В чудесном саду прохладными утрами смотрелись вместо зеркала в хрустальные капли росы две яблони. Стояли они непривычно близко друг к другу, и с расстояния постороннего удивления казалось, что их тяжёлые кроны соприкасаются как два плеча, а длинные ветви переплелись в объятии.
Невозможно рассказать, какой аромат красоты исходил от нежности и величия обнявшихся яблонь. Нет слов - немей! И не стоило бы говорить, если бы только о внешнем, если бы совершенство растительной жизни помимо плодов не несло бы жизни вообще, пониманию жизни, полезный урок или укор.
Беглое перо разведчика истин сочинило для любознательных эту историю. Человек-мечтатель придумал как воздвигнуть памятник яблоням в саду. Последите за летящей в зигзаге мыслью!
Если бы яблони умели говорить? Ах, если бы люди умели молчать! Прислушайтесь, в текущем шорохе планеты звучат неспешные чьи-то шаги.
Ближе всего к необычной судьбе плодородных деревьев стоял старый Садовник. Он был как бессменная власть, несущая и зло, и добро. Он не был волшебником, был только своим в саду. Сам словно маленькое корявое дерево, не достигшее устойчивости, лишённое чётких красок и изысканных форм - привычный, заботливый, смешной. Садовник был далёк даже от человеческого совершенства, но именно в нём олицетворялся высший смысл служения красоте. Достаточно сказать, что в шершавых его ладонях распускались цветы. А без цветов, всем известно, не бывает прекрасных плодов.
Обнявшиеся яблони знали близко нужного саду человека. Старик иногда позволял себе в парящий полдень присесть под их сросшимися кронами. Доставал незамысловатый завтрак - смятую краюху хлеба с ароматным яблоком, почмокав, посопев, не раз укладывался на бодрую травку, чтобы вздремнуть. Старательней других благодарные деревья расправляли над Садовником чувствительные листья, защищая его от лучей раскалённого солнца. Обжигались сами, но терпели, чтобы хоть собственной болью доказать свою признательность маленькому человеку.
А случилось в недавние деревьи времена такое.
Щедрая Семеринка, много лет обильно отдававшая плоды, стала хиреть. Раньше срока осенью жухли её листья, а по весне просыпались не все. Не ветви, а кусты, как подпалины на теле, дырявили её крону. Мельчали урожаи и вкус нездоровых яблок с трудом напоминал о прошлом благолепии. Морщась пробовал вялые фрукты старый Садовник, удивлялся, как это на недавно полноценном дереве созревают вдруг мочёные яблоки. Думал. Вокруг притихшей Семиринки размеривал свои шаги, а однажды к похолодевшему от ужаса стволу уже положил жестокий топор. Но одумался, и весной рядом с деградирующей яблоней посадил юный бойкий Дичок.
Семеринка, оправдывая своё существование, помогала окрепнуть молодому соседу - ласковой тенью, удобрением досрочно опадающих листьев и плодов. Озорной Дичок рванулся вверх к усталой кроне кормилицы, прочно корнями зацепился за почву, угрожая её корням. Садовник вовремя пресёк это баловство, урезал буйство и привил на стойкую жизнестойкость мальца благородный Анис. Так они появились рядом - Анис и Семеринка.
Для несведущих странное дело - взаимоотношения между деревьями. Из всего живого для них наиболее безразличны два сакраментальных вопроса - одиночества и пола. Это люди, исходя только из своих представлений, придумали парки, аллеи, рощи, сады. Деревья не умаляют своего великолепия, произрастая без сородичей. Чем более неординарно дерево, тем больше стоит оно особняком. Будучи среднего рода и, соединив в одной особи признаки обоих полов, превозмогли или не достигли деревья известного антагонизма мужского и женского начал?
Как постичь тайну сада?
Однажды Сказочник рассказал слушателям как звёздной ночью, когда над суетою и бренностью торжествует сон, когда замирает всё, что умеет двигаться, НАСТУПАЕТ ПОРА ДЕРЕВЬЕВ. Осторожно они выходят из земли, расправляют занемевшие за день ветви, собираются в группы и негромко общаются. С достоинством благородных созданий они обсуждают несовершенство другого мира, делятся своими мыслями и чувствами, слушают музыку звёздного неба. Иногда танцуют, обнявшись ветвями, плавно и величественно, как подобает великолепию.Они демонстрируют нежность друг к другу: поправляют одно у другого листочки, гладят стволы, делятся соками, чтобы у каждого в совершенстве наливались гроздья красоты.
Но едва просыпается первым из людей старый Садовник - все деревья стоят на своих местах. Садовник видит какой томный и возвышенный вид после таинственной ночи у большинства садовых красавиц. Музыка ещё не остыла в густых ветвях, кожа ещё не засохла на местах излучин; деревья боязливо вздрагивают, нередко тихо роняют слезу и стонут от своей невысказанной загадочности. Старому Садовнику наверняка известно про ночные балы в саду, но он не говорит людям лишнего, сокровенные его слова предназначены деревьям.
Никогда не достигнут испорченные разумом люди недоступной им сферы высшей простоты. Там, где люди мучаются - яблони цветут, люди, отмучившись, умирают - яблони приносят плоды. Садовник собирает не только этот урожай. Родственник деревьев, он познаёт, о чём шепчут листья. Когда старый Садовник встретил блуждающего среди людей Сказочника, он узнал и про него: он тот, в чьей душе не увяли цветы.
- Умеют ли деревья любить? - спросил его Сказочник.
- Возможно, - ответил Садовник. - Вот Анис и Семеринка...
Больше ничего не добавил старик и привёл своего друга к двум приготовленным к корчеванию яблоневым пенькам. Стояли эти пни непривычно близко друг к другу, казалось, даже мёртвые они желают обняться.
Долго молчали Садовник и Сказочник. У одного огнём воображения полыхали глаза, а другой всё слушал, о чём шелестят листья.
Перед возбуждённым взором Сказочника проплывало видение былой яблоневой жизни...
Когда рядом с засыхающей Семеринкой появился благородный Анис, опытная яблоня отнеслась к нему ласково, как до этого к мальчишке-Дичку - укрыла его своим телом. Налетали ветры - грудью вставала перед ними поредевшая, но ещё стойкая куща; секли дожди - холодные струи согревались на морщинистой многомытой коре прежде, чем упасть на гибкие беспомощные прутики; завывала метель - у бывалого ствола образовывался плотный белый сугроб, стеной прикрывающий неискушённого малыша. Старая яблоня выполняла свой последний долг доброты, и новичок рос, беззаботно радуясь тёплому солнышку и зовущим благоуханиям весны.
Пришла пора прикосновений, и с материнской радостью ощутила Семеринка нежные листочки Аниса среди своих. Как доверчивые ладошки ребёнка они позволяли заботу о себе - почти прозрачные прятались в тень плотных упругих листьев, не противились объятиям зелёной защитницы, тонко лепетали под ветром и нет-нет шаловливо поглядывали в сторону. Яблоневый сад, как оркестр, на языке цветов звенел мажорным аккордом. Маленький Анис только учился подпевать весне.
Но вздрогнула старая Семеринка, когда к её корням неловко прикоснулся корешок сросшихся близнецов - Дичка и Аниса. Небрежно раздвинув в земной мгле её вянущие разлохмаченные отростки, гибкий корень скользнул вниз, к запрятанным почвенным сокам, мимо угасающей жизни побежал жадный нерастраченный поток сил.
С этим прикосновением неожиданно пришло новое возрождение яблони. То ли срослись корневища, юное и старое, то ли юный побег помог угасающему пройти к другой животворной пище, но в следующий сезон Семеринка расцвела ярко и страстно. Даже на засохших ветвях вспыхнули цветы. Листьев не было - но цветы полыхали! В жарком богатом расцвете было что-то от людской любви. И ничему не удивляющийся Садовник немного удивился.
По-другому зазвучали касания яблоневых листьев. Гордый Анис стремительно вился ввысь, а Семеринка шутливо, но настойчиво повисла на его ветвях. И, быть может, к Анису пришла в неизвестной кодовой форме смиренная человеческая мысль, что подруг не выбирают - их даёт Бог и... Садовник. Отвернувшись от всего яблоневого сада, Анис унял своё стремление к небу, изящными пластичными ветвями отдался в объятия помолодевшей Семеринки. Переплелись неистовые вьющиеся кудри и прямые яблоневые косы; душистые цветки, хрустальные Аниса и словно из розового мрамора щедрой Семеринки, сблизились в подобии лобзаний. В новой смелости ладони старой яблони передавали юнцу не родительскую прохладу, а парниковый жар возлюбленной. На прожилках листьев Аниса в истоме знойных дней вспыхнули как искры прозрачные капли испарины. Ищущей вышину верхушки гордого Аниса больше не существовало - она затерялась в густой куще Семеринки, расплылась в неге объятий, искала уже не широту небосвода, а уютную и нежную близость своей приземистой подруги.
