Васичкина Екатерина Васильевна : другие произведения.

Глава 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Три дня от них не было никаких вестей. За это время я успела напрочь извести себя тревогой, раз за разом представляя батальные картины одна хуже другой. Все мои знания о боях и сражения ограничивались минимумом, необходимым всякому образованному человеку для подержания светской беседы, да еще практикой в военно-полевом госпитале во время одного международного конфликта, значения которого я так и не поняла. Чего они там делили? Мне объясняли, конечно, но поток раненых не прекращался, а мне было всего пятнадцать лет и страдания живых людей меня занимали гораздо больше. С целителями вообще всегда так. Чужие ранения для нас ощутимы почти физически. Как зуд где-то между полушариями мозга. Там вообще-то чувствовать совершенно нечем, но мы все равно чувствуем. И чем сильнее болезнь, тем концентрированнее ощущение. А уж когда вокруг одни только раненные, стонущие, страдающие, распространяющие вокруг себя ауру страха и боли, заниматься политикой практически невозможно. Да и ничем вообще.
   Так что о войне я знаю только что это страшно, кроваво и непонятно. Мой сын, родившийся в удивительно мирное время, и то вникал в планы Храфна больше, чем я. Даже умудрился внести какое-то рационализаторское предложение, за что заработал пару уважительных восклицаний от старших хирдманов и злобный, уничижительный взгляд Хелега, согревший мое материнское сердце даже больше. Оно и неудивительно, парня самого пустили на тот совет со скрипом, уж больно молод! А Торвальд умудрился не только пролезть, куда его не звали, но еще и умное что-то выдать! Счастье мое!
   Порывался он ринуться в бой, но тут уж мне пришлось напомнить честному собранию кто из нас маг высшей квалификации, а кто сопливый школяр, не доросший еще до того, чтобы перечить матери. Мне даже усыпить пришлось этого нахала, возомнившего себя великим воином! Не надолго, правда, минуты на две, но ему хватило, чтобы понять, что прямо сейчас кровожадные мечты не сбудутся. Ну да ничего, успеется еще! Вот я помру...
   Зато за всей этой веселой возней от меня успела сбежать раненная подруга, она же любимая пациентка. Но тут уж делать было нечего, так как разумным аргументам коша не поддавалась никогда, а магия моя... ну... можно, конечно, попробовать, только позориться не хочется. Да и кто я такая, чтобы учить ее жить? Скорее это ее прерогатива. Моя жуткая необразованность и неумение ориентироваться в реалиях окружающего мира временами заставляла мою прекрасную подругу хвататься за голову. По ее мнению, такие, как я, должны погибать еще в колыбели, заблудившись в пеленках.
   И во многом она была права. Мельс - свободный город магов. Мы не подчиняемся ни одному из окрестных монархов, хотя сотрудничаем со всеми. Причем в основном частным образом. Чаще всего договор заключается между конкретным специалистом и конкретным нанимателем. О чем угодно, от лечения геммороя до вызова демона. При таком подходе, бардак в городе царит полный! Особенно это, конечно, касается боевых магов, способных запросто оказаться по разные стороны линии фронта с друзьями и любимыми. Видимо, поэтому они так редко вступают в браки. Даже с представителями других направлений. На всякий случай...
   Единственное, в чем Магический Совет непримирим, так это в соблюдении заключенных договоров. Магов - мошенников просто не бывает! Отступники караются на месте, причем наказание всегда одно. Смерть.
   Ну, и есть еще Великие Правила. Эдакий себе свод законов, где говориться, за какие заказы браться нельзя ни в коем случае, из-за опасности разрушить этот мир ко всем демонам!
   Вот примерно таким образом Мельс представлен на арене международной политики. И лично мне этого всегда хватало. В отличие от Томы, всю свою сознательную жизнь проторчавшую у ступеней трона одного из самых крупных и влиятельных монархов на континенте.
  -- Мам, да не волнуйся ты так! - отошедший от обиды Торвальд оторвался от игры в кости с Туром, дабы посочувствовать страдающей матери, - она же опытный боец! Что может случиться?
  -- Видел бы ты, что с этим "опытным бойцом" уже случалось! Еще один такой раз, и ты лишишься матери окончательно, потому как я скончаюсь от ужаса!
  -- А что с ней случалось? - Тур отвлекся от костей, со своим неизменным любопытством бросаясь выяснять очередную страницу биографии любимой хозяйки, - и как вы вообще познакомились?
