Второй час Петроний не находил себе места. Мерял шагами гостиную, смотрел в окно, сидел в кресле, сверля взглядом идущую наверх лестницу. Периодически он повторял про себя молитвы. Обычно лекарь осматривал больного не более получаса, но старый халифатец Мархуд оказался особенно дотошен. Хорошо бы ещё, если дотошность пойдет впрок. Петроний уже послал за Жрецом, но хотелось надеяться на лучшее.
Когда студиозус Гортензий Ирский прямо в Академии потерял сознание, Петроний не смог остаться в стороне. Судя по виду, Ирский попал в беду. После двухнедельного отсутствия обычно аккуратный Гортензий пришел в растрепавшейся грязной одежде, без окуляров и подавал признаки тяжелейшей лихорадки. Рассудив, что помощь целителя лучше, нежели лечение в лекарском доме при Академии, Петроний решил отвезти его в свой особняк.
В средствах Петроний не нуждался, поэтому пригласил высшего мага жизни. Тот поставил перед фактом - по воле Мироздания несчастный болен с рождения, в таком случае целитель не может ни вылечить, ни даже облегчить муки. Посоветовав позвать Жреца, маг взял полагающуюся плату за беспокойство и удалился. Петроний решил повременить с Жрецом и пригласил самых авторитетных магистров лекарского искусства Академии Мудрости. Те после осмотра выложили список недугов и выказали соболезнования. Больной уже на смертном одре, единственное, что они могут - облегчить агонию. Магистры дали зелья и тоже посоветовали звать Жреца.
Будучи ревностным последователем Ордена Света, Петроний собрался пригласить Жреца справить отходную молитву, но служанка Лейла посоветовала обратится к Мархуду. В свое время у ее семьи не было средств не то что на целителя, но даже на лекаря, а халифатец спас ее отравившегося брата. Петроний не жаловал халифатцев, Мархуд был не известен в рядах уважаемых лекарей, но рассудив, что следует попробовать все возможности, согласился. Жреца он, разумеется, тоже позвал. В итоге Петроний уже второй час маялся в ожидании, мысленно проклиная суровую родню умирающего студиозуса. Зачем отправлять учиться столь больного отпрыска?
Вообще-то, этот вопрос у него возник, еще когда он впервые узрел у него приступ удушья. Тот случился в Академии, причем юноша разрыдался. Тогда Петроний с удивлением узнал, одетый в крайне скромную одежду, худой и мертвецки бледный студиозус - оказывается из герцогского рода Ирских. Даже тонкими чертами лица тот не походил родню. Пожалуй, это было единственное сравнение в его пользу, да и то, все портили окуляры. Обычно их надевали при чтении или письме старики, коим уже не мог помочь целитель. Некоторые дурно видели с рождения, но таких Петроний знал двоих и ходили они все равно без окуляров. Гортензию не повезло даже с этим. Впрочем, трудно было сказать, с чем ему повезло. Даже с родом не посчастливилось.
Родись он не в Ирии, к нему отнеслись бы более милосердно. Удивительно, что не утопили, как обычно поступают ирийцы с больными детьми. Повезло, не иначе. Но разве не жестоко посылать в Академию человека, не способного там учиться? Лектории проходили от рассвета до заката, при том, еще желательно изучать трактаты самостоятельно. "Ирские, что с них взять", - решил тогда Петроний, заодно рассудив, тот не закончит даже общие лектории, которые занимали четыре года. Сейчас Петроний только убедился, насколько был прав.
Впрочем, если бы не он, учеба Ирского закончилась бы толком не начавшись. Поначалу на заморыша махнули рукой. Гортензий с одинаковым безразличием соглашался с насмешками задир, и отвергал любую помощь более сердобольных соучеников. Приходил он в лучшем случае через день, да и то, на один лекторий. Общаться он не рвался и его сочли скучным дураком. Так продолжалось до первых диспутов по истечении трех месяцев. Денимар по скудоумию опозорился и решил отыграться на оппоненте, коим не повезло стать Ирскому. Оказалось, помимо "Да, и что дальше?" и "Благодарю, не стоит беспокойств", тот знает еще много слов. Кое в чем Гортензию повезло, тот оказался довольно умным.
Драки в стенах академии были запрещены. Сразу не выгонят, но высекут, а потом придется мыть полы несколько дней. Но Денимар не дотерпел до вечера, избрав для разборок отхожее место. Ирскому повезло, Петроний проходя мимо, заметил странную слежку. Он обладал непререкаемым авторитетом среди студиозусов, но предпочитал учиться, а не влезать в глупые дрязги, однако терпеть не мог, когда глумятся над слабыми. Денимар привлек двоих прихвостней из простолюдинов, чтобы те держали дверь. Петроний обладал даром земли, а в отхожем месте было пыльно. Лаосский уже успел довести беднягу до приступа и слез. В итоге зачинщик отделался сломанной челюстью и отбитыми ребрами, а дружки его позорно сбежали.
После того, как Гортензий принял зелье и пришел в себя, Петроний предложил немедленно пойти в магистрат и сдать зачинщиков непотребства. Ирский поблагодарил и ответил отказом, мол не юная леди - жаловаться, разберется. Петроний рассудил, тот пытается сохранить остатки достоинства. Все же благородного происхождения. К тому же, он мог попросту бояться, что Денимар его потом убьет. Уверив, что любой благородный человек не прошел бы мимо неравной драки, Петроний не стал настаивать на жалобе. Сам разберется, имея ввиду, разумеется не Ирского.
Конечно, по-хорошему, Гортензию не место в Академии. Но деваться тоже некуда. Можно только представить, как разозлится его небогатая семья, если отпрыск вернется домой не окончив учебу. Золото ведь уплачено. Если учесть, как там относятся к мужчинам, не способным воевать и охотится, его там ждет нерадостное будущее. Стараниями Петрония впредь Гортензия не трогали. Мало того, Денимар внезапно сам ушел из Академии. Не иначе, испугался. Другое дело, не прошло и месяца, как Гортензий доучился почти до смерти...
Наконец, Петроний услышал шаги. Мархуд неспешно следовал вниз. С больным остался его помощник-ученик. Когда старик спустился, Петроний предложил ему присесть в кресло и перешел к делу.
- Господин Петроний, к сожалению, дело худо. У больного тяжелая грудная лихорадка, горловая жаба и сильный жар с бредом. Будь он изначально здоров, я бы мог поклясться, знаю способ излечения. Однако, помимо оных недугов, больной страдает удушьем, малокровием, грудной жабой, желудочной лихорадкой и проявляет все признаки приступа костной лихорадки. Отдельно эти недуги мучительны но не смертельны. Но вместе сильно усугубляют, - подобострастно распинался лекарь почти без акцента.
- Мархуд, мне бы хотелось узнать, вы можете его вылечить? - поторопил его Петроний.
- Господин Петроний, я готов приложить все усилия, но должен предупредить, что не могу поклясться. Но ежели все пойдет хорошо, на это нужно время. Два или три месяца. Может, дольше. И, увы, нужны дорогостоящие зелья, - обеспокоенно заметил он.
- Сколько нужно золота? - поинтересовался он.
Когда Мархуд осторожно назвал примерную сумму, а именно, десять золотых, Петроний едва не рассмеялся. Один магистр за первый визит и то взял больше, не говоря уже о высшем целителе. Другое дело, судя по напряженному виду, лекарь полагает, что уже завысил требования.
- Средства не проблема. Значит, десять золотых. Если вылечите, я дам в три раза больше, - заявил Петроний.
Они условились на счет времени пребывания лекаря в особняке. Петроний поручил служанке Лейле помогать в лечении и заботиться о больном, пока лекарь будет отсутствовать. Мархуд отправился за нужными зельями. К этому времени прибыл Жрец. Все-таки риск слишком велик. Нельзя Гортензию позволить умереть без отходной молитвы. Книга Мироздания гласит, оная дает возможность при малых грехах миновать Бездну. Ирский и так при жизни намучился, грех лишать его возможности поскорее переродиться...
Отходная молитва оказалась лишней. Через неделю бреда Гортензий пришел в себя. Петроний, впрочем, этого не видел, как и не видел его потом. Лектории начинались за четыре часа до полудня и продолжались минимум до заката. Когда он уходил и возвращался, Гортензий спал. Служанке Петроний велел получше следить за больным, а за лекаря вовсе не беспокоился. Мархуд за тридцать золотых и возможность служить столь высокородному господину в лепешку расшибется...
