Деревня призраков или По небесному следу "Ми-2" шел над тайгой на минимальной высоте с максимальной скоростью. С головокружительной быстротой из молочно-белой мути под брюхом винтокрылой машины выскакивали и тут же пропадали заснеженные кроны, черные раны выворотней, утопающие в сугробах проплешины, щетинистые заросли кустарника. Двигатель ревел, все внутри вертолета тряслось и вибрировало - обитые желтоватым пластиком стенки салона, стекла иллюминаторов, спинки кресел, человеческие лица. Но вот обстановка под вертолетом изменилась - тайга пропала, и тут же затеснились со всех сторон во вьюжном тумане заснеженные крыши небольшого поселка. В реве двигателя появились басы, скорость полета снизилась, борт медленно пошел по дуге, завис на месте, и уже через минуту колеса его коснулись снега посреди небольшой округлой площади. - Ф-фух, - сказал пилот, высовываясь из кабины и застегивая пуховик. - Успели. Еще четверть часа, и сдуло бы к ентовой (он употребил более крепкое выражение) матери. По дюралевой лесенке немногочисленные пассажиры спустились на поле и, по щиколотку утопая в сыпучем снегу, направились к бревенчатому двухэтажному зданию аэровокзала. Навстречу им уже спешили, закрывая лица от колючих снежных струй, замотанная шарфом по самые очки женщина с яркой туристической сумкой и невысокий толстяк в лохматой лисьей шапке и длинной медвежьей шубе. - Все! - крикнул им издалека пилот. - Возвращайтесь! Сегодня больше никуда не полечу! Метель! Женщина разочарованно махнула рукой и побрела обратно, а толстяк, проигнорировав предупреждение пилота, бросился навстречу рослому пассажиру, облаченному в щегольскую "городскую" дубленку: - Это вы новый следователь из районной прокуратуры? А где же судмедэксперт, разве она не с вами? Пассажир в дубленке замер и недоуменно развел руками: - Извините, я не следователь. Вы обознались. Широкое лицо толстяка приобрело выражение, встречающееся обычно у дачников, внезапно подорвавшихся на заминированном коровами летнем лугу. В этот момент подоспел пилот. - Кто здесь участковый Рябинкин? - кашляя на ледяном ветру, поинтересовался он. - Велено передать на словах - группа из района задерживается до завтра. От себя добавлю: "до завтра" - это если метель успокоится, что очень навряд ли. Рябинкин кивнул пилоту, а хозяину дубленки, опустив глаза, буркнул: - Извините, гражданин. Ошибочка вышла. И направился к бревенчатому "аэровокзалу", где его ждал быстро остывающий на морозе "козел". Рябинкин был в собачьих "бурках" по колено, и в узком прогале между голенищами и подолом шубы мелькали серые милицейские бриджи с тонким красным лампасом. - Постойте, - спохватился он вдруг, останавливаясь и круто разворачиваясь к хозяину дубленки. - Где-то я вас раньше... Вы... Ты... Сашка? Пономаревский? Неужели это ты?! Да, это был он. Родители Пономаревского давно умерли, обременять друзей просьбами о ночлеге желания не было, поэтому он попросил Рябинкина подбросить до гостиницы. Шуганув по пути мелкого ханыгу, прячущего что-то под полой телогрейки, участковый привез гостя к бревенчатому двухэтажному "отелю". Оформление много времени не заняло. Поднялись на второй этаж, в номер, и тут же радушная Клавдия Ивановна, выполнявшая одновременно обязанности директора, коридорной и горничной, стремительно накрыла столик. - Так ты говоришь, просто так заехал? На родину? В районном ЗАГСе справку выправить? - крякнул толстенький лысоватый Рябинкин, отправляя в глотку содержимое водочного стопаря и со смачным хрустом закусывая соленым огурцом. - А ходили слухи, будто ты по нашей части служишь и в больших начальниках ходишь. Брехня? - Брехня! - весело согласился Александр Ильич Пономаревский, рослый, крупнолицый и бровастый мужчина лет сорока пяти. "Брежнев" - так его дразнили в школе. Как раз, Вовка Рябинкин и дразнил. Он многим придумывал удачные, меткие прозвища, которые прижились и употреблялись всеми, даже, порой, учителями. Бывалоча, покойная ныне Зоя Феофиловна, завучиха школы, кричала: "Дети, позовите Витьку-Шатуна, надо в классе парты подвинуть". Вот Витьку, как раз, и убили. Почему вдруг капитан Рябинкин, в нарушение всех и всяческих инструкций, решил