Вся совокупность современных условий существования эту идею опровергает.
Только когда школа научит новое поколение разбираться в том, как в насто-
ящее время проявляют себя различные социальные силы, каковы направле-
ния и переплетения их траекторий, те последствия, которые они производят,
и последствия, которые они могли бы производить, если бы мы могли созна-
вать эти силы и продуманно управлять ими,-только если сами школы обес-
печат такое понимание, мы сможем поверить, что они соответствуют требо-
ваниям, предъявляемым к ним демократией.
== А можно ли в российских школах насаждать дух фашизма просто пустив на самотёк стихии моральные процессы в головах обучаемых? ==
Справляются ли наши школы с этими задачами? В какой мере им не
удается с ними справляться? Ведь пока они не справляются, ковчег не может
стать спасительным в потопе. Его несет ураган внешних сил, он отклоняет-
ся от курса, крутится, безвольно отдается любым течениям в море новой
жизни.
Подобно тому как демократия, чтобы выжить, должна идти и идти
вперед, так и школы в условиях демократии не могут пребывать неизмен-
ными, не могут успокаиваться и довольствоваться достигнутым, но должны
всегда стремиться предпринять необходимую реорганизацию предметов,
методов преподавания, управления образованием, в том числе той глобаль-
ной структурой, которая упорядочивает отношения учеников и педагогов в
школе и жизни общества.
== Чтобы демократия в данной стране постоянно "шла вперёд" нужно чтобы имелась контора занятая организацией этого движения.
Притом такая, которая может хотя бы раз в месяц устраивать публичный нагоняй даже Президенту страны.
Начиная с того, что за отсутствие полезного результата или возникновение вредного результата Президент ответит головой примерно через 24 месяца после подписания некоего документа... ==
Не справившись с этой задачей, школы не смогут
166
придать силам демократии разумное направление, без чего дальнейшее су-
ществование демократии немыслимо.
Только когда школа научит нас понимать движение и направление со-
циальных сил, разбираться в том, каковы социальные потребности и источ-
ники способные их удовлетворить, можно будет считать, что она откликну-
лась на вызов демократии. Я предпочитаю пользоваться словом "понима-
ние", а не "знание", поскольку знание, к несчастью, у очень многих людей
ассоциируется с "информацией". Информация-это знание о вещах, а лю-
бое количество "знания о вещах" нисколько не гарантирует, что из него вы-
текает понимание вещей, составляющее основу разумного действия.
Знание о вещах статично. Любая доля информации, даже выраженной весьма ис-
кусно, еще не гарантирует того, что мысль примет благодаря ей разумное
направление. На самом деле направление, которое принимает мысль, по боль-
шей части остается делом случая, то есть главным образом условий, обста-
новки, контактов, связей и влияний, определяющих жизнь индивида вне школы.
Я вовсе не имею в виду, что понимание возможно без знания, без ин-
формации, но настаиваю: нет никакой гарантии того, что, как я уже сказал,
приобретение и накопление знаний создает стремление к разумному действию.
Помнится, когда я несколько лет назад был в Китае, мне рассказывали,
что первые выборы там проводились очень честно. Накануне следующих
выборов на китайский язык перевели книгу "Содружество американских
штатов" Брайса*. Китай получил информацию о работе региональных по-
литических лидеров и их аппарата, Таммани Холла* * и других подобных
ему институтов. Это знание сформировало у некоторых политиков опреде-
ленные установки, однако разумными или социально полезными назвать их
уже было нельзя.
Разница между знанием, информацией и пониманием не является воп-
росом сложным или философским. Человек может знать все об устройстве
автомобиля, может перечислить все детали машины и уметь рассказать об
их предназначении. Но он не постигнет машину, пока не узнает, как она
действует, как ею управлять и как заставить ее работать, если она не исправ-
на. Схему данного простого примера можно перенести в любую угодную вам область.
Предмет понимания-это порядок функционирования вещей и поря-
док ведения дел. По самой своей сути понимание связано с действием, в то
время как информация, по сути, обособлена от действия либо связана с ним
только здесь и сейчас, в рамках случая.
В последние годы нам приходилось много слышать о том, что школа
обособлена от жизни, а также о методах преодоления или уменьшения этой
изоляции. Лично мне бы хотелось подчеркнуть, что такое обособление шко-
лы есть обособление знания от действия.
Ведь общественная жизнь, или жизнь вообще, - это сочетание деятельностей, процессы которых к тому же порождают разнообразные последствия.
