Аннотация: Рассказ - финалист конкурса Летний Детектив-2012. Седьмое место из 15.
Темно-синий "Рено" резво отъехал от ворот деревенского дома, окутав любопытных соседей солидным слоем дорожной пыли. Иван Егорыч, держа за руку восьмилетнюю внучку Маришку, долго глядел вслед, пока машина не исчезла за поворотом.
- Что, Егорыч, внучку привезли? А чего сами-то умчались?
- А некогда им, это вообще родственник довез Маринку-то. А родители заняты - работают.
- А ты, Егорыч, рассказал родителям-то, чего у нас тут недавно приключилось? - спросила Антонина Шипулина, из дома напротив.
- Да нет. Зачем? Я никуда её одну не отпущу, рядом буду.
Соседка вздохнула, покачала головой, на том все и разошлись.
Маришка считала себя большой и взрослой, как мама. Ведь она уже научилась варить картошку и жарить яичницу. А ещё она приехала к дедушке почти одна. Ну, не совсем одна, на машине с дядей Лешей, но ведь без родителей!
Дедушка Иван Егорыч согласился, чтобы Маришка пожила у него целый месяц! А потом приедут мама и папа и заберут Маришку в дальнюю поездку к морю. Зато месяц можно бегать в легких шортиках, футболках, вьетнамках и с распущенными волосами - дедушка косы плести не умеет, а хвост тугой Маришка не любит. В прошлом году девочка подружилась с сестрами Олей и Катей Кравцовыми - вот будет здорово с ними снова встретиться, втроем веселее играть.
Отдохнув после дороги, Маришка выскочила в проулок, встала у ворот. Вот сейчас девчонки появятся. Из дома напротив, и правда, вышла девочка, глянула на Маришку хмуро, и повернула в другую сторону. "Как? А я?", - расстроилась девочка.
- Деда, - позвала обиженная Маришка, - а с кем мне играть-то? Куда все девочки подевались?
- Да никуда не подевались, может, кто спит, может, гуляют где с родителями. Мы с тобой сейчас пройдемся и все узнаем.
И, правда, у магазина встретили Катю с бабушкой. Девочки сначала стушевались, а потом побежали рядом вприпрыжку. Играть с Катей было интересно, но больше всего Маришке нравилось ходить с дедом в лес и на речку. Он даже разрешал внучке поплескаться у берега да и сам пару раз поплавал, смешно отфыркиваясь и поднимая много брызг.
Как-то утром дедушка разбудил Маришку рано, помог одеться и они деловито пошагали в лес. "По ягоды, по ягоды!", - напевала дорогой девочка, Егорыч тихо посмеивался. В лесу стучал дятел, пели какие-то птички, было много цветов, но ягодникам было не до них.
Земляника попадалась редко, а вот клубника, крупная и сладкая, уже наполнила Маришкину корзиночку, конечно, маленькую, не как у дедушки. А сколько ягод девочка просто съела! Вкусные. А какое из них варенье - и конфет не надо! У деда с прошлого года ещё сохранилось, он доставал и накладывал к чаю в маленькую вазочку. Там целые ягодки попадались.
Маришка оглянулась - дедушка присел, собирая ягоды. Девочка загляделась на стрекозку и побежала за ней, поставив корзиночку на землю, и вдруг увидела в траве что-то розовое. Интересно же, что там такое.
- Смотри, что я нашла! Куколку! - Девочка вертела в руках куклу Барби в нарядном пышном розовом платье, с распущенными белокурыми волосами.
- Деда, можно её домой взять?
- Мариночка, у тебя же есть куколки-то. А вдруг эту кто потерял? - дед озадаченно оглянулся по сторонам. Внучка гладила куколкину прическу, вертела в руках так и сяк. Потом вдруг наклонилась:
- Деда, смотри, а тут ещё туфелька, - и Маришка подняла из травы красный детский. босоножек.
- Ну-ка брось. Положи обратно, - разнервничался дедушка, - иди-ка посиди вон там, у корзинок, я сейчас.