Сегодня Петроний после лекториев отправился на заседание ученого клуба студиозусов. Туда принимали после третьего года обучения, но совет оценил его ум и рвение, приняв его после двух месяцев. Он не пропускал ни одного заседания. Сегодняшняя тема была особенно злободневной: "Последствия роспуска Инквизиции для будущего науки". Прошел почти месяц как отравлен Император Александр. Перед смертью он подписал указ о роспуске Инквизиции. Учитывая, что Талерман разгромили немногим раньше, а Ольмика особенно пострадала от Ордена Проклятого, город в ужасе. В Академии тоже все на ушах. На заседании присутствовали магистры, все пришли к единому мнению: роспуск Инквизиции несет опасность для науки. Было решено написать обращение регенту Фердинанду с просьбой отменить указ. Петроний искренне подписался.
Вернулся он за два часа до полуночи. Распорядитель сообщил, несмотря на столь позднее время, его ждет Мархуд. Петроний, предполагая, что его ждут нехорошие новости, поспешил в гостиную. Лекарь практически засыпал, но только его увидел, оживился и встал, раскланявшись в приветственном жесте. Они присели и вскоре Петроний узнал причину визита. Сегодня утром Гортензий попросил опиумный отвар. Причем, с искренним аргументом, он всю жизнь его принимал и без него не сможет.
Слово за слово и выяснилось, как его лечили в Ирии, лучше бы вовсе оставили в покое. Делали все старательно, но редко - правильно. Получалось, в лучшем случае, попусту, в худшем - во вред. Впрочем, все это меркло с главным открытием: по предписанию знахарки Гортензия с пяти лет потчевали опиумом. Сначала в малых количествах, потом все больше, и разумеется, постоянно. Ни на какое лечение это давно не тянуло. Причем, чтобы избавиться уже от последствий опиума в виде рассеянности, ему приходилось принимать больше уже других зелий.
По словам лекаря, больной понятия не имел, что опиум так часто и в таких количествах используется как зелье удовольствия и приводит к зависимости. Предписали его для облегчения костной лихорадки. Ирский всегда знал, именно про это зелье лучше не забывать. Без него он ощущал боль и крайнее бессилие, что вполне ожидаемо при зависимости. Другое дело, и так не особенно здоровый Гортензий медленно травился. Петроний не поверил бы, сочтя все отговорками, если бы не знал, в Ирии опиум как зелье не популярен, там предпочитают грибы. К тому же ирийцы известны своей дремучестью. Нормального лекаря там днем с огнем не сыскать, особенно в глуши.
- Мархуд, благодарю, что рассказал мне. Я озабочусь, чтобы опиум не попал больному в руки до полного излечения. От зависимости, в том числе, - решительно поставил перед фактом Петроний.
- Господин, простите, что смею перечить, но проблема сложнее. Больной сам отказывается принимать опиум. Уверяет, готов мучиться, но...
Петроний перебил его.
- Тогда в чем проблема? Вы полагаете, он может передумать? Уверяю, я не пойду на поводу, - стоял на своем он.
- Разумеется, но в этом и проблема. Господин, поймите правильно, больной принимал опиум больше десяти лет. Я честно не могу обещать, что он сможет жить без него. Особенно сейчас. Муки зависимых не смертельны, но сейчас они могут добить его, - увещевал лекарь.
Петроний задумался. Он негативно относился к зельям удовольствия, полагая их орудием Проклятого, с тех пор, как однажды он увидел муки зависимого от опиума друга. Тот по слабости духа увлекся картами и гранулами. Когда отец запер того и вынудил бросить, Петроний увидел жалкого трясущегося человека, едва не плача умоляющего принести ему гранулы. Но если вынудить Гортензия бросить немедленно, не убьет ли его это? Он ведь собрался помочь, а не убить. Мелькнула мысль, позвать нескольких магистров лекарского искусства, но тут же Петроний ее отмел. Если в Академии узнают про его зависимость, это могут неправильно истолковать. Да и Мархуд, ежели смог привести больного в сознание, наверняка, не глупее магистров и знает, что говорит.
- Если вы полагаете, что это необходимо, тогда я готов дать разрешение давать ему опиум. Но только до момента излечения от лихорадки. Потом я лично озабочусь, чтобы он бросил, и это не обсуждается, - заявил Петроний.
- Как скажите. Но есть проблема, больной сам отказывается принимать его. Я пытался убедить, пояснял последствия. Тщетно. С вашего позволения я могу подсунуть ему зелье, только боюсь, он поймет. Господин понимает в зельях, многое определяет на вкус. Я сам изумился, - Мархуд развел руками.
Петроний предложил лекарю дождаться утра и уже вместе поговорить с Гортензием. Придется прийти в Академию к полудню...
- Нет. Я же сказал, - неожиданно жестко прохрипел Ирский, после того как выслушал уговоры лекаря. Доселе безжизненный полуслепой взгляд сверкнул неожиданной злостью.
- Господин, вы неделю лежали в бреду и едва не умерли. По вам уже справили отходную молитву, - с большим чем обычно акцентом выпалил Хамид.
- Ну я же просил, - вознегодовал Петроний. Он не хотел, чтобы Гортензий знал про это.
Старик принялся просить прощения, Ирский тем временем ухмыльнулся.
- В седьмой раз. И не надоело, - сыронизировал он.
- Тем более. Ежели вы столь больны, на сей раз вы можете не выдержать, - настаивал Хамид.
- Семнадцать лет ирийского лечения, из них двенадцать лет с опиумом выдержал, а отказ от яда - не переживу? Вы точно лекарь? Ежели вы полагаете, что я скончаюсь от боли, так припомните список недугов. Весьма опрометчиво полагать слабаком того, кто пережил семь отходных, - возразил Гортензий и закашлялся, скорчившись от боли.
Лекарь хмыкнул и задумался.
- Пожалуй, стоит прислушаться, - явно засомневался лекарь.
- Гортензий, ты обязательно бросишь потом. Я помогу тебе. Но сейчас ты можешь умереть, - все же решил вмешаться Петроний, не заметив, как перешел "на ты".
- Я благодарен за помощь, но я не хочу потворствовать Проклятому в его искушениях. Я не смогу молиться Мирозданию, зная, что грешу из страха перед смертью, - поставил перед фактом Ирский.
В этот момент Петроний понял, что спорить не вправе. Столько рьяное желание отказаться от искушения Проклятого даже несмотря на угрозу смерти угодно Мирозданию. Он попросил Мархуда подождать в гостиной. Прежде чем отправится в Академию, Петроний решил побеседовать с Гортензием. Он ведь толком не знаком с ним. Доселе Ирский хоть и виделся ему старательным студиозусом, не интересовал его как собеседник. Он вступился за него в Академии и теперь спас жизнь только из милосердия. Но после столь решительного отказа от опиума, Ирский невольно заинтересовал его.
- Благодарю вас за поддержку моего решения, - уже более мягким тоном заявил Гортензий, закрыв глаза. Было заметно, эта беседа вымотала его.
- Я не могу перечить угодным Мирозданию стремлениям, - уверил Петроний и тут же добавил, - Я бы предпочел общаться "на ты".
- Если тебе угодно, - он открыл глаза и перевел на него взгляд, - Пока ты не ушел, я бы хотел принести извинения за доставленное беспокойство. Пусть ты просто пожалел убогого, но я себя к ним не отношу. По сему, в долгу не останусь, - решительно заявил он.
- Не стоит думать об этом. Ты ничего не должен. Помог я не из жалости, а как благородному герцогскому отпрыску, оказавшемуся в беде. Знатные господа на то и зовутся благородными, что в отличии от черни, готовой за монету перегрызть ближнему глотку, всегда подадут руку помощи человеку своего круга, - уверил Петроний, несколько слукавив.
Помог он из милосердия, однако из того же милосердия он решил не задевать достоинство Ирского.
- Благодарю, однако в вопросе долгов я не беру свои слова обратно, - заявил Гортензий, даже несколько повысив голос и в итоге закашлялся. Лицо его вновь перекосило от боли.
