Вей Алекс : другие произведения.

Империя кровавого заката. Грани власти. Глава 16

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Гортензий в сопровождении распорядителя Фединея неспешно прогуливался по залу Роз. За ними тенью следовал Ник. Он взял его, чтобы показать, где Ее Величество с окружением будут праздновать окончание Священного Собора. Фединей, седовласый старик со старомодной козлиной бородкой, одетый в не менее старомодный бархатный сюртук, учтиво докладывал по поводу подготовки к грядущему действу. Граф не сомневался, все будет в лучшем виде, потому слушал вполуха, предпочитая рассматривать убранство зала. Он сам доселе ничего не видел, раздал кому следует распоряжения, а по поводу нюансов, так это вовсе не к нему. Эрика велела обращаться к гвардейцу Гарри и леди Эстель.
   На первый взгляд обстановка напоминала храм. Зал украшали статуи святых, белые полупрозрачные занавеси с рисованными позолотой символами, картины с рисунками в нежных тонах, перемежающиеся выдержками из Книги Мироздания и молитв. Стоило присмотреться, сразу становилось понятно, если это храм, то уж точно не Мироздания. В центре располагались три бассейна, а вдоль стен - множество мягких лежаков с шелковыми простынями и подушками, часть из них были завешаны плотной или полупрозрачной тканью. Выдержки из писаний и молитв были перефразированы в недвусмысленном направлении. Статуи наряжены в распутные костюмы, на белых полупрозрачных занавесях вместо святых символов - схематичные рисунки всевозможных видов сношений, которые на картинах показаны уже детально...
   - ... Всех жриц и жрецов любви проверил высший маг жизни, можно не опасаться срамной заразы. Я велел проверить даже лакеев, служанок и музыкантов! Разумеется, есть порядок, но это высочайшее мероприятие, потому я предусмотрел, дабы не было несговорчивых.., - распинался Фединей.
   Как умер Ардминиол, распорядитель опасался, что его отправят на покой. Граф так поступил с более чем десятком служащих, в том числе тремя засидевшимися стариками. Фединей переживал зря, в отличии от остальных, он был толковый...
   -...быть может, вы желаете лично посмотреть на жриц и жрецов любви? - уточнил распорядитель.
  - Я доверяю твоему опыту. Ступай, - бросил Гортензий и все же решил закурить самокрутку, которую сам не заметил, как достал.
   К дурману он пристрастился случайно. После поединка с Маурием нужно было не только скрыть радость, но и изобразить хотя бы подобие обеспокоенности. Задача не из простых. Гортензий привык лицемерить, напуская безразличие или улыбку, а не наоборот - изображать страдания, коих нет. "Закурить от волнения" показалось неплохим ходом. Дым от дурмана был не приятен, можно ли ему вообще курить, он понятия не имел, но тогда был редкий случай, когда возможный приступ удушья его устроил. Обошлось, представление удалось, а курить понравилось...
  - Как тебе обстановка? - с усмешкой спросил Гортензий у Ника.
  - Хвала Оракулу, этого не видит моя жена, - с ухмылкой ответил тот.
   Едва ли это было такой уж иронией. Дарина, из-за которой неудавшийся рамхмам оказался в Империи, исправно посещала храм.
  - Святотатство, какое святотатство, - граф затянулся дурманом и выпуская дым, продолжил, - Да простит Мироздание грешников, - передразнивая манеру Верховного Жреца, произнес он.
   Если учесть, что сам Октавий в числе гостей, святотатство - ещё мягко сказано. Для пятерых работников Чести Империи это убранство оказалось несовместимо со службой, что самое забавное, трое из них были шлюхами. Святые грешницы...
  - Недурно. Вам будет не так досадно гореть в Бездне, - ответил халифатец, повторив слова, которые не раз произносил сам граф.
  - Как на счет самому поучаствовать?
  - Если это приказ, я выполню его, - решительно заявил Ник.
  - Я уже объяснял, подобные приказы считаю неуместными. Охрана мне на оргии точно не нужна. Как и в Арриенбене, это приглашение прийти в качестве гостя, - граф припомнил последний случай, когда Ник перепутал приглашение с приказом.
   Тогда Гортензий в безумии собрал лучших шлюх города и позвал вояк отмечать победу. Потом он удивился, что Ник тоже принял участие, ведь тот не изменял супруге. Слово за слово и выяснилось, тот воспринял всё как приказ...
  - Благодарю, но я откажусь, - едва скрывая разочарование, ответил Ник.
  - Дело твое, - с улыбкой отмахнулся Гортензий.
   Он бы, может, и поверил, что командир его гвардии просто не хочет, однако это было далеко от истины. Граф, как узнал про зелье правды, не удержался напоить Ника. Хотел узнать, не догадался ли тот про его безумие. Какой там, Ник считает, у него недостаточно ума, чтобы постичь гениальные мысли господина. Впрочем, логика халифатца у него тоже вызывала недоумение. Взять те же оргии. Гортензий, действительно, считал подобные приказы неуместными, даже уточнил под зельем, не сильно ли оскорбил. Оказалось, Ник претензий не имеет, ему понравилось и он рад таким приказам. Предложил по-человечески, а тот... не хочет. Зачем ему для измены жене приказ господина? Вздор какой-то...
  "Мда... Один хочет, а не идет, другой сам себя вынуждает. Заняться бы чем-то, пока от предвкушения не рехнулся", - мрачно сыронизировал граф и последовал к выходу, решив ждать прихода гостей в кабинете.
   В последние месяцы его в принципе не интересовали развлечения. Многочисленные воздыхательницы, не дающие прохода при дворе, вовсе достали. Спасибо Айрин, пошла мода донимать господ вниманием, а благодаря Эстель - едва ли не вешаться на шею. Самые наглые и распутные приглашены, того и гляди, передерутся за честь раздвинуть ноги перед героем. Должно быть лестно, но в лучшем случае было безразлично, в худшем - досаждало. Особенно, когда напоминали про геройские лавры... Собственно говоря, оргии в здравом рассудке графа тоже никогда не прельщали. Пригласили по недоразумению. Императрица рассудила в меру своей распущенности, о которой, наверняка, в будущем будут слагать легенды. Другое дело, Гортензий не спешил осуждать Ее Величество. Напротив, он решил взять с нее пример. На это у него была веская причина...
   Граф прошелся по кабинету взад вперед, думая, чем бы себя занять, иначе начнут одолевать мрачные мысли. Лучший способ справиться с капризами рассудка, это заняться делом, желательно, имеющим смысл, но как на зло, заняться нечем. Здесь все дела в порядке. Честь Империи сегодня не принимала гостей формально по причине закрытия Священного Собора, в реальности - из-за оргии. Нынче здесь присутствуют лишь те, кто имеет отношение к действу. Стоять над душей у служащих и челяди, которые и так все знают, бессмысленно, попусту болтать с Ником - тем более, с некоторых пор ему разговоры неинтересны. Для дела - это одно, попусту - нет смысла.
   Гортензий открыл ящик и достал связку стальных остроконечных кругов величиной с ладонь, по форме напоминающих звезду. Если ничем полезным заняться нельзя, займется бесполезным. Сякен - креонское оружие, особенно излюбленное никаби. Сайри с ним его и познакомил. По факту, подобное умение ни к чему, с таким же успехом можно метнуть нож или кинжал, но сякены ему понравились. Процесс затягивал, интереснее чем бросание кинжала. Он высыпал сякены на стол, взял по одному в каждую руку и прошелся по кабинету, встав напротив двери, ведущей в соседнюю комнату. Чучело или доску граф не устанавливал. Ему нравилось бросать именно в двери. Ну и еще в птиц, например, в голубей. В птиц интереснее, но не запускать же в кабинет голубей? Пока перебьет, они все загадят, поэтому лучше в дверь. Конечно, менять двери чаще приходится, но это ерунда, может себе позволить...
   Развлекался граф так недолго, отвлек стук. Лакей отчитался, что прибыл посланник со срочным донесением из дворца. Когда доложили про внезапное самоубийство Вахнутия, Гортензий не смог сдержать улыбку. Учитывая планы, это ничего не меняет, однако способ, которым Ирский счел счеты с жизнью, изрядно повеселил, на миг развеяв уже ставший привычным мрак.
  "Я еще злился, что тебя на пиру не застал. Надо же, хер себе отрезал...", - с этой мыслью граф злорадно рассмеялся.
   Издеваться над Вахнутием ему понравилось ещё в фехтовальном клубе. Туда он пришел с другими целями, но Ирский вел себя как истеричный болван. Гортензий не удержался и так вошел во вкус, что даже немного перестарался. Это был один из немногих моментов за последние месяцы, когда он искренне улыбался. Сегодня на ужине граф собирался напоследок повеселиться, но Вахнутий такого шанса не предоставил, ушел раньше, обеспечив присутствующих поводом для споров. Тем не менее, упырь сам его повеселил, даже стараться не пришлось...
  "Главное веселье ещё впереди...", - Гортензий, злорадно улыбаясь, подумал про очередной тайный совет, назначенном на завтрашний вечер и метнул сякен в дверь.
   Эрика назначила совет еще до самоубийства Вахнутия. Повод - отставка Ирского и прибытие нового представителя рода. Меньше всего они сейчас хотят договариваться. Императрица уже не в силах терпеть "тупое дремучее стадо, смеющее диктовать условия". Канцлер устал от "бессмысленных плясок вокруг Ирских с их проклятой моралью". С моралью у него теперь особые отношения. Игрок тоже недоволен возросшими требованиями. Граф многое сделал, чтобы привести ситуацию к такому финалу. Ему нужна война с Ирией и завтра он её получит. Разумеется, не в прямом смысле, война будет позже, но завтра он станет на шаг ближе к желаемому возмездию.
   Отомстить Ирским Гортензий решил, едва очнулся от безумия. Поначалу он составил список приговоренных, в который вошли отец, старший брат Маурий, несколько кузенов и все служащие при дворе Ирские. Когда пришли вести по поводу прибытия родни, Гортензий только обрадовался. На ловца и зверь бежит... В столице его ждал сюрприз. Парад, невиданные почести, награды, слава... Казалось бы, вот она возможность потешить самолюбие, но ничего кроме отвращения Гортензий не испытал. Доказывать что-либо дремучему стаду он давно уже не собирался. Чтобы понять, насколько бессмысленно ждать признания от рода Ирских, ему хватило службы в их компании под началом Дармигория. Он редко о чем сожалел, но это решение было одной из самых опрометчивых ошибок в его жизни. Мог бы без Ирских обойтись, максимум полгода, нашел бы способ пристроиться, но самолюбие взяло верх над рассудком. Надеялся, служащая при дворе родня оценит его способности и отец пожалеет о сказанных в его сторону словах. Зря, но уже не суть...
   Тогда ему хотелось предложить всем засунуть в задницу парады, почести, славословия и извинения. Сколько Ирские глумились со своими проклятыми идеалами? Из-за них он потерял рассудок. Театральное представление едва не стало последней каплей для самообладания. Сдержался, но именно тогда понял, ему мало смерти вошедших в список. Его не устроит даже истребление всего рода. Отец, братья, Дармигорий, всё стадо, все те, кто предавал его презрению, были ведомы ирийскими традициями, в том числе воинскими идеалами. Вот причина его безумия. Значит, он её уничтожит. Лучшая месть, это заставить Ирских бессильно смотреть, как их идеалы затаптывают в грязь и мешают с дерьмом...
   "Запомните выблядки, вы все землю жрать будете и стоя на коленях, умолять меня снизойти!", - ему вспомнилась угроза, которую он уже в безумии выказал Дармирию и трем его прихвостням. Прежде его высекли и отвесили пинков, а за эти слова он поплатился избиением до полусмерти. Что же, пришло время выполнить обещание. Стало быть, война.
   С Вахнутием можно было иметь дело, как с тем же Дармигорием, к слову, не менее дремучим недоумком, главное, не мешать Ирским жить по своим порядкам. По сути, с ними уже договорились. Что до Эрики, с одной стороны, ей бы однажды надоели эти пляски, но оставалась вероятность, она может найти общий язык с Ирскими, как с Лемским. Эрика не дура, к тому же, пусть далека от идеалов, но питает определенную страсть к войне. Мало ли... Гортензий понимал, что ставит под угрозу интересы короны, но... в конце концов, проигрывать эту войну он не собирался.
   Едва граф узнал, что свидетелем брата будет Гамидий, у него созрел план. Он уговорил Эрику быть судьей, а после убийства Маурия решил довести отца до драки и якобы "случайно" убить, тем самым создав двусмысленную ситуацию. Рискованно, в драке без оружия он определенно не силен... Но что помешает в нужный момент якобы для самозащиты вытащить кинжал и воткнуть, куда следует? Повезло, морального глумления оказалось достаточно. Немного игры, вполне разумных аргументов, и Ее Величество идет у него на поводу. Гортензий тогда еще не знал, кто такой Аренский, но тот вовремя подлил масло в огонь. Что им двигало, только ли желание нагадить Мириамскому и, возможно, быть на время отлученным от двора, предстояло еще разобраться, но скандал определенно оказался графу на руку. Во всех смыслах. Эрика оказалась более нетерпеливой к морализаторству, чем даже он предполагал. Гортензию оставалось только осторожно подливать масло в огонь...
   Устраивать провокации, оставаясь в стороне, он приноровился еще в Ольмике. Помимо прочего, граф не брезговал возможностями магии Проклятого. Его особенность давала преимущество, можно не бояться магии тьмы, он даже иллюзий не видел. Восемь лет назад Гортензий впервые уговорил сироту отщепенца продать душу за иллюзию, а потом уже не смог остановится. Пользовался не только иллюзией, но и весьма необычными вариантами. Если в обмен на душу можно попросить все кроме магии идущей от Мироздания, можно многое придумать. Используя риторику, нетрудно убедить тех, кто "почти потерял надежду" и сделать их своими темными слугами.
   Некоторые дары многие сочли бы глупостью. Например, власть над снами. Казалось бы, ерунда, но лишь для того, кто не знает как и когда этим пользоваться. Так можно подлить масло в огонь, то бишь помочь человеку сделать то, что нужно. Действует не всегда, но приносит достаточно пользы, чтобы содержать такого мага. Самое забавное, уловить воздействие такого дара почти невозможно. Подменить амулеты со священной водой на пустышку труда не составило, все Ирские ходили в бордель. Стоит ли удивляться, Вахнутий и так презирал мужеложство, а после нескольких кошмаров вовсе озверел. Прочие, тоже...
   В дальнейшем Гортензий действовал по ходу развития ситуации. Не обошел вниманием идеи аркадийского трактата о "божественной любви". Там бы хватило усилий одной Эрики, а потом и Феодора, однако граф на всякий случай приложил усилия, чтобы ускорить процесс. Не магией единой. Под шумок подсунул несколько купленных служителей искусства, дабы те рьяно поддерживали развратные идеи. Разумеется, все осторожно, не от своего имени. Он использовал проверенных магов иллюзии, которых доселе нигде не засветил.
   Пока одних придворных граф толкал к разврату, у Ирских разжигал морализаторские порывы. То слух об измене супруги до Вахнутия дойдет, то сон нужный приснится, то в трактире, где бывали егеря, "случайный" человек восхвалит "справедливые ирийские порядки". Подбросил одному ревностному Жрецу идею написать Вахнутию обращение с просьбой "защитить мораль и традиции". Якобы на него одна надежда. Вроде по мелочи, но много и вовремя, а все вместе лишило Вахнутия и его окружение остатков здравого смысла...
   Императрица едва волосы на себе не рвала, даже Игрок стал терять терпение. Долгое время единственной проблемой оставался канцлер, он умудрялся договариваться в случаях, когда это казалось невозможным. Лезть к нему с темной магией было бесполезно. Канцлер сам брезговал ею, но не снимал амулет и где только можно использовал священную воду. Тем не менее, удача снова улыбнулась. Не было бы счастья, но несчастье помогло. Валенсий вовремя разочаровался в Петронии, внезапно взъелся на мораль и нашел утешение в воззрениях Ее Величества. Ему даже помогать не пришлось. Теперь препятствий не осталось. А что Вахнутий так глупо закончил? Ночные кошмары доконали...
   Гортензий пригласил Ника в кабинет. Конечно, про свои планы ему не скажешь, но поделиться радостью можно. Тот в курсе, как он ненавидит родню. Впрочем, только дурак этого не понимает. Даже если не знать нюансы, никому не понравится, когда родня выстраивается в очередь, чтобы прикончить. Ник отреагировал беспристрастно, однако на моменте, когда речь пошла про отрезанный член, не смог скрыть чувств.
  - Точно с ума сошел! - выпалил он с большим акцентом, чем обычно.
  - Думаешь, спятил? - граф вмиг посерьезнел, однако тут же вынудил себя улыбнуться.
   Когда речь заходила про безумие, ему всегда становилось не до смеха. Действительно, странно. На радостях не подумал, но теперь от хорошего настроения не осталось и следа.
   - Дык, без вариантов. Зачем отрезать, если собрался убить себя? Зачем вообще отрезать? Какой нормальный мужчина так сделает? - с жаром вознегодовал Ник.
   Обычно охранник отличался сдержанностью, чем не походил на прочих халифатцев. Воспитание наложило отпечаток, рамхмамов учат игнорировать чувства. Но если Ника что-то искренне возмущало, он куда более напоминал своих земляков.
  - Действительно, - согласился граф и поинтересовался, - Как думаешь, а почему он так сделал?
  - Айтан один знает, на кой лишил его ума, - заявил Ник, имея ввиду демонов, по-халифатски айтанов, и развел руками, - Не стоял поди, вот и отрезал, - с иронией предположил он и рассмеялся.
   Гортензий задумался. Не зря в последнее время Вахнутий бешеный стал. Кошмары кошмарами, но те к его члену отношения не имели. Не иначе, проблемы по этой части начались. В Ирии к этому отношение сродни одержимости, там даже старики любят бахвалиться, сколько раз за ночь сношались. Видимо, рассудок Вахнутия не вынес...
  - Ник, оставь меня, - бросил Гортензий, подойдя к столу.
  "Воистину, страх лишает рассудка. Лучше оргия, чем харакири", - с этой мыслью он бросил в дверь сякен.
   Следом граф взял второй, потом третий. Вскоре он уже использовал оставшийся десяток. Что же, выдернет и по новой... Неплохое занятие, избавляющее от лишних мыслей. Чего сейчас Гортензий делать не собирался, так это размышлять о безумии и его причинах. Достаточно того, что его рассудок не вынес испытаний, страдать по этому поводу - вовсе не уважать себя. Проблемы надо решать, нет решения - смириться, не можешь смириться - в петлю, а страдать, пусть даже молча, - последнее дело, достойное только слабаков. Всю сознательную жизнь он считал этот принцип единственно верным, и изменять ему не собирался. По поводу безумия он все уже понял. Что делать, решил. Вот и нечего сопли жевать...
   Когда Гортензий очнулся после припадка, ему казалось, жизнь кончена. От эйфории не осталось и следа. Он снова сошел с ума, четвертый раз... Не было никакой надежды, что это не случится снова. Он окончательно убедился, безумие не поддается контролю. Что это не лечится, он понял еще раньше. Как не прокручивал воспоминания, только снова убеждался, перепробовал всё возможное...
   Впервые припадок случился в Ольмике. Ему было семнадцать, учился в Академии уже четвертый месяц. Его устраивала жизнь, как минимум, лучше чем в Ирии. Надо же было приехать матушке. Услышав новость, Гортензий испытал ужас... Предположив, что леди Кларисс решила насильно увезти его в Ирию или к тетке, он оставил послание и сбежал, чтобы спрятаться в другом гостином дворе. Неделю таился в комнате, пока в итоге не спятил: проснулся с мыслью, что ему нужно на воинскую службу. Гортензий пошел наниматься, куда только не совался, везде поднимали на смех. Он считал это происками демонов. Все казалось прекрасным, он возомнил себя Посланником Сиолом в прошлой жизни, а в тот момент воплощением самого Мироздания. Также его потянуло в бордели, правда, монет не оказалось, даже из гостиного двора выгнали за неуплату. Пришлось спать в парке, мыться в озере и воровать еду на рынке...
   В итоге, он вспомнил про Петрония, отец того в прошлом маршал и решил попросить, чтобы тот помог устроиться. Помешало, а точнее, спасло, не выдержавшее неделю жизни на улице здоровье. В Академии он вовремя потерял сознание и очнулся уже в особняке Петрония. Чуть не сдох, даже отходную справили. Впрочем, это была его последняя отходная, выяснилось. В Ирии его не лечили, а травили, не нарочно, по глупости, но зато с небывалым рвением. Гортензий рассудил, причина странного безумия опиум и невменяемое количество зелий. Опиум он бросил, хотя поначалу хотелось на стену лезть. Разобрался в лекарском деле, а именно в зельях, которые в итоге все равно выбросил, либо не стало надобности, либо толку не было. Больше двух лет жил спокойно, причем все шло прекрасно: в Академии все схвачено, он не просто решил проблемы со средствами, но и разбогател. Гортензий тогда присвоил аркадийское золото, но после содеянного стоило на время залечь на дно. Дернуло же его отправиться в Ирию.
   Было ли это уже безумием? Вряд ли. Он просто рассудил, пришло время вернуть долг. Обещал ведь отдать, золото появилось, время - тоже. Заодно, решил - потешит самолюбие. Бесполезный нахлебник - было самым мягким оскорблением в его сторону со стороны отца, братьев и кузенов. Матушка, учитывая ее планы, тоже была не лучшего мнения. Гортензий написал длинный список, за что должен и сколько, посчитал, на всякий случай накинул еще четверть, вдруг чего забыл. Отец не оценил, порвал бумагу и посыпал оскорблениями, обвиняя, что занимаясь торговлей, он позорит род. Слово за слово, поругались так, что если бы не охрана, Гамидий убил бы его. Уже не суть, через неделю он сошел с ума: снова одолела мысль о воинской службе.
   Гортензий решил, что в грядущей войне с хамонцами должен воевать за Империю, причем, ни много ни мало, в качестве маршала. Войну еще не объявили, просто он был в курсе, это дело двух-трех месяцев. Большой отряд в Ольмике нанять было нельзя, поэтому он приказал сворачивать в Тилию. Золото у него было. Снова все казалось прекрасным, он счел себя дланью Мироздания, заодно "вспомнил", что в прошлой жизни был креонским Посланником Солнца Акимэ Самриаки. Не сказать, что трактат, который дал Такэни, сильно впечатлил, но возомнить именно этот вздор определенно помог. Охранникам Гортензий солгал, это торговая поездка, мнил молча, не давая оснований для подозрений в безумии. Из-за спешки он не брезговал ночевками на улице и купанием в реках, но если везло с трактиром, ни одна ночь без шлюхи не обходилась. Как еще заразу не подцепил...
   Через пару недель пути он свалился с лихорадкой, после чего неделю провалялся якобы в бреду. Когда он очнулся, то впервые осознал, что страдает припадками безумия. На опиум не свалишь, ни на что не свалишь, он последние полгода не употреблял зелья. Эта истина обернулась очередным разочарованием. В чем Гортензий был всегда уверен, так это в своем рассудке, полагая, что отличии от ущербного тела, тот никогда не предаст его. Ошибся... Он решил, что спятил из-за отца. Гамидий всегда говорил, что он бесполезен, ибо никогда не сможет воевать. В здравом уме воинская служба его не интересовала, не с его брезгливостью и стремлением к роскоши грязь месить, но... тем не менее. Впрочем, предаваться терзаниям Гортензий не стал. Жить не хотелось, но убить себя значило признать правоту отца. Мириться он тоже не собирался, поэтому в Ольмику он вернулся с целью справится с безумием.
   К имперским лекарям идти было без толку. Здесь безумие лечили только молитвой. Обратился он к иноземным лекарям: к уже знакомым креонцу Такэни и халифатцу Мархуду. Рассказал, якобы его друг безумец. Халифатец уверил, что это одержимость и его "другу" нужно больше молиться. Такэни принялся рассуждать о гармонии духа, посоветовал "другу" практиковать отрешение, дабы прийти к оной. Одним словом - ерунда. Отрешение он и так практиковал. От безумия не спасло. Не найдя ответа Гортензий решил обратиться к аркадийцам. Те оказались осведомлены, у них даже имелись трактаты по этой части.
   Он достал одиннадцать книг, в том числе написанные до Первого Пришествия. Прочел все и пришел к выводу, у него случилась мания. Больные ею испытывают крайнее счастье, несвойственные им навязчивые мысли, мнят себя не пойми кем, в том числе высшими силами, и проявляют неслыханную щедрость. Причины болезни во всех четырех трактатах были описаны одинаково: дело в соотношении гуморальных жидкостей, которые сродни четырем стихиям. Гортензий знал, везде, где умели нормально лечить без магии, давно уже считали это устаревшим заблуждением. Тем не менее, других трактатов не было и он закрыл на это глаза. Способы лечения тоже доверия не внушали. Предлагался даже полнейший вздор: пить опиум, пусть и в малых количествах. Допился опиума, чуть не сдох, причем, когда это случилось впервые, он его пил. Не помогло. Благо в прочих трактатах предлагали пусть неоднозначные, но более приемлемые способы.
   Зелья Гортензий терпеть не мог, от рекомендованных отваров хотелось спать, он ощущал себя овощем, крепко пришибленным малокровием. Эта мерзость и так периодически донимала, после переутомления, а то и вовсе по непонятной причине. Счел, демоны с этим, просто запивал зелья большим количеством очень крепкого кофе. При малокровии помогало и тут пригодилось. В другом трактате порекомендовали физические упражнения. Он их и так делал последние полгода, однако, рассудил, видимо, упорствовал недостаточно. Решил стараться лучше, плевать на последствия переутомления, все равно кофе пить. Больше и крепче выпьет. Третий трактат рекомендовал обливания холодной водой. Для него это пытка, но ничего, потерпит и привыкнет. Еще была особая трапеза. Предписывалось исключить горячительное, хлеб, соль, сахар, мясо дичи и специи, при этом Гортензий до тошноты ненавидел рекомендованные рыбу, яйца, молоко и все с ним связано. Решил, будет есть из рекомендованного, от чего не тошнит...
   Год стараний пошел коту под хвост. Ладно с остальным, не повредило, однако мерзкие зелья, паршивая трапеза и несладкий крепкий кофе определенно внесли лепту в потерю рассудка. Не суть, как бы он не злился на Дармигория и кузенов, они вовремя ему крепко наваляли. Рвался на войну и мнил себя Акимэ Самриаки он уже привязанный к постели, а его невменяемые попытки уйти приняли за тяжелую лихорадку. Отойдя от последствий Гортензий махнул на бесполезное лечение, но тем не менее, мириться с безумием не собирался. Он самонадеянно решил, что сможет сдержать припадок. С удушьем же смог и тут получится. Знает, как начинается, значит, все будет под контролем. Почти четыре года обдумывал все свои мысли и поступки, дабы успеть заметить начало безумия. Бесполезно...
   На этот раз даже повоевал. Вроде глупо жаловаться, совсем дураком не стал, выиграл безнадежную битву и прослыл героем. Золото разбросал и храм сжег? Поиздержался, конечно, но зато победителей не судят, особенно, щедрых. Не покромсали, даже для здоровья почти без последствий, что вовсе невидаль, учитывая погоду. Всего лишь ограничился небольшим жаром и кашлем. Привык, видимо, пока мок под дождями, игнорируя зонты и тенты. Зачем? Ему все равно, так или иначе холодно, мерзко и это заметно, как не скрывай. Пусть будет заметно по более весомому поводу. Может и глупо, но ведь не зря. Конечно, пришибло малокровием, о котором почти забыл, да так, что поначалу за ранение приняли. Но тут логично, он в безумии три недели подряд спал в лучшем случае по четыре часа, а в остальное время носился как ужаленный в задницу. Такое дерьмо любого в итоге свалит. Другое дело, нормальный человек такую каторгу себе даже в воинском походе не устроит, и ерунду тоже не возомнит. Чему в итоге радоваться? Что больной на голову и это не лечится?
   Граф рассудил, что сам виноват. Наверняка, выбрал это тело, чтобы умереть. Видимо, надоело витать духом и вселился в дитя, которое определенно должны утопить. Не сложилось, вмешалась матушка святоша с тем еще характером, а потом его рассудок не вынес испытаний... Если это не лечится, а контролировать нельзя, Гортензий подумал и решил умереть - сделать харакири. Он предусмотрительно заперся в покоях, приготовил оружие, но в самый последний момент передумал. Точнее, решил отложить самоубийство. Ненависть к Ирским перевесила ненависть к себе. Он, конечно, виноват, но сошел с ума не от хорошей жизни, поэтому прежде чем сдохнуть, отправит в Бездну виновников своего пострадавшего рассудка...
   Все обернулось грандиозным планом возмездия. Именно ради своих целей граф взялся за дела и укрепление влияния, почти три месяца делая вид, как у него все прекрасно. Не впервой улыбаться, когда хочется сдохнуть, а дела, действительно, отвлекали, пусть и не радовали. Несмотря на успехи, единственное, что его вдохновляло, это мысли о мести. Он сделал вывод, что его проблемы с рассудком манией не ограничиваются. После мании, помимо малокровия, его всегда одолевало крайне мрачное расположение духа, которое подозрительно напоминало описанную в аркадийских трактатах меланхолию. Граф и раньше подозревал, но сваливал мысли на обстоятельства. Теперь свалить было не на что, все складывалось слишком хорошо. Пусть эта мерзость под контролем, но приятного мало. Можно запретить себе ныть и сокрушаться, занявшись делом, но почти невозможно заставить себя искренне радоваться. Разве только отомстить тем, кто довел до жизни такой. Стоит ли удивляться, что он с еще большим рвением взялся воплощать свой план...
   Всё изменил случай с Петронием. Гортензий рассудил, друг сошел с ума схожим образом: возомнил себя мессией, помешался на пророчестве Обители Второго Пришествия, его и Эрику счел демонами... Императрица вовремя предположила, будто виноват страх, который лишает рассудка. Более того, утверждала, что сама едва не пала жертвой безумия. Гортензий и так знал, что страх многим застилает рассудок, другое дело, себя к числу подобных трусов не относил. В конце концов, совсем ничего не боятся только безумцы, не зря в мании на все плевать. Тем не менее, подумав о Петроние, который, наверняка спятил от страха перед отцом, он решил, что в словах Императрицы есть смысл. Появился шанс избавиться от безумия, что в корне меняло дело. Мстить граф не передумал, но помимо прочего, решил сделать все возможное, чтобы вновь не сойти с ума...