Когда Маришка отошла, дед раздвинул кусты и увидел то, что больше всего не ожидал и боялся увидеть: маленькие ножки, на одной надета красная босоножка. Белые гольфы на раздетой догола мертвой девочке были испачканы в крови. Голова неестественно повернута, широко раскрытые глаза смотрели, не мигая, в голубое безоблачное небо. Соединив ветви кустарника, дед попятился, быстро подошел к Маришке, поднял корзинки, забрал куклу и зашвырнул обратно в кусты.
- Зачем? Деда!!! - кинулась, было, вслед девочка.
- Куда? Надо, я тебе новую куплю, а за этой скоро придут, твою бы кто забрал, поди, реветь начала?
Всхлипывая, Маришка потащилась за дедом, все время оглядываясь на полянку. Уже при выходе из леса послышались голоса, мат и заливистый хохот. Дед крепко взял Маришку за руку, но прошел мимо группы молодых парней и девок уверенной походкой, беседуя с ребенком о каких-то птичках. Молодежь сидела на поляне, пили пиво, рядом откровенно валялось несколько пустых шприцев. Смачно сплюнув сквозь зубы, один из них, Артем Савельев, проводил пару мутным взглядом.
- Наркоманы хреновы, - зло прошептал дед. И только отойдя на приличное расстояние, понял, как испугался за Маришку.
- Что там у вас, Руденко? - ответил на звонок взволнованного участкового Ильинки оперуполномоченный Тарасов.
- Труп. Детский. В лесу. Там сейчас добровольцы караулят. А я машину вашу ожидаю, чтобы проводить к месту...
- Хорошо, скоро будем.
После осмотра места происшествия труп увезли, лишних зевак с трудом разогнали, а оперативники собрались в отделе.
- О случившемся сообщил пенсионер из Ильинки, Хмелев Иван Егорович. Ещё сказал, что там местные хулиганы недалеко тусовались. Мы подумали, что это пропавшая в июне Оля Кравцова, но нет, не она.
- Выходит, у нас уже две девочки? А по Кравцовой, что известно?
- Пока ничего, никаких следов. Вполне вероятно, что убийство. Всей деревней искали, волонтеры подключались - ничего. Деревенские-то вроде надежные - живут тут чуть ли не с младенчества. Есть некоторые, что в город уезжали, кто на учебу, кто замуж, да все почти обратно вернулись. Из пришлых, пожалуй, только Антонина Шипулина да Григорий Савельев, и те очень давно живут в Ильинке.
- Артем Савельев, не сын ли этого Григория будет?
- Внук. Нехороший парень. Пьет, дебоширит, говорят, наркотой балуется. Нигде не работает, не учится, не женится. Сколотил компанию из молодежи, шатаются по улицам да по лесу, людей пугают. Сын Савельева и сноха в Афгане погибли, а внуков он после смерти бывшей жены к себе забрал.
- Руденко, ты последи там внимательно за этим Артемом. Он уже, кстати, проходил по одному делу, пальчики у нас имеются. А мы здесь поработаем по найденной девочке. Что-то мне говорит о том, что не в лесу все произошло, уж больно трава под девочкой чистая.
Личность девочки установили на следующий день - Степанова Софья, из соседней Барабульки. В убийстве и изнасиловании ребенка признался сожитель Сониной бабушки, Марии Степановой. Мужик был с тяжелого похмелья, размазывал по лицу слюни и сопли и, ползая на коленях, просил прощения:
- Бес попутал, водка проклятая, не помню ничего, как бес попутал...Очнулся на сеновале, она рядом, руки у меня в кровище... Испугался да унес тело в лес около Ильинки, хотел закопать, да Егорыч с внучкой вспугнули, а потом парни с девками-шалавами, еле ноги унес, чтобы не заметили... Ой, Машенька, прости меня, убогого, простиии...
Мария лежала и беззвучно плакала, то обнимая сено, то обхватывая руками голову. Мужика забрали в отделение. А через некоторое время получили результат анализов - сожитель девочку не насиловал. Однако, преступление было совершено, действительно, на сеновале - повсюду кровь девочки, там же были спрятаны порванные трусики. А ещё нашли веревку и дешевый брючный ремень из кожзаменителя. На нем обнаружили отпечатки пальцев Григория и Артема Савельевых.
-Катя! Катерина, где ты? Иди домой! - кричала на всю улицу Светлана Кравцова. Катю Иван Егорыч нашел у заброшенного дома, там берег круто обрывался, тропка была узкая, зимой частенько падали, ну и сделали железные перила, прямо к стене дома прибили. Девочка репейник обдирала - кидать в мальчишек.
