Временами усиливаясь, ветер вырывал все новые и новые порции листьев из цельных красно-желтых нарядов деревьев и, закручивая в вихрях, уносил их прочь. Эта картина на фоне пасмурного неба - все, что можно было наблюдать из окна класса русского языка и литературы, сидя за партой.
Шел октябрь - самое тоскливое время для учеников: гнет учебных нагрузок в совокупности с осенним холодом и сыростью.
В классе только начался урок. Два десятка взглядов из-за парт были дружно устремлены в одном направлении - к преподавательскому столу, за которым сидела молодая женщина в сером костюме. На вид лет двадцати восьми, светловолосая, с тонкими и изящными чертами лица, но с заметным отпечатком волевого характера.
Елена Дмитриевна Рысакова, преподаватель литературы в старших классах или просто Рысь(Так в среде щедрого на колкие прозвища ученического сообщества ее прозвали не только за фамилию, но еще и за особый разрез глаз, выдающий примесь татарских или других азиатских кровей).
Ученики про нее мало что знали. На праздные разговоры Елена Дмитриевна шла очень редко и тем более неохотно распространялась о своей личной жизни. Известно только, что она была замужем, муж хорошо зарабатывал, поэтому она могла позволить себе работать по призванию (как-то Елена Дмитриевна упомянула что с детства мечтала стать школьной учительницей).
Отметив отсутствующих, Елена Дмитриевна поднялась из-за стола. Сегодня от нее не исходила та угроза, что время от времени исходит от всех в мире учителей и которую так остро чувствуют ученики всех в мире классов.
Это опасность проверки знаний. Рысакова никогда не спрашивала слишком строго, но совершенно четко выявляла незнание темы и тогда беспощадно и без всяких скидок ставила двойки.
Ученики не часто видели на уроках литературы эту красивую белозубую улыбку, но хорошо знали, что она означает. Напряжение в классе заметно спало, ведь мало кто успел прочитать заданные главы Войны и мира Толстого.
- Дети, - произнесла Елена Дмитриевна.(Она говорила "дети", обращаясь к ученикам любых возрастов. Неизвестно, содержалась ли в этом доля юмора или это являлось попыткой компенсировать свой молодой возраст. Возможно и то и другое.)
- Дети, идет последний год учебы, вы уже почти взрослые...
- Взрослые, а сами говорите "дети", - перебил Ерпылев.
- Я сказала: почти взрослые, - возразила Елена Дмитриевна и посмотрела на Ерпылева так строго, что тот пожалел, что позволил себе вставить слово. И смягчив тон она пояснила:
- Для меня вы - дети. А взрослыми вы станете тогда, когда получите аттестаты.
- И как вы станете нас назвать тогда? - осмелился спросить кто-то с задних парт.
- А потом мне не придется обращаться к вам коллективно, лишь индивидуально. Впрочем хватит лирики, теперь к делу. Итак, вы уже знаете, что в честь годовщины со дня рождения Пушкина, эта осень объявлена Осенью Литературы. В связи с этим для одиннадцатых классов всех школ города в Гороно придумали особенное задание.
Дело в том, что ученик выпускного класса должен не только уметь анализировать произведения классиков, но и обязательно должен уметь литературно излагать свои собственные мысли. С целью узнать насколько вы способны это делать, каждый каждый из вас должен написать небольшой художественный рассказ на ту тему, которая его наиболее интересует и волнует, то есть тема совершенно свободная.
Ваши сочинения буду проверять не только я, но и специальная комиссия из Гороно. И это будет оценка не только ваших способностей, но еще и способностей моих как педагога. Поэтому не подведите меня, отнеситесь к заданию с максимальной серьезностью.
В журнале колонку оценок за это сочинение я выделю красным цветом, и она будет иметь особенное влияние на оценку за год.
Послышался короткий стук, дверь распахнулась настежь и, не спрашивая разрешения войти, в класс с шумом ввалился Дима Королев - тот самый троечник и хулиган, без которого не обходится, наверное, ни один класс.
- Королев, ты не можешь хотя бы иногда приходить вовремя? - воскликнула Елена Дмитриевна. Неожиданные метаморфозы произошли с учительницей при виде ученика: красивое лицо исказила гримаса испытываемого мучения, а вместо строгости в ее голосе звучали ноты бессилия.
Ученики класса знали в чем тут дело. В прошлом году между Рысаковой и Королевым разразилась настоящая война,которая закончилась неожиданным и полным поражением преподавателя.
