В тот день мы с моим приятелем Олегом надолго задержались в школе, доделывая стенгазету. Рисовал я плохо, зато срисовывал достаточно сносно, для стенгазеты этого навыка было достаточно. Олег, безучастный к серьёзному поручению, но готовый побыть со мной пока я не закончу, был занят своим заданием по черчению. Так что мы допоздна корпели над работой. Около шести вечера из учительской пришла наша учительница и намекнула, что пора и честь знать. Мы собрали инструменты, свернули ватманы, прихватили свои рюкзаки и поспешили в гардероб, где забыли куртки, и теперь рисковали остаться без верхней одежды.
В коридорах школы было необычайно тихо и пустынно. На этажах уже выключили освещение, почти все классы закрыли и только из-под высокой двери класса физики вырывалась узкая полоска жёлтого света. Я вытащил из рюкзака фонарик, который две недели назад подарил мне отец и с которым я с тех пор не расставался, но обнаруживать наше присутствие не стал. Мы старались не нарушать общей атмосферы, поэтому на цыпочках прокрались к тёмной лестнице, чтобы спуститься с четвёртого на третий этаж. Тёмные коридоры выглядели так таинственно и притягательно, что мы прогулялись ещё и по третьему этажу. Из учительской доносились знакомые женские голоса: последние учителя собирались по домам. Мы постарались проскользнуть мимо незамеченными и по дальней лестнице добрались до гардероба. На первом этаже свет ещё не тушили, издалека долетали голоса ребят, расходившихся из кружка, но гардероб мы нашли совершенно пустым. За стойкой никого не было. И мы без труда забрали свои куртки, одиноко висевшие посреди ряда пустых крючков. Но больше всего нас привлекло другое -- жёлтая решётка в подвал стояла открытой. Впервые за долгое время дорогу в тёмный, неосвещённый коридор, пропитанный запахом подземелий, ничего не преграждало.
Я перекинул куртку через плечо и посветил фонариком в темноту. Круг белого света выхватил из непроглядного мрака обшарпанные стены, пол и потолок, провода проводки и редкие продолговатые плафоны ламп на левой стене. Мы с Олегом переглянулись. Он стоял рядом, на пороге темноты, и мне показалось, что мы думали об одном и том же. Я сделал шаг в широкий проход, откуда веяло затхлостью и плесенью, но Олег одёрнул меня.
-- Куда ты?
-- Я только посмотрю, куда ведёт этот коридор, -- успокоил я Олега и нарочито весело добавил: -- Неужели ты уже струхнул?
-- Как же, дождёшься, -- буркнул Олег, и мы вошли в таинственное подземелье.
-- Что если где-то здесь ходит слесарь? -- так тихо, что я едва разобрал слова, спросил Олег.
-- Мы услышим, -- ещё тише ответил я.
Больше мы не говорили, напряжённо вслушиваясь в тишину подвала, но по началу до нас не доносилось ни единого звука. По правую сторону коридора располагались проходы в прямоугольные помещения, заваленные старыми деревянными рамами, партами и стульями. В эти хранилища мы не заходили, на пару минут вырывали их из лап темноты светом фонарика и тут же направлялись дальше, вглубь коридора. По левую сторону тянулась глухая стена.
Мы дошли до поворота и заглянули за угол. Кругом по-прежнему стояла непроглядная темень. Я подумал, что будь слесарь где-то здесь, он бы включил свет. Но тут, словно в ответ на мои мысли, из темноты донёсся протяжный скрип ржавых петель. Он прозвучал внезапно, резко, громко, но в то же время откуда-то издалека. Мы замерли, прислушиваясь и не смея дышать. За скрипом последовало несколько других звуков, коротких лязгов. Потом всё стихло. Прозвучал шорох пары едва различимых шагов. Стало так тихо, что я слышал, как дышит Олег, как дышу я сам, громко втягивая воздух носом. И только после нескольких минут абсолютной тишины и темноты, я начал догадываться, что за звуки могли нас так напугать.
-- А что если нас здесь закрыли? -- тихо произнёс я.
За секунду осмыслив эту идею, мы бегом ринулись обратно, за поворот, по коридору, к проходу, из которого всё ещё лился спасительный свет. Но не успели мы добежать до выхода, как что-то щёлкнуло и свет в гардеробе погас. Я коснулся шершавых прутьев решётки, преградивших нам путь к выходу, уже в кромешной тьме.
-- Эй! -- испуганно, неожиданно громко крикнул Олег в темноту. -- Эй! Мы здесь! Постойте!
-- Что ты делаешь? -- зашипел я на него, отходя от первого испуга.
-- Пытаюсь позвать на помощь, -- ответил он с недоумением.
-- Ты представляешь, что будет, если кто-нибудь узнает, что мы ходили сюда?
-- Я не хочу здесь оставаться, -- возразил он. -- Э-э-э-э-эй!
Но его уже никто не слышал. Только эхо за спиной, смеясь, вторило его голосу. Мы немного подождали, Олег ещё несколько раз позвал на помощь, но всё было бесполезно. Я тряхнул решётку, она была надёжна закрыта на навесной замок, замок, который я уже множество раз видел, стоя с другой стороны запертого прохода.
-- Что будем делать? -- спросил я Олега.
-- Не знаю, -- я почувствовал как его крупная фигура сжалась в комок. -- Ждать утра?
-- Здесь? -- засомневался я.
-- А где ещё?
Мы ещё постояли в нерешимости, потом Олег пошарил по стенам в поисках выключателя, но его нигде не было.
Послонявшись по узкому пространству прохода, мы сели друг напротив друга, каждый у своей стены, я включил фонарик, посветил на пол и стены. Свет вычертил решётку гардероба, его деревянную стойку и скамейки. В белом луче фонаря всё выглядело безжизненным, я попробовал положить фонарь на пол, но тени, которые он отбрасывал, пугали даже больше, чем темнота. К тому же после света я совсем ничего не видел там, где его не было, а темноты вокруг нас было куда больше. В конце концов я выключил фонарик, но это не понравилось Олегу.
-- Включи, -- потребовал он.
-- Стоит экономить батарейки, -- заметил я.
Олег нехотя согласился. Какое-то время мы пробовали говорить, но окружение действовало на нас угнетающе и скоро мы замолчали. Время тянулось медленно и тревожно.
-- Нам нужно поспать. Так время пройдёт быстрее, -- предложил я.
-- Спать? Здесь?
-- Почему нет?
-- А что если тут есть мыши? Крысы?
Я поёжился, по спине побежали неприятные мурашки. Понадобилось же Олегу вспоминать о мышах.
-- Прекрати трястись, мыши нас не тронут. А крысы... -- меня передёрнуло. -- Я не думаю, что здесь есть крысы.
Я лёг на бетонный, грязный пол, плотнее застегнув куртку и подложив рюкзак под голову, закрыл глаза и попытался заснуть. Но мысли о крысах не давали мне покоя, на самом деле я не был уверен, что их действительно нет поблизости. Я вспомнил сразу все рассказы про крыс, которыми делились ученики. От страха мне скрутило живот, какое-то время я ещё пытался успокоить себя, но скоро стало понятно, что это совершенно бесполезно. Каждый шорох, доносившийся из мрака, вызывал у меня желание вскочить на ноги и бежать, не важно куда. Я не выдержал и действительно поднялся с пола.
-- Не спится? -- хмуро спросил Олег.
-- Нет, -- ответил я и посветил фонариком в сторону гардероба, мне показалось, что по одной из стен скользнула жуткая маленькая тень. -- Из подвала есть другой выход, кроме этого. Он может быть закрыт, но мы хотя бы попробуем.
-- Какой выход?
-- Тот, что находится с другой стороны, у столовой.
-- Там деревянная дверь на замке, -- припомнил Олег.
-- Вот именно, деревянная. Мы сможем её сломать. Или хотя бы попробовать. Всё лучше, чем сидеть здесь.
-- Не думаю, что это хорошая идея, -- возразил Олег, но всё же поднялся с места, -- лучше бы мы остались около решётки, -- добавил он, когда мы направились обратно по коридору.
Дальше мы шли молча, но я чувствовал, что Олегу не по себе. Я больше не светил в захламлённые комнаты, чтобы лишний раз не всматриваться в пляшущие по стенам тени. Перед нами стояла цель, и мы сосредоточились на ней. Коридор за первым поворотом был глухой, без проходов, но в одном месте мы наткнулись на разбитый кирпич, попавшийся нам под ноги. Я посветил на пол, а потом на стену. Это была заложенная кирпичной кладкой дверь, в нижней части которой зияло небольшое отверстие.
-- Это ещё что? -- спросил я у Олега.
-- Почем мне знать?
-- Надо заглянуть, -- предложил я, но с места не сдвинулся.
-- Тебе надо, ты и заглядывай, -- ответил мне Олег и тоже остался недвижим.
Заметив заложенную дверь и дыру, мы заметно насторожились. Мало ли, что могло находиться в этой дыре, а не пройти мимо неё мы не могли.
Я крепко сжал фонарик и сделал несколько шагов, держась от дыры как можно дальше. Луч света скользнул по полу, пропал в низком, маленьком отверстии и снова осветил сплошную стену. Я подумал, что за кирпичной кладкой было скрыто ещё одно помещение школьного подвала, но не стал проверять свою догадку и, дождавшись пока Олег проскользнёт вдоль стены мимо чёрного отверстия, направился дальше.
За вторым поворотом мы нашли такой же коридор, что и на другой стороне, за одним исключением: он был захламлён старой рухлядью.
-- Мы здесь не пройдём, -- сердито заметил Олег.
-- Стоит попробовать.
-- Здесь целая куча ржавого металла.
Олег был прав, путь нам преградили нагромождения из проржавевших остовов парт, старых снарядов из спортивного зала и секций старого забора. Но всё-таки здесь можно было протиснуться, прямо между старыми досками и шершавой стеной.
-- Я не пойду, -- упёрся Олег.
-- Значит, жди меня здесь, -- меня начало раздражать настроение Олега, казалось, что он совсем не хочет выбраться на свободу.
Но стоило мне взять рюкзак в руку и двинуться вдоль стены, как он направился вслед за мной. Ещё бы, я бы тоже не стал оставаться в кромешной темноте подвала. Мы пробирались медленно, не спеша, чтобы ничего не задеть и не нарушить хрупкого равновесия, иначе для нас всё могло закончиться весьма плачевно. Протискиваясь мимо железных конструкций, я что было сил прижимался к холодной стене. Я чувствовал, как быстро остывают мой нос, уши и пальцы, но приходилось терпеть.
Нам понадобилось время, чтобы дойти до конца коридора, зато в конце стало чуть свободней и мы без неприятностей выбрались с обратной стороны. Здесь коридор выходил в такое же подвальное помещение, в каком находился гардероб, но эта комната служила складом утвари для дворников. Я с облегчением выдохнул, когда увидел, что проход из подвала не загорожен решёткой.
-- Сейчас выберемся, -- обрадовался я и подсвечивая себе дорогу подпрыгивающим лучом фонарика, вбежал по ступенькам наверх, на первый этаж.
Первая дверь, которую я проверил, должна была вести на задний двор школы, но она оказалось железной и надёжно запертой. Не было ни единого шанса выбраться через неё на улицу. Вторая дверь -- деревянная и тоже закрытая -- вела в школьный коридор.
-- Олег, -- позвал я. -- Помоги. Ты сильнее.
Закуток, в котором мы стояли, был узок для двоих, мне пришлось уступить место Олегу, который тут же приловчился и попытался высадить дверь. Он с силой, с грохотом навалился на дверное полотно, но то даже не вздрогнуло. Он попытался ещё раз, но тщетно. Третья попытка тоже оказалась безрезультатной.
-- Ну же, давай, -- подбадривал его я.
-- Не могу, -- отшатнулся от двери Олег, -- не идёт. Уже шишку набил.
-- Пусти меня, -- я отодвинул его рукой, протиснулся к двери, сделал шаг назад и попытался выбить дверь ногой.
Ничего не изменилось, дверь всё ещё стояла запертой.
-- С другой стороны навесной замок, поэтому ничего не выходит, -- сказал Олег, когда мы перестали пытаться. -- Может быть, нас услышали?
-- Не хотел бы я попадаться, -- ответил я и замолчал.
И хотя мы производили достаточно много шума, никто к нам не пришёл.
Мы уселись на полу и долго не разговаривали.
-- Слушай, -- наконец сообразил я, -- а ведь та дырка может вести на улицу!
-- О чём ты?
-- Я про дыру в заложенной двери, -- ещё больше оживился я. -- Папа как-то рассказывал, что под школой есть бомбоубежище, я даже знаю, где выход на поверхность. Бомбоубежище в то время, когда здесь учился мой отец, было частью подвала, вполне может быть, что заложенная дверь ведёт в одно из его помещений.
-- И что с того? -- хмуро спросил Олег.
-- Мы сможем выбраться отсюда, -- самоуверенно заключил я.
-- Слушай, ты бредишь, -- разозлился Олег, -- с чего ты взял, что дыра ведёт в бомбоубежище? А если даже и так, то оно может быть разрушено, завалено, забетонировано! Я не собираюсь лезть в эту дыру, чтобы потом возвращаться назад. Я буду до утра сидеть здесь и никуда не сдвинусь!
-- Ну и дурак, -- погорячился я, вскакивая на ноги и слепя Олега лучом фонарика. -- Никакого с тебя толку. Хотя... поступай, как знаешь, а я сегодня буду ночевать дома. Может быть, твоей семье и всё равно, а мои будут беспокоиться!
-- Моя семья не хуже твоей! -- разозлился задетый Олег и тоже подскочил на ноги.
-- Ну так хватит ныть и пошли выбираться отсюда, -- Олег был выше меня, больше меня и сильнее, видя, что я проигрываю ему, я решил смягчить свои слова и постарался быть чуть спокойней.
Мой сдержанный, вразумительный тон чуть успокоил Олега и на этот раз обошлось без драки, мы двинулись в обратный путь. Вниз по лестнице, в затхлый, тёмный коридор, мимо завалов из железа и досок, каждое мгновение рискуя своими жизнями.
-- В конце концов, -- втянув живот и не дыша, заметил я, пока мы пробирались заваленным проходом, -- через гардероб наши шансы выйти отсюда утром выше, чем через подсобку.
Олег промычал нечленораздельное согласие, и только тут я понял, как тяжело ему давались эти метры, на протяжении которых приходилось протискиваться вдоль стены, мимо угрожающих ржавых конструкций и торчащих из прогнившего дерева гвоздей. Пробираясь по этому коридору в первый раз, я совсем не думал о том, что Олег был крупнее меня, и о том, как он справлялся с узким и опасным проходом. Теперь все эти мысли не на шутку меня разозлили. Я чувствовал себя виноватым.
Мы вернулись к дыре в заложенной двери и некоторое время просто стояли рядом с ней, не решаясь пригнуться к полу и посмотреть, что же было по ту сторону стены. Я понял, что Олег не собирается проявлять смелость и героизм, и в конце концов сам присел на корточки и заглянул в отверстие. Луч фонарика облизал бетонный, пыльный пол, стены, угол, заваленный каким-то мусором и скользнул в проход, за котором было следующее помещение и бурые от ржавчины конструкции похожие на резервуары для воды.
-- Думаю, я прав, -- заключил я, закончив осмотр.
-- И что? Ты собрался лезть в эту дыру? -- с тревожной издёвкой в голосе спросил Олег. -- Застрянешь, -- усмехнулся он вдобавок.
Я повернул голову в его сторону, потом снова посмотрел на дыру. Кирпичей выпало немного, дыра была небольшой, рисковать и пытаться вытащить ещё пару кирпичей я не стал, опасаясь обвала. Но мне казалось, что я смогу пролезть в это небольшое отверстие.
-- Ещё как собрался, -- ответил я, уже откидывая обвалившиеся кирпичи и собираясь лезть в дыру.
Откинув кирпичи, я пропихнул в дыру рюкзак и приостановился. А вдруг застряну? Или кладка обвалится? Но рядом стоял Олег, и, хотя я не мог видеть его взгляда, мне казалось, что он сверлит меня своими глазами-буравчиками и посмеивается. "Ещё поймёт, что я трушу, -- подумал я. -- Ну уж нет, сказал, значит, сказал. Надо лезть". И я лёг на живот и аккуратно, так чтобы не задеть кладку, пропихнул в дыру голову и плечи, в руке у меня горел фонарик, он тут же осветил помещение, в котором оказалась верхняя половина моего туловища. Я старался не смотреть по сторонам и работал локтями, подтягивая себя вперёд. Торопясь, чувствуя, как стучит сердце, я прополз в бомбоубежище, поднимая пыль вокруг себя, и скоро уже стоял на ногах.
-- Эй, -- позвал я Олега, который всё это время молча и хмуро наблюдал за моим перемещением. -- Лезь сюда.
-- Нет, -- не сразу, через время ответил мне Олег. -- Не полезу.
-- Да ты чего? -- я оглядывался по сторонам и мне не терпелось уже двинуться вперёд, чтобы выбраться на свежий воздух из этого необитаемого бункера, тяжело давившего на меня своим бетонным потолком.
-- Никакого выхода там нет.
-- Да как же нет? -- негодовал я. -- Оставайся там, сейчас я найду выход и вернусь.
Олег ничего не ответил, и я тронулся вперёд, по помещениям бомбоубежища, оставляя его одного в тёмном школьном подвале.
Я прошёл несколько разных комнат, всюду был ржавый металл и бетонные стены. Кое-где остовы старых кроватей и старые плакаты, сообщающие о том, что следует делать в чрезвычайных ситуациях. Я всё шёл и шёл вперёд и уже не был уверен, что действительно смогу найти выход, пока не наткнулся на коридор, из которого веяло свежим воздухом. В конце этого коридора я упёрся в тяжёлую металлическую дверь, она заржавела и не поворачивалась на петлях, но сквозь щель, на которую она была открыта, можно было протиснуться на волю. Я даже услышал, как недалеко затарахтел мотор машины.
Я был счастлив найти выход из этого страшного подвала и бегом вернулся к дыре, чтобы сообщить о своём открытии Олегу.
-- Ты здесь? -- посветил я в дыру.
-- А куда мне деваться, -- донёсся его голос из темноты.
-- Лезь в дыру, я нашёл выход! -- радостно сообщил я.
-- Не полезу я, -- зло, сквозь зубы, отрезал Олег.
-- Да что ты заладил? -- раздосадованно вспыхнул я.-- Лезь, тебе говорят.
-- Иди ты к чёрту.
Я был так раздражён нежеланием Олега сдвинуться с места, что готов был высказать ему всё, что пришло мне на ум, но не успел я сказать и слова, как рядом со мной раздался шорох, в темноте заскреблось что-то, я машинально направил луч фонарика в сторону шума, и в белое пятно попала проскочившая через комнату крыса. Серая, длинная, худая, с облезлым хвостом, волочившимся по полу. Я хотел вскрикнуть, но вместо крика стон вырвался из моих лёгких. Я метнулся сначала к дыре, но от мысли, что мне нужно будет лечь на пол, меня всего перекрутило, и я бросился прочь из комнаты, мимо резервуаров для воды, мимо металлических конструкций, по пустым коридорам и мимо плакатов, и пока я бежал мне мерещился шорох и писк. Не помня себя от ужаса, я навалился на железную дверь, преграждавшую мне выход. Она почти не сдвинулась, а за спиной всё ближе и ближе слышалось движение, ловкое, проворное. Крысы, готовые в любой момент ухватиться за мои щиколотки, были совсем рядом. Я сильнее надавил на дверь и, вырвавшись на свежий воздух, припустил сквозь мрак, подгоняемый собственным страхом.
На улице было темно и проморзгло, уличные фонари не горели. Я поёжился. Мне уже не было так же страшно, как в старом бомбоубежище. Но при мысли о том, что я должен вернуться к школе и (я ярко представил себе это) начать стучаться в окна и двери, кричать, чтобы дозваться охранника, а потом объяснять ему, что мы натворили, при мысли об этом желудок мне скрутило, и я снова рванул в сторону дома. Ватные ноги сами несли меня по блестящей от растаявшего снега улице. Сыро. Холодно. Страшно. Мерзко. Я думал только о том, как окажусь дома. Как заберусь в кровать, под тёплое одеяло. Как засну в безопасности и покое. А тем временем Олег....
Я остановился посреди перекрёстка. Я совсем не думал о том, как чувствует себя Олег. А ведь он остался в подвале, внизу, под землёй. "Он сам виноват, -- думал я, пытаясь уговорить себя, -- он не захотел лезть в дыру, это его проблемы". Я развернулся было к школе, но от влажного, холодного воздуха от поясницы к самому загривку по моей спине пробежала крупная дрожь. Я стучал зубами. "Сам виноват", -- повторил я про себя и снова побежал по улице.
Очутившись дома, в тёплой кровати (со мной не стали разговаривать, получить за поздное возвращение я должен был на следующий день), я понял, что не могу заснуть. Я несколько раз вставал на ноги, порываясь вернуться в школу, но что-то останавливало меня. Я чувствовал, что прямо сейчас свершается самый постыдный мой поступок, самый низкий, самый отвратительный, но в то же время мне казалось, что всё уже произошло и ничего нельзя исправить и изменить. И чем больше времени проходило, тем более неисправимой казалась ситуация. "Нет, теперь не имеет никакого значения, вернусь я или нет, я уже убежал, нужно было вернуться, а я убежал. Теперь нет смысла возвращаться назад. Этим ничего не исправить", -- думал я. И тут же снова: "Надо одеться. Ещё не поздно".
Прошла ночь, утром я, истрёпанный, уставший, нехотя пришёл в школу. К моему приходу все уже знали, что Олег ночевал в подвале. Его открыли, как только пришла гардеробщица. Про меня никто и ничего не говорил. Олег не стал рассказывать обо мне. Когда он на следующий день героем вернулся в школу, я не смел смотреть ему в глаза.
В моей жизни случалось ещё много разных историй, где-то я был смелым, где-то трусливым, но ни одна из них не оставила такой отпечаток, как эта. Я сожалею, что не вернулся. Не вернулся ни в одно из тех мгновений, в которое порывался и в которое говорил себе, что уже поздно. И даже если я не вспоминаю о той ночи, внутри меня, в основе моей личности, характера, судьбы, как годичное кольцо внутри ствола, лежит это предательство.