Осенью Садовник собрал невиданный урожай двух побратавшихся яблонь. Качество обильных плодов тоже оказалось необычным: в плотности яблок Семеринки появилась изысканная прозрачность и новый букет запахов несдержанного Юга и скромного изящества Севера, а в первых плодах Аниса к освежающему вкусу молодых виноградных вин добавилась едва заметная сладость креплёности. Это были неординарные и совершенные новые дары яблоневого сада; оценить их в полной мере могли лишь познавшие утончённость вкуса гурманы. Они и пустили слух, что от сидра, сделанного из смеси этих двух сортов яблок, приходит к людям предчувствие любви, безошибочное ожидание счастья.
Несколько сезонов собирал Садовник ароматнейшие дары, богатеющие год от года. Всё больший вклад вносил мужающий Анис, и не скудела щедрая Семеринка. По-прежнему старый друг сада находил отдохновение под сросшимися кронами - усталость, как запах пота, улетучивалась в развилке двух стволов, испарялись тяжёлые мысли и реальность чудес вдохновляла седую голову. Садовник заметил, что ни в одном другом месте сада с ним не происходят подобные превращения. Он привык ещё издалека слышать шелест знакомых ему листьев, идти туда, казалось, минуя собственные желания и надобности, а, присев в пахучую тень как в кресло, невольно делиться в тихом самозабвении с радушными деревьями мирскими своими заботами, старческими недугами, задавать вопросы и ловить ответы в переменчивых вздохах своих зелёных приятелей. Он постиг, что не меньше, чем он деревьям, стало нужным ему общество жизнерадостных Аниса и Семеринки. Он скучал без них, думал о них, советовался с ними при принятии незамысловатых решений своего старческого бытия. И порой казалось ему, что некоторые его мысли не более, чем внушение запрятанных мыслей одного или обоих этих удивительных деревьев.
Вторая молодость Семеринки не могла быть вечной. Если плоды Аниса становились всё обильнее и крупнее, всё более сочными и ароматными, то у Семеринки они начали мельчать и терять вкус. Обилие яблок не могли сгладить потерь качества, как доброта не в состоянии заменить красоту. На кисловатом сборе с Семеринки опять возникли предательские морщины. Сведущие гурманы отворачивали от них нос, а сок, смешанный с прозрачным обилием Аниса, портил его. Садовник пустил Семеринку на дешёвое фруктовое вино, креплёное дурманящим сахаром. Это было вино, рассчитанное на дурное удовольствие.
Трагической весной, когда земля была в новом рассвете, пришёл старый Садовник к двум любимым деревьям, чтобы принять роковое решение. Анис уже зацвёл, радостный аромат его цветения висел в этом участке сада как благородный плащ короля. На Семеринке только мерцали редкие бутоны, подпалины и сухие ветки выступали на ней как плешины, затхлый запах дряхлости струился вокруг неё как стон. Садовнику показалось, что пушистые ветви Аниса и корузлые Семеринки хлещут друг друга в размолвке. Не обнимали, а отталкивали друг друга деревья, не поцелуи, а упрёки звучали в весеннем саду.
- Что же делать? - подумал или сказал Садовник. - Не пришла ли пора разлуки для вас, мои милые яблоньки?
- Нет, нет... - сухо застучали пустые ветки.
- Да, да, да... - шелестели в дуновении ветерка нарядные элегантные кусты.
Послушал ещё старый Садовник шорохи травы, придыхания земли, где всё борется за жизнь и за смерть, за место под солнцем, за солнечное пространство, за горстку тепла и толику пищи, где люди научились у зверей, а деревья у людей - отнять, схватить, изведать.
Не просветлела, а отяжелела голова у Садовника, злостная тень спустилась на сердце. Он принёс к необыкновенным красавцам-деревьям острый топор. Не нужно больше думать, когда время рубить с плеча - и на многострадальный ствол Семеринки обрушил Садовник рассчитанный удар.
Треснула древесина. Может быть, утреннее солнце ожгло человеку глаза, но... седые волосы Садовника от ужаса встали дыбом - из-под развёрзнутой коры Семеринки вдруг брызнули потоки алой крови. В неистовом затмении старик махал и махал топором, и кровь хлестала, яблоня стонала, пока, наконец, дико вскрикнув, не начала валиться на
бок. Пронзительный плач оборвался, дерево судорожно вздрогнуло в последний раз у ног Садовника и затихло навсегда.
Старик выронил топор, бессильно опустился на растресканный ствол, и впервые за долгие годы безупречной самозабвенной службы в саду почувствовал себя палачом. Стряхнув холодный пот с лица, он поднял голову, и увидел склонённый над безобразным пнём Анис, блистающий, свободный, притихший. Старику показалось, что это цветущее совершенство смущено, стыд отражался на помутневших листьях, словно столб пыли поднялся от срубленного невинного дерева и теперь оседал на благолепной одежде соседа.
- Дождался воли?.. - выдохнул в горечи старик, и юное дерево зашумело, зашептало, запело.
Несколько дней Садовник молчаливо переживал свой поступок.
- Это же было просто дерево, среднего рода... - утешал он себя, чтобы странная боль в его сердце постепенно ушла в воспоминания.
Анис, будто потерявший свою опору, вначале выглядел как-то неприкаянно, потеряно. Но жизненные силы взяли в нём верх - он понемногу выпрямился, подравнялся, прихорошился, правда, так и оставшись склонённым в сторону укором торчавшего рядом пенька. Летом все созревающие анисовые яблоки неожиданно опали, не созрев. Садовник подумал, что эта потеря временная, от резкой смены условий созревания, на манер поминок по трагично погибшей Семеринки, и скоро Анис оправится. До поздней осени стоял Анис бесплодный, но прекрасный - крона приобрела изысканные художественные очертания, выпрямилась ранее расплывчатая верхушка, устремлённая в зенит, листва шелестела мирно, успокоенно, нежно. Потом под тяжёлым небом Анис резко оделся в багрянец не то - увядания, не то - совестливости, и быстро сбросил свой удивляющий наряд.
Весной весь сад запел новую песню цветов, только один Анис не проснулся. Что ни делал старый Садовник - и подкармливал, и взрыхлял почву над корнями, делал инъекции стимулятора роста под замершую в безжизненности кору - Анис не возрождался, он умер. Смирившись с неизбежностью, Садовник подпилил и повалил благородный ствол, подготовил к корчеванию уже оба пенька, и Аниса, и Семеринки. Возможно, рассуждал Садовник, мёртвые корни старой Семеринки уже без своей хозяйки подвели итог предательству юного красавца Аниса - и удушили или отравили его.
Не слишком испорченный фантастикой Сказочник примерно так представил себе недавнюю яблоневую жизнь двух красивых деревьев, от которых остались лишь воспоминания Садовника да склонённые друг к другу пеньки.
Поскольку Сказочник обязательно бывает ещё и своего рода поэтом, он проклял в душе безликую неизбежность и разразился перед молчаливым другом - Садовником гневной тирадой:
- Жестокая нелепая судьба! Бездумно сводит, глупо разлучает, прощает то, чего прощать нельзя, а малые проступки не прощает. Я ненавижу рок слепой рукой, толкающий в объятья нелюбящих, дарящий незаслуженный покой, тому, кто не испил до дна из чаши. Смерть - неизбежна, с эти примерюсь, но неизбежной жизни не приму, над неизбежной страстью удивляюсь. Кто изобрёл для вечных душ тюрьму? Кто учит злу ребёнка и деревья? Виновные смущают невиновных и в этом видят роковой закон! Я не нашёл восстанья в человеке. Пусть учит жить восставшая трава!..
Слова приятеля напомнили Садовнику смысл шелестящих листьев, и он добродушно простил их другу, не заметил. А горящий изнутри Сказочник всё дрожал, переживая прощание с красотой, которую не забывают. И его осенила догадка, что благородный Анис не умер. Не может так просто уйти из мира даже дерево. Смерть - это бегство, жизнь - страдание.
Бесконечны тайны сада, неизвестны нити жизни...
В звёздную ночь, когда небо звучало под стон Семеринки, яблони в саду собрались не на танец, а на совет.
Измену можно понять, можно простить - нельзя забыть.
- Ты не любил, а притворялся, - сказал великолепному Анису опытный Шафран. - Не смертью ты достоин наказанья, а жизнью. Смерть нужно заслужить, жизнь - оправдать. Попробуй сам принести радость людям, когда тебя уже не поддерживает чужая доброта! Я согласен поменяться с тобой корнями. Твоя смерть была бы тебе наградой, моя смерть будет тебе укором!
Яблони поправили Анису взлохмаченную горем крону, увели в свой круг, пропели новую лунную мелодию и покружили в своём хороводе. Сад был большой, и ночь была долгая. Анис не остался забытым в самом себе. Под утро он занял своими корнями другую выемку в другом конце сада, а в его могилу перебрался мудрый Шафран. Умирать ему было легко, потому что жизнь в саду продолжалась...
Старый Садовник знал меньше сказок. Уставший от шепота листьев в родном саду, постигший другое чудо, не изложенное в словах, пожимая руку Сказочнику, расставаясь, сказал:
- Как можем мы - не поняв до конца себя, понять деревья?! Сочиняй свои сказки, но не воображай, что в них ты пришёл к истине. Стремись к ней, но никогда не кричи - нашёл! В следующей сказке ты забудешь, что открыл для себя в предыдущей. А сад продолжает жить своей жизнью, как по-своему живёшь ты, живу я, живёт каждый. Всё живое живёт по-своему, быть может, и истина у каждого своя.