Произошло все так.
Елена Дмитриевна всегда выражала принципиально одинаковое отношение ко всем ученикам, не выделяя любимчиков и неуспевающих. Но Диму она невзлюбила чуть ли не с первого сентября прошлого года - первого дня ее работы в этой школе.
Дело в том, что тогда же, то есть чуть ли не с самого первого появления учительницы в классе, Дима начал демонстрировать открытое и даже подчеркнутое пренебрежение к предмету литературы, к которому сама Елена Дмитриевна относилась с трепетом почти священным.
Королев мог пропустить несколько занятий подряд, а если и являлся на урок, то обязательно с опозданием. В классе, сидя на задней парте, он занимался своими делами, нарушал дисциплину, очень редко отвечал на заданные вопросы и никогда не выполнял заданий.
Однажды Елена Дмитриевна сделала попытку побеседовать с Королевым .
- В чем дело Дима? - спрашивала она задержав его после урока. Неужели ты не понимаешь важность этого предмета для поступления в вуз, да и для личной культуры в целом?
- Да нет, это я как раз понимаю. Не понимаю другое: как можно терять время на тоскливое чтение этих бессконечных страниц, на которых отражено покрытое плесенью и пылью давно исчезнувшее прошлое? И вообще не понимаю, как вы Елена Дмитриевна посвятили жизнь такому бесмыссленному предмету?
Елена Дмитриевна вспыхнула и тут же прекратила беседу.
После этого разговора Дима вообще перестал уделять уроку литературы какое-либо внимание.
- Дима, - говорила ему Рысакова, выводя очередную двойку в журнале. - Любить предметы или не любить твое личное дело. Только у тебя небольшой выбор. Либо ты сдаешь мне все темы, либо я ставлю тебе неуд в году.
Только Диме, казалось, было все равно.
- Елена Дмитриевна, поймите, десятый класс все-таки. Оставить ученика на второй год будет чрезвычайным случаем и этим несомненно заинтересуется Гороно. Может как-то возможно натянуть на тройку? Ведь он мальчик неглупый, просто у него другие интересы. - уговаривал учительницу директор школы.
- Я бы натянула, если бы Королев проявил хоть ничтожную толику желания. Но он выказывает полное презрение к учебе. Из школьной программы за этот год не прочитал совершенно ничего. Что ж, если он считает, что шататься по дворам и улицам более достойное для него занятие, чем читать, пускай, это его право. По моему предмету он получит ту оценку, которую заслуживает.
Так и случилось. В журнале напротив имени Королев Дмитрий появилась итоговая двойка.
Под давлением власти директора школы было решено дать Диме еще один шанс и оставить его на лето. Это означало, что в конце Июня Елена Дмитриевна должна у Димы принять итоговый экзамен.
- Ни за что категорически! - воскликнула Рысакова. - За Июнь он не успеет восполнить пробел в знаниях даже на треть!
Рысакова заняла принципиальную позицию и не отступала от нее ни на шаг. Уговоры директора никак не влияли и вскоре между директором и учительницей литературы возник конфликт, весть о котором, каким-то образом, дошла до Гороно.
- Что ж, - сказал представитель Гороно, семидесятилетний старичок, профессор филологии, в прошлом - преподаватель с многолетним стажем и улыбнулся. - Не нужно конфликтов. Летний сезон, впереди отпуска. Я сам приму у Королева экзамен. Если полное отсутствие знаний по предмету подтвердится, мы оставим его на второй год, либо поставим вопрос об исключении. Пускай идет в ПТУ.
В назначенный июньский день в классе литературы собралась экзаменнационная коммисия: директор школы, завуч,Елена Дмитриевна и еще один учитель русского языка и литературы. Возглавлял комиссию тот самый профессор из Гороно.
Позвали Королева, который ожидал в коридоре.
Дима вошел и остановился. Профессор, нацепив очки на нос, начал внимательно рассматривать экзаменуемого.
- Здравствуйте, молодой человек. Проходите, не бойтесь.
- Да нечего, вроде, бояться. Вон у вас: очки, борода. Типичный добрый профессор из фильма.
Казалось, и поведением и разговором Королев демонстрировал, что происходящее его не только не волнует, но и даже забавляет. Он стоял перед доской, скрестив руки на груди, и, улыбаясь, с видимым интересом разглядывал экзаменатора.