  -- Ну... как может познакомиться целительница и воительница? В госпитале, конечно. В Мельсе. Я проходила преддипломную практику, а Тома охраняла какого-то посланника уже и не помню какого государства. Не одна, конечно, их там целый штат был. На них напали. Метрах в двухстах от городских ворот. Пока наша стража добежала, пока всю эту нечисть перебили... В живых остался только посланник и Томирис. Начальство потому что закрылось в карете и отстреливалось через окошко, а Томирис потому что у оборотней тело такое... живучее. Хотя провозилась я с ней долго! Да ее еще никакая анестезия не брала, охранникам дают обычно эликсир, блокирующий действие всех дурманящих препаратов, так что мне пришлось влезать ей в нервную систему напрямую, чтобы заблокировать боль. Обычно, мы так не поступаем, уж очень тесный контакт получается. Как будто в один момент считываешь все подсознание разом. Мельком, конечно, но все-таки. Да и сам открываешься. Мы в тот день так друг руга узнали, как за десять лет совместной жизни не узнаешь! Зато она выжила. Эй, Тур, смотри, он же жульничает!
  -- Я знаю, Римма, - тролль грустно вздохнул, видимо тоже болея душой за новых друзей, - только никак не пойму, как у него это получается. А спросить неудобно. Я там у тебя в книге прочитал, что люди смущаются, если уличить их в обмане, и становятся агрессивными. А магов я... боюсь. Только если, конечно, они не нападают на тебя! Тогда я никого не боюсь!
   Так. Во-первых, надо будет сделать что-то для укрепления нервной системы, а то безобразие какое-то выходит, на каждое доброе слово слезы наворачиваются! А во-вторых, надо как-то контролировать, что там читает это чудо зеленое! За пару месяцев он так продвинулся в изучении теории всего, чего угодно, что стал похож на ходячий справочник! Понимать он всего, конечно, не понимает, но цитирует иногда так к месту, что страшно делается! И, в-третьих, надо признать, что в книжках пишут умные вещи. Торвальд действительно смутился. Правда, до агрессии дело не дошло. Под моим насмешливым взглядом начинающий шулер увял на корню.
  -- Объясняй, давай, чего краснеешь? Будет тебе страшное наказание!
  -- Это сложный фокус... там магия нужна. А как ты заметил?
  -- Да просто увидел. Ты, пальцами шевелишь как-то вот так, - тролль воспроизвел подсмотренное движение, но, видимо, не слишком точно, потому что злосчастный кубик взмыл на пол-локтя над полом и даже слабо зазвенел, будто от возмущения, - ой... как это? Это я?
   Два обалдевших мага тупо уставились друг на друга, силясь осознать, что же происходит. И не шутка ли это одного из нас? Вроде нет. За себя точно ручаюсь, да и Торвальд смотрит уж слишком удивленно.
  -- А попробуй еще раз!
   На этот раз я заметила точку вложения силы. Будто зеленая искра вылетела из ладони и ударила в кость. Та снова подскочила, весело звеня остаточной энергией. Значит, не показалось.
  -- Еще!
   Интересная сила, похожа на эльфийскую, ее я тоже зеленой всегда видела, хотя это чистой воды самообман. Ассоциативный ряд. Эльфы, леса, зелень. Значит и магия цвета молодой травы. Вот и у тролля оказалась такая. Только гораздо плотнее и жестче, не звенящая, словно поляна хрустальных колокольчиков на южном ветру, а гудящая, как сердитый шмель. Интересно, а они все такие, или мой какой-то особенный?
  -- Ух ты! А если попробовать не направлять прямо на объект... не на кость, в смысле, а как бы вскользь. Как будто толкаешь?
  -- Так? - Тур повел здоровенной ладонью, будто погладил воздух под ней, и кубик не подскочил, а покатился, - а как сделать, чтобы остановился, когда надо?
  -- Волшебно. Значит так, сын, если застану тебя за обучением тролля магии, я даже не знаю, что с тобой сделаю! Причем, хорошо бы, чтобы и ты об этом не узнал!
   Если два эти деятеля споются, мне останется только застрелиться, не дожидаясь следующей возможности закрыть собой красавца-мужчину! Весь Мельс помнит трепетную дружбу Торвальда с одним деревенским олухом, к его беде весьма одаренного магически. Редкий день обходился без какой-нибудь каверзы, удуманной моим отпрыском и виртуозно исполненной его верным другом. Причем невинные мышки в девченочьем душе им надоели быстро, и чудесный дуэт перешел на жертв покрупнее. Зачарованное мыло, окрашивающее кожу во все цвета радуги, шампуни, укладывающие волосы в самые безумные прически, говорящая посуда, подмененная на пиво вода... А уж когда к ним в пару затесался один восторженный эльф, посланный в человеческий университет из-за своих низких, по мнению его народа способностей, я вообще стала бояться выходить из комнаты, каждую минуту ожидая визита восторженных поклонников творчества Торвальда и его банды! У вас одежда никогда цветами не прорастала? А родник из-под подушки не бил? У меня тоже, но рассказов очевидцев более чем достаточно, чтобы составить представление о последствиях крепкой мужской дружбы!
  -- Да я... мам! Я и не думал!
  -- Плохо! Мог бы и попробовать, вдруг понравится!
  -- Нельзя учиться магии? - голос Тура вернул меня из страшных воспоминаний, - совсем?
