Вербовая Ольга Леонидовна : другие произведения.

Пустой фантик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не верьте слепо собственным глазам...

  Пустой фантик
  
  Дать подножку. Подложить кнопку. Дёрнуть за косичку. Старо, старо, как мир. Да и неинтересно уже. Что ж друзья не могли придумать что-нибудь оригинальнее? Эх, скукотища! И что обиднее всего, Саша и сам не мог придумать, чем бы удивить Настю. Как привлечь её внимание к своей персоне? Она ведь такая гордячка, с мальчишками и знаться не желает. Мол, все они хулиганы и двоечники, ей, отличнице, не чета. Изредка, правда, она удостаивала Сашу и его друзей вниманием. И это внимание в полном смысле слова сваливалось на их головы. В виде тетради, а то и учебника. В лучшем случае ограничивалось гневным: "Придурки!". Но Саша был рад и такому вниманию. Значит, неравнодушна к нему Настёна.
  Илья задумчиво теребил фантик только что съеденной конфеты. Саша молча глядел на одноклассники, и тут ему пришла в голову "замечательная" идея.
  - Слушайте, а давайте подсунем ей фантик. От конфеты.
  Идея была встречена на ура.
  Ловкими пальцами Саша взял фантик и завернул его. Погляди кто-нибудь на это "произведение искусства", он бы ни за что не подумал, что это просто фантик. Казалось, внутри спрятана целая конфета. Это хорошо! Настя по первости тоже так подумает. И, должно быть, очень удивиться, когда развернёт и увидит, что она пустая.
  - Идёт, - Вадик заговорщически прижал палец к губам и отошёл от классной двери.
  Друзья тотчас же устремились к своим местам и сделали вид, что усердно готовятся к уроку математики. Первый "Г" стал с шумом заполнять класс. Мальчики, шумя и дразнясь, норовили дёрнуть девочек за косички, девочки давали сдачи и со злорадством глядели на смирно сидящей за партами компании. Мол, не выучили дома, а теперь сидят, пытаются быстренько наверстать упущенное. Ну что ж, попробуйте!
  Кинув снисходительный взгляд на "неучей", Настя направилась к своей парте. Саша затаил дыхание. Вот она заметила конфетку и с удивлением глядит по сторонам. Кто же это её угощает? Саша опустил глаза и сделал вид, что занят домашним заданием. А сам исподтишка глядел, как Настя, пожав плечами, принялась разворачивать конфету. И тут... девочка заревела в голос.
  Этого Саша никак не ожидал. Он ждал чего угодно: что Настя рассердится, порвёт фантик, выкинет в мусорку; что скривится; что скажет на весь класс: "Ну, придурки!". Но чтобы она вдруг начала плакать. Та, которая, казалось, и плакать-то не умеет.
  Если бы Настя в тот момент подняла голову, она бы увидела, как Саша покраснел до кончиков ушей. Впервые за свою недолгую жизнь он не знал, что делать. Рассердись она, он бы стал убегать, дразниться, показывать язык. Сейчас же у него возникло доселе неведомое желание - утешить её.
  Наконец, набравшись чуток смелости, он неловко подошёл к девочке и пробормотал:
  - Насть, ну, извини! Я больше не буду.
  - Да ну тебя! - ответила Настя, продолжая плакать.
  - Насть!
  Она не ответила. Тогда Саша подошёл к своему ранцу и достал свою любимую конфетку, которую думал съесть после уроков. Сделав это, он снова приблизился к Насте и протянул ей сладость:
  - Возьми. Эта нормальная. Точно. Вот, смотри.
  Он развернул конфету, надеясь, что Настя поднимет голову и поймёт, что Саша говорит правду. Но она не смотрела на него.
  В этот момент в класс вошла учительница и сказала с обычной строгостью.
  - Так, дети, все по местам - начинаем урок.
  Саша неспешно поплёлся к своей парте, положив конфету на Настину тетрадь.
  - Семушина, ты почему плачешь? - спросила учительница. - Кто тебя обидел?
  Саша не успел понять, какая неведомая сила подняла его с места и заставила сказать:
  - Я, Марь Степанна.
  Одноклассники посмотрели на него с нескрываемым удивлением. Что касается учительницы, у той просто челюсть отвисла. Чтобы Саша Никонов признавался в своих проделках! Но, несмотря на удивление, она быстро пришла в себя и строго спросила:
  - Зачем, Никонов?
  - Не знаю.
  - Не знает он! Дневник на стол! Быстро!
  Трясущимися руками он протянул Марье Степановне дневник. Он сам готов был заплакать от стыда. Но вдруг... Настя подняла голову и посмотрела на него, как не смотрела никогда. С каким-то уважением. Интересно, за что?
  
  На тёмном экране замелькали титры. Настя нажала на кнопку пульта и разочарованно вздохнула. Её опять обманули. В который раз. Совсем как в первом классе, когда подсунули вместо конфеты пустой фантик. Тогда-то она в первый раз в жизни заплакала от обиды. Вот и сейчас ей хотелось плакать. Как жаль, что она уже взрослая! Взрослая не должна, не имеет права быть слабой.
  И всё-таки как обмельчали люди, подумалось вдруг девушке. Всего один человек из всех, что её обманывали, нашёл в себе мужество извиниться. Да ещё и признаться учительнице. Не с глазу на глаз, а при всех. Хоть бы разок министр культуры последовал его примеру и появился бы на ОРТ с официальным извинением! Да что министр - хоть бы один-единственный режиссёр или даже актёришко. Словом, кто-нибудь из тех, кто имеет отношение к таким фильмам.
  Сериал, так огорчивший Настю, имел многообещающее название "Люблю несмотря ни на что". А начинался-то как интересно! Сын богача и деревенская сиротка... Неземная любовь, ради которой он забывает о столичной невесте, свадьба. Потом подстава, обвинение молодой в измене, предательство. Бедняжку выставляют на улицу, невзирая на то, что она ждёт ребёнка. Сам главный герой преспокойно женится на своей забытой.
  Тогда Настя думала, что он ещё пожалеет о предательстве, будет валяться в ногах у брошенной. Но это будет потом, а пока молодая женщина сама вырастит ребёнка, сама сделает человеком, да ещё и добьётся в жизни успеха, как Катя из фильма "Москва слезам не верит". Но главная героиня, вопреки ожиданиям, спилась.
  А Настя, чувствуя себя обманутой, не понимала, зачем этот "шедевр" вообще сняли? Чтобы зрителю захотелось удавиться от безнадёги? Или чтобы лишний раз напомнить, что жизнь жестокая? И при этом ничему полезному не научить.
  - Ну а что ж теперь только сказки показывать? - удивился отец, когда Настя поделилась с ним своими мыслями. - Это в сказках всё хорошо, добро побеждают зло, живут долго и счастливо и умирают в один день. А в жизни обычно наоборот. И женщины, которых бросил муж, очень часто спиваются. Это жизнь!
  - Но есть же такие, - с надеждой спросила девушка, - которые сами растят детей и даже не думают пить?
  - Есть, конечно, но редко. В основном спиваются.
  "Действительно, это жизнь", - думала Настя, вынося мусорное ведро.
  Отцу, конечно, лучше знать. Когда он повстречал Настину маму, он уже был женат на другой. Первую жену он уже давно не любил, но до сих пор жил с ней только потому, что не нашёл себе лучшей пары. Встреча с Настиной мамой, тогда ещё молодой девушкой, всё изменила. Отец ушёл из семьи и женился на своей любовнице. А первая жена после развода спилась, так же, как и героиня сериала.
  По пути Настя решила заглянуть в почтовый ящик. Как всегда, он был не пустой - через щёлочку белела какая-то бумажка.
  Открыв ящик, девушка кинула небрежный взгляд на первый лист, исписанный печатным текстом. Наверняка очередная розово-сиропная муть! Опять, наверное, о любви до гроба. Чушь всё это! Это только в сказках бывает, да в старомодных фильмах. А в жизни любовь заканчивается тогда, когда у женщины появляются морщины. Мама об этом знает не понаслышке, потому и тщательно следит за собой. К счастью, это нетрудно. Учитывая, что она на двадцать лет моложе папы.
  Решительным движением Настя скомкала все бумажки и, бросив в ведро, направилась к помойке...
  
  "Нет на свете порочнее страсти, чем та страсть, что к себе самому". Хорошо сказано! Даже жаль несчастного Лопе. Раскритиковала Любавина "Собаку на сене" вдоль и поперёк.
  - Нда, - вслух подумал Саша. - "Собачка у него и вправду подкачала. Даром что классика!"
  А ведь права Виктория, ох как права! Диана, эгоистичная графиня, привыкшая получать всё, что пожелает, разве могла она любить кого-то, кроме себя? А любовь, возникшая от ревности? Можно ли придумать что-то более дикое?! Ревность - эта та же зависть. Притом чёрная - "не мне, так никому". Как может такая зависть породить светлое чувство - любовь?
  Нажав "Скопировать", Саша принялся с любопытством рассматривать другие страницы "Ликбеза". У Белышева, как всегда, парочка рассказиков - коротких, но ярких. Андрей Моисеевич не любитель писать длинные.
  Вот ещё несколько авторов, чьи книги не продаются в книжных. По ним не снимается популярных фильмов, но у них есть одно важное преимущество - идея. То, что в популярных бестселлерах частенько отодвигается на второй план. Собственно, само название "бестселлер" как нельзя красноречивее говорит о главной цели, с которой они пишутся. С английским у Саши никогда проблем не было.
  Где же Инна Саакян? А вот она. Саша всегда с нетерпением ожидал её новых рассказов, и большинство из них очень нравились ему. Хотя многие критиковали их за прямолинейную мораль, однако, для Саши это отнюдь не было недостатком. Что плохого в том, что рассказ чему-то учит? Не это ли главная задача литературы?
  На этот раз Инна порадовала читателей красивой любовной историей. Они любили друг друга, всей душой, всем сердцем. Но не могли друг к другу прикоснуться. Их разделяла преграда, переступить которую было не просто риском - смертельным безумием. Трудно любить девушку из другого мира - существо, которое, попав в этот мир, превратится в туман. Нелегко и ей любить того, кто не сможет выжить в её мире. Но они любили несмотря ни на что, не могли друг на друга налюбоваться, наговориться, и каждый, отдавая себя без остатка, желал, чтобы другой был счастлив. Ревновал ли кто? Он - всего один раз, по глупости. Она - никогда, ибо в её мире нет места этому дурацкому чувству. "Пусть мне будет плохо, лишь бы любимому человеку было хорошо", - именно так любили в том мире.
  "Скопировать" однозначно! И - на печать.
  