Когда тот вздохнул спокойно, Петроний решил перевести тему. Он собирался с ним беседовать не о долгах. Для начала он осведомился, что с ним произошло. Выяснилось, его выгнали из гостиного дома за неуплату, и после ночевок на улице он заболел лихорадкой. Почему тот не воспользовался происхождением и не взял займ у ростовщиков, Петроний спрашивать не стал. Мало ли, может бедняга и так весь в долгах. Тем более, Гортензию было явно неприятно говорить о произошедшем.
- Тебе нравится в Академии? - поинтересовался Петроний, сменив тему.
- Нет. Но это не суть. Мне нужно закончить общие лектории.
- Отец велел? - сочувственно уточнил он.
- Сам решил.
- Сам? - изумился Петроний.
Тот лишь молча кивнул. До Петрония вдруг дошло, все вполне логично. Даже объяснений не надо. Куда ему еще идти? В Ирии с их нравами, наверняка, смотрели как на отброс. В Храм? Служба Мирозданию не легка, оттуда ему прямая дорога в дом для убогих. Служить писарем или счетоводом грамотного благородного взяли бы и без Академии, будь тот хоть вполовину крепче. Остается Академия Мудрости...
Повисло молчание. Дабы тот не смущался, Петроний решил рассказать о себе.
- Меня, наоборот, отец отправил. Я сначала вообще не хотел. Отец с малолетства к воинскому делу меня готовил, наставников нанимал и вдруг ошарашил - пойдешь учиться в Академию Мудрости. Сказал, войны нет, границу караулить дело неблагодарное, лучше учись. Я о подвигах помышлял, но с моим отцом спорить без толку. Но теперь я даже благодарен ему. Я после общих лекториев намерен учиться на магистра по теологии. Хочу заниматься ученым делом и наставлять в Академии, - рассказал Петроний и тут же поинтересовался, - Ты уже задумывался, где хочешь служить?
- В императорском дворце. Канцлером, - совершенно серьезно заявил Гортензий.
Петроний в недоумении уставился на Ирского. Он так шутит? Или у него бред? Тот, заметив замешательство, улыбнулся.
- Шучу. Не сразу, конечно. Сначала пойду младшим летописцем. Мой двоюродный дед первый летописец. Мне, главное, попасть во дворец. Там разберусь, - говоря это, он перестал хрипеть, а взгляд его загорелся.
Петроний, разумеется, разубеждать его не стал. Он только сильнее пожалел его. Наивный мечтатель, верящий в сказки. Он бы еще императором стать надумал. Это почти одно и тоже. Ему бы хоть Академию закончить. Доучился уже, хотя и так треть лекториев пропустил...
Причиной тому стали расспросы Эрики. На прогулке по императорском саду Императрица внезапно решила спросить про их знакомство с Гортензием. Разумеется, не она первая. С того дня, как стало известно о небывалой победе в безнадежном сражении, придворные достали его разговорами о новоявленном герое. Причем, только те успокаивались, приходила новая весть из Арриенбена и все начиналось по новой. Каждый считал своим долгом упомянуть про их дружбу и выказать восхищение героизмом его милости.
Гений, разбивший в десятки раз преобладающие силы врага и взявший без боя Арриенбен. Герой, не убоявшийся исчадий Бездны, лично возглавивший преследование и лишивший головы командира врагов - Модеста. Бесстрастный борец за порядок, жестко расправившийся с мятежниками - сжег храм со спрятавшимися фанатикам, велел провести по улице голыми знатных предателей. Не пожалел даже тещу. Щедрый и милосердный господин - в честь победы раздал казну горожанам. Не поленился - бросал монеты лично. Человек великой выдержки - пока не добился победы, скрывал ранение, не подавал виду и лишь исполнив долг, позволил себе слабость. Самоотверженный в службе - несмотря на ранение, выступил от имени Императрицы в договоре с генералом Маркусом и взялся за налаживание торговли с западом...
Порой Петронию начинало казаться, отныне для придворных он только друг "гения войны". Ирония судьбы, не иначе. В Академии Мудрости тот был прежде всего "заносчивым другом Петрония Мириамского". Гортензия такое мнение ничуть не смущало. Сейчас Петронию тоже было плевать на эту "перемену местами". Учитывая, какого лопуха он из себя строит, все идет по плану. Тем не менее, слушать эти славословия было мерзко.
Петроний не желал смерти Модеста, как не хотел смерти Армины. Другое дело, он ничего не смог сделать. Не успел, ошибся, струсил, уже не суть. По иронии судьбы, тот, кто обязан ему жизнью, лично убил брата, смешав его имя с грязью. Отныне, как минимум для всей столицы, Модест и все Воины Света - лицемерные изверги, которые прикрываясь Мирозданием бесчинствуют, не брезгуя темной магией и даже некромантией. Халлар теперь тоже на их счету. А когда все гвардейцы вернутся и лично расскажут об увиденном, сомнений ни у кого не останется. Отец не верил, но восхищался гениальной идеей Гверидиола. Петроний тоже не верил, но восхищаться не получалось.
Он понимал, это была битва, а Модест - мятежник. Дурно ославить врага - выгодно для Империи. Гортензий все сделал правильно, за что снискал заслуженную славу и признание. Все это можно было счесть стечением обстоятельств, однако, помимо прочего, Петроний доподлинно знал, свою дорогу к вершине Гортензий проложил лицемерием и подлостью, в пути переступив через родство и дружбу. Граф оказался хитрым интриганом, а он, друг - одной из ступеней на пути к вершине. Почуяв выгоду, тот поспешил подобраться к Эрике, на него же попросту махнул. Наивно считать, будто тот не понимал, насколько интересы и принципы бешеной ведьмы противоречат его, якобы друга, стремлениям...
Тем не менее, приходилось лицемерить. После гибели Армины Петроний пришел к выводу, единственное, что ему остается, это доиграть роль. Он будет молчать и лгать, а когда получит власть - искупит свои грехи перед Мирозданием наведением праведного порядка. По сему, тайно скорбя, Петроний вынужден был слушать оды герою и не забывать расхваливать в ответ. Иной раз едва поворачивался язык.
Факт победы бесспорен, но методы борьбы за порядок и щедрость больше напоминали произвол. Зачем казну разбрасывать? Из тщеславия, разумеется. Плевать, что конец зимы. Не говоря уже о том, зачем жечь Храм. Видите ли его захватили маги-фанатики. Вот и выманил бы их, раз такой умный. Никогда на войне собственные святыни антарийцы не жгли. Но зачем церемониться? Гверидиол знает, что победителей не судят. Про них складывают баллады. С этим тоже подоспели. Причем, не только придворные поэты. Принцесса Айрин взялась за сонеты, а Феодор пообещал устроить театральное представление...
Доселе Эрика одна из немногих не донимала его вопросами про героя, даже когда он сам, играя роль преданного друга, интересовался его здоровьем после ранения. Но, видимо, убедившись, что проблемы Империи с ним обсуждать без толку, а рассказы про Ольмику надоели, она решила вспомнить про графа. Петроний не собирался лгать. Правда уместна с точки зрения его планов: втереться в доверие, якобы проявив откровенность и заодно выставить себя милосердным лопухом. Тем более, чего греха таить, он ведь был таким раньше. Милосердным, впрочем, он считал себя до сих пор, но лопухом быть точно перестал.
Гортензий не хотел, чтобы всплыли сведения про опиум, о чем попросил, едва Петроний прибыл ко двору. Он болтуном не был, и в итоге пообещал, что вовсе не станет упоминать их историю знакомства. Дабы ненароком не всплыло. Но как лгать Императрице, еще и будущей супруге? Разумеется, Петроний с прискорбием заметил, что вынужден выдать тайну. Эрика настояла, мол все останется между ними. Действительно, гвардейцев по ее желанию он вынужден был отпустить, а сама Императрица на территории дворца игнорировала охрану. Петроний с удовольствием выложил все как есть. Про опиум рассказывать было особенно приятно.
С некоторых пор известно, Эрика весьма категорична к подобным развлечениям. Неделю назад Императрица издала указ о запрете ряда зелий удовольствия и ужесточила наказания за их приготовление и продажу. Неожиданно, учитывая связь ее союзника Игрока с распространением подобных зелий. Так отчего бы не зародить сомнения, а не принимает ли граф зелья удовольствия сейчас? Тот при одном упоминании приходит в ярость, однако мнение, что бросить оные навсегда весьма сложно, секретом не является. Тут еще поступки Гверидиола вроде разбросанной казны к месту...
Пока Петроний рассказывал, периодически отвечая на уточняющие вопросы, они миновали Триумфальную аллею и как раз свернули на дорогу, ведущую к водопаду.
- Охренеть. Вот что значит, глупых лекаришек слушать. Подумать только, опиумом чуть не отравили. Не зря я зелья раньше выливала. Вовремя поняла, дрянь суют. Небось, как бросил, сразу жизнь и наладилась, - с негодованием прокомментировала Эрика.
Про то, как она вылила все зелья, а потом "послала лекарей", Ее Величество успела похвастаться во время их ужина еще перед помолвкой. Причем, с таким посылом, будто так должен делать каждый. Лекарей, закончивших Академию, она считала дураками. Согласиться с таким бредом язык не повернулся. У них даже случился спор. Петроний предположил, если у нее обошлось, наверняка, она и больна толком не была. Панику из-за ее титула навели. Но есть опасные недуги, если так поступить - можно умереть. Ответ Ее Величества поразил: "Чем постоянно пить отраву идиотов и жить не пойми как, лучше сразу сдохнуть". Дальше спорить Петроний просто не увидел смысла. Ссориться с ней в его планы не входило, а что ведьма крайне жестока и так понятно.
Но теперь он счел, нашелся неплохой и уместный повод вернуться к этому вопросу. Пусть устыдится. Конечно, Эрика частично права. Гортензий как опиум забросил, несколько месяцев мертвеца напоминал, но потом немного в себя пришел. Окуляры выбросил, приноровился подниматься по ступенькам без отдыха, со стороны от здорового стало не отличить. Но к лекарям этот упырь ещё долго ходил. Даже сам лекарское искусство изучать начал. "Чтобы еще раз не отравили"...
- Не совсем, к сожалению. Как минимум, удушье не от опиума, и увы, обойтись без зелий, как и совсем излечить оное нельзя. Даже Альберт вам это скажет, - уверил Петроний, не забыв сослаться на Клеонского, коего Эрика считает "не самым плохим лекарем" и добавил, - Между прочим, по вашим же словам, сказанным однажды на ужине, графу тоже лучше умереть.
- В смысле, - она повернулась к нему и удивленно вскинула брови.
- Ни в коем случае не говорю это в укор, не подумайте. Но вы утверждали, чем жить и пить зелья дурацких лекарей, лучше умереть. Признаться, меня весьма покоробили эти слова. Я бы никогда не пожелал смерти другу. Но учитывая, что обещал хранить его тайну, вынужден был промолчать, - с прискорбием объяснился Петроний.
Пьет ли сейчас этот мудак зелья, Петроний понятия не имел. Тот утверждал, что нет. Но это неважно. Главное, в свое время он без них бы загнулся.
- Неуместный пример, - Эрика ухмыльнулась, - Помимо прочего, я ещё утверждала "жить не пойми как". Друг твой вроде не жалуется, а чего он там пьет, его личное дело. Ты видишь разницу между жизнью и медленным подыханием в постели? - резко спросила она.
- Разумеется, я вижу разницу. Но раз пошла такая беседа и я уже проявил откровенность, продолжу. Согласившись с вами, я должен согласиться с отцом и братьями Гортензия, не раз утверждавшими, что зря его не утопили. Они тоже считали, чем так жить - лучше умереть, - увещевал Петроний, выдав еще одну тайну.
Это граф ему не доверял. Как оказалось, "болтун" Гортензий многое не рассказывал, в том числе про жизнь в Ирии. Зато пьяный Пионий весьма откровенно рассказал, за что захотел прикончить братца. Разумеется, не за это, но факт был упомянут.
Императрица остановилась и зло глянула на него. Казалось, она готова выхватить меч и снести ему голову. Петроний понял, кажется, он перегнул палку и разозлил ведьму. Как не душил он свое желание воззвать к морали, порой оно вылезало в самый неподходящий момент. С Эрикой, похоже, на мораль даже намекать нельзя.
- Ваше Величество, если я вас чем-то смутил, прошу прощения. Разумеется, вы имеете право на свое мнение, а я не смею поучать вас. Просто когда речь идет о близких, я порой не сдержан в дружеских побуждениях и милосердии, - виновато объяснился он.
- Пустое, - подчеркнуто спокойно заметила Эрика, достала самокрутку, подожгла ее, закурила и они вновь последовали вперед, - Петроний, я не сержусь за твои слова. Пожалуй, я признаю их справедливыми и оправданными. Но тебе будет полезно знать, я ненавижу, когда мне читают морали. В другой раз постарайся выражаться иначе, - она улыбнулась.
- Еще раз прошу прощения, - бросил он.
Эрика затянулась дурманом, выдохнула.
- Раз уж пошла об этом речь. Ты считаешь себя милосердным?
- Я стремлюсь быть милосердным по мере своих возможностей. Я полагаю это важной для себя добродетелью, - уверил Петроний.
- Скажи, а что для тебя значит милосердие?
- Бескорыстная помощь нуждающимся из сострадания, - кратко пояснил он.
- Я признаю, что далека от милосердия, но ты утверждаешь, что стремишься к этой добродетели. В столице приюты для убогих переполнены, по улицам бродят толпы голодных людей. Вместо того, чтобы обратить внимание на обделенных, ты устраиваешь пустые споры. Не сказала бы, что его милость нынче нуждаются. Странное у тебя милосердие, - отчитала его она.
"Вот гадюка, слова ей не скажи", - про себя вознегодовал он, стараясь не выказать негодования. В который раз Петроний пришел к выводу, пока он власть не получил, взывать к морали точно нельзя. Довольно трудно держать себя в руках, когда ведьма смеет поучать милосердию.
- Ваше Величество, возможно, я погорячился. Но уверяю, мое милосердие на этом не заканчивается. Я по мере возможностей помогаю нуждающимся. Просто делаю это в тайне, ибо чужд тщеславия, а еще..., - он демонстративно осекся, но все же продолжил, - Отец, увы, не поддерживает моего рвения и запрещает мне тратить на это даже свое довольствие, - на сей раз Петроний почти не лгал.
Почему почти? Доселе отец был против, однако не так давно велел ему поднять в беседе с Эрикой вопрос милосердия, и попробовать напроситься отвечать за помощь нуждающимся. Вот и повод...
- Насколько я знаю, Валенсий сам не гнушается благотворительности, - заинтересовалась Эрика.
- Ваше Величество, я не должен роптать на отца, простите, - он якобы замялся.
Императрица докурила, недовольно вздохнув, выбросила окурок прямо на дорогу и вдруг улыбнулась, повернувшись к нему.
- Я, помимо прочего, правитель и желаю услышать честный ответ.
- Его Светлость полагают, мне следует интересоваться другими вопросами, а не тратить время на чернь. Мириамским и так служат люди, которые от имени рода обеспечивают нам должную репутацию, - объяснил Петроний.
- Странно. Молва, что сам отпрыск снисходит к милосердию, была бы полезна для репутации рода, - прокомментировала она.
Ее слова весьма покоробили. Ничего святого. Не зря Книга Мироздания гласит, что служитель Проклятого снисходит свершать благо лишь по злым умыслам. В данном случае, милосердие для Эрики всего лишь выгода.
- Его Светлость, увы, иного мнения, - отговорился Петроний.
- Петроний, я смотрю, тебе это нравится. Заняться тебе тоже нечем. Хочешь, я назначу тебя ответственным за благотворительность от имени короны? - предложила она.
"Так сразу?" - недоумевал он, не ожидая такого поворота.
- Ваше Величество, я очень рад за такое доверие и такую возможность, но что скажут Его Светлость? - спросил Петроний, продолжая играть отведенную роль.
- Это мои проблемы. Скажу одно, из-за этого он свадьбу точно не отменит, - самодовольно заявила Императрица.
- Благодарю, Ваше Величество, - Петроний улыбнулся и демонстративно поник.
Они свернули с мощеной камнями дороги на тропу.
- Вот и довольно глупых споров. Странно получается, проблем по горло, а правители спорят о лекарях и милосердии.
- Правители? - изумился Петроний.
