Вика сдала последний экзамен в сессии. Четверка красовалась в зачетке, позволяя выбросить из головы основы анатомии. Преподаватель, молодой аспирант, ничуть не похожий на светило живописи, мучил ее дополнительными вопросами минут двадцать, пока Вовка Корабельников не объявил во всеуслышание, что она замужем. Вика посмотрела на болтуна строгим взглядом, но как ни странно, её экзамен быстро подошел к концу. Вика получила оценку и поспешила удалиться из аудитории под нервные смешки ребят и Вовкин шепот: "Я те говорил, не выходи за него. Сейчас бы пятерку отхватила!"
Вика села за руль, открыла нараспашку окна, включила радио на полную громкость и, радостная, покатила домой. Влетая в окна, ветер шумел и старался заглушить мелодию, бросал ей в лицо тяжелые пряди. Шапки деревьев, углы домов, стройные фонари неслись навстречу. Троллейбусы позвякивали усами и медленно катили, не пытаясь соперничать с ее стремительным авто. Ласточки играли в пятнашки высоко в небе. Прозрачные облака клубились у горизонта. Голубое марево обещало счастливый солнечный день. Вика глубоко вдохнула, с наслаждением набирая в легкие мягкую нежность лета. Выдохнула громкими звуками песни: "...I remember when she was mine".
Теперь она свободна! Скоро они поедут в свадебное путешествие! Ярослав готовил сюрприз, поэтому ей не разрешалось предлагать свои варианты. Может быть, из путешествия они привезут ребенка? Вике припомнился сегодняшний сон. Вернее не весь сон, а одна его деталь. Маленькая девочка: она была словно нарисованная. Они что-то вместе делали во дворе бабушкиного дома. У девочки были крупные, как крыжовник, веснушки. Она приснилась Вике перед самым пробуждением, поэтому хорошо запомнилась. Вечером она расскажет Ярославу про нее и не позволит ему больше предохраняться. Она родит ему дочку. Или сына.
Как она была счастлива! Постоянно хотелось быть рядом с мужем. Говорить, смотреть, молчать, любить, смеяться, прикасаться, целовать. Мамочка, наконец-то не было этой зияющей пустоты в сердце! Она была любима! Она любила! Просыпаясь на его плече, она едва осмеливалась дышать, наслаждаясь восхитительным ощущением полного счастья. Они вместе! Они семья! Ей легко было около него, сильного и смелого. Поднимаясь, она смотрела, как он лежит, как наполняется воздухом и опускается его грудь, как разбегаются веснушки и подрагивают ресницы. Она наслаждалась его мужским спокойствием днем и неистощимой энергией ночью.
Вика припарковалась у подъезда, вышла из внедорожника, улыбнулась и протянула руки к солнцу. Золотые нити летели через пространство и наполняли ее светом. Воздух пронизывали ароматы цветущей липы и клейких почек тополя.
Она прибежала домой, переоделась в джинсы и футболку, замесила тесто, достала из морозилки мясо на отбивные, нарезала салат. Меж делом заварила себе свежий чай и написала Ольге смску. Та сдала сессию досрочно и улетела с родителями и братом в Турцию на три недели. Теперь каждый день строчила тоскливые послания с жалобами на каждого члена семьи поочередно.
Загремел ключ в замке. Ярослав! Вику охватила дрожь, и снова она почувствовала себя в раю. Поднялась навстречу, трепеща от нетерпения. Как же она его любила! Его нежность, и молчаливость, и уверенность, и его рыжую шевелюру. Он - смысл ее жизни.
На свадьбе он смотрел на нее, будто никого в целом свете больше не существовало. Безразличный ко всему вокруг он разглядывал ее, как будто она была единственным живым существом во всем мире. И для нее он был словно вода, без которой ей не было жизни. Она замерла, ожидая, когда он покажется в двери, и не решаясь до конца поверить, что все происходящее не сон. Они вместе!
Ярослав вошел угрюмый и серьезный - губы стянуты в тонкую линию, на лбу глубокая складка. Вика отступила вглубь коридора, пропуская любимого. Кажется, он расстроен? Ей страшно захотелось коснуться его прекрасного лица, положить палец на морщинку и разгладить ее.
- Здравствуй, - сказала она и улыбнулась как можно теплее в надежде развеять тучи в его взгляде.
Он не произнес ни слова, разулся. Прошел на кухню, она - следом. Ярослав устроился у подоконника. Он казался огромным в этом крошечном помещении, необычайно широкие плечи закрывали свет. Любимая ею голубая рубашка в тонкую полоску облегала грудь. Муж повернулся к ней, жилы на его шее натянулись, словно веревки. По бокам рта залегли глубокие складки. На бледном лице проступали рыжие точки. Он застыл в напряженной позе.
- Я развожусь с тобой.
На мгновение слова оглушили ее. Вика оказалась в безмолвии, которое она видела в кино, когда показывали солдат, пораженных взрывной волной. В воцарившейся тишине не было слышно даже дыхания. На несколько секунд она потеряла слух, зрение, речь и понимание. Казалось, кости исчезли из тела, сделав его мягким. Вика пошатнулось, почувствовала, как уголки глаз сами собой опустились вниз.
- Ты меня слышала! - взревел он, и Вика дернулась. Застыла, словно её неожиданно ударили. Никогда он не кричал на нее. Обычно, если даже она замечала искры неудовольствия в его глазах, он становился учтиво вежливым, отстраненным. Не язвил, никогда не жалил, тем более не бил словом. Она в первый раз видела его таким. Испуг и непонимание полыхнули внутри. Она посмотрела ему в глаза. В их глубине было что-то, чего она прежде не видела. Гнев? Боль? Злость? Почему Ярослав смотрел на нее так странно, будто она его враг? Что могло произойти?
Несколько секунд, открыв рот и заглатывая воздух, словно рыба, она ждала, что сейчас он все обратит в шутку. Нет. Ясные глаза смотрели холодно. Вика сглотнула, стараясь избавиться от сухого порошка в горле.
- Нет, - прошептала она, замотав головой, - нет, - услышала свои слова сквозь бешеный стук сердца, отдававшийся в ушах, и замерла в страшной растерянности. Ведь он же любит ее, какие могут быть сомнения? Какой развод? Это такой юмор? Вику вдруг бросило в дрожь. Она взглянула в его холодные глаза и почувствовала, как он бесконечно дорог ей. Она вся потянулась к нему. Он отшатнулся, будто бы не замечая охватившего ее волнения. Он смотрел бесстрастно и отчужденно, словно не узнавал ее больше.
Вика похолодела от страха. Беспорядочные мысли кружились в мозгу, а он натянуто и ядовито сверлил ее взглядом, доводя до исступления. Вся дрожа, она заискивающе посмотрела в темные зрачки. Почему он молчал?
В его нагрудном кармане затрещал телефон, Ярослав посмотрел на экран и скинул звонок.
Её внезапно пронзила мысль, что ничего уже не будет как прежде. Сердце отчаянно заколотилось.
- Почему? - прокаркала она, - что произошло?
Тут же снова зазвонил телефон, и Ярослав снова скинул звонок.
- Я скажу тебе, чтобы избавить тебя от лишних волнений сразу, - его голос стал вкрадчивым, насмешливым и презрительным одновременно, - это была комедия. Я сыграл в ней, чтобы вернуть собственность моей семьи. И ты тоже играла в ней, чтобы я мог наказать всех Беловых.
Она ничего не разобрала, только поняла, что что-то было не так. Совсем, совсем не так. Среди сумбура мыслей, вихрем проносившихся в голове, одна мысль приобрела отчетливость, неоспоримость: почему-то, по какой-то непонятной причине Ярослав больше не приложит ни единого усилия, чтобы случайно не сделать ей больно. А ей было больно. Невыносимо больно.
- Всех Беловых?
О чем он говорил? Мысли метались, глупо, бессмысленно. Вика до боли сжала пальцы, надеясь, что это поможет унять дрожь. Сейчас, глядя на него, она поняла, и у нее засосало под ложечкой от предчувствия: что-то невообразимое, далеко ему не безразличное, волновало его. И она, а может быть, её семья - причина горечи в его словах. Она - его противник! Но почему? Мозг Вики лихорадочно работал, пытаясь осмыслить происходящее. Что она натворила? Она чувствовала себя школьницей, которой не объяснили квадратное уравнение, но решения требовали. Она не совершала ничего предосудительного!
- Ты, я полагаю, ничего об этом не знаешь? Что ж я расскажу. Слишком уж все это занимательно, - голос Ярослава звучал холодно, словно из могилы. Он сложил руки на груди и засунул пальцы под мышки. Лицо его приняло отстраненное выражение - словно он надел волшебную шляпу, которая делала его неуязвимым для чувств. - Несколько лет назад отец нуждался в протекции государственных органов для развития собственного бизнеса, тогда он собирался открыть автосалон, - начал Ярослав и неспешно поведал ей о пересечении дороги её деда и своего отца, о перипетиях семьи, грехах её предков, о её причастности к семье, которой он всей душой стремился отомстить. Тихий голос его звенел от напряжения, и Вика, плохо соображая от волнения, в отчаянии пыталась зацепиться за смысл услышанного. Он говорил иногда еле слышно, словно нехотя, иногда громко, оглушая её злобой, порой резко, выплевывая горькие фразы, словно оставлять их в себе он был не в силах. Они вырывались из Ярослава, как дикие птицы, разлетались по кухне и кружились под потолком, наполняя комнату своими отчаянными, свирепыми воплями.
Что-то в его взгляде говорило ей, что он ждет её мольбы, её унижения. Он весь побледнел от ярости. Сначала Вика ничего не понимала и тупо смотрела на прекрасное лицо мужа. Он рассказал, как долгое время из-за обмана её деда они с отцом жили у дальних родственников, и Ярославу приходилось делать уроки в парке на скамейке, как несколько недель они даже не знали где ночевать, как его не раз избивали, как угрожали отцу. Рассказ был поистине ужасен. Стало невозможно дышать, и перед глазами заплясали черные точки. Вика опустилась на стул. Она в нерешительности хотела задать вопросы, но медлила. Только спрашивала себя: "Почему ей так трудно собраться с мыслями?"
Постепенно слова одно за другим стали складываться в неимоверный смысл. Да, она все понимала. Жестокие терзания мужа были ей видны, но она не могла разобрать, в чем её вина? Как ни старалась, не могла осознать, почему Ярослав, человек, нежнее которого она не встречала никого, так зол? Почему сердился из-за того, что произошло так давно? В чем он её обвинял?
- Но почему я? - задала она главный вопрос, когда Ярослав, закончив, сел, выставил челюсть вперед и посмотрел на неё, как на злейшего врага. - Что я сделала?
- А почему бы и нет? - он весь напрягся, словно электрический провод, но произнес слова с надменным и отчужденным видом. Презрение и усмешка заставили её опустить ресницы. Вика пыталась держать себя в руках, кусая губы.
- Я ведь не делала ничего плохого, - в отчаянии зашептала она, на что Ярослав отозвался таким уничижительным смехом, что она пожалела о своих словах. Неведомый дотоле страх овладел Викой. Ярослав и выглядел и говорил и вел себя сейчас, как чужой человек. Острые черты лица и точеный подбородок казались краями скал. Да, перед ней был её муж и одновременно человек, которого она прежде не видела. Никогда, даже в самые напряженные минуты, он не был таким. Всегда пытался сдерживать свой гнев, заставляя её то смеяться, то сомневаться, не безразлична ли она? И вот сегодня двуликий Янус повернулся к ней злобной стороной.
Она никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Руки тряслись, и ей безумно хотелось, чтобы всё это закончилось. Сейчас они во всем разберутся, он заключит её в объятия и избавит от своего дурного настроения. Что с ним происходило?
Ярослав вел себя так уверенно и зло, что ей оставалось только молчать, придумывая систему обороны. Почему она так боялась? Ещё вчера Вика не поверила бы, что вид её мужа мог вызывать у неё ужас, особенно после месяца любви, прошедшего после их свадьбы.
- Пожалуйста, прошу тебя, - она встала и устремила на него умоляющий взгляд, - ты ведь не думаешь, что я виновата в поступках деда?
- Не проси, - взревел он. - Во всяком случае, ни меня. И да! Я думаю, что ты виновата! Что ты и станешь отвечать за него! Сядь!
Он не сделал попытки встать, но Вика сочла благоразумным опуститься на стул. Воцарилась долгая, глубокая тишина, во время которой она старалась оценить ситуацию.
- Но не я ведь мучила тебя и твоих близких! - еле слышно сказала она, подавшись к нему. Ярослав не шелохнулся.
- Ты, я полагаю, сейчас думаешь, почему я так поступил? Быть может, я попугаю тебя, а завтра ты проснешься, как ни в чем не бывало? - он усмехнулся, и его глаза сузились, Ярослав повысил голос. - Я тоже так думал. И отец. Тоже. Мы надеялись. Надеялись, что твой дед отступится. Нет! Он как людоед продолжал рвать мясо! Крыса!
На неё смотрел совсем чужой человек - незнакомец, бросающий обидные слова, которые резали по живому. Каштановые брови, по которым она так любила проводить кончиком пальца, нависли над глазами подобно снежным тучам над зимним лесом. Вика обхватила обеими руками забытую чашку чая, словно она могла согреть её, и уставилась на тонкий ободок. Она должна собраться! Должна найти что-то, что привело бы её любимого в чувство!
- Это все было ложью? - она не подняла глаз. - Когда ты говорил про ребенка? Наша свадьба?... Твои признания?... Когда мы познакомились? Всё ложь, да? - Если бы хоть её сердце перестало так бешено колотиться, может быть, она могла взять себя в руки. Но глухие удары только участились, когда она услышала, как Ярослав бросил "да".
Как она могла в это поверить? Как? Она проживет сто лет, но и тогда не забудет его любви и нежности. Вика не верила ему, но в то же время понимала, что он говорил от чистого сердца, он не хотел быть с ней. Это не угрозы извне, не шантаж, не обстоятельства, сложившиеся против их любви. Это он сам.
- Почему такая жестокость? - еле слышно выдавила она.
- Потому что я знал еще большую жестокость, - нагнулся он к ней, - оправдывающую все мои поступки!
- Все ради восстановления справедливости? - спросила она, чувствуя горечь во рту. Про себя добавила: "якобы справедливости", однако вслух не произнесла, опасаясь новой вспышки гнева.
- Да.
Все мысли исчезли, осталось только одно: она любит его, она не перенесет, если с ними, с их браком, что-нибудь случиться.
- Незачем тебе было жениться на мне, - тихо заговорила она, думая высказать ему про свою невиновность, но осеклась. Что он ответит ей: тебе было не пятнадцать! Рыдания подступили к горлу. Изо всех сил она старалась казаться спокойной, но душевная боль была так сильна, что голос всё же прерывался и дрожал. - Почему... ты просто не поговорил со мной по-человечески...? Не объяснил, вместо того, чтобы затевать это?
- Не неси чушь! Ты бы поверила? Преподнесла бы мне на блюдечке источник своего дохода? До чего же мне было больно! Смотреть, как ты швыряешь направо и налево деньги, не понимая, что они не твои! - он даже не пытался скрыть нотки издевательства в голосе.
Она молчала, не в силах до конца осознать происходящее и поверить в него. Она не помнила, чтобы в жизни хоть раз сталкивалась со столь уничижающей яростью. Он хмыкнул:
- Хотя бы не пытаешься унизить меня ложью.
- Ярослав,... - начала было она. Как мучительно и трудно было подобрать нужные слова! - Ярослав, - повторила снова под тяжестью его безучастного взгляда, боясь глубже увязнуть в трясине непонимания, - если ты хотел отомстить, теперь ты отомстил, и мы как-нибудь справимся! Я знаю, что справимся.
Она протянула руки, но он отстранился, и взгляд его уже не был отрешенным - в нем читались борьба и клокочущая ярость.
- Заткнись! - прорычал он. В тот момент вид у него был просто свирепый. Вика растерялась, взгляд метался по комнате в поисках нужных слов. Паника и страх в любой момент грозили вырваться из-под контроля. Она очень хотела сохранить самообладание и, наверное, свою маленькую семью. Возможно ли это теперь, когда сказаны такие ужасные слова? Она должна собраться.
- Мы могли бы спокойно поговорить? - она и сама слышала, что голос её звучал растеряно. Он рассмеялся дьявольским смехом, от которого ей захотелось бежать. Вика вскочила. Ярослав схватил её руку и стиснул её так сильно, что она почувствовала удары собственного пульса. Сжатые губы и перекошенное от гнева лицо были совсем близко.
- Если ты еще хоть раз поднимешь свою задницу с этого стула,... - он швырнул её обратно. Испуганная грубым обращением, она уставилась на него и замерла, растерянная, не зная, что будет дальше.
- Если бы я была, - она запнулась, - беременна,... ты бы тоже это сделал? - она подняла измученные веки.
Ничего не изменилось в его лице.
- Ты не беременна. Мы предохранялись.
"Да, - всплыло у неё в голове, - кроме самого первого раза".
Ей было безумно больно, так больно, что хотелось завыть белугой. Хотелось закрыть лицо руками и плакать, пока внутри не останется души. Все время, пока она на крыльях любви летала, вила гнездо, старалась создать уют в этой квартире. Когда она ставила его на первое место, забыв о себе, он плел паутину. Ходил словно мерзкое насекомое, опутывая её канатами лжи и притворства. Она не хотела знать, какие у него были причины, не хотела понимать его. Нет, она не покажет свою слабость. Усилием воли она попыталась унять страх и трепет. Всё, что у неё сейчас осталось - это гордость. Она должна держаться за неё.
Вика подняла подбородок и уставилась в янтарные глаза. Он наблюдал за ней, и она вся напряглась, изо всех сил стараясь сдержать дрожь. Какое-то время лицо его оставалось застывшим. В конце концов, Ярослав усмехнулся, и она внутренне содрогнулась. Потом он рассмеялся, продолжая на неё смотреть, и при звуке его смеха её затрясло.
- Забавно смотреть, как высокомерная Виктория Белова замерла в испуге. Бедная крошка! Комедия с нашим браком сегодня закончена! Я получил полное удовлетворение!
Вика гордо раздула ноздри, собираясь крикнуть ему, чтобы он катился куда подальше, но он, словно не видя её, продолжал:
- Как ты чувствуешь себя, милая, когда человек, которому ты доверилась всем сердцем, предал тебя? - голос его звучал подчеркнуто холодно и тягуче, но она почувствовала за этими словами рвущуюся наружу ярость - ярость безжалостную, как смерть.
Она не могла больше этого вынести, медленно встала.
- Сядь, черт подери! - рявкнул он и указал рукой на стул, пренебрежительно приказывая ей. Вика не шелохнулась. Она не должна показывать ему, что боится. У неё нет причин бояться - Вика сглотнула. Когда она не двинулась, он мгновенно оказался рядом и крепко схватил её за руку, причинив боль. Он вывернул её, но, даже вскрикнув от боли, Вика не поддалась. Вот теперь ей стало страшно - так страшно, как ещё никогда в жизни. Что еще он мог сделать? Ударить её? Когда он нагнулся к ней, она увидела, что лицо у него темное, а глаза по-прежнему угрожающе сверкают. Было что-то в их глубине, чего она прежде не видела. Гнев? Он долго смотрел на неё сверху вниз, так долго, что, не в силах сохранить уверенный вид, она вынуждена была опустить глаза.
- Если не будешь дергаться, я тебя пальцем не трону, - усмешка в его голосе была злой, но он опустил её запястье.
- Я не хочу больше слушать это! - твердо и холодно сказала она, чувствуя, как внутри разливается боль. Все кончено. Ничего уже не будет как прежде. Фиаско.
- Нет, ты меня выслушаешь. Я еще не все сказал, - голос его звучал хрипло. От сокрушения или злобы? - Я давно собирался рассказать, ещё когда ты только подписала доверенность. Я восхищаюсь твоим высокомерием. А сейчас, когда ты загнана в угол, особенно.
У Вики тряслись колени и дрожали руки, она отбросила волосы с лица. Пыталась выглядеть гордой, выпрямила позвоночник, высоко подняла голову и нацепила на лицо презрительно-насмешливое выражение.
- Ни в какой угол ты меня не загнал, - четко сказала она, - тебе не напугать меня. - Она направилась в спальню - там у неё была возможность в одиночестве пожалеть себя и собраться с мыслями. Хотя на самом деле она хотела упасть перед ним и умолять не разрушать их брак.
Он уперся обеими руками в косяк и рассмеялся.
- Нет, загнал. У тебя больше ничего нет. Ни квартиры родителей, ни деда, и уж, конечно, моей.
- С какой стати? - Вика замерла, а потом медленно обернулась, - квартира родителей была и будет моей.
- Все твоё с некоторого времени принадлежит мне, - он сказал это очень спокойно. Видя её замешательство, добавил: - Твои квартиры. Твоя машина.
Вика презрительно сузила глаза. Что он молол? Машина - да, она даже не собиралась оформлять её на себя, но жилье? Смысл его последней фразы не сразу достиг её разума. Как только он там оказался - всё встало на свои места.
- Доверенность, - догадалась Вика. Она полная дура! Заслуживала то, что получила. Боль и страх с новой силой скрутили внутренности. Она отдала ему не только своё сердце, но и своё имущество. А он предал. Печальная история, известная испокон веков. - Куда же мне идти? - услышала она собственный голос.
Целую минуту они пристально смотрели друг другу в глаза. Шла борьба. На лице Ярослава не дрогнул ни один мускул. Ещё бы! Он был готов! Обстряпал дельце своими руками! Он играл с ней! Самые грязные слова вертелись на языке. Она ни за что не покажет ему свою немощь. Ублюдок!
- Ты сумасшедший, да? - голос её зазвенел от напряжения, и она увидела, как его мышцы напряглись, и физически ощутила, как сильно раздражает его. - Ты свихнулся. Ты сам все это придумал? Как такое вообще может прийти человеку в голову? - Она перешла на крик, не желая осознавать собственную слабость, когда он приблизил к ней всю свою мощь, взял её за локти.
- Я сумасшедший? - Его горячее дыхание опалило кожу. - Давай, вали с больной головы на здоровую! Ты хоть понимаешь, чего это стоило моей семье? - Схватил ещё крепче и встряхнул. - Понимаешь? Когда твой дед нанял людей, чтобы они выгнали нас из дома? Когда они запугивали нас, звонили по ночам? Били нас, еще пацанов? Понимаешь? Каково это, знать, что ты бессилен, бесправен? Что в любой момент на тебя может выскочить шайка полупьяных придурков? Когда тебя забирают в обезьянник, и отец сходит с ума? - Он тряхнул её так сильно, что голова дернулась и волосы взметнулись за плечами. - Сумасшедший? Я обходился с тобой, как с фарфоровой куклой! Выполнял твои прихоти и ходил на задних лапках, хотя меня тошнило от всего этого! Я сделал всё верно и снова бы сделал это, если бы было надо. Не строй из себя пострадавшую. Ты понесла заслуженное наказание. Заслуженное!
Пальцы впились ей в кожу, причиняя боль. Она дернулась, пытаясь вырваться из стальных тисков его рук, и в отчаянии заорала:
- Пусти меня! Ублюдок! Не приближайся ко мне! Не дотрагивайся до меня!
- Это ты не приближайся ко мне, - усмехнулся Ярослав пренебрежительно, - знаешь, дорогая, теперь, когда у тебя ничего нет,... - он задумался, и ударение на "ничего" показалось Вике растянутым до предела. - Ты была умничкой и все сделала, как я просил. Твоя машина - моя. Квартиру на Кудринской ты мне подарила. Все остальные, включая ту, что на седьмом этаже, - Андрей уже оформил на меня. Попробуй только рыпнуться в суд - тебе не поздоровиться! Тебе нечем платить юристам. Я хочу посмотреть, как у тебя получиться жить честно. Тебе придется заплатить за всё!
Видимо, он решил запугать её до смерти. Что ж, это ему удалось. Вика дышала тяжело. Под футболкой поднималась и опускалась грудь. Она не помнила себя от страха, но подняла подбородок еще выше:
- И что?
- Где же ты будешь жить? - яростно прошипел он.
- Уж как-нибудь разберусь без тебя.
- Да уж - разберись! И заодно разберись со своей бесстыдной совестью.
- Ты просто мразь!
- Потише, - ей показалось, что он оскалил зубы, но Вике было уже наплевать: чего ей бояться?
Ярослав сжал её руки так, что кости затрещали. Будь она проклята, если покажет свою слабость!
- Мразь! И папаша твой был придурком! Так ему и надо, что у него всё отняли.
Он своей ладонью зажал ей рот.
- Заткнись! - проревел он и несколько секунд сверлил её взглядом, пытаясь уничтожить любые слова и мысли в её голове. Вика распахнула глаза, жадно вдыхая маленькие капли воздуха. Наконец, Ярослав отпустил её.
- В следующий раз, когда будешь сводить с кем-нибудь счеты, - уничтоженная его грубой выходкой закричала она, - убедись, что человеку есть до тебя дело! А то глупо получается. Ты хотел, наверное, мне сделать больно, а мне на тебя плевать! И на квартиры эти плевать!
Он снова зажал её рот и прислонил к стене.
- Не беспокойся. Я позаботился обо всем: будешь плевать до конца жизни! - лицо его стало багровым, точно он обезумел от ярости.
- Ну и прекрасно!
- Можешь собирать свои вещи и выметаться! - оттолкнул её Ярослав. Слепящая боль растянула внутри Вики свои жгучие щупальца. С чувством нереальности происходящего она в испуге уставилась на его стянутые в тонкую линию губы. На лбу его блестели капельки пота, руки были сжаты в кулаки, словно он прилагал невыносимые усилия, чтобы сдерживаться. "Господи Боже, - взмолилась Вика, - пусть это будет дурным сном".
Он смотрел на неё в упор и будто пронизывал насквозь своими злыми глазами. Наконец Ярослав выдавил: - Ты хочешь, чтобы я ещё сказал? Хорошо, скажу. Я ненавижу тебя! Ты - символ всего того, что я ненавижу!
Она не моргнула глазом, но внутри себя услышала рыдания. Невыносимая мука терзала душу. Всё кончено! Всё кончено! Он не любит её и никогда не любил! Сокрушительный вой раздался над пустыней тела.
Они стояли и молча смотрели друг на друга до тех пор, пока Вика не вздрогнула, когда увидела, что лицо Ярослава приняло отчужденное выражение. Ей бы повернуться, оставить его, укрыться в спальне, но на неё вдруг навалилась такая усталость, что она просто не могла сдвинуться с места. Даже слово сказать было тяжело и неохота.
Она закусила щеку изнутри, чтобы не расплакаться, ибо понимала, что не сможет потом остановиться, а ей не хотелось демонстрировать перед ним свою слабость.
"Скажи, что ты любишь меня, скажи! Умоляю, я встану перед тобой на колени и проползу столько, сколько ты скажешь! Только не бросай меня! Нет! Прошу тебя!"
Телефон опять зазвонил и продолжал невыносимо трещать, Ярослав усмехнулся:
- Это правда, независимо от того, готова ли ты её услышать.
И тут она увидела: вспышка удовлетворения пробежала по его лицу, прежде чем ему удалось совладать с собой. Вика опустила ресницы, не в силах вынести его торжествующего взгляда.
- Надеюсь, ты счастлив, - еле слышно выдавила она. Опустила плечи, отвернулась и пошла прочь. Сейчас у неё не было мочи держать марку. Пытка словами закончилась. Осталась агония разума. Она вошла в ванную и поспешила закрыться. Замок противно скрипнул. Вика услышала, как Ярослав рявкнул за дверью: "Слушаю!"
Несколько минут она сидела на краю душевой, бездумно и машинально отмечая следы зубной пасты на раковине, сгиб полотенца, блеск крана. До ушей доносились резкие фразы Ярослава, достававшиеся кому-то по другую сторону разговора. Она слышала каждое слово, которое он зло выкрикивал: "Не бывает хорошего бедного предпринимателя, пойми. Он может быть хорошим, но бедным учителем, или хорошим, но бедным программистом...".
После напряжения наступила реакция, и её затрясло. Вика никак не могла справиться с дрожью не только в пальцах, но и во всем теле. Она скорчилась, терзаемая невыразимой мукой. Вспомнила его грубые слова, жестокие руки.
Ярослав говорил так громко, что она невольно впитывала: "Ну, не может он быть отличным владельцем бизнеса! Хороший бизнесмен бывает только одного вида - это богатый бизнесмен".
Боже, ну почему так больно?!
Почему она не плачет? Ей бы стало легче. Нет же, нашло это болезненное бессилие. Пустота. Что дальше? Рано или поздно ей придется выйти и снова смотреть в его холодные глаза. Нет! Она не в состоянии вынести это. Только не сегодня, не сейчас. Почему она здесь сидела?
Вика поднялась. Бесшумно приоткрыла дверь. Ярослав был в спальне, продолжал в чем-то убеждать собеседника. Вика прошла в коридор. Обулась. Она попозже сможет придумать что-нибудь, чтобы сделать ему больно. Какой-нибудь способ, чтобы он понял, что не может её потерять. Тогда, когда воспоминания об этом жутком разговоре не будут вызывать у неё такой боли. Вечером она соберется, и не будет глотать слезы застывшие в горле. У неё будут силы. А сейчас она просто пойдет прогуляться. Она не бежит, ей только надо побыть одной. Он не должен видеть, что сделал её беспомощной.