   Первой прибыла Эрика, причем она изъявила желание побеседовать. Ожидаемо речь пошла про поступок Вахнутия и слухи вокруг него. Большинство, как и ожидал граф, пришли к выводу, что Ирский стал бессилен как мужчина, спятил и решил умереть, а прежде "отомстил своему члену". Феодор и Герра стояли на том, что Вахнутий осознал себя мужеложцем. Пожалуй, это был один из редких случаев, когда мнение Феодора и Герры совпало. Если болван Тильский даже не удивил, Клеонская весьма разочаровала. Леди, конечно, та еще змея, еще и взъелась на него, однако граф не мог отказать ей в изрядной сообразительности. Стерва догадывалась о подноготной происходящего, его действий, в том числе. Благо, не всех действий, да и прочим словам "злобствующей ведьмы" все равно никто не верил. Эрика полагала, Герра и Феодор правы. Гортензий согласиться не мог. Сошлись на том, что завтра на тайном совете всех рассудит Амира...
   Чтобы впредь не отвлекаться на ненужные мысли, граф решил пойти лично встречать гостей. После очередного конфликта с Вахнутием, когда тот прямо отказался подчиняться, Императрица велела махнуть на тайну по поводу самого действа. Эрика всерьез решила заявить, что "морализаторы ей не указ". Не все приглашенные были настроены столь решительно, некоторые прибыли тайно и в масках. В курсе присутствия каждого оставались только он и Эрика.
   Каждый считал своим долгом обсудить случившееся с Ирским, выказав свои предположения. Когда явился канцлер, граф приготовился выслушивать очередную версию, однако сразу отвлекся на его спутницу. Валенсий явился в компании племянницы, причем, что удивило, юная леди тоже была с открытым лицом. Гортензий поприветствовал Герцога и окинул взглядом заплаканную испуганную Кальварию.
  - Ваша Светлость, прошу вас..., - тихо взмолилась юная леди, но Валенсий перебил её.
  - Довольно, - шикнул он и обратился к графу, - Доброй ночи! Ночи великих свершений!
   Пустившийся во все тяжкие канцлер в своем духе. Уверенный, что он "знает как лучше", решил силком приобщить племянницу.
  - Кальвария, ты не хочешь на оргию? - прямо спросил Гортензий.
  - Нет, ваша милость.., - выпалила было она, но Валенсий громогласно перебил её.
  - Хочет! Она просто тебя засмущалась!
  - Я не хочу! Лучше отправьте меня домой! - выпалила расплакавшаяся Кальвария и обратила взор на него, - Смилуйтесь! Я невинна, не хочу чтобы первый раз был... на оргии! - она окончательно сорвалась в плач.
   Гортензий ничего сказать не успел, встрял Валенсий.
   - Кому сдалась твоя невинность? Будет приданое, с руками ногами оторвут! Приданое даю я! Уму разуму тоже учу я! Ты не была на оргии, откуда ты знаешь, что там плохо? Слушай старших, потом еще спасибо скажешь! - отчитывал её он.
  - Но я... не хочу, - промямлила Кальвария и закрыла лицо руками.
  "Понимаю, сам не хочу. Но у меня то нет выбора",- с прискорбием подумал он и обратился к Герцогу.
  - Валенсий, пошли отойдем, - поставил перед фактом Гортензий, рассудив, что разговаривать при юной леди нежелательно.
   Они вышли и прихожей в холл.
  - Ты совсем рехнулся? Зачем её притащил? - возмутился граф.
  - Пускай приобщается! Глядишь, нормального жениха найдет! - заявил Валенсий.
  - На оргии? - изумился Гортензий.
  - Почему бы и нет? В скором времени все достойные господа станут завсегдатаями оргий. Отдавать её морализатору я не намерен, - с гордостью заявил тот.
  - Дело твое, но ты забыл, что Ее Величество не жалуют истерики? Мне тоже здесь сопли не нужны. Испортит всем оргию, это во-первых. Во-вторых, это добровольное собрание, истерика твоей племянницы смутит публику, натолкнув на кривотолки. Все решат, мы вынуждаем к оргиям. Ты понимаешь это? - сухо вопрошал Гортензий.
   Помимо прочего, он полагал такое принуждение издевательством, но увещевать Мириамского уважать племянницу, только время терять. Тот к врагам более милостив, чем к родне. Проще найти доходчивые аргументы.
  - Я велю ей вести себя подобающе, - уверил канцлер.
  - Она уже устроила истерику. Я на правах хозяина заведения отказываю ей в участии. Отправляй её назад, - с улыбкой поставил перед фактом Гортензий.
  - Ладно, демоны с ней. Можешь велеть ей выделить покои. Время позднее, - уже спокойно попросил Валенсий.
   Граф согласился, они вышли обратно. Кальвария сидела в кресле и рыдала. Герцог позвал лакеев с сундуками и пошел с распорядителем. Гортензий уверил юную леди, что на оргию ей идти не придется и велел ей следовать со служанкой...
  "Уж не маразм ли подступает?" - в который раз подумал он.
   С тех пор, как Эрика поделилась с ним тайной на счет божественных амбиций Валенсия, его все чаще посещало такое подозрение. Начитался ерунды и поверил, что может обрести вечную жизнь и могущество бога. Ладно бы так счел какой-нибудь тупой фанатик или дурак, но Валенсий доселе в таком качестве себя не проявлял. Неожиданная смена отношения к морали тоже выглядит странно. Герцогу немного за пятый десяток, рановато для маразма, но это может быть только начало...
  "Не высочайший совет, а обитель Светлый дух. Ни одного вменяемого человека", - про себя сыронизировал граф.
   Аренский тоже недалеко ушел. Порошок Игрок, конечно, не всегда нюхает, но имеющий дар Проклятого не может быть нормальным хотя бы потому, что одержим его применением. Нормальна ли сама Императрица? Судя по её решениям и указам, вменяемая, с другой стороны, нормальная леди так наряжаться и вести себя не будет. Он бы счел это самодурством правителя, если бы не знал нюансы её прошлого. В Клеонии Эрика вела себя еще более вызывающе, причем полагала нормальным убить за попытки мешать. Прочие ее приближенные недалеко ушли, один Велльский чего стоит. Чета Клеонских тоже слегка не в себе...
  "Они хотя бы не припадочные. Довольно безумцев везде искать, со своим рассудком бы разобраться", - одернул себя граф.
   Вот и разберется. Именно для этого он решил пойти на оргию. Что ещё делать Гортензий все равно не знал. К безумию приводит страх, это он понял, однако выяснить, какой страх виноват, оказалось не так просто. Граф никогда не утруждал себя копаниями в душевных терзаниях, полагая это недостойным жеванием соплей. Разумеется, подумал про Ирских, не зря все его припадки так или иначе связаны с родней. Другое дело, если раньше бояться мог, теперь едва ли. Родня уже нагадить не сможет, даже карьеру не испортит. Счел бы, все решилось само собой, но учитывая меланхолию, не решилось. От попыток задуматься захотелось сделать харакири, настолько претило это занятие. Но чего не сделаешь ради избавления от безумия? С горем пополам Гортензий пришел к определенным выводам.
   Во-первых, нюансы касающиеся здоровья. Сам факт ему не мешает. Холод как минимум в столице терпит без лихорадок. Дерьмо с удушьем под контролем. Малокровие не всегда досаждает, причем проблему решает кофе. Обычно все тоже под контролем, в позоре на тренировке с Эрикой сам виноват. Даже в лучшем состоянии подобное для него чересчур. Пусть он далеко не слабак, но ненадолго. С этим ничего не поделать, однако, ему и не надо. Тело выглядит приличнее чем у многих, чтобы убить его, надо постараться. Надо быть идиотом и последним нытиком, чтобы сокрушаться в таком случае. Тем не менее, все равно бесится и смущается, но самое ужасное, боится, что его увидят в приступе удушья. Мог ли сойти с ума из-за этого страха? Учитывая, что перед тем как его унесло, он как раз с ним и опозорился, вполне...
   Раз такое дело, Гортензий решил довести себя до приступа удушья на публике. Еще и малокровие прошло вовремя, не помешает. Для своей цели граф выбрал фехтовальный клуб. Самое место, тем более, в присутствии Ирских, чтобы наверняка. Попытка не удалась, только довел до истерик Вахнутия и Герру. Приятного мало, вытошнило потом, но как не старался, приступа не добился. Не получилось и на следующий день с Эрикой. Хотя там уж постарался, перед этим нарочно Ника и заодно себя погонял. Под конец уже и толку от него как от противника было немного, а приступа нет. С обвинениями в "бессмысленной показухе" он был послан куда подальше...
   Это озадачило, обычно подступало из-за большей ерунды, а как нарочно решил добиться, хоть убивайся. Тогда то графа и осенило, что удушье тоже безумие. Гортензий и раньше задумывался, в мании ведь никогда не беспокоило, чего бы не делал, но предположение казалось слишком немыслимым. Пусть удушье не с рождения, чего бы матушка не утверждала, он помнил, до шести лет не было, но не мог же он тогда... с ума сойти. Другое дело, раньше Гортензий не знал, что в безумии виноват страх и не проверял, что будет, если приступа не бояться. Видать, не зря ничего кроме отрешения не помогало. Какой там страх виноват, демоны уже не разберут. Да и какая разница, если достаточно не бояться приступа и его не будет?
   Вывод, конечно, обрадовал, но в итоге граф разозлился еще сильнее. Сколько он с этой мерзостью мучился, пока грешил на тело, а на деле был полубезумным? Впрочем, на этот раз винить себя Гортензий не собирался. Не от хорошей жизни крыша потекла. Из-за непереносимости холода и болезненного слабого тела к нему едва не с рождения относились с презрением, матушка донимала невменяемой заботой и тревогой. Он тогда был малолетний, все что мог, это терпеть и не ныть. Вот и рехнулся, заодно став для родни совсем бесполезным выродком. Сокрушаться нет смысла, о прошлом, тем более. Не очень то ему помешало, если стал тем, кем является. Однако рвение поскорее расправиться с "вековыми нерушимыми устоями" лишь укрепилось, то же самое касалось самого безумия. Удушье началось раньше, наверняка у мании и меланхолии другая причина. Осталось только решить, какой страх виноват. Пожалуй, это было самым сложным...
   Гортензий подумал и решил, в его безумии могут быть повинны страхи, связанные с удовлетворением похоти. По этой части у него всё нормально, другое дело, ведет себя как трус. Со стороны не скажешь, обычный сластолюбец, который меняет любовниц как перчатки. На деле, он один знает, почему так поступает. Аркадийский трактат о божественной любви, конечно, не более чем оправдание для безразличных сластолюбцев, однако если отбросить пафос, аргументы там логичные. Ревность есть проявление страха оказаться хуже другого, тоже самое касается желания быть у девицы первым, а все морализаторство - оправдание трусости... Почему другие так поступают, но рассудок не теряют? Вероятно, с таким унижением не сталкивались. В свое время ему не везло. Да и кто сказал, что с ума не сходят? Скандалят, бросаются с кулаками, даже убивают из-за ревности. Чем не безумие? Пример Альберта тоже показателен. Помешанный на опытах полубезумный Клеонский неспроста близости страшится. Он сам припомнил, что в прошлом уже успел повести себя невменяемо, но самое главное, снова без родни не обошлось.
   Произошло все за полгода до отъезда из Ирии. На именинах Маурия выпивший отец привел ему дворовую девку. Мол, пора, братья с тринадцати лет мужчины, а ему семнадцать на носу. Девушка была красивой, однако явно не хотела, а самое мерзкое, отец велел ей сделать это в наказание за пролитые на ковер помои. Гортензий столь унизительную подачку принимать не собирался, к девке не притронулся, безразлично заявив, что не хочет. Маурий с кузенами сочли это очередным поводом для развлечения. Он стал посмешищем на все поместье. Экая потеха, выродок еще и по этой части негоден. Насмешки и намеки он игнорировал, давно понял, если реагировать безразлично, интерес глумиться теряется. Тогда всё быстро затихло, но приятного мало. В итоге, потом всплыло, так боялся опозориться, что вытворил полнейшую дичь.
   Императрица решила, он подложил под Ника любовницу, потому что извращенец, однако реальная причина была столь абсурдной, что даже вспоминать стыдно. В Ольмике, как от опиума отошел и разжился средствами, Гортензий задумался о плотских утехах. Спутался с красивой молодой вдовой. Дошло до дела, и он осрамился, закончив не успев начать. Ерунда, всякое случается, но тогда он по глупости решил, что, действительно, бессильный выродок. Посчитав себя умнее других, Гортензий из принципа решил найти любовницу, а чтобы не позориться - схитрить. Наплел девушке ерунды, посулил содержание, та и согласилась, чтобы ее связали и закрыли глаза. Нику он солгал, что извращенец и любит сначала смотреть. Шлюху не хочет, ибо опасается срамной заразы, а приличная не поймет, поэтому она ничего не узнает. Любовницу сначала сношал Ник, а он приступал уже потом. Извращался он так недолго, быстро дошло, что занимается ерундой.
   Впредь таким Гортензий не занимался, однако со следующей любовницей ему попросту не повезло. Рамона, юная белокурая девушка с огромными грустными глазами, продавала цветы на рынке. Сирота бесприданница, на чьей шее после смерти отца оказались малолетние братья не была невинной, жизнь заставила ее возлегать с престарелым хозяином лавки. Поначалу он просто решил, что нуждающаяся сирота вряд ли откажет, как минимум, он лучший вариант, чем сварливый престарелый толстяк. Рамона согласилась. Гортензий и сам не заметил как влюбился. Он привез её с братьями в особняк, где жил сам, заваливал подарками, дошло до того, что собрался жениться, о чем ей даже сообщил. Чтобы будущей карьере не помешало, решил состряпать ей благородное происхождение, выставив беженкой из Мизбарии...
   Рамона, казалось, отвечала взаимностью, тем не менее, она стала первой и последней женщиной, которая умудрилась его обмануть. Счастье продлилось четыре месяца, а потом он случайно узнал, что Рамона развлекается с другим. Когда она попросила пристроить Свена помощником в особняк, Гортензий даже предположить не мог, что этот неприглядный юнец был её возлюбленным уже два года. Тогда его изумил сам факт, что ему изменяют с нищим, неграмотным, неотесанным, грязным носильщиком, мало того, еще и уродом с отвратительными зубами. Ладно бы еще был достойным человеком, но нет же. Свен даже пальцем не пошевелил, когда Рамоне, чтобы прокормиться, пришлось возлегать с толстым стариком. Гортензию искренне хотелось понять, как так, и он подослал соглядатая мага иллюзии...
   Ничего хорошего не узнал. Они неприкрыто потешались, как обманывают богатенького болвана. Рамона без зазрения совести уверяла, что к такому жалкому любовнику даже ревновать нет смысла. Она не испытывает даже толики удовольствия, возлегая с хилым болезным заморышем, ведущим себя на ложе, как сонная муха. Не мужчина, а подобие, даже на руки поднять не может, охранника просит. Припомнила, как ей стало дурно на прогулке... У него хватало возможностей отомстить, но Гортензий решил иначе. Слишком много чести для шлюхи позволить ей думать, что она его унизила. Он сделал вид, что ничего не знает и выгнал с аргументом: надоела, а все признания ложь. Гортензий с огромным с удовольствием выслушал ее истеричные вопли, какой он бесчувственный мерзавец, подлец и как будет гореть в Бездне. Даже посмеяться не постеснялся...
   Правда, потом стало не до смеха. К демонам чувства, те сразу испарились. Предаваться любовным терзаниям в принципе глупо, куда хуже пришлось его самолюбию. Получается, из-за никчемного тела, сколько золота не имей, как себя не веди, для женщины он прежде всего убогий выродок, недостойный даже уважения из благодарности. Хуже нищего недоумка. Страдать, конечно, нет смысла, лезть в петлю из-за этого - тем более, но если ничего не предпринять, это же придется вовсе о женщинах забыть. Позориться даже перед шлюхой Гортензий не собирался. Вроде плевать, какие только уроды в бордель не захаживают, но... он просто не сможет получить удовольствие, зная, что девка видит перед собой выродка.
   Как бы смешно не звучало, но пристойным телом вкупе с умением игнорировать удушье он обзавелся во многом из-за девиц. Удушье и так смущало, а тогда вовсе взбесило. С целью решить проблему так и добрался до креонца, которого прежде счел шарлатаном. Другое дело, после Рамоны о похоти, не считая, конечно, безумия, он рискнул задуматься только через два года уже в столице. Да и то, просто надоело воздерживаться. Казалось бы, вроде уже не конченый доходяга, если какой-то дуре принципиально, чтобы на её таскали, не проблема, но тогда будто пелена застелила рассудок. В зеркале Гортензий видел тощего урода. Пусть кости уже не торчали, но мускулы - одно название, еще и на руках стали кровяные жилы выпирать. Не мешало, но казалось, что выглядит не здраво. Он был уверен, стоит ему раздеться и любая девица поймет, что перед ней болезный выродок.
   Родня тоже в стороне не осталось, не забыли ткнуть его носом, какой он тощий, что даже на ирийца не похож. На деле, тощим он казался только в сравнении с Ирскими, зажравшимися на дворцовых харчах, а выглядел не намного хуже, чем сейчас. Чтобы понять свою ошибку, пришлось прогуляться голым по дворцу. Не суть, воздерживаться ему, действительно, надоело, вот и решил найти выход. Не желая позориться, Гортензий решил на всякий случай делать своими любовницами невинных девушек. Чтобы ни с кем сравнить не могли, и не удивлялись, почему он не снимает исподнее и всегда тушит факелы. Более того, памятуя о случае с Рамоной, он стал подозрителен. На цепь любовниц не сажал, скандалами не донимал, не хватало еще унижаться, однако за ними присматривали. Чуть дала повод? Надоела. Зачем ждать, пока раздвинет ноги перед другим, лучше выгнать прежде...
   Жить можно, не сказал бы, что страдал. Большинство любовниц ему, действительно, надоедали, не успев дать повод. Тем не менее, это невменяемо. Считать себя уродом он и так перестал, но мало ли... Вдруг этот страх вызвал безумие? Не зря в мании его тянуло на плотские утехи. Других причин он все равно не нашел, но ведь... надо же что-то делать. Вот и решил сходить на оргию, хотя изначально собирался найти причину для отказа. Невинных там не будет, после него девица определенно возляжет с другим мужчиной. Заставит себя смотреть. Если надо, будет ходить на оргии, пока не станет все равно...
   Эрика велела устроить не просто оргию, а театрализованное действо в духе издевательства над святошами. Она рассказала, как в Небельхафте организовала так называемый Орден Порока, ритуалы которого заключались в пошлых и похабных песнях, пьянстве и, разумеется, оргиях. Обязательных предписаний на счет одежды не было, однако приветствовались насмешки над всеми культами, придуманные прозвища и откровенные наряды. Можно даже богами себя называть. Хоть самим Проклятым. С прозвищем Гортензий определился сразу. Он решил назваться Посланником Солнца Акимэ Самриаки. Три раза он мнил себя им в безумии. Пожалуй, мог бы счесть, что дело в прошлой жизни, но в первом случае он возомнил себя Сиолом. Как бы там ни было, назваться Акиме полезно для дела, пусть прозвище напоминает о безумии, дабы он не пошел на попятную.
   С гардеробом граф решил не мудрить. Лучший наряд для оргии - его отсутствие. Он ведь носит исподнее из черного креонского шелка, в нем и отправится. Сойдет для Посланника Солнца. На голове он думал состряпать креонский пучок на макушке, но попытка провалилась, а звать лакея не захотел. Решил - оставит распущенными. Рубаху граф надевать не стал, он же собрался прекратить смущаться. Конечно, синяки после фехтовального клуба и тренировки с Ее Величеством остались, да и на спине шрамы от плети Дармигория, но в первом случае смущаться нечего, во-втором, все уже видели...
   Когда Гортензий пришел в зал, все уже было готово к началу. На столах яства и выпивка, лакеи караулили рядом, шлюхи обоих полов, наряженные в одни золотые набедренные повязки стояли у стен. Музыканты играли непринужденный мотив, а жрицы любви соблазнительно танцевали. Гортензий напустил безразличие и мысленно радовался, что в зале полумрак, не так заметно смущение. Покраснеть на оргии, едва войдя в зал, попросту глупо. Он прошелся вдоль бассейнов и остановил взгляд на самой крупной заглавной табличке.
  "Всемогущий Порок, сотворивший похоть, дай мне силы не свернуть с пути разврата и не поддаться искушениям стыдом. Силы четырех стихий, не оставляйте меня в неравном бою со смущением. Распутный огонь, разожги пламя желания. Порочная вода, смой все сомнения. Грешная земля - помоги взрастить сластолюбие. Ветер страсти, стань же мне попутным в порыве вожделения. Великий Порок, помоги пройти испытания на пути к торжеству похоти", - Дочитав переделанную заглавную молитву Мирозданию, он рассмеялся. Кому-то шутка, ему же впору всерьез эту молитву повторять...
   Первым пришел Феодор Тильский, который любезно вызвался выступить церемониймейстером действа. Герцог нарядился в цветастый атласный халат и представился богом искусства и любви Никарием из хамонского культа Апартиды.
  - На вашем месте я бы поостерегся сразу обнажаться. Леди могут... э-э-э, растерзать вас еще до начала оргии, - обеспокоенно заметил Феодор после приветствий.
  "Если бы ты разделся, оргию пришлось бы отменить", - на языке так и вертелся язвительный комментарий, но все же нехорошо портить настроение церемониймейстеру.
  - Я куда лучшего мнения о наших леди. Ваша Светлость, завидуйте молча, - в шутку отмахнулся граф.
  - Помилуйте, но мне никогда в голову не приходило вам завидовать. Пусть лучше одна леди оценит мою душу и страсть к наслаждению, чем я стану тратить свою жизнь на мучения ради восхищения сотен, - заявил Феодор, восприняв его шутку всерьез.
  - С чего вы взяли, что меня заботит чье-либо восхищение и что я мучаюсь? - с подчеркнутым изумлением осведомился он.
  - Глядя на ваши синяки, я могу вам только посочувствовать. Как минимум, это больно, - Феодор поморщился, - а стоит мне представить, как вам пришлось усердствовать, чтобы при ваших проблемах так выглядеть и такое делать, мне становится дурно, - он сочувственно вздохнул.
  - Прискорбно, что вы считаете проблемами сущую ерунду. Вы лучше не представляйте, вдруг удар от ужаса хватит. Где мы церемониймейстера возьмем? - с иронией ответил граф.
  - Пожалуй, прислушаюсь. На самом деле, единственный человек, кому я когда-либо завидовал это Загульский. Его стряпчий подавал самые изумительные блюда в Империи, - Феодор упомянул барона, который оказался среди заговорщиков.
  - Теперь его милость в Бездне, а стряпчий, наверняка, служат вам.
  - Разумеется, я просто не мог упустить его. Вы ведь имели возможность оценить его изумительное искусство на ужине! Разве языки голубей с морошкой не божественны? - Герцог заметно оживился.
   Речь пошла о трапезах. Феодор увлекся и принялся рассуждать, какие запланированные на действе блюда он желает отведать. Складывалось впечатление, он пришел на оргию жрать. Хотя, чему тут удивляться? Трапезничать у Тильского получается лучше, чем услаждать похоть. Гортензий свечку не держал, но был в курсе, о чем болтают при дворе. Придворные лицедейки не стеснялись сплетничать, что в постели Тильский скучный лентяй и возлегать с ним никакого удовольствия. Лежит на спине, подобно невинной леди в первую брачную ночь и заканчивает, не успев начать. Тоже самое утверждали шлюхи Чести Империи...
  "Вот это я болван, как мог смущаться? Этому плевать, что он толстый урод, еще и в постели толку никакого", - изумился граф.
   Мало того, Феодор любовник никудышный, как он выглядит, даже говорить не надо, едва в дверь проходит, и это ему только двадцать лет исполнилось. Граф помнил, когда тот приносил клятву Императору как Герцог Тильский, он был заметно худее. В гвардейской школе, которую Феодор почти закончил, даже самому ленивому разжиреть не дадут, но за четыре года он успел перегнать иных престарелых ростовщиков...
   Тем временем, Тильский, наконец, понял, что ему неинтересно обсуждать блюда и решил сменить тему.
   - Ваша милость, откройте секрет, как называется изумительная ткань, из которой пошит ваш сюртук, в коем вы изволили быть на сегодняшнем ужине.
   Граф поморщился. Не зря он всегда считал Герцога одним из самых скучных собеседников. Феодор болтал без умолку, однако если не выказывал глупые сплетни, то обсуждал, искусство трапезы и гардероб. Все это его не интересовало.
  - Я уже десятки раз говорил, что не запоминаю подобные мелочи, - ничуть не слукавил он.
   Весь его интерес к гардеробу ограничивался распоряжениями озаботиться самым дорогим из уместного по последней моде. Гортензий отдавал себе отчет, что отличается отсутствием вкуса, причем разбираться в этом не хочет, но позориться, расхаживая как шут или голодранец, не собирался. Запоминать названия тканей - тоже.
  - Не может такого быть! Ваш гардероб по праву считается одним из самых изысканных при дворе. Хотя бы признайте, что не желаете рассказывать! - сокрушался Тильский.
  - Благодарю за похвалу, но как по мне, гардероб как гардероб. Надо же что-то надевать. Вот вы думаете, у меня забот мало, запоминать пустяки? Полно о ерунде, расскажите лучше, что твориться при дворе. Я слыхал, Вахнутий отрезал себе член и спрыгнул со стены, - Гортензий счел, уж лучше Ирского обсудить.
   Феодор мигом забыл про ткани и принялся живо выкладывать свое мнение на счет произошедшего. Пришлось выслушивать версию о якобы мужеложстве Вахнутия. Замолчать его вынудило только появление Эрики. Граф и сам на миг потерял дар речи. Оделась Императрица довольно неожиданно - в красное платье на аркадийский манер, которое едва прикрывало грудь, полностью открывало спину, а разрез слева обнажал бедро. Помимо прочего, можно было рассмотреть многочисленные татуировки. Перчатки она проигнорировала, не став прятать знак отречения. Выглядела Эрика странно, но это не помешало графу поймать себя на недвусмысленных желаниях...
   Гортензий сам себе удивился. Он ведь даже как женщину её не воспринимал. Ясно, что не юнец, но ведь и девица - одно название. После тренировок с ней только убедился, как был прав. Причем, не ожидал, насколько трудно будет не упасть в грязь лицом. При том, ему ещё повезло, что Императрица приходила на тренировку срывать злость, по сути оставив ему хладнокровие в качестве преимущества. Все равно вначале осрамился... Демоны с этим, не настолько у него паршиво с самолюбием, как минимум, она его не выгнала. Он отдавал Императрице должное как достойному противнику, но чтобы захотеть...
   Казалось, на что ни глянь, все выглядит как плевок на понятия о женской красоте. Рост слишком высокий, грудь едва заметна, пышных бедер нет и следа, зато в наличии неженские мускулы, татуировки, небрежная осанка, прихрамывающая походка, еще и альбинос. Черты лица у нее недурные, но и тут шрам на левой щеке. Манеры, особенно когда она не на публике, больше подошли бы головорезу. Даже пару таких недостатков могли изуродовать любую леди, но, видимо, суть в том, что от леди у Императрицы одно имя и наличие полагающихся признаков. Как "оно", если так можно выразится, Ее Величество выглядела очень даже ничего...
  - Как я понял, ты сегодня жрица Великой Матери? - уточнил граф, отметив у нее в руке характерный жезл. Что-то подсказывало, его можно использовать не только с целью подчеркнуть образ.
  - Не святотатствуйте, именуя богиню жрицей, - с подчеркнутым укором вклинился Феодор.
  - Позвольте представиться, богиня Делия Аркадия, Великая Мать всея живых, - с иронией заявила Императрица.
   Только сейчас граф заметил, что Эрика была без обуви. Великая Мать всегда изображалась босой и в красном одеянии. Не в таком, правда, откровенном, но глумиться, так глумиться.
  - Нижайше прошу прощения. К вашим услугам Посланник Солнца из Креонии Акимэ Самриаки, - представился граф.
  - Накарий, бог искусства и любви, - с улыбкой заявил Феодор.
  - У нас собирается достойная компания, - прокомментировала Эрика.
  "Она давно хочет. Почему бы и нет?", - подумал граф, поймав себя на мысли, что нагло рассматривает прелести Ее Величества.
   Раз уж захотел, грех не возлечь. Тем более, он давно ловил себя на мысли, что фаворитам Эрики определенно повезло. Этого нельзя было сказать на счет фаворитов её предшественницы. Миранда была довольно капризна и ревнива, а отказ или расставание, не важно по чьей инициативе, были равнозначны отлучению от двора. Гортензий, как прибыл ко двору, отдавал себе отчет, как минимум в одежде выглядит прилично и поначалу сознательно старался на глаза той не попадаться. Не хватало еще запороть всю придворную карьеру из-за стервы. Благо, в предпочтениях у Миранды были гвардейцы или музыканты с поэтами, видать, сановников она считала скучными. Потом она вовсе увлеклась Рафаэлем и можно было спать спокойно...
   В случае Эрики всё проще. Знай себе возлегай и никаких проблем. Про чувства врать не надо, обхаживать не надо, верность ей не нужна, а то и вовсе смутит. Сочтет еще, что влюбились. Вот тогда, здравствуй немилость. Эрика смерти так не боится, как любовных чувств в свою сторону. Странно, конечно, даже невменяемо, но зато её фавориту, чтобы огрести, нужно быть совсем идиотом. Раньше, если не считать безумия, Гортензий даже мысли не допускал. Не хотелось, а тут нате...
