Удалённое совещание шло уже полчаса. Фёдор с блокнотом в руках внимательно слушал отчёт команды веб-программистов. На горизонте маячили новые сетевые сервисы, а его, администратора баз данных фирмы, они касались напрямую. Сгорбившись в кресле, словно в засаде, он ловил каждое слово, готовый делать заметки.
К несчастью, очередная прореха случилась именно в тот момент, как коллега перешёл к цифрам. Осторожно, чтобы не слишком заметно было на камеру, Фёдор отложил блокнот, повернул голову и скосил глаза влево - туда, где знакомое ощущение дряблости и пустоты сообщало о появлении дыры. Действительно, разлезался бок. Дырочка невелика, но место угрожающее. Вдобавок, кромка слегка бахромилась. Здесь без быстрой, но очень точной починки не обойтись.
Фёдор повернулся к экрану и сделал сосредоточенное лицо. Под столом он тайком достал катушку ниток из кармана, наощупь отмерял от неё нить. Не отрывая взгляда от камеры, он выдвинул ящик стола, чтобы вытащить оттуда ножницы. Одним щелчком отхватил нужную длину. Сменив ножницы на первую попавшуюся в ящике иглу, он быстро наклонился, вдел кончик нитки в ушко, завязал узелок...
И вот Фёдор снова в камере, ничем не выделяется среди умных лиц коллег. Он весь внимание, а что иногда косится в сторону - так, может, его там кошка отвлекает, дело-то житейское. Никто даже не подозревает, что при этом бедный администратор латает дырку в собственном боку.
По крайней мере, Фёдор очень на это надеялся.
- Федь, ну что? Будем масштабировать?
Голос шефа ворвался в наушники, отчего Фёдор чуть иголку не выпустил. Вздрогнув, он выровнялся и попытался сфокусировался на экране.
-А? Э-э... - Ау, Федя? Я говорю, разносить базы по виртуальным контейнерам будем?
Шеф приветственно улыбался, но в голосе слышалось требовательное ожидание. Такая себе улыбка-аванс.
Фёдор собрал все силы, чтобы вернуться в русло обсуждения. Он начисто прослушал причины, по которым начальнику вдруг понадобились "виртуалки", но чуял в задаче подвох. Найти его нужно было сию секунду - иначе Фёдора заставят своими руками ломать нынешний баланс, порождая убытки.
- Там это... непредсказуемые проблемы могут быть. - Он попытался тянуть время. - На то и специалист, чтоб разобраться и преодолеть... - затянул начальник мотивационную телегу, а Фёдор вновь принялся вспоминать, что знает о контейнерах. Уязвимость к хакерам? Не то, не то. - Распределение ресурсов усложняется, - выпалил он наконец. - Сейчас базы связаны общим железом, там распределённая память... А будут как бы разделены.
Знакомая слабость пробежала по его боку. Не переставая говорить, Фёдор ощупал края дыры и понял, что нитка выскальзывает. Стежки, над которыми он только что работал, начали распускаться.
- Вот, в этом случае при росте нагрузки производительность может упасть раза в два, - закончил он. Пальцы до немоты крепко сжимали нить. - Но ты всё равно попробуй, поэкспериментируй там с распределением нагрузки, - бодро велел начальник, будто объяснения Фёдора были неким несмешным анекдотом. После этого все быстро распрощались, и совещание закончилось.
Фёдор едва не первым отключил связь. Он правой рукой отобрал у слегка задеревеневшей левой иголку и вернулся к шитью. Изогнув шею, неудобно перекрутив поясницу, он аккуратно затягивал стежки, пока не убедился, что обработал всю прореху.
"Стежочек ко стежочку", подумал он удовлетворенно. Нитки сияли нарядной белизной. Всё получилось. Он снова справился. Фёдор улыбнулся сам себе, затем открыл на экране командную консоль и погрузился в работу.