  Гремя колёсами и играя проводами, электричка, постепенно замедляя ход, подлетела к вокзалу. Двери раскрылись настежь, выпустив выходящих на станции "Ярцево". Затем непрерывным потоком вовнутрь повалили и сами ярцевчане. Настя же осталась стоять на платформе. Её электричка - следующая, эта же до Вязьмы - совсем в другую сторону.
  - Привет, Настюх! Как дела?
  Саша? А впрочем, ничего удивительного - он учится в Смоленске, и поэтому ездит этой электричкой каждый день. Для Саши же такая встреча явилась полной неожиданностью. Настя-то поступила в ярцевский техникум - ей уезжать из города было незачем.
  - Ты что здесь делаешь?
  - Да вот к однокурснице еду. В больницу. Ты только моим не говори, а то не поймут. А ты на учёбу?
  - Ага. Ещё думаю в библиотеку после пар сгонять.
  - В "ликбезовскую"?
  - Ну да. Мне же тайные поклонники хороших рассказов не шлют... Кстати, как твой-то?
  - Вчера опять что-то прислал. Да только я не читала?
  - Отчего ж так?
  - Да вечно он подсовывает какие-то сказки. Жизнь-то сложнее.
  - А что? Я, допустим, люблю сказки. Тем более что они так похожи на реальность.
  - Сказки? На реальность?
  - Ну да. В них то же самое добро и зло, мужество и трусость, верность и предательство. Как и в жизни. И сказочные герои - фактически те же люди. Так же любят и ненавидят.
  Настя не могла не улыбнуться - так её рассмешил по-детски наивный Сашин монолог.
  - Нет, - ответила она, смеясь. Впрочем, смех получился какой-то невесёлый. - Не бывает в жизни, чтоб, как в сказке, жили долго и счастливо и умерли в один день.
  - А почему нет? - удивился Саша.
  - Потому что женщина стареет, - терпеливо объяснила Настя, как старшие сёстры объясняют ещё неразумным младшим братьям.
  "Да, я знаю, сейчас ты скажешь, что твоя мама уже не молодая, но папа её нежно любит. Но ведь это временно, пока ему не подвернулась помоложе и покрасивше. А как подвернётся, он её бросит - сто процентов".
  Но этого она решила не говорить Саше. Слишком жестоко разбивать иллюзии горькой правдой. Поэтому Настя несказанно обрадовалась, когда вдали показалась смоленская электричка. Стоило сказать одну фразу: "О, кажется, наша!", и нить разговора оборвалась.
  До самого Смоленска приятели болтали ни о чём. Только когда показался центральный вокзал, Насте невольно подумалось: а ведь так хочется сказки! Хоть на денёк бы стать Прекрасной Принцессой. Дождаться Сказочного Принца, пленить его и полюбить всем сердцем. Да так, чтобы и жить друг без друга не могли. Да и зачем друг без друга? Обвенчаться, устроить пир на весь мир и жить долго и счастливо. До самой ста... , нет, до гробовой доски. И даже после...
  "Хватит, Анастасия! - строго прервала девушка сама себя, как в детстве мать, когда Настёна не в меру расшалится. - Ты не в сказке живёшь!"
  
  - Здравствуйте, Саша! Что-то давненько Вас не было. Ну, что у Вас новенького?
  Такими словами встретила его Пестрихина, золотоволосая женщина средних лет. Сашу как постоянного посетителя библиотеки она давно уже узнавала в лицо и всякий раз была искренне рада его появлению.
  - Да, всё дела, Ирина Александровна. Учёба. А как Вы живёте?
  - Вашими молитвами. Вот стенд готовлю. С мудрыми цитатами. По делу пришли или просто проведать?
  - Как сказать? Вообще-то за литературой, но увидеть Вашу милую улыбку мне тоже очень приятно.
  - Право, Вы мне льстите! - несколько смущённо заулыбалась Пестрихина. - Кстати, вы в курсе, вчера вышел новый номер 'Ликбеза'.
  - Знаю, я вчера как раз читал. 'Здоровый цинизм' Белышева очень понравился.
  - Ох, у Белышева цинизм далеко не здоровый, - заметила Ирина Александровна с лёгкой усмешкой. - Зашкаливает ужасно.
  Впрочем, это была не простая шутка. Главный герой рассказа, убеждённый, что к людям надо относиться с долей здорового цинизма, явно перегибал палку. И каждый раз, когда он с кем-либо общался, под маской рациональности проявлялось безумное человеконенавистничество. Притом свой яд предпочитал изливать на самых беззащитных, зная, что за них ему ничего не будет. Ничего и не было. До поры до времени, пока он здорово не ошибся, нарвавшись на такого же циника. Тут уж пришлось ему испытать на себе все прелести того, что он называл 'здоровым цинизмом'. И задуматься: а бывает ли он вообще здоровым?
  Другой его рассказ - 'Оборотень из Брянска', был достоин ещё большей похвалы. Не было в нём того, чем грешат многие авторы ужастиков. Зачастую в них идею приносят в жертву жанру. 'Побольше страха и жестокости', - вот их девиз. А ради чего эти страх и жестокость? Просто чтоб напугать, не научив при этом думать головой. Белышев же владел искусством успешно совмещать ужастик с блестящей идеей. Сколько Саша ни читал его страшилок, ни одна не обошлась без разумной мысли. В одной читателю говорилось - не будь легкомысленным, а то попадёшь в беду; в другой - не делай зла другим, ибо оно породит зло, которое против тебя же и обернётся.
  Но Саша пришёл не за страшилкой - сейчас его волновала тема любви, огромной, как океан, и вечной, как космос.
  - Про любовь... Этого добра у нас в достатке. Вы садитесь - я сейчас чего-нибудь принесу. Вам какой век? Девятнадцатый, восемнадцатый? Или советскую?
  - Не знаю. Всё равно.
  Пестрихина понимающе кивнула и ловко, словно кошка, забралась на стремянку.
  На полках до самого потолка красовались своими кожаными и картонными обложками книги, журналы и ридеры (те же скреплённые вместе листочки).
  - Боюсь, отдельного сборника про любовь нет. Но очень много есть в 'Рассказах Оксаны Пущиной', в 'Сказах для взрослых'...
  - Нет, сказки не надо. Мне бы что-нибудь более реалистичное. Так сказать, к реальной жизни.
  - Есть 'Реалистическая проза'. Там наверняка что-нибудь будет про любовь.
  - Давайте 'Прозу'.
  Вскоре библиотекарша спустилась с двумя книжками. В одной из них были преимущественно любовные романы девятнадцатого века. Они так понравились Саше, что он немедленно сфотографировал всю книгу. В другом нашлась только парочка рассказов о большой и светлой, но Саше показалось, что это не то, что он искал. Однако на всякий случай он сфотографировал страницы. Также заснял ещё несколько на другие темы и вернул книгу Пестрихиной.
  Когда он закончил съёмку, Ирина Александровна положила книги на стеклянный столик и спросила:
  - Чего же Вы сами не попробуете что-нибудь написать?
  Вопрос был настолько неожиданным, что Саша выпучил глаза и уставился на Пестрихину.
  - Я?
  - А почему бы и нет? Глядишь, в журнале напечатают. Кстати, Вы слышали о готовящейся конференции?
  - О какой конференции?
  - 'Пошлость в литературе и кинематографе'. Приходите, послушайте. И девушку с собой приводите.
   'Если она придёт', - с горечью подумал Саша.
  Поговорив немного о других рассказах в новом номере и поделившись друг с другом впечатлениями о прочитанном, Саша и Пестрихина сердечно распрощались. На прощание парень попросил передать от него привет Ксении Михайловне, другой библиотекарше, у которой сегодня был выходной.
  Оказавшись на улице, парень крепко задумался над словами Пестрихиной, которая так настойчиво советовала заняться творческой самодеятельностью. А может, и впрямь попробовать, мелькнула мысль. Кто знает, может, и вправду получится что-то стоящее. А не получится, всегда можно порвать и выбросить на помойку. Никто ж в самом деле не заставляет его становиться светилом литературы. Хотя кто знает, может, и вправду на странице журнала с крупными буквами 'Ликвидируем безыдейщину, безморальщину и беСтолковщину' появится фамилия Александра Никонова. А может даже сама Виктория Любавина как учредитель и руководитель этого общества будет вручать ему награду. Впрочем, это не главное. Есть кое-что поважнее славы...
  
  Вернувшись домой, Настя по обыкновению заглянула в почтовый ящик. Тайный поклонник, казалось, давно ожидал этого - набор печатных листов нетерпеливо выпал наружу, на руки девушки. Первый был наполовину исписан крупными буквами, которые она тут же прочитала:
  "Жизни дверь распахнув в ненастье,
  Ты явилась, весны красивей.
  Птицы в небе щебечут: "Настя!",
  Травы шепчут: "Анастасия!"
  Признание в любви - не иначе. Первое за долгие годы. Настя уже сбилась со счёта, сколько лет прошло с того дня, когда она, открыв ящик, обнаружила там что-то непонятное. Что-то похожее на длинное письмо, напечатанное с двух сторон на пяти листах. Но почему-то без конверта, словно сам писавший положил. Сказать, что Настя тогда удивилась - значит, ничего не сказать. Интересно, кому придёт в голову класть письмо в ящик, если имеешь возможность встретиться и поговорить. Тот, кто далеко живёт, не будет бегать для этого через весь город. А уж тем более не приедет из другого. Тем проще отправить по почте.
  Озадаченная Настя тогда принялась читать. Оказалось, никакое это не письмо. Какой-то художественный рассказ. Сейчас она бы даже не вспомнила, о чём он был. Кажется, что-то мистическое. Решив, что это недоразумение, Настя тогда выбросила письмо и забыла. До следующего дня, когда вновь, к своему удивлению, нашла скреплённые бумаги. На них был напечатан ещё один рассказ. Нет, случайностью это быть не могло. Многовато их получается для одной недели. Впрочем, не успела неделя закончиться выходными, как пришёл третий.
  И вот уже много лет кто-то упорно шлёт ей свои произведения. Редко какая неделя обходится без "подарков". Иногда Настя их читала, иногда - выбрасывала, ибо все они были слишком утопичными. Как сказки, с чётко различимым абсолютным Добром и абсолютным Злом. И первое во всех случаях побеждало. Прочитав эти рассказы, хотелось убежать от жестокой реальности в другой мир. В мир, где порядочность и благородные чувства не превращаются в пустой звук, где дружба бесценна, а любовь безгранична. В мир, где доброта ценится на вес золота, и есть место справедливости.
  Тот мир прекрасен, но он придуманный. Его нет. Есть только суровая прозща жизни, в которые хочешь-не хочешь приходится возвращаться. И ничего изменить нельзя - только безумцы думают, что могут изменить мир. И, кстати говоря, набивают на этом немало шишек.
  Однако идти к помойке после поездки в Смоленск Настя поленилась. В конце концов, можно выбросить и завтра. Решив так, девушка заперла ящик и поднялась на свой этаж.
  
