Аннотация: Не единожды порванный на 8-й Грелке. Стилизация довольно замудренная, еще попрекали в несоответстии теме.
Тотем
Сегодня - день тяжкий для твоего народа. Пришельцы с востока многочисленны и воинственны, окуривают себя травой и не боятся смерти. Даже холод лютый им не страшен, и в гуще схватки легко отличить своих от чужих. Все твои воины в теплых шкурах оленьих, неповоротливые и неуклюжие. А враги с голым торсом, лицами разукрашенными и большими перьями в волосах. Дерутся отчаянно, словно за родную землю, а не пришли чужую захватывать. Их вождь мудр, больше шестидесяти зим живет, куда тебе против него? Да и кто ты? Пусть охотник хороший и воин. Но этого мало, очень мало чтобы повести за собой.
С самого дня первого ты понял - это не простой набег. Им не нужны женщины ваши и дети, чтобы сделать из них своих воинов. Не голод зимний заставил наточить топоры и копья. Нет, враг навсегда сюда пришел. Чтобы прогнать вас или самому умереть. Зачем? Кто выдворил их с родной земли? И какой народ над такими воинами смог верх взять? Ты задавал себе эти вопросы и не находил ответа.
И вот теперь, осматривая раненых и скорбя об убитых, ты мучительно пытался найти выход. Да, вы победили, если только это можно назвать победой. Лишь ненадолго отсрочили свою гибель. И слишком, недопустимо много кто никогда не увидит нового рассвета.
Оружие у врага не чета вашему, раны от него глубокие и смертельные. Ты давно заметил блестящие наконечники копий и лезвия топоров. А их луки пронзают насквозь, не помогает даже толстая шкура оленья. Да вот оно - берешь в руки копье и рассматриваешь. Замирают твои воины и внимательно наблюдают за вождем. Никто не рискнул даже приблизиться к оружию вражескому, даже живым назвали. Будто оно, оскорбленное, выскочит из рук и накажет дерзкого. А врагу потому далось, что умаслил он духов его и принес им дары богатые. Нельзя к блестящему камню-наконечнику прикасаться - табу. Ни один твой воин так и не подобрал оружия вражеского.
Лица у всех напряжены, наблюдают внимательно, даже не дышать стараются. Словно ждут, что сейчас вождя молния поразит, испепелит солнце или он под лед провалится. Ты медленно проводишь пальцем по острой кромке. Все ахают.
- Все видят?! - кричишь и показываешь свою кровь. - Это лишь оружие! Оно просто тверже, острее и крепче нашего. Враги - не демоны, просто научились и не боятся изготовлять его и пользоваться. Поэтому побеждают и гонят нас с нашей земли.
Слова. Но почему люди тебе не верят? Почему боятся? Кто голову им одурманил, и почему все неизвестное они называют коротко и вместе с тем страшно - табу?
Мерзко скрипит под ногами сухой снег - середина зимы. Очень далеко от деревни забрался старый шаман, ушел к горам дальним, что на самой границе ваших земель. А еще дальше, за горами, живут озерные люди, народ мирный и многочисленный. Если попросить у них помощи, быть может, они и согласятся ваше племя приютить. Только на каких условиях, и не будет ли рабство платой за покровительство?
Тяжкие мысли тебя не покидают всю дорогу. Несколько раз раздавался волков вой, все ближе и ближе. Или тебе это со страху казалось? Далеко забрался шаман старый, правда, не без твоей, пусть и невольной, помощи. Сколько раз ты над его верой насмехался, воротил нос от тотема старого, от дыма и копоти почерневшего. Старый шаман никак понять не мог, откуда у молодого вождя такое неуважение к предкам. Терпел, терпел, а потом собрался и ушел, лишь позже его сыскали охотники. Шаман поселился в старой пещере медвежьей, один, и ни с кем разговаривать не хотел. Может, ждал, что вождь сам придет за ним и вернуться попросит? Но ты только смеялся, старик совсем из ума выжил - говорил.
Не знал, что так униженно придется о помощи просить. Не посмеется ли шаман над тобой, заслуженно в лицо не плюнет ли? А может, его давно уже волки съели или умер старик от голода? С лета его никто не видел.
Скоро все станет ясно - вон пещера, громадного медведя жилище бывшее, наводившего когда-то страх на ваше племя. Не на твоей памяти, нет, значительно раньше, мать когда-то рассказывала.
