Дочитав свиток с посланием Святого Модеста, маршал Анвилий мрачным взглядом окинул собравшихся и приказал обозному генералу Галему доложить обстановку.
"Зачем? Все и так знают, жрать нечего" - про себя возмутился Вилар.
Как только разбили лагерь, сразу послали отряд за провиантом. Те не успели и четверти пути пройти как наткнулись на беженцев. Гонцы отправились пробираться в столицу, несколько солдат послали на разведку, остальные вернулись обратно.
Вопрос пропитания встал как никогда остро. В здешних местах даже охотиться не на кого. Зверье дальше, в горных лесах, куда пару дней ходу. В округе одна мелочь, и ту распугали. Вчера весь день стреляли птиц, не брезговали даже стервятниками, налетевшими на мертвечину. Сварили ужасный бульон с остатками овса. Сегодня птиц не видно, видать не дурные. Зато пришла весть. Имперских лазутчиков поймали, одного солдата отпустили с посланием. Его сейчас и зачитывал маршал.
Генерал отчитался, что припасы закончились еще с утра. Раздали последний мешок сухарей. Лошади живут с подножного корма, которого в округе все меньше. Когда обозный закончил, граф Сарлин, маршал кирийского ополчения хмуро поглядывая из под густых седых бровей, нервно закашлялся и взял слово.
- Итак, все вы понимаете, мы в западне. У нас сотни раненых, к нам прибились пять сотен беженцев. Есть нечего, останемся тут, умрем голодной смертью, если нас раньше не возьмут. Ждать подкрепления нет смысла, регент захвачен, Святое воинство начало с Дармбена, однако намерено идти на столицу. В порт мы не прорвемся, пробовать бежать в метрополию с нашими силами бесполезно. Мы долго советовались, чтобы принять решение. Это нелегкой выбор, но у нас нет выхода, кроме как согласится на условия Святого Модеста, - речь маршала прервал гул.
Громче всех вознегодовали командиры аваргийского ополчения. С большим или меньшим акцентом с их уст посыпались ругательства как антарийского, так и сугубо местного происхождения. Дело в том, что большая часть аваргийцев не молились Мирозданию. А беженцы из Дармбена и окрестностей успели поведать, фанатики жестко расправляются с последователями иных верований и в особенности с верующими в Оракул. Особенно достается местным народам, в данном случае аданайцам, рахлимам и саурам. Те, по большей части, проживают в горах, но в Дармбене и в Портах их почти половина. Тот же сотник Анвар - аданаец, Фахим, Карим и Кайрат - сауры, а Унхигар - вовсе асхарец, представитель одного из халифатских народов. Из каких народов происходят остальные аваргийские командиры Вилар не запомнил.
В числе беженцев оказались семейство и свита генерала Фахима али Сахнаура, майсума Дармбенского, то бишь по-нашему графа. Его владения захватили, а младшего брата с племянниками - сожгли за отказ встать на Путь Света. Фахим пользовался наибольшим уважением среди всего аваргийского ополчения, причем, независимо от происхождения. По сути, от его слова зависело, послушают ли аваргийцы Анвилия. Но тот пока молчал.
- В горы идти, там нэ помрем!- громче всех орал сотник Анвар. Умцию, то бишь аданайскому горному графу, легко говорить, тот всю жизнь в горах прожил, только на войну спустился.
Как Вилар успел подметить, негодовали не только аваргийцы, наемников от тильской знати тоже такая перспектива не прельстила. Воины Света не одобряли их род деятельности, если наемник попадал в их лапы, его отправляли на так называемое "искупление, по сути - на каторгу. Впрочем, не находись он рядом с наемниками, наверное, не услышал бы ничего, так сильно шумели горцы.
- Прорываться надо, - громогласно предложил Валун. Друг, как и аваргийцы, не обрадовался перспективе идти к святошам, но и в горы не рвался.
- Куда? В Бездну?! - в негодовании ответил генерал Рамоний Амирский. Граф возглавил остатки Кметийского ополчения после гибели маршала Алминея Кирийского, младшего брата герцога.
- Лучше в Бездну, чем сосать у мудаков. Дождемся подкрепления, а пока лошадей пожрем, - спокойно предложил Рудольф.
Единственный генерал простолюдин был наемником от герцога Тильского. Тот, как и вся знать герцогства, нанял командовать ополчением человека со стороны. А представитель от герцогского рода просто не может быть ниже звания генерала.
Из-за галдежа Амирский не услышал его. Зато услышал стоящий ближе барон Харминей - сотник ополчения метрополии.
- Ты привык жрать даже крыс, ублюдок. Ты хоть знаешь, какая родословная у моей лошади? - зло вознегодовал он, недвусмысленно ткнув Рудольфа в его происхождение.
Генерал однажды по большой пьяни ляпнул, он бастард герцога Генри Клеонского. Матушку его, служившую в замке кухаркой, якобы обесчестил тогда еще наследник, после чего та сбежала на родину в Ирию. Насколько это правда, Вилар судить не решался. Тем более он сам не слышал, так болтали. Генри он тоже не видел, в замке Небельхафта ни одного портрета не было. А с виду Рудольф типичный ириец: здоровяк что ввысь, что вширь, густые русые волосы и нос картошкой. Все тихо посмеялись, сочли пьяным трепом и забыли. Все равно для благородных тот чернь, а остальным безразлично. Тут война вообще-то, какая разница, кто заделал Рудольфа энное количество лет назад? Но вот Харминей вспомнил, чем только подтвердил мнение, будто знатные господа из метрополии скорее сожрут простолюдина, чем своих лошадей.
- На вкус конины родословная не влияет. Как и на цвет крови. Так что засунь родословные себе в задницу, сотник, - спокойно ответил Рудольф, подчеркнув последнее слово.
Барон Харминей покраснел, и сцепил от злости зубы. Его же, такого благородного, оскорбили, а вызвать на поединок простолюдина - позор. А просто дать по морде, так Рудольф выше званием - генерал.
- Помолчите, пока я говорю! - гаркнул Анвилий и Вилар отвлекся от наблюдения за перепалкой.
Угомонить аваргийцев сразу не получилось. Наоборот, те подняли еще больший галдеж, наперебой доказывая, почему нельзя договариваться с фанатиками. При Тадеусе они так на советах не галдели, боялись. Среди горцев не рождаются маги, для них вообще магия не просто опасность, а нечто непостижимое. Но теперь то все иначе. На совете один адепт, который молчит, и судя по явному недоумению, сам не рад к фанатикам идти.
Вилар конечно, сдаваться фанатикам не хотел, но это не помешало ему в очередной раз убедиться, не зря аваргиецев не жаловали в имперской армии. Раньше он не понимал, почему Порты и горные владения освободили от воинского долга. Даже на войну с Магистратом их привлекать не захотели. Вспомнили только, когда на сами Порты Халифат пошел. Почему так? Здешние мужчины все владеют оружием. Воевать рвутся, толпами подаются в наемники. Говорят, в одном Антанаре их тысячи. Знатные горные владетели постоянно развлекаются войнами с соседями. Сам Проклятый велел их на передовую. Теперь уже он понял, отчего с аваргийцами дел не хотят иметь. Мало того, вечно галдят, слушают только своих или магов, так они еще между собой постоянно грызутся.