  "Тьфу, отстойщина! И ради этого я до сих пор не легла спать!" - Настя гневно щёлкнула пультом, едва сдерживаясь, чтобы не плюнуть на экран.
  Поначалу казавшийся таким интересным и захватывающим фильм разочаровал девушку подлейшим образом - в самом конце. Это ж какие мозги надо иметь! Вернее, не надо иметь - они здесь только всё испортят. Воспользоваться горем безутешной матери, чтобы поймать какого-то вора! Слыханное ли дело! А Настя по простоте своей думала, что ребёнка и вправду похитили, и доблестная милиция ловить злодея, чтобы передать в руки правосудия, а малыша вернуть матери. Хоть бы предупредили её, что всё под контролем, чтобы с ума не сходили! По-видимому, цель оправдывает средства, и жестокость - это нормально, потому что...
  "Ну, знаю я, знаю, что жизнь жестокая! Зачем лишний раз об этом напоминать? Чтобы сделать больно?"
  Сейчас Настя всё бы отдала, чтобы хоть на минутку, хоть на миг увидеть что-то другое. Другое... Как хорошо, что она не успела выбросить очередной подарок поклонника!
  Неизвестный автор на сей раз порадовал девушку... ужастиком. После фильма он показался бессмертным шедевром. Монстра, терроризировавшего мирную семью, также ловили на живца. И юная девушка-приманка, и её жених, и родители - все знали, что на этот раз чудовище останется без ужина. Навсегда. Потому что за дверями комнаты стоят сотрудники милиции. И как только монстр приблизится к несчастной, они "угостят" его серебряными пулями. Все знали, что идут на риск, волновались, конечно, но понимали, что лучше пусть девушка один раз побудет приманкой, чем каждую ночь - потенциальной жертвой. Собственно, их риск увенчался успехом...
  Нехитрый сюжет несколько поднял ей настроение. Если бы Настя знала, как её тайный поклонник, сидя за компьютером, сокрушается: "Какой же я дурак! Нашёл, что прислать любимой девушке!" Но она этого не знала - только мысленно благодарила его за творение, что пришлось как раз кстати.
  
  - Смотрите-ка, кто пришёл! - заговорила, Ксения Михайловна, когда через два месяца Саша вновь явился в 'ликбезовскую' библиотеку. Для неё, как и для её младшей коллеги, Саша был своим в доску.
  - Чем же Вас порадовать на этот раз? - спросила Пестрихина.
  - Мне бы Геннадия Верного. В прошлый раз я читал его антиутопию 'Люди и кустарник'.
  - А да, припоминаю. Об экологической катастрофе.
  Книги Верного удобно расположились на самом верху и, чтобы достать их, Ирине Александровне пришлось снова залазить на стремянку, потеснив при этом Ксению Михайловну.
  - Сашуль, а ты пойдёшь завтра на митинг? - спросила она.
  Саша уже знал, о каком митинге идёт речь. Завтра в субботу соберутся 'ликбезовцы' и сочувствующие им, да и просто те, кому надоело телевизионное плёнкомарательство. И будут громко кричать о том, что Министерство культуры плохо заботится об общественной нравственности. Грех пропустить такое мероприятие!
  - Да, наверное.
  - Тогда возьми пару листовок - знакомым отдашь. Может, кто ещё пойдёт.
  - Спасибо, Ксения Михайловна? - ответил Саша. - Я вот хочу девушку пригласить.
  - Конечно, Сашенька. Возьми ещё - для её подруг.
  В общей сложности у Саши вместо двух штук оказалось с десяток. С десяток наклеек с видом на одну из площадей города и большими буквами 'Нет - безыдейщине, безморальщине и беСтолковщине! Да - нравственному телевидению!' Снизу чёрным по зелёному был написан адрес, по которому собирались митингующие.
  
  - Как? И завтра в Смоленск? - удивилась мать. - Вас что, уже по субботам гонят учиться?
  - Дело не в этом, - ответил Саша. - Митинг будет "ликбезовский". Мне тут целых десять листовок дали, чтоб друзей пригласил.
  Как в общем-то и ожидал Саша, все друзья и приятели, к которым он заходил, недоумённо пожимали плечами. "Оно тебе надо! Всё равно ж ничего не изменится. Дурь по телеку как была, так и будет". Дурь-то будет, пытался уговорить их Саша, но если многие телезрители выйдут и заявят: "Что вы нам подсовываете? Мы не будем это смотреть!", Минкульту волей-неволей придётся пересмотреть качество фильмов, ибо нет смысла показывать то, что люди не смотрят. Но на всё это Сашины друзья обречённо махали руками.
  - А Настю, небось, тоже приглашал?
  Ещё бы! Её - в первую очередь. Но и там Саша не встретил понимания. Хотя в Смоленск и она собиралась. Вместе с подругой, чтобы погулять, пройтись по магазинам, посидеть в кафешке и поболтать о своём о девичьем. А такая "глупость" как хождение по митингам ну никак не входила в их планы. Однако листовку он ей всё же всучил. На случай, если девушки вдруг передумают и решат присоединиться. Настя, в конце концов, взяла, чтоб он только отстал.
  - Я так и думала, что Настя не придёт, - сказала мать, выслушав о его похождениях. - Зачем оно ей? Она живёт очень приземлёно, как и вся семья. Сдалась ей идейность, нравственность! Для них это, по моему, вообще пустой звук. Они же всё привыкли себе брать.
  Опять мама намекает на мать Насти, которую за глаза все называли разлучницей. "Выскочила замуж. Он ей в отцы годится - а всё туда же. Окрутила мужика - из семьи увела" Сашу всегда удивляла такая формулировка. Почему о том "мужике", то бишь Настином отце, никто не сказал ни слова. Разве не он сам променял постаревшую, но любящую (а когда-то и любимую им) жену на молодую девушку? Стоило какой-то фифочке скрутить хвост колечком, как он всё бросил и побежал за ней. Можно ли его после этого мужчиной назвать? Сашин папа сказал на это однозначное: нет. Да и мама назвала его трусом и предателем, хотя и девица ничем не лучше - нельзя на чужом несчастии счастье себе строить. Остальные же винили только её.
  - Но Настя не такая, - возразил Саша, вспомнив встречу на вокзале. Будет ли девушка, привыкшая только брать, прогуливать пары и тащиться с утра пораньше в другой город, чтобы навестить больную однокурсницу? И кстати говоря, через день Саша снова встретил её на вокзале.
  - Может, она и неплохая, но это вопрос времени. У неё нет чётких принципов, а если человек всё, что ни делается, воспринимает как норму, он, скорей всего, станет на путь зла. С такими родными это проще простого.
  Этого Саша и сам боялся. Потерять Настю! Это было бы, пожалуй, даже страшнее её гибели. Смерть близких и любимых - страшный удар, но пережив его, человек потом с грустью вспоминает ушедшего и чувствует, что его душа здесь, с ним рядом. Его чистая, светлая душа, обитающая на небесах.
  Куда страшней, когда эта светлая душа медленно умирает. Медленно и мучительно, ибо не может душа умереть по-другому. Тело его живёт и здравствует, но ни в нём, ни на небесах нет его души. А значит, нет и человека. Не об этом ли писалось в романе "Обожаю твою душу"? Непризнанный, но безумно талантливый автор далёкого прошлого посвятил его любимой девушке, замученной в ГУЛАГе, которая, несмотря на все страдания, осталась человеком.
  - Обожаю твою душу, - вслух проговорил Саша, рассматривая школьный альбом. На пятой страничке, где с фотографии ему улыбалась тогдашняя выпускница.
  
