На самом деле вышеизложенные соображения о назревшей реконструкции в философии основаны на том, что такое вторжение, поскольку оно уже приняло характер воинственной угрозы старым порядкам, является одним из основных факторов формирования нынешней человеческой ситуации. И хотя на долю науки как стороны ответственной и виновной выпадает чудовищно односторонняя критика, которая подчеркивает
13
только сопутствующие разрушения и отрицает все богатство ее многочисленных и великих преимуществ для человека, эту проблему, безусловно, нельзя разрешить при помощи одного лишь сравнительного перечня потерь и обретений человека, в котором, как хочется верить, последние окажутся в большинстве.
На самом деле все гораздо проще. Выпады против науки нынче основываются на мнении, будто старые, закоренелые привычки, включая традиционные верования, содержат некий здравый и, разумеется, окончательный критерий для определения ценности последствий, рождаемых деструктивным влиянием науки.
Те, кто придерживаются этого мнения, упорно отказываются видеть, что в создании нынешней плачевной ситуации у науки имеется сообщник. Достаточно одним глазом взглянуть на факты и понять, что она действует не в одиночку и не в пустоте, а в рамках устоявшегося порядка вещей, возникшего еще в донаучный период,-порядка, который без всяких научных изысканий увенчался нравственными принципами, сложившимися именно в то время и, возможно, соответствовавшими ему.
Об ошибках и искажениях, вытекающих из понимания науки как чего-то обособленного, говорит один простой пример. Неисчерпаемым кладезем поводов для упреков науке стало деструктивное значение расщепления атомного ядра. Критики как будто не видят и даже не допускают, что негативные последствия этого явления проявились не просто во время войны, а вследствие того, что была война и что война с незапамятных времен предшествует возникновению на арене человеческой истории всего, хотя бы отдаленно напоминающего научное исследование.
В данном случае деструктивные последствия непосредственно обязаны предшествующим, сложившимся, внешним обстоятельствам-это более чем очевидно и не требует доказательств. Отсюда не следует, что то же самое верно для любого случая и во все времена, но это говорит об опасности безответственного и неразборчивого догматизма, владеющего умами сегодня.
Это явно дает нам повод вспомнить, в каких ненаучных условиях обрела свою форму и свое содержание теоретическая и практическая нравственность. Необходимость привлечь внимание к данному непреложному, но постоянно игнорируемому факту продиктована отнюдь не пустым, совершенно не относящимся к делу стремлением оправдать работу научных исследователей в целом или в каких-то отдельных случаях. Наша цель-вызвать интерес к обстоятельству выдающегося интеллектуального значения.
Научное исследование не развилось еще до стадии зрелости; оно еще не вышло за пределы чисто физических и физиологических аспектов человеческой сферы, интересов и задач. Поэтому его результаты либо половинчаты, либо чрезмерны. Устоявшаяся среда, в которую оно попадает и которая определяет его последствия д л я человека, никогда еще не удостаивалась серьезного, системного изучения, заслуживающего определения "научное".
Значение данного положения вещей для состояния современной философии и необходимой для нее реконструкции является темой и главным тезисом нашего введения. Прежде чем продолжить непосредственно эту тему,
14
я немного скажу о современном состоянии нравственности. Напомню, что в это понятие входит и мораль как практическое социокультурное воплощение понятий о хорошем и дурном, о добре и зле и как теория о целях, нормах, принципах, в свете которых принято рассматривать и оценивать реальное положение вещей.
Сегодня уже совершенно очевидно: любое исследование всего, что глубоко или частично затрагивает человеческие интересы, невольно вторгается в особую сферу нравственности. Это происходит независимо от того, имеет ли исследование подобную цель, и даже от того, учитывается ли в нем вообще возможность подобного вторжения.
Когда из сферы "социологической" теории исключаются основные интересы, связи, активные движущие цели человеческой культуры на том основании, что "ценности" -штука сложная и, если исследование "научно", то оно не имеет к ценностям никакого отношения,-это неизбежно приводит к тому, что исследование человеческой сферы, сколь бы ни были впечатляющими его технические приемы, ограничивается поверхностными и сравнительно банальными выводами.
С другой стороны, если когда-либо и где-либо исследование в полном смысле слова человеческого вопроса стремится принять сколько-нибудь критический характер, то оно упирается в стену предубеждений, традиций и устоявшихся норм, которые консолидировались и окрепли еще в донаучную эру.
Ведь утверждение, будто мораль, как это сейчас принято объяснять и доказывать, во всех своих значениях донаучна, поскольку сложилась в эпоху, предшествующую подъему науки, является простой тавтологией, а вовсе не знаменует какого-то открытия или ценного вывода.