рассказать об этой печальной истории постороннему, в общем-то человеку? Наверное, он в глубине души верил, что Александр Ильич, на самом деле, - далеко не "просто так". Ну, и - надо же было излить кому-то душу. Ведь одиноко и тревожно чувствовал себя Рябинкин. Такого доселе ни разу не бывало за все пятнадцать лет, что служил он участковым милиционером в затерянном посреди тайги поселке Пустые Кусты. Рябинкин насторожился, поднял голову... Быстро подошел к двери, распахнул ее, выглянул в коридор... Пусто. Ну и хорошо, что нет никого. - Помнишь, Ильич, Витьку Шешукова? За задней партой сидел, длинный такой и лобастый. У него еще двое братьев было: Серега - на шесть лет нас младше, да Митроха - на четыре года. Пока "малой" со "средним" в леспромхозе и на нефтепроводе шоферили, Шатун каждое лето в сплавную артель подряжался, а зимой "лапу сосал". И так вышло, что погибли они - все три брата. Почитай, ни одного мужика в роду не осталось. Первым сгинул Митроха, три года назад. Пошел под Рождество в тайгу с ружьишком, белок пошмалять, да и не вернулся. Искать почти не пытались - тайга, она большая. Ружьишко у него было приметное, с серебряными накладками. Ждал я, всплывет у кого-нибудь, но глухо. Еще копал под одного персонажа, вроде "взаимная неприязнь" у них с Митрохой была, да не доказал ничего. Дальше - больше, позапрошлой зимой Серега метиловым спиртом насмерть траванулся. Как отрава в водочной бутылке оказалась? До сих пор все руками разводят. Ну, а Витька... Тут, вообще, загадка на загадке. Два месяца назад занедужил он сильно. В руках ложку не держал, с ног от слабости валился. В поселковую больничку его было положили, да так диагноза и не поставили, - выписали домой помирать. А вчера вечером жена с работы, из конторы леспромхозовской, пришла: электричество горит, в "светелке" стол накрыт, пустые стаканы стоят, а Витька притянут проволокой к кровати - весь в синяках и ранах, на веках сигаретные ожоги. Пытали его крепко, вот сердце и не выдержало. - Грабеж? - предположил Пономаревский, закуривая. - Я тоже сначала так подумал, - вздохнул участковый. - Работы в поселке мало. Мужики да пацаны с голодухи, да пуще от безделья, на все готовы. Сто пятьдесят восьмая чуть ли не ежемесячно, да и сто шестьдесят первая со сто шестьдесят второй не редкость. Да вот незадача: все деньги и ценности в Шатуновом доме на месте. И плюс к тому, в заначке, о которой жена-Валентина ничего не знала, - обнаружились сто тысяч. Не знаю как у вас, в городе, а для поселковых это - бешеные деньги. Полугодовая зарплата директора леспромхоза. - И что? - И ничего. Я ж на весь поселок один. Сам себе и опер, и следователь, и эксперт. Ну, первичный осмотр выполнил. Опросил родных и соседей. Протоколы составил. Жду вот, пока спецы прибудут. - А соседи что говорят? - Ничего не видели, ничего не знают. Как Витька занедужил, так мужики-собутыльники от него и отвернулись. Михей только изредка захаживал, так он весь вчерашний день на работе неотлучно проторчал. - Кто такой Михей? - Друг Витькин - в армии они рядом служили, в соседних ротах. Михей Безымяннов здесь, при гостинице работает - и сторож, и дворник, и водитель, и дрова колет, и печи топит. - А кто подтвердить может, что он с работы не отлучался? - Да Клавдия Ивановна же, ты с ней знаком. Пономоревский встал и отошел к окну. Смеркалось. Из бурлящей сизой мглы в подрагивающее стекло непрерывно хлестало снегом. - Взглянуть-то на Витьку можно? - спросил Пономаревский. Участковый заколебался было, потом махнул рукой: - А, ладно. Под мою ответственность. Пошли, недалеко тут, двести метров. В "мертвецкой" при больничке Шатун лежит, фельдшер нам откроет. Под потолком насквозь промерзшей каморки вспыхнула тусклая лампочка. Задрав кверху щетинистый кадык, голое тело Виктора Шешукова лежало на дощатом топчане. В глаза бросались огромные, белые ступни со скрюченными пальцами. Участковый Рябинкин обратил внимание, как быстро и внимательно Пономаревский осмотрел тело: ничего не укрылось от его взгляда - ни синяки на скулах, ни выбитые зубы, ни ожоги на веках и в ушных раковинах, ни ладони в мозолях и старых ссадинах. Вдруг они с Пономаревским