ИНСПЕКТОР РОСКОСМОСА Издалека станция выглядела даже красиво: серебристо-зеркальный, словно облитый ртутью куб величественно кувыркался над глинисто-бурым серпом Вайи. Но, по мере приближения транспортной капсулы к воронке причала, все отчетливей становились видны на поверхности станции мутные пятна, извилистые борозды и чуть ли не вмятины. И не мудрено: семьдесят лет уже старушке, повертелась на орбитах полудюжины планет в разных уголках Галактики. Пора на прикол, теперь уже - окончательно. Ощущение падения в черный колодец, хрусткий металлический удар, и капсула замерла. Илона подняла стекло шлема. Внизу, под креслом что-то мерзко шипело, по кабине плыл запах масла - кажется, лопнул амортизатор. Ну что ж, и не такое бывает. Особенно здесь, на орбите Вайи. - Вы Малиновская? Здравствуйте. Пойдемте, провожу вас к начальнику экспедиции. Илона мысленно поморщилась. Обычно, когда на удаленную исследовательскую станцию прибывает звездолет с Земли, встречать гостя сбегается весь коллектив. А уж если это не просто гость, а полномочный инспектор Роскосмоса, да еще и дама - молодая, красивая и, вроде бы, незамужняя... Воистину, на орбите Вайи все кувырком. - Вы Жмаков, первый зам по науке? Что у вас с лицом? - Ах, не обращайте внимания, это остаточные следы варицелла зостер. У нас весь коллектив пару недель назад переболел детской ветрянкой. Не волнуйтесь, инфекция побеждена. Ответил вроде бы даже с расслабленной усмешечкой, а взгляд напряженно-неподвижный. Боится сболтнуть лишнего? Зря. Материалы уже собраны, выводы сделаны, решение принято. - Я не волнуюсь, - сухо отозвалась Илона. - Ну, так что же мы стоим? Ведите. Грохоча металлом дорожки, они быстро шли, почти бежали полутемными, пустыми коридорами мимо рядов опечатанных дверей. Эскалаторы стояли, лампы над головой тлели через две на третью. И не души. Так и должно быть, ведь станция в состоянии полуконсервации, и вместо сотни исследователей на ней осталось всего три человека. Дорогостоящий проект "Вайя" закрыт. А как все замечательно начиналось! В Российском секторе на окраине Галактики вдруг обнаружился звездный карлик с необычным, не встречавшимся ранее спектром. И надо же, рядом с ним - планетка на странной, теоретически невозможной орбите. А первая проба грунта содержала четкие следы редчайшего и чудеснейшего мезовещества. Значит, где-то рядом, возможно, прямо под ногами - богатейшие россыпи! Расконсервировали пустую станцию, четверть века ржавевшую в поясе Койпера, напичкали оборудованием, отбуксировали к карлику, сформировали научный коллектив из лучших планетологов и химиков, принялись планомерно искать месторождение. И почти сразу начались непрерывные поломки оборудования, компьютерные сбои, глупые травмы на ровном месте, психозы. Но самое неприятное - полное отсутствие "надежно предсказанного" месторождения. Планетарную кору просканировали во всех мыслимых и немыслимых диапазонах, сотни сброшенных на поверхность буровых роботов пробили тысячи шурфов и скважин. И ничего. Пусто. Словно россыпи редчайшего вида материи на Вайе в прошлом существовали, но миллион лет назад кто-то предприимчивый сгреб их с поверхности и выкачал из коры. Да так тщательно, что остались только "следы", и не более того. Несколько недель на станции работала комплексная комиссия Роскосмоса, выводы ее были однозначны и неутешительны: дальнейшие исследования бесперспективны, экспедицию следует прекратить. Илону вполне устраивал бег через пустую станцию. Но ее-то подстегивало нетерпение. А что гнало вперед Жмакова? Доведя до нужной двери, "зам по науке" извинился и мгновенно исчез в полутьме коридора. Шипение пневматики, притушенные плафоны под потолком, слепые экраны на стенах, странное растение в углу - алоэ с незнакомыми, яркими соцветиями среди шипастых листьев. Блеснув очками, начальник экспедиции поднялся навстречу Илоне из глубокого кресла, протянул сухую руку: - Доброе утро, меня