На эту женщину в светлом плаще Алекс обратил внимание издалека, едва шагнув из стеклянных дверей вокзала на серый, исшарканный перрон. И сердце, не умевшее пропускать удары, словно сделало попытку - это всегда случалось, когда он встречал высоких, стройных, и желтоволосых...
  Женщину провожал крупный мужик. Видимо, муж. А вместе в вагон садился, волоча два клетчатых кофра на колесиках, тощий очкарик, типичный айтишник. Видимо, сын.
  Значит, поедем вместе, понял Алекс, - в одном поезде. Я - в Дальнореченск, она куда-то дальше, видимо, на Урал. В Дальнореченск сейчас по доброй воле не ездят.
  И сразу выскочило откуда-то дурацкое, абсолютно детское желание - а не прогуляться ли позже по поезду, переходя из вагона в вагон? Разве это запрещено? Например, сделать это завтра утречком, часа за два до Дальнореченска, пока народ с полотенцами через плечо покидает свои купе и выстраивается в очередь перед туалетом? И ведь она, эта женщина, тоже может оказаться в очереди - в розовом халатике, шлепках на босу ногу, ненакрашенная, с наскоро прибранными прядями роскошных желтых волос?
  Грустно усмехнувшись, Алекс отвернулся и направился к своему вагону.
  
  В Дальнореченске было прохладно и ветрено. Вокзал кишел уезжающими - все с баулами, рюкзаками, кофрами. Сидели в креслах и слонялись по залу целыми семьями - мужчины, женщины, дети, старики и старухи. Ждали поездов в Москву или, наоборот, на Урал и в Сибирь. Привокзальная площадь тоже была запружена автомобилями, которые непрерывно подъезжали из города. Можно было не сомневаться, что примерно такая же картина маслом и в аэропорту, и на автовокзале, и на речном - никто не хотел оставаться в Дальнореченске. Правда, город не маленький, почти полмиллиона жителей, и если бы все разом ломанулись в бега, то началось бы веселье. Пока этого не наблюдалось, но это ведь "пока", а что потом - кто знает.
  Забираясь в такси, Алекс на секунду задержался, оглядываясь. На противоположном краю привокзальной площади шофер белого микроавтобуса махал рукой, привлекая внимание желтоволосой женщины и ее юного спутника.
  И это было странно.
  
  - Из Москвы, значит? - вздохнула немолодая, усталая женщина на рецепшене пятиэтажного отеля "Центральный". - Журналист? Про нас писать будете?
  Алекс молча кивнул. Он уже заметил, что все жители этого города выглядят устало. Нередки были круги под глазами, опущенные плечи, а уж потухший взгляд - почти у каждого. И многие ходили в медицинских масках, хотя пандемия ковида закончилась несколько лет назад.
  Номер был маленький, но уютный - с телевизором, холодильником и интернетом. А еще с широким окном на апрельскую Реку, где на противоположном берегу уныло торчали из черной студеной воды голые стволы прибрежных рощ.
  Можно было заселиться и в какую-нибудь маленькую, менее дорогую гостиницу, либо просто снять квартирку в тихом районе. Был даже и еще один вариант. Но пусть уж все видят - "столичный журналист Иванов приехал работать".
  Стоя у окна, Алекс набрал номер горбольницы:
  - Доброе утро, мне бы поговорить с Мариной Васильевной. Это Иванов...
  И через минутную паузу:
  - ...Здравствуйте, Марина Васильевна. Я журналист Иванов, звонил вам вчера из Москвы. Мы можем встретиться? Куда подъехать? Когда? Понял, лечу!
  Перед тем, как покинуть номер, Алекс набрал еще один номер - с другой симки, через другого провайдера - и сказал в микрофон всего три слова:
  - Блесна - Спиннингу. Начал.
  
  Алекс звонил из Москвы в Дальнореченск вчера утром, и Марина Васильевна, видимо, предупредила персонал. Все, ну абсолютно все встреченные по пути на второй этаж, в кабинет главврача - санитарки, медсестры и врачихи - были расфуфырены так, словно собирались на романтический ужин при свечах. А вдруг "столичный журналист" их сфоткает?
  "Столичный журналист" вежливо постучался и шагнул в приемную - в царство свежести и тонких парфюмерных ароматов. Юная секретарша в белом мини-халатике приподнялась из-за компьютера и ослепительно улыбнулась Алексу. Распахнув кожаную дверь своего кабинета, уже взволнованно выглядывала в приемную главврач Марина Васильевна - не молодая и слегка расплывшаяся, но тоже явно успевшая посетить салон красоты вчера вечером. И только болезненно-пухлый, хромоногий парнишка-компьютерщик, возившийся в углу с сетевыми кабелями, недоуменно обернулся. Его просто не предупредили, усмехнулся Алекс. А то он ботинки почистил и причесался бы.
  