Маршалу вместо того, чтобы думать о стратегии и тактике, придется разбираться в особенностях отношений между многочисленными народами, а заодно запомнить, чем отличается нунций от майсума, а хамад от унция, и это лишь малая часть их титулов. Попробуй саурского майсума случайно назови унцием. Плевать, что и то и другое значит граф. Оскорбление. Если господин смолчит, так его люди возмутятся. А ведь в Аваргии не только сауры и аданайцы. Сам Проклятый голову сломит, запомнить всех. При том, чуть ли не у каждой деревни свой язык, а имперский знают не все. Многие солдаты с горного ополчения поначалу разговаривали только по-своему. Городские аваргийцы язык знают, и вообще, спокойнее, но те наоборот воевать не хотят. Им бы все торговать. Вот, видимо во дворце и решили, ну их всех.
Аваргийцы замолчали только когда счел нужным встрять Фахим. Когда все затихли, маршал Анвилий взял слово.
- У нас нет выхода. Мы сейчас меж двух огней. Припасы на исходе, Святое Воинство перекрыло дорогу. Мы не прорвемся. Их войско в два раза больше, а если учесть наших раненых, в три. Магов у них - несколько десятков, а у нас всего четырнадцать. Прорываться бесполезно. Еземир под Халифатом и туда мы тоже не прорвемся. Останемся тут, сдохнем с голоду. Вы все слышали, командующий Святой Модест поклялся перед Мирозданием, что если мы принесем клятву, мы будем прощены...
- Вы будете. А мы? Если не прэклонимся? Не пойдем в Храм? А я не пойду! Сдохну скорэе! Они рэжут наших детей! Жен! Нэ уважают нашу веру! - перебил его вспыливший сотник Кайрат.
- Барон Хамад, ты же слышал, последователям Оракула он обещает дать возможность жить в своих деревнях! - возразил граф Амирский , весьма опрометчиво приняв за имя саурское "хамад" означавшее титул барон.
Это вызвало смех в рядах аваргийцев.
- Нам нет смысла подыхать здесь с голоду. Регент мертв, и я уверен, не без стараний Воинов Света. Их войска подтягиваются к метрополии. Не пройдет и полгода, Святой Наурий возьмет Эрхабен. За ними будущее Империи, нравится нам это или не нравится. Лучше договорится сейчас! Именно поэтому я принял такое решение! - напирал маршал Анвилий.
"У вас это что, семейное" - Вилар невольно вспомнил герцогиню Беатрис.
Кем она приходится графу, он понятия не имел, но происходила она точно из рода Венилиол. И тоже в святоши ударилась.
- Воины Света смогли убить Тадеуса, за ними сила. Надо зрить в будущее, за ними будет власть, - нервно кивая, вторил маршал Сарлин.
На счет него Вилар даже не удивился. Старик исправно молился по утрам и перед каждой трапезой. Рад, небось, к фанатикам примкнуть.
Впрочем, престарелого маршала уже никто не слушал. Снова поднялся гул со стороны аваргийцев. Унхигар выпалил, что лучше преклонится перед халифом, чем прятаться по деревням. Колдландец Валун продолжал уверять, не все потеряно. Граф Амирский, напротив, стал поддерживать идею маршалов. Адепт Элимий, представитель магов, растерянно молчал, точно не радуясь подобной перспективе. Фахим, сосредоточенно сощурившись, продолжал наблюдать за ситуацией. Харминей окончательно махнул рукой на всех и сыпал оскорблениями в сторону "ублюдка" Рудольфа, Остальные только молча переглядывались.
Вилар тоже молчал, заодно судорожно соображая, чем все это закончится. Фахим скорее решит уйти или в горы или к халифатцам. А значит, остальные аваргийцы тоже. Знать из метрополии и кирии пойдет к фанатикам и ополчение уведет. А наемники и восточное ополчение, наверное, разбегутся. Ему куда идти? К святошам не пойдет, к халифу - тоже. В горы с аваргийцами, так видал он в гробу этих вечно орущих и ругающихся друг с другом дикарей. Свалит подальше, и гори оно все...
- Молчать! - заорал Анвилий так, что Вилар дернулся от неожиданности. Все притихли, даже горцы, и маршал продолжил, - Взять сотников Унхигара и Кайрата, и казнить как предателей! - именно они громче всех орали, угрожая уйти к халифатцам.
Те, а заодно все аваргийцы в мгновение ока обнажили сабли. Граф Амирский взялся за меч.
- Это ты прэдатель! - зло процедил Кайрат, оскалившись.
- Взять их! Элимий, пожги предателей! - приказал Сарлин магу. Тот на самом деле был последней надеждой маршалов. Сила была явно не на их стороне.
- Мы тогда все сгорим, - замявшись, бросил Элимий.
Вилар вдруг осознал, что отмалчиваться больше не в силах. Настолько ему была противна сама мысль, что кто-то хочет преклонится перед каким-то сраным святым Модестом.
- Одумайтесь маршал, мать вашу! Какое на хер воинство?! Вы давали клятву Империи, а не ублюдкам в белом, сжигающих и обращающих в рабство всех, кто не так молится! - во всеуслышание заявил он.
- Да! Дело говоришь! - потрясая саблей, выпалил Кайрат.
- Что вам дала Империя? Тадеус положил всех впустую! Императору насрать на всех, - возразил граф Амирский.
- И что, теперь идти в рабство? Продаться за жратву? Как шлюхи? - зло вопрошал Вилар.
- Закрой рот, выскочка! - прорычал Анвилий. Лицо его перекосило от злости.
- Вилар прав! К демонам фанатиков, - вклинился Валун, положив руку на топор.
- К демонам всех! Нужно идти в горы и биться до послэднего! - отозвался Анвар.
Валун и аваргийцы подали одобрительные возгласы. По сути, из собравшихся двадцати девяти генералов и сотников идея маршалов явно поддержал только граф Амирский. Харминей был занят перепалкой с Рудольфом. Аваргийцы, а их большая часть, возроптали, наемники -тоже. Остальные молчат, ожидая исхода. Надежды на магов нет. Элимий с ухмылкой подмигнул Вилару.
- Это мятеж! - прокряхтел Сарлин.
Вилар взялся за оружие. Кто-то должен начать, а его уже одолела жажда крови. Ненависть к фанатикам, оставшаяся у него после событий в Двинне вспыхнула с новой силой.
- Смерть предателям! - прорычал он и двинулся на Анвилия.
- Смерть прэдателям! - отозвались в толпе, но Вилар уже не обращал на окружающих никакого внимания. Он хотел убивать.
Маршал едва успел парировать удар. Бесполезно. Никакой опыт не сравнится с даром Проклятого. Вилар с наслаждением всадил меч в расщелину меж доспехами, умудрившись пронзить плечо маршала насквозь. Он вынул меч, кровь брызнула ему на грудь. В этот момент маршала скрутили окружившие его аваргийцы.
- Его надо прилюдно казнить! - предложил Фахим, вытирая с густой бороды кровь.
Вилар осмотрелся. Сзади валялся граф Амирский. Ему перерезал горло Фахим, чем в общем-то спас ему жизнь. Генерал хотел всадить ему меч в спину.
