Аннотация: Альтернатива о Белой России. Белые победили в гражданской, Кутепов Верховный правитель, Большая Игра продолжается.
Байкал, 20 марта 1938 г. 9.20 по иркутскому времени
Погода установилась ясная. С нижней стороны Байкала дул низовик - юго-западный ветер, подрастративший нынче свирепый напор силы стихии. Обычно с низовиком приходили затяжные дожди и мощный, буянящий яростью свинцовых волн, шторм. Но иногда, как сейчас, весной и летом он дул при солнечной погоде.
На небольшом пятачке полуострова Святой Нос было многолюдно. Часть побережья полуострова и прилегающие акватории в этот день были закрыты для рыбаков и местных жителей патрулирующими катерами и находившейся в оцеплении ротой морских стрелков. У пристаней в Баргузинском заливе стояли в ожидании патрульно-спасательные летающие лодки С-35. На наблюдательной пункте у самого берега находилось около трёх десятков человек - государственная приёмная комиссия Военно-Воздушных Сил Военно-Морского Флота. Флотские офицеры плавсостава, флотские инженеры, морские лётчики, инженеры-разработчики ОКБ Сикорского и ОКБ Микулина, министерские чины из авиапрома. Присутствовали здесь конструкторы Игорь Сикорский и Александр Микулин, министр авиапромышленности Борис Пензев, главком ВМС генерал-адмирал Михаил Кедров, главком ВВС ВМС, основоположник русской корабельной авиации, генерал Виктор Утгоф.
В двадцати пяти кабельтовых от берега находилась громадина "авианосца". Старая 160-ти метровая баржа, перестроенная под авиаматку специально для испытаний, стояла кормой против ветра. Импровизированная взлётно-посадочная палуба была сейчас пуста, если не считать редких фигурок техперсонала и наблюдателей. Все три предсерийных опытных образца изделия П-644 находились в воздухе. И независимо от текущих испытаний "Пэ шестьсот сорок четвёртому" предстояло в скором времени стать палубным торпедоносцем С-40 "Касатка". В случае успеха уже через пару месяцев. В случае выявления недочётов, в середине-конце лета после повторных испытаний. С-40 должен был стать основным ударным палубным самолётом, но вот когда - зависело от решения приёмной комиссии. По состоянию на начало 1938 года он по праву считался в числе передовых среди конкурентов, а главное, самолёт имел запас модернизации. Управлялся С-40 одним пилотом, имел размах крыла 16,1 метра, длину 10,6 метра, 12-цилиндровый мотор МД-36 от ОКБ Микулина мощностью 1200 лошадиных сил. На прошедших испытаниях, когда были построены первые три ранних прототипа, каждый из них испытывался строго по отдельной программе: один опробывался на всех возможных режимах работы двигателя, второй испытывался на аэродинамике, третий на вооружении. Были аварии и неудачи, два ранних прототипа разбились, к счастью, без гибели пилотов. В конце концов, "Т-шестьсот сорок четвёртым" была установлена максимальная скорость 392 км/ч. Высоту 5000 метров он набирал за 13 минут, а практический потолок был установлен 8000 метров. Вооружение самолёта состояло из единственного носового 7,62-мм пулемёта ШКАС, бомбовая нагрузка составляла 850 кг. Сегодня прототипы вооружены не были, сегодня в программу входили посадка на палубу и последующий взлёт с неё. Демонстрация торпедометания по списанному пароходу времён наверное русско-японской войны прошла вчера. Прошла успешно, не смотря на сильный ветер и пятибальное волнение Байкала. Собственно, это были не испытания, а показательное применение "Касаток" в отработанной морской авиацией тактике торпедометания. Два Т-644 несли торпеды 45-37АН калибра 45-см с выставленным режимом хода: три километра при скорости 41 узел, сброс торпед был произведён с высот 10 и 15 метров. Третий прототип нёс 43-см торпеду 43-37АВ, работы над которой начались ещё в 1931 году, однако довели её и приняли на вооружение только в конце 1937-го. 43-37АВ могла сбрасываться с высоты 1800-2500 метров и имела режимы хода: три километра при скорости 42 узла и 5,5 километров при скорости 37 узлов. Все три торпеды, выпущенные тремя Т-644 благополучно попали в мишень. Взрывов не было, вместо боевой части на торпедах были установлены имитаторы. Получив три пробоины, но оставшись на плаву при сильной осадке, пароход был на буксире отведён к пристани Усть-Баргузина. Базировались "Касатки" во время вчерашней демонстрации на аэродроме Ангарского авиастроительного завода.
Инженер Петровско-забайкальского моторостроительного завода Пауль Зиммель кутался от принизывающего ветра в плащ и жадно всматривался в голубеющие небеса. Где-то там, среди тройки пилотов-испытателей опытных П-644 был его старший сын Вольф, майор русской морской авиации, в прошлом гауптманн Люфтваффе, созданного летом 1930-го по приказу фон Зекта из пилотов аэрокружков и гражданской авиации. Воевал Вольф на русском биплане "Ястреб-I" государственной фирмы Пороховщикова.
Долгие четыре с половиной года Пауля тянуло домой в Германию, хотя он прекрасно понимал, что именно здесь в России он может принести и главное - приносит пользу Рейху. Именно здесь его знания и опыт служат цели возрождения Отечества. О такой карьере как здесь - на краю мира, в небольшом городишке Петровск-Забайкальский, население которого к 1938 году едва перевалило за 50 тысяч, он в Рейхе не мог даже мечтать. Должность начальника испытательного отдела опытного конструкторского бюро казалась для него верхом карьеры. Поначалу его многое удивляло в России. Нет, не необъятные просторы и чужие обычаи, его удивляли перипетии научно-технического развития этой исполинской страны. Странно, что Россия до революции имела развитую авиапромышленность и была новатором в создании бронеходов, но имела откровенно слабые позиции в иных отраслях. Именно здесь были созданы первые бронеходы Пороховщикова, Лебеденко и Менделеева. Совершенные, по меркам того времени, или тупиковые, но всё же первые. А ведь и Австрия могла быть в первенцах, подумал Зиммель, могла бы, если б на проект поручика Бурштына не наложили резолюцию "Человек сошёл с ума!" А в России проектам дали ход. Но отчего-то при царе больше предпочитали зарубежную технику - французскую и английскую, словно существовали некие не афишируемые интересы определённых заинтересованных лиц. Намного лучше положение обстояло в авиастроении, но вот своих авиадвигателей русская промышленность почему-то серийно не строила. Не строила в отличие от тех же САСШ, Франции, Германии, Италии и Англии. Однако русские конструкторы создавали свои оригинальные двигатели, многие из которых были на то время вровень с зарубежными образцами. Как это можно понять? Зиммель такое положение вещей понимать отказывался, единственным объяснением он видел повальное англоманство и франкофильство в верхушке империи. В итоге, в начале двадцатых Россия начала закупать лицензии на зарубежные двигатели, в основном "Испано-Сюизы" и "Либерти" и уже на их основе создавать свои. По долгу службы Зиммель знал, что были опытные разработки и на частные деньги, но в конце концов, большинство из таких инженеров-конструкторов влились в государственные авиацентры. К концу двадцатых в России определились три крупных центра двигателестроения - ОКБ: Микулина, Швецова, Честнякова, однако было и несколько опытных конструкторских бюро разрядом поменьше. После 1931 года в России появились также германские ОКБ авиастроения и авиадвигателестроения. Зиммель же вместо ожидаемого места в одном из них попал в ОКБ Микулина.