  - Доброе утро! Чай, кофе? Леночка, нам кофейку!
  Марина Васильевна во время вчерашнего телефонного разговора поставила условием встречи отсутствие фотосъемки и каких-либо упоминаний ее лично и руководимой ей больницы. Поговорить - можно, а больше - ни-ни. И наряжалась, видимо, исключительно ради "поговорить". Впрочем, а почему бы нет?
  - Да, собственно, у меня к вам всего несколько вопросов, - смущенно признался "столичный журналист". - С ситуацией я, разумеется, знаком. Но хотелось бы, как говорится, из первых уст.
  Елена Васильевна вздохнула и начала сперва сбивчиво, но с каждой фразой все уверенней и уверенней, порой даже переходя на менторский тон, рассказывать. А "столичный журналист", держа возле губ фарфоровую чашечку с дымящимся кофейком - зыркал исподлобья, слушал, но ничего не записывал. Запоминал.
  Итак, первые сообщения о таинственном заболевании появились месяца два назад. Больные на приеме у терапевтов, неврологов и психиатров жаловались на... внезапную пропажу ночных сновидений. А еще участились случаи лунатизма - у ранее вполне здоровых психически людей. Не просыпаясь, они посреди ночи пытались встать с кровати, иногда начинали произносить какие-то фразы. Все это наутро сопровождалось усталостью и разбитостью - очень нехороший, тревожный симптом. Но анализы обычно показывали, что с физическим здоровьем все в порядке, виновата пси-хо-со-ма-ти-ка.
  Основная загадка заключалась в том, что потеря сновидений произошла внезапно и одновременно почти у всех пациентов, живущих примерно в одном и том же районе города - вдоль улиц Летчика Чкалова и Академика Павлова. А дней через десять сновидения вдруг вернулись. Но тут же пропали у жителей другого района. И снова жители пятнадцати кварталов вокруг Площади Борцов мучились без сновидений в течение двух недель, пока странная болезнь вдруг не перекинулась еще дальше. Так повторялось еще и еще - несколько раз, в настоящее время болеют обитатели кварталов, сгруппированных вокруг Сквера Космонавтов.
  Откуда это известно? Недели две назад приехала из Москвы комиссия Минздрава, было организованы массовые опросы жителей города, включая и тех, кто к врачам не обращался. Руководитель комиссии академик Карапетян уверен: причина странного заболевания тех-но-ген-на-я.
  - Ну, а лично вы что думаете? - поинтересовался Алекс.
  - Ну, я гастроэнтеролог. Могу предположить, что дело в химическом составе водопроводной воды. Однако у неврологов другая версия. У психиатров третья. У инфекционистов четвертая. Вам бы с Карапетяном поговорить.
  - Увы, я бы не против, но позавчера Самвел Арутюнович Карапетян, не возвращаясь в Москву, вылетел на симпозиум в Токио, где пробудет неделю, - огорченно развел руками Иванов.
  Марина Васильевна тут же попыталась его успокоить:
  - Говорят, вместо него заместитель прибыл. Я его еще не видела, но у них что-то вроде "штаба" в Горздравотделе, могу дать телефон. Или, давайте я сама организую встречу. Например, прямо здесь, у меня в кабинете. Устроит?
  И все-таки, она в глубине души очень хотела, чтобы ее сфоткали. Ей-ей.
  
  Из грязного покрывала апрельских туч моросил дождик. Неторопливо выруливая с парковки на пестром арендованном "логане", Иванов наблюдал через зеркала заднего вида, кто поедет вслед за ним. Но только в старенькую ВАЗ-овскую "десятку" с трудом залез давешний ДЦП-компьютерщик, больше ни одна машина с места не тронулась. Неужели все-таки, парнишка-инвалид? Но обшарпанная "десятка" сразу отстала и ушла в сторону на первом же перекрестке.
  Слежку Иванов заметил чуть позже. Видимо, машина выползла откуда-то "из неподалеку", но со стороны - чуть ли не из-за больничного корпуса. Мысленно укорив себя за наглое нарушение ПДД, Алекс выудил из кармана телефон и проинформировал:
  - Блесна - Спиннингу. Еду на точку номер два. На хвосте белая "тойота".
  
  "Точкой номер два" был двухэтажный корпус завода "Реммедтех". Когда-то, во времена Советского Союза секретное предприятие занималось не только ремонтом, но разработкой и производством образцов экспериментальной медицинской техники - например, установок, просвечивающих человеческое тело без использования рентгеновских лучей и ультразвука.
  Спустя тридцать с лишним лет от четырех промышленных корпусов завода остался только один, а от тысячи рабочих - не более полусотни. Да и занимался завод теперь не производством своей, а ремонтом корейской и малазийской медтехники - слуховых аппаратов на батарейках и зубоврачебных кресел. Ну, и всякой мелочевкой.
  К директору этого завода Иванов и направлялся. Впрочем, разговор с директором его интересовал мало, целью было - повидать главного инженера Буренкина. Тридцать лет назад тот работал лаборантом в отделе, занимавшемся новыми разработками.
  
