В здании аэропорта было не протолкнуться. Две предыдущих недели стояла нелетная погода. По радио объявили о завершении регистрации и окончании посадки на пятый и последний в этот день борт. Многочисленный народ, желавший попасть в самый дальний райцентр республики, еще десять минут назад отчаянно штурмовавший стойку регистрации, начал рассасываться. Воздушный путь туда для многих был единственно возможным. Наземная дорога по своей территории в Мугур-Аксы уже третью пятилетку числилась в планах, но строительство по разным причинам регулярно откладывалось. Для проезда через Монголию требовались загранпаспорта, да и наши погранцы на досмотрах до всего докапывались.
Обилеченные, но так не улетевшие пассажиры, потянулись к выходу. У меня билета вообще не было, их пока и не продавали. Выглянувшая из проема рослая блондинка в аэрофлотовской форме строго спросила:
- Ну что, все прошли? Провожающие, отойдите! - она решительно оттеснила мощным плечом толпившихся у входа людей и захлопнула дверь. Изнутри металлически лязгнула закрываемая щеколда.
Подождав еще пару минут и осознав, что ловить уже нечего, я вздохнул, взвалил на плечо свой "абалаковский" рюкзак и потащился к выходу. Спустившись с крыльца, сбросил поклажу прямо на пыльную землю. Небо отливало синевой, солнце еще только ползло к зениту, не успев раскалить воздух, лицо обдувал легкий прохладный ветерок, с севера набегали беленькие кудряшки облачков. Я улыбнулся и закурил. "Не получилось, ну, так и шут с ним! Мир не рухнет, завтра улечу!"
Не успел я докурить папиросу, как перед самым зданием с визгом затормозил потрепанный жизнью, бежевый "Москвич". Из машины выскочил парень лет тридцати, одетый в летную форму, и, придерживая на бегу фуражку, кинулся к двери аэровокзала. Через пару минут летчик снова появился на крыльце, пытливо вглядываясь в лица людей, ожидавших автобуса в город. Его взгляд, перескакивая от одного к другому, добрался и до меня.
- Слышь, земеля, это мы не с тобой вчера пили? - с надеждой в голосе спросил он.
- Со мной, - я не стал отпираться.
- Ну, так что стоишь?! Хватай свой куль и бегом за мной! - парень крутнулся на каблуке и снова бросился в здание.
Мы подбежали к двери с надписью "Посадка на рейсы". Летчик яростно застучал в нее кулаком. Дверь открылась, в проеме стояла все та же дежурная.
- Тебе что, Коля? - удивилась она.
- В Мугуры, в Мугуры еще не взлетел?
- На полосу пошел.
Коля схватил со стола телефон, быстро набрал двузначный номер:
- Иваныч, это Коля Князев, тормозни на пять минут Мугуры!
- Князь, да ты что?! С ума сошел? - недовольно зарокотал в трубке чей-то голос.
- Иваныч, надо! Сильно надо! Потом объясню!
- Ладно, но только быстро, быстро, Коля!
Мы выскочили из здания навстречу возвращавшемуся аэродромному автобусу. Николай замахал руками, показывая водителю пальцем на меня и на стоявший вдали самолет. Едва успели запрыгнуть внутрь, как автобус с креном развернулся и набирая скорость помчался к началу полосы. Моторы уже работали на полную мощность, самолет нетерпеливо подрагивал, готовясь рвануться вперед.
Летчики сбросили обороты и открыли фонарь, один из них высунулся:
- Что случилось, Князь? - перекрикивая мотор, спросил он.
- Парни, возьмите еще одного!
- Коля, перегруз!
- На "элке"?! Вы что дуру-то гоните?
- Коля, а пропуск-то у него есть? Погранзона же!
Озадаченный Коля повернулся ко мне, я закивал головой.
- Есть-есть! Давай быстрее, мне Иваныч башку оторвет!
Второй пилот, не мешкая, открыл дверь и выкинул трап.
- Спасибо, Коль! - успел крикнуть я, залезая с рюкзаком в узкий проем. Тот тоже что-то неразборчивое крикнул, придерживая пытающуюся улететь от воздушной струи фуражку. Мест не было. Я собрался было устроиться здесь же, у входа, но пилот решительно согнал с выбранного места:
- Давай вперед! Центровку нарушишь!