За годы проведённые в России Зиммель познакомился со всеми тремя выдающимися конструкторами, а со своим молодым начальником Александром Микулиным сдружился с самого начала поступления на службу в его ОКБ.
Нынешнее государственное испытание было вторым, на котором Пауль пребывал в качестве начальника испытательного отдела. Прошлое испытание проходило в Рижском заливе в ноябре 1937-го. Тогда делегация петровско-забайкальского завода присутствовала на приёмке нового торпедоносца ДБ-3Т "Яросвет" ОКБ Ильюшина.
В небе показались три точки. Их появление вызвало бурное оживление. Многие прильнули к стереотрубам, остальные воспользовались биноклями. Воспользовался своим и Пауль. Восьмикратный широкоугольный бинокль фирмы "Карл Цейс", однако российского производства. Завод по лицензии знаменитой фирмы в России был построен в 1934 году в Перми.
Гул двигателей слышался приглушённо, две с половиной морские мили всё-таки приличное расстояние. П-644 подошли к "авианосцу" строем правого пеленга и "встали в круг", вырабатывая остатки топлива. Силуэты будущих "Касаток" Зиммель различал с трудом, даже в оптику с такой дистанции детали фюзеляжа и характерные особенности практически не угадывались. Разве что большой фонарь, на котором в расчёте на широкий обзор настояли морские лётчики, да несколько тупой нос, но не лишённый кока, как более ранние прототипы.
Через несколько минут начал заход на посадку первый самолёт. Зашёл против ветра со стороны носа, чётко соблюдая инструкцию по допуску горизонтального отклонения не более 10-12 градусов. Разметки на палубе "авианосца" Зиммель конечно же видеть не мог, но знал, что пилот её видит чётко и ориентируется через прицел, выравнивая курс.
Самолёт будто ударился о поверхность. Шасси, усиленные после прошлых аварий, коснулись палубы. П-644 подпрыгнул и вновь коснулся колёсами поверхности, пробежался несколько метров, пока не зацепился гаком о натянутый трос. Всего тросов было три, для их размотки под палубой были скрыты барабанные установки, а на самой палубе имелись скользящие ползуны, дабы трос не вырвал гак. В прошлом такие случаи были, как были и случаи отрывания задней части фюзеляжа. Ныне эти недостатки были изжиты.
Самолёт резко погасил скорость и зарулил в сторону. Зиммель сглотнул, он прекрасно представлял каково при такой посадке пилоту. С 200 км/ч почти что сразу до нуля! Тут не просто здоровье нужно, тут здоровье нужно крепкое. Самолёт, между тем, начал согласно программе, а не по необходимости, складывать консоли.
Следом за первым Т-644 зашёл на посадку следующий, повторив успех приземления и тоже зарулив в сторону. Посадку третьего самолёта сорвал внезапный боковой порыв. Пилот был вынужден набрать высоту и начать новый заход. Плюхнулся, затормозился и пристроился рядышком с товарищами.
Тишина на наблюдательном пункте сохранялась лишь несколько секунд. И вдруг резко то тут то там стали в разнобой кричать "Ура!", смеяться, бросать вверх шапки и фуражки и салютовать из ракетниц. Зиммель не остался в стороне, он кричал "Ура!" вместе со всеми, бросал вверх шляпу, смеялся. Чувство всеобщего радостного единения захватило его напрочь и он отдался ему всею душой, словно не имел прежде спокойного, холодно-уравновешенного характера. Потом кто-то со смехом похлопал по плечу и вернул его шляпу. Зиммель улыбнулся от растерянности, рассматривая зажатую в руках фуражку. Он вернул её хозяину, узнав в нём тридцатилетнего полковника Владимира Ермолаева, занимавшегося в ОКБ Сикорского смежным проектом и по слухам готовившегося в скором времени возглавить собственное КБ. Ещё поговаривали, что у Ермолаева уже имеется проектная разработка бомбардировщика, рассчитанного на новый двигатель воздушного охлаждения фирмы Честнякова.
С некоторыми идеями "конкурентов" Зиммель был знаком из первых уст, не раз общаясь лично с Архипом Семёновичем Честняковым в Иркутске, где трижды в год проводились профильные симпозиумы по вопросам авиационного моторостроения. Среди конструкторов двигателей генерал-майор Честняков был единственным ровесником Зиммеля, также как и Пауль родившимся в 1879 году. На этой почве они и сошлись, часто уединяясь в буфете в перерывах между докладами и дебатами. Пили кофий, спорили по техническим решениям, рассказывали о себе. Честняков был потомственным инженером, в Великую Войну служил в прифронтовой автомастерской, ремонтируя для нужд фронта автомобили, броневики и аэропланы. В начале 1917-го занялся авиационными моторами. А потом была гражданская, бегство с семьёй на белый юг в 1918-м. В марте 1919-го Честняков вступил вольноопределяющимся в инженерную роту Марковской дивизии, закончил войну капитаном. А к моменту создания собственного ОКБ в 1929-м имел чин полковника.
