Белые карлики - тусклые и холодные звездочки. Мерцают они на месте огромных и могучих когда-то светил, которые яростно вспыхнули в незапамятные времена, разбросали пыль и газ по Галактике, но не погасли окончательно, а оставили после себя крохотные, едва-едва тлеющие в пустоте угольки. Не бывает возле них планетных систем - давно сгорели. Даже звездные трассы прокладываются вдалеке от белых карликов - подобно тому, как избегают капитаны океанских лайнеров приближаться к голым и бесплодным скалам, одиноко торчащим посреди волн.
 Вот почему я безмерно удивился, когда вахтенный Василич, растолкав меня посреди ночи, сообщил, что антенны уловили сигнал, посланный с орбиты невзрачного белого карлика. Карлик собственного имени не имел, открыли его много лет назад дистанционно - при помощи телескопов, нанесли на звездные карты и успешно забыли. А мы просто пролетали мимо.
 - SOS! - бубнил далекий, с трудом пробивающийся сквозь завывание помех голос автомата. - Прошу срочной помощи!
 - Ты уже связался с Землей? - поинтересовался я у Василича. - Пусть высылают спасателей.
 - Увы, нейтринной связи нет с вечера, - развел руками и кивнул мой напарник. - Видимо, вакуумный шторм.
 Я только крякнул. Отсутствие связи означало, что мы обязаны сами идти на выручку терпящим бедствие. Этого требовали устав Космофлота и, в конце концов, элементарная человеческая порядочность.

 Косморефрежиратор "Айсберг" перешел на досветовую скорость в миллиарде километров от планеты и, тормозя, стал приближаться к ней по спирали. Навигационными системами управлял бортовой компьютер, а мы с Василичем, укрывшись в глубинах противоперегрузочных кресел, поглядывали на экраны.
 - Звезда спектрального класса "Д", единственная планета явно захвачена недавно.
 - Не прошло и миллиона лет, - неуклюже пошутил Василич.
 Он хороший мужик, но малость простоват. Есть такой сорт людей, которые любят, чтобы Волга всегда впадала в Каспийское море, а лошади кушали овес и сено. Поручи такому вести звездолет - и металлическая громада не отклонится от курса ни на километр. Но срезать угол, чтобы сократить путь на дюжину парсеков, или заменить сгоревшие нейрочипы пульта, позаимствовав их из законсервированного вездехода, ему просто не придет в голову. Зато, если предложишь необычное решение и убедишь в выгоде, Василич с энтузиазмом бросится исполнять и сделает в наилучшем виде. Поэтому я капитан звездолета, а он всего лишь "старпом". Но при этом замечательный "старпом" - надежный, как скала.
 - Планеты невелика, - продолжал я комментировать поступающие от компьютера сведения. - Атмосфера плотная и непрозрачная, желтовато-бурая, неспокойная. В спектре видны линии кислорода, а еще окислов железа, кремния и серы. Сканируем поверхность в оптическом диапазоне - неудача... в ультрафиолете - неудача... на радиочастотах - неудача... а нейтровизор показывает только пятна.
 - Почему ни один локатор не пробил атмосферу? - удивился Василич, имевший за плечами всего восемь классов и ПТУ.
 - Виновата металлическая пыль, - пояснил я.
 Все ж таки, два курса "политеха" - это вам не хухры-мухры.
 А зеленоватые строчки все бежали и бежали по экранам.
 - Источник сигнала за пределами атмосферы. Судя по размерам, обычный орбитальный буй.
 - Поймать сможем? - засуетился Василич, щелкая кнопками на пульте. - Вдруг внутри какая-нибудь записка?
 Я промолчал. На самом деле, пусть буй будет пуст. И пусть он принадлежит автоматическому грузовозу. Тогда мы с чистой совестью ляжем на прежний курс, а о случившемся доложим на Землю, когда восстановится связь. Ремонтники сами заберут аварийный автомат с планеты, если груз того стоит.
 Мне очень не хотелось соваться в эту бурлящую и пузырящуюся, грязную, ощутимо опасную кашу. Надеюсь, и Василичу тоже.

