Аннотация: Альтернатива о Белой России. Белые победили в гражданской, Кутепов Верховный правитель, Большая Игра продолжается.
Норвежское море, 17 августа 1938 г.
Начав свой путь после оперативных манёвров севернее территориальных вод норвежского острова Ян-Майен, британские эскадры вице-адмирала Хортона прошли курсом норд-ост к 77-й северной широте Гренландского моря, затем тремя походными колоннами легли на зюйд-ост к морскому району острова Медвежий и, огибая район, повернули на зюйд-зюйд-вест. К утру 17 августа эскадры вышли к 70-й широте в ста милях от острова Рингвасёй.
Под начало вице-адмирала были отданы немалые силы - 3-я линейная эскадра в составе однотипных линкоров "Кинг Джордж V" и "Дюк оф Йорк" в 36,7 тысяч(1) тонн водоизмещением, постройки 1935 года; 48-тысячетонный "Конкерор" типа "Лайон" и флагман эскадры того же типа "Тэмерер", построенный годом раннее описываемых событий; а также лёгкий крейсер "Ньюкасл" в качестве эскадренного разведчика. Свой флаг Хортон поставил на "Тэмерере". Небо над ордером прикрывали лёгкий авианосец "Викториес" типа "Илластриес" и внесерийный авианесущий крейсер "Фьюриес". Отдельной колонной в ордере шла 1-я эскадра линейных крейсеров: два ветерана Мировой Войны "Худ" и "Рипалс" - старенькие, но всё ещё грозные корабли с хорошим бронированием и 15-дюймовками главного калибра; два односерийных "Инвизибл" и "Инфлексибл", спущенные на воду в декабре 1932-го; разведчик - лёгкий крейсер "Аретьюза"; и флагман "Тайгер" - родоначальник серии проекта G-3, вставший в строй в прошлом году. Односерийники "Тайгера", или как говорят англосаксы - систершипы, видимо, из чувства юмора были причислены к линейным крейсерам. Ведь тактико-технические данные "Тайгера" превосходили иные линкоры - водоизмещение более 48 тысяч тонн, скорость 31 узел, сильное бронирование и 406-мм главного калибра. В силах прикрытия Хортон располагал 5-й флотилией эскадренных миноносцев с лёгким крейсером "Ахиллес" во главе; и несколькими эскортными шлюпами типа "Гринсби" - малыми кораблями с модернизированной в 1937 году силовой установкой, проходящих в русской классификации как Большие Охотники. Но в отличие от Больших Охотников, английские шлюпы вели своё происхождение от канонерских лодок.
К этому времени проливы Скагеррак, Каттегат, оба датских Бельта и Зунд, выводящие из северного моря к Балтике, были перекрыты английскими эсминцами и шлюпами. Торговое судоходство оказалось парализовано, исключение британцы делали только для своих и союзных по Антанте судов, и для пассажирских пароходов. Датский МИД, странное дело, никак на действия англичан не отреагировал, ноты протеста вручили лишь норвежцы, шведы и итальянцы с бразильцами, сухогрузы которых имели контракты с русским Балтийским Пароходством. С запозданием в несколько часов британским послам вручили ноты в Москве и Берлине. Российский министр иностранных дел Лопухов в разговоре с британским послом Сидсом был настроен решительно, дав понять, что в Лондоне напрасно рассчитывают надавить на Россию посредством Гранд Флита. В свою очередь Уайтхол хранил молчание, глава форин офис лорд Галифакс разослал по посольствам указание ждать инструкций.
А в это время курсом на норд-норд-ост шли эскадры адмирала Форбса, начав движение из морского района Шетлендских островов. К рассвету 17 августа Форбс находился в полудне пути к норвежскому архипелагу Вестеролен, где рассчитывал встретиться с Хортоном.
Около 9 часов на передовых эсминцах 2-й североморской(2) миноносной бригады заметили летящий низко над горизонтом гидроплан. Спустя 11 минут в небе была опознана как Сандерленд ещё одна летающая лодка, база которой находилась где-то в Шотландии. В 9:26 дежурная пара Альбатросов с "Макарова", барражировавшая над авангардом русских эсминцев, отогнала предупредительными выстрелами Уолрес - палубную летающую лодку, какие базировались на линкорах и линейных крейсерах Гранд Флита. А к десяти часам передовые силы Северного Флота под командой контр-адмирала Андреева вышли на дистанцию пятидесяти миль от позиции Хортона. Корабли Андреева шли экономичным ходом на 22 узлах, в небе к этому времени начинало становиться тесно. Сандерленды, Уолресы и даже несколько Харрикейнов, полустоню которых недавно переоборудовали на базе в Хэмбле в Си-Харрикейны - катапультный вариант с небольшим усилением конструкции; самолёты и гидропланы кружили в оперативно-тактической зоне британцев, норовя время от времени проскользнуть к североморцам. Наглецов спроваживали Альбатросы и ИМ-5Р - хоть и разведчики, но способные показать, когда надо, зубы - 20-мм пушку и спарку пулемётов ШКАС в задней полусфере. В свою очередь, к британцам пытались проскочить летающие лодки с "Орлицы", но вынуждены были оставаться на границе зоны англичан, сопровождаемые Си-Харрикейнами.
Под командой Андреева шла единственная на Северном Флоте бригада линейных крейсеров. "Синоп", "Петроград", "Менск", "Генерал Алексеев", все класса "Александр Невский" - серии, ставшей развитием царского проекта "Измаил". Крейсеры в 36,5 тысяч тонн водоизмещением, построенные в Архангельске и Корнилове-на-Двине в 1936-38 годах, имели надёжное бронирование и двенадцать 356-мм орудий главного калибра в четырёх башнях. Флагманом бригады и всего передового отряда Андреева был "Алексеев". Кроме линейных, в отряде контр-адмирала шли: 1-я бригада тяжёлых крейсеров - односерийные, во главе с родоначальником "Рюрик"; и бригада лёгких крейсеров класса "Псков". В охранении состояла 2-я миноносная бригада - 12 кораблей, возглавляемых контрминоносцем "Полковник Жебрак"; а в арьергарде находились дивизион Больших Охотников, "Макаров" и авиатранспорт "Орлица" - устаревшая, построенная в 1926-м по стеснённому средствами проекту. Пожалуй, только скорость "Орлицы" отвечала современным требованиям, её авиатранспорт мог развивать в пределах тридцати одного узла. Что до остального, то 9700 тонн давно считались недостаточными для авианосителей, разве что новейшие лёгкие крейсеры имели такой или даже больший тоннаж. Авиагруппа "Орлицы" состояла из четырёх колёсных разведчиков ИМ-5Р и восемнадцати гидропланов.