- Ты чего здесь балуешь? Там бабушка обыскалась! А ну-ка, пошли домой, - и, взяв девочку за руку, повел её в проулок. Та подергалась, но дед держал крепко, как клещами.
- Вот, получай свою беглянку, да не отпускай далеко, неровен час, что случится. Мало тебе? Вон с Маришкой пусть играют, я послежу.
Иван Егорыч с Маришкой во многих домах побывали, и к ним гости приходили. Дед выставлял на стол вкусное варенье, огурчики, капусту, варил картошку и длинными вечерами мог долго говорить с соседями о жизни. Только Оли, Катиной сестренки что-то было не видно, взрослые молчали, а Катя пожимала плечами.
Полнолуние пришлось на ясную ночь. ОН уже несколько дней испытывал беспокойство и знакомое томление в паху. Закрывал на засовы дом, прятал голову под одеяло, но кровь манила, и уснуть не было сил. Осторожно встал со скрипучей кровати, впотьмах оделся и, стараясь не шуметь, вышел во двор. Тихо. Где-то лениво тявкнула собака. ОН зашел в сад, пытаясь заглушить растущее желание дурманным запахом малиновых и смородиновых листьев. Упал на землю, роя её ногтями, застонал. А потом встал и тихо открыл калитку. Крадучись, почти как тень, скользнул к забору, где ещё днем приготовил лаз в чужой огород. Подобрался к одному из окон. Заглянул - девочка спит, еле различима в темноте. Раскидала руки в разные стороны, волосы разметались по подушке. Осторожно подергал раму - закрыто. Крепко. Тихо заскулив, поплелся обратно, в проулок. Вернулся в свой дом, лег, вздыхая, прикрыл глаза. Завтра. ОН попытается сделать это завтра.
Иван Егорыч встал рано, Маришка ещё спала. Сходил за водой, закрыв на замок калитку - неровен час, напугает кто внучку. Купил молока для девочки, сам-то давно его не пил - все больше чай с травами. Наладил к завтраку кашу. Покормил, а потом к Маришке пришла в гости Катя. Девчонки поиграли дома и попросились на улицу. Егорыч отпустил, строго наказав за калитку ни ногой! Выдал детям два покрывала да подушки, помог вынести игрушки и табуретки и лег на диван послушать новости, почитать газету.
Девочки играли во дворе, наряжая кукол в разные платья. Выпили сладкого молока с булками - дед на веранде оставил. Погода стояла жаркая, в небе застыли легкие пушистые облака. Маришка на цыпочках вынесла во двор вазочку с конфетами.
- Деда спит, мы будем с тобой тихо-тихо играть, ага?
Катя кивнула. Вазочка пустела, сладкие липкие конфеты запивались холодным чаем. Солнце вошло в зенит, напекая головы. И постепенно Маришка заснула, выронив куклу на траву. Катя прилегла рядом, закрыла глаза и тоже задремала. И не увидела ничего, не почувствовала.
ОН осторожно поднял девочку и унес в сарай. Достал из большой сумки и расстелил припасенные заранее газеты и мешки. Быстро снял с ребенка трусики, расстегнул ширинку. Насиловал, зажав девочке рот, та дергалась, но скинуть с себя взрослого мужчину не могла, а потом потеряла сознание от испуга и боли. Несколько минут лежал, смакуя сладкие ощущения. Выглянул из сарая - тихо. Бил изнасилованную девочку лопатой, пока не перестала дышать. Вытер рукавом свое вспотевшее лицо и влажный рот. Сложил тело в большую сумку, бросил туда куклу и осторожно открыл калитку, ведущую в огород. Сбрехнувшая было собака, завиляла хвостом, лизнула руку. ОН погладил пса по голове...
Проснувшаяся Маришка раскрыла глаза, огляделась и, спотыкаясь, поплелась в дом.
- Деда... дедушка... деда, - потрясла спящего деда и упала рядом на дорожку, вязаную ещё покойной бабушкой.
