Аннотация: Оказавшись наедине с дивной морской девой Элатией, 30-летний калабриец Энио раскрывает перед ней любящее сердце и горячее тело...
Наединес морской девой.
К юбилею великой французской актрисы Изабель Аджани, посвящается... :)
Блистая мириадами розово-фиолетовых бликов вечернего солнца, громадный океан мерно накатывал голубые вуали волн на золотые дюны Сонной лагуны. Забавно играя с их острыми гребнями, да вторя их извечно меланхолично-пенящимися хоралам, незримо витал ласковый бриз. Где-то высоко-высоко, исходя из пышного чрева нарумянившихся облаков, неслись рваные крики отчаянных чаек.
Вдоволь накупавшись в теплых тропических водах, мы прямо нагишом устроились на стволе нашей излюбленной склоненной пальмы (которая, практически горизонтально нависала над берегом!) и, переводя дух, праздно глядели в пунцовое пекло заката.
- Опять ты меня сегодня "сделала"... - тихо промолвил я, покачивая свисающими ногами. - Впрочем, с такими особенностями, какие есть у тебя, это неудивительно...
- Не расстраивайся, Энио, - мягко пропела она невероятно глубоким льющимся голосом. - Для обычного человека, ты, всё же неплохо плаваешь. Ну, действительно... Веришь?
- Верю, Элатия... - сдался я, в очередной раз, пленившись светом её ослепительной улыбки. - Как я могу не верить тебе, такой потрясающе красивой морской женщине?
- Спасибо, - озарилась она ещё ярче. - Ты очень галантен, Энио...
Игриво подмигнув мне, она вновь уставилась в пылающую панораму вечера.
"Да, возможно я галантен... - подумал я, в свою очередь, "вылупившись" на неё. - Но, ты Элатия, воистину прекрасная женщина... Просто божественно-ослепительная женщина! И, я люблю тебя..."
С сим внутренним признанием, я, почувствовав в груди пролившийся грог любви, просто залюбовался ею! Залюбовался, сам не веря собственному счастью!
Волшебно мерцая в нежных лучах заката, Элатия действительно выглядела фантастически очаровательной девой! Невероятно бледная, она потрясала роскошными темно-смоляными волосами, божественно-овальным ликом, большими сочно-сапфирными глазами, густыми темными бровями, прямым слегка вздернутым носиком и, пухлыми губами, накрашенными ярко- алой помадой! Пре сем, обладая почти в два с половиной метра роста в длину, она имела покатые плечи, гибкую спину, светлое серебро чешуи на внешней стороне рук и, густо-лазурную в хвосте, достигающем в размахе целого метра!
Однако, не смотря на всю эту грандиозно-пеструю красоту настоящей морской девы, у неё все-таки имелся и небольшой "недостаток" - грудь в виде двух слегка "приспущенных лимонок" 2-го размера! Совсем белых "холмиков", с пикантно торчащими ореолами нежно-перламутровых сосочков!
"Она богиня... - продолжал восхищаться я ею. - Богиня, над которой не властно даже время..."
Действительно, не смотря на то, что ей шел уже 39 год, она до сих пор выглядела на 20 лет моложе! Несся в себе поразительный сплав, как европейских черт, так и восточных, она словно умело огибала возраст, с годами становясь лишь краше да краше и... теперь просто сияла в зените потрясающей женственности!
И, упиваясь, сей пряной женственностью Элатии, чарующе овеянной самой нежностью заходящего солнца, я невольно приобнял её за талию.
- Что с тобой, Энио? - с мелькнувшим испугом в глазах, спросила морская дева, сразу прижав мои руки чешуйчатыми. - Тебя знобит?
- Да... - растянулся я в пьяной улыбке. - Меня знобит от твоей красоты...
- Не говори глупостей, дорогой... - изумленно взметнула она восточные брови. - Я вполне обычная дева... В мире есть и по красивее, и по моложе...
