Дело выглядело заманчивым. Неделя работы и три тысячи на бригаду, по пятьсот на брата - совсем неплохо! Плюс заказчик обещал оплатить дорогу. Наскоро обсудив предложение с ребятами, Николай согласился:
- Пятьсот аванса и договорились!
Упитанный загорелый грек подумал и, наскоро отсчитав деньги, скрепил согласие рукопожатием.
Вечером они сидели на открытой террасе, пили пиво, заедая подкопченной хамсой, любовались тихим морем и видом Новороссийска, обсуждали перспективы. "Нам, докерам, какая разница - где мешки кидать? В Грозный, так в Грозный! Сшибем еще деньгу, и домой, в родной Севастополь. Родные уже заждались - два месяца по портам мотаемся, пора и отдохнуть хоть недолго!" На следующей неделе в Грозный должны были прибыть несколько больших обозов, их нужно быстро разгрузить в склады. Упускать возможность дополнительно подзаработать, конечно, не следовало. Тем более, что заказчик не скупился.
...
Отработали они нормально. Получив деньги, решили обмыть это дело, но культурно, в ресторан сходить. За соседним столиком три девчонки смазливых сидели, глазки строили. С местными казаками, тоже компанией гулявшими в ресторане, девиц они и не поделили. Слово за слово, вышли из ресторана и подрались крепко. Поначалу, пока только на кулаках махались, местным они хорошо наваляли, но те, чувствуя, что бой проигрывают, взялись за колья. Вот, этим самым колом, кто-то сбоку и хватанул Николая по голове, да так ловко, что даже картуз слетел, и кровища хлынула. Драку прекратили, пострадавшего утащили в дежурную больничку.
Еще не трезвый, с гудящей головой, сквозь кровь, заливающую глаза, Николай сумел разглядеть обрабатывавшую раны молодую врачиху и оторопел. Ему она показалась удивительной красавицей - сероглазой с правильными чертами лица, высокой, с изящной фигурой и русой косой ниже пояса. Потрясенный, он сразу оценил доброжелательность и открытость девушки, и - влюбился!
Три дня, пока подживали раны, он провалялся в доме, который они бригадой снимали. На четвертый, приведя себя в соответствующее состояние, и даже купив по этому случаю на блошином рынке шикарные черные туфли, с огромным букетом роз он явился в ту же больничку. Но - облом! Врачихи не было. Оказалось, как раз в эту ночь ее украли! Какой-то приезжий чеченец, которому при посещении Грозного понадобилась медицинская помощь, тоже высоко оценил красоту нового врача и со своими подручными ночью проник в помещение, где при больнице она и проживала, связал и увез в горы!
Уже через два часа бригадой они смогли найти казаков, с которыми несколько дней назад подрались. Объяснили ситуацию, попросили помочь. Вскоре удалось выяснить - в каком ауле и у кого в доме находится полонянка. К счастью для них, дом находился на краю селения. Следующей ночью двадцать вооруженных конных казаков и шестеро докеров на двух купленных бричках подкрались к усадьбе чеченца, взорвали несколько петард, зажгли факелы и в наступившей суматохе ворвались в дом, наставили на хозяев карабины и револьверы, освободили девушку и, несмотря на поднявшуюся стрельбу, без потерь скрылись в темноте.
Добравшись до Грозного, отблагодарив своих новых друзей, не мешкая, бригада собралась и, поспешая, направилась курсом обратно на Новороссийск.
Ошеломленная от калейдоскопа произошедших с ней событий, бывшая пленница находилась в заторможенном состоянии, но, к вечеру, все-таки, поинтересовалась - куда, все-таки, ее везут? Николай ответил: "В Севастополь!"
- А... А зачем?
- Ну... Нельзя тебе в Грозном оставаться - чеченцы все равно украдут. Но дело даже не в этом... В общем, ты мне понравилась! Сильно понравилась! Замуж за меня пойдешь? Домик небольшой у меня в Севастополе есть, заживем!
- Как я могу сразу ответить? Я же Вас совсем не знаю. Даже имени...
