Автор сообщает, что ничего подобного на самом деле не происходило, и все совпадения имен, названий и событий случайны.
ЫЖИКЧЕР
Машины ушли утром. Надо было разворачивать лагерь. Сначала поставили палатку под склад. Туда долго заносили и укладывали продукты: ящики с тушенкой, коробки с чаем, печеньем и слипшейся карамелью в блеклых обертках, мешки с сахаром, крупами, мукой, сухим молоком, макаронами и сухофруктами, банки с солеными огурцами, бочки с квашеной капустой, фляги с подсолнечным маслом и еще много чего в большой и малой таре. Сергей мотался с пачками фактур и тетрадью закупок, сверяя списки с наличием и стараясь хоть как-то упорядочить укладку всего закупленного в складе. Картошка в кулях, овощи и все остальное имущество как было сгружено с машин, так пока и лежало на больших кусках войлока, укрытое брезентом. Продуктами Сергей запасся на весь сезон - шло еще только самое начало апреля, работать предстояло ровно шесть месяцев, а докупать было негде. Тушенки, правда, в этом году дали всего два ящика. Кто-то в Москве недавно ввел норматив - две банки на человека в месяц. Но Сергея это особо не беспокоило - здесь, в горах, с мясом сложностей не должно быть.
Трое рабочих, вместе с Сергеем, разворачивали следующую палатку, предназначенную под кухню-столовую. Четверо остальных бичей, разбившись попарно, выдалбливали в каменистом грунте ломами и кайлами ямы под картофель и овощи, под туалет, под мусор и для лаборатории. Земля промерзла больше чем на метр, и копка ям шла медленно. Приходилось таскать с горы сушняк и делать пожоги, периодически снимая лопатами слой оттаявшей и разрыхленной земли, густо сдобренной камнями.
Полевое формирование противоэпидемической станции, которым третий год руководил Сергей, называлось эпизоотологическим стационаром. Основной его задачей являлось изучение чумной инфекции в природе. Чтобы предотвратить возможные эпидемии этой опаснейшей болезни, необходимо систематическое регулярное наблюдение - где и как в этом году живет чума, какие животные ею болеют, насколько активен ее природный очаг в окружающих горах, велика ли опасность заражения людей. Все эти работы можно было провести только на тех участках, где обнаруживали опасный микроб и, исходя из этого, планировать место базового лагеря. В оба предыдущих экспедиционных сезона каждый раз место по разным причинам оказывалось выбрано не слишком удачно. С прошлой осени Сергей колдовал над картами, прикидывал и так и эдак, сверял план предстоящих работ с расстояниями, временем и весом предполагаемых к заброске грузов. Наконец, в предновогодней суете решение внезапно выплыло со всей определенностью - основной лагерь надо ставить только здесь, на высокой террасе Барлыка, в устье Эльды-Хема, вырывающегося из семикилометрового ущелья.
Оснований для стоянки лагеря именно на этом месте было более чем достаточно. Во-первых, терраса располагалась практически в центре стационара. Расстояние до самых удаленных участков работ не превышало сорока километров, что позволяло за день дойти до базы с любого из них. Во-вторых, несколько основных этапов работ предстояло выполнить в замкнутой долине Эльды-Хема. Наледи в ущелье сохранялись до начала июня, значит, два месяца можно было ходить туда по льду - почти как по асфальту. Это многое упрощало в плане заброски оборудования, имущества и продуктов, потому что другой путь в эту долину лежал через перевал Кызыл-Хая, не самый трудный, но на километр по вертикали приходилось забираться и затем спускаться. С тяжелым грузом это утомляло.
Третья причина заключалась в удобстве террасы для устройства лагеря - это была почти ровная поляна, с размерами, позволяющими свободно расположить все восемь немаленьких армейских десятиместных палаток, сделать ямы для продуктов, мусора и прочих надобностей, поставить в отдалении туалет и баню. В полусотне метров выше у берега Эльды-Хема в перелеске бил из-под каменистого бугра чистейший ключ с удивительно вкусной водой. Ну, и, наконец, основная местная дорога проходила по другому берегу Барлыка, что много значило в плане снижения посещаемости лагеря всеми проходящими и проезжающими мимо них.