одновременно повернули головы к густо замазанному мелом оконцу. Показалось - прильнул кто-то к стеклу снаружи, пытаясь рассмотреть происходящее в морге. Пока Рябинкин выбежал на улицу, по колено утопая в сугробах обошел угол барака, тень исчезла. Впрочем, чужих следов в снегу напротив окна не оказалось. Значит - померещилось. - Нервы у меня не к черту, - буркнул Рябинкин. Вернулись в гостиницу. В тамбуре между дверями, отряхивая снег, топталась маленькими унтами по ворсистому коврику женщина в ярком толстом пуховике. - Добрый вечер, Антонина Иосифовна, - поздоровался участковый. - Не получилось улететь? Сочувствую. У меня тоже из-за этой непогоды все дела наперекосяк. Кстати, познакомьтесь: Пономаревский Александр из Москвы - Антонина Давыдова из Красноярска. Антонина Иосифовна заинтересованно блеснула на Пономаревского стеклами очков и протянула, не то для пожатия, не то для поцелуя, узкую ладонь: - Антонина. Лицо у нее было смуглое, с чуть грубоватыми чертами, очень выразительное. - Александр, только не из Москвы, а из Питера, - улыбаясь одними глазами, представился Пономаревский. - А я вас видел сегодня на вертолетной площадке, вы пытались улететь. - Было дело, - согласилась Антонина. - Я тоже на вас обратила внимание. Вы в этом поселке гость, а багажа у вас совсем мало - один "дипломат". - Ну, не такой уж и "гость", - запротестовал Пономаревский. - Я в Кустах родился и прожил до восемнадцати лет. Вот, с участковым вашим, Рябинкиным, в одном классе учился. - Познакомились? - встрял в диалог участковый. - Вот и замечательно! Антонина Иосифовна, у меня к вам огромная просьба. Александр не был в поселке почти четверть века, просветите его на предмет наших "достопримечательностей". А я вынужден исчезнуть - дела, знаете ли... Остро взглянул на Пономаревского и, скрипнув внешней дверью, скрылся в буранных вихрях. - Пожалуй, я скорректирую свои виды на нынешний вечер, - томно улыбнувшись, проинформировала Антонина. - Кавалер не будет возражать, если дама пригласит его в ресторан? - Здесь, в Кустах есть ресторан? - почесал нос Александр. - Для шоферов и лесорубов? Пивнуха какая-нибудь? - Отнюдь. Не "Метрополь", конечно, и не "Балчуг". Но все же... Так вы не против? - Разумеется - за! - воскликнул Александр Ильич. Ресторан - не ресторан, а кафе "Кедровая шишка" оказалось вполне приличным. За окнами в сизой мгле бесновалась вьюга, а в полутемном VIP-зальчике было тепло и уютно. Бесшумно появлялись и исчезали широколицые официантки-эвенкийки в коротких красных юбочках. Звучала медленная, негромкая музыка. Было спокойно и почти пусто. Вполголоса беседовали за столиком в дальнем углу две немолодых и некрасивых женщины, задумчиво поглощал двойную порцию какого-то рыбного блюда долговязый молодой человек в толстом свитере. Безлюдье объяснялось просто: цены в VIP-зале - кусались. Зато из-за стены, из "большого" зала волнами доносились хрипы какого-то очередного "короля шансона" и пьяные выкрики. Там гуляло местное население. - Я в Кусты уже пятый год на недельку-другую приезжаю, - рассказывала Антонина. - Мы, на кафедре геологии Красноярского института горного дела, изучаем траекторию пролета Тунгусского метеорита. Ведь неизвестно в точности, откуда он прилетел - то ли со стороны Владивостока, то ли со стороны Байкала. - Так ведь до Подкаменной Тунгуски километров четыреста? - удивился эрудированный Пономаревский. - Не совсем так, - тонко улыбнулась Антонина. - Метеорит взорвался в атмосфере, и не оставил после себя никаких остатков - ни обломков, ни пыли. Но Центральная Сибирь - довольно простой и спокойный в геологическом отношении район Земли: ни горных хребтов, ни вулканов. Любой катаклизм должен оставлять здесь слабые, но долго не исчезающие следы. Это может быть странная намагниченность руд или необычная поляризация минералов. Вот, мы и ищем в тайге полосу геологических аномалий, ведущую к району Подкаменной Тунгуски. - Нашли? - быстро спросил Пономаревский. - Не так все просто, - погрозила пальчиком Антонина. - Собрать образцы, расклассифицировать, провести лабораторные исследования, обработать результаты... Мы, фактически, только начали работу. - Я себе представлял