Варвара бросила тряпку в мокрое, слегка покрытое ржавчиной ведро. На этом уборка была завершена. Поднявшись от ведра и встав в позу "тракторист в поле ищет трактор, Варвара окинула взглядом весь банкетный зал и прилепленную к нему, блестящую свежей уборкой, кишку коридора.
-Ну, и отлично! - удовлетворённо сказала она сама себе и грузной походкой рассомахи поплелась вниз, к прохладным нишам гардероба.
-Усла?
-Да.
Неопрятно-жёлтого цвета занавеска слегка дёрнулась. Из-за неё вылетели две мухи. Облетев вымытый зал ресторана они приземлились на один из ещё пока пустых столов.
-Ты откуда такая мохнатая? - важно спросила одна муха другую, как только нашла удобную для своих лапок царапину на поверхности стола .
Ту, что назвали мохнатой, внимательно посмотрела в сетчатые глаза пухлого сородича и что-то залопотала на неизвестном той северно-южном наречии.
-Всё-всё, можешь дальше не стараться! Знаю я вашего брата оленевода пустынь, - толстая опустила на стол хоботок:
-Что по русски вообще ни бум-бум!?
-Савсем мала каварит, савсем мала! - тощая молитвенно сложив лапки, в извинении потёрла ими голову.
-Хреново с вашим братом общаться! Ничего ни понимаете, ни к чему особенному не стремитесь! Жрёте только всё подряд, да размножаетесь с ненормальной скоростью. Эх...- толстая отвернулась от худой и заковыляла к центру стола, боковым зрением она уже давно приметила там, что-то тёмное, возможно съедобное, пропущенное тряпкой уборщицы. Худая двинулась за ней следом, упитанность товарки подсказывала ей, что та легко находит себе провиант, так возможно и ей что-то перепадёт.
Тёмным оказалось палёное пятно от неудачно упавшей сигареты. Мухи печально опустив хоботки, словно вымирающие косматые мамонты посреди ледяной пустыни белоснежного стола, постояли над этой своеобразной выжженной лункой и повздыхав присели у её края.
-Жрать сейчас нечего. Народ соберётся только к пяти-шести, - начала толстая, - Так, что пока ресторан закрыт можно о чём-нибудь поговорить. И время быстрее пролетит и есть не так будет хотеться.
Мохнатая видать всё поняла, но тупо молчала. Толстая долго на неё смотрела и решила, что говорить в этой компании, придётся всё-таки только ей самой. Ну, что ж, это пока её вполне устраивало:
-Давай знакомиться, - протянула свою рыхлую лапу толстая, - Меня зовут Пётр Сергеевич Подрезов, ну это раньше конечно так звали, теперь называют просто - Пи Си Пи - по инициалам. А тебя? Хотя дай угадаю! Y-у S-и, с каким-нибудь многозначным номером!
Тощая быстро закивала головой.
-Да и как я сразу не додумался! Young souls (молодые души), ну конечно, конечно!.. - Пётр Сергеевич скривился:
-Ну и с кем же я имею честь быть знаком: с бывшим оленеводом, охотником или ещё кем?..
Мохнатая вздыбила на спине волосы и гордо выпятя, то, что у человека посчиталось бы за грудь произнесла:
-Мисиами!
-Кто?! - удивился мух Пётр Сергеевич.
-Мисиами! - гордо повторила свои действия тощая.
-Ага. А это позвольте вас спросить, что такая профессия или вас так зовут?
Мохнатая надолго задумалась, но через некоторое время сама себе улыбаясь закивала и весело зажужжала:
-Моя клана!
-А! Ваш клан! Так, что, вы ещё с первобытнообщинного здесь пасётесь что ли?
Мохнатый замотал головой, видимо этот вопрос он слышал часто:
-Нет! Я жить в клан ещё в прошлом году!
Пётр Сергеевич внезапно догадавшись почесал лапками брюшко:
-Всё ясно,- молвил он, - У вас просто ещё слишком молодое племя. Нецивилизованный зачаток, так сказать, теперь хоть разобрались с вашим прошлым.
