Дневной Дозор ничего не знает об этом тексте
   Ночной Дозор ничего не знает об этом тексте

   Действующие лица и исполнители.
   1. Антон Городецкий, светлый маг 2-го уровня, временно командированный Гесером в г. Самару - Константин Хабенский.
   2. Базиль - светлый маг 2-го уровня, зам. руководителя регионального Ночного Дозора - Андрей Панин.
   3. Симеоныч - светлый маг 3-го уровня, зам. руководителя регионального Ночного Дозора - Вячеслав Невинный.
   4. Ким Ли - светлый маг 5-го уровня, аналитик регионального Ночного Дозора - Юлий Ким.
   5. Таисия Николаевна - светлая волшебница 6-го уровня, сотрудница регионального Ночного Дозора. - Ирина Муравьева, Валентина Талызина или Светлана Крючкова.
   6. Виктор, Валентин, Владимир, Валерий и пр. - светлые маги и волшебники 5 и 6 уровней, молодые сотрудники Ночного Дозора.
   7. Одихмантьев - светлый маг 6-го или 5-го уровня, инженер-изобретатель. В Дозоре не работает, только иногда сотрудничает. - Лев Дуров или Ролан Быков.
   8. Мария - темная ведьма 2-го разряда, жена Одихмантьева. - Татьяна Ткач.
   9. Ксюша Кукушкина - светлая волшебница 5-го или 4-го уровня, юная сотрудница Ночного Дозора. - Оксана Акиньшина.
   10. Каменная Зоя - темная ведьма 1-го разряда, руководитель регионального Дневного Дозора. - Георгий Милляр, озвучивание - Светлана Жильцова.
   11. Серебряков - некрофил, высший вампир, зам руководителя регионального Дневного Дозора. - Николай Валуев, озвучивание - Георгий Милляр.
   12. Коля - начинающий футбольный фанат. - Алеша Фомкин.
   13. Афанасий - гопник, футбольный фанат. - Семен Морозов или Александр Кавалеров.
   14. Мартышка - гопник, футбольный фанат. - Женя Лившиц ("Чижиков-Рыжиков").
   15. Гиббон-Орангутан (Толик) - гопник, олигофрен, футбольный фанат. - молодой Рон Перлман.

   ***

   Ой Самара-городок,
   Неспокойная я,
   Неспокойная я...
   Акапулько,
   Ай-яй-яй-я!

   * * *

   Суперсовременный железнодорожный вокзал - бетон, стекло, бесшумные эскалаторы, электронные табло. Среди всего этого технологического великолепия бурлит, закручивается в водовороты, дышит, пыхтит, лопочет пестрая и многоязыкая человеческая масса. Середина лета, за окнами свирепствует солнечный полдень, и, несмотря на включенные кондиционеры, в залах жарковато, поэтому народ жмется к окнам. А в безлюдных нижних этажах огромного вокзального здания, похожего на воткнутый в бетон площади стеклянный огурец, - там в душной полутьме расположилась компания бомжей.
   Воистину - отвратительное зрелище. Спиной к стене, уткнув кудлатую голову между колен, дремлет щуплый мужичок в засаленных и затертых до дыр джинсах. Положив голову ему на плечо и вытянув вперед грязные ноги в линялых спортивных штанинах, сопит опухшая "леди" неопределенного возраста. И еще кто-то третий, свернувшись калачиком и завернувшись в вонючую попону, пристроился чуть в стороне.
   - Внимание, уважаемые товарищи встречающие, - раздается под сводами вокзала металлический женский голос. - Скорый поезд "девятый", "Москва-Самара" прибывает на первую платформу к первому пути. Нумерация вагонов с конца поезда. Повторяю: скорый фирменный поезд "Жигули"...
   - Чего? - вскидывает кудлатую голову бомж. - Как они сказали?
   - Сказали - "п*дюли", - сонным голосом, не открывая глаз, поясняет бомжиха.
   - Ка-ак? - не верит своим ушам бомж и начинает хрипло и грубо хохотать, широко разевая зловонную щербатую пасть. Бомжиха заливисто вторит ему. Немузыкальные звуки далеко разносятся под сводами заплеванного и забросанного окурками и банановыми шкурками тоннеля.
   - Придурки, - глухо бурчит, высовывая всклокоченную седую голову из тряпок, третий бомж - тощий, морщинистый старик.
   Уж больно глуп и неестественен бомжихин "юмор", учитывая, что фирменный поезд "Жигули" приходит и отправляется с этого вокзала ежедневно уже много-много десятилетий.

   * * *

   А на перроне в это время "уважаемые товарищи встречающие", переспрашивая друг друга и зачем-то строящихся в цепочку ОМОНовцев: "С головы или с хвоста? Вы не слышали?" - мечутся вдоль медленно подползающего состава. Кто-то уже увидел в вагонном окне "своих" и бежит вдоль перрона, натыкаясь на "встречных встречающих" и приветственно размахивая руками. Кто еще стоит, напряженно вытянув шею. Наконец, тяжело вздохнув, поезд замирает, и "уважаемые товарищи встречающие" недоуменно отшатываются от вагонов.
   Потому что одновременно изо всех дверей, словно фарш из мясорубки, на перрон выдавливается орущая, гогочущая, шипящая и матерящаяся красно-синяя субстанция. Начинается невообразимая суматоха. Волоча за собой какие-то палки, обмотанные полосатой тканью, какие-то дудки и барабаны, нахлобучив на нечесаные головы какие-то невообразимые цилиндры и рогатые шапки, поезд покидают сотни небрежно одетых и опасно возбужденных молодых людей. Перрон окутывают невидимые, но ощутимо густые клубы винно-водочных миазмов.
   Чем-то это напоминает сцену прибытия батальона мародеров в недавно захваченный, но еще не ограбленный город. Конечно, эти молодые люди не вооружены обоюдоострыми палашами, а тем более "шмайссерами", но в образовавшейся неразберихе мирному обывателю вполне можно неожиданно получить пустой бутылкой по морде от 14-летнего пацана или незаметно попрощаться с дорогим мобильником. Поэтому ОМОН умело отсекает красно-синюю толпу и, помахивая дубинками, быстро гонит ее вдоль состава в относительно пустынные привокзальные районы. Вместе с ними удаляются ругань, угрозы и смачные пинки по мягким (и не очень) местам.
   И только потом на перрон, опасливо оглядываясь, начинают выходить "нормальные" пассажиры. Встречающие бросаются к ним. Слышатся приветственные возгласы, похлопывания по спинам, поцелуи, и начинается вполне традиционный ритуал встречи близких родственников из дальних странствий. Продолжается он не менее четверти часа, и мы опустим его подробности за ненадобностью.
   И только в самом конце этой сцены, когда перрон уже почти полностью опустел, и лишь запоздалые челноки катят по нему свои гигантские клетчатые баулы, из вагона выволакивает свою пузатую сумку человек лет 35, чем-то неуловимо похожий на артиста Хабенского. На нем светлые шорты и небрежно расстегнутая футболка, обнажающая выпуклую волосатую грудь с небольшим медальоном в форме футбольного мяча.
   Это Антон Городецкий.

   * * *

   Антон выходит на привокзальную площадь, озирается. Кругом люди, много людей, все толпятся на остановке, к которой вереницей лихо подкатывают шустрые "газельки" с надписями типа "хлопать дверцей будешь дома в холодильнике" и "седло рядом с водилой - только для симпотных телок".
   Антон продолжает недоуменно озираться. Потом сосредотачивается и поднимает свою тень. Солнечный полдень мгновенно гаснет, все вокруг становится серым и зыбким, затягивается липкой паутиной и принимается звенеть полчищами отвратительно пищащих комаров-кровопийц. Но Антон не обращает внимания на перемену обстановки. Взгляд Антона стремится вниз, под землю, пронзает слои глины и ноздреватого песчаника, но нащупывает лишь какие-то темные и бесформенные полости.
   Зябко передернув плечами, Антон выныривает из сумрака в солнечный полдень и обращается к пробегающему мимо голенастому, вихрастому и кадыкастому подростку, похожему на мальчика Колю из сериала "Девочка из будущего":
   - Эй, дружище, а где тут у вас метро?
   - Восемь остановок на автобусе, - отвечает подросток ошеломленному Антону и убегает.

   * * *

   Через несколько минут тот же лопоухий подросток, облизывая толстые губы, завистливо наблюдает издалека за толпами вяло матерящихся фанатов "ЦСКА", грузящихся в поданные городской администрацией объемистые автобусы. В мечтах он видит себя таким же неумытым, пропахшим пивным перегаром и свирепым, но только шарф на его шее совсем другого цвета: зелено- бело- синего. Как флаг африканского государства Сьерра-Леоне.

   * * *

   А Антон бродит по привокзальной площади, производя ревизию местных "достопримечательностей". Первым делом останавливается у ларька и, шевеля губами, читает названия на пивных бутылках:
   - "Балтика"... "Балтика"... "Красный мельник"... "Жигулевское"... опять "Балтика"... какой-то "фон Вакано"... а где же "Урквел Пилзнер", "Гёссер" или на худой конец "Будвейзер"? Тьфу, провинция...
   Наконец решается, покупает пару жестяных банок "Балтики ?7", одну тут же вскрывает и высасывает через дырочку, и лишь затем продолжает рекогносцировку на местности. Еще через 5 минут он становится счастливым обладателем музыкального CD-диска с красивой, но подозрительно-неграмотной надписью:
   ЗБОРНИК СТАРЫХ ПЕСЕН.
   Антон вытаскивает из своей сумки плоский блин CD-плеера, цепляет его на пояс рядом с мобильником, скармливает ему свежекупленный диск и втыкает в ушные раковины черные капли наушников. Только выполнив эти действия, он отправляется на остановку общественного транспорта и, матерясь сквозь зубы, ввинчивается в тесное и горячее влагалище подъехавшего автобуса.
   Несмотря на раздвинутые окошки, в автобусе невероятно жарко и душно. Антон стоит на одной ноге под углом примерно 45 градусов к вертикали, но не падает, стиснутый со всех сторон жирными ягодицами и тощими ребрами многочисленных соседей. Автобус, натужно рыча, ползет по узкой улице, запруженной разноцветными автомобилями.

   * * *

   Городецкий в толпе прочих пассажиров вываливается из автобуса, судорожно разевая рот, словно рыба, выброшенная на берег. Некоторое время он вертит головой, потом вынимает из нагрудного кармана затертую бумажку с корявыми фиолетовыми буквами и какими-то кривыми схемами, читает ее, шевеля губами, снова вертит головой и, наконец, решительными шагами направляется к 14-этажной "свечке" из розового кирпича. Двор дома запружен разноцветными автомобилями, крохотный скверик вытоптан и забросан окурками. В одном из автомобилей за затененными стеклами стучит однообразный ритм и угадывается чей-то силуэт. Антон заходит в темный и подозрительно пахнущий подъезд и долго жмет пальцем в треснувшую кнопку, но лифт не подает признаков жизни. Тогда, тяжело вздохнув, Антон поудобней устраивает на плече ремень своей объемистой сумки, спускает наушники на шею и, как головой в омут, бросается на штурм лестничной клетки. Второй этаж... похабные рисунки и надписи на обшарпанных стенах... третий... четвертый... высохшие какашки прямо на ступеньках... пятый этаж... шестой... Антон останавливается у крохотного окошка во двор, некоторое время отдыхает... седьмой этаж... восьмой... приглушенный собачий лай откуда-то сверху... девятый... этаж... де... ся... тый... Антон снова останавливается, привалившись к изрисованной стенке, и задумчиво ворошит ногой омерзительный мусор - смятые пивные банки, использованные шприцы и презервативы... Одиннадцатый и все следующие этажи Антон буквально проползает, с трудом двигая чугунными ногами и останавливаясь на каждой площадке.
   На последнем этаже Городецкий роняет пузатую сумку на пол, опирается филейной частью о перила и долго пытается отдышаться. Перед ним огромная и грубая железная дверь, некрашеная, со следами сварки на петлях. Антон глядит на нее через Сумрак и видит перед собой примерно то же самое - вход, прорубленный в магической стене, и густо замазанный примитивными, но очень мощными охранными заклинаниями.
   
   * * *

   Восстановив дыхание, Антон жмет на кнопку. Звонка не слышно, но почти сразу из-за двери раздается глухой голос:
   - Кого несет?
   - Городецкий, из московского Дозора, - отвечает Антон.
   Пауза. Спохватившись, Антон раскрывается и позволяет себя увидеть сквозь дверь. И только после этого дверь распахивается, и Антон шагает в царство ковров, зеркал, кондиционированной прохлады и ароматной лучистой магии.
   Он оказывается в довольно обширной прихожей, в которую выходит несколько дверей. Почти изо всех дверей на "столичного опера" с любопытством пялятся люди. Антон ощущает на себе многочисленные перекрестные взгляды, пытающиеся просканировать его ауру, и сам в ответ смотрит на встречающих сквозь Сумрак. Паутины и кровососов здесь почти нет, а тем более черного мха. Из стенных зеркал и с потолочных плафонов катятся волны непонятно как записанных несложных заклинаний - успокаивающих нервную систему, повышающих внимание и работоспособность. Присутствующие, выглядывающие из-за дверей, - все Иные, но не особенно сильные - примерно шестого, ну, может быть, пятого уровня. А прямо перед Антоном стоит в позе Бога Изумления опытный маг, примерно равный ему, то есть второго уровня.
   В жизни же это среднего роста, слегка лысоватый, слегка мешковатый, в общем, довольно тусклый и невзрачный человек. Встретишь такого на улице и нипочем не подумаешь, что он способен одним движением брови вырвать с корнями молодое дерево или вскипятить небольшое озерцо.
   - Здравствуйте, - взволнованно и виновато говорит лысоватый маг, бегая глазами в разные стороны. - Извините, не ждали вас так скоро. Мы послали человека на вокзал, но вы с ним почему-то разминулись. Прямо не знаю, как загладить вину.
   - Ничего, ничего, - смущенно бурчит Антон.
   - Ой... Позвольте представиться, - спохватывается лысоватый. - Меня зовут Базиль Иоганн Камината. Заместитель руководителя регионального Дозора по техническим вопросам. Вот такое "иностранное" имя, можно просто "Базиль". - он слабо улыбается. - Еще раз извините. Проходите, проходите же в кабинет!
   Дикция у него странная, словно выбиты передние зубы. Которые, впрочем, все на месте.
   Антон следует за Базилем в одну из дверей.

   * * *

   - Еще? - спрашивает Базиль. Он и Антон развалились в мягких креслах возле низкого журнального столика, на котором возвышаются пустые пивные бокалы и несколько пустых бутылочек по 0.33 с разнообразными яркими этикетками.
   - Пожалуй..., - соглашается Антон. В кабинете задернуты шторы, полутемно и восхитительно прохладно. Пахнет солодом, Антон с Базилем уже на "ты", но все равно атмосфера остается какой-то неловкой и слишком церемонной. Возможно, играет роль манера Базиля разговаривать, опустив глаза в землю и едва шевеля губами. Базиль щелкает пальцами, дверца стоящего в углу холодильника распахивается, из его недр выплывает пара бутылок. Бутылки по воздуху приближаются к столику, с коротким хлопком откупориваются, наклоняются и извергают янтарные струи своего содержимого в бокалы.
   - Это что? "Жигулевское"? - удивляется Антон. - Извини, никак не пойму эту странную привязанность к совковым традициям, к хрущевскому ширпотребу.
   Базиль вздыхает. Видимо, он уже свыкся с дремучим невежеством иногородних гостей.
   - А что такое по-твоему "Жигулевское пиво"? - скорбно спрашивает он Антона.
   - Ну это... как ее.. "история советского пивоварения от бадаевского пивзавода", - сморщившись, отвечает Антон. - У нас эту рекламу каждый день по ящику гоняют.
   В этот момент дверь кабинета распахивается, и в кабинет вваливается огромный толстяк, напоминающий одновременно Вячеслава Невинного, Евгения Моргунова и Фатти Арабакля. Под ним возникает огромное кожаное кресло, в которое он и рушится всеми своими полутора центнерами. Кресло издает громкий шипящий звук, словно паровоз, выпускающий пар, но выдерживает. Толстяк - довольно сильный светлый Иной второго-третьего уровня с особенностями ауры, выдающими в нем боевого мага- перевертыша.
   - Так вы о чем? О "Жигулевском"? - басит он. Под его взглядом на столике возникает еще одна хрустальная кружка, размером с трехлитровую банку, причем уже полная пенной влаги. - Никаких тамбовских, ростовских, воронежских а тем более бадаевских заводов! Это все пошлая подделка! Да будет вам известно, други, что "Жигулевский пивзавод" был основан в Самаре во второй половине XIX века австрийским промышленником фон Вакано... (одним глотком толстяк опорожняет почти треть кружки) ...Главным сортом пива, производимого на заводе в те времена, было "Венское", рецепт которого хозяин привез с собой из Австрии. После революции и национализации завода этот сорт пива продолжал вариться, и лишь в начале 30-х годов посетивший Самару то ли Лазарь Каганович, то ли Анастас Микоян приказал дать сорту более "патриотичное" название - "Жигулевское". Так что мы, други, сейчас с вами поглощаем... (следует второй, такой же чудовищный глоток) ...старинный и благородный сорт австрийского пива!
   С этими словами он третьим глотком опорожняет кружку, промокает платочком губы, потом вспотевшую лысину и, наконец, представляется:
   - Если что, то я зам руководителя регионального Дозора по оперативной работе. Можно звать просто "Симеонычем".
   - Антон Городецкий. Можно просто "Антон", - отвечает "опер из Москвы", пожимая огромную пухлую ладонь толстяка, и не удерживается, любопытствует. - А где же сам руководитель?
   Одинаковым синхронным движением Базиль и Симеоныч пожимают плечами.

   * * *

   - К нам-то какими судьбами? - расспрашивает Симеоныч, посасывая соленые рыбные косточки. С его приходом в кабинете наконец-то воцаряется довольно неформальная и уютная атмосфера.
   - Дык, в командировку, - отвечает Антон. - Якобы, есть у вас в Дозоре такой чудесный маг - Одихмантьев его фамилия. Изобрел он, вроде бы, что-то интересное. Приказано убедиться лично.
   - А... Да, есть такой. Не совсем, правда, в Дозоре. И маг не слишком сильный. Но, действительно, отличный изобретатель. Магический кондиционер в прихожей видал? Его работа!
   - И как его увидеть?
   - А ты куда-нибудь торопишься? Нет? Ну и чудненько. И с Одихмантьевым познакомим, и все остальное предоставим. Прямо сегодня. Позвоним только, узнаем - пришел ли с работы. А пока еще пивка попьем и потрындим. Лады?

   * * *

   Антон, Базиль и Симеоныч продолжают беседу.
   - Еду за Городецким на вокзал и щупаю Сумрак, - весело и вкусно рассказывает Симеоныч. - Пусто! Ну, в том смысле, что мелкую шушеру-то видно, да и "Арцыбуха" невдалеке коптит...
   - "Арцыбуха"? - удивляется Антон.
   - Ну да. Здание старой дореволюционной тюрьмы, расположенное в центре старой части города, на Арцыбушевской улице. Этакий огромный равелин-каземат в форме "креста" из темно-красного кирпича. В нем давным-давно обосновалось общежитие студентов-медиков, ну и Темные логовище своего Дневного Дозора устроили. Так вот, кроме них никого и ничего не видно в Сумраке...
   - Естественно. Я же закрылся и не фонил магией, пока к самым дверям не подошел, - поясняет Антон. - Меня мог бы увидеть маг первого уровня и выше. В Дневном дозоре такие есть?
   - Слава Богу, нету, - отвечает Симеоныч и продолжает. - Так вот, пи*дую я к вокзалу и никого не вижу. И вдруг - бац! - вспышка. Какой-то сильный маг в районе вокзала в Сумрак зашел!
   - Это, вероятно, я метро искал, - поясняет Антон.
   - Может быть, - соглашается Симеоныч. - Я еще быстрей бегу, воздух со свистом рассекаю, думаю, жаль, что порталы делать не умею, грамотейки не хватает, да и силенок маловато. Вдруг - шарах! - вторая вспышка. За вокзалом, в Запанском. Я слегка меняю направление, и - туда. Ищу-ищу, снова никого не вижу. Потом опять вспышка - третья, и совсем в другом месте!
   - Я в Сумрак на секундочку выходил всего один раз, - удивляется Антон.
   - Теперь-то понятно, что меня какой-то гад за нос водил. Четверть часа по Запанскому, а потом словно бы вдоль Самарки к Южному мосту подался. Я тоже левака хватаю, головой туда-сюда верчу, уже к Авроре подъезжаем... И тут дежурный звонит на сотовый, оказывается, московский гость уже в Дозоре сидит.
   - Странно. Кто бы это мог быть? - вслух размышляет Базиль. - У нас в Самаре дерьма полным-полно, но сильных темных магов не так уж много. И у нас, и у Темных. Может, кто-нибудь инкогнито в город пробрался? Зачем?
   - Меня больше другое интересует, - пытается Антон развеять шуткой зябкую тревогу, просочившуюся в кабинет. - Как Симеоныч на 14-й этаж взобрался, ведь у вас в доме лифт не работает. Магию расходовать - не жалко?
   - Ерунда, - отмахивается толстяк. - Хорошая спортивная форма - и никакой магии. Я раз в неделю на калде в футбол играю.

   * * *

   Симеоныч остается в кабинете добивать остатки пива, а Базиль ведет Антона показывать помещение Ночного Дозора. Скоро выясняется, что офис Дозора представляет собой шесть квартир последнего этажа, слегка перепланированных и объединенных вместе.
   - Это наша библиотека, - поясняет Базиль, проводя Антона мимо большой пустой комнаты с полированным столом посередине и полками, в два ряда заставленными разнокалиберными книгами.
   - Здесь у нас оперативный дежурный, - информирует Базиль, проводя гостя в небольшое помещение, стены которого мерцают десятками телевизионных экранов. За пультом сидит молодой человек студенческого возраста и вида, в белой рубашке и черных брюках, и косит одним глазом на Антона, а другим, сквозь Сумрак, на экраны. - А это Вова.
   - Вообще-то, я Виктор, - угрюмо бурчит дежурный, протягивая руку для рукопожатия. Базиль смущенно пожимает плечами и ведет Антона дальше.
   - Помещение оперативного персонала, - продолжает рассказывать Базиль, и Антон видит довольно длинную комнату с кожаными диванами вдоль стен, вытертым линолеумом на полу и крупным металлическим сейфом в углу. На подоконнике чернеет огромный старинный телефонный аппарат.
   - А здесь у нас бухгалтерия с канцелярией.
   В комнате четыре стола с компьютерами, на экране одного видны какие-то зеленые, синие и белые вертикальные полосы. А еще в комнате два человека. Пышная расфуфыренная дамочка перезрелой наружности капает валерьянку на кусочек сахара, в то время как на подоконнике рыдает белобрысая девица лет восемнадцати. Сквозь всхлипывания, слезы и сопли прорываются лишь отдельные слова:
   - А он меня обозва-а-ал... А мои оправдания вы-ы-тер... А свои обзывания не вы-ы-ытер... А потом меня заба-а-анил... И еще раз обозва-а-ал...
   - Так! - громко обнаруживает себя Базиль, и плач затихает, словно его выключили. - Пять минут на приведение себя в порядок и продолжение работы.
   И плотно закрывает дверь в бухгалтерию-канцелярию, и в тот же миг рыдания возобновляются. Базиль и Антон идут дальше, посещая комнату за комнатой. Все они пусты, только в "компьютерном центре" за столом, заваленным материнскими платами, винчестерами и дискетами, рядом с гудящим сервером сидит маленький Иной неопределенного возраста с плоским желтым личиком и читает "Аргументы и факты". Пожимая крепкую ладошку, Антон узнает, что ее владельца зовут Ким, только это не корейская фамилия, а советское имя, и означает оно "Коммунистический Интернационал Молодежи", а фамилия его еще короче - Ли.
   - Ну, как впечатления? - спрашивает Базиль, когда обход практически заканчивается и они останавливаются возле гостевой комнаты, предлагаемой Антону для проживания.
   - Пустовато как-то, - честно отвечает Антон. - Да и сильных магов не видно. Пятый-шестой уровень.
   - Несколько человек у нас патрулируют улицы, ночная смена отсыпается, - грустно отвечает Базиль. - Кое-кто в долговременных командировках. Но, в общем, ты прав. Раньше было веселей. Знаешь, у нас-то довольно спокойно. А вот в Тольятти, например, сейчас жарковато. Туда в последние годы валом валят со всей страны гастролеры - браконьерствующие вампиры. Там Ночной Дозор по количеству раза в три больше нашего, и все равно работников не хватает, они все время самарских ребят сманивают. Четырех за последние два года! А еще в Сызрани своя напасть - сидят занозами несколько древних и очень сильных колдунов, а за ними - глаз да глаз. Мы в прошлом году Арутюняна откомандировали на подкрепление тамошнего Дозора. Эх, какой опер! Наконец, шеф наш, Лазарь Иосифович, пропал. У сильных магов свои дороги, третий год бродит он где-то по чужим странам и глубинным слоям Сумрака. Приходится нам со Слоном вдвоем за всех отдуваться.
   - С кем? - удивляется Антон.
   - С Симеонычем. Его боевая трансформация - слон. Трехметровый, трехтонный, с хоботом и бивнями. Темные его как огня боятся, только это и спасает.

   * * *

   Антон с Симеонычем выходят из пустого вагона метро, идут по перрону ярко освещенной пустой метростанции, на ступенях короткого эскалатора поднимаются из подземной гулкой прохлады в раскаленное марево предвечернего города. Антон больше не в шортах, а в ярко-голубых тесных джинсах.
   - Слушай, - спрашивает Антон. - А что, под вокзалом метро нет? Я ведь видел какие-то туннели в глубине.
   - Это катакомбы, - энергично жестикулируя толстыми руками, поясняет Симеоныч. - При Сталине еще копали. Сейчас они водой залиты.
   Маги заворачивают через арку во двор безликой девятиэтажной коробки, архитектура которой была воспета Эльдаром Рязановым еще тридцать лет назад в кинофильме "Ирония судьбы", и легко преодолев железную дверь с выломанным кодовым замком, входят в подъезд.
   - И здесь лифт не работает? - мрачно спрашивает Антон.
   - Угу, - ухмыляется Симеоныч, уперев руки в бока. - Но нам всего лишь на четвертый этаж.
   Антон бросает взгляд сквозь Сумрак наверх, и видит крупный яркий сгусток магической энергии, переливающийся всеми цветами радуги. Там находится довольно сильный иной... и, что удивительно, нет уверенности, что Светлый. Странно, очень странно.
   Дозорные начинают подъем наверх, и Антон с еще большим недоумением замечает, как сгусток магической энергии раздваивается, и меньшая его частица ртутным шариком скользит вниз, навстречу гостям. На середине пути, между вторым и третьим этажами, они встречаются.
   Это чудаковатого вида мужичок, похожий на артиста Льва Дурова. На нем тренировочные штаны, распахнутая линялая олимпийка, растоптанные шлепанцы. А в руках ведерко с пищевыми отходами.
   - Мусоропровод же еще весной заварили! - жизнерадостно сообщает Одихмантьев. - Здорово, Слон! Здравствуйте, Антон! Ждем, давно ждем. Поднимайтесь наверх, Маруся вас встретит, а я мигом.
   Антон и Симеоныч преодолевают еще полтора пролета.
   - Здравствуйте, Мария, - кротко говорит как-то потускневший и присмиревший Слон.
   - Здравствуйте, - шепчет Антон враз пересохшими губами.
   В распахнутых дверях квартиры стоит высокая, статная, до краев налитая зрелой красотой, одним словом - просто роскошная женщина средних лет. Одетая, правда, в спортивный костюм и обутая в сланцы-вьетнамки. Огромные черные глаза, яркие чувственные губы на смуглом лице, вишневые ногти на руках и ногах, густые волосы змеятся по плечам. А еще она - темная Иная, колдунья или ведьма не менее, чем второго (а, может быть, даже и первого!) уровня Силы. Это парадоксально, но факт: жена посредственного светлого Иного - очень сильная темная Иная! Антон с запоздалой благодарностью вспоминает Гесера, отправляющего своих сотрудников в командировки, не иначе как предварительно проапгрейдив и пропатчив их магическую защиту.
   - Здравствуйте - здравствуйте, - приветливо отвечает Мария восхитительно глубоким грудным голосом. - Вы - Антон Городецкий из Москвы?
   Антон ощущает, что у него перехватило дыхание, и просто молча кивает.
   - Вы недавно приехали и, наверное, не в курсе? - продолжает Мария еле заметно улыбаясь уголком рта. - Я не работаю в Дозорах, я законопослушна и зарегистрирована. Показать печати?
   И она берется за застежку молнии своего спортивного костюма. Кровь бросается в лицо Антону.
   - Н-не стоит, - с трудом выдавливает он.
   - Ну тогда проходите, - приглашает Мария. - Чай ждет.

   * * *

   Антон, Симеоныч и Одихмантьев сидят на брутального вида табуретках в "личном кабинете" последнего. Это узкая и длинная комнатка, вдоль голых стен которой расположены многоэтажные стеллажи по типу библиотечных, уставленные разнокалиберными книгами, заваленные стопками журналов, засыпанные проводами, шурупами, гвоздями, микросхемами и прочей мелочью. Кроме того, глаз постоянно натыкается то на микроскоп, то на шеренгу колб и пробирок, то на тиски, то на термостат, то на небольшую плавильную печь, то на вполне современный и дорогой ноутбук, то еще на какую-нибудь установку совершенно непонятного назначения. Создается вполне обоснованное подозрение, что здесь при желании можно изготовить что угодно - от подкованной серебряными подковками механической блохи до начинки системы автоматического управления космическим кораблем.
   - Когда-то я работал на Севере, в Соловце, в невструевском институте, - рассказывает Одихмантьев. - А лет сорок уж как перебрался в Самару. Устал, понимаешь, от "сделай-то-сам-не-знаю-что". Есть тут такой "секретный ящик", ЦСКБ-Прогресс называется - вот туда я и устроился. Порядки построже, зато жизнь попроще.
   - ЦСКА? - удивляется Антон. - Я с их фанатами в одном поезде сегодня утром ехал.
   - Да нет, не "А", а "Б". ЦСКБ. - поясняет Одихмантьев. - Центральное Специализированное Конструкторское Бюро, занимаемся ракетной техникой. На работе я всякие человеческие штучки-дрючки для космоса проектирую, а дома для души всякие магические безделушки паяю. Ну и с Дозором иногда сотрудничаю, на условиях разовых контрактов.
   - Он систему удаленного теленаблюдения нам сделал. Электроника пополам с магией, нигде больше такой нет: ни в Париже, ни в Праге, ни у вас в Москве, - встревает Симеоныч. Он в этой комнате уже не первый раз, поэтому сидит, привалившись к стеллажу и сцепив руки на круглом животе, и не проявляет такого острого любопытства к окружающей обстановке, как Антон.
   Периодически в комнате "дыша духами и туманами" появляется Мария, приносит подносы со всяким напитками и лакомствами, и бесшумно исчезает. Она исчезает в глубине квартиры, в царстве загадочно мерцающих зеркал, мягчайших ковров и тончайших ароматов. При ее появлении Симеоныч вздрагивает, выпрямляется, и лишь потом снова расслабляется. Антон тоже испытывает учащенное сердцебиение. И вообще, он еще не полностью отошел от шока, который испытал четверть часа назад, впервые увидев Марию.
   "Чай", который приносит Мария - это совсем не чай. Это чудесные напитки на основе сока каких-то экзотических фруктов и нектара каких-то нездешних цветов. Антон мелкими глотками отхлебывает их и ощущает, как яснеет голова, слегка затуманенная дневным пивом, высыхают струйки пота, стекающие по спине, а в жилы вливается мягкая сила.

   * * *

   - Ну а вот это - очки, которые позволяют видеть магию, - хвастается Одихмантьев. Это действительно большие очки из черной почти непрозрачной пластмассы в толстой роговой оправе и с батарейкой "Энерджайзер", примотанной проволокой к одной из дужек. - Простой человек в них ничего не увидит, а маг сможет отличить объекты, на которые повлияли при помощи магии, от "нормальных". Обычно на эту простую операцию требуется некоторый расход магической силы, пусть и совершенно незначительный для сильного мага, но весьма ощутимый для Иного, допустим, седьмого уровня Силы. А при взгляде через эти очки расход Силы равен нулю, а тратится электрическая энергия обычной батарейки. Пробуйте-пробуйте!
   Антон нацепляет очки на нос. Перед его глазами даже не Сумрак, а почти полная темнота, в которой едва-едва угадываются очертания людей и предметов. Впрочем, окно выделяется довольно ярким прямоугольником. И везде, практически везде - словно бы светящиеся изнутри лужи, мазки и капли. Пол - вообще озеро огня. Это следы магии, оставленные повсюду (часто неосознанно) обитателями квартиры. А сам Одихмантьев выглядит, словно висящий над полом огромный слиток расплавленного металла.
   Антон поворачивает корпус и смотрит на Симеоныча. Толстяк выглядит в точности таким же сверкающим слитком, хотя по магической силе он превосходит Одихмантьева раза в два, а то и больше. Это не бурлящая аура Иного, это вообще не аура, это чистая Сила, излучаемая магом и преобразованная хитрой электроникой в зрительные образы.
   - Закройся, - просит Антон. Симеоныч напрягает магическую защиту и начинает тускнеть, гаснуть, превращаться в темный силуэт. Впрочем, то там, то здесь проскакивают яркие искорки.
   - Селективность у очков слабовата, - сообщает свое мнение Антон. (Одихмантьев виновато разводит руками.) - Да и проверить бы не мешало прибор в полевых условиях.
   - Вот и проверим сегодня, - ухмыляется Симеоныч. - Ну что, старики, на футбольчик сходим?
   - Сходим! - радостно соглашается Одихмантьев.
   - А ты же вроде бы в прошлый раз обещал, что в ближайшие сорок лет, пока опять не будет нормальной команды, ни одной ногой на этот поганый "Металлург"...
   - Заблуждался! Врал!
   - А жена тебя на этот раз пустит?
   - Пусть только попробует не пустить! - с угрюмой угрозой мелкого, но злого русского мужика рявкает Одихмантьев. И тут же хихикает.
   Антон не сомневается, что Мария в дальнем конце квартиры конечно же все слышит. Может быть, в комнате, а может быть - в полутемной спальне с тончайшими шелковыми балдахинами над супружеским ложем, с пуховыми перинами и ароматными мягчайшими подушками. Антон чувствует, что непроизвольно краснеет.
   - А кто с ЦСКА сегодня играет? - задает он идиотский, но вполне простительный для жителя столицы вопрос. Симеоныч и Одихмантьев, как по команде, оборачиваются к Антону и крутят пальцами у виска. В Самаре всего одна команда - "Крылья Советов". Любовь моя, блин, печаль моя.

   * * *

   Симеоныч и Антон стоят у подъезда, ожидая Одихмантьева. Чувствуется, что наверху происходит тягостная сцена. Солнце начинает клониться к закату, тени удлиняются, но асфальт еще дышит пыльным жаром. Из подъездов выбираются и усаживаются на лавочки - лузгать семечки - первые бабульки.
   - Слушай, но это же ненормально, - возбужденно шепчет Антон. Впрочем, Марии ничего не стоило бы услышать этот шепот через полтора десятка метров кирпича и стекла, если бы она захотела. - Она же Темная! И при этом очень сильная! А вдруг она сотрудничает со своим Дозором?
   - Да нет, - отмахивается Симеоныч. - Не сотрудничает. Просто есть одно довольно серьезное обстоятельство, препятствующее этому.
   - Но так же не может продолжаться. Я не понимаю. Что у них общего? Как они уживаются? - не унимается Антон.
   - Любят, наверное, друг друга. Вот и все, - со вздохом поясняет всезнающий Симеоныч. - Ну и есть еще один фактик в пользу их взаимососуществования. Видишь ли, Одихмантьев - перевертыш, и его трансформационный образ - добрый и веселый, лопоухий щенок. А Мария... она тоже оборотень. Волчица.
   Антон вздрагивает. Симеоныч удивлен: неужели этот московский опер боится темной Иной, примерно равной ему по силам?
   А Антон в это время вспоминает рассказ, который он услышал несколько лет назад на работе, в московском офисе Ночного Дозора из уст Семена. Где только Семен не был, что он только не видел! Но Семен любит приврать, он восемьдесят лет травит байки, и не поймешь - где правда, а где вымысел.
   Перед внутренним взором Антона ярко встает картина, навеянная рассказом Семена.

   * * *

   Поздняя осень или начало зимы. Огромная, слегка всхолмленная степь густо побелена первым снегом и пуста, насколько хватает взгляда, во все стороны. Вечереет. Послеполуденный ветер разогнал снеговые тучи, и на сизом небосклоне зажигаются первые звезды. Ночью будет звенящий мороз, и встанет яркая, абсолютно круглая луна.
   Ни строения, ни огонька, ни рощицы. И только насыпь с тонкой ниткой дороги пересекает эту степь с юга на север. По дороге медленно, словно выискивая что-то, ползет маленький одинокий автомобиль. Вот он останавливается. Дверца открывается, и на дороге появляется ослепительно красивая женщина в дорогих мехах. Некоторое время она озирается, внимательно осматривая окрестности.
   И вдруг ее соболиная шапка летит на сиденье автомобиля, расплескивая по плечам и спине угольно-черные волны волос. Потом женщина нетерпеливым движением плеч сбрасывает песцовую шубу. Вслед за этим внутрь машины летят замшевые сапоги на длинных и острых шпильках. Еще минута... и женщина полностью обнажена.
   Она, не глядя, захлопывает за своей спиной дверцу автомобиля и одним небрежным жестом накладывает заклинание Отрицания. Теперь запоздалый путник, случайно забредший в эту степь, не обратит никакого внимания на одинокий пустой автомобиль.
   Дыхание перехватывает то ли от мороза, то ли от нереального зрелища. Некоторое время женщина стоит неподвижно. Ее глаза сверкают, ноздри раздуваются, крупная и тяжелая, идеальной формы грудь взволнованно колышется. Кажется, женщина вслушивается в воющие ноты морозного ветра, свирепым укусам которого она так отважно подставила свою обнаженную кожу.
   Потом женщина делает шаг, другой... третий... Она спускается вниз по насыпи, как купальщица в воду, с каждым шагом все сильнее разводя руки и осторожно нащупывая нежными босыми ступнями в нестерпимо жгучем снегу верный, наименее скользкий путь. Ее лопатки острыми бугорками натягивают тонкую кожу спины, тяжелые тугие ягодицы попеременно напрягаются.
   И вдруг женщина издает горловой вопль и, раскинув руки, в клубах пара пускается бежать легкими скачками в степь, навстречу морозному ветру! Волосы развиваются за ее узкой спиной! Через минуту женщина скрывается за гребнем ближайшего пригорка, и только ровная цепочка следов маленьких босых ног отмечает ее путь в заснеженной степи.
   Если терпеливый наблюдатель пройдет по этим следам достаточное расстояние, он с удивлением и даже с суеверным ужасом обнаружит, что через несколько сотен шагов они внезапно превращаются в следы крупной собаки или волка. И это означает, что безрассудному смельчаку пора бежать отсюда со всех ног, не оглядываясь. Ибо - чу! - не только ветер воет над заснеженной степью, и звуки эти приближаются с разных сторон...

   * * *

   Но кто сказал, что эта история именно про Марию из города Самары? Может быть, Семен рассказывал про какую-нибудь иностранную женщину-оборотня, например, про американку? Да и в России или в Казахстане немало мест, где могла бы произойти эта история. Если она вообще не придумана Семеном. Он же соврет - недорого возьмет!
   В этот момент дверь подъезда отворяется, и по ступенькам крыльца сбегает Одихмантьев:
   - Ф-фух, отпустила.
   Все трое направляются вон со двора и идут вдоль по улице, словно бы в ущелье между двумя рядами одинаковых панельных девятиэтажек, мимо одинокого кособокого киоска с витринами, заставленными разнокалиберными пивными бутылками и разноцветными пакетиками чипсов. "Урквел Пилзнера" и тут нет. Зато "Жигулевского" и здесь в избытке.
   У Антона на лбу электронно-магические очки Одихмантьева. Периодически он опускает их на глаза и всматривается в окружающее. Следов магии мало, они практически незаметны. Только впереди по ходу движения, где улица вливается в поперечное, гудящее автомобилями шоссе, на высоте нескольких десятков метров дрожит на фоне неба яркая магическая точка, словно звездочка. Антон шагает в свою тень и вглядывается в непонятный объект сквозь Сумрак. Объект весьма мал и расположен довольно далеко, пожалуй, более слабый Иной просто не заметил бы его. Антону приходится потянуться к нему своим ментальным полем. При ближайшем рассмотрении оказывается, что это металлический шарик диаметром с пивную пробку, с выпуклыми стеклышками, глядящими наружу. А прикреплен он к обычному электрическому проводу, натянутому по диагонали над перекрестком между крышами двух домов. Только увидев подробности, Антон догадывается, что это что-то вроде миниатюрной видеокамеры, обозревающей перекресток и образующие его улицы на много сотен метров во все стороны света. И что, возможно, дежурный Ночного Дозора прекрасно видит всю троицу на одном из своих экранов.
   Антон с озорной улыбкой машет дежурному рукой.

   * * *

   Машущая рукой человеческая фигурка удаляется и уменьшается, как будто невидимый глаз взмывает в небо.
   Несколько мгновений, и перед нами вид с высоты нескольких километров, словно из самолетного иллюминатора. Город - огромное скопище крохотных коробочек-домиков - расчерчен крупноячеистой сеткой улиц и втиснут в удлиненный неравнобедренный треугольник между двумя серо-стальными речными рукавами. И по этим улицам, по кровеносным сосудикам городского организма сочатся струйки автомобилей и людей, почти все в одну сторону: из узкой вершины треугольника к его широкому, косому основанию.
   Начинается быстрое и равномерное обратное снижение, масштаб укрупняется, домики вырастают, взгляд скользит вдоль одной из улиц, заглядывая в окутанные зеленой листвой дворы, и на этих улицах и в этих дворах уже можно отличить стремительные пузырьки автомобилей от медлительных человеческих капелек. Взгляд задерживается на одной из этих капелек, берет ее в прицел, "зуммирование" все ускоряется, дома и деревья разбегаются в стороны, оставляя на раскаленном асфальтовом пятачке одинокую растерянную фигурку. И с трех сторон к ней приближаются, волоча за собой длинные предвечерние тени, еще трое.

   * * *

   Это мальчик Коля, которого Антон недавно видел на вокзале. А приближаются к нему довольно странные личности.
   Первая - это подросток лет 14-ти, самый обычный, каких тысячи и тысячи в любом городе - не особо рослый и не особо плечистый, белобрысый и белоглазый, сильно напоминающий "трудновоспитуемого" Афанасия из кинофильма "Семь нянек" или хулигана Гришки из "Приключений желтого чемоданчика". Держа руки в карманах и ухмыляясь, он приближается к Коле сзади.
   Рядом с ним параллельным курсом движется щуплый мальчик лет 10-11, загорелый дочерна, кареглазый, лопоухий и вертлявый, похожий на обезьяну-мартышку. На нем грязная майка с короткими рукавами, драные засаленные джинсы и новые, ярко-белые кроссовки, явно на пару размеров больше, чем мальчику нужно. Он зачем-то постоянно скалится, и тогда становится видно, что несколько передних зубов у него отсутствуют.
   Наконец, прямо навстречу Коле тащится странноватый тип неопределенного возраста с идиотски отвисшей губищей на неподвижном лошадином лице, болтающимися толстыми мускулистыми руками и рахитично-кривыми ножками.
   Коля испуганно озирается в поиске путей к бегству. Путь вперед кажется ему более перспективным, поэтому Коля резко срывается с места и бросается наискосок, мимо длиннорукого урода, к выходу из двора. Но урод вдруг проявляет неожиданную прыть, тяжелыми скачками бросается наперерез Коле и сильным толчком в бок сбивает его на землю. А сзади уже набегает малолетний "мартышка", и злобно визжа "Убью! Получи, сука!" начинает бешено пинать Колю по спине и плечам, целясь в голову...

   * * *

   А Антон "сотоварищи" пешком перемещается по городу в направлении стадиона. Троица то движется по горячему тротуару улиц вдоль длинных многоэтажек, то пересекает заплатанные смолой мостовые проспектов, то, срезая углы кварталов, ныряет в затянутые пыльной зеленью дворы. Антон с любопытством формирует свой собственный образ города и его жителей. Да... это не Москва. Здесь нет бурлящего океана бестолково спешащих во все стороны сразу приезжих, не видно лупоглазых лиловых негров, не наблюдается европейцев в клетчатых штанах и с телекамерами. Не встретишь и маляров, красящих фасад здания, не столкнешься с вышедшим покурить на свежем воздухе из ближайшего министерства клерком, и не увидишь спокойно сидящую в тенистом скверике пенсионерку с томиком Гумилева... Впрочем, уличные скверики в этом районе города тоже отсутствуют, как не наблюдается и широких площадей, величественных архитектурных сооружений, памятников государственным деятелям и поэтам. Как-то здесь все обыденно и просто: бабушки катают коляски в чахлой тени дворовой зелени, стайка распаренных и расстегнутых старшеклассниц возвращается с пляжа, чумазые и босоногие таджикские дети выпрашивают деньги у водителей на перекрестках, в пенистой луже собственной мочи сладко спит на солнцепеке прямо посреди тротуара пьяный верзила... Да, это вам не столица!
   А вот впереди и попутная группа молодых людей в зелено-бело-синих шарфах. Заметив ее, Одихмантьев всплескивает руками и с криком "ой, забыл! я сейчас!" бросается к стеклянным дверям яркого торгового павильона, утвердившегося на перекрестке двух оживленных улиц. Возвращается он через пару минут с двумя цветастыми пакетами, в которых что-то булькает.
   - Ты же, наверное, обещал Марии больше не напиваться, - скорбно напоминает Симеоныч.
   - Обещанного три года ждут, - гогочет в ответ Одихмантьев. Симеоныч сокрушенно качает головой.
   А Антон в этого время отвлекся. Под его прищуренным взглядом давешний пьяный вдруг всхрюкивает, шевелит конечностями, встает на колени, ползет в сторону газончика. Лужа мочи на тротуаре буквально на глазах стремительно высыхает. Может быть, в этом виновата магия. А, может быть, просто жаркое самарское солнце.

   * * *

   Он слишком рано выпил первый свой стакан.
   Его рвало, но не сдавался мальчуган.
   Идешь к подъезду и ждешь подвох:
   Булыжник сверху упадет.
   И хорошо - не попадет.
   А если на-обо-рот?

   * * *

   Вопреки нашим скверным ожиданиям, мальчик Коля жив и здоров, у него только разбита губа и испачканы пылью брюки. Он с обреченным видом сидит на скамеечке под деревом в том же дворе и в окружении давешних персонажей. Перед ним, поставив ногу на скамеечку, возвышается щуплый "Афанасий" и очень убедительно впаривает:
   -... Вот ты говоришь "болельщик Крыльев". А много ли раз ты бывал на матчах? Один раз в прошлом году с отцом? Тебе сколько лет? Тринадцать будет через месяц? И ты все еще держишься за маменьку юбку? Тридцать восемь раз "ха-ха", да ты ж совсем жизни не знаешь!
   - Понял, сука? - вдруг взвизгивает и взвивается с места "мартышка", порываясь с размаху двинуть Колю в ухо кулаком. Коля вскидывает руки и испуганно отшатывается.

   * * *

   Антон, Одихмантьев и Симеоныч в очереди за билетами. Очередью окружающую обстановку назвать трудно. Скорее это напоминает огромный муравейник, обитатели которого постоянно перемещаются с места на место, то сбиваются в мелкие группки, то снова расходятся. Впрочем, у этой толпы имеются прочные волокна, не дающие ей рассыпаться и разбрестись - это несколько длинных, извилистых, плотно сбитых людских потоков, начинающихся у касс. Контингент в этой толпе самый разнообразный - здесь и молодежь, и старики, и мужики среднего возраста, попадаются и особы женского пола, но, конечно, не в одиночку, а, как правило, окруженные небольшой, но тесной группкой почитателей. Здесь стоит непрерывный гвалт и гомон, сквозь который изредка прорываются с разных сторон чьи-то рявкающие вскрикивания. Над толпой стоит крепкий запах - своеобразная смесь пивного солода, пота и табачного дыма.
   - Блин, - морщит нос Антон. - Неужели придется целый час париться в очереди? Иные мы, или погулять вышли?
   - Да не употреби способности свои ради удовольствия своего, - наставительным тоном отвечает Симеоныч, но тут же добавляет, - Но имей везде блат свой.
   И, словно ледокол "Ленин" сквозь торосы Севморпути, начинает пузом прорубаться к голове очереди, трубно восклицая:
   - Ксения! Солнце мое! Рыба моя! Ксюша!
   И действительно, совсем неподалеку от вожделенного кассового окошка, окруженная группкой весело гогочущих молодых людей, наблюдается юная сотрудница бухгалтерии Ночного Дозора, несколько часов назад безутешно рыдавшая на подоконнике офиса. Любопытно, что молодые люди, окружающие Ксению - совсем не Иные, но ее это никоим образом не смущает.

   * * *

   А на скамеечке в одном из самарских дворов продолжается воспитательно-просветительная лекция "Афанасия":
   - ... Кто такие эти, так называемые, взрослые? Да суки они все! Вот скажи, тебе же наверное с трех лет родители втирали: манная каша полезная, а конфеты и мороженое вредные, от них кариес и ангина. Ведь было? Было! А сами? А сами они в это время жрали все подряд! И конфеты, и шоколад, и торты! А водку ты часто пил? Что, совсем не пробовал? Ха-ха-ха, щеняра сопливый! Кто водку не пьет, тот не мужик! Вот я могу шесть литров выпить, и мне ничего не будет. Это же кайф, пойми. Взрослые же все делают, чтобы самим этот кайф получать, а тебе не давать. И это - закон жизни! Человек человеку волк! Отними кайф у другого, получи его сам. Еще примеры? Пожалуйста! Ты баб трахал? Вот уж кайф, так кайф! Страшный кайф! Мы вот - свободные пацаны, делаем что хотим. И никакие взрослые нам не указ. Я, например, только за прошлый месяц сорок шесть целок порвал, и в каждую по четырнадцать раз кончил. А "Мартышка" - двадцать семь. Верно, "Мартышка"?
   Одиннадцатилетний "Мартышка" корчит невообразимую гримасу, бьет себя в грудь и шипит:
   - Бля буду!
   - А ты? - продолжает "Афанасий", обращаясь к Коле. - Ты хоть раз пробовал? Нет? Хо-хо-хо, да ты, наверное, не знаешь, как это делается. У тебя, наверное, еще пиписька не выросла. Вот у меня, например, тридцать восемь сантиметров. У "Мартышки" - тридцать два, но он еще молодой, у него все впереди. А ты, если не будешь тренироваться каждый день, так и останешься со своим "мизинчиком", гы-гы-гы...
   "Мартышка" тоже взвизгивает и заливисто хохочет, широко разевая щербатый рот. И только "Гиббон-орангутан" с неподвижным лошадиным лицом молча таращит глаза, оттопырив слюнявую губищу, и ничего не понимает.

   * * *

   Антон, Симеоныч и Одихмантьев, крепко стиснутые со всех сторон, плывут по течению в плотном человеческом потоке, пытающемся просочиться на стадион сквозь узкие щели турникетов. Антону почему-то вспоминается, что ледокол "Челюскин", имея неправильную форму корпуса, был затерт во льдах и раздавлен, словно яичная скорлупа. Выпуклый круглобокий Симеоныч тоже трещит всеми шпангоутами. Щуплого и низкорослого Одихманьева практически не видно под пеной чужих голов и плеч.
   - Скоро ли Северный Полюс? - крякая, пытается пошутить Антон.
   - Не, я билеты на "запад" взял, - непонятно откликается Симеоныч. - На "север" это наша Ксюха поскакала со своими друзьями.
   Впереди шмонают: отнимают водочные бутылки, пивные банки, а также любые крупногабаритные и твердые предметы. Впрочем, улов невелик. Запрещенные предметы есть у многих, но не на виду: кто-то привязал петарду к неприличному месту, спустив в штанину. Кто-то налил драгоценную спиртосодержащую влагу в презерватив и обмотал вокруг щиколоток. Лиц женского пола не щупают - поэтому они почти все, несмотря на жару, одеты в курточки, под тканью которых увешаны разнокалиберными "боеприпасами", словно новогодние елки - игрушками.
   Толпа медленно-медленно... шаг... остановка... другой... остановка... неумолимо продвигает Антона, Симеоныча и Одихманьева к турникетам, под острые взгляды потных и злых милиционеров.
   Одихмантьев не столь щепетилен в вопросах магической этики, как Симеоныч в очереди за билетами, - легкое охранное заклинание шестого уровня, и милиционеры не обращают ровно никакого внимания на позвякивающие и булькающие в его руках пластиковые пакеты.

   * * *

   Снова перед нашим взором скамеечка в дворовой тени, и снова мы слышим ломкий фальцет "Афанасия":
   -... Настоящий мужик - это тот, кто всегда и везде стремится побеждать! Бери от жизни все, и сразу! Понравилась девочка - не разводи шуры-муры, затащил в кусты - и при во все дыры. Хочешь курнуть - кидай кирпичом в стекло ларька, хватай те сигареты, какие нравятся. Будь смелым, сильным и наглым. Всегда бей первым, иначе враг тебя опередит. А ведь все вокруг враги. Родители - враги. От них один толк - жрать иногда дают и бабки на мороженое. Бери от них все, что можешь, - пригодится. А воспитывать начинают - послушай, что говорят, и сделай наоборот. Учителя - враги. Они все вонючие старухи, за них даже подержаться противно. Ты хочешь, чтобы тебя каждый встречный пацан чморил? Нет? Тогда не будь "ботаном", не слушай всякий бред, сразу посылай школу в жопу. Менты - вдвойне враги! Сколько раз они тебя увидят, столько раз отп*дят и засунут в КПЗ. Но это только кажется, что они сильней. Не жди, раззявив варежку. Убеги, спрячься, улучи момент и - бей в ответ. Но самые главные враги - это "мясные" и "конские". Встретишь - вали сразу, они-то с тобой тоже миндальничать не будут. Понял?
   - Д-да..., - кивает головой Коля. Рядом, нехорошо улыбаясь, приплясывает "Мартышка", а "Гиббон-орангутан", которого, оказывается, кличут Толиком, скучает, прислонившись к стволу дерева.
   - Но есть, есть люди, которые думают так же, как и ты! И мечтают о том же, о чем и ты! Мы - "Фронт Кровавых Бастионов"! Слышал? Да ну, куда ж тебе, ты же пока бревно. Ничего. Мы тебя познакомим с настоящими пацанами. Нас много! Мы дружны! Мы сильны! А будем еще сильнее. И, -главное!- каждый член "Фронта" имеет шанс стать неуязвимым и бессмертным. Не веришь?
   - Верю, - послушно соглашается сбитый с толку Коля.
   - Тогда пулей домой и притащи нам бабок. Это будет твой вступительный взнос. Тыщи полторы-две, думаю, на первый раз хватит. Это - на бухло и на билеты. Ведь ты же хочешь сегодня попасть на футбол?

   * * *

   Антон с товарищами на стадионе. Он слегка удивлен, поскольку ожидал увидеть себя внутри традиционного "цирка-колизея", а оказался словно бы среди египетских пирамид. Три огромных плоских трибуны обступили изумрудный квадрат поля, а с четвертой стороны зияет пролом, наскоро заткнутый неказистой собачьей будкой из темно-красного кирпича.
   Маги располагаются на западной трибуне довольно высоко, но ближе к северному краю. Только здесь и только сейчас ощущается, что на город все-таки спустился вечер - трибуну покрывает приятная тень. Выясняется, что Симеоныч взял не три, а целых четыре билета. Антон усаживается в трамвайно-пластмассовое кресло рядом с Симеонычем, а Одихмантьев располагается поодаль, оставляя соседнее место по противоположную сторону от Симеоныча пустым. "Неужели четвертой будет Ксения?" - недоумевает Антон.
   Стадион потихоньку заполняется народом. Внизу, вдоль трибун и вокруг поля бродят люди, сотни и тысячи людей, карабкаются вверх по ступенькам, разыскивают свои места. Среди них довольно много пьяных, в том числе и подростков. Они ковыляют, держась друг за друга, по-шакальи скаля зубы, шипя и грязно ругаясь. Встречаясь с ними взглядом, лучше отвести глаза; попавшись им навстречу, лучше уступить дорогу. Не успеешь - у всех на виду набросятся толпой, свалят на землю, будут рвать одежду и топтать ногами. К счастью, публика подобного сорта группируется преимущественно на северной трибуне, за воротами.
   А на "западе" народ в основном солидный - люди, согласные заплатить лишнюю сотню-другую ради того, чтобы не жариться на солнце и не сидеть вперемежку с бухими подростками. Впрочем, нетрезвых и здесь хватает. Не употребивших баночку пивка по жаре, а именно нетрезвых - с трудом держащихся на ногах и не слишком адекватно воспринимающих окружающую действительность. Создается впечатление, что неумеренное поглощение алкоголесодержащих напитков - такой же обязательный атрибут футбольного боления, как костюм с галстуком в театре или плавки на пляже.
   Прямо над Антоном, на ряд выше место занимает долговязый молодой человек, одетый в зелено-бело-синюю рубашку, такие же штаны и в колпак той же расцветки. Сосед справа - это тощий узкоплечий субъект со сморщенным острым личиком и подслеповатыми глазками. Снизу, под ногами Антона располагается бородатый очкарик средних лет с кульком семечек, которые он и начинает немедленно грызть. Дальше, под Симеонычем... впрочем, вряд ли стоит перечислять всех - толстых и худых, лысых и волосатых, взрослых и юных, трезвых и не очень. Достаточно сказать, что этим вечером на трибунах в предвкушении матча с лидером чемпионата собралось более тридцати тысяч болельщиков.
   Кстати, интересно отметить, что среди них и известные нам уже персонажи - мальчик Коля и трое его новых знакомцев: "Афанасий", "Мартышка" и "Гиббон-орангутан", которого, как оказалось, кличут Толиком. Все они изрядно пьяны. Лица их пламенеют нездоровой краснотой, ноги выписывают разнообразные геометрические кривые, которые математик отождествил бы с "эпициклоидами" и "архимедовыми улитками", а языки заплетаются. Впрочем, на северной трибуне они мало чем отличаются от окружающей публики. "Афанасий" здесь свой:
   - Чуваки, знакомьтесь. Это - Колян, вот такой пацан, мля. А это Геныч, Паленый и Баклажан. А вон там еще наши сидят - Айрат Муталибов с Ленкой, это его телка, мля...
   Где-то здесь, на "севере" и Ксюша. Но северная трибуна большая. На ней собрались разные люди, не только гопота, так что с Ксюшей ничего плохого не случится. Да она же Иная, на нее просто никто не обратит внимание, если она этого не захочет!
   Кроме того, на "севере" один сектор выделен для фанатов ЦСКА - вон они, размахивая красно-синиим флагами, что-то вопя и дудя в какие-то трубы, занимают свои места. Жидкие цепочки милиционеров делают вид, что огораживают этот сектор со всех сторон.

   * * *

   Но вот минутная стрелка приближается к числу "двенадцать", переполненный стадион гудит все недовольней и напряженней, вдруг с грохотом и дымом по периметру поля вспыхивает мини-фейерверк, над трибунами через динамики раздается бравурная музыка, и на поле двумя параллельными шеренгами начинают выбегать футболисты. Стадион взревывает десятками тысяч глоток, но орут не все.
   - Что за музон? - раздается неподалеку чей-то вопрос нетрезвым голосом.
   - Гы, ты не знаешь? Это же "Кармина Бурана", - отвечают ему с одной стороны.
   - Ни фига, это "О Фортуна!", - авторитетно заявляют с другой стороны.
   - Мужики, не спорьте, да это же Карл Орф, - вмешивается третий.
   Тем временем, диктор объявляет по стадиону составы команд. Его голос мечется между трибун, многократно отражаясь, и неопытному уху трудно понять, что же он говорит. Но тренированные болельщики ревом откликаются на первые же слоги очередной фамилии.
   - Бе-бе-бе! - вещает диктор.
   - Э-э-э! - взрывается гостевой сектор. На остальных трибунах поднимается пронзительный свист. "Лох! Сопляк залупастый!" - раздаются то тут, то там возгласы.
   - Бу-бу-бу! - продолжает диктор.
   - У-у-у! - издалека орут фанаты ЦСКА. "Хрен волосатый! Урод!" - откликается стадион.
   Потом диктор начинает объявлять состав команды хозяев. Каждая новая фамилия встречается плотным ревом восторга. Впрочем, радуются далеко не все. Одихмантьев, например, сокрушенно качает головой и разводит руками.
   - Это кто у нас на правом краю защиты? Он что, играть когда-нибудь умел? Как он в основу попал?
   - Дык, некому больше, - грустно отвечает Симеоныч. - Тот, кого ты имеешь в виду, в Питер позавчера сдриснул.
   - А в центре полузащиты что-то пусто...
   - На прошлой неделе в "Динамию" продали.
   - И центрфорвард какой-то новенький.
   - Из дубля. Говорят, молодой, но перспективный. Взамен тех, которые в Казлань и Анальчик на просмотр отправились.
   Сверху снова раздается окрик:
   - Кончайте сыпать соль на сахар, "спицЫалисты"! И без вас тошно!
   Одихмантьев косится наверх, но сдерживается. А Антону все эти фамилии ничего не говорят. Он нацепляет на нос магические очки и начинает рассматривать стадион. Антон видит на "севере" яркую звездочку - это явно Ксюша. Пара-тройка мелких магических искр сверкает и на противоположной трибуне, это неизвестные Антону Иные. Впрочем, он и без очков, внутренним зрением ощущает, что и на западной трибуне где-то левее и выше сидят еще маги. В Самаре многие любят футбол, не только обычные люди, и не только Светлые Иные.
   Интересно, а не бывает ли у кого-нибудь них соблазна поиграть в старика Хоттабыча?

   * * *

   Раздается свисток, и игра начинается.
   Нет, не прав был знаменитый советский писатель Лагин. Невозможно заниматься целенаправленной магией во время футбольного матча. Стадион - это бушующий шторм, бурлящий котел, клокочущий кратер Силы! Ежесекундно сотни и тысячи бешено вращающихся вихрей рождаются над головами игроков, судей и болельщиков, чтобы тотчас погаснуть. Сила окрашена преимущественно в темный цвет - здесь и злоба, и ненависть, и раздражение, и разочарование, но изредка этот клубящийся туман негативных эмоций в разных направлениях пронзают радужные разряды радости и восторга. Темный маг, попытавшись насосаться здесь отрицательной энергии, неминуемо ошпарится и потерпит неудачу, - вы пробовали напиться из кипящей кастрюли? Светлый маг, намеревающийся вкусить здесь амброзии лучистого счастья, тоже рискует сгореть и обуглиться, словно курильщик, забравшийся в поисках "огонька" в трансформаторную будку.
   А любая целенаправленная магия, примененная Темным или Светлым магом, в этих условиях неминуемо будет закручена вихрем, смята и разорвана. Пожалуй, Антон рискнул бы приподнять штангу ворот на пару дециметров, опираясь на мощь заряженного под завязку магического жезла. Но результат гарантировать не стал бы. Н-да, Гассан Абдурахман ибн Хоттаб был велик! Не то, что нынешнее племя.
   Поле тоже напоминает штормовое море. Красно-синие волны поминутно накатываются на половину хозяев - первая, вторая, третья... да когда же это кончится? Кажется, что игроки гостей и бегают быстрее, и борются за мяч активнее, да и располагаются на поляне целесообразней. По крайней мере, мяч практически постоянно находится у них, и они под недовольный ропот трибун продолжают атаковать. Хозяева же, одетые в мышиного цвета футболки, неуверенно отбиваются, пытаются изредка перейти на чужую половину поля, но путаются в собственных ногах, теряют мяч... и снова красно-синяя волна подхватывает пятнистую сферу и влечет ее в направлении хозяйских ворот. С поля слышны гулкие пинки по мячу и смачная ругань игроков. Двое футболистов из разных команд получают травмы и покидают поле.
   Антону безразличны и те, и другие, поэтому он не очень внимательно смотрит на поле, вместо этого изучая поведение соседей.
   Симеоныч весь отдается игре: всплескивает руками, трубно ревет: "Пошел! Пошел по флангу! Пас отдай, чувырло!", смеется и плачет. Одихмантьев, сжавшись в комочек, кусает губы и пальцы, периодически обращается к соседям за сочувствием: "Нет, гляньте, ну что делают, а?". Кресло между ним и Симеонычем по прежнему свободно. Бородатый очкарик внизу безостановочно трещит семечками, неотрывно глядя на поле и бормоча себе под нос невнятно: "Плавали, знаем... Но пассаран... Это вряд ли... А если туда попробовать...", словно не наблюдает за футболом, а рассчитывает ходы в шахматной партии. Спесивый юноша наверху - демон желчи и презрения, он сверкает очами, скрестив руки на груди и выпрямившись, словно проглотил оглоблю. Но основное внимание привлекает к себе сосед справа - щуплый человечек с лисьей мордочкой. Пыхая дешевой вонючей сигаретой Антону в ухо, он громко и внятно вещает:
   - Эх, и какие же все уроды. Дебилы и кретины. Вон тот, наш правый край - это же ошибка природы. А получает огромные деньги. Гнать, гнать из команды ссаными тряпками! Вратарь - жирный ленивый боров. Да он же мяча боится, просто чудо, что нам еще не забили. Пусть вернет всю зарплату, которую получил в команде за два года, и катится к чертовой матери. Про тренера нашего я вообще молчу. Этому старому маразматику давно пора на пенсию, внуков нянчить и в лавку пердеть. Пьют народную кровь, и на эти же деньги нервы этому же народу портят. Скоты! Сволочи! Подонки! Моя бы воля...
   Это как раз тот случай, когда Антону изо всех сил приходится сдерживаться. Своего противного соседа он с удовольствием телепортировал бы куда подальше. Но нельзя. Светлому Магу применять магию против обычных людей не то чтобы запрещено, но считается крайне неэтичным. А потом придется разбираться с Дневным Дозором, а то и с Инквизицией. Поэтому он поворачивается к "сморчку" и предельно вежливо, но максимально ядовито произносит подходящую фразу из одного старинного и любимого народом фильма:
   - Уважаемый! Если тебя не затруднит, будь так добр, пожалуйста... заткнись!
   И в тот же момент сверху звучит окрик:
   - Засохните вы оба, не мешайте футбол смотреть!
   "Сморчок", поперхнувшись, замолкает, тушит сигарету и, вонзив локти в колени и положив подбородок на острые кулачки, начинает, обиженно сопя, наблюдать за матчем.

   * * *

    ...Мы выпьем 100 стаканов,
   Нам будет хорошо.
   Давай, вперед, Тарханов!
   А мы нальем еще.
   Кры-ы-ыль-я!...

   * * *

   И в этот момент гости забивают гол. Антон не видит самого момента, но под разочарованный вздох трибун вскидывает глаза и успевает заметить только, как кожаное ядро торжественно вкатывается в сетку ворот хозяев. На поле и на большей части стадиона немая сцена. Орут и приплясывают только фанаты ЦСКА, а немногочисленные группы местных болельщиков пытаются заглушить их нестройным, но пронзительным свистом.
   - Эх-х... Так я и знал, - машет рукой Одихмантьев. - Давай, Слон... Наливай.
   В мгновение ока на кресле между Одихмантьевым и Симеонычем появляется газетка, на нее выгружаются пара бутылок с прозрачной жидкостью, консервная банка с яркой этикеткой, несколько алых помидорин, булка белого хлеба и палка полукопченой колбасы. В три одноразовых пластмассовых стаканчика наливается по сто миллиграммов драгоценной влаги с запахом этилового спирта.
   - Ну что, по первой? - с воодушевлением произносит Одихмантьев. - Кстати, Антон, держите. Это ваша порция.
   - Да я вроде не пью, - пытается отмазаться Антон.
   - Ага. Знаем-знаем, как "не пьете". В кино все ходим, да и книжки господина Лукьяненко тоже иногда читаем.
   - Да и не хочу, жарко еще, да и как-то настроения нет.
   - А мы первую за вас выпьем. Верно, Слон? Держите, Антон, и не забывайте, что тостуемый пьет до дна.
   Выдыхают воздух. Залпом выпивают. Морщатся. Сипло крякают. Закусывают маленькими крепенькими "дульками".
   - Х-хорошо пошла, - поясняет окружающим Одихмантьев. - А вторая пойдет еще лучше. Между первой и второй, как известно, перерывчик должен быть не слишком продолжительным. Слон! Наливай!
   А матч тем временем продолжается. Теперь гости в красно-синих полосатых футболках подолгу разыгрывают мяч, не слишком активно идут вперед, короче, "сушат игру". Хозяева пытаются наладить хоть какое-то взаимодействие, но у них это плохо получается. Пара-тройка неуверенных ударов издалека проходят сильно выше ворот. Сверху видно, как внизу, на специальной тренерской скамеечке сыто отдувается и ковыряет выпуклым ногтем в желтых зубах толстенький человечек с густыми моржовыми усами. Издалека кажется, что совсем рядом, а на самом деле в полусотне шагов от него в напряженной позе застыл другой - худощавый, седой, в тонких интеллигентских очках.
   Стадион недовольно сопит десятками тысяч носов. Буря эмоций утихает. Густое и вязкое облако тоскливой обреченности обволакивает трибуны - просто раздолье для Темного Иного: сдувай пену, да пей. Не зря, не зря в последние годы Завулон и вся верхушка московского Дневного Дозора вдруг заделались поклонниками столичных "Динамо" и "Торпедо", посещают все их матчи. А уж на сборную-то они испокон веку ходили и будут ходить еще очень-очень долго, может быть, всегда.
   И только Северная трибуна никак не может успокоиться. В гостевом секторе царит веселье, на весь стадион разносятся издалека дружное рявканье полутора сотен глоток - что-то вроде бы стихотворное, но не совсем понятное. Им пытаются отвечать небольшие компактные группки зелено-бело-синих, рассеянные по стадиону, но получается как-то вразнобой и неубедительно.
   А в секторах, оккупированных местной гопотой, все головы повернуты в сторону гостевого сектора. Сотни рук потрясают кулаками и факами, сотни глоток что-то визгливо орут. "Мартышка" стоит на сиденье кресла, размахивает руками, скрежещет немногочисленными зубами и рыдающим голосом невпопад выкрикивает все известные ему обидные ругательства:
   - Вы суки! Лохи позорные! Пидоры гнойные! Хачи вонючие! Убирайтесь в свой поганый израиль! Я убью вас всех и в жопу трахну!
   "Афанасий" одной рукой придерживает "Мартышку" и, нехорошо ухмыляясь, другой рукой нащупывает что-то у себя за пазухой. Мальчик Коля тоже заражен общей истерией и вопит что-то нечленораздельное в сторону вражеского сектора. И только "гиббон-орангутан", которого кличут Толиком, безучастен к происходящему. Склонив голову, он зеленоватой струйкой блюет между коленей.

   * * *

   Перерыв.
   Команды покинули поле. Стадион глухо ворчит. От трибуны к трибуне из динамиков мечется какая-то бодрая музычка. Ручейки болельщиков стекают с трибун и образуют нечто вроде лужицы возле входа в туалеты.
   Одимантьев развалился в кресле, скрестив руки и ноги, у него отличное настроение, несмотря на то, что "Крылья" уступают в счете. Симеоныч прижал к уху сотовый телефон, внимательно слушает комариный писк, раздающийся из трубки, и изредка коротко роняет в ответ:
   - Да, проверьте. Нет, не будем. Угу...
   Он и на футболе работает, общаясь с дежурными Дозора.
   Несмотря на тень, покрывшую трибуну, Антону после выпитой водки жарко. Он размышляет, не снять ли футболку? По крайней мере, противоположная трибуна, которую еще облизывает вечернее солнце, пестрит выпуклыми голыми пузами. Еще во время первого тайма Антон заметил на ней большие разноцветные транспаранты с надписями типа "Крылья forever", "www.KC-CAMAPA.ru" и, совсем непонятно - "Мы нам нужны?".
   Пока длится перерыв, сидящие на трибунах болельщики активно обмениваются мнениями:
   - Не, ну судья - просто пидарюга, весь тайм свистел в одну сторону.
   - И два верных пеналя не дал.
   - Не два, а целых три!
   - И желтую пожалел для ихнего защитника.
   - Фигасе, желтую. Красную надо было. Вот гнидор, а?
   Именно тогда Антон впервые слышит коронную фразу:
   - Да уж. Топит кто-то команду втихаря.

   * * *

   Второй тайм проходит в более равной борьбе. Гости не столько атакуют, сколько мешают хозяевам играть. На поле постоянно происходят микростычки, звучит свисток арбитра, мяч гуляет от штрафной до штрафной. На трибунах царит нервная обстановка. Отдельные группки болельщиков пытаются зажигать, но общая многотысячная масса их не поддерживает - сдержанно бурлит и клокочет сама по себе. На противоположной трибуне кто-то безостановочно дудит, и этот унылый звук стелется над трибунами словно вой собаки Баскервилей над Гримпендской топью.
   На стадион опускается душноватый летний вечер. Матч катится к своему логичному завершению, к поражению хозяев. Очередное столкновение метрах в сорока от ворот гостей. Судья назначает штрафной. Игрок в серой футболке по-комиссарски машет рукой: "вперед, мужики!", коротко разбегается и по высокой траектории "грузит" во вражескую штрафную. Светлое ядрышко мяча опускается в район "пятачка", на него с четырех сторон бросаются форварды "Крыльев", защитники и вратарь "ЦСКА"... столкновение... куча мала... короткий свисток... и общий ликующий вопль тридцати тысяч глоток взрывается над стадионом посильнее ядерного фугаса. Все болельщики вскакивают, подпрыгивают, размахивают руками и орут.
   - Пеналь! Пендель!! Пенальти!!!
   Игроки в полосатых красно-синих футболках недоуменно переглядываются, разводят руками. Их усатый тренер мечется возле своей скамеечки, тычет в небо пальчик и что-то гневно, но неслышно кричит в сторону арбитра. Нападающий хозяев носком бутсы выдалбливает в газоне ямку, устанавливает мяч, не поднимая глаз и, стараясь не глядеть на ворота, трижды плюет на него. Вратарь в это время звонко хлобыщет железными шипами бутс сначала по одной штанге, потом по другой, семенит по ленточке туда и обратно, поднимает глаза к небу и крестится.
   Мяч установлен. Стадион замолкает, затаивает дыхание, кажется, что слышен только синхронный стук об ребра тридцати тысяч сердец. (Вот сейчас, думает Антон, делай что угодно: поднимай перекладину, смазывай подошвы вратарю скользкими соплями, пристраивай внутрь мяча и в девятку ворот пару магнитов - никаких помех для потенциальных "хоттабычей"). Разбег... несильный тычок в нижний уголок... прыжок вратаря...
   - А-а-а!!! О-о-о!!! Тама!!!
   Ликуют все, кроме гостевого сектора. Завывают какие-то сирены, явно утащенные со складов гражданской обороны. Орет, размахивая толстенными руками, Симеоныч. Приплясывает на месте Одихмантьев. Аплодирует бородатый очкарик. Молотит острым локтем под ребра Антону "сморчок". Визжит и бесится "Мартышка". На Северной трибуне вспыхивают три огромных снопа ярких искр - зеленый, белый и голубой. Если приглядеться, то видно, что вырастают они из пустых, поднятых к небу ладоней Ксюши. Но Ксюшиным соседям все равно, они зачарованы легким Заклинанием Отрицания. А что касается остальных, сидящих в отдалении, то вряд ли нормальный человек обратит на Ксюшу внимание, а если и обратит, то не поверит своим глазам.
   И тут "Афанасий" выхватывает что-то из-за пазухи, сует в руку Коле и кричит ему в ухо:
   - Так им! Давай! Кидай!
   И Коля запускает тяжеленький, мерзко шипящий цилиндр по крутой дуге в центр гостевого сектора.

   * * *

   Файер падает в самую гущу болельщиков ЦСКА. Слышны вскрики обожженных фанатов, кто-то срывает куртку, начинает тушить огненный кактус, катающийся под ногами. Но Коля, принимая от "Афанасия" второй и третий файеры, также сильно и дьявольски метко швыряет их в толпу иногородних болельщиков. Слышен рев возмущения, в ответ через цепочку растерявшихся милиционеров летит град пивных бутылок. Бутылки падают россыпью - одни разбиваются о кресла, другие попадают в бока и животы местных фанатов. Всхрюкивает и отшатывается бритоголовый здоровяк лет 16-ти, которому бутылка врезается прямо в челюсть, слышен хруст выбиваемых зубов, кровь выплескивается на одежду ему и его ярко размалеванной соседке. Но не беспокойтесь, это всего лишь некий Айрат Муталибов, у которого и без того половина зубов выбита в драках, и его подруга Ленка. Они оба крепко пьяны, и потому ему не больно, а ей не страшно.
   Собственно говоря, именно на что-то подобное все фанатские сектора, и местные, и гостевые, втайне надеялись. И теперь с яростным упоением бросаются громить друг друга.
   Сначала достается представителям милиции. Их пинают ногами, лупят вырванными креслами, рвут на них одежду. В передних рядах заметен, конечно же, "Мартышка". Закатив глаза и пронзительно визжа, юный берсерк яростно размахивает двумя бутылочными "розочками", лягает всех встречных-поперечных, своих и чужих, и лезет вперед - разрывать на части и топтать врага. Но он не одинок, подобным же образом ведут себя еще несколько десятков подростков с обеих сторон.
   Оставшиеся "в тылу" также не бездельничают. Например, "гиббон-орангутан", которого кличут Толиком, проблевавшись в первом тайме, с кряканьем методично вырывает кресло за креслом и, подобно циклопу Полифему или медному великану Таллосу, мечет их издали во вражеский сектор. Северную трибуну и часть поля заволакивает густыми клубами вонючего дыма.
   Матч останавливается.

   * * *

   Спустя полтора часа после окончания матча трое Иных идут по вечерней улице, удаляясь от стадиона. Впереди бодро выписывает зигзагообразные траектории пьяненький Одихмантьев, а Антон и Симеоныч плетутся, слегка поотстав. Не очень трезвым голосом Антон спрашивает:
   - А почему говорят, что "Крылья" кто-то топит? Ничья с чемпионом - это же здорово.
   - Дык, а разве ж не видно? Фактически, эта ничья - случайность. В прошлом году был состав, была игра, были медали. Сейчас же ничего не осталось, одни развалины и дымящиеся головешки. Клуб в долгах, как в шелках. Всех ведущих игроков распродали. Команда застряла в хвосте турнирной таблицы. Репортеры желтой прессы слетелись со всех сторон, как вороны на падаль, и непрерывно травят оставшихся игроков, тренера, руководство команды, болельщиков. Все выглядит так, словно кто-то в самые неподходящие моменты высыпает на команду неожиданные поражения, финансовые долги, сорванные контракты, скандалы в коллективе. Да и сегодняшнее побоище между фанатами тоже явно кто-то спровоцировал, раньше-то такого не бывало. Теперь стадион могут дисквалифицировать, команда будет играть либо на нейтральных полях, либо дома, но при пустых трибунах. Эх-х...
   - Может, тренер виноват?
   - Да нет, как раз тренер и не дает команде пока окончательно утонуть. А местные власти и денежные мешки не то что не удерживают его, а даже подталкивают: уходи! Ты здесь не нужен! Ты здесь чужой!
   - Так в чем проблема? Несомненно, они и виноваты в нынешней ситуации.
   - Их руками все делается - это верно. Но уж больно хитро как-то закручено. А это ж обычные чиновники, ленивые и глупые. Они оживляются, только если их кто-то из кресла выпихнуть норовит. Но кому команда-то поперек горла встала, причем только в последний год? Кто-то чиновникам на ушко нашептать должен был, чтобы они так виртуозно начали топить команду.
   - Футбольное руководство страны? Журналистское сообщество? Правительство? Иностранная разведка?
   - Да тоже вроде бы мимо. Я просил Кима подсчитать кое-что. Но слишком много влияющих факторов, специальные программы - и "Мазарини", и "Ришелье" - захлебываются, вылетают по "stack overflow". Одно лишь удалось доказать - копают под команду не из Москвы, источник всех бед где-то рядом.
   - Но кто, кто же так дьявольски ловко устроил и осуществил эту интригу, а потом тщательно замел следы? Кто на это способен? Неужели это - руководитель местного Дневного Дозора?
   И тут Симеоныч начинает громко и весело смеяться. Одихмантьев, не слишком внимательно слушающий этот разговор, тоже начинает хихикать. Антон понимает, что сморозил какую-то глупость, но никак не может понять, что же вызвало такую странную реакцию его новых друзей.

   * * *

   Знаете ли вы поздний летний вечер в Самаре? Нет, не знаете вы самарского летнего вечера.
   Эх, жалко, что нет рядом Николая Васильевича Гоголя, чтобы описать этот душноватый лиловый полумрак, опустившийся на город; эти дурманящие ароматы, которыми отдуваются после жаркого дня газоны и клумбы; этот приглушенный шелест редких автомобилей, проносящихся по отдаленным улицам.
   По одному из безлюдных переулков раздаются дробные шаги бегущих людей. Две тени пересекают тротуар, ныряют во двор и скрываются за густым кустарником. Это "Афанасий" и Коля, они падают в траву и запаленно дышат.
   - Ништяк, ушли... Кури, - "Афанасий", не вставая, роется за пазухой и протягивает Коле смятую пачку "Примы".
   - Я... не..., - задыхаясь, отказывается Коля.
   - А... Я и забыл... Ничего, научим... А ты молоток. Нам такие нужны. Приходи завтра в полдень в тот двор, где мы встретились. Отведем кое-куда, покажем кое-что и познакомим кое-с кем. Тебе можно. Ты наш - в доску.
   Раздается чирканье спички, оранжевый огонек на мгновенье освящает профиль "Афанасия" со свежим синяком. И долго еще тлеет в темноте сигаретная искорка, пока "Афанасий" сиплым полушепотом что-то рассказывает и объясняет Коле.

   * * *

   На перекрестке под магической телекамерой Ночного Дозора два мага прощаются с третьим, с Одихмантьевым. Того совсем развезло, он с трудом держится на ногах.
   - Ну, мы твои очки пока забираем, Антон повезет их в Москву, на демонстрацию. Если руководству понравится, будем внедрять по всей стране, - информирует Симеоныч, придерживая Одихмантьева за плечико.
   - Н-не воз-зражаю... Ик..., - бормочет Одихмантьев.
   - Э! Да ты совсем в дугу! Опять Мария скандал тебе закатит.
   - Н-ни-чо... Я муж-жик или кто? Вот она у м-меня где! - Одихмантьев пытается продемонстрировать кулак, но вместо этого у него почему-то складывается неприличная фига. Одихмантьев приближает ее к глазам, с напряжением пытаясь понять, что же это такое и как же это оно у него получилось.
   - Ну ты как хочешь, а я как Марии в следующий раз в глаза глядеть буду? - рокочет Симеоныч. Он делает толстыми руками легкие пассы, Одихмантьев отшатывается, втыкает рога в ствол ближайшего дерева и начинает бурно изливать излишний алкоголь на газонную траву. Через минуту он поднимает голову, отирает холодный пот со лба и слабым, но трезвым голосом ругается:
   - Ну и гад же ты, Слон. Весь кайф обломал.
   - Да не уподобится Иной худшим образцам homo vulgaris, - назидательно произносит и сам не слишком трезвый Симеоныч. - Ну ладно, пока. Если сможешь, заскочи завтра в Дозор, мы тебе официальную бумагу выпишем по поводу временного использования твоих очков.
   - Ладно-ладно... Пока-пока... Я тебе еще припомню..., - бормочет Одихмантьев, удаляясь в сторону своего дома довольно ровной походкой.
   Вот он проходит мимо закрытого киоска, бросает на него взгляд... Антон ощущает слабые колебания пространства, словно кто-то неподалеку воспользовался магией, смотрит вслед Одихмантьеву. Походка Одихмантьева снова пьяная-пьяная.
   - С-скотина, - цедит сквозь зубы Симеоныч. - Кстати, траснсфузия жидкостей в желудок - это уже пятый уровень Силы.
   - Лох! - кричит издалека Одихмантьев, размахивая конечностями и кривляясь, - Ты еще в тапки сикал, когда я пятый уровень получил... Мне диплом в Москве сам Гесер вручал!

   * * *

   Гостевая комната Ночного Дозора. Позднее утро. За окнами гудит город. В щели пестрых занавесок проникают солнечные лучи и бродят многочисленными зайчиками по обоям. На огромной двуспальной кровати в одиночестве разметался Антон Городецкий. В комнате душновато и жарковато, витает слабый запах алкоголя.
   Высоко под потолком на стене просыпаются деревянные часы, оформленные в виде бревенчатой деревенской избы. Со скрипом отворяются маленькие ставенки, в окошечко вместо кукушки высовывается помятая со сна, нечесаная мордастая тетка в грубой ночной рубашке, длинно и широко зевает, протирает глаза, бросает взгляд вниз, на Антона... В круглых глазах ее вспыхивает ужас. Через мгновение выглядывает она же, завитая, накрашенная, одетая в цветастый сарафан, и, свесившись вниз, громким шепотом считает:
   - Раз! Два! Три!... Одиннадцать!

   * * *

   Антон, шаркая тапочками по линолеуму, бредет по коридору Ночного Дозора. Где-то слышны голоса. Антон заглядывает во все комнаты подряд, они преимущественно безлюдны. В "библиотеке" на полированной крышке стола почему-то лежат грязные автомобильные покрышки, которых вчера не было. В комнате оперативного дежурного за экранами наблюдает незнакомый молодой человек, другой, но чем-то неуловимо похожий на вчерашнего. Он косится на Антона, бурчит "здрасьте" и опять утыкается в экраны. На большинстве экранов вместо городских улиц и площадей почему-то мелькают голубая вода, желтый песок и разнообразные девушки в ярких купальниках.
   Антон достигает кабинета, голоса слышны из-за его полуоткрытой двери.
   - О! Вот и Антон проснулся! С добрым утром! - смачно и громко приветствует его Симеоныч, развалившийся в кресле посреди кабинета с ворохом газет на коленях. За столом сидит Базиль в очках, спущенных на кончик носа, и что-то быстро пишет шариковой ручкой. Он поднимает глаза, привстает и протягивает Антону руку для рукопожатия.
   - Жрать хочешь? - спрашивает Симеоныч. - Иди в столовую, там Таисия Николаевна пожевать кой-чего приготовила. Это... как его... "печено вепрево колено", во!
   - Мне бы просто водички, - сиплым голосом отвечает Антон.
   - А! Понятно, - Симеоныч щелкает пальцами, и на углу стола возникают несколько темно-коричневых бутылок с "жовто-блакитными" этикетками. "Жигулевское", разумеется. Антон хватает одну из них, безо всякой магии пальцами ловко отдирает крышку и присасывается к горлышку. Небритые щеки равномерно надуваются и опадают, слышны частые гулкие глотки.
   - Утренняя пресса, - поясняет Симеоныч, указывая на газеты. - Многие про вчерашний матч пишут. Ну вот, например, некто Сергей Зайцев: "Форвард произвел ударение по мячу, и тот пушечно влетел в левую нижнюю девятку ворот". Ха-ха-ха! "Ударение по мячу"! Хо-хо-хо! "Нижняя девятка"! Хе-хе-хе! "Пушечно влетел"! Клоун, ей Богу! А вот заметка Елены Симпампулькиной: "Матч закончился массовой дракой, в которой приняли участие до двух сотен фанатов противоборствующих команд. Семнадцать человек госпитализированы, из них десять сотрудников милиции. Не обошлось без жертв, но связаны они не с дракой. В подтрибунном туалете стадиона "Металлург" найдено тело нетрезвого гражданина Семецкого, утонувшего в заполненном мочой желобе". Так ему и надо. А вот еще интересная цитата, какой-то Никодим Пронзительный (это явно псевдоним): "Обе команды продемонстрировали отчетливое стремление свести матч к результату, заранее обсуждавшемуся в букмекерских конторах. Остается невыясненным только один вопрос - сколько надо заплатить тренеру и президенту "Крыльев", чтобы эта сумма превысила выгоду от участия в договорном матче, и они покинули, наконец, наш слишком гостеприимный для проходимцев город". Ну и ну! Попался бы мне этот "Пронзительный"... Кто это такой?
   - Дык, а в чем проблема? - отрывается от бутылки и утирает губы Антон. - Ты маг или погулять вышел? Прочти для начала газету сквозь Сумрак.
   - Сейчас..., - Симеоныч сосредотачивается, шевелит губами. - Готово. "Надоело киснуть в Самаре, я достоин большего, хочу в Москву". Подпись: Николай Гагашкин. Гм... это не тот ли "какашкин", который в прошлом году свою кандидатуру на губернаторские выборы выставлял от партии "национал-вуайеристов"?

   * * *

   Антон и Симеоныч, обдуваемые свежим ветерком, стоят на балконе, смотрят с 14-го этажа на туманные заволжские дали, на голубоватые силуэты Жигулевских гор.
   - Ну вот и все, кончается твоя командировка. Через пару часов - ту-ту! - домой, в столицу. Ну что, наверное, не понравился наш город? - спрашивает Симеоныч. - Как-то все не по-столичному, да? Грязновато? Комфорта мало? Каждый второй встречный - пьяный пролетарий, да?
   - Да нет, все совсем наоборот. У вас тут по сравнению со столицей - филиал рая. Спокойно, мирно, демократично. Воздух чище. В метро давка отсутствует. Автомобильных пробок нет. Менты на каждом шагу паспорт не проверяют. По вечерам "мажоры" на улицах автогонки не устраивают. Стада "мясных" с табунами "конских" после каждого матча не махаются, оставляя на асфальте покалеченных. Да и, замечу заодно, у Дозора почти нет работы...
   - Ну насчет "нет работы" - твоими бы устами да мед пить. Пока мы вчера с тобой на стадионе прохлаждались, ребята наши небольшой инцидентик разгребали. Помнишь, во время матча они мне звонили каждые 5 минут? Человеческая милиция решила наркопритон в Зубчаниновке накрыть, а цыган кто-то предупредил и камеры у милицейских автомобилей дистанционно проткнул. Вот и гадаем - то ли пулями, то ли магией.
   - А чего тут гадать? Посмотрите на колеса через одихмантьевские очки, и сразу все будет ясно.
   - Гм... Верно! Сейчас же поручу Киму, экспертизами он у нас занимается. Да, а где очки? Ксения! Где Ксения? Таисия Николаевна, где Ксения?
   На балкон заглядывает давешняя расфуфыренная тетка и, дожевывая что-то, докладывает:
   - А вы ж ее сами на вокзал послали за билетами для господина Городецкого. Еще утром, часов в девять.
   - Гм... Почти три часа прошло. И где же она пропадает? В очереди, что ли, стоит?
   - Чего не знаю, того не знаю.
   Симеоныч достает мобильник, набирает номер, долго слушает протяжные гудки.
   - Странно. Никак не реагирует. Очень странно.
   - Да небось опять со своими кобелями посреди улицы застряла, а потом скажет, что не слышала звонка, в первый раз что ли?
   И Таисия Николаевна, сердито махнув подолом, покидает балкон. Симеоныч, рассеянно насвистывая что-то, некоторое время обозревает горизонт, потом пожимает плечами и оставляет Антона на балконе в одиночестве. Первым делом он направляется в кабинет:
   - Базиль, ты Ксении никакого задания сегодня не давал?
   - Да вроде нет, а что? - вскидывает глаза Уралов.
   - Ничего, это я так, - успокоительно машет пухлой рукой Симеоныч.
   О проходит мимо пустых комнат и заглядывает к оперативному дежурному.
   - Витя, ты отслеживал перемещения Ксении, когда она вышла из помещения Дозора?
   - Вообще-то я Валентин, - бурчит дежурный. - Нет, не отслеживал. Сейчас по пляжу мелкие вампирчики шляются, пытаются с девушками познакомиться. Завулон их знает, то ли на обычный человеческий трах нацеливаются, то ли на что похуже. Я все утро в основном за ними наблюдаю. А что, надо было именно за Ксюхой надзирать?
   - Нет, расслабься, все ты делал правильно.
   Симеоныч снова делает попытку дозвониться до Ксении, шепотом считает гудки, некоторое время стоит посреди коридора, рассеянно кусая ноготь. Потом принимает решение, и повсюду раздается его жесткий металлический голос:
   - Всем сотрудникам Дозора собраться в комнате дежурного персонала!
   Антон уже стоит в коридоре и с любопытством наблюдает, как из кабинета выглядывает удивленный Базиль Уралов. Откуда-то из дальних комнат появляется Ким Ли с журналом "Вокруг Света". Последней, продолжая что-то жевать, в помещение вплывает Таисия Николаевна.
   * * *

   - Что случилось???
   Симеоныч стоит у окна, почти полностью загораживая солнечный свет своим огромным торсом. Он охватывает собравшихся хмурым взглядом и информирует:
   - У нас, кажется, Ксения пропала. Давно должна была вернуться с вокзала, куда я посылал ее за билетами, и ни слуху и не духу. Телефон не отвечает. Давайте вспомним события утра, кто ее видел, кто с ней общался?
   - Пришла на работу шесть минут девятого, - докладывает оперативный дежурный. Он тоже присутствует в комнате, но лишь в виде изображения на экране включенного телевизора.
   - Минут двадцать шарилась в Интернете, - фыркает Таисия Николаевна. - Ее вчера на каком-то форуме забанили, она просто утопиться-повеситься-отравиться была готова. А сегодня утром выяснилось, что ее реабилитировали. Модератор у них там какой-то исключительный хам и садист, который с наслаждением всех оскорбляет, несогласных банит, никогда никого не прощает, а сегодня утром вдруг выяснилось, что для Ксении он почему-то сделал исключение.
   - Пожалел симпатичную девочку? - делает предположение Ким Ли.
   - Ага, щаз! - иронично дергает плечом Таисия Николаевна. - Ксения на этом форуме известна под ником то ли "Варсонофий Сосипатрыч", то ли "Пафнутий Капитоныч", то ли еще как-то в этом роде. Уж никак не "девочка". Но как узнала, что модератор этого "Варсонофия" ни с того ни с сего простил, то прямо-таки ожила и расцвела...
   - Ага, перед зеркалом в магических очках вертелась, - вспоминает Ким Ли.
   - Песенку какую-то дурацкую пищала, типа "а я все вижу, а я все знаю, и всем я про все расскажу", - добавляет Базиль.
   И в этот момент все вздрагивают, потому что оживает и пронзительно звенит огромный угольно-черный телефон образца 50-х годов, стоящий на подоконнике возле Симеоныча.

   * * *

   Мальчик Коля спускается по ступенькам и выходит в залитый солнцем двор. Его уже ждет знакомая троица - говорливый "Афанасий" со ссадиной на скуле, бешеный "Мартышка" и меланхоличный олигофрен Толик. Они окружают Колю, весело размахивают руками, хлопают по спине и плечам, орут:
   - Здорово, мля! Че так долго-то? Спал долго, нафуй?
   - Да не, - небрежным тоном отвечает Коля. - Предки свалили на работу, а бабке велели меня на улицу не выпускать, за то что я вчера бухой пришел.
   - Ну а ты?
   - А я сказал этой старой карге, что дом подожгу. Потом забрал ключи, да и все.
   - Молоток! Правильно! Лавэ захватил? Классно! Айда, мы тебе такое покажем... ууу!
   Вскоре все четверо удаляются компактной группой, издалека доносятся обрывки фраз: "выдвинулись на эстадио"... "щей двести"... "классно потоптали"... "едальник до самых мозгов расколотили"... "менты замели"... "ответный выезд"... "волыну с маслятами"... "кое-что покруче"...

   * * *

   Симеоныч медленно протягивает пухлую руку к трубке. И берет. Берет как бомбу, берет как ежа, как бритву обоюдоострую, берет как гремучую, во сто жал, змею двухметроворостую. Прикладывает к уху. Мембрана активно вибрирует, но слова разобрать трудно. Окружающие видят, как Симеоныч стискивает зубы, как его кожа начинает светиться изнутри призрачной голубизной. Только спонтанной боевой трансформации не хватало, думает Антон. Трехметровый и трехтонный слон в этой комнате явно не уместится. Это понимает и Базиль.
   - Тихо... тихо... спокойно, - шепчет он, поглаживая Симеоныча по руке.
   Трубка замолкает. Симеоныч опускает ее на рычаг, и все видят на ее черной эбонитовой поверхности вдавленные отпечатки пальцев.
   - Звонила Зоя. Ксения у Темных. Забивают стрелку через 15 минут, - медленно и глухо произносит Симеоныч.
   В комнате повисает молчание.
   - Если Серебряков... Если эта тварь... Если хоть одним мизинчиком..., - шепчет Симеоныч и вдруг срывается с места и стремительно бросает свое огромное тело к выходу. Антон и Базиль спешат за ним.

   * * *

   Симеоныч вылетает на лестничную площадку, могучим пинком проламывает стальные двери лифта и прыгает в пустую сорокаметровую шахту. Антон ныряет за ним, как в прорубь. Последним у страшной рваной дыры появляется Базиль, двумя пассами восстанавливает исходное состояние дверей (даже пятна, царапины и неприличные надписи появляются на прежнем месте) и аккуратно проходит в закрытые двери через Сумрак.
   На первом этаже Симеоныч выламывается из лифта, выскакивает из подъезда, трусит к старенькому помятому "жигуленку", бросается за руль и начинает терзать стартер. Двигатель не заводится. Симеоныч замирает на несколько секунд, потом повторяет попытки. Стартер верещит, но двигатель не оживает. Симеоныч вываливается наружу, рывком поднимает крышку капота, нависает над медными кишками и алюминиевыми желудками "жигуленка". Он разводит руки, собираясь произвести магическое воздействие, но медлит. Ведь надо знать, в чем причина. А без этого никакая магия не поможет, просто нужно быть мастером и долго и вдумчиво ковыряться в двигателе. На лице Симеоныча отражаются ужас, омерзение и ненависть одновременно. Кажется, он готов расплющить автомобиль в тоненькую фольгу, скатать в рулончик и забросить на середину Волги. На это сил у мага третьего уровня, пожалуй, хватит.
   А в дверях подъезда стоит, всеми порами нюхая Сумрак, Антон Городецкий. Он-то знает, почему не заводится двигатель. "Прищепка" - очень простое и очень полезное заклинание: можно ухватить недруга за нос; можно срастить два конца оборванной веревки; ну а можно пережать топливопровод.
   - Симеоныч... Спокойно, спокойно! Не торопись! Машина не нужна. Никуда ехать не надо. Спокойно, - шепчет он сквозь сумрак. Симеоныч поднимает голову, оглядывается... пауза, за время которой выражение ужаса на его лице сменяется гримасой презрительного омерзения... потом он выпрямляется, и, сунув руки в карманы, вразвалочку направляется к черному "Мерседесу" с тонированными стеклами, стоящему буквально в двадцати шагах от "жигуленка". В это же время дверца "Мерседеса" медленно отворяется, сначала на раскаленном асфальте появляются лакированные женские "лодочки" 44-го размера, потом из-за руля навстречу Симеонычу полностью вылезает затянутая в узкое кожаное платье горбатая, кривоносая карлица в круглых очках и с проволокой в неровно торчащих зубах.
   Это и есть начальник Дневного Дозора города Самары колдунья первого уровня Каменная Зоя.
   - Здорово, Слон! - неожиданно сильным, бархатным голосом теледикторши приветствует она Симеоныча и жеманно протягивает вперед тощую синеватую лапку с длинными, ухоженными когтями изумрудного цвета - видимо, для поцелуя.
   - Привет, Крыса, - отвечает Симеоныч, остановившись в паре шагов от Зои и не вынимая рук из карманов. Казаться, а тем более быть галантным кавалером он в эту минуту не собирается. - Ну, и где же похищенная вами сотрудница Ночного Дозора?
   - А вот, - Зоя протягивает Симеонычу лист плотной бумаги, заполненный каким-то текстом.
   - Не понимаю, - Симеоныч берет листок и пытается прочитать, что там написано. - "Замораживание милиционера"... "висение в воздухе за окном"... "воздействие четвертого уровня"... "кража секретных материалов"... "сопротивление работникам Дневного Дозора"... Что это?
   - Это? Это официальная предъява. Это список злоупотреблений и преступлений против Договора, совершенных Ксенией Кукушкиной за сегодняшнее утро.
   - Что? Я отказываюсь обсуждать эту чушь, пока не увижу Ксению живой и здоровой.
   - А я отказываюсь ее вам возвращать, пока вы не подпишете бумагу. Имею право.
   Из-за спины Симеоныча появляется Базиль, берет из его рук листок, шевеля губами, прочитывает текст, кивает и из нагрудного кармана вынимает шариковую ручку.
   - Ну нет, - шипит Зоя. - Для "самых глухих" повторяю еще раз. Это официальная предъява. Кровью надо подписывать.
   Базиль тяжело вздыхает. Фьюить! - стремительно мелькает серое тельце и на плечо ему садится невесть откуда взявшийся воробей. Базиль осторожно берет его в ладони, выдергивает перышко и отпускает птичку. Вслед за этим он засучивает рукав. Видно, как один из сосудов на предплечье набухает, начинает пульсировать и вдруг лопается, выдавливая на кожу вишневую капельку. Базиль обмакивает перышко в кровь, еще раз тяжело вздыхает и выводит на бумажном листе вычурный вензель.
   - Дело сделано! - торжествующе каркает Зоя, делает спиной вперед шаг, другой, дьявольски точно опускается в полутьму кабины... лакированные женские "лодочки" 44-го размера замирают на асфальте... втягиваются во тьму кабины... дверца захлопывается. Черный "Мерседес" глух и неподвижен, словно огромный гроб. Вдруг он взревывает, срывается с места, задним ходом стремительно пересекает солнечный двор и исчезает.
   Присутствующие ошарашено молчат. Но тут откуда-то доносятся заунывный вой ветра и печальный звон колоколов, посреди пустого двора вздымается пыль и рождается бледный вихрь. И из этого призрачно мерцающего столба во двор неуверенно шагает Ксения. Вихрь тут же пропадает, оставив сырое пятно на асфальте и запах гнили в воздухе.
   Странно видеть посреди раскаленного солнцем асфальтового пятачка дрожащую от холода девушку в легком платьице и открытых босоножках, с капельками воды на лице и плечах, с потеками какой-то слизи на слипшихся влажных волосах.
   Светлые маги бросаются к ней с разных сторон.

   * * *

   Все сотрудники Ночного Дозора молча сидят в библиотеке, прислушиваясь к звукам, раздающимся из ванной. Там шипит пар, плещется вода и звенят женские голоса - Таисия Николаевна отпаривает Ксюшу после пребывания в зловонном плену Темных. Антон, Симеоныч и Базиль расположились вокруг полированного стола с пыльными автомобильными покрышками, а Ким Ли примостился в уголочке.
   - Зоя... Она вообще кто и откуда? - осторожно спрашивает Антон.
   - Местная, - нехотя отвечает Симеоныч. - Талантливая, холера ее побери! Сначала ее все проворонили, и мы, и Темные. Лет 50 назад она совсем молоденькой была, и вот однажды собралась у нее дома вечеринка сверстников. Ну, все там было, что в те времена положено - патефон, всякие наливки на столе, танцы-шманцы-обжиманцы и тому подобное. А вот с Зоей никто из мальчиков обжиматься не захотел, да ты и сам видел, какая она "красавица". И вот на фоне этих переживаний взяла и она, да и самостоятельно провалилась в Сумрак. Но не полностью, а наполовину. И там торчит среди комаров, не знает, что делать, и тут стоит столбом, ни на что не реагирует. Так и простояла две недели, словно статуя. Ее и врачи иглами кололи, и попы святой водой кропили, и милиционеры вывезти куда-нибудь да запереть на замок собирались. Но потом Темные разобрались в ситуации, провели грамотную инициацию, забрали девку к себе... и вот вам - получите и распишитесь: до первого уровня силы доросла, начальник местного Дневного дозора. Эх-х...
   - А-а, теперь понятно, почему Мария Одихмантьева не сотрудничает с местным Дневным Дозором, - задумчиво произносит Антон. - И понятно, почему Зоя нас - троих сильных Светлых - не боялась.
   - Боялась-боялась, - уголком рта слабо и грустно улыбается Базиль. - У нее на заднем сиденье еще кто-то замаскированный в Сумраке сидел, весь увешанный амулетами и жезлами. Симеоныч не заметил, а я-то следы унюхал...
   - И мне тоже показалось, - соглашается Антон, - Но я не был в точности уверен.
   - Кто? Неужели Серебряков? - вскидывается Симеоныч.
   - Нет, не он. - успокаивает Симеоныча Базиль. - Кто-то из второстепенных колдунов - Гусевич, Твалтвадзян, Елагинцев или Розочкин. Может быть, Чердаксон. Или Маслачук. Но не этот...
   - А Серебряков - это кто? - спрашивает Антон.
   - Это одна из самых гадких тварей, - сжимая кулаки, информирует Симеоныч. - Маньяк-некрофил. В чем мать родила гулял по ночному городу, выламывал голыми руками двери и окна, врывался в дома и квартиры, всех присутствующих выпивал, потом мертвых насиловал и исчезал, захватив с собой ценные вещи. Человеческая уголовка его было поймала - так он разорвал прутья на решетке и ушел. Потом повезло мне, и ... короче, он опять удрал. Тогда уж подключился сам Лазарь Иосифович. В результате совместной операции Ночного Дозора и человеческой милиции Серебряков наконец был схвачен, посажен в одиночку с заговоренными стенами и серебряными решетками. Потом, после окончания следствия его официально передали Инквизиции. Душ загубленных на этом монстре было несколько десятков. Казалось, развоплощение неминуемо. Но через несколько лет вдруг он, прирученный и обученный, объявился в Дозоре у Зои. Ума не приложу, почему Инквизиция его помиловала и отпустила. Ненавижу!
   - В редчайших случаях, когда формальное соблюдение Договора вступает в противоречие с поддержанием равновесия между Светом и Тьмой... - задумчиво роняет Базиль и замолкает, не закончив фразы. И в этот момент за дверью ванной прекращается плеск воды.

   * * *

   Ксения в сопровождении Таисии Николаевны появляется в библиотеке. Обе они румяные, распаренные, в тюрбанах, скрученных из махровых полотенец, в банных халатах и в сланцах на босу ногу. Таисия Николаевна падает на диван и немедленно начинает что-то жевать. Ксюша с ногами устраивается в большом кресле.
   - Ну, давай, рассказывай.
   Ксюша спокойна, весела и раскована. Видимо, она отогрелась и отошла от шока, полученного в застенках Дневного Дозора.
   - Я давно, уже несколько месяцев собираю различные материалы про "Крылья Советов". Я решила узнать, кто же все-таки топит команду...
   Симеоныч всплескивает руками, хлопает себя по коленям, качает и вертит головой.
   - ... Есть у меня копия видеоматериалов с интервью, снятыми самарским телевидением на улицах города. Имеются и вырезки из газет. Но когда я узнала, что в Дозоре появились магические очки...
   - На что же ты рассчитывала? - скорбно спрашивает Симеоныч.
   - На то, что в течение часа быстренько обегу все заранее намеченные "цели" и узнаю все, что мне нужно.
   - А билет? Тебя же посылали за билетом для Городецкого.
   - Потом, когда все свое выполню, - легкомысленно машет рукой Ксюша.
   - Молодец, - иронично роняет Симеоныч. - Ну, и где же ты была, что выяснила?
   - "Где была, где была", - передразнивает Ксюша. - В мэрии была, в трех кабинетах. На базе "Крыльев Советов". В редакциях двух газет.
   - Как же ты успела?
   - В городе немало водителей личного автотранспорта, готовых бесплатно подвезти симпатичную девушку, - кокетливо замечает Ксюша и показывает язык... почему-то включенному телевизору, на экране которого задумчиво чешет репу дежурный.
   - Понятно, - кивает Симеоныч. - Отводила шоферюгам глаза. Ну а дальше?
   - Слушала, смотрела, фотографировала. И почти уже закончила, собралась ехать на вокзал, как вдруг выныривают из Сумрака патрульные из Дневного Дозора - Твалтвадзян и с ним какой-то прыщавый типчик. Официально представились, зачитали права, запеленали, и повели с собой.
   - В Дозор? Допрашивать?
   - Нет - на улицу, сквозь Сумрак. А там уже ждала Зоя. Она на меня просто посмотрела и сразу без разговоров - в подвал.
   - Холодно было? - участливо спрашивает Симеоныч.
   - Не столько холодно, сколько противно. Там темно, сыро, воняет гнилью, пространство затянуто липкой паутиной, а пол, стены и потолок кишмя кишат пауками, мокрицами, тараканами и червяками. И плюс ко всему - магию мне заблокировали.
   Ксюша передергивается. Присутствующие - тоже, правда, внутренне.
   - Кстати, а в бумаге же было написано - "сопротивление сотрудникам Дневного Дозора". Или Темные соврали?
   - Не... Пока они вели меня по коридору, этот вампиреныш прыщавый... которого Борюсиком кличут... Ну, в общем, ручонки у него слишком любопытные и шаловливые... Были.
   - Почему "были"?
   - Потому что я ему их поломала. В четырех местах каждую. Как соломинки.
   Симеоныч молча смотрит на Ксюшу. В глазах его и суровый гнев, и восхищение, и нежность.
   - А очки? Неужели разработка Одихмантьева досталась Темным? - вдруг вступает в разговор Базиль.
   - А вот очки я успела распылить, когда меня начали арестовывать.

   * * *

   - Нет, ну я так не могу, - бурчит Симеоныч, не объясняя присутствующим, что именно он "не может", - Отцы, пойдемте на балкон, обсудим.
   Трое "старших" магов выходят на балкон. Симеоныч вытаскивает из кармана смятую пачку "Примы", выуживает гнутую сигарету, прикуривает от пальца и начинает, часто и глубоко затягиваясь, пускать паровозные струйки дыма из волосатых ноздрей.
   - Вот засранка, а? Влипли мы из-за ее самодеятельности по самые помидоры, - грустно поясняет он.
   - Накажем, - глядя в пол и почти не шевеля губами, не то предлагает, не то информирует Базиль.
   - Да речь не об этом! - отмахивается Симеоныч. - Кстати, девка-то замечательная. Поругаем и простим. А вот делать-то теперь что? Ксюха по полной программе оттянулась. Восемь воздействий шестого уровня, три заклинания пятого, и еще одно - четвертого уровня Силы. Жуть! Да Темные теперь имеют право город в кровавый кошмар погрузить. Им теперь все позволено: и кровь девственниц пить, и жаркое из младенцев кушать... Плюс еще мы им должны одно заклинание 4-го уровня. Это же... Пришел в школу, дунул-плюнул, сказал "всем все разрешается!", а после этого в районе сотни новых наркоманов... десятки изнасилований... толпы озверевших подростков на улицах...
   - А разве сейчас - даже без подначек со стороны Темных - не так? - грустно замечает Базиль.
   - Ну, все же не в такой же степени. А будет именно так, как я предрекаю.
   Антон стоит чуть-чуть в стороне, облокотившись о перильца, смотрит на заволжские пейзажи. На лице его застыло скептическое выражение. Его можно понять - в Москве, где он живет и работает, подобные "залеты" одной из соперничающих сторон - вполне обыденное дело. И никто не рвет на себе волосы, не посыпает голову пеплом, потому что все эти проблемы вполне разрешимы при некотором напряжении сил. Просто здесь, в Самаре, Иные отвыкли от настоящей борьбы. Может, и хорошо, что отвыкли. Хорошо, что сохранились в стране еще места, где оперативнику Дозора в течение 360 дней в году можно заканчивать работу в 17-00 и с чистой совестью отправляться на пляж, лыжную прогулку, футбол или хоккей. А что касается тех оставшихся пяти дней, в течение которых все-таки приходится напрягаться - дык, на то он и дозорный в миллионном российском городе, а не плейбой в Гонолулу.
   - Кстати, - вдруг замечает он. - Тут звучала фраза "воздействие четвертого уровня". Но, на мой не слишком искушенный взгляд, ваша сотрудница Ксения - волшебница всего-навсего пятого уровня силы.
   - Вообще-то, официально - даже шестого, - смущенно поправляет Базиль. - Но на пятый уровень она вполне вышла, мы даже собирались осенью ее к вам в Москву посылать, на курсы переподготовки. А вот чтобы она заклинание четвертого уровня умудрилась сотворить...
   - А-а! Понимаю! - вдруг весело вспыхивают глаза Симеоныча. - Просто девочка при помощи подходящего заклинания выразила свое отношение к поведению одного сексуально озабоченного молодого человека. Ха! Ну, этот пункт претензий мы запросто у Темных отспорим. "Кукиш с маслом вам, а не Шарапова!". Так! Большая половина проблем долой, уже легче...
   И в этот момент из глубин квартиры доносится мелодичный гонг.
   - Одихмантьев пришел, - докладывает дежурный. - Впускать? Впускаю!

   * * *

   - Слушай, старик. Ты уж извини, но очки твои... того..., - такой смущенной фразой Симеоныч встречает появившегося в библиотеке Одихмантьева.
   - А и не страшно. Еще сделаю, - легко и беспечно встречает новость Одихмантьев. - А чего это вы тут все вместе столпились?
   - Да вот, собираемся просматривать секретные материалы про закулисные игры вокруг местной футбольной команды, которые Ксения добыла. Ценой твоих очков, кстати.
   - Фи, какие еще "очки-шмочки". Да ради такого "подарочка" ничего не жалко!
   Румяная Ксения запускает руку глубоко за пазуху слегка распахнувшегося банного халатика... все присутствующие смущенно отводят глаза, а дежурный, наоборот, словно бы пытается вылезти из плоскости телеэкрана и увидеть побольше и поподробней. На свет появляется самый обыкновенный пластмассовый медальончик. Никакой магии, обыкновенная флэшка. Поэтому Темные не обратили на медальон внимания и не отобрали его.
   Несколько переключений на панели управления телевизора, и изображение дежурного уменьшается, перемещается в маленький квадратик в правой верхней части экрана. Присутствующие в библиотеке начинают двигать диваны и кресла, располагаясь вокруг телевизора. Симеоныч задергивает занавески.
   На экране видеокопия какого-то документа. Глаз выхватывает отдельные слова и фразы: "поливальный шланг"... "передать во временное пользование"... "за счет арендатора"... "стоимостью тысяча сто шестьдесят рублей"...
   - Вот здесь, - поясняет Ксюша. - Слова "арендодателя" переправлены на слова "арендатора". Магическим образом, я через очки смотрела.
   Аудиозапись разговора. Слова звучат глухо, но можно разобрать, что вопросы задает Ксюша, а отвечает какой-то мужчина, судя по голосу, немолодой и толстый. Ксюша изо всех сил пытается выяснить, откуда собеседник узнал о какой-то финансовой сделке, а тот признается: мол, в объявлении, приклеенном на стенке, прочитал.
   Еще пачка документов, рассыпанных веером. Ксюша дает пояснения:
   - Вот тут нолик на единичку переправлен. Вот тут - наоборот. А вот тут вместо "в Украине" вписано "на Украине".
   Проходит четверть часа. Материалы, собранные Ксенией, кончаются. По сути, это большая куча разнородных сведений о всяческих событиях, которые имеют лишь одну общую особенность: кто-то магическим образом вмешался в эти события, но совершил при этом совершеннейшую мелочь.
   - А каким боком все это к "Крыльям"? - печально удивляется Симеоныч.
   - Элементарно! - поясняет Ксюша. - У меня на каждом кадре - следы чьей-то злонамеренной магии, совершенной инкогнито. Разве ж не понятно? Это какой-то Иной топит команду! Мелкими-мелкими, но кошмарно точными мазками. Это тончайшая работа, это похлеще бабочки, раздавленной сто миллионов лет назад. Потому что не случайно, а целенаправленно! Это работает вражеский Суперхоттабыч!

   * * *

   - Но кому это понадобилось и зачем? - бурчит Симеоныч.
   "No asked", как в свое время выразился Марк Твен по поводу реакции Тома Сойера на призывы тети Полли. Все присутствующие недоуменно молчат.
   - Ким, обсчитать сможешь? - справляется Симеоныч.
   - Нет, мощности компьютера не хватит, - меланхолично отвечает желтолицый волшебник.
   - А если все десять компьютеров офиса в сетку объединить?
   - Все равно, вряд ли.
   - А соок шесть компьютеров московского Дозора хватит? Моментально организуем, если у вас выход в Интернет имеется, - вступает в обсуждение Антон.
   - Ну... может быть...я не уверен, - мнется Ким Ли.
   - А сто шестьдесят тысяч компьютеров устроят? - небрежно роняет Одихмантьев. Все ошарашено поворачиваются к нему.
   - Ты чего, предлагаешь клонировать наши компьютеры? - скептически осведомляется Симеоныч. - Не надорвешься? Да и куда их ставить? На площадь Куйбышева? И кабель до Жигулевской ГЭС тянуть?
   - Ну, это ты сам поэкспериментируешь на досуге, - парирует Одихмантьев. - А мне здоровье и нервы дороже. Я предлагаю более простую вещь. Сейчас в Интернете глобальная эпидемия вируса Майквак развивается. Его какие-то какие-то чилийцы запустили, чтобы зомбировать зараженные пользовательские компьютеры. Я пару дней назад поковырялся в коде вируса и теперь знаю управляющие пароли. Теперь не только чилийские хакеры, но и я могу вирусам свои команды отдавать. Чем спам рассылать, пускай зомбированные машины всего мира на благое дело потрудятся, займутся расчетами для нас - я правильно рассуждаю?
   - Ну ты... ну просто..., - восхищенно разводит руками Симеоныч. - Кимыч, поможешь формализовать задачу?
   Ким Ли, не вставая с кресла, опускает руку куда-то под стол, вытаскивает оттуда и водружает на полировку рядом с пыльными покрышками изящный плоский ноутбук, другой рукой вытягивает из стенной розетки тонкий белый кабель. А Базиль извлекает из воздуха лист плотной бумаги: "Разовый договор между Ночным Дозором г. Самары и Елисеем Одихмантьевым, светлым магом пятого уровня". Одихмантьев, не глядя, подписывает бумагу предложенной шариковой ручкой, раскрывает книжку ноутбука и утыкается в экран, безостановочно треща клавиатурой.
   - Ну а мы пока сами подумаем, кому и зачем это может быть выгодно, - предлагает Симеоныч.

   * * *

   - Итак, что мы имеем, - продолжает Симеоныч, обводя присутствующих загоревшимся взглядом. - Какой-то иной на протяжении довольно длительного времени (не меньше года) потихоньку, но планомерно топит команду "Крылья Советов". Итог - раздоры, финансовые проблемы, скандалы, команда катится по турнирной таблице вниз. Кому выгодно?
   - Темным! Зое! - выпаливает Ксюша.
   - Если бы это было так, они бы свой секрет в тридцать три глаза охраняли. И тебя бы не просто поймали, но и с головы до пяток обыскали бы, да и не выпустили бы так просто. Вывод - Крыса просто не в теме.
   - Кто-то из светлых хулиганит, - предлагает Базиль.
   - Наши, дозорские? - усомняется Симеоныч. - А смысл? Вот ты, Базиль, например, не болельщик. Но я бы не сказал, что "Крылья" тебе или кому-нибудь еще из наших поперек горла стоят. Верно? Да и среди Темных немало фанатов. Если бы они узнали, что кто-то над командой издевается, они сами бы из злодея всю кровь выпили, мясо сожрали, а муку из косточек по ветру развеяли.
   - Но определенная выгода Темным есть, - замечает Базиль. - Каждое поражение - всплеск негативных эмоций среди жителей города. Пусть непосредственно на стадионе сорок тысяч, еще столько же у телевизоров и радиоприемников. А это уже армия. А у каждого и каждой болельщицы - жены, мужья, дети, родители, друзья, и этот негатив они тоже ощущают. И так весь год.
   - Ну, сезон-то вроде начали неплохо, - рассуждает Симеоныч. - Потом четыре ничьи подряд, потом два поражения, потом заявление президента о финансовых проблемах... Одна победа, и снова скандал с обвинениями в договорных матчах... Вчерашняя очень тухлая ничья...
   - Самый кайф в конце сезона будет, когда "Крылья" в Пердив вылетят, - не отрываясь от компьютера, зло цедит Одихмантьев. - К этому все и идет.
   - В конце..., - задумчиво повторяет Симеоныч. - Всплеск, спад, всплеск, спад - синусоида. Снижающаяся синусоида. Что-то вертится в голове, но никак не ухвачу мысль. Всплеск, спад...

   * * *
   
   - Ага! Понял! Вернее, вспомнил! - Симеоныч вскидывает свой могучий кулак.
   Все взгляды устремляются на него.
   - Просто Темные кормят негативными эмоциями какого-то коллегу, живущего в городе и потерявшего магическую силу...
   Пауза.
   - ...Очень сильного темного, которому требуются "завтраки" из эмоций сотен тысяч людей....
   Снова молчание. Все замерли.
   - ...И самый крупный и вкусный "завтрак" должен совпасть с концом сезона...
   Тишина. И страшный шепот побледневшего до синевы Симеоныча.
   - Тугарин Змей!!!

   * * *

   Ким Ли моргает. Таисия Николаевна перестает жевать. У Ксюши в глазах ужас. У Базиля - непонятное выражение лица, словно в кармане брюк, где он обычно держит деньги, обнаружилась огромная дырка. И только Антон Городецкий не понимает и переспрашивает:
   - Кто?
   - Ты что, русские былины не читал? - удивляется Симеоныч.
   - Гм... Ну, читал... В детстве. Но я всю жизнь считал, что всякие там Змеи Горынычи, Идолища Поганые, Соловьи Разбойники и Тугарины Змеи - суть фольклорные персонажи.
   - Отнюдь! - поднимает палец Симеоныч. - Все это темные маги во времена киевской Руси. Кто-то из них работал в Дневном Дозоре, кто-то нет, сейчас истину восстановить трудно. Зато достоверно известно, что Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович были оперативными работниками Ночного Дозора.
   - Да ну ерунда! - вмешивается Базиль. - Лет сто уж как доказано, что никакого Тугарина Змея не существовало.
   - Кем, когда и где доказано? - горячится Симеоныч. - Это ты имеешь в виду доклад фон Кисселя на киевской научно-магической конференции девятьсот четвертого года? Знаем, читывали. Только это не доказательства, это чушь на постном масле. Киссель рассмотрел шесть аргументов "за" и представил только пять аргументов "против". А вот самый главный, шестой аргумент он якобы не заметил. Ха-ха!
   - Товарищи-товарищи-товарищи! - умоляюще-жалобным тоном произносит Антон. - Ничего не понимаю. Какой еще Змей? Какой такой "шестой аргумент"? Мы сами не местные. Ну объясните же дураку, что вы имеете в виду?
   Симеоныч жалостливо взирает на него сверху, как на маленького ребенка, и начинает терпеливо объяснять.
   - Тугарин Змей (или Змеевич) - сильный Темный маг-оборотень IX - XIII веков нашей эры. Его сумеречный облик - что-то вроде гигантского пресмыкающегося, возможно, анаконды или питона. Активно противодействовал Светлым на территории нынешней Украины, а также Ростовской и Воронежских губерний Российской Федерации. Примерно на рубеже XIII-XIV веков внезапно пропал с исторической сцены, вероятно, был побежден и развоплощен. Есть и другая гипотеза, что потеряв значительную часть магической силы, спрятался в укромном месте и впал в спячку на несколько столетий. Имеются убедительные свидетельства, что сонного Змея встречали где-то на Урале в конце XIIX века, он был известен в это время под именем Великого Полоза. Кстати, это и есть "шестой аргумент", который не смог опровергнуть Александр фон Киссель.
   - Где огороженный участок с бузиной, а где столица Украины с дядькой, - скептически роняет Базиль. - Где Уральские горы, а где Волга.
   - Верно, - соглашается Симеоныч. - Больше тысячи километров. Это-то ему и нужно было! Все очень ловко складывается, как вырезы в паззлах.
   - Все еще ничего не понимаю. Базиль, Пьер, да перестаньте же говорить загадками.
   - Сейчас все поймешь! - зловеще ухмыляется Симеоныч. - Ты слышал про проект поворота сибирских рек в Среднюю Азию, который успешно провалили всем миром в перестроечные годы? Так вот, на 15 лет раньше существовал другой проект - о построении канала на северном Урале, и строить его должны были при помощи ядерных взрывов. Полсотни Хиросим - и канал готов. Слава Богу, этот проект тоже не был реализован. Но один пробный взрыв на северном Урале все-таки состоялся, это было в 1971 году. По вашему мнению, как отнесся бы к этому взрыву спящий где-нибудь в пещере неподалеку Змей?
   - Проснулся бы и всех разогнал к чертовой бабушке, - бурчит, не оборачиваясь и не отрываясь от ноутбука, Одихмантьев.
   - Убедил бы правительства СССР и США подписать договор о запрете испытаний ядерного оружия, - предлагает версию Антон.
   - Уполз бы куда-нибудь в сторонку, - пищит Ксюша.
   - Правильно! - радостно восклицает Симеоныч. - Именно "уполз". И уполз именно к нам.
   - А что, здесь тоже можно спрятаться? - удивляется Антон.
   - Конечно! У нас есть Жигулевские горы. А еще у нас есть катакомбы!

   * * *

   - Когда-то, давным-давно, в эпоху динозавров на этом месте, други мои, плескались волны огромного моря. В нем, разумеется, водились не только всякие там ихтиозавры и плезиозавры, но и крохотные рачки, живущие в своих известковых ракушках. За десятки и сотни миллионов лет существования моря трупики этих рачков устлали все дно толстым слоем спрессованного мела. Потом в результате каких-то геологических процессов дно начало подниматься и вспучиваться, а вода высохла. На месте бывшего моря образовались выпуклые каменные складки, сложенные, как вы теперь сами понимаете, из довольно мягких известковых пород. Настолько мягких, что полноводная древняя река сумела проточить сквозь эту горную страну свое извилистое русло. Прошли еще миллионы лет. Уровень воды в реке то поднимался, то опускался. Речная вода прогрызла под горами сотни и тысячи узких и широких проходов, образовала подземные озера и водопады, оставила многочисленные щели, тоннели и залы. Ну а сейчас, други мои, эту реку мы называем Волгой, горы - Жигулевскими, а город, основанный на противоположном, изъеденном пещерами крутом волжском берегу, - Самарой.
   - Занимательно, - бормочет Антон. - Не знал. Всю жизнь считал, что Волга - она и есть Волга. Эта, как ее... великая русская река. И все. Ну а дальше?
   - Да что вы там в своей Москве знаете..., - пренебрежительно замечает Симеоныч. - Ну ладно, поехали дальше. Итак, появился в этой местности человек. Сначала волосатый неандерталец просто жил в проточенных водой пещерах, потом всякие там Стеньки Разины принялись использовать их для хранения своих кладов, ну и, наконец, наш исторический современник задействовал систему подземных пустот для своих хозяйственных нужд, например, стал качать минеральную воду из многочисленных артезианских скважин, устроил подземные монастыри, протянул через цепочку пустот водо- и пивопроводы. Особый размах эта деятельность приобрела в годы войны, когда в Куйбышеве решили разместить вторую столицу. Прямо под городом расширили старые проходы и залы, пробили многочисленные новые. Устроили в толще камня бункеры для Сталина, Берии и членов правительства, склады продовольствия и оборудования, штабы и казармы для целой армии, пункты наблюдения и связи, мастерские, гаражи, огневые точки... Фактически, построили еще один, подземный, город. Но ничего из этого так и не пригодилось. Потом, в пятидесятые годы, уже при Хрущеве из подземелий вывезли большую часть оборудования, саперы взорвали основные подземные сооружения и входы-выходы, ведущие наружу. И в завершение, в 1956 году, после построения плотины Жигулевской ГЭС вода в Волге поднялась и затопила подземелья.
   - Неужели все затоплено? - изумляется Антон.
   - Да нет. Не все, конечно. Остались нетронутыми пустоты, расположенные высоко над уровнем воды. Например, довольно глубокая и запутанная пещера братьев Греве, начинающаяся в склоне одной из гор на окраине города. Военные в свое время не тронули ее, и сейчас это полигон для местных спелеологов. Говорят, из нее якобы есть проходы в затопленные военными подземелья, и - под Волгой - в совершенно неизученные пещеры основного массива Жигулевских гор. Еще в центре города есть расположенный на глубине сорока метров Сталинский бункер, в котором устроили музей. На городской окраине внутри одной из гор имеется огромный подземный склад-холодильник для хранения стратегических запасов страны. Ну и в разных частях Самары остались немногочисленные полуразрушенные и полузатопленные входы в катакомбы. После ухода военных они лишь изредка посещались любопытствующими мальчишками, которые потом рассказывали о заваленных коридорах, об остатках гнилой мебели, о ржавых рельсах и трубах, ведущих под воду, о брошенных неисправных механизмах. Впрочем, все это уже не соответствует действительности. В последние 10-15 лет вода поднялась еще выше, затопив ранее сухие проходы, а бомжи, подростки и прочие любители халявного добра утащили весь металл, сняли со стен все трубы и кабели, сожгли все дерево и доломали все, что до них еще оставалось относительно целым.
   - И ты хочешь сказать, что где-то в этих катакомбах...
   - Нет, не обязательно в них. На другой стороне Волги, под Жигулевскими горами подземных пустот во много раз больше, и почти все они пока не найдены и не тронуты человеком. Вот вам идеальное место для Тугарина.

   * * *

   Тишина в комнате. Все переваривают услышанное. Таисия Николаевна, кажется, подавилась, но не показывает вида. У Ксюши глаза формой и размером в монету "пять копеек" образца 1961 года. Ким Ли, вытянув губы трубочкой, ковыряет мизинцем ухо. А у Антона опять разыгралось воображение.

   * * *

   Глубоко-глубоко в недрах Жигулевских гор раскинулся совсем неизученный и нетронутый человеком подземный мир. Пустоты, проточенные в камне за миллионы лет терпеливыми водами древней реки, образуют причудливый лабиринт. Он то расширяется до анфилады огромных залов, то сужается в плоскую щель, то углубляется в каменные недра, то выглядывает на поверхность в виде сетки замшелых трещин. Именно там, в самом сердце Жигулевских подземелий, во тьме ледяного грота дремлет, обвившись заиндевевшими кольцами вокруг перламутрово-гладкого сталагмита, Великий Полоз, он же - Тугарин Змей. Ничто не нарушает его покоя, только редкий звон водяных капель отмеряет минуты, часы, дни, месяцы и десятилетия. А еще...
   - Ооо... ууу... ооо... ууу...
   Что это за странные гудящие стоны повергают в дрожь неразумного спелеолога, нагло вторгнувшегося в подземное царство за много километров от сокровенной пещеры? Да и звуки ли это вообще? Они чуть слышны, но зато ощущаемы всем телом. Словно где-то далеко-далеко в вечной тьме лениво шевелится могучая мембрана огромного мощного динамика. Кажется, что это вибрирует сам мегатонный камень:
   - Ооо... ууу... ооо... ууу...
   Услышав сонное дыхание Великого Полоза, в ужасе бегут наружу обитатели мелких периферийных пещер - ужи и ящерицы, пауки и муравьи. И только отважный маг-спелеолог усилием воли преодолевает прилив черного ужаса и посылает во тьму извилистых проходов каркающие звуки заклинаний. Он не видит, но чувствует и знает, как далеко-далеко и глубоко-глубоко на мгновение приоткрывается огромный желтый змеиный глаз с вертикальным зрачком и тут же с сухим щелчком захлопывается.
   Удовлетворенно кивнув, Темный маг покидает пещеру и, придав себе вид праздного туриста, через несколько часов пешей прогулки по лесистым склонам выходит к пристани и плывет на "белом пароходе" по волжским волнам на другой берег, домой - к жене, тапочкам и телевизору.
   Но дело уже сделано. Ментальная связь установлена. Раз в неделю, обычно вечером выходного дня, Темный маг спускается во двор своего дома выбросить мусор, незаметно для окружающих приоткрывает крышку канализационного люка и коротко бросает в круглую вертикальную шахту:
   - На! Жри!
   И в ответ на это далеко-далеко, за десятки километров от города, в ледяной пещере вздрагивают узорчатые кольца гигантского змеиного тела, и он начинает, не раскрывая глаз, всеми порами кожи жадно поглощать горькую струйку разочарования, сочащуюся по подземным щелям с противоположного берега Волги, с трибун самарского стадиона "Металлург".
   Проходит неделя... другая... третья... Великий Полоз еще не пробудился, но сон его неглубок и тревожен. Ему холодно и голодно. И тело его само, без участия разума, покидает сокровенную пещеру, и день за днем медленно-медленно ползет по извилистым ходам из каверны в каверну, натыкается на завалы и тупики, поворачивает назад, ныряет в подземные озера и дрейфует по течению подземных ручьев, пробираясь в Самару. И вот уже известковые натеки на пещерных стенах сменяются клетчатым рисунком старинной кирпичной кладки, а вместо серебряной родниковой воды стекают по ним вонючие фекалии...
   И совсем немного, несколько месяцев остается до того момента, как в последнем матче сезона футбольная команда "Крылья Советов" потерпит очередное, фатальное для нее поражение, и хлынет в подземелье бурный поток отрицательных эмоций, и раскроются сверкающие очи Великого Змея, и вскинется он, и взломает своей ромбовидной головой непрочные слои кирпича, глины, щебня и асфальта, и раскидает автомобили и трамваи, и обрушит здания и, окутанный лиловой сеткой электрических разрядов, воздвигнется чудовищной призрачной коброй над обреченным городом!

   * * *

   Впрочем, это всего лишь фантазии Антона Городецкого. А вот у Базиля, кажется, воображение отсутствует полностью. Зато присутствуют холодный скептицизм и трезвый расчет. Держа расслабленные руки в карманах, он бурчит:
   - Почти все, что Пьер про пещеры рассказал - правда. А все, что относится к Тугарину Змею - спекулятивная гипотеза, основанная на старинных сплетнях и слухах. Но проверять надо. И проверять будем. Надо поработать в архивах Самары и окружающих городов --Ульяновска, Саратова, Оренбурга. Подробная карта подземелий нужна, по крайне мере тех, что прокопаны во время войны. Пообщаться с коллегами из Свердловска, Челябинска, Кургана, Уфы, Перми, узнать, что у них там болтают про Великого Полоза. Этим Кукушкина займется, раз уж у нее талант следователя открылся. Еще в компьютерных базах данных надо порыться, да прикинуть, кто из сильных Иных, не работающих в Дозорах, мог бы быть заинтересован в неудачах местной футбольной команды. Это мы поручим Киму Ли...
   - Сколько ж на это времени уйдет? - поражается Ксения.
   - Ну, год... ну два. А что, много? Скоро только кошки родятся.
   - Так ведь Тугарин может уже в этом году вылупиться!
   - Ну что ж, пошлем ребят, пусть полазят по канализациям и установят камеры Одихмантьева. Будем, так сказать, наблюдать не только за улицами, но и за недрами.
   - А что же сегодня?
   - А на сегодня все приключения кончились. Кукушкина отправляется домой и на ближайшие недели отстраняется от работы, пока мы не урегулируем наши трения с Дневным Дозором. Мы с Мышкиным займемся составлением протеста на действия Дневного Дозора и прочих необходимых в суде бумаг. Ким Ли сначала разберется с покрышками, а потом подключится к нам. Таисия Николаевна прямо сейчас съездит на вокзал за билетом, и сегодня вечером Антон Городецкий все-таки отправится домой. А мы попросим Елисея Будимировича изготовить еще один... нет, лучше два экземпляра магических очков, и перешлем их в Москву. Кроме того, заключим с ним контракт на переоборудование наших наблюдательных видеокамер магическими объективами.
   - А как же...
   - Все. На этом совещание прошу считать оконченным. Приступаем к реализации своих заданий.
   Ксения возмущенно дергает плечом и, демонстративно шлепая по паркету комнаты и линолеуму коридора резиновыми подошвами сланцев, удаляется "приступать к реализации". Волнующе колыхая под банным халатом всеми своими выпуклостями, исчезает из комнаты и Таисия Николаевна.
   - У меня все, - информирует Одихмантьев, подняв голову от ноутбука. - Процесс запущен. Сейчас копии вируса по цепочке устанавливают друг с другом связь. Через пару часов наберем нужное количество вычислительных узлов, и можно будет начать расчеты. К вечеру, думаю, получим результаты.
   - Замечательно, - с кислым выражением лица реагирует Базиль.
   - Ну, тогда я, пожалуй, поеду домой. Следить за результатами можно и оттуда.
   - Ну что ж, счастливого пути. Позвони вечерком.
   Подмигнув Симеонычу и Антону и насвистывая футбольный марш Блантера, Одихмантьев покидает собрание. Желтолицый лилипут Ким Ли ухватывает покрышки, словно арбузы, и делает попытку исчезнуть в глубинах офиса. Но, получив мысленный приказ кого-то из магов, складывает их на ковер и опускается в кресло.
   Когда "женщины и дети" покидают помещение, словно маска спадает с лица Базиля. Он нервным движением выдергивает руки из карманов и сцепляет их за спиной.
   - Симеоныч... Ну-ка, еще раз повтори, что ты вчера утром рассказывал про вспышки магической энергии в районе вокзала?

   * * *

   Маги совещаются в запертой изнутри библиотеке. Стол завален какими-то растрепанными книжками и подшивками пожелтевших газет. Глаза щиплет от табачного дыма, пепельницы забиты окурками папирос "Беломор" и сигарет "Прима", подоконник заставлен пустыми бутылками из-под пива. Этикетки на них разные - "Сибирская корона", "Белый медведь", "Клинское", "Старый мельник", "Тинькофф" - но остатки содержимого внутри одни и те же, они принадлежат "Жигулевскому".
   - Ну давайте я через Сумрак просканирую подземелья, - предлагает Антон. - Сколько смогу: на пару километров вокруг, да в глубину метров на пятнадцать.
   - Бесполезно, - нервно жуя папиросину, бурчит Базиль. - Надо смотреть глубже, метров до пятидесяти-восьмидесяти. Да и закрыто там все от магического сканирования. Стены пропитаны мощными и долговечными заклинаниями, на Лаврентия Палыча работали неслабые маги. Лимон, найди-ка "Волжскую коммуну" за ноябрь сорок второго.
   Ким Ли молча роется в штабелях пористой бумаги, находит нужную подшивку и пододвигает к Базилю. Базиль нетерпеливо перебрасывает несколько хрупких грязно-желтых листов, находит нужную заметку и вслух зачитывает:
   - Сначала глазами: "...целых два вагона занимали артисты московских театров, прибывшие в Куйбышев для того, чтобы...". А теперь через Сумрак: "...прибыли два пассажирских вагона с работниками НКВД, среди которых первый заместитель народного комиссара внутренних дел тов. Кобулов, с ним отделение охраны и группа одетых в штатское людей с перстнями на руках". Кто еще мог спокойно разгуливать во время войны с цацками напоказ? Нет, не артисты. Только маги! Берия магов в Куйбышев возил!
   - Что же делать?
   - Нужна разведывательная экспедиция. Срочная!
   - Я готов! - по-школьному поднимает руку Симеоныч.
   - Ты сколько весишь? - интересуется Базиль.
   - Ну... Сто тридцать где-то. А что?
   - А объем талии? - продолжает издеваться Базиль. - Небось, метра два?
   - Что-то я не пойму, к чему ты клонишь.
   - А я клоню к тому, что придется по узким щелям ползать и на вертикальные стенки лазить.
   - Между прочим, я маг. И не самый слабый. Думаешь, я только слоном быть могу? Да мне в какого-нибудь муравья перекинуться - раз плюнуть!
   - Ага. И долго ты в муравьином теле выдержишь? Минуту? Две? Пять? А надо - несколько часов.
   - Ну хорошо. А кого ты предлагаешь послать? Пацанов наших сопливых? Да если там действительно сильный маг дремлет, а я в этом уверен, он на них только дунет, и - кирдык.
   - Сам пойду.
   - Не смеши мои кроссовки. - начинает сравнивать счет Симеоныч. - Ты же не опер, ты бухгалтер.
   - Между прочим, я в молодости дивизией командовал. Забыл?
   - Да помню-помню. Было. "Впереди, на лихом коне". А теперь ответь-ка, ты когда в последний раз шашку в руках держал? Лет девяносто назад?
   В комнате повисает тишина. Ее нарушает Антон.
   - Ребята... А, может быть, меня пошлем? Все-таки, я в хорошей оперативной форме. Да и защиту мне сам Гесер позавчера ставил. Видимо, знал - куда и зачем посылает.
   - Бред! - фыркает Базиль. - Ты не сотрудник нашего Дозора. Ты гость в нашем городе и не знаешь наших подземелий. У тебя вечером поезд.
   - Все это отмазки, - парирует Антон. - Формальные вопросы о временном прикомандировании можно решить с Гесером по телефону за пять минут. Своих подземелий вы и сами не знаете. Поеду завтра утром, через Самару поезда на Москву через каждые два часа следуют.

   * * *

    Снова я рискую,
   Но не сдамся ни за что.
   Снова я играю,
   Я играю в Спортлото.

   * * *

   В офисе Ночного Дозора необычно многолюдно. В комнате оперативного персонала расселись по кожаным диванам редко посещающие офис сотрудники. Среди них уже знакомые Антону Виктор и Валентин, еще пара долговязых и прыщавых "студентов", некрасивая угрюмая "продавщица" лет тридцати, пожилой "учитель математики" в темном, испачканном мелом костюме, упитанный юноша в шортах и дурацкой панамке и тощий длинноволосый "хиппи" неопределенного возраста в засаленных джинсах. Все они слабые Иные пятого-шестого, а кое-кто даже седьмого уровня Силы. Раскрыт бронированный сейф, Симеоныч выгребает с его полок и раздает операм табельное оружие - девятимиллиметровые магические жезлы марки "Умклайдет".
   Слышны тяжелые шаги. В комнату заглядывает Антон Городецкий, затянутый в резиновый водолазный гидрокостюм. Вместо ластов на его ногах черные армейские ботинки со шнуровкой. Пояс Антона увешан кинжалами, фонариками, магическим жезлами и какими-то приборами в кожаных футлярчиках. Особого внимания заслуживает головной убор - ярко-оранжевая пластмассовая каска с лампочкой и надписью "Шахта имени Засядько".
   - Симеоныч, я уже готов!
   Все лица в комнате поворачиваются к Антону.

   * * *

   Дворик в старой части Самары: бугристый асфальтовый пятачок, со всех сторон окруженный потрескавшимися боковыми и задними стенами старых, дореволюционной постройки двухэтажных домов. В середине одной из стен арка, сквозь которую доступен обозрению кусок ярко освещенной солнцем проезжей части и слышно гудение автомобильной реки. В той же стене, чуть правее арки зияет распахнутая подъездная дверь, из которой тянет мышами и подгоревшей картошкой. Стертые до выпуклого состояния ступеньки ведут не только вверх, но и вниз, в сырую темноту полуподвала. Посреди дворика - более современное кирпичное сооружение с запертыми железными дверями на все четыре стороны света, напоминающее небольшую трансформаторную будку. Металлические листы дверей кое-где помяты и отогнуты, словно их пытались отодрать ломом, но не смогли.
   Напротив арки останавливается ярко-желтая "копейка", из нее вылезают Антон и Симеоныч. Они кроме того, что странно одеты, так еще и волокут под завязку набитые чем-то рюкзаки. Сзади семенит длинноволосый водитель, в руках его катушка с нейлоновым тросом и два лупоглазых аккумуляторных фонаря.
   Маги опускают свою ношу на асфальт возле будки, Симеоныч легким движением руки отмыкает одну из железных дверей. В будке пусто, пыльно и душно, пахнет сухой известкой. В центре заасфальтированного пола - самая обыкновенная крышка самого обыкновенного канализационного люка. Симеоныч, сморщившись, чтобы не чихнуть, несколько секунд смотрит на крышку, потом бурчит себе под нос какое-то заклинание, что-то типа "экспекто патронум" или "вингардум левиозо", крышка дергается, приподнимается, косо всплывает над отверстием и с коротким тупым грохотом рушится на асфальт.
   Антон с Симеонычем склоняются над отверстием, щупают глубину лучами мощных фонарей.
   - Метров восемь, да?
   - Ну, около того...
   - Блин, половина лестницы отломана. Придется прыгать?
   - Я бы на твоем месте левитацией воспользовался. Если нет желания колдовать, спустим тебя на тросе.
   - Ладно, сообразим. Кстати, и воняет оттуда отвратно. Я слышал, что в колодцах часто накапливаются всякие вредные газы.
   - Будешь спускаться, задержи дыхание на всякий случай...
   "Старшие" маги совещаются, а волосатый хиппи сидит на корточках в дверях будки, на границе солнца и тени и, перекатывая в ладонях магический жезл, наблюдает за окружающей обстановкой. В этот час и на Хлебной площади, и на волжском откосе в районе санатория ПриВО, и неподалеку от пещеры братьев Греве, и в других районах города вооруженные Светлые маги берут под наблюдение немногочисленные сохранившиеся входы в подземелье.
   Операция "Охота на Хоттабыча" начинается.

   * * *

   - Ну как ты там? - доносится сверху крик Симеоныча, луч фонаря бьет спустившемуся Антону прямо в лицо. Антон щурится и молча подымает большой палец, а потом жестами просит Симеоныча выключить фонарь.
   - Ладно! - орет Симеоныч сверху, и тут же наступает темнота. Слышно только, как шелестит сматываемый Симеонычем нейлонный трос.
   Антон некоторе время стоит неподвижно, потом включает тусклую шахтерскую лампочку, встроенную в каску. Рядом с лампочкой синей изолентой примотан к каске металлический цилиндрик видеокамеры, так что далеко-далеко, в офисе Ночного Дозора дежурный видит на своем экране то же, что и Антон. Видит и пишет на видеомагнитофон. А рядом в напряженной позе застыл Базиль.
   Лампочка освещает квадратную комнатку с неровными бетонными стенами. Все стены от пола до потолка изрисованы и исписаны. Здесь и похабные картинки, и чьи-то телефонные номера, и "Крылья-чемпион", и "СГАУ-1996", и "Цой жив!", и "выборы обман", и "Дохлый и Химик здесь были", и многое-многое другое. Судя по надписям, сюда начали активно лазать лет 15-20 назад, а прекратили сравнительно недавно, года полтора-два.
   Под ногами пружинит и чавкает. Антон опускает глаза - прямо под отверстием люка навалены какие-то насквозь просыревшие и полусгнившие, покрытые белесой плесенью тряпки. Антон крутит головой, шарит световым лучиком по стенам и - вот он! - обнаруживает пустой дверной проем, ведущий в кромешную тьму.
   - Ну, я пошел. - мысленно информирует Антон.
   - Давай! Ни пуха! - грохочет сверху Симеоныч, и эхо долго еще бьется в тесных каменных стенах.

   * * *

   Антон бродит в темноте и духоте по каким-то коридорам, ощупывая лучом света пол, стены и дверные проемы, ведущие в пустые боковые помещения. В одной из комнат недалеко от входа на полу обнаруживается полуистлевший матрац с торчащими металлическим пружинами. Когда Антон освещает его лучом света, в разные стороны с быстрым шорохом бросаются крысы.
   Кругом бугристый бетон и ни малейших признаков штукатурки или напольного настила. Видимо, помещения забросили, так и не успев достроить. Кое-где высоко на стенах видны ключья и скобы, к которым когда-то крепились кабели и трубы. Некоторые скобы, безжалостно выдранные из стен, валяются на полу. Пол влажный, и на нем видны извилистые следы протекавшего когда-то ручейка.
   Антон старается ступать тихо, но каменная крошка скрипит под ногами, шаги гулким эхом скачут, многократно отражаясь от стен. В целом мизансцена очень напоминает кадры из фильмов Тарковского.
   Минут через тридцать Антон, наконец, определяется с топологией обследуемого пространства. Им изучена пятидесятиметровая решетка, образованная пересечением шести коридоров - трех продольных и трех поперечных. Прохода в другие подземные постройки, а тем более в подземелья, ведущие под Волгой в Жигулевские горы, не наблюдается.
   - Здесь пусто и нет выхода! - мысленно жалуется Антон.
   - Ищи! Должен быть лифт! - доносится слабый телепатический ответ Симеоныча.
   И Антон продолжает поиски. Еще через полчаса бесплодных шатаний в кромешной темноте Антону приходит на ум светлая мысль: надо проследить, куда ведут следы ручейка. А они ведут к малозаметной нише в стене одного из коридоров. Антон заглядывает в нишу и видит все те же неровные бетонные стены. Но лучи света, брошенные верх и вниз, растворяются в темноте. Наверху делать нечего, там явно располагаются технические помещения лифтового хозяйства. Значит, путь ведет вниз.
   Антон тяжело вздыхает и пытается припомнить заклинания левитации.

   * * *

   В офисе Ночного Дозора, в комнатушке за спиной дежурного столпились Базиль, Ким Ли, Ксюша и Таисия Николаевна, в забывчивости стиснувшая в потном кулачке измятый билет.
   Они следят не только за скитаниями Антона, но и за другими сотрудниками. Приходит телесообщение от некрасивой угрюмой оперативницы о том, что закрытый решетками вход в недостроенный и заброшенный "бункер Берии", располагающийся на Хлебной площади, недавно кем-то вскрыт, но этот факт замаскирован с использованием магии.
   Базиль кусает губы.

   * * *

   Исследовав еще два этажа, отличающихся от "минус первого" только тем, что на стенах сохранились кабели, а в комнатах - остатки деревянной опалубки, использовавшейся для бетонирования, Антон по пустому лифтовому стволу спускается на самый нижний ярус и, пройдя через квадратный тамбур, по щиколотку заполненный водой, с трудом сдвигает ржавую металлическую дверь и неожиданно оказывается в гулкой пустоте. И сверху, и снизу, и со всех сторон журчит и булькает невидимая вода. Слабый лучик шахтерского фонарика вязнет во тьме. Антон, расставив руки, словно слепец, делает шаг... другой... третий... и чуть не падает через поперечный рельс.
   - Симеоныч, узкоколейка! - мысленно делится он своим открытием. Но ответа нет, слишком глубоко Антон под землей, над ним - метров тридцать камня и глины. Да и телесигнал, вероятно, не проходит, и там, в Дозоре, уже потеряли картинку.

   * * *

   Да, наверху картинку давно потеряли. В динамиках шум, на центральном телеэкране броуновское движение черных и белых точек.. Но на других голубеет небо, белеют здания, мчатся машины, снуют туда-сюда люди.
   Некоторые экраны настроены на прием телепрограмм. Новости. Зеленое поле, разноцветные фигурки бегающих футболистов, белое пятнышко мяча. За кадром кто-то монотонно читает текст. Дежурный делает звук погромче:
   - ... Заявил на пресс-конференции, что в сложившейся ситуации он слагает с себя обязанности тренера футбольного клуба "Крылья Советов"...
   В глазах Ксюши слезы. Базиль хватает мобильник и, слушая гудки, матерится сквозь зубы. Наконец Симеоныч отвечает. Базиль практически кричит в трубку:
   - Слон! Радио слушал? Сейчас такой поток негатива пойдет, все подземелье затопит, десятерых Тугаринов накормит! Отзывай Городецкого!!!

   * * *

   А Антон продолжает двигаться по огромному полузатопленному тоннелю, по пояс в пахнущей железом и сероводорородом ледяной воде. Идти в темноте, нащупывая ногами рельсы, практически невозможно, поэтому Антон перемещается, частично погрузившись в Сумрак. Тьма рассеивается, сменившись зеленоватой мглой. Становятся различимы вогнутые кирпичные стены, сходящиеся на шестиметровой высоте полукруглым сводом. Под магическим взглядом кирпич выглядит так, словно сделан из зеленоватого бутылочного стекла, и сквозь него видны огромные бетонные ребра, прижавшиеся к неровно отесанному камню и кольцами охватывающие тоннель. Сверху повсюду свисает какая-то длинная омерзительного вида борода - не то оборванные кабели, не то водоросли, не то паутина, не то щупальца дохлых осьминогов. Крупных трещин в потолке и стенах не видно, но во многих местах по сырой кирпичной кладке сочится вода. Иногда на пути попадаются ржавые корыта брошенных вагонеток, и Антон обходит их, практически касаясь плечом стены.
   Сто метров... двести... триста... полкилометра. Может быть, тоннель ведет под Волгу? Антон пытается припомнить карту Самары, которую ему показывал Симеоныч. Нет, куда бы тоннель не вел, но Антон пока еще под городскими кварталами.
   Антон вздрагивает от мимолетного скользкого прикосновения к бедру. Но нет, это не Великий Полоз, это всего лишь длинная, как ремешок от часов, пиявка. Вкус резины, которой обтянуто тело Антона, ее не прельщает, и она бесшумно исчезает.
   Еще пара сотен метров. Звук текущей воды становится громче. В стенах видны широкие расселины, под ногами начинают попадаться отдельно лежащие кирпичи. А еще через несколько десятков шагов Антон видит перед собой беспорядочную груду кирпича и камня, перегородившую дорогу. Эта куча длинным языком вытянулась вдоль тоннеля, но далее она расширяется, поднимается выше, заполняет собой все пространство, и, посветив в этом направлении, Антон видит, что тоннель окончился, потому что впереди - завал. Рельсы уходят куда-то под камень. Антон пытается сквозь Сумрак прощупать длину завала... тщетно. Видимо, своды обрушены на протяжении многих десятков метров.
   Пробормотав короткое ругательство, Антон поворачивает обратно.

   * * *

   Базиль, стоя посреди своего кабинета, консультируется по телефону с Симеонычем:
   - Может, срочно вызвать Арутюняна из Сызрани?
   - Ну, не на электричке же ему ехать. А портал ни я, ни ты прокладывать не умеем.
   - Что же делать? Что же делать?
   - Надеюсь, что ничего. Городецкий опытный оперативник, и не в таких передрягах бывал. Базиль, умоляю тебя, не вздумай опять, как девяносто лет назад... Надо просто ждать.
   - Да жду я... жду...
   Базиль аккуратно кладет трубку плоского телефона "Панасоник". Потом лицо его искажается, он хватает офисный стул и с бешеной силой шарашит им по столу. Грохот, треск и звон. Бумаги, щепки и металлические трубки летят в разные стороны.
   Слышны торопливые шаги, дверь приоткрывается. В вертикальную щель боязливо заглядывают три удивленные физиономии, сверху вниз: Таисия Николавна, Ксюша и Ким Ли. Но вся офисная мебель уже на своих местах - мгновенно восстановлены Базилевой магией. Базиль снова спокоен и флегматичен, словно дохлый лев, и отвечает им не менее удивленным взглядом.

   * * *

   Антон проходит мимо двери, через которую проник в тоннель и двигается далее вдоль затопленных рельсов. Дорога под небольшим уклоном введет вверх, уровень воды все время снижается. Вскоре тоннель, плавно изогнувшись, приводит Антона в пустой, замкнутый со всех сторон зал. Рельсы упираются в тупик, образованный из крест-накрест поставленных шпал. Антон обходит зал по периметру, светя фонариком. Под ногами в воде кое-где попадаются ржавые и гнилые остатки носилок, ведер, совковых лопат и ящиков. Наконец, прямо напротив тупика на кирпичной стене световой кружок выхватывает надпись, выполненную при помощи баллончика с краской явно всего несколько лет назад: "Лариса, я тебя люблю! Кот".
   Дальше пути нет.

   * * *
   В кабинете Ночного Дозора Базиль стоит, задумчиво глядя внутрь небольшого вмурованного в стену сейфа. В сейфе всего два предмета: что-то вроде носового платка, изготовленного из темной, овечьей шерсти, крохотный колпачок из того ж материала, и короткий кинжал со слегка изогнутым лезвием. А еще какое-то фото. Базиль долго смотрит на него остановившимся взглядом, словно куда-то вдаль, потом вздыхает и прикрывает дверцу сейфа, не запирая ее.

   * * *

   Путешествие Антона продолжается. Ему хватает терпения не возвращаться назад, а прощупать стены через Сумрак. И он обнаруживает за одной из стен пустоту. Пройти сквозь нетолстую, в два кирпича, перегородку магу второго уровня труда не составляет.
   Антон к своему огромному удивлению оказывается в жилой комнате, вернее, в помещении, которое когда-то было такой комнатой. Трухлявый письменный стол, какие-то клочья на стене, бывшие когда-то ковром, ржавая кровать с круглыми "шишечками" и голой панцирной сеткой. Осторожно шагая и стараясь не потревожить слой пушистой пыли, покрывший пол чуть ли не по щиколотку, Антон пересекает комнату, толкает рассохшуюся щелястую дверь и выходит в коридор. Окружающая обстановка совсем не напоминает Антону бетонные "карманы" недостроенного "учреждения", которые ему пришлось обследовать два часа назад сразу в начале подземного путешествия. Скорее это... коммунальная квартира для высшего комсостава?
   Чтобы убедится в своей правоте, Антон обходит все комнаты, а их восемь. Большая часть комнат пуста, но кое-где встречаются остатки кроватей, столов, стульев, давно обесточенная проводка, прикрепленная к стенам при помощи маленьких фарфоровых изоляторов. В одной из комнат глядят на Антона со стен плакаты времен войны, в другой на столе обнаруживаются мутный граненый стакан и щербатая тарелка с окаменевшими остатками какой-то пищи. Дверь, расположенная в торце коридора, приводит Антона в крохотный чуланчик с облупившимися стенами, ржавой ванной и лопнувшей раковиной, над которой навис давно пересохший крючок водопроводного крана.
   А пройдя через противоположную дверь, Антон оказывается... на самой обыкновенной лестничной площадке дома "сталинской" постройки. Подземного дома. На площадке в разные стороны смотрят двери, Антон вышел из левой. Плоские каменные ступени ведут вверх и вниз, широкие перила покрыты пылью. Не хватает только окошек, выглядывающих во двор. Так ведь нет никакого двора, а вокруг тысячи тонн ноздреватого известняка.
   Некоторое время Антон стоит неподвижно, ощущая, как снизу тянет холодком и сыростью, а сверху - землей и глиной. Потом он принимает решение и, не касаясь перил, идет наверх. Там обнаруживается в точности такая же лестничная клетка. Не входя в квартиры, хотя, наверное, надо было... а может и нет?... Антон продолжает подниматься. Еще один этаж. И еще один. А выше - скрученные, разорванные взрывом прутья перил, расколотые ступени, стоящие торчком бетонные плиты - завал, перегородивший дорогу наверх, к выходу на поверхность.
   Если это жилой подъезд, пусть и подземный, то сверху в него должен спускаться водопровод, а вниз уходить - канализация. Значит, надо спускаться. Антон идет по ступенькам все ниже и ниже, все сильнее ощущая запах влаги. На полу одной из лестничных клеток луч света выхватывает из тьмы что-то округлое... человеческий череп? Антон вздрагивает и останавливается. Нет, это не череп. Это футбольный мяч. Старинный, сшитый из лоскутов желтой кожи, давно лишившийся воздуха и похожий теперь на сморщенную весеннюю картофелину.
   Мяч, конечно, тут не причем. Но Антон вспоминает, с чего вся эта заварушка завязалась, и чем она может кончиться. Блин, неужели действительно кто-то использует неудачи местной футбольной команды для подпитки допотопного монстра? Антону становится жутко. Он стоит, изо всех сил принюхиваясь сквозь Сумрак. Да, запах магии есть. Очень-очень слабый. Может быть, его оставил Иной проходивший здесь пятьдесят лет назад? Или проползавший?
   Как бы то ни было, но запах обычной речной воды - сильней. Антон потихоньку спускается еще на этаж. Здесь на стенах лестничной площадки видны горизонтальные волнистые следы, а на полу под ногами хрустят ракушки. В это месте когда-то была вода, была и ушла - ниже. Антон делает еще несколько шагов по ступенькам и замирает с поднятой ногой. Луч света, как от зеркала, отражается от ровной водяной пленки.
   Антон смотрит на часы со светящимися стрелками. Прошло три с лишним часа с тех пор, как он начал свое подземное путешествие. Близится вечер.
   Антон садится прямо на ступеньки, разворачивает обертку и жует галеты. Потом вонзает зубы в плитку восхитительно сладкого шоколадного батончика. Наконец, запивает этот импровизированный полдник все еще горячим чаем из фляжки-термоса. Магия-магией, но и обычные человеческие силы требуют подкрепления.

   * * *

   На помощь Симеонычу и "хиппи" прибывает запыленный фургон "Maz" с белой надписью "Трансконтракт" на боку, из него двое в спецовках выгружают лебедку. Вскоре Симеоныч, поместив свое 130-килограммовое седалище в петлю металлического троса, спускается в темноту колодца, поминутно взревывая:
   - Антон! Городецкий! Ау! Ты где?
   Наверху "грузчики", постанывая от натуги, упираются ногами в пол и стены, пытаясь не упустить рукоятки лебедки. Потом трос теряет натяжение. Симеоныч принимается бродить где-то внизу, в темноте, гремя железом и мерзко ругаясь. Еще через четверть часа снизу раздается трубное:
   - Вира помалу!
   Симеоныча с трудом вытягивают из колодца сначала при помощи троса, потом за руки. Он вылезает, светя свежей царапиной на лбу, голубые джинсы его испачканы на филейных частях известкой, с белых кроссовок медленно стекает какая-то дурно пахнущая субстанция. Шипя сквозь зубы матерные ругательства, Симеоныч достает телефон и начинает набирать номер офиса Ночного Дозора.

   * * *

   А Антон, размеренно шевеля ластами, плывет по узкому извилистому каналу, вход в который он обнаружил, обследовав нижние, залитые водой этажи подземного дома. Этот проход - явно изделие не человека, но природных сил. Луч света вязнет в мутной желтизне, навстречу тянутся ленты и жгуты водорослей, бугристые каменные стенки покрыты какой-то липкой гадостью. Иногда стены сдвигаются в узкую щель, так что приходится пробираться, лежа на боку и отчаянно работая локтями и коленями. Антон вполне обоснованно предполагает, что рано или поздно стены сомкнутся окончательно. Что и как делать в этом случае, он старается не думать.

   * * *

   Базиль стоит на балконе, смотрит на город сквозь Сумрак. Фон негативных эмоций, в общем, почти обычен. То там, то здесь всплывают над улицами, дворами и скверами жиденькие воронки негативных эмоций, чтобы тут же съежиться и угаснуть. Где-то плачет, никак не хочет успокоиться младенец. Чья-то собака нагадила посреди комнаты и развезла "это" задницей по скользкому паркету всей квартиры. В каком-то автобусе кондуктриса безуспешно орет на стайку пацанов, нагло ржущих ей в лицо и демонстрирующих свои пустые карманы. На какой-то лавочке съежился и дрожит от холода и ужаса посреди жаркого солнечного дня наркоман, ощущая наступление ломки. На какой-то улице влюбленная девчонка с размаху швыряет об асфальт свой мобильный телефон, по которому ей только что нагрубил объект ее воздыханий. Все как везде, и все как всегда.
   Что-то будет через час-другой, когда люди придут с работы, усядутся перед телевизорами и узнают еще одну неприятную новость?

   * * *

   На счастье Антона, потолок узкой каменной "кишки" вдруг начинает повышаться, и вскоре световой луч перестает достигать его. Мгновенный укол недоумения: что там? Выход? Куда? На дно волжского фарватера? Но нет, это все еще пещера. Антон пытается встать на четвереньки, и ему это удается. Следующие несколько десятков метров он преодолевает "гусиным шагом", придерживаясь за осклизлые стенки, потом поднимается во весь рост и идет, постоянно оскальзываясь, по пояс в воде. Уже можно содрать с лица резиновую маску с заляпанными очками, уже можно дышать спертым сырым воздухом.
   И вдруг... Тихо, на уровне шепота:
   - Ооо! Ууу! Ооо! Ууу!
   Все в точности так же, как в не слишком серьезных фантазиях, посетивших Антона несколько часов назад.
   - Ооо! Ууу! Ооо! Ууу!
   Антон ощущает, как волосы шевелятся у него на голове.

   * * *

   Оставив волосатого оперативника наблюдать за люком, Симеоныч на фургончике возвращается в офис Ночного Дозора.
   Дежурный сообщает, что Базиль заперся в кабинете и не отвечает на стук, но слышно, как он там ходит и вздыхает.
   Еще новость: возле других входов в подземелье на разных концах города наблюдается активность Темных. Но их, видимо, интересуют не подземелье, а непонятное поведение Светлых оперативников. Темные шляются неподалеку, дружелюбно просят прикурить, пытаются завязать разговор.
   Симеоныч дает команду:
   - Сообщите оперативникам, что на общие темы разговоры вести можно. Но вопросы, касающиеся подземелий и Тугарина Змея, следует тщательно избегать.
   Потом он направляется к кабинету и, громко кашлянув, проходит сквозь дверь.

   * * *

   Если человек не боится опасности, то он не смельчак, он идиот. Смельчак боится, но все равно делает то, что должен.
   Антон, погрузившись в Сумрак и, до предела напрягая магическую защиту, продолжает движение. Он осторожно ступая, движется по сводчатому гроту, словно вырубленному в гигантском куске изумруда - так изнутри, из Сумрака выглядит абсолютно темная, грязная подземная щель . Воды под ногами все меньше и меньше. Странно, но на неровных стенах, которых никогда не касалась человеческая рука, то там, то здесь попадаются клочья сизого мха - жителя Сумрака, питающегося человеческими эмоциями. Откуда здесь люди?
   - Ооо! Ууу! Ооо! Ууу!
   Звук, так напугавший его, все усиливается. Чем ближе источник звука, тем все труднее отделаться от ощущения, что это не сонное дыхание гигантского существа, но хор человеческих голосов.
   - Ооо! Ууу! Ооо! Ууу!
   И вдруг что-то хрустит у Антона под ногами. Слава Богу и Гесеру, хрустит только в Сумраке. Антон останавливается и опускает глаза.
   Дежавю. Он видит не футбольный мяч, но человеческий череп, похожий на огромное треснувшее яйцо.

   * * *

    Чёрный во-орон,
   Чтой ты вьё-осся
   Над моё-ою головой...
   Ты добы-ычи
   Не добьё-осся -
   Чёрный ворон,
   Я не твой!

   * * *

   Симеоныч и Базиль сидят за столом, заставленным огромными бутылями с какой-то мутной жидкостью. Симеоныч двумя толстыми пальцами достает из трехлитровой банки соленые огурцы, другой рукой колупает толстокорую дымящуюся картошку, сваренную в мундире. В глиняном блюде перед ним крупные ломти ноздреватого ржаного хлеба.
   Базиль, подперев наклоненную голову кулаком, и пуская при этом лысиной зайчиков по стенам, мычит себе под нос какую-то тоскливую песню.
   - В чем преимущество Иного перед обычными людьми, - бурчит Слон, - так это возможность напиться даже во время жаркого боя. Верно, Иваныч?

