Вы ничего не теряете......связавшись с дурнушкой", - это ведь снова о себе, также спокойно, даже рассудительно. Сколько же лет ее приучали к мысли, что она, мягко говоря, некрасивая и никому не может понравиться? Складывалось впечатление, что она привыкла быть изгоем даже в собственной семье и перестала сокрушаться о своей участи, если бы не ее взгляд тогда, когда, не на шутку разозлившись и разобидевшись, он высокомерно посоветовал ей смириться.
  Торин всегда считал себя прагматичным и рациональным человеком, и весело бы посмеялся над тем, кто упрекнул бы его в сентиментальности, но сейчас, безотрывно глядя на огонь, он упрямо воскрешал в своей памяти картинки разговора с Оливией. Вот она настойчиво убеждает его сделать "доброе дело", искренне объясняет, что для него это совершенно безопасно, что он умнее других, нет, "...остальные еще глупее". Торин непроизвольно усмехнулся. Да, она была очень откровенна и бесподобно точна в формулировках, и его это задело, поскольку он привык к завуалированным выражениям, за плотной оболочкой вежливости которых порой трудно было разглядеть саму суть фразы. А Оливия разорвала эту оболочку, которая состояла в большей степени из лести и бесполезной шелухи, и под которой смысл и логика проявились в непривычном истинном свете. Но, тем не менее, слова девушки царапнули его. И он наказал ее! На "царапину" он ответил ...ударом? Да, пожалуй, так, потому что она даже отпрянула. "Это ...жестоко", - врезалось ему в память и теперь попросту не давало уснуть. И это ее, еле слышное: "Я запомню", которое вызывало в нем мучительное чувство вины. Конечно, в жизни Торина было немало случаев, когда его вынуждали быть жестким и даже жестоким, но вот этот эпизод выбивался из данного ряда. Касаемо этого случая, граф должен был признаться себе: что неправ, и его ответ несоразмерен полученной обиде. Но он умел признавать свои ошибки и решил, что, при первой возможности, принесет свои извинения леди Оливии. Разобравшись с этим, не дававшим покоя вопросом, Торин немного расслабился.
   Сейчас он мог бесстрастно подумать о поступках Оливии. Что на нее нашло? Что за блажь: разорвать одну помолвку, чтобы сразу объявить о новой? Что она там говорила? Кажется, ее чем-то не устраивал жених, который настаивал на немедленной свадьбе, после разрыва помолвки ее сестры не могли теперь посещать балы. Иначе, как женскими капризами это и не назовешь! И в эту абсурдную ситуацию она пыталась его впутать! В связи с частыми разъездами, связанными со службой, светская жизнь с ее дворцовыми страстями мало касалась Торина. Вот уже много лет все события он рассматривал в одной плоскости - соблюдение интересов королевства и извлечение выгоды для королевства. Но леди Оливия чуть не заставила его окунуться в это, как он считал, болото интриг и сплетен, а, проще говоря, светскую жизнь королевства. Ее совершенно не волновало, как бы он при этом выглядел. Так, с какой стати его должны беспокоить ее проблемы? Да, такой взгляд на ситуацию, пожалуй, логичен. Граф вздохнул, он бы с удовольствием не посещал следующие мероприятия, но обязан был делать это по службе. Что ж, впредь он постарается избегать встреч с Оливией Стелтон, а, если она не успокоится и продолжит преследовать его, втягивая в какие-нибудь интриги, то он в самой вежливой форме, глядя в ее карие глаза, постарается объяснить ей бесперспективность ее попыток. Торин легко поднялся и уже выходил из гостиной, когда заметил, как в камине вспыхнул тлеющий уголек, в разные стороны от него разлетелись искры, и как будто издалека донесся печальный шепот: "Я запомню...".
  Глава 13
  Все же Торину удалось пропустить пару приемов, прежде чем он вновь появился во дворце на балу. Он и Ален стояли недалеко от кресла короля, но, тем не менее, в стороне от его окружения. Это позволяло наблюдать и за обступившей короля свитой и за придворными, которые время от времени подходили к Его Величеству и обсуждали различные вопросы. Рядом с королем сидел принц Ильтар и пылким взглядом разглядывал придворных дам. Он делал это уже в течение нескольких дней, но его интерес к данному "занятию" пока не пропадал, а взгляд - не угасал. Прибывшие с ним крепкие молодые мужчины стояли рядом с его креслом, и их взоры, устремленные на прекрасных дам, были точной копией взгляда предводителя. Леди вначале пугались столь откровенных взоров, а теперь замужние дамы снисходительно улыбались, а молодые незамужние, по-прежнему краснели и опускали глаза. Они уже перестали прикрываться веерами и отворачиваться под благовидными предлогами, пытаясь избежать немигающих взглядов гостей, как это делали буквально пару дней назад.
  - Зачем тебя вызывал король? - поинтересовался Торин у Алена. - Очередное задание?