Муха Подрезов немножко поковырял лапкой горелое пятно на столе и опять обратился к мохнатому соседу:
-Если не секрет, за что вас в муху-то? Съели кого-нибудь ни того что ли ?
-Май-хо убил, - тихо прошелестела худая..
-Мм-м, - понимающе покачал лапкой Подрезов, - Да, с вами действительно всё ясно.
-Он мой брат...- пояснил мохнач.
-Ну что ж, бывает, - развёл лапками Пётр Сергеевич, - Я вот на фирме крупными махинациями занимался, людишек подставлял, людишки ведь, в большинстве своём, глупые, как дети малые - всему верят. Вот я их и лапошил, пока меня за жабры рэкет не взял. Надо было отстегнуть сколько нужно, так ведь жалко было, да и все равно потом бы ещё не раз бзы припёрлись, с более широкими запросами. Вот у нас несостыковочка и вышла: мне пуля в лоб, им сейф с моими трудами. Как говорится сел Подрезов на варенье... - Пётр Сергеевич посмотрел на свою пухлую лапку, -Вот только никак не пойму почему мухой-то? Ну я понимаю ты мохнатый, бывший оленебзвод-собиратель там, позарился скажем на бзратовых оленей с сзанками, на жену его плосколикую и тэ дзэ. Ну замочил ты братишку, трали-вали, ну дали тебе вышку в твоём замечательном клане... Но ведь вы же вызмерающее племя! Вы ведь просто вызрождаетесь! Постепенно, не спеша, но вырождаетесь! Это ваш необратимый процесс вспять! Ваши неразвитые душонки вызворачиваются наизнанку! Или даже нет, они просто по своей сути ещё на столько близки к животным, что эта грань, между перерождением в человека или зверя тонка как мягкий, прозрачный цзеллофан. Любой неправильный шаг для вас чреват обратимостью процесса очеловечивания... А я? Я-то на кой чёрт сюда, в мухи, попал? Я из развитой, цивилизованной Москвы, с только что продырявленным лбом, попадаю прямиком в хитиновое тело одного из самых мерзких насекомых на планете! Спрашивается почему?..
Тощий собеседник ничего не понимая таращился на разговорившегося Петра Сергеевича, а тот смотря в тёмный круг сигаретного ожога продолжал объяснять самому себе:
-Ну допустим я не люблю людей! Но за, что скажите я их должен любить-то? У меня была власть, деньги, а любовь на всё это можно купить и так, нужно только как следует себя подать: где нужно улыбнуться, где нужно сплясать... Фф, любовь блин...
Петр Сергеевич, так же резко, как разговорился, заткнулся и не спеша принялся за туалет, свисающих с толстого брюшка, крыльев.
-Пошли они со своей любовью!..
После этого короткого Подрезовского резюме на обеденном столе воцарилась некоторая тишина. Пётр Сергеевич молча растирал задними ножками брюшко, а его мохнатый сосед, следуя примеру толстой мухи, начал массаж передних лапок. Но в этот момент в коридоре послышалась тяжёлая поступь Варвары и насекомым пришлось сняться с насиженных мест в более для них безопасные. Худой мохнач без всяких проблем легко юркнул в тёплый, весенний воздух за окном, а возбуждённый своими же мыслями Пётр Сергеевич сделал неловкий кульбит и тюкнулся в нераскрытую часть ставни. Грузное тело и подавленное настроение потянуло толстую муху по стеклу вниз, Подрезов тяжело осел на подоконник, но опять неудачно: лапки вляпались в вязкую паутину.
-Что за чёрт! Вчера ж всё чисто было! - Пётр Сергеевич зажужжал пытаясь выкарабкаться из паучьего белесого дерьма, но тщетно. Из прохладной, обиженной солнцем щели, к Подрезову спешил здоровый предприимчивый паук.
-Это конец! - вслух сказал Пётр Сергеевич подбежавшему членистоногому и зажмурился.
-Нет, - спокойно ответил в голове Подрезова голос паука, - Для тебя это только начало, первая, так сказать, ступенька, к тому, что бы начать ценить жизнь в любых её проявлениях и формах.