Профессор не обратил внимания на дерзкий тон ученика. Он улыбнулся в ответ и сказал:
- Действительно, я добрый. Но замечу, что это не как не скажется на качестве экзамена. Из уважения к тем многим годам моей жизни, посвященным русскому языку и литературе, к тем, кто безразличен к национальной культуре, я беспощаден.
Вы не стойте, присаживайтесь. - Проффесор указал на парту напротив того места, где сидел он сам.
- Скажите Дмитрий, что повлияло на ваше решение идти далее в десятый класс, вы хотите поступить в Вуз?
- Да.
- И, разрешите поинтересоваться, какой?
- Этого я еще не решил.
- Ну хорошо. Тогда вы должны ясно представлять, что без знаний по литературе вы не сможете закончить десятый класс и перейди далее в одиннадцатый. Это не я придумал, и не Елена Дмитриевна. Таковы требования государства, где мы с вами проживаем.
- Я это представляю.
- Но если представляете, то почему такая неуспеваемость по предмету? Почему не учите литературу?
- Литературу не надо учить, ее нужно чувствовать и понимать.
- Вот как?
Профессор засмеялся и снял очки. - Это хорошо сказано. Вот мы сейчас это и проверим.
Он открыл папку, в которой лежал лист со списком произведений, обязательной к прочтению.
Возьмем для начала стихотворение Пророк, Александра Сергеевича. Наизусть вы конечно не его не помните. Но хотя бы скажите, какой смысл заложил поэт в слова пророка?
- Критики, в основном, твердят о пророческой роли поэта, в частности самого Пушкина. Только я с этим не согласен.
- Интересно, каково же ваше личное мнение?
- Там описаны духовные страдания настоящего пророка. Больше ничего. Здесь нет аллегории. Пушкин не мог так себя возвеличить.
- Вы просто не знаете какое значение Пушкин придавал поэзии и не знаете все предыстории произведения. Но уже хорошо, что у вас есть свое мнение.
А как вы думаете, роман "Герой Нашего Времени" актуален в наше время?
- Как никакой другой. Это настоящий учебник жизни для такого молодого человека как я. Те три девушки в романе и еще четвертая Вера они ведь совершенно разные. И знаете почему?
- Почему же?
Профессор вновь одел очки и внимательно посмотрел на Королева. Дима говорил оживленно и свободно, как будто обсуждал последние дворовые новости с приятелем.
Профессор резко встал со стула.
- Вы все правильно говорите, но только не учли один важный момент...
Казалось, он забыл, что экзаменует неуспевающего ученика и дискутирует чуть ли не со своим коллегой.
Профессор что-то доказывал, Дима возражал и приводил свои контраргументы.
Елена Дмитриевна с ужасом смотрела на происходящее и уже не в первый раз спрашивала себя реально ли все то, что она видит или она находится в каком-то бредовом сне.
Вскоре Между профессором и Королевым завязался настоящий литературный спор по Анне Карениной, которая даже в обязательную школьную программу не входит.
Как финальный аккорд всего этого абсурдного действа, Дима пошутил по поводу одного из героев романа, чем сильно рассмешил профессора. Отсмеявшись, он сказал Диме, что тот может идти, а за экзамен - оценка пять.
Когда Дима скрылся за дверью, профессор подошел к Рысаковой.
- Елена Дмитриевна, не сочтите за грубость, но хочу вам порекомендовать книжку психолога Турчинского. Называется "Учителю об ученике". Почитайте. Вам нужно усовершенствоваться в умении взаимодействовать со учениками. Это очень тонкое дело, почти искусство. Ученика средней школы, так понимающего и любящего русккую литературу, как Дмитрий я не встречал очень давно.
Это день стал днем позора для Елены Дмитриевны. В расстроенных чувствах она хотела тут же уволиться. Но ее отговорили директор с завучем, уверяя что она прекрасный и незаменимый педагог, а история с Королевым лишь нелепое недоразумение.
И вот прошло полтора месяца нового учебного года, а Рысакова все еще не могла смотреть на Диму прямо.
- Извините за опоздание, Елена Дмитриевна.
- Садись Королев.
Дима направился к своему месту на задней парте. Он прошел совсем рядом с учительницей и до нее донесся явный алкогольный запах.
- Господи, - прошептала она самой себе, наморщила лоб и покачала головой.
- Я не буду специально для Королева повторять задание. - обратилась Елена Дмитриевна к классу. Ребята, расскажите опоздавшему, пожалуйста, сами. - сказала она и снова покачала головой.