- Николай, в общем, Колей меня зовут. Я тебя люблю - это главное! Поживем - обвыкнемся. Посмотри на меня - я все для тебя сделаю! Да, а как тебя-то величать?
- Интересное, но неожиданное предложение. Меня зовут Елена. Можно просто - Лена. Хорошо, я подумаю над Вашими словами.
- До Севастополя путь неблизкий, но надо поспешать - не до разговоров. Не исключено, что погоню за нами выслали. Доберемся до дома, там друг к другу и присмотримся. Думай. Решишься - всю жизнь с тобой проживем. Я - человек надежный. Нет - ну, что же, значит, не судьба. Но обратно тебе точно нельзя!
Приехали, обустроились. Первым делом Николай привел Елену в ЗАГС. Расписались и стали жить. Она устроилась в ближайшую поликлинику врачом-терапевтом. Он - в порт, зарабатывать докером на семью. Тут только и узнали они главное друг про друга, делясь рассказами о себе и о своих семьях.
...
Николай родился и жил в Севастополе. Лет семьдесят назад, его дед-поляк, студент Ягеллонского университета, добровольцем пошел на войну. На окраине Севастополя, отражая натиск французов, несколько недель геройски сражался на переднем крае. Во время одной из контратак, под шквальным огнем неприятеля, сумел вынести с поля боя тяжелораненого офицера. За этот подвиг, предок, как вольноопределяющийся, был награжден солдатским Георгиевским крестом. Через семь лет, возглавляя один из отрядов польских повстанцев, в ожесточенном бою южнее Люблина раненым попал в плен. Как государственный преступник, был приговорен к повешению. Военный губернатор, узнав про Георгиевский крест, полученный подсудимым за Крымскую войну, заменил наказание на бессрочную каторгу.
Через пять лет каторжные работы в Забайкалье заменили вечной ссылкой, определив местом пребывания волостной центр Усть-Кут, находившийся на большой сибирской реке Лене. Технически грамотный, он занялся ремонтом различной техники - часов, швейных машинок, лудил - паял медную посуду, в общем, нашел свое место в обществе. Прожив там несколько лет, женился на дочери местного крестьянина. Пошли дети, стали обрастать хозяйством. Тут пришел царский указ - амнистия всем участникам Польского восстания с правом переезда в любую часть Российской Империи, кроме Царства Польского и обеих Столиц. Душа рвалась на родную землю, но туда было нельзя.
В это время власти страны проводили политику активного заселения южных окраин, в том числе и Крыма. Давали большие подъемные, чтобы люди могли переехать и начать жизнь на новом месте. Бывший ссыльный воспользовался этим предложением и с женой и тремя детьми отправился в Севастополь, где когда-то воевал. Сам он устроился в пароходство судовым механиком, жена не работала. Сначала снимали комнату, потом построили свой дом. Родили еще троих детей. Старший сын - Семен - пошел по стопам отца и стал судовым механиком. Остальные тоже нашли свой путь в жизни. Семен женился на дочери русского чиновника, имел трех сыновей и двух дочерей.
Николай был младшим.
Окончить он успел только начальную школу второй ступени - четыре класса. Началась война с Германией. На следующий год, осенью, после длительной болезни, умерла мать. Отец, работая механиком на судне "Водолей", обеспечивающем водой в Севастопольской бухте корабли Черноморского Флота, подал рапорт, и Николая взяли на судно юнгой. Ему только-только исполнилось тринадцать лет. Два года он провел на флоте. А потом...
Потом началось революционное лихолетье. Власти сменяли одна другую, приходилось выживать, занимаясь всем, что подворачивалось. Трудные и сложные были времена. Год он проучился в мореходном училище, но бросил, люди тогда от голода умирали прямо на улицах. После объявления НЭПа, стало немного полегче. Николай, среднего роста, но физически очень крепкий, сколотил бригаду грузчиков, с которой и кочевал по портам Черноморья от Одессы до Батуми, загружая и разгружая прибывавшие корабли. Об о всем этом он без утайки и рассказал своей молодой жене.