  - Добрый день! Чай? Кофе? Юлия Леонидовна, заварите-ка нам чайку.
  Директор завода, молодой и шустрый Герман Эдуардович Тюпин, которого Иванов еще вчера предупредил по телефону о грядущем своем визите, вызвал из цеха Буренкина, а сам принялся заполнять паузу, развлекая "столичного журналиста" разговорами. По крайней мере, ему так казалось, что "развлекать". Получалось примерно следующее:
  - ...Хорошая у вас фамилия - Иванов. Первый директор нашего завода, он давно умер, тоже был Иванов. Не родственник? Ну, и ладно... А, вообще, наш завод - практически единственный в стране, кто ремонтирует петли у биксов и запаивает прогоревшие автоклавы. Не хотите ли осмотреть этот цех? Он в прошлом квартале принес прибыли на четверть процента больше, чем в позапрошлом... Ну и как там у вас, недвижимость между МКАД-ом и Вторым Транспортным, не сильно подорожала? А то у меня приятель в Москве риэлтором работает, Миша Кукурушкин - не знакомы? Жаль... Его услугами сначала даже Алла Борисовна собиралась воспользоваться, но почему-то не решилась. У нее квартира там, в Москве, на улице Коммунистической. А вы не знали? Странно...
  Слова "квАртал" и "прОцент" директор произносил с ударением на первый слог. Демонстрировал, так сказать, близость к пролетариату.
  Иванов мычанием и жестами старался поддерживать разговор, а сам пытался сообразить, существуют ли между Юлией Леонидовной и директором "неформальные отношения". Секретарше давно уже не восемнадцать, и даже не тридцать... но какие у нее ноги... какая грудь... какая походка... и каким шустряком выглядит директор... пожалуй что, таки да - есть между ними "отношения".
  Вернее "суть отношения", потому что, как известно, "суть" является формой множественного числа глагола "быть".
  
  Главный инженер Буренкин, угрюмый и плоховато выбритый мужик предпенсионного возраста, своим появлением спас Алекса от потоков директорского красноречия. Но Тюпин не собирался так просто выпускать бразды правления из свих рук, точнее, уст:
  - ...Я так понимаю, вы хотите спросить, не наш ли завод виноват в луначестве? А то ходят, знаете, всякие слухи, будто это мы весь город с крыши облучаем. Уверяю вас, нет! Это другая антенна. Наука еще не знает способа, как принудить человека гулять по ночам. Ведь верно, Вик Викторыч?...
  Буренкин кивнул, что нет, мол, не знает.
  - ...К тому же я и сам, признаться, с полгодика назад под утро однажды обнаружил, что стою в трусах у холодильника с телефоном в руке, и жена рядом - глаза по пять рублей! - меня разбудить пытается. Как встал, не помню. Зато зачем встал - понимаю. Перебрал, извините, с вечера, а в холодильнике пиво заначено. А телефон я просто с банкой "Балтики" перепутал. И было это прошлым летом еще, а лунатить народ в феврале начал. Верно, Виктор Викторович?...
  Угу-м, согласился Буренкин.
  Алекс насторожился. Понятное дело, что народ в первую очередь связывал загадочное заболевание с пугающими проявлениями лунатизма. Но их и было-то всего три или четыре на весь полумиллионный город, и с учетом директорских снохождений - аж пять. А сновидения теряли - десятками тысяч. Логичней было бы называть заболевание не "луначеством", а "бессначеством", но народу видней. Но вот то, что первые эпизоды случились за много месяцев до начала "эпидемии", - это был абсолютно новый вклад в копилку странных фактов. Впрочем, директор же сам признался, ради чего вставал, так что, возможно, что и не было в ту ночь ничего загадочного.
  -...Не буду же я сам себя облучать, верно? Но, на всякий случай, живу сейчас у тещи, за городом. Там безопасней. Вы слышали, что зараза идет от района к району? Это бродячие собаки какие-нибудь ее разносят... Да вы пейте, пейте чаек, вон у вас вся чашка еще полная...
  И тут Алекс попытался перехватить инициативу и задать хотя бы один вопрос.
  - Вот вы говорите, что науке это неизвестно. Но, может быть, мы просто не все знаем. Может быть, как раз в лабораториях вашего завода научились влиять на сновидения - давно, лет тридцать назад?
  - Вот именно, что "тридцать". Я тогда, извиняюсь, еще в жидком виде наличествовал, хе-хе. С тех пор руководство завода раз десять поменялось, а от того, советского, никто в живых не остался. Так, Виктор Викторович?
  И опять угрюмый Буренкин, вздохнув, молча согласился.
  - Но остались же оборудование, записи какие-нибудь?
  - Увы! - развел руками Тюпин. - Завод был секретный, практически "почтовый ящик", все записи, станки и приборы еще тогда в Москву вывезли. Там концы искать надо.
  Алекс, в отличие от нынешнего директора, прекрасно знал, что содержится в секретных записях, вывезенных в Москву. И сам их просматривал, и десятки специалистов, включая докторов наук, изучали - ничего конкретного не нашли. Только неясные намеки, что, мол, теоретически возможно аппаратное влияние на сновидения. И все. Тему только начинали разрабатывать, но в 92-ом, при Ельцине, закрыли. Так что концы, если они существовали, следовало искать здесь, в Дальнореченске. И именно на этом заводе.
  