все это как-то по-иному, - признался Пономаревский. - Здоровенные бородатые мужики с рюкзаками и геологическими молотками бродят по горам... - А тут хрупкая женщина, - подхватила Антонина, - Которая, нигде долго не задерживаясь, разъезжает по поселкам, сидит в библиотеках, роется в архивах, посещает музеи, ни в какие экспедиции не ходит. Странно, да? - Странно, - подтвердил Пономаревский. - Вместо полевой практики - сплошная библиотечная палеодозиметрия. - Все верно, - усмехнулась Антонина. - Я полевой практики практически не имею. В экспедиции ходят другие, а я с историческими материалами работаю. Хотя, насчет "хрупкой женщины" - не обольщайтесь. За сто шагов три пули из пяти в "яблочко" пошлю, грабителя и насильника за семь секунд физиономией в землю уложу. Разряды по стрельбе и дзюдо. Из динамиков зазвучал меланхоличный саксофон Фаусто Папетти. Смущенно кашлянув, Пономаревский собрался пригласить Антонину на танец. И в этот момент к столику вразвалочку подошел высокий парень в свитере. - Вы танцуете? - игнорируя Пономаревского, хрипловато поинтересовался он у Антонины. Грустно улыбнувшись Пономаревскому, Антонина приняла приглашение. Пономаревский издалека с легким чувством ревности следил за танцующей парой. Сколько лет этому сопляку - двадцать пять? Двадцать семь? Антонина, минимум, лет на десять его старше. Тем не менее, слишком уж грубо и нагло парень вел свою партнершу по залу, почти лежал на ней. И лапал. Хам и наглец. Но не скандал же устраивать, в худших кабацких традициях? Дождавшись окончания композиции, Пономаревский отобрал Антонину у долговязого нахала и, в свою очередь, положил руку на ее узкую талию. Вот смотри, дружок, как надо танцевать с дамой: осторожно, внимательно и предупредительно. И парень смотрел. Танцуя, Пономаревский постоянно чувствовал спиной чужой неприязненный взгляд. Покинули кафе в десять. Погода улучшилась. Ветер почти утих, и хотя небо было еще затянуто пеленой облаков, на западе над белыми крышами домов ясно различалось фосфоресцирующее пятно луны. Крепчал мороз. Пономаревский и Антонина под руку медленно двинулись по заметенной снегом улице по направлению к гостинице. Примерно посередине пути Пономаревский оглянулся. Ему показалось, что кто-то, прячась в тени дощатых заборов, осторожно следует сзади. Но улица была пуста. Вдалеке хрипло брехали собаки. - Это, наверное, Борис, - предположила Антонина. - Вы успели с парнем познакомиться за три минуты, пока танцевали? - удивился Пономаревский. - Мы раньше были знакомы, - пояснила Антонина. - Он - командировочный, из Лесосибирска. Тоже в гостинице живет, с позавчерашнего дня. Пономаревский недоверчиво хмыкнул, припомнив, что парень в свитере покинул кафе четвертью часа раньше. В холле гостиницы, где шаркала шваброй пышнотелая Клавдия Ивановна, они расстались. Антонина послала Пономаревскому воздушный поцелуй и исчезла в коридорчике, ведущем к номерам первого этажа. Разочарованно вздохнув, Пономаревский по скрипучей лестнице направился на второй этаж, в свой номер. А там его ожидал неприятный сюрприз. Жалюзи заклинило, и окно осталось почти открытым. Быстро исправить поломку не удалось, звать на помощь было смешно. Ну и ладно. Кому интересен мужик в трусах? Разве что луне, которая с очистившегося неба нагло заглядывала в номер и мешала спать. Провертевшись с полчаса, Пономаревский отодвинул кровать в дальний угол. Ему снилась школа. Только не та, - маленькая и тесная, пропахшая свежей краской и сырой штукатуркой, - где четверть века назад за дальней партой дремал на уроках длиннорукий Витька Шешуков, а толстенький Вовка Рябинкин тыкал девчонок ручкой в попу и шипел: "Бельдыева, сколько у тебя получилось? Рыжая, дай списать геометрию!" Ему снилось здание с просторными светлыми коридорами и многочисленными классными комнатами. Он открывал двери, заглядывал внутрь - везде было солнечно, прохладно и пусто. И только в одном из классов кто-то стоял у дальней стены, спиной к двери. Пономаревский даже не успел понять, кто это - мужчина или женщина, как вдруг... ...Его грубо вышвырнуло изо сна страшным грохотом! Мозг еще не проснулся, тело среагировало само. Пономаревский скатился с кровати. Все вокруг хрустело, звенело... ...