Несколько шкур волчьих висит у входа и торчит огромный шест, почти снегом засыпанный. А еще следы в пещеру - значит, жив шаман, или был таким утром нынешним.
- Шаман! - громко позвал ты, и лишь эхо ответом послужило и далекий вой волчий.
- Шаман! - когда-то у старика было имя, но давно его забыли - зачем, когда есть прозвище нужное, тебя тоже все звали не иначе, как вождем или молодым вождем.
- Я знаю, ты обижен на меня, - продолжил ты и даже в снег опустился, опираясь на копье. - И не знаю, подаришь ли ты мне прощение. Я очень виноват, но сейчас судьба нашего народа важнее обид личных. Люди страшные с восхода пришли, их много, они умеют воевать, и у них оружие ужасное - его наконечники крепче и острее наших. Посмотри сам.
Ты приподнялся и бросил копье к проему пещеры. Не глупо ли? - подумал. Может, старик спит где-то внутри, мяса объевшись, а ты разговариваешь с пещерой, как с живой. Измышления прервал кашель, громкий, сухой, отвратительный. Шаман появился почти бесшумно - очень постарел с тех пор, как ты последний раз его видел. Седые волосы свисали почти до пояса, одежда - рваные шкуры волчьи, небрежно сшитые, в руках простая палка шишковатая, а глаза смотрят отрешенно куда-то мимо - шаман ослеп в темноте пещеры.
- Это ты, Кырчин? - спросил шаман, и ты вздрогнул, услышав позабытое имя. - Как давно я тебя не видел, мальчик. Слышу по голосу - ты возмужал.
Голос старика полон радушия. С чего ты взял, что шаман на тебя сердит? Он уже давно забыл, что ссорился с кем-то.
- Шаман, что нам делать с пришельцами? Как изгнать их?
Шаман нагнулся и, не видя копья, рукой его нащупал, быстро, словно видел, куда упало.
- Посмотрим, то ли это оружие, что я подумал, - сказал он и выпрямился. - О, да, - провел рукой по кромке, и из пальцев закапала светлая кровь старческая.
- Шаман! - воскликнул ты, изумленный. - Ты встречался с таким оружием раньше?
- Нет, я - нет. О нем мне рассказал предшественник мой, а ему - его предшественник. Наступил день испытаний для народа нашего, но духи предков нам помогут - если ты примешь их дар - шкуру покровителя - медведя этой пещеры. Кто наденет шкуру - неуязвимым к оружию врага станет.
Голос старика звучал серьезно и зловеще, что даже смех твой так и остался смехом мысленным. Хотя, на что ты рассчитывал, придя сюда - только на такое чудо.
- Подожди немного, - сказал шаман и скрылся в пещере.
Волшебные вещи в сухих руках старческих. Шкура вылиняла, без ворсинок во многих местах. Люди подумают, что вождь сошел с ума, раз такое на себя нацепил. Зато шлем поражал воображение - черный, блестящий, медвежьи глаза, словно живые. Открытый - без нижней челюсти, он, скорее, не спасал от ударов прицельных в лицо. Ты всегда скептически относился к меховым доспехам, мастера в племени кожу прекрасно выделывать умели. Ни от копья этот шлем не защитит, ни от топора, толстые кости черепа медвежьего удар дубины выдержат, но уже на втором треснут, а на третьем треснет и твоя голова.
Магическое действо? Защита предков и самого покровителя? К сожалению, ты никогда не верил в колдовство. Может именно поэтому, как считают многие в племени, вас и постигла такая беда.
- Вот, - с гордостью произнес шаман. - Много лет я их хранил, а до того хранил тот шаман, что был до меня. А до него другой шаман. Когда-то давным-давно беда огромная пришла к нам, и была она с нынешней несравнима.
И шаман поведал историю, как те, что каждый день мальчишкам у костра рассказывал, и тебе тоже. Даже показалось что-то в ней знакомое, словно слышанное, а потом забытое. Будто великий предок и племени покровитель вернулся в этот мир, чтобы помочь народу своему, защитить его от демонов страшных. Это от него остались шлем меховой и шкура медвежья, потомок, одев их, силу предка получит.
- Одень, Кырчин, - сказал шаман. - И оружие врага не страшно тебе будет.
Словно завороженный ты принял из его рук голову медвежью.