Когда между британскими и русскими кораблями установилась двадцатисемимильная дистанция, предельная для радиолокаторов, Хортон отдал приказ отходить на зюйд-зюйд-вест к району острова Сёр-Квалёй. Отход замыкали линейные крейсеры и часть эсминцев.
-------------
(1) Здесь и далее приводится стандартное водоизмещение.
(2) В дальнейшем повествовании именование "североморский" опущено, т.к. в описываемых событиях участвуют только соединения Северного Флота. В отличие от британских ВМС, на Черноморском, Балтийском, Северном и Тихоокеанском флотах существует собственная нумерация соединений.
Москва, Главморштаб. 17 августа 1938 г. 9:37
Морские пехотинцы по обе стороны входа взяли "на караул", застыв с карабинами точно литые бронзовые скульптуры. Генерал-адмирал Михаил Александрович Кедров потянул массивную латунную ручку, вошёл в переднюю, машинально ответив на салютование дежурившего лейтенанта, и скорым шагом направился к лестнице, на ступенях которой недавно обновили красные дорожки. По передней гулко загуляло эхо его шагов.
Мысли Главкома ВМС в этот час были сродни чёрным тучам. Он почти что физически ощущал давящую на плечи непомерную ношу ответственности за тысячи людских жизней и судьбу десятков кораблей, что далеко отсюда - в Норвежском море сближались с доселе непобедимым Гранд Флитом. Как оно там всё обернётся? В этот час мир стоял на пороге войны. И судя по всему, более грандиозной, чем отбушевавшая два десятилетия назад Мировая. Частичка души Кедрова страстно противилась почти неизбежному столкновению, отягощая настроение вопросом: выстоят ли новейшие детища русских корабелов? Но воля и непреклонный характер тут же отметали все сомнения. Североморцы сдюжат - в этом он ни на миг не сомневался. А разойтись миром с англичанами уже не удастся. Разойтись, не потеряв лицо - а попросту не уронив чести русского оружия, что для России было равносильно потери значительной части политического веса, ведь флот - это ещё и мощнейшее орудие политики. Ситуация такова, что либо гнёшь свою линию, либо теряешь качество с большим трудом завоёванных позиций на мировой арене. Поэтому другой своею частичкой Кедров был даже рад, что наконец-то русский флот занял достойное место в военно-политическом раскладе ведущих государств. Стране и народу стоило немалых и даже титанических усилий, чтобы достичь этой цели.
Свой пост главкома ВМС Михаил Александрович занимал с такого далёкого теперь двадцатого года, одновременно став тогда в чине контр-адмирала руководителем военно-морского управления и командующим Черноморским флотом, сменив в октябре умершего адмирала Саблина. Генерал-адмирал многое бы мог рассказать, как возрождался флот в начале двадцатых. Из остатков некогда мощного царского, в условиях послевоенной разрухи и скудных ассигнований казны. Несколько лет часть кораблей стояла на приколе, дожидаясь ремонта; и стране понадобилось напрячь все свои силы, чтобы в сложные двадцатые хотя бы достроить линейные крейсеры класса "Измаил".
Когда в 1929-м к вящей радости Кедрова была принята программа Большого Флота, приморские окраины огромной страны ожили. Да, крейсеры и линкоры - изделия весьма дорогие, но с другой стороны - это важнейшая отрасль экономики, сотни тысяч рабочих мест по всей стране, ведь на сотрудничество с верфями завязаны тысячи предприятий в отнюдь не приморских губерниях. Благо, что чекисты и Троцкий не успели уничтожить все научные и инженерные кадры империи, что позволило уже в начале двадцатых воссоздать научные и морские инженерные школы. И что очень существенно: удалось привлечь много одарённой молодёжи, также внёсшей весьма весомый вклад в такую неотъемлемую часть экономики любой Великой Державы как судостроение. К началу тридцатых удалось не только в полной мере возродить русское кораблестроение, но и преумножить. А вот если бы Троцкому и его присным удалось задуманное, Россия и к концу тридцатых вряд ли бы имела хоть один современный линкор собственной разработки и постройки.
Но сложилось, как сложилось. Удалось сохранить тысячи инженерно-морских династий; десятки тысяч специалистов, начиная от рабочих-мастеров и заканчивая конструкторскими кадрами. Что ждало бы их при Троцком-Бронштейне, патологически ненавидевшем флот (или скорей действовавшем по указаниям своих заокеанских хозяев)? Эмиграция, истребление по классовому признаку или голодное прозябание и невозможность трудиться по призванию. Люто же господин-товарищ Троцкий ненавидел флот, достаточно вспомнить бывшего царского офицера наморси* Щастного, спасшего балтийские линкоры от захвата немцами в 1918-м. И за этот славный поход по скованному льдом Финскому заливу, за этот подвиг (хоть и служил Щастный у красных), Троцкий приказал его расстрелять.
При ретроспективном взгляде Кедрова уже много лет не удивляли, так называемые, метания большевистского руководства. После Брест-Литовского мира Советы стали фактически союзниками Берлина, сдав огромные территории с продовольственной и индустриальной базой. Не в этом ли причина приказа Троцкого расстрелять Щастного "за преступления по должности и контрреволюционные действия"? Кедров считал, что в этом, по крайней мере - это очевидная из причин. И пусть отдельные отряды или бригады красных воевали с германцами, в стратегическом отношении большевики здорово подсобили Берлину. И не в этом ли кроется причина пустопорожних обещаний германских войск атаману Краснову? Понадобилось немало лет, чтобы распутать и объяснить причины хаотичных, казалось бы на первый взгляд, шараханий большевиков в Гражданскую. То открыто сотрудничают с немцами и при этом тайно с некоторыми финансово-политическими кругами Антанты, ведя на Балтике, Севере, Чёрном море и Дальнем Востоке боевые действия с британским флотом и интервентскими частями Франции, Англии, САСШ, Италии, Японии - вроде бы союзниками белых, но кроме японцев, малочисленными и предпочитавшими грабить тылы, настраивая против себя (а значит и против колчаковцев и миллеровцев) местное население. Доходило до того, что амурские казаки поворачивали оружие против "дорогих союзничков", продолжая при этом сражаться с красными. А потом когда капитулировал Берлин, Антанта просто предала Белое Движение и тайное сотрудничество с большевиками стало не таким уже тайным, даже захваченные красными войсками боевые плавсредства французам вернули и не препятствовали захвату британцами некоторых русских кораблей и множества торговых пароходов. Что уж говорить о каналах переправки в Альбион и САСШ награбленных ценностей? Сперва отрабатывали деньги, вложенные в революцию германским генштабом, потом или вернее - параллельно отрабатывали вложения заморских банкиров.