Он пробовал одну команду за другой, скачивал один программный пакет за другим, но все они в итоге ощетинивались на него сообщениями об ошибках. Клавиша ввода так и трещала на клавиатуре, но как бы Фёдор ни сердился, как бы свирепо ни стучал по кнопкам, а запуск контейнера требовал многочасовой тонкой настройки. Не получится быстро и грязно протестировать, ничего не поделаешь. Вчитываясь в справочные страницы, Фёдор невольно подумал о том, что неосязаемые проблемы цифрового пространства куда неудобнее решать, чем видимые. Вот шитьё: вдел нитку в иголку, а дальше всё зависит от концентрации, от неторопливости. Чуткости, в конце концов. Искусство, как есть! Администрирование - совершенно иное. Крутишь в руках чёрный ящик, трясёшь его, расспрашиваешь других несчастных с таким же ящиком - ну, что за работа?
Может, это просто не для него. А может, виноваты составители официальной справки. Или же шефу надо было не хватать по верхам модных технологий, а получше просчитать, сколько времени уйдёт на разворачивание новой системы...
Да нет - вероятно, вся проблема в том, что работа не рассчитана на такого дырявого чудака, как он. Даже по сегодняшней видеовстрече заметно. Остальные ребята с девчатами смотрелись такими целостными, такими приглаженными.
Примерно через полтора часа Фёдорову сосредоточенность бесцеремонно прервал голод. Он повертелся в кресле ещё минут с десять в попытках дорешать-таки текущий этап задачи - она только-только начала поддаваться. Безуспешно: ни о чём не думалось, кроме пищи, да и кресло от этих упражнений заскрипело дурным голосом. Пришлось встать, нащупать ногой под столом сброшенный тапок и отправиться на кухню.
В холодильнике, помимо початой бутылки кефира, обнаружился казанок жаркого. Дина позаботилась. В мойке со вчерашнего вечера болтались тарелки с кружками, пара блюдец, разделочный нож. Замызганная фарфоровая братия сгрудилась под таким шатким углом, что казалось - жалуется.
Фёдор стоял у микроволновки, выкладывал жаркое в белую суповую миску, а на душе у него кошки скребли. Дина вернётся вечером, увидит переполненную мойку - расстроится.
Вот бы знать заранее, сколько у него сегодня времени. В смысле - сколько ещё дыр откроется. Можно рискнуть, хватаясь за все дела подряд, да только Фёдор хорошо знал, чем для него может кончиться такая активность. Нет, не хочется больше бросаться на амбразуры. Раньше пытался, а теперь вот мудрее стал: надоело, не рассчитав сил, выпадать из жизни на несколько дней после каждого подвига. Амбразуры - они ведь ранят будь здоров, а потом часами сиди, залатывай себя.
Это самое страшное в жизни - считать миллиметры. Видеть, что ежедневная катушка на исходе. Не хватает Фёдора на всё - хоть тресни. Что ему, разорваться, что ли? В общем, немытую посуду придётся проигнорировать, баста.
Новая дырка случилась как раз в тот неудачный момент, когда он взял обеими руками горячую миску. Старый шов пополз от бедра к колену, Фёдора повело в сторону, но он успел - бахнул супницу на кухонную тумбу, вцепился дрожащими пальцами в столешницу. На руки брызнуло кипятком, но, по крайней мере, он не разбил миску. Несколько секунд Фёдор унимал эту дрожь, равномерно дыша. Наконец терпеливо вздохнул, выровнялся, как мог. Вынул из кармана верную катушку, и та снова завращалась в его руках, отдавая ещё сантиметров двадцать нити.
Быстро, но точно - только так можно обогнать разрушение. Не волноваться. Не бояться. Игла тоже при нём, как всегда воткнута в манжету свитера наверху запястья. Попробовал бы он забыть иглу!