Он уже ничего не понимал. Она точно издевается. Сначала отчитала, потом резко поддержала, теперь это...
- А чего ты удивляешься? Ты будущий император, вообще-то. Свадьба дело времени. Так вот, забавно, как мы уподобляемся Альберту и Феодору, - с иронией бросила она, вспомнив про уже набивший всем оскомину спор двух герцогов.
Клеонский с Тильским, стоило им увидеться, начинали живо спорить, что важнее открыть: академию наук или искусств. Учитывая, что в Империи есть уже Академия Мудрости, где учат всему, и, вообще, других проблем хватает, Петроний полагал, не правы оба. Но с некоторых пор его роль предполагала интересоваться спором и обсуждать с герцогами этот вздор, пытаясь помирить их.
- Господа, на самом деле, пекутся о будущем Империи. Но я полагаю они зря ссорятся, они оба правы, - слукавил Петроний.
- Если бы они еще не только болтали. Феодор хоть набрал помощников, те хлопочут, а у Клеонского конь не валялся. Устав все пишет по обучению лекарей. Я думала, леди Герра поможет, но теперь у нее своя забота: академия благородных леди. Пусть пока не до науки, но в будущем встанет вопрос, - отметила она.
Петроний подчеркнуто оживился и принялся выказывать идеи по поводу академии. Отец напутствовал, да и в его планы входило предстать заинтересованным в этом. Другое дело, он выказывал не свои мысли, а лишь перефразировал бред четы Клеонских, с которым ему тоже пришлось немало пообщаться. Путь к власти тернист и опасен. Опасен, как минимум, для рассудка. Разговаривать с Альбертом больше четверти часа то еще испытание. Императрица выслушала его и отметила, что теперь она может не беспокоиться о будущем науки, явно намекая на его грядущий вклад. Петроний рассудил, она конечно странно себя ведет, но все идет по плану.
В дальнейшем Эрика решила обсудить ситуацию с волнениями ремесленников. Те давно недовольны, однако боялись аркадийцев и их магическую охрану. Иноземцы покинули город, вскоре выяснилось, что запрещать мануфактуры никто не будет и начались волнения: погромы и попытки поджогов мануфактур. Охрана едва справляется, работа по большей части встала. Стражники с трудом поддерживают порядок, городская темница переполнена пойманными бунтовщиками.
Почему так сложилось, Петроний прекрасно понимал. Товар у ремесленников дороже, хотя и качеством лучше, но обнищавшей черни все равно. Мало того, от мастеров массово сбегают ученики и уходят подмастерья. Вернуть силком ученика мастер не имел права, еще Миранда указ издала. Новые ученики не приходят, ибо не хотят десяток лет работать за еду и сносить побои. Ремесленные традиции предполагают ученичество от пяти до десяти лет. Мастер кормит ученика, но обращается с ним как взбредет, повезет как с отпрыском, не повезет - как с рабом.
На мануфактурах работать надо с утра до ночи, а платят медяки, зато почти сразу как нанялся. Да и ума большого там не надо. Еще аркадийцы, коим и принадлежали мануфактуры, завели весьма странный порядок. В Империи физические наказания нерадивых слуг и работников считались само собой разумеющимися. Аркадийцы побои не жаловали, ежели работник первым дебош не учиняет, бить не полагалось. Гортензий тоже этот подход перенял и даже объяснил, в чем суть. Дурно работал или опоздал, по первой урезали плату, ежели упорствовал - прогоняли и брали другого. Иные видели это и уже не наглели. Монеты на жизнь нужны, работают и не капризничают. Стоит ли удивляться, чернь все чаще смотрит в сторону мануфактур.
Другое дело, ремесленникам это невыгодно. Попытки решить проблему пока ни к чему не привели. Идти на уступки Императрица не намерена. Мануфактуры выгоднее, за ними будущее. Но если ремесленников не успокоить, грянет война. Подати им снизили, как только могли. Бесполезно. Разрешили им самим мануфактуры открывать. Не рвутся. Неделю назад упразднили закон Миранды о позволении покинуть ученичество. Пока никак не повлияло. Вчера в который раз во дворец приглашали на переговоры глав гильдий. Те уверили, что желают все решить мирно, однако не в силах удержать недовольных. Лгут, разумеется. В силах ли они удержать, неизвестно, но то, что за поджогом стоят как минимум двое, это факт...
- ...В темницу их бросить, опять же, война начнется. Фанатики и так половину столицы разнесли. Как думаешь, чего делать? - с интересом спросила Эрика.
- Перенести мануфактуры за город. Конечно, это затраты, но если столицу разнесут, хуже будет, - Петроний, как обычно, высказал мнение отца, с которым на этот раз и сам был согласен. Редкий случай.
- Ты всегда согласен с отцом?
- Почти. Но... у меня еще идея. В любом случае придется ждать Гортензия. Может, он разберется? Там же теперь ему все принадлежит, - предложил Петроний, дабы окончательно убедить Эрику, про серьезные вопросы он даже думать не желает и только раз спихнуть.
- Сейчас ты прав, придется ждать Гверидиола, - согласилась она.
Они все же дошли до водопада. Место навеяло на воспоминания. Невольно вспомнилась Армина... Не зря Петроний не хотел идти сюда с Эрикой. Другое дело, та настояла. В итоге он едва отделался от мучительных укоров совести. Не только из-за Армины. Когда он ее вспоминал, как никогда ощущал себя погрязшим в грехе трусливым лжецом. Настроение было испорчено. Говорить ему не хотелось, однако Императрица сочла нужным обсудить ещё и воинские проблемы.
Как уже было известно, после первой попытки переправы фанатики простояли у реки неделю и отправились на юг. Войско под командованием Виктора - тоже. Другое дело, подошло еще одно войско Воинов Света. Надежда была на подкрепление из Тилии, однако прибыла всего тысяча. Фанатики попали в засаду, понесли потери, но в итоге наемники разбежались, а Воины Света уже взяли две крепости и теперь осаждают Кальмибен. При этом, Кальские псы уже отправились вниз по реке прямиком к Дармбену. Получается, пока все толкутся на юге, фанатики вовсю хозяйничают на востоке...
На сей раз Петроний даже не сожалел, что когда речь идет о войне, приходится только отговариваться и поддакивать. Сейчас даже вникать не хотелось... Императрица в итоге убедилась, это обсуждать с ним без толку, и ему пришлось выслушивать очередной рассказ про ее жизнь в Небельхафте. Тоже ничего хорошего, учитывая содержание. На сей раз она поведала про испытание по-талермански. Ловила по лесу смертника. Помимо прочего, тогда она получила шрам от рогопса, а потом выколола ему глаза и сбежала. Голову смертнику она таки отрубила, а пока несла, перепугала половину округи...
- ...крестьяне, узрев такое, даже слушать не стали, с воплями убежали, - Эрика рассмеялась, - Понять можно, любой бы обгадился. Один корзинку обронил, я подобрала. Положила туда голову, чтобы не видна была...
Они уже беседовали наедине в четвертый раз. Три дня назад сразу по истечении траура произошла их помолвка. Рассказы, от которых еще месяц назад у него бы волосы дыбом встали, как ни странно, теперь даже не удивляли. Он смирился, чтобы достичь цели, ему предстоит жениться на бешеной ведьме. А что рассказы? Императрица уже поведала, как с гвардейцами ловила разбойников. Он бы скорее удивился, расскажи она про увлечение вышиванием. Главное, если Эрика ему это рассказывает, значит все идет по плану. Придет время и она заплатит за грехи. Единственное, до сих пор беспокоило, его будущую супругу назвать женщиной язык не поворачивается. Наследника ветром не надует...
- Какого демона ты напросился? Ты будущий Император или кто? В жрецы надумал? Отлучу от рода, пойдешь в храм! - негодовал отец на весь кабинет.
- Ваша Светлость, Ее Величество приказали, я не мог возразить, - проблеял Петроний.
- А стоило! Но ты, поди, все уши ей своей благотворительностью прожужжал. Тебя ни хрена не волнует, кроме голодранцев! Тьфу! - почти рычал он, едва не рвя на себе волосы.
- Отец, хотите, я откажусь, - подобострастно уточнил Петроний.