Знаком был Зиммель и с Игорем Сикорским, не единожды пересекаясь с ним по служебной надобности. МД-36 стал очередным двигателем ОКБ Микулина, предназначенным для самолётов Сикорского. Сотрудничать Микулин и Сикорский начали в 1934-м, при создании летающей лодки С-35, имевшей четыре двигателя МД-34, специально разработанные под эту амфибию. Для морской авиации и гражданского флота С-35 начали строить в 1935 году. Отныне это была основная летающая лодка ВМС, предназначавшаяся для поисково-спасательных задач и борьбы с подводными лодками.
Судьба Игоря Сикорского была сродни судьбам многих русских людей, ставших в одночасье не просто лишними на Родине, но и классово чуждыми для большевиков. Сын всемирно известного доктора психиатрии, давшего в 1913 году заключение в печально знаменитом деле "Бейлиса" о ритуальном убийстве мальчика, в следствии чего в Киеве прокатились еврейские погромы и травля Сикорского старшего интеллигенцией. Создатель "Русского Витязя" - первого в мире четырёхмоторного гиганта, и "Ильи Муромца" - бомбардировщика и дальнего разведчика русской авиации в Великой Войне, Игорь Иванович к 1917-му создал два с половиной десятка базовых моделей аэропланов, многочисленные их модификации, участвовал в совместных разработках с другими конструкторами, построил два действующих прототипа вертолётов, трое аэросаней и создал собственный авиадвигатель. Октябрьская революция растоптала все его планы по созданию новых отечественных бомбардировщиков. На Руссо-Балтийском вагонном заводе, где Сикорский создавал свои детища, все работы практически стали. Забастовали взбаламученные агитаторами рабочие и вскоре начали расправляться с инженерами, Сикорский же, известный монархическими взглядами и резким неприятием всего революционного, был вынужден бежать вместе с семьёй за границу. Его новые самолёты С-21 и С-27 так и остались недостроенными. Сперва была Франция, потом был Нью-Йорк, в котором ему довелось победствовать и подрабатывать учителем в вечерней школе. Из эмиграции Сикорский вернулся в 1922 году, с радостью восприняв весть об окончании гражданской войны. Отечество встретило знаменитого конструктора с распростёртыми объятьями, таким как он эмигрантам на Родине были рады. Иных же эмигрантов, в первую очередь скурвившуюся интеллигенцию, прогнившую часть аристократии, драпанувшую в революцию с немалыми средствами подальше от судьбы России, и некоторых членов рухнувшей династии новая власть в России видеть не желала.
К началу 1938 года на вооружении Военно-Воздушного Флота и морской авиации стояли несколько разработанных ОКБ Сикорского самолётов: два тяжёлых бомбардировщика, две летающие лодки и один транспортник. Имелись его самолёты и в составе Гражданского Воздушного Флота: пассажирские летающие лодки и среднемагистральный "Сибиряк".
...- Идёмте, Пауль, - сказал полковник Ермолаев, показывая рукой на арендованный на взгорке пансионат, к которому уже потянулись некоторые члены комиссии. - Взлетать "Касатки" будут часа через полтора. Игорь Иванович предложил слегка перекусить.
- Что ж, идёмте, Владимир Григорьевич, - улыбнулся Зиммель, чувствуя пустоту в желудке.
Швайнфурт, Германия, сентябрь 1933 г.
Туман, пришедший с Майна, стелился рванными полосками. Средь унылых плохо освещенных улочек жилых кварталов в этот ранний час было безлюдно. Длинная очередь усталых, понурых людей протянулась кривой змейкой, начинаясь у подъездных ворот шарикоподшипникового завода. В очереди стояло тягостное молчание, люди кутались в плащи, думали о своём, завистливо провожали взглядами счастливчиков, что спешили к заводской проходной. В этот предрассветный час у ворот собралось не менее трёх сотен человек, из тех кто ещё не потерял окончательно надежду найти работу. Не постоянную работу, вакантных рабочих мест на заводе года три как не было, а временную работу - на один всего день, чтоб хоть к вечеру свести концы с концами и принести жалкие гроши своим семьям.
Пауль Зиммель стоял в центре очереди, место занимать пришлось часов с пяти, да и то, как оказалось поздно. Кто поопытней, занимали очередь с трёх утра. Зиммелю было холодно, старые тяжёлые ботинки лопнули у самой подошвы, заляпанные по колено брюки совершенно не годились для осени, потёртая фетровая шляпа не могла помочь даже от дождя. Прохудившийся плащ, бывший некогда довольно приличным предметом гардероба, спасал от небесной хляби, но не от холода и сырости. Не спасал от сырости и связанный женой свитер, надетый на давно заношенную рубашку. Зиммель клевал носом, только не аккуратные тычки соседей не давали уснуть и рухнуть наземь.
Подъездные ворота открылись ровно в семь. Очередь заволновалась, загудела на разные голоса, но порядок не нарушился. Люди дисциплинированно остались на своих местах, с надеждой глядя на вышедшего в сопровождении двух привратников крепкого мордатого мейстера. Зиммель как и соседи вытянул шею и привстал на цыпочки, боясь пропустить хоть слово. Мейстер не спешил. Он вытащил из папки лист бумаги и громко объявил, что на сегодня требуются всего одна команда на погрузку ящиков в третьем пакгаузе, и добавил, что оплата будет в зависимости от выполненной нормы, пять тысяч марок за сто ящиков. Словно волна прошла по очереди от его слов. Соседи вокруг Зиммеля заволновались, проклиная на все лады и мейстера и хозяина завода. Шептались, что ящики по шестьдесят килограмм и таскать их не на три метра придётся. Очередь роптала, но никто не расходился, у людей просто не было выбора, не попадёшь в список, останешься голодным.
Зиммель прикусил губу, прислушиваясь к тихим разговорам вокруг. Из возмущений, замешанных на проклятьях и оскорблениях, он понял, что максимум что светит сегодня заработать - несчастные сто тысяч. Сумма могла порадовать ещё на прошлой неделе, но сегодня за эти деньги можно купить разве что две хлебных буханки и несколько штук самых дешёвых сигарет. Инфляция с мая опять пустилась в галоп, если так пойдёт, депутатам мюнхенского бундестага вновь придётся проводить деноминацию где-нибудь в декабре, когда банкноты с семью нулями будут просто валяться на улицах. Было уже такое осенью тридцать первого, когда стреляли в эту стерву Цеткин и ныне председательствующую в нижней палате бундестага.