А быть вне науки в наши дни, когда так масштабно и детально изменились человеческие проблемы,-значит препятствовать тому, чтобы в сферу морали проникли исследовательские методы, и тем самым вести существующую мораль, в тех же двух ее значениях, к полной антинаучности.
== Допустим, в данной стране за 50 лет по темам научного копания в морали написаны 3 книги всего на 1000 страниц текста и 250 статей где ещё 2000 страниц текста.
На каком основании мы на счёт этих публикаций отнесём те перемены в бытовой морали которые увидим если повторим обследование морали по методе, принятой 50 лет назад?
Ведь за 50 лет эти 3000 страниц текстов имели приблизительно 12 000 прочтений. Из читавших всё это 7000 человек только 60 не имели никакого отношения к работе в университетах.
Поскольку ситуация с бытовым уровнем морали в обществе за прошлые 50 лет является выражением стихии анархии бытовой жизни, то как можно изловчиться и научно изучать анархию по её существу?!
За эти 50 лет в некоторых аспектах стало больше проявлений положительной морали на миллион населения, а в некоторых аспектах стало больше проявлений негативной морали...
Возьмём сразу всех, кто жили на территории Франции или России за прошлые 50 лет. Научно достоверное знание феномена морали означает, что как-то силами пропаганды или полиции мы смогли добавить в моральный облик населения позитива, или убавить негатива...
Посмотрим на ситуацию из 24 века... В данной стране по теме морали понаписано уже 45 толстых книг и 25 000 статей которые по объему в 8 раз превосходят объём книжного текста. И неужели тогда об этой теме можно будет рассуждать так же, как рассуждали 300 лет назад?
Добавим, что из всей этой книжно -журнальной писанины можно будет сделать выжимку страниц на 250 только, а всё остальное -повторение повторений уже в 445й раз.
Какое отношение к науке может иметь подобное бурление словесного болота?!
Мы в принципе должны вынести за рамки науки то что написано в учебниках и говорится на лекциях. Что же останется в осадке через каждые 50 лет? Таблица умножения в наших головах -это уже наука математики?! ==
Положение несколько упростилось бы, будь к нашим услугам уже готовая точка отсчета, перспектива или то, что в философии зовется "категориальным аппаратом", то есть некий инструментарий исследования. Но признать, что все это есть у нас под рукой, - значит согласиться с тем, что интеллектуальные достижения, соответствующие характеру человеческих проблем, забот, интересов и целей донаучной эпохи, вполне пригодны и для приложения к сегодняшней человеческой ситуации, все более значительная часть которой является постоянным побочным продуктом современной науки.
Одним словом, это было бы равноценно решению смириться с царящей сегодня атмосферой пассивности, нестабильности и неопределенности. Если предыдущие положения будут поняты читателем именно в том смысле, который я в них вложил, то и вся предлагаемая здесь точка зрения на реконструкцию в философии станет для него более отчетливой. Согласно избранной нами позиции задача реконструкции ничуть не меньше задачи развития, формирования и л и - в буквальном смысле слова - производства интеллектуального инструментария, способного неуклонно направлять исследования области глубоко и всецело человеческих, а стало быть, моральных событий сегодняшней эпохи и сегодняшней ситуации.
15
Первым шагом, или предпосылкой всех дальнейших шагов на этом общем направлении, должно быть осознание того факта, что, объективно говоря, наличная человеческая ситуация, к добру это или не к добру, во благо или во вред, является такой, какова она есть, именно благодаря тому, что, как уже говорилось, в наш повседневный и общественный (в смысле простой и совместный) образ действий входит нечто имеющее истоки в сфере, подлежащей физическому исследованию.
Методы и заключения науки более не томятся в границах "науки". Даже те, кто видит в науке замкнутую, самодостаточную, независимую и обособленную сущность, не могут отрицать, что на практике она уже не такова.
Чтобы видеть в науке "сущность", подобно людям, считающим ее fons et origo* (*источником и началом (лат.) ) сегодняшних злоключений человека, надо теоретически хотя бы отчасти разделять мифологию анимизма. Наука, проложившая себе столь широкую дорогу в область реальных забот человеческого существования, вместе с тем еще половинчата и несовершенна: она компетентна в отношении физических, а теперь еще все более физиологических параметров бытия (о последнем свидетельствуют недавние достижения в медицине и санитарии), но бессильна в решении вопросов первостепенной для человека важности-тех самых, которые касаются только его, необходимы только ему, задаются только им самим.