== Вывод - в России избирательные комиссии нужно формировать из школьников. Которые сменяются за столами выдачи бюллетеней через каждые 2 часа и которые занимаются подсчётом итогов голосования (попарно, для пересчёта данной микропачки). ==
167
В таком случае я намерен спросить: в достаточной ли мере учебный
процесс, его методы и власть в наших школах соотносят знание, информа-
цию и профессиональные навыки с тем, как делаются дела в обществе и
как они могли бы делаться? Это необходимо знать, поскольку лишь при
условии такого соотнесения знаний с социальным действием образование
может вести нас к пониманию современных общественных сил, движений,
проблем и потребностей-пониманию, столь важному для долгой жизни демократии.
Взгляните, к примеру, на две самые новые тенденции в образовании
казалось бы вторящие идее о том, что изоляция знания от общественного
действия ведет к краху обоих.
Одна из них состоит в быстром возрастании
роли социальных дисциплин в американской школе.
Конечно, общественные науки на первый взгляд более тесно связаны с
общественной жизнью, чем огромное большинство других изучаемых в
школе предметов, и уделение им все большего места в программе и все уси-
ливающегося внимания соответственно могли бы расцениваться как способ
реагирования школьной системы на вызов демократии.
Но, собственно, ключевой вопрос заключается в том, какова пропорция
между преподаванием материала общественных дисциплин-экономики,
политики, истории, социологии, чего угодно-путем простого информирования
о современном обществе и преподаванием этого материала в тесной
увязке с тем, как совершаются действия, которые надо совершать, и тем, как
именно их следует совершать.
Если эта первая из двух новых тенденций
возобладает, то, как я легко могу себе представить, введение все большего
количества общественных дисциплин в школьную программу обернется
просто дополнительной нагрузкой для программы, уже и без того перепол-
ненной, а предполагаемый результат, ради которого их вводят,-развитие
более просвещенного гражданства во всех его аспектах (в комплексе всех
современных аспектов, включая, политический и многие другие)-никог-
да не будет достигнут.
Я могу легко проиллюстрировать это положение, обратившись к пред-
мету, который, по-видимому, специально направлен на воспитание полити-
ческого гражданского сознания,-гражданскому праву.
Мне кажется, есть
некоторая опасность, что данную сферу социального исследования вскоре
затмит великий поток многообразных общественных дисциплин. Чрезвы-
чайно яркой особенностью той поры, когда этот предмет только вводился, я
полагаю, была вера людей в поистине сверхъестественную и магическую силу информации.
Поэтому школяры, едва изучившие конституции федера-
ции и штатов, названия и обязанности должностных лиц и всю прочую ана-
томию управления, уже были готовы к тому, чтобы стать добропорядочными гражданами.
И многие из них - то есть, боюсь, это многие из нас, -
усвоив все такого рода сведения, вышли во взрослую жизнь и стали покор-
ной добычей ловких политиков и политических механизмов, а также жерт-
вами политического одурманивания, идущего, скажем, от газет, которые нам
случается читать.
168
В школах давалась небольшая доля знания, или информации, однако без
всякой связи - и, боюсь, сегодня также не слишком связанная-с реаль-
ным механизмом управления, с процессом формирования партий и руко-
водства ими, структурой управленческих аппаратов и всем тем, что дает
силу этим аппаратам и политическим лидерам.
Признаться, в некоторых городах было бы даже опасным не просто предоставлять школьникам формальное, анатомическое знание о структуре управления, но и развивать в них понимание того, что власть в их собственном сообществе опирается на практику особых предпочтений и связь с производственными авторитетами.
Но без этой столь элементарной подготовки к разумному голосованию или
разумному законотворчеству сможем ли мы считать, что вообще хоть сколько-
нибудь созрели для той или иной формы демократического самоуправления?
Ланселот Хогбен* сказал в своей лекции "Отступление от разума":
"Едва
задавшись вопросом, что было бы необходимо сделать ради прироста, сни-
жения или поддержания какого-то фиксированного уровня населения в со-
обществе, вы обнаружите, что для ответа на него вам требуется знание мно-
жества различных вещей, которые не пришли бы в голову, будь ваш вопрос
более общим,-например "как растет население?".
Вопрос о населении, несомненно, очень важная часть проблемы об-
щественного благополучия. Но тот же принцип можно отнести ко всей сфе-
ре политики. Если бы школьный класс спросил учителя: "Что необходимо
сделать для того, чтобы в наших штатах, локальных общественных группах
и у нации в целом было воистину демократическое правительство?" - я
думаю, совершенно ясно, что ему пришлось бы заглянуть в великое множе-
ство материалов и достичь существенно большего знания, чем то, на кото-
ром мы успокаиваемся, просто принимая нашу демократическую власть как
факт и не интересуясь ни тем, как она сегодня осуществляется, ни тем, как
могла бы осуществляться.