Из-за большевистского переворота Россия на несколько лет затормозила своё развитие, слишком многое пришлось восстанавливать в начале двадцатых. Но как бы там ни было, к концу прошлого десятилетия удалось даже выправить ненормальную по своей сути ситуацию с кораблестроением на Дальнем Востоке. Эта ситуация, сложившаяся в XIX веке, была обусловлена растянутостью коммуникаций между развитой европейской частью империи и развивающимся Приморьем. Ещё в том веке Россия была вынуждена держать флот на дальневосточных рубежах против бурно набирающей мощь Японской империи, да и британские эскадры находились под боком. И не только британские. И германские, и французские, и североамериканские. Но в первую очередь, конечно, британские, ведь в XIX веке Япония была в общем-то слаба и только на рубеже веков вошла в немалую силу. А Великобритания, как известно, империя, над которой никогда не заходит солнце. Поэтому царскому правительству приходилось активно осваивать Дальний Восток, практически с ноля создавать судостроительную базу - так вокруг верфей вырос Николаевск, в котором долго ещё не возможно было построить ничего крупнее миноноски или канонерской лодки. И приходилось размещать заказы на верфях западного побережья САСШ, что в последствие горько аукнулось в русско-японскую - американцы построили крейсеры с недостаточным бронированием и безбашенными орудиями, завысив расценки, а в казне в тот момент не нашлось средств на сверхоговоренное финансирование раздутой сметы почти готовых кораблей. Северного морского пути тогда не было и быть не могло, эра ледоколов ещё не наступила, хотя ещё в 1878-79 годах поход барка "Вега" шведа Норденшельда показал, что пройти по северным морям возможно. И только в 1914-15 годах ледокольные пароходы "Таймыр" и "Вайгач" гидрографической экспедиции Вилькицкого положили начало Севморпути. Ну а в начале века Севморпуть существовал только в мечтах русских моряков, на Дальний Восток приходилось перегонять корабли из Балтики и Черноморья через Африку и Индийский океан, что и слишком долго, и дорого, и чревато многими проблемами. После такого перехода корабли требовали ремонта, в Цусимском сражении им пришлось сойтись с японцами прямо с похода.
После русско-японской, а потом и после Гражданской, России пришлось наращивать судостроительную базу на побережье Охотского моря. Благо, что задел к укоренному развитию заложил ещё Столыпин. Теперь даже на Камчатке - этой стране гор и вулканов строили суда рыболовецкого флота и имелось несколько судоремонтных заводов.
Мысли о североморцах не покидали Кедрова ни на минуту. В сущности, Северный флот являлся, пожалуй, самым сильным в ВМС, он единственный имел в своём составе две линейный дивизии. На той же Балтике ядром надводных сил была дивизия старых линкоров класса "Севастополь" - собственно сам "Севастополь", "Гангут", "Петропавловск" и "Полтава", хоть и прошедшие модернизацию, но на равных английским линкорам противостоять неспособные. Правда, имелась у балтийцев и бригада измаилов - линейные крейсеры "Кинбурн", "Наварин", "Бородино" и сам "Измаил". На Черноморском флоте тоже одна линейная дивизия: два старых линкора класса "Императрица Мария" и два современных - "Генерал-фельдмаршал Потёмкин" класса "Ушаков" и "Чесма" класса "Витторио Венето", построенная в Италии по российскому заказу. Однако главная сила черноморцев - дивизия из восьми новых линейных крейсеров. Тихоокеанский флот оставался по прежнему самым слабым численно: два линкора "Великороссия" и "Генералиссимус Суворов" и бригада линейных крейсеров - "Святослав", "Родина", "Слава" и "Победа".
Ну а Северный флот, воссозданный в середине двадцатых из старых канонерок и миноносок, ставший по сути вследствием печального опыта Мировой Войны, когда Кайзеррейхсмарине удалось запереть в финской луже балтийские линкоры, теперь являлся самым мощным среди флотов. Всё-таки две линейные дивизии и линейнокрейсерская бригада - сила, с которой даже считается британское адмиралтейство. Правда, на туманном острове, судя по всему, не имеют ясного представления о составе главных сил североморцев. Экипажи, как и положено, обученные; адмиралы с боевым опытом Мировой и Гражданской, которых Кедров лично знал много лет, а кое с кем и сражался плечом к плечу. Главнокомандующий СФ адмирал Черкасов начал служить мичманом ещё в 1911-м на Чёрном море. В Мировую был лейтенантом на номерном миноносце, в Гражданскую старлейтом воевал в Белом Черноморском флоте. Пожалуй, самое удивительное в его судьбе было то, что он, будучи казаком - из баронов, связал свою жизнь с морем. Кто-то из его предков дослужился до генерал-лейтенанта и получил от царя наследное дворянство. Вице-адмиралы Вышинин и Савельев-Лихой тоже из черноморцев, прошли Мировую и Гражданскую, завершив войну кавторангами. Контр-адмиралы Бухвостов и князь Еникеев из балтийцев, в марте 1917-го им посчастливилось выжить при расправах матросов над офицерами в Гельсингфорсе и податься в Петроград, а оттуда в Крым. Во ВСЮР они воевали простыми стрелками в морском полку. А вот с контр-адмиралом Андреевым, начальствующим над бригадой линейных крейсеров, Кедров был знаком очень близко. В пятнадцатом-шестнадцатом Андреев воевал на Балтике в минной дивизии под командой Кедрова, в августе 1916-го он был переведён в Урмийскую озёрную флотилию в Закавказье и в конце семнадцатого подался в Поволжье - домой. Когда чудом выживший в балтийской резне контр-адмирал Старк, назначенный Колчаком, принял командование Волжско-камской флотилией, старший лейтенант Андреев записался в экипаж одного из мониторов. Позже обстановка на фронтах забросила его на Каспий.