- Спасибо, - прохрипел Вилар, обращаясь к майсуму и борясь с одолевающим желанием продолжить резню решил отойти подальше от маршалов. Тех уже скрутили и начали разоружать.
Тем временем в углу шалаша случилась еще одна драка. Хотя, скорее это было избиением. Обычно спокойный Рудольф с огромным удовольствием бил Харминея по морде. Вилар подошел к ухмыляющимся наемникам.
Как бы там ни было, все же приятно наблюдать за избиением барона. Тот давно уже достал своим высокомерием. Харминей, конечно, доселе не позволял себе оскорблять таких же сотников, как и он сам, но если по долгу службы разговаривал, так будто снизошел, еще и смотрел как на кучу дерьма. Остальные знатные антарийцы теплых чувств к наемникам не питали, но хоть вели себя не так высокомерно. Харминей же умудрился даже Рудольфа достать.
Яростный в бою, в мирной жизни тот прослыл совершенно невозмутимым спокойным человеком. Даже на своих солдат не орал. И то, не выдержал.
- Кто начал то? - все же поинтересовался Вилар у Валуна, предполагая, точно Рудольф. И правильно сделал, сколько можно выслушивать оскорбления.
- Барон, - ответил приятель.
Но тут подключился сотник Бен.
- Кто ж еще! Взъерепенился, как петух, как только не оскорблял, а генералу по хер. Я уж думал, сам пойду врежу, и насрать на его титул. Видите ли, чернь ему не нравится. А как в бой идти, так он же в последних рядах. Кабы не чернь, уже бы сдох. Но этот идиот сам на Рудольфа и полез. Нашел на кого, наш здоровяк медведя одной рукой перешибет, а тут этот, - он принялся подробно пересказывать ход всей потасовки.
Бену только дай повод языком почесать. Кто с кем и почему подрался, кого за что наказали, как ведут себя командиры. Другое дело, пока он на драку смотрел, мятеж прохлопал. Своей болтливостью он напоминал Алана. Впрочем, в остальном ничего общего. Бен конечно, так сяк командир, но не трус. Да и выглядел он куда менее симпатично. Невысокий, руки и худощавая морда в шрамах, часть зубов выбиты.
Свой рассказ Бен прекратил, когда генерал оставил в покое Харминея.
- Писать доклад за нападение на генерала не буду, но если еще раз повторится, убью, - с назиданием бросил Рудольф, оставив окровавленного барона сидеть на земле.
Валун с хохотом похлопал его по плечу, сообщил, что маршалов собрались казнить, и указав на Вилара, назвал его героем, первым решившимся наказать предателя. Больше всех удивился Бен. И расстроился, что такое пропустил.
Тем временем аваргийцы уже скрутили Сарлина и раненого Анвилия. Маршалов связали, заткнув им рты.
- Нужно собрать солдат и объявить им! - сказал свое слово Фахим.
Он, в отличии от остальных весьма шумных и горячих аваргийцав, отличался крайней немногословностью. При этом он единственный из них говорил на чистом анатарийском. И, что немаловажно, по делу.
- Объявим. А потом чего? У тебя есть предложение, как голодными воевать на два фронта? Когда оба противника превосходят в силах, - нервно вознегодовал обозный генерал Галем.
- В горы уйдем, там прокормимся. Будем бить оттуда! - заявил Фахим.
- Враги гор нэ знают! Они привыкли в поле биться, - вторил ему приободрившийся Анвар. Будто и нет никакой вековой вражды между аданайцами и саурами.
Часть сотников из Тилии и бароны весьма скептически отнеслись к уходу в горы. Многие засомневались. Аваргийцы, в том числе из портов, гнули свою линию. Благодаря последним сборище вскоре превратилось в базар. Вилар, немного подумав, теперь поддерживал идею уйти в горы. Больше некуда, а тут оставаться нет смысла.
- Маршала выбрать нужно, а там решать!- перекрикивая всех, предложил Валун.
Его идею тут же поддержали Вилар и Фахим. Да и остальные прислушались. Когда все угомонились, первым взял слово генерал Устимий. Тот не обладал титулом, но был из графского рода Нидемиол. Вроде племянник графа.
- Я предлагаю выбрать маршалом сотника Вилара. Он первым рискнул и пошел против предателя. Он показал себя достойным воином. Трижды герой Империи. Пример для каждого солдата. И я уверен, если Вилар будет маршалом, за ним пойдут даже с пустым желудком. За таким героем даже без оружия пойдут! - неожиданно выдал Устимий. Причем, говорил он совершенно серьезно.
- Он же простолюдин, - брезгливо воскликнул стоящий рядом Харминей.
Не успел морду от крови оттереть и снова умничает. Хотя в этот раз Вилар был с ним согласен.
- Меня же сотником четыре дня как назначили, - вознегодовал он, будто нутром чуя подвох.
Но ни его ни Харминея никто не услышал. Все заглушили одобрительные возгласы со стороны наемных сотников и аваргийцев. Тем идея понравилась. Немудрено, все же в Аваргии сильны отголоски халифатских традиций, по которым командовать должен тот, кто дерется лучше. Ошарашенный Вилар в негодовании уставился на Устимия. Тот, размахивая руками что-то тихо доказывал еще пятерым благородным антарийским и кметийским генералам.
"Какой маршал из меня? Совсем одурели. Ублюдки. Подставить надумали, как мальчишку, а самим свалить с большей частью солдат" - зло возмутился Вилар.
Найдя возможность вклиниться, он призвал всех поддержать генерала Фахима али Сахнаура. Толкнул хвалебную речь, причем, льстить даже не пришлось. Генерал и по титулу выше, теперь он здесь единственный граф. То есть майсум, но не суть. Знает местные горы как свои пять пальцев. Опытен, хороший командир, человек слова. Говорит мало, но всегда по делу. Авторитетен для всех солдат, особенно для аваргийских, что весьма важно. А главное, он разбирается в тонкостях непростых отношений между аваргийскими народами. Последнее лично для Вилара казалось самым важным аргументом.
Вилар, даром что вырос в портах, до сих пор не разобрался, почему один горный народ не любит другой. Вот чем горные сауры и аданайцы не угодили друг другу, если у них даже образ жизни одинаковый? Только язык отличается. Но они даже характеризовали друг друга одинаково. Трусы и скупердяи. Или того хуже, две саурские деревни уже лет сто считают друг друга смертельными врагами. И уже не разберешь, почему, одни говорят одно, другие второе, а что там случилось, одному Проклятому известно. Но главное, все горцы дружно не жалуют горожан из Портов. Те видите ли трусливые торгаши. Причем, особая неприязнь касается представителей аваргийских народов, особенно со смешанной кровью. К тем же антарийцам, в том числе торговцам, отношение спокойное. К слову, горожане в долгу не остаются, и терпеть не могут горцев, причем независимо от происхождения. Для них те все дикари.