Прошло две недели и весь класс полностью сдал свои работы: рассказы, новеллы и очерки на всевозможные темы. За исключением, конечно же, Димы Королева. Ничто не изменилось в его отношении к учебе.
Елена Дмитриевна листала школьный журнал. По другим предметам, помимо физкультуры, Дима тоже не блистал, но остальные уроки он посещал регулярно и везде выходила твердая тройка.
- Почему именно мой предмет - задумалась Рысакова. И тут ее осенила догадка:
- Литература здесь не причем, как я раньше об этом не догадалась! Это нелюбовь лично ко мне. И видимо очень сильная. Конечно же, Королев меня просто на дух не переносит!
Да, это объясняло его поведение, но в чем же причина? Она не могла вспомнить хотя бы малейший повод для такой ненависти.
Елена Дмитриевна вздохнула.
- Может здесь нет объяснения, невзлюбил без причин и все тут?
Вздохнула еше раз.
- Необходимо поговорить с учеником. Хотя бы для себя самой, она должна прояснить, что творится в голове у этого парня.
Это был один из тех редких дней, когда Дима Королев пришел на занятие. Как обычно он сделал вид, что все, что рассказывает Елена Дмитриевна его ни капли не интересует и весь урок просидел, обратив взгляд в окно.
Прозвенел звонок об окончании урока.
- Все свободны, кроме Королева, - объявила Елена Дмитриевна. Кроме Королева. Королев, задержись, пожалуйста.
Дима не удивился и не выказал неудовольствия. В момент, когда учительница попросила его остаться, он уже находился в двух шагах от выхода. Вернувшись он молча сел за ближайшую парту.
Елена Дмитриевна подождала, пока последний ученик скроется в коридоре, закрыла за ним дверь и подошла к Диме. Тот с безучастным видом смотрел в окно, за которым осенний пасмурный день продолжал свою деятельность по опустошению древесных крон.
Учительница присела рядом, за соседний стул той же парты. Она впервые видела Королева со столь близкого расстояния. Типичный подросток: худое лицо, огрубленное подростковой щетиной, кожа с нездоровым румянцем. Но взгляд ученика обратил на себя внимание учительницы вполне взрослым задумчивым выражением, пожалуй, слишком ранним для столь юного возраста.
Даже с близкого расстояния Королев оставался быть совершенно не проницаемым для нее. Что за мысли крутились сейчас в его голове представить было трудно даже приблизительно. И это огорчало и немного пугало ее. За все время работы ей не приходилось иметь дело с учеником так сильно закрытым в себе.
За тот короткий промежуток времени, что Елена Дмитриевна смотрела на Диму, он успел посмотреть в окно, на парту, на доску, в потолок. Явно, что он чувствовал себя неловко и очень старался, чтобы его взгляд даже на мгновение не коснулся учительницы.
- Дима... - Елена Дмитриевна запнулась, также чувствуя себя не в своей тарелке. Она не привыкла беседовать с учениками о личном. И сейчас ощущала, что нормальное соотношение вещей, когда учитель возвышается над учеником исчезло. На мгновение она подумала, не оставить ли эту затею с разговором, но она прогнала эту мысль. Ей нужно знать. И нужно спросить прямо. Так, чтобы не отвертелся.
- Дима, я ведь вижу твое отношение ко мне.
Дима вздрогнул и впервые за то время, как они остались наедине, посмотрел на учительницу.
- Я вижу твою крайнюю неприязнь ко мне. Скажи в чем причина?
- С чего вы взяли?
- Я вижу.
- Вы ошибаетесь. Вам показалось.
- Нет, ты определенно меня ненавидишь и этому должна быть какая-то причина. Я требую, чтобы ты назвал ее.
Дима снова отвернулся к окну.
- Просто тоскливо на ваших уроках. Тоскливо и неинтересно. И хочется спать.
Слова Димы задели Елену Дмитриевну за живое, также, как во время той первой беседы, как ни хотела она оставаться равнодушной.
- Ладно, - ответила она, стараясь не выдавать обиды. - Можешь идти. И строго сказала, почти крикнула: - Чтобы к концу недели сочинение лежало у меня на столе!
Конечно же, Дима не принес сочинения ни на этой неделе, ни на следующей. На регулярные напоминания учительницы он лишь неопределенно пожимал плечами.
- Все, с меня хватит! - воскликнула Елена Дмитриевна. - Я иду к директору.