Усевшись у кабины на рюкзак, я вполне удобно устроился, приготовившись к недолгому полету. Обычный для маршрута АН-2 телепался по небесам до поселка больше двух часов, если не садился на промежуточных аэродромах. Двухмоторный Л-410, чешского производства, имел скорость истребителя начала второй мировой войны и долетал за час.
...
В предыдущий день, проведя полдня в аэропорту в безуспешных попытках улететь, я вернулся на станцию и сел за свой рабочий стол, принявшись переносить записи из полевых записных книжек в рабочие журналы. Здесь в конце дня меня и застал непосредственный начальник - Саша Муруев, сразу воспылавший желанием обсудить со мной свою новую производственную идею. Отказывать причин особых не было, пришлось согласиться.
Взяв в магазине по пути три бутылки водки, хлеба и банку болгарского лечо на закуску, направились ко мне. Ведомственный дом стоял рядом со станцией, четыре кирпичных этажа и три подъезда вместили всех желающих, еще пара квартир использовалась как общежитие для приезжающих молодых специалистов. В одной из них я и обитал, когда появлялся в Кызыле в краткие промежутки между полевыми командировками и отпуском.
От двери узкий коридор вел в вытянутую десятиметровую комнату. Повернув от входа налево, можно было попасть на крохотную кухоньку, с электроплитой, старым холодильником "Бирюса", столом, навесными полками и тремя табуретками. На кухне мы и устроились, наскоро пожарив сковородку картошки на сале, засыпав это чудо гастрономии сверху зеленым луком.
За разговорами первая бутылка быстро закончилась, только я начал распечатывать вторую, как раздался переливчатый звук дверного звонка. Мы никого не ждали, но люди в то время не заморачивались какими-то условностями и могли бесцеремонно нагрянуть друг к другу в любое время. Это считалось нормальным.
В дверях стоял прилично одетый, спортивного вида парень, в левой руке у него краснела зажатая гвоздика. Глаза смотрели куда-то сквозь меня и совершенно ничего не выражали. Он был абсолютно пьян.
- Что хотел, земляк? - доброжелательно поинтересовался я.
Тот ничего не ответил, лишь слегка качнулся вправо, но удержал равновесие.
- У-у, как тебе хорошо-то! Ну, раз пришел - заходи! - я отступил от двери и сделал приглашающий жест на кухню.
Незнакомец скинул в прихожей ботинки, довольно успешно преодолел эти несколько метров и присел на край придвинутого к нему табурета. Держался он прямо, но что-то соображать или говорить, судя по всему, вообще не мог.
Саша уже достал третий стакан, выстроил посуду в ряд и разлил поровну половину бутылки. Один стакан он сунул в руку гостю, чокнувшись, сказал:
- Ну, что - поехали?
Парень привычно опрокинул в себя содержимое. Сморщившись, отломил кусок хлеба, обмакнул его в лечо и, заедая, поднял на нас, начавший приобретать осмысленность, взгляд. Он осмотрелся и, еще не вполне уверенно, произнес:
- Ой, ребят, кажется, я куда-то не туда попал...
Из его последующего рассказа выяснилось, что парень искал в нашем доме новую стюардессу по имени Люся, недавно пришедшую работать в их отряд. Люсю я примерно представлял, она жила в так же, как и у меня расположенной квартирке, но в соседнем подъезде. Парня звали Коля Князев, он был летчик. Тогда наш новый знакомый находился в зените своей карьеры и руководил всем отрядом малой авиации автономной республики. В процессе дальнейшего знакомства, не особенно надеясь, я рассказал Коле, что уже три дня не получается улететь в Мугур-Аксы. Тот пообещал утром отправить, но, мол, тут "главное - ты не опоздай!".
Через час или полтора мы довели едва держащегося на ногах Николая до дома авиаторов, расположенного через два квартала от моего, и сдали его в руки жены. Надо сказать, что она не очень обрадовалась появлению мужа в таком состоянии и выразилась по этому поводу удивительно кратко, емко и образно.
На следующий день я прибыл в порт к первому рейсу, улетел же на пятом, последнем. Так и состоялось мое знакомство с одной из самых ярких личностей в этих краях - летчиком малой авиации Колей Князевым.
А личностью Коля, действительно был неординарной. Про его полеты, зимой и летом, в непогодь и с необычными грузами; про посадки на таежные поляны, речные отмели и даже площадки перед сельскими магазинами ходили легенды. Их авиаотряд выполнял регулярные рейсы в десятки населенных пунктов Тувы, куда обычной дороги просто не было. Он летал в качестве скорой помощи с врачами и медиками по экстренным вызовам; выбрасывал парашютистов на тушение лесных пожаров; доставлял разный экспедиционный люд от геологов до ботаников в самые потаенные уголки этого края.