предупредили о вашем прибытии. Я Татарников, а вы Илона... эээ... - Илона Владимировна Малиновская, эксперт Роскосмоса с полномочиями инспектора. На сертификат - мерцавшую перламутром прямоугольную карточку - профессор даже не взглянул. Разумеется, знал заранее, кто и зачем прибудет с Земли. Но почему-то лично не встретил гостью, послал подчиненного. А ведь совсем не был занят: экраны погашены, рабочий стол почти пуст. Или сам появился в кабинете только что, минутой ранее? Да, и взгляд у него, как и у Жмакова, - нехороший. Напряженный. Уж не случилось ли что-нибудь на станции? - Я прибыла, чтобы вывезти электронные накопители с материалами экспедиции... Грустный кивок в ответ: знаю, мол. На самом деле, ничего-то ты, дружок, не знаешь. Понятия не имеешь, сколько времени, нервов и женских чар потрачено, чтобы попасть на "Вайю" до полной ее эвакуации. А ведь могли бы отправить на полностью пустую станцию. Еще хуже, если бы послали не Илону, а другого эксперта - их в Управлении хватает. Впрочем, правды не знает и не может знать никто, - ни Татарников, ни руководство Роскосмоса. Потому что, на самом деле, никого она не касается, - только Илоны. И еще одного человека... - ...Кроме того, мне нужно поговорить с планетологом Борисовым. Где он, кстати? Пауза. Татарников молчал, вертя в длинных пальцах какую-то темную, старинную монету и не поднимая глаз. Наконец, разлепил тонкие губы: - Видите ли, Илона Владимировна. Как бы вам сказать... И сердце, нетерпеливо колотившееся в груди, вдруг оборвалось и встало. Что с Вадимом?!! - Тропосфера начинается на семи километрах, сразу после слоя облаков, - торопливо инструктировал Татарников. - На входе возможны сильная турбулентность и атмосферные разряды. Непосредственно над площадкой спокойно, но силовые стабилизаторы я бы держал включенными... Все-то они со Жмаковым знают, все предвидят. А спасать Вадима не спешат: один мечется по станции, другой трясется в кресле. Видите ли, все специалисты с навыками атмосферного пилотирования опрометчиво эвакуированы на Землю. Да уж вижу, вижу... Черт, надо успокоиться. Сосредоточиться на инструктаже, отрепетировать в мыслях полет, думать о Вадиме, словно о постороннем человеке. - Принято, - пробормотала Илона, шаря руками под креслом и пытаясь нащупать амортизаторы. Не хватало еще, если они лопнут, как давеча в кабине транспортной капсулы. В окрестностях Вайи всего можно ожидать - к сожалению. И так хотелось бы, что бы еще и - к счастью. - ...Температура в районе буровой двести семьдесят по Кельвину, - звенел в наушниках металлический голос Татарникова. - Но через сорок минут звезда скроется за горизонтом, похолодает и поднимется ветер. Возможно ухудшение видимости, зато повысится проходимость радиоволн. Илона Владимировна, у меня, конечно, не хватает полномочий, чтобы удержать вас. Но, может быть, подождем еще пару часов? Вдруг Борисов сам выйдет на связь... А вдруг не выйдет? Клубящаяся муть на обзорных экранах исчезла мгновенно, словно стертая огромной тряпкой. Пробив облачный слой, катер скользил между двумя темными, морщинистыми плоскостями - небом и твердью, и только далеко-далеко впереди светилась белесая щель горизонта. С четырехсот метров Илона разглядела, наконец, решетчатый парус антенны. Посадила катер на исполосованный грязными гусеничными следами стеклобетон площади, погасила фары и откинула прозрачную крышку кабины. Ни один огонек не посягал на сизый сумрак, затопивший окрестные холмы. - Вадим! - позвала Илона по радио. - Отзовись, ты где? Ветер стонал в вышине, потрескивали в наушниках далекие атмосферные разряды. И никто не откликался на зов. Вадим Борисов должен был готовить к подъему на орбиту последнюю группу механизмов. Каждые восемь часов он посылал на орбиту контрольный радиосигнал: все, мол, в порядке. Последнее сообщение пришло в полночь по станционному времени. А Илона прибыла на станцию через час после того, как