Подрезов трясясь приоткрыл глаза, сделать это было сложновато, паук работал очень быстро, пеленая пухлое тельце Подрезова. Липкие нити мешали раскрыть глаза полностью, давили на них, искажая картину происходящего, смывая её какой-то немыслимой слизью. В поле зрения опять появились передние лапки и жвалы паука-убийцы. Рот Петра Сергеевича был залеплен, но он каким-то образом закричал. Крик его нечеловеческого ужаса внезапно сменился спазмами удивления: за копошащемся в своём вязанье пауком возникла тёмная тень. Паутина задёргалась и громадные жёлтые стебли соломы вымели: паука, Подрезова и всё членистоногое макраме на улицу.
Упав в мягкую траву Петр Сергеевич тяжело перевёл дух. Его хитиновое тело пульсировало и тряслось от пережитого кошмара, к горлу подкатывала чисто человеческая тошнота. Паутина порвалась и клочьями висела на его лапках и теле. Подрезов принялся выпутывать из неё крылья и ноги, но внезапная мысль остановила его метанья в этом белёсом саване:
-Это же был ОН! ОН говорил в моей голове! Пауки не могут быть телепатами, они бездушны и вечно голодны... Это ЕГО провидение спасло меня.
Значит я всё-таки не забыт!
...Боже... ты ли это?..
Чепуха
В зале было душно. Множество собравшегося люда создавало монотонное гудение пчелиного роя. Кто-то притащил сюда и детей, заметил Алексей. Дети сидящие в разных местах вместе со взрослыми, попискивали или смеялись.
Рядом с Алексеем стояло около двадцати человек, он сам стоял десятым. Человек в чёрном подходил к каждому и интересовался, чего хотят для себя от него люди. Подойдя к Алексею, он задал тот же вопрос:
-А чего бы Вы хотели?
Алексей уже давно знал, чего он хочет. Посмотрев на свой огромный живот, он выпятил перед "чёрным" свою "проблему".
-Мгм, - кивнул "чёрный", ну что ж, с сегодняшнего дня Вы будете чувствовать себя сытым и не переедая. Я правильно понял Вашу проблему ... ?
-Алексей, - представился "чёрному" Алексей, -Да, вы совершенно правильно поняли мою проблему.
И вот тут-то началась какая-то чепуха: "черный" сказал ему, что он (Алексей) будет Алексеем Мересьевым.
***
-"Чепуха, какая чепуха! Всё будет хорошо..." - подбодрил он себя и пополз, пополз, стараясь поскорее уйти от этого странного места.
Ему повезло. В пахучем кусте можжевельника, с которого он обрывал губами сизые, матовые ягоды, увидел он какой-то странный комок палого листа. Он тронул рукой - комок был тяжёлый и не рассыпался. Тогда он, кряхтя, стал обрывать листья и накололся на торчавшие сквозь них иглы. Мересьев догадался: ёжик. Большой старый ёж, забираясь в чащу куста на зимовку, для тепла накатал на себя осенних палых листьев. Безумная радость овладела Алексеем. Весь свой скорбный путь мечтал он убить зверя, птицу или фашиста. Сколько раз вынимал он пистолет и прицеливался то в сороку, то в сойку, то в зайца, то, подумав, приставлял пистолет к своему виску, но передумывал. В пистолете оставалось только три патрона: два для врага, а один ... Мересьев вздохнул и посмотрел на блеснувшего на него бусинками глаз ежа.
-Ты, кусок мяса, сам попал мне в руки, - Алексей подтянул к себе перебитые ноги. Обе ноги никуда не годились. Очевидно, когда удар самолёта по верхушкам сосен выбросил его из кабины, ступни что-то прищемило и раздробило мелкие кости плюсны и пальцев.
Не задумываясь над тем, что ежи считаются, по поверью, животными погаными, он быстро сорвал со зверька чешую листвы. Ёж таращил на Мересьева черничинки глаз, но не развёртывался и походил на смешной, ощетинившийся иглами огромный боб. Алексей усмехнулся и ударом кинжала убил ежа, развернул его, неумело содрал жёлтую шкурку на брюшке и иглистый панцирь, рассёк на части и с наслаждением стал рвать зубами ещё тёплое сизое, жилистое мясо, плотно приросшее к костям. Ёж был съеден сразу, без остатка. Мересьев разгрыз и проглотил все мелкие косточки, и только после этого ощутил во рту противный запах псины. Но что значит этот запах по сравнению с полным желудком, от которого по всему организму разливались сытость, теплота и дрёма!
Он ещё раз осмотрел, обсосал каждую косточку и прилёг на снег, наслаждаясь теплом и покоем. Он, может быть, даже заснул бы, если бы его не разбудил раздавшийся из кустов осторожный брех лисицы. Алексей насторожился и тихонечко вытянул из подмокшего кармана пистолет.
Лисица была увлечена разрыванием мышиных норок, и из сугроба торчал лишь её пушистый замечательный хвост.
-А вот и второе... - сам себе прошептал Мересьев и пополз в сторону лисицы.
Увлечённая поисками зимних мышек, лисица не заметила приблизившегося к ней Алексея. Направленным ударом рукояти пистолета Человек рассёк её череп. Лисица, вздрогнув всем телом, мягко осела в разрытый сугроб, Мересьев засмеялся.
Ободрать тушку охотницы было сложнее, чем препарировать ёжика, и всё же Алексей с этим справился.
Разрывая зубами жёсткое мясо, лётчик постанывал от удовольствия. Парная лисья кровь бежала по его заросшему щетиной подбородку и кожанке. Мересьев отфыркивался, и ненадолго отрываясь от трапезы, утирал лицо чистым белым снегом. Живот его удовлетворённо заурчал, Алексей радостней посмотрел на окруживший его непролазной стеной лес.
И вдруг он насторожился, сквозь глухой гул орудийной канонады, всё время слышной с востока, различил он трески пулемётных очередей.
Сразу стряхнув усталость, забыв про лису, про отдых, он снова пополз вперёд, в глубь леса.
За болотцем, которое он переполз, открылась поляна, пересечённая старой изгородью из посеревших от ветров жердей, лыком и ивовыми вязками прикрученных к вбитым землю кольям.
Между двумя рядами изгороди кое-где проглядывала из-под снега колея заброшенной, нехоженой дороги. По правую сторону от дороги рос громадный, густо расшиперивший свои ветви, куст сирени. Припорошенный сверху снегом, он скрывал собою верхнюю часть тела стоящего к нему лицом фашиста.
Мересьев затих на своём месте и стал наблюдать за врагом. Немец на ощупь расстегнул свои портки и, найдя в них то, что искал, принялся, расставив ноги облегчаться. Алексей, зажав в зубах нож, превозмогая боль в ногах, быстро пополз к фашисту.
Тяжёлый вздох вспоротого немца застыл в морозном воздухе леса. Алексей, улыбаясь кровавым проталинам на снегу, принялся ловко отрубать ножом вражескую ногу. Немец очнулся и от боли выгнул дугой спину, Мересьев ткнул его несколько раз ножом в рёбра. Фашист захрипел. Роняя пенные слюни Алексей рвал мясо на правой ноге своей жертвы ...
***
-Вы продолжаете спать и всё ещё слышать мой голос. Когда я досчитаю до десяти, вы проснётесь и будете сами собой.
-Десять - Вы приходите в себя;
-Девять - Вам легко и хорошо;
-Восемь - всё приходит в норму, Вы больше не Герой Советского Союза Алексей Мересьев. Вы... восемь, восемь... простой молодой человек.
-Семь - Вы Алексей, пришедший на мой гипнотический сеанс;
-Шесть ... пять - у Вас ничего не болит, вы чувствуете себя сытым, отдохнувшим... человеком полным новых сил;
-Четыре ... три - Вы не вспомните, что вы были Алексеем Мересьевым, Вы становитесь тем, кем были до этого;
-Два - Вы начнёте с этого дня меньше кушать и оставаться при этом сытым и счастливым!
-Один!.. - Алексей просыпайтесь!
-Попрошу зрителей похлопать ещё одному человеку - Алексею, вернувшемуся в нашу аудиторию из мира снов! - одетый в чёрное гипнотизёр сделал полупоклон Алексею и зрителям, а затем за руку отвёл новопроснувшегося к тут же стоящей шеренге трущих глаза "возвращённых".
АУМ
Из одной из бревенчатых построек, окружённых широким полем и непролазным лесом, вышли две подвязанные пёстрыми платками бабушки. Они вышли за редкую околицу и присели на линялого вида лавочку. Лавочка слегка присела под тяжестью двух старушек.
-Споём? - баба Зина с трудом подняла отяжелевшую голову на свою подругу бабу Асю.
Ася пожевав усатыми губами, чмокнула и согласно кивнула.
-О чём будем петь? - серьёзно, смотря уже не на высоченную глыбу Асиного тела, а куда-то в даль, спросила Зина.
-О любви...конечно ж... - с грустинкой всхлипнула Аксинья.
-Ммм, - Зина поправила ухи у завязанного платка, - Ну давай начнём что ли!
-Давай, - вздохнула подруга.
-ААААААААААААААААААААААААААААААААААААА, - с первым раздавшимся звуком вырвавшимся из горла Аксиньи осыпался стоящий напротив лавочки куст сирени, а когда звук подхватила Зина - куст вывернуло с корнями и подбрасывая укатило в необъятное поле маленькой деревеньки "Русь".
-АААААААААААААААААААААААААААААААААААААА,- на одном дыхании , не останавливаясь, пели старые женщины и воздух вырывающийся из их лёгких: комкал траву, опадшую зелень листвы, жирный дёрн и старую бесхозную телегу...
-ААААААААААААААААААААААААААААААААААААА, - надрывались Ася и Зина краснея и телега кувыркаясь в воздухе разлетелась на серые потемневшие доски, тут же уносимые в сине-тёмное предгрозовое небо.
-ААААААААААААААААААААААААААААААААААААА,- на пять метров от женщин земля вскипала пластами переплетенной корнями земли и кряхтя споро загибалась в волоки, волоки быстро прыгали в поле, убегая от поющих.
-ААААААААААААААААААААААААААААААААААА, - багровые шеи Аси и Зины вибрировали дряблой кожей и бородавками. Выбежавшую из-за спин женщин курицу сильно вмяло в землю, протащило метров тридцать и ободранную до кости по всей правой стороне взметнуло в ультрамариновую высь, где птицу разорвали потоки песни.
-АААААААОООООООООООООООООООО, - вытянули вместе со своими губами спины Ася и Зина - в воздухе носилась пыль и пыльца полевых растений.
-ООООООООООООООООООООООООООО, - за спинами женщин задрожали оконные стёкла и заскрипели две деревянные старые постройки (избушки Зинаиды Петровны и Анастасии Семёновны).
-ООООООООООООООООООООООООООО, - лавочка под сидящими женщинами слегка завибрировала и со скрипом стала покачиваясь приподниматься вместе с бабками.
-ОООООООООООООООООООООУУУУУУУУУУ, - Зина и Ася вытянули вперёд шеи и округлили сморщенные губы, лавка крякнула и полностью освободившись от держащей её земли взлетела на пару метров. Бабки увидели стоящий за полем лес.
-УУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУ, - выли подруги. Стоящий за полем лес зашатался, над ним поднялись чёрными гроздьями стаи ворон и прочих птиц.
-УУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУ, - старухи багровея щеками пучили на лес глаза. Старые сосны начали с писком петард выскальзывать со своих насиженных мест тараня поднебесье.
-УУУУУУУУУУУУУУУМММММММММММММ, - Ася и Зина слегка поджали старческие губы. Воздух вокруг них сгустился и защёлкал электричеством, вокруг запахло озоном и вскипевшим соком зелёных трав.
-МММММММММММММММММММММММммммм, - щекотали себе губы бабки. Тучи до черноты сгустившись, вздрогнули и выстрелили ослепительной вспышкой в старых дев, но не причинив им вреда, лишь гулко заворчали громом.
Ася и Зина заткнулись, лавка с ними медленно приземлилась, но ножки не попав в квадратные ямки в земле, накренились и бабки соскользнув, шмякнулись на утоптанный островок до разрытой земли.
С небес громыхнуло и на женщин обрушился дождь.
Зина и Ася выпустили изо рта клубочки пара и улыбнулись.
-Ну вот и порядок, - Зина поправила начавший было сползать платок, - энергетику любви поправили.
-Я уж думала, что ты сдашь под конец, - скосила на подругу глаза Аксинья.
-Да нет, всё в порядке. Просто мировая энергетика энергетикой, но и для себя нужно что-то сделать, вот тональность в песне и изменила, - Зина почесала лоб под намокшим платком, - Ладно, давай вставать, а то только простуды нам ещё не хватало.
Бабки поднялись и отряхнув друг друга от земли и сора почавкали до одного из домов чаёвничать.
* * *
В тридцати километрах от их Богом забытой деревушки, неизвестно откуда взявшиеся тонны свежевыкорчеванного леса полностью разрушили начавшую было строиться, проходящую сквозь лес, дорожную магистраль и полностью раскурочили всю стоящую тут же дорожную технику. Рабочие не пострадали - было воскресенье. Нанятый строительством сторож Степан Петрович Гулькин отделался испугом и прокушенной от страха губой. Строительство было решено пока не возобновлять: "Глухомань никуда не убежит", - решило начальство, - "А денег на новую технику пока нет."
* * *
Где-то в Тихом океане, чудом не врезавшись в круизный лайнер, вовремя уступил ему место нефтяной танкер "SLIGHT". Капитан круизника выпил валокордин и глотнув свежего, непонятно откуда взявшегося ночного хвойного ветра, перекрестился.
В каюте Љ 484 описалась и с криком проснулась маленькая светловолосая американская девочка. Успокаивающей её матери она в ступоре продолжала повторять: - "Что где-то на "Руси" находится второй Тибет ..."
В белых палатах (ONE)
У Ницше были связаны руки, рогалик он ел согнувшись всем корпусом к полу, выкусывая булочную мякоть сдобы прочными цепкими зубами.
Руки философа были связаны при помощи смирительной рубашки за его спиной.
Рогалик давался плохо, каждый кусок брался с боем. В глазок за Ницше наблюдали Фрейд и Юнг. Психологи внимательно следили за потугами философа и тихонечко дёргали леску с крючком насаженную на рогалик.
-Эсхатологическая ситуация! - брякнул Фрейду в ухо Юнг.
-Да-да! Но какая забавная, неправда ли?.. - Фрейд ещё подергал леску. За дверью была слышна брань и шлепки брюха, скачущего по полу Ницше.
-Что скажет на это общественное настроение? - поинтересовался у коллеги задумчивый Юнг.
-Конец века, - пожал плечами Фрейд, - пассивность и безволие нового поколения. Взгляд, так сказать, изнутри...
В дверь что-то ударилось - с внутренней стороны её боднул башкой Ницше (Фрейд слишком притянул к себе рогалик).
В коридоре за спинами психологов послышалось шарканье. Учёные повернулись на новопришедшего к ним пассивного Шопенгауэра.
-Я принёс вам центральную идею о воле в бытийной субстанции, - прошамкал впалыми губами Шопенгауэр, - Воля разлита во всём! Но это не признак животности! Воля находится вне оценок...
Фрейд обернувшись к Юнгу тихо спросил того: из какой палаты вышел этот больной.
Шопенгауэр увидев, что его слушают такие светила в белых халатах продолжил свои речи.
-Всепоглощающее отчаяние в кризисе философского знания! - заорал дед на психологов. За дверью гулко стучался башкой Ницше.
-Срочно морфий, пять кубиков, - украдкой бросил Фрейд Юнгу.
-Позитивизм направленных мучений! - наступал шурша губами Шопенгауэр: - Знаний потусторонних нет! Нет возможности самореализации в реальности! Нет чипсов! Дайте чипсов! Хочу массовых интересов мистического толка!
