Метла со свистом рассекала влажный тягучий воздух, раскачивалась из стороны в сторону словно маятник, сметая с дорожки мелкие ветки и опавшую листву.
Греко работал хорошо.
Греко знал и любил свое дело, и сосредотачивался на нем до такой степени, что не замечал ничего вокруг. Он, словно медитирующий йог, выпадал из реальности, ныряя в какой-то далекий уголок подсознания, где не было ничего, кроме чарующих звуков порхавшей в его руках метлы. Фьюю-фьют, фьюю-фьют, фьюю-фьют...
Поэтому, когда тишину прорезал внезапный крик "ААААААААААААААААААА!!!", и что-то всклокоченно-лохматое, вынырнув из темноты, молнией пронеслось мимо Греко, едва не сбив того с ног, не мудрено, что последний, утратив самообладание и метлу, бросился наутек, потеряв голову от страха.
Когда нечто вновь скрылось в темноте, и тянущийся за ним пронзительный крик, постепенно теряя в громкости и пронзительности, наконец затих где-то вдали, кто-то негромко кашлянул.
- Надо же, - сказала голова и кашлянула еще раз. В большой куче пожелтевших листьев, куда ее угораздило упасть, было холодно и мокро.- Случается же такое... теперь вот лежи и мерзни пол ночи, пока найдут.
Мимо кучи бодро протопало тело Греко.
- Эй, куда! - закричала голова. - А ну, стой!
Но тело, не обращая на нее никакого внимания, упрямо трусило в совершенно другую сторону. Наконец на его пути возникла старая осина, и тело, ударившись об нее с глухим стуком, мешком рухнуло на землю.
Сплюнув с досады, голова обреченно вздохнула.
- @#@#@, это просто @#@#@# какой-то, - только и сказала она.
- Господа... господа! - Томас постучал по бокалу длинным ухоженным ногтем, пытаясь обратить внимание собравшихся к своей скромной персоне. Раздался тихий мелодичный звон. - Давайте, наконец, поговорим о делах!
Впрочем, звон был слишком тихим и слишком мелодичным, чтобы шумяще-галдящая компания обратила на него хоть какое-то внимание.
- ... нет, я, конечно, понимаю, что кровь российских алкоголиков, которой привез нам наш любезный товарищ Игнатович, великолепна, но ведь нельзя же весь вечер...
Игнатович, рыгнув, недовольно покосился на Томаса. Тот, покраснев, запнулся и сел на место.
Веселье продолжилось - собравшийся на кладбище интернационал уже вовсю горланил песни, а Ганс и Ульрих, парочка вурдалаков из Германии, предприняли попытку сплясать что-то веселое и зажигательное. Попытка закончилась плачевно - напоровшись на одну из оградок, вурдалаки понесли потери в виде порванных штанов и, ворча, уселись обратно за стол.
Томас сидел, хмуро разглядывая окружающих и одиноко лежащую на тарелке куриную ножку. "Плохо быть трезвенником", - грустно подумал он, вертя в руке пустой стакан.
К нему подошла черная, с рыжими проплешинами, дворняга с ободранными ушами и, бросив на него изучающий взгляд, улеглась рядом.
- Чего тебе? - недовольно спросил Томас.
- No lamenten el hueso, el senor, - почтительно склонив голову, вежливо произнесла собака.
Оторопев на секунду, Томас настороженно спросил:
- Вервольф?
- Si, senor, - ответила собака.
Томас облегченно вздохнул.
- Ф-фу... а я уж, было, испугался. Думал, собака говорящая мерещится... Держи!
Собака, поймав на лету ножку, благодарно кивнула и удалилась в кусты, дабы там спокойно оттрапезничать. Томас, еще раз вздохнув, хотел было вернуться к своим невеселым думам, как вдруг...
- ААААААААААААААААААА!!!
Пронесшись мимо пирующих со сверхзвуковой скоростью, уже знакомое нам нечто врезалось в кусты и, оставив на ветвях клочок зеленой, в белый горошек, ткани, скрылось из виду.
Разговоры и шум мигом прекратились, и все растерянно уставились друг на друга. Послышался неуверенный шепот "человек", "это был человек"... И только Томас в этой ситуации сохранил хладнокровие - более того, он понял, что его звездный час наконец настал.
- Господа, без паники! - вскочив, закричал он. - Все под контролем! Появление человека позволит мне продемонстрировать вам одно из интереснейших свойств страха, которое я недавно открыл...
- Да куда он денется? - Томас усмехнулся. - Там тупик между склепами. Сейчас упрется и побежит обратно. Так вот...
В дополнение к тому, что Мэри была миниатюрной, кудрявой, белокурой, розовощекой, улыбчивой, голубоглазой пастушкой (что уже само по себе формирует определенное отношение к жизни), родители воспитали ее порядочной и скромной девушкой. О чем вообще можно говорить, если всякий раз, когда хозяйский баран, следуя зову сердца, с решительным видом направлялся в сторону ее стада, Мэри моментально краснела и, сказав что-нибудь вроде "ой-ой" или "ай-ай-ай", опускала глаза и принималась разглядывать свои башмаки.
Так как же получилось, что такая благовоспитанная девушка, как Мэри, могла оказаться на кладбище (!), ночью (!!) , да еще совсем одна (!!!)?
Как показала жизнь, могла.
Еще как могла.
Но, заметьте, исключительно по доброте душевной - Мэри отправилась искать отставшую от стада овцу и... заблудилась сама.
Поэтому, когда между деревьями и кустарниками стали проглядывать каменные плиты и покосившиеся от времени кресты, у Мэри неприятно засосало под ложечкой, а по спине пробежал предательский холодок. Она как раз успела подумать, а не повернуть ли обратно, как вдруг услыхала подозрительный шорох, доносившийся со стороны небольшого земляного холмика в нескольких шагах правее нее. Мэри повернула голову и увидела, как, разбрасывая землю, из могилы зловеще высовывается чья-то перепачканная черноземом рука.
Еще где-то пару секунд до нее доходил смысл увиденного, а потом Мэри стало не до раздумий. Включив крик на полную мощность, пастушка бросилась наутек, не разбирая дороги и не замечая ничего вокруг.
Подгоняемая животным страхом, она бежала довольно долго, оставляя клочки одежды на кустарнике и отбивая башмаки о края камней, пару раз едва не налетев на каких-то людей (Мэри очень хотелось надеяться, что это были именно люди). Неизвестно, сколько бы еще продолжался этот марафон, если бы на пути пастушки вдруг не оказался импозантный молодой человек приятной наружности в черном фраке и начищенных лакированных туфлях. В одной руке он держал фонарь, а в другой вскоре оказалась незадачливая пастушка, пытавшаяся пробежать мимо.
- Здравствуйте, мисс! - улыбнулся ей молодой человек, при ближайшем рассмотрении оказавшийся подозрительно бледным, и лишь чуть полноватые губы выделялись на его лице неестественной краснотой.
- Здра... здравс... те - поздоровалась в ответ пастушка, испуганно глядя на него и одновременно пытаясь отдышаться. - Меня зв... зовут Мэри... я овечку... ик... ищу. Вы не... не видели?
Покачав головой, молодой человек повесил фонарь на ветку.
- Господа, прошу вашего внимания!
Мэри оглянулась и увидела, что их окружили с десяток подозрительных субъектов, которые не спускали с нее глаз.
- Не волнуйтесь, мисс, они вам ничего плохого не сделают, - поспешил успокоить ее молодой человек и, обернувшись к собравшимся, сказал примерно следующее:
- Как вам известно, основной нашей проблемой является сокрытие нашего же существование от нежелательных глаз, то есть от обычных людей. Так же известно, что стресс, возникающий при внезапном испуге, влечет за собой частичную потерю памяти, вопрос лишь в силе испуга. Таким образом, регулируя силу испуга, мы можем добиться стирания только тех воспоминаний, которые...
- Короче! - прозвучало откуда-то со стороны слушавших.
Молодой человек кивнул.
- Ладно, перехожу сразу к демонстрации. Уважаемая мисс, не могли бы вы посмотреть вот сюда?
- Куда? - на всякий случай уточнила Мэри.
- А вот прямо сюда...
В его вытянутой левой руке внезапно оказался человеческий череп, пустые глазницы которого, казалось, смотрели пастушке прямо в глаза.
Прошла секунда, другая, третья, но ничего не произошло.
Мэри откашлялась.
- Кхе... мистер, а долго мне еще смо...
- БУ!!! - сказал череп.
- А я говорил, что упырей звать не следует!
- Доволен, умник?! Девка-то какая, кровь с молоком! Ей бы еще жить да жить!
- Эт-то есть межтунарот-тный скандал!
- До смерти напугал, изверг!
- Дас ис волькерморд!
Казалось, вся компания окружила Томаса, и каждый норовил сказать что-нибудь обидное.
- Но я же не хотел, я просто... - оправдывался тот, но это нисколько не помогало. Даже откуда-то из кустов послышалось совсем уж обидное: "un canalla!"
- Хватит! - закричал Томас. - Кто ж знал, что у нее слабое сердце!
- Должны были знать, раз уж собрались экспериментировать, молодой человек, - из толпы вышел герцог Кентервилльский и встал напротив Томаса, с укором глядя на него. - Вы сейчас не только сорвали международный съезд... вы хоть понимаете, что здесь начнется после такого рода событий? Сколько людей сюда набежит? Самое страшное, что ни я, ни другие обитатели этого почтенного кладбища еще долго не сможем спать спокойно!
- Неужели совсем ничего нельзя сделать? - обхватив голову руками, простонал Томас.
- А что теперь сделаешь? Все, что мы можем, это встретить нашу новую обитательницу с должным почтением...
- А ну, разойдись!
Растолкав собравшихся, к месту событий пробрался Игнатович, зачем-то притащив с собой свой потертый дорожный чемодан. Раскрыв его, он извлек оттуда...
- Ну да, дефибриллятор, - в ответ на недоуменные взгляды пояснил Игнатович, подсоединяя провода к аккумулятору. - А что? С похмелья, кстати, очень бодрит... РАЗРЯД!!!
Раздался громкий треск, и окрестности озарил сноп голубых искр. Вслед за этим раздалось испуганное блеяние, и из кустов с безумными от ужаса глазами вылетела прятавшаяся там овца. Распространяя по округе паническое "М-е-е-е!!!" и оставляя за собой шарики навоза, она понеслась прочь.
- Держи овцу! - заорал Томас и первым пустился в погоню.
Под утро Мэри возвращалась домой усталая, но счастливая. Настроение ей не мог испортить даже ее ужасный внешний вид: волосы пастушки стояли дыбом и немного дымились, одежда во многих местах была разорвана, а сама пастушка с ног до головы исцарапана и перемазана грязью.
Зато перед собой Мэри гнала пропавшую овечку, время от времени подгоняя ее прутиком. Что произошло этой ночью, Мэри не помнила, но, немного подумав, решила, что во всем была виновата вдруг разразившаяся гроза.
Сидя на полуразвалившемся надгробии, Томас наблюдал за тем, как пастушка и овца, шатаясь, бредут прочь по дороге, уходя от кладбища все дальше и дальше. Участники международного съезда, обрадовавшись, что все так хорошо утряслось, на радостях продолжили попойку, и лишь незадолго до рассвета разлетелись обратно по разным частям света - кто куда.
Томас зевнул и посмотрел на часы - по его подсчетам, солнце должно было взойти примерно через пятнадцать минут. Пора было отправляться в фамильный склеп, на ночлег.
Он встал и, оттряхнув брюки и поправив фрак, направился домой.
- Esperame, senor!
Томас обернулся - та самая говорящая собака... вернее, вервольф, лениво трусил за ним следом.
- А, это ты... - устало произнес Томас. - Слушай, почему ты не вернулся обратно, на родину?
- Soy un emigrante.
- А... ну, тогда пошли. Послушай, как тебя звать-то?
- Miguel, el senor.
- Очень приятно. А меня Томас... Ну, можно просто - Том.
Томас притормозил. Когда вервольф поравнялся с ним, он задал мучавший его с ночи вопрос.
- Послушай, а почему ты вчера так и не превратился в человека?
- No se como.
- Ага! Получается, ты все-таки говорящая собака?
- Probablemente si, senor...
С рассветом на кладбище воцарились спокойствие и тишина, нарушаемая только стрекотом кузнечиков и ласкающим слух пением соловья.
Фьюю-фьют, фьюю-фьют, фьюю-фьют...
Ах, простите! Конечно же, это был не соловей, а верная метла Греко, который, дождавшись, пока все разойдутся, с наслаждением принялся выполнять свою повседневную работу.
Правда, некоторое раздражение ему доставляли невесть откуда взявшиеся шарики навоза, которыми были буквально усеяны все тропинки, и которые приходилось собирать в мешок и выносить за ограду, чтобы они не портили внешний вид кладбища, но для Греко, в общем-то, это было раз-плюнуть.
Потому что в своем деле Греко был лучшим.
Больше того - сколько не ищите, вам ни в жизнь не сыскать дворника лучше, чем Греко.