Вадим по непонятной причине пропустил очередной сеанс радиосвязи. Выяснилось, Вадим закончил работы раньше срока. Его пустой транспортник застыл на площадке в предполетном положении - с трюмом, заполненным продолговатыми серебристыми контейнерами. Илона насчитала одиннадцать - полный комплект. Самого же Вадима нигде не было видно, и на радиовызовы он не откликался. Но находился, явно, где-то рядом - пешком ведь далеко не уйдешь. Сигнальная ракета взлетела и осветила призрачным заревом торчащие в разные стороны скальные обломки, каменные осыпи и трещины на склонах окружающих холмов. Вспышку можно было видеть с расстояния в несколько километров, но и после этого Вадим не отозвался. Только бы он был жив... Илона подняла катер, врубила световую иллюминацию, и, чуть ли не царапая брюхом вершины холмов, медленно повела машину по расширяющейся спирали. Первый круг над котловиной, в которой установлен маяк... Второй... Третий... Стоп! Ей невероятно повезло. Она и сама затруднилась бы объяснить, что привлекло ее внимание. Катер завис над плоской вершиной холма, усыпанной крупным щебнем. Язык каменной осыпи спускался вниз по склону, и там, почти у основания холма лучи прожекторов выхватили из сумрака необычно ровную площадку с крупным валуном посередине. Да нет же, это не валун! Это отключенный буровой робот! Но ведь в трюмах транспортника уложены все одиннадцать контейнеров. Значит, один из них пуст? Или... Щелчок замка... следующий контейнер... и еще один... Илона почти не сомневалась, что с какого бы контейнера не начала, и в каком порядке не открывала, "тем самым" окажется последний из них. Она не ошиблась. Вой насосов, нагнетающих воздух в тамбур кессона, умолк. Загорелся зеленый сигнал. Дрожащей рукой Вадим поднял стекло шлема. - Черт, я уж думал, что придется куковать в этом железном гробу до подъема на орбиту. Спасибо, дружище. Не узнаю по фигуре. С Земли? Давно? - Да, Вадим, я с Земли. Прибыла час назад. - Илона? Ты? Но как... Ужас и в голосе, и на лице. Глупейшая ситуация - все равно, что захлопнуться в кухонном холодильнике, а потом получить помощь от бывшей жены, примчавшейся с противоположного края Галактики. Пожалуй, при определенных обстоятельствах можно было и насладиться мизансценой. Но не здесь, и не сейчас. - Не удивляйся, я прилетела к тебе. И не перебивай. Мне надо срочно возвращаться на станцию. Через двести минут "Космонавт Савицкая" завершит разворот и будет ждать меня в первой точке Лагранжа - с материалами экспедиции. У меня... у нас с тобой очень мало времени, чтобы... Илона замолчала. Еще на Земле она долго готовилась к этому разговору, тщательно подбирала слова, но в самый решительный момент вдруг осознала их неубедительность и фальшь. Растерялась, стремительно превращаясь из Снежной Королевы, из сурового инспектора Управления в девчонку, полную трепета в ожидании первого поцелуя. И продолжила торопливо и сбивчиво: - ...Чтобы начать все сначала. Я понимаю, ты удивлен. Я тоже была ошарашена, когда просмотрела выводы комиссии. Да, изношенность оборудования. Да, низкая квалификация обслуживающего персонала. Да, плохая организация работ. А еще... Никто почему-то не обратил внимания, только я одна догадалась... Ведь все эти поломки и сбои - они же вполне естественны, просто исключительно маловероятны, и потому в любой другой точке Вселенной - редки. Здесь же, на Вайе, что-то не так с соблюдением законов вероятности. Признаки мезовещества возможны без присутствия его самого. Ломается надежная техника, пробуждаются давно забытые инфекции, цветет алоэ и сами собой захлопываются дверцы контейнеров. А это значит, что... Она опять умолкла. - Илона, - прошептал Вадим. - Я понял. Врачи сказали, что у нас всего один шанс из миллиона. Но как раз здесь, на Вайе... Да? Илона не ответила, только глаза ее наполнились слезами. Вопрос следовало задавать по-иному, а ответа ожидать на Земле. Месяцев через девять.