Был день и пасмурен, и черен. 
Когда уж осени конец? 
И тут меж старых колоколен 
Явился господа гонец. 

И всю безрадостную хмарь 
Мгновенно разогнал крылами. 
И озарил небес он даль 
Своими ясными очами. 

"Ликуйте, люди! Все вы братья!" - 
Он лучезарно прогремел - 
"Придите в Господа объятья, 
Любовь и счастье - ваш удел!" 

Но люди не вели и ухом, 
Грехов продолжа хоровод. 
И Голос Божий пал тут духом, 
Глагол его сердца не жжет... 

"Опомнитесь, Творца созданья!" - 
В сердцах воскликнул Метатрон -
"Зачем вам зло, грехи, страданья?
Вас безгранично любит Он!"

Но люди снова глас не слышат,
Творя Гоморру и Содом.
И чаще здесь грешат, чем дышат,
И ангел убедился в том.

"Нет, тут не для меня работа,
Здесь люди, верно, волка злей!
Всех затянул порок в болото,
Здесь Богу нужен Самаэль."

Заплакал он дождем осенним 
И вновь вознесся в небеса. 
А на оплот пороков тленных, 
Сверкая, двинулась гроза. 

Но нет, не молния сверкает, 
Нет, то не грома слышен рев. 
То к людям Самаэль шагает, 
И ярко вспыхивает гнев. 

То не луна мелькнула в тучах, 
То Самаэля злобный глаз. 
Не ветер то ревет могучий: 
"Ждет кара каждого из вас!" 

Уж Божий Гнев занес десницу, 
Чтоб враз весь город сокрушить... 
Но, заглянув в окно больницы, 
Сказал: "А он достоин жить! 

Пока есть праведники в мире, 
Творить нельзя мне Божий суд. 
Их души светятся в эфире, 
Собой людей они спасут!" 

И с громом он в окно ворвался, 
И там перед врачом предстал: 
"Ты почему не отзывался? 
Ведь Божий Глас к тебе взывал!" 

А врач едва не рассмеялся, 
Лишь только ангел замолчал. 
"Я потому не отзывался, 
Что жизнь людскую я спасал!" 

И улыбнулся Ангел Смерти, 
Возможно, в самый первый раз. 
Раскрыл крыла и ввысь взметнулся, 
Раздался с неба звучный глас: 

"Задумайтесь, слепцы, об этом: 
Не вечно святость вас хранит!" 
Но нету небесам ответа, 
Весь город похотью горит...