Зиммель сплюнул от злости, помянув проклятьем депутатов-политиканов. Дармоеды и враги. Да и какой толк от бундестага? Что он представляет? Социалистическую Германию? Этот жалкий огрызок из южных земель Рейха? Да и что тут есть от социализма? Рейх давно растащен предателями и оккупантами. Слетелись как падальщики на умирающую в горниле гражданской войны страну, войны, которую сами же и подожгли. Коминтерн учёл ошибки 1918-1919 годов, планомерная подготовка новой революции шла на протяжении 20-х, но особенно после 1924-го с приходом в России к власти Русского Национально Союза. В том, что Коминтерн - детище Англии и заокеанских кругов, Зиммель не сомневался, насмотрелся на коминтерновцев в гражданскую. Очень уж англичане и французы опасались роста влияния в Рейхе национал-социализма, родственного победившему в России. А когда благодаря предателям вскрылась заложенная фон Зектом и Кутеповым программа тайного военного сотрудничества, действия Коминтерна приобрели неожиданный размах. Настолько неожиданный, что ни полиция, ни армия не смогли вовремя ничего поделать. КПГ во главе с Тельманом в мае 1930-го разогнало правительство и провозгласило новую политику, опираясь на возрождённые в 1929-м Вильгельмом Пиком отряды Союза Спартака. Мелкие стычки штурмовых отрядов НСДАП, рейхсвера с до зубов вооружёнными коммунистами начали перерастать в затяжные сражения. В страну начали пребывать отряды и даже целые бригады интернационалистов, часть гарнизонов перебила офицеров и перешла на сторону спартаковцев, в итоге за две недели весь Рейх был охвачен беспорядками и войной. Только в августе наметился перелом благодаря энергичным мерам ещё в мае вернувшегося из отставки фон Зекта. Когда же всем стало очевидно, что победа спартаковцев невозможна, последовала интервенция Антанты. В декабре английские, французские, польские и бельгийские войска перешли границы, за два месяца захватили треть страны. С началом интервенции многие коммунисты начали сражаться против Антанты и плевать им было на революцию и на все прежние идеалы. В этих коммунистах проснулись чувства патриотов Германии и зачастую они сражались плечом к плечу с бывшими врагами - с националистами и армией. Но силы оказались не равны. Антанта победила и принудила Рейх на вторую позорную капитуляцию. Противопоставить им было нечего. После версальского мира Рейхсмарине не мог тягаться с Грандфлитом, практически пеший рейхсвер не мог противостоять англо-французским танкам и авиации и многочисленным дивизиям поляков и колониальных войск Британии и Франции. Мароканцы, зуавы, индусы, алжирцы и даже канадцы с австралийцами превосходили силы рейхсвера в шесть-семь раз. Если бы не русские корпуса, прошедшие через Восточную Пруссию к Берлину, судьба Рейха оказалась бы ещё печальнее. Но русские спасли только от тотальной оккупации. Воевать с Антантой у России сил не было. Фон Зект подписал капитуляцию 20 февраля 1931-го и вскоре скончался от инфаркта. Интервенты оторвали от страны новые куски, всё им земель после проклятого восемнадцатого мало. Вшивой Польше позволили всю Западную Пруссию и часть Восточной оттяпать, шляхетским дикарям было мало Данцига, Верхней Силезии и Познани. На юге Восточной Пруссии, где поляки теперь, и в Познани коренных германцев не осталось почти, поляки активно выдавливают оттуда немецкое население. Миллионы беженцев по всей стране, миллионы голодных и нищих. На коммунистическом юге у кого получается денег скопить, не инфляционных марок, а фунты или франки, те стараются на пароходах страну покинуть. Кто в Россию бежит, кто в САСШ, а кто и Южную Америку. Галлы не удовлетворились Лотарингией и Эльзасом и окончательно отхапали Саарский угольный бассейн. А бриты получили военно-морские базы в Нижней Саксонии и Передней Померании и оккупировали Шлезвиг. Но это было бы полбеды, Великая Германия всё равно воспряла бы. Но бывший Рейх оказался поделён на Север и Юг. На Севере военное правительство генерала Бломберга, на Юге, включающем всю Баварию, Баден-Вюртемберг и Рейнланд, власть оккупантов. Юг поделён на оккупационные англо-французские зоны. Уже полтора года Родину пачкают своим присутствием иностранные гарнизоны.
Очередь продвигалась. Счастливчики называли свои фамилии, которые мейстер записывал на листе, и проходили в ворота.
- На сегодня команда набрана, - объявил мейстер, пряча список в папку.
Очередь взбудоражилась, словно став единым живым существом. Послышались злые шепотки и тяжёлые стоны. Стоящие позади всё ещё напирали, но привратники опустили шлагбаум, готовясь закрыть ворота.
- Герр мейстер! Пожалуйста! Герр мейстер! - вдруг заголосил сосед Зиммеля, сутулящийся давно не бритый трудяга с грубым обветренным лицом. - Герр мейстер! Запишите меня! Ради моей семьи! Запишите...
Мейстер на него даже не взглянул, развернулся и зашагал прочь. И тогда проситель как куль осел на землю, потупил взор и застыл. Пауль Зиммель тронул его за плечо, потормошил, но тот перестал обращать на окружающее всякое внимание. Зиммель оставил его, похоже он сломался. Сам Зиммель вот так унижаться не смог бы. Чтоб просить эту свинью мейстера? Да лучше остаться голодным! Рука Пауля сама полезла в карман и нащупала мелкую банкноту в 20 000 марок. От злости Зиммель заскрежетал зубами, сам-то он обойдётся, но семья? Как смотреть в глаза Гретхен? Что сказать ей и голодным дочерям?
Ворота заскрипели и Пауль невольно обратил на них внимание. И вдруг заметил, как кивает ему привратник. Молодой парень лет наверное двадцати восьми. Кто он? Знакомый? Лицо смутно кого-то напоминает. Кого? Зиммель решил подойти пока ворота окончательно не закрылись. Привратник выглядел виноватым. Странно, почему же?
- Герр Зиммель, вы меня не узнаёте?
- Кажется, я вас где-то видел... Но затрудняюсь...
- Я товарищ Вольфа.