  -- Ну что ты, - я поспешила утешить искренне расстроившегося друга, - конечно, можно! Только не у этого прохиндея! Он тебя плохому научит! А пару уроков я тебе и сама могу дать! Не расстраивайся.
  -- Конечно, не расстраивайся. Она тебя научит чему-нибудь хорошему. Мам, ну скучно же! Ты что никогда ничего не делал просто так, чтобы посмеяться?
  -- Делала. Анекдоты рассказывала. Так что отбрось свои планы мирового господства. Это место я тебе на поругание не отдам!
   Мальчишка как-то странно посмотрел на меня. Сначала ехидно, вроде как сомневаясь в моей способности защитить от его разрушительной активности вверенный мне объект, а потом взгляд стал пронзительно-серьезным.
  -- Почему? Мельс ты не защищала.
   Он явно спросил не о том. Просто не смог подобрать нужных слов к волнующим его вопросам. Но тут как раз можно было бы попытаться ему помочь.
  -- Что?
   Ну, или не пытаться. Сам справится, не маленький, в конце концов!
  -- Не знаю, - он уселся прямо на пол, глядя на меня снизу вверх, очень серьезно и почти сердито, - ты здесь совсем другая. Да что с тобой? Ты смотришь на меня, как будто прощаешься! Паникуешь при каждом удобном случае... и на Храфна волком смотришь! Что он тебе сделал? Я сначала решил, что вы... ну... спите вместе. Но нет. Я не понимаю, что с тобой. Ты сбежала из Мельса, даже не попытавшись оправдаться. У них не было никаких доказательств! У них ничего не было, кроме доноса! Да и то... если бы ты хоть чуть-чуть напряглась, могло бы вообще обойтись без проблем! Да твой зав. Кафедрой поклялся бы, что в этот день ты рефераты проверяла! И половина студентов... но ты решила, что одна в этом мире! Мам, ты даже меня к себе не подпускаешь! Прискакала, вся зареванная, денег сунула и убежала! О суде я узнал потом... из слухов. И, надо сказать, все уверены, что ты невиновна!
   Ответить было нечего. Мальчишка был прав, конечно. Но... не совсем.
  -- И ты думаешь, что я смогла бы соврать под присягой? Или... или дала бы сделать это кому-то из близких мне людей? - я говорила очень тихо, чуть громче и схвативший горло ком задавил бы голос совсем, не дав выбраться словам, - это же не просто положить руку на грудь и произнести неправду... это... когда Судья смотрит на тебя, твое сердце останавливается. Солгать, это будто продраться через ледяную вьюгу, когда тысячи льдинок рвут на части душу. Время останавливается и кажется, будто Вечность смотрит в твои глаза, кажется, что так будет всегда. И это правда, в каком-то смысле. Я... я не соврала, просто промолчала, но... стоит мне закрыть глаза, как я снова оказываюсь там. Я всегда там... в каком-то смысле... А просить соврать.... Не могу принять такой жертвы. Даже если бы они за меня жизнь отдали... это было бы меньше. Нет, сын. Ты.... Ты прости меня. Мне нечем оправдать себя. Я просто не смогла соврать.
  -- Соврать? Мам... я думал..., - он снова замер и посмотрел на меня с нескрываемым удивлением, но хоть ни с ужасом, и то хорошо! - ты и правда это сделала?
  -- Да.
  -- Ну ты даешь! Это же революция в науке! Как тебе это удалось?! Мистическое воздействие высшего уровня. По локальной наводке! Такое вложение возможно только если... - он, кажется, понял и едва не подавился от резкой смены научного восторга на испуг, - ты душу продала?
  -- Да. Душу, судьбу, жизнь. Все это теперь не мое.
  -- А чье? Одина? Было же его воздействие?
  -- Да... но... Хугнин, ворон Одина, сказал, что я должна отдать свою судьбу Храфну. Не уточнил, что это значит, но... душа-то теперь не моя, так что там появилось что-то... короче, я знаю, что и когда надо делать. Особенно после этой стрелы. Раньше не понимала, а теперь...
  -- А теперь вместо матери у меня сумасшедшая валькирия. Прости, я не должен был так с тобой разговаривать.
   Он как-то очень по-взрослому это сказал. Этот тон, такой непохожий на его обычное ерничанье, оказался последней каплей. Тугой раскаленный ком стремительно ринулся наружу, выплеснувшись, наконец, злыми, болезненными слезами. Хотелось умереть, перестать быть. Перестать, наконец, чувствовать раздирающую на куски вину перед ним. Единственным сыном, которого я фактически бросила. И ради чего? Ради мести? Мести за человека, которого не видела много лет? Который отрекся от меня? Мести, на которую я не имела никакого права.
   Но он имел. Имел право уйти туда, где ему место, а не сгинуть в ледяной тьме в безвестности и позоре.
   И представься мне возможность вернуться в прошлое, я поступила бы точно так же, даже зная о ледяной вьюге в глазах Судьи Магов, зная о безысходной, звериной тоске, поджидающей меня за воротами Мельса. И вине, которую не искупить. Снова предала бы живых, ради покоя мертвых.