Вечером Светлана Кравцова металась по улице, надрывая голос. Сбегала на речку, обдирая руки о жесткую траву высокого берега. Расспросила всех подружек. Соседи советовали срочно звонить в полицию - мало ли что. Шум на улице разбудил и Егорыча. За ним потянулась и Маришка, держась за стену дома - кружилась голова. Вышли за калитку, дед встрял в разговор:
- Так вот у нас же во дворе играли. Маришка, куда Катя ушла?
- Не знаю. Мы играли, а потом я заснула. А проснулась, Кати уже не было. Я искала, искала, снова спать захотела и ушла в дом.
- Ох, это я, старый дурак, виноват, прилег да задремал, - расстроился Егорыч, сел изнеможенно на завалинку. Примчавшийся участковый записал показания. Цыкнул на галдящих баб и бегающих вокруг пацанят. Прошел по дворам, сопровождаемый целой демонстрацией. Когда уходили от Савельевского дома, вдруг отчаянно завыла собака, Иван Егорыч тогда и вмешался:
- Григорий, а чего у тебя собака все воет? И давеча вроде завывала?
- Хрен её знает, может настроение плохое, - пожал плечами Савельев.
Однако участковый насторожился.
- А давайте-ка поглядим, чего она там бунтует, а?
- Да глядите, жалко, что ли. Может, заткнется.
Собаку обнаружили сидящей у наспех закопанной между забором и густыми зарослями крапивы большой сумки, открыв которую, увидели труп Кати. Недалеко в кустах крыжовника нашли запачканную землей и кровью лопату. Руденко сразу сообщил в район, попросил остаться понятых и хозяев. Когда пришла полицейская машина, вся улица судачила о случившемся.
- Надо же, вот оно как. Ведь рядышком столько лет прожили. А оно вона как...
- Ой, бабоньки, че ж эта делается-то... Светлана-то теперь совсем ума лишится - сначала дочь с мужем разбились, потом Олюшка пропала, теперь с Катюшкой беда...
- Кравцовы-то Савельевым, ведь, почитай, как родственники были... Неужто можно так-то?
- Ой, да родные отцы дочерей насилуют, а тут и не родня вовсе.
- Ох, бедная. Да чтоб их покарало за такое злодейство!
К дому Кравцовых подъехала "Скорая помощь". А потом под руки вывели бьющуюся в истерике женщину, посадили в машину. Подошли по просьбе Руденко к Хмелеву. Тот сидел, раскачиваясь, с поникшей головой. Померили давление - высокое, но ехать в больницу Егорыч отказался, сославшись на Маришку - одну никак нельзя оставить.
Первую девочку ОН позвал в гости, поманил куклой - пришла. Угостил чаем, потом затащил в подпол и там изнасиловал.. Закидал картошкой. Задохнулась, сдохла. Завернул в одеяло, сунул в рюкзак и огородами вышел к лодке, увез подальше, бросил в реку.
- Савельев, вам знакомы эти вещи? - следователь выложил перед Григорием сумку, ремень и лопату.
- Да, - угрюмо ответил тот.
- Как ремень очутился на сеновале в соседней деревне?
- Не имею понятия. Это Артемов, может, с какой бабой в сене кувыркался. Почем мне знать?
- На нем есть отпечатки ваших пальцев. Как и на лопате. Что вы делали в пятницу в течение дня? Расскажите подробно.
- Мои отпечатки? Ну, может, я и держал в руках эту хрень, почему нет - семья-то одна. А в пятницу - да не помню я. Во дворе колупался, потом на рыбалку вроде ходил. Надо у бабы спросить, она лучше помнит. А я уже все дни перепутал.
- Юрий Васильевич, посмотрите, - в кабинет зашла взволнованная эксперт Люба Андреева, положила перед следователем лист бумаги. Тот внимательно прочел, глянул на Любу, сняв очки, прочел ещё раз, кивнул. Спросил Савельева:
- Артем ваш где?
- Понятия не имею. Может, в город уехал.
- Ага. А может, к девке в деревню?
- Может, и к девке. Что вы пристали? Он вполне взрослый, в опеке не нуждается!
- Увы, увы. Нуждается и более, чем маленькое дитя.
- Послушайте. Ему двадцать четыре. Как может, так и живет. Да, пьет, травку курит. Лечить надо. А на что? На мою пенсию? На жизнь-то не хватает. Что на огороде поспевает, то и жрем.