   * * *

   Чем дальше идет Антон, тем чаще встречаются ему расколотые черепа, сломанные берцовые кости, раздавленные грудные клетки. Кости лежат в этом месте давно, но при прикосновении не рассыпаются в прах. С потолка капает вода и, подняв голову, Антон видит, что весь потолок истыкан остриями известковых "сосулек" - сталактитов. Все понятно, - кости так прочны потому, что покрыты тонким слоем известкового налета.
   Что за гигантский монстр пожрал этих бедняг несколько десятков лет назад, обсосал косточки и выплюнул их?
   - Ооо!!! Ууу!!! Ооо!!! Ууу!!!
   Через несколько десятков шагов кости уже устилают весь проход, непрерывно хрустя под ногами. А дальше - там, где грот расширяется, - человеческие останки навалены огромной беспорядочной кучей, напоминая картину художника Верещагина "Апофеоз войны". Везде видны торчащие плечи и бедра, переломанные хребты, распавшиеся кисти и ступни, пустые глазницы, оскаленные в последнем немом крике щербатые рты. Здесь погибли по крайней мере несколько сотен человек!
   Но чу! Что это? В сей страшной каменной могиле мерцает красноватый свет, падающий откуда-то сверху. Неужели вон те, неправильной формы, но достаточно широкие отверстия в складчатом потолке - колодцы наружу, на поверхность?
   Не покидая Сумрака, Антон шепчет заклинание левитации и, раскинув руки, словно памятник Гагарину на Ленинском проспекте в Москве, взмывает вверх.

   * * *

   Антон висит, ухватившись за внешние края отверстия и погрузившись на второй уровень Сумрака. Здесь пронзительно холодно, а камень, за который Антон цепляется скрюченными пальцами, плывет, словно студень. Но падать нельзя. И шевелиться нельзя. И даже дышать нельзя.
   Потому что огромная пустота, вырубленная в камне и напоминающая размерами если не Дворец Спорта, то спортзал для подвижных игр, заполнена народом. И среди них ощущаются не только люди, но и довольно сильные Иные. Зал ярко освещен сотнями факелов. Факелы косо вделаны в стену, факелы торчат из крупных камней, разбросанных по залу, факелы пылают в высоко воздетых руках. С потолка многометровой высоты, словно траурные флаги, свисают зелено-бело-синие полотнища.
   Как описать эту мизансцену? Наверное, только следуя творческому почерку Виктора Гюго, спрашивающего самого себя и отвечающего самому себе.
   Сколько здесь людей? Не меньше сотни.
   Кто они? Невозможно разобрать.
   Каковы они? Все они одеты в странные просторные балахоны, сшитые из синей и фиолетовой ткани, а лицо каждого из них прячется в тени островерхого капюшона. Впрочем, некоторых мы знаем. Вон у стенки стоит с испуганным видом мальчик Коля. Рядом, молитвенно сложив руги на груди, замер "Афанасий". Где-то в середине толпы и остальные знакомые нам по фанатской трибуне персонажи.
   - Ооо!!! Ууу!!! Ооо!!! Ууу!!! - это их шепот колышет спертый воздух подземелья.
   И вдруг этот шепот замолкает. И под сводами зала раздается неимоверно мощный, вибрирующий, противно-каркающий Голос.
   - Друзья мои. Хорош-шо ли вам меня слыш-шно?
   Голос настолько мощен, что после каждого произнесенного слова сдавливает ушные перепонки и екает в животе.
   - Да-а, - слитным шипящим шепотом отвечают ему.
   - Все ли в курсе, зачем мы сегодня здесь собрались?
   - Да-а.
   - Наши ряды растут. В прошлый раз нас было восемьдесят восемь, сегодня пришли еще два десятка новичков. Давайте поприветствует новообращенных.
   - Ооо!!! Ууу!!! Ооо!!! Ууу!!! - звучит шипящий ответ.
   Наконец, Антону удается сориентироваться. Голос принадлежит завернутому в фиолетовую ткань огромному существу со внешностью питекантропа - пожирателя мамонтов. У него лысый приплюснутый череп и оттопыренные уши. Но человеческим предком, а тем более человеком это существо назвать нельзя. Потому что это вампир. В мерцающем свете факелов изредка взблескивают его гигантские железные клыки, а глаза - так просто светятся, словно два уголька.
   - Но есть и другая причина, по которой мы здесь собрались, - рокочет вампир. - Пришла пора ежегодного вручения наград. Хорошо ли вы представляете, кому и за что они вручаются?
   - Да-а.
   - И все же я напомню. Знаете ли вы, кто два года назад посетил все выездные матчи команды "Крылья Советов", включая товарищеские встречи в Антарктиде со сборной полярников и в колонии строгого режима "Черный дельфин" с командой воров в законе?
   - Да-а.
   - Правильно. Это Славян. Вот он.
   И вперед, откинув капюшон, выступает один из присутствующих. Глаза его угрожающе сверкают. Антон смотрит на его дряхлую, сморщенную ауру и видит, что он тоже вампир.
   - А в курсе ли вы, кто позапрошлым летом поджег на Кировском рынке дюжину ларьков за то, что в них не продавались шарфики с символикой команды "Крыльев Советов"?
   - Да-а.
   - Верно, это Диман. Покажись, дружище.
   И еще один упитанный и кудрявый юноша с мертвецки-бледным лицом и черными кругами вокруг глаз демонстрирует всем свой вампирский оскал. По залу проносится ободрительный ропот.
   - А помните ли вы, кто в прошлом году во время выезда в Питер прямо на эстадио проломил кастетом четыре головы зенитовским щам и две головы тамошним ментам?
   - Да-а.
   - Разумеется, это Борян. К сожалению, он не смог принять участие в нашем ритуале. Подлые кони сегодня утром сломали ему обе руки, каждую в четырех местах.
   - Ооо!!! Ууу!!! Ооо!!! Ууу!!!
   Антон ухмыляется.
   - Да. Я тоже возмущен, - продолжает каркать красноглазый "питекантроп". - Но для того мы и награждаем лучших из нас, чтобы они сражались за наши идеалы, за наши "Крылья", за нас всех. И чтобы любые раны, полученные в этих сражениях, полностью заживали уже на следующий день. Более того, мы награждаем их бессмертием!
   - Да-а.
   - А сегодня мы собрались, чтобы вручить эту бесценную награду новому герою. Толян, выходи.
   И в середину круга, идиотски ухмыляясь, выходит уже знакомый нам "Гиббон-орангутан".
   - Напомню. Это он и в дождь и в снег, и в грозу, и в мороз безусловно посещает все матчи "Крыльев". Это он на протяжении многих лет еженедельно приносит в общую кассу несколько мобильных телефонов, отнятых у разных лохов. Это его в позапрошлом году "мясные" пырнули заточенной арматуриной, а в прошлом столкнули с трибуны, и он 50 метров катился головой по ступенькам. Это он на вчерашнем матче с подлым "конями" выдрал двадцать восемь сидений и откусил два вражеских уха, а после матча раздолбал окошки в четырех троллейбусах. Достоин ли он награды?
   - Да-а! Ооо!!! Ууу!!! Ооо!!! Ууу!!!
   - Ну что ж. Я в вас не ошибся. Тогда приступим.
   Напряженное молчание ему ответом.
   - Друзья мои. Сегодня для вас приготовлен сюрприз. Толян получит свою новую силу в обмен на кровь одного из подлых "коней", захваченных вчера.
   "Питекантроп" театральным жестом стягивает тряпку с какого-то камня, лежащего в центре круга, и всем становится видно, что это не камень, а крупный молодой человек лет 18-19, одетый в красно-синие армейские одежды. Впрочем, такого же цвета у него и кисти рук, стянутые за спиной веревкой, и избитая физиономия. Он встает на колени, дико озирается и сорванным голосом кричит:
   - Да вы совсем охренели? Да вы знаете, что вам за это будет? Да завтра же сюда приедут сто тысяч наших бойцов, они ваш поганый городишко на уши поставят!
   И все сто человек собираются броситься к нему и немедленно затоптать его в кровавое мясо. Но главный вампир коротким властным жестом останавливает толпу.
   - Не надо. Он по другому за свои глупые слова ответит.
   И Антон понимает, что сейчас произойдет. Сейчас вампиры инициируют Толика, то-есть укусят, а первые глотки человеческой крови он отопьет из горла пленного болельщика команды ЦСКА.
   И тогда он одним прыжком выскакивает и из колодца, и из Сумрака и, потрясая двумя заряженными боевыми жезлами, громко командует:
   - Ночной Дозор! Всем выйти из Сумрака!!!

   * * *

   Тоненько звякают оконные стекла, в открытую форточку влетает короткий порыв ветра.
   - Что это? - Симеоныч поднимает гудящую голову.
   - Да какой-нибудь грузовик по соседней улице проехал, - успокаивает его Базиль.
   - Да нет... это что-то другое. Я чувствую. Я всегда чувствую, - Симеоныч поднимается со стула и, пошатываясь, направляется к двери: - Дежурный! Сводку за последние пять минут.
   - Землетрясение... В городе землетрясение силой до четырех баллов по шкале Рихтера! - задыхающимся от волнения голосом кричит дежурный.
   - Эпицентр?
   - Э... сейчас... с учетом треугольника ошибок...
   - К черту треугольники! Эпицентр?!!
   - Примерно под городским кладбищем в районе улицы Аэродромной на глубине нескольких десятков метров.
   Этот ответ слышат все. Слышит Ким Ли. Слышат Таисия Николаевна и Ксения. Слышит Симеоныч в кабинете. И слышат оперативные сотрудники, рассеянные по городу.
   Симеоныч поворачивается к Базилю, тот вскакивает. Стараясь держаться ровно, маги встают друг против друга и выполняют руками симметричные пассы. Лица их бледнеют, становятся похожими на ноздреватые банные губки, искажаются, начинают сминаться. Видно, как по щекам стекают струйки какой-то жидкости. По кабинету распространяется резкий запах этилового спирта. Через пару мгновений истечение жидкости прекращается, внешность магов возвращается к норме. Теперь маги абсолютно трезвы.
   Симеоныч одним гигантским шагом оказывается в коридоре. Дежурный едва успевает деактивировать магический замок, иначе Симеоныч просто вынес бы своим телом дверь. Магия, конечно, выдержала бы воздействие третьего уровня Силы, да вот петли вряд ли удержали бы сто тридцать килограммов, летящие со скоростью электрички. Или уже не сто тридцать? Или уже больше? По крайней мере, из подъезда доносится треск перил, скрежет сдираемой штукатурки и удаляющийся вниз пугающе тяжелый ритмичный топот. Трехтонный слон во весь опор мчится по ступенькам многоэтажного дома!
   Совершенно трезвый Базиль грустно улыбается.
   - Решено! - шепчет он. - Подумаешь, девяносто лет. Эх, коня бы мне... Впрочем, слон тоже сгодится. Эй, Петька, ты как там?
   - Жду тебя, Василий Иваныч! - раздается трубный голос снизу, со двора.
   Базиль выхватывает из сейфа лежавшие там предметы. Носовой платок на глазах превращается в бурку, колпачок в папаху, изогнутый ножик - в кавалерийскую шашку. Базиль распахивает окно, легко вскакивает на подоконник и шагает в 14-этажную пустоту.

   * * *

   К первой атаке Антон оказывается готов не полностью. Он вроде бы насчитал трех серьезных противников, но - кршшш! - со всех концов зала, оскалив клыкастые пасти и встопорщив перепончатые крылья, на него молниеносно бросаются не менее пяти вампиров, причем самый главный монстр, сверкая приплюснутой лысой башкой, остается на прежнем месте в центре зала.
   Всех пятерых Антон принимает на "вогнутый щит" и отшвыривает в противоположном направлении. Кувыркаясь в воздухе, кровожадные бестии отскакивают от невидимого щита, словно каучуковые мячики от стены, путаются в свисающих флагах и рушатся в толпу. Слышные крики боли и возгласы изумления.
   Один из отброшенных вампиров находит в себе силы быстро вскочить и снова бросается на Антона. Антон воздевает руки для нового заклинания, но какая-то незримая сила словно паутиной опутывает его, не дает пошевелиться. Это, по-прежнему не сходя с места и сверкая угольями глаз, колдует главный вампир.
   Антон напрягается, тянет Силу из жезлов, пытается стряхнуть с себя незримые путы. Но главный вампир либо неимоверно силен сам по себе, либо тоже черпает откуда-то заранее запасенную Силу. И Антону удается лишь слегка пошевелиться.
   А сверкающие клыки и скрюченные когти молодого упыря, облаченного в фиолетовый балахон, все ближе и ближе. Двигаясь несколько боком, явно все еще опасаясь повторного удара, он приближается к Антону. Он очень юн, он совсем еще мальчишка, ему лет шестнадцать. Но он уже однажды попробовал человеческой крови и жаждет вновь погрузить клыки в солоноватую влагу. Впрочем, возможно, еще сильней он мечтает отомстить за унижение, разделаться с этим невзрачным мужичонкой, продемонстрировать свою жестокую и мстительную власть над гораздо более старшим, но менее сильным и потому презираемым существом.
   Но у Антона есть мощнейший резерв. Мысленно он нащупывает на груди под гидрокостюмом "футбольный" медальон, подаренный Гесером. И вскрывает его, высвобождая заключенный в этой крохотной сфере водопад магической энергии.
   Мощный удар потрясает пространство, с потолка сыплются камни, люди и вампиры падают друг на друга, словно кегли. Юного кровососа швыряет в противоположный угол пещеры и размазывает по стенке. Это тот самый удар, который наверху, в городе воспринимается словно толчок землетрясения.
   И только главный вампир - Носферату жигулевского разлива, широко расставив ноги, по-прежнему стоит в центре зала. Он вскидывает руки и каркающим голосом выкрикивает какие-то страшные, незнакомые Антону заклинания.

   * * *

   В ответ на вампирские заклинания со всех сторон раздается странный звук, словно музыканты невидимого оркестра барабанщиков быстро-быстро стучат одной палочкой об другую. Антон недоуменно оглядывается. Изо всех колодцев и щелей, ведущих в зал, вспучивается и лезет какая-то масса, похожая на убегающее из кастрюли молоко. Завулон побери! Это же скелеты! Десятки и сотни костяных бойцов, вооруженных ржавыми лопатами и кирками, вылезают, выползают, выпадают со всех сторон и медленно бредут в сторону Антона. Некоторые, лишенные ног, ползут, цепляясь за каменные неровности пола. Безрукие и безголовые тоже стремятся к Антону - если не кусать, то душить и разрывать на части.
   Антон бросает им навстречу "серый молебен", и первые ряды скелетов рассыпаются кучками перемешанных и переломанных костей. Но на смену рассыпавшимся костякам встают новые. А главный вампир по-прежнему не двигается с места, зато руки его неимоверно размножаются и удлиняются и, когтисто-крючковатые, растут и ползут по полу, по стенам, по потолку - словно древесные корни, словно электрические кабели, словно щупальца гигантского кракена. И цель у них одна - горло Антона Городецкого.
   А Антон продолжает косить "серым молебном" шеренги скелетов. Сил все меньше и меньше. Вот уже после каждого заклинания приходится отдыхать пару секунд. И Антон начинает понимать, что напрасно ввязался в схватку с заметно превосходящим противником. Пора искать пути к отступлению. Но куда? Пути, через который в эту подземную пещеру пришли люди и вампиры, Антон не знает. Вниз, через гнездилище скелетов и подводный лаз в подземный дом?
   В этот момент одна из корявых рук незаметно подбирается к Антону сзади и хватает его за шиворот.

   * * *

   Вздернутый под самый потолок, Антон извивается всем телом, пытаясь оторвать от себя холодную как лед, твердую как железное дерево и цепкую как клещи, руку. А снизу уже подобрались скелеты и, подпрыгивая, стремятся схватить его за ноги.
   Дышать нечем. Магические силы на исходе. Кровавый туман застилает глаза.
   Последнее, что видит Антон тускнеющим взором - это яркая ветвистая молния, пронзившая красноватую полутьму пещеры. И еще видит словно бы всадника в папахе и развевающейся бурке, с сияющей шашкой, воздетой над головой. А может быть, это просто бред угасающего сознания.

   * * *

   Пасмурное позднее утро в гостевой комнате Ночного Дозора. На белой кровати, сложив черные руки на груди и задрав кверху кадык с синеватыми пятнами, лежит Антон Городецкий. Лицо его бледно, а заострившиеся скулы заросли двухдневной щетиной. В полнейшей тишине слышно только, как размеренно тикают часы.
   Крупным планом - лицо Таисии Николаевны. Из уголка глаза ползет слезинка, оставляя на щеке темную полоску растаявшей туши. Камера перемещается, и мы видим серую и помятую физиономию Симеоныча. Еще дальше - каменное лицо Кима Ли. Наконец, камера завершает полукруг и останавливается на грустных глазах Базиля.

   * * *

   - Эх-х, Завулон тебя побери! Чудеса кончились, опять меня этот урод забанил, - в комнату влетает Ксюша в ярком платьице. - Ой! А что это вы тут столпились?
   - Тише! - шикают на нее. - Антон еще спит.
   Антон открывает сначала левый глаз. Потом правый.
   - Вообще-то, я давно не сплю, - информирует он. - И никак не могу понять, чего это вам тут всем надо?
   - Ну конечно, он же не в курсе! - всплескивает руками Таисия Николаевна. В одной руке у нее кухонный ножик, в другой разрезанная луковица, поэтому и слезы в глазах. - Он тут с нами обо всем забыл!
   - Что? Что я забыл?
   - Москву ты забыл. Дом ты свой забыл. Жену ты свою забыл! - грозит Антону пальцем Таисия Николаевна.
   - А что случилось?
   - Да ничего особенного. Четверть часа назад звонил Гесер, просил тебя поздравить. Дочка у тебя сегодня утром родилась!

   * * *

   У входа в самарский вокзал под разноцветными зонтиками стоит кучка Иных. Моросит мелкий дождик. Блестит мокрый черный асфальт, блестят омытые от пыли ультрамариновые стекла стометровой вокзальной башни.
   - И все же я не понимаю, кто меня спас? - спрашивает Антон.
   - Тебя? Спас? - весело удивляется Симеоныч. - Это Серебрякова от тебя спасать пришлось. Когда мы с Базилем сквозь второй уровень Сумрака в пещеру сверху просочились, ты ему уже все руки поотрывал и душить заканчивал. Еще минуточка, и упокоился бы поганый вампиришка на нижних уровнях Сумрака.
   - Зачем же вы спасали этого упыря?
   - Так ведь положено. Пойдет под суд и получит, что заслужил, но - по закону, по Договору. Заодно Дневной дозор нам не только Ксюшины шалости простил, но и в сто раз больше должен остался.
   - Значит, нет и не было никакого Тугарина Змея?
   - Не знаю. Может и есть где-нибудь. Но не под Самарой. А у нас - самая обычная вампирская шайка. Серебряков подмял под себя часть местного фанатского движения и использовал втемную. Если не вникать - все это обычная война фанатских группировок. Приезжают наши в Москву, там их местные бьют. Приезжают тамошние к нам, теперь наши их калечат. Хитрый Серебряков все это учел и устроил в Самаре школу для вампиров. А кровь для них поставляли науськиваемые Серебряковым местные гопники, которые во время драки захватывали чужих фанатов. Кто ж будет искать малолетнего придурка, поехавшего за тысячу километров в другой город "болеть" за свою команду при помощи кастета или арматурины? Не вернулся, оторвали башку на чужбине? Так ему и надо. Урок остальным. Мы с Базилем всю ночь не спали, допросы свидетелей производили. Башка трещит с недосыпу страшно, зато стало все более-менее понятно.
   - Так значит, скелеты принадлежали погибшим фанатам?
   - Нет. Это скелеты заключенных, строивших в сороковые годы подземелья. Наверху в городе жители даже и не догадывались, что на глубине нескольких десятков метров под ними стучат кирки и рычат бурильные установки. Никто из сотен подземных строителей так никогда не увидел солнечного света, они все умерли от болезней и непосильного труда, а оставшихся по окончании работ НКВД-шники расстреляли. Искусственная пещера, в которой проходили фанатские сходки, и связанные с ней через колодцы естественные каверны, через которые пришел ты, - это гигантский морг, в который в течение многих лет сбрасывали трупы заключенных. Так что Серебряков просто анимировал и натравил на тебя скелетов, "изготовленных" совсем другими упырями лет 60 назад. Базилю немало пришлось шашкой помахать, пока он их всех в костяную муку не перемолол.
   - А зачем Серебряков насылал неудачи на команду "Крылья Советов"?
   - А это и не он. Да и никто вообще. Вчера вечером позвонил Одихмантьев, доложил результаты расчетов, выполненных массой параллельно работающих вирусов. (Одихмантьев стоит рядом и с отсутствующим видом рассматривает мокрый асфальт у себя под ногами.) Все эти мелкие магические "подчистки" делала его жена, Мария. И никак они не должны были повлиять на судьбу команды, а просто... Ну, в общем, все это делалось для того, чтобы игры команды почаще назначались на будние дни или на дневное время. Чтобы Одихмантьев пореже на футбол ходил и поэтому пореже напивался. (Одихмантьев хмыкает и отворачивается) Ну что ж... я ее понимаю.
   - Гм... Но ведь обстановка в команде действительно все хуже и хуже. Если не Мария, то кто ж виноват?
   - Не знаю... Наверное, все мы вместе виноваты. Да ты ж и сам видел в материалах, принесенных Ксенией. Ну не футбольный у нас пока город. Не все знают по команду, не все ее любят. Будем разбираться. Будем бороться. Магией ничего не сделаешь, надо хороших людей вокруг команды объединять.
   - Одно осталось невыясненным. Кого же Симеоныч ощутил через Сумрак позавчера утром, когда он меня встречать на вокзал ездил?
   Симеоныч поживает плечами. И в этот момент сзади раздается незнакомый хрипловатый голос:
   - Да я это, я. На секундочку в Сумрак выходил, осмотреться.
   Все резко оборачиваются. Перед ними стоит, улыбаясь, тощий старичок в безупречном черном костюме, в сверкающих лакированных туфлях и с модным черным зонтиком. Очень похожий на постаревшего Шерлока Холмса. В начале истории мы уже видели его, небритого и завернутого в лохмотья, на вокзале в компании бомжей.
   - Лазарь Иосифович..., - шепчет Таисия Николаевна и - а-ах! - падает в обморок на руки стоящих сзади.

   * * *

   Поздняя осень. Небольшая двухкомнатная квартира в Москве. На стене - маска Чхоен. В облицованной светлым кафелем ванной Антон Городецкий собирается на работу и, гримасничая перед зеркалом, жужжит электробритвой.
   Звонок в дверь.
   - Света! Открой! - кличет Антон.
   - Не могу, - полушепотом отвечает из маленькой комнатки молодая светловолосая женщина, похожая на артистку Марию Порошину. Спустив с плеча халатик, она кормит грудью сонно чмокающую девочку трех или четырех месяцев от роду.
   Антон выключает бритву, выскакивает из ванной, прыгая на одной ноге, натягивает тренировочные штаны и, наконец, открывает дверь гостю. Это пожилая женщина - почтальон, она протягивает Антону конверт заказного письма и бурчит "распишитесь".
   Спустя полчаса Антон, - сытый, умытый и побритый, одетый в элегантное кожаное пальто, - усаживается в троллейбус возле забрызганного окошка, достает из кармана конверт и разрывает его. Шевеля губами, читает:
   -... Здравствуйте, дорогой Антон... угу... поздравляем... уверенно держится в середине турнирной таблицы... новая массовая организация фанатов... Одихмантьев и Мария ждут ребенка... в декабре Ксения приедет на курсы переподготовки... так... посылаем свою фотку... гм...
   Антон достает фотографию и, улыбаясь, разглядывает. Группа товарищей на фоне какого-то памятника. Плечи шириной в письменный стол, добрая улыбка от уха до уха - Симеоныч. Расфуфыренная Таисия Николаевна. Загадочная юная красавица - Ксения. Круглое плоское личико, улыбающиеся глаза под круглыми очками - Ким Ли. Маленький скромный Одихмантьев смотрит куда-то вниз и в сторону. И только Базиля на фотографии почему-то нет, наверное, он и держал фотоаппарат. Или, все-таки, он на снимке присутствует - в виде памятника? С шашкой в руке и буркой за спиною? А усы, что ж - усы, их и отрастить, и сбрить можно.

   * * *

   Работал в Москве Городецкий Антон.
   Послан по делу в Самару был он.
   В тамошнем Дозоре парни с приветом -
   Все западают по "Крыльям Советов".
   А "Крылья" играют совсем уже плохо.
   Кто ж виноват? Выручай, Антоха!
   За справедливость Антоха горой!
   Он быстро с врагом разберется!
   И все на этом. Без части второй
   Читатель вполне обойдется.

    Самара, 2005 г.