Лето этого года было 4-м в Песочном и 2-м у Симоненковых. Я уже мало общался с хозяйскими ребятами, больше читал, а ещё больше - любил ходить в лес...
Леса между Дибунами и Белоостровом стали для меня откровением, стали для меня родными, моими, моей стихией... Моей родной землёй...
...
Я помню, что приехали мы в то лето на дачу рано, кажется, уже 30 мая, вечером. Я с огромным нетерпением ждал, когда наступит следующий день. Я уже был, как никогда раньше, опьянён загородным воздухом, запахами трав, цветов, листвы, хвои...
Как меня в это лето неудержимо и страстно тянуло на Природу, в Лес!..
Я уже успел к этому времени составить себе некоторую идеологию о необходимости возвращения человека от порочной Цивилизации - к девственной и чистой Природе.
И у меня продолжали развиваться - мои мысли, мечты, планы о Побеге...
А мне ещё было 11 лет...
Я в тот первый вечер на даче очень быстро и крепко заснул, утомлённый переездом. Ночь пролетела абсолютно незаметно. Я неожиданно и резко проснулся, отдохнувший и бодрый, и увидел, что уже утро. И как только проснулся - быстро позавтракал, что там приготовила бабушка Вера, и - постарался как можно быстрее, чуть не бегом, отправиться в неизъяснимо манящий меня в это наступившее новое лето - Лес...
Я тогда уже сильнейшим образом был пропитан книгами про индейцев, про первобытных людей, про Природу, про географические открытия, про различные приключения и подвиги.
Но более того: где-то в это время уже была прочитана "Земля Солёных скал", и программой-максимум уже был не только побег - но и грандиозный водный переход по рекам через весь СССР от Ладоги - до Охотского моря, а там - через Аляску - в Канаду - к вольным индейцам, к сражающимся за свою Свободу шеванезам!..
Помню, как я стал регулярно ходить в "запретную зону", в районе танкодрома...
Если я шёл мимо "лягушатника", то мне надо было, идя на запад, пройти через лес - и выйти в "Малую тундру", как я назвал заросший разными "тундровыми" травами полу-пустырь, со следами, видимо, очень старых и не слишком заметных торфоразработок. Пройдя её, я выходил на тропу, которая шла точно к северу. Слева от неё - были, заросшие разным кустарником, очень заметные следы торфоразработок, видимо, со времён войны, оставались даже старые штабеля из торфяных кирпичей... А справа - шёл невысокий и кривоватый березняк...
Минуя по тропе (которая, уходя на север, становилась всё тоньше) этот березняк, я выходил в "Большую тундру", как я назвал очень обширное и открытое торфяное болото, с вечно сырым, чавкающим сфагнумом под ногами, заросшее вереском, ерником, мхом, пушицей, кустами голубики и шикши...
С юга и запада его окаймляли берёзовые рощицы, с севера и с востока - невысокие сосняки... С севера на юг мою "Большую тундру" пересекала небольшая, прямая мелиоративная канавка, по которой протекал, от противоположного, северного края, крохотный ручеёк чистой воды, которую я с удовольствием пил из горсти... Я стал называть этот ручеёк "Красный ручей", так как в нём можно было наблюдать какой-то очень яркий красный осадок, и я подозревал, что это железо...
Вдоль ручейка, справа, шла на север, продолжаясь, очень узкая в этих местах, едва заметная, и очень симпатичная мне, тропинка, которую я стал называть "Индейской тропой"...
Пройдя "Большую тундру", я выходил на заброшенную, совершенно пустынную при своей величине, и местами очень заросшую, танковую трассу (точнее, это была очень сложная и причудливая система трасс), весьма по-своему живописную и необычную, на которой сейчас можно было бы снимать что-нибудь на тему "пост-апокалипсиса"...
Я переходил эту широкую, пустынную и загадочную трассу, шурша крупным песком и галькой под ногами, и заходил в небольшую полоску соснового леса... Там была большая, глубокая воронка в галечнике, а в ней - две небольшие ямки с водой. В одной - воды было больше, и ямка была чище и удобней. Из этого своего тайного колодца я тоже всегда пил... Со временем это у меня стало чем-то вроде священного ритуала...
...
Меня влёк Север! И в том, что моя тропинка, моя "Индейская тропа", шла именно на Север - я видел какой-то особый таинственный и важный смысл...
И каким-то таинственным образом родились и прозвучали во мне - эти исполненные для меня очаровательной поэзии и романтики слова:
"Тропинка ведёт на Север"...
И я подумал тогда, что это очень хорошее название для какой-нибудь интересной приключенческой книги. А потом подумал, что, возможно, я и сам напишу когда-нибудь книгу с этим красивым и интригующим названием. Что-то в нём было, имеющее отношение, как мне казалось, и к моей Идее, и к моей Программе, и к моей Судьбе...
Да, это должна была быть книга про меня, про мою совершенно необыкновенную жизнь, пусть и очень трудную и опасную, но полную какого-то загадочного пока Высшего Смысла, которая, несомненно, ожидала меня впереди...
В один из первых жарких дней этого благодатного лета я видел над своей тропинкой, чуть левее, жаворонка... Это был первый жаворонок в моей жизни - на которого я обратил внимание, и о котором я понял, благодаря прекрасной русской литературе и прекрасным описаниям в ней Природы, что эта крохотная, почти невидимая и застывшая высоко в Небе упоённо щебечущая птичка - и есть жаворонок...
Примерно в том месте, над которым он парил, я и решил построить свой "вигвам" из поставленных в конус берёзовых жердей и веток...
Первые недели я не встречал там ни единого человека... И я даже стал строить свой "вигвам" - чуть ли не посреди этой открытой "Большой тундры", лишь немного укрывшись за разными кустами, настолько я чувствовал себя тогда там в совершенном одиночестве и в полной безопасности...
Но где-то к середине лета я, в один прекрасный погожий день, обнаружил свой недостроенный вигвам почти полностью разрушенным чьей-то недоброй, безжалостной, варварской рукой... Разрушенным - явно не каким-нибудь лесником, и абсолютно явно без всякого практического смысла. Для меня это было потрясением...
А вывод из этого для меня был один: уходить ещё дальше, и дальше, и дальше - в Лес!..
...
Всю свою "Большую тундру", и всю свою "запретную зону" с танкодромом, я подарил, в своём мета-романе, Анфисе, где она находит и мой "вигвам"...
+ + +
2 сентября 1963 года мне исполнилось 12 лет.
1 сентября я пошёл в 6-ой "В" класс. Учился я тогда очень хорошо...
И продолжал страдать по Лене Шептуновой...
Однажды я случайно нашёл, где-то на уроке труда, довольно корявый кусок ещё прошлогодней фанерки от занятий по труду девчонок, и на нём было написано простым карандашом:
"Лена Шептунова. 5 в"
Так я тайком принёс эту фанерку домой - и на ночь клал её себе под майку к самому сердцу!.. Но края этой фанерки - были уж очень занозистые; и долго я так не выдержал. И куда я потом спрятал эту фанерку - не помню. Но хранилась она у меня долго...
Продолжал, вместе с Игорёхой, думать и мечтать о побеге...
Всё больше стал думать о создании "лесной коммуны" наших единомышленников...
И я очень много тогда читал!.. За что спасибо и Игорю Загрядскому, и его прекрасной домашней библиотеке, где были замечательный детские издания, мечта подростков...