- Куда теперь отказываться? Ты что, девица на выданье, соглашаться, а потом отказываться? Нет уж, корми своих голодранцев, - он тяжело вздохнул, - Проклятье, я так до свадьбы не доживу. С отпрыском идиотом. Иди прочь, видеть тебя не могу, - канцлер присел за стол и ухватился за голову.
Петроний откланялся и подчеркнуто понурый, поплелся прочь. Очередное представление закончено. Оставалось надеяться, его узрели соглядатаи Эрики...
****
В комнате царил полумрак. За небольшим столом собрались Петроний с отцом, леди Герра Клеонская и барон Рикиний Аренский. Ждали только Императрицу. Она даже на лично назначенную тайную встречу опаздывала. Причем, наверняка, нарочно. Едва ли Эрика подобно леди не успевала сделать прическу или одеться.
- Кириан просто безумец! Но ежели маркграф его брат, в чем я сомневаюсь, он решил таким грязным образом свести с ним счеты. А может он вовсе в заговоре с фанатиками! - вознегодовала леди Герра, едва успев присесть.
- Ваша Светлость, вы говорите о человеке, верно служившем мне десяток лет, - жестко уверял канцлер, - Я лично беседовал с ним. Кир не похож на безумца. Трудно поверить, что в вашем особняке творились подобные мерзости...
- Именно, что в моем доме якобы творились немыслимые злодеяния! В тот момент, когда мы с Альбертом находились там. По-вашему, я была слепа или быть может, принимала участие? Затронута честь Клеонских! - продолжала негодовать леди.
- Да, и моя честь тоже, - вклинился Аренский, - Он упоминал мое имя. Будто я такое творил! Да что бы я пил кровь?! Все знают, я от капли теряю сознание! - он манерно схватился за сердце, - Мне от одной мысли дурно!
- Приберегите лицедейство для театра Феодора. Ему пригодится ваш талант. Господин Аренский, вы представляете Игрока и мне прекрасно известна его связь с темной магией. Думаю, вы все понимаете. Да, я готов мириться с этим. Сейчас речь не о том, что было на самом деле. Скандал несет реальную опасность для порядка в Империи. Вместо того, чтобы отпираться, следует решить, как это замять, - увещевал отец.
- Ваша Светлость, разумеется, это следует замять. Тем не менее, я не намерена признавать то, к чему Клеонские не имеют отношения, - не унималась леди Герра.
- Что вы предлагаете? - с претензией спросила Герра.
- Да, мне тоже любопытно, - процедил Аренский.
- Для начала дождаться Ее Величество. Я не хочу повторяться и уж тем более не хочу предпринимать попытки решать за спиной правителя, - поставил перед фактом он.
Леди Герра недовольно вздохнула. Аренский намотал на палец локон. Канцлер закурил. В комнате повисло молчание. После небольшой перепалки каждый молча ждал Эрику, наверняка, думая о своих проблемах. Рикиний опасается негодования Игрока. Леди Герра нервно теребила кольцо на пальце, не иначе, в ужасе пыталась представить, что подобное, действительно, творилось. Петроний верил ей, вряд ли она знала, что происходит. Канцлер курил, напустив безразличный вид. Для него уже все решено, роли расписаны, финал известен. Отец уже дал Петронию напутствия, что и в каком случае он должен сказать. Эти требования ему не понравились. Но иначе никак...
Скандал, связанный с Карлом Велльским, грянул как гром среди ясного неба. Маркграф, доставший наглостью весь дворец, ко всеобщему облегчению уже почти две недели отсутствовал. Выполнял поручения Эрики. Однако вчера по дворцу поползли связанные с ним жуткие слухи. Быстро выяснилось, источником оных стал внезапно объявившийся Кириан Ритский.
Бывший командир Императорской гвардии еще позавчера пытался обратиться к Герцогу Мириамскому. Во дворец его не пустили, но канцлеру передали. Отец к тому времени рассудил, что Ритский ударился в пьянство и самовольно покинул службу. Кириана видели пьяным его люди. Канцлер был слишком занят, вот и отмахнулся, пусть катится. Не добравшись до Герцога, Кириан отправился за справедливостью сначала к имперскому судье Изумрудной округи, потом пошел к Жрецу Храма Святого Сиола, сейчас формально высшего среди столичных жрецов. Побеседовав с ними, вечером барон явился в Честь Империи, где коротали вечера придворные господа. Учитывая, что Велльского не проклял только ленивый, господа охотно прислушались к обвинению.
Стоит ли удивляться, уже на следующий день грянул грандиозный скандал. Канцлер отменил свои планы и велел привести Кириана. Если верить словам Ритского, маркграф Карл Велльский является его младшим братом. Отчий дом тот покинул не очень мирно. Убил их брата Пэриана, а Кириана ранил, изуродовав лицо. Карл объявлен преступником и до сих пор не пойман. Но даже это не самое главное. Барон утверждал, что Карл похитил его и держал в подвале особняка Клеонских. Там он его пытал и заставил стать свидетелем справления ритуала службы Проклятому с человеческим жертвоприношением и питьем крови. Сбежал он чудом, воспользовавшись ошибкой караулящих его ведьм.
Все жрецы на ушах, придворные, тоже. В городе зреет паника. Скандал затмил даже всеобщую тревогу из-за войны. Одно дело болтовня или даже далекий Халлар, а здесь человеческие жертвоприношения в сердце столицы. Императрица сначала отказывалась комментировать случившееся, потом вовсе отбыла из дворца, и в итоге назначила тайный совет.
Поначалу Петроний был в шоке. Он всякое ожидал, но чтобы "такое"... Человеческие жертвоприношения... Немыслимое безумие. Ложь? Происки врагов? Отец так не думал, уверил, в словах Кира нет противоречий. Тем более, по его данным, в доме Клеонских и впрямь творилось неладное, видели много странных людей. В какой-то момент Петроний испытал ужас. С каким же демоном он имеет дело. Мелькнула мысль, послать все, присоединиться к Воинам Света. Но с другой стороны, тогда выходит, все напрасно? Напрасно погибли Армина и Модест, а он свершил сотни грехов? Ради чего? Отец тоже ясно дал понять, не отступится. Стало быть, уйдет он, супругом демона станет Клавдий. Совсем еще юный мальчишка... Петроний задушил приступ малодушия, решив, что пойдет до конца...
Тишину прервал скрип двери. Явилась Императрица. Заперев засов, она сухо поприветствовала присутствующих. Судя по выражению лица, Эрика пришла поставить всех перед фактом. Отец так и предполагал. Он уже говорил с ней про эту ситуацию. Толком ничего не решили, но для него все понятно. Для Петрония, впрочем, тоже.
- Итак, господа и леди, все вы осведомлены. Есть серьезный скандал, который затрагивает меня и вас, не побоюсь этого сказать, самых влиятельных людей Империи. Валенсий и Петроний, пусть вы не входите в число обвиняемых, однако учитывая факт помолвки и союза, в случае проблем, мы испачкаемся все. Вы согласны?
- Да, Ваше Величество, - сухо ответил отец. Петроний только кивнул.
- По сему, публичные разбирательства пройдут по заранее установленному плану. Будет публичный суд. Состоится он через три дня. В тот же день, что и над Мирандой. Карл Велльский представит ответное обвинение в клевете...
- Ваше Величество, - вклинился отец.
- Дослушай сначала! - повысила голос Императрица и уже спокойно продолжила, - Далее, подобное обвинение поддерживают Клеонские, ибо затронута их честь.
Леди Герра, силясь не высказаться, довольно закивала.
- Барон Аренский также присоединиться к обвинению.
- С удовольствием! - выпалил тот, но замолчал под тяжелым взглядом Эрики.
Она осмотрела всех и продолжила:
- Я обвиню Ритского в заговоре с фанатиками. Двух свидетелей в виде стражника и пойманного святоши я обеспечу. Кириан будет казнен за клевету и предательство, - поставила перед фактом она.
Барон Аренский демонстративно захлопал в ладоши.
- Справедливое решение, Ваше Величество, Клеонские никогда не забудут вашу милость, - едва не плача, выпалила леди Герра.
- Ваше Величество, я не согласен! - вспылил канцлер, - Кириан мой человек, он верно служил мне. Я прекрасно понимаю, что здесь происходит. Я готов ради нашего союза закрыть глаза на многое, но это уже слишком! - он стукнул кулаком по столу.