Глянув на наручные часы, главком ВМС немного сбавил шаг. Все офицеры Главморштаба на месте, ночь выдалась бессонная. Сорок минут как завершилось внеочередное заседание Высшего Совета Русского Народного Союза, на котором было принято нужное и весьма важное для Кедрова и русского флота решение. Адмирал Черкасов получил карт-бланш и мог теперь принимать решения без особой оглядки на Москву. В Черкасове главком был уверен как себе самом.
---------------
* наморси - начальник морских сил
Норвежское море, тот же день
На полётной палубе "Адмирала Макарова" царила рабочая суета. В воздухе над отрядом Андреева беспрестанно барражировали истребительные звенья и разведчики, торпедоносцы же ждали своего часа.
Линкоры Хортона достигли Сёр-Квалёй, а линейные крейсеры вдруг развернулись на шестнадцать румбов и по сходящейся циркуляции сближались с русскими крейсерами. К этому времени в Лондоне уже жгли секретные документы в русском посольстве и готовились к выезду, равно как и в Москве началась эвакуация британского посольства, всё ещё ожидающего инструкций от лорда Галифакса. Объявления войны не было, но каждая из сторон понимала, что это лишь вопрос времени и крепости нервов адмиралов в Норвежском море.
Майор Зиммель сидел в кабине Касатки с бортовым номером "25". Фонарь был открыт, лёгкий ветер холодил щёки и доносил неистребимый на корабле запах влаги, с той лишь разницей, что здесь на палубе запах этот был куда концентрированней. Но, как говорится, внутри авианосца это ещё терпимо; ему как-то рассказали, что на эсминцах экипажам приходилось куда хуже. Сейчас лифт поднимал наверх последний торпедоносец, остальные дружно стояли в два ряда со сложенными консолями и пилотами в кабинах. Под фюзеляжи ещё в ангаре подвешаны 45-см торпеды с двумястами килограммами тротила, в коках до поры затаились стволы заряжённых ШКАСов. Сидя на парашюте, Зиммель попеременно рассматривал то палубу, то идущий мателотом Большой Охотник - маленький в сущности кораблик, предназначенный для борьбы с подводными лодками.
Перекрывая затихающий гул взлетевшего разведчика, разнеслась команда "Командир на палубе!"
Зиммель отстегнул застёжки парашюта и выбрался на крыло, разглядев спешащую к самолётам фигуру Лютикова. Полковник был облачён по полётному: комбинезон, высокие ботинки, шлем с задвинутыми на лоб очками, спасжилет ярко-красного цвета, поверх которого в ножнах рукоятью вниз пристёгнут нож-стропорез. Спрыгнув, майор поспешил возглавить строй своих "волчат".
Двадцать четыре пилота-торпедоносца построились в две шеренги поэскадрильно. Рядом с Зиммелем комэск-1 капитан Малейчук, немного дальше комэск-2 капитан Россохин. Последними построились лётчики 1-й и 3-й истребительных эскадрилий; 2-я сейчас вся находилась в воздухе. Отдельно от "лютиков" стояли их комдив Дубинин со своим ведомым и ведомый самого Лютикова - поручик Подольских.
- Господа офицеры! - пробасил старший в строю Дубинин.
Пилоты вытянулись в струнку, полковник поднёс руку к шлемофону и прошёл в середине строя.
- Вольно, - скомандовал он.
И обведя всех глазами, выдохнул:
- Господа... Мы на пороге войны. Флот настроен решительно и от нас, лётчиков, ждут не меньшей решительности в исполнении долга. Дипломатическая ситуация остаётся неясной, но мы с вами не дипломаты, мы воины России. Мы пилоты - воины неба, а главное, мы все здесь лучшие пилоты, собранные из армейской и морской авиации. И потому на нас возведена большая ответственность за судьбу североморцев, за честь русского флота, русского оружия и Отечества.
Лютиков замолчал, сделал несколько шагов вправо, остановился, ловя на себе обращённые на него взгляды.
- Я врать не приучен, господа, - сказал он, чуть улыбнувшись, - по всему судя, мы будем драться. А на море англичанин - супостат отменный. Будет трудно, будет чертовски тяжело, но на нас смотрит вся Россия. Мы её авангард и пусть мы погибнем, за нами придут другие.
Он ещё раз оглядел строй, словно запоминая лица, и закончил словами:
- По самолётам, господа. Ждать сигнала к вылету.
И уверенной морской походкой зашагал к СКП.
В 10:18 была потоплена британская подводная лодка "Тимс". Ей просто не повезло: возвращавшийся с патрульного полёта гидроплан "Орлицы" заметил её силуэт на перископной глубине. Штурман доложил о лодке по рации, от "Орлицы" доклад ушёл в штаб контр-адмирала Андреева, где посчитали, что британка выявляет способ безопасного подхода к линейным крейсерам для торпедной атаки. Андреев колебался недолго и приказал топить. К несчастью для команды английской субмарины, ей было невдомёк, что лодку около четырёх минут сопровождал русский гидроплан. Эти четыре минуты на перископной глубине оказались для "Тимс" роковыми, её накрыли двумя 400-кг авиабомбами. Подошедший к месту гибели "Тимс" Большой Охотник принял на борт лишь семнадцать британских моряков.
- "Вожак", началось! Курс держать прежний. Готовьтесь получить указание целей от разведки.
- Вас понял, "вышка", вас понял...
- Конец связи...
Итак, неминуемое грянуло, подумалось Зиммелю. В эту минуту он с удивлением для себя испытал странное облегчение, словно перестала, наконец, давить тяжесть неопределённости и невыносимость ожидания чего-то ужасного. Теперь всё чётко и ясно: есть явный враг, которого надо уничтожить.