Сам Вилар не застал, но ему рассказывали, что аваргийцы едва не перебили друг друга еще до начала битвы с халифатцами. А виной всему попытка еще маршала Олафа объединять небольшие отряды. Тот поначалу не понял, как все серьезно. Командиры все порешали, особенно Фахим постарался, да и война свое дело сделала, ничто так не объединяет, как общий враг. Но, например сауры из двух соседних деревень до сих пор не разговаривают между собой, при том, что в строю их осталось не больше десятка. Смешно, да только тут не до смеха. И если саура Фахима уважает аданаец Анвар, это серьезно. И дело тут даже не в том, что майсум умудрился предотвратить резню, он среди всех командиров, коими выступили знатные аваргийцы, оказался не просто самым опытным в сухопутных сражениях, он имел такой опыт в принципе.
Так как в наемники шли простолюдины или не наследные отпрыски, сложилось, что местные горные владетели воевали только с соседями или разбойниками. Почему те решили возглавить ополчения сами, а не поручили опытным наемникам, как это сделали тильские графы и бароны, а также - портовая знать? Стыдно, в том числе перед соседями, которых они ненавидят. По аваргийским традициям если господин в состоянии биться, он должен сам вести людей. Иначе он трус. В Антарии раньше тоже так считали, а некоторые до сих пор в этом уверены, но для аваргийцев все серьезнее. Вот и повели людей в бой майсумы, унции, хамиды и прочие. А генерал Фахим до того, как его брат пал на очередном поединке, успел пробыть в наемниках целых десять лет. Причем, в Креонии, где на службу иноземцев берут только в исключительных случаях. В глазах аваргийца участие в большой войне это повод уважать человека.
В конечном итоге или слова Вилара возымели воздействие, или просто горцы одумались, маршалом избрали Фахима. Тот сразу взял слово.
- Благодарю за оказанную честь. Теперь сразу к делу. Собираем всех и казним предателей. На рассвете сворачиваемся и в горы. Сотник Вилар, твои люди переходят под командование хамида Кайрата. А ты останься. Остальные, собирайте солдат. Чтобы через полчаса всех согнали, - как обычно кратко распорядился маршал.
"Поблагодарить за добрые слова хочет?" - оставалось только недоумевать Вилару, попутно гадая, что от него нужно графу.
Когда все вышли, маршал предложил ему присесть на освободившийся пень, который служил тут стулом. Сам он присел на такой же пень.
- Почему не захотел стать маршалом? Обычно каждый солдат мечтает. Другого шанса может не быть? - поинтересовался Фахим.
- Я предпочту заслуженное звание, а не насмешку с целью посеять недоумение среди солдат и дать оправдание для дезертиров, - объяснился Вилар, надеясь, это удовлетворит любопытство Фахима.
- Объясни, почему ты так решил, - не унимался тот.
- Это не я решил, а устав, по которому назначают временного маршала. В таком случае учитывается титул, срок службы, а уже потом награды. Простолюдин, прослуживший несколько месяцев рядовым и десятником, хоть и трижды герой Империи, плохая кандидатура. Одно дело, если такой указ подпишет Император, другое - занять должность в таких обстоятельствах, - пояснил Вилар.
- Знаешь устав?
- Имею понятие о нем. В юности мечтал служить в войске, - честно ответил он. Так ведь и было, тогда его интересовали возможности получить звание повыше.
- Может, ты еще и грамотен?
- Умею читать и писать.
- А драться так где научился?
"Да что ж вам не ймется? Сами врать вынуждаете" - мысленно вознегодовал Вилар. Благо, он уже много раз продумывал легенду, как он пояснит свои выдающиеся умения.
- Я пять лет служил в Небельхафте гвардейцем у принцессы Эрики Сиол. Нами командовал талерманец. Он тренировал нас по приказу принцессы.
- Талерманец, говоришь. Гвардия принцессы, значит - Фахим заинтересовался, - А то я все думал, что ты так умно изъясняешься. Почему ушел?
- Как узнал про войну с халифатом, попросил отставку. С юности мечтал служить в войске, - отчитался Вилар.
- И тебя так просто отпустили? - усомнился Фахим.
- Нет. Но я все равно ушел. Я ненавижу халифатцев. Это личное, но если вы прикажете, я поведаю, - заявил он.
- Не надо. Я все понял. Назначаю тебя своей правой рукой.
- Благодарю за честь, но я же простолюдин, - недоумевал ошарашенный Вилар, не веря своим ушам. Более того, он этого не хотел.
- Мне все равно. Трижды герой Империи, отменный воин, не дурак. Говоришь в меру умно. Я понимаю, саблей махать тебе милее. Но жизнь такая штука, часто приходится делать то, что не хочешь. Вот скажи, кого мне другого назначить, а?
Вилар промолчал. Откуда он знает, кого? Кого хочет, пусть и назначает.
- Молчишь. Некого назначать. Антарийские бароны языки в жопу засунули, а сами думают, как свалить. Наемные сотники гор как огня страшатся, как бы тоже не сбежали. Горцы, тьма их сожри, идиоты. Меня они уже затрахали своими склоками из-за херни, и даже украденной сто лет назад овцы. Портовые генералы поумнее, только назначь я кого-то из них, горцы передохнут от злобы в эту же ночь. Солдата или десятника брать? Лучше тебя назначу, - разразился негодованием Фахим и уже более спокойно добавил, - Хватит пустой болтовни. Скажи лучше, как бы ты поступил с ненадежными генералами и сотниками? - поинтересовался он.
Все еще не пришедший в себя Вилар замялся. У него что, советов спрашивают? Да еще каких? Да чего он умного посоветует вояке с десятилетним опытом?
- Я не уверен, будет ли мое мнение разумным, - с неловкостью отговорился он.
- Говори, что бы сделал ты, а я решу, разумно ли это.
- Простите, но я должен хоть пару минут подумать, - заметил он, попросту не зная, что говорить.
- Думай пять минут. А я пока напишу приказ о назначении.
Идея, как ни странно, пришла быстро. И не одна.
- Я бы сейчас отпустил всех на все четыре стороны, - заявил Вилар, когда Фахим его одернул от размышлений.
У маршала вытянулось лицо от недоумения.
- Ты с ума сошел? Половина уйдут и людей уведут, одни горцы останутся,- повысил голос он, прищурившись.
- Пусть идут. Толку брать тех, кто сомневается, стоит ли воевать. Я не воевал в горах, но мне кажется, чем больше нас туда уйдет, тем больше будет проблем с продвижением и пропитанием. Одно дело, надежные вояки, но зачем гнать трусов, готовых в любой момент свалить? Они так и сделают, а потом выдадут врагу наше местоположение. А если всех отпустить, призвав присоединиться в добровольном порядке, пойдут те, кто готов. Тогда в горах у нас будет больше шансов укрыться и нанести ущерб фанатикам и халифатцам.
Вилар искренне полагал, иного выхода нет, однако сейчас ожидал услышать ругань в свою сторону. Но маршал только пристально посмотрел на него и задумался. В шатре повисло молчание. Только снаружи доносились крики командиров и солдат. В который раз он отметил странность Фахима. Очень уж среди своих выделяется.