Облезшая и полинявшая шкура сшита наподобие куртки грубой - мешок с отверстием для головы и рукава до локтей. Надевалась через голову и в плечах жала. Свисала лохмотьями ниже колен, отвратительно пахнущая и грязная. Зато шлем пришелся впору, а ты боялся, что совсем не налезет или болтаться будет, как горшок на оглобле.
- Не снимай, пока от врагов своих не избавишься, - шаман последнее наставление дал.
"А если война продлится до лета?" - подумал ты.
И вот теперь возвращаешься, путаясь в шкуре. Челюсть медвежья почти закрывает глаза, проходится высоко задирать голову, одно радует - в этом шлеме тепло.
Неожиданно ты остановился встревоженный. Что это? Показалось, или волчий вой, который еще по дороге сюда был слышен, стал еще ближе? Ты невольно вздрогнул и крепко сжал копье с каплями засохшей крови на наконечнике.
- Теперь ты должен убить меня, - сказал старик, после того, как ты надел куртку медвежью и шлем. - Это покровителю дар, он должен кровью напиться, чтобы набраться сил. Ведь он долго спал и ослаб совсем. И еще это должна быть его потомка кровь.
Твои возражения шаман не слушал, цеплялся за шкуру, глаза горели безумием.
- Недостойны такие колебания потомка героя, - старик бросился с ножом, а ты лишь копье выставил.
Шаман наткнулся на наконечник острый, и за миг до смерти на его лице промелькнула радость. Кровь брызнула на медвежью шкуру. Ты долго плакал над телом шамана, а потом забросал его снегом.
Волк завыл рядом, словно из-за ближайшей ели. Вот и второй - на этот раз за спиной. Больше не раздалось ни звука, волки вынырнули бесшумно из-за деревьев, их глаза горели огнем. Восемь, серые и большие. А вот и девятый - последний и самый большой, вожак стаи. Остальные потеснились, уступая дорогу. Глядя в твои глаза, волк медленно приближался, готовясь к прыжку, остальные замерли.
Ты был хорошим охотником и воином, души убитых врагов многое могли рассказать об этом волкам. Но сейчас, один против стаи, и предок великий не выстоял бы, не то, что жалкий трус, его шкуру нацепивший.
Неожиданно волк выпрямился, и некоторое время смотрел на тебя, будто в чем-то сомневаясь. Один из стаи попытался напасть первым, раздраженный нерешительностью вожака. Но тот показал, кто главный, извернулся и укусил за спину нетерпеливого. Волк убежал, скуля, как шавка побитая. А вожак еще раз взглянул на человека в шкуре медвежьей, коротко взвыл, словно собрата приветствуя, и прочь побежал. За ним потрусила вся стая, никто не обернулся. Только вожак, остановившись на взгорке, в небо завыл.
Бешено колотилось сердце, а копье чуть не выскальзывало из неожиданно ослабевших рук. Ты не понимал, что случилось, почему волки так легко оставили добычу, которую столько преследовали. Уж не приняли ли человека за медведя? Хотя ты понимал, что глупо так думать, волк - не дурак, фокусами такими его не обманешь. Если только в шкуре и одежде впрямь нет ничего магического.
Когда ты шел по селению и устало опирался на копье, никто не смеялся, люди молча провожали своего вождя.
Ты знал, что враги явятся со дня на день, униженные и на все согласные. Вы вырезали несколько их отрядов, первый - возле своего селения, два раза били на озере и сбрасывали тела под лед, еще один раз - в лесу. Ты сам сбился со счета, нанизывая и нанизывая их на свое копье. А потом долго вопил, и тебе вторило все племя.
Теперь вы стоите лагерем около их укрепленной деревни, не позволяя никому выйти и, ты знаешь и зловеще ухмыляешься - враг умирает от голода. Никаких им условий - пусть дохнут. А если сдадутся, ты всех собственными руками прикончишь, чтобы их сердца звериные съесть.
И вот они идут, с оружием, никто и не подумал его отобрать. Даже если они и решили подло вождя убить, тебя хранит шкура медвежья. А она ли? Может, тебе просто везло, и до сих пор ни один удар не коснулся тела и головы.
Трое. Твой главный враг - вождь с волосами седыми и два его сына, судя по еле уловимому сходству лиц и походки.
Подошли и поклонились, вождь поспешно, не рискуя смотреть в глаза, а молодые нехотя, даже кривясь презрительно. Ты лишь кивнул молча, даже не поднялся с бревна у вигвама.