   Первым гостем оказался Валенсий. Герцогу явно запал в душу портрет Святого Сиола. Он обмотался синим полотном, распустил седые волосы, а на голову водрузил золотой лавровый венок. Все прямо как у Сиола на портрете. За канцлером шли Максимус и Ромиус. Те пришли как на обычный пир. Когда они спустились, Феодор поприветствовал всех, канцлер с довольным видом представился Святым Сиолом, а его спутники с куда меньшим энтузиазмом назвались своими именами. Они хоть и были без масок, ощущали себя не в своей тарелке. Наверняка, Валенсий долго уговаривал их прийти. Все трое странно на него покосились, осмотрев с головы до ног.
  - Неужели Посланнику Солнца так не терпится приступить, что уже изволил раздеться? - в недоумении спросил Валенсий.
  - Посланник Солнца не нуждается в одежде ибо всевидящее светило одарило его вечным огнем души, - отшутился граф.
  - Посмотрим, как ты заговоришь в холодном бассейне, - с иронией бросила Эрика, когда Валенсий с компанией пошли к креслам.
  - Боюсь, если я решу спеть, оргию придется прервать. Лучше помолчу, - отмахнулся он.
   Гортензий уже привык к напрочь лишенному тактичности чувству юмора Эрики. Другое дело, ради избавления от безумия придется привыкать к вещам, более раздражающими чем шутки. Например, тупые вопросы. Оные не заставили себя долго ждать.
  - Ваша милость, так вам не только от мороза, но даже от холодной воды дурнеет? - спросил Феодор.
   Дурак что ли? Раз он не сдох в том сраном походе, логично, что это не важно. Все же не зря по части тупых вопросов Тильский давно оставил позади всю столицу.
  - Не беспокойтесь, приятного мало, но не дурнеет. Как минимум, я не сокрушаюсь на всю столицу из-за дождей, - съязвил он, намекнув на нытье Феодора.
   Тот по чести возмущений на счет погоды превзошел даже леди. Стоило пойти дождю или похолодать, тот негодовал так, будто началась война, а дворец уже окружен врагами. Причем, делал он это не выходя из дворца...
  - Вы даже не представляете, как я ненавижу дожди. Настроение портится. Особенно зимой, когда и так холодно, - прокомментировал Тильский.
  - Буду знать, куда тебя отправить в ссылку, если накосячишь. В Клеонию. Там не бывает дождей только зимой, - съязвила Эрика и рассмеялась.
  - Помилуйте, не пугайте так! Ужасное место! Я до сих пор не могу понять, как там живут. Еще и зимы холодные, говорят, холоднее чем даже в Ирии, - Феодор тут же обратил взор на него, - Кстати, ваша милость, давно хотел спросить...
   Спросить, наверняка, очередной вздор он не успел, отвлек Кадмиэль Де Стенк. Посол надел парадную алую тогу Ордена Великой Матери и представился Жрецом, не забыв отдать особую честь "Богине". На него он посмотрел едва скрывая недоумение. До Гортензия, наконец, дошло, похоже, он оделся, а точнее, разделся неуместно.
  "Как обычно, я в своем духе", - про себя вознегодовал он.
   Стоит ему самому решить, как одеться, это всегда неудачно. Например, как потом рассказал ему портной, воевать в дальнюю округу он поперся демоны знает в чем. Граф искренне считал, что надел охотничий гардероб. Спешил, тренировочный костюм сразу не нашли, решил охотничий подойдет. На самом деле для охоты там годился только жилет. Рубаха предназначалась для службы, а не подходящие друг другу парадные штаны и сюртук - для торжеств. Так то плевать, никто внимания не обратил, но сам факт... Вот и сегодня отличился...
   Совсем скоро Гортензий понял, отличился не только он. Следом за Послом пожаловала компания гвардейцев Её Величества: бароны Гарри, Лютый, Зак, а также Нимедел и еще трое, чьих имен граф не знал. Среди них выделился Лютый. Гвардеец надел кожаные штаны, жилет с меховой отделкой, повесил ожерелье из звериных клыков, и все бы ничего, однако на голову он натянул скальп рогопса с огромным рогом. Даже скальп медведя выглядел бы не так смешно...
  - Дармилд Великий, бог всея Колдландии приветствует вас, богиня Аркадия и бог Никарий, - представился Лютый и глянул на него, - И вас тоже, Посланник Солнца.
   Недалекий варвар ничуть не смущался того, что вызывает смех. Хотя, может, не понял. Остальные гвардейцы выглядели приличнее. Трое, имени которых граф не знал, были в широких штанах и жилетах на халифатский манер. Один представился Оракулом, другой - Рамахулом, посланником его, третий - Айтаном. Нимидел накинул мантию жреца, правда, та не сочеталась с его зловещей мордой, но так даже забавно. Гарри вспомнил про Клеонию, представился Лешим. Одетый в болотного цвета полотняные штаны и безрукавку он напомнил скорее портового носильщика, но лучше так, чем как Лютый. Зак представился Демоном, надел черные кожаные брюки и атласную рубаху, а на голову натянул шляпу с коровьими рогами.
   Гвардейцы тоже не обошли вниманием его наряд, то бишь, его отсутствие. Гарри заявил, если бы знал, что "так можно было", не ломал бы голову над костюмом. Остальные с руганью поддержали, а потом всех отвлек спустившийся Тинатиэль. Под всеобщий смех тот, смущаясь, краснея и заикаясь, представился богом леса Дармашом, прибывшим с островов Алмидеферии. Последнее за него сказал Феодор, ибо тот никак не мог выговорить. Что до смеха, Гортензий сам не сдержался. На что он в гардеробных тонкостях не разбирается, но аркадиец умудрился его переплюнуть.
   Нарядился он якобы по мотивам дикарей с тех самых островов: в набедренную повязка из зелени, на шею повесил большой венок из цветов, заодно распустил волосы, которые у него достигали лопаток. Все бы ничего, но "юбку" из травы и венок Тинатиэль надел поверх белой аркадийской тоги. Выглядел он не как дикарь, а как шут. Вроде можно понять, показывать нечего, но тогда бы венок с юбкой не надевал, а лучше бы вовсе не приходил. Учитывая, как тот неприкрыто смущался, Гортензию в принципе было непонятно, что Тинатиэль здесь забыл. В отличии от отца, тот никогда не был любителем оргий даже под порошком. В трезвом уме у него любовницы не было, даже в бордель не ходил, только сопливые сонеты писал...
   От недоумения графа быстро отвлекли придворные леди Эстель, Ясмина, Жасмина и Лаура. Гвардейцы все никак не уходили, Эрике пришлось доходчиво попросить их "проваливать к прочим гостям". Тем временем, леди принялись состязаться в попытках обратить на себя его внимание. Граф попытался задуматься, с кем бы возлег в первую очередь, но даже выбрать не получилось. Все они выглядели одинаково соблазнительно, и при этом одинаково раздражали навязчивостью. Только в очередной раз пожалел, что пришел в таким виде...
   Без маски была только Эстель. Она оделась в прозрачное зеленое платье на голое тело, распустила завитые светлые волосы, а на голову водрузила венок из синих цветов и травы. Леди представилась Лесной Нимфой. Ясмина представилась Наки-хо, демоном лисой из Креонии. Граф удивился, что та знает про креонские народные легенды. Не иначе, узнала про его увлечение и нарочно так сделала. Нарядилась она соответствующе, прикрыла грудь лисьим мехом, из него же надела короткую набедренную повязку, а сзади прицепила лисий хвост. Темные волосы она собрала в пучок, украсив прическу лисьими ушами. Жасмину и Лауру даже в масках можно было узнать по обилию бриллиантов, к коим те были неравнодушны. Обе не стали мудрить, обмотались синей и голубой полупрозрачной тканью на манер аркадийской тоги, распустили волосы и представились морскими русалками Майей и Фреей.
  - Разве они не прекрасны? Божественные создания, - восхищенно бросил Феодор и тут же добавил, - Истинная отрада после кошмара, что я вынужден был узреть. Вы только посмотрите, как они вырядились, - он указал в сторону гвардейцев, - Дикость! На рог невозможно смотреть! Как можно надеть кожаные штаны с атласной рубахой? - вознегодовал он, имея ввиду Зака.
  - Феодор, угомонись. Какая разница? Все равно снимет, - с ироний отмахнулась Эрика.
  "А почему нельзя?", - про себя задался вопросом граф и не найдя ответа, рассудил, что не зря предпочитает доверять портному.
   Кто удивил, так это Октавий. Жрец вместо маски натянул черный колпак по грудь с вырезами для глаз, который обычно надевают палачи. На шее колпак сжимался стальным обручем с шипами, видимо, чтобы никто не надумал снять. На голову Октавий водрузил серебряную корону с мелкими черепами. Оделся он в черную тогу и вооружился плетью. Жрец мрачным хриплым голосом назвался самим Проклятым и пригрозил "наказать всех святош". Плетью и не только. Охотно верилось, выглядел Его Святейшество и впрямь жутковато, не иначе решил расслабиться после игры в блаженного.
   На оргию в числе приглашенных явились шестеро ведьм из Перстов, все они были в масках. Трое из них поглумились над нарядом послушниц, остальные нарядились как распутные девки и назвались именами святых дев. Ведьмы тоже не обошли его вниманием, более того, казалось, дай им волю, они бы уже начали... Помимо, собственно, гостей, якобы оными выступили шесть жриц любви в масках, по трое женщин и мужчин. Это была идея Эрики, во-первых для массовости, во вторых, дабы никому не было обидно и не испортилось впечатление от оргии. Шлюхам под видом господ и леди было предписано развлекать тех, кому не досталось добровольного внимания. Заодно, пусть гадают, кто бы это мог быть из придворных. Среди них повстречались "жрицы" и даже "боги"...
   Когда все господа и леди собрались, Феодор объявил оргию Ордена Порока открытой и пригласил гостей к трапезе. Стол находился посередине зала между тремя бассейнами и был устроен на аркадийский манер, восседать следовало на подушках. Никаких предписаний, где кому садиться, не было. Графу посчастливилось оказаться между Святым Сиолом Валенсием и русалкой Жасминой, которая тут же прицепилась с обменом любезностями. Тем временем, Феодор с рвением выполнял свои обязанности.
  - ...собралась почтеннейшая публика. Боги, святые, даже русалки и нимфы покинули морские и лесные просторы, дабы предаться пороку, познать глубины удовольствия и отдаться во власть божественной любви! Но прежде я призываю восславить чревоугодие. С позволения гостей и Великого Порока я начну..., - Тильский принялся восхвалять пристрастие к трапезам и пирам.
   Когда он закончил, все подняли кубки. Феодор объявил выступление певца с песней "Сытый жрец". Ему с самого начала подпевали гвардейцы. Песни по распоряжению Эрика предоставил Гарри. "Сытый жрец" была самая приличная из всех.
  - ..Три барана, два быка, толще стали чтоб бока, ест святейший целый день! Как же блядь, ему не лень...? - в шутовской манере, подыгрывая на мандалине и пританцовывая, распевал ряженый в жреца певец.
  - Хороший у нас церемониймейстер, - довольно бросил Валенсий.
  - И церемонии интересные, - согласился граф и отпил вина.
   Честь восславить прочие пороки Феодор предоставил гостям. Следующим было пьянство, за которое вызвался сказать Лютый. Изрядно сдабривая речь ругательствами, он повеселил публику не только видом. Песня "Пьяные послушники" после болтовни Лютого уже не казалась похабной. Валенсий вызвался восхвалить стяжательство, в чем опередил графа. Можно было добавить, но по мнению Гортензия, канцлер все сказал. Впрочем, он с удовольствием высказался за гордыню.
  - ...Кто чужд гордыни никогда не сможет постичь божественной любви, ибо не вправе именовать себя даже человеком. Скотина не имеет самолюбия и гордости, снося всё за миску харчей. Псы чужды оных, потому бездумно слушают хозяина. Выпьем же за то, чтобы никто из нас не уподоблялся скоту и псам, а гордыня и впредь вела каждого их нас на пути удовольствия и порока! - Гортензий поднял кубок.
  - Да прибудет с нами тьма! - выпалил "Проклятый" Октавий.
   Эрика восхвалила гнев, заодно упомянув возмездие. Гортензий хотел было добавить про возмездие, но решил промолчать. Вдруг выдаст свое рвение в оном. Гарри взялся за лень. Этот порок графу не нравился, сказать было нечего, зато Феодор не удержался. Потом перешли к похоти, за которую сказала Эстель, а следом подключился Зак. Он восславил шлюх, а после него Кадмиэль восхвалил свальный грех, то бишь оргии...
   Певец запел песню под вполне благопристойным названием "В день святого Дария". Песня, действительно, начиналась с этих слов, правда продолжение и суть были не очень пристойными. В этот самый день юный послушник с братьями впервые вышел из обители в город. Глупый юноша отстал, заблудился и наткнулся на бордель. Узрев разврат, послушник почитал морали и ушел. Шлюхи оскорбились и выследили его на пути к обители...
  - ...Жрицы любви послушника поймали, и к дереву веревкой привязали. Так юноша познал разврата ночь, наутро он ушел из храма прочь..! - певец в костюме послушника, резво пританцовывая, повторял последние четыре строчки незамысловатой песни.
   Захмелевшие гвардейцы и ведьмы с удовольствие подпевали. Гортензий знал, это последняя песня перед началом главного действа. Он уже выпил, пусть и не захмелел, однако от смущения не осталось и следа. Более того, ему начало нравится происходящее. Если бы еще отдельные девицы из шкуры вон не лезли, дабы обратить его внимание, было бы вовсе прекрасно. Лаура и Эстель угомонились, однако некоторые, казалось, не на оргию пришли, а к нему лично. Потоки лести раздражали. Так и хотелось ответить, сам знает, насколько восхитительный, непревзойдённый, великолепный и много еще какой. Увы, так отвечать не комильфо...
   Демоны с лестью, к такому он еще при дворе привык, однако отдельные захмелевшие сластолюбицы не брезговали бросать злобные взгляды и колкости в сторону соперниц. Две ведьмы окрысились на Ясмину, та, впрочем, "сестер по тьме" игнорировала, предпочитая обмениваться "любезностями" с Жасминой. Последняя определенно не в курсе, что соперница ведьма, потому в долгу не оставалась, заодно успевала предпринимать демонстративные попытки любезничать с ним, едва на шею не вешалась...
  "Самое страшное, что может случится, они передерутся", - иронизировал граф, однако думая о такой перспективе, радоваться не спешил.
   Леди, наверное, нравится, когда из-за них дерутся, но он же не девица. Как-то привычнее самому совращать, а не вот это всё... Такое внимание больше походило на наказание. Так нагло навязываются, что даже сношать не хочется. Доиграются, вовсе пошлет, махнув на приличия...
   С кем идти возлегать в первую очередь, вопросов не было. Едва Феодор объявил начало праздника похоти, граф спешно направился к Императрице. Дело уже не в титуле, Эрика хоть не навязывается. Тем более, можно надеяться, после Ее Величества настырные леди поостерегутся его донимать. Дожился, конечно, от женщин за спину правителя прячется, но что еще остается...
   Возле Эрики вертелись Кадмиэль, две ведьмы и Нимедел с Заком. Гортензий отметил, Императрица была уже навеселе. Едва он подошел, аркадиец испарился, а ведьм и гвардейцев отправила подальше сама Эрика, причем, последним она четко дала понять - им ничего не светит. Все же у Ее Величества недурной вкус, достаточно было глянуть на лица Зака и Нимедела, чтобы заподозрить их во всех известных злодеяниях.
  - Восславим Великий Порок, мать всея живых? - с ходу предложил Гортензий.
  Эрика посмотрела на него в недоумении.
  - Если только по отдельности, - отмахнулась она.
   "Не понял... Это еще почему?" - изумился он, однако идти на попятную не собирался. Граф подошел ближе и обратился чуть тише.
   - Если ты не хочешь, давай хотя бы сделаем вид. Есть лежаки с непрозрачными шторами.
  - Зачем тебе показуха? - возмутилась она.
  - Понимаешь, если ты меня сейчас пошлешь, леди передерутся или, как сказал Феодор, растерзают меня. Выручи по старой дружбе, - умоляюще шепнул Гортензий.
  - От скромности ты, конечно, не умрешь. Ладно, - шикнула она.
   Делать вид, он, разумеется, не собирался. Отказ только распалил рвение. Привычка, наверное. Девицы, даже если готовы, обычно сразу не соглашаются, тем не менее, еще ни одна, на кого он положил глаз, не отвертелась. Здесь, конечно, случай другой, если Эрика не хочет, разумнее уйти подальше, но ведь... хочет же. Он сам видел, как она похотливо смотрела на него. Красивые слова и подарки не имеют смысла, у Императрицы определенно нашлись аргументы послать его. Вот узнает, какие, а там на каждый аргумент найдется другой аргумент...
   Прежде чем задвинуть штору, Эрика распорядилась, чтобы лакей принес вина и дурман. Они присели на лежак. Настенный подсвечник был под красным стеклом, оттого все казалось красным.
  - Они от тебя все равно не отстанут. Знают, я не ревнивая и не жадная, - издевательски заявила Эрика и рассмеялась.
  - Хотя бы разбредутся, - с ироний бросил граф.
  - Признавайся, зачем тебе показуха? - с усмешкой спросила Императрица.
   - Действительно, глупо как-то. Почему ты не хочешь? Ты же не пробовала, вдруг понравится, - с улыбкой заметил он.
   Императрица повернулась к нему, в изумлении вытаращив глаза.
  - Ты совсем обнаглел? Уже не можешь допустить, что с тобой просто не хотят возлегать? - в негодовании спросила она.
  - Почему же, всякое бывает. Не сочти за похвальбу, но у меня достаточно опыта, чтобы понять, когда это не так, - Гортензий улыбнулся.
  - Какого демона я должна оправдываться? - жестко спросила Эрика.
  - Не хочу показаться навязчивым, просто я думал, мотивы обычных леди тебе чужды, ухаживания не интересны, мораль не волнует. Возможно, я ошибался, и мне следует принести извинения? - учтиво уточнил граф.
   Эрика зло ухмыльнулась.
  - Ты правильно думал, никаких извинений не нужно. Дело в ином. Не обижайся, ты сам меня вынудил. Я бы не хотела думать во время сношения, потеряет ли любовник сознание или начнет задыхаться. Меня это смущает. Другим плевать, вон как стараются. Проваливай к ним, - небрежно отмахнулась она.
  "Определенно хочешь. Настолько, что готова оскорбить, дабы впредь не испытывать искушения. Но теперь ты точно не отвертишься", - не то, чтобы её слова задели, но... это дело принципа.
  - Так я и поверил. Видимо, я прав, не стоило мне так предлагать. Шлюхи, это одно дело, а я не должен был оскорблять тебя прямотой. Искренне извиняюсь за наглость. Впредь я буду вести себя иначе, - подчеркнуто учтиво уверил Гортензий.
   Должно подействовать. Эрика от одной только перспективы ухаживаний скажет истинную причину, а там он найдет аргументы...
  - Блядь, этого еще не хватало! - выпалила она и натянуто улыбнулась, - Ладно, скажу как есть. Знаешь, за что Велльский удостоился отлучения от двора?
  "Это уже интересно. Причем тут бывший фаворит?"
  - Разве дело не в скандале с Ритским?
  - Это не имело значения, Карл все уже натворил. Ты, наверное, в курсе, Велльский был моим любовником?
   Граф кивнул, не став скрывать свою осведомленность. Слухи об этом гуляли по всему дворцу.
  - Так вот, мы с Карлом хорошо развлекались, организовали Орден Порока, устраивали оргии, пока он из ревности не убил юнца, с которым я потрахалась, - с ухмылкой объяснилась Императрица.
  - Неужели опасаешься за мою жизнь?
  - Дело не в Карле. Сомневаюсь, что он повторит свой подвиг. Я имею ввиду свое отношение к обладанию и ревности. Для меня это неприемлемо, - поставила перед фактом она.
  - Я в курсе. Не обессудь, но благодаря твоим болтливым придворным леди это уже весь дворец знает.
  - Не без моей отмашки болтают, - Эрика самодовольно улыбнулась, - Гортензий, пусть тебя это потешит, я хотела. С тех пор, как тебя на совет без одежды привели. Думаю, ты сам понимаешь, почему. Так вот, перед оргией до меня вовремя дошли сведения. Ты распоряжался присматривать за любовницами, и вообще, тот еще ревнивец. Подобные замашки обычное дело для мужчин, меня это не касается. Признаться, я не думала, что ты захочешь и так прицепишься, что мне придется это говорить. Тем не менее, учитывая твое положение в Империи, мне лишние хлопоты не нужны. Зная твою наглость и хитрость, разумнее отказать себе в удовольствии возлегать с ревнивцем, - поставила перед фактом Императрица.
  "Ну охренеть... Я ведь даже не собирался", - мысленно возмутился граф.
   Что он, дурак, зная о воззрениях правителя, такое делать? Если бы даже возникла ревность, сдох бы, но слова не сказал. Выяснять отношения и убивать соперников не в его принципах. Может еще в ногах поваляться, умоляя о верности и благосклонности?
  - Не знаю, кто тебе и какие сведения предоставил, но я из ревности ещё никого не убил, не покалечил и даже ни одного скандала не устроил. Да, за ними присматривали, как давали поводы, выгонял, - здесь он не слукавил, а вот дальше пришлось солгать, а точнее недоговорить, - Понимаешь, это - вопрос репутации. Не я придумал эти правила. Представь, как будет выглядеть господин, если его содержанку трахает другой? Как болван и рогоносец. Другое дело, Императрица. Да что там, все присутствующие здесь. Теперь у нас другие правила. Они мне больше нравятся.
  - Ты уверен? - скептически спросила Эрика.
  - Конечно. Из меня же ревнивец - одно название. Максимум, на что был способен, это выгнать. Устраивать разбирательства мне самолюбие не позволяет, - здесь граф решил не лгать.
   Он в принципе старался реже лгать, предпочитая либо молчать либо выказывать часть правды. Так удобнее.
  - В смысле? - в недоумении спросила она.
  - Если девица позорит меня, лучше другую соблазнить, чем унижаться, устраивая скандалы. Никакой я не ревнивец, а безразличный сластолюбец. Сама подумай, будь я ревнивцем, стал бы тебе предлагать? - выказав последний аргумент, Гортензий едва сдержал смех.
   Настолько странным способом он еще никого к постели не склонял. Додумайся он сказать такое иной женщине, в лучшем случае, схлопотал бы пощечину...
  - Мне кажется или ты сейчас пытаешься меня соблазнить? - удивленно спросила Эрика.
  "Нет, я просто так тут оправдываюсь", - про себя сыронизировал он.
  - Разве так соблазняют? По-моему, никого из нас соблазнять не нужно, мы и так знаем чего хотим. Вот и к демонам недоразумения, - с этими словами граф перешел от слов к делу - взяв её за волосы на затылке поцеловал.
   Эрика тоже ухватила за волосы. Все же не ошибся, она определенно любит погрубее. Пожалуй, это было еще одной причиной с ней возлечь. Не надо просить не сюсюкаться. Если любовнице было нужно, ему было нетрудно вести себя ласково, однако в отношении себя он подобное рвение пресекал. Раньше просто не нравилось, а как женился на Марии, стало приводить в бешенство...
   В конце концов, Эрика толкнула его на лежак, граф приподнялся и стянул с нее платье. Оставшись без одежды, она тут же предприняла попытку расшнуровать его панталоны. Развязать узел не получилось, точнее, Императрица просто разорвала шнурок, после чего стащила с него предмет гардероба. Не успела она отшвырнуть панталоны, как Гортензий наглым образом притянул её к себе и перевернул, оказавшись сверху. Эрика грубо поцеловала его, тут же он ощутил её руку на плоти...
  "Зачем я с невинными носился? Считай, толком не сношался", - подумал он, глядя в потолок и в очередной раз приложился к дурману.
   Пожалуй, это стоило того, чтобы пойти на оргию. Ее Величество определенно знает толк в плотских утехах. Ни одна невинная девушка в сравнении не шла. Те смущались, максимум, пытались нежно прикасаться, что лишь бесило. Учитывая, что дольше трех месяцев ни одна не продержалась, они даже научиться ничему не успевали. Проще было велеть лежать и делать все самому. Здесь же, еще неизвестно, кто кого сношал...
   Доселе лежащая рядом и тоже курящая Императрица молча приподнялась и пододвинулась к столику. Оказавшись к нему спиной, Эрика принялась наливать вино в кубок. Гортензий обратил внимания на татуировку, которая скорее напоминала картину. Несмотря на полумрак, можно было рассмотреть. Меч разрезал переплетенные символы Мироздания и Проклятого, все это в замысловатом оформлении. Не то, чтобы он был ценителем, но таких татуировок еще не видел. Обычно рисунки или надписи отличались грубостью и нелепостью, а здесь даже красиво...
  - Любопытные татуировки. Особенно та, что на спине, - прервал неловкое молчание граф, приподнявшись.
  - Смотри, мне не жалко, - Эрика села прямо, чтобы он мог лучше рассмотреть, - Только не надо спрашивать, что значит.
  - По-моему, там все очевидно, - отметил он и тоже переместился поближе к столику, заодно решил выпить вина.
  - Вот именно, поэтому не люблю вопросы, - прокомментировала она и отпила из кубка.
  - Мне скорее интересно, кто делал? Так я бы тоже сделал. Бесят кое-какие шрамы, - заметил он, наполняя кубок.
   Граф имел ввиду следы на спине от плети Дармигория. Должок он вернул. Пусть не очень красиво, но тем не менее... Другое дело, следы того унижения остались.
  - Придется тебе искать другого умельца.
  - Этого нет в живых? - предположил Гортензий.
  - Это работа маркграфа Велльского, - ошарашила его Эрика.
  - Шутишь? - удивился граф.
   Он был в курсе по поводу личности маркграфа. Инцидента с Кирианом, сведений из уст Перстов, Альберта и самой Эрики хватило, чтобы представить степень бедствия. Напрашивалась ирония, Императрицу тянет на безумцев. Не суть, однако помешанный на убийствах и ненавидящий всех извращенец никак не походил на человека, способного к искусству...
  - У маркграфа много талантов, на которые он предпочитает класть, - заметила Эрика.
  - Лучше бы он татуировки делал, чем лез в командиры, - сыронизировал Гортензий, припомнив Персты.
   Он надолго запомнил, как пришлось наводить порядок в отряде магов, которых на время похода вверила Эрика. Наверное, если бы он уже не рехнулся, мог бы. Велльский пустил порядок на самотек, маги привыкли к разброду и шатаниям, из-за чего, к слову, сбежал Ритский. Если бы не Амира, из которой и то командир лучше, Персты давно бы разбежались...
  - К демонам Карла. Поговорить будто не о чем, - огрызнулась Императрица.
  "Значит, есть вопросы, которые тебе не нравятся", - буквально оживился граф.
  - Ладно, только один вопрос. Мне интересно, это правда, что он предпочитал жесткую порку?
   Ну а что, ей ведь нравится задавать вопросы, которые его бесят. Конечно, отвечать не приказывает, как минимум в беседах без церемоний, но сам факт. Её шуточки вовсе разговор отдельный...
  - Еще раз спросишь про Велльского и тебе придется искупаться в холодном бассейне, - вспылила она.
   Ну вот, опять...
  - Давай я это сделаю, но ты ответишь на вопрос, - предложил он.
  - Ладно, не надо, и так отвечу. Да, ему это нравилось. Я не пойму, почему тебе так интересно? Попробовать хочешь? Выпороть тебя? - предложила Эрика и зловеще улыбнулась.
  - Нет уж, спасибо. Мне сама мысль отвратительна, - Гортензий поморщился.
  - Может, ты сам пороть предпочитаешь?
  - Попробовал разок. Не понравилось. Кстати, а вы с Велльским по-нормальному хоть раз возлегали? Ну, без побоев и порки? - с иронией спросил он.
   Она отпила из кубка и повернулась к нему лицом.
  - Бывало по-всякому. С побоями, без побоев. В разных позах. Он даже связывал меня. Не понравилось, мне было скучно. Как-то я переусердствовала в рвении и чуть не прикончила его, - она зло улыбнулась, намекая, что дальше лучше не спрашивать.
   Эрика предложила закончить болтовню и пойти искупаться. Панталоны приказали долго жить, чтобы как-то прикрыться, пришлось взять со столика атласную скатерть. Императрица натянула платье и даже не забыла про жезл. Едва граф одернул штору и едва вылез, как услышал голос Феодора. Будто караулил...
  - О Великая Мать и Посланник Солнца, ежели вы усладили плоть похотью, не пора ли почтить Порок чашей доброго вина и божественными яствами! - похоже, он решил пригласить их к столу.
  - Мы можем потом продолжить вместе! - добавила Эстель и захихикала.
   Леди была в платье, однако венок она потеряла, а волосы ее растрепались. Герцог расхаживал в наполовину развязанном халате, в одной руке держа кубок, а в другой - ветку винограда. Уверив, что ждут их, они ушли. Гортензий осмотрелся и увидел восседающего в кресле Валенсия, которому одна "гостья", а по факту шлюха, отсасывала, а "русалка" Лаура делала массаж плеч и что-то шептала. Герцог даже до ложи с полупрозрачной занавесью дойти не изволил. Впрочем, оргия же, надо привыкать. Затем граф обратил взор на Проклятого Октавия, хлеставшего плетью задницы двух "послушниц"...
   Пойти с Ее Величеством в один бассейн оказалась не судьба. Эрика предпочла холодный. Но самое ужасное, там окопался Лютый, причем скальп с рогом так и не снял. Даже непереносимость холода в качестве аргумента отошла на второй план. Ну не мог он смотреть на варвара. В двух других бассейнах была нормальная вода, но в тот, что справа, он сразу не захотел. Там купались три ведьмы, они едва его увидев, навострили взор. В другом бассейне ворковали Кадмиэль и Жасмина. Туда и пошел, как минимум можно надеяться, что леди не станет отвлекаться от аркадийца. Дожился, конечно, от девиц шарахается, но что еще остается...
   Жасмина, действительно, отвлекаться не стала, напротив, начала демонстративно любезничать с Послом. Гортензия это позабавило, однако надолго он все равно не задержался, очень уж любопытная беседа шла за столом. Там восседали Феодор, потерявший демонские рога и рубаху Зак и полностью одетый мрачный Максимус. Судя по виду, он до сих пор приобщился к действу только в плане выпивки. Громкая речь вещавшего Феодора была направлена в его сторону.