  Вставая и прощаясь, засовывая в нагрудный кармашек директорскую визитку, Алекс как бы случайно "потерял" пуговицу от манжета рубашки. Висела на ниточке, оторвалась, бывает. Крохотная, прозрачная, упала с чуть слышным щелчком и укатилась под стол.
  На самом деле - чудо современной технологии: микрофон с передатчиком. Ужасно интересно, о чем же Тюпин с Буренкиным будут говорить в первые минуты после ухода Иванова?
  Но - каблучками цок-цок-цок! - московского журналиста в коридорчике догнала Юлия Леонидовна, окутанная облаком тонких парфюмерных ароматов.
  - Велено проводить! - чувственно выдохнула она, склонившись в сторону Алекса своим потрясающим декольте. - И вот, вы потеряли. - И протянула Алексу пуговку.
  Ну что ж, I'll be back, подумал Алекс.
  
  Назад, в гостиницу Алекс поехал другим маршрутом, сверяясь с компьютерной картой. Припарковался на площадке и, не вылезая пока из машины в ледяную морось, достал телефон.
  - Спиннинг - Блесне, - сообщили Алексу. - Вас вели две белых машины - РАВ4 и "камри", одна грубо, другая издалека, через оптику. Первая отвалила у завода. Вторая до сих пор торчит за сквером напротив гостиницы вне вашей видимости.
  - Первую проследили? - поинтересовался Алекс.
  - Ушла, - коротко вздохнули в трубке.
  - Ведите вторую, себя не обнаруживайте.
  Итак, на одну приманку клюнули сразу два хищника. Конкуренты друг для друга? Или знают, с кем имеют дело, и грамотно пытаются сбить с толку? Ведь почти удалось, одна из "тойот" скрылась.
  Вернувшись в номер, Алекс облачился в серую, практичного грязного цвета непромокаемую куртку с капюшоном и спустился в ресторан искать другой выход из гостиницы. Например, на задний двор через кухню. Ведь должен же он быть, верно? А за тысячерублевую бумажку повара или официанты и на дверь укажут, и отопрут, и даже счастливого пути пожелают.
  А вторая "тойота" пускай пока стоит.
  
  До вечера Алекс гулял по кварталам вокруг Сквера Космонавтов. И видел в надвигающихся сумерках типичный "спальный" район - густо поставленные девятиэтажки, асфальтовые дорожки через голые газоны, автоматически мигающие светофоры на пустых проспектах.
  И безлюдье. Лишь изредка шмыгала от дома к дому мокрая человеческая фигурка, да проносился по проспекту одинокий автомобиль. И таки да, Тюпин был прав, под навесами автобусных остановок вместо пассажиров кучковались озябшие бродячие псы.
  Здесь во всем ощущалась эпидемия.
  Что за Ктулху со дна океанского обратил свой мрачный взор на рядовой провинциальный Дальнореченск - и отнял у людей возможность видеть сны? А вдруг не только на Дальнореченск, в вдруг еще и на сотню-другую бразильских, японских, финских и нигерийских городов, только все они съежились в ужасе и молчат о своих проблемах, и потому не знают друг о дружке ничего?
  Алекс вытянул из кармана наушники и воткнул "джека" в телефонный разъем. Металлика. The Call of Ktulu. Очень под настроение.
  
  Утром следующего дня "столичный журналист Иванов" вновь появился в коридорах административного крыла городской больницы. В приемной он застал прежнюю мизансцену, а именно: Леночку-секретаршу, увлеченную печатью отчетов, приказов и договоров, и беднягу-компьютерщика, незаметно пожиравшего Леночку влюбленным взором. Взгляд этот мгновенно переместился на Алекса и полыхнул тоскливой неприязнью.
  Если бы ты знал, дружище, как я тебя понимаю, мысленно вздохнул Алекс.
  - Проходите, вас ждут, - буркнула ничего не заметившая Леночка. - Люди из Минздрава уже там.
  Алекс поцарапался в дверь кабинета, шагнул внутрь...
  
  ...И пожалел, что не умеет падать в обморок.
  Навстречу ему, побелев от ужаса и вытращив глазищи, привставала из кресла желтоволосая Ольга.
  Оля.
  Оленька Ветлугина.
  Привстала... и тут же осела обратно в кресло. Вот она-то падать в обморок умела.
  - Господи,- всплеснула руками Марина Васильевна. - Лена!!! Ватку сюда с нашатырем!
  Через тридцать секунд Ольга, разутая и освобожденная от верхней пуговки воротничка, была уложена на кожаный диван в кабинете, закрыла глаза, глубоко вздохнула, и тут же вновь их открыла.
  - Что? - прошептала она. - Кто? Саша... ты жив...
  