  - Да, Генри обещал принцу показать, как обустроены наши границы, - ответил Ален и, увидев удивленное лицо друга, добавил: - То, что мы демонстрируем друзьям и врагам.
  Торин понимающе кивнул.
  - А ты подумал над предложением профессора Креминга? - спросил, в свою очередь, Ален.
  - Подумал, но еще не дал ответа, - произнес Торин. - Скорее всего, откажусь. Не думаю, что кому-то, действительно, интересны мои наблюдения, да и чему я могу научить?
  - Смотрите, виконт, граф и графиня Стелтон со своими младшими дочерями, - услышал Торин слева от себя приглушенный мужской голос.
  - А где же эта уродина, их старшая сестра? - забавляясь, задал вопрос, судя по всему, виконт.
  Граф не стал оглядываться на говоривших, а посмотрел на подтянутого графа Стелтона и его полненькую, сияющую от удовольствия, супругу. Рядом с ними стояли две молоденькие симпатичные девушки в ярких нарядах. Кажется, Ален что-то говорил Торину, но тот его не слышал.
  - Вы присутствовали на прошлом приеме, когда дочерей графа представляли королю? - услышал он уже за своей спиной еще один мужской голос.
  - Да, там также была их сводная старшая сестра, - насмешливо ответил ему собеседник.
  - Та, что страшна, как грех? - потешался первый.
  - К счастью, у них с ней нет ничего общего, хотя, если бы не лицо, возможно, у нее и появился какой-нибудь шанс. Кстати, говорят, что она разорвала помолвку с виконтом Литлом, - заговорщическим шепотом сообщил один из них.
  - Не удивлюсь, если выяснится, что это он отказался от нее, - ответил другой.
  Они глумливо засмеялись на пару. Торин застыл, взгляд его был устремлен на сестер Оливии, но он их практически не видел. "Значит, виконт Литл, - подумал он. - Этот извращенец, которого допускали во дворец только из-за младшего брата, военного, отмеченного самим королем за заслуги перед престолом, и о котором Ален всегда отзывался с уважением. Теперь понятно, почему Оливия разорвала помолвку, ведь о садистских наклонностях виконта знали все, только не говорили об этом вслух". Торин с недоумением посмотрел на графа Стелтона. Как он мог дать согласие на брак с Литлом, разве он не понимал, на что обрекает родную дочь? А вот Оливия не сдалась и не смирилась, а, как могла, сопротивлялась уготованной ей участи! Опять что-то, очень напоминающее чувство вины, "царапнуло" его, и он с горечью усмехнулся про себя. Теперь Торин понял, почему она обратилась именно к нему: трудно найти из этого, как она жестко, но вполне справедливо заметила, "стада придворных" того, кто не стал бы поднимать ее на смех, тем самым, окончательно загубив репутацию девушки. Торин нахмурился, раз сестры посещают балы, значит, Оливия все-таки заключила помолвку? Любопытно узнать, с кем? Значит, она смогла самостоятельно решить свою проблему, то есть, нашелся кто-то еще, кому она смогла довериться, как ему, и, в отличие от него, тот сумел ее понять и согласился подыграть ей? Впрочем, это не его дело. Все к лучшему! Теперь ему не придется опасаться, что Оливия преградит ему путь со словами: "Сюрприз! Только для Вас, граф!". Никто теперь не будет делать странных предложений, и уж, тем более, шантажировать его. Он может спокойно посещать приемы, и все будет, как всегда, по давно отлаженному сценарию.
  - Торин, что-нибудь случилось? - услышал он, наконец, Алена, который уже начал волноваться, с тревогой наблюдая за другом.
  - Все в порядке. Ты не будешь против, если я оставлю тебя ненадолго и немного пройдусь по залу? - рассеянно произнес Торин, скользя взглядом по лицам многочисленных гостей.
  - Конечно, - ответил Ален. - Я буду ждать тебя здесь.
  Торин решил осмотреться, разумеется, не для того, чтобы найти Оливию, ему это совершенно ни к чему. Он издалека увидел герцогиню, она сидела в одиночестве. Ни секунды не раздумывая, граф направился к ней.
  - Добрый вечер, леди Ренита! - поздоровался Торин. - Вижу, кресло рядом с Вами пустует.
  - Уж не хотите ли занять его, граф? - спросила герцогиня, в голосе которой слышалась явная насмешка.
  - Счел бы за честь, - улыбнулся Торин. - Просто я удивлен, не увидев Вашей подопечной. Или теперь она предпочитает иную компанию?
  - На что Вы намекаете, граф? Что означает Ваше "теперь"? - язвительно спросила леди Норман.
  - Теперь, когда сестры леди Оливии присутствуют на бале, - произнес Торин, сделав акцент на первом слове, и замолчал в надежде, что герцогиня ответит, но та, прожившая немало лет и виртуозно владевшая искусством держать паузу, насмешливо смотрела на него, задрав подбородок, и ждала продолжения. И Торину пришлось договорить: - Это означает, что леди Оливия заключила новую помолвку.