  -...главное начать, там само пойдет. Я помню первый раз даже в бордель зайти смущался. Шел мне пятнадцатый год, я тогда в гвардейской школе учился. Соученики уже вовсю ходили, ну и я решил. Стою, значит, на пороге, мнусь. Вспоминать смешно. Я уже уходить собрался, спасибо распорядительнице, вовремя вышла. Почти силком затащила! Не пожалел! Да что там, завсегдатаем стал! Уверяю, главное, начать!
  - Чтоб хорошо кончать, главное начать! - выпалил Зак и рассмеялся.
   В этот момент Гортензий услышал весьма громкие довольные женский стоны. Оные и так время от времени звучали, но определенно не столь довольно. Впрочем, смотреть не стал, чего он там не видел. Граф вылез из бассейн и не забыв прикрыться скатертью, направился к столу...
  - Ваша Светлость или как вас там, бог Никарий, позвольте задать неловкий вопрос. Насколько я знаю, эта... Нимфа ваша возлюбленная. Вам это нравится? - Максимус указал в сторону.
   Гортензий как раз подошел и тоже глянул. За бассейном леди Эстель сношали сразу два жреца любви. Довольные стоны исходили от неё.
  - Конечно! Я безмерно горд, что мне благоволит самая сластолюбивая леди Империи. Вы только посмотрите, как она счастлива! Нет ничего прекраснее, чем видеть радость возлюбленной и слышать стоны наслаждения из её уст, - ответил Герцог с улыбкой и не отрывая взгляда от Эстель, с удовольствие забросил в рот виноградину.
  - Даже когда её сношают другие? - недоумевал Максимус.
   Гортензий присел, однако присутствующие были так увлечены беседой и распутным подвигом Эстель, что не обратили на него внимания. Он подозвал лакея, чтобы тот налил ему вина, а сам не переставал слушать беседу.
  - Мне бы не понравилось. Ладно шлюхи... Ну или чужие девки. Своей я бы не позволил, - заявил Зак.
  - Вы ничего не понимаете! Как бы я смел утверждать, что люблю Эстель, ежели бы сделал её несчастной, лишив такого блаженства? Суть истинной любви в свободе и удовольствии! - увещевал Феодор.
   Вывод очевиден, Герцогу основательно заморочили голову. Он тоже приложил к этому старания. Другое дело, напрашивалась ирония, что еще Тильскому остается, кроме как верить в "божественную любовь". Зачем он нужен, кроме как в качестве мешка с золотом? Чтобы ему девица не изменяла, её придется на цепи держать, а это не комильфо. Зато теперь не обидно. Божественная любовь же...
  - У вас есть хоть капля достоинства, в конце концов? Ваша э... леди вас просто позорит! - вознегодовал Максимус и со стуком поставил кубок на стол.
   Феодор ничего ответить не успел, встряла подошедшая Эрика.
  - На оргию приходят сношаться, а не читать морали.
   Она присела на подушку чуть поодаль от графа.
  - Это приказ, Ваше Величество? - подчеркнуто учтиво спросил Максимус.
  - Не то что бы... У меня к тебе вопрос. Как ты думаешь, я позорю твоего друга Валенсия? Он мой жених, вообще-то, - Императрица издевательски улыбнулась.
  - Ваше Величество, вы правитель и лишь потому не можете позорить того, кто не вправе вам запретить. Быть супругом Императрицы, которая в ответе лишь перед Мирозданием, не только великая честь, но и немалое испытание для самолюбия, - выкрутился тот.
  - Хм, логично. Скажи, ты зачем сюда пришел?
  - Ваше Величество, разве это мероприятие не обязательно для высших кругов?
   Похоже, Валенсий со своим рвением насильно осчастливить ближнего и тут постарался. Именно он выпросил у Эрики приглашение для племянницы и своих друзей. Ладно глупая Кальвария, но тот же Максимус не юнец...
  - Вообще-то нет, - пожала плечами Эрика.
   В этот момент к ним присоединился Тинатиэль. Судя по красному лицу и приветствию без заикания, он уже изрядно захмелел, а судя по растрепанным волосам, отсутствию украшений и всего гардероба кроме панталон - успел приобщиться к действу. Правда, лучше бы аркадиец прикрылся, кроме костей показать нечего.
  - Потом выскажешь претензии, а пока ступай, - бросила Эрика в сторону Максимуса, когда все отвлеклись от аркадийца.
  - Какие претензии, бросьте! Валенсий же не на каторгу позвал, а в обитель любви и удовольствия! - возразил Феодор.
  - С вашего позволения, - учтиво бросил Максимус, откланялся и пошел в сторону выхода.
  - Вот и пусть уходит, скучный зануда, - надув губы, прокомментировала Жасмина и присаживаясь, добавила, - Лучше бы вовсе не приходил.
   Леди подошла не одна, а в компании рыжеволосой пышногрудой жрицы любви. Они присели почти напротив него.
  - А что, можно было не приходить? - спросил удивленный Тинатиэль.
   "Еще один... Вот тебя точно никто не заставлял", - возмутился Гортензий, отметив на себе удивленный взгляд Эрики.
   Позвать аркадийца была ее идея, однако передать приглашение она поручила ему. Тинатиэль отвечал за Имперскую правду и служил под его началом. Граф передал, но даже не уговаривал...
  - Что-то я не припомню слов про обязательность, - напомнил он.
   - Ваша милость, вы не так поняли, - встрепенулся аркадиец.
  - Хочешь, проваливай. Тебя никто не держит, - насмешливо бросила Эрика.
  - Да я... Мне все нравится, - уверил Тинатиэль.
   "Как можно быть таким трусливым сопляком?", - мысленно возмутился граф.
   За всю жизнь он повидал бесчисленное количество идиотов, трусов и слабаков. Точнее, куда не глянь, либо тот, либо другой, а то и все вместе взятые. Не сказать, что это раздражало, напротив, грех не использовать, но отдельные ничтожества поражали своей бесполезностью. Например, Тинатиэль. Годен только ныть и устраивать пустые капризы. Даже под порошком только и делал, что хвастался отцом Послом и принадлежностью к аркадийцам. Больше гордиться нечем, не тонкой же душевной организацией, в самом деле. Оная подобает леди, но не делает чести мужчинам.
   Никакой пользы от сопляка не было. Эрика пристроила его к Имперской правде, тот сочинял вести. По сути, это любой грамотный сможет, тем более, о чем писать распоряжалась сначала Императрица, теперь - сам Гортензий. Даже думать не надо. Если бы не просьба Эрики оставить отпрыска Посла, дабы "при деле был и не маячил", он бы давно выставил ничтожного нытика. Сочинителя найти не трудно, да он сам за час всё напишет как подобает. Одно радовало, на службе он видел аркадийца максимум раз в неделю.
   Помимо вопиющей ничтожности, тот раздражал своим стремлением угодить. Лизоблюдство граф никогда не поощрял. Говорил ему и не раз, без толку. Аркадиец все равно смотрел на него с подобострастием. Была мысль, учитывая его предпочтения, дело не только в службе, но судя по стихам, которые тот прятал, оказалось, тот влюблен в Айрин. Тот факт, что принцесса едва не вешается на него, пресмыкаться не мешает. Хотя, наверное, Тинатиэль здраво рассудил, что ему не соперник. Да что ему, такой слюнтяй даже полотеру не соперник. Не мужчина, а подобие...
   - Вот, наш человек! Как может не нравится такое прекрасное действо! Выпьем за божественную любовь. Пусть она продолжается вечность! - поднял кубок Тильский.
   Поднимая кубок, граф вдруг осознал, насколько ему нравится происходящее. Вокруг радость и удовольствие, не ограниченные ни моралью, ни страхом, ни стыдом. Все прекрасно, почти как на оргии в мании, но сейчас он в здравом рассудке и даже почти не пьян. Воистину, Ее Величество знает толк в развлечениях...
   За столом речь пошла о "Проклятом". Феодор и Зак гадали, кто скрывается за черным колпаком. Гортензий и Эрика лишь отшучивались, утверждая, что не знают. Самое забавное, Октавия так никто и не упомянул. Вскоре к ним присоединился Валенсий в компании Лауры. Едва присев, он осведомился на счет Максимуса. Узнав, что другу не понравилось, он принялся негодовать, но в итоге Феодор отвлек его.
  - Насколько я наслышан, у Великой Матери и Святого Сиола накануне произошла помолвка. Изволит ли наше развратное общество узреть ваше слияние на пути к божественной любви?
  - Как можно? Первая брачная ночь только после свадьбы, - подчеркнуто серьезно заявила Эрика.
  - Угу, точно, - растянувшись в улыбке согласился Герцог, и все рассмеялись.
   Смеяться пришлось долго. К столу подошел Лютый. Хорошо хоть ненадолго, иначе был велик риск скончаться от смеха. Дармилд Великий и Демон, видимо, сочтя их общество скучным, ушли, а вскоре с громким смехом распивали санталу в компании прочих гвардейцев. Следом ушла Эрика. Его не позвала, предпочтя жреца любви. Поймав себя на мысли, что ему это не нравится, граф тут же себя одернул. Ему, олигарху, постыдно ревновать к пустоголовому созданию, торгующему хером и, наверняка, задницей. Тем более, выглядит юнец похуже. Да и вообще, надо привыкать. Именно за этим он пришел... За столом помимо него, остались Феодор, Валенсий с Лаурой, а также Жасмина с распутной девицей...
  - Господа и леди, я вот что подумал. Прискорбно, как мало людей понимает, что оргия это прекрасно, - предположил уже изрядно захмелевший Валенсий и затянулся дурманом.
  - К сожалению, не все настолько умны, как вы, - бросила Лаура и прижалась к Герцогу.
   Придворная леди определенно напрашивалась в постоянные любовницы, не зря даже маску сняла.
  - Многие просто не пробовали, оттого и не понимают, - заметил Феодор.
   - Вот, вот! - Валенсий потряс указательным пальцем, - Не пробовали! Даже знать, про чернь вообще молчу. Вот я канцлер и не только, разве сделать ничего не смогу? - Валенсий отпил вина.
  - Вы столь могущественны, что сможете сделать все, что захотите. Но зачем тратить время на глупцов, еще и на чернь? - с долей презрения бросила Лаура.
   Гортензий в который раз отметил, леди не такая глупая, какой иногда кажется. Во всяком случае, она поняла, разумнее окучивать Валенсия, чем вертеться вокруг него.
  - На то и высший сановник, что в своих мыслях думает не только о своем благе, - высокопарно заявил Валенсий.
  "Если бы ты думал только своем благе, всем бы жилось спокойнее", - чуть было не сказал граф вслух, но вовремя одернул себя.
   Если бы он говорил людям хоть половину того, что думает, даже недели при дворе не продержался и не совершил ни одной сделки. Лизоблюдство ему претило, но без лицемерия обходиться не мог. Не называть же всех дураков, болванов, трусов или слизняков своими именами? Их слишком много. Теперь он, конечно, мог себе позволить, но смысл...
  - Как мы будем всех к оргиям приобщать? Придумаем закон про обязательные мероприятия? - спросил граф и рассмеялся.
  - Почему бы и нет, - пожал плечами Валенсий.
   - Максимус твое обязательное мероприятие не оценил, - напомнил Гортензий.
  - Он болван, - потрясая кубком, выпалил тот.
  - Если он твой друг, значит не совсем болван. Не станешь ли ты утверждать, что вел дела с дураком? Остальные, особенно чернь, куда большие болваны, они не оценят твоих стараний. Даже спасибо не скажут, - граф развел руками.
  - Точно. Вот и пошли они все, - согласился канцлер, но тут же добавил, - Но все-таки, надо же что-то делать!
  - Я знаю, что делать! - вклинился Феодор, и когда все обратили на него взор, продолжил, - Нам поможет искусство. Сочинители, поэты и певцы восславят оргии и божественную любовь, найдя отклик даже в самом зачерствевшем сердце. Театр, живопись, скульптура помогут узреть прелесть удовольствия..!
   В дальнейшем речь пошла об искусстве. Похоже, Феодор нашел еще одного желающего потратить золото на "прекрасное". Доселе Мириамский был безразличен к оному, но Тильский вовремя предложил идею. Может, не такой уж Тильский дурак? Другое дело, ему с этого что. К искусству граф был равнодушен, разговоры поддержать мог, однако они быстро навевали скуку. Вот и сейчас быстро заскучал. Все чаще Гортензий обращал внимание на Жасмину с Лионель, так звали жрицу любви. Как оказалось, его взору весьма милы ласкающие друг друга девицы. Захотелось присоединиться. Он так и сделал, это определенно интереснее, чем болтовня Феодора о "силе искусства"...
   Пообщавшись с Жасминой и Лионель должным образом, довольный граф выпил с ними по кубку и вместе с ними пошел купаться в бассейн. Краем глаза он отметил, за главным столом все еще заседали Феодор и Валенсий с Лаурой, но теперь к ним присоединилась Эрика и Ромиус. Последний, активно жестикулируя, что-то живо рассказывал. Периодически оттуда звучал смех. Похоже, в отличии от друга, тот проникся действом. Вокруг слышались стоны, однако кто и чем занят, было не ясно. В какой-то момент его привлек разговор на повышенных тонах. Кадмиэль с Тинатиэлем... На аркадийском языке здесь могли ругаться только эти двое.
  - Ты специально позвал Тильду! Видел, она была со мной! Даже тут мне все на зло делаешь! - негодовал явно пьяный Тинатиэль.
  - Сейчас не лучшее время затевать скандал. Давай поговорим потом, - спокойно, но жестко требовал Кадмиэль.
  - Это не я затеваю скандал, а ты портишь мне жизнь! - не унимался его отпрыск.
  "Проклятый сопляк нашел повод устроить истерику", - искренне вознегодовал граф, в который раз убедившись, нечего Тинатиэлю делать на оргиях.
   Мысленно проклиная недоумка, он решил подойти к ним, дабы прекратить неуместный конфликт и заодно задать трепку ничтожному недоумку. Оставив девиц, он прикрылся многострадальной скатертью и направился к аркадийцам... Кадмиэль вальяжно раскинулся на лежаке с подушками, в руках держал кубок. Рядом с ним сидели, а точнее полулежали три шлюхи. Одна из них выглядела явно обеспокоенной. Напротив них стоял Тинатиэль.
  - Господа, неужели вы ссоритесь из-за жрицы любви? Это же смешно, - на аркадийском языке заметил граф.
  - Полностью согласен. Быть может вам удастся объяснить это Тинатиэлю? - предложил Посол.
   Тот хотел было ответить, но граф опередил.
  - Пошли поговорим, - жестко бросил он.
   Даже будучи пьяным, аркадиец сразу подчинился. Пока шли, Тинатиэль заплетающимся языком оправдывался, утверждая, что во всем виноват его отец. Гортензий толком не слушал. На счет отношений Посла с отпрыском, он и так был в курсе. Кадмиэль не был извергом, напротив, слишком уж носился с сыном. По словам Айрин, видите ли Тинатиэль всегда был чувствителен, особенно после трагической смерти матери и сестры, чью кончину опрометчиво предсказал и ничего не смог сделать. Вздор и не повод быть сопляком, но, тем не менее, Посол до недавних пор ни в чем сыну не отказывал. Будь у Тинатиэля мозги, он бы воспользовался отношением и влиянием отца более разумно. Увы, мозгов у него нет, как, впрочем, и характера...
   Если в Аркадии тот был нелюдимым затворником, здесь вдруг пустился во все тяжкие. Увлекся порошком, под которым не просто вел себя отвратительно, но и своей болтовней серьезно подставил отца. Кадмиэль едва ли не впервые в жизни вынужден был проявить жесткость в отношении отпрыска. Велел не высовываться из посольства и лишил средств на расходы. Как минимум, чтобы тот прекратил нюхать порошок. Тинатиэлю такое отношение не понравилось. Теперь он сокрушался, что во всех его бедах виноват отец, который в угоду своим амбициям и желаниям испортил ему жизнь. Привез в Эрхабен, еще и отдал заложником во дворец. Факт, что никакой он теперь не заложник и его давно никто не держит, идиота не волновал...
  - Твои проблемы с отцом не мое дело. Ревность в сторону шлюх на оргии неуместна, а скандалы, тем более. Если продолжишь в том же духе, тебя отсюда попросят, - стараясь говорить спокойно, предупредил граф, когда они вышли из зала.
   Чтобы вести себя с Тинатиэлем спокойно, Гортензию и раньше приходилось изрядно сдерживаться. Он не имел привычки орать на служащих, но конченых ничтожеств в их числе тоже обычно не держал...
  - Ваша милость, но я не начинал. Вы..., - он снова начал заикаться, видать протрезвел, - Вы должны меня понять! У вас тоже не сложилось с отцом. Вам ведь тоже он портил жизнь!
  "Ни хера себе ты сравнил, червяк ничтожный", - вознегодовал граф.
  - Я тебе ничего не должен, это во-первых. Во-вторых, ты своим скудным умишком даже не представляешь, что такое "не сложилось". Раз ненавидишь отца, не нравится Империя, какого хера ты еще здесь? На цепи не держат! Чего до сих пор не свалил? - зло улыбаясь спросил он.
   Тинатиэль молчал, испуганно вытаращив на него глаза.
  - Можешь не отвечать, мне и так всё понятно. Как же ты без отца и его золота жить будешь? За чью спину тогда прятаться? Ныть как потерпевший всяко удобнее, трусливый бесполезный нытик, годный только сочинять сопливую херню и капризы устраивать! Позоришь не только отца, но и весь аркадийский народ! Как ещё самому себе не противен, - брезгливо процедил граф.
   Тот молчал, будто язык отсох. Логично, чего ему отвечать...
  - Ладно, учить тебя жить я не намерен. Всё равно бесполезно, мозгов нет. Веди себя подобающе порядку, либо изволь покинуть действо, пока не выгнали, - небрежно бросил Гортензий и спешно пошел в зал.
   Он бы еще много чего высказал, однако почувствовал тошноту. Напрашивалась ирония, не зря от ничтожного придурка его давно тошнит. Разумеется, тошнило не из-за аркадийца. Не то, чтобы он сильно напился, сделать это Гортензий в принципе не мог. Обычно тошнило прежде, чем даже шатать начнет. Едва ли это смущало, напротив, если бы не сложилось само, стоило додуматься. Можно уйти якобы справить нужду, а потом продолжить. Порой полезно выпить с определенными людьми и остаться в трезвом уме. Других полезно напоить до состояния развязанного языка. Да и в целом он никогда не напивается как свинья, не творит вздор и всегда уходит сам. Один раз только свалился, и то нарочно. Надо было, чтобы Ирские отлучили от стола. Так надоело сидеть с ними, что даже рискнул опозориться. Не без удовольствия он обблевал им стол, а свалился якобы пьяным, чтобы не объясняться и не выслушивать...
   В дальнейшем оргия набирала обороты. Выпивка сделала свое дело, господа и леди раскрылись в неожиданных предпочтениях. Гортензий, конечно, не все видел, но некоторые гости весьма озадачили. Гарри, Зак и Нимедел сношали одну шлюху одновременно. Во все дыры. Смысла он не понял. Обычно такое делают бедные сластолюбцы в дешевых заведениях дабы сэкономить, здесь же полно шлюх. Без мужеложцев тоже не обошлось. Пьяный Тинатиэль подставил задницу жрецу любви и одновременно сношал Эстель. На мужеложцев графу было плевать, лишь бы его не трогали, однако Тинатиэль все же удивил. Гортензий думал, аркадиец после разговора уйдет, но тот не просто рискнул вернуться, а вон как разошелся...
   Что до Эстель, та была в своем духе. В отличии от Феодора, который судя по всему, пришел сюда трапезничать и болтать, она отличалась воистину ненасытным сластолюбием. Если все гости периодически отдыхали, наслаждаясь вином, яствами, беседами и, вероятно, созерцанием, она явно желала успеть возлечь со всеми, считая шлюх обоих полов. Его Эстель тоже вниманием не обошла, точнее, Гортензий сам ей предложил. Раз уж все пользовали, надо бы отведать прелестей "самой сластолюбивой леди Империи". Увы, разочаровался. Леди, если ее в принципе можно так назвать, конечно, красивая, ведет себя умело, но от сношения изрядно оттраханной промежности удовольствие сомнительное, пользовать же задницу ему претило...
   Кто удивил, так это Жасмина. Захмелевшая леди, мало того, сняла маску, еще и оказалась в объятиях Гарри. Все бы ничего, только она пусть и отличалась сластолюбием, но предпочитала мужчин иного положения и с другими манерами. При дворе Жасмина при одном виде неотесанного барона "пирожка", то есть Альгранда, высокомерно морщилась и едва не отворачивалась. Как проспится, определенно будет сожалеть. Хотя, может и не будет, стонала она не менее довольно, чем когда её сношал он. В этой ситуации графа порадовало другое, ему было плевать...
  - Знаешь, меня давно мучает вопрос, чем ты занимался в Ольмике, что у тебя оказалось столько золота? Один наставник Макарати у простого счетовода чего стоил. Иные твои шалости вроде повозок и гардероба тоже требовали немало средств,- заметил Валенсий, едва наполнивший кубки лакей отошел в сторону.
   Графу сразу стало понятно, зачем тот предложил ему выпить. Что любопытно, Герцог протрезвел, не иначе зелье использовал...
  - Нехорошо считать чужое золото, - с улыбкой отмахнулся он и отпил из кубка.
  - Кто из нас святой? Я хорошо умею считать золото, в том числе чужое. Так вот, я потерялся в догадках. Честно это заработать невозможно. Я могу предположить, ты покрывал контрабанду и пиратов. Может, сам занимался, но даже в таком случае плохо вяжется. Ты должен были подмять под себя половину контрабанды Ольмики, - степенно рассуждал Валенсий.
  - На дереве выросло, - Гортензий хитро улыбнулся, - Твое золото, тоже.
   Так часто говорили аркадийские дельцы, когда речь заходила про чье-то состояние, источник которого не могли предположить. Причем, имелось ввиду нечестно нажитое.
  - Нет, не на дереве. Я в отличии от тебя могу спокойно говорить о том, с чего начинал в свое время, - похвастался тот.
  - Я готов послушать, - Гортензий отпил вина и взял самокрутку, которую тут же поджег Валенсий.
  - Мне досталось одно из самых нищих герцогств Империи. Ни плодородных земель, ни драгоценных рудников, даже портов не было. Отец святошей был, все жрецам отдавал. Я был весьма честолюбив, а с одной рыбалкой далеко не уйдешь. Сначала я отравил дядю своей будущей супруги, чтобы ему не досталось наследство. Анхела и ее отец еще не знали про мои планы. Вскоре я попросил ее руки и женился. Через год был убит тесть. К этому я отношения не имел, хотя и поговаривали, - он рассмеялся, - Я собирался, тот мешал, но меня опередили. Так я получил рудник янтаря...
  "Самое нищее герцогство... Посмотрел бы я на тебя, достанься тебе клочок с происхождением, презрение, ни к чему не пригодное тело и пострадавший рассудок", - мысленно иронизировал граф.
  - Я тоже могу рассказать, с чего начинал. С воровства.
  - Что же ты украл? - оживился Валенсий.
   Наверняка, ждет признаний, только хрен ему, а не признания. Он столько не выпьет, чтобы лишнее разболтать.
  - Вместо обещанной Академии матушка отправила меня к тетушке. Золото она передала на мое содержание. Тогда я украл свиток, лошадь и сбежал в Ольмику, где почти всё отдал за Академию. А что золото? На дереве выросло, - Гортензий улыбнулся.
   Все равно об этом Валенсий уже знает. Пионий за бутылку всем его подноготную рассказывал...
   - Думается мне, ты мнишь себя умнее всех. Начинал никем, а получил власть, золото, славу в столь молодом возрасте. Любопытно, как оно? Башню не сносит? - подчеркнуто добродушно поинтересовался канцлер.
  - Давно уже снесло. Светлый дух по мне плачет, - с иронией ответил граф.
  - Шутишь всё. А если серьезно? - ясное дело, тот не поверил.
  - Я к этому стремился. Всегда приятно получать желаемое.
  - Не знаю, на каком дереве выросло твое золото, но есть один момент, при дворе тебе просто повезло, - заявил Валенсий.
  - Всем иногда везет, но не каждый пользуется возможностями. Трусам и глупцам на блюдечке всё подай, они или съесть не додумаются, или случайно опрокинут, или подавятся, - Гортензий ухмыльнулся.
  - Действительно, - Герцог тяжело вздохнул, - Не обессудь, я говорю тебе не в укор и не утверждаю, что ты получил все просто так. Мне вот в свое время повезло больше чем тебе. Но бывает, стараешься, идешь к цели и все коту под хвост. Причем, виновата чужая глупость, - он отпил из кубка.
  - Я догадываюсь, о чем ты. Отпрыски разочаровали...
   - В этом нет никакой тайны и в том моя величайшая беда как отца. Сначала Модест, вот теперь Петроний. Модест особенно нагадил. Я давно хотел спросить, повода не было. Ты же лично убил его. Как подыхал этот фанатик? - Валенсий зло оскалился.
  - Тебе не понравится. Быстро. Удачно метнул кинжал, а потом снес ему голову. Мы даже словом не перекинулись, - честно сказал граф.
  - Жаль, что мудак не помучился. Если бы не его глупость... Сейчас могло быть все иначе. Эх, - он махнул рукой.
  - Лучше ли?
  - Например, глупцы Фердинанд и Миранда не получили бы власть, - предположил Валенсий.
  - Возможно, тебе было бы лучше, но меня устраивает, как все сложилось. Ты прав, порой удача решает всё, а иногда преградой становится чья-то глупость, - ответил Гортензий то, что хотел бы услышать Герцог и с чем, по сути, был согласен сам.
   Про себя же он отметил, как ошибается Валенсий. Не было там никакого невезения. Не важно, как повел себя Модест. Попытка была не просто изначально обречена на провал, она являлась серьезной ошибкой. Александр был властолюбив, поэтому хотел найти в супруги Адриане блаженного святошу. Помимо прочего, он отличался подозрительностью, граничащей с паранойей. Император не приблизил бы к престолу человека вроде Валенсия. Сидящие на севере Клеонские безопаснее. Сам факт, что Герцог дерзнул заявить про амбиции в итоге помешал даже воинским устремлениям. Разумеется, обвинять Валенсия в глупости он бы не стал. Даже самые умные люди иногда ошибаются. Он тоже ошибался, сунувшись к Дармигорию, женившись на Марии, не суть, это сейчас легко судить. Одна беда, Валенсий не любит признавать свои ошибки. Не только перед другими, но и перед самим собой. В том его слабость...
  - Тебе и впрямь грех жаловаться, - бросил канцлер.
  - Тебе, тоже. Выпьем за это, - Гортензий поднял кубок.
  - Да, точно. Но давай лучше выпьем за Ее Величество. Как жених и фаворит. Несмотря на юность, она пришла к истине прежде меня, казалось бы умудренного опытом человека. За правителя не только по крови, но и по праву! - он поднял кубок.
  - За Ее Императорское Величество, - бросил граф, мысленно добавив, - "Она тебя, конечно, поимела, но ты даже не догадываешься, кто на самом деле всех здесь поимел"
   Вскоре Валенсий решил покинуть действо. Лаура, которая его прежде развлекала, ушла. До рассвета было недалеко, но граф спать не хотел, сношаться - тоже. Он отправился к главному столу, но ему быстро наскучило общество Феодора, Кадмиэля и льнущей к нему Ясмины. Он решил присоединится к выпивающим Эрике и Октавию...
   Императрица, если знать про её предпочтения, не особенно отличилась на оргии. Помимо развлечений с ним, потом с жрецом любви, она возлегла с ведьмой, а когда половина гостей ушли или заснули, граф узрел её за весьма жестокой поркой уже другого юнца. Несчастному определенно понадобится целитель. Затем Эрика спелась с Октавием, не в плане сношения, а по части пьянства. Причем, они взялись за санталу. Только когда Гортензий присел к ним за столик, понял, насколько Императрица пьяна. Причем, останавливаться она не собиралась...
   После нескольких совместно попущенных кубков Жрец распрощался и отправился спать. Её Величество, едва Октавий ушел, выпила очередной кубок и пожелала усладить с ним похоть. Спрашивать она не собиралась. Едва держась на ногах, Эрика ухватила его за руку и потащила к лежакам. Пока она расхваливала его постельные способности, умудрилась оступиться, не подхвати он её, свалилась бы. Понимая, что сейчас Ее Величеству определенно лучше уйти в покои, граф решил схитрить и предложил ей возлечь там. Эрика согласилась, только легко сказать...
   Пока они шли, напрочь невменяемая Императрица спотыкаясь на каждом шагу, периодически отмахивалась от его помощи. При том, как её шатало, а ноги заплетались, если бы не его старания, пришлось бы валяться Её Величеству на полу перед подданными. Опрометчиво выказанное предложение донести её вызвало поток ругательств с обещаниями убить. Можно было оставить её, пусть делает что хочет, но... как-то нехорошо. Конечно, половина гостей разошлись или спят, а остальные сами недалеко ушли, тем не менее, это будет весь дворец обсуждать. Проспится, спасибо скажет.
   Впрочем, пока Императрица несла полнейший вздор. Извинялась, за то, что "так напилась". Уверяла, что он оказывается "самый охеренный из всех" и тут же обещала убить, если он посмеет влюбиться в неё и ревновать. Весьма грубым текстом поминала "мудака и предателя Темного Мессию". Чего там она хотела сказать про "мудака талерманца" он так и не понял, они как раз дошли до бассейна, в который благодаря стараниям Эрики упали.
   Бассейн был с холодной водой, пришлось изрядно освежиться. Особенно, пока упрашивал Ее Величество вылезти. Эрике понравилось там плавать, она предложила позвать ещё шлюх. Хорошо хоть быстро передумала и все же решила идти наверх. Гортензий уже было понадеялся, та немного пришла в себя. Какой там, окончательно протрезвел только он. Из бассейна Императрица вылезла, однако, видимо, последний выпитый кубок санталы дал о себе знать. Пришлось ее крепко ухватить за талию, а то бы снова свалилась в бассейн. Да и ему согреться не мешало бы.
   Впрочем, не успел граф ни о чем подумать, как подоспел Лютый. Он теперь уже не знал, ругаться или смеяться. Варвар выглядел еще более глупо, растерял весь гардероб, кроме ожерелья из зубов и пресловутого скальпа с рогом. Похоже, этот голый пузатый рыжий здоровяк с рогом на лбу теперь будет ему являться в страшных снах...
  - Блядь, охереть, - бросила Эрика и начала дико ржать. Спасибо на том, что не вырывалась.
  - Недурно! Это же сколько ты выпила? - удивился варвар.
  - Тебе осталось, - сквозь смех бросила она и тут её окончательно повело.
   К удовольствию графа она потеряла сознание и он все же взял её на руки. Можно хоть отнести спокойно. Не хватало еще попыток сопротивления, такое состояние отнюдь не превращает ее в хрупкую леди. Ну не драться же с ней, в самом деле...
  - Не херово она это, - заметил варвар, шагая следом.
  - Часто она так напивается? - поинтересовался граф, решив воспользоваться случаем.
  - Не часто. Ну точнее никогда. То есть, бывало, но я сам в шоке! Давно такого не было. Она пить умеет. Я сам учил, как надо! А это... В последний раз такое было, э... не помню, она еще малолетняя была. Потом вот научилась! Вот я помню мы как-то..., - Лютый затянул рассказ про какую-то попойку.
   Гортензий слушал, стараясь не думать о его внешнем виде. Впрочем, было как-то не до варвара. Ее Величество хоть и не отличается полнотой, но и не хрупкая леди. Более того, Эрика успела очнуться и хотя не сопротивлялась, успела потребовать отпустить её, пообещать убить и снова вырубиться. Благо, до покоев дошли быстро, Лютый даже рассказать до конца не успел...
  - Ступай, потом расскажешь, - бросил он, когда лакей уже открыл дверь.
  - Но я это, спросить хотел. Может помощь нужна?
  "Очень вовремя. Еще бы через год спросил"
  - Как ты уже заметил, я сам справился, - процедил он.
  - А, ну да. Тогда я пошел, - ответил варвар.
  "Вот это идиот, но с ним надо выпить. Глядишь, болтун чего выложит", - решил граф.
   Гортензий положил Эрику на кровать и оставил её служанкам. Пусть хлопочут. Сам он вернулся в зал, где тут же присоединился к Лютому, Гарри и Нимеделу. Компанию им составили пятеро жриц любви. Гвардейцы с девицами под игру музыканта распевали песню. Пели кто в лес, кто по дрова, если бы граф не слышал эту песню в трактирах, слов бы не разобрал, но, как минимум, припев он хорошо помнил: "Эгегей, гой гой гой, Проклятый получит душу, а наемник золотой..." Гарри и Нимедел уже едва лыко вязали, будучи в ненамного лучшем состоянии, чем Эрика. Один варвар выглядел слегка захмелевшим. Вот и прекрасно...
   Проснулся Гортензий в полдень в прекрасном настроении. Давно такого не случалось, уже и забыл, каково это. Даже светящее в окно солнце порадовало взор. Прямо невидаль. Похмелье как обычно почти не донимало. Сколько он там выпил. Точнее, выпил он немало, но не зря три раза в отхожее место ходил отнюдь не нужду справлять...
   "Значит, я был прав. Нужно было всего лишь сходить на оргию. Что, если с безумием покончено?", - от этой мысли стало еще радостнее.
   В кои-то веки захотелось что-то сделать не потому что надо или чтобы отвлечься, а просто для удовольствия. Гортензий вспомнил про Кальварию. Пойти что ли совратить её? Впрочем, для начала, неплохо бы привести себя в порядок. Распорядившись сделать бассейн и принести кофе, он поинтересовался на счет гостей. Ему доложили, кто ещё спит, кто проснулся, но приходит в себя, а кто уехал. Эрика и Валенсий еще отдыхали, впрочем, те уезжать и не собирались. Вечером здесь назначен совет...
   Вспомнив о совете, граф на миг растерялся и выпроводив распорядителя, присел в кресло и ухватился за голову. Мрак рассеялся, он посмотрел на содеянное им и осознал, что на самом деле натворил...
  "Проклятый безумец, сам себя поимел...", - в негодовании подумал он.
   Гортензий отдавал себе отчет, в отдельных вопросах намного умнее большинства. Совсем дураком он не становился даже в безумии. Благодаря этому он до сих пор не выдал себя в мании. Когда лихорадка наступала, в бреду нес ерунду, но кто будет слушать? В остальное время он вел себя странно, но достаточно адекватно. В безумии у него получилось победить в безнадежном сражении. Однако помимо этого, ему почти удалось устроить в Империи еще одну смуту...
   Война с Ирией безумие в принципе. Пусть не сейчас, граф рассчитывал начать через полгода, но это риск, который повлечет за собой как минимум убытки. Мало им фанатиков, халифатцев, рвущегося в бой Даниэля? Мятеж в Ирии это еще десятки тысяч жертв, разграбленные и сожженные города и деревни, толпы голодающих и бардак, который еще долго придется разгребать. Если удастся победить. А все почему? Его милость граф Гортензий Гверидиол был не в духе...
   По сути, он уже отомстил всем виновникам. Гамидий и Маурий мертвы. Дармигорий мертв. Все летописцы, служившие под его началом, лишились теплого места на придворной службе. Ирские служащие в гвардии, кто жив, прикрыли рты. Мстить каждому, кто не то сказал или косо посмотрел, попросту глупо. Зачем вообще тратить на них время, если он на вершине, а они там, внизу? Мстить же всей Ирии вовсе бред какой-то. Сдались ему эти традиции и воинские идеалы? Пусть живут в своем дерьме...
  "Толку сокрушаться, если уже все сделал", - Гортензий резко встал, пошел к столу, взял дурман и поджег.
   Он подошел к окну, из которого открывался вид на Изумрудную округу и дворец. Все освещало солнце... Подумать только, еще неделю назад он собирался отомстить и сделать харакири. Какой же бред в его положении. Только всё в прошлом, а он успел изрядно нагадить...
   "Я должен все исправить", - сказал себе граф и отойдя от окна, принялся ходить по комнате, думая, что, собственно, делать.
   Для начала нужно всего лишь убедить Эрику, а заодно Валенсия и Игрока дождаться нового представителя Ирских и попробовать договориться. Всего лишь... Каждый из них сыт ими по горло. Особенно Императрица, за которой последнее слово. Мало того, как минимум Эрика и Валенсий его же стараниями убеждены, что Вахнутий был еще не самым плохим вариантом. Причем, убедить полдела, сами Ирские его стараниями теперь демоны знает что доложат в Анадбен...
   В комнате звучал смех из уст всех присутствующих, а именно Гортензия, Эрики, Валенсия и Рикиния. Причина - результат допроса Амирой мертвого Вахнутия. Феодор с Геррой оказались правы. Ирский оказался мужеложцем, воспылал к юнцу из лакеев, вот и ходил нервный ибо сам презирал это дело. На пиру Вахнутий возжелал юнца, спятил, пошел на башню и прежде чем спрыгнуть, отрезал себе член. Граф, припоминая кошмары с мужеложцами, предположил, что, видимо, невольно поспособствовал. Уже не суть, на Ирского ему было плевать...
   До совета побеседовать с Эрикой ему толком не удалось. Она приходила в себя после попойки. Гортензий уже обрадовался, что Императрица перенесет совет, и у него будет больше времени постараться убедить всех в необходимости договориться, но увы, она решила ничего не откладывать. Мало того, судя по всему, Эрика мучилась от жесткого похмелья. Напрашивалась ирония, в таком состоянии даже без его стараний можно войну начать. С Валенсием тоже беседа не удалась, тот отправился в особняк к личному целителю. Зато по возвращении он выглядел заметно свежее Эрики, которая даже от зелья отказалась. Аренский явился только к началу совета, нарядился в своем духе и был как никогда в ударе, отпуская шутки на счет прошедшей оргии...
  - Устроил себе смертную казнь, гребаный мудак. Так ему и надо, - позлорадствовал Игрок, когда все устали смеяться.
  - Никогда не понимал, чего он настолько неравнодушен к ним. А вот оно что, - со знанием дела заметил Валенсий.
  "Когда тебе приснится, что пустили по кругу мужеложцы, равнодушным остаться трудно", - подумалось графу.
  - Зря ты на меня грешил, мол довел бедолагу до истерики, - прокомментировал он, поминая подначки Герцога.
  - Одно другому не мешает. Довел же, - не унимался Валенсий.
  - Господа, мы собрались тут не веселиться и не выяснять, кто кого довел, - серьезно одернула всех Эрика и поморщившись, продолжила, - Давайте перейдем к делу.
   Судя по выражению лица, Императрица желала поскорее все закончить. Все замолчали и кивнули, она продолжила.
  - Нам нужно решить, что делать дальше. Новый представитель Ирских припрется недели через три. Рассуждать, кто это будет, чего ждать, я не вижу смысла. Это будет такой же болван, с которым договариваться бесполезно. Если окажется умнее, его вовсе не устроит наша прекрасная компания. Вы согласны со мной? - Эрика морщась всех осмотрела.
  - Согласен. Я устал от этих плясок, - бросил Валенсий.
  - Вынужден поддержать. При всем моем миролюбии, даже у моего терпения есть предел. Сколько можно договариваться с дикарями, - заявил барон.
   Все уставились на графа.
  - У меня достаточно причин ненавидеть Ирских. Полагаю, больше, чем у всех вас вместе взятых. Тем не менее, я считаю, следует попробовать найти общий язык с новым представителем рода, - заявил он.
   В комнате повисло молчание. Все в недоумении уставились на него. Первой прервала молчание Эрика.
  - Гортензий, я не ослышалась?
  - Нет, я сейчас объясню. Думаю, каждый из нас понимает, что на данный момент конфликт неуместен и слишком рискован.., - Гортензий принялся выкладывать аргументы, почему нельзя упускать возможность решить все миром.
   В первую очередь он напомнил про ситуацию на передовой. Ирские как раз заканчивают сбор ополчения. Распустят ли они его? В случае мятежа они могут направить ополчение на Кирию или на Ринию, могут - на Эрию, а если сильно разозлятся, прямо на столицу. Что тогда делать? Кому воевать? Маршал Клиф только направился в занятую фанатиками Кирию. Наемники тильской гильдии сейчас застряли в Олде, они следуют в сторону столицы герцогства. Выдергивать их оттуда в метрополию никак нельзя. Как и прочих, тоже. Генерал Маркус с наемниками переправился в Олд и направляется сторону Ольмики. Северо-восточное ополчение под командованием Лемского держит курс на Порог Мироздания. При том, хватает проблем с обеспечением войск, особенно в Олде. На южном фронте тоже неспокойно. Там держит оборону имперское ополчение, но это не избавило от проблем со стороны халифатских банд. Нужно подкрепление. Помимо прочего, граф упомянул возможные проблемы с Гильдией магов, там пока порядка нет, вдруг часть магов предпочтет поддержать Ирских?
  -...поэтому, нам стоит предпринять последнюю попытку. Нельзя исключать, что с другим человеком будет возможно иметь дело.
  - Кто будет договариваться? Я не больше намерен устраивать пляски вокруг их сраной морали. С меня довольно, - предупредил канцлер.
  - Я готов договариваться, но с условием, что не придется мириться с отлучением от двора. Пусть терпят меня. И мои предпочтения, - процедил Игрок.
   "Вот это я постарался", - про себя отметил граф, правда, сейчас едва ли этим гордился.
  - Разумеется, мы попробуем договориться, - отметила Эрика и затянулась дурманом, - Подождем, куда деваться. Никто не предлагает начинать войну прямо завтра, тем более, сейчас у нас нет возможностей. Если каким-то чудом они пришлют не идиота, прекрасно. Поговорим. Но я сомневаюсь в успехе, поэтому надо обсудить действия в случае неудачи, - она перешла к тому же, с чего начали.
  - Чтобы объявить мятеж, они соберут большой родовой совет. Устроим им упырятник. Это охладит головы выжившим. Кому не охладит, будем вырезать вместе с семьями. Никакой войны не понадобится! - заявил Игрок, выказав весьма необычную для себя кровожадность и недальновидность.
   Впрочем, Гортензий никогда не обольщался воинскими талантами Аренского.
  - Ты подумал, что дальше? Мало того, мы напугаем всю Империю, ирийская знать и даже чернь возненавидит корону, - возразил он.
  - Можно обойтись без упырей, а точнее, обставить так, будто их просто сожгли. Гортензий, ты ведь в этом деле уже имел опыт, - предложил Валенсий.
  - Не вариант. Я хорошо знаю ирийцев. Это не охладит их пыл, а распалит. Они потом будут убивать каждого, кто ступит на их землю. В лучшем случае, мы потеряем Ирию, возможно, весь север, в худшем, они пойдут на столицу. Повод будет - месть! Воевать нам придется с толпой тех, кто скорее сдохнет, чем подчинится, - объяснил Гортензий.
  - Если так или иначе, война, тогда зачем щадить их верхушку? - поморщившись, спросила Императрица и отпила воды из чаши.
  - Действительно, - процедил Игрок.
  - Не щадить, а поступить умнее. Войну можно отсрочить и быть к ней готовыми. Для начала, стравить Ирских. Убить Борисея и его прямого наследника, спихнуть на следующего на очереди. Начнутся разборки, подливаем масло в огонь. Пока они будут разбираться меж собой, у нас будет время. Например, мы может успеть впутать Эрию. Там бардак, но это не суть, местную гильдию наемников должны уже учредить. Ирских они терпеть не могут, - Гортензий решил все же выказать часть своего плана.
   Разумеется, это не всё, однако выказывать остальное он не собирался. Идеи могут настолько понравиться, что можно будет вовсе забыть про возможность избежать войны.
  - Гортензий, ты у нас гений. Как же я сама не подумала. Зачем ждать? Устроим смуту, пока будут разбираться, им станет не до столицы и представителя, - предложила Эрика.
  - Прекрасная идея. Они же год и два могут разбираться. Если мы постараемся, конечно. Ну а мы ведь постараемся, - подхватил Валенсий.
  - У меня уже есть идеи. Посмотрим, как самый сплоченный род перегрызется! - с энтузиазмом бросил Игрок.
  "Проклятье, да у них просто руки чешутся. Хорошо я постарался..." - оставалось только негодовать Гортензию. На себя, в первую очередь.
   Он предложил это на случай, если договориться не удастся, чтобы про упырей забыли. Судя по рвению присутствующих, договариваться никто не собирается. Понять их можно, его же стараниями для них теперь такой вариант сродни битью головой об стену - неприятно и бесполезно. Не рассказывать же им правду, в самом деле. Тем не менее, граф все же принялся выказывать аргументы, почему лучше прежде попробовать договориться. Как минимум, бардак еще и в Ирии невыгоден. Если надо, устроить его всегда успеют, но зачем упускать возможность решить все миром. Без толку, Аренский и Мириамский уперлись рогом, мол это всё потеря времени. Пока они спорили, Эрика молчала, только периодически пила воду и потирала голову...
  - Гверидиол, тебе легко говорить. Пока ты при дворе не появлялся, эти тупые бараны мне весь мозг сожрали. Я за всю жизнь столько не изгалялся, а толку никакого. Вот скажи, кому с ними говорить? Снова мне? Знаешь, мне надоело впустую трепать себе нервы. Я бы тебе предложил, только это вовсе бесполезно! - негодовал канцлер.
  - Я бы мог попробовать от имени Игрока, - подчеркнуто манерно заявил Аренский, будто бы издеваясь.
  - Тем более, бесполезно, - одернула его Эрика и осмотрев всех продолжила, - Господа, довольно болтовни. Я подумала и решила, мы все-таки дождемся представителя. Говорить с ним буду я. Как правитель с подданным. Посмеет роптать, значит, будет им смута и война. Это мое окончательное решение. Совет закончен, - поставила перед фактом Эрика, которой, скорее всего, просто надоела болтовня.
  "Что же, спасибо похмелью, надежда есть", - мысленно обрадовался граф, глядя на недовольные лица Игрока и канцлера...
   ****
   Когда канцелярист сообщил, что прибыли Ее Высочество принцесса Айрин и Посол Королевства Аркадия, Гортензий озадачился и даже обеспокоился. Мало того, эти двое приехали вместе, так главное, куда... Пожаловали в управу Ремесленной округи, причем за четыре часа до полудня. Логично, конечно, через час у него суд начинается, но зачем...? Граф тут же велел их впустить, но когда он услышал о причине, по которой весь суд оказался на ушах, не знал, ругаться или смеяться. От докладов на счет предстоящих судебных заседаний, где он, между прочим, будет решать вопрос о казнях, его отвлекли из-за Тинатиэля...
   Как оказалось, аркадиец на следующий день после оргии собрал пожитки, написал отцу прощальное послание и ускакал на запад. Решил вернуться в Аркадию. Послание до Кадмиэля дошло только через три дня, то бишь вчера вечером. Тинатиэль, видимо, чудом додумался озаботится, чтобы отец не сразу его получил. Кадмиэль тут же отправил людей в погоню и пошел во дворец просить помощи у Императрицы, дабы та привлекла подорожную стражу и объявила приказ о поимке. Та его послала и правильно сделала. Причем здесь он? Посол пришел просить помощи. Еще и Айрин с ним увязалась...
  -... Ваша милость, только вы можете нам помочь. Тинатиэль точно отправился в сторону Арриенбена, по всем расчетам он еще в вашем графстве, - уверил взволнованный Посол.
  - Кадмиэль, он в своем праве. Ничего лишнего тот не знает, а что знает, пусть рассказывает. На каком основании я должен распоряжаться ловить зрелого человека, не совершившего преступления? - сухо спросил граф.
  - Вы просто не понимаете, о чем речь. Он же как дитя малое, сам пропадет, он даже до порта не доберется. Ограбят, в лучшем случае. Да и потом, куда он пойдет, за всю жизнь не заработал ни монеты? - увещевал аркадиец.
  - Почему же, заработал. Ему за Имперскую правду жалование платили, - небрежно отмахнулся Гортензий.
  - Он рано или поздно выкажет себя и тогда... Вы должны понимать! Повторяю, я готов оплатить хлопоты. Более того, готов посильно способствовать вашим делам как Посол Аркадии, - не унимался Кадмиэль.
  - Это ваши трудности. Я не стану помогать, - с улыбкой заявил Гортензий.
  - Поймите, это просто каприз. Всё, наверняка, из-за того дурацкого случая, вы понимаете о чем я, - Посол покосился на Айрин, определенно не желая поминать оргию, - Когда он поймет это, может быть поздно, - не унимался Кадмиэль.
  - Он зрелый человек и должен сам отвечать за свои капризы.
  - Ваша милость, не будьте жестоки! - подала голос Айрин.
  - Жестоко лишать человека права выбора. Я сам был не намного младше, когда сбежал, - счел нужным заметить он.
  - О Великая Мать, как же я сразу не поняла. Он ведь не зря так восхищался вами. Быть может, вы сами внушили ему эту глупую мысль? Что же вы наделали, - с укоризной испуганно бросила Айрин.
  "Я еще и виноват?" - мысленно возмутился граф. Логично, конечно, что Тинатиэль вдохновился его претензиями, но ведь он его пинками не гнал...
  - Я ничего никому не внушал. Если он из досужей болтовни услышал про мой побег, все претензии к моему брату пьянице. Это он трепался направо и налево, - отговорился Гортензий.
  - Вас никто не обвиняет, Айрин погорячилась, - учтиво уверил Кадмиэль.
  - Я не погорячилась, - зло бросила принцесса в сторону Посла и более спокойно обратилась к нему, - Да, вы не делали это намеренно, но... он видел в вас пример. Пусть невольно, но вы поспособствовали. Разумеется, вы не в ответе за глупость, совершенную Тинатиэлем, но ведь мы просим помощи не просто так. Мы, действительно, переживаем, - увещевала она.
  - Пусть делает, что хочет. Я не стану помогать в вашем рвении из принципа, пусть даже он понятен только мне. Ступайте, у меня много дел, - теперь уже жестко поставил перед фактом Гортензий.
  - Приношу извинения за беспокойство, - сухо бросил Кадмиэль и обратился к принцессе, - Идемте, не будем отвлекать его милость.
  - Могли бы мы поговорить наедине, - спросила Айрин, не обратив внимания на слова Посла.
  - Как вам угодно, - согласился граф, надеясь, что речь все же пойдет не про аркадийца.
  - Не нужно меня ждать, - бросила принцесса, даже не обернувшись в сторону Кадмиэля.
  - Присаживайтесь, Ваше Высочество. К сожалению, я не смогу вам уделить много времени, через час я назначил суд. Быть может, велеть принести кофе или розовый отвар? - с улыбкой предложил он, когда Посол вышел.
  - Благодарю, не стоит беспокойств. Я не займу много времени, - не став садиться, она продолжила, - Простите, что возвращаюсь к своей просьбе... Ваша милость, вы не думайте, что я вас обвиняю. Вы повинны лишь в том, что вами нельзя не восхищаться. Но ваш пример едва ли каждому по силам. Я все же прошу вас, не отказывайте в помощи. Вам ведь это ничего не стоит, - в конце принцесса опустила взгляд.
  "Ах, нельзя не восхищаться... Знаю я все ваши женские уловки", - мысленно сыронизировал Гортензий, не собираясь на них поддаваться.
  - Айрин, пусть это прозвучит самодовольно, но я не считаю, что чье-либо восхищение меня к чему-то обязывает. Думаю, я выразился достаточно понятно. Меня вот что удивляет, ладно Де Стенк, тот привык сопли отпрыску утирать, зачем вы уподобляетесь няньке? Вам это не идет, - с усмешкой заявил он.
  - По-вашему, переживать за друга значит уподобиться няньке? - она изумленно уставилась на него своими огромными зелеными глазами.
   Все же красивая... Отправить приказ в Арриенбен ему ничего не стоит... Однако, он все равно сделал другой выбор, поэтому сейчас поступит исходя из своих принципов.
  - Ваше Высочество, вы меня разочаровываете. Отказываете человеку в праве делать выбор лишь на основании своих переживаний. Быть может, это его первый мужской поступок, - с укоризной отметил граф.
  - Ваша милость, весьма опрометчиво судить людей по себе. Я куда лучше с ним знакома. Тинатиэль очень ранимый и чувствительный, наверняка, вспылил. Всему виной просто глупая обида, - с тревогой увещевала Айрин.
  - Даже если это каприз, пусть сам отвечает за последствия. Ах, ранимый и чувствительный... Может, избалованный сопляк жизни научится, - съязвил Гортензий.
  - Ваша милость, вы рассуждаете жестоко, - укоризненно заявила принцесса.
  - Я никогда не утверждал, что милосерден, - согласился он, глядя ей в глаза.
  - Вы утверждали, что далеки от варварской родни, но чем вы от них отличаетесь? - с возмущением спросила Айрин.
  "Вот это уже интересно...", - искренне удивился граф. Доселе Айрин еще ни разу не предъявила ему претензий.
  - Наверное тем, что умнее. Ну еще холод переношу хуже, но здесь это не имеет значения, - он ухмыльнулся.
  - Рискну предположить, из-за этого нюанса и не только, вы были там отщепенцем. Наверняка, вам такое отношение не нравилось. Что же теперь? Сами уподобились им, - обвинительным тоном заявила принцесса.
  "Забавно, как далеко вы готовы зайти, чтобы помочь сопляку", - изумился Гортензий.
  - Вы ничего не путаете? Когда это я глумился над больными? Что до сопляков, попрошу не приравнивать меня к ним. Я даже будучи малолетним отщепенцем не устраивал капризов и не донимал никого нытьем, - резко ответил он.
  - Тем не менее, вы считаете всех, кто слабее вас, недостойными уважения, - с долей презрения заявила принцесса.
  - Ваше Высочество, я считаю недостойными уважения капризных сопляков и нытиков. Никто им не мешает засунуть свою чувствительность куда подальше и вести себя достойно, - отмахнулся граф.
  - Легко судить, будучи бездушным сухарем, - с укором бросила она.
  - Если, по-вашему, чтобы не быть сухарем, я должен уважать ничтожеств, ещё и ловить их по всей Империи, чтобы утереть сопли, предпочту принять оскорбление за похвалу, - уверил граф.
  - Только ли чувства вы полагаете зазорными?! - вспылила Айрин.
  - Чувства не равны нытью и капризам, - возразил граф, с нетерпением ожидая, в чем ещё его обвинят.
  - Полагаю, дело не только в чувствах. Кто-то не столь умен? Недостаточно смел? Пусть рассчитывают на снисхождение, прикрытое лицемерной улыбкой. Пока нужны, разумеется. Много ли тех, кто по-вашему достоин большего? Не думаю. Вы не просто недалеко ушли от родни, а превзошли её. Угодить вам сложнее, а точнее, невозможно. У Ирских есть сомнительное, но оправдание - глупость, вы же просто самодовольный пафосный мерзавец! - обвинительным тоном заявила Айрин.
  "Прекрасно, еще и пафосный...", - пожалуй, если с остальным он был согласен, это возмутило. Впрочем, спорить он не видел смысла. Ясно же, сказала для красного словца,..
  - Рад, что вы поняли, кто я такой. Кстати, открою вас секрет, Тинатиэль уехал из-за меня. На оргии... Простите что упоминаю. Ладно, вы и так все знаете. Так вот, он устроил скандал отцу из-за шлюхи. Разозлил меня. Я высказал ему всё, что думаю и посоветовал не ныть, а проваливать в Аркадию, - похвастался Гортензий.
  - Демон бездушный! - в негодовании выпалила принцесса.
  - Возможно, - расплывшись в улыбке, граф пожал плечами.
   Айрин зло уставилась на него, видимо, не зная, что сказать. Впрочем, молчание продлилось недолго.
  - Как же я была наивна.., - растерянно произнесла она.
  - Я предупреждал, вы меня не знаете.
  - Если с ним что-то случится, я вам никогда не прощу! - с этими словами принцесса резко развернулась и ушла, хлопнув дверью.
  "Вот и катитесь. Если вернется, замуж за него выйдете. Он будет стишки сочинять, а вы ему сопли утирать", - вдогонку подумал Гортензий и поплелся к столу, где тут же взял самокрутку.
   От мысли, что Айрин выйдет замуж за Тинатиэля, ему стало смешно. Вряд ли его послали из-за полнейшего ничтожества. Наверняка, Айрин за оргию обижена. Женщины любят обидеться за одно, а придраться к другому. В случае принцессы, ревновать ей достоинство не позволяло, вот и выкрутилась. Впрочем, все к лучшему. Гортензий все равно жениться на Айрин не собирался. Конечно, как безумие окончательно прошло, он успел пожалеть, что, по сути, послал её. Тогда при одних воспоминаниях про её сонеты было мерзко. Казалось, та воспылала к нему из-за воинского подвига. Как в себя пришел, рассудил, пусть даже и так, какая разница? Тем не менее, Гортензий решил, пусть всё останется как есть.
   Оргии ему понравились, быть фаворитом Эрики - тоже. Айрин определенно не станет покорно терпеть, и уж точно не присоединится. Какой смысл её мучить? Тешить самолюбие, женившись на принцессе? Ничто так его не тешит, как божественная любовь, а точнее, безразличное сластолюбие. Он сделал выбор. Конечно, ему хотелось возлечь с принцессой, однако морочить ей голову язык не поворачивался. Та ведь, похоже, испытывала искренние чувства. Он все же не совсем бездушный чурбан. К своему сожалению. Будь он совсем бездушным сухарем, рассудок бы не потерял. Пожалуй, это было еще одной причиной относиться к соплякам с особым презрением.
   Даже у глупцов есть оправдание, Мироздание не наградило их должным умом. Какое может быть оправдание у нытья? Бывают, конечно, исключительные случаи, сам однажды обойтись не смог. Мария вынудила его. Речь шла про его репутацию. Тварь вела себя как глупая наседка, ладно бы в покоях, она позорила его при дворе. Как он только с ней не говорил, разве только не колотил, бесполезно. Решить проблему, пока Мария не родит, не мог. Себе дороже. Если бы молчал, придворные сочли бы, ему нравится, когда супруга с ним носится. Пришлось не только пускать слухи о безумии Марии, но и возмущаться всем подряд. Но это был исключительный случай. Какое оправдание у Тинатиэля? Никакого, просто сопляк.
   "Надо искать другого сочинителя. Обратно брать не буду", - довольно рассудил граф.
   На счет аркадийца он не обольщался. Принцесса права, вот уж кому на него не стоит равняться. Наверняка, претензии на оргии подействовали, вот и свалил в истерике. Вряд ли юнец даже до порта доберется. Такой нерешительный слюнтяй либо передумает и сам вернется, либо его поймают. У него ведь даже прятаться ума не хватит. Другое дело, терпеть его он у себя больше не станет...
   Когда в дверь снова постучали, Гортензий уже собирался идти в зал, на часах было почти три часа до полудня. Канцелярист доложил, что прибыл Имперский судья Эрхабена Максимус. Граф велел его впустить.
  - Максимус, вы не вовремя. У меня скоро суд начнется. Одиннадцать заседаний, между прочим. По какому вы вопросу?
  - Почему же, вовремя. Императрица велела опыт перенимать. Вот я и пришел, посмотрю, как вы судите, - поставил перед фактом он.
  - Ее Величество велели перенимать опыт в организации дознавателей, а не смотреть, - напомнил граф, мысленно выругавшись.
   Вот уж кого здесь не хватало, так это Максимуса...
  - Я решил посмотреть, как можно за день рассудить одиннадцать злодеяний. Я вправе здесь присутствовать, когда захочу, - не унимался тот.
  - Смотрите, только в дело вынесения приговоров не лезьте, - счел нужным заметить граф.
  - Я, как Имперский Судья столицы, вправе изменить ваш приговор, - напомнил Максимус.
   Не иначе, нарочно злит. Никак не простит ему каменоломню, договор о которой он вынудил подписать...
  - По закону, а по факту это моя округа. Только попробуйте отменить, - зло улыбаясь, бросил Гортензий.
  - Если я отменю, что вы мне сделаете? Пойдете к Ее Величество жаловаться? - съязвил Максимус, явно намекая на его связь с ней.
  - Вы не отмените. Уверяю. Кстати, чтобы понять, как я могу рассудить одиннадцать злодеяний за один день, не поленитесь заглянуть в доклады, - он сунул ему увесистую стопку бумаг.
   Одиннадцать заседаний подряд, было, действительно, много. Обычно судьи больше чем три суда не проводили. Причем, это добросовестные, его предшественник Кондратий дай Мироздание, до одного заседания в день снисходил. Раз в неделю. Гортензий тоже судил максимум раз в неделю, зато много и по-быстрому. Чаще не было ни времени ни желания. Злодеяния, предусматривающие каторгу и пошлину, а также тяжбы и споры он спихнул на помощников. Единственное, важные, то бишь касающиеся большого количества золота, вниманием не обходил. Однако злодеяния, которые предусматривали смертную казнь, должен был судить сам Имперский Судья...
   В его интересах было поскорее навести порядок. Тянуть с приговорами, держа людей в темнице месяцами граф полагал неправильным. Во-первых, на кой кормить их и охранять? Во-вторых, мор начаться может. В-третьих, не хорошо, случается же, что невиновные попадают. При Кондратии половина узников не доживали, а когда он должность принял, темница была забита, там содержалось больше двухсот человек. Гортензий велел навести порядок, составить списки: за что взяли, что вменяют. Вскоре оказалось, злодеяний, которые надо судить ему лично - тридцать два. От одной мысли едва дурно не стало. В деле было принято разбираться прямо на суде, если судить по-нормальному, дело иной раз не один день занимает.
   Стоит ли удивляться, часто судили без разбору. Тот же Самилий вовсе наглел, даже не приходил, просто ставил подпись и печать на приговорах. Эрика сказала прямо, разбирайся как хочешь, главное, чтобы был порядок. Целыми днями торчать в управе Гортензию было некогда, но выносить приговоры почти вслепую, как это делал Самилий, тоже не хотелось. Тогда ему и пришла идея поручить другим разобраться, допросить узников и свидетелей, а ему принести доклады.
   Он отобрал грамотных стражников и надзирателей, на разбирательства дал неделю. Чтобы скорее разгрести, поначалу даже своих людей привлек. В итоге, он потом за три дня всех рассудил. С утра до ночи, конечно, в суде торчал, но зато разгреб. Впредь такого граф допускать не собирался. Так и повелось, отдельных стражников новоявленный судья освободил от караула, дабы они разбирались. Придумал должность - дознаватель. Гортензий ждал, пока у него наберется десяток злодеяний и назначал день суда. С прочими делами так же повелось...
   В итоге, его нововведение привело к неожиданному результату. Разумеется, об этом прознали другие судьи. Все, как один, уверяли, как до Императрицы дойдет, накажут его за самодурство. Графу было плевать, Эрика даже не интересовалась как он судит. Порывался рассказать, она отмахнулась, не до этого. Стараниями Максимуса и канцлера его беспредел все же дошел до Ее Величества. Как итог, на Соборе упразднили священный суд, а Императрица издала указы о запрете суда поединком и введении должности... дознавателя. Более того, собрала всех судей на совет и привела его в пример, призвав перенимать опыт. Впрочем, если учесть, что теперь нет священного суда и поединком не отделаешься, его опыт им, действительно, пригодится...
   Шум из судебного зала был слышен еще в холле. Когда они с Максимусом вошли, в зале было не протолкнуться. Помимо стражи, свидетелей, пострадавших и сочувствующих, пришло много зевак. Граф мог бы запретить, все зависело от судьи. Например, Кондратий никого кроме причастных к делу и родни не допускал. Самилий, а точнее его помощники, вовсе публику не жаловали. Максимус и Ромиус, напротив, были сторонниками открытого суда. Судья Изумрудной округи Галирий тоже судил в открытую. Впрочем, в этой округе в принципе так повелось. Если бы тот запретил, господа не поняли бы. Судья Зеленой округи Антипий поступал в зависимости от дела и настроения, а Судья Нижней округи Енасий при всем желании вынужден был никого не пускать, не зря управу охранили два десятка стражников. Гортензий принял решение судить открыто. Как минимум, если за дело брался он сам. Это способствует авторитету судьи в округе, что в свою очередь способствует порядку.
   На его суды всегда приходило больше народу, чем даже в столичный к Максимусу. Иные очередь до рассвета занимали, даже с прочих округ приходили. Гортензий отдавал себе отчет, изначально люди просто хотели посмотреть на героя. Императрице было выгодно, чтобы о битве узнало как можно больше народу, ведь в результате его хитрости фанатики предстали прислужниками Проклятого. Без его имени обойтись не получилось. Парад все довершил. Он сам того не желая стал практически легендой. Конечно это злило, но раз ничего изменить нельзя, Гортензий решил воспользоваться ситуацией. Если люди приходят, пусть слушают его речи о справедливости. Теперь ему было даже приятно, тем более, приходить стали не только из-за его геройских лавр. Речи он толкал хорошо, по округе уже пошла молва, что самый справедливый судья...
   Едва они вошли, толпа затихла, перейдя на шепот, который впрочем быстро пререрос в гул. Граф присел на место судьи, Максимус присел рядом. Гортензий сразу распорядился, чтобы стражники привели первого подсудимого...
  - У меня на суде в последний раз так людно было, когда судили безумца, вырезавшего у детей сердца. Семерых выпотрошил, пока попался. Спасибо Велльскому, выпустил упыря, - заметил Максимус.
   Именно по инициативе маркграфа проверили приют для безумцев Светлый дух и в итоге выпустили треть постояльцев. Шум поднялся, когда Карл уже был сослан на север, а стражникам попался опрометчиво выпущенный оттуда злодей...
  - Поговаривают, он в юности побывал в подобном месте. Видать, пожалел собратьев по несчастью, - прокомментировал Гортензий.
   Откуда эти слухи, он сам не знал, да и не выяснял. Скорее всего, Игрок старается. Но если учесть, что с головой у маркграфа не все хорошо, этот факт вполне мог оказаться правдой.
  - Определенно. Только я к чему это. Вам для толпы на суде безумцы ни к чему, - отметил Максимус.
  "Безумного судьи вполне достаточно", - про себя сыронизировал граф.
  - Ну вы сравнили. У меня минимум десяток злодеев сразу. Конечно, народу больше приходит, - намеренно поскромничал он.
  - Думается, дело не в злодеях, а в судье. Любопытно, с каких пор молодые девицы начали интересоваться судами? - с усмешкой спросил Максимус.
  - Вы о чем вообще? - бросил Гортензий и присмотрелся к толпе, прищурив взгляд.
  - Да так, удивился просто. К нам на суд, ежели не по делу, из женщин по большей части старухи приходят. Здесь же, глаза разбегаются, а, главное, все нарядились, как на праздник, - иронизировал он.
   Действительно. Треть зала женщины. Раньше он внимания не обращал, кто именно приходит. Толпа, ну и ладно...
  - Скучные у вас суды, раз только старухи приходят, - отшутился граф.
  - Точнее, судья не легендарный герой со смазливой мордой.
  - Не завидуйте, - отмахнулся Гортензий.
  - Скорее, я сочувствую вам.
  "Ну, ну...", - граф улыбнулся, но ничего отвечать не стал. Привели первого подсудимого. Он постучал судебным молотком, чтобы объявить начало заседания...
  - ...Итак, гончар Пармоний, тебе слово, - лениво бросил Гортензий в сторону обвиняемого.
   Свидетели уже высказались. Первое на сегодня заседание почти закончено.
  - Да, я убил Дариолу, потому что она убила моего брата, чему были свидетели. Больше мне сказать нечего, - дрожащим голосом мрачно высказался ремесленник.
   Пожалуй, это стало бы одним из многих заседаний, не будь жертвой девица, которую граф сам помиловал две недели назад.
  - Насколько я помню, Дариола была признана невиновной. Твой брат, будучи бездельником и пропойцей, четыре года колотил жену, отбирал у нее честно заработанные непосильным трудом монеты, оставляя без пропитания не только ее, но и родного сына. В своем рвении он дошел до того, что забил жену до потери ребенка. По сути, он убил собственное дитя! Несчастная не вынесла горя и в отчаянии пошла на вынужденное злодеяние. Тем не менее, ты свершил самосуд по своему произволу. Ты не просто лишил жизни и так настрадавшуюся девушку, ты оставил сиротой дитя и выказал согласие с деяниями изверга детоубийцы..! - граф перешел к самому обвинению, а потом к приговору.
   Разумеется, он произносил речь не просто так. Присутствующим это понравится. Сочтут, судья помнил о том случае, а значит проникся судьбой девушки. Вспомнил он, когда доклад прочел, но это неважно. Чернь в принципе любит, когда господа проникаются их проблемами. Якобы проникаются, не суть. В какой-то момент Гортензий поймал себя на мысли, что испытывает удовольствие от того, как толпа внемлет его речам. Доселе на суде он произносил речи исходя из целесообразности. Ни у кого не должно возникать сомнений в правильности приговора. Теперь ему стало нравится, прямо как в былые времена. Вот что значит отсутствие меланхолии и прочего безумия...
   В зале поднялся одобрительный гул. Негодовали только родня и друзья Пармония, но их никто не слышал...
  - Самосуд вершите вы, отпуская убийц, раздвигающих перед вами ноги. Будьте прокляты! - выпалил Пармоний, когда стража повела его к выходу.
   Гортензий ничего с ним обсуждать не собирался. С Дариолой он бы не возлег, будь она последней женщиной в Миории. Замученная низкорослая прачка была попросту не в его вкусе.
  - Вы что, правда, с ними спите в обмен на свободу? - всерьез спросил Максимус, оторвав взгляд от доклада.
   Вопрос ему не понравился. Граф был в курсе, что по столице ходили такие слухи. Едва ли он был от них в восторге.
  - Вы это серьезно спрашиваете?
  - Вполне, - заявил тот.
  - Я понимаю, когда чернь такие слухи распускает, но вы могли бы головой подумать. Не сочтите за похвальбу, но желающих раздвинуть передо мной ноги полдворца. Ах да, еще мне принадлежит самый дорогой бордель столицы. На хрена мне подсудимые? - изумился Гортензий.
  - За время пока вы судите, вы помиловали почти всех девиц. Насколько я понял, вам нравятся женщины, которые проливали кровь, - он снова намекнул на Эрику.
   Гортензий сделал вид, что намека не заметил.
  - Я еще не сношал ни одну подсудимую, а миловал не только женщин. Я просто предпочитаю судить по справедливости, - ответил он.
  - Скорее, по произволу. Вы не должны были миловать Дариолу. Вам законами поинтересоваться не помешало бы, - укоризненно бросил Максимус.
   Граф ничего не ответил. Законы он прекрасно знал, другое дело, обходиться без произвола не мог. Смертная казнь полагалась за многие преступления, но в округе по большей части это были убийства, разбойные нападения и редко изнасилования. Некоторых убийц отправить на виселицу у него рука не поднималась. Дело не в милосердии, а в принципе. Жена убила мужа, устав от издевательств. Юнец прирезал изверга отца, который бил смертным боем его и сестер вплоть до переломов. Ученик проломил голову самодурствующему ремесленнику, который издевался над ним и его младшим братом. Уйти от мастера тогда закон не позволял, либо беглецов поймают, либо спросят с их семьи... За что их вешать? За что, что отправили в Бездну бешеных извергов, от которых больше вреда?
   Тем не менее, закон не запрещает бить супругу, детей и учеников, а вот убивать нельзя. Сам он испытывал отвращение к насилию без необходимости, считаю это дикостью. Подобные методы он пресекал и в рядах челяди и даже на мануфактурах. Гортензий понимал, убеждать Императрицу издать указ о запрете побоев нет смысла. В рядах черни и не только это обычное дело. Не хватит судов и стражи, если хотя бы десятая часть решит пожаловаться. Он рискнул предложить изменить закон, касающийся убийств, дабы обозначить облегчающие обстоятельства. Императрица согласилась, но канцлер поднял шум, якобы это будет способствовать бардаку и едва ли не массовой резне. Мол, начнут убивать и придумывать оправдания, подкупая свидетелей. Эрика прислушалась к Валенсию, а потом стало вовсе не до судов. Возможно, они правы, не суть, но вешать за то, что человек просто устал от пинков и отправил мучителя в Бездну, Гортензий тоже не собирался. Раз уж ему позволили судить, будет произвол...
   Следующие три заседания были простыми. Судить пришлось разбойников и убийцу по пьяной лавочке. Повода изменить приговор у Максимуса не было, не миловать же наперекор ему явных злодеев. Единственное, он начал возмущаться, что заседания проходят подряд. Пока уведут одного и приведут другого, можно успеть только нужду справить. Доселе Гортензию было так проще, когда он был занят, отвлекался от меланхолии. Воды попить или кофе можно не отрываясь от дела. Теперь мог бы отвлечься, но смысла не видел. Напротив, пусть Максимус побесится...
  - Смысл тратить время на отдых? Лучше скорее всё разгрести , - отмахнулся Гортензий.
  - Вы на время смотрели? Уже как час у нормальных людей обеденная трапеза началась, - напомнил Максимус.
  - Я не считаю нужным в суде отвлекаться на трапезы, - поставил перед фактом граф, ничуть не солгав.
   - Вы хотите сказать, до ночи так и будете судить? - недоумевал он, вытаращив на него глаза.
  - Именно. Не сочтите, что на зло. У меня так заведено, спросите у любого канцеляриста или надзирателя. Вы, кстати, спрашивали, как можно рассудить одиннадцать злодеяний за день. Теперь поняли? - учтиво спросил Гортензий, злорадно улыбаясь.
  - На хрена так надрываться? - возмутился Максимус.
  - Где тут можно надорваться? Судить не мешки ворочать, - небрежно бросил он.
  - Ну и зачем вам сдались такие подвиги? - искренне недоумевал тот.
  - Тоже мне, подвиг, - граф ухмыльнулся
   Конечно, с утра до ночи сидеть ничего приятного, но на подвиг никак не тянет. Когда он после болезни и отказа от опиума три недели подряд с утра до ночи просидел на диспутах, вот это был подвиг. Со стороны ерунда, за такое лаврами не награждают. Граф даже не упоминал ибо сочтут нытьем. Тем не менее, с тех пор, что бы он не делал, так, а, главное столько, не мучился. Потратить день на суд, еще и будучи вполне здоровым, не подвиг, а пустяк.
  - Вам, действительно, так судить нравится, что даже не жрете ничего? - продолжил возмущаться недоумевающий Максимус.
  - Отложить трапезу для меня обычное дело. Иногда вовсе забываю, - граф рассмеялся, - Просто я так себе чревоугодник. Будь возможно, вовсе не тратил бы время на еду. Увы, приходится хотя бы раз в день.
  - Не голодали вы, поди, раз так выражаетесь, - раздраженно бросил Максимус.
   В зал как раз ввели подсудимого, судя по докладу, плотника, который напился и зарезал соседа...
  - Не суть, я к тому, что суд будет проходить как я и планировал. Хотите, можете идти трапезничать и отдыхать, воля ваша, - отмахнулся он и стукнул молотком, дабы начать заседание...
   Что до трапез, Гортензий ничуть не солгал. Игнорировать голод для него не проблема. Пришлось привыкнуть еще в Ольмике. Правда, он бы поспорил, что не голодал. Из-за невменяемой разборчивости ему проще голодать, чем съесть мерзость. Что не так, он есть не может ибо тошнит. Недостаточно свежее, приготовлено не перед подачей, не так приготовлено... С трудом удалось отыскать трактиры, где мог хоть что-то сожрать. Золото проблему до конца не решило. Проще было не заморачиваться и трапезничать, когда выдастся возможность. Например, вечером дома, где стряпчий знает его требования. Когда Гортензий героически решил лечить безумие трапезой, та вовсе превратилась в обременительную необходимость. Он давно прекратил издевательство, но лишний раз отвлекаться от дел на еду не собирался. Все равно плевать. Успеет ещё...
   Злой Максимус, видимо, не желая упускать возможности отменить хоть один приговор, решил мужественно потерпеть и никуда не идти. Гортензий догадывался о причине. Максимус успел просмотреть доклады. Из подсудимых были только две девицы. Одна - отравила любовницу мужа, миловать граф её не собирался. Вторая - убила мужа. Наверняка, Максимус ждет именно это заседание. Вот и пусть ждет, Гортензий решил оставить сомнительный приговор напоследок. Более того, несмотря на то, что случаи в этот раз выдались простыми, он намеренно затягивал, больше спрашивая у свидетелей. До темноты успеет, ему нетрудно, зато Максимус, если даже рискнет отменить приговор, дольше помучается. В другой раз трижды подумает, прежде чем приходить...
   Когда дело подошло к последнему заседанию, за окном уже начало темнеть. Тем не менее, зал был полон. Те, кто был с утра, ушли, но желающих зайти хватало. Мрачный Максимус в последние несколько часов практически все время молчал. Судя по выражению лица, он его уже сотни раз проклял. Впрочем, он таки дождался. Заседание и впрямь обещало быть интересным. Молодая девушка задушила мужа цепью. Все бы ничего, но убитый кузнец этой самой цепью приковал её в подвале, где пару недель измывался. Как она его вообще умудрилась задушить? Доконал тот её уверениями, что оскопил любовника. Последний, на самом деле, сбежал испугавшись кузнеца. Не суть, девицу граф вешать не собирался. Пожалуй, у Максимуса появится повод отменить приговор. Другое дело, сможет ли?
  -...Закон требует от меня вынести смертный приговор. Но разве жизнь проста, чтобы судить поверхностно? Разве безвинно был убит кузнец Никер? Достойно ли запирать жену в подвале и сажать на цепь как собаку, выжигая на её плоти клеймо? Достойно ли избивать жену до полусмерти потому, что за неё некому заступиться? Не убей его она вчера, он убил бы её завтра. Но разве закон не позволяет защищать свою жизнь? Как бы рассудили вы, будь на месте Рении сами, ваша дочь или сестра? - он осмотрел застывший в молчании зал и продолжил, - Я уверен, никто из нас не желает такой участи ни себе, ни дочери, ни сестре. Более того, каждый в предсмертный миг сделает всё возможное, чтобы его отсрочить. Так в чем же вина Рении?
  - Она была блудницей. Муж застал её!- выкрикнул кто-то из толпы.
   Послышался шепот, отдельные господа стали выкрикивать в его поддержку. Кто-то назвал Рению шлюхой. Одновременно другие заголосили в поддержку убийцы, называя убитого извергом. Граф постучал молотком и толпа затихла. Он продолжил...
  - Что значит блудница? Станет ли жена блудить от достойного мужа? Вы все слышали, не один честный человек, в том числе уважаемый лекарь, утверждали, что убитый избивал Рению со дня женитьбы. Так не он ли сам толкнул её на блуд? Быть может, несчастная искала защиты? Да, она ошиблась, но будь Никер хоть немного достойным мужем, лично отвел бы блудную жену в обитель Мироздания, где та могла искупить свой грех. Кузнец решил замучить несчастную до смерти. Сгинула бы Рения, вероятно, Никер бы избежал наказания. Он держал несчастную в подвале кузницы, там бы и схоронил. Потом бы изверг женился на другой. Подумайте, какая участь её ждала? Возможно, Рения взяв на себя грех, спасла невинную девушку, а быть может не одну? Пожелали бы вы такого супруга себе, дочери или сестре? Я бы своей дочери или сестре такого не пожелал, более того, лично убил бы изверга. Именно поэтому я считаю, что Рения невиновна в содеянном..., - Гортензий, наконец, перешел к приговору.
   Подсудимая разрыдалась. Толпа зашумела, в основном одобрительно. Некоторые молчали, вероятно, задумались. Граф косился на мрачного Максимуса, ожидая, решится ли отменить его приговор...
  - Вы красиво говорите, но судите по произволу, - прокомментировал он, когда они вышли из зала в холл.
  - Считаете нормальным сажать на цепь и пытать за измену? - поинтересовался граф.
  - А если бы вы застали свою женщину с другим? Хотя, вам не понять, не зря оргии предпочитаете, - издевательски отметил Максимус.
  - Всякое бывало. Я выгнал её. По-моему, этого достаточно.
  - Еще скажите, даже пальцем не прикоснулись, - с ухмылкой бросил тот.
  - Что бы это изменило? Не вижу смысла драться с девицами.
  - Иногда их стоит учить уважению, - со знанием дела заявил Максимус, ничуть не смутившись.
   Что судья не брезгует "воспитывать" супругу, секретом для него не было. Для себя Гортензий полагал такое немыслимым, но в чужие распри не лез. Тем более, в рядах столичной знати считалось неприличным хвастаться избиением супруги, а что там за дверью, волновать его не должно. Таких любителей по всей Империи каждый третий, если не второй. Жизнь несправедлива, увы. Впрочем, свое отношение к такому "воспитанию" он тоже не скрывал.
  - Если женщина без побоев не уважала, вряд ли начнет. Бояться станет, но страх не равно уважение, - предположил он.
  - Ну зато вы, само благородство, позволяете женщинам поносить свое имя и публично хлестать по лицу. Знаете, не удивлен, почему они за вас дерутся. Об вас можно ноги вытирать, - съязвил Максимус, видимо, восприняв его мнение на свой счет.
  - Максимус, я вас не оскорблял. Вы давно не сношались, что вас мой успех у леди беспокоит?
  - С чего вы взяли, что беспокоит? Я не оскорбляю, а говорю правду. Моя супруга никогда не позорила меня, чего нельзя сказать о вас. Не очень то вам помогло благородство, - он не упустил возможности напомнить про Марию. Причем, сам он толком ничего не видел, сплетен набрался.
  - Мария была полубезумной дурой, - мрачно процедил Гортензий.
  - Может, вы просто не смогли поставить ее на место? Вот поколотили бы разок другой, могло помочь, - заявил Максимус.
  - Знаете ли, от побоев ума не прибавляется. Кстати, если ваша супруга вас убьет, я постараюсь, чтобы ее помиловали, - с улыбкой отмахнулся граф.
   Подобный совет в его случае не имел смысла. Мария так достала тупостью, что он хотел проучить. Вдруг подействует, раз никакие аргументы не доходят. Сколько не обещал себе, что "в следующий раз поколотит", но рука не поднялась. Немыслимо для него лезть с побоями, а уж к девице и подавно. Причем, Марию было совсем не жалко, просто не мог и всё тут. Поединки с Эрикой, причем довольно жесткие, единственное исключение. Но это особый случай, фехтует и бьет Ее Величество совсем не по-женски. К слову, без оружия он бы к ней полез только если бы решил совершить самоубийство...
  - Мечтайте. Скажу одно, даже ваше благородство не оправдывает суд по произволу, - отчитал его Максимус.
  - Почему тогда не изменили приговор? - спросил граф.
  - Не счел нужным, - отмахнулся тот, отведя взгляд.
  - Может, толпы испугались? Они бы прокляли вас, - не без удовольствия заявил Гортензий.
  - Пусть так, но вы напрасно задираете нос. Вы, действительно, умеете красиво говорить. Другое дело, они бы сейчас внимали даже блеянию из ваших уст. Что же, наслаждайтесь, пока можете, я уверяю, однажды вы возненавидите тот день, когда прошел парад в вашу честь, - заговорщицки произнес судья.
  "Я и так этот день ненавижу, но тебе об этом знать необязательно", - с этой мыслью он улыбнулся.
  - Почему же? Это было весьма лестно, - заявил Гортензий.
  - Любовь толпы, она знаете ли, самолюбие тешит, только не всегда полезна. На сотню поклонников найдется столько же завистников. Каждый ваш поступок обсуждают все кому не лень. Одни ожидают от вас слишком много, другие мечтают, чтобы вы обгадились, а лучше сдохли. Не лучшее положение для дельца. Вокруг вас постоянный шум и толпы женщин. В том числе шум, связанный с женщинами. Даже до меня дошло, как у одной леди при дворе выпали волосы. Знаете, кого сочли виновником? - рассуждал Максимус.
   Граф был в курсе. Оргия в принципе стала поводом для придворной болтовни. Гортензий ещё не был при дворе, однако каждый вечер ему докладывали о происходящем. Как он и ожидал, леди и гвардейцы не удержат язык за зубами. Впрочем, за этим Императрица их и позвала. Пьяное поведение Эрики осталось незамеченным, все восприняли это как воркование Ее Величества с фаворитом. Стоило ожидать, молва уже позаботилась о его новом статусе. Правда, это не помешало отдельным леди таки передраться...
   Началось с того, что Жасмину похвасталась перед придворными леди, как она возлегла с графом Гверидиолом и теперь его любовница. Пожалуй, последнее стало новостью даже для него. Эстель попыталась открыть ей глаза, напомнив, что она тоже с ним возлегала и вообще, оргия ничего не значит. Жасмина за это решила выдрать ей волосы. Разъяренных леди пришлось разнимать гвардейцам. На этом все не закончилось. На следующее утро у опрометчиво игнорировавшей амулет со священной водой Жасмины выпали все волосы, в том числе брови и ресницы, а лицо и тело обсыпало красными пятнами.
   При дворе поначалу грешили на Эстель. Некоторое даже Эрику обвиняли. Шепотом. Обе оказались не причем. Кто проклял Жасмину, он сам догадался, единственная из Перстов, кто обладает даром насылать проклятия, это Ясмина. Тем более, он так и не возлег с ней. Наверняка, ведьма надеялась подставить заодно Эстель. В любом случае, не спроста Эрика под предлогом интриг отлучила Ясмину от двора. Как она её наказала, думать не хотелось. Порядки в Перстах суровые. Как бы там ни было, без упоминания его имени не обошлось. Другое дело, вины за собой Гортензий не видел, он их не заставлял все это делать...
  - Причина там одна, глупость, - отмахнулся он.
  - Согласен, я даже уверен, вы не причем. Но в этом и суть. Подрались бы дуры из-за меня, обсудили бы очевидцы, на том и забыли. Кому я нужен? Но ваше имя на слуху, людям только дай повод обсудить героя. Вся ратуша обсуждала, между прочим. Завистников у вас не меньше, чем поклонников. Получается, дуры подрались, а виноваты вы, - увещевал Максимус.
  - Пусть думают, что хотят. Зависть равна бессилию, это удел ничтожеств, - высокомерно заметил граф.
  - Полностью с вами согласен. Скандал из-за глупых леди не повод для переживаний. Но это я к чему пример привел. Когда имя на слуху, стоит оступиться и об этом узнают все. Можно остаться виноватым не только в драке дурочек, но и в более серьезных проблемах. Думаете толпа в вашей власти? Едва ли. Ваше имя не принадлежит вам, ведь оно обязывает жить с оглядкой на толпу, - со знанием дела объяснился Максимус.
  - Это сугубо ваше мнение. Я не считаю, что восхищение меня обязывает. Я толпу об этом не просил, - резко ответил граф.
   - Вот именно поэтому однажды вы возненавидите тот парад и вспомните мои слова.
  - Максимус, зачем вы мне это говорите?
  - Просто решил поумничать. Я знаю, вы не сочтете нужным прислушаться. Вы ведь считаете себя самым умным. Пожалуй, в этом есть доля истины, но ум не равно мудрость. Рано или поздно вы со мной согласитесь, - Максимус ухмыльнулся.
   Слова его позабавили. Судья в принципе любитель о жизни порассуждать. Мнит себя умудренным опытом. Прямо как Валенсий. Не зря спелись...
   В особняк Гортензий вернулся за три часа до полуночи. Распорядившись подать ужин, он последовал в кабинет. Прежде нужно закончить дела на сегодня. Каково было его удивление, что в кабинете его ждал маг иллюзии Антип. Тот был послан соглядатаем за Элминием Ирским за пределами дворца. Маг с утра уже приходил с отчетом и должен был явиться только завтра вечером. Если, конечно, не возникнут проблемы...
  - Господин, простите за беспокойство, новость не могла ждать назначенного часа. Вас хотят убить, - заявил Антип.
   Лицо его было прикрыто платком. Дело не в тайне, он и так прошел незамеченным. Вся нижняя часть лица и шея Антипа изуродованы, а точнее обожжены. Помимо уродства, у него отсутствовала правая рука до локтя. На роль темных слуг прекрасно подходили всякого рода отщепенцы. Быстрее согласятся и при должном обращении никуда не денутся. Главное условие, чтобы они не до конца смирились с участью. Таких граф определял почти сразу. Стыд, ненависть, гордость, все это отличает годного к делу от бесполезного мусора. Антипа он подобрал на паперти еще в Ольмике. Обычно он брезговал попрошайками, но его привлек стыд в глазах юнца. Он счел, его увечья быть соглядатаем не помешают...
   Кто возжелал его смерти, Гортензий догадался даже без объяснений. Старшим рода Ирских стал разменявший пятый десяток псарь Элминий. Он был еще тупее Вахнутия, зато отличался рвением в следовании традициям. Когда Гортензию было нужно довести ситуацию до конфликта, недоумок был весьма полезен, теперь, напротив, мог оказаться источником проблем. Вот граф и велел присмотреть. Не зря. Маг рассказал порядку, со всеми подробностями, которые только запомнил. В рядах заговорщиков как минимум четверо егерей: сам Элминий, его племянник Омарий и кузены Елминий и Актаний. Заговор они обсуждали в комнате при гостином дворе Торговой округи.
   На каком основании эти четверо идиотов пожелали его смерти? Он с ними даже не сталкивался ни при дворе, ни в Ирии. Не понравилось им, как он Вахнутия опозорил. Плевать, что упырь сам нарывался и вел себя как дурак, с чем согласны большинство свидетелей. Впрочем, как понял Гортензий, судя по их претензиям, он им в принципе не нравится. От рода отрекся, одного брата изувечил, второго убил. Отца он тоже, по их мнению, отравил. Такого негодяя и мерзавца не сыскать по всей Миории. Жадный крохобор, лицемер, интриган, развратник, еще и "пафосный до омерзения".
   Последний аргумент особенно позабавил. Пафос ему вменяли не только Ирские, но и прочие недоброжелатели. Как полагал граф, завистливым недоумкам просто понравилось слово, опрометчиво привнесенное аркадийцами. Поди, даже не понимают, что оно значит. Вот и Ирские туда же. Где они пафос узрели? Если кто здесь пафосный, так это Ирские со своей высокопарной болтовней о чести, долге и верности идеалам. Не суть, если их послушать, все беды Империи, если не Миории, на его совести...
   Как бы там ни было, господа решили отомстить за Вахнутия и заодно спасти Империю от мерзавца. Способ они выбрали незамысловатый, Елминий должен спровоцировать его на поединок. Логично, убивать из под тишка рискованно, лишиться головы даже ради такой благой цели не хочется. На что в поединке рассчитывают? Здесь уже интереснее. Елминий собрался выставить условие до смерти, но без оружия. Та еще невидаль. Поединки без оружия законом не запрещались, однако в рядах знати были не приняты. Предложить такое значило опозориться, публично уподобившись черни. Только в Ирии, да и в целом на севере, к этому относились нормально, однако в столице знать "уподобляться черни" не рвалась.
   Заговорщики решили махнуть на мнение придворной публики, рассудив, что "так точно с расправятся с негодяем". Он же выглядит худее Елминия, поэтому без оружия у него шансов нет, можно "забить до смерти". От такой мысли граф поморщился. С одной стороны, недальновидно. Ник, который к слову, более тощий чем он, еще и ростом ниже, вполне недурно расправлялся с амбалами вроде Елминия. Другое дело, это Ник. Гортензий отдавал себе отчет, господа выбрали весьма удачный вариант. Он и драться то без оружия толком не умеет. Как-то не сложилось...
   Первые двадцать лет своей жизни такой способ решения проблем он в принципе не рассматривал, принимая этот факт как данность. Потом, конечно, проблемы подраться не было, другое дело, зачем? Знатному богатому дельцу умение размахивать кулаками ни к чему. Его и фехтование не интересовало, пока не захотелось лично выпотрошить кишки хоть паре тройке Ирских. Но в плане обычных драк это мало что изменило. Как и куда следует бить граф прекрасно знал и даже умел, но это касалось нюансов фехтования. Иногда есть смысл, грех не использовать возможность победить. Другое дело, совсем без оружия он почти бесполезен. Сайри и Ник были мастерами в этом деле, Гортензий попробовал, но только убедился, оное не для него. Да и незачем. В среде благородных не принято руки распускать, более того, надо сильно постараться, чтобы такое желание у него возникло. Доселе, случаев, когда не сдержался, было всего два. Оба раза он был невменяем и это был Дармигорий. Первый раз совсем в безумии, там помимо деда были еще трое баранов. Ясное дело, только огреб. По сути, избиение Дармигория на совете, его единственная нормальная драка за всю жизнь и это был припадок ярости...
   Тем не менее, Гортензия план "забить его до смерти" ничуть не напугал. Елминий чурбан пустоголовый, прочие заговорщики тоже недалеко ушли. Пусть попробуют спровоцировать, как бы наоборот не вышло. Одна проблема, провоцировать их тоже сейчас нельзя. Сам факт такого заговора, когда они в шаге от мятежа Ирских, неуместен. Даже их попытки провокаций сейчас не ко времени. Знает ли Эрика? Его соглядатай никого не видел. Возможно, её люди тоже успели узнать, возможно - нет. Демоны знают, где они еще обсуждали. Граф счел, следует предупредить о заговоре Ее Величество. Заодно, наведается ко двору...
   Во дворец он явился к полудню и сразу направился к кабинету Императрицы. Как ему доложили, Ее Величество изволили пригласить сановников на беседы. В холлах было немноголюдно. Господа заняты на службе, бездельники и леди, если ничего не случилось, чаще всего выходят двумя часами позже. Граф дошел до второго этажа, не встретив никого, кроме караульных гвардейцев. Каково же было его удивление, когда на лестнице его нагнал Елминий. Не иначе, караулил. Ирский вполне учтиво поприветствовал его. Гортензию и самому стало интересно, как тот будет его провоцировать.
  - Ваша милость, я слышал, вы были на оргии, - заметил Елминий.
  - Был, - граф улыбнулся.
  - Хм. А правда, что вас там сношали в задницу? - подчеркнуто небрежно спросил Ирский.
  "Как же примитивно", - он не удержался от смеха.
  - Нет, - ответил Гортензий сквозь смех.
  - Может, это вы сношали чей-то зад? - не унимался тот.
  - Тоже нет, - отмахнулся он, едва сдерживая смех и все же не удержался от вопроса, - Любопытно, а почему вас волнует именно этот момент? У вас личный интерес?
  - Вы намекаете, что я говномес? - вспылил Елминий.
  "Тоже мне провокатор. Еще немного и сам бы меня вызвал", - про себя сыронизировал граф, однако не стал продолжать.
  - Понятия не имею, - граф снова рассмеялся.
  - Зато я уверен, вам нравится зад подставлять, - выпалил Елминий.
  "Вот и поговорили", - Гортензий закатил глаза. От желающего "забить его до смерти" он ожидал большего.
  - Удачи, - скучающим тоном бросил он, развернулся идти в сторону кабинета Императрицы.
   В холле он заметил, не считая гвардейцев, всего десяток господ и леди. На отдельном диване восседали леди Герра с Изольдой. Чуть ближе сидели придворные леди Эстель, Лаура и Кальвария. Напротив кабинета стояла кучка сановников из четырех человек, церемониймейстеры, казначей и канцелярист. Неподалеку, нервно постукивая тростью, расхаживал взад вперед Самилий. Его точно на ковер вызвали, причем Гортензий знал, за что. Мост он почти построил, даже за канавы взялся, однако он устроил такие лютые поборы в Заущельной округе, что поднялся шум на всю столицу. А ведь он предупреждал, не надо наглеть. Но нет, отговорка та же, Ее Величеству все равно. Привык, Фердинанду, Миранде и Тадеусу было плевать на то, что даже в столице творится...
   Любезничать с леди у графа сейчас не было никакого желания. Те ничего нового не расскажут. Наверняка, вспомнят про Жасмину. Другое дело, он и так в курсе. Целитель помог убрать сыпь, однако волосы у леди отрастут не скоро. Теперь та не выходит из комнаты и целыми днями рыдает. На голову парик надеть можно, но как без бровей и ресниц на людях показываться? Другое дело, ему с этого что? Сама виновата. Граф издалека кивнул леди, так же поприветствовал сановников и направился сразу к гвардейцам, чтобы осведомиться, чем занята Эрика.
   У кабинета несли караул Гарри и Лютый. Точнее, как сказать, несли, они курили и как всегда о чем-то болтали, сдабривая речь крепкими выражениями. Раньше гвардейцам запрещалось беседовать на караулах, но Эрике было плевать на такие нюансы. По её мнению, если гвардеец не бросил караул, не напился и не устроил драку, это отличная служба, а запрет на беседу и курение... морализаторство. Аргумент, что если все будут отвлекаться, это может быть чревато, Императрица игнорировала. Видимо, ей так привычнее. Из путанных рассказов Лютого напрашивался вывод, в замке Небельхафта царил бардак на грани хаоса. Тогда еще принцессу не прикончили только благодаря везению и её талерманским умениям...
   Лютый сообщил, что Эрика занята Феодором. Гортензий, как высший сановник был вправе входить вне очереди, если на то есть согласие Императрицы. Он попросил доложить о нем, когда она освободится, а сам направился к Самилию. С ним есть о чем поговорить...
  "Что вы ко мне прицепились?", - мысленно вознегодовал он, увидев приближающихся придворных леди и Герру.
   Впрочем, тут же он заметил, что Елминий направлялся в его сторону. Похоже недоумок не теряет надежды. Поди, думает, если оскорбит на публике, добьется своего. Ну, ну... Гортензий подошел к Самилию, с которым у них тут же завязалась беседа. Впрочем, обсудить подати им не дал Елминий. Он весьма бесцеремонно встрял в беседу, решив поговорить про справедливость имперских судей столицы. Наглость Самилия определенно не интересовали его, Ирский задавал довольно провокационные вопросы только ему. В итоге, дошло до обвинения в издевательствах над ремесленниками, мздоимстве в суде и даже воровстве из казны...
  - Как я понял, у вас претензии к моей службе. Лично я полагаю их необоснованными, так что ничем помочь не могу. Жалуйтесь Ее Величеству. Прошение напишите. Мне вас учить? - усталым тоном ответил граф на очередное обвинение.
   Ирский уже начал надоедать прежде всего своей тупостью. Так и чесался язык его спровоцировать, но сейчас определенно не время...
  - Неужели вы считаете, что все вокруг дураки? Никто считать не умеет? Одни ваши панталоны чего стоят, молчу о повозках! Откуда столько золота? Жалования столько не дают! Ясное дело, украли! Начали с воровства, отца ограбили и сбежали! Потом еще и со свету сжили! Так и продолжаете воровать и со свету сживать ради наживы! Тесть то ваш и деверь вовремя сгинули! Отправить супругу в обитель дело наживное. Вам сошло с рук, но Мироздание все видит! - распалился Елминий, причем, будто намеренно орал на весь холл.
   Стоило ожидать, все присутствующие затихли, обратив внимания на их перепалку. Даже Лютый с Заком прекратили свою беседу.
  "Как ты мне надоел. Поиздеваться что ли немного? Совсем чуть-чуть можно", - рассудил Гортензий.
  - Если Мироздание видит, так не ему ли меня судить? Как там наш святейший говорит? Мироздание рассудит каждого, а смертным грешно уподобляться высшим силам осуждая ближнего. Ежели так беспокоитесь, помолитесь, дабы моя душа обратилась к свету, - едва улыбаясь, предложил Гортензий.
   Со стороны леди послышались смешки. Елминий, судя, по выражению лица, начал злиться.
  - У вас не душа, а кусок дерьма! Не зря с самого рождения позорите род, - брезгливым тоном процедил Елминий.
  "Вот это идиот", - изумился граф.
  - Тогда вам лучше рядом со мной не стоять. Это какой же позор для достойного человека иметь дело с вором, крохобором... Кто там я еще? Кусок дерьма, вроде? Мне уже совестно, что я вас так позорю. Не боитесь, что придворные сочтут, будто мы приятели? - едва сдерживая смех иронизировал он.
  - Не сочтут, - Елминий плюнул ему в лицо, - Вот отношение, которое ты заслужи...
   Договорить Ирский не успел, ибо получил удар под дых. Следом граф ударил в горло, другой рукой по носу. Хруст и кровь распалили ярость еще сильнее. Хрипящий Елминий попытался неловко замахнуться, но Гортензий схватил его запястье и со злостью пнув его в колено, резко вывернул на миг расслабившуюся от боли руку. Когда противник рухнул на колени, Гортензий пинком в грудь опрокинул его на спину. Не давая тому шансов подняться, он принялся бить его ногой. Рассудив, что по ребрам мало, он несколько раз ударил в голову и лишь тогда практически вынудил себя остановиться...
   "Твою мать, снова это дерьмо", - тяжело дыша, мысленно выругался граф.
   Резко накатила слабость. Настолько паршиво даже после долгой тренировки не бывает. Демоны с этим, не свалится, сам факт... Как и на совете, его одолел припадок ярости. Тогда он тоже себя не контролировал. Гортензий окончательно взял себя в руки и осмотрелся. Поодаль на него таращились господа и леди. Большинство испуганно, только Эстель, Лаура и Кальвария улыбались. Воистину, леди могут быть более жестоки, чем иные господа. Шестеро подоспевших гвардейцев, в том числе оставившие караул Зак и Лютый, всем видом выражали растерянность. По идее, они должны были их разнять и пресечь драку, но мешать ему, видимо, не решились...
  - Ваша Милость, это было великолепно, - прервала молчание Кальвария, не упустив случая выказать симпатию.
   Она своим неуместным комментарием вывела всех из ступора. Зак и двое гвардейцев подошли к пострадавшему. Господа и леди загалдели, дружно осуждая Елминия и выражая поддержку его поступку. Гортензий спешно достал платок и все же вытер этот ужасный плевок. Мало того, небывалое оскорбление, так это было еще и мерзко. Настолько, что ему башню снесло...
  - Надеюсь, это научит его вежливости, - прокомментировал он и демонстративно бросил испачканный платок на Елминия.
   К этому моменту прибежали трое Ирских из егерей. Старший рода при дворе Эрминий, а также Омарий и Актирий. Заговорщики будто ждали.
  - Вежливость пригодится ему в Бездне, - с иронией бросил Зак.
  - Мертв, - подтвердил кто-то из гвардейцев.
   Господа и леди затихли и перешептываясь, подошли ближе.
  - Не может быть? - выпалил Гортензий и присмотрелся к Елминию.
  - Зуб даю, мертв, - уверил Лютый.
  "Твою мать", - про себя изумился граф, но не успел ничего подумать, как услышал голос Омария Ирского.
  - Убийца! Гвардейцы, чего встали? Хватайте убийцу!
   Гвардейцы в растерянности застыли на месте. По справедливости, он прав. Елминий намеревался сделать с ним то же самое. По закону прав Омарий. Он убил человека в драке, которую сам начал. Без вызова на поединок. Только есть один нюанс, он над законом и поэтому гвардейцы стоят...
  - Надо бы доложить Ее Величеству, - авторитетно заявил Зак.
   Гвардейцам понравилась идея. Все закивали, Зак поспешил к кабинету...
  - Если в гвардии служат трусы, мы сами позаботимся, чтобы убийца ждал казни в темнице, - заявил Элминий Ирский.
   Элминий, Омарий и Актирий обнажили мечи. Гортензий практически одновременно выхватил меч с пистолем и отступил на пару шагов. Господа и леди отскочили в стороны. Послышались визги. Гвардейцы тоже взялись за оружие, Лютый достал топор...
  - Вы ко мне притронетесь, только если убьете. Знакомая штука? - граф оскалился, бросив взгляд на пистоль.
   Все они воевали с хамонцами и видели "демонские самострелы". Оные теперь не запрещены, но пока ещё мало распространены и редко используются...
  - Двоим я точно продырявлю пустые головы, кто останется, выпущу кишки. Лучше уберите оружие! - с угрозой процедил он, одновременно стараясь скрыть дрожь в руках. Не от страха, последствия припадка ярости.
  - Ты не отвертишься, - рявкнул Омарий, так и не опустив меч.
  - Пойдешь на виселицу! - вторил Актирий.
  - Дернитесь только, башки не досчитаетесь,- рявкнул Лютый в сторону Ирских.
   Стоило ожидать, варвар окажется на его стороне. Удачно он с ним тогда выпил. Прочие гвардейцы загалдели с призывом ждать Императрицу...
  - Что здесь происходит? - послышался голос Эрики и все замолчали.
  - Господа, успокойтесь! Давайте обойдемся без крови! - обеспокоенно призывал Феодор, едва поспевавший за Императрицей.
  - Уже не обошлись, - с претензией прокомментировала леди Герра.
  - Феодор, замолчи, - отмахнулась уже подошедшая близко Императрица и мельком осмотрев всех, приказала, - Опустите оружие.
   Гортензий послушался, следом тоже самое сделали Ирские и гвардейцы. Эрика потребовала объяснений. Егеря, перебивая друг друга, стали галдеть, что он убийца. Граф молчал, думая, чего ему говорить. В итоге, Эрика велела объясниться уже ему.
  - Да, я устроил драку. Повод - плевок в лицо. Вызывать на поединок человека, ведущего себя как скотина, я счел ниже своего достоинства. Насколько я знаю, именно так подобает наказывать скот...
  - Это ты здесь скот, - зло бросил Омарий.
  - Помолчи, ты уже все сказал! - одернула его Эрика и бросила взгляд на него.
  - Признаю, я перестарался в своем рвении. Готов оплатить издержки, как подобает в случае порчи скота, - заявил Гортензий.
   Не признаваться же на публике, что башню снесло. Какой там поединок... Оправдываться тоже не хотелось, тем более, нет смысла. Не успела Эрика ничего сказать, как ему в лицо прилетела перчатка от Омария.
  - Выбирай условия, выблядок! - выпалил он.
   Граф бросил на него взгляд и усмехнулся.
  - Я не пойму, чего ты хочешь? Сначала требовал меня в темнице запереть и повесить, теперь на поединок вызываешь. Значит ли это, что ты забираешь свое первое предложение обратно?
  - Я хочу, чтобы ты сдох! - прорычал Омарий.
  - Замолчите! - потребовала Эрика, всех осмотрела, тяжело вздохнула и продолжила, - Значит так, по закону плевок в лицо знатному господину является оскорблением, за которое тот вправе убить без вызова на поединок. Никакого злодеяния не было, претензий к графу Гверидиолу нет. Что до вызова на поединок, решать его милости, - поставила перед фактом она.
  "Это что-то новое", - Гортензий не припоминал такого закона, хотя в них был прекрасно осведомлен.
  - Ваше Величество, но разве такой закон есть? - выпалил изумленный Элминий.
  - Ты сомневаешься в словах правителя, вменяя ложь?
   Повисло молчание, которое прервал сам Гортензий.
  - С вашего позволения, - бросил он в сторону Эрики и обратился к Омарию, - На счет поединка. Имейте совесть, вас много - я один. Некогда мне вас убивать. Тем более, за это не доплачивают. Если в Бездну торопитесь, найдите другого дурака.
  - Пафосная мразь, вырвать бы тебе язык, - процедил Омарий.
  - Довольно препирательств. Гверидиол, ко мне в кабинет, - распорядилась Эрика.
   "Демонов безумец, как же так... ", - мысленно негодовал он, следуя за Императрицей.
   Плевать на мудака, туда ему и дорога, если бы содеянное не имело последствий... Как он вообще убил? Был бы еще любителем кулаками помахать, так ведь нет, наоборот. Даже Дармигория он дольше пинал, отбил внутренности, сломал ему ребра и нос, но не убил же, а тут... Что теперь будет? Мятеж... Возможно, не старайся он прежде, удалось бы замять, обойтись временным отлучением от двора. Теперь Ирских удовлетворит лишь его казнь. Императрица не пойдет на это. Просить себя казнить Гортензий, тем более, не собирался. Чего это он должен подыхать из-за мудака, который сам убить его хотел? Еще и в лицо плюнул...
  - Я не хотел. Упырь нарывался, я пытался игнорировать. Когда до плевка дошло, решил проучить... Чтобы обойтись без поединка, решил просто по морде дать.., - меряя шагами приемную кабинета, пытался объяснится он.
  - Успокойся. Я все поняла, - уверила Эрика и присела в кресло.
  - Я к тому, что не хотел убивать. Сам не пойму, как так получилось. Нелепая случайность. Я и драться особо не умею, - он поморщился и развел руками.
  - Очень заметно, как не умеешь, - сыронизировала Императрица.
  "Ясно, не поверит..."
  - Ну... я неправильно выразился. Я имею ввиду все эти умения убивать без оружия. Сайри мог, Ник тоже, а я с оружием предпочитал. Я просто хотел пару пиков отвесить, ну и... Разозлился, пнул не туда. Но убивать я не собирался, - почти искренне оправдывался граф.
   Признаваться, что не отдавал отчет в своих действиях он тоже не собирался.
  - Гортензий, я не обвиняю тебя. В произошедшем есть доля моей вины...
  - Ты то здесь причем? - изумился он, остановившись и обернувшись на неё.
  - Я знала, эти четверо сговорились тебя убить, спровоцировав на поединок. Я должна была предупредить, но подумала, тебе не понравится мой способ решить проблему. Самолюбие, все такое... Решила сама разобраться, отослать их с посланием в Ирию. Нам вроде сейчас не нужно развитие конфликта. Опоздала буквально на пару часов, - объяснилась Эрика.
  - Ты права, мое самолюбие не позволило бы прятаться, - уверил он, не став рассказывать, что и так все знал, - Повезло, что закон такой нашелся.
  - Нет такого закона. Точнее, не было, - она ухмыльнулась.
  - Ты его сейчас придумала? - она кивнула, - Но если этот факт всплывет?
  - Какая разница? И так всем понятно, что к чему. Священный суд и суд поединком я же сама упразднила. Причем, неделю назад. Свои слова брать обратно? Смысл? Ясно же будет, почему. Обычный суд устраивать? Пустая трата времени на цирк. Лучше я недельной давности указ состряпаю. Не впервой глашатаи объявлять забывают, - небрежно объяснилась Эрика.
  - Логично. Только... Скажу как есть, это убийство станет последней каплей. Приближенный Императрицы, на которого у них и так зуб, при свидетелях убивает человека их крови. Ему это нагло сходит с рук. Из-за меня случится мятеж, - с прискорбием бросил Гортензий.
  - Не бери в голову. Понимаю, ты не хотел, чтобы твои личные счеты стали причиной войны, но пойми, дело не в тебе. К этому шло. Я и так понимала, все эти переговоры будут бесполезны. Мы не можем вечно договариваться с дикарями. Пошли они на хер! - решительно заявила Императрица.
  "Знала бы ты правду, отправила бы на хер меня. Или на виселицу..."
  - Возможно, ты права. Просто я надеялся, нам удастся договориться. Получается, сам все испортил. Странно осознавать, как один неверный жест меняет историю...
  - Угомонись. Этот урод, между прочим, сам хотел забить тебя до смерти. Надеялся поставить условием поединок без оружия. Забавно, как получилось наоборот. Я бы на это посмотрела, - она довольно ухмыльнулась и встав с кресла, направилась к нему.
  "Я бы сам на это посмотрел..."
  - Это было быстро, - мрачно ответил он.
  - Довольно себя винить. На твоем месте я бы поступила также. Скот поединка не достоин, Эрика подошла совсем близко и ухватила его за ворот, - Сколько ты старался, чтобы избежать конфликта с этим паршивым стадом? Думаешь, я не понимаю, чего тебе это стоило? Разве ты не желал воздать им по заслугам? Неужели не хотел увидеть их на коленях?
   Вопросы были риторическими. Даже если он попытается солгать, Эрика не поверит.
  - Ты сама прекрасно знаешь ответ, но...
  - Что "но"? - она все же отпустила его, - Думаешь, мы бы смогли потянуть год или два? Пусть тебя это успокоит, не смогли бы. Я не собиралась угождать тупому стаду, ведомому дремучей херней. Раз на то пошло, я обратила на тебя взор не за миролюбие, а за дерзость с отречением. Так что довольно скромничать. Час возмездия близок, - с улыбкой увещевала Императрица.
  - Да, ты права, - только и оставалось, что согласится ему.
  - К демонам Ирских, ты ведь пришел сюда не из-за них.
  "Вообще-то из-за них..."
  - Я собирался отбыть по делам в Арриенбен. Но, видимо, поездку придется отложить, - заявил он, тем более, он действительно собирался туда ехать через неделю.
  - На пару тройку дней, точно. Пока не станут известны последствия, - предупредила Эрика.
  - Они уже известны. Советую распорядиться выставить усиленный караул и поскорее созывать совет. Зная Ирских, все начнется сегодня.
  - Распоряжусь. Сегодня вечером будет совет. Пока довольно об этом, - она подошла к нему совсем близко и приобняв, ухватила за волосы, - Я хочу тебя. Здесь и сейчас.
  "Этого только не хватало", - может, он и был не против, но точно не сейчас.
  - Но там ждут... Самилия надо на ковер.., - неловко напомнил граф.
  - Пошли они на хер. Подождут.
  - Давай вечером. Я только что убил человека...
  - Меня это безумно возбуждает, - похотливым тоном произнесла Эрика.
  "И кто из нас безумный?", - недоумевал он. Многим леди нравятся мужчины, способные убить, но чтобы сам факт возбуждал...
  - Наверное, убей я его нарочно, было бы иначе, но мне... нужно прийти в себя, - объяснил граф.
  - Надеюсь, до вечера ты избавишься от моральных терзаний. Пока ступай. Совет будет за три часа до полуночи. Ах, да, пригласи Самилия на ковер, - с ухмылкой бросила она.
   Гортензий уверил, что до вечера все будет хорошо и пошел прочь. Что до моральных терзаний, едва ли они были причиной. Вот уж что ему никогда сношаться не мешало. Другое дело, после вспышки ярости сил хватало, только чтобы нормально держаться на ногах. Не говорить же Эрике, что он не в состоянии. Причем, дело не в смущении. Вдруг она поймет, что с ним произошло на самом деле...
   Тогда на совете приключилась такая же мерзость. Последствия такие же. Это ему сразу напомнило рассказы Ника про халифатские практики использования ярости - хайрин. Глупость еще та, если учесть, что после долгого применения может потерять сознание даже самый крепкий и выносливый человек. Рамхмамы это не практиковали. Граф тоже не понимал, зачем так делать. Конечно, силу и реакцию увеличивает, но ведь ненадолго, а потом дурно. Не лучше ли тренироваться хорошо, чтобы нормально сражаться? Тем не менее, он случайно впал в похожее бешенство. Все бы ничего, но Эрика сама рассказывала, как в свое время развлекалась хайраном. Если она поймет, что это было, сочтет, либо он нарочно сделал, либо себя не контролирует, а значит невменяемый. Оба подозрения графу были ни к чему...
  "Зато плевать в лицо больше никто не рискнет", - попытался приободрить себя Гортензий, но подметив, как на него опасливо глядят сановники, уже с прискорбием подумал, - "Кто-то даже подойти лишний раз побоится", - а глянув на улыбающихся придворных леди, добавил, - "Зато им все нипочем".
  "С этим надо что-то делать", - без лишних сантиментов рассудил он, думая отнюдь не про грядущий мятеж.
   Там уже ничего не изменить. Да, стыдно, перед Эрикой особенно, но нытьем делу не поможешь. Теперь единственное, что он может сделать, это приложить все возможные усилия, чтобы в грядущем конфликте победила Империя. Придется вернуться к изначальному плану. Конечно, мятежа именно из-за своих деяний Гортензий не планировал, но это уже нюансы. Беспокоило иное, терять над собой контроль и бросаться на людей, пусть даже на Ирских, это невменяемо. Граф был уверен, что избавился от безумия. Выходит, не полностью? Людей в бешенстве убивает. Проблему надо решать. Другое дело, с каким страхом разбираться? Елминия он точно не боялся...
   Он уже почти пересек холл, как размышления прервал голос леди Герры.
  - Ну что, добились своего? - с претензий спросила она.
   Граф остановился и обернулся.
  - Предположим, вы правы, леди Герра, - с улыбкой ответил он. Оправдываться перед этой змеёй он не собирался.
  - Вы бессовестный мерзавец и будете гореть в Бездне, - заявила Герцогиня.
  - Ваша Светлость, вы, действительно, верите, что у меня от ваших речей проснется совесть? - с издевкой спросил Гортензий.
  - Я не столь наивна. Знаю, что у вас нет совести, - процедила Герра.
  - К чему тогда эти обвинения? Я могу понять, зачем вы обливаете меня грязью перед всем двором. Надеетесь открыть им глаза. Но зачем вы говорите это мне?- с подчеркнутым недоумением спросил он.
  - Я вправе выказывать свое мнение, кому и когда захочу. Вы меня тоже за это убьете?- с вызовом спросила Герцогиня, вздернув подбородок.
  - Помилуйте, я ни разу не ударил даже такую дуру как Мария. Полагаю, это достаточно говорит о моем отношении к дракам с женщинами. Я даже не оспариваю ваше право на свое мнение. Мне просто интересно, зачем вы тратите на меня свое драгоценное время? - снисходительно спросил граф.
   Леди Герра на миг растерялась, он продолжил.
  - Можете не отвечать, я уже сам понял. Вы ко мне неравнодушны, - Гортензий улыбнулся.
  - Как вы смеете?! - тоном оскорбленной невинности выпалила Герра.
   Причем так громко, что стоящие вдали леди и сановники обернулись.
  - Я уверен, вы хотите мне отдаться, просто не знаете, как сказать, - граф продолжал гнуть свою линию.
  - Самовлюбленный пафосный мерзавец! - выпалила она и влепила ему пощечину.
  "Да что вы все заладили со своим пафосом", - вознегодовал он, поморщившись.
   Похоже, у леди Герры вошло в привычку отвешивать ему пощечины. Третий раз уже. Пора прекращать...
   - Ваша Светлость, позволите дать совет. Оскорбления и пощечины не лучший способ добиться благосклонности господина. Возьмите уроки соблазнения у тех, кто в этом разбирается. Учитывая ваши познания, подойдет любая служанка, - все так же добродушно и с улыбкой увещевал граф.
  - Я это так просто не оставлю, - прошипела она и резко развернувшись, удалилась.
   "Как минимум, теперь вы нескоро подойдете ко мне, а как пойдут слухи, что вы влюблены в мерзавца, вовсе заткнетесь", - злорадно подумал граф и пошел к лестнице.
   Разумеется, он не считал, что Герцогиня воспылала. Если Герра к нему и неравнодушна, так лишь в плане лютой ненависти. Он предполагал, дело в сочувствии к Марии. Тварь вовремя поплакалась змее. Не суть, но Герра уже достала. Мало того, обливает грязью на каждом углу, так еще не упускает случая сказать гадость. Вроде ерунда, пусть болтает, все равно ей никто не верит, только себя позорит. Но сколько можно? Раньше он почти не бывал при дворе, теперь бывает чаще. Более того, теперь обвинения напоминали про его ошибку. Какого демона он должен выслушивать мерзости? Доболтались, Ваша Светлость...
   Гортензий решил отложить планы и остаться при дворе как минимум до завтра. Он отправился в свои покои, где тут же велел принести кофе. Совсем скоро граф убедился, что в своих предположениях оказался прав. Убийство стало последней каплей. Шаг к черте, после которой назад дороги не будет. Элминий, как старший рода, призвал всех Ирских и прочих ирийцев покинуть дворец, это касалось даже императорских гвардейцев. Подавляющая часть послушались, в гвардии остались только некоторые ирийцы. По закону за самовольный уход с императорской гвардейской службы полагалось лишение права носить титулы, то бишь низведение до простолюдина и каторга в пять лет, а род, чей отпрыск это сделал, должен оплатить немалую издержку. Это в мирное время. Когда шла война, подобный поступок приравнивался к дезертирству и карался казнью. На что Ирские надеялись? Что Ее Величество не рискнет? Возможно...
   Эрика отказалась принимать всех, кто не имеет отношения к выполнению её непосредственных приказов. Даже Валенсия не пустили. Ни с кем советоваться Ее Величество не собиралась. Императрица решила поступить по закону и отдала приказ взять под стражу всех дезертиров. Логично, если позволить уйти одним, задумаются другие. Тем более, так или иначе, война. Эрика так разошлась, что уйти егерям тоже не позволили. Почти по закону. Публичных призывов к мятежу не прозвучало, но соглядатаи знали свое дело. Было ясно, с какими призывами Элминий обратится к родовому совету. Императрица велела взять всех под стражу с обвинением в заговоре против короны...
