Любаня поставила на плиту чайник, отодвинува цветастую занавеску, глянула в окно и ахнула.
- Марья?!
На лавочке у ворот старого дома, что угрюмо располагался напротив, сидела пожилая женщина в ярком кримпленовом платье, кофте-самовязке с оттопыреными карманами, ноги обутые в черные калоши, были утеплены яркими носками.
"Это ж сколько лет мы не виделись?"- Любаня прикинула - получалось почти полсотни годков, как они с мужем уехали из родной деревни. Приезжали, правда, раза три родителей навестить, да вот нынче сестра слёзно попросила повидаться. Любаня только собралась ракрыть окно, как с огорода вернулись Юрасик с Натальей, вот и занялись делами.
Марья Якушкина увидала, как у Натальи в доме какая-то баба в окно уставилась, поди, и есть та гостья, про которую хозяйка на днях молвила. А и ладно, шут с ними. Внимание женщины отвлек весёлый громкий смех. "Вот дуры, вылупились, как прости господи, ну, сейчас я вам задам", - прищурившись, поманила к себе двух девчонок, как цапли, вышагивающих по улочке.
Те послушно присели на лавочку. Смешная эта Викторовна, сидит как баба на чайнике, воспитывает всех, а девки - не дуры, слушают, кивают да похихикивают. У Марьи речь пламенная была заранее приготовлена. Голос - как пожарная сирена, по всей улице слыхать.
- Ну, чё, опять, небось, только про парней и думаете? - девки глаза прикрыли, хихикнули. - Вы не больно поддавайтесь! Неча на них глазы свои лупить. Чего титьки выставили, и ноги по самую самочку не прикрыты? Чё ржете, как лошади? У мужиков одна забота, как бы бабу под себя завалить. Поматросят и бросят! Блюсти себя надобно! Парням волю не давать. Одеваться скромно, на танцы лишний раз не бегать, неча юбками трясти. А надобно учиться да ума набираться.
Я вам что скажу. Думаете, замужем-то сладко? Ну, как не то! Что за радости храпящего мужика всю ночь около терпеть да вонючие его портки и носки стирать, а ещё соплякам мелким носы подтирать да задницы мыть. Нет, девки, это только дуры замуж-то выходят, а умные сами собой живут. Вот как я, к примеру.
- Ко мне по молодости парни вона как липли! Как мухи на мед. А я, - Викторовна гордо выпрямилась, - никого к себе не подпустила, честь свою сберегла!
- Колька за мной ухаживал, турнула его - ишь, чего надумал, целоваться у забора! Потом Василий - и семья богатая, а не стала с ним встречаться, и верно сделала: а то свекровь затоптала бы намертво.
- Юрка ещё был, так вроде и к свадьбе дело шло, уж и целоваться не стеснялась, а тут он вдруг в сарай меня подманил да давай под юбкой шарить, я ему и заявила, что до свадьбы никаких шур-мур не позволю! Он осерчал да назло мне с Любкой встречаться стал. А и ладно. Я-то потом техникум закончила, наряды красивые покупала, королевой по деревне ходила, а Любка? - Викторовна махнула рукой, презрительно скривила губы. Хотела было продолжить да осеклась...
Из калитки Натальиного дома вышла пара пожилых людей, отвлекла внимание. Марья вдруг почувствовала, как голове нехорошо стало, да ноги ослабли. Она крепко сдавила ручку батога, аж пальцы побелели, и постаралась перевести дух. А те двое, дружно кивнув Викторовне да девкам, медленно направились вниз по улице.
Марья взяла себя в руки и остановила вскочивших было с лавки девок.
- Постойте! Тебе, Ксенька, пуговичку-то можно и ещё одну расстегнуть, а ты, Настюха, туфельки бы поменяла, чай не футбол пинать собралась. Идите, ужо! - Марья махнула руками, отгоняя очумевших от таких слов девок. И, с грустью глядя вслед, пробормотала тихонько:
- Ой, девчоночки, не слушайте вы дуру старую. Пока молодые, гуляйте, милуйтесь да парней своих не отдавайте. А то жизнь так и пройдет. Впустую...
Грузно поднялась и медленно ушла в покосившийся от старости дом.