- Что ты предлагаешь? - Эрика зло прищурилась.
- Я предлагаю публично судить маркграфа. Да, он ваш человек, но если на то пошло и вам плевать на понятия морали и справедливости, поговорим на вашем языке. Велльский своей наглостью и вопиющей беспечностью навлек на вас тень. Думаю, за это он заслужил топор палача, - жестко заявил Валенсий и бросил взгляд на леди Герру, - Дабы отстраниться, Клеонские пусть выступят с обвинением за использование их особняка, - он посмотрел на барона, - И вы не беспокойтесь. Вы и Игрок, не пострадаете. Я даю слово, Кириан заберет свои слова обратно на счет вас прямо на суде, узрев воочию, - напирал отец.
- А если не заберет! - капризно выпалил Рикиний.
- Довольно препирательств, - процедила Императрица, - Как я поняла, Валенсий, ты поверил Кириану. Не ожидала, - разочарованно произнесла она и недовольно вздохнула, - Я не отрицаю, что использую услуги магов иллюзии. Это один из пунктов моего договора с Игроком. Но ты что, веришь, будто я такая идиотка, организовала шабаш в особняке Клеонских?! - разразилась гневом она.
- Игрок по вашему тоже болван, ежели допустил подобное? - вклинился Аренский.
- Пусть не вы, а обнаглевший маркграф Велльский, - сурово бросил отец.
- А я, значит, не знала? Или закрыла на это глаза? Я, значит, не могу поставить на место приближенного? Допустим. Но куда, по-твоему смотрел Игрок? Он тоже дурак? Не много ли дураков на одну вашу, без сомнения, светлую голову? - вопрошала Эрика.
- Ваше Величество, не нужно передергивать факты. Я уже понял, вы это умеете, - раздраженно заявил канцлер.
- Я не передергиваю факты, а говорю истину. Но если ты желаешь, можем поговорить более откровенно. Хочешь знать, как было на самом деле?
- Готов выслушать, - с одолжением заявил отец.
- Карл, действительно, брат Кириана. Только в этом его вина и проклятие. Я опущу момент, каково маркграфу жилось в отчем доме. Вы спросите у Кириана про пристань, не поленитесь! Но сейчас это к делу отношения не имеет. Якобы убийство брата и ранение Кириана больше десятка лет назад обычная самозащита от пьяных ублюдков. Тогда еще юный Карл попросту испугался и бежал. Разумеется, Кириан все обставил как ему выгодно. В итоге, опасаясь мести, ваш верный человек исчез, едва узнал брата. Кстати, Карл искал его, а когда нашел выпивающим в Нижней округе, решил махнуть рукой. Мироздание ему судья, а нынче не до старых счетов. В этом была его ошибка!
- Какая слезливая история. Предположим, я поверил. По-вашему, это оправдывает жертвоприношения почти под стенами дворца? - вспылил канцлер.
- Не было никаких жертвоприношений! Ваш якобы верный человек наслушался вздора, который рассказывают про меня, и решил таким глупым образом спасти свое положение. Его трусливый побег стоил ему карьеры. Идти ему некуда, он даже родовой особняк продал. Другое дело, надо быть болваном, чтобы так поступить. Этим самым он затронул мое имя, род Клеонских, барона Аренского, Игрока и всполошил всю столицу. Только за это его следует казнить! Если вы не верите мне, считаете дурой, задумайтесь хоть на миг. Как леди Герра могла не узнать о непотребстве, если я присутствовала в том особняке, а рядом со мной не действует никакая магия? Как?
Петроний слушал и все больше терялся в догадках. Пусть Императрица ведьма, но ведь, действительно, в ее словах есть смысл. Изначально отец был уверен, Кириан говорит правду, однако он собрался пожертвовать им ради цели. Симпатии к Ритскому Петроний не испытывал, но эта идея ему не нравилась. Только кто его спрашивал? Отец велел ему поддержать Эрику в назревающем конфликте. Но теперь Петроний не знал, придется ли вообще вмешиваться. Неужели отец выставит себя дураком, только бы не менять план?
Устроить подобное в особняке посреди Изумрудной округи не просто немыслимая наглость, это полнейшая глупость. Как и приплетать трусливого неженку Аренского, теряющего сознание от вида крови. Кириан вполне мог солгать. Он никогда не отличался особым умом, просто четко выполнял обязанности, однако в остальном был крайне ограничен и, признаться, этим бесил самого Петрония. Помимо прочего, Кириан отличался жестокостью, мог совершенно спокойно забить ногами кинувшегося к ногам нищего. Отцу было плевать, ведь Кириан суровый командир, верен, обеспечивает хорошую охрану. Но нетрудно представить, этот человек мог наплести и не такой вздор.
- Я не удивлюсь, если окажется, что Клеонские все знали, - процедил отец.
- Ваша Светлость! Как вы смеете в таком подозревать нас! - выпалила оскорбленная леди Герра с трудом сдерживая слезы.
- А я, значит, пил кровь?! Может, я еще младенцев поедаю?! - тоном оскорбленной невинности вспылил Аренский
- Валенсий, не знаю, что на это сказать. Я считала тебя умным человеком, а тебя обвел вокруг пальца безмозглый пьяница! - бросила Эрика.
- Ваше Величество, я попрошу вас не бросаться такими выражениями, - бросил отец таким тоном, что Петроний понял, тот намерен играть до конца.
Другое дело, что теперь говорить? Речь ведь шла о том, что он поддержит мнение Эрики, якобы пожертвовать Кирианом выгоднее...
- Я говорю как есть. Понимаю, неприятно признавать свою ошибку, но я вправе так выражаться. Подобным подозрением ты оскорбил меня и моих союзников, - сурово негодовала Императрица.
- Ваше Величество, стало быть, вы не намерены признавать вину Карла Велльского? - сухо спросил канцлер и бросил взгляд на Петрония.
- Я не стану признавать клевету в сторону своих союзников, -поставила перед фактом Эрика.
Петроний понял, пришел его черед сказать слово.
- Ваша Светлость, я понимаю, Кириан верно служил нашему роду, но сейчас Ее Величество, действительно, правы. Разве ваши люди не видели Ритского пьяным в Нижней округе, когда он якобы находился в плену? - неловко заметил он.
- Закрой рот, у тебя никто ничего не спрашивал! - зло выпалил Герцог.
Как и договаривались, Петроний резко встал.
- Ваше Величество, прошу позволения покинуть совет, - дрожащим голосом попросил он.
- Сядь, я не позволял тебе идти! - зло вспылил отец.
- Если мое мнение все равно не имеет значение, что мне здесь делать? - вспылил теперь уже Петроний.
- Господа, успокойтесь, - призвал Аренский.
Императрица молчала, будто ждала развития конфликта.
- Я сказал, сядь, - повторил требование отец.
- Довольно! Я что, дитя малое, так позорить меня? Ежели я приглашен на совет, я вправе выказать свое мнение. Не моя вина в том, что вы не желаете смотреть правде в глаза. Пусть Кириан верно служил, но в своей глупости подставил достойных людей, - он обратил взор на Эрику, - Простите, Ваше Величество.
- Пустое. Сядь, пожалуйста. Твое мнение тоже важно, - заметила Императрица.
Повисло молчание, в воздухе ощущалось напряжение. Тишину прервал канцлер.
- Хорошо, Ваше Величество, господа и леди, я готов пойти на ваши условия. Но у меня тоже условия. Во-первых, я требую, чтобы маркграф Карл Велльский впредь не состоял на службе при дворе, - выдавил из себя Валенсий.
- Я согласна с этим. Полагаю, после такого сам Карл не захочет продолжать службу. К тому же, так скандал скорее забудется, - поставила перед фактом Эрика и уточнила, - Ты сказал, во-первых. Что дальше?
- Вы можете сколько угодно отрицать случившееся. Можете заговаривать зубы придворным. Можете объявить себя святой перед чернью. Но со мной такая игра не пройдет. Я знаю, вы не брезгуете средствами, поэтому мне нужны гарантии безопасности для моего рода. Мое условие - оставить традиционную процедуру избрания Верховного Жреца Ордена Света, - поставил перед фактом отец.
- С чего ты взял, что я решу ее изменить? - Эрика ухмыльнулась.