- Я вас отпускаю, никуда не уезжайте. Внук появится - сообщите, - проводил взглядом разнервничавшегося мужчину, вызвал Любу:
- Что же получается? Савельев не насиловал девочку?
- Получается так. Группа спермы не совпадает. И потожировые пятна на платье девочки тоже не его. Да и староват он для насильника...
- Это у его бабы, Нинки Савельевой спросить надо, на что он способен, а на что - нет. А вот Артема проверить не мешало бы. Пошли ко мне Рощина, Люба. И вызвони обоих участковых - Руденко и Карпова.
Когда все помощники собрались в его кабинете, Тарасов дал каждому по заданию.
Карпову и Руденко - проверить жителей на своих участках, особенно тех, кто появился недавно и пришлых, отдыхающих. И предупредить всех, у кого есть дети, быть настороже, глаз с ребятишек не спускать. Рощину сказал:
- Разыщи хоть из-под земли Артема Савельева. И, ещё. Разузнай-ка побольше о Савельеве - старшем. Давно он в Ильинке живет, но откуда и как появился, не припомню.
Ночь, но на этот раз тихая, спасительная, быстро заканчивалась, уже забрезжил рассвет, вырвав из тьмы очертания домов. Кое-где зажглись огни, замычали готовые к утренней дойке коровы, где-то тренькнула дужка ведра. Зазвенели упругие молочные струи.
Полиция допрашивала всех друзей Артема Савельева - никто не знал или не признавался, куда тот подевался. Говорили, что за совершенное Артема осуждают, что вроде сами ни за что бы ребенка не тронули. Что он часто высказывал грязные мысли о женщинах...
- Вот суки, топят бывшего дружка.
- Да им что - надраться да ширнуться, словить кайф.
Вторую девочку караулил долго. Улучил момент, когда бабка спустилась к речке белье полоскать, а алкаш-сожитель спал, пьяный в дым, на веранде.
Затащил на сеновал, торопясь, насиловал и душил, душил, обмотав вокруг тонюсенькой шеи крепкую веревку. И ушел. Никем незамеченный.
В среду к берегу в Барабульке прибился труп девочки, замотанный в одеяло. Судя по описанию, похожий на пропавшую Олю Кравцову. Руденко примчался в Барабульку, глянул.
- Елки, одеяло-то савельевское! Ну, суки, попадется мне этот Артем, поганец.
Савельевы одеяло, хоть и пострадавшее от воды, все же признали - привычка была у Савельевой детям в садике метки ставить на вещах... Вот и тут вышиты инициалы - С.А.
- Юрий Василиич! Там Маша, - крича, без стука вбежала в кабинет растрепанная Макаровна, соседка Степановых.
Карпов и Рощин бросились за ней к дому Степановых. Мария лежала на сеновале, с веревкой на шее. Рядом сидел, обняв её за холодеющие ноги, совершенно трезвый сожитель.
- Зашел я, а она висит... Кинулся за ножом, веревку перерезал, а Маша-то уже и не дышит, - мужчина всхлипнул, - не выдержала она. Все горевала, как дочке-то про Сонечку скажет...
Артема Савельева взяли вдрабадан пьяного, когда он, сидя на траве у магазина, допивал пиво из горлышка. Кинули в машину, потом привели в чувство в вытрезвителе.
- Да вы охренели, что ли? Не трогал я никаких малолеток! Мне девки и так штабелями дают, на фиг мне эти козявки? - он орал, матерился, брызжа слюной. А когда сделали экспертизу, снова развели руками. Всех трех девочек изнасиловал один и тот же мужчина. Но не Артем Савельев.
А по деревне уже пронесся слух, что Артема взяли. Бабы судачили, косясь на окна савельевского дома. Плевали в след Нине и Григорию, с которыми ещё вчера пили водку, праздновали и горевали. Нинка почернела, Савельев осунулся, ссутулился. Супруги избегали друг друга, старались не выходить лишний раз на улицу. Закрыли разбитые окна фанерой.
- Что-то здесь не так. - рассуждал Тарасов. - Если это маньяк, то почему все косвенные улики указывают на Савельевых?