- Что вам нужно? - коротко бросил ты.
- Ты - великий воин, - произнес уважительно седовласый. - Мы не хотим воевать с тобой, хотим зарыть копья и топоры и выкурить с тобой трубку мира.
И достал какую-то палку длинную с отверстиями на концах. У каждого свои дурацкие обычаи, - ты лишь усмехнулся.
- За этим ли вы пришли на нашу землю? Для того ли вы убивали наших воинов? А теперь, лживые псы, когда верх остается за нами, вы просите о каком-то мире?
Ты разгневан, и тебя можно понять.
- Мы очень виноваты, - склонил седовласый голову. - Что не разглядели в тебе великого медведя. Ведь мы одной с вами веры, - и кивнул в сторону тотема, который охотники из пещеры старого шамана принесли, теперь ты с ним не расставался.
- Люди с волосами на лицах наши тотемы сожгли и наших шаманов убили. Они говорили, что великий медведь - лишь животное, заставляли нас дерево перекрещенное целовать, а потом с земли прогнали. Мы молили и молили покровителя, но он не слышал, многие уже в него и не верили, поддались на уговоры людей с волосами на лицах. И теперь... - с этими словами гордый вождь на колени стал, - я вижу, что шаманы не лгали. Ты можешь помочь не только нам, но и всем людям, томящимся в неволе у демонов.
Ты рассмеялся, на какую только хитрость не пойдет враг, чтобы выждать время, с силами собраться и нанести удар исподтишка.
- А теперь слушай меня, - ты оскалил зубы. - Ты, седовласый вождь, умрешь. Умрут твои дети, твои внуки, твои братья и все твое племя. Я буду долго смеяться, обгрызая твои старческие кости, причмокивать, лакомясь нежным мясом твоих сыновей. Вдоволь напьюсь твоей кровью, а что не съем - отдам собакам. Убейте их! - злобно воинам своим крикнул.
- Нет, злобный демон! - воскликнул младший из сыновей седовласого. - Ты умрешь первый.
Выхватил из-за пояса топор с кромкой блестящей и метнул, воины не успели схватить его за руки. Острое лезвие легко пробило шкуру медвежью и застряло у тебя в груди.
Когда ты очнулся, воины избивали врагов, правда, никто не решился отнять их жизни, как и к своему вождю подойти. Некоторые взирали с суеверным ужасом, не веря, что так легко их покровителя убить.
Поднялся, со стоном выдернул топор, и заковылял к седовласому. Нет, он не умрет так просто. Сначала ты отрубишь ему пальцы, потом кисти, потом руки по локоть, потом по плечи, тоже сделаешь с его ногами. Затем будешь отрезать по кусочку от его тела, сдерешь с головы его волосы, разрубишь грудь, и сердце ненавистное оттуда достанешь.
Все замерли. Неожиданно вражеский вождь вывернулся из державших его рук и на тебя бросился, его не остановил даже удар топора по плечу. Вы ворочались в снегу, хватали друг друга за горло. И откуда только у седовласого оказалось столько сил? Очень скоро ты оказался сверху, ударил когтями по лицу, оставляя глубокие следы, а потом зубами к шее потянулся. Прокусить старческую кожу оказалось на удивление легко. Враг отчаянно сопротивлялся, молотил руками по твоей голове, а теплая кровь уже текла в горло...
Неожиданно что-то произошло. Ты вскочил, долго плевался и заедал противный, солоноватый вкус снегом. Сколько ж ты выпил крови?..
Рана в груди давала о себе знать.
- Уведите! - крикнул своим и те, стоявшие без движения, бросились исполнять. - Не оставляйте без присмотра!
Рану надо промыть, но в первую очередь содрать с себя эти лохмотья. Седовласого утащили, и ты заметил в снегу свой меховой шлем. Поднял, посмотрел и пошел к вигваму, чтобы швырнуть в кучу тряпья.
Вы заключили мир, вдыхали по их обычаю горький дым, от которого слезились глаза. Потом при всех зарыли топоры и копья. Седовласый отдал тебе в жены свою дочь, а его сыновья трижды обнялись с новым братом. Вы разрешили им остаться на своей земле, а они научили вас изготовлять блестящее оружие.
Шлем медвежий и куртку ты отдал новому шаману, наказав хранить... до тех пор, пока вновь не наступит день испытаний.