Сергей, еще с периода увлеченности альпинизмом в студенческой молодости, при выборе места для лагеря старался избегать различных неожиданностей, связанных с камнепадами, лавинами, наводнениями и прочими "радостями" жизни в горах - и в этом отношении терраса выглядела тоже привлекательно. Никакие скалы близко над ней не нависали, русла кулуаров высоко на склонах в эту сторону не были нацелены, а высота поляны над уровнем обеих сходящихся рек составляла не меньше семи-восьми метров. Риск оказаться засыпанным камнями, накрытым лавиной при сильном снегопаде или внезапно затопленным паводком был сведен здесь к минимуму.
...
Вторую палатку ставили быстрее. Шест-центровик натянул полотно, а четыре угловых кола были закреплены, каждый на двух растяжках из вязальной проволоки, прикрученной к вбитым в грунт обрезкам арматуры. На каждую сторону поставили еще по два боковых кола, здесь обошлись, использовав по одной растяжке. Еще когда только начинали поднимать палатку, Сергей заметил человека, едущего верхом на каурой лошадке с низу вдоль реки. До него было с полкилометра. Сейчас пожилой сухонький тувинец, сидящий на лошади, пересек вброд реку и уже поднимался на террасу. Не подъезжая близко, он спешился, привязал мелкого лохматого коня к лиственнице, и сел на склоне, подогнув под себя ноги. Неспешно достав нужные принадлежности, набив табаком и раскурив трубку, он полуприкрытыми глазами спокойно смотрел на разворачиваемый лагерь, на суету людей, иногда поднимая голову и переводя взгляд на окружающие горы, на небо и облака.
Забив очередной кусок арматуры, отбросив в сторону кувалду, Сергей сильно натянул и туго намотал очередную проволочную растяжку. Затем поднялся, отряхнул мусор с колен, и, не торопясь, пошел к старику.
- Здравствуй, Оолак!
- Здравствуй, Сэрга!
Сергей сел рядом, тоже по-тувински, подогнув под себя скрещенные ноги. Пошарив по карманам, вытащил пачку папирос. Вынув две, протянул одну гостю. Тот, взяв папиросу, достал из-за отворота длинного монгольского халата кисет с табаком, жестом предложил Сергею.
- Спасибо, Оолак! Ты же знаешь, я не курю трубку.
Снова похлопав себя по карманам, Сергей спросил по-тувински:
- Отэн бар?
Старик достал спички, они прикурили и на некоторое время замолчали.
- Сэрга, зачем такой место встал? Плохо здесь.
- Почему плохо, Оолак? Место хорошее, удобно, вода, дрова есть и все рядом.
- Плохой место. Ветер. Лагерь ставить - ыжикчер нужен.
В каждом существующем на земле языке есть свои слова, которые очень трудно так же однословно перевести на другие языки. В тувинском одно из них - это "ыжикчер". По смыслу обозначает оно "уютное, укромное и удобное для стоянки или отдыха местечко, хорошо укрытое от ветра".
- Ничего, Оолак, палатки укрепим, нормально будет. Много у тебя сарлыков (яков) нынче? Все ли в порядке?
Оолак немного подумал.
- Семьдесят, наверное. Нормально.
- Не воровали в этом году?
- Моих - нет. У Садыб-оола тридцать молодых с месяц как воровали.
- С Барума?
- Да, Сэрга, с Барума. Погнались, еще Алексей с Шолбаном и Химер-оол с ними. Догнали возле Бай-Тала, только они уже сарлыков на тот берег перегнали, а сами здесь сели и стрелять начали. У них карабины были. А у наших - только два ружья и тозовка. Коня шолбановского убили, Химер-оола в ногу ранили. Лежит в юрте сейчас, бабушка Оюу его какими-то травами лечит. Но они тоже в кого-то попали. Милиция приезжала, оружие искали. У Кан-оола тозовку забрали и у Шолбана шестнадцатый, переломку.
- Да-а... Так и бывает.
Они снова помолчали.
- Как Аяс?
- В тайге, на охоте. Большой стал.
- Что Кадыраш?
- Замуж вышла, в Кызыл уехала. Недавно приемник прислала, подарил зять. Батарейки сели, а так радио слушал, хорошо.
- Бригадиром Кар-оол?
- Да, Кар-оол. В поселок уехал, договариваться с совхозом. На фактории продуктов месяц совсем нет, ни муки, ни сахара. Пока лед стоит, хочет завезти. В поселок все в магазин ездят, только на Садаке снегу много, не пройти, поэтому через Пеш-Бельдыр приходится, далеко получается.
- Да, далеко через Пеш-Бельдыр, за день не дойти. Если что надо - продукты есть, Оолак, бери.
- Нет, Сэрга, все в порядке, спасибо.
- У Байлага как дела?
- Убили, еще осенью.