Зиммель вдруг вспомнил и кивнул, внимательно рассматривая лицо привратника. Вильгельм Юпп, одноклассник сына, так же как и Вольф, воевавший против спартаковцев и интервентов. Юпп бывший оберлёйтнант ландсвера(1), которого Вольф, сбитый в неравном бою с французами и воевавший до конца войны в пехоте, вытащил раненым в тыл после страшного боя с мароканцами. Видимо сама судьба свела их тогда вместе.
- Вилли... О мой Бог! Как ты изменился...
- Вы тоже, герр Зиммель, вы тоже. Виски совсем седые. Как Вольф? Я его с войны не видел.
- Ему посчастливилось найти работу в Герольцхофене. Два раза в месяц приезжает...
- Женился?
- Нет, Вилли. До этого ли в наше время?
- Вы правы, герр Зиммель... А вы давно в Швайнфурте?
- В конце июля перебрались...
- Эй, Вилли! - крикнул второй привратник. - Закрывай ворота! А то герр Гофман увидит...
- Сейчас! - крикнул в ответ Юпп и повернулся обратно. - Герр Зиммель, приходите к проходной через два часа. У меня тут дядя в отделе бухгалтерии работает, попробую с ним поговорить. Может он чем поможет.
- Ах, Вилли, - вздохнул Зиммель, - ты очень добр к старику.
- Приходите, - бросил Юпп и закрыл ворота до конца.
...Явившись точно к назначенному времени Пауль Зиммель встал под липой, цепко высматривая не выходят ли из ворот проходной Вилли и его дядя. Пауль волновался, его била нервная дрожь. Он достал и разломал надвое купленную позавчера сигарету - паршивую, дерущую горло и с кисловатым душком. Чиркнул спичкой. Пальцы дрожали от холода, в животе бурчало так, что казалось бурчание слышно за десятки метров. Но о пустом желудке Зиммель почти не думал, он знал что рези можно перетерпеть и даже к голодной бессоннице давно привык. Сейчас его волновала предстоящая встреча.
Наконец появился Вилли, и махнул рукой. Зиммель, успевший докурить и обжечь пальцы, вышел на встречу.
- Идёмте, - повлёк за собой Вилли.
Следуя по аккуратной вымощенной дорожке, окантованной побелённым бордюрчиком, они вошли в корпус управления завода. Вахтёр пропустил без единого вопроса, просто кивнув Вилли. Просторный зал, вычурные канделябры на стенах и такая же вычурная люстра под потолком. На полу толстый зелёно-жёлтый ковёр, какие-то двери слева от входа. И тишина. Вся канцелярская братия располагалась на втором этаже.
Проследовав за Вилли по лестнице, Пауль вошёл в длинный коридор, где тишины не было и в помине. Перестук печатных машинок, скрипы, смутные обрывки фраз, шорохи. Идя по выложенному плиткой полу, вымытому и натёртому до блеска, Зиммель чувствовал себя до жути неуютно. С замызганными брюками да разлазящимися ботинками он ощущал здесь себя совершенно чужым.
- Подождите здесь, - бросил Вилли и скрылся за поворотом.
Пауль стоял моля Бога, чтоб не выскочил кто-нибудь и не начал скандалить по поводу явившегося сюда бродяги. Но кажется здешние штафирки не имели привычки бегать по коридорам. Ожидание затянулось. Зиммель решил пройтись, просто стоять у него уставали ноги, а при ходьбе усталость забывалась. Далеко он не отошёл, походил по следующему коридору, прошёл в арочный проход и наткнулся на уголок роскоши. Убранство "предбанника" кабинета директора поразило его до немоты. Язык просто к нёбу прирос, благо не было никого и говорить ничего не надо. Заходить вглубь он не решился, всё ещё отличное зрение позволило прочесть табличку на красной кожаной двери "Mr. Barrington". Вот так... Табличка на английском. Это уже давно не удивляло, английские надписи входили в жизнь сразу после оккупации. Но вот злость вдруг вынырнула из потаённых глубин души. Бессильная злость... Пауль едва не заплакал.
Он вернулся вовремя, Вилли как раз подошёл и повёл его в контору бухгалтерии.
В отдельном кабинете Зиммеля принял коренастый наголо бритый крепыш в затрапезном пиджачке с нарукавниками до локтей. Зиммель пожал руку, в нерешительности огляделся.
- Томмас Юпп, - представился крепыш.
- Пауль Зиммель.
- Перейду сразу к делу, герр Зиммель, - сказал Юпп старший, тяжело вздохнув. - Вакансий на заводе сейчас нет. Кроме того, ходят слухи, что в следующем месяце начнутся сокращения. Мировой кризис... Британцам наша продукция больше не нужна в таких количествах... Но я что-нибудь придумаю, даю слово чести. Начальник отдела кадров - мой старый приятель и к тому же он мне кое-что должен... Я обязательно что-нибудь придумаю. Я обязан вашему сыну, а значит и вам, герр Зиммель. Мой племянник - единственный мой родственник. Мои сыновья пали в боях с коммунистами в Мюнхене, братья пали в боях с лимонниками под Гровенбройхом. Жена умерла от испанки ещё в девятнадцатом... Вилли - всё кто у меня остался.
Пауль молчал. Сердце его застыло, ему всё ещё не хотелось верить, что его знания никому не нужны.
- У вас есть документы? - спросил Томмас Юпп.
- Да, конечно, - машинально ответил Зиммель, доставая из внутреннего кармана плаща свёрток из пропитанной водоотталкивающим составом бумаги. Размотал, вытащил оккупационный паспорт и старый кайзеровский ещё диплом инженера.
- Где вы работали до войны?
- На Баварском моторостроительном.
- Шайзе... - не сдержался Юпп, раскрывая документы. Он начал переписывать сведения на листок откидного календаря, про себя поминая дьявола и всех его святых угодников, что допустили расчленение Рейха и постепенное уничтожение германской нации на Юге. Вот этот Зиммель, сколько бы он пользы Родине мог бы принести, работая на своём BMW, от которого сейчас одни пустые стены остались! Чёртовы лимонники и жабоеды погубили цвет германской промышленности и науки, погубили кадры и губят молодёжь. Шайзе! Будь оно всё проклято!
Пауль взял отданные документы и замотал их в бумагу.
- Герр Зиммель, - сказал Юпп, протягивая бумажку с цифрами, - позвоните по этому номеру. Скажите, что от меня.
- И кто мне ответит? - равнодушно спросил Пауль.
- Это вербовщик... Нет, нет! Не подумайте! Этот человек своё слово держит, ручаюсь.
- Куда он вербует? В южноафриканские прииски? В Аргентину? Или агент "Штутгард-Америка?"
- Встретитесь и узнаете. Если не договоритесь с ним, приходите к концу следующей недели, может к тому времени я смогу вам помочь получить место на заводе.
- Знаете, герр Юпп, я и разнорабочим пойти не побрезгую...
- Жду вас на той неделе если что...
По городу Зиммель шёл погрузившись в себя. Особой надежды на помощь Юппа старшего он не питал, да и от возможной встречи с таинственным вербовщиком ничего не ждал. Позвонить, он позвонит, но что дальше... Хорошо бы в Австрию податься, говорят там к беженцам из бывшего Рейха неплохо относятся, не то что в Чехословакии или Голландии. Про Швейцарию и говорить нечего, там могут просто избить средь бела дня. На север не пробраться, границу томми перекрыли, что и мышь не проскочит. Пауль вторую неделю перебивался случайными заработками, хорошо что за квартиру домовладельцу заплатил за месяц вперёд. А когда придёт срок? Жадная скотина Хаузер просто выкинет семью на улицу. Но время ещё есть, с его знаниями и руками Пауль не отчаивался найти постоянную работу. Во всяком случае не хуже той, на которой работал ещё совсем недавно в автомастерской бывшего майора Фогеля. Но случилась трагедия, майора убили при грабеже люмпены, расплодившиеся в последние годы как крысы. Фирма сгорела и все рабочие оказались на бирже. Смысла в этих биржах не было совершенно, найти через них работу было почти невероятно. Зиммель вспомнил о соседке, которой помог заплатить домовладельцу. У вдовы с двумя детьми не нашлось денег за квартиру, хоть и работала посудомойкой в ресторане для иностранцев. Совершенно случайно об этом узнала жена и закатила скандал. На самом деле Гретхен была доброй женщиной, но неурядицы последних лет очерствили её сердце.
Свернув с Хеллерсгассе, Зиммель пошёл трущобными кварталами. Город давно покрылся коростой трущоб, особенно на окраинах, где они расползались стремительно словно болезнь. В таких кварталах даже больших англоязычных табличек с названиями улиц не было, оккупанты в эти клоаки не совались. Полиция попадалась, но не часто и ходили шутцполицаи в количестве не менее десятка.
Шутцполицаи... Охранная полиция. И охраняет она не германский народ. Предатели. Зиммель сплюнул, издали завидев латунные каски полицейского отряда. Есть ещё прослойка охранников, работающих на оккупантов и еврейских торгашей, неважно где сидящих торгашей, в банке, в бундестаге, в лавке или в газете. Им всё равно где и чем торговать. Но молодые здоровые парни в наймитах? В наймитах у тех, кто на деньги заокеанских общин и Антанты развязали гражданскую войну? Как они могут? Нет бы взяли и перебили своих хозяев, как должен сделать истинный сын Отечества, получив в руки оружие. Но эти - куда им! Те же люмпены. Что им Рейх? Возможно, они как раз с самого мая 1930-го против войск фон Зекта воевали и горячо поддержали вторжение Антанты в декабре. Рейх в тот трагический декабрь остался один на один с Антантой, даже Австрия осталась в стороне, когда интервентские армии вторглись со всех сторон. Чехословакия хранила нейтралитет, Россия была слишком занята своим Дальним Востоком, очень уж сильно её взяли за горло. Где уж ей до войны в Германии? Хорошо хоть два пехотных корпуса и казаков отправила, что моментально охладило пыл Антанте, которая до жути опасалась новой затяжной войны. Большой войны в Европе не хотел никто. Верней хотели-то многие, но позволить себе этого не могли. Зиммель много думал о случившемся и не раз приходил к выводу, что война на Дальнем Востоке и гражданская война в Германии как-то взаимосвязаны.
В апреле 1930-го армия гоминдана маршала Чан Кайши, под тайным по началу покровительством Британской Империи и САСШ, начала вторжение в Северную Манжурию и Даурию. Гоминдан к тому времени представлял серьёзную силу, десятки дивизий были закалены в горниле гражданской войны, начавшейся в Китае в 1926-м, когда Интернационал начал активно помогать китайской компартии оружием, деньгами и техникой. Разбить коммунистов гоминдановцам удалось только в 1928-м, когда маршал Чан Кайши вынужден был пойти на сотрудничество с Британией и САСШ, получив огромные суммы для перевооружения и модернизации армии. Однако долги надо было возвращать и потому Чан Кайши снова был вынужден поддаться давлению англосаксов. Война для русских была тяжёлой, коммуникации с Дальним Востоком были слаборазвиты, несмотря на построенную к началу 1929-го ТСЖД - Туркестанско-Сибирскую Железную Дорогу и не смотря на начавшееся развитие железнодорожных сетей Восточной Сибири, Забайкалья и Приморья. Первый удар китайских войск приняла погранстража и первые эшелоны 13-й Амурско-Уссурийской армии генерала Витковского и 15-й Забайкальской армии генерал-фельдмаршала Каппеля. Фактически русско-китайская война продолжалась до июля 1931-го, когда русская армия заняла всю Манжурию, но отдельные бои продолжались до середины августа. В июле в войну с Китаем вступила Японская Империя, следуя, как было объявлено англо-американским наблюдателям-советникам, тайному русско-японскому договору от 1926 года. Отчего микадо так долго тянул неизвестно, но войну с гоминданом японцы ведут до сих пор. За событиями в России Пауль следил всегда жадно, не по разу перечитывая в правительственных газетах сводки с Манжурского фронта, а позже получая более полную информацию от офицеров Люфтваффе, в веденье которого поступил BMW после начала гражданской войны в Рейхе. Радовался успешным рейдам уссурийских, амурских и забайкальских казаков, удивлялся беспримерной стойкости русской пехоты и решительности русских танкистов, восхищался русскими лётчиками, бившими новейшие английские цельнометаллические бипланы. Следил за той далёкой войной и после вторжения Антанты, и всё ещё надеялся, как и многие в Германии, на помощь русских, которые вполне могли ударить по Польше из Сувалок и Белостока. Но помощь пришла слишком поздно. Вот так и остался Рейх один против всех. Новое поражение, новый позор и потерянные земли. И неисчислимые жертвы. Русские ограничились только военной демонстрацией и эвакуацией беженцев, балтийское пароходство в 1930-м переправило в Россию сотни тысяч человек. Зиммель был откровенно зол на русских, не решившихся на войну с Антантой, хоть и понимал, что им и самим было не сладко. Война с Китаем и строительство новой экономики в условиях почти полной автаркии не давали России играть активную роль в европейской политике.
Впрочем, Россия не было до конца обособившейся страной, она вела торговлю с Японией, Рейхом, Турцией, Балканами, Скандинавией, странами Южной Америки... Но приоритетным направлением правительство Кутепова избрало курс на автаркию. Россия могла себе это позволить, у неё было всё. Даже бакинскую нефть у Турции не покупала. В 1926 году было открыто Туймазинское нефтерождение. Первые поиски нефти в Казанской губернии начались ещё в 1919-м Губкиным и Ноинским, в 1921 году к геологоразведке подключились Калицкий и Кучеренко. Тогда же был создан государственный трест "Волго-Камская геологоразведка". В 1928 году состоялось открытие Шугуровского, Миннибаевского и Сармановского месторождений, что послужило началом создания крупной нефтехимической промышленности, прозванного в газетах "Второе Баку". А в 1929-м были открыты Бавлинское, Ромашкинское и Шиганское месторождения. Одновременно началась геологонефтяная разведка в восточной Сибири.
Обо всём этом Зиммель подумал вскользь, его больше интересовала дальнейшая судьба родной Германии. В отличие от Юга, на Севере жизнь сносная, Рейх торговал с Россией, а через неё с другими странами, мировой кризис его мало задел. Но с Севера давно нет свежих новостей, вести оттуда приходят порой и с двух- трёхнедельным запозданием. А Юг... Юг стремительно катится в пропасть и спасти его может разве что чудо.
Выйдя на Шультесштрассе, Зиммель направился к почтовому отделению, где рассчитывал купить жетон для таксофона. Переступая порог, он внутренне напрягся, инфляция продолжается и на жетон уже могло не хватить. Но хватило. Хмурый служащий в ветхом вицмундире времён кайзера отсчитал сдачу и выложил на стол жетон. Звонить Пауль пошёл на угол соседнего дома, где стояла до сих пор целая, если не считать побитых стёкол, телефонная будка.
Голос на том конце провода был властен и груб. Выслушав Зиммеля, собеседник поинтересовался удобно ли встретиться в парке на берегу Майна со стороны моста через час. Зиммель согласился и по просьбе незнакомца назвал во что одет.
Ну вот и всё, подумал он, повесив на рычаг трубку. Улыбнулся и переиначил Гёте: "Лишь только Изегрим речь в столь радостном духе закончил..." Посмотрим, что это за вербовщик, решил он и пошёл прочь.
Времени оставалось не так и много, Пауль срезал путь через Дахгрубе, пройдя мимо приличных ресторанов и гостиниц с табличками на дверях "ТОЛЬКО ДЛЯ ПОДДАННЫХ ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВА", табличками на дойче, чтоб никто из "презренных тевтонов" свой нос не сунул, а вот вывески-то все были на английском. Свернул переулками и вышел спустя полчаса в "помойные" кварталы. Оборванцы, щюпачи, шлюхи всех возрастов и даже проститутки-педерасты, с накрашенными и тошнотворными для нормального человека физиономиями. Выродки и нелюди. Расплодились... Зиммель сцепил зубы, с ненавистью глядя как предлагают себя все эти похожие на людей особи. Говорят в России нет всей этой нечисти, там разговор короткий - скорый суд и место за кладбищем. При "палаче" фон Зекте и в Рейхе такого не было, педерастия и уличная проституция давилась полицией. Теперь же...
В парке Зиммель занял свободную лавочку и принялся ждать, невольно кривясь от доносившихся синкоп джазовой банды. Где-то за деревьями шумели весёлые голоса и играл патефон. Проклятый джаз... Ещё одно оружие растления молодёжи, теперь в Баварии повсюду джаз и фокстрот.
Вербовщик появился как-то неожиданно. Вот не было его рядом и вдруг возник. Простое и незапоминающееся овальное лицо, чёрные усы и грозный взгляд из-под бровей. В длинном плаще на распашку, из которого выглядывал тёмно-серый твидовый пиджак английского фасона и отутюженный воротник-стоечка белоснежной рубашки. На глаза надвинута шляпа, а тросточка его была видимо для форсу, никакой хромоты Пауль не заметил.
- Добрый день, герр Зиммель, - поприветствовал вербовщик. - Моё имя Карл Заммер.
Рукопожатие было крепким, Паулю показалось, он руку словно в тиски сунул. И заметил давний шрам в виде угольника у самого основания большого пальца. Заммер присел рядом, неторопливо распахнул портсигар с готическим вензелем "K.S." и предложил папиросу. Отказываться Пауль не стал, прикурил от протянутой зажигалки и глубоко затянулся. Табак был турецкий, это он понял сразу, при этом хороший, не дерущий горло, а вот марку определить не смог. Да и не важно.
- Расскажите о себе, - произнёс ровным тоном Заммер. - Где учились, где работали...
Зиммель улыбнулся, хоть весело ему не было. Расшаркиваться перед этим дельцом он не имел ни малейшего желания.
- Герр Заммер, - сказал он, смотря в глаза вербовщику, - я благодарен, что вы смогли уделить своё время для встречи со мной... но я для начала хотел бы знать что вы мне можете предложить.
- Так Томмас вам не сказал? - Заммер усмехнулся в усы. - Зная старину Томмаса, я не удивлён... - он выпустил облако дыма и откинулся на спинку скамейки. - Я представитель нюренбергской конторы фирмы "Гауэр и Матусевич", в Швайнфурте бываю часто, но ещё чаще в Мюнхене.
Пауль кивнул, про "Гауэр и Матусевич" он слышал не раз, таких посреднических фирм на Юге орудовало не мало. Сама фирма располагалась в Вене и специализировалась по вербовке специалистов в Россию. Но почему Заммер назначил встречу в парке? В Швайнфурте нет их конторы? Или дело не чистое? Но тогда Юпп старший намекнул бы. Возможно, что намекнул бы. Если он вообще что-то знает.
- У вас хорошее баварское произношение - сказал он от вдруг пробудившейся злости, нисколько не веря в истинность фамилии и имени вербовщика. Говорит чисто, но род занятий... Вполне может быть иностранцем из какого-нибудь, например, горного городишка Швейцарии или Австрии.
- Я вырос в Праге. Мои предки жили там лет четыреста.
- Хорошо, герр Заммер... Значит Россия?
- Наша специализация, - развёл руками вербовщик. - Конкурировать с такими титанами как "Штутгард-Америка" нам не под силу.
- Северная Америка меня не интересует... Аргентина или Бразилия мне больше нравятся. Но пусть будет Россия. Тем более там очень много моих соотечественников... Вот документы... И я бы хотел узнать условия контракта.
- Условия у нас стандартные, - Заммер взял документы и открыл диплом. - Во-первых, вы можете взять всю вашу семью. Во-вторых, проезд и дорожные расходы за счёт заказчика. В третьих, по прибытию на место, вам будет предоставлено служебное жильё за счёт заказчика и выплачены подъёмные. В четвёртых... Что с вами?
- Нет, ничего... - Пауль потушил окурок о край стоявшей рядом урны, не заметив как быстро скурил папиросу. И разжал пальцы, проследив падение папиросы. - Я вас слушаю.
Заммер кивнул и вернул документы со словами:
- Знаете что, герр Зиммель... Вы сегодня никуда не спешите, верно?
- Верно.
- Тогда давайте договоримся, - Заммер запустил руку за отворот пиджака, - вот вам аванс. Пять миллионов. Берите, берите... И я жду вас сегодня в восемь по полудню в "Катрин", что в двух кварталах от Людвигсбрюке... Знаете где это?
- Знаю.
- У вас будет время подумать, всё взвесить, с женой посоветоваться...
- Вы правы, герр Заммер. Мне действительно надо подумать, - Пауль вздохнул. - Только в "Катрин" публика собирается своеобразная.
- Ну не ужинать же нам в обществе островных крыс? - улыбнулся Заммер. - К тому же, как вы должно быть уже догадались, я не спешу афишировать свой интерес к инженеру по наладке авиадвигателей.
- А англичанам какое дело? - скривился Пауль. - Я уже много лет кем придётся работаю, но от них предложений не поступало.
- И не поступит. Но напакостить они могут. Поэтому документы я вам сделаю новые.
Пауль хмыкнул. Последняя фраза зародила смутные подозрения, но он на время пресёк их. К чёрту всё! Сейчас главное другое, у семьи появился шанс не голодать.
------------
(1) ландсвер - земское ополчение
------------
Байкал, 20 марта 1938 г. 12.10 по иркутскому времени
Банкет уже начался, но до стадии разгара пока не дошёл. Все ждали прибытия пилотов-испытателей "Касаток".
Когда на подсохшей грунтовой дороге показался автобус, встречать его вышли все. Героев-лётчиков, испытывавших Т-644 начиная с первых его прототипов, участников воздушных сражений в Манжурии, знаменитых с начала тридцатых годов пилотов, поднявших впервые в воздух множество прототипов современной авиации, полковника Серякова и подполковника Зарудного знала вся страна. Этот мартовский день сулил славу и майору Вольфу Зиммелю. Страна воспитывала и почитала своих героев, становившихся для миллионов мальчишек и девчонок примером беззаветного мужества и любви к народу и Родине. Герои моря, герои воздушной стихии, герои освоения тайги и крайнего севера, герои молодёжных строек, герои гражданской, Манжурии и Испании. Всё в России было пропитано культом Героя.
Включение Вольфа Зиммеля в авиаотряд испытателей Т-644 случайным конечно же не являлось. К 1938 году в России, исключая население Прибалтики и Поволжья, проживало свыше миллиона этнических немцев, бежавших от ужасов гражданской войны и интервенции. В руководстве Русского Национального Союза понимали, что эмигрантам, встроенным в российскую экономику и действительность требуется свой герой. При этом кандидат должен был соответствовать некоторым критериям - воевавший против интервенции Антанты, находящийся на русской службе, имеющий кристально чистую биографию, опирающийся на правильные жизненные ценности, то есть примерный семьянин, спортсмен, без вредных привычек. Выбор пал на Вольфа Зиммеля.
На банкет пилоты прибыли, переодевшись в повседневную форму морских лётчиков при полных регалиях. Прямо у автобуса их встретил генерал авиации Утгоф, отмахнувшийся от попытки уставного доклада. Он пожал всем троим руки и повлёк за собой со словами:
- Идёмте, друзья. Все ждут наших героев.
Банкет, поздравления, тосты и разговоры без чинов, как принято в русской армии и флоте, когда начальники и подчинённые могут поговорить на равных, обменяться мнениями и впечатлениями. А через два дня пилотов ожидал московский кремль, награждение в Георгиевском зале, торжественные встречи с молодёжью - с сормовцами и юниорами, оркестры, приглашения на радиопередачи. Всё это будет потом. А сегодня героев дня с нетерпением ждали на застолье в пансионате.
- Вольф, - обратился генерал, приотстав и притормозив Зиммеля, - вы ещё не передумали переводиться в строевые?
- Никак нет, господин генерал.
- Вот и славно. У меня на вас виды. Что скажите о Северном Флоте? Хочу предложить вам службу на "Макарове".
Несколько секунд Зиммель молчал. Служить на новейшем авианесущем крейсере "Адмирал Макаров" было мечтой многих лётчиков палубной авиации. Предложения главкома стало для него неожиданным, Вольф не нашёл что ответить, кроме как:
- Я готов...
- А я и не сомневался, что вы готовы. После запуска "Касаток" в серию, получите под своё начало эскадрилью. В последующем развернёте её в двухэскадрильный отряд.
- А куда старые торпедоносцы?
Утгоф улыбнулся.
- Ну им-то мы найдём применение. Часть Турции продадим. Да мало ли...
- Но у турок почти нет авиаматок, да и те - старые калоши.
- Об этом не нам с вами беспокоиться, - вновь улыбнулся Утгоф. - И ещё одно... Имейте в виду, Вольф, после вашего триумфа в Москве Редер попытается наложить на вас свою лапу. Так вот... В Рейхсмарине я вас не отпущу.