Майор по старой привычке завертел головой, выискивая в небе признаки противника, но небеса, за исключением его дивизиона и прикрывающих "лютиков", были чисты. "Волчата" шли строем клина с его Касаткой на острие. Справа - уступом следовала эскадрилья Малейчука, слева - Россохина. В эшелоне прикрытия - на высоте трёх километров шла 1-я эскадрилья Альбатросов Егора Бабакова.
Зиммель переключил канал связи на "волчат" и сообщил известие своим комэскам. Его слова встретили спокойно, будто он рассказал несмешной анекдот. Зато слушавший канал Бабаков разразился отборным матом и сам отключился из эфира. Горячая натура Егора оставалась для Зиммеля загадкой, сам он сейчас ощущал небывалое душевное спокойствие и сосредоточенность.
Не прошло и десяти минут как на канал связи вышел разведчик, сообщив координаты британских линейных крейсеров. Зиммель застопорил штурвал и раскрыл планшет, развернув полётную карту. Сделав поправки на снос ветра и магнитное склонение, он рассчитал новый курс.
- Всем "волчатам" и "лютикам", - сказал он в эфир, - ложимся на курс сто шестьдесят два. Повторяю: курс сто шестьдесят два. "Волчата", строй сохраняем до моего указания.
- Вас понял, - отозвался Малейчук.
- Понял, командир, - следом ответил Россохин.
- Ложусь на новый, - отозвался Бабаков.
- Егор, - обратился к нему Зиммель, - ты, главное, нас из виду не потеряй...
- Ага, потеряешь вас, - раскусил его подначку Бабаков. - Вы ж собою полнеба заняли.
А в это время завязался бой между эсминцами, сходившимися вначале на экономичном ходу, а затем на пределе возможностей форсируемых машин. Первые выстрелы прозвучали сперва на дистанции 70-80 кабельтовых и зачастили на 50-ти. 5-я флотилия коммодора сэра Маунтбеттена, державшего флаг на лёгком крейсере "Ахиллес", вела высокий темп стрельбы по русским эсминцам 2-й бригады и на четвёртой минуте боя в "Гремящий" попали два 120-мм снаряда, не причинивших, правда, серьёзных разрушений. На самом полном ходу, дивизионы 2-й бригады палили из всех орудий, осыпая британцев трёх-, четырёх- и пятидюймовками; но даже без четырёх эсминцев 5-й флотилии, оставшихся в распоряжении Хортона, бригада уступала силам Маунтбеттена численно. На галсах и контргалсах, увиливая от близких накрытий, эсминцы сблизились на 30-40 кабельтовых, теперь уже высокая скорость не служила дополнительной защитой от точности артогня. "Нубиан" получил 101-мм снаряд ниже ватерлинии в районе машинного зала и существенно снизил ход. В течении двух минут его надстройку поразил сразу десяток трёх- и четырёхдюймовых бронебойных "подарков". "Нубиан" запылал и окутался дымом, но его орудия продолжали стрелять. 120-мм снаряд вывел из строя баковую башню "Дерзкого", а его мателот "Неустрашимый" лишился радиорубки и грот-мачты.
Руководивший боем своей флотилии коммодор Маунтбеттен признал, что его недавние опасения, основывавшиеся на данных морской разведки и первых минутах боя, воплощаются в жизнь: точность стрельбы русских комендоров колебалась в среднестатистических 10-12 процентах, тогда как его канониры давали точность в 5-6%. Правда, ещё хуже обстояло дело в Мировую Войну, когда англичане стреляли с точностью 2-3%, германцы 4-6%, а русские 8-9%. Но ведь с тех пор и дальномеры усовершенствовались, и приборы управления огнём и сами корабельные орудия! И вот когда "Кемпенфелт" получил сразу два попадания в нос, а на "Мидж" запылал полубак, коммодор приказал командиру "Ахиллеса" вступить в бой. Через шесть минут после открытия огня по русскому эсминцу, шестидюймовки крейсера дважды поразили "Отчаянного", следующий залп оказался точней - четыре 152-мм и два 102-мм снаряда разбили командную рубку и пробили броню правого борта. Один из снарядов вызвал пожар в топливной цистерне, спустя минуту по центру эсминца вырвался столб пламени, отметивший место гибели корабля.
Не успев насладиться победой, Маунтбеттен стал свидетелем гибели "Нубиана" - тот совсем потерял ход и его добили торпедой с русского эсминца. "Нубиан" переломился пополам и волны спешно сомкнулись над обломками. Как и на "Отчаянном", из экипажа "Нубиана" никто не спасся.
И в ту же минуту корпус "Ахиллеса" сотрясся от попадания тяжёлого снаряда. Командир крейсера коммандер Уоткинс отреагировал спешным разворотом на восемь румбов и принял доклад, что снаряд, пробив броневой пояс, разорвался по счастливой случайности в пустующих кубриках матросов.
Маунтбеттен напрасно выискивал опасного противника, на месте боя были только русские эсминцы. А когда водяные столбы поднялись в двух кабельтовых с перелётом относительно прежнего курса и на левом крамболе относительно нового, коммодор понял, кто его противник. Это был русский эсминец, обладавший несколько большим силуэтом, а значит и водоизмещением.
- Мы, видимо, ошиблись, - сказал Маунтбеттен коммандеру Уоткинсу. - У дестроера не может быть такого калибра. Мы приняли его шесть дюймов за все восемь.
- Но и шесть - много, сэр...
- Может быть... но при его размерах...
Коммодор так и не установил, кто стал его противником. На самом деле это был контрминоносец "Полковник Жебрак", имевший водоизмещение 3800 тонн против почти 7000 "Ахиллеса". Собственно, русские эсминцы значительно превосходили англичан тоннажем, имея усреднённые 2400 тонн против 1850-ти дестроеров типа "Трайбл" или 1400-1500 тонн у прочих типов. Главный калибр "Жебрака" состоял из двухорудийной башни 203-мм орудий, вспомогательный калибр - четыре 152-милиметровки. С таким вооружением контрминоносец вполне мог противостоять лёгким крейсерам и даже отбиться от тяжёлых, ведь восемь дюймов как раз их калибр.