  В этом году зима рано побаловала первым снегом. Крупными хлопьями падал он на крыши домов, щедро застилал белыми коврами дворы и дороги, рисовал хитрые узоры на оконных стёклах. Осыпаемый снегом, город казался каким-то сказочным королевством. Не хватало лишь принцессы. Она была где-то здесь, но не рядом.
  Думая о ней, Саша и сам не заметил, как ноги вынесли его на желаемую площадь с памятником. Там уже потихоньку собирались люди. Посреди площади стояла деревянная грубо сколоченная трибуна с микрофонами и плакатами. Какие-то молодые люди ходили между собравшимися, раздавая спецвыпуск "Ликбез в картинках" с карикатурами на современное искусство.
  Автор этих художеств - Пестрихина - сидела на скамейке, порядком уставшая от всей этой суеты. Снежные хлопья падали ей на шапку, на пальто, будто пытаясь сделать из неё Снежную Королеву. Но нет, этого никак не получалось - слишком тёплой была её улыбка.
  "Может, она передумает? Может, придёт?"
  С этими мыслями парень то и дело поглядывал по сторонам. Но знакомый силуэт не показывался.
  А демонстрация уже началась, и ведущий предоставил слово Любавиной. Впрочем, он мог бы не называть фамилии - Саша всё равно узнал бы эту женщину с волнистыми каштановыми волосами до плеч. Именно такой он видел её на фотографиях в каждом номере "Ликбеза".
  - К сожалению, искусство на сегодняшний день плохо выполняет своих функции - вместо того, чтобы сеять разумное, доброе, вечное, оно часто само выступает в роли развратителя и подаёт дурные примеры. При этом деятели, которыми, очевидно, движет коммерческий интерес, либо не понимают, к каким опасным последствиям это может привести, либо уже настолько погрязли в болоте жадности, что им попросту нет дела до нашего будущего. Страшней всего то, что и Министерство культуры игнорирует это, хотя развитие общественной нравственности - его прямая обязанность.
  Они наживаются, а страдают от этого, как всегда, простые граждане. Наши дети, насмотревшись телевидения, превращаются в бездушных роботов...
  Слушая громкую, пламенную речь Любавиной, Саша всё вертел головой вправо-влево. Вдруг Настя в последний момент отменила поход по магазинам и сейчас стоит в толпе? Совсем рядом. Стоит лишь окликнуть, помахать рукой, чтоб увидела...
  - Я вовсе не призываю показывать исключительно розовые сказки, - продолжала тем временем Любавина. - Но стёртая грань между Добром и Злом, перевёрнутые с ног на голову представления о чёрном и белом, легитимизация насилия - это неприемлимо. И чем больше мы будем смотреть это безобразие, тем больше его будут показывать...
  Дружные аплодисменты, и слово предоставляется Белышеву.
  - Когда я вижу, что порой показывают по телевизору, мне хочется рвать на себе волосы, биться головой об стенку и выть на луну. Самое страшное, что некоторым это нравится...
  - Эх, Андрей Моисеевич! - тихонько проговорил Саша. - Как я Вас понимаю!
  Он снова поворачивает голову, надеясь отыскать в толпе любимые глаза. Но всё безрезультатно.
   - 'Любовь как залог жизни', - эти слова Ксении Михайловны заставляют его взглянуть на трибуну. - Как зритель могу сказать, что более тупого фильма я в жизни не видела. Снять такую гадость, знаете ли, не всякий человек из дурдома сообразит.
   Когда же эта женщина в очках, с французской стрижкой в стиле Мирей Матье вкратце обрисовала сюжет, Саша понял, насколько она права. Любаша, одержимая идеей отомстить убийце своего отца, по иронии судьбы влюбляется в него, но простить не может. За то, что он, милиционер, застрелил её папашу в тот момент, когда тот напал на него с оружием, убив перед этим уличную проститутку. Простила только тогда, когда узнала, что её отец по пьяни сам застрелился. Уж как его там жалели! Не оттого, что никчёмным был человеком и пропал, как собака, а оттого, что ему 'в жизни не повезло, жена больная, вот он и запил и загулял от безысходности'. Показывали, как страдает Любаша, потеряв отца. Но о том, что убитая им девица тоже была чьей-то дочерью, и по ней тоже кто-то плакал - автор ни слова. Памятник однобокости на все времена!
   На минуту Саша даже обрадовался, что Насти здесь нет. По крайней мере, этот 'шедевр' не пачкает ей уши. Но когда Ксения Михайловна удалилась под гул аплодисментов, парень снова стал жадно искать её среди собравшихся.
  "Может, она с подругой хотя бы пройдёт мимо, - думал он с надеждой. - И я помашу им рукой".
   Тем временем слово дали Матвееву, Сашиному тёзке. Этого молодого человека с волосами до плеч Саша пару раз видел в библиотеке. Будучи постоянным автором журнала, он ещё работал учителем и теперь с трибуны говорил о том, что его ученикам ещё десяти нет, а у них уже проявляются садистские наклонности. И благодаря нашему телевидению они развиваются, как плесень в сыром подвале.
  Закончился митинг дружными криками: "Нет - бескультурию! Нравственность - в массы!"
  Крича вместе со всеми, Саша тщательно прислушивался к голосам - нет ли среди них Настиного?..
  Уже в электричке он вспоминал то радостное и вместе с тем тревожное чувство, сопровождающее его всё утро. Ему казалось, что сегодня он увидит, непременно увидит её. Но уже в следующую минуту что-то подсказывало, что Настя его не увидит - ни сегодня, ни завтра. И вот он уже проезжает Кардымово, но даже мельком не видел её.
  С этими невесёлыми мыслями парень уставился в окно и принялся рассматривать проносящиеся мимо живописные, покрытые снегом, поля. Но вдруг...
  Она лежала под насыпью без движения, не подавая никаких признаков жизни. На девушке была Настина шапка, синяя с белыми узорами. И пальтишко синее, какое он не раз видел на ней.
  Вскочив с места, Саша, как сумасшедший, кинулся в тамбур, расталкивая возмущённых пассажиров, и резко дёрнул стоп-кран. Электричка остановилась, отбросив его к двери. Сердитый голос машиниста пробурчал, в чём дело.
  - Девушка лежит. Под насыпью. Откройте дверь!
  Когда двери раскрылись, Саша, не помня себя, выпрыгнул из поезда. Пара прыжков - и он уже был возле пострадавшей.
  - Настя! Ты жива? Ты меня слышишь?
  Да, это точно была она. Перевернув её на спину, Саша понял, что не ошибся. Но она живая, дышит - и это главное.
  Вокруг уже успела собраться небольшая толпа зевак. Кто-то искренне сочувствовал и желал помочь, кто-то вышел из электрички, чтобы попросту поглазеть на ЧП, а завтра всем приятелям и коллегам рассказывать: я вот вчера видел! Но и тех, и других объединяло одно - неравнодушие. Равнодушные, главным из которых был машинист, поехали дальше.
  - Скорую зовите! - крикнул кто-то.
  Трясущимися руками Саша достал мобильный, набрал "03" и тут только заметил другую девушку, в белом полушубке. Какой-то мужчина проверял ей пульс и на вопрос: жива ли, растерянно ответил:
  - Не дышит. Пульс? Есть, но слабый.
  - Полин, ты цела? - Настя открыла глаза и позвала чуть громче. - Полин!
  - Она здесь, Настён, - ответил Саша. - Ты как? Руки-ноги целы?
  - Вроде да. Но я... я ничего не вижу. Саша, это ты?
  - Я! Всё будет хорошо. Сейчас скорая приедет.
  - А как Полина?
  Саша замялся, не зная, что ответить, чтобы не огорчать девушку. Если бы он сам знал, жива ли её подруга. И если да, есть ли шансы, что выживет. Но и врать, что всё хорошо, не хотелось - в случае чего Насте будет труднее примириться с утратой.
  - Чего молчишь? - заволновалась Настя. - Она мертва? Да?
  - Нет, - только и ответил Саша. - Нет.
  "Может, всё обойдётся", - думал он, глядя, как тот же мужчина делал Полине искусственное дыхание. Сам же тем временем занялся Настей. Сняв свой пуховик, он осторожно приподнял девушку и подложил под её озябшее тело. Затем принялся отогревать ей руки, холодные, как льдинки.
  Она поминутно спрашивала, что с Полиной, на что Саша неизменно отвечал:
  - Живая, пока живая.
  - Почему же скорая так медленно? Скажи, Саш, ей очень плохо?
  Он понял, что Настя волнуется о том, что её подруга может не дождаться приезда скорой. И ведь и вправду может быть, если тот мужчина делает ей искусственное дыхание. Но Настя этого не видела, и говорить ей Саша не стал. Только сказал:
  - Хуже, чем тебе.
  - Это я виновата! Зачем я предложила ей догнать эту чёртову электричку?
  Только сейчас парень вдруг сообразил: минуточку, а почему они здесь, в Кардымово, когда должны были быть в Смоленске? Долго ли человек может гоняться за электричкой, на которую опоздал? Любой, кому хоть раз приходилось это делать, и кто хотя бы примерно знает расстояние между этими населёнными пунктами, скажет, что до Кардымова из Смоленская добежать невозможно. Можно догнать ещё в Смоленске, уцепиться сзади, доехать до Кардымова и там упасть...
  Но Настя ответила:
  - Мы не цеплялись. Мы хотели, но не догнали.
  - А откуда вы бежали? - догадался, наконец, спросить Саша.
  - Да отсюда, конечно. Через поле. Ты что, думал, что из Смоленска? Ну, ты даёшь!
  - А как же...
  Очень просто, принялась объяснять Настя. Погуляв по Смоленску, посидев в кафешке и заглянув к бывшей однокласснице, которая теперь там училась, девушки решили поехать домой. Но по пути подумали: а не заехать ли к в Кардымово к их общей подруге? Сказано - сделано. Сошли, заглянули, поболтали о том о сём, чайку попили. А глянув на часы, поняли, что пора уходить, а то можно опоздать на электричку. Так оно, собственно, и случилось. Ещё не дойдя до станции, Настя с Полиной увидели, как "зелёная змея" уползает в сторону Ярцева.
  "Может, догоним, - предложила Настя подруге. - Уцепимся сзади, а на станции завалим".
  Полина, которой тоже было лень ждать следующую, охотно согласилась. Тем более, электричка ещё не набрала скорости, поэтому угнаться было не так трудно. Только поднажать, перескочить два ряда. Скорый поезд они заметили слишком поздно...
  Наконец, вдалеке показалась машина с мигалкой. Саша, едва завидев её, вскочил с места и принялся отчаянно размахивать руками...
  
  - Тяжёлое сотрясение мозга, перелом рёбер и внутреннее кровотечение. Нужна срочная операция.
  - Доктор, она будет жить? - голос Полинкиной матери звучал умоляюще, словно она обращалась к королю, который решал: казнить девушку или помиловать.
  - К сожалению, я не могу дать стопроцентной гарантии, но шансы есть. На самом деле Полине повезло - её поезд ещё удачно сбил.
  Доктор прав, думал Саша. Он хорошо знал, что когда поезд сбивает неудачно, человека отбрасывает под колёса и разрезает.
  - А с Настей-то что? - спросили Семушины в один голос.
  Доктор глубоко вздохнул:
  - Она отделалась легче. Черепно-мозговая травма, больших ран нет, переломов тоже. Но боюсь, у неё отслоение сетчатки.
  - Что это значит? - воскликнул Саша.
  - Увы, это значит слепота.
  - Какого чёрта! - заорал отец Насти и, кинувшись к доктору, схватил его за грудки. - Вы что, издеваетесь? Если моя дочь ослепнет, я на Вас в суд подам!
  - Прошу Вас, успокойтесь. Мы делаем всё возможное, но...
  - Делают они! Ни черта вы не делаете - только штаны протираете! Руки у вас не оттуда растут!
  Мать Насти, до этого стоявшая неподвижно, вдруг забилась в истерике и зарыдала в голос. Отец, наконец, отпустил доктора и, приобняв свою дражайшую половину, сказал: "Пойдём, дорогая", а доктору на прощание ещё раз пригрозил судом.
  - Что за люди! - прошептала Полинкина мать. - Неужели совсем не рады, что их ребёнок живой?
  А Саша вдруг чётко осознал одну простую и радостную истину: Настя живая! Живая и будет жить. И это главное.
  
  Сидя на койке, девушка уже который час уныло глядела в одну точку. Куда? Какая к чёрту разница? Теперь, когда куда бы ни поглядел, увидишь одно и то же - ничего.
  Соседки по койкам оживлённо болтали, время от времени обращаясь к ней. Но Насте не хотелось ни с кем говорить. Не хотелось слушать их неумело сочувствующих утешений. Каждая из соседок, небось, в глубине души радуется, что такое случилось не с ней. Да и как можно их за это осуждать? Случись такое с кем-нибудь другим, она, Настя, тоже бы втайне радовалась, что не оказалась на его месте. Как всё-таки легко сочувствовать чужое беде и как трудно примириться со своей!
  Когда дверь палаты скрипнула, девушка по привычке повернула голову.
  - Здравствуйте! Привет, Настя!
  Она его узнала по голосу и ответила невесело:
  - Привет, Саша.
  - Как ты себя чувствуешь?
  Первым побуждением было ответить, что если бы поезд разрезал её на куски, она бы чувствовала себя гораздо лучше. Но правила вежливости требовали иного.
  - Нормально.
  Про Полину она уже не спрашивала. Скоро её из реанимации переведут в общую палату. Врач сказал, что она будет жить. Полине-то есть смысл. А зачем она, Настя, осталась жива, для девушки было загадкой.
  Она вспомнила, как рады были Полинкины родители, когда им сообщили эту новость. Её же мама и папа, казалось, ничуть не радовались, что Настя не погибла. Каждый раз, когда они приходили в больницу, мама плакала, а папа без конца спрашивал: "Ну, почему это случилось именно с нами? Разве не могло с кем-то другим?" Нелегко поверить, что с тобой может когда-нибудь что-то случиться. Мало ли таких, которые живут с мыслью, что несчастья случаются только с другими? Потому так трудно свыкнуться, когда это происходит с тобой. Ведь многие из тех, к кому беда постучалась в квартиру, ещё минуту назад думали: со мной-то никогда... И она, Настя, не была исключением.
  Лучшая подруга, ушедшая от неё минуту назад, то и дело жалела её, приговаривая: "Как же ты теперь жить будешь?" Настя и сама не знала. Но в одном была уверена - если Саша задаст ей тот же вопрос, она пошлёт его куда подальше.
  Однако Саша не только не спрашивал - он вёл себя так, будто точно знал ответ.
  - Ты, Настён, главное, не отчаивайся. Всё наладится. Мы должны благодарить Бога, что худшего не случилось.
  - Куда уж хуже? - вздохнула Настя.
  - Но ведь ты живая, - возразил Саша. - А это уже хорошо.
  В ответ девушка невесело усмехнулась:
  - Тебе легко говорить. Ты здоровый.
  - Я уверен, что и ты будешь здоровой. Тебя направят в Смоленск, сделают операцию...
  - Операция не всем помогает.
  - Тебе поможет - я уверен.
  Больше он ничего не успел сказать, а Настя - возразить. В палату вошла медсестра и позвала её по фамилии.
  - Ладно, я пойду, - сказал Саша. - До завтра. Не вешай нос!
  "Как всегда, в своём репертуаре, - думала про него Настя, когда медсестра делала ей укол. - Придёт добрая фея и вернёт мне зрение! Как же как же!.. Если бы всё было так просто, если бы..."
  Если бы самой в это поверить! Просто поверить, как в детстве в Деда Мороза. Хоть ненадолго забыть о том, что чудес не бывает, и пожить в ожидании чуда. А что потом? Даже на картах не погадаешь - для этого нужно видеть.
  
  Достоевский в своих романах не раз говорил, что страдания очищают душу. Страдая, человек становится ближе к Богу. Сколько великих мучеников вознеслись на небо, страдая за Христа. Да и сам Христос принял чашу страданий на кресте.
  Христос, великомученики - да, у них было достаточно сил и мужества, чтобы не только всё вынести, но ещё и благодарить Всевышнего за посланные испытания. На то они и святые. А хватит ли сил у юной девушки, которая ослепла, не успев толком увидеть мир? И может быть, навсегда. Врач сказал, что мало шансов вернуть ей зрение. Одна надежда, что Настя пока об этом не знает. А значит её, может быть, не покинет надежда на лучшее, которая не даст ей впасть в тяжкий грех - уныние.
  "Зачем только Господь послал ей такое испытание? - думал Саша. - Лучше бы он послал мне - я бы выдержал. Я сильный. А Настя..."
  Настя слаба. Морально неустойчиво, как говорит мама. Хуже всего то, что она одинока. В собственном доме одинокая, никому не нужная. Отец ушёл почти сразу после того, как её выписали. Нашёл себе какую-то на тридцать лет моложе. Мать после ухода впала в депрессию - занята своими переживаниями.
  Саша по приятельски захаживал в гости, но отлично понимал, что для Насти он всего лишь бывший одноклассник, и в число родных и близких ну никак не входит.
  Всё это он, как на исповеди, выложил Пестрихиной и Ксении Михайловне, которые слушали его с нескрываемым сочувствием. Но не за этим пришёл Саша к ним в библиотеку. Он хотел реально помочь девушке. Если не делом, то хотя бы добрым словом. Слово - это то, что может оттащить от пропасти отчаяния или, наоброт, столкнуть в неё.
  - Мне бы книжечку. Что-нибудь обнадёживающее... Кстати, я позавчера читал ей 'Здоровый цинизм'. Мы потом долго обсуждали личность героя.
  - Правда? - оживилась старшая библиотекарша. - И как?
  - Сошлись на том, что люди в большинстве своём именно так себя и ведут.
  - К сожалению, это так. Бывают такие вот козлы. А насчёт книжек, хочешь конкурсные работы почитать? Сейчас как раз конкурс проводится - 'Надежда - мой компас земной'. Работ столько приходит - просто читать не успеваю...
  
  Настя сидела на диване, тупо уставившись вперёд, на невидимую радиолу. Могла ли она подумать, что когда-нибудь включит её и станет с интересом слушать? Теперь же радио стало единственным спасением от одиночества. Поначалу, когда её только забрали из больницы, девушка пробовала "смотреть" телевизор. Но очень скоро перестала - что за удовольствие от фильмов, когда ничего не видно?
  В выходные она иногда звонила подругам - поболтать, но всё больше убеждалась, что она их больше не интересует. У каждой из них своя жизнь, свой круг общения, куда ей теперь вход заказан. Маша, правда, не смутилась её слепотой и с удовольствием с ней разговаривала и даже сама звонила, но почти всё её время отнимала учёба - из-за болезни она много пропустила.
  Сергей, который всё к ней клеился, конечно же, ни разу не позвонил, не зашёл. Оно и понятно - парень хотел секса и ничего более.
  А вот Саша... Он заходил каждый день. Как всегда, уверенный, что всё закончится хорошо. Настолько, что иначе, казалось, и быть не может. Собственно, он и настроил для неё радиолу.
  Всё чаще Настя ловила себя на том, что когда он приходит, чёрная тоска, окутывающая её, словно покрывало, отступает. Читает ли он ей вслух, играет ли с ней в игру "Угадай на ощупь" (благодаря поторой она запомнила кнопки своего мобильника и научилась пользоваться радиолой, да и много чего), или просто говорит с ней - с Сашей никогда не скучно. А когда он уходит, каждый раз оставляет ей кассету или диск с музыкой, а то и аудиокнигу. Никогда прежде она не слушала книг, сейчас же - с удовольствием. Они уносили её в другой мир, но девушка не противилась. Хотя очень трудно потом было просыпаться и возвращаться туда, где она никому не нужна. Даже маме. Ей нужен был папа, которого Настина болезнь прогнала из дому. Тот поезд разрушил семью. Навсегда. Оттого маме сейчас плохо.
  А по радио тем временем шла реклама. Однообразная, надоевшая и большей частью лживая. Кому-то невтерпёж поскорее сбыть свой товар.
  "Вы хотите потерять зрение и лишить свою жизнь дальнейшего смысла? - спрашивал улыбающийся женский голосок. - Нет? Тогда пользуйтесь препаратом для укрепления зрения "Остроглаз". В состав входят..."
  Настя горько вздохнула. Вот она жестокая жизнь! Никакой "Остроглаз" ей теперь не поможет. И жизнь, она права, больше не имеет смысла. А зачем дальше жить? Ради мамы?
  "Так ведь я для неё обуза. Я и так сломала ей жизнь. А больше у меня никого нет. А Саша с Машей не думаю, что очень расстроятся. Пока они меня жалеют, но в конце концов им это надоест..."
  Девушка встала с дивана, ощупью добралась до двери и закрыла её. Вдруг мама из прихожей увидит и пожалеет её. И тогда она останется, чтобы не огорчать маму. И всё повторится сначала. Нет, хватит! Довольно!
  Закрыв дверь, Настя так же, вытянув руки, подошла к окну. Забралась на подоконник, открыла. В комнату ворвался запах снега и прозрачного льда, словно прилетевший с дальнего Севера. Спокойствие и умиротворение обещал он. Стоит только сделать шаг вперёд...
  - Настя! - голос Саша, полный отчаяния, вернул девушку в реальность.
  - Саша? Зачем ты пришёл? Уходи!
  - Зачем ты, Настя? - парень был взволнован и растерян. - Ты.. ты же...
  - Что я? Что я? - Настя сорвалась на крик. - Слепая! Я ничего не вижу, вообще ничего! Ты это понимаешь?
  - Да, но...
  - Ничего ты не понимаешь! Ты... вы все зрячие! Вам никогда не понять, что чувствует слепая калека! Вы нас и за людей не считаете! Мы никому не нужны!
  - Ты мне нужна!
  - Зачем я тебе?
  - Потому что я люблю тебя!
  Это прозвучало настолько неожиданно, что заставило девушку напрочь забыть о том, что она только что надумала свести счёты с жизнью. И не сразу почувствовала, что в комнате уже не пахнет Арктикой. Пока она стояла в ступоре, Саша, по-видимому, закрыл окно.
  - Ты это сейчас пошутил? - спросила Настя, когда шок малость прошёл.
  - Нет, честное слово.
  Его тон был искренним. Такой не мог соврать. Хотя существуют такие лжецы, которые смотрят на тебя честными глазами и говорят самые лживые вещи таким искренним тоном, что невольно веришь каждому слову. Но Саша плохо умел врать. Во всяком случае таким честным голосом у него бы точно не получилось.
  Значит, жалеет, подумала Настя. Можно ли взаправду любить слепую?
  - Жалеешь?
  Саша ответил не сразу. "Значит, я права", - решила девушка.
  - Жалею, - признался он, наконец. - Но я люблю тебя не поэтому. Я полюбил тебя давно, ещё в школе.
  - Ты мне никогда этого не говорил.
  - Да, я боялся признаться. Боялся, что ты мне скажешь "нет".
  Так вот оно что! Настя, не удержавшись, истерично расхохоталась.
  - А теперь, когда я слепая, ты думаешь, что я никуда не денусь и пойду за тобой хоть на край света.
  - Нет, ну что ты! Если не любишь - пускай всё останется как есть. Только об одном прошу, - от волнения его голос сорвался.
  Настя уж и сама стала волноваться - о чём Саша её попросит? Одно понимала - отказать будет нелегко. Как-никак, этот человек пытается сделать как лучше. И тогда, когда остановил электричку и вызвал скорую, и сейчас, когда пытается поддержать её морально. И если быть честной перед собой, частенько ему это удаётся.
  Ладно, решила Настя, если попросить переспать с ним, отчего бы и нет? По крайней мере, удовольствие получить.
  - Об одном прошу - не пытайся умереть.
  - Ладно, - пообещала Настя, которой, впрочем, умирать уже отчего-то расхотелось.
  - Тогда слезай. Я тут книжонку одну принёс. Хочешь прочитаю.
  Настя согласно кивнула и спрыгнула с подоконника.
  
  За ужином дома Саша то и дело улетал прочь - к Насте. Попытки родителей вернуть его к реальности каждый раз терпели сокрушительное фиаско. На все вопросы от отвечал лёгким кивком головы. Из всего, что его окружало, Саша слышал только песенки, звучавшие по радио. Все они напоминали о возлюбленной, то наполняя душу счастьем, то пугая горечью разлук. Одна из них, самая страшная, едва не случилась сегодня. Но этого больше не повторится. Она обещала.
  "Вы хотите потерять зрение?..."
  Что за вопрос? Неужели эти рекламщики и вправду думают, что кто-то скажет "да"?
  "Остроглаз"...
  Это же та самая волна, которую обычно слушает Настя. Сашино лицо внезапно сделалось страшным. С налитыми кровью глазами он резко вскочил с места и хлопнул кулаком по столу, перепугав родителей до полусмерти.
  - Саша!? Что с тобой?!
  Так же внезапно парень сел на место.
  - Она слышала, - произнёс он убитым голосом. - Она всё слышала.
  Отец сначала с удивлением воззрился на него, но потом, вдруг осознав, в чём дело, цветисто выругался.
  - Свиньи, а не люди! Ни перед чем не остановятся, сволочи!
  - Бедняжка, - посочувствовала мать. - Им реклама нужна, а ей-то каково!
  "И какого чёрта им надо было про бессмысленность жизни?! - думал Саша. - Ну сказали бы, что "Остроглаз" этот укрепляет зрение, напугали бы, что иначе можно ослепнуть. Зрячий самого этого слова испугается".
  Ну нет - этим торгашам нужно было запугать основательно - внушить, что без их ненаглядного товара жизнь потеряет смысл. Так эффективнее - больше будут бояться - охотнее раскошелятся. И при этом, увлечённые погоней за деньгами, они не подумали о том, что где-то в далёком Ярцеве живёт слепая девушка, и что она всё это слышит. Ладно, они даже названия такого не слышали, но разве только здесь есть слепые?
  "Эх, где б достать такой "Остроглаз", который предотвратит нравственную, душевную слепоту? Который не даст жадности застлать им глаза".
  Чем больше парень об этом думал, тем сильнее становилась его уверенность в том, что он последует, наконец, совету Пестрихиной и напишет свой рассказ. И кажется, он знает, о чём напишет.
  
  "- Любовь, насколько ж велика она?
  - Любовь ничтожна, если ей есть мера.
  - Но я хочу найти её границы.
  - Ищи их за пределами Вселенной".
  Два голоса: мужской и женский, звучали в голове девушки. Начав этот диалог с утра пораньше, они не унимались, пока за стенкой не зазвучали знакомые голоса. Они-то теперь и отличали день и ночь, теперь смешавшиеся для Насти в чёрное невидение. Ровно в десять просыпалась бабка и начинала орать на зятя. Тот отгавкивался, будя при этом всех тех, кого ещё не успела разбудить тёща. Соседи неоднократно жаловались, но всё без толку.
  "Саша сказал: люблю, - думала Настя. - И даже забыл спросить ответ. А я не знаю, что ответить. Саша хороший человек, благородный, даже слишком. Таких не бывает..."
  И нет ничего удивительного в том, что Саша заядлый книголюб. Просто он любит тот мир, в котором сам живёт. Он сам нереальный человек, скорее главный герой придуманной кем-то повести. Видно, что талантливый автор очень постарался над его образом. И наверняка по законам жанра уготовил для него либо счастье рядом с идеальной возлюбленной, либо героическую смерть. Хорошо бы первое.
  "Вот бы самой стать героиней повести. Ведь в книгах всё кончается хорошо... Ой, о чём это я? Мы же не в книгах живём... А жаль!... Нет, это я живу в этом мире. Саша - пришелец из другого. Если бы я была главной героиней, я бы его полюбила".
  Нет, подумала девушка в следующую минуту. "Если бы" - это не ответ. Она не героиня, а реальный человек. Это всё равно что говорить: "Если бы я была кошкой, я бы влюбилась в соседского Барсика". Путь этот Барсик - милейший котик, но можно ли говорить, что она уже влюблена в него?
  "Да что ж это я? Отношусь к Саше как к инопланетянину какому-то. Он же всё-таки человек, хоть и странный".
  Впрочем, полюбив, можно простить все странности. Даже если они превращаются в недостатки. Но Сашу прощать было не за что - разве что за любовь к ней. Это и было труднее всего.
  Для Саши любовь - духовное единство, вечная преданность, стремление отдавать себя целиком, чтобы любимый был счастлив. "И в богатстве и в бедности; и в радости и в горести; и в здравии и в болезни, пока смерть не разлучит нас". Та любовь, о которой она, Настя, втайне мечтала. Но теперь эта любовь её пугала. Сможет ли она полюбить так же? Способно ли её сердце принадлежать ему до гроба? И если с Сашей вдруг случится беда, не станет ли она ключом к расставанию?
  "Наверное, скажу ему правду - что сама не знаю".
  Тотчас же по радио заиграла весёлая музыка. Настя мигом подскочила и врубила на полную громкость. Может, сегодня получится?
  Но чёрная тоска и безысходность никак не желали отпускать маму. Побывав на шаг от смерти, Настя стала всерьёз бояться, как бы эта тоска не привела и её на подоконник. Все попытки доказать матери, что жизнь не кончилась, превращались в напрасное сотрясание воздуха. "Мы никому не нужны", - повторяла мать, как заклинание. "Мы нужны друг другу", - возражала Настя, на что мать отвечала: одни мы не выживем - нас раздавят в два счёта.
  Ещё недавно девушка и сама думала так же. Но только не теперь.
  - Мама, тут Саша вчера аудиокнигу принёс. Может, послушаем?
  - Не хочу, - ответила мать, как обычно, бесцветным голосом.
  - А кассету какую-нибудь? С песнями.
  - Нет.
  - Может, пригласим завтра тётю Катю? А пока пойдём торт купим.
  - Не хочу.
  - Тогда, может, сходим куда-нибудь? В парк, например.
  - Не хочу.
  Призрачная надежда, что день рождения вернёт маме радость жизни, рассеялась, как туман над полями. А ведь раньше она любила праздники. Торт, шампанское, куча гостей, и мама такая весёлая, нарядная. Музыка, не стихающая до глубокой ночи, пока возмущённые соседи не начинают стучать по батарее. И разговоры-разговоры-разговоры, порой такие интересные и весёлые.
  "Сволочь ты, папка! - впервые за двадцать лет Настя осмелилась плохо подумать о собственном отце. - Убить тебя мало!"
  
  - Слушай, а давай сделаем ей сюрприз. Испечём что-нибудь сами.
  - Ты умеешь печь торты?
  - Но я думал, печь будешь ты.
  - Я? - удивилась Настя. - Ты что, забыл - я же слепая?
  - Но ты можешь сделать это на ощупь. Берёшь руками муку, масло - замешиваешь тесто. Я, если что, помогу. Давай?
  - Ну, не знаю. Я никогда не пробовала. Даже когда видела.
  - Так попробуем сейчас. Где у вас кулинарные книги?
  - Где-то в шкафу. К зале.
  Сашины шаги направились в зал, скрипнула дверь шкафа. Слышно было, как парень шарится, что-то выискивая. Наконец, он закрыл дверцу, зашагал к Насте и победно произнёс:
  - Нашёл! "Домашняя выпечка" называется.
  - Читай, - велела Настя, невольно заметив, что её голос звучит весело.
  Зашелестели страницы. Саша читал один рецепт за другим и послушно переходил на следующий, когда Настя отбраковывала:
  - Нет, это не подойдёт. Мама не любит суфле.
  - Нет, здесь крема много - будет жирно.
  - Нет, этот какой-то пустой.
  Наконец, когда ей надоело слушать рецепты, и было три варианта, Настя сказала:
  - Давай тот, что с орехами и джемом. Только у нас ничего нет - надо топать в магазин.
  - Тогда пойдём.
  Нащупав в шкафу мягкий мех, девушка наскоро надела шубу, обула тёплые замшевые сапоги и так же на ощупь открыла дверь. В прихожую тут же ворвался запах дешёвого табака.
  Покрепче ухватившись за перила, Настя осторожно переставляла ноги с одной ступени на другую, пока, наконец, не оказалась перед подъездной дверью. Скрип - и вот уже пахнет морозом, как тогда на подоконнике.
  Саша, до этого шедший впереди, взял её за руку и куда-то повёл.
  - Осторожнее - здесь бордюр.
  Со стороны дороги послышался шум машин. Снег смешно чавкал под ногами прохожих. Дул прохладный ветерок, а с неба на лицо падали мокрые капли снежинок.
  - Вот и магазин. Поднимайся по ступенькам.
  Внутри Настю окружили новые звуки: скрип весов, звон бутылок, шелест бумажек, шипение выползающих чеков и шаги, шаги, шаги.
  - Что нам нужно? Так, молоко. Какое обычно мама берёт?
  - Какой джем брать? Есть вишнёвый, есть абрикосовый.
  Хоть и не могла Настя оценить покупки "на глаз", Саша описывал их так подробно, что девушке казалось, что она сама видит весь ассортимент товара. Он словно одолжил ей свои глаза.
  Когда все покупки были сделаны, Саша повёл девушку домой. В подъезде она отпустила руку и собралась было уже подниматься по лестнице, как Саша вдруг спросил:
  - Ты не хочешь заглянуть в ящик? Может, есть что-то от твоего поклонника?
  - Может быть. Только как я теперь почитаю?
  - Я тебе почитаю.
  От удивления Настя выпучила глаза. Нормальный ли Саша человек? Ещё вчера говорил "люблю" и вдруг соглашается почитать ей послание от другого. Уж такого она не ожидала даже от Саши.
  - А ревновать не будешь?
  - Не-а. Более того, если вещь хорошая - с удовольствием прочитаю. Если это, конечно, для меня не секрет.
  - Ну смотри - сам захотел.
  С этими словами она вытащила из кармана связку ключей, нащупала среди них нужный и отдала Саше.
  - Ого! Да тут целых три книжки! Будет, что почитать.
  Оказавшись, наконец, дома, Настя вымыла руки и направилась на кухню, где Саша уже выкладывал из сумки продукты.
  - Вот мука, вот масло... А пока бери яйца.
  Нащупать в холодильнике два гладких овальных шарика оказалось проще простого. Разбить их острым ножом над миской тоже не составило труда. Отрезала ложкой ломоть масла.
  - Так? - спросила Сашу.
  - Да, вполне. Теперь возьми в руку.
  Можно было, конечно, просто бросить в миску, но Настя послушно перевернула ложку вниз, на ладонь, и сжала холодную скользкую массу в кулачке. Масло, согретое теплом её руки, начало таять. Тогда Настя кинула его к яйцам. Как "выглядит" ложка масла, она уже запомнила.
  Теперь мука. Два стакана. И в руки брать не нужно - достаточно зачерпнуть из пакета и положить сверху ладонь. Почувствовала, как мягкий порошок ласкает кожу, значит, стакан полон.
  - А что делать с сахаром? Как отсчитать полстакана?
  - Возьми в кулак и сыпь. Я скажу, когда будет половина... Ещё возьми... Ещё... Хватит. Теперь размешивай. Вот ложка, - он показал рукой. Настиной, конечно.
  Девушка послушно принялась мешать, поминутно спрашивая Сашу о том, что получается. Когда, по его мнению, получилась однородная смесь, она насыпала ещё муки. Наконец, тесто стало мягким и пластичным.
  - Теперь вытаскивай и поскреби ложкой. А то остатки прилипли.
  Не видя, где что отдирать, Настя обскребла кастрюлю вдоль и поперёк.
  - Всё? Больше не надо?
  - Пожалуй. Теперь меси на столе. Сейчас муку рассыплю.
  - Стой! Я сама!
  - Тогда я поколю орехи.
  Кухня наполнилась звуками, нехитрыми, но весёлыми, похожими на "музыку домашнего очага". По столу, купаясь в рассыпчатом "снегу", прыгало податливое тесто. Где-то сбоку трещала ореховая скорлупа. Заработал старенький холодильник.
  - Пожалуй, хватит, - сказал Саша, когда Настя, утомлённая, вытерла запястьем потный лоб. - Клади обратно в кастрюлю - я его сейчас к батарее поставлю. Пусть подойдёт. Подожди немного - сейчас доколю и пойдём "культурно обогащаться".
  
  "Кажется, она вернулась к жизни", - не без гордости подумала Саша, уходя от Насти поздно вечером.
  Он вспомнил, каким довольным было Настино лицо, когда она под его руководством пекла торт. Когда он читал "записки воздыхателя", девушка внимательно слушала. И улыбалась. Нет, не любовным письмам - таковых в ящике не было. Было три сказки одного автора - Зайцева, чья фамилия иногда мелькала на страницах "Ликбеза". Так, как он, писать сказки, наверное, никто не умел. Длинные или короткие, они были одинаково интересны. Закрученные сюжет плавно распутывался, складываясь в совершенно неожиданную разгадку.
  - Тебе как? Понравилось? - спрашивал он Настю.
  - Да. Очень, - призналась она. - А тебе?
  - Супер! Мне Зайцев всегда нравился.
  Настя чуть не подпрыгнула от удивления:
  - Ты что - знаешь его?
  - Кого? Автора? Ну да - читал. Но не факт, что он посылал - он вообще живёт в Рославле.
  - Так что он, получается, не свои присылает?
  - Наверное. Я же тоже не свои читаю.
  После двух сказок они пошли печь торт. Тесто уже к тому времени поднялось. Настя положила его в форму, намазала джемом (Саша зорко следил, чтобы было ровно, и показывал, где добавить), потом насыпала орехов, а когда Саша разровнял - взбила белки, которые парень потом вылил на торт и поставил его в духовку...
  - Мама! Мы тебе пирог испекли, - сообщила Настя, когда Саша занёс в комнату поднос.
  - Настя испекла, - поправил Саша.
  - Что за дурацкая шутка? - спросила женщина. - Ты сам пробовал печь в темноте?
  В её голосе даже гнева не было - сплошная безнадёжная тоска.
  - Я и при свете не умею. А у Вашей дочери золотые руки.
  Женщина горько вздохнула, словно собираясь сказать: да, хозяйственная была девочка, царствие ей небесное".
  - Я на ощупь, - объяснила Настя. - Саша мне помогал.
  Она, конечно же, не видела, каким удивлённым было лицо матери. Зато Саша заметил, что у неё буквально глаза на лоб повылазили. На мгновение она словно забыла о своём горе, о безысходности, о бессмысленности жизни - обо всём, из-за чего впала в депрессию, как и о ней самой. Но в её глазах ещё был страх - не розыгрыш ли это?
  - Что? Правда что ли?
  - Чистейшая, могу поклясться, - заверил её Саша.
  С минуту женщина тупо сидела, переводя взгляд то на родную дочь, то на её "чудаковатого приятеля". При всём при этом у неё был такой ошарашенный вид, словно она увидела летающую тарелку с инопланетянами. Из ступора её вывела Настя, предложившая:
  - Коль уж торт есть, может, пригласим тётю Катю? А то неудобно в одиночку кушать.
  - Хорошо, - наконец, ответила мать.
  После этих слов ни Саша, ни Настя, не могли сдержаться, чтобы не крикнуть: "Ура!".
  - И ты, Саш, приходи.
  - Спасибо! - поблагодарил он Настину маму.
  Тяжело вздохнув, женщина поднялась с дивана со словами:
  - Видимо, придётся идти за шампанским.
  - И конфет не забудь, - крикнула ей вслед Настя.
  
  День рождения матери стало первым по-настоящему радостным событием в доме Семушиных с тех пор, как Настя ослепла. И на этом празднике Саша отнюдь не был чужим. Второй тост девушка предложила за него - за того, кто не оставил её в такое тяжёлое время. Была ли ему рада Настина мама, Саша пока не понял. Женщина ещё не совсем оправилась от потрясения и была в некотором шоке. Как очнувшийся от тяжкого сна медленно просыпается, продирает глаза и не может сразу понять: где он и что это было? Но она просыпалась - и это главное.
  Зато в том, что Настя была довольна, сомнений не было. Девушка много улыбалась, смеялась, когда Саша рассказывал ей весёлые истории. Если бы Саша не видел своими глазами, он бы ни за что не поверил, что эта жизнерадостная Настёна пыталась покончить с собой.
  - Ты свет в окошке, - говорила она Саше после того, как оба ушли в комнату, оставив именинницу с подругой посекретничать вдвоём. - Я не знаю, что было бы, если б не ты. Страшно подумать.
  - Ты бы не пропала, - уверял Саша девушку. - Потому что ты сильная.
  На это она покачала головой:
  - Нет, Саша, я никогда не была сильной. Это ты меня сделал такой. Ты необыкновенный. Таких, как ты, не бывает.
  - Значит, я несуществующий инопланетянин, - засмеялся в ответ Саша.
  - Наверное, - улыбнулась ему Настя. - Но ведь ты есть... Можешь принести пару конфет?
  Когда Саша вернулся, Настя уже включила радио, и теперь их слух услаждала "Первая ночь любви" Аль Бано и Ромины Пауэр.
  Сначала молодые люди сидели молча, хрустя шоколадом с вафельками, пока девушка не попросила:
  - Саша, а расскажи, что ты сочинил.
  - Но я ещё не до конца, - замялся парень. - Но в общем, сюжет такой...
  Переполох на центральном ярцевском рынке. Человек бежит с мешком, сшибая с ног и расталкивая локтями покупателей; торговцы кричат: "Милиция! Держите вора!" Вор что есть мочи удирает от милиционеров, но те его нагоняют, надевают наручники - и в отделение. При осмотре краденого выясняется, что задержанный пытался сбежать с мешком... грецких орехов.
  На допросе он ведёт себя, мягко говоря, неадекватно. Сокрушается о неудаче так, словно его задержали при попытке убежать в Америку с миллионами из швейцарского банка. И вообще ни о чём, кроме грецких орехов, говорить не может. Следователь, понятное дело, начинает терять терпение: "Послушайте, гражданин, Вы что, с голодного края? Нафиг Вам понадобилось столько орехов?" В ответ гражданин сделал такое удивлённое лицо, словно его спрашивали, зачем он вообще ест. "Не проще ли было купить и спокойно есть? - не унимался следователь, видя, что на бомжа задержанный ну никак не смахивает. - И ни от кого не убегать". "Вы что, не понимаете? - был ответ. - Столько, сколько мне нужно, не купишь". На вопрос: и сколько же Вам нужно, чтобы наесться, он ответил: "Чем больше, тем лучше".
  Закончилось штрафом, а вскоре этого человека опять задержали - за налёт на квартиру. Замок был взломан, вся квартира перевёрнута вверх дном, но пропал только мешок грецких орехов, которые хозяевам привезла родственница с Украины. Тут уж милиция всерьёз взялась за него: повестка в прокуратуру, ордер на обыск, допрос окружения подозреваемого. Друзья и соседи в один голос утверждали, что он просто помешан на грецких орехах. Дома всюду валялись они: то в мешках, то разбросанными по шкафам, а то и на полу. Даже под кроватью нашли коробки от обуви, до краёв заполненные их неровными шариками.
  Грабителя признали невменяемым и направили на принудительное лечение. В палате, куда его поместили, лежал бывший бизнесмен, который сошёл с ума после того, как его фирма обанкротилась. Пообщавшись с новеньким, бедолага начала осознавать, что он и сам когда-то был болен. Тогда, когда так же гонялся за деньгами, не брезгуя никакими средствами. Когда, имея достаточно денег, чтобы ни в чём себе не отказывать, думал об одном - как бы исхитриться, чтобы получить как можно больше. И теперь удивлялся - почему его тогда считали нормальным?
  - И я тоже удивляюсь, почему, - признался Саша.
  - Наверное, - предположила Настя, - потому что без денег не проживёшь.
  - Понятно: без них умрёшь с голоду. Если бы мой герой украл орехи потому, что голодал - его бы разве сочли за ненормального? Но когда ты сытый, одетый, живёшь безбедно...
  В ответ Настя пожала плечами:
  - Денег никогда не бывает достаточно. Одно есть, нужно другое.
  - В этом-то и беда. Не ценят того, что у них есть. А ведь в голодные тридцатые никто и мечтать не мог о том, что люди имеют сейчас.
  - Наверное, ты прав, - согласилась Настя. - Может, ещё по конфетке?
  
  Весь следующий было тихо. Но Настя отнюдь не чувствовала себя одинокой. Мама, наконец, вышла на работу, включившись в круговорот повседневности. День за днём и глядишь - не останется и следа от той ужасной тоски, коей ещё недавно был пропитан весь воздух. Оттого тишина больше не угнетала Настю. Напротив, она позволяла поразмышлять о многих вещах, которых девушка до сих пор не замечала.
  Ещё вчера, готовясь к маминому дню рождения она выбирая, что надеть, ощупала весь свой гардероб. Самое нарядное платье, красное, открытое, заставлявшее всех парней ложиться штабелями, оказалось "мёртвой синтетикой". Кожа тела, закованная в него, как в резину, казалось, вот-вот зачахнет без воздуха. Но если раньше отражение в зеркале утешало Настю, то теперь оно не играло никакой роли. Поэтому девушка отшвырнула его прочь и надели костюм. Тогда-то ей впервые пришло в голову: а такие ли уж зрячие те, у кого никаких проблем с глазами? Сегодня же она с уверенностью окрестила их "добровольно ослепшими". Они могут тщательно прощупать - было бы желание. Но его-то и нет. Обманываясь внешним видом, люди считают, что прощупывать незачем - и так всё видно. Чем они в таком случае лучше зрячего, который намеренно закрыл глаза и ориентируется исключительно на ощупь?
  Всё чаще приходила на ум мысль, что она, Настя, не ослепла - она была слепой всю жизнь. С той лишь разницей, что сейчас она действительно не может видеть. А раньше - могла, только не хотела, слепо доверяя глазам. "Саша не красавец", - говорили глаза, и она им верила. Теперь они молчали, а что-то другое твердило: "Саша - прекраснейший человек". Может быть, сердце? И Настя верит.
  Не пора ли? Девушка подошла к плите с дымящейся кастрюлей и попробовала макаронину. Мягкая. Пожалуй, уже и сварились. Отлично - Настя уже всё заранее приготовила: и прихватку, и дуршлаг, и масло. Мама наверняка будет приятно удивлена, хотя она строго-настрого запретила Насте готовить одной. А то мало ли что? Обожжётся, спалит квартиру или, открыв конфорку, не включит газ и, даже не увидев этого, задохнётся.
  Пусть не увижу, думала Настя, зато запах почувствую. А чтобы ненароком не устроить пожар, она тушила спички в воде. Просто задувать стало опасным.
  Макароны готовы. Вот и хорошо. А мама придёт - сварит сосиски.
  "А почему мама? - мелькнула вдруг мысль. - Я же сама смогу".
  Подумав так, девушка безошибочно дотронулась до ручки холодильника...
  
  - Эй, Сашка, привет! Сколько лет, сколько зим! - радостный дружеский хлопок по плечу.
  - Привет, Илюха! - Саша был искренне рад повстречать бывшего одноклассника.
  - Ну, рассказывай, как живёшь?
  Однако не успел Саша и рта раскрыть, как Илья быстро принялся сам рассказывать про своё житиё-бытиё, которое, надо сказать, складывалось довольно удачно. Живёт и учится в Смоленске, параллельно работает на одной престижной фирме. На него сразу же положила глаз дочка босса. Родители малость повозмущались, зачем, мол, ей нужен бедный студент, но вскоре смирились и даже выделили молодым отдельную квартиру. Не скупятся и на щедрую материальную поддержку. Словом, любой, кто услышит, с завистью подумает: как у Христа за пазухой.
  Но Саша только покачал головой. Илья, однако же, не обратил на этот жест никакого внимания, продолжая строить планы удачной карьеры. Затем, переместившись на много лет вперёд, когда будущий тесть отойдёт в мир иной, оставив в наследство фирму и кругленькую сумму в банке, он, наконец, вернулся в настоящее:
  - Вчера Вадика видел. Говорит, у него ваще жесть...
  Как выяснилось впоследствии, завидовать действительно было нечему. Брат Вадика, шалопай отъявленный, попал в какую-то компашку... Словом, теперь он в наркологической клинике. Самого Вадика отчислили из института за многочисленные "забои". Да ещё плюс ко всему со своей девушкой поругался - рассорились, расстались.
  - А Юлька Петрова залетела от Гарика. А Колька, ну, помнишь, который ещё в школе к ней клинья подбивал, укатил в Москву. Куда-то там поступил - то ли в МГУ, то ли в МГИМО.
  - В МГУ, - поправил его Саша. - Юрик рассказывал. Они же по соседству живут.
  - Ты Юрика видел? И как он?
  - Да вот, поступил в Гагаринский. Учится.
  - А про Настьку Семушину слышал? Жесть полная! Попала под поезд, ослепла...
  - Не только слышал, но и видел.
  - Слышь, Вадька мне вчера такую лажу сморозил. Говорит, ты за ней приударил.
  - Почему лажу? - удивился Саша.
  Вопрос удивил Илью не меньше. С минуту он смотрел на одноклассника так, словно думал: не подшучивает ли над ним Сашка.
  - Да она ж слепая, - сказал он таким тоном, словно Настя отправилась на тот свет, поэтому живому человеку, чтобы ухаживать за ней, надо, по меньшей мере, быть медиумом.
  - И что из этого?
  - Слышь, ну ты ваще! Ты чё, в самом деле за слепой...
  - Да, - просто ответил Саша. Просто, но твёрдо, давая понять, что все попытки отговорить его ни к чему не приведут.
  Но Илья, по-видимому, надеялся уразуметь одноклассника:
  - Ну ты даёшь, Сашка! Ты что, хочешь её всю жизнь до унитаза провожать?
  - До какого ещё унитаза? - Саша изо всех сил старался говорить спокойно, хотя в душе у него всё кипело. - Она вчера знаешь какой торт испекла. Сама.
  - Да ладно, хорош прикалываться! Чё вокруг девушек мало? У тебя эта, самооценка ни к чёрту... Ну нафиг тебе Семушина эта? Она, конечно, красивая, но...
  - Я люблю её, - отрезал Саша. - И она нужна мне любая. Сейчас я как раз к ней иду.
  Илья вжал голову в плечи, словно боялся, что бывший одноклассник его ударит. Хотя Саша и старался не показать, что его рассердили эти кощунственные высказывания, он сказал резче, чем намеревался.
  - Ладно, пока, - сказал он, чуточку остыв. - Увидишь кого - передавай привет, а я пошёл.
  И не дожидаясь, пока тот попрощается в ответ, быстро зашагал своей дорогой.
  - Дурак ты, Сашка! - донеслось сзади.
  "Где уж мне до тебя? - с иронией подумал Саша. - Ты ж у нас умный, предприимчивый, жить умеешь... Только можно ли назвать это жизнью? Ты как белая лошадка из песенки, бегаешь по кругу, путаешь комфортное существование со счастьем. А настоящая жизнь проходит мимо".
  Когда он уже заканчивал мысль, он невольно поймал себя на том, что и следа не осталось от гнева - только жалость. Ведь белая лошадка, устав от этой беготни, мечтает стать "простою сельскою кобылой" и ржать над прежней жизнью.
  Жалея неразумного одноклассника, Саша и сам не заметил, как оказался у Настиного дома. У дома, где светится заветное окно на пятом этаже, где его ждёт любовь.
  
  "Привет, Рита!!! Поздравляю тебя с успешной сдачей экзаменов! Извини, если пишу коряво - я совсем ничего не вижу", - так начинала Настя письмо в Петрозаводск. Казалось, ещё вчера они, восьмиклассницы, сидели за одной партой, вместе гуляли, сплетничали, обменивались на уроке записками и отбивались от приставучих мальчишек. Но следующий учебный год Настя встречала без подруги. У Риты развелись родители, и мама забрала её на свою историческую родину - в Карелию. Сначала Рита чувствовала себя оторванной от дома, но вскоре привыкла к новой школе, к новым соседям, к новым друзьям. Старых, вроде Насти, она тоже не забывала и периодически обменивалась с ними письмами. Вчера Настина мама как раз читала дочери свежее письмецо.
  Написав несколько строк, Настя передвинула линейку - та упёрлась в стол, что означало, бумага кончилась. Перевернув листок на другую сторону, девушка продолжала писать, постепенно передвигая вниз обе линейки. Впрочем, она могла бы написать и без них, как вчера записку, но тогда получилось бы уж очень коряво. Благо, Саша надоумил. Позавчера, когда предложил ей пойти погулять, а чтобы мама, придя с работы, не волновалась, сказал: оставь записку. "Напиши", - разрешила Настя, на что Саша заметил, что будет лучше, если она сама напишет. Девушка возразила было, что это никак не сможет. "Ты когда-нибудь пробовала рисовать в воздухе? - ответил Саша вопросом. - Так же тоже не видно, что получается. А руки помнят. Ты, главное, поменьше отрывай ручку от бумаги. Ничего, если неровно. Но если хочешь ровнее, можешь пару линеек подложить". Вот и теперь она, положив одну линейку сверху, другую - снизу, писала в промежутке между ними, а кончив строчку, сдвигала верхнюю вниз, а нижнюю - ещё ниже.
  Закончив лист, девушка немного отдохнула, затем, взяв другой, продолжала:
  "Я не знаю, что бы я делала, если бы не Саша. Он вернул мне любовь к жизни, научил меня быть сильной. Я больше ни минуты не жалею, что осталась жива. Думала ли я тогда, в школе, что Сашка Никонов станет моим ангелом-спасителем? Но я никак не пойму, какие чувства к нему испытываю. Мне нравится, когда он рядом, скучно, когда его нет. Вечером я с нетерпением набираю "100", чтобы узнать, скоро ли Саша придёт. А когда он у меня, мне так хочется, чтобы он подольше задержался. Но я понимаю - у него учёба. Люблю или нет - не знаю".
  Закончив ещё листок, Настя набрала "100", чтобы узнать: прошло ли десять минут с тех пор, как она поставила варить яйца. Тётенька на другом конце провода дала понять, что если уж быть точным, должна пройти ещё минута и пятнадцать секунд.
  Закончив, наконец, с кухонными хлопотами, девушка снова взялась за письмо.
  "Завтра мы с мамой едем в Смоленск - ложиться на операцию. Врачи ничего не обещают, но говорят, есть шансы. Если всё будет хорошо, следующее письмо я уже напишу нормально. А если нет, я всё равно буду жить. На подоконник я больше не встану. Желаю тебе всего наилучшего. Пока. Твоя Настя".
  Скоро придёт Саша, и Настя попросит его написать на конверте адрес. Потом, возвращаясь домой, Саша будет проходить мимо почты и бросит письмо в ящик. А рано утром, когда первая электричка умчит Настю с матерью в Смоленск, почтальон вытащит письмо и вместе с другими отправит поездом в Карелию.
  
  Этого дня Саша ждал, как соловей прихода весны. Ждал и боялся. Сегодня, наконец-то, его возлюбленная может прозреть. Может, именно сегодня Настя увидит его, улыбнётся счастливой улыбкой и скажет: "Саша, я тебя вижу!". И тогда он разделит с ней эту радость. Но с другой стороны, вдруг операция не вернёт ей зрение, а лишь убьёт последнюю, хрупкую надежду? И снова Настя будет страдать, и в этот раз ещё сильнее. "Тогда я разделю её горе, - думал Саша. - С такой же готовностью, с какой разделил бы радость".
  Ещё ему временами приходило в голову, что, возможно, радость разделить с ней не придётся. Прозрев, Настя перестанет в нём нуждаться и вдобавок увидит, что он несимпатичный. Конечно, она не раз, не два его видела, но когда она была слепой, внешность не была столь заметной. Теперь малейший изъян немедленно бросится в глаза. И вместо улыбки Настя вежливо поблагодарит его и холодно скажет: "У нас разные дороги". Это отнюдь не будет предательством - она ему ничего не обещала. В любви до гроба она ему не клялась.
  - Три розы? - уточнила цветочница, когда Саша протягивал ей деньги. - Какие?
  - Которые лучше пахнут, - попросил Саша. - А их них, что покрасивее.
  Наконец, парень выбрал ярко-красные подмосковные и, расплатившись с продавщицей, продолжал путь. В больницу, где Насте наверняка уже снимают повязку.
  В сильном волнении он не помнил, как добрался до глазной клиники, как поднялся на второй этаж. Как во сне, влетел в палату... Его возлюбленная лежала на койке, спиной к двери, положив голову на колени матери. Та плакала, не то от горя, не то от счастья, приговаривая: "Настенька, Настёночка!"
  Не в силах сказать слова, Саша застыл на пороге и стоял, пока Настя, почувствовав пристальный взгляд, не обернулась. Её лицо буквально светилось.
  - Привет, Саша!.. Красивые розы!
  
  "Согласны ли Вы взять в мужья Александра Никонова?... И в богатстве, и в бедности, и в здравии, и в болезни, и в радости, и в горести, пока смерть не разлучит вас"
  Настя помедлила лишь мгновение, прислушиваясь к своему сердцу.
  "Да", - ответило сердце.
  "Да", - ответила Настя.
  Теперь при свете дня девушка готова была повторить это слово, сказанное во сне. Повторить наяву, при встрече с Сашей. И на скамейке в глухой части парка, где очень редко ступает нога человека, либо в темноте кинотеатра, а может, и на опушке леса на Пионерном подарить ему сладкий поцелуй, незабываемый до конца жизни.
  Кинув взгляд на большое зеркало и убедившись, что выглядит сегодня хорошо, девушка забежала в зал, где мать, сидя перед экраном телевизора, смотрела какой-то субботний сериал.
  - Пока, мама, я пошла! - она чмокнула её в щёчку.
  - Пока, Настён! Удачи!
  "И зачем мама смотрит эту безыдейщину? - думала Настя, застёгивая пальто. - Лучше бы книжку почитала".
  Однако спускаясь по лестнице, она уже не думала о телевизоре.
  В почтовом ящике что-то белело. Должно быть, тайный поклонник снова оставил очередной шедевр. Как бы поделикатнее объяснить бедняге, что его надежды на взаимность неосуществимы? Ведь он наверняка думает, что сердце Насти свободно, и всей душой старается добиться ответной любви... А что она, собственно, может объяснить, если даже не знает, кто он?
  Привычным движением девушка открыла ящик и вытащила из него скреплённые листики. Неожиданно ей в руки упала конфетка, завёрнутая в красивый фантик. К ней золотистым шнурком был прикреплен кусочек яркой салатовой бумаги. "Признание в любви", - промелькнуло у Насти.
  Но нет - на клочке зелени было написано: "Не спеши радоваться - вдруг она пустая".
  - Сашка! - догадалась Настя.
  "Я полюбил тебя давно, ещё в школе", - вспомнились ей Сашины слова. Тогда-то, в девятом, наверное, классе, ей и начали приходить эти письма.
  "И как же я раньше не поняла? - думала девушка. - Сашка - книголюб, и живёт недалеко, и ко мне неравнодушен. Как же я сразу не догадалась? Эх, тупица!.. А конфетку мы сейчас проверим".
  С лукавой улыбкой она взяла конфетку и тремя пальцами несильно нажала на бока. Они были твёрдыми.
  Радостная, Настя козой выскочила во двор. Саша ждал её у подъезда и, завидев любимую, устремился к ней.
  - Я люблю тебя, Саша! - закричала Настя, прежде чем броситься ему навстречу.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"