- Ты же знаешь, мне не нужны другие. Тем более какие-то молодухи... Да, может в некоторых современных русалках и есть красота. Но, она в большинстве своем какая-то поверхностная, фальшивая... А в тебе, она до сих пор естественная и глубокая... Поверь, мне, даже просто сидеть с тобою вот так вот рядом, уже "праздник жизни"...
- Энио, но мне уже почти сорок лет...
- Ну и что?! По-твоему, если женщина движется к сорока, она должна быть готова лишь к "одиночному плаванию"?! Черта-с два! Наоборот, как по мне, женщины к такому сроку только достигают своей полной зрелости! Вкусной, заманивающей зрелости! Не зря же говорят в народе, что "в сорок пять баба ягодка опять!" А народная молва самая верная!
- Не знаю, Энио, возможно ты прав... Но, тебе, все-таки, нужно уже думать не обо мне, а о своей жизни... Ты должен найти себе нормальную девушку, жениться, завести детей...
- Во, снова "заиграла" у тебя всё та же "пластинка" стереотипности! "Ты должен это, ты должен то!" Да никому я ничего не должен! Это моя, жизнь, Элатия! И я хочу её потратить с тобой, а не размениваться на кем-то давно выдуманные стереотипы! Пойми, сейчас уже почти никто не следует старым устоям! Даже многовековые религии постепенно источаются в рациональном быте современности! А что стоит вся дремучая архаика веры перед чувством мимолетной, но искренней страсти?! Отвечу - ничего!
Она промолчала, вновь задумчиво устремив дивные воды глаз в океан. Там, словно масло, медленно плавясь в ватерлинии горизонта, уже заходило отгоревшее красное солнце. На фоне заалевших волн, кое-где играючи проскакивали веселые дельфины. Насыщенный же, теплом июльский воздух, продолжал натыкаться на корявые вскрики планирующих чаек.
- Значит... - вновь подала прелестный глас Элатия. - Энио, ты равнодушен ко всем современным девицам?
- Конечно! - чуть не подпрыгнул я на пальме. - Зачем мне какие-то "кильки", когда рядом со мной такая шикарная "ставрида"!
- Ставрида?! - полыхнула улыбкой она, по-дружески толкнув локтем. - Значит, вот кем ты меня представляешь?!
- Ну, я же шучу, дорогая... - смеясь, отозвался я. - Но, если говорить серьезно, ты действительно вне конкуренции! Поверь, я это говорю со знанием дела!
- Правда, Энио? У тебя уже были интимные отношения?
- Конечно, Элатия! Я, прям-таки, ветеран интимных отношений! В своей родной Калабрии я оттрахал чуть ли не дюжину ветреных синьорин! Помимо них, у меня также имелись горячие оргии и с взрослыми женщинами, в числе которых была даже родная тётя! А, всего год тому назад, у меня имелся необычный роман сразу с двумя русалками-близняшками! Правда, он окончился полным фиаско...
- Почему, Энио? Что произошло?
- Они любили не столь меня, сколь... друг друга!
- Лесбиянки?! О, Энио, я тебе сочувствую! Да, такие "косяки" иногда встречаются в нашем хвостатом племени!
Мы вздрогнули дружным смехом, и, снова уставились в шампанскую пену всё прибывающих волн.
"Все-таки мне очень повезло... - подумал я, ещё смелее притягивая её к себе. - Ведь быть с такой женщиной как она, настоящий подарок богов..."
- А, я, Элатия? - обратился к ней я уже вслух. - Что для тебя значу я?
- Энио... - сразу обдала она меня чарующим взглядом. - Ты для меня самый преданный друг. Умный, внимательный, потрясающий. Признаюсь, я раньше и не думала, что у людей водятся такие замечательные парни как ты...
- Парни... - невольно усмехнулся я. - Мне уже тридцать лет, а ты всё ещё смотришь на меня как на парня?!
- Ну, ты, вправду, очень молодо выглядишь. Если бы не знала тебя, то от силы дала бы не более двадцати двух лет...
- А ты выглядишь на все девятнадцать!
- Правда, Энио?
- Так точно, моя вчерашняя "отроковица"!
- О, спасибо, дорогой! Для женщины нет лучшего комплимента!
- Всегда рад, Элатия...
Мы вновь весело рассмеялись и, нашему смеху, своеобразным трассирующим эхом тут же откликнулись резвящиеся вдали дельфины!
Тем временем, огромный диск бордового солнца уже наполовину вошел в просторную плоть океана, из-за чего красочная румяность неба стала сразу заполняться темными красками, а заросли острова кутаться в чернильные паутины сумерек.
- Как же хорошо... - только и вздохнул я, любуясь сими привычными метаморфозами. - Была бы моя воля, остался бы тут на всю жизнь...
- Да, вечер прекрасен... - согласилась морская дева, и, вдруг игриво взглянув на меня, промолвила. - Энио, а давай поплывем к тем дельфинам?!
- Снова наперегонки?! - удивился я. - Ну уж нет! Во-первых, ты все равно придешь первой! Во-вторых, я ещё не до конца отдохнул от нашего предыдущего заплыва...
- Неужели, Энио?!
- Да, Элатия! Вот если бы ты как-нибудь простимулировала меня, то, возможно ко мне бы и вернулись силы...
- И, как же ты хочешь, Энио, чтобы я тебя простимулировала?
- Ну, для начала своим поцелуем, затем, лакомством "лимонных" сись, ну, а потом уж... Ну, ты знаешь...
Она улыбнулась и, чуть поддавшись вперед, коснулась моих губ в поцелуе, тут же... сладко пройдясь кончиком языка по их внутренней стороне!
- Да, Элатия... - выдохнул я, сразу ощутив спиной холодный ток прыснувшей неги. - Твои уста бесподобны... Но, я хочу ещё пить с них сей священный нектар! Я хочу ещё! О, моя хвостатая гурия!
И, с сими словами, уже сам, впившись в её губы, я принялся ласково мять их невероятно сочные "лепестки", вкушая "нектар" кристальных слюнок с неизменным привкусом океанской соли!
- Мыыых... - в ответ лишь шмыгнула она взволнованным носиком, мгновенно сдавшись такому напору вспыхнувшей страсти.
Я же, больше не сдерживая себя, пошло схлестнулся с её языком в своеобразном танго, и... просто улетел в ослепительные искры фонтанирующего наслаждения!
Не давая морской деве опомниться, я (находясь в сем потрясающем кураже!) также принялся расцеловывать её бархатистую шею! А, затем, одним взмахом откинув мокрую тину волос, наконец, добрался и до её "лимонной" груди!
- Мммм! - сразу причмокнул я, смачно погрузив в рот упругую мякоть первой попавшейся сиси.
И ловко заводив языком по её нежно-алому ореолу, впав в сладостно-трепетный раж, шкодливо потянул губами шершавую ягодку сосочка! Потянул, весело натягивая саму бархатистую сиську!
- Ах... А-ах... - тут же певуче заохала Элатия, ярко блеснув всем серебром чешуи.
Лишь сильней заводясь от этого, я удвоил ласки: став надаивать рукой её иную "лимонку", я, будто младенец, совсем всосался в грудь, принявшись даже слегка... покусывать её!
- Ааа-аах! - уже чуть ли не взвизгнула морская дева, на сей раз, встрепенувшись волною "мурашек".
- Мммм... - только промычал я в ответ, грубо натягивая губами сосочек.
Вдосталь прососав одну сисю, я, больше не обращая внимания на томные стоны хвостатой, жадно принялся терзать иную. Затем вновь перешел жаждущими губами на первую. Иную. Первую. Иную... И, почувствовав, что они наконец вздулись восхитительной женской упругостью, блаженно уткнулся лицом в взволнованные "объятия" ложбинки!
- Ах, Энио, какой же ты классный сосун... - томно вздохнула Элатия, по-матерински приобняв руками мою русую голову. - Моя грудь просто пылает...
- Я бы сосал её вечно... - только пробурчал меж её сись я, лишь сейчас ощутив, что и в моем паху тоже давно всё "пылает". - Слышишь, дорогая, вечно...
- Слышу, Энио... - расплылась в пошлой улыбке подрумянившаяся морская дева. - Позволь же и мне отблагодарить тебя за твои ласки... Позволь же, мне, Энио...
Понимая, о чем она просит, я, все-таки, оторвавшись от её встопыренных сисек, прилег вдоль ствола пальмы и, разведя ноги в стороны... открыто обнажил перед ней вспухшее половое "достоинство"!
Завороженно взглянув на этот венозный "жезл" мужской страсти, Элатия подтянулась вперед и, вольно распласталась на мне своим сексуальным полу-девичьим телом! Распласталась, тут же принявшись в новом запале... горячо целовать меня в губы!
- У-мммх... - теперь уже я тяжело хмыкнул ноздрями, обалдев от такого неожиданного "демарша".
Вновь занимаясь от обилия сладостной соли её цветка губ (одновременно чуя на себе шелковистые волны ниспадающих волос, да возбужденные "лимонки" обсосанных сись!), я, опять "ушел" в нахлынувшую эйфорию трепещущего забвения! Разом, позабыв обо всем честном свете, я стал снова неистово вкушать её сочные "лепестки", лакомиться обильными слюнками, и жарко кружиться в обжигающем танго наших органов вкуса!
Она же, ничуть не сбавляя напора сего сладострастного поцелуя, вдруг повела обворожительным рыбьим крупом, и, тут же, плавно проехалась паховой чешуей по моим... гениталиям!
- У-уххх! - в то же мгновенье, сорвавшись с её обжигающих уст, вскрикнул я, невольно взбрыкнув "концом" в столь скользкую плоть её нижнего тела.
Но, Элатия, даже не думая о пощаде, продолжила "нечаянно" потирать мой стонущий член чешуей, с этим, вдруг, с очередной неожиданностью, принявшись жадно облизывать моложавость моего лика!
"О, боги... боги! - просто, уже впадая в какое-то пике удовольствия, взмолился про себя я, от сей щекочущей ласки её одиннадцатисантиметрового слюнявого органа. - Похоже, она меня сейчас просто "сожрет" с концами! Или... вконец испепелит своей необузданной страстью!"
Беспомощно распятый на пальме любвеобильностью морской девы, я, жадно выдыхая воздух под взволнованный стук разошедшегося сердца, наконец, непроизвольно засочился первыми росинками желания!
Элатия же, коварно растягивая сладкую пытку, вылизав мне лицо, прошлась языком по бледной шее, описала несколько волнующих "пируэтов" в груди и, игриво скользнув по власяной тропинке живота, наконец, достигла томящихся причиндалов!
"О, Санта-Люсия! - снова взмолился я, находясь на грани безумия. - Лишь бы сразу не кончить! Лишь не кончить! Я не хочу, чтобы это кончалось!"
И, в ту же секунду почувствовав горячим стволом "кольцо" её длинных пальцев, вновь глухо охнул в темнеющий воздух пространства!
Бережно прижав неистовый к животу, Элатия, уткнувшись носиком в кущи русоволосого паха, принялась ласково облизывать мошонку, длиннющим языком игриво поигрывая с яичками.
"Да, дорогая, да! - слезясь в искрах счастья, восторжествовал я, невольно задергав плененным "концом". - Оближи их, целуй и... соси-соси-соси!"
Прямо на "ходу" угадывая мои желания, она, хорошо обслюнявив яички, плавно забродила языком по всей невеликой длине кривоватого члена, и, вскоре, уже откровенно запорхала по самой сочащейся сизой головке!
Она, лишь в ответ, сладко расцеловав каждую точку опухшей "клубники", совсем наплыла на неё губами и, стала уже откровенно погружать её... в райскую теплынь рта!
"О-о-о... я, все-таки больше не выдержу! - вновь беспомощно затрепетал я, всей раскалившейся сутью почувствовав прекрасно знакомую среду женской полости. - Я не выдержу!"
В один миг, инстинктивно ощутив приближение моей кондиции, морская дева, вовсе заглотнув пульсирующий член до яиц, предательски... замерла на месте!
- Элатия! - тут же, в сердцах выкрикнул я её имя куда-то в небесную высь.
И, моментально потеряв всякие ориентиры в пространстве и времени, выгнувшись прямо на стволе пальмы, бурно разрядился белесыми струями спермы прямо... в глубокую глотку хвостатой женщины! Разрядился, в невероятно судорожном экстазе, щедро отдавая ей все без остатка!
- Энио... - спустя минуту, ласково обратилась ко мне она, показав очаровательно покрасневший евразийский лик с уже орошёнными малафьей губами. - Теперь к тебе вернулись силы поплавать?
По-свойски озарившись веселой улыбкой, она лишь вновь прикоснулась к моим губам в поцелуе, окончательно растворяя в пламени своей беспредельной любви...
...Сонная лагуна полностью канула в темную гуашь летнего вечера. Ласкающий пальмы бриз, сменился шальным освежающим веяньем. Потемневший свод неба же, привычно вспыхнул далекими сонмами звезд, рассыпавшихся мерцающим бисером в отраженьях пенящихся волн океана...
(Март. 2015 г.)
Любовное эссе Марии Елисеевой к великой французской актрисе Изабель Аджани:
У неё глаза ребёнка. Добрые-добрые. Хитрые-хитрые. Иногда. А часто грустные-грустные. Такие грустные, что кажется будто бы вся вселенская тоска в этих глазах. Но более всего глаза её именно по-детски наивные и испуганные. И, может, следовало бы говорить - взгляд... но от чего- то говорю глаза. От того, может, ещё, что они редкостной красоты синего, нет, голубого... не знаю... цвета. И впрямь цвета небес в час от ночи к рассвету, или в час от грозы к прояснению. Или же и то, и другое. И... чертовски наоборот. Люблю её глаза. Когда они смеются и, когда - плачут. И, конечно, когда глядят на меня. И, впрочем, на кого бы они ни глядели... Я за того обязательно порадуюсь. И буду мучиться, что я сейчас - не он. Но, будто бы буду ощущать на себе её взгляд только вдвойне-втройне яснее, сильнее. Всей кожей.
Ещё очень хочу рассказать про её рот. Он невероятно трепетен, ал, нежен. Верхняя губа выступает над нижней более особенно, чем это обыкновенно встречается в типажах. От того ещё, наверное, что верхние зубы хорошо выступают над нижними. Не знаю. Губы у неё приятной пухлости, аккуратные, совершенно прелестные. Когда они сложены, то похожи на трепетный диковинный цветок. Когда растягиваются в улыбке, на них появляется блеск. Когда раскрываются в улыбке, - то это совершенно очаровательная, обворожительная белозубая улыбка. Очень милая. Люблю её рот, её улыбку. Больше её поцелуев. Люблю её поцелуи. Но это другое. Спрашиваю себя: могу ли я без этого, без её поцелуев? Могу. Пусть целует меня, когда захочет. Пусть целует не меня. Но я так люблю, когда рот у неё чуть приоткрыт, и видны её зубы. И она такая хорошенькая, беззащитная, как будто бы совсем маленькая. Не могу не любоваться. Не могу налюбоваться.
Портрет её невозможен без хотя бы самой попытки описать её голос. Хотя попытка эта, наверное, тщетна. Голос у неё тонкий-тонкий, звонкий-звонкий. И он, точно бы, дрожит. И, вспоминая сейчас её голос, в голове у меня всплывает выражение про то, что глаза- зеркало души. Да,- почему- то именно теперь. И невольно я продолжаю: голос- музыка души. У неё такая печальная, светлая музыка. И такая красивая. Звук её голоса похож на ангельский голос, если бы его дали человеку. Думаю, такое сравнение более других уместно, если пытаться объяснить: какой у неё голос. Голос её, однако, имеет способность менять привычное звучание. Когда она тревожна, голос её становится грубее, он, точно бы, меняет тембр, и ты можешь ощутить всю его мощь и глубину. Она не кричит, но говорит тогда с надрывом на грани хрипа. И, если при спокойном её состоянии, ощущение, что с тобой человек говорит голосом ангела, то теперь ловишь себя на мысли, что перед тобой нечто демоническое в ангельском обличие. Ты видишь ангела, но слышишь его потаённую тёмную сторону. В любом случае - люблю её голос. Он напоминает мне о том, что душа человеческая полна Бога и греха.
