С востока задувал слабый ветерок и июньской жары не ощущалось. Где-то в кустах выводил красивую песенку самец варакушки, симпатичный мелкий птах с синим горлышком. Невысоко в небе из-за густых тальников на второй террасе появился коршун. Он сделал круг над двумя шеренгами курсантов и, не найдя ничего интересного, полетел дальше вдоль реки, высматривая добычу.
Начальник сборов, майор Савчук, прохаживался вдоль строя, раздумывая о чем-то своем, выстраданном, изредка бросая на нас оценивающие взгляды. Наконец, он заговорил.
- Вы шо, думаете - я по своей воле в армию пошел? Добровольно?! Да никогда бы! - время от времени на майора находило, и он клял свою жизнь, вспоминал юношеские мечты и упущенные возможности. - Сорок шестой год был! Понимать надо! Седьмой класс как раз закончил. Голод. Люди вокруг мерли, как мухи. В каждой семье, считай, одного-двух уже схоронили. А нас - семеро, и я - старший! Как жрать хотелось - не передать! А в училище - кормили! И одевали... Мамка сказала: "Иди!" Вот и пошел. Успевал-то в школе хорошо. Худой был, но здоровый, сразу и поступил...
Майор на некоторое время замолчал, затем продолжил свою речь:
- Вот вы же все здесь не просто так, с улицы, а с высшим образованием! Выучились! А мне вот не довелось... В конце сборов будут предлагать остаться лейтенантами - глупостей не делайте! Ничего хорошего тут нет! Занимайтесь этими своими... Жуками и мышами! У нас же в Сибири вся таблица Менделеева есть - от атома до гипса! Изучать надо! Важное это дело, в газетах пишут, я же тоже читаю! И понимаю... И от ваших птичек польза какая-то для страны тоже будет! Наверное...
На последних учениях мы штурмовали двугорбую сопку, именуемую Семеновской. По слухам, сам атаман провел тут важную битву с наступавшими красными. То ли выиграл он ее, то ли проиграл, но название осталось.
По зеленой ракете рота курсантов университета, состоявшая из двух взводов, покинула свежевырытые окопы и, растянувшись в цепь, пошла в атаку на противника, предположительно окопавшегося на ее вершинах. Взвод из геологов стремительно преодолел по пути жиденький кустарник и рванулся вперед. Уже через четверть часа они вышли на седловину и с нее с ходу захватили, как было приказано, правую маковку горы.
Растительность слева оказалась погуще, кое-где присутствовали настоящие заросли боярышника и ильма с густым подростом таволги, барбариса и крыжовника. Взвод из бывших студентов-биологов, пройдя открытое пространство и достигнув окраины кустарника, сломался и растворился в нем. Нестройное "Ура!" быстро затихло.
Майор Савчук и прикомандированный из Читы капитан Крапивин, матерясь, метались вдоль внезапно прекратившего наступление строя. То тут, то там, в кустах и перелесках они натыкались на очень занятых разными делами курсантов, совершенно забывших про необходимость кого-то атаковать!
Баир Муруев, стоя на коленях, увлеченно замерял штангенциркулем размеры мелких синеватых с коричневыми крапинками яиц из удачно найденного только что гнезда серой мухоловки, записывая результаты измерений в полевой дневник. Серега Белых старательно запихивал пинцетом в пенициллиновый флакончик с формалином огромного паука, размер которого явно превышал емкость, куда его пытались поместить. Леха Марченко саперной лопаткой аккуратно выкапывал какое-то цветущее растение, стараясь не повредить корни, потрясенно говоря: "Товарищ майор! Это же дальневосточный ландыш! Редчайший для Забайкалья вид!" Что особенно поразило Савчука, да и Крапивина тоже - это наличие у курсанта настоящей гербарной папки!
Через какое-то время отцам-командирам удалось навести порядок и заставить любителей природы завершить атаку и захватить свою вершину горы. Впрочем, после случившегося у руководителей курсов отношение к нашему взводу заметно изменилось. В караулы биологов отправляли так же часто, как и раньше, но жесткая муштра с ежедневными строевыми занятиями, длившаяся почти два месяца, почти прекратилась. Гонять нас тали гораздо меньше, махнув рукой: "Да что с них возьмешь? Они же - того, ботаники чокнутые!"
И в этот раз, оставив геологическую часть роты капитану Крапивину, Савчук, выехав с биологами на Онон, вроде как на очередные учения, сразу по прибытию разрешил всем отдыхать и "ловить своих кузнечиков". Сам же, достав телескопическую импортную удочку, пошел рыбачить. В обед мы сварили в котле уху. Майор тоже отдал на общий стол весь свой улов из десятка ельчиков. Для сытности достали и взятые с собой сухие пайки, разогрев консервы на костре.
День пролетел незаметно, солнце спустилось к высоким тальникам на другом берегу реки. Пора было собираться назад в часть, где нас ждал скудный и невкусный, но уже такой желанный ужин. Именно в этот время мой приятель Лева Петров, прочесывавший в поисках чего-нибудь интересного заросли тальника, обнаружил в тенечке у протоки целую группу замечательных монгольских жаб. У него, человека весьма предприимчивого во всех областях бытия, в том числе и в науке, мгновенно созрела идея - посадить жаб в коробку и дождаться, когда они опорожнят свои кишечники. После этого, уже, конечно, в городе, можно будет просмотреть размоченные жабьи какашки и, определив - что же они сегодня ели, написать большую научную статью о питании этих земноводных.
Воплощению в жизнь этого великолепного плана мешало как отсутствие хоть какой-нибудь подходящей емкости, куда можно было поместить найденных животных, так и внезапно поступившая команда строиться. Недолго думая, этот естествоиспытатель похватал жаб и, засунув их в карманы галифе, помчался на построение. Удачно вписавшись во второй ряд, Лева, как и все, внимал откровениям начальника курсов и соображал - что же дальше делать с пленниками. Тем более что жабам в Левиных карманах явно не понравилось, и они бодро зашевелились, пытаясь оттуда удрать.
Поняв, что речь майора затягивается, наш любитель природы решил животных немного придавить, надеясь, что жабы прекратят рваться наружу. Выбрав момент, когда Савчук отвернулся, он засунул руки в карманы галифе и попытался осуществить задуманное. Впрочем, с первой попытки обездвижить всех подопечных у Левы не получилось - в каждом из карманов присутствовало по три-четыре жабы.
Выпучивая глаза и вытягиваясь, когда начальство поворачивалось к нему лицом, он, в моменты, когда майор отворачивался, судорожно нащупывал добычу и жамкал руками бедных земноводных, стараясь не придавить до смерти.
Очередной раз проходя вдоль строя, Савчук внезапно остановился напротив и скомандовал:
- Курсант Петров, выйти, мать твою, из строя!
Ошеломленный Лева четко выполнил команду и оказался стоящим перед своими сокурсниками. Майор, по-прежнему прохаживаясь перед взводом, то наливался гневом, то фыркал в усы от смеха:
- Петров! Да ты совсем охренел?! Тебе что - целого дня в кустах мало было?? Нет, курсанты, вы только на него посмотрите! В строю! Сунул себе руки в карманы и жулькает там! Ну, прямо как в Большом театре! Будущий лейтенант химических войск! Это как все называется?!
Взвод стонал и давился от хохота. Растерявшийся от неожиданных обвинений, Лева сначала остекленело молчал, потом, наконец, вытащил из карманов по жабе и протянул Савчуку:
- Товарищ майор! Я... Тут вот жабы... Пытались убежать...