 Спутник, посылающий сигналы бедствия, мы поймали быстро. Притянули электромагнитами и заглотнули приемной воронкой. Как и предполагалось, это был стандартный буй - металлический бочонок с шипами антенн. Такие обычно подвешивают на стационарной орбите над районом посадки. Теперь мы знали планетарные координаты звездолетокрушения, но понятия не имели, кого спасать. Живы ли те, кто оставил буй на орбите?
 - Хоть цветочки на могилку возложим, - мрачно пошутил Василич. По экранам уже скользили рассчитанные компьютером числовые параметры посадочной траектории.
 "Айсберг" вздрогнул. Послышался вибрирующий свист двигателей. В динамиках ревел ураган, по экранам проносились снизу вверх и мгновенно исчезали грязно-бурые лоскуты туч, звездолет трясло. Локаторы нащупали поверхность километров за двадцать. Но на экранах по-прежнему клубился только дымный сумрак.
 Василич вывел на экраны радиоизображение - вспыхнула мозаика округлых пятен.
 - Что это? Откуда на атмосферной планете столько кратеров?
 Я пожал плечами. Почему бы и нет? Кратеры вполне могли образоваться всего миллион лет назад, когда карлик похищал планету у звезды-хозяйки. За такой малый срок дожди и ветры не успели бы сгладить и заровнять планетарные "язвы" и "шрамы".

 Представилось: полный спокойствия мир на орбите небольшого, но теплого Желтого или Оранжевого Солнышка. Океаны, полные рыбы, и материки, заросшие густыми джунглями. Жаркие полудни под васильковым небосводом и прохладные ночи, озаряемые бриллиантовым сиянием звезд.
 Но одна из этих звездочек вдруг начинает расти, с каждым годом становясь все крупней и заметней. Ее злобный глаз горит даже на дневном небосклоне. Систему Желтого Солнца начинает лихорадить - миллионы комет и астероидов сходят с привычных орбит, сталкиваются друг с другом, огненными кинжалами вонзаются в Планету.
 Но это только начало катастрофы. Два Солнца одновременно сияют на небосклоне. На Планете, раздираемой тяготением двух светил, бушуют ураганы, горят леса, затянуто дымом васильковое небо, кипят и испаряются океаны. Родное, Желтое Солнце год за годом становится все меньше и холодней, постепенно удаляясь, превращаясь в рядовую звездочку. Теперь только тусклое бельмо Белого Солнца будет ежеутренне восходить над сожженным и замерзающим миром.
 Отныне и навсегда.

 - Сносит в сторону, - сообщил Василич. - Мы уже промахиваемся километров на пять.
 - Вот и хорошо, - успокоил я напарника. - Не хватало еще свалиться бедолагам на голову и сжечь их выхлопом двигателей.
 - Высота девятьсот, - считал Василич, вглядываясь в табло высотомера. - Шестьсот... Двести пятьдесят...
 Я не видел, но знал, как это выглядит со стороны. Стальной конус "Айсберга" медленно опускался, опираясь на расходящийся сноп ослепительно-оранжевого пламени.
 - Пятьдесят метров... Десять... Есть касание!
 На обзорных экранах вокруг севшего звездолета расстилалась туманная равнина, усыпанная камнями и клыкоподобными скалами. Словно обломками надгробий - древнее, полуразрушенное кладбище. Белого солнца не было видно, но четверть небосвода мерцала тусклым, сероватым заревом.