Люблю её волосы. Они роскошные. Чёрные. Иногда в них, точно бы, вплетена дымка. Или, точно бы, в волосах у неё разлилось ночное морозное небо. Сложно объяснить их цвет. Можно, наверное, вспомнить Белоснежку, с её волосами цвета вороньего крыла, но всё- таки опасаюсь, что такое сравнение только уведёт от достоверного описания. Одно могу сказать наверняка: цвет её волос не только вижу, но и ощущаю его. Завораживающее, почти магическое чувство, передать которое едва ли возможно. Сами же они на ощупь шелковистые, мягкие-мягкие. Они, точно, струятся, ласкают, когда до них дотрагиваешься. Если дотронуться до них, то непременно захочешь прильнуть к ним, ощутить их запах, окунуться в них. Хочется ощущать их ласку и хочется ласкать их. Длинна у них такая, что они спускаются на плечи и укрывают небольшую часть спины (по ширине плеч). Иногда она собирает волосы в не тугой пышный пучок, и тогда видна её прелестная стройная шея. Такая причёска ещё, как бы, обрамляет её идеальное узкое лицо, с его острыми скулами; делает его контуры ещё более заострёнными, черты ещё более изящными и милыми. И тут отмечу, что у неё прелестный прямой с едва- едва вздёрнутым и тоже заострённым кончиком нос. Аккуратный, тоненький. С близко посаженными друг к другу петельками ноздрей, которые чувственно раздуваются в минуты сильных эмоций. Вообще, внешность её можно назвать аристократической. Столько в ней природной утончённости. Аристократическая строгость, однако, и детская ранимость соседствуют в ней.
Фигура у неё совершенно чудесная. Всегда прямая спина, хрупкие кокетливые плечи, трепетные руки. Волнующие узенькие запястья, нежные ладони, тонкие пальцы. Я так люблю её руки, её пальцы. Я хочу к ним, когда мне страшно, и в минуты счастья. Всегда, всюду. Я люблю повторять, что она держит моё сердце у себя в ладонях. Бледная чувственная грудь, хорошо оформившаяся, но небольшая, аккуратненькая. С широкими кораллового цвета ореолами и твёрдыми сосками. Упругий стан, стройная талия. Восхитительные, очень соблазнительные бёдра, длинные ноги. Когда она идёт, невозможно не засмотреться на её попу и ноги. Ещё очень люблю её колени. Они меня немыслимо к себе влекут. Склонившись у них, забываю обо всём, от всего спасена. Каждая линия, каждый изгиб, каждая клеточка её не совершенного, потому, что не бывает совершенного человека на земле, тела - совершенны. Потому, что не совершенная красота совершенна, если сердце любит, если душа срастается с душой. Для меня она вся совершенна. Близкая и далёкая, моя и чужая, светлая и порочная. И думаю про неё: поэт непременно бы её воспел, художник захотел бы написать её портрет, музыкант бы назвал её самой музыкой. А я просто люблю её.
Если бы у неё был член, я любила бы её вместе с её членом. Но я всем сердцем люблю отсутствие у неё члена. Люблю, что в ней нет ничего мужского. Люблю, что она - женщина. Я люблю её не потому, что она - женщина, но я люблю в ней женщину. И я люблю её всю.
![[]](/img/w/wasilij_i_b/naedinesmorskojdewoj/naedinesmorskojdewoj_1.jpg)
![[]](/img/w/wasilij_i_b/naedinesmorskojdewoj/naedinesmorskojdewoj_2.jpg)