Елена, как оказалось, сибирячка. Родилась в старинном селе Тутура, на той же красивейшей реке Лене, где когда-то дед Николая отбывал ссылку. Ее отец, купец второй гильдии, разбогатев, перебрался за несколько лет до германской войны в Иркутск и купил большой дом в центре города. Елена окончила женскую гимназию и в 1919 году, когда в Сибири правил адмирал Колчак, поступила на лечебное отделение недавно открытого Иркутского университета. Отучившись положенный срок, она окончила курс в числе первых, и была направлена в распоряжение Северо-Кавказского крайздрава, где ее и определили врачом общей практики в больницу города Грозный. Там она не проработала и недели, как состоялась ее такая романтическая встреча с будущим мужем.
...
Узнав, что молодая жена, он стал звать ее Лелькой, окончила Иркутский университет, поначалу сильно расстроился Николай. Как же так? Жена высшее образование имеет, да не просто высшее, а целый университет, а у него за плечами лишь четыре класса начального, да курс мореходки.
"Так, Лелька, это непорядок! Мезальянс какой-то! Я же мужчина, а значит - глава семьи и должен быть на уровне! Раз ты прошла университетский курс, то мне, по-всякому, надо окончить академию!" Порасспрашивал знакомых, выяснил, что ни в одну академию без среднего образования не берут. Через два года, днем работая в порту, а ночами штудируя учебники, он экстерном сдал экзамены и получил нужный аттестат. Теперь настало время выбрать академию. Почитав объявления в газетах, остановился на Ленинградской лесотехнической. "Лес я всегда любил, да и Ленинград - красивый город!"
Уже с годовалым Юркой они продали свое жилье и перебрались в каменный город на берегах Невы. Сняли комнату на окраине. Как и в Севастополе, Лелька пошла работать в ближайшую больницу, а он устроился докером в порт. С первой попытки поступить не удалось. Менять планы Николай не собирался. Пришлось заниматься уже более серьезно. На следующий год, с отличными оценками по всем предметам, он прошел конкурс. Так и жили. Днем Николай учился на дневном отделении, вечерами зарабатывал на семью грузчиком в порту. Там у них родился Сергей.
Окончив с отличием академию, Николай получил назначение преподавателем в Красноярск. Три года они прожили в этом городе, в нем родился и Борис - младший сын. За год до войны предложили Николаю должность директора лесотехнического техникума в Моршанске, оттуда он и ушел на фронт. В Ленинградской академии военная кафедра имелась, так по окончании Николай и получил "кубаря в петлицу", что обозначало звание младшего лейтенанта запаса, или, как называлось по тем временам, "помкомвзвода" по специальности "артиллерия".
...
Дети висли на шее и не отходили ни на шаг. Старшего только не было дома. Как оказалось, еще в сорок третьем жена, не выдержав тыловой голодухи и беспросветности, отдала его в суворовское училище. Она про это писала мужу, но, видно, почта где-то затерялась, Николай узнал про судьбу старшего сына только сейчас.
- Как, как ты могла, Лелька?! Испортить Юрке всю жизнь? Это же армия! Муштра, дебилизм! Я же тебе аттестат свой, офицерский, за год высылал!
- Да, спасибо тебе, это нас здорово выручило! Мы купили тогда два ведра картошки и целый литр растительного масла. И соли!
- За годовой аттестат?! Два ведра картошки??!
У него все это не укладывалось в голове. Жена тоже офицер, всю войну проработала врачом эвакогоспиталя, но прокормить троих сорванцов оказалось ей не под силу...
...
Николай несколько дней погулял, встречаясь с соседями, друзьями, преподавателями из лесного техникума, где он работал до войны и откуда его и мобилизовали на второй день ее начала. Но мало близких знакомых осталось, очень многие не вернулись с фронта. Да и среди уцелевших больше половины покалеченных - кто без руки, кто без ноги, а кто и хуже того.
Николаю повезло - всю войну он прошел в артиллерии, которую бросали в самые горячие точки, закончил ее в Кенигсберге. После особо сильных боев в их отдельном противотанковом полку часто лишь треть или даже четверть личного состава оставалась, но его как-то обносило, отделался лишь одной контузией.