Окончив штопку, он почувствовал себя так, будто проехался на велосипеде по краю горного обрыва. Адреналин постепенно отпускал, концентрация - та вообще сразу рассеялась, оставив по себе топкий туман. Хотелось упасть лицом вниз, раскинув руки: спасён.
Но умом Фёдор понимал, что не произошло ничего особенного. Вдобавок, есть ему теперь хотелось вдвое сильнее. Поэтому он отнёс супницу в комнату, сел за клавиатуру и в таком туманном состоянии, прихлёбывая остывающий мясной сок, проработал ещё час.
А через час пришло сообщение от Дины.
"Буду позже и уставшая. Купи плз хлеб"
Это значило, что она появится после шести. Фёдор очень осторожно потянулся, разминая мышцы. На экране царил полный бардак, но в нагромождении настроек, а также настроек для настроек постепенно что-то прояснялось. Было тут что-то общее с нитками - как будто держишь в кулаке целый ворох, а они уходят куда-то далеко, и ты должен всё время помнить, какая из них за что отвечает, за какую именно нужно сейчас тянуть... Прямо как в банях из "Унесённых призраками". Ему было жаль покидать сейчас рабочее место - но требовалось.
***
Стоял тот час, который в ясную погоду чертит золотую грань между днём и вечером. Свежий ветерок тормошил голые ветки дворовых клёнов. Фёдор сказал себе, что выйти на улицу стоило, даже если бы не представился повод.
Впрочем, приятная погода не избавляла Федора от того множества уличных опасностей, из-за которого он старался лишний раз не высовывать носа из квартиры. Люди. Машины. Кусты. Ограды. Собаки. Одно неловкое столкновение может стоить ему целого предплечья, бедра или кисти. Можно ещё починиться, если разорвёт пальцы левой руки, но как орудовать иголкой, если порвать правую?!
Кружной дорогой, мимо безлюдных гаражей, избегая прохожих и зарослей, Фёдор вышел на улицу неподалёку от пекарни. Он мог бы просто перейти шоссе, чтобы добраться до точно такого же магазинчика в своём квартале, но тогда ему пришлось бы ужом вертеться в толпе, чтобы уберечься от столкновений. В результате он потратил минут тридцать только на то, чтобы добраться. Вечер начал терять краски - было около пяти часов. Люди шли с работы домой, наводняя город, попутно забегали за продуктами. Когда Фёдор вошёл в пекарню, то обнаружил её заполненной людьми.
Даже не пытаясь подобраться к прилавку, на котором рядом с батонамм и булками красовались кексы и ромовые бабы, Фёдор отошёл в сторонку и стал разглядывать холодильник с напитками. Любой небольшой продуктовый магазинчик, хоть булочная, хоть мясная лавка, считал своим долгом установить в каком-нибудь углу один-два таких холодильника. На первый взгляд ассортимент в них был совершенно одинаков, но на самом деле - нет. Фёдору так часто приходилось избегать столкновений с другими покупателями, что он уже заучил, в каком из магазинчиков всегда есть кола в стеклянной бутылке, где можно по выходным отхватить сок манго, а где - разжиться редкой газировкой в жестяных банках. Это не раз экономило ему время и силы.
Сегодня в пекарне оказался лишь яблочный сок в больших двухлитровых пачках. Тоже неплохо! Фёдору вдруг ужасно захотелось угостить им Дину. Он стал прикидывать, сможет ли донести эдакую бадейку до дому без особых потерь. Так, значит, в одну руку - пакет с хлебом, в другую - эти два литра... Нет, так можно перенапрячь мышцы и порвать их. Само по себе терпимо, но сегодня у него уже заканчиваются нитки. Тем более, если обе руки окажутся заняты, а на пути к дому образуется дыра - он не сможет сию секунду ею заняться. Даже придержать края не сможет. Расползётся так, что придётся потом штопать целый день, делать подгибы, терять в объёме! Ради несчастной пачки сока.