- Просто не знаю что мне делать. Королев отказывается учится и никаких рычагов возействия на него я не имею, - жаловалась она директору школы.
- М-да, видимо мальчишка играет с нами или испытывает на прочность наше терпение, - задумчиво ответил тот. - Ничего, у вас нет рычагов, зато у меня они есть. Не беспокойтесь, Елена Дмитриевна, я поговорю с ним. Думаю, сочинение скоро будет.
Года два назад Дима и еще трое парней из параллельных классов организовали школьный ансамбль. Именно по просьбе Димы директор школы выделил средства на покупку инструментов и разрешил репетировать в одном из школьных помещений.
- Постой-ка, Королев.
Директор поймал Диму в коридоре на перемене. - Давай, отойдем.
- Слушай, Дима. Ты уже взрослый и я уважаю твое личное мнение и твои чувства. Ты имеешь право кого-то любить, кого-то не любить. Я считаю, это совершенно нормально, когда одни люди нравятся человеку, другие не нравятся. Но совершенно также и ты должен уважать право на мое личное мнение. А я считаю, что учась в нашей школе, ты должен уважать учителя и выполнять то, что он требует.
Теперь я скажу как директор, а не частное лицо: - Заканчивай свои фокусы. Даю тебе неделю на то, чтобы сочинение-рассказ был написан. Иначе, я обещаю, что закрою школьный ансамбль и лишу доступ к инструментам и тебе и другим навсегда.
Дима вскинул голову так резко, что закачались торчащие в разные стороны вихры его волос.
- Вы не имеете право! Мы столько репетировали! Скоро концерт, а вы все разрушите из-за какого-то несчастного сочинения?!
- Так напиши это несчастное сочинение! Тема свободная. Просто изложи на бумаге, что думаешь и чувствуешь.
Дима выглядел в крайней степени взволнованности. - Хорошо, произнес он. Будет вам сочинение. Напишу что думаю... Дима помолчал и добавил: И что чувствую.
Прошло несколько дней. Закончился очередной урок литературы. Ученики, подняв веселый гвалт и толкая друг-друга ринулись к выходу.
Медлил только Дима Королев. Обычно, несмотря на то, что он сидел за партой, самой отдаленной от двери, он всегда покидал класс одним из первых. В этот раз он не прошел мимо учителя с не зависимым видом и без слов прощания, а остановился, достал из сумки тетрадку и положил на стол.
- Что это? - спросила Елена Дмитриевна, уже потерявшая надежду увидеть что либо подобное со стороны Димы.
- Как что? Cочинение. Рассказ на вольную тему.
- Наконец-то!
Этот день был таким загруженным. Помимо своих уроков, Рысаковой пришлось замещать в младших классах заболевшую коллегу.
Уже давно стемнело, когда Елена Дмитриевна устало собиралась идти домой. Она уже одела сапоги и потянулась к вешалке за пальто, как вспомнила о сочинении Димы.
- Завтра проверю, - решила она и положила тетрадь в ящик стола. - А интересно, все-таки, о чем он написал. В других сочинениях ученики не стеснялись писать то, что их интересует или волнует. Может это сочинение поможет пролить немного света на то, что творится в голове у Королева?
В уличных сапогах и пальто Елена Дмитриевна открыла ящик стола и достала тетрадку. На первой странице было написано только название рассказа:
"Учительница литературы". Рысакова удивилась и перевернула страницу.
Ее зрачки быстро двигались слева на право, возвращались в исходное положение и вновь: слева направо; ее губы беззвучно проговаривали читаемые слова.
Вдруг взгляд учительницы резко замедлил свой бег по строчкам, брови нахмурились, губы сомкнулись. И еще через мгновение ее лицо озарилось изумленным выражением.
Елена положила тетрадь на стол. Затем расстегнула и сняла с себя пальто и снова принялась за чтение. Ее щеки покрылись густым алым румянцем.
Все в ее внешности говорило о степени крайнего волнения или даже смущения.
Елена Дмитриевна ненадолго задумалась и начала читать рассказ сначала.
Вот он:
Учительница литературы
Через серый покров тяжелой облачной завесы, солнечный свет доходил до земли, порядком ослабленным и замутненным. Поэтому, несмотря на полуденное время, в классе горели все галогеновые лампы дневного освещения.
На старой школьной доске, сплошь покрытой меловыми разводами, учительница литературы Ирина Сергеевна Белкина красивым почерком выводила название темы: лирика Сергея Есенина. Мел крошился в ее пальцах и крошки непрестанно падали на пол. И всякий раз, когда ее сменные бежевые туфли наступали на эти упашие крупкие кусочки, она отвлекалась от записи, и с досадой осматривала раздавленный в порошок мел.