  "Совет в Филях" продолжился спустя четверть часа, когда угасла связанная с обмороком суета. Ольга осталась полулежать на диване, Марина Васильевна набросила ей на колени покрывало.
  - Все вопросы - потом, - попросил Алекс. - Сейчас только о деле.
  А в голове звучало: "Привет... глазам своим не верю... ведь мы не виделись с тобой сто лет... черт, как не во время".
  - Но ведь вы просто журналист? - то ли спросила, то ли констатировала Марина Васильевна. - Мы-то все изучаем проблему под эгидой соответствующих органов и давали подписку о неразглашении.
  - И я веду журналистское расследование под эгидой соответствующих органов, - почти не соврал Алекс и продемонстрировал бумагу с печатями и водяными знаками.
  
  "Министерство обороны.
  Министерство внутренних дел.
  Федеральная служба безопасности.
  Справка.
  Выдана тов. Иванову А.А. в том, что он допущен к сведениям, составляющим государственную тайну по "второй" форме допуска (совершенно секретно).
  Подпись.
  Печать."
  
  - Боже, - прошептала Ольга. - Ведь говорили же, что ты в военное... а потом где-то в Африке... и что тебя там... а я...
  - Оля, - умоляюще прохрипел Алекс.
  Оля, прекрати! Ему сейчас хотелось выскочить через окно со второго этажа и бежать, бежать, бежать... лишь бы подальше - из города, в Африку, на Марс. Подальше от Оли! Ведь она не видит, не понимает, что Алекс под прицелом, с минуты на минуту по нему ударят осколочно-фугасным. Он-то, Алекс, умеет уворачиваться, но вот окружающие... Оля, не надо! Оля!!!
  - Действительно, Ольга Юрьевна, - укоризненно промямлила Марина Васильевна, которая тоже ничего не понимала. - Давайте пока о деле. Ситуация-то не ахти. Вот, например, вчера мой шофер Данилыч...
  - А что "шофер"? - насторожился Алекс.
  - Да ничего. Он обычно дремлет в машине на служебной стоянке, за корпусом. И вот вчера, примерно во время нашего с вами первого разговора или чуть позже, представьте себе - уснул. Проснулся через час, машина грязная, на спидометре лишних восемнадцать километров. И ни-че-го не помнит. Явно же - приступ "луначества", но не ночью, а посреди бела дня.
  - А какая у вас служебная машина?
  - Ну, я в марках не разбираюсь. Белая. С "коровой" на блямбе.
  - Понятно.
  Вот и раскрылось, кто был за рулем первой машины, следившей за Алексом. Спящий глубоким сном Данилыч вел "тойоту" по городу, одной рукой управляя, а другой держа телефон и кому-то что-то докладывая... почти зомби, только живой.
  Алекс мысленно поежился.
  - И у нас новость, - слабым голосом сообщила Ольга. - Мы с Толиком, это наш электронщик, привезли из Москвы сканер электромагнитных полей. Толик его еще вчера запустил, он и сейчас включен - стоит в одной из комнат Горздрава... так вот, был ночью один подозрительный сигнальчик. Но запеленговать не удалось, уж больно размытый, да и движется.
  
  Алекс-то провел прошлую ночь в кресле у окна, глядя на реку - в студеную пустоту. Оказывается, и Оля тоже не спала. Проторчала за экраном ноутбука, провода от которого вели к гудящему ящику. Ну и правильно. Спать в этом городе можно только в шапочке из фольги.
  - Тогда и я кое-что добавлю, - расхрабрилась Марина Васильевна. - Мы попытались загипнотизировать некоторых пациентов, потерявших сновидения, с целью узнать - что же они, все-таки, видели во время "быстрого сна". Не знаю, в какой степени можно верить рассказам, но двое признались, что видели, вернее ощущали, стремительный полет между стройными рядами тысяч и тысяч крохотных огоньков, гаснущих и загорающихся случайным образом - словно бы моргающих.
  - Почему этого не было в официальных отчетах? - спросил Алекс.
  - Потому что в отчеты мы помещаем только проверенные факты, а гипотезы предпочитаем держать при себе.
  - А можно меня с ними ознакомить?
  - Тогда можно я расскажу? - порывисто вступила в разговор Оля. Ей хотелось говорить и говорить. Но не абы с кем, а с Сашей. А, может быть, и не только говорить.
  И она начала.
  Гипотезы были самые невероятные. Ну, влияние рептилоидов с Альфы Центавра и прочих анунаков отмели сразу.
  Влияние химического состава водопроводной воды нуждалось в тщательном изучении, тем более, что это так просто - отключить один городской район и подключить другой. Образцы были собраны, отправлены в Москву для анализа... в воде найдена вся таблица Менделеева, но ничего необычного.
  Проверены были также все торговые сети - "Магниты", "Пятерочки", "Перекрестки" и прочие "Ленты", и опять таки - отравиться или заразиться их товарами можно было, но "залунатиться" - нет.
  Итак, оставалось специфическое излучение, тем более, что на возможность воздействовать на сновидения комбинациями электромагнитных полей имелись намеки в старых разработках "Реммедтеха". Сразу начали искать башни-излучатели, облетели на вертолетах все окрестности города, но быстро поняли, что это чушь - кто и как умудрился бы незаметно построить немаленькие и недешевые конструкции? Значит, виноваты квадрокоптеры, парящие в облаках над районами города? По ночам в небо стали запускать аэростаты с установленными на них штатными сканерами полей, теми, что используются, например, в борьбе с незаконной прослушкой. В итоге ловили все на свете - сотовую связь, FM-радиостанции, телевидение, переговоры радиолюбителей, сигналы со спутников... и опять ничего нового. Только на днях удалось слегка перенастроить один такой сканер, чтобы он селектировал необычные излучения, его-то Оля с Толиком в Дальнореченск и привезли.
  А еще...
  И вдруг на столе у Марины Васильевны совсем по-трамвайному зазвенел кнопочный телефон. А из Олиной сумочки раздался короткий и печальный аккорд айфона. В кармане у Алекса тоже затряслось и зашипело.
  - Спиннинг - Блесне, - прозвучал в динамике доклад. - Горит здание Горздравотдела.
  - А где машина, которая за мной вчера следила?
  - Не тронулась с места, так и стоит за сквером. В ней пусто.
  
  За рулем белой "тойоты" сегодня был другой водитель, не Данилыч. Машина мчалась по широким проспектам, петляла между пятиэтажек, а Оля все время крепко держала Алекса за руку, словно он мог выскользнуть, как банное мыло, упасть на пол и тут же испариться, как сухой лед. Рука была маленькая и твердая.
  Значит, Оля была уверена, что Алекса убили?
  До Алекса тоже доходили слухи. Ветлугина поступила в мед. Ветлугина вышла замуж за профессора. Ветлугина защитила кандидатскую, потом докторскую...
  Ну что ж, совет да любовь, а еще респект и уважуха.
  
  Резкий запах горелой бумаги ощущался за квартал. Вокруг здания Гордравотдела высились огромные ярко-красные машины, словно стадо мамонтов пришло на водопой. Повсюду оживленно сновали грузные фигуры в сером, словно племя неандертальтцев собралось поохотиться на мамонтов. Эти же фигуры виделись повсюду в выбитых окнах дымящегося здания.
  Марина Васильевна бросилась к кучке женщин, галдящих чуть в стороне.
  - Компьютеры же! Документы же! - доносилось оттуда. - Валюта!
  Неподалеку, прямо в грязи вспаханной колесами клумбы виднелся белый фургончик "скорой помощи". И кто-то долговязый, с забинтованной головой, порывался выглянуть через открытую дверь, а санитарки в зеленом хватали и не пускали.
  - Толик! - бросилась через грязь к машине Оля. - Ты жив?
  - Я-то жив. А сканер наш тю-тю. Еще ничего не было, а ко мне вбежал мужик в сером комбезе и противогазе, крикнул "пожар" и звезданул по голове, вот сюда, - Толик показал пальцем на повязку и поморщился. - Очухался я, кругом дым, все вопят, а ни прибора, ни ноутбука нету. Пожарник уволок.
  
  Оля категорически не отпускала Алекса, но он клятвенно пообещал вечером появиться.
  Сидя в гостиничном номере, Алекс напряженно размышлял. Почему анонимные злоумышленники все время на шаг впереди?
  Они узнали, что их машина, в свою очередь, под наблюдением, и бросили ее. Как узнали?
  Они услышали, что существует прибор, позволяющий засекать сигналы "ихнего" излучателя, быстро организовали в Горздраве пожар и ликвидировали прибор. Как услышали?
  Похоже, они умеют слушать секретные переговоры Алекса по линии кодированной связи. Алекс выгрузил на стол все из карманов.
  Справка о допуске к гостайне.
  Ключ от номера и ключ от машины.
  Телефон.
  Картонная визитка от Тюпина.
  Прозрачная пуговка с микрофончиком и передатчиком.
  Неужели они успели за тридцать секунд понять, что это "клоп" и перепрограммировать пуговку? Нереально.
  Но есть еще одна возможность.
  
  В 1945 году советские пионеры торжественно вручили послу США большой круглый герб его страны, изготовленный из редких и ценных древесных пород. Внутри не было ни микрофонов, ни передатчиков, ни батареек, только деревянные детали и тонкие слои клея между ними. Герб несколько лет провисел в кабинете у посла, и все эти годы разведка СССР слушала звучащие там разговоры.
  Тонкий, твердый слой клея прекрасно улавливает звуковые колебания. А если эту клеевую пластинку, в которую подмешаны частицы металла, облучать издалека высокочастотным радиосигналом, то она будет отражать этот сигнал обратно, только отражение это будет нести в себе еще эхо звуковых колебаний.
  Так вел себя деревянный герб. Ну а вдруг так же может вести себя все тело Алекса? И существует организация, которой по силам осуществить такую слежку?
  Значит: надо использовать это обстоятельство. Алекс громко и внятно доложил по телефону:
  - Блесна - Спиннингу. Встречаюсь с ней сегодня в 11 вечера по адресу Абрикосовая, 13, квартира 31. Обещает сенсационные материалы. Страховать не надо. О результатах доложу.
  Кому надо, тот поймет.
  
