Поэтому здесь я обращусь к специфическому постулату,
подходящему к данной конкретной дискуссии, а именно-к постулату, ко-
торый гласит: "кем бы мы ни были-древними людьми или современны-
ми, мы можем иметь дело только с вещами, в некотором смысле данными в опыте".
С точки зрения этого постулата проблема состоит в том, чтобы вы-
разить связь между физической сферой и обыденными объектами повсед-
невного опыта в понятиях опытной ситуации.
Когда наш опыт сопровожда-
ется верой в возможность его собственного бесконечного расширения, то
интерес к условиям, от которых зависят действия, наслаждения и страда-
ния, составляющие непосредственный опыт, является интегральной частью
этого самого опыта.
Гипотеза, которую мы здесь предлагаем, состоит в том,
что собственная неповторимая природа физической области представляет
собой условия, на которых основывается обладание вещами или отторже-
ние вещей в непосредственном опыте. Можете ли вы вообразить себе ка-
кой-либо метод выхода вовне и за пределы вещей непосредственного опыта,
кроме метода приближения к тем условиям, от которых они зависят?
Все понимают, что единственный способ контролировать появление ка-
ких-то конкретных событий-идет ли речь об их провоцировании или, на-
против, предотвращении-состоит в познании их взаимосвязей. Также всем
хорошо известно, что современная наука в отличие от античной занимается
определением подобных условий, и еще, что их поиск сопровождается со-
зданием всякого рода технологий, благодаря которым сфера вещей, данных
и могущих быть данными в опыте, уже бесконечно расширилась.
Всякий
изучающий философию знает, что греческая философия ставила интерпре-
370
тацию вещей в понятиях "формальной" и "конечной" причин выше интер-
претации их в понятиях "действующих" причин: иными словами, в боль-
шей степени ее задачей было определить посредством дефиниций и класси-
фикаций, каковы вещи и почему они таковы (то есть каким целям они слу-
жат), нежели решить довольно второстепенный вопрос о том, как они при-
ходят в бытие.
Привычка смотреть на историю философии как изолирован-
ную от истории культурных ситуаций, в которых рождаются философские
теории, служит ответом на вопрос, почему этот неопровержимый факт ни-
когда не связывали с тем обстоятельством, что в то время не существовало
технологий производства и предотвращения определенных объектов;
по крайней мере они не выходили за пределы известных искусств и ремесел, являв-
шихся так или иначе продуктами прошлого опыта или того, что в опыте
было дано, но никак не плодами научной интуиции.
В таких условиях неко-
торой части интеллектуалов приходилось извлекать как можно больше из
характеров, природ или сущностей, которые "делают вещи такими, какими
они являются" в их собственном, как считалось, безотносительном или
"внутреннем" бытии.
Связи пространства, времени, движения, которые
имеют столь большое значение в современной науке, возможно, и не могли
заслужить в то время более чем второстепенного внимания, пока полезность
знания этих связей для осуществления контроля над опытом не была проде-
монстрирована все на том же опыте.
== Шопенгауэр утверждает что для Древних греков не существовало
понятия о времени. Если это точно установленный факт, то почему Дьюи о нём не упоминает? Ведь понятия причины и следствия указывают на связь не только у действия и последствия, но и на промежуток времени.
Для условий Древней греции "вон там над горами гроза, через час вот этот ручеёк станет бурной рекой на три часа"...
Но если для Древних греков не существовало понятия времени, то в их текстах его и не могло быть в интервале короче "утро, вечер, день, вчера, завтра, неделю назад, через десять дней домой вернусь". Календаря " по дням и месяцам" у них не было? А если календарь был, но в учебниках школ России в 1955 году о нём не упоминалось, то каков же был уровень этих учебников? ==
Отнюдь не нов и не только что открыт тот факт, что слово "объект" крайне
двусмысленно: оно используется для обозначения камней и палок, собак и
кошек, столов и стульев обыденного опыта и для обозначения атомов и элек-
тронов в физике, а также любого типа "сущности", обоснованной чисто ло-
гически -как сущности математики.
Несмотря на эту очевидную двусмыс-
ленность, одна из ветвей современной гносеологии целиком выводится из
предположения о том, что по крайней мере в двух из трех упомянутых слу-
чаев слово "объект" употребляется в одном и том же, общем смысле. А ина-
че содержание физики и вещи повседневного опыта не представали бы пе-
ред нами в качестве своего рода соперников и философия не чувствовала бы
себя обязанной принимать решение относительно того, какая из двух этих
сфер "реальна", а какая-всего лишь "видимость", или обязанной хотя бы
построить такую схему, которая бы их "примирила".