Потом умолкло. Поднявшись на четвереньки, Пономаревский с испугом и недоумением обнаружил вместо окна черный зев с торчащими кривыми стеклянными зубьями. Из отверстия хлестал ледяной ветер. И что-то округлое и темное, словно гигантский паук на своей паутинке, - все медленней и медленней качалось за окном... Часы показывали полчетвертого ночи. - Повезло тебе, - позевывая, бурчал Рябинкин, забравшись с Пономаревским на крышу гостиницы и освещая фонариком обнаруженную там странную конструкцию. - Не передвинь кровать, лежал бы сейчас в луже крови с пропоротым горлом. Кто-то прикрепил к печной трубе, торчащей прямо над окном Пономаревского, тонкий и прочный нейлоновый тросик, к противоположному концу которого было привязано обычное ведро, до краев заполненное плотным льдом. Весило это ведро килограммов восемь и именно оно, качаясь, подобно маятнику, пробило оконное стекло. Злоумышленник предусмотрительно расчистил в снегу желоб, вдоль которого ледяная "баба" скользила по крыше от трубы, и даже полил его водой, чтобы образовалась скользкая "горка". Соорудил злодей и "часовой механизм": вморозил в снег бутылку из-под шампанского, залил ее водой и неплотно заткнул пробкой, вокруг которой обмотал короткий конец тросика. Замерзая, вода вытолкнула пробку и освободила тросик. Вся крыша была истоптана рубчатыми следами сапог сорок второго или сорок третьего размера. - Интересно, сколько времени потребовалось, чтобы механизм сработал? - поеживаясь, пробормотал Пономаревский. - Мороз градусов двадцать, - прикинул участковый. - Значит, примерно полчаса. Вполне хватит, чтобы спрыгнуть с крыши и добежать до Канадской границы. - До китайской, - поправил Пономаревский, осторожно обходя крышу по периметру. - Снегопад кончился в десять, а посторонних следов вокруг гостиницы не видно. Только тропинка к главному входу, который всю ночь был заперт. Или ловушку настроили заранее, или... - Или злоумышленник - один из обитателей гостиницы, - продолжил мысль Рябинкин. - Ну, давай, рассказывай - чем ты ему не угодил, где поцапался? - Кому? - удивился Пономаревский. - С кем? - Я имею в виду Бориса Железова - автотехника из Лесосибирска, который живет в номере на первом этаже. Это же тот самый крендель, которого я подозревал в связи с пропажей Митрофана Шешукова. Железов раньше в гараже нашего леспромхоза работал, а потом в Лесосибирск подался, но иногда родной поселок навещает. Ну, теперь-то я этого гаденыша прищучу! - Может, спустимся в гостиницу? - предложил Пономаревский, прыгавший по крыше в дубленке, накинутой поверх тонкого спортивного костюма. - Ты-то иди, - посоветовал Рябинкин. - И попроси у Клавдии Ивановны брезент или большую тряпку какую-нибудь. Надо накрыть следы до прибытия группы из районного УВД. Пономаревский по деревянной лесенке спустился в гостиницу. Перепуганные жильцы и сотрудники, одетые кое-как, толпились в холле. За ними приглядывали двое заспанных дружинников, варварски выдернутых Рябинкиным из теплых супружеских постелей. В эту морозную зимнюю ночь в маленькой двухэтажной гостинице поселка ночевали, кроме Пономаревского, только четыре человека. Командированный из Лесосибирска автомеханик Борис Железов. Младшая научная сотрудница Красноярского горного института Антонина Давыдова. Заведующая гостиницей Клавдия Подопригора. Сторож Михаил Безымяннов. И кто-то из них, четверых, мене часа назад попытался убить Александра Пономаревского. - Значит так, - проворчал Рябинкин, спускаясь в холл. - Следы я накрыл, дверцу люка, ведущего на крышу, опечатал. Теперь мне хотелось бы побеседовать с каждым из присутствующих. Клавдия Ивановна, откройте какой-нибудь пустой номер. Участковый разрешил Пономаревскому присутствовать с одним условием: тот будет нем, аки рыба. Столичный гость кивнул и устроился в темном углу. А Рябинкин тщательно занавесил окошко, потом изображая кровавого следователя НКВД, поставил на стол включенную лампу и крикнул в коридор: - Введите первого! "Первым" оказалась Антонина. Без косметики, с наспех уложенными волосами, в душегрейке поверх спортивного костюма. Она была удивлена и немного напугана, но