Дуэль "Жебрака" и "Ахиллеса" развивалась стремительно. Превосходя в скорости на шесть узлов, контрминоносец отчаянно маневрировал и отделался только одним попаданием 102-мм снаряда в борт, убившим и ранившим шестнадцать моряков. Торпеда, пущенная крейсером, прошла далеко за кормой "Жебрака", который уже дважды добивался попаданий из 152-мм калибра. Флагман 5-й флотилии вздрогнул от попаданий, появились убитые и раненые, на мостик поступили доклады о повреждениях. И вот третье попадание шестидюймовки, разбившее носовой распределитель левого борта, Маунтбеттен благодарил Бога, что восьмидюймовки пока мазали. Он уже успел удостовериться, что они всё-таки имелись у этого странного "эсминца".
- Есть попадание, сэр! - обрадовано доложил старший артиллерист "Ахиллеса". - Наш главный калибр его зацепил.
Коммодор удовлетворённо отметил огненный всполох в надстройке противника и в следующую секунду крейсер сотрясли два мощнейших удара. Как вскоре выяснилось, два 203-мм "подарка" проделали огромную пробоину ниже ватерлинии. Крейсер принял более шестисот тонн забортной воды и получил правый крен в пятнадцать градусов с небольшим носовым дифферентом. И только благодаря экстренным мерам вышколенных матросов дивизиона живучести, корабль не набрал воды ещё больше.
- Срочное задымление! - скомандовал через несколько минут коммандер Уоткинс, оценив всю опасность продолжения дуэли с русским кораблём.
Коммодор Маунтбеттен его приказ не отменил, прекрасно осознавая, что ещё одно удачное попадание под ватерлинию и "Ахиллес" рискует как минимум сильно набрать воды, а то и вовсе потерять ход или лечь на борт.
А на командном мостике "Жебрака" капитан-лейтенант Щельнов опустил бинокль, наблюдая дымовую завесу "Ахиллеса". Опустил бинокль и находившийся со своим штабом здесь же на мостике под защитой брони начальник 2-й бригады капитан второго ранга Свербеев.
- "Ахиллес" снизил ход! - доложили с поста наблюдения.
- Два залпа из всех орудий, - приказал Щельнов. - Пока он окончательно не спрятался...
И прежде чем крейсер скрылся в дымовой завесе, шестидюймовый снаряд "Жебрака" угодил прямо в ствол кормовой башни главного калибра англичанина, повредив и второй ствол, тем самым полностью выведя башню из строя.
На выручку флагмана флотилии уже подошли эсминцы "Либерти" и "Оул". С "Либерти" тут же завязал бой "Отважный", пришедший на помощь "Жебраку", незадолго перед этим заставив ретироваться под защиту линейных крейсеров повреждённый "Майндфул". А контрминоносец Щельнова начал дуэль с "Оулом".
К этому времени из боя вышли сильно повреждённые "Акаста" и "Грозный", скрываясь каждый в собственной дымовой завесе и отходя к главным силам своих флотов.
В броневой пояс "Жебрака" под острым углом попали сразу три 120-мм снаряда "Оула", срикошетировавших и ушедших в море. Следом ещё один английский трёхдюймовый снаряд попал в пост сигнальщиков, убив трёх матросов. Одновременно "Оул" выпустил из лево- и правобортовых торпедных аппаратов сразу четыре торпеды с интервалом в полминуты. Но контрминоносец являлся целью весьма подвижной, все торпеды прошли мимо. И словно возмещая за промахи шестидюймовок, орудия главного калибра "Жебрака" разворотили "Оулу" нос. Британец застопорил ход вследствие сильного дифферента на нос и тут же получил сразу четыре 152-мм "гостинца" в правый борт, полубак и ют. На "Оуле" начался сильный пожар, стрельбу эсминец прекратил. Капитан-лейтенант Щельнов приказал перенести огонь на "Либерти", а на "Оуле" уже прыгали за борт и спускали уцелевшие шлюпки. Не прошло и двадцати минут, как эсминец погрузился носом в пучину и вокруг всё ещё вращавшихся винтов торчащей из воды кормы плавали на плотах и шлюпках британские моряки.
В бой эсминцев вмешалась английская авиация, дюжина палубных торпедоносцев-бипланов Суордфиш спешила поддержать своих моряков. "Либерти" срочно ставил дымовую завесу, не решаясь противостоять сразу двум врагам; выходя из боя, он получил в корму 127-мм снаряд "Отважного".
Британские самолёты были замечены вовремя, русские эсминцы начали выходить из боя, ставя задымление и оттягиваясь на норд. В воздухе по курсу Суордфишей показались первые облачка разрывов зенитных шрапнелей. Оставшиеся в строю эсминцы 5-й флотилии продолжать бой не стали: во-первых, коммодор Маунтбеттен посчитал, что это малоэффективно в условиях задымления и чревато потерей взаимодействия без его непосредственного руководства; во-вторых, англичане рассчитывали, что с русскими поквитается авиация.
Тихоходные - с крейсерской скоростью 193 км/ч, Суордфиши разбились на четвёрки и начали заход на ближайшие эсминцы с высоты девятисот метров. В них лупило всё что могло: 25-мм спаренные автоматы, 37- и 45-милиметровки, даже трёх- и четырёхдюймовки открыли огонь шрапнелями, когда торпедоносцы оказались в секторе вертикальной доводки орудий. Шрапнели 76,2- и 127-мм оказались для английских пилотов весьма губительными. Сразу три Суордфиша сбросили торпеды куда попало и отвалили назад, имея множественные пробоины. Ещё один, объятый пламенем, врезался в море и развалился на кувыркающиеся по водной поверхности, будто по тверди земной, куски.
Однако остальные экипажи не отступили, даже имея на борту раненых. Выйдя на предельную дистанцию сброса, они освободились от торпед и на восемнадцатиметровой высоте с разворотом вправо начали набор высоты. Это был, пожалуй, самый уязвимый момент их атаки. Сразу на двух Суордфишах сошлись 25-мм трассеры, а ещё один получил в корпус несколько 37- и 45-мм снарядов. Три факела потянулись к воде.