   Но чего я не знала, так это как объяснить это обиженному ребенку, от которого ушла мать, даже не попытавшись остаться.
   Я рванулась к двери, едва различая окружающие предметы. В сознании отложился Торвальд, протягивающий ко мне руки, но не решающийся остановить. Кажется, он все же что-то понял, или же просто оказался мягче, чем я думала. Тур, испуганно подскочивший, шагнувший остановить, но отступивший, не решившись столкнуться с моим горем. Я видела их не глазами, обострившимся чутьем целительницы, с которой слетели все барьеры, разом перегрузив и без того работающий на грани мозг бешеным количеством информации.
   Рванулась на улицу, не понимая, куда и зачем бегу, прочь от их тепла и их непонимания. Едва ли не тремя прыжками проскочила расстояние от клети до ворот, рванула на себя створку калитки, стараясь не смотреть в лица стоящих на страже ребят и... запнувшись о первую же кочку, ткнулась носом в грудь так вовремя вернувшегося со своей войны Храфна. Побег не удался. От судьбы не уйдешь. Далеко, по крайней мере.
  -- Красотка упала прямо мне под ноги, - его руки сомкнулись, не давая отстраниться, - бывает же...
  -- Прости, я споткнулась, - ничего более глупого я выдумать не смогла, даже если на размышления был бы год.
   Слезы все еще текли по щекам, не собираясь униматься, тело била крупная дрожь, а голос был едва различим от удушающих рыданий.
  -- Так, ну чего встали?! Плачущих девок никогда не видели?!
   Ну конечно! Там же были еще люди. Я чувствовала их удивление, любопытство, сочувствие, раздражение, равнодушие. Они смешивались, путались, не давая вдохнуть, вынырнуть из жаркого омута чужих эмоций. Хорошо, что конунг мне достался понятливый. И когда же, наконец, эти поганые щиты восстановятся?! Или мне никогда больше не удастся остаться наедине с собой? Видела я таких! На практике по душевным расстройствам.
   Ушли... кажется, все. Томирис задержалась на некоторое время, попыталась заглянуть в лицо, тревожно потопталась рядом, звериным чутьем понимая, что со мной происходит. Хорошо все же иметь подругу-оборотня. Не надо слов. Она только зло выдохнула, фыркнула, как кошка, попавшая под ливень, пробормотала пару угроз конунгу, на случай, если он попытается расчувствовавшуюся меня обидеть, и ушла отмечать победу... Ну, надеюсь, что победу. Вряд ли бы они с поражением так вот спокойненько возвращались...
  -- Вы победили?
  -- Мы не дрались. Все обошлось мирно, - вокруг не осталось никого, и я удивленно поняла, что ничего не чувствую в нем, ни любопытства ни сочувствия... ничего, только бесконечную прохладу и силу, надежность скалы среди ледяных волн, - а что с тобой? Тебя кто-то обидел?
   Совсем ничего. Пустота. Что же такое надо сотворить с человеком, чтобы все его чувства стали такими вот? Холодными. Даже его интерес ко мне, его искреннее желание помочь так смерзлись, покрылись инеем, что стали почти неотличимы от общего ровного фона, хотя они были совершенно точно!
   Но как же приятно окунуться в эту ледяную душу! И почему я раньше не видела? Не открывалась до такой степени, чтобы ощутить это?
   Огонь в душе опал, угас, растворяясь в этом блаженстве. Я уже сама прижалась нему, впитывая его спокойствие и чувствуя, как смыкаются вокруг щиты. Вокруг? Вокруг нас двоих!
   Каким-то невообразимым образом, мужчина оказался внутри барьера, который обычно отделяет человека от мира. Внутри моей души, по сути!
   Да какая разница... внутри, снаружи... все было неважно. Боги отдали меня ему со всеми потрохами, так чего же удивляться такой малости?
   Но как же хорошо!
  -- Не пугай меня, расскажи, что случилось? - он даже не попытался отстраниться, задавая этот вопрос, прижал мою макушку подбородком, будто опасаясь, что сбегу, зарылся пальцами в растрепанные волосы, - или это просто.... ну...у женщин бывает... регулярно?
   Льдинки заплясали в его душе. Вот эта льдинка - тревога, вот эта - насмешка, вот эта - желание помочь. Не знаю, как такое возможно. И не хочу знать.
  -- Нет, не это. Прости, как-то случайно вышло. С сыном пообщалась.
  -- Что ж он такого сказал?
  -- Это не он. Это я.... Поговорили по душам, называется. Прости, мне тяжело про это говорить. Да и нельзя.
  -- Ладно, не будем говорить. Только не плачь, хорошо? - такой теплый голос из такого холода! Невозможно! - Все ведь хорошо, да? Все будет хорошо. Ну, прекращай лить слезы, а то писать нечем будет.
   Неожиданное окончание его воркующей фразы выбило едва успокоившееся дыхание. Воздух заклокотал в горле, не то смехом, не то стоном, не то предсмертным хрипом, возвращая желание жить. В конце-концов, он прав. Все не так плохо. Вернее, плохо, конечно, но это же не повод так раскисать.
  -- Ну вот, совсем другое дело. А то затеяла глупость, рыдать тут при всем честном народе. Пойдем-ка, пройдемся лучше. И ты мне спокойно все расскажешь. Без истерик.
   Он говорил все еще мягко, но тон не допускал возражений. Больше не было тут мужчины, терпеливо подставляющего плечо под женские слезы. Сейчас тут был грозный конунг, требующий отчета, хоть и в весьма мягкой форме.
  -- А ты... ты же с дороги. Устал... - это вовсе не было возражением, просто от удивления язык принялся молоть всякую чушь. Будто он сам не знает, что делает!
  -- Ничего, мы далеко не пойдем. Тут в лесочке есть бревно поваленное, на нем вечерами влюбленные парочки всякими глупостями занимаются. Вот туда и пойдем.
   Бревно было так надежно замаскировано бушующими кустами жасмина, что если бы не утоптанная тропинка, вытоптанная, видимо, многими поколениями упомянутых Храфном влюбленных парочек, найти его было бы невозможно. Я все еще позорно хлюпала носом, но вытереть его было нечем, а рукавом как-то неудобно. Взрослая тетя все-таки! И ждать помощи неоткуда. Если бы у усевшегося верхом на бревно вояки оказался носовой платок, я скончалась бы на месте от культурного шока! Но, судя по насмешливо-сочувствующим глазам моего собеседника, подобная участь мне не грозила.
   Мы долго молчали. Разглядывали густую листву, солнечные лучи, изредка пробивающиеся через эту живую завесу, не то собираясь с мыслями, не то надеясь, что говорить и не придется.
  -- Ладно, давай, рассказывай, что там с тобой происходит?
  -- Уточни.
  -- Ты смотришь на меня, как на страшилище какое. Особенно после того, как приехал Торвальд. Но если я такой уж ужасный, то зачем ты сунулась под ту стрелу? И как ты вообще о ней узнала? Говори, я не люблю таких секретов, от них может приключиться много бед.
   Прислушаться к себе. Что там? Что надо сказать, а что нужно скрыть? Какие слова найти, чтобы было понятно? Как вообще такое можно объяснить?
  -- Ты знал моего отца, ведь так? Знаешь, как он погиб?
  -- Он был отравлен, - на какую-то секунду мне показалось, что ледяное совершенство сейчас даст трещину, рассыплется, от боли, что зазвучала в его голосе.
  -- И ты знаешь, кто это сделал?
  -- Да.
   Храфну много сил понадобилось, чтобы остаться спокойным. Чтобы просто слушать, не задавая рвущиеся наружу вопросы.
  -- И ты знаешь, что с ними случилось?
  -- Не совсем. Они ушли в море, но не вернулись. Их корабль нашли пустым. А ты? Ты знаешь, что это было?
  -- Знаю. Я даже в некотором роде являюсь автором этого... прорыва в науке, как сказал мой ребенок. Хотя, ничего особенно нового тут нет, конечно, просто давно никто не использовал этой возможности.
  -- Значит, это правда? - он задумчиво постучал пальцами по отполированной коре, - и какова цена за такую месть? Ты и правда принесла в жертву невинного младенца?
  -- Конечно, нет! Что за ерунда?! - дилетантское рассуждение возмутило меня до глубины уже не принадлежащей мне души, - почему как магия, так сразу младенцев в жертву приносить?! Это же не некромантия какая-нибудь! Это высшая магия! Мистический контакт!
  -- Да понял, понял! Ну, глупость ляпнул, чего так орать-то? Объясни толком!
  -- Объясняю. В жертву можно принести только себя. Отдать свою душу. Свою судьбу.
  -- И ты... да уж... а не могла ты как все нормальные девицы на твоем месте прокрасться в терем и заколоть спящего врага отравленным кинжалом?
  -- Не могла. Я не "нормальная девица". Я маг. А маги мстят магией.
  -- Ну, проклятье какое наслала бы...
  -- Я же целительница, - голос мой прозвучал так несчастно, что удивил меня саму, - я не могу наложить проклятье. И порчу навести не могу. Даже приворот и тот нельзя. Не та специализация. Не то чтобы у меня этого не получилось, но тогда я предала бы свою силу. А это... это страшно очень. Мне сложно это описать. Маги ведь не совсем люди. Наша сила влияет на нас больше, чем кажется на первый взгляд. Мы становимся... однобокими. Не знаю, как сказать лучше....
  -- И не надо. Я тебе и так верю. Но вернись все же к моему вопросу. Причем тут я?
  -- Ты и есть моя цена. Не знаю, чем уж ты заслужил, но я - подарок тебе. Или даже дар. Дар богов. Можешь делать со мной все, что хочешь. Ну... правда, у меня есть некоторые предписания, конечно. Например, я должна хранить твою жизнь от позорной смерти. Не в бою, то есть. А в остальном... повелевай.
   Не знаю, почему мои слова были именно такими. Это вовсе не было попыткой обвинить его в своих бедах! Просто хотелось прояснить все сразу, без недомолвок.
  -- И ты думаешь, что я прикажу тебе... что? Чего ты боишься? Я похож на того, кто способен воспользоваться этим? Что вообще за ерунда! Я не просил ничего ни у богов ни у людей! Мне вовсе не нужны их подарки! Ты свободна, слышишь!
   Его громкое, на грани крика возмущение больно ударило меня прямо в сердце, замораживая в жилах кровь. В груди разлилась боль, какой мне еще не приходилось чувствовать. Это что, кардиогенный шок? Причем мгновенный. В сердце будто вонзились десятки тупых лезвий, разрывая мышцу на кровоточащие куски. Жить оставалось секунды три, в крайнем случае, пять. Я захрипела, пытаясь сама себе оказать первую помощь, пытаясь восстановить расползающийся под пальцами орган. Ну же!
   Но отвергнутая игрушка, выброшенная хозяином, не просуществует долго. До чего же глупо все вышло....
  -- Римма! - он, кажется, испугался, - что с тобой! Тебе плохо?!
  -- Я... уммм...ммии...ррр Серд..ц..
  -- Что? Нет! Не надо! Ты мне нужна! Слышишь?! Не уходи!
   Боль исчезла тут же. Как и не было. И на сердце ни одного шрама. Ничего. Ничего не случилось. Хозяин передумал и подобрал ненужный хлам. Глядишь и сгодится.
  -- Я успел?
  -- Да. Спасибо.
  -- Не за что. Ненавижу их.
  -- Не надо, - меня даже хватило на совершенно искреннее объятие, не все же ему меня утешать, - это... это хорошая цена для меня. Я вообще не думала, что меня хватит! Ну, не расстраивайся, пожалуйста! Я вовсе тебя не боюсь! И ничего такого про тебя не думала! Ты очень хороший!
  -- "Хороший"! Разве хорошим дарят такие подарки? Ну, ниспослали бы меч волшебный... так нет же!
  -- Значит, так было надо. Они же боги. Они всегда правы.
  -- Ага! А мне теперь на тебя лишний раз не посмотри!
   Так вот в чем дело! Значит, все-таки Томирис не ошиблась. Хотя, что за глупости приходят в голову? Причем тут Томирис? Как будто сама не вижу сейчас льдинку - Римма, в самом его сердце. Да уж, тут боги чего-то не додумали. Или наказать хотели? Или и сами не ожидали такого?
   Ну, ничего. Тут я как раз могу поправить дело.
  -- А ты не смотри. И вообще, закрой глаза. Закрой, закрой!
   Запах свежей, едва проклюнувшейся зелени наполнил мой разум, заставив надеяться на чудо, открыться навстречу давно уснувшим чувствам, а весенняя прохлада заставила податься вперед, ища тепла у идеального айсберга.
   В какой-то момент он попытался отстраниться. Но было уже поздно. Когда тебя целует целительница, все мысли улетучиваются из головы в неизвестном направлении. Я даже не знала, просто чувствовала, как гаснут сомнения, смытые волной моей уже ничем не сдерживаемой страсти, льющейся прямо в его душу, как его тело вздрагивает под моими прикосновениями, отвечает на открытый призыв, не слушая сознания.
   И как топятся, растекаются мощными волнами намерзшие в его душе льды.
   В конце концов, раз уж есть жасмин и трагическое настроение, то ждать другого случая глупо. Думаю, "сумасшедшей валькирии" и "любимцу" богов тоже хочется земного счастья. И лишь на мгновенье, когда рухнули все барьеры, и ничто уже не было важно, он все же посмотрел в мои глаза, будто пытаясь разглядеть ответ на незаданный вопрос. Это моя воля? Или воля богов?
   Это наша воля. Богов, меня и весны. И такого восхитительно-надежного мужчины, которому принадлежит моя душа.
   А когда я снова смогла воспринимать реальность, она была не такой уж и страшной, какой казалась раньше. По сути, ничего не изменилось, но мне очень нужна была такая передышка.
  -- Хорошо.
  -- Да, мне тоже так показалось.
   Он усмехнулся, глядя в едва различимое в густых ветвях небо. Темнеющее, но все еще яркое. И почти теплое. Почти летнее небо.
  -- Это какая-то магия? - мне показалось, что он почти смутился, задавая этот вопрос.
  -- Ну... наверное, да. Ты никогда раньше не был с целительницей?
  -- Нет. И вообще ни с какими магами не был. Зря, как я чувствую.
  -- Зря. Прямой контакт. Двусторонний. Наши ощущения сливаются воедино и получается такой эффект. Ты получаешь и свои и мои... впечатления.
   По телу разливалась блаженная усталость, душа будто онемела, не чувствуя ни боли ни страха. И правда, хорошо.
  -- Тебе не холодно?
   Вообще-то он успел запеленать меня в свой плащ, под голову положить свою рубаху, а сам только натянул штаны и возлежал голым торсом на зеленой травке. Интересно, а куда подевалось мое платье? Кажется, он вешал его на куст, чтобы не испачкать.... Да, точно, вон оно висит. И белье там же. Аккуратненько так. Уютненько.
  -- Не холодно. А тебе?
  -- Мне... прохладно. Будем что ли вставать? Не охота...
  -- Но придется. Темнеет, и сейчас сюда придут влюбленные парочки. Ты же не хочешь, чтобы они потеряли веру в твою непогрешимость! Какой пример ты им подашь? - мне стало смешно.
  -- А ты?
  -- А мне положено заниматься всяческим распутством. Я же ведьма!
  -- Сумасшедшая ты, - он встал на ноги одним неуловимым слитным движением, и протянул мне руку, - отдавай мою рубаху. Совсем меня заморозила! Так и помереть недолго!
  -- Ты что же, сомневаешься в моих целительских способностях?! Уж что-то а простуду я могу извести на корню. Легче легкого!
  -- Я забыл.
   Он последний раз привлек меня к себе, торопливо поцеловал в макушку и принялся обуваться.
  -- А что за шрам был у тебя через всю спину? Я такого зверя не знаю...
  -- Я тоже не знаю, первый раз эту тварь видел и, надеюсь, что в последний! Погоди! Был?!
  -- Прости, я не нарочно. Он тебе очень дорог?
  -- Да нет, конечно! Это же шрам! - Храфн заплясал на месте, пытаясь увидеть собственную спину, - но как ты смогла? Он у меня с двенадцати лет!
  -- Говорю же, случайно. Я в хм... постели... себя не контролирую. А кстати, что там с войной-то? Куда она подевалась?
   Это оказалась и правда забавная история. Храфн развлекал меня ею, пока мы шли обратно. История с женитьбой была смешной сама по себе. Батюшке теперешнего соседского князя, дедушке обиженной невесты здорово приглянулся молодой конунг и тот взял с него страшную клятву, что Храфн женится на его дочери. Тогда это казалось хорошей идеей им обоим. Но дочерей у князя так и не случилось, а конунг взял первую жену по любви. И не захотел брать вторую, даже после ее смерти. А тут как раз у князя внучка вошла в возраст. И страшно обиделась, нежеланию подлого варяга становиться ее законным супругом.
   Оба войска сошлись в чистом поле, готовые полечь, но не отдать на поругание любимого вождя с одной стороны и отстоять честь прекрасной княжны с другой.
   Положение спас Хелег. Вот уж от кого не ожидала!
   Выехал на боевом коне в середину спешившейся для боя вооруженной до зубов оравы и прямо с седла пленил сердце несчастной девицы, выразив желание немедленно сочетаться с ней браком, отвечая за грехи отца.
   Серьезные дядьки едва не прослезились от общей трогательности ситуации да на том и порешили.
   По мне, так парень совершенно не представлял, во что влип. Но пути назад уже нет, так что остается только сочувствовать и стараться потише хихикать. Герой все-таки!
  -- Храфн, - я развернулась к нему всем телом уже у самой двери, - ты и правда очень... привлекательный.
  -- Я знаю. Чего я не знаю, так что мне со всем этим делать. Так что давай без резких движений, хорошо?
  -- Только прикажи, и я вообще двигаться не буду!
   От невинной, в общем-то, шутки лицо его перекосилось, словно он сжевал неспелую хурму. Ладно, разберемся. Другого выбора у нас все равно нет.
   В клети было тихо и спокойно, в отличие от кипящего экстренными приготовлениями к свадьбе двора. Весна вообще для этого дела не самое лучшее время, но в сложившемся шатком равновесии тянуть было опасно. Так что по тревоге были подняты самые дюжие тетки из окрестных деревень, носившееся сейчас по двору, не столько продвигая дело, сколько создавая приличествующую случаю панику.
   Лично от меня, к счастью, никто ничего не требовал, так что вполне можно было прикинуться очень занятой своими таинственными делами ведьмой и спокойненько посидеть с книжкой, не читая, просто пряча глаза от заинтересованных взглядов моей "свиты".
   Я бы, конечно, выгнала их вовсе, чтобы не мешали мне укладывать в сознании более чем насыщенный день. Но включаться в суматоху ребята не хотели тоже, так что пришлось терпеть их донельзя дружелюбное присутствие и почти физические волны тревоги, витающие под низкой крышей.
   Только Тур, радость моя, сидел тихонько и умиленно улыбался непонятно чему. Хорошо так улыбался, светло. Одно удовольствие за ним наблюдать! Не то, что эта парочка упырей, которые отчего-то зовутся моей семьей!
   Семьей. Интересно, я все еще имею право называться их семьей, или они уже вычеркнули меня из своей жизни, и остаются здесь только потому, что им некуда идти? Сможет ли Тома заменить ему мать? Пожалуй. Умная, красивая, веселая, в меру строгая, легко справляется с этим не в меру талантливым школяром. Да и привязалась она к нему. Своих детей у Томирис нет, и мужа нет. Только мы с Торвальдом. Теперь вот только Торвальд. Так что не бросит. Хотя бы в память о подруге.
  -- Смотри-ка, Тор, твоя мама, кажется, окончательно умом поехала. По-моему, она помирать собралась.
  -- Да, похоже на то. Как думаешь, мы сможем ее определить в приют для умалишенных? Ты много путешествовала, может, подскажешь какой-нибудь в городе, чтобы побольше, с пристойными магами?
  -- Ну... это подумать надо...
   Я пропустила их треп мимо ушей. Говорить не хотелось. И думать тоже. Храфн правильно сказал. Что бы не происходило, чем бы я ни стала и как бы не сложилась наша жизнь, это не повод впадать в панику и рубить с плеча. Разбираться стоит постепенно, шаг за шагом. И моя личная жизнь и семейные отношения в этом списке будут далеко не первыми. В конце-концов, надо сначала в живых остаться! Что вовсе не так просто сделать, если за тобой охотится древний магический клан во главе с моей свекровью. Бывшей, но от этого не менее... впечатляющей....
  -- Не надо больше отпускать ее одну, - униматься они и не думали, - а то еще забудет дорогу домой, заблудится. С сумасшедшими это бывает, я знаю, я учебник читал.
  -- Она была не одна! - святая простота Тур включился в их беседу, спеша внести ясность, - она уходила с вождем. И пришла с ним. Она была с ним... на ней его запах. Много.
   Надо было видеть, что произошло с их лицами. Таких противоположных реакций на один и тот же факт мне еще не приходилось видеть.
   Коша просияла, словно ясно солнышко, растянула губы в самой сальной из всех возможных для нее ухмылочек и даже пару раз хлопнула в ладоши от полноты чувств.
   Менее опытный Торвальд, почти совсем не знающий меня с этой стороны, сделал другие выводы. В его сознании сложилась моя проданная душа, принадлежащая Храфну судьба и общее подавленное настроение, перемешались и выдали ответ.
  -- Он... что... да как он только посмел! Воспользоваться тобой.... Я убью его!
  -- Тпру! Стой сивый! - мне пришлось соскочить с кровати и встать в дверях, чтобы остановить бушующего подростка, - у тебя, конечно, есть прадедушка - берсерк, но постарайся как-то контролировать себя, по крайней мере, пока во всем не разберешься! А ты, Тур, мог бы и промолчать!
  -- Прости, Римма, - испуганный тролль, кажется, готов был сквозь землю провалиться от смущения, - я не подумал... я решил, что это хорошая новость.
  -- Она и есть хорошая! Просто не всегда стоит обсуждать мою личную жизнь в присутствии неуравновешенных подростков.
  -- Я уравновешенный! А сейчас убью этого.... И стану еще уравновешенней!
  -- Никого ты не убьешь! - все его попытки оттеснить меня от двери провалились, так как стояла я намертво! Еще не хватало за ним по двору бегать! - Тьма! Торвальд, да успокойся же ты! Никто не причинил мне никакого зла! И не собирался.
  -- Ага! Добро он тебе причинил! Благодетель!
  -- Именно так. И поверь, чтобы это "добро" из него вытрясти, мне понадобилось приложить немалые усилия.
  -- Что? Зачем? - он ошарашено моргнул, и тут же недоверчиво прищурился, явно в чем-то меня подозревая.
  -- Потому что, в конце концов, имею я право переспать с понравившимся мне парнем или я должна твоего благословения спрашивать?! - чувство вины чувством вины, но не позволять же сопляку совать нос мне под одеяло! - я уже большая девочка и как-нибудь смогу разобраться, что и зачем делать! И еще раз повторяю, ничего плохого он не сделал!
   Не знаю, понял ли он меня. Но истерику прекратил. Вообще-то обычно он не такой вспыльчивый. Просто досталось парню в последние дни слишком много. Разве можно ожидать от ребенка благоразумия в такой ситуации?
  -- Сын, - я притянула его к себе. Какой же он все-таки худющий! - ну не надо так. Я понимаю, что тебе тяжело это понять. Да практически невозможно! Просто поверь мне, ладно?
   Он прижался ко мне, и я вдруг поняла, насколько он вырос. Выше меня. Почти совсем мужчина. Но только почти. Сильный, властный, гордый и ехидный, он все еще оставался моим сыном. Моим мальчиком, о котором я не могла не заботиться. Из жизни которого не могла уйти просто так. Мать это навсегда. Даже после смерти.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"