Выглядел он, конечно, типично, как и должен выглядеть горный аваргиец чуть более тридцати лет от роду. Короткостриженый бородатый кареглазый брюнет с характерным носом, но с более светлой, чем у горожан кожей. Одет, как у них принято. Все горные аваргийцы, от командира до обозных, явились воевать в своих традиционных воинских костюмах. Причем, весьма ярких и замысловатых. На войну горцу положено наряжаться краше чем на праздник. Фахим, как и все сауры пришел в алом одеянии. Только расшито все позолотой, а не зелеными узорами, как у простолюдинов. Во что превратились их костюмы сейчас, вопрос другой. Но если не брать во внимание внешний вид, в остальном Фахим весьма отличался. Спокойный, разговаривает нормально. То есть, не орет как резаный из-за каждой мелочи. Думать любит. Горцы по большей части сначала орут, а потом думают, и то, если время остается.
Прочем, вскоре Вилар решил, что Фахим слишком долго думает не только для аваргийца. Он уже устал ждать. Судя по шуму, люди почти собрались, но маршал все молчал. Наконец, в шатер вошел Унхигар и отчитался, что все в сборе.
- Выводите предателей, - приказал Фахим и когда они снова остались наедине, обратился к нему.
- Когда я скажу, выступишь с призывом к дальнейшей борьбе, - сурово отчеканил он.
- Я? - изумился Вилар.
- Плохо слышал?
- Но я же никогда это не делал. Что говорить им? - засуетился он.
- Ты поднял мятеж не совете, тогда ты знал, что говорить. Так и сейчас. Это приказ, - с этими словами маршал резко встал и направился к выходу. Вилар поплелся за ним.
"Твою мать, блядство, за что? Вот кто меня за язык тянул? Еае я должен убеждать тысячную толпу идти на смерть?" - мысленно сокрушался Вилар, глядя на собравшихся людей.
Тем временем Фахим кратко доложил обстановку, взял ответственность за командование и передал слово Кайрату, дабы тот зачитал приговор предателям. Сотник зачитал, и с еще большим чем обычно акцентом ожидаемо принялся сыпать многочисленными обвинениями в сторону опальных маршалов, а заодно фанатиков и халифатцев.
Вилар пытался размышлять, что ему говорить людям, но мысли никак не желали подчиняться.
"Но ведь ты хотел этого. Мечтал с того самого дня, когда бросил воровство. Клял Амелию, когда та мешала. Хотел выслужиться перед Эрикой, предал сестру. Все в надежде достичь цели. Ради этого ты продал мне душу, а теперь недоволен? Идиот!" - в какой-то момент ему показалось, будто он слышит голос самого Проклятого.
Кайрат продолжал свою гневную речь, понятную, наверное, только саурам. Потрясая саблей он сыпал обещаниями всех возможных наказаний для врагов.
"Да идиот. Я идиот. Не зря говорят, твои дары никогда не приносят счастья" - самому себе, а может и самому Проклятому, ответил Вилар.
Сарлину и Анвилию дали последнее слово. Первый призвал принять сторону фанатиков, но его заглушил гневный гул аваргийцев. Второй - промолчал. Говорить сил не было, он уже истек кровью. Под дружное ликование солдат головы полетели с плеч. Фахим поднял меч и призвал к тишине.
Вилар, пытаясь собраться с мыслями, слышал только обрывки фраз маршала. Среди солдат медленно поднимался гул.
- Мы проиграли... выполнили долг... волен поступать, как сочтет нужным...война продолжается.... в горы... до последнего... Трижды герой Империи, мой помощник Вилар.
Как ни странно, услышав свое имя, он резко пришел в себя. Что им говорить? То же, что он говорил на совете. Правду. Ее можно говорить не всегда. Но сейчас самое время. Плевать, что будет звучать пафосно. Толпа это любит.
- Маршал прав, каждый из вас уже выполнил свой долг, и теперь вправе решить, как ему быть дальше. Бежать домой. Присоединиться к фанатикам. Уйти к халифатцам. Пойти в горы, и продолжить борьбу. Я не вправе никого призывать, но если уж мне дали слово, скажу за себя. Я пойду за маршалом, и буду воевать до последнего. Не за Империю, потому что я не вижу здесь Империи. Не за Императора, ему плевать на мою жизнь. Я собираюсь драться за собственную свободу. За свободу от бешеных ублюдков, которые обращают в рабство и жгут людей за неправильную молитву! Мою мать продали в рабство, потому что она не так молилась, моего названного отца прикончили, потому что он не так молился. И пусть все вокруг скатывается в сраное дерьмо, я не хочу жить в мире, в котором убивают из-за молитв. Поэтому я буду убивать этих мразей, покуда они не сдохнут. Или не сдохну я. А вы решайте сами, - закончил Вилар.
Толпа зашумела. Послышались одобрительные возгласы. Когда все успокоились, слово взял Фахим.
- Завтра на рассвете мы сворачиваемся и уходим в горы. Этой ночью каждый мможет уйти. Лошадей, даже личных, брать нельзя, они останутся на нужды войска. Маги, выставите охрану конюшен. И предупреждаю, как только мы двинемся в путь, наказание за дезертирство возобновится, - заявил Фахим и отдав приказ расходиться, велел явиться обозному генералу.
Маршал приказал Галему заколоть десяток самых слабых лошадей, чтобы накормить людей. Вилар довольно сглотнул слюну, подзабытый во время бурных событий голод снова напомнил о себе. Когда генерал ушел, Вилар решил первым поинтересоваться, что ему делать.
Фахим указал Вилару на тройку огромных сундуков и поручил разобрать их, пообещав потом присоединится. Маршал решил оставить только отчеты маршалов о смене позиций, и сегодняшние приказы: Анвилия о сдаче, Фахима - о казни. Остальное сжечь. Все это нужно сделать до рассвета.
- А сжигать зачем?
- Ну не бросать же. Глупо тащить все в горы. Отчеты нужно оставить, чтобы потом передать Верховному Маршалу или Императору. Мы не дезертируем, а отступаем, - пояснил Фахим.
"Значит, он еще надеется на победу Империи" - с этой мыслью Вилар кивнул, открыл первый самый маленький сундук и принялся за разбор.
Фахим что-то писал, наверное, очередной отчет. Энтузиазм Вилара скоропостижно почил не успев даже родиться. Чтобы отличить отчет маршала от приказа, нужно все читать. Мало того, половина документов касаются отчетов о закупках и расходах, раненых, убитых, дезертиров. Целые списки имен. Скука редкостная.
"Не зря я этой должности не хотел" - оставалось только негодовать ему.
Выступать Вилару понравилось. Он даже воодушевился. Хорошо же, люди его слушают, маршал совета просит, а дар Проклятого можно усмирить. Но сейчас, читая унылую писанину, он мысленно представлял себя дрыхнущим рядом со своим отрядом. Или хотя бы несущим караул. Быть маршалом или его помощником, это не только перед солдатами выступать и приказы отдавать...
Пусть в лучшее время есть секретарь, но ведь тот же маршал все эти идиотские отчеты читал, наверное. Или слушал. Не суть. А сколько написал тот же Анвилий. Зачем? Неужели Император или хотя бы Верховный Маршал будут все читать? Хотя, у них поди десяток секретарей и помощников, как было у Тадеуса. Те и будут читать. А он же помощник маршала, вот и разгребает херню.
- Не нравится занятие? - услышал Вилар голос Фахима и тут же отвлекся.
- Мне солгать? - уточнил Вилар, не видя смысла строить из себя секретаря. Отстранит? Да пожалуйста. Он воевать пришел, а не бумажки перекладывать.
Маршал посмотрел на раскрытый сундук, потом на стоящие рядом еще большие сундуки, поморщился и махнул рукой.
- Никому это понадобиться. Жги все. Перед уходом лучше поспать.
- Зачем жечь-то? Вдруг понадобятся. Может, закопать поглубже, а ежели понадобятся, достанем? - предложил Вилар. Он с самого начала думал об этом, только сказать не решился.
- Пойди распорядись, чтобы десяток солдат выкопали яму у подножия горы и лично проследи, чтоб сундуки унесли и закопали, - распорядился маршал.
Копать яму оказалось куда интереснее, чем разбирать документы. Вилар не побрезговал сам взяться за лопату. Заодно, потолкует с людьми. Он всех знал. Специально взял людей со своей бывшей сотни, которой прокомандовал всего несколько дней. Судя по их болтовне, Вилар понял, как минимум шестеро из них рвутся в горы. Все они были из городского аваргийского ополчения. А вот еще четверо лишь неловко поддакивали. Те были из метрополии.
- Уйти думаете? Можешь не лгать, это твое право. Куда хоть? - спросил Вилар у антарийца Тарма, отведя его немного поодаль.
Ради любопытства. Явно ведь надумал валить. Хотя насколько знал Вилар, тот никогда трусом не был, и фанатиков не жаловал.
- Домой. Если доберусь живым, буду встречать фанатиков. Моя деревня на пути к столице. Если уж подохну, так защищая свою землю и свою семью, - пояснил он.
- И много вас таких? Желающих встретить фанатиков? - Вилар понимал, тот не лукавит.
- Есть. Трое баронов надумали идти к Модесту, но, большая часть их солдат хотят пробраться домой. Осуждаешь поди, только после того, что беженцы рассказали, как иначе то?
- Не осуждаю. Но вы не пройдете по тракту. Даже если схитрите, большинство из ваших живыми не уйдет.
- Знаю, что ж, ежели я крестьянин, так сразу дурак? Только не смогу я в горах прятаться, зная, что эти ублюдки в мою деревню пойдут, - вспылил Тарм.
- Я поговорю с маршалом, он выделит вам проводника, чтобы минуя Дармбен и захваченный тракт вы смогли попасть в Антарию. Передай своим, пусть шлют баронов на хер, якобы вы идете в горы. Я все решу, - уверил он.
- Не обманешь? Маршал сказал же. Про дезертиров, - усомнился Тарм.
- Даю слово. Маршал не дурак. Поймет. За одно же воюем. - настоял Вилар.
Когда он вернулся, он тут же поведал все маршалу. Пояснил, что люди все равно в горы не пойдут, но и фанатикам сдаваться не желают. Пусть их будет сотня, но если там хоть половина искренне желают воевать, это уже вклад в общую борьбу. Фахим выслушал его предложение молча, даже бровью не повел.
- Веришь, что Империя выстоит? - ничего не ответив, поинтересовался он.
- Надо же во что-то верить, - отговорился Вилар, не понимая, к чему ведет Фахим.
- Думал, после всего, я один такой дурак остался. Знаешь, никогда не считал себя верным подданным, во дворце был всего раз и с тех пор возненавидел его, а умирать за Империю и в мыслях не было. А сейчас понимаю, Империя это лучший вариант дерьма из всех возможных.
- Пожалуй, - согласился Вилар.
На самом деле он даже не задумывался над этим. Ему было плевать на Империю, единственное, в чем он был уверен, это в своей ненависти к фанатикам.
- Забавно, и халифатцы и святоши называют себя воинами света, а сами несут столько тьмы, что даже Талерман переплюнули, - Фахима явно потянуло на рассуждения.
- Ваша правда. Никогда фанатики не будут нести свет, кем бы себя не называли, - согласился он.
- Говоришь, к своим они хотят? Думаю, не лгут, все давно трусы разбежались. Я бы и рад для такого дела проводника выделить, но обойти Дармбен отсюда невозможно. Придется топать через горы прямо до тракта из Димира. Минимум десять дней пути. Там наткнутся на заставу, но это ерунда, ежели нужный свиток будет.
- Димир? Есть же тракты, ведущие от Греммира и Калмира?
- Не знаешь ты ни хрена. Дороги оттуда еще до Дармбена смыкаются на южном тракте.
- Значит, пойдут до Димира, - уверил Вилар.
- Ладно, решим. Ты присядь, ужин скоро принесут.
Он присел на пень и в который раз сглотнул слюну. Все же хорошо быть помощником маршала, голодным точно не останется.
- Расскажи о принцессе, - неожиданно попросил Фахим.
Вилар замялся. Солгать бы, но смысл? А если скажет правду, вдруг не поверит?
- Я не хочу вам лгать, так что заранее простите, если не поверите, - он все же решил не лгать. И так заврался на сегодняшний день. Надоело.
- Почему я должен не поверить? - удивился маршал.
- Ее Высочество может показаться вам слишком странной.
- У нее растут рога? Или три глаза?
- Нет, просто, все что толкуют про нее, неправда.
- Если бы я верил, в то, что толкуют, не спрашивал бы. Выкладывай, - настоял Фахим.
Вилару ничего не оставалось, кроме как выложить почти все, что видел. И не видел, тоже. Он ведь наплел, что служил ей пять лет.
*****
Зима в Эрхабене обычно напоминала лето в Клеонии. Дождило, конечно, реже, но небо обычно было затянуто тучами. Однако сегодня выдался редкий день, когда солнце светило по-летнему ярко, весьма контрастируя с происходящем на погребальной поляне при Храме Святого Сиола.
-... Пусть искупит душа сына Мироздания все п-прегрешения и переродится в миру д-дабы нести Свет, - Жрец Анатолий окропил священной водой тело усопшего принца и продолжил заупокойную молитву.
Голос и руки молодого первого жреца Эрхабена дрожали от плохо скрываемого волнения. Анатолий, еще не так давно простой адепт, справляя ритуал погребения принца, выполнял обязанности Верховного Жреца. Больше некому. Собственно говоря, едва разменявший третий десяток, он и жрецов столицы возглавил на безрыбье. В Халларе сгинула вся правящая верхушка Ордена, а его двоих предшественников перерезали фанатики.
"Гори в Бездне, ублюдок" - мысленно произнесла Эрика, зло ухмыляясь. Все равно ее лицо прикрывала вуаль, поэтому она в отличии от других господ и леди могла себе позволить не натягивать маску скорби. На ритуале погребения не принято скрывать лицо, но благодаря солнцу ее это правило не касалось.
Когда бледный Анатолий дочитал молитвы, его помощники в числе десятерых младших жрецов подошли к погребальному костру и опустили факелы. Теперь всем предстояло ждать, пока догорит. Самая скучная часть ритуала. Нужно стоять и молчать, а точнее, мысленно прощаться и, разумеется, желать умершему скорейшего и главное, счастливого перерождения. Леди можно было поплакать. Не возбранялось даже попричитать в истерике.
"Руки храмовым дровосекам оторвать надо. Тоже мне жрецы, жечь и то не умеете." - негодовала принцесса, глядя на плохо разгорающийся костер.
Сырые дрова тлели, источая дым, от которого, наверное, вскоре заплачут даже самые суровые господа. Ночью шел дождь, а применять магию на погребении нельзя. Но разве не могли маги подсушить их перед погребением? Еще и хвороста положили мало. Залить маслом или крепкой санталой и то не додумались. Не принято. Зато три часа жечь покойника, принца, между прочим, нормально. Идиоты. Невольно вспомнилось, как клеонские крестьяне выложили костер для "ведьмы". Грамотно, не то что эти.
"Догорай быстрее, не беси меня хоть после кончины" - все сильнее злилась принцесса, не зная куда себя деть.
Жутко хотелось курить. Сутки без дурмана. А тут даже пройтись нельзя, надо спокойно стоять. Или сидеть. Но последнее еще хуже. Ей милостиво предложили присесть, разумеется, в качестве исключения ввиду ее якобы дурного здоровья. На погребении сидеть можно только тем, кто не может стоять. Эрика решила никого не разочаровывать, но в итоге она и четверти часа не просидела.
- Бедный Альдо, так мало жил, - извергая вселенскую скорбь тихо произнесла Кальвария, племянница канцлера. Одновременно юная леди прикладывала платок к лицу, изящными жестами смахивая стекающие слезы.
Некоторые леди рыдали в голос, едва не выли. Видимо, всерьез решили, что таким образом покажут себя с лучшей стороны.
"Ну вот на хера? Срали же вы на Альдо. Проклятые овцы, чтоб вам пусто было" - оставалось только мысленно сокрушаться раздраженной Эрике.
Принцесса Айрин к ее чести лишь скромно пустила слезу, хотя вот уж кому есть повод попричитать. Ее положение на данный момент весьма незавидно. И едва ли оно станет лучше, когда Император умрет.
Когда, наконец, многострадальный костер догорел, жрецы замотали обугленное тело в шелк и положили в гроб. Процессия направилась было к Императорской усыпальнице, но все прервал крик графини Оливии Гверской. Ее супругу Теодору стало дурно. Шествие остановилось. Начались перешептывания.
- Его Светлость граф Теодор Гверский мертв, - объявил гланый императорский целитель Велиней. Тот самый старик, который до недавних пор ведал целителями герцога Мириамского.
Заявление спровоцировало суматоху. Девицы запричитали. Леди Оливия забилась в истерике. Герцог Лемский принялся во всеуслышание обвинять маркграфа Карла Велльского в отравлении зятя. Якобы тот угрожал его зятю. Розамунда Камирская принялась уверять, это все аркадийцы. Лучше бы она вообще молчала. Жрец Анатолий окончательно растерялся. Император призвал не творить святотатство, устраивая разборки в Храме. Успокоил всех канцлер, а точнее, просто приказал замолчать.
Унесли не только мертвого графа, но и его лишившуюся чувств вдову. Лемские в полном составе покинули действо. Процессия продолжила путь к усыпальнице. Впрочем, глядя на присутствующих, принцесса могла быть уверена, едва ли все думают об усопшем. Сама Эрика не менее остальных была озабочена происшествием. Как минимум, потому что в убийстве зятя союзника обвиняется ее приближенный. В том, что Темный Мессия не травил Теодора, принцесса была уверена. Напротив, закралась мысль, убийство было совершено именно с целью подставить Карла.
*****
Несмотря на непредвиденные трагические события поминальный обед начался ровно в полдень. Принцесса молча сидела со скорбным лицом, лишь изредка косясь на Императора. Тот выглядел бледнее чем обычно, однако это не мешало ему подчеркнуто укоризненно взирать на большую часть выступающих с речами. В этом случае Эрика даже понимала его. Господа и леди, даже те, кто раньше терпеть не могли принца и чехвостили его и в хвост и гриву, с блаженным видом расхваливали Альдо. Никто за язык не тянул, сами вызывались поднимать кубок.
Единственным желанием принцессы было скорейшее окончание этого фарса. Ушла бы, да нельзя, надо же перед Императором выглядеть примерной юной леди. Можно было перекусить, но кусок не лез в горло. И дело даже не в том, что ее до сих пор преследовала мысль о вероятном отравлении. Какая трапеза, если на руках нет игл? Еще в дом убогих ехать, чтоб его. Магистры, не явились, значит, Карл все сделал как положено. Но все равно, ее терзали недобрые предчувствия. И это помимо раздражения, которое приходилось скрывать. Покурить бы, а нельзя.
Когда поднимать кубок вызвалась леди Розамунда, присутствующие весьма активно переглянулись.
- ...Я всегда восхищалась добротой и чистотой этого светлого юноши. Но аркадийская ведьма прервала угодную Мирозданию жизнь, как ее соплеменники отобрали жизни моих сыновей, и разум супруга! - следом она принялась изливать всю свою ненависть к аркадийцам.
Присутствие Айрин ее не смущало. Напротив, Герцогиня сыпала обвинениями пристально уставившись на аркадийку. Дошла она и до случая с Гверским. Вдова уперлась взглядом в стол, силясь, не то сдержать слезы, не то послать всех куда подальше.
- Его Величеству дурно! - почти закричал сидящий напротив Императора верховный казначей Деер, прервав обличительную речь леди Розамунды.
Герцогиня замолчала. Эрика обратила взор на Фердинанда. Тот вытаращив глаза, схватился за горло. Поднялся гул. Подбежали целители. Задыхающегося и кашляющего Императора повезли прочь из трапезной.
"Неужели сам решил свалить в Бездну? Или, может, кто-то опередил? Мириамский? Аркадийцы? Плевать. Хоть сам Проклятый. Может, в кои-то веки повезло? Все равно не жилец. Это же сколько проблем решится. Не надо тащиться в дом для убогих. В гробу я его видала... " - размышляла принцесса, не обращая внимания на царящую суматоху.
В какой-то момент, услыхав чьи-то предположения по поводу вероятного отравления Императора, до принцессы, наконец, дошло - поминки окончены. Трапезная уже наполовину опустела. Не мешало бы и ей, как положено дочери, обеспокоиться здоровьем отца. Тем более, ее оно действительно беспокоило.
Когда Эрика дошла до покоев Императора, под дверьми уже собралась немалая толпа. Разобрать, о чем все галдели, не представлялось возможным, но нетрудно было догадаться, господа и леди уже успели придумать сотни причин произошедшего.
- Его Величеству стало дурно, но его жизни ничего не угрожает. Не стоит предаваться панике! - Герцог Мириамский настойчиво и безрезультатно призывал к спокойствию.
Эрике отчаянно не хотелось присоединяться к этому балагану. Но делать нечего, нужно хотя бы дождаться, когда выйдут целители. Чтобы знать наверняка, собираться ли ей в этот проклятый дом для убогих или планы меняются.
Ее появление не осталось незамеченным. Первым обратился церемониймейстер. Нес какую-то чепуху про необходимость верить в милосердие Мироздания. Эрика лишь молча кивала. Знал бы он, какие мысли скрываются за маской отстраненности, так бы не распинался. Заодно, счел бы бесчеловечным чудовищем. На очереди с целью наговорить ей лицемерной ерунды уже стояли канцлер, Жрец Артемий и Феодор Тильский. Эрика, намереваясь дослушать Прилия, решила, остальных пошлет куда подальше. Главное, не сорваться на откровенную брань. Но никого посылать не пришлось. Еще даже Прилий не договорил, как целитель Валемей вышел из покоев Императора и все сами замолчали.
Старик выглядел бледным и несколько растерянным. Валемей ничего объявлять не стал. Только позвал в покои Герцога Мириамского и Жреца Артемия. Когда дверь покоев Императора закрылась, толпа еще какое-то время молчала. Впрочем, вскоре все зашептались. То, что позвали Жреца и канцлера значило лишь одно, Император мертв. Соболезнования ей пока никто не выказывал, церемонии обязывали дождаться официального объявления. Но суть от этого не менялась.
"Неужели?" - принцесса все никак не могла поверить в такую неожиданную удачу.
Теперь главное - не выказать радости. Конечно, стыдиться не перед кем. Будто эти охающие придворные или тот же канцлер не желали смерти обезумевшему Императору? Желали. Но при этом, они же не упустят возможности устроить моральный суд над тем, кто посмел обойтись без лицемерия. Эрике было плевать на их осуждение, но здравый смысл подсказывал, сначала нужно получить корону.
Когда из покоев отца вышли Жрец и канцлер, шепот резко затих.
- Господа и леди, по воле М-мироздания Император Антарийской Империи..., - он запнулся, - Его Величество Ф-Фердинанд Клеонский Сиол - почил. С-смерть наступила от удара, который Его Величество не с-смог пережить. Х-храни Мироздание Империю, - скорбным дрожащим голосом сообщил Его Святейшество Артемий.
В холле воцарилась гробовая тишина. Слово взял канцлер, который по закону становился временным регентом до принесения клятвы наследником. Герцог Мириамский произнес заупокойную речь, выразил соболезнования и принялся распоряжаться. Объявил траур, уверил, что уже сегодня будет назначены день и время погребения. Как полагается, он дошел в своих распоряжениях и до Эрики. Выразил отдельные соболезнования и зачитав выдержку из Свода Законов Имперских сообщил о ее праве наследовать титул и вступить на престол после наступления зрелости. То есть, после вступления в брак.
"Это мы еще посмотрим, господин канцлер" - принцесса чуть было не ухмыльнулась.
Посыпались соболезнования. Принцесса благодарила, а сама краем глаза наблюдала за канцлером. Когда Герцог освободился, она, так и не дослушав длинные соболезнования верховного летописца Дармигория Ирского, направилась прямиком к нему.
- Я желаю поговорить с вами. Дело не терпит отлагательств, - поставила перед фактом Эрика.
Мириамский предложил ей пройти в канцелярию. Помимо гвардейцев, с Валенсием последовал Петроний. Тот еще раз выразил ей соболезнования и в дальнейшем молчал. А вот канцлер, пока они шли, не замолкал ни на минуту. Обещал позаботиться о ней, уверял, ей не о чем беспокоиться. Разговаривал, как с недалекой девицей. Принцесса слушала и кивала. В кабинете все скажет.
Разумеется, как юной леди, у которой умер отец, ей положено минимум неделю безутешно скорбеть. Но сейчас не до скорби.
Плевать, что изначальный план был иным. Переговоры с постановкой условий должна были вести Карл с Аренским и поддерживающими ее герцогами. Но Темный Мессия и Аренский неделю еще не войдут. Клеонский в темнице. Аврелий Лемский самый неблагонадежный неизвестно как отреагирует на смерть зятя. Феодор мягкотелый идиот, от него требовалось только присутствие. Но как тянуть дальше, учитывая произошедшее с Гверским и с Императором? Плевать, что не готовилась. Канцлер, как бы хитер не был, еще меньше готов к такому повороту.
Про плетущихся за ней послушниц Эрика вспомнила только возле канцелярии.
- Пошли вон, - грубо бросила она, не стесняясь ни Мириамского, ни его отпрыска.
- Ваше Высочество, вы желаете побыть в одиночестве? - блаженным голосом спросила испуганная Самлета.
- Я желаю, чтобы вы немедленно покинули пределы дворца. Чтобы через час духу вашего здесь не было. Попадетесь на глаза, прикажу вышвырнуть, - спокойно, но жестко процедила принцесса.
Послушницы, испуганно переглядываясь, попятились. Гвардейцы переглянулись. Жаль, выражения лица Петрония она не увидела.
- Ваше Высочество, возможно, вам лучше отдохнуть? Мы можем побеседовать после ужина. Все же, смерть Императора и отца, это немалое потрясение. К тому времени вы сможете подобрать более подходящую придворную леди,- осторожно предложил канцлер, намекая на соблюдение приличий, обязывающие незамужнюю благородную леди избегать оставаться наедине с мужчинами, не приходящимися ей родственниками.
- Благодарю, но нам предстоит слишком важный разговор, который никого не касается, - бросила она, уже намекая на увязавшегося Петрония.
Канцлер все понял и отправил отпрыска прочь. Будущий супруг, разумеется, послушно согласился. Только войдя в кабинет и почувствовав знакомый запах дурмана, она поняла, если сейчас не покурит, переговоры она сможет вести лишь бранными выражениями, достойными самого злачного портового трактира. В лучшем случае. В худшем, она удавит собеседника.
- Будьте добры, поделитесь дурманом, - для начала попросила Эрика, надеясь, тот не додумается отказать. Это было бы плохим началом. Очень плохим.
Герцог, несмотря на опасения, молча открыл ящик, неспешно достал шкатулку, открыл, взял самокрутку и подвинул к ней. Взяв дурман, принцесса отметила едва уловимое недоумение на лице канцлера, уже взявшего в зубы самокрутку. Ее тут же осенило, Валенсий, маг огня второй степени, решил поджечь самокрутку, но увы. Выходит, он еще не в курсе ее особенности. Странно, если учесть, что она об этом хоть и не распространялась, но и не скрывала.
Принцесса взяла подсвечник, закурила и подвинула канделябр в сторону Герцога. Тот впрочем, быстро скрыв недоумение, с безразличие продолжал якобы вертеть самокрутку в руках. Несколько раз затянувшись дымом и тем самым исполнив желание, которое мучило ее уже второй день, принцесса все же решила прояснить ситуацию.
- Подкурите от свечи. В моем присутствии невозможно пользоваться магией. Я думала, вы уже знаете, - она снова сделала затяжку.
- Знаю. Я не хочу курить. Это же вам не терпелось.
"Ну да, как же. Вот только сюрпризы только начинаются, господин канцлер" - довольно подумала она.
- Мне без них дурно, - объяснилась принцесса, поддерживая легенду о якобы лекарском предназначении дурмана.
- Еще бы, за столько лет привыкли, - хитро бросил он, намекая, что понимает истинную причину.
Уже выкурив половину самокрутки, она ощутила небывалое спокойствие. Можно начинать.
- Собственно, я не о курении поговорить хотела. И даже не о своем странном даре. Думаю, стоит перейти к делу. Я прекрасно понимаю, чего вы добиваетесь. Хотите устроить мой брак с Петронием, чтобы править Империей, - спокойно заявила Эрика.