Между тем, четыре из восьми торпед были расстреляны 25-мм спарками, от трёх торпед эсминцы успешно уклонились, но одна всё же угодила в корму "Напористого", наблюдателя которого не смогли вовремя разглядеть опасность из-за дыма. Взрыв оторвал корму полностью. Корабль начал медленно дрейфовать, от затопления центральных отсеков спасли переборки и экстренные меры по спасению. Но не прошло и десяти минут, как вышел из строя один из насосов, повреждённый осколками, отчего течь, которую так и не смогли до конца устранить, усилилась. Эсминец всё больше начал принимать воды и получил весьма заметный дифферент на корму. Спасти корабль пытались до последней возможности, его уже вот-вот взяли бы на буксир и потихоньку потащили в ближайший дружественный порт, как если бы он сейчас оказался в мирных водах, а не тут - у берегов Норвегии, где британцы в любой момент могли расстрелять его как мишень или забросать бомбами с неба. Но в конце концов, нос эсминца полностью показался из воды и тогда капитан 2-го ранга Свербеев решил спасать экипаж, а не корабль. "Напористый" затопила команда.
В налёте на эсминцы 2-й бригады участвовали лишь двенадцать из двадцати пяти Суордфишей "Фьюриеса". Остальные тринадцать торпедоносцев вместе со всеми восемнадцатью Суордфишами "Викториеса" атаковали линейные крейсеры Андреева. От Альбатросов Суордфиши прикрывали десять Си-Харрикейнов "Викториеса".
Очень скоро стало очевидно, что надеждам британцев серьёзно ослабить отряд Андреева воплотиться не суждено. 2-я эскадрилья "лютиков" вместе с парой подполковника Дубинина связала боем Си-Харрикейны, 3-я, возглавленная самим Лютиковым и его ведомым, атаковала строй из восемнадцати Суордфишей, а торпедоносцы "Фьюриеса" напоролись на плотный зенитно-заградительный огонь линейных и тяжёлых крейсеров и, потеряв три самолёта, отвернули назад, сбросив торпеды с предельно дальней дистанции. Все торпеды были либо расстреляны в воде либо прошли мимо. Альбатросам 3-й эскадрильи удалось растрепать строй Суордфишей "Викториеса" и, пользуясь двухкратным выигрышем в скорости, "лютики" сбили четырёх британцев, заставив остальных повернуть домой. На "Макаров" не вернулся один Альбатрос 3-й эскадрильи, его сбили огнём Виккерсов задней полусферы, пилота - поручика Свенторжецкого вскоре подобрали в море. 2-я эскадрилья потеряла одного сбитым, ещё один Альбатрос вернулся без стабилизаторов и киля; из десятка Си-Харрикейнов на "Викториес" возвратились лишь шестеро. Сбитый поручик Кочуков был, по-видимому, или убит или тяжело ранен в схватке, попытки выпрыгнуть с парашютом он так и не предпринял.
У самой кромки горизонта - там где уже не понятно, где морская гладь, а где гладь небесная, показались едва различимые глазом чёрточки эскадры линейных крейсеров Хортона, командовал которой контр-адмирал сэр Джон Тови. Зиммель не питал иллюзий по поводу внезапности налёта своих "волчат", с появлением во флотах большинства держав локаторов ни о какой внезапности говорить не приходится.
По прежнему держа установленный им же самим курс, майор уже через полминуты засёк ещё несколько кораблей, неразличимых до этого не только благодаря размерам, а скорее из-за камуфляжа, скрадывавшего и сливавшего с морем их очертания. Когда-то, во времена броненосцев, наносить камуфляж не имело смысла, ведь дым из труб демаскировал корабли на многие мили и не требовалось такой уж мощной оптики, чтобы их заметить. А ныне все корабли имели боевую раскраску, затрудняющую не столько обнаружение, сколько точное определение расстояния до цели дальномерами, что напрямую было взаимосвязано с точностью артиллерийского огня.
Пока что Касатки и Альбатросы неслись точно на английскую эскадру, а навстречу им летел Уолрес. Одиночка! Без прикрытия. Но времени долго удивляться у Зиммеля не оставалось, похоже, что британцы примерно в это время ждали возвращения своих палубников, ушедших атаковать корабли контр-адмирала Андреева. Этот гидроплан, судя по его уверенности, был послан на всякий случай проверить свои ли это возвращаются или... И тут Уолрес резко, насколько ему позволяли его конструктивные особенности, начал разворот назад, опознав русские самолёты. Теперь можно было не сомневаться, что он уже выдал в эфир о своём открытии. В принципе, это уже не имело значения, рассудил Зиммель, наблюдая как сорвалось к одинокому гидроплану одно из звеньев Бабакова. "Лютики" стремительно настигли еле-еле тащившегося на своих полтораста километрах гидроплан. Уолресу не помогли даже резкое увеличение скорости до предельных двухсот в час и суматошная стрельба. Обрушившись на англичанина с высоты, Альбатросы расстреляли его как на учениях. Падая и рассыпаясь на горящие обломки, летающая лодка оставила за собой жирную дымную полосу, словно посмертный знак для четырёх лётчиков.
Зиммель и не думал атаковать английские корабли, выстроенные во фронтальную линию. Оказаться по своей воле под огнём сразу всех зениток он считал верхом глупости. Майор скомандовал новый курс - 95; и Касатки с Альбатросами послушно повернули на восток - в сторону архипелага Вестеролен, до которого отсюда немногим более сотни миль. Смысл манёвра поняли все без исключения, Зиммель хотел зайти на англичан с подсолнечной стороны, хоть и не слепило оно как в более южных широтах да и не всходило высоко, но главное: майор рассчитывал атаковать, оказавшись в секторе обстрела как можно меньшего числа британских кораблей.
Летя до намеченной им самим реперной точки, над одним из островов Зиммель рассматривал крошечные домики рыбацкой деревеньки, которые он поначалу принял за городок Анденес, но сообразил что это совсем не тот остров - не Андёйа, где располагалась столица Вестеролена. У пирсов скопилось аж три десятка шхун. У другого острова на рейде стоял швертбот, а на скалистом гребне торчал старинный маяк - единственная замеченная им здесь постройка.
Совершив огибание эскадры Тови до намеченной точки, дивизион Касаток и истребители Бабакова легли на курс 220; и когда силуэты британцев выросли до более менее чётких и опознаваемых (а морские лётчики свободно могли опознавать корабли противника или союзника, если о них известно флотской разведке), Зиммель мгновенно оценил расстановку и выбрал лишь две цели, сделав ставку на массированность атаки.
- Всем "волчатам", - бросил он в эфир, - разделяемся... "Волк-1", атаковать "Инфлексибл". "Волк-2", атаковать "Викториес".