   Граф предпочел остаться в покоях. Раз Ее Величество решили взять всё на себя, в таком случае от него ничего не зависит. Попусту болтаться при дворе смысла он не увидел. Тем не менее, ему несколько раз докладывали соглядатаи. Дворец и окрестности лихорадило до самого вечера. В холле под кабинетом Ее Величества собралась толпа придворных. Паникеры предрекали поражение, приближенные Эрики проклинали Ирских, но в целом настроения тревожные. Граф прекрасно понимал их, случившееся не входило даже в его изначальные кровожадные планы. Исходя из оных, причиной для мятежа должны были стать другие события, к которым он бы формально не имел отношения. В конце концов, это должно было случится не настолько скоро. По сути, он не просто ничего не исправил, а случайным убийством все окончательно изгадил...
   Стоило ожидать, помимо обсуждения всевозможных грядущих бед, всех интересовал вопрос: насколько в грядущей войне повинен граф Гверидиол и есть ли у него оправдания. Кто шептался, кто не смущался говорить вслух, не суть. Граф отдавал себе отчет, даже не зная про его былые старания, в мятеже обвинят его. Для многих не важно, что к этому привело. Некоторые, кто поумнее, порассуждают, конечно, но в итоге главной причиной станет убийство Елминия Ирского. Ему еще долго будут припоминать. При любых проблемах, возникших из-за мятежа, а их будет немало. Многие промолчат, в лицо не скажут, но едва ли сочтут иначе...
  "Что же, я заслужил", - с прискорбием рассудил граф.
   Безумие подарило ему славу и любовь толпы, оно же низведет до ненависти, но не избавит от славы. Вчера герой, завтра "бессовестный мерзавец". Наверняка, даже чернь запомнит имя человека, из-за которого начнется еще одна война. Просто потому, что его имя на слуху. Начнись все из-за Лютого, даже не болтали бы. Кому он нужен? Другое дело, он...
  "Однажды ты проклянешь тот парад...", - грешным делом вспомнились вчерашние слова Максимуса.
   Только нет смысла сокрушаться и проклинать. Все уже произошло, назад дороги нет. Пусть обвиняют... Раз нагадил, надо выгребать дерьмо. Не впервой. Сколько раз он из-за своего безумия разгребал? Доселе успешно, раз он здесь и даже над законом. Попробует еще раз...
   Совет проходил в покоях Ее Величества. К этому времени приказы были розданы, а большая часть Ирских ждали казни в темнице. Судя по довольной ухмылке, нормальное настроение было только у Императрицы. Валенсий выглядел мрачным и обеспокоенным. Игрок всем своим видом выражал недовольство и граф догадывался, на кого оно направлено...
  - Куда же делось ваше миролюбие, граф Гверидиол? В морду плюнули, сразу забыли, что хотели договариваться, - съязвил Аренский вместо приветствия.
  - Возможно, ваше миролюбие не поколебал бы плевок, но я считаю это неприемлемым, - сухо отговорился он, присев.
  - Я всегда говорил, рано или поздно из-за вас начнется война с Ирскими. Увы, меня никто не слушал, - продолжал негодовать Игрок.
  - Утверждая, что из-за меня начнется война, вы изрядно льстите. Позвольте напомнить, на прошлом совете никто не рвался договариваться, - более жестко заговорил граф.
  - Я не утверждаю, что мятежа можно было избежать, но благодаря вам ситуация вышла из под контроля, - возразил Игрок.
  - Проблема в том, что мятеж произошел так быстро. Ты мог вызвать его на поединок, - вклинился Валенсий и вдохнул дурман, который закурил, едва присев.
   Гортензию сам бы закурил, только уже тошнило от дурмана. Пока сидел в покоях, накурился...
  - Идиот меня провоцировал, чтобы прикончить. На поединке мне бы пришлось его убить. Я не хотел этого. Счел, пройтись по морде достаточно. Перестарался...
  - Господа, довольно. Нужно решать, что делать, - встряла Императрица.
  - Действительно, давайте перейдем к мятежу? - мрачно заметил Валенсий.
  - Давайте. Наверняка, господину Гверидиолу есть, что сказать. Эх, а я ведь говорил, никто меня не слушал! - потрясая пальцем, укоризненно негодовал барон.
  - Господин Аренский, чего вы от меня хотите? Извинений? Хорошо, извините. Помогло? Сомневаюсь. Полагаю, даже если я на колени встану, это делу не поможет. Давайте не будем тратить время на ерунду, - жестко высказался граф, поймав себя на мысли, что становится труднее дышать.
  "Это все безумие. Не надо бояться приступа и его не будет", - мысленно сказал себе он, решив намеренно не обращаться к отрешению.
  - Ну так я и говорю, раз вы создали проблему, расскажите нам, как её решить, - с претензией бросил Игрок.
  - Я бы тоже послушал, - согласился Валенсий.
   Ничего сказать он уже не смог. Вдохнуть не получалось, перед глазами потемнело, сознание охватила паника. Граф попытался применить отрешение, но было уже поздно. Кто-то что-то говорил, он не понимал, что, пока в какой-то момент не прилетело пару весьма крепких пощечин. Мигом прояснилось, он вдохнул и вытаращил глаза. Перед собой граф увидел недоумевающую Эрику. Как ни странно, до сих во время приступа его ни разу не били. Наверное, стоило...
  - Ты спятила? Убить его надумала? - вознегодовал Валенсий.
  - Лекарь ты так себе, - с иронией бросил Игрок и мрачно добавил, - Но ты продолжай, глядишь, помрет.
  "Проклятье...", - мысленно выругался он.
  - Помогло же, - довольно бросила Эрика.
  - Прошу прощения, - безразлично бросил граф и спешно достал платок и принялся вытирать лицо от выступивших слез, - Не берите в голову, просто приступ удушья.
   Императрица пожала плечами и направилась на свое место.
  - Какое же это удушье?! Я давно удивлялся, слишком резвый вы для больного удушьем. Теперь всё понятно! У вас самый настоящий истерический припадок. Даже от пощечины прошло. С удушьем такое не сработает, - со знанием дела заметил Игрок.
  "Сукин сын, ты чего несешь...", - в негодовании изумился Гортензий, уставившись на барона.
  - Как она ударила, мертвый оживет, - скептически прокомментировал канцлер.
  - Полагаю, десятки лекарей не могли ошибаться. Всё из-за дурмана. Три десятка самокруток выкурил, - раздраженно отговорился граф, разумеется, не собираясь признавать факт безумия. Тем более, нет у него истерических припадков...
  - Ваша милость, не обессудьте, я же не глумления ради говорю. Помочь хочу. Вы же, поди, не то лечите. Не верите, могу вам трактат дать, где про это сказано. В том числе как лечить, - не унимался Рикиний.
  - Аренский, здесь не лекарский дом, - одернула его Эрика.
  - Лекарь доморощенный, себя сначала вылечи. От твоих истерик уже весь дворец тошнит, - огрызнулся граф.
  - Ладно, давай "на ты". Между прочим, опрометчиво путать проявление чувств с припадком истерики, - манерно бросил Игрок, накрутив локон на палец.
  - Прикрой свой рот, пока я тебе язык не вырвал, - зло пригрозил Гортензий.
  - Говоришь, не истерика, а сам уже наброситься готов? - не унимался Игрок.
   Он, пытаясь унять негодование, уставился на него. Тот издевательски улыбался.
  - Угомонитесь, мать вашу! - приказала Эрика.
  - Молчу, молчу. Ваша милость, простите меня за резкость. Я вспылил с обвинениями. Не ожидал, что вы столь чувствительны, - учтиво заметил Аренский.
   Гортензий резко встал, попутно размышляя, что тому лучше сломать: челюсть или ребра. На что он драки не жалует, но... достал. Тут же вскочила Эрика и встав перед ним, ухватила его за плечи.
  - Успокойся, - выпалила она.
  - Я спокоен. Ему тоже не помешает успокоиться, - зло прошипел Гортензий.
  - Здесь не место для драк! - выпалила она и уже шепотом добавила, - Убьешь, что потом делать будем?
  "Действительно, чего я творю...", - Гортензий отступил на шаг и присел обратно.
  - Ладно, что взять с шута, - подчеркнуто небрежно отмахнулся он.
  "Совсем что ли рехнулся... ", - с этой мыслью он перевел дух.
  Императрица вернулась на свое место и обратила недовольный взгляд на Игрока.
   - Блядь, Аренский, закрой свой рот. У нас тут совет по поводу мятежа. Будешь отвлекать херней, вышвырну тебя отсюда. Решим все без тебя, - гневно вознегодовала она.
  - Давайте успокоимся и перейдем к делу, - жестко добавил Валенсий, не переставая на него коситься.
  - Молчу, молчу, - с ухмылкой отмахнулся Аренский.
   Воцарилась тишина. Эрика достала самокрутку, подожгла ее от подсвечника и затянувшись дымом, взяла слово:
  - Итак, для начала я предлагаю устроить смуту...
   Тем временем, Гортензия одолела мысль, что он теряет контроль над рассудком. В последний раз, когда удушье вышло из под контроля, он рехнулся. В итоге, он отстранился от происходящего, применив отрешение. Мысли встали на свои места. Граф с облегчением убедился, что воевать не хочет. Тем не менее, рано он счел, что безумие в прошлом...
   "Безумец припадочный, надо же было так опозориться", - мысленно укорил себя он.
   Ладно бы хоть в фехтовальном зале случилось, но здесь... Слишком похоже на безумие. Еще и Аренский, ублюдок... Оставалось надеяться, это сочтут удушьем. Неважно, чего он там раньше смущался, ничто в сравнение с безумием не идет. Пусть считают больным на что угодно, главное, не на голову. И не истерическими припадками. Потому что это бред...
  "А если не бред? Если это безумие, почему не...?", - от этой мысли снова стало не по себе.
   Какой трактат имел ввиду Аренский, Гортензий догадывался. Другое дело, про истерические припадки он в свое время даже читать не стал. Он был уверен, таким точно не страдает. Он с пяти лет ни разу не позволил себе разрыдаться, даже пустые страдания пресекал. Он считал, что него под контролем, так это чувства. Увы, не совсем, если из ненависти устроил мятеж и в бешенстве убивает, но истерические припадки... Даже когда он понял, что удушье это безумие, такое не предполагал.
  "Нет, бред какой-то. Чтобы у меня? Быть такого не может", - одернул себя граф, однако все же решил на досуге перечитать трактаты.
   Во-первых надо убедиться, что это бред. Заодно надо решить, что делать. Не только с этим. Второй раз подряд за день крыша течет. Если дальше так пойдет, совсем рехнется...
  - Гортензий, тебе дурно? - его отвлек голос Валенсия.
  - Все нормально. Я размышлял на счет смуты, - безразличным тоном бросил граф, подняв взгляд.
   Все уставили на него. Видимо, он не услышал вопрос.
  - Мы все во внимании, - скептически бросил Игрок.
   Гортензий принялся выказывать свои соображения на счет расстановки сил в роду Ирских и возможностей стравить их. Пусть размышлял он по поводу смуты в своей голове, относительно Ирии граф давно уже просчитал варианты. Речь затянулась почти на полчаса...
  - Весьма полезные сведения и соображения, - отметил барон, прищурив взгляд, - Ты крайне осведомлен.
  - Это моя родня, не вижу ничего удивительного. Продолжим. По-моему, самый лучший вариант это начать с верхушки и двигаться по цепочке в трех направлениях. Не сразу разумеется, - он взял лист и перо, - В этих баранах так просто не разберешься, - прокомментировал граф и принялся чертить план, одновременно поясняя вероятные действия.
   Все молча слушали, обратив взор на лист. В конце посыпались предложения по изменению нюансов плана, то бишь замене лиц или действий, но после обсуждения пришли к его варианту. Еще бы, никто из них к этому так тщательно не готовился. Да и чего греха таить, ему проще, родня же. Обсудив личный вклад в реализацию, план был утвержден...
  - Итак, со смутой решили, однако мы не можем гарантировать, что все пойдет, как задумано. К тому же, итог один - война. Рассчитываем примерно на полгода отсрочки, там видно будет, но нам следует наметить дальнейший план, - предложила Эрика.
  - За время смуты все может изменится. Они могут уже забыть про инцидент.., - договорить Гортензий не успел, поднялся галдеж.
   Суть одна, договариваться никто не хочет. Аренский так вовсе разошелся. Предложил ему засунуть миролюбие куда подальше. Нет смысла планировать, если он все равно потом все портит. Похоже, эту драку забудут не скоро. Канцлер тоже был отнюдь не миролюбив. Эрика права, итог один - война. Когда речь пошла о войне, снова вспомнили про упырей. Толку, что это уже обсуждали. Почти полчаса Гортензий доказывал, что в таком масштабе это использовать нельзя. Все вроде поняли, наконец, Императрица изволила вспомнить про Эрию.
  - ...Народу там много, воевать любят, особенно за золото, - заметила она.
  - Кстати, почему бы эрийцам не пойти на Ирию прежде чем у тех закончится смута? - предложил Валенсий.
  "А ты еще не окончательно впал в маразм", - подумалось графу.
  - Прекрасная идея. Добивать проще, чем отбиваться, - зло сыронизировал он.
  - Надеюсь, ты не собираешься добивать лично? - с претензией спросил Игрок.
   Не успел граф ничего ответить, вклинился Валенсий.
  - Рикиний, по-моему, неплохая идея, если его милость возглавит войско, - он глянул на него, - У тебя недурно получается выигрывать безнадежные сражения.
  - Лично мне боязно доверять дело жизни и смерти человеку с такими припадками, - барон бросил взгляд на него и подчеркнул, - Удушья, разумеется. Ничего личного, но это уже случалось. Помнишь дальнюю округу? Сам понимаешь, прискорбно, если войско вдруг останется без командующего. Начнется неразбериха, знаю я этих эрийцев...
  - Аренский, ты бы сначала поинтересовался моими планами, а потом беспокоился. Никуда я не собираюсь. Мне на передовой не понравилось. Грязно и скучно. Я уверен, есть много прекрасных командующих, куда лучших, более опытных и без всяких припадков, - издевательски улыбаясь, ответил граф, ничуть не слукавив.
  - Я бы не стал так утверждать. Твой разум отличается особой изощренностью и хитростью. Никакой опыт в сравнение не идет. Будет трудно найти равного. Разве не преступно отлынивать от возможности внести лепту в решение столь важной проблемы?! - увещевал Валенсий.
  - Ваша Светлость, преступно делать ставку на командующего, который может в любой момент подвести, - ядовито прыснул Игрок.
   В итоге, меж ними завязался спор, стоил ли ему возглавлять войско в войне против Ирии, причем, каждый обращался к нему со своим авторитетным мнением. Эрика молчала, едва скрывая раздражение. Граф слушал и едва сдерживал смех. Можно было счесть, Игрок продолжает испытывать его терпение, но Гортензий уже пришел в себя, и был достаточно хладнокровен, чтобы заметить провокацию. Аренский спит и видит, как бы отправить его подальше от столицы. Сослать на войну, например. Валенсий, к слову тоже. Хотят одного, аргументы разные. Герцог льстит самолюбию и взывает к чувству вины, совести и чести. Излюбленные методы не забыл. Игрок пытается задеть самолюбие. Самое забавное, оба подхода не имеют смысла. Участие в войне не имело отношения ни к его самолюбию, ни к совести, ни к чести...
   Даже когда граф планировал устроить войну с Ирией, лично воевать не собирался. Наконец, он окончательно убедился, воинская служба не для него. Раньше иной раз посещали сомнения. Быть может, дело в тайных желаниях, вот и сходит с ума? В детстве все ирийские мальчишки мечтают воевать. Он тоже хотел, правда, лет до пяти, пока не объяснили, что смысла нет... Не суть, теперь Гортензий определенно мог сказать, нет у него таких желаний. Ноги его больше на передовой не будет, если только передовая не переместится во дворец. На погребальном костре он видал такую жизнь.
   Месить грязь и при этом не мыться неделю, если не дольше? Весь день верхом ехать? Да он рехнется от запаха лошадиного пота. Генералу можно и в повозке, но все равно, ничего хорошего. Вокруг вонь лютая и навоз. Много навоза. Встал лагерь, к рассвету везде лошадиное дерьмо, от запаха которого тошнит. До сих пор как вспоминает, мерзко. Какая там трапеза, ему в здравом рассудке дурно при одном виде. Не обязательно с рядовыми трапезничать, как он делал в безумии, но мыться даже генералу иной раз негде. Но если даже помоется, другие - увы... Он всю жизнь стремился к золоту и власти, а не дерьмо месить и убивать идиотов. Пусть воюют те, кому это нравится или деваться некуда. Он готов платить...
   - Вам не кажется, что этот вопрос преждевременный? - одернула Эрика спорящих.
   Гортензию они тоже надоели. Поначалу было интересно, что те придумают, но аргументы пошли по второму кругу.
  - Господам просто хочется от меня избавится, - с улыбкой прокомментировал он и глянул на Игрока, - Рикиний, если ты веришь, что я на зло попрусь месить грязь в воинском походе, лучше не надейся. Валенсий, ты, кстати, тоже. Оставь красивую болтовню для юнцов. Если я сочту, что нет другого выхода, я туда отправлюсь, однако ты правильно сказал, я достаточно изворотлив и хитер. Поэтому я постараюсь такой необходимости не допустить.
  - Помилуй я всего лишь отдавал тебе должное, - возразил Валенсий.
  - Уверяю, я искренне считаю, что тебе там делать нечего, - не унимался Игрок.
  - Полностью с тобой согласен, - безразлично отмахнулся граф и все же решил перейти к делу, - Предлагаю обсудить нюансы будущей кампании. Помощь магов, возможно, наемники, это все прекрасно, но я предлагаю смотреть шире. Думаю, не для кого не секрет, что за золото всегда воюют не так рьяно как за идею?
  - Это очевидно. Золото хочется успеть потратить, - заметил Валенсий.
  - Я поняла, к чему ты ведешь. Но какие идеалы подсовывать эрийцам? Что еще им предлагать, кроме золота? - заинтересовалась Императрица.
  - Золото и так прекрасно подтачивает идеалы, но представьте, если само золото станет идеалом? Почему бы эрийцам не повоевать за право получать монеты, а не подыхать за болтовню и призрачную возможность награды? Еще свобода. Красивое слово. Они могут выступить против крестьянской повинности. Только послушайте, как звучит. Ирские хотят загнать всех в стойла, если они придут, всех заставят пахать как рабов, запретят наемные кампании, лишат последней монеты! Брр. Знаете ли, даже я, наверное, за такое воевать пошел бы, - Гортензий довольно улыбнулся.
  - Звучит красиво, но как ты себе это представляешь? - уточнил канцлер.
  - Валенсий, все очевидно, - оживилась Эрика, - Нужна окончательная отмена крестьянской повинности. По факту, на ваших территориях повинности нет. Есть Кирия, где нынче фанатик хозяйничает. Олд и Преквист, тоже самое. Разгоним, наведем свой порядок. Остались Лем и Кметия. Знать там расстроится, но поймет, что ополчение из крестьян вряд ли станет проливать кровь за возможность остаться в рабстве.
  - Вот, вот, я о том же. Если подойти к делу с умом, ирийская чернь тоже задумается, стоит ли воевать с короной. Более того, если все правильно и вовремя обставить, мы можем не просто стравить их знать, но и пошатнуть хваленые ирийские идеалы. Сделать так, что чернь станет врагом их знати. Дело не только в крестьянской повинности. Позвольте начать издалека. Валенсий и Рикиний, много ли людей, собранных по принципу ополчения нынче воюют за наши с вами интересы? - граф обратил взор на Аренского, - Почему ты предпочел обратиться к наемникам?
   - В последний раз я отправлял ополчение в Аваргию. Почти все господа отправили вместо себя наемника, а чернь из ополчения спала и видела как дезертировать. Наемные кампании надежнее. В Леме и Кметии иначе, там же крестьянскую повинность еще не отменили, однако, предполагая возможность перехода на сторону фанатиков и последующую встречу ополчения и наемников, я настоял, чтобы людям посулили плату, - объяснился барон.
  - Разумное решение, а ты, Валенсий, что можешь сказать на счет запада? Почему ты обратились к Маркусу?
  - Проще и быстрее дать возможность господам откупиться и нанять кампанию. Да, незаконно, но сами понимаете, - он развел руками, - Господа оказались не против. Как я понял, ты ведешь к тому, чтобы заменить воинскую повинность на плату золотом?
  - Да, именно. Времена, когда война была честью, а не бременем, в прошлом. По факту, все уже сложилось. Есть Лемские и Кметийские, которые нам пока нужны и которые в случае чего могут присоединиться к Ирским. Я предлагаю для начала дать выбор, либо золото, либо ополчение, но в случае последнего обязать платить солдатам.
  - В этом есть смысл. Чтобы скорее собрать ополчение, я велела Велльскому посулить плату, - отметила Императрица.
  - Вот, вот. По факту, все останется как есть, но этот указ вкупе с отменой крестьянской повинности понравится эрийцам и при должном старании вынудит задуматься ирийскую чернь. Под этими знаменами организуем в Ирии городские и крестьянские восстания. Знать грызется, и тут начинает бунтовать чернь, - граф не удержался от улыбки.
  - Ты никак решил от Ирии камня на камне не оставить? - с иронией спросил Игрок.
  - Меня мало волнует, что останется от Ирии, лично я намерен в этой войне победить. Если посеять хаос в стане врага, шансов победить больше. Нашим друзьям эрийцам будет проще взять Ирию, а если хорошо постараться, большая часть черни встретит их как освободителей, - Гортензий довольно усмехнулся...
   Они обсуждали нюансы до часу после полуночи. Заодно затронули ситуацию вокруг Гильдии магов. Увы, там все не так безоблачно. Многие маги не приняли новые порядки и ладно по отдельности, но есть две довольно ощутимые компании... Было бы проще, случись мятеж после того, как изберут главу и наведут порядок, а теперь непонятно, не надумают ли те помочь Ирским...
   Когда обсуждение закончили, граф хотел одного, отправится спать, но у Эрики были другие планы. Императрица ожидаемо попросила его остаться. Валенсий и Рикиний ухмыльнулись, всем видом показывая, что они думают на счет их темы для беседы. Гортензий сомневался, что Эрика желает усладить похоть. Наверняка, надумала уже, что ему дурно и прочий вздор. Нетрудно догадаться, речь пойдет про Аренского. Однако в таком случае он предпочел бы постель. В конце концов, этот отвратительный день должен хотя бы приятно закончится...
  - Я на пару слов по поводу Игрока. Помнишь, я предупреждала, он знатный провокатор, - отметила Императрица, когда они остались за столом вдвоем.
  - Он шут, а не провокатор, - отмахнулся граф.
  - Шут не шут, но ты хотел на него набросится, - отметила она.
  - Не набросится, а проучить, - объяснился Гортензий.
  - Он тебя взбесил, это факт, а прежде довел до приступа, - с иронией заявила Эрика.
  - Никто меня не доводил, я обкурился дурмана. Еще скажи, он прав и у меня был истерический припадок, - граф вынудил себя рассмеяться.
  - Пожалуй, ты последний человек, у кого его можно заподозрить. В том и суть, кажется, херню несет, а сам пытается сбить с толку. Разозлить, отвлечь, вывести из себя, - увещевала Эрика.
  - Да, он разозлил меня. Самим фактом такой попытки. Поэтому я решил его проучить. Я не собирался его убивать...
  - Елминия ты тоже убивать не собирался, - напомнила она.
  "Проклятье, теперь до смерти припоминать будут...", - вознегодовал он, стараясь не выказывать раздражение.
  - Да, но здесь все иначе. Ты сравнила Аренского и того амбала. Я бы так не старался, а из-за пары подзатыльников он бы не сдох и никуда не делся. Зато впредь не наглел бы. По-моему, ты с ним слишком мягка, - возразил граф по принципу лучшая защита это нападение.
  - Думаешь, я не прибегала к подзатыльникам? Без толку, только воплей больше. Этот упырь наслаждается, выводя из себя, даже пинки готов потерпеть. Особенно, если знает, что не убьют, - с негодованием поведала Императрица.
  - Ты не рассказывала, что бесполезно. Мне он казался неженкой, - заявил граф, немного слукавив.
   Он уже всё прекрасно понял, зачем Игрок так ведет себя и чего хочет. Он сам порой не брезговал такими средствами. Барон, к слову, тоже купился, когда он всех с Ирскими стравливал. Единственное, в отличии от Аренского, граф делал это не из любви к искусству, потому не злоупотреблял. Сегодня его просто подвел рассудок, однако меньше всего Гортензий хотел, чтобы это узнали...
   - Аренский тяжелый случай. Упырь наслаждается властью над чувствами. Причем, ему неважно, какими. Презирают, ненавидят, все в радость. Единственное оружие против него, это равнодушие. У меня получается плохо, выблядок постоянно переходит грань дозволенного. Его невозможно не ненавидеть. Ты не представляешь, сколько я попортила подсвечников и прочей утвари во время и после бесед с ним, - негодовала Эрика.
  - Благодарю за предупреждение. Но, быть может, не будем ему потворствовать? - граф встал и направился к Эрике, - Помнится, ты велела мне избавится от моральных терзаний, - он запустил руку в её волосы на затылке, однако Императрица тут же положила свою руку сверху и попыталась одернуть.
  - Думаю, сейчас не самое удачное время, - заметила Императрица.
  - Отчего же неудачное? Ежели беспокоишься, как бы припадок не хватил, дашь по морде. Кстати, хорошая идея. До тебя никто не пробовал...
   Императрица так резко встала, что он одернул руку.
  - Ты понимаешь, что значит, не хочется? После этого долбаного совета...
  - И Аренского? Да? Откажешься от своих желаний из-за упыря? Не много ли чести? Сама утверждала, лучшее оружие безразличие. Уверяю, это неплохой способ отвлечься от хлопот, - заявил граф, ничуть не слукавив.
   Конечно, в меланхолии не помогало, но так то неплохой способ. Заодно окончательно убедит, что Аренский ничуть не досадил ему. Стоило ожидать, Императрица вняла его аргументам, видимо, решив возлечь на зло Игроку... Ночевать он остался в покоях Эрики. Правда, Ее Величество выдворила его в другую спальню, дабы не мешался. Граф и не собирался, привычку обниматься во сне сам терпеть не мог, но спорить не стал...
   Все придворные хлопоты он разгреб до полудня. Собственно говоря, оные заключались в посещении ведомства летописцев, выслушивании кратких отчетов и назначении ответственного за Имперскую правду. Однако еще утром ему передали приглашение от Айрин прийти разделить с ней обеденную трапезу. Рассудив, что та хочет извиниться, Гортензий решил принять приглашение.
   Дверь открыла служанка. За столом Айрин была одна. Мельком глянув на стол, граф отметил, что принцесса озаботилась его предпочтениями. Никакой рыбы, зато несколько блюд из дичи.. Принцесса, опустив взгляд, кротко поприветствовала его...
  - Что вас вынудило пригласить на трапезу бездушного демона? - с улыбкой спросил он, когда служанка, выполнив все просьбы, отошла к двери.
  - Я хотела бы извиниться. Ваша милость, я я переволновалась за Тинатиэля, еще и Кадмиэль... , - она тяжело вздохнула и отвела взгляд, - Его общество дурно влияет на меня. Простите, что наговорила глупостей. Я не праве осуждать вас за принципы, пусть их не разделяю, как не вправе судить вас по меркам Аркадии, - уверила принцесса и взяв чашу, нервно отпила розовый отвар.
  - Вам не за что извиняться. На самом деле вы очень проницательны. На счет пафоса и демона, конечно, не согласен, в остальном истинная правда. Вы вправе относиться к этому как вам угодно, - добродушно заметил он.
  - Ваша милость, тем не менее, я готова поклясться, что не осуждаю вас. Мне всегда было приятно ваше общество. Не многие при дворе обладают столь выдающимся умом. Я надеюсь, мы продолжим наше дружеское общение. Но... Не знаю, как сказать..., - Айрин опустила взгляд.
  - Говорите как есть.
  - На самом деле все было не совсем так. Я вспылила из-за оргии, но именно после той беседы я поняла... поняла, что любила иллюзию. Гнев мой иссяк, и я... обрадовалась, что не смогу причинить вам боль. Я осознала, насколько вы поступили благородно, не воспользовавшись мной. Да, вы не живете чувствами, но это не делает вас мерзавцем. Вы дороги мне как друг, но... я более не испытываю к вам чувств, - едва скрывая неловкость, объяснилась Айрин.
  "Вот и прекрасно", - рассудил Гортензий.
  - Я рад, что мы поняли друг друга. Уверяю, что не сержусь. Буду рад остаться друзьями. Раз на то пошло, можно у вас спросить, поймали беглеца?
  - Нет, пока без новостей. Знаете, возможно, вы были правы... Давайте лучше не будем о нем. Столько всего произошло, я теряюсь в догадках. Я уверена, вы сможете пролить свет на многое, - в надежде заметила принцесса.
   Стоило ожидать, речь пошла про убийство Елминия, Ирских и как итог, мятеж. Гортензий придерживался той же версии, как и в случае Эрики. Как ни странно, Айрин отнеслась с пониманием.
  - ...Вину вам вменяют лишь глупцы. Как может начаться мятеж из-за одного убийства рядового сановника? Разве это всё было на пустом месте? Разве не видели они, что творилось при дворе? Разве сами не страшились Ирских, боясь сказать лишнее слово? Вы при дворе почти не бывали, а стоило вам явиться, эти шакалы рвались на вас наброситься. Не убей вы того мерзавца, нашелся бы иной повод, - уверяла Айрин.
   Пожалуй, ему было приятно, что хоть кто-то его не обвиняет. В конце концов, если не знать всей истины, принцесса права. Оставалось радоваться, что истину знает лишь он сам...
  "Правильный ли выбор я сделал?", - задался вопросом граф, покинув покои принцессы, но тут же одернул себя. Разумеется, правильный. Не зря узнав его ближе, её чувства остыли. Дело ведь не только в оргии. Да и чего греха таить, она не заслужила на безумного супруга...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"