"Прости, Дина", - скорбно подумал Фёдор, отодвигаясь от заманчивого холодильника. Очередь всё не уменьшалась: подходили новые люди. Фёдор стал делать вид, что пересчитывает мелочь в карманах, потом решил, что от этого ещё больше похож на оборванца, бросил. На улице начало темнеть. В подсобке пекарни включили радио. Впрочем, оно почти не заглушало разговоров покупателей.
- Да, совсем распустился, но под конец взял волю в кулак, сел и закончил за двое суток!.. - Конечно, когда он так говорит - радость лопается, как воздушный шарик, я вся прямо на части раскалываюсь, но потом просто посвящаю время себе, и всё налаживается... - И вот эта идея - она проходит, как говорится, красной нитью через мою жизнь... - Эй, соберись, нам сегодня ещё...
Счастливцы какие!
Как только толпа начала редеть, Фёдор пристроился к дальнему углу прилавка. Кексы разобрали, но хлеб ещё оставался.
- Извините, можно мне...
Продавщица досчитала чью-то сдачу, отряхнула руки о фартук и неторопливо двинулась к нему.
- Буханку обеденного, - закончил Фёдор. Он заметил у тётки наращённые ногти. Длинные - сантиметра два, малиновые. Кому украшение, а кому - опасность. Пару мгновений Фёдор в тревоге разглядывал продавщицу, а затем переложил заготовленную купюру в левую руку.
Если уж травмировать, то нерабочую ладонь.
Когда ногти впились в него, оставляя вместе со сдачей крохотные дырочки, Фёдор почти не поморщился. Он был готов. Он всегда готов. Не меняя выражения лица, он опустил монетки в карман, подхватил пакет и легко вышел из булочной, а снаружи ускорил шаг настолько, насколько мог. Ловко огибая пешеходов, он лавировал по темнеющей улице, ухитряясь не спотыкаться о неровный асфальт, и наконец прошмыгнул под арку, во дворы. Там, в дворовом скверике, он присел на скамейку - вовремя, ладонь уже немела, наполняясь лишним воздухом от каждого резкого движения. Поставив рядом пакет, он принялся обмётывать дырочки. Нет, ну какой же он молодец, что догадался передать деньги левой рукой!
Что-то потёрлось о его ногу, и Фёдор вскинулся, едва не порвав стежок. Кот! Фёдор обожал кошек, но слишком хорошо знал, на что они способны.
- Брысь, брысь! - с ужасом крикнул он, топая ногой. Одарив Фёдора долгим взглядом, полным недоумения и обиды, кот одним прыжком скрылся в кустах.
- Правильный выбор, - повторял Фёдор вслух, завязывая узелок над последним стежком перед тем, как встать и отправиться дальше. - Да, ты всё равно молодец.
Но на сердце было тяжело.
Ему полегчало только при виде родной многоэтажки. В окне горел свет, а это означало, что Дина уже дома. Его Дина, энергичная, пробивная, так на него не похожая. Стряпает там, греет чайник. Наполняет остывшую за день квартиру суетливым уютом. Ждёт.
Фёдор вспомнил немытые тарелки, и у него закололо под ложечкой. Покосился на живот - так и есть: верх немного разошёлся. Ничего, ничего... Зажав под мышкой батон, Фёдор прошмыгнул в подъезд, забился там в уголок. Немного подождал - нет, не идёт никто; некому ткнуть острым словом, заподозрить, будто он там пускает по вене или гадит. Вот и прекрасно.
Под прикрытием почтовых ящиков он достал иголку. Из ушка висело всего-то сантиметров пять - но ему хватит, несколько быстрых стежков - готово, почти как новенький! Ловко, Фёдор, ловко. Осталось добраться до квартиры. Осталось совсем немного - и можно считать себя на сегодня победителем.