- Я с первой эскадрильей, - сообщил Зиммель своё решение.
Клин Касаток разошёлся. Сохраняя построение пеленгом, капитан Россохин отвернул на находившийся во второй линии относительно фронта британских кораблей авианосец "Викториес", оказавшийся сейчас крайним справа вместе с "Инфлексиблом", если, конечно, не принимать в расчёт двух из четырёх эсминцев флангового охранения, что были оставлены тут коммодором Маунтбеттеном, и более мелких шлюпов. Капитан Малейчук выстроил свою эскадрилью позвенно - эшелонами высоты, Зиммель пристроился ко второму звену. А истребители уже развернулись к стремительно приближающимся Си-Харрикейнам, десяток которых - всё, что имелось сейчас в распоряжении англичан, взлетел с "Фьюриеса".
Расчёт Зиммеля полностью оправдался: благодаря его манёвру, боевой курс Касаток не позволял сейчас вести по ним огонь остальным кораблям контр-адмирала Тови. "Инфлексибл", спущенный на воду в самом конце 1932 года следом за головным в серии "Инвизиблом", имел довольно солидное зенитное вооружение: десять спарок 114-милиметровок и три 40-мм установки "пом-пом" с восемью орудиями в каждой, не считая спаренных пятилинейных пулемётов. "Викториес" же обладал восемью 114-мм спарками и шестью установками "пом-пом". Вдобавок к заградительному огню должны были вот-вот присоединиться счетверённые "пом-помы" и пулемёты эсминцев, а также по четыре 102-мм спарки шлюпов и их пулемёты.
Вырвавшись далеко вперёд вследствие более высокой скорости, эскадрилья Бабакова начисто пресекла намерение британских истребителей атаковать торпедоносцы. При примерном равенстве в скорости, Альбатросы оказались более манёвренными на виражах и сумели навязать Си-Харрикейнам свою схему боя. Завязывая бой, звено штабс-капитана Вольгичёва и звено самого Бабакова атаковали англичан в лоб, заставив их смешать строй и отклониться. А сверху на набравшую высоту тройку Си-Харрикейнов, задумавшую ударить по Альбатросам используя преимущество на вертикальных скоростях, обрушилось звено капитана Дробышева, державшееся до этого у кромки низкой облачности. Два англичанина даже не успели вовремя заметить опасность и вскоре пилоты покинули горящие самолёты. Третий британец среагировать успел, но уйдя на рефлексах от смертельной атаки русских истребителей, уже через две минуты разбросал большие куски обшивки фюзеляжа и правой плоскости, оказавшись в одиночестве против четверых. Потеряв контроль над самолётом, британец пытался повернуть назад к спасительной палубе авианосца, но тщетно. Уже через минуту над дымящимся истребителем раскрылся купол парашюта.
А восьмёрка Альбатросов во главе с Бабаковым кружила в это время в беспорядочной на первый взгляд свалке с семью Си-Харрикейнами. Действуя парами - ведущий и ведомый, "лютики" добились первых успехов - к морю потянулись два чадящих англичанина, сбитых Бабаковым и поручиком Незнамовым из звена Вольгичёва. Но и британцы оказались не беззащитными овечками, через пару минут был сбит поручик Завьялов, а Альбатрос поручика Никифорова получил серьёзные повреждения и пилот был вынужден выйти из боя, справедливо опасаясь, что вполне может и не дотянуть до заветной палубы.
Когда в свалку истребителей врубилось звено Дробышева, англичане потеряли ещё двух, сбитых самим Дробышевым и записавшим на свой счёт уже второго в этом бою врага поручиком Балковичем. Оставшись втроём против десяти, британцы дрогнули и вразнобой попытались вырваться из боя. И им это удалось, только вот один Си-Харрикейн был подбит и с трудом оторвался под защиту своих зениток, оставляя за собою белёсый след от пробитого маслопровода.
Одновременно с боем истребителей началась атака английских кораблей торпедоносцами Зиммеля.
Заходя на боевой курс с высоты двухсот метров, Касатки достигли шестимильной дистанции и плавно начали снижение к спокойной в этот час воде. Теперь весь путь до кораблей составлял чуть менее двух минут, а до выхода из боевого курса - минута. Ещё на "Макарове" торпедам был выставлен второй режим хода, что позволяло их сбрасывать с дистанции шести миль; торпеды в этом режиме стремились к цели с 33-узловой скоростью. На втором режиме настоял Лютиков, не без оснований опасаясь плотной огневой завесы и более высокой точности английских зениток на малых дистанциях, ведь на первом режиме пришлось бы атаковать как минимум с трёх миль, а как максимум могло выйти и с пяти-шести кабельтовых. Но зато и скорость торпед были бы аж сорок один узел - при такой стремительности даже эсминец имел мало шансов увернуться. С другой стороны, 30-60 кабельтовых - дистанция негарантированного поражения. Можно было запросто промазать или цель могла успеть уклониться.
Впереди и вокруг торпедоносцев уже вспухали первые кляксы шрапнелей. Касатку Зиммеля резко встряхнуло и ему на миг показалось, что самолёт зацепило. Но нет, Касатка вела себя послушно, продолжая переть прежним курсом на почти трёхсоттридцатикилометровой скорости. Если машину и зацепило, то не серьёзно. Дистанция до "Инфлексибла" сократилась до пятидесяти восьми кабельтовых. Торпедоносцы капитана Малейчука снизились до сорока метров. А Зиммель отстранённо наблюдал, как невероятно медленно движется на часах секундная стрелка.
Опоясанный вспышками выстрелов, линейный крейсер казался игрушечных размеров. "Инфлексибл" спешно разворачивался носом на атакующих его Касаток, но обладая громадной инерцией запаздывал.
Звенья первой эскадрильи разошлись по горизонтали и сравнялись по высоте. Теперь четверка Малейчука находилась в сотне метров впереди и справа от Зиммеля, третье звено штабс-капитана Нагорнова сотней метров позади и слева. На дистанции пятидесяти четырёх кабельтовых близкий разрыв шрапнели оторвал левую плоскость идущей на острие второго звена Касатке штабс-капитана Щетинина. Самолёт закувыркался и рухнул в воду, на такой высоