Не нарушая тишины дикой местности, наши гравилеты летели к цели. Тени параллельно скользили внизу, по заросшим болотцам, елкам, сразу напоминающими о Крисмасе, и по незнакомым мне деревьям: по их белым стволам были разбросаны черные метки, будто дерево - пес долматинец. А вот нормальной пальмы я тут ни разу не видел. Я немного расстроен, всегда так, как играют мои любимые баскетбольные команды, так начинается операция, придется смотреть матч в записи. Конечно, этих недолюдей надо уничтожать. Но их осталось уже так мало, они не представляют никакой угрозы нашему миру. Можно было бы вообще не замечать жалкие группки дикарей, которые сами вымрут через два - три десятка лет. Или вылететь на операцию хотя бы завтра. Но, приказ есть приказ, и солдату его обсуждать не положено. Это мой третий вылет. Вообще, я новичок, Патруль существует уже два года и тут есть настоящие ветераны. В первом вылете я охранял гравилет и только слышал выстрелы наших ребят и вопли недолюдей. А во втором я сам застрелил одного недочеловека. Он выскочил из-за высокой кучи соломы, с длинной палкой с железным трезубцем наперевес, очень страшный, все лицо у него было покрыто шерстью. С испуга я всадил в него почти весь магазин. Капрал меня даже пожурил немного, типа, надо стрелять короткими очередями. Ну, сегодня-то я не оплошаю.
Мы долетели почти до цели, в сорока милях в стороне осталась воронка от кварковой бомбы на месте со странным названием Там Бов. Ну, да тут все названия странные, недолюди и есть недолюди.
Как нам рассказывали на курсах, когда-то они угрожали всему цивилизованному миру, но потом деградировали, им в этом, конечно, помогали, но в большей степени они сами себя довели. Сначала у них была кое-какая наука, их шпионы воровали изобретения и они могли делать сложное оружие. Но потом в их школах и университетах программы становились все тупее и тупее. А ученые уехали в цивилизованные страны, действительно, если ты умный человек, зачем жить с недолюдьми? Их бизнесмены тратили все деньги на развлечения, а свои заводы не ремонтировали. И зарплату своим работника старались не заплатить. Еще недолюди много пили крепкого алкоголя и много курили жутких сигарет. Женщины спали со всеми подряд за деньги и мечтали выйти замуж за кого-нибудь из цивилизованной страны. Рожали мало, чаще, страшно подумать, делали аборты. Еще недолюди часто дрались между собой, например: встретят кого на улице, попросят закурить, и, если сигареты не той фирмы, нож в живот. Или если кто за другую футбольную команду болеет, куском арматуры по голове. Или если прическа не такая. Это никто не придумал, нам документальные видеоролики показывали. Короче, недолюди успешно вымирали, и, когда их стало совсем мало, и они стали совсем слабыми, союз цивилизованных государств решил очистить это пространство. Города взорвали чистыми кварковыми бомбами, на села распылили генетически модифицированные вирусы, специально нацеленные на недолюдей. Потом организовали наш Патруль, и как только спутники находят следы уцелевших, нас отправляют на зачистку.
Гравилеты приземлились, и мы высадились на ярко освещенную полуденным солнцем поляну. Пахло травой. На краю леса, скрытые сверху ветвями деревьев, стояло несколько старых деревянных домов. Нашему отделению достался крайний правый. Мы, прикрывая друг друга, побежали к нему.
Я почти не боялся. Раньше недолюди были опаснее, я знаю одного ветерана, в которого в упор выстрелили очередью из автомата. Ему потом пришлось целый месяц в лазарете лежать, такие синяки остались. Но сейчас, говорят ветераны, недолюди почти не сопротивляются. Завидев нас, они стараются убежать и спрятаться.
Боб и Алан остались снаружи, охранять. Рой и Кевин стали устанавливать на тропинках у дома мины, а мы с капралом, взломав дверь специальным домкратом, проследовали внутрь. Капрал полез по скрипучей лестнице на чердак, а я, проверяя все сканером, как учили на занятиях, осматривал комнаты. Сканер показал, что в шкафу, сделанного из склеенного слоями дерева, кто-то есть. Я осторожно подошел, держа автомат наготове, и, рывком открыл дверцу. На куче старого тряпья сидел мальчик лет шести - семи. Он держал у лица кусок черного хлеба. Я вскинул автомат, и тут мальчик что-то произнес, я почти понял его. Я удивился, спросил:
- Что?
Мальчик повторил, и я разобрал, он на ломаном языке цивилизованных людей просил не отбирать у него эту корку. Вот глупый, что бы я на это позарился? Видел бы он наши армейские пайки. Мне вдруг стало его жалко. Это, конечно, неправильно, жалеть недочеловека. Но он был так похож на нормального мальчика. Я сказал:
- Тогда съешь это сам.
Мальчик, сначала, казалось, не поверил, потом стал с жадностью уплетать эту корку, боясь уронить хотя бы крошку. Он доел ее всю, потом посмотрел на меня и улыбнулся. Я снова вскинул автомат, и, как учил меня капрал, выпустил мальчику в лоб короткую очередь.