Летом 1960 года мы снимали дачу снова, уже во 2-ой раз, в Песочном, но уже в другом месте - в небольшом одноэтажном деревянном домике (на двух хозяев) на Речной улице, тогда второй по величине улицы в посёлке, шедшей перпендикулярно от железной дороги.
За водой часто ходили вниз к Чёрной речке на радоновые источники. Их было, самых крупных два: один бил из трубы в специальной будке из белого кирпича; вторая труба была правее (если идти вниз по берегу), открытая, и там текло не так сильно...
Я брал для воды небольшое ведёрко и 2-литровый бидон. Вода была очень вкусной; и все говорили (иногда ссылаясь на какую-то очень авторитетную учёную даму), что она целебная...
Теперь этот источник считается священным и чудодейственным, там стоит часовня, к нему приезжают издалека...
Купались опять, в жаркую погоду, в глинистых карьерах за железной дорогой. Вода там была страшно мутной... Но чаще, чем предыдущим летом - ходили на Чёрную речку, в противоположную сторону; это было дальше, надо было идти через лес (о чём я в предыдущей главе про 1959 год писал), да и "лягушатник" там был такой, что в нём едва помещались человек пять не самых крупных малышей... Но меня - как я уже писал - в том направлении, всё больше и больше, привлекал лес, более дикий, чем ближайшие к посёлку лески...
Часто играли в шашки с другими дачными детьми, за маленьким столиком у нашей дачи... Играли и в шахматы, но я их всегда уважал, но никогда не любил из-за их "условности". Помню, всё время думал, когда приходилось сидеть, без особой на то охоты, за шахматной доской, что разве так бывает в реальной войне, чтобы там воевали и действовали по таким придуманным узким и жёстким правилам?..
Играли, конечно, и в карты, в самое простое, типа "подкидного дурака"...
Но я всё больше придумывал себе собственные игры...
Мои летние игры
Морской бой
Из крупного серого и грязного песка у обочины дороги на Речной улице я строил "боевые корабли", оснащал их мачтами и орудиями из брошенных, не полностью сгоревших, спичек и разных палочек, и - расстреливал их с помощью галечных камешков, инсценируя морское сражение между двумя враждебными друг другу флотилиями. Большие камешки были у меня торпедами, а поменьше - снарядами...
Отец был моряк, воевал, и я этим очень гордился. У отца было много всякого морского; была и старая морская книжка "Удар под водой" (кажется, послевоенная) об истории минно-торпедного дела с хорошими иллюстрациями; я её не раз перечитывал... Да и фильмов военных про сражения на море тогда было много. Так что, меня тут многое вдохновляло... А фильмы "Броненосец "Потёмкин"" Сергея Эйзенштейна и про подвиг "Варяга" я видел и помнил с самого раннего детства (у меня эти два корабля почти соединялись в один).
А уж песня про "Варяг"... Эх, с этой песней и сейчас можно помирать!..
Прорыв плотины
У подножия Песчаного откоса у Чёрной речки протекал крохотный ручеёк, и я устраивал на нём запруды, а потом - наблюдал, как накопившаяся вода их разрушает. Вспоминая фильм "Королевство Кэмпбелла", я представлял себе эти запруды огромными плотинами, строил на осушенной территории домики, и потом созерцал, как водная стихия уничтожает эту мирную жизнь...
Память о пережитых потопах?.. Или предчувствие новых катаклизмов?..
Кажется, именно этим летом стала намечаться - ещё только намечаться - тенденция: я, понемногу, стал всё чаще и чаще, всё больше и больше, играть один, всё более погружаясь в миры, создаваемые моим собственным воображением...
Конечно, этому способствовало и то, что я всё больше и больше читал. Да и время было романтическое и полное энтузиазма - время прорыва человека в Космос... Ведь уже летали первые спутники!..
Игры в Умирающего и Воскресающего Героя
Но всё больше мне нравилось играть с одуванчиками (чаще всего - на вершине Песчаного откоса, на опушке леса). Я представлял, что это - люди, воины, отряд повстанцев (возможно, беглецов из плена). Они куда-то пробиваются (во имя Свободы, конечно!). А я - выступаю в роли их тиранических преследователей (и расстреливаю их камешками)...
Причём, это всегда были у меня положительные герои, а отнюдь не какие-нибудь враги и персонажи отрицательные... Одного из них, какой-нибудь наиболее понравившийся мне яркий одуванчик, я выделял из всех как главного героя; и потом - в увлечении игрой - полностью отождествлял себя с ним. Он у меня погибал в последнюю очередь, весь смертельно израненный, от прямого расстрела ненавистных и безжалостных врагов-преследователей...
Но потом - как бы оказывалось, что он чудесным образом оставался жив, хотя все его считали погибшим. И это - мой Воскресший Герой - был уже я сам, в собственном теле и образе, моей собственной человеческой персоной. И я один уходил в лес, вооружался подходящей палкой как ружьём (а потом всё чаще - какой-нибудь палицей, или копьём, или дротиком), и - начинал, в одиночку, новый этап своей героической, партизанской, повстанческой борьбы...
Мне (то есть, моему Герою) предстояло пройти ещё через очень многие и очень тяжёлые испытания, стать Вождём, собрать вокруг себя Народ и возглавить Восстание...
Лишь сравнительно недавно я подумал, что ведь жёлтый одуванчик - это Солнце! И мною разыгрывалась историческая драма некоего Солнечного Народа, и это был своеобразный ритуал Солнечной Жертвы... И самого себя я, бессознательно, повинуясь каким-то глубинным архетипическим импульсам, отождествлял с неким Солнечным Героем/Вождём, Умирающим и Воскресающим...
Вождь семинолов Оцеола - Восходящее Солнце... Как я любил эту книгу Майн Рида!..
Мой первый лесной шалаш
В лес я уходил всё дальше - и всё чаще один - но ещё не очень далеко, и не слишком надолго; не разрешали... Да и многое другое ещё отвлекало... Но лес - манил меня всё сильнее...
Справа от Песчаного откоса тогда ещё был довольно густой хвойный лес, и не слишком посещаемый. И, кажется, именно там, в одном укромном уголку, я попытался построить свой первый в Песочном (да и свой первый в жизни) шалаш. Очень небольшой, из елового лапника и всего подходящего, что там попадалось мне под ноги и под руки. Стащил туда кучу разных выброшенных местными жителями и дачниками вещей: инструменты, посуду, разный стройматериал...
Характерно, что в это дело - в эту свою тайну - я не посвятил уже тогда никого...
Думал ли я уже тогда о побеге из дома?..
Мне ещё не было девяти лет... В голове была масса самых романтических мечтаний... Индейцы, первобытные люди, повстанцы... Борьба за Свободу и Справедливость...
Этот мой первый шалаш - не был случаен... Это была и любовь к Природе, и поиск Свободы, и поиск убежища...
Но вскоре на этом участке леса устроили "прореживание" - и мой укромный и обжитой мною уголок перестал существовать...
204-я школа. 3-й "В" класс
Это время учёбы помню уже очень хорошо...
И бегло читать - я точно научился именно в 3-м классе!..
Да и пора уже было...
+ + +
2 сентября 1960 года мне исполнилось 9 лет.
И, кажется, уже в этом возрасте я стал впервые мечтать о побеге из дома...
Но - всё ещё было впереди...
Новая учительница
1 сентября я пошёл в 3-й класс. Нашей учительницей теперь стала Тамара Александровна, молодая женщина (примерно, ровесница моей матери), которая мне нравилась своим вниманием, теплотой, добротой и ласковостью к нам, детям. Учиться у неё я стал лучше. Математические задачки, помню, стал тогда решать почти на лету...
Кажется, именно в 3-м классе у нас появился "новенький": Юра Андреев, длинный, нескладный, белобрысый и голубоглазый мальчик в очках, застенчиво улыбавшийся и как-то смущённо и растерянно молчавший при первых попытках с ним заговорить... Мы сошлись с ним далеко не сразу. И лишь в старших классах он стал моим близким другом... Он умер в 2006 году от диабета...
Впервые стали писать не пером и чернилами, а чернильными авторучками. Моя первая авторучка была очень маленькая и не очень удобная, довольно капризная, часто текла и пачкалась; такие маленькие, наверное, тогда специально стали выпускать для школьников, и они были технически ещё далеко не совершенны. Шариковые ручки появились в школе гораздо позже, где-то уже в старших классах.
Благодаря Тамаре Александровне и относительно неплохому учебнику я полюбил историю. Узнал на уроках СССР про древнее государство Урарту в Закавказье. На его территории я потом разместил свою фантастическую Дакию (не путать с реально существовавшей Дакией на Балканах). Узнал про монголо-татарское нашествие на Русь, хорошо запомнил, как Тамара Александровна увлекательно рассказывала про героическую оборону Козельска...
И доброта и чуткость моей учительницы уже почти подвигла меня рассказать ей о самом страшном...
"Тамара Александровна! Меня мама бьёт..."
Тамара Александровна была действительно хорошим педагогом и, главное, просто очень доброй женщиной. И благодаря именно ей я кое-что понял в своей жизни, хотя осознал это уже будучи очень взрослым.
Я хорошо запомнил, на всю жизнь запомнил, как долгое время в том учебном году у меня было огромное желание подойти к ней где-нибудь на перемене, в коридоре, и сказать:
"Тамара Александровна! Меня мама бьёт..."
Возможно, очень многое из моей памяти о моих отношениях с матерью в детстве ушло бы куда-нибудь глубоко в подсознание и забылось, если бы не этот психологический эпизод, который я так хорошо запомнил. Уже через очень много лет я подумал: как же должен был страдать этот 9-летний мальчишка - чтобы мечтать о таком!..
Мои воспоминания о том, как мать меня била в детстве, хронологически очень размыты. Била она меня "под горячую руку", всегда яростно и буквально чем попало, очень часто - грязной кухонной тряпкой. И это было не столько больно - сколько унизительно...
И именно благодаря этой моей хорошо запомнившейся мечте обратиться за помощью к хорошей, доброй учительнице я могу оценить, насколько же одиноким ребёнком я тогда был. И насколько был психологически и морально изуродован, что потом не могло не отразиться на всей мой жизни. И на моих отношениях с женщинами в том числе. Потому что не может быть такой женщины - которая бы не напоминала тебе твою мать...
Почему же я тогда так и не подошёл к Тамаре Александровне и ничего ей не сказал? Боялся, стеснялся, стыдился?..
Возможно, я смог представить себе и понять, что если моя мать узнает, что я на неё нажаловался своей учительнице, то - как же она меня за это возненавидит! Я понимал, даже будучи ребёнком, что ей нисколько не станет стыдно за то, что она меня обижала и унижала, и никакого раскаяния у неё за это не будет, она это просто не поймёт; а станет ей стыдно и обидно только за то - что об этом узнали "посторонние", а тем более - в школе. А возненавидит она меня за это - на всю жизнь. И мстить мне будет за это - всю жизнь...
А возможно, что намерение поговорить с учительницей о матери исчезло у меня после моей позорной неудачи на поприще пионерской деятельности...
Начало и конец моей пионерской карьеры
В 3-ем классе меня, и ещё не меньше половины учеников из нашего класса с хорошей успеваемостью и хорошим поведением, никого из нас не спрашивая о согласии, "на автомате", приняли в пионеры. Само собой считалось, что все младшие школьники мечтают стать пионерами... Церемония принятия происходила на Марсовом поле у Вечного Огня и произвела на меня впечатление чего-то очень искусственного, надуманного и очень тягомотного и скучного...
Меня, по предложению Тамары Александровны, потом, как, по её мнению, самого положительного ученика в классе, все новоиспечённые пионеры, явно не понимая смысла происходящего, пассивно-единогласно избрали председателем совета отряда. Смысла своей должности и своих обязанностей при этой должности я не понимал абсолютно. И даже не подозревал, что от меня теперь может потребоваться что-то особое, отличное от обязанностей простой учёбы. Но - это было ненадолго...
Один раз, по указанию Тамары Александровны, я сходил на какое-то собрание председателей советов отрядов школы, но абсолютно ничего там не понял. Звучали какие-то стандартные фразы, как из газет, радио и телевизора... Проходило оно в пионерской комнате, и я только запомнил там стол под красной скатертью, тяжёлое пионерское знамя с золотой бахромой и золотыми кистями, пионерский горн и пионерский барабан на тумбочке.
В следующий раз Тамара Александровна тоже сообщила мне об очередном таком собрании, на котором требовалось моё присутствие. Но это её сообщение как-то абсолютно пролетело мимо меня, не задержавшись в памяти, совершенно без всякого специального умысла с моей стороны. Просто моё сознание как-то не смогло, не сумело зафиксировать хоть какой-то смысл в этом мероприятии и в необходимости моего присутствия на нём.
На следующий день Тамара Александровна спрашивает меня в классе, в самом начале урока:
"Володя, ну, о чём там вчера говорили?"
А мне и ответить было абсолютно нечего. Я даже плохо понимал - о чём она меня спрашивает. О чём-то, смысл чего до меня совершенно не доходил. Я только понимал, что совершил что-то недопустимое в этом мире взрослых условностей, и теперь меня ждёт неминуемое и очень суровое наказание. И я со страху сказанул ей какую-то глупость, что не смог там быть, потому что мне надо было продукты закупать.
Тамара Александровна устроила мне при всём классе основательный разнос за мою вопиющую безответственность; а я, опять-таки, даже плохо понимал, в чём тут дело-то, просто понимал, что провинился.
По-моему, и весь класс воспринимал это примерно так же, что провинился, а за что конкретно - так это взрослым, и учителям в том числе, виднее, они всегда правы, а дети всегда в чём-нибудь неправы и виноваты, и здесь ничего не поделаешь, это надо принимать как должное и неизбежное.
Врать взрослым, конечно, нехорошо, но если это со страху, и от чувства вины, и от желания хоть как-то оправдаться, то это все понимают. И понимают, что теперь от тебя лучше сторониться, как от провинившегося в мире взрослых, и держаться от тебя подальше.
С подачи Тамары Александровны меня лишили поста председателя пионерского отряда класса и избрали на это место (разумеется, тоже единогласно) какую-то тихую девочку-отличницу. Чем она должна будет заниматься кроме регулярных и обязательных хождений на пионерские собрания более высокого уровня, в чём вообще должна заключаться какая-то пионерская работа в нашем классе - это все, по-моему, как и я, по-прежнему понимали очень плохо.
И Тамара Александровна, при всей своей добросовестности, в том числе и по отношению к обязанности руководить пионерской работой в классе, так и не смогла объяснить ни мне, ни другим, как мне кажется, что же это такое.
Пионеры у меня отождествлялись с тимуровцами, благодаря знаменитой книге Аркадия Гайдара и фильму по ней 1940-го года. Тимуровцы - это что-то вроде волонтёров, говоря современным языком. А смысла в чисто внешнем антураже я не видел никакого, хотя сознательного критического отношения к этому у меня ещё выработано тогда не было.
И, понятно, что ни о каких доверительных отношениях с Тамарой Александровной теперь у меня речи быть не могло.
Понятно, что теперь я ещё больше замкнулся в себе...
Но теперь меня спасали книги...
"Два клёна"
Где-то примерно в это время, или чуть раньше, я прочёл сказку Евгения Шварца "Два клёна", которая стала для меня откровением, но совершенно особого рода. На всю жизнь запомнил иллюстрацию: Василиса-работница, главная героиня сказки, сидит, отдыхая, под двумя молодыми клёнами, и в своих горьких думах о пропавших сыновьях, которых она отправилась искать; и рядом с ней - меч её героически погибшего мужа...
И когда я стал читать о том, как заколдованные братья-клёны стали петь колыбельную песню своей уставшей и заснувшей около них матери, из моих глаз потекли слёзы...
И в следующий момент мне не просто пришла в голову совершенно невероятная мысль - а это было настоящее и совершенно страшное и пронзительное открытие, суть которого я прошептал самому себе вслух несколько раз:
"У меня нет матери!"
Это было очень горькое открытие, невероятное, почти сказочное, только в каком-то чёрном, колдовском смысле, или - скорее фантастическое; но я всем сердцем чувствовал - что это так. Моя мать - мне не мать! Настоящая мать не может поступать со своим ребёнком так, как поступает она...
Если бы я не прочёл эту сказку и не увидел эту женщину с мечом - то, возможно, я бы и не сделал для себя это открытие. Но теперь я совершенно твёрдо знал: моя настоящая мать - должна быть вот как эта женщина, Василиса, которая отправилась искать своих пропавших сыновей в необъятных заколдованных лесах и готова биться за них насмерть с оружием в руках.
Сознание своего вдруг открывшегося сиротства, и своего одиночества, было очень горьким. Но в то же время я чувствовал, что в этой моей ситуации было что-то действительно сказочное и фантастическое, и что меня, одинокого мальчика-сироту, должна ждать какая-то совершенно необычная судьба...
Свою действительно настоящую мать, такую вот, как эта Василиса, настоящая героиня и настоящая мать - её, конечно, найти невозможно. Но ведь можно найти близких друзей-единомышленников, таких же одиноких и несчастных как ты. И вместе - можно найти какой-то выход!..
Книги
Именно в 3-м классе я стал совершенно свободно и бегло читать - при этом почти любую литературу - и стал поглощать книги запоем, почти всё подряд, что хоть как-то могло меня заинтересовать...
Едва ли не в это же время, где-то очень рано, я увидел цитату из Горького:
"Всему хорошему во мне я обязан книгам".
И уже тогда я с ним как-то глубоко внутренне согласился. И в то же время - как бы получил программу на всю жизнь...
Да, программу не только читать - но и писать. И нести в мир Слово. И в этом становиться и самим собой - и человеком как таковым...
"Мифы и легенды Древней Греции" Куна - эту книгу мне дала тётя Инна из своей личной библиотеки. Я перечитал её несчётное количество раз! Она произвела на меня глубочайшее и сильнейшее впечатление. Я был почти совершенно уверен в реальном существовании греческих богов, и пытался уверить в этом сестру, правда, в значительной степени из этических и педагогических соображений, потому что мне уже тогда казалось, что абсолютно не верить в существование богов и высших сил - это как-то не благочестиво и просто легкомысленно...
Нашу с сестрой игру в греческих богов - я целиком подарил Анфисе и Нике из моего мета-романа...
Томас Майн Рид, "Оцеола, вождь семинолов". Эта книга была у нас дома. На обложке её был конный меднокожий индеец с обнажённым торсом и ружьём в руке. Было там и ещё несколько прекрасных иллюстраций, оставляющих в детском сознании печать на всю жизнь...
Оцеола - Восходящее Солнце! Вождь восставших индейцев - восставших, чтобы защитить от белых поработителей свою родную землю!.. Это был первый герой-индеец, с которым меня познакомила Мировая Литература...
Собственно, таким диким и непокорённым индейцем, так и не смирившимся с буржуйской цивилизацией, я, по сути, и остался на всю свою жизнь... Диким и древним. Совершенно первобытным... Наверное, даже и не американским, а каким-нибудь ещё прото-индейцем ледниковой Берингии, даже ещё сибирским, или уральским, если даже не обитателем древних лесов Карельского перешейка...
"Спартак" Джованьоли. Кажется, эту книгу мне дал почитать дядя Женя Городенский, муж моей тёти Оли, сестры отца, отец Димы и Коли. Это была первая книга в моей жизни - которую я читал ночью, под одеялом, с фонариком! Настолько я не мог от неё оторваться!..
"Свобода, Свобода! Богиня богинь!.."
Эти слова, из гимна восставших гладиаторов, пронзили моё сердце насквозь, до слёз!..
Пронзили - на всю жизнь!..
Да, Свобода - это единственное, за что необходимо по-настоящему бороться, и за что можно, если нужно, умереть...
...
1-ой моей "внешней" библиотекой была, насколько помню, наша школьная библиотека... Кто посоветовал в неё записаться? Кажется, моя учительница, Тамара Александровна...
Меня встретила очень добрая и радушная библиотекарша. Посетителей, других школьников, кроме меня, то ли было очень мало, то ли вообще не было... К полкам пускать было не положено (да у меня и опыта для этого никакого не было) - со своими запросами надо было обращаться к ней...
Отец, помню, посоветовал спросить "Остров сокровищ" (Стивенсона). Я спросил. Не оказалось на месте. Читают. Женщина мне тут же предложила на выбор, из обеих рук: "Плавучий остров" и "Таинственный остров". Я взял "Плавучий остров", возможно, из-за яркого жёлтого цвета обложки, или из-за того, что привлекло странное название. Книга, сколько помню, не произвела на меня большого впечатления... А после плавучего - я попросил уже, в следующий раз, "Таинственный остров"...
О, Жюль Верн! Он покорил меня надолго! И более всего - и прежде всего - именно эта его чудесная книга! Жизнь робинзонами на необитаемом острове - это была моя тема! Тема на всю жизнь!.. И идея побега от всей этой противоестественной, враждебной Природе, и несправедливой, эксплуататорской цивилизации - на далёкий необитаемый остров - она родилась у меня именно благодаря этой книге!..
И именно заброшенный в пустынной южной части Тихого океана островок Мария-Тереза (остров Табор), прославленный в романе, был намечен мною для осуществления моего совершенно фантастического плана... Плана - когда-нибудь обязательно до него добраться! И чтобы остаться на нём навсегда...
Знаменательно, что этот остров к настоящему времени уже перестал существовать...
Атлантида... Утопия... Земля Санникова... Да, и Китеж-град...
А ещё в моих мечтах - был совершенно безжизненный и заледеневший арктический остров Жаннетты, который я полюбил, наверное, только за его абсолютное одиночество. Ну, и за его имя тоже...
Как я любил необитаемы острова!.. И люблю их всю жизнь... Хотя за всю жизнь так и не побывал ни на одном из них...
Острова, острова... Каждый остров - мечта и идея!..
А есть ведь ещё и остров Котлин в Финском заливе, близ Санкт-Петербурга, на котором расположен небольшой морской город Кронштадт, сыгравший во всей истории нашей страны роль, до сих пор совершенно не понятую и не оценённую...
Но это уже другая история...
"Сокровище Громовой Луны"
Повесть "Сокровище Громовой Луны" (1942) американского писателя Эдмонда Гамильтона было первым литературным произведением, представляющим необъятный мир научной и космической фантастики, которое мне довелось прочесть где-то в это время (по-моему, ещё до полёта Юрия Гагарина). И эта вещь была одна из тех - что сумели перевернуть мою душу и пробудить в ней самое лучшее, чем может и должен жить человек...
У нас в доме было несколько подшивок журнала "Огонёк", за несколько лет. В переплёт их отдавала тётя Инна. И была одна подшивка журнала "Техника - молодёжи" за 1955 год. В трёх номерах этого журнала, где-то в середине подшивки, и была напечатана эта замечательная вещь: Эдмонд Гамильтон, "Сокровище Громовой Луны"...
Я перечитал это сокровище несчётное количество раз. И Бог знает, сколько раз пересказывал потом его по памяти в разное время разным людям... Сюжет - не только абсолютно героический, но и самый что ни на есть архетипический и мифологический, что я смог оценить по достоинству лишь много лет спустя...