В самом начале у границы с Румынией в звании младшего лейтенанта он принял огневой взвод, потом командовал взводом управления в батарее. После Харькова, где их полк лишь чудом сумел избежать окружения, потеряв больше половины людей, но вырвавшись в последний момент со всеми пушками, Николай стал комбатом и так и командовал батареей до самого конца войны.
В июле сорок пятого пришло ему звание капитана. На рапорт о демобилизации в штабе дали завершающее задание - с двумя десятками автоматчиков перегнать тысячу немецких "трофейных" коров от Эльбы до Смоленска. С заданием справился, хоть и непросто это оказалось - в лесах много было и немцев, выходивших из окружений, и бывших полицаев и дезертиров - кто просто в чащобах скрывался, кто на запад шел, пытаясь пробиться к американцам. Особисты время от времени прочесывали лесные массивы, вылавливая всех прятавшихся и отправляя в фильтрационные лагеря, но они в то лето появлялись волнами, снова и снова. Да и в армейских частях, мимо которых они гнали буренок, всякого народа, охочего до свежей говядины, хватало, с некоторыми не раз даже до стрельбы доходило.
По всему пути женщины на колени перед Николаем падали, умоляли оставить хоть одну-две коровы на деревню. Но никак, вообще никак не мог он поддаться на уговоры. Все по счету - сколько принял, столько обязан сдать, иначе - трибунал. "Доить - доите, а коров оставить вам не могу! Приказ - гнать стадо до Смоленска!" Иногда, возле больших сел, дневку делали, чтобы коровенки отдохнули и отъелись, а местные молока побольше набрали, в сметану и творог переработали, детишек накормили.
Слух о перегоняемом стаде далеко впереди бежал и уже на подходе ко всем деревням стояли толпы женщин с ведрами, тазами и крынками, с надеждой набрать бесплатного молока. Добрались до Смоленска, сдали коров представителям комендатуры, при сверке выяснилось, что ни одной рогатой скотинки они не потеряли. Получив отдельную благодарность от командования за перегон, оформил, наконец, Николай документы на демобилизацию, и - домой, к семье, в Моршанск!
...
Явился домой к своим красивым таким, это же не шутка - гвардии капитан, на груди два ордена и несколько медалей сияют! Сильно горд был Николай, что превзойти удалось жену. Всю жизнь, как поженились, ее догонял, и вот, наконец-то, хотя бы в воинском звании, но перегнал Лельку-то! Уходил когда на фронт, она лейтенантом медицинской службы была. Ну, может, еще звездочку за работу в госпитале добавили ей, хотя вряд ли - не на фронте же!
Но, через несколько дней по приезду, доставая из шкафа свой старый гражданский костюм, обнаружил вдруг Николай на плечиках форменный китель с юбкой. А на кителе том, на плечах - погоны со змеями, вокруг чаши обвившимися, с двумя просветами и двумя же звездочками на каждом.
"И здесь жена обошла! Ну, надо же - всю войну прошел, все время на фронте, дорос с младшего лейтенанта до капитана, а дома жена - уже подполковник медицинской службы!" И на кителе жены, к его полному изумлению, сверкали даже не два как у него, а целых три ордена!
- Лелька, так ты кто по должности?
- Главный врач эвакогоспиталя!
...
Они прожили вместе долгую жизнь. Вырастили детей, внуков. Успели и с правнуками понянькаться. Но на девятое мая, выпив фронтовые сто грамм, дед Николай, обращаясь ко мне, обязательно вспоминал: мол, представь, надо же, я же всю войну на фронте провел, в каких только передрягах не побывал, а жена и тут обошла! Сходив однажды в магазин за хлебом-молоком, он вернулся, присел на лавочку у дома и умер. Сердце остановилось. Баба Лена потом прожила еще лет десять. В последние годы все недавнее уже плохо помнила, но про старые времена любила рассказывать, с юмором вспоминая какие-то забытые, но интересные подробности, включая и историю своего замужества...