В любом случае то
место, которое отведено в современной философии проблеме отношений
между так называемыми "научными объектами" и "объектами обыденного
опыта", указывает на столь доминирующие позиции дихотомии "объектив-
ного" и "субъективного", которых не знала античная философия.
Это свидетельствует о том, что по крайней мере в силу своего осознания данной,
вечно актуальной проблемы современная философия является "объектив-
но-субъективной", а не исключительно субъективной. Полагаю, что если мы
прекратим величать материал сугубо физических наук словом "объекты" и
вместо этого прибегнем к нейтральному понятию "научное содержание", то
для нас в существенной степени прояснится подлинный смысл проблемы.
Это не значит, что она разрешится сама собой. Но мы хотя бы освободимся
371
от некоторых ее включений, не позволяющих сегодня прийти к решению
Будем же готовы к тому, чтобы рассмотреть выдвигаемую здесь гипотезу
уже на основе такой смены понятий, а именно-гипотезу, согласно которой
научная предметная сфера представляет собою условия данности и недан-
ности вещей в непосредственном опыте.
Истинно последовательная эмпирическая философия требует того, что-
бы определить отношения, существующие между предметной сферой фи-
зики и вещами непосредственно воспринимаемыми, используемыми, при-
носящими удовлетворение, в понятиях опыта. Совершенно ясно, что эмпи-
ризм прошлого в силу своей преемственности с сенсуализмом не способен
был ответить на эту потребность.
Наиболее очевидный способ удовлетво-
рить ее основывается на четком признании того факта, что важнейшим и
непосредственным элементом опыта является изобилие в нем возможных
объектов. Нет никакого противоречия между идеей непосредственного опыта
и идеей объектов, непосредственно переживаемых как возможности.
Любой план, любой прогноз, вообще любое предсказание и предвкушение-
это опыт, в котором некий опосредованно данный объект в то же время не-
посредственно дан как возможность. И, как мы ранее предположили, совре-
менный опыт примечателен тем, что его непосредственно воспринимаемые
объекты удовольствия и страдания истолковываются как знаки и указатели
на то, что еще было дано в опыте и известно посредством его, и (или) как
средства осуществления этих вещей возможного опыта. Поскольку прежняя
эмпирическая философия не удосужилась признать данный факт, то она не
отреагировала и на одну из самых поразительных черт научного метода и
научных выводов-их тенденцию к всеобщности как таковой.
Ведь научные методы и научная предметная область соединяют в себе
чрезвычайно абстрактные, или "теоретические", соображения и непосред-
ственно наличный, конкретный чувственный материал, так что всеобщий
характер достигнутых результатов прямо зависит от участия соображений
этого первого типа.
И вот что случилось в современной философии: анало-
гично тому как из противопоставления объектов науки объектам непосред-
ственного опыта сложилась онтологическая проблема современной фило-
софии (проблема того, что считать "реальностью"), так и ассоциация опыта
со всего лишь одной из сторон познавательного метода породила эпистемо-
логическую проблему современной философии-отношения "понятийно-
го" и "чувственного", ощущения и понимания.
С точки зрения, отраженной
в нашей гипотезе, разность и связь этих противопоставляемых друг другу
аспектов основаны на том факте, что данное (уже данное) в опыте имеет
познавательное значение в связи с тем, что может быть дано в опыте: то есть
оно служит свидетельством, знаком, подтверждением предвидения, пред-
чувствия и прочего, хотя, с другой стороны, иного способа доказательного
определения объектов возможного опыта, кроме обращения к помощи уже
данного в опыте и потому ощутимого, не существует.
Предчувствие, пред-
видение, прогноз складываются из понимания "данного" (то есть несом-
ненно испытанного) как чреватого, или имеющего какое-то отношение к
372
будущему. Это-спекулятивная операция, ставка на будущее. Но ставку
можно подвергнуть определенным приемам контроля.
Хотя любая проек-
ция возможного объекта опыта есть выход за пределы того, что уже было
испытано, и поэтому она является рискованным мероприятием, данный факт
не значит, что все идеи либо проектируемые возможности имеют равные
шансы. Приемы наблюдения, с одной стороны, и расчетов (в широком смысле
слова)-с другой, разрабатывались таким образом, чтобы их сочетание да-
вало наибольший эффект.
Взаимодействие этих двух факторов составля-
ет метод науки. Если бы мы не знали, как всесильны привычки, то сочли бы
совершенно невероятным, что эмпирики еще давным-давно не ощутили, как
ограничен материал, полученный в результате непосредственно чувствен-
ных впечатлений, и что он по сути не изменяется от личности к личности и от