  Полночь. Окраина города, минимум фонарей. Отселенный подъезд дряхлого дома. И только окно квартиры на последнем этаже чуть заметно мерцает желтоватым огоньком свечи.
  Алекс сидел в глубины комнаты, на коленях "ярыгин" 38-го калибра. Слушал вой ветра, шорохи и скрипы умирающего дома. А еще, через наушник, кодированный радиоэфир.
  - Бип! - прозвучало в ухе.
  Это означало, что "она" вышла из такси и направилась через темный сквер к четырехэтажке с темными окнами.
  "Она" такого же роста и с такой же фигурой, как и ее "прототип". Никто их не различит, а если кто-нибудь захочет проверить, то в вентиляцию квартиры "прототипа" подмешан снотворный безвредный газ, и "прототип" сладко спит, укрывшись пледом, и дверь не откроет, и на звонок не ответит. Зато в точности такой же рингтон прозвучит в кармане у той, кто идет сейчас по голому скверу к пустому дому.
  - Бип-бип, - это она вступила в подъезд.
  Она старалась идти тихо, но каблучки все равно щелкали по стертым каменным ступеням.
  Первый этаж... Второй... Третий... Сейчас она войдет в квартиру...
  - Бип-бип-бип, - в наушнике. Порядок и тональность гудков ничего не скажут постороннему человеку, даже если они их зафиксирует. Поймет лишь тот, для кого эта информация предназначена.
  Входная дверь чуть слышно скрипнула.
  Темная женская фигура в плаще с капюшоном появилась в середине комнаты.
  - Здравствуйте, - сказала она голосом "прототипа". Смоделировать чужой голос так просто. И если "они" сейчас разговор слышат, то пусть считают, что это и есть "прототип".
  
  - Падайте! - вдруг крикнули в наушнике.
  В то же мгновение оконное стекло словно испарилось, и в глаза людям, успевшим шмыгнуть в коридорчик и повалиться друг на друга, плеснуло огнем, а стены и пол подпрыгнули, и ударили по ребрам.
  Этот взрыв гранаты словно послужил сигналом. Взвыли сирены, вспыхнули в сквере синие мигалки, хлопнул выстрел, другой.
  - Вот он, - раздался с улицы крик. - Стой, стрелять буду!
  Снова бабахнуло.
  Громкий стрекот, это стартовавший с крыши соседнего здания вертолет обшаривал окрестности прожекторным лучом.
  Наверх по лестничной клетке, громко топая, бежали люди.
  - Поднимайтесь, - сказал Алекс, вставая с женщины и подавая ей руку. Он был весь белый от рухнувшей с потолка штукатурки.
  - Какой вы тяжелый и твердый, - пошутила женщина. - Железный, что ли?
  Она откинула капюшон. Совсем незнакомое лицо, широкое и курносое.
  В квартиру ворвались двое.
  - Живы? - выдохнул первый. - Целы?
  - Естественно, - отмахнулся Алекс. - Что там? Кто там?
  - Взяли троих, - прохрипел второй. - Четвертый ушел.
  - Погодите увозить, - попросил Алекс. - Надо с ними пообщаться.
  
  Они спустились во двор, залитый огнями прожекторов. Не менее дюжины бойцов спецназа, закидывая дробовики за спину и сдирая шаровидные шлемы, грузились в подъехавший автобус. Возле фургончика с зарешеченными окнами, в кольце автоматчиков, держа руки на затылках, на сыром асфальте лицами вниз лежали трое.
  - Вон тот, - брезгливо буркнул Алекс, указывая на крайнего. Того подняли и повернули физиономией к Алексу.
  - Виктор Викторович! - ухмыльнулся Алекс, опознав мужика. - И почему я не удивлен?
  - Добрый вечер, якобы журналист, якобы Иванов, - глумливо осклабился Буренкин.
  - Я действительно Иванов, - обиделся Алекс.
  - Значит, сын? Или племянник старика?
  - Однофамилец.
  - Не верю, - скривился Буренкин. - Все за его наследством охотятся. И кому-то оно в руки далось, а кому-то нет.
  - Ну вам-то грех обижаться, - вздохнул Алекс... и тут до него вдруг дошло. - Подождите! Вы хотите сказать, что тоже ищете архив директора Иванова? Значит, у вас его нет? Значит, это не вы построили излучатель и экспериментируете с "луначеством"?
  - А зачем нам тогда ваш новый прибор понадобился, который в Горздраве стоял? Конечно, мы сами ищем излучатель. Вы-то "блесна", а нам тоже за удилище подержаться охота.
  Алекс ощутил острый прилив разочарования. Значит, ничего еще не кончилось. Значит, цель не достигнута.
  