держалась молодцом. Тщательно записав анкетные данные (Антонине оказалось тридцать три), Рябинкин задал первый вопрос: - Имеете ли вы что-нибудь сообщить по поводу происшествия? - Ничего, - пожав плечами, ответила Антонина. - Перед сном читала, выключила свет часов в одиннадцать, проснулась от грохота и суматохи. Все. - Может быть, ночью или раньше видели или слышали что-нибудь необычное? - Абсолютно ничего. - Кого-нибудь подозреваете? - Нет. Рябинкин потер широкой ладонью красную шею. Больше спрашивать было не о чем. - Эх, хороша девка! - крякнул он, когда Антонина покинула комнату. - Между прочим, незамужняя. Ты обратил внимание, как она на тебя глазами зыркала? Отвечала мне, а смотрела-то только на тебя. - Ты лучше расскажи, - смущенно хмыкнув, попросил Пономаревский. - Что еще про нее знаешь. Ведь она не первый раз в Пустых Кустах? - Не первый, - подтвердил участковый. - Приезжает уже четвертый или пятый раз, обычно зимой. Сидит в библиотеке, роется в поселковых архивах - у нее есть разрешение. Иногда берет лыжи, бродит в окрестностях поселка с фотоаппаратом. - Одна? - Теперь одна, а раньше в проводники кого-нибудь брала. Да того же Митроху Шешукова, пока он не сгинул. Я сам их и познакомил. Митроха ведь был парень положительный и, главное, на предмет женского полу умеренный. Насчет сто тридцать первой статьи можно было не беспокоиться. - Небось переживала, когда он пропал? - Да она о пропаже Митрохи только через год узнала, ведь улетела в район тем же утром, что он на охоту отправился. Митроху только на третий или четвертый день хватились, когда Давыдова, небось, уж в Красноярск вернулась. - А с Серегой и Витькой она тоже знакома была? - Чего не знаю, того не знаю. Болтать не буду... Ладно, все про Давыдову. Эй, там, в коридоре! Давайте следующего! Опрос Клавдии Ивановны тоже ничего нового не принес. Кроме, пожалуй, сивушного запаха, наполнившего комнату. - Клавдия, - строго рявкнул Рябинкин. - Я тебя сколько раз предупреждал: перестань гнать отраву, посажу! - Да какую отраву? - обиделась волоокая Клавдия Ивановна. - У меня же не первач, а продукт двойной очистки. Сырье наилучшее и аппарат первостатейный. Мне ученша из Красноярска правильную схему еще прошлой зимой привезла. - А я тебя привлеку за незаконное предпринимательство. Весь поселок твою сивуху пьет, а налогов ты не платишь. Статья сто семьдесят первая - до трех лет! Напугав бабу до полусмерти, Рябинкин отпустил ее. - Мог Серега Шестаков этим самогоном отравиться? - поинтересовался Пономаревский. - Отпадает, - пробурчал Рябинкин. - Аппарат у Клавдии с прошлого года, а Серега загнулся в позапрошлом. Ну, разве что, он и раньше сивуху гнала -втихаря и помаленьку. Но у меня сигналов на этот счет не было. Затем в комнате появился Михей Безымяннов - кряжистый мужик с картофелеобразным носом, веникоподобной бородой и огромными, напоминающими штыковые лопаты, ладонями. Запах сивухи в комнате усилился. - С Клавдией пил? - поинтересовался Рябинкин. - Признавайся, как на духу. Безымяннов молчал, насупившись. - А может ты с ней этой ночью не только пил, но и... того? А чего, баба она еще не старая, корма и буфера у ней по первому разряду. Ты разведен, и она вдовая. Ась? Безымяннов упорно молчал. - Ты пойми, дурак, - Рябинкин даже привстал. - Если так и было, это ж алиби - для вас обоих сразу. Не хочешь говорить, просто кивни. Ну? Безымяннов растерянно моргнул. Кажется, участковый Рябинкин угодил в яблочко. - И до самого переполоха из-под ее теплого бока не вылезал? Вздохнув, Михей нехотя кивнул. Последним в комнату ввели автомеханика Железова - того самого долговязого парня, который вечером приглашал Антонину на танец. Теперь Пономаревский рассмотрел его получше. Узкое, чуть асимметричное лицо, припухшие глаза, желтые неровные зубы - не красавец. Но взгляд открытый, уверенный. - Вот мы и вдругорядь встретились, - удовлетворенно констатировал участковый. - Я тебе что в прошлый раз говорил? Сколь веревочке не виться, а конец завсегда один и тот же будет. Участковый скрестил четыре пальца, изобразив тюремную решетку. Но Железов только усмехнулся: - Веревочки-то, гражданин начальник, разные бывают. - Смотри-ка, он