- Кто? Байлага-то за что?!
- Саглинцы. У них кто-то коней воровал. По следам в Алды-Пахаш ушли, а там, узнали, Байлаг сарлыков пас. Они и приехали к нему в юрту. Восемь их было.
- У него же детей пятеро? Или шесть?
- Пять. Били долго, жена, дети плакали, просили не убивать. Так они его со скалы сбросили, ты же помнишь ту скалу, у поворота реки стоит? Неделю еще болел, потом умер. Брат его, Артыш, с Мугуров в начале зимы приехал, забрал к себе и детей и Туяну.
- В милицию не заявляли?
- Нет, что толку? Этих не найдут, тюрьму посадят тех, кто ближе живет. А там Очур-оол, ты же его знаешь. У него тоже четверо детишек, двое совсем малые. И Семиз-оол на Шине, тоже с детьми. Они-то точно не при чем.
- Да... Дела...
Они снова помолчали.
- Буян Байскалан как?
- Неделю не видел. Говорят, с Элбеком и двумя с поселка в Монголию за лошадьми пошли. Появится, наверное, скоро, если не попадется.
- Ну, нет, Буяна-то уж точно не поймают. В Барум погонят?
- Да, Сэрга, в Барум, здесь оставлять нельзя, милиция часто стала ездить. Рита, парторг, закладывает всех, да и Кызыл-оол, радист, тоже, что услышит, увидит - тут же в милицию сообщает. Ты же их тоже знаешь.
- Конечно, Оолак, как их не знать.
Разговор неспешно продолжался.
Выкурили еще по две папиросы. Потом поспел чай. Попив крепкого чаю со сгущенным молоком, Оолак засобирался.
- Дел много. Быка искать надо, ушел, три дня не знаю где.
Подойдя к коню, он подтянул сыромятный ремень на старой медной пряжке, одним легким движением распустил узел, закинул поводья.
- Завтра Аяс сарлыка пригонит. Людей тебе кормить надо.
Старик всунул левую ногу в стремя и плавно переместился в седло.
- Место плохой, ыжикчер ищи. А хочешь, у меня на зимнике вставай - через неделю в Теректек кочую. Баярлыг, Сэрга!
- Баярлыг, Оолак!
Проводив долгим взглядом старика, обдумывая услышанное, Сергей вернулся к рабочим.
- Значит, слушай сюда. Угловые растяжки везде снять, заменить на двойные. Генка с Петровичем - в лес, рубить жерди потолще, пустим по низу палаток в обвязку, надо все хорошо укрепить.
- Начальник - заблажил Генка, - ну чо за дела? Нормально так палатки стоят, крепко. Нах эти заморочки?
- Так, Генка. Еще раз поперек вякнешь - с первой машиной обратно в Кызыл, понял? Там тебя участковый по любому уже ждет. Еще вопросы? Нет? Работать, работать всем! Лагерь надо успеть поставить. Оолак сказал - ветер здесь.
На следующий день к вечеру лагерь был полностью развернут. Все разложено по местам, банная палатка уже топилась. Еще утром Сергея разбудил стук копыт. Выйдя из палатки, он увидел сидящего на корточках Аяса - младшего сына Оолака. Двухлетний сарлык был привязан к дереву. Аяс помог и с забоем и с разделкой. Сарлык был хороший - крупный и жирный. "Хан" - колбасу из крови, готовили по-русски - тщательно промыв кишки, с добавлением чеснока, лука, сухого молока и нутряного сала. Сергей поставил на стол бутылку спирта. Печень все ели в полусыром виде, лишь слегка подрумянив на прутиках на огне. Когда приготовился хан, началось настоящее пиршество. Аяс поел, пригубил спирту и собрался уезжать. Сергей вручил ему заранее приготовленный старый рюкзак. Там было ведро картошки, по банке сгущенки и тушенки, конфеты, джем, печенье, несколько рыболовных крючков с леской и пачка патронов к тозовке. Вспомнив слова Оолака, Сергей добавил туда пачку рафинада и две упаковки батареек к приемнику. Формальности были соблюдены.
...