Дом встретил его шумом воды и запахом жареной картошки. Дина, уже переодетая в серый домашний костюм, грохотала посудой в мойке. Из взлохмаченного пучка волос лезли пряди, отчего Фёдору на миг стало страшно: показалось, что разлезается материя.
- Какая ты у меня замечательная! - сказал Фёдор, стаскивая кеды. Дина метнулась ко плите, пошерудила там лопаткой, всколыхнув сладостный картофельный пар. После этого она удостоила ответом Фёдора, который вошёл на кухню, чтоб выложить батон на стол.
- Конечно я замечательная, Феденька. Я и вкалываю, и ужин готовлю, хотя сама вся голодная. Я тебе что говорила про посуду? Неужели так сложно, сидя весь день дома, помыть несчастную сковородку, чтобы я могла сразу по приходу ляпнуть на неё картошку?
- Я не весь день дома, - хмуро сказал Фёдор, комкая ту улыбку, с которой вошёл. - Я за хлебом сходил. А сковороду не заметил, так бы, может, и помыл бы. - Я тебе когда ещё сказала сходить за ним? Где ты шаришься? Почему, когда я прихожу, дома даже хлеба нет, хотя я просила?
- Дина...
- Что?
- Дина, ты же знаешь, для меня это непросто.
- Что для тебя непросто, элементарно прерваться и сходить за хлебом непросто? Ай!
Сковородка, шипя, плюнула в Дину маслом. Та принялась яростно орудовать лопаткой, приговаривая:
- Ты просто разболтался, сидя дома, понимаешь? Распустил себя окончательно. - Неправда! - возмутился Фёдор. - Я тут конкретно зашиваюсь, между прочим.
Он развернулся и ушёл в комнату. Осторожно, пуговица за пуговицей, расстегнул рубаху, и привычным движением ощупал шею, грудную клетку. Кажется, всё в порядке. Он потрясающе справился сегодня. Он великолепен.
- И это, по-твоему, зашиваться? - услышал он за спиной. В дверном проёме стояла, подбоченясь, Дина. - Как по мне, ты толком ничего не делаешь, - продолжила она. - Вконец потерял форму!
- Вот так всегда, - сказал Фёдор с ответным упрёком. - Вот всегда ты так.
Упрёк не достиг цели.
- Я прошу элементарные вещи. Да, сейчас ты скажешь, что у тебя работа...
- Разве этого мало?
- Если бы ты хотел, нашёл бы время. Ты просто не хочешь.
- Дина, - в отчаянии сказал Фёдор, - я делаю всё, на что меня хватает.
- Нет. Ты просто не хочешь. Тебе это не интересно, - бросила она. - Да, ты не совсем здоров, не в тонусе, я помню, но никто не требует надрываться. Помыть сковородку - дело пяти минут.
Фёдор стоял посреди комнаты, глядел на рассерженную Дину и чувствовал, что внутри у него разрастается прореха шириной с Венеру. Целого клубка не хватит заштопать.
Наверное, он сильно изменился в лице, потому что Дина утихла. Покачав головой, она просто вышла из комнаты.
Цепляясь за кресла, столы и стены, Фёдор дошёл до постели и заполз в неё. Он слышал зловещий треск, обречённо ощупывал рёбра снова и снова - да, там теперь красовалась дыра, здоровенная, кулак просунуть можно. Теперь оставалось одно: лежать бревном несколько часов, пока не сморит сон. Даже если Дина из-за этого ещё пуще обидится.
И всё равно его шаткое положение, его латаную-перелатаную судьбу теперь могло спасти только чудо.
Только чудо.
"Вот если Бог есть, - ожесточённо думал он, натянув одеяло до самого носа, - то на кой ляд Ему смотреть, как я мучаюсь, как Динка со мной, уродом, мучается? Взял бы, да укрепил мою слабую материю раз - и навсегда! А то катушка ниток в сутки, подумаешь. Это разве тянет на высшую помощь? Это естественным путём возникает. А будь оно иначе, как бы я был благодарен! Я бы, может, даже в церковь ходил, если бы не материя моя ветхая. Но в таком состоянии ведь просто куда-то пойти невозможно, рискованно это, а результат может будет, может - нет. Откуда он возьмётся, результат этот, если Бог, похоже, отсутствует? Иначе на кой ляд Ему..."
Так он крутил-мотал свои жалобные мысли, словно тянул вязаный свитер за вылезшую пряжу: раз - вернулся в начало ряда, а материя-то потихоньку сходит на нуль.
Разрасталась его огромная прореха, трещали волокна, расседалась грудная клетка, неумолимо ползла пустота к солнечному сплетению, и когда Фёдор это почувствовал, ему стало страшно. Эта пустота, это отсутствие себя сейчас оказалось мощнее, чем когда-либо. Поэтому отчётливее, чем когда-либо, Фёдор понял: оно опасно, по-настоящему опасно, оно поглотит его, обратит в ничто, по-настоящему, навсегда. Всхлипнув, он съёжился под одеялом, поджав ноги к животу, как будто мог этим замедлить опустошение. Но даже если бы это удалось, срастить дыру целиком было выше людских возможностей.
"Боже, если ты есть, спаси меня," - мысленно взвыл Фёдор, будто не жаловался несколько минут назад. Потом он тихонько полежал некоторое время, прислушался к ощущениям. Нет, дыра никуда не делась. Только неожиданно пришло в голову поискать в ящике катушку ниток.
С чего бы? Фёдор прекрасно знал, что там ничего нет. Сегодняшний запас весь вышел, новая катушка появится теперь не раньше завтрашнего утра, когда он проснётся. Зато в другом он был совершенно уверен. Стоит встать с постели - от движений огромная брешь полезет ещё дальше, тогда от него просто ничего не останется. Сейчас надо просто переждать. Не обращая внимания на Дину, уснуть до утра, потом проваляться в постели до вечера, подлатывая там и тут, насколько хватит ресурса.
Жаль, что не получится добить работу над базой за выходные, вместе погулять тоже не выйдет. Дина будет жаловаться, что он не помогает по дому. В понедельник шеф пожурит его в своей обычной панибратской манере. Дружелюбно, без агрессии, предложит поискать другое рабочее место. Динка и так, можно сказать, пашет за них двоих, а если Фёдор из админа превратится в нахлебника - кранты их семейной ладье. Никакими нитками такую пробоину не залатаешь.
Фёдор попытался позвать Дину, но из груди вырвался только хриплый вздох. Всё, не на кого надеяться, некому молиться.
Только вот нелепая идея продолжала мерцать в нём. Она даже не настаивала на том, чтоб Фёдор её заметил - просто горела себе потихоньку, пробивалась еле заметно через внутреннюю темноту, не собираясь угасать. Взять из стола катушку, хотя там быть не может никаких катушек.
Спинка кровати, подоконник, стена, стол - Фёдор цеплялся за них, переползая на ватных ногах. Столь же цепко хватала его за горло пустота, казалось, что он становится неосязаемым. Невидимым - в точности как его усилия по выживанию. Зачем он только осмелился поверить? Это просто галлюцинация воспалённого ума! Зачем он с каждым глупым, безнадёжным шагом уничтожает последние шансы на то, чтобы просто... Просто не раствориться в небытие.
Когда Фёдор выдвинул ящик стола, там, возле подушечки с иголками, лежал маленький моток. Он взял его двумя пальцами. Моток не исчез, петли свисали, как крылышки мотылька. Лёгонький. Длины не больше полуметра... Но этого хватит, да, как раз впритык, чтоб залататься.
Фёдор вдел кончик нити в ушко, потянул, и белоснежная линия жизни шелковисто потёрлась о его пальцы. Этого хватит - а завтра будет новый день, а послезавтра - воскресенье.