еще огрызается, - удивился участковый. - Все твои веревочки в одну сторону ведут. Давай считать: по малолетке регулярные приводы в милицию за хулиганство, суд, два года условно. Имело место? В армии за драку с тяжкими телесными дисбат светил, еле-еле отмазали. Было? Подозрение в убийстве гражданина Шешукова, месяц в СИЗО. Тоже было? Ну а теперь - покушение на убийство. Номер статьи и срок напомнить? - Это еще доказать надо, - ощерился Железов. - А я на своем стоять буду: ничего не делал, ничего не видел, ничего не знаю. И мотива нету. Все, точка. - Мотив-то есть, - проинформировал Рябинкин. - Что вчера в кафе произошло? Ты имей в виду, я все знаю, у меня везде глаза и уши имеются. - Это у тебя-то "глаза" и "уши"? - хохотнул Железов. - Не обольщайся понапрасну, начальник. Рябинкин побагровел, но взял себя в руки и повел допрос по всем правилам. Как и следовало ожидать, Железов ни в чем не сознался, и никаких ниточек, позволивших бы его изобличить, обнаружить не позволил. - Он это! - убежденно сказал Рябинкин, когда Железова увели. - Больше некому. Может, я доказать не смогу, но завтра... впрочем, уже сегодня... прилетят следователь с криминалистом. Уж они-то из мерзавца всю подноготную вытряхнут! Солнце над тайгой, окружавшей поселок, взошло поздно. Заскрипел под ногами снег, заплясали в воздухе крохотные ледяные иглы, зарычал где-то вдалеке трактор. - Если бы не вляпался в эту историю с Железовым, - пробурчал не выспавшийся участковый, прихлебывая чай из дымящейся кружки. - Я бы тебе посоветовал... нет, приказал бы убираться ко всем чертям из моего поселка. Он был в этот миг удивительно похож на шерифа с Дикого Запада, не хватало только широкополой шляпы и серебристой звезды на груди. - Словно у тебя в поселке без меня тишь да гладь была, - иронично приподнял мохнатую бровь Пономаревский. - Заметь, Витьку Шешукова до моего приезда убили. - Верно, - согласился Рябинкин. - Но это с одной стороны. А с другой - какого лешего ты сюда заявился? Именно сейчас? Кто ты такой? Ребята говорили, тебя в одной компании с полковниками да генералами видели. А на тебе полевая форма была, погон не различить. - Какие ребята? Где? - очень натурально изумился Пономаревский. - Вообще-то, я химию в школе преподаю. Ты лучше скажи, где Витька жил. Пойду, с его женой пообщаюсь. - Не хочешь говорить - не надо, - обиделся Рябинкин. - А Валентина сейчас у матери живет. Не могу, говорит, в том доме оставаться, где Виктора убили. - Братья-то между собой ладили, - перебил участкового Пономаревский. - Пока живы были? - Да кто ж их знает, - вздохнул участковый. - На людях - вроде да. Если что, всегда друг за друга стояли. Но Валентина рассказывала, как младший однажды за средним с топором гонялся. Потом помирились. Я эту версию рассматривал - тухляк, теперь никто ничего не расскажет. - Понятно. Ты дом осматривал, заначку с деньгами, знаю, нашел. А тайника с какими-нибудь странными штучками не было? - Сам поищи. Ключи мне Валентина отдала, вот они. И поменьше по поселку шатайся. Старики, кто тебя помнит, почти все поумирали. Наши все в район, да в край подались. А молодежи пофигу, что ты бывший местный. Приложат по загривку пудовым коленвалом, никакое каратэ не спасет. Показалось, за окном опять мелькнула чья-то тень. Деревня призраков, ей богу! В пустом, давно нетопленом доме было холодно и мрачно. Солнечный свет с трудом проникал в горницу сквозь покрытые морозными узорами оконца. Посреди горницы на табуретке сидел Пономаревский. В кармане дубленки явственно вырисовывался пистолет. Скрипнула дверь, послышались легкие шаги. В комнату вступила Антонина, увидела Пономаревского и целая буря чувств разразилась на ее лице: легкий испуг, удивление, смущение и все остальное, что бывает, если опаздываешь на свидание, а "его" нет на условленном месте, и "он" вдруг появляется с неожиданной стороны. - С добрым утром, - спокойно поздоровался Пономаревский. - А я вас ждал. Вернее, я ждал в гости привидение, и очень не хотел, чтобы им оказались вы. - Не понимаю, - пробормотала обескураженная Валентина. - Мне уйти? - Нет уж, останьтесь. Садитесь вот здесь. Держите руки на виду. Рассказывайте. - Что