 Аварийный звездолет был где-то рядом, но на вызовы не отвечал. Как капитану, мне не положено было покидать судно.
 - Катишь малым ходом, - инструктировал я Василича, помогая ему забраться в громоздкий скафандр. - Вертишь не только локаторами, но и головой. Видеокамера в кабине пусть работает постоянно, сигнал транслируй на "Айсберг", я буду ловить. Чуть в стороне от линии курса - один из кратеров, не забудь заглянуть внутрь.
 - Будь спок, кэп. - бурчал Василич. - Сделаем в лучшем виде.
 Я и не сомневался, что Василич скрупулезно выполнит все инструкции. Но на душе, все равно, скребли кошки.
 - Увидишь аварийный звездолет - не бросайся к нему сразу. Если это автомат, возвращайся - нечего тратить время. Если пассажирский или грузовой, попытайся установить связь, помигай фарами. Обойди со всех сторон, оцени степень повреждений. И уж потом...
 - Именно так и будет, - успокаивал меня Василич, аккуратно герметизируя застежки.
 - И самое главное, - не унимался я. - Если увидишь что-то непонятное, пугающее, - не геройствуй, беги со всех ног. Ты дальнобойщик, а не десантник.

 "Айсберг" вывалил стальной язык пандуса на каменистую поверхность планеты, и по нему, скрежеща траками, спустился наш небольшой гусеничный вездеход.
 В рубке звездолета передо мной горели два экрана - на одном медленно отползал от "Айсберга", погружаясь в бурую муть, жучок вездехода. На другом клубились полосы тумана, плыла под гусеницы вездеходу неровная, усеянная камнями почва планеты. С каждой секундой, с каждым метром пути внешний сигнал становился все хуже, экран тускнел, покрывался помехами. Голос Василича в динамиках тоже слабел, терял обертоны, прерывался шипением наэлектризованной пыли. Индикатор приема мигал все чаще и чаще, временами совсем погасая.
 - Проехал триста метров... пусто... крххх... туман и камни... пшшш... пятьсот метров... ландшафт без изменений... крххх...
 Когда сигнал совершенно ослаб, и голос Василича превратился в потрескивание, я выпустил через верхний люк небольшой беспилотный стрекозоптер с приемопередатчиком. Трепеща прозрачными крыльями, он по крутой дуге пошел вверх и вскоре тоже скрылся из вида. Но звуковой сигнал с вездехода сразу усилился, стал четче. Правда, видеотрансляция так и не восстановилась.
 - Пшшш... две тысячи семьсот метров... пшшш... где-то справа должен быть кратер, пока не вижу... камни, камни... дым, туман... крххх... местность понижается... поверхность гладкая, словно оплавленная... лед под пылью... пшшш...
 - Что там у тебя? - поинтересовался я. Василич не отвечал. Только шипела в динамиках атмосфера загадочной планеты. Так прошло минут пять.
 - Трава, это трава, кэп! - прорвался вдруг взволнованный голос Василича. - Жесткая и черная, как стальная проволока, но это трава! Пшшш...
 - Какая еще трава? - почти спокойным голосом поинтересовался я. - Где?
 - Пшшш... Здесь, на дне воронки! Пшшш...
 - Как ты туда попал?
 - Пшшш... крххх... слишком пологая... пшшш... не заметил, что уже внизу... пшшш... гусеницу заклинило... пшшш... трава, цепляется за ноги... пшшш...
 - Ты что, вылез наружу? - испугался я. - С ума сошел! Сейчас я спущу к тебе стрекозоптер, вернешься на "Айсберг" под его присмотром!
 Это что же, Василич не впаял назад - в схему управления вездеходом - нейрочипы? По всему выходило, что нет. Но об этом после, главное сейчас для него - вернуться на "Айсберг" живым и невредимым.
 Но динамики опять разразились шипением и хрустом. И так продолжалось пять минут... десять... пятнадцать... Я знал, что посланный мной стрекозоптер сейчас летает по спирали вокруг кратера, пытаясь поймать утерянный радиосигнал. И ему не удается... не удается... не удается...
 Вдруг изумрудный огонек вновь вспыхнул на пульте.
 - Дявол вземе, кэп, это трупы, - сказал прямо в ухо взволнованный голос Василича. - Их тут, наверное, сотни. А может, и тысячи... пшшш...
 Волосы зашевелились у меня на голове от ужаса.
 - Какие трупы?! - закричал я. - Докладывай, где ты, что делаешь, что видишь!
 - Пшшш... выбрался из воронки пешком, двигаюсь в направлении к чужому звездолету. Немножко сбился с курса, наткнулся на рыхлую почву. Копнул, а там тело. Руки, ноги, головы...
 Вот это выдержка! На месте Василича я сейчас несся бы назад, не разбирая дороги.
 - Чьи трупы? Мужские? Женские?
 - Это не люди, кэп, - сообщил Василич. - Это... пшшш... только похожи... крххх... перья, клювы... кркххх... забыл название... пшшш... на одной из планет Каппы Близнецов... пшшш...
 - Ну ладно, Василич, - изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие, приказал я. - Немедленно возвращайся на "Айсберг", пока стрекозоптер держит с тобой связь.
 - Крххх... Пшшш... Пшшш...
 Зеленый индикатор на пульте погас.