- Мало ли, - отмахнулся канцлер, не вдаваясь в подробности.
Отец начал подозревать неладное, когда вновь поползли слухи о якобы святости и особом предназначении Эрики Сиол. Он предположил, она может попытаться взять на себя назначение Верховного Жреца, тем самым не дав ему поставить Орден Света под контроль. Пожалуй, в этом смысле скандал с Велльским оказался ему на руку.
- Я даю слово, что не буду менять процедуру и Священный Собор состоится по старому канону, - с улыбкой уверила она...
Когда все закончилось, недовольный отец велел ему идти в покои. Петроний полагал, это часть игры. Но едва они оказались в покоях, он разразился гневом.
- Какого демона ты сейчас влез?! Ты понимаешь, что выставил меня идиотом?
- Но вы же сами велели поддержать её мнение! Что я должен был делать? - вознегодовал недоумевающий Петроний.
- Поддержать отца, твою мать!
Петроний не нашел слов. Тот что, издевается?
- Придурок, мы говорили о ситуации, когда она не будет отпираться. Но ситуация изменилась, неужели трудно было понять? - сквозь зубы процедил отец.
- Я все понял. Только я тоже не ожидал, что после выказанных аргументов вы решите продолжить игру, - честно заявил Петроний.
- Так ты что, поверил её словам? - зло процедил отец, ещё сильнее переменившись в лице.
- Ну... Я не знаю, - замялся он, не ожидая такой реакции.
Герцог разразился негодованием, граничащим с яростью. Как всегда, он идиот и болван. По своему скудоумию выставил его идиотом. Мало того, сам думать не способен, еще и отца держит за дурака. То, что Императрица устроила представление, якобы очевидно. Леди Герра та еще стерва, все она знает, не зря она с Велльским на короткой ноге. Как не зря Альберта не пригласили. Занемог тот не от переживаний, а потому что "идиот и мог взболтнуть лишнее". Императрица - хитрая змея, неожиданно решила вывернуться и выгородить своего прихвостня. Но его не проведешь...
Петроний слушал и мысленно негодовал. Во-первых, к чему эта тирада? Отец и так собирался пожертвовать Кирианом. Решил выторговать Орден Света. От грязи так проще отмыться. Заодно, решил воспользоваться случаем и подтолкнуть заключение его мнимого союза с Эрикой. Императрица должна убедиться в их разногласиях. Все получилось по его плану. Что не так?
Не хочется признавать, что чурбан Кириан смог навешать ему лапши на уши? Видимо. Отец ненавидит даже вспоминать случаи, когда он остался в дураках. Вот и сейчас беситься, а зло на нем срывает. Как всегда. На Модесте он тоже срывал зло, когда Александр забраковал его как жениха для Адрианы. Что же, пусть. Пусть этот маразматик считает его болваном. Он еще сочтется...
- Думаешь, я не знаю, как можно извратить любые сведения? Я сам так сотни раз делал. В делах меня ни один аркадиец не смог обмануть. Зато я умудрялся. Я тебя зря, выходит, годами поучал? Купился как баран! - негодовал уже остывший Герцог, нервно куря.
- Простите отец, я зря прислушался к этому вздору, - потупив взгляд, пробубнил Петроний.
- Эх, еще бы ты не просто соглашался. Смотрю я на тебя и понять не могу, ты вообще способен думать? Сам, без отца? Мы имеем дело с опасными людьми, ставка в этой игре - жизнь. Даром, что мой отпрыск, ты Эрике даже не ровня. Без меня, ведьма тебя в два счета вокруг пальца обведет, - сокрушался отец, нервно куря дурман.
- Пожалуй, вы правы. Оттого я не перечу вам, но стараюсь учиться по мере разумения, - выдавил из себя Петроний, хотя признаться, хотелось удавить его.
И вроде бы все по плану, отец тоже должен считать его болваном. Но ведь для этого стараться не надо, он так всегда считал. Тешило одно, придет время и Его Светлость сильно разочаруются.
- Старайся, - Герцог тяжело вздохнул и сухо добавил, - Ступай к Ее Величеству. План, надеюсь, повторять не надо...
****
В огромном судебном зале дворца было не протолкнуться. Присутствовать на заседании могли все желающие. Разумеется, это касалось по большей части вхожих во дворец придворных, однако помимо них были приглашены жрецы, столичные имперские судьи и делегации от гильдий купцов и ремесленников. Судьей как полагается выступал канцлер. Он сидел во главе длинного стола. Отдельно справа восседала Императрица. Петроний сидел впереди между Аврелием Лемским и Феодором Тильским.
Первым судили маркграфа Карла Велльского. Сначала по праву обвинителя дали слово барону Кириану Ритскому. Он поклялся на Книге Мироздания и говорил уже, наверное, полчаса. Барон, видимо, решил, что если расскажет про брата больше сведений, у него будет больше шансов. Хотя, быть может, он так надеялся вывести маркграфа из себя, заставив себя выдать. Велльский намеревался отпираться от всех обвинений.
- ...Он был столь невыносим, что даже в Обители блаженных в Халларе с ним не совладали. Его выгнали из приюта для безумцев. За то, что отрекся от Мироздания! В одиннадцать лет...!
Толпа вновь зашумела. Канцлер застучал судейским молотом, потребовав тишины. Пока Кириан говорил, выставляя себя едва ли не святым, а Карла - Проклятым во плоти, толпа то и дело начинала поднимать шум, переговариваясь. Герцогу не раз приходилось призывать к порядку.
- ...а когда ему было тринадцать, он впервые попытался убить меня и Пэра. Выманил нас на пристань, натравил головорезов, а сам исчез. Мы чудом сбежали. Он выкрутился, обставил так, будто бандиты его ограбили. Сказался пострадавшим. Отец ему поверил. Он стал хитрее, вдруг начал посещать Храм...
Когда речь зашла о пристани, Петроний едва удержался от ухмылки. Эрика по секрету ему рассказала, что на пристани Кириан попытался убить Карла, но тот чудом выжил. Петроний, разумеется, сразу не поверил, потому прямо спросил у Кириана про этот момент. Ритский не ожидал вопроса, глаза его забегали, в итоге он весьма нервно отговорился, что его брат все придумал. Что придумал? Петроний просто спросил, что там случилось. Зато ему все стало понятно. Пусть Велльский мерзкий тип, но Кириан ничуть не лучше. И сейчас он лжет.
Карл Велльский не реагировал даже на оскорбительные обвинения. Он стоял с безразличным видом уставившись вперед. Правда, держался он как побитый пес и выглядел явно не здраво: бледный, похудевший, под глазами синяки, руки едва подрагивают, еще и снова прихрамывал. Петронию оставалось только удивляться и немного злорадствовать. Раньше наглый Велльский едва ли напоминал человека, который станет убиваться от переживаний. Но ему поделом...
- Господин Карл, что вы можете сказать на эти обвинения, - задал вопрос канцлер, когда Ритский, наконец, закончил.
Сначала маркграф безразлично поклялся на Книге Мироздания и лишь потом ответил.
- Мне нечего сказать. Я не знаком с этим человеком...
- Лжец! Не смей перед ликом Мироздания корчить из себя идиота большего, чем ты есть! - выпалил Кириан.
Петроний заметил, как маркграф стиснул зубы и закрыл глаза. Но если не знать истины, данный жест можно истолковать как угодно.
- Барон, вам уже дали слово, соблюдайте порядок! - велел канцлер и обратился к Карлу, - Мы вас слушаем.
- Я готов еще раз повторить, что не знаю этого человека. Обвинения лишены оснований. Я обвиняю барона Кириана Ритского в клевете и требую справедливости. Свидетелей этих голословных обвинений нет, поэтому я обращаюсь с просьбой о суде поединком, - сухо поставил перед фактом Карл.
- Лжец! Он лжец! Пусть покажет левую руку! Там шрам отречения от Мироздания! - выпалил Кириан.
Канцлер вновь призвал к порядку, пригрозив выдворением из зала. Тем временем Карл молча стянул перчатку и показал свою левую ладонь. На ней не было ничего кроме небольшого шрама у большого пальца.
- Он убрал его! Выродок лживый! Убрал!
- Шрам нельзя убрать, ежели он был столько лет. Это вам скажет любой целитель! Я предупредил! Выведете его, - приказал Валенсий.