рассказывать? - Все. - Не понимаю. Вы про ночной кавардак? - Не только. Молчите? Давайте, я начну. А вы меня, если что, поправите. - Вот вы ищете следы Тунгусского метеорита, а я - обломки спутника связи "Меридиан", запущенного несколько лет назад, в декабре. Он не вышел на орбиту и рассыпался над тайгой. Самые крупные обломки нашли в Новосибирской области, а остальные фрагменты, как считалось, сгорели в атмосфере. И вдруг мы узнаем, что кто-то пытается их продать китайцам и американцам. А ведь там детали не только из платины и искусственных алмазов, но и из материалов, сам факт существования которых - государственная тайна! И появляется этот нелегальный товар несколько лет подряд исключительно в конце зимы. Это значит, что обломки вонзились в дно реки, и добывают их не черпалкой, а методом вымораживания. Днем потихоньку стесывают лед сверху, а ночью он снизу нарастает. И так, пока до дна не доберутся. Знают о том месте всего несколько человек, и держат в строгом секрете. Вероятно, один добывает, другой хранит, третий "на большую землю" вывозит, четвертый продает. Впрочем, продавца-то мы взяли, а дальше следы ведут в тайгу. А еще подельники не доверяют друг другу. Настолько, что когда в живых остается один из них, знающий секретное место и при этом тяжело больной, то остальные, опасаясь, что он умрет и унесет тайну с собой в могилу, подвергают его пыткам, чтобы он выдал координаты. И тут в поселок, где окопалась эта шайка-лейка, приезжает странный человек, который везде сует нос и, при этом, явно "в теме". По крайней мере, словами типа "палеодозиметрия" направо и налево разбрасывается. Кто он таков? Зачем появился? Лучше убить его, свалить вину на случайно подвернувшегося "персонажа", а самим затаиться, не так ли? - Вы... вы считаете, - дрожащим голосом пробормотала Антонина. - Что всеми этими делами занимаюсь я? - Вполне допускаю, - серьезно ответил Пономаревский. - По профессии вы геолог. Регулярно возите из Кустов в Красноярск всяческие "посылочки". А еще зачем-то в этом доме появилась. Не иначе, подсмотреть: а вдруг приезжий незнакомец найдет-таки тайник с детальками? Только не говорите, что пришли сюда "по велению сердца". Дом стоит на отшибе, и чтобы найти меня, надо точно знать, куда идти. Или вам подсказали? - Да, - прошептала Антонина. - Но ведь всего один человек знал, что я сюда направляюсь. Участковый Рябинкин. - И когда в сгоревшем доме найдут ваши трупы, то именно его в вашей смерти и обвинят, - раздался от двери насмешливый голос. В дверях стояла Клавдия Ивановна, и курки ее двухствольной "тулки", сверкающей серебряными накладками, были взведены. - Черт, - выругался Пономаревский, не ожидавший второго посетителя и прозевавший его появление. - Как же я сразу не сообразил. Кто весь поселок самогоном снабжает? У кого в поселке "глаз" и "ушей" больше, чем у участкового? Кто самостоятельно может собрать хошь самогонный аппарат по схеме, хошь ледяной "таран"? Кто мог так напоить Михея Безымяннова, что тот даже не сообразил - то ли спал с бабой, то ли нет? Кто со всякими оказиями, например с заезжей "ученшей" отправлял в Красноярск "посылочки"? Одного не пойму, зачем вы первых-то двух братьев... - Митроху Серега, а Серегу Витька, - хохотнула Клавдия Ивановна. - Деньги они не поделили. А ружьишко мне "в наследство" досталось. Теперь пригодится. Она вскинула "тулку", и в глаза Пономаревскому и Антонине уставились два десятимиллиметровых зрачка. Сверкнуло пламя, в комнате прогремел дуплет. Вздрогнули оконные стекла, посыпалась штукатурка. Пули ушли в потолок, а Клавдия, охнув, отлетела в угол. На пороге, довольно ухмыляясь, стоял участковый Рябинкин. - Вовка! - обрадовался Пономаревский. - Рябинкин! Ох, и во время! Но как ты догадался? - Мы тут тоже не лаптем щи хлебаем, - усмехнулся участковый. - Следы-то на крыше были сорок второго размера. На лапищи Железова и Безымяннова такие сапоги не натянешь, только на женскую ножку. - Шерлок Холмс! - похвалил Пономаревский. - Вот, все и кончилось. Ты нашел ружье, я нашел спутник. Может, поищешь в доме нашатырного спирта? Тоня, кажется, в обмороке. Над поселком послышался рев вертолетного двигателя.