-Шесть кубиков, - дошептал Фрейд, - можно и семь.
-Слушаюсь! - Юнг воткнул в Шопенгауэра шприц. Начавший было буянить учёный навалился податливой тушей на приседающих психологов.
Из-за двери послышалось сопение Ницше, а затем его вопли:
-Я есть сверхчеловек! Я предтеча! Я время сверхлюдей! Я хочу рогалик! - уже хлюпая закончил философ.
-Может отдадим ему?.. - спросил юнг у Фрейда.
-Нет, нет и нет! Эксперимент и относительность любых ценностей прежде всего! - поучительно дёргая леской веско указал Юнгу Фрейд.
-Философия важна... и для читателей... бубнил сквозь сон Шопенгауэр, - поколения детей в культуре народничества...
-Ещё кубик! - повернулся к Юнгу Фрейд
-А нам, - обиженно поднял на учителя глаза Юнг.
-Наука в конце нервного века! - взъерепенился Ницше - Колите Карлуша, колите!
-Упадок современной литературы! - взвился под иглой Юнга Шопенгауэр и укусил психолога за локоть, - Распространение песи...меси...псических насроений ...в обществе...уусь...- утух философ на горбатой спине Юнга.
Фрейд сердито погрозил этому дуэту и приложив к губам палец зашипел. За дверью опять что-то забухтел Ницше. Эксперимент продолжался.
-Критики уменьшают таланты в общественной среде! Дайте уроды рогалик и вытащите сволочи крючок из моей губы! Я отрекаюсь от литературного прошлого и от Толстого!
В соседней камере зашуршал Толстой. Его недовольное барахтанье закачало всё помещение.
-Релятивизм, - констатировал это явление Фрейд и поскрёб лысину, - Вся причина в радикальной критике Ницше на русское творчество.
-Смена социально-политической ситуации в России, - раздался за стеной бас Толстого, - это вам не просто литературное явление! Мать вашу!..
-У нас есть ещё морфий? - повернулся опять к Юнгу Фрейд или дробовик на худой конец?
-Нет, - сказал слишком резко и быстро Юнг и покраснев спрятал руки за спину.
Психологическая атмосфера накалялась:
Фрейд таскал за ухо Юнга и ругался на чём свет стоит ратуя за эксперимент и его чистоту. Юнг кричал и плевался.
Наташа
Она сидела напротив открытого настежь окна. Яблочно-зелёная рама, так же как и входная дверь красиво оттеняла фасад дома.
Мама легла спать, а её посадила у окна и наказала:
-Наташа! Сиди здесь и никуда не уходи, а то мама рассердиться и тебя накажет! - и ушла спать. Сейчас два часа дня, проспит она. как обычно, до часов четырёх. Слава Богу она хоть пока посидит спокойно, без этих назойливых тормошений и упрёков.
-Почему она меня назвала Наташей! В честь кого? Может её маму тоже звали Наташа, а может ей так нравится именно это имя?
-Каждая мать называет по-своему, - наконец логически рассудила Наташа. Какая в конце концов разница. Если подумать, я должна быть к ней снисходительней, она ведь увидела меня первой через такой большой промежуток времени. Именно она меня первая помыла, приласкала и накормила, а вовсе не этот Павлик. Тоже папа называется: ростик маленький, постоянно ноет, весь какой-то больной. Да, скорее всего он чем-то болеет, потому как не часто его у нас увидишь. Папа, блин!
-А Виталик! Тоже туда же, претендент на отцовство. Кого из них мама всё же выберет, не пойму пока. Лучше бы Сергея, у него всё время машины, видна деловитая хватка.
За окном не было ничего интересного - одна сплошная стена здания, закрывающая своим зелёно-синим боком весь мир.
Зелёно-синий призван успокаивать. На заводах станки и стены всегда или синие или зелёные, Наташа это знала. Давным-давно она там один раз была. Такое ощущение, что это было в другой жизни, или в другом измерении и наверняка в другом месте.
-Такой цвет успокаивает и детей, - может мама это знала и специально посадила её напротив этой пустой, но зелёно-синей стены:
-Мол, успокойся Наташа! Какая тебе в общем-то разница, всё равно твои протесты не будут замечены или приняты к сведению. Хотя вряд ли она настолько разумна, чтобы различать влияние цветовой гаммы на психику ребёнка.
влияние цветовой гаммы на психику ребёнка.
Наташа продолжала тупо смотреть в стену напротив окна.
Печально, хоть бы к другому окошку посадила, что ли, там хоть вид поинтересней, - Наташа там иногда сидела. Мама определённым образом ставила ей ноги и она чуть не вываливаясь из окна могла глядеть на интересную жизнь взрослых. Взрослых было правда не очень-то много. Всегда пара-тройка женщин, иногда мужчина или двое и как правило в синих спецовках-комбезах и только по особо важным ремонтным делам.
Наташа задумалась:
-Странно, до того как я увидела свою маму, я была в каком-то тёмном сыром, то ли мешке, то ли пакете. Темно, сыро, мрачно и долго. Кругом тишина запустения, глаза ничего не видят, но остаётся ощущение, что ты не одинока здесь, и с тобой кто-то ещё рядом, и везде вокруг тебя находится кто-то близкий только тебе.
Наташа помнила прошлое, до этого разрыва тьмой. У неё были другие мамы и папы, целая вереница поколений псевдосемей, так иногда бывает у некоторых ребят в детприёмниках. Она всем им дарила радость, они отдавали ей свою порцию ласк и упрёков. Несколько раз её теряли и забывали, но Слава Богу вовремя находили.
-Если бы я могла ходить, как некоторые другие, я бы обязательно ушла к другому окну. Тем более, что с той стороны слышны какие-то загадочные разговоры взрослых женщин о чем-то весьма интересном. У мамы же всегда настолько убогий лексикон, ничего нового в нём Наташа для себя не открывала. Какая-то прелюдия к настоящим разговорам взрослых людей, пародия на них.
Она опять задумалась, у неё на это занятие всегда, даже с избытком хватало времени. Синенькое в белый горошек платьице слегка задралось с левой стороны обнажив нежно-розовое с ямочкой колено. Платье было старое и уже выцветшее, ещё несколько лет и белые горошины сольются с общим блекнущим фоном.
Наташа про себя вздохнула:
-Да, есть ли у меня в запасе эти несколько лет. Будет ли меня по-прежнему любить и ласкать мама, папа то этим вряд ли будет заниматься, его больше интересуют всякие непонятные сборные конструкции и машины. И потом эти вечные раздоры по поводу режима дня и воспитания её и других детей. Кто знает как страшно быть иной раз игрушкой в руках ссорящихся родителей.
Оставшиеся пол-часа до пробуждения мамы Наташа провела в полном молчании и концентрации на тёмном каплеобразном пятне на сине-зелёной стене напротив.
В 16.05 раздался привычный радостный гомон родителей.
-Проснулись, - одновременно с радостью и ужасом подумала Наташа. - Никогда не знаешь заранее в каком они будут с утра настроении. Мимо дома простучали чьи-то первые гулкие шаги. Наташа знала, что сейчас это всё начнётся. Ожидание для неё всегда вносило элемент загадки. Пространство вокруг её дома постепенно наливалось разноголосым гомоном бессмысленной болтовни.
Внезапно крыша над её головой крякнула и отъехала в сторону, от толчка Наташа упала на спину, стены вокруг неё завибрировали, на её белые туго скрученные волосы легла огромная ладонь.
-Мама уже встала. Мамоська уже снова с тобой, - трёхлетняя Катя вытянула из домика куклу и крепко прижала к своей груди:
-Я тебя Натаса никому не отдам! Я тебя домой забию! А Светка пусть со своим Миськой играет, она тебя не так сильно любит как я...
Слушая детский лепет Наташа мысленно тепло поблагодарила маму за открывающуюся перед ней перспективу:
-Неужели это и есть пенсия, - думала она смакуя про себя странное услышанное от маминых нянек слово.