У Коли был талант авиатора, и это признавали все. Повсюду он имел много разных, но настоящих друзей. Людей притягивала его естественность - широкая душа, легкий характер, готовность всегда помочь, умение "отрываться" напропалую. Ярко-синие глаза, белозубая улыбка, удивительно красивый голос, вместе с хорошим слухом и виртуозная игра на гитаре, сводили с ума как юных девчонок, так и вполне зрелых дам. Его бесшабашность и страсть к авантюрам дали о себе знать - в начальниках Коля продержался недолго.
...
Однажды в сентябре на Западную Туву обрушился снежный шторм. Сразу после полудня налетел шквалистый ветер, перевалы и горы закрыло снежной пеленой. Мы с водителем возвращались с работы и вдруг обнаружили приткнувшийся к аэродромному штакетнику АН-2. В маленьком брусовом домике за столом сидели два летчика и мрачно играли в шахматы. Начальник аэропорта, по имени Гриша, суетился, чувствуя себя виноватым, что-то жарил на сковородке и ждал, когда закипит чайник. Летчики, судя по их лицам, были сильно злые.
Летчики, а один из них, действительно, был Коля Князев, пожали мне руку и сразу стали ругать Гришу, не доглядевшего за погодой. Суть их претензий была понятна - тот обещал, что ясно и без сильного ветра будет до двух часов пополудни, но шторм начался на час раньше. Они успели сесть, обратный же путь оказался закрыт. Сейчас прогноз давал нелетную погоду на ближайшие три-четыре дня, без вариантов. Им предстояло торчать все дни в этой хибарке, что, конечно же, совсем ребят не радовало.
- Так, парни, лаборатория позавчера свалила в Кызыл, своих я тоже с ними отправил. На базе, кроме сторожа, никого нет. Закрывайте свой самолет, и погнали к нам. Тут всего пять километров. Спирт есть, полбарана есть, картошки целый мешок, консервы всякие остались. Гитара еще живая, баньку сейчас истопим. Нормально?
Второй пилот выжидающе посмотрел на Колю, но тот наотрез отказался оставлять без присмотра самолет. Мало ли что, открутят местные пацаны пару гаек - и криндец, придется тут и зимовать... Договорились, что вечером летуны по-очереди приедут на базу попариться в бане. Гриша уверял, что с транспортом все решит, но сам не поедет, потому как не пьет уже месяц, - врачи запретили, что-то со здоровьем у него неважно стало. На том и остановились.
- Гриша, давно хотел спросить - что за плакат у тебя на стене аэропорта висит. Там что-то по-тувински написано, а в конце: "... коммунизма чок!" Это что же - коммунизма не будет? - уходя, поинтересовался я.
- Ну, ты скажешь! Там написано: "... коммунизм неизбежен!" - перевел Гриша, и, хитро улыбнувшись, добавил: - А к нам тут недавно прислали трех новых учительш русских. Молодые, после института, из Красноярска. Хорошие девчонки... Месяц при школе уже живут, скучно им тут...
Когда мне в третий раз пришлось спуститься на речку и зайти в баню, чтобы подбросить дров, в ней стало уже совсем жарко. При подъеме обратно на террасу, послышался непонятный урчащий звук, доносившийся со стороны поселка. Это был явно не ветер. Завернув за угол лабораторного корпуса, я просто оторопел от открывшейся картины. АН-2 своим ходом непринужденно направлялся со стороны аэропорта по степной грунтовой дороге на базу. Время от времени его приподнимало попутным порывом ветра и вместе со снежным зарядом переносило на десяток-другой метров вперед. Самолет благополучно допорхал до базы, развернулся и встал в подветренное место - за высоким гаражом.
Там он и простоял все три дня, пока не наладилась погода. Что творилось в эти дни на базе - отдельная песня, потому что из самолета выгрузились не только летчики, но и все три школьные учительницы, приехавшие из Красноярска...
...
Через пять лет, уже проживая в другом городе, я приехал в эти края в командировку. Спросил у знакомых про Николая. Они рассказали, что за год до моего приезда, его Ан-2, попав во внезапный шторм в Саянах, зацепился крылом за скалу и упал в ущелье... Мир твоей душе, Коля, ты был отличным парнем...