А ночью пришел ветер. Он налетел не из долины Барлыка снизу, ни с верху, как ожидал Сергей, а хлестко и мощно ударил по поляне прямо из ущелья Эльды-Хема. Со звоном полопалась часть растяжек, другие вырвали из земли колышки и колотили ими по брезенту. Через минуту все палатки лежали на земле, их полотнища бились в яростном танце, удерживаемые нижней обвязкой, уцелевшими проволочными растяжками и кое-где прижатые тяжелыми экспедиционными сундуками, поставленными на края. Порывы достигали чудовичной силы. Стоять было невозможно, всякого, попытавшегося выпрямиться, тут же сбивало с ног. Люди ползали на четвереньках, подтаскивали камни, укладывали на палаточное полотно. На глазах Сергея сколоченный из досок и обтянутый брезентом туалет начал рывками крениться на один бок, затем в нем что-то хрустнуло, сооружение вздрогнуло, взмыло под углом вверх и унеслось куда-то в сторону Барлыка. Безумство стихии длилось около двух часов, потом порывы стали ослабевать и, наконец, наступила тишина.
Весь следующий день всем составом они восстанавливали лагерь и укрепляли палатки. Проволоку на растяжках угловых столбов сплетали из четырех металлических нитей, на остальных крутили двойную. Каждую растяжку заматывали на два колышка из арматуры, забивая их в грунт до упора. Жерди нижней обвязки перекинули на верхний уровень, связав с кольями периметра двойной проволокой. На низ пустили уже не жерди, а настоящие нетолстые бревна. Стенки, стоящие напротив ущелья, усилили дополнительными столбами и перекладинами. В крайней хозяйственной палатке, ближней к ущелью, вдоль наветренной стены палатки колья заменили толстыми столбами и в два ряда установили сундуки с капканами, гвоздями и всяким тяжелым бутором. Все имущество было связано, упаковано и придавлено.
Ночью опять был ветер. Лагерь снова положило. Скрученная в четыре ряда проволока лопалась, также как и двойная. Верхнюю обвязку и колья почти на всех палатках переломало. В хозяйственной палатке, лучше всех укрепленной, каркас и растяжки устояли. Не выдержала ткань. Толстый брезент армейской десятиместки в нескольких местах лопнул посередине. Ворвавшийся вовнутрь ветер окончательно разорвал полотнище на несколько десятков узких лент, после чего все сооружение стало напоминать остов старого затонувшего корабля, облепленного колышущимися в потоке воды длинными зеленоватыми водорослями. Улетевшую матрасовку с марлей и ватой потом нашли висевшей среди ветвей лиственницы в двух километрах от лагеря.
С утра все подавленно молчали. С таким никто из них еще не сталкивался. Завтрак, макароны с маслом, приготовили на костре. Допив первым чай, Сергей встал, оценивающе осмотрел всех и с напором произнес короткую, но емкую речь. Не будем ее дословно приводить здесь из-за обилия ненормативной лексики. Смысл речи сводился к тому, что никакая стихия и никакие обстоятельства, ни при каких условиях не заставят его, начальника стационара, менять планы. Точка. Всем - работать. И снова все силы были брошены на лагерь и его укрепление.
На этот раз Сергей изменил тактику противостояния природе. Палатки были поставлены в ряд, почти вплотную друг к другу и связаны дополнительными жердями между собой. Вместо разорванной хозяйственной палатки установлена новая запасная. Уже все растяжки сплетались в четыре ряда, угловые со стороны ущелья - в восемь. Обвязки, и верхние и нижние, скреплялись угловыми поперечинами. Но это не являлось главным. Основным бастионом в фортификационном обеспечении лагеря была выбрана высокая ветрозащитная каменная стенка, десятиметровым полукругом отгораживавшая крайнюю палатку от ущелья. Камни для нее таскали отовсюду. Вторую такую же стенку поставили для прикрытия двух палаток лаборатории, также вплотную прижатых друг к другу. К вечеру народ падал от усталости, но все запланированные мероприятия по укреплению лагеря были выполнены.
Ночью никто не спал. Все ходили, курили, переговаривались, поглядывая на ущелье. Около трех часов снова налетел ветер. Но здесь, за стенками, в зоне ветровой тени, было довольно тихо. Верхние части палаток еще побрякивали железными разделками о трубы печек, слабые порывы шли с разных сторон, но это было уже совсем не то, что прошлыми ночами, натянутые в струну палатки даже сильно не колыхались. На месте стоянки появился новый ыжикчер. Обойдя по периметру лагерь и убедившись в полной победе над стихией, Сергей подошел к кухне. У входа стояли, переминаясь, бичи, выжидающе поглядывая на него.
- Ладно! Готовь жареху! - скомандовал Сергей. В четыре часа утра они сидели за столом, пили разведенный спирт, заедали жареным мясом, вспоминали, перебивая друг друга, недавние приключения, и громко хохотали. Начинался новый день...