- Мне сразу показалось это странным, Юрий Васильевич, - проговорил Руденко, - если задуматься, получается какая-то внутрисемейная разборка. Ведь Светлана Кравцова - дочь Нины Савельевой. А что у них делить? Подставляет кто-то Савельевых, мне кажется.
- А Соня Степанова сюда каким боком попадает?
- Вот тут я пас. Может, насильник нас так уводит от расследования?
- И, главное, никто ничего не знает! Преступник, словно фантом, невидим и неслышен. Хоть проверяй всех подряд мужиков из окрестных деревень...
- А, может это кто из сторонних? Мало, что ли, наезжает грибников да отдыхающих, да и по трассе - машина за машиной.
- Нет, ребята, это кто-то местный - иначе откуда у него савельевские вещи берутся? Кстати, к ним никто не приезжал в последнее время? Руденко, ты узнай, может, кто к ним в гости приходил? Неужто ничего подозрительного не заметили? - нахмурился Тарасов.
- Вроде, нет. Они ж все в Ильинке живут, рядышком друг с другом, - ответил Руденко, - а в гости там вся деревня с утра до вечера друг к другу ходят. Молодых-то мало, больше стариков, вот и перемалывают кости, обсуждая маленькую пенсию и высокие цены, да советскую власть вспоминают. Дома-то многие на ночь на засовы не закрывают, что уж про дворы говорить...
ОН торжествовал. Луна уходила на убыль, страсть и ярость угасали вместе с ней, оставалось совсем немного, всего одна девочка. Всего одна. Её он тоже решил убрать днем, когда все заняты делом, когда все на виду, и никто ни на что не обращает внимания. Он пошел за хлебом, а по пути заглянул в дом, где жила девочка. Повезло - играла во дворе. Позвал, сказал несколько слов. Проследил, как девчонка вприпрыжку поскакала к месту своей гибели. Сходил за хлебом и вернулся домой. Девочка ждала на крылечке - калитку он специально не закрыл. Взяв ребенка за руку, повел в дом.
В пятницу Тарасов вновь собрал всю команду. В понедельник ожидался приезд начальства с группой областных оперов, поэтому хотелось ещё раз проверить, что же удалось сделать.
- По Савельеву такие новости. Привезла его из города Нина Савельева как законного мужа, никто тогда не обратил внимания на одну странность. То, что Григорий взял фамилию жены. Так вот. В "девичестве" звали его Григорий Кропотов. Учился в политехническом, после попытки изнасилования однокурсницы вынужден был перевестись в сельскохозяйственный. Дважды приезжал в наши деревушки на практику, кружил девкам головы. Решил я покопаться в старых сводках. И нашел вот что. В 1957 году здесь, в Ильинке, были изнасилованы Раиса Хмелева и двое её маленьких детей. И видели в тот день Гришку в деревне. Но Хмелева про какого-то незнакомца все твердила, которого так и не нашли. Так вот, думаю я, что Кропотов и был тем самым насильником. А почему Раиса не призналась? Побоялась, пожалела... Сейчас никто не скажет, - докладывал Тарасову Рощин.
- И получается, что возможный насильник и убийца тот мальчик, которого Кропотов-Савельев в детстве изнасиловал! Выходит - месть. Это сколько ему сейчас? Лет шестьдесят? Постойте, постойте... Не может быть! Хмелев? Иван Егорович?
- Получается - он. Только почему сейчас решил мстить? Почему не раньше? Ведь Савельев живет в Ильинке очень давно, - рассуждал Рощин.
- Подождите! Я понял! Григорий недавно сбрил бороду, что носил все эти годы. И напомнил бывшей жертве о том страшном случае! - воскликнул Руденко, - а Маша Степанова, она же наша, ильинская, может, тоже чем когда-то обидела. Кстати, у Савельева есть ещё правнучка, Кристина...
- Так что ты до сих пор молчал-то? Поехали в Ильинку! - сорвался с места Тарасов.
*** ***
- Деда! Деда ты где? Там у тети Вериной собачки щенятки народились! - пробежалась по дому вернувшаяся из гостей Маришка. Увидела открытый подпол, заглянула, начала спускаться.
- Не ходи сюда, Марина, не ходи. Я уже поднимаюсь, вот только отдохну чуток, нехорошо мне что-то, - ответил сидящий на мешке дедушка.
- Ой, как тут всего много, - пропела Маришка.
- Иди в дом, - махнул рукой дед.
- Ой, куколка. Это ты мне купил, да деда?
- Тебе, тебе. Бери, играй. И поднимайся наверх, я щас картошечку для вас подниму - на днях за тобой родители приедут.
Маришка прижала к себе куклу с туго заплетенными косами и медленно, любуясь игрушкой, вылезла из погреба. Но не осталась дома, а выбежала за калитку, чтобы похвастаться перед ребятишками.
- Смотрите, что мне деда подарил! - и со всего разбега наткнулась на участкового Руденко.
- Тих, тих. Ты куда так летишь-то?
- Вот, - показала, - мне деда куклу подарил!
- А сам-то он где?
- Дома, в подполье, картошку собирает.
А Иван Егорыч в это время завязывал большой мешок. Увидев людей - опустил руки.
- Хмелев, - велел Тарасов, - покажите, что в мешке.
- Как что? Картошка. Вот хочу дочери отправить в город - должна на днях за внучкой приехать.
- Развяжите мешок.
Иван Егорыч устало прислонился к полочкам погреба. Закрыл глаза.
- Вот смотрите, Ванечка, Зоюшка, сейчас Зорька нам молочка даст, будем с шанежками завтракать, - прозвучали где-то далеко в прошлом ласковые слова матери.
Ему тогда было восемь лет. Сестренке - шесть. Незнакомец зашел неожиданно, о чем-то говорил с матерью, сначала тихо, потом все громче, пнул ведро, разлились по коровнику белые лужи. Мать закричала, а мужик схватил её и повалил на сено, они с сестренкой вжались в стенку коровника, словно ища в ней защиту.
- Детей не пугай, дай я их уведу, вернусь, обещаю, только отпусти их, - просила мать. Не отпустил. Ударив женщину, овладел ею и изнасиловал по-очереди, сначала мальчика, потом девочку. Упала, утонула в красной луже нарядная кукла. Мать, очнувшись, дотащила детей до фельдшера. Сестра всю дорогу криком кричала, а мальчик замкнулся, молча мотрел в землю и постоянно писался от страха и боли. Из города вернулись вдвоем, Зоюшка умерла. Мать долго пила таблетки, потом стала пить водку. Насильника искали, но он как в воду канул.
Однажды на чердаке, перебирая старую рухлядь, Ваня увидел несколько фотографий. На одной из них в обнимку стояли парень и девушка. В ней узнал мать, а в нем - того самого насильника, хотя и прошло столько лет. Взяв фото, ОН долго изучал парня, длинные брови, широкие ноздри, квадратный тяжелый подбородок. И поклялся, что найдет, непременно найдет этого урода. И отомстит. За сестру, за окровавленную куклу, за водку, что лилась в доме рекой вместо пролитого насильником молока в коровнике, за свое постоянное унижение. Нет, у него все было в порядке, но... какой-то страх сковывал тело, и все заканчивалось, так и не начавшись. Получив отказ от одной, насмешку от другой, жалость от третьей, он замкнулся. Любил одноклассницу Машу Иванкову, ох, как любил. А она публично насмеялась над ним. И только Аля, Алевтина была его отдушиной, его спасением. Чем он привлек, не понятно, но и в дом привела, и одела, и в кровать с собой положила. И впервые все получилось, он даже плакал. И вроде отпустило его. А Алевтинина дочка ему как родная стала. И Маришка... И вроде забылся тот, в детстве испытанный ужас.
Но однажды всё рухнуло. Вернулся кошмар. Вместе с бессонными ночами и все нарастающей яростью. Оказалось, насильник много лет жил рядом, ходил по одной улице и здоровался с ним за руку. Когда ОН это понял, то почувствовал, как все сжалось внизу живота, словно снова шарит там рука насильника, больно сжимая мошонку.
Открыв глаза, Хмелев молча развязал мешок, сверху лежала картошка, а под ней - еле живая Кристина. ОН безучастно смотрел перед собой пустыми глазами.
- Зачем вы так, Иван Егорович? - тихо спросил участковый.
- За дело, - oтрезал ОН. И больше не сказал ни слова. До самого суда, который состоялся уже без него.