 Следующий час я метался по рубке и коридорам "Айсберга", словно бешеная муха по запертой комнате. То бросался в кресло, то вновь вскакивал. Бурый туман на экранах постепенно темнел, температура за бортом падала - надвигалась местная ночь. А связь все никак не восстанавливалась. Ну зачем Василич направился пешком к чужому звездолету? Я же дважды приказывал возвращаться на "Айсберг"!
 И вдруг мне пришло в голову, что загадка планеты может быть как-то связана с Каппой Близнецов. Путаясь в кнопках и клавишах, я затребовал у бортового компьютера всю информацию по этой системе.
 Тэк-с, двойная оранжевая звезда, на одной из планет развитая биосфера. Особый интерес представляют птероприматы - неразумные существа, похожие одновременно на человека, и на птицу... яйцекладущие... внесены в Красную книгу Галактики, так как являются объектом хищнической охоты... из половых желез возможно получение тринитрометогуан... тринитиметилгуан... тьфу, мозги сломаешь... который является психоактивным веществом.
 Черт возьми, это же триптерин!
 Кто не слышал о сильнейшем наркотике и галлюциногене, один миллиграмм которого стоит сто тысяч монет? Чтобы синтезировать этот миллиграмм, необходимы половые железы нескольких десятков птероприматов.
 Боже мой... А здесь, на этой планете - могила тысяч этих существ. Кто и как доставил их сюда с Каппы Близнецов, пока неизвестно. Но зачем - понятно. Здесь устроена тайная химическая лаборатория преступников, производящих дорогостоящий наркотик.
 Как там звали главного негодяя, о поимке которого недавно сообщали все СМИ Земли? Кажется, Дитрих Фогель? Я даже помнил его внешность, в течение позапрошлого года непрерывно транслировавшуюся по всем каналам Земли: светлые волосы, крючковатый нос, глаза навыкате, среди особых примет - татуировка в виде цифры 'один' на запястье. Его ловили долго, устраивали по всей Галактике бесчисленные засады и облавы, арестовали десятки наркодилеров и продавцов, но ни один - ни один! - не мог сообщить, где сам шеф, и откуда он берет свою волшебную отраву. О нем известно было: маниакально жаден, невероятно жесток. А еще, похоже, неуловим. Но все же мерзавец попался - его звездолет подбили на орбите Гаммы Водолея. Фогель получил пожизненный срок и отбывает его на каторгах Меркурия. Но ведь на воле могли остаться сообщники. А мы с Василичем, кажется, угодили в самый центр осиного гнезда!