  - Вас вдруг заинтересовала судьба Оливии? С чего бы такой интерес к ее скромной особе? Может, Вы решили развлечься? - не скрывая сарказма, поинтересовалась леди Норман.
  - Видимо, я напрасно побеспокоил Вас. Прошу прощения, Ваша Светлость, - холодно произнес Торин и резко развернулся, чтобы уйти.
  - Она поступила в университет, - вдруг тихо сказала герцогиня.
  - Но занятия давно начались, - обернувшись, растерянно проговорил Торин.
  - Это ее не остановило, - сказала леди Норман, и Торин с изумлением услышал в ее голосе нотки гордости. - Она - смелая девочка.
  - Я заметил, - улыбнулся Торин. - И благодарю Вас, леди Ренита.
  Та лишь величественно кивнула и с вызовом посмотрела через весь зал на своих "конкуренток", которые, вытянув шеи, не сводили любопытных глаз с нее и ее собеседника, графа Ривгана. Торин вернулся к Алену, тот поджидал его на прежнем месте, с интересом наблюдая за перемещениями друга. Он уже хотел спросить, что того тревожит, но в это время к ним подошел профессор Креминг, седой пожилой мужчина с жизнерадостным блеском в глазах, который когда-то гостил у Алена, составляя древо рода Монсервилей, там он познакомился, а впоследствии и подружился с женой Алена - Ирэйной.
  - Не ожидал так часто видеть Вас на балах, профессор, - сказал Ален после того, как они поприветствовали друг друга. - Раньше, помнится, Вы избегали подобных мероприятий.
  - С тех пор многое изменилось, граф, - произнес Креминг и убежденно продолжил: - Должность обязывает, да и потом, на таких, как Вы изволили выразиться, мероприятиях можно установить массу полезных связей и узнать много довольно любопытной, а иногда, смею Вас заверить, и полезной информации.
  Ален и Торин с удовольствием слушали профессора, который, несмотря на возраст, заражал всех своей энергией.
  - Так что Вы решили, граф, по поводу моего предложения? - обратился он к Торину.
  - Я согласен, профессор, - ответил граф, стараясь не обращать внимания на удивленный взгляд Алена. - Хотелось бы только уточнить, для какой аудитории предназначены мои лекции?
  - Вообще, как ранее и говорил, я хотел, чтобы Вы прочитали ознакомительный курс лекций для всех студентов и студенток, чтобы у них впоследствии была возможность определиться с выбором специализации, но, если Вы считаете, что Вам подходит только определенный круг исключительно мужской аудитории, то я не вправе настаивать на ином, - озвучил Креминг свое видение данной темы.
  - Думаю, мне не следует что-то противопоставлять Вашим планам, - быстро проговорил Торин. - Я постараюсь, чтобы мои лекции были интересны как мужской, так и женской аудитории.
  - Рад это слышать, граф! - искренно обрадовался Креминг и с горечью добавил: - Знаете, некоторым из преподавательского состава не нравится учить женщин, они считают это блажью короля и пустой тратой времени. А Ваш пример, смею надеяться, изменит их отношение к этому вопросу. Что ж, хотелось бы видеть Вас в стенах университета в ближайшее время!
  - Я не заставлю Вас ждать, профессор, - заверил Торин.
  Откланявшись, Креминг ушел, а Ален не сводил с друга вопросительного взгляда, тот виновато отводил глаза, при этом плотно сжав губы.
  - Я чего-то не знаю, Торин? - осторожно спросил он.
  - Думаю, мне не помешает новый опыт, - как можно равнодушнее ответил тот.
  - Расскажешь, когда будешь готов к этому, - произнес Ален, внимательно глядя на друга. - И помни, я всегда готов помочь тебе.
  - Я запомню, - сказал Торин и тут же нахмурился и застонал, бормоча: - О! Уже повторяю ее слова! Нет! Я с ней с ума сойду!
  - С ней? - недоуменно переспросил Ален, еле расслышав его, а потом воскликнул: - Конечно! Как же я сразу не догадался? Все дело в женщине! Тебе кто-то нравится?
  - Нравится? О чем ты говоришь? - горячо возмутился Торин. - Как она может нравиться, если не вызывает ничего, кроме раздражения и головной боли?
  - Похоже, угадал, - тепло улыбнулся Ален. - Знаешь, я рад, что, наконец, кому-то удалось пробиться к твоему сердцу через несчетное количество преград, что ты выстроил вокруг него за столько лет!
  - Ален, уверяю тебя - ты все неправильно понял! - старался Торин убедить друга, не на шутку разволновавшись.
  - Как скажешь, - легко согласился тот, стараясь скрыть довольную улыбку.
  Конец ознакомительного фрагмента.
Оценка: 6.59*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"