Никто из присутствующих в классе не заострил внимания на этом незначительном, с точки зрения учебного процесса, эпизоде. Никто, за исключением Михаила Воронцова, который только что беззвучно вошел в класс и теперь, также беззвучно, стоял у двери.
Закончив писать, Ирина положила мел на полку и начала вытирать пальцы о тряпку. Только сейчас она заметила приход опоздашего.
- Опять, Воронцов! - воскликнула Ирина с нотами раздражения в голосе. - Садись на место, но учти: в последний раз я делаю такое снисхождение. Еще раз явишься после звонка, на урок не пущу.
В целом, Ирина положительно выделялала этот класс среди прочих за то, что здесь она не встречала столько равнодушия к преподаваемой литературе, которую сама любила самозабвенно. В свою очередь класс негласно возвел Белкину на пьедестал "самых любимых учителей" и за щадящий стиль преподавания, в котором хорошо сочетались строгость с осторожностью в обращении с юными умами, и за цветущую внешность молодой девушки: несмотря на ее не слишком высокий рост она была, по мнению всей школы, настоящей красавицей. Никто не видел ее густые светло-русые волосы иначе, как заколотыми или уложенными в прическу, но несколько очаровательных, вьющихся прядей всегда выбивались на ее ровный, блестящий от напряжения лоб. Ее красивые, с легким восточным оттенком глаза, всегда смотревшие чересчур серьезно, очаровывали всех без исключения. Так же как и ее прекрасная улыбка, без стеснения обнажавшая стройный ряд белоснежных зубов.
Выглядело очаровательным даже то, что помня о своей привлекательности и молодости, Белкина особенно чувствительно относилась к вопросу фамильярности в среде учеников и коллег, нещадно пресекая все попытки перейти с ней на ты.
Ученики любили Белкину, но в общую картину идиллии между Ириной Сергеевной и 11Б классом не вливался только Воронцов.
Своим поведением Миша открыто выказывал пренебрежение и к самой учительнице и к ее предмету. Ирина не могла позволить себе не замечать этого, и вела с Мишей настоящую войну в меру своих учительских сил: выгоняла из класса ставила двойки, вызывала на педсовет.
Миша, в свою очередь, считал долгом чести являться на уроки, в лучшем случае, через один и обязательно с опозданием; на уроках демонстративно выказывать отсутствие интереса к предмету, заниматься своими делами и в ответ на замечания учителя вести себя дерзко.
Ирина много размышляла об этом противостоянии и неоднократно ругала себя за то, что уделяет слишком много своего внимания одному несчастному двоечнику.
Но что-то мешало Ирине отнести Воронцова к разряду обыкновенных бездельников. Учительское чутье подсказывало ей, что отрицание учебы - лишь барьер, скрывающий что-то в своих пределах.
И однажды Ирина решила побеседовать с учеником, чтобы расставить все точки над и. Она попросила его остаться после урока и когда все остальные ученики вышли из класса, она подошла к Воронцову и заглянула ему в глаза.
- Миша, - негромко, но требовательно произнесла она. - Скажи в чем дело. Что мешает тебе учиться. Я пойму. Я чувствую что-то произошло, и это скрыто от моего понимания. Что-то, что заставило тебя возненавидеть мои уроки и лично меня. Скажи мне. Если я в чем-то виновата, я пойму и признаю это. Нельзя оставлять проблему не решенной.
Миша колебался.
Видя это, Ирина уже не сомневалась в существовании нечто того, что тяготило его, и в чем признаваться он не желал.
Воронцов скорчил гримасу, означающую что разговор неприятен и тяжел для него.
- Ирина Сергеевна, я свободный человек и это мое личное дело учиться или не учиться.
ґ Хорошо, но ведь признайся, что есть что-то, помимо просто нежелания учиться. Что-то личное, что создало какое-то препятствие между тобой и мной.
Ирина смотрела на него пристально, и голос ее был таким требовательным, что не терпел возражений.
Было очень заметно, что Мише не хотелось продолжать разговор. Он молчал и мялся. В конце концов он сказал:
- Я не хочу говорить на эту тему.
И порвался встать, чтобы уйти. Но Ирина крепко схватила его за руку и удивленный Миша села обратно на стул.