  Внезапно снаружи прозвучал сигнал вызова. У входного люка, переминаясь с ноги на ногу, стоял Василич.
 Я щелкнул кнопкой замка и бросился к лифту, ведущему к шлюзовой камере. Казалось, что кабина лифта, которая обычно падает вниз камнем, теперь ползла со скоростью улитки.
 Но вот лифтовые двери со вздохом расползлись в стороны. В переходной камере воняло серой и аммиаком. Левая и правая двери, ведущие на склад и в ангар, были закрыты. Не снимая шлема, Василич отряхивал скафандр.
 - С тобой все в порядке? - задыхаясь, спросил я.
 - Угу, - невнятно буркнул Василич и кивнул.
 В следующее мгновение я рефлекторно отшатнулся. И это меня спасло - промедли я хоть на четверть секунды, и - Петькой звали. А так всего лишь шаркнуло по волосам и горячо лопнуло где-то за спиной, на задней стенке кабины.
 Это не Василич!!!
 Я вскочил, принимая боксерскую стойку. И с тоской соображая, что планетарно-вакуумный скафандр - это три прочнейших изолирующих слоя, а поверх - напыление из фуллерита. Непробиваемо.
 Впрочем... Аварийный люк в потолке кабины! Я-то пролезу, а чужак в громоздком скафандре застрянет!
 В прыжке я выбил крышку люка, подтянулся, рывком выбросился на крышу лифтовой кабины. С армии не занимался гимнастикой. Но помнят, помнят руки-то! И пресс тоже!
 И тут же в кабину разъяренным медведем ввалился чужак. Вскинул бластер: вжжж! - разряд вертикальной молнией сверкнул у меня перед глазами. Сверху посыпался стеклянный мусор. Чужак бил наобум, стараясь поджарить меня через потолок кабины. Я прыгнул на лесенку, ведущую вдоль стенки лифтовой шахты, и принялся быстро-быстро, словно кошка, взбираться наверх.
 Только бы успеть. Сейчас последует третий выстрел. Сейчас, уже через мгновение...
 Но третьего выстрела все не было. Вместо этого внизу послышилась какая-то глухая возня, а потом - взволнованный голос Василича:
 - Кэп, ты живой?
 Опасаясь ловушки, я затаился на лесенке - ни жив, ни мертв.
 - Дявол вземе, шеф! - завопил снизу Василич, и в голосе его я услышал неподдельное отчаяние.
 - Да жив, - пробурчал я. - Спускаюсь.
 На полу лифтовой кабины валялась туша поверженного врага, а рядом, сжимая в руках полупудовую кувалду, которой принято вбивать на место пальцы вездеходных траков, возвышался Василич.
 Почему-то абсолютно голый. Как говорится, в костюме Адама.
 - Он жив? - поинтересовался я.
 - Не знаю, - пожал литыми плечами напарник. - Я его кувалдометром по тыкве.
 Мы перевернули врага на спину, подняли щиток шлема.
 И почему я не удивился?
 На полу лифта лежал, одетый в скафандр Василича, Дитрих Фогель - собственной персоной. И, кажется, он уже не дышал.
 - Кто это? - сморщил нос Василич. - Что-то рожа смутно знакомая.
 - Да так, бандюган один, - неопределенно ответил я. - Ты его мог видеть в ориентировках Космопола.
 - Возможно, - согласился Василич. - Шеф, ты что-нибудь понимаешь? Я вообще ничего. У меня, похоже, с памятью что-то.
 Мы изнутри задраили все люки, включили силовое противометеоритное поле, быстро раздели и отволокли мертвое тело в холодильник и, бросившись в пилотажные кресла, срочно стартовали с планеты. Все вокруг ревело и вибрировало, на экранах бушевали черные вихри, а я все прокручивал в памяти обстоятельства последних часов. И чувствовал, что ничего еще не кончилось. Страшная планета так просто не отпустит.

 "Айсберг" вновь висел в космосе над бурым шаром планеты. Холодным, призрачным светом мерцал пузырь Белого Карлика. Василич появился в рубке после душа - розовый, с влажными, взлохмаченными волосами.
 - Ну давай, рассказывай, - потребовал я, - Ты был на чужом звездолете?
 - Разумеется, - кивнул Василич, пережевывая громадный бутерброд и запивая дымящимся кофе. - Не был.
 Василич рассказывал о своих похождениях, и с каждым его словом я ощущал, что все глубже и глубже погружаюсь в болото непонимания. С каждой минутой мне становилось все страшней и страшней.
 По словам Василича, ничего особенного с ним не приключилось. Первые минут двадцать он ехал, ориентируясь по компасу, примерно в том направлении, где мы ожидали найти чужой звездолет. Видимость была отвратительная - вокруг клубился бурый туман, вездеход трясло и качало на камнях. Связь с "Айсбергом" тоже сбоила, мой голос доносился, словно со дна глубокого колодца, а временами вообще пропадал. Тем не менее, Василич скрупулезно комментировал все, что происходило внутри и вне вездехода.
 В соответствии с предварительным планом, Василич через некоторое время слегка отклонился от курса, чтобы посетить ближайшую воронку. Камни встречались все реже и реже, поверхность сгладилась. Василич начал подозревать, что давно уже едет по дну кратера.
 Вдруг вездеход повело вправо, словно заклинило гусеницу. Василич остановил машину. Он вспомнил, что на прошлой неделе собственными руками выпаял из платы контроллера несколько нейрочипов, чтобы заменить сгоревшие на корабельном пульте. И вот она - расплата. Пришлось заняться устранением проблемы.
 И тут началась чертовщина. Василич вдруг осознал, что находится внутри кабины, а скафандр его словно испарился. А еще, судя по часам на пульте, куда-то делись около сорока минут. Удивившись и испугавшись, Василич развернул машину и отправился к "Айсбергу". Добрался без приключений. Подъехав, обнаружил, что входной люк заперт изнутри. И связи со мной нет. Поэтому Василич дистанционно открыл ворота ангара, загнал вездеход внутрь "Айсберга", закачал в ангар кислород и вышел к лифту через боковую дверь - чтобы стать свидетелем, а потом и активным участником моей схватки с незнакомцем.
 - Так ты наружу в кратере не вылезал? - вкрадчиво поинтересовался я.
 - Нет, не вылезал.
 - И пешком к чужому звездолету не ходил?
 - Конечно, нет.
 - И могил не видел?
 - Каких еще могил? - хмыкнул Василич. - Нет, не видел.
 - Дявол вземе, - прошептал я. - Дявол вземе.
 Что означало по-болгарски "черт побери". Этому ругательству меня научил Василич, болгарин по национальности. На самом деле, он не Василич, а Василыч, только мой неповоротливый язык никогда не был способен воспроизводить столь неудобную комбинацию звуков. Василич не обижался, он давно привык.
 А еще Василич, соглашаясь, всегда качал головой, а отрицая - кивал. Фогель, пытавшийся выдать себя за Василича, допустил грубую ошибку. На мой вопрос о положении дел он ответил, что с ним все в порядке, и - кивнул.
 Этого кивка мне хватило, чтобы заподозрить неладное.
 Покачай он головой, и все сложилось бы иначе. Злодей распивал бы кофе в уютной рубке звездолета, возвышающегося над дымной пустыней загадочной планеты. А наши с Василичем трупы валялись бы в холодильнике.
 - Кстати, ты не обратил внимания, что за наколка была на запястье у бандита? - безразличным тоном спросил я Василича.
 - Что-то вроде "тройки", - удивленно пожав плечами, ответил мой напарник.
 Странная татуировка. И странные обстоятельства. Старик Оккам, присутствуй он в рубке "Айсберга", насмешливо хмыкнул бы: да мало ли какие мухи живут в головах у братьев-близнецов? Но я чувствовал, что что-то здесь не так. Близнецы с первой отобранной у брата погремушки знают, кто из них лидер, а кто наоборот. Они, между собой, не нуждаются в подтверждении личного статуса путем различных татуировок. А эти ведут себя странно. Как если бы ничего не знали друг о друге до зрелого возраста, а когда познакомились, то решили установить между собой жесткую иерархию.
 Совсем не братскую.
 - Василич! - простонал я, хватаясь за голову. - Мы возвращаемся на планету. Дявол вземе, только бы "он" был жив!

 - Плевать на инструкции, - сказал я Василичу, цепляя на бедро бластер Фогеля. - Теперь пойду сам. Контрольный срок возвращения - через шесть часов. Если не вернусь, стартуй на Землю и, при первой же возможности, вызывай Космопол.
 - Может, объяснишь, в чем дело? - обиделся Василич. - А то очень неприятно, когда тебя держат за болвана.
 - Сам еще ничего не понимаю, - абсолютно честно признался я. - Для того и иду, чтобы понять.
 Вездеход прекрасно слушался рычагов. Сначала я описал широкую дугу вокруг звездолета, чтобы проверить, не затаился ли кто-нибудь рядом. А потом направился в сторону звездолетокрушения. Местность мало отличалась от той, по которой в прошлый раз двигался Василич. Стояла ночь. Видимость была - метров двадцать, дальше все терялось в мутной мгле. Фары помогали плохо. Машину трясло, под гусеницами хрустел не то крупный щебень, не то закаменевший лед. Каждые пять минут я сообщал на борт: все в порядке. Но не был уверен, что Василич слышит меня.

 Так прошел час. Сверяясь с грубой картой, построенной по данным радаров во время посадки "Айсберга", я двигался зигзагами и старался избегать больших и малых кратеров, которые изредка попадались на пути. Когда до цели осталось меньше километра, я выключил двигатель и погасил фары. Дальше предстояло идти пешком.
 Скоро я наткнулся на запыленные керамлитовые плиты под ногами, какие обычно укладывают на космодромах. Где же сам звездолет преступников? Он отсутствовал.
 Это хорошо работало на мою гипотезу.
 И вдруг по нервам, напряженным до предела, словно полоснуло скальпелем! Я даже подпрыгнул. В наушники ворвался ясный и чистый радиосигнал: бип! би-бип!
 Дявол вземе! Стрекозоптер, который должен был сопровождать Василича во время предыдущего рейда! Жив, бродяга!
 Пять минут ушло на установление контакта и перепрограммирование крылатого механизма, потом я двинулся дальше. Теперь меня сопровождал надежный союзник.
 Но долго разгуливать не пришлось. Через сотню шагов луч фонаря уперся в выпуклую бетонную стену стандартного жилого купола. Черная проволока местной травы пробивалась у стен. Обходя кругом, я нашел входную дверь. Заперта. Как же проникнуть внутрь?
 Да очень просто - позвонить.

 Сначала не было никакой реакции. Но я чувствовал, что глазки видеокамер внимательно ощупывают скафандр, бластерную кобуру на боку.
 Потом дверь отползла в сторону, меня ослепил луч мощного фонаря. В проеме стоял человек в скафандре, и я не видел, но знал, что бластер в его руке нацелен мне прямо в живот.
 - Бист ду? - проскрежетал в наушниках смутно знакомый голос.
 - Яволь, - отрапортовал я - Натюрлихь!
 И кивнул.
 В прошлый раз Фогелю достаточно было покачать головой, и я бы ему поверил. И он бы меня убил.
 Но тогда он ошибся. А я, наученный его неудачным опытом, теперь не ошибусь.
 - Гут, - облегченно проворчал мой собеседник.
 Он не опустил ствола, но слегка расслабился. И в то же мгновение отлетел вглубь тамбура, сбитый мощным ударом. Это его протаранил в голову стрекозоптер, спикировавший с небес. А следом внутрь купола рванулся я.
 Справиться с могучим, но оглушенным противником труда не составило. Я крепко связал его обрывком кабеля, сорвал щиток шлема. На меня смотрела, кривясь от боли, знакомая рожа.
 Опять Дитрих Фогель!
 Ничем не отличавшийся от своей копии, которую несколько часов назад приласкал кувалдой мой напарник. Впрочем, на запястье у нынешнего Фогеля должна, просто обязана была присутствовать цифра "два".
 А больше братьев-Фогелей не существовало. Иначе они атаковали бы "Айсберг" большой группой. Но ведь в бой пошел только один, "третий". А "второй" сейчас валялся у моих ног.
 - У меня один вопрос, - процедил я. - Мой напарник жив?

 Наверное, представляя себе далекое прошлое этой планеты, надо было вообразить не только густые джунгли, но и возвышающиеся среди деревьев белоснежные здания. Широкие дороги, потоки разноцветных экипажей, огромные заводы-автоматы.
 Умирающая цивилизация боролась с катастрофой до последнего. Именно в те роковые годы были созданы устройства для клонирования. Их разместили в естественных воронках.
 Забредает корова в центр кратера - травку пощипать, а через четверть часа там уже две коровы. Потом четыре, восемь, и так далее. Пусть гибнущая фауна воспроизводится не естественным, а механическим путем - какая разница, если речь идет о существовании жизни на планете?
 Но даже это не спасло фауну.
 А потом, спустя миллион лет после гибели последнего живого существа, планету обнаружил жадный Фогель. Купил звездолет, добыл на Каппе Близнецов одного - всего одного! - птеропримата, привез на планету, и через некоторое время получил столько животных, сколько ему надо.
 Потребовались помощники - изготовил свою собственную копию, потом вторую. Но не увлекался. Каждый мнил себя Фогелем, каждый требовал не просто свою долю, но первенства, каждый ненавидел остальных. Пришлось кинуть жребий и ввести закрепленную татуировками иерархию - кто занимается торговлей в Галактике, а кто в лаборатории режет тушки.
 Но "первого" арестовали, звездолет конфисковали, и "второй" с "третьим" остались куковать на планете, словно Робинзон с Пятницей на необитаемом острове. И решили они обзавестись новым звездолетом, захватив какой-нибудь заплутавший сухогруз или рефрежиратор. Например, наш.

 Я обошел весь купол - жилые каюты и лаборатории, усыпанные перьями. Два паука в одной банке - о чем они мечтали? Обрести свободу или - просто остаться в одиночестве? Наверное, "второй" Фогель, отследив старт "Айсберга", пришел к выводу, что его ненавистный клон захватил звездолет и сбежал. Ну что ж - скатертью дорога.
 И вдруг "третий" вернулся. "Выстрелить в живот?" - размышлял, поди, Фогель-номер-два. - "Но где потом искать звездолет?" Только сейчас я осознал, что буквально мгновение отделяло меня от гибели. Задержись стрекозоптер на секунду, и "второй" нажал бы на спуск.

 А еще я нашел истерзанное тело Василича. Он опрометчиво покинул вездеход и угодил в ловушку, расставленную коварными Фогелями. Часом ранее, застряв в центре воронки, Василич не заметил, что размножился. Видимо, это произошло в тот момент, когда он вышел в скафандре наружу. Один Василич пошел дальше, а другой - без одежды - очнулся на сиденье вездехода и занялся его починкой. Ему повезло, мог ведь очутиться и за пределами кабины, в клубах ядовитого тумана. Зато не повезло его оригиналу, который продолжил путь и угодил в лапы негодяев.
 Я похоронил Василича рядом с куполом. В головах положил - нет, цветочков у меня не было - кусок бетона. Пусть планета будет Василичу пухом.

 А потом рывком поднял связанного Фогеля на ноги и поставил к стенке. Вскинул бластер.
 - Ю кант ду ит! - завопил пучеглазый мерзавец почему-то по-английски. - Итс иллегал!
 Я задумался. Пусть все идет своим чередом? Вызовем полицию, будет долгое следствие, Василич обо всем узнает - и я лишусь напарника. Как бы я на его месте поступил, зная про себя, что не оригинал, а всего лишь чья-то копия?
 Или расстрелять Фогеля, наврать что-нибудь Василичу, вернуться на Землю и забыть про эту проклятую планету? Никто и никогда ее не найдет, разве что случайно.
 - Не надо, - прозвучало сзади.
 Я медленно обернулся.
 Василич - в скафандре с поднятым щитком и кувалдой наперевес. Прошло уже шесть часов, и он прибежал меня выручать.
 - Не надо, - повторил напарник. - Ты это, шеф, за меня не волнуйся. Я уже все знаю. "Третий" в холодильнике очухался и все рассказал. Мы, копии, в отличие от оригиналов, немножко здоровей, чему я даже рад. А этих двух супостатов надо отвезти на Землю. Чем больше сдадим в Космопол, тем крупней премия. Может, перед возвращением на Землю, еще пару-тройку экземпляров изготовим?