  Алекс понял, что ему не интересно больше общаться с Буренкиным. Но требовалось выяснить все до конца.
  - Как вы меня слушали? - поинтересовался Алекс.
  - Моя личная разработка, - похвастался Буренкин. - Частицы железа в краске, которой напечатан визитка Герки Тюпина. А антенна ВЧ-излучателя на крыше нашего корпуса стоит.
  - Значит, вы слышали только мою речь, но не слышали ответов?
  - Этого достаточно.
  - Вас было четверо. Четвертый Тюпин? Именно он ушел?
  - Повезло сегодня Герке, - оскалился Буренкин. - А, вообще, по жизни, ему с бабой не повезло. Он ее пер, но, походу, мало, она его, курва, сдать решила.
  - Если вы про секретаршу Юлию Леонидовну, то она тут не при чем. Вы сегодня стреляли из гранатомета не в нее, а в нашу сотрудницу. Слава богу, она жива, даже не ранена. Вы, конечно, с Тюпиным ловкачи и хитрецы. Но сегодня мы вас купили за три копейки.
  Буренкин сморщился и ничего не ответил.
  
  Переодевшись в номере, Алекс застыл у окна. Так и тянули его тьма и пустота за Рекой, словно приняв однажды, не желали отпускать.
  Ночь только началась. Оля все еще ждет, наверное. О, если бы она только знала... Черт, и молчать нельзя, и объясняться будет крайне мучительно - и для Алекса, и для нее. Пожалуй, лучше всего было бы исчезнуть по-английски. Но работа еще не сделана и придется торчать в городе еще не понятно сколько, все глубже и глубже увязая в отношениях с Ольгой. В отношениях, которые никуда не приведут. Поэтому, рвать надо сразу и - именно сейчас, потом будет поздно.
  Он потянулся за телефоном, но вдруг спонтанно набрал совсем другой номер.
  - Марина Васильевна? Это журналист Иванов. Извините, что пришлось разбудить. Еще не ложились? У меня в вам странный вопрос. Нет ли среди ваших знакомых, коллег или родственников еще кого-нибудь с фамилией "Иванов"?.. Ах, вот как? В соседнем доме жили?.. Спасибо, спокойной ночи.
  Он спустился, сел в машину и поехал через ночной город. Дома вокруг застыли темными громадами, в кабине чуть слышно звучала тревожная музыка. - Don't say goodbyе, - умоляли Сикрет Сервисы.
  Знакомую машину он увидел издалека. Она одиноко стояла на пустом проспекте под окнами типовой девятиэтажки.
  Алекс подошел, правая дверь не заперта.
  - Ктулху фхтагн, - прокряхтел он, забираясь на соседнее сиденье.
  - Воистину фхтагн, - печально ответил хромоногий компьютерщик, Дима Стекловский, но это по отцу. - Вы за мной?
  - Наверное, да. Ты же внук директора Иванова? Дима спустил на шею необычные, массивные наушники.
  - Двоюродный. Моя мама была ему племянницей.
  - И бумаги достались тебе?
  - Да, вместе с гаражом и машиной. Когда он умер, мне было двенадцать. А понял я, что в них написано, только когда заочный окончил.
  - Но зачем все это? Зачем "луначество"? Зачем эксперименты сразу над целым районом?
  - Ну это же не долго, пару недель, потом на другой район переключаюсь. И, вообще, программа всего три-четыре часа действует, каждую ночь приходится ездить по улицам и перезагружать ее. И это совсем не экспекрименты. Я так биткоины майню, человеческий мозг, если его правильно запрограммировать, мало чем электронному процессору уступает. Вот, машину купил...
  - А здесь... в этом доме Лена живет, да? И сны у нее теперь самые лучшие на свете, самые добрые и счастливые?
  Дима не ответил. Да и не надо было. Парень, если бы ты знал, как я тебя понимаю!
  
  И в этот момент на сцене появился третий - шустрый директор завода Гера Тюпин. Он просунул в щель над опущенным боковым стеклом ствол травматического пистолета.
  - Ну вот и я, - прохрипел он голосом кинозлодея. - Не шевелитесь, оба. С такого расстояния резиновая пуля прошибет ваши черепушки насквозь. Паралитик, дай-ка сюда ключ от багажника. Установка ведь там?
  - Не берите грех на душу, Герман Эдуардович, - попросил Алекс. - Буренкин промахнулся из гранатомета, все пока живы. Даже Юлия Леонидовна вам верна, это мы вас развели.
  - Ставки слишком высоки, - нервно рассмеялся Тюпин. - Такая установка - это миллиарды и миллиарды долларов. Это власть над миром! Поэтому: hasta la vista, baby!
  И он дважды нажал на спуск.
  
  И очень удивился, когда распахнутая изнутри дверь машины вдруг сбила его с ног, а журналист Иванов выскочил и буквально припечатал его руки и ноги к сырому, грязному асфальту. Кожа на половине лица Иванова была сорвана, висела лоскутом, на виске блестел металл с огромной круглой вмятиной.
  - Что это? - в ужасе завопил Гера.
  - Чудо современной техники, - спокойно пояснил Иванов. - Шапочка из фольги. И вообще, когда я говорю "I'll be back", то держу обещание.
  Свободной рукой он достал телефон.
  - Блесна - Спиннингу. Приезжайте.
  А потом набрал другой номер и тихо прошептал:
  - Извини, Оля. Я не приду. Меня опять убили, - Подумал, и добавил: - И Диму тоже.