- Нет, ты никуда отсюда не уйдешь, покуда мы не выясним все обстоятельства. Извини меня, но такой уж я преподаватель. Принципиальный.
Несколько мгновений Миша смотрел на Ирину, а та пристально, почти не мигая смотрела на него. Уступив в этом противоборстве взглядов Миша отвернулся к окну.
И тут с Мишей произошли метаморфозы. Он посмотрел на Ирину новым взглядом, словно пелена спала с его лица. В этом взгляде Ирина различила что-то очень знакомое и внутри у нее неприятно засосало под ложечкой от подспудного волнения.
Еще какое-то время Воронцов молчал, кажется, собирался духом. И когда он решился говорить, Ирина видела перед собой уже другого человека. Непроницаемый барьер вокруг ученика исчез. Было видно, что он отбросил все, что сковывало его, и уже не существовало сомнений в том, что сейчас произойдет признание. Теперь его глаза блестели отчаянием и надеждой и радостью, что близится освобождение от груза на душе.
ґ Хорошо, я скажу. Я ни за что бы не признался, но ты так сильно настаиваешь.
- Не ты, а вы... Неуверенно и очень тихо поправили Ирина. Кажется, она поняла, что именно во взгляде Михаила показалось ей знакомым, и в настоящий момент переживала сожаление, что инициировала этот разговор.
ґ Нет, ты. Сейчас я говорю не с учителем, а просто с человеком.
Я влюбился в тебя. Влюбился с первого дня как ты пришла в наш класс. Влюбился так, как влюбляются в первый раз. И с тех пор я сильно мучаюсь.
Только не нужно ничего объяснять. Я и сам все отлично понимаю. И то, что ты взрослая и замужем, и то что я ребенок. Но ты такая... самая прекрасная.
Я мучаюсь и, поэтому, чем меньше тебя вижу, тем мне легче.
И еще... Я решил: Пускай я навсегда останусь для тебя как плохой ученик. Но это лучше, чем оставаться для тебя слитным в общей массе школьных хорошистов. Пускай ты будешь испытывать на мой счет негодование и ярость. Зато я буду знать, что ты испытываешь ко мне чувства.
Ирина находилась в смятении. Конечно, любовь, как и ненависть объясняла странное поведение ученика. Но ведь любовь...
Ужас! Этот подросток сидел и смотрел на нее глазами влюбленного взрослого мужчины. И что самое страшное, она абсолютно не представляла что ответить, кроме банальностей, начинающихся со фразы "но ты же понимаешь".
Молчание затягивалось.
Миша печально усмехнулся, встал из-за парты, взял свою потертую ученическую сумку и, ничего не говоря, направился к двери.
- Постой, - сказала Ирина. Она уже решила как поступит. Она знала, что это низлагает ее как педагога, но ее женский разум среди многих путей выбрал только этот.
Миша остановился у дверей и ждал пока Ирина приблизится к нему.
- Послушай, - произнесла Ирина, подойдя к Мише почти в плотную. - Ты прав, ты еще ребенок, я гораздо старше, замужем и этим все сказано.
Миша повернулся к двери, чтобы уйти, Ирина остановила его, вновь взяв за руку немного выше локтя. И вдруг, ладонь другой руки положив ему сзади на шею, поцеловала его.
Поцелуй был легким и практически мгновенным, она просто прижалась к его губам и тут же оторвалась. Миша сильно вздрогнул и застыл на месте, словно пораженный молнией.
ґ Значит так, больше о любви я ничего слышать не хочу. Но за этот поцелуй, ты будешь учиться у меня лучше всех, понял?
Не ожидая ответа, Ирина быстро вышла из класса.
Щеки Елены Дмитриевны горели огнем.
ґ Ничего себе! Так вот, в чем дело. Он в меня влюбился! И этот рассказ - почти не прикрытое признание. Только как же я такое сочинение сдам в Гороно, да еще с таким финалом?
Удивлению Рысаковой не было пределов. Она не хотела признаваться себе в том, что новость о влюбленности Димы обрадовала ее. Ведь это не то, что она себе представляла, это не ненависть. Оказывается, все совсем наоборот.
- Надо же, в меня влюбился ученик и еще так объяснился... необычно... и красиво... - думала Елена Дмитриевна и рассеяная улыбка время от времени появлялась на ее лице.
Весь вечер она пребывала в хорошем настроении и с мужем была особенно ласкова...
Но на утро, едва проснувшись она озаботилась думой. Все теперь стало ясным, и все значительно усложнилось.
ґ Что теперь? Как вести себя с Королевым? И какую оценку поставить за сочинение? ґ спрашивал она. - Сделать вид, что ничего не произошло, или демонстративно заставить написать новый рассказ?
Ни в этот день ни в последующие Рысакова так и не решилась заговорить с Соколовым.
Прошло полгода. Наступил праздник восьмого марта. Три школы совместными усилиями приготовили крупное торжество: концерт в зале районного Дома Культуры.
Кинозал ДК до отказа заполнила разнородная толпа, из которой, если пристально вглядеться, выделялись девочки всевозможных возрастов, нарядно одетые, с распущенными волосами и с ярким макияжем на счастливых лицах и учительницы, также в нарядных платьях, ярком макияже и с прическами, что делало их вид необычным и непривычным.
Смехи, крики, духота и теснота - в зале царил тот веселый хаос, который всегда сопутствует подобным мероприятиям.
Наконец все расселись по деревянным откидным стульям, свет стал приглушенным, в зале наступила тишина. Началась торжественная часть концерта: пышные поздравления всех женщин. Затем последовали выступления: и ученики и учителя пели песни, читали стихи, играли юмористические сценки.
Через два часа от концерта устал весь зал. Но хорошое настроение никого не покинуло, и все оставались сидеть на местах. Ведь впереди - главное событие праздника - школьная дискотека, которую предвкушали абсолютно все.
А до дискотеки - небольшой концерт трех самодеятельных ансамблей, соответственно, по одному от каждой школы.
Так как требовалось время, чтобы приготовить сцену, в концерте объявили антракт. Все ринулись из зала на свежий воздух, но коридоры и лестничные пролеты были не в состоянии пропустить такое количество народу. Образовался шумный затор.
Елена Дмитриевна Рысакова находилась в хорошем расположении духа. Все, что они репетировали с ребятами поледние два месяца: чтение стихов и разыгранный отрывок из чеховской пьесы прошел просто идеально.
Поблагодарив всех за выступления, Елена Дмитриевна намеревалась выйти из-за кулис и найти мужа, который находился где-то в зале.
Но за кулисами был настоящий лабиринт из маленьких комнат и коридоров, где сновали взад вперед участники концерта и Елене Дмитриевне никак не удавалось найти выход.
В поисках правильного пути она не заметила Диму Королева, которой настраивал гитару, сидя на ступеньке лестницы и случайно задела его ногой.
- Ой, прости Дима, я не видела тебя!
- Ничего, мне не больно.
Дима перестал крутить колки, но от гитары взгляд не отводил.
- Я не могу найти выход не знаешь где он?
- Иди вон туда и дальше направо.
- Спасибо.
Елена Дмитриевна сделала было шаг в указанном направлении, как остановилась и снова повернулась к Диме.
- Вообще-то надо говорить не иди, а идите. Я все-таки твой учитель.
- Нет, здесь для меня ты просто... девушка... по имени Лена. Также как в сочинении.
- Да, сочинение... Я давно хотела поговорить об этом... но все не решалась.
Рысакова потерла лоб и присела рядом с Димой на лестничную ступеньку. Дима оставил гитару в сторону.
- По поводу рассказа... Я поставлю тебе пять за него. Только скажи мне. Сюжет... ведь ты написал о себе, я правильно догадалась?
- Правильно и на счет любви - все правда.
Наступило молчание. Елена Дмитриевна не могла заставить себя глядеть на Диму прямо. Она лишь слегка скосила глаза на Диму и поняла что он смотрит на нее, что называется, пристально.
Умом Рысакова понимала, что рядом с ней сидит лишь подросток. Но представляя, что сейчас чувствует Дима, она испытывала неподдельное женское смущение.
В ее жизни ей не раз приходилось выслушивать признания в любви. И не существовало разницы между тем, что она чувствовала тогда, находясь подле влюбленного в нее человека и теперь.
- Прости меня за то нелепое шоу с неуспеваемостью и переэкзаменовкой. Это все для того привлечь твое внимание и значит стать к тебе ближе. Ты же не могла знать сколько времени я провел над этими толстыми романами.
- Послушай, - говорить Рысаковой было трудно. - Ты же по сути подросток. Твоему возрасту тебе свойственно влюбляться. А я замужем и, к тому же, твоя учительница.
Рысаковой было противно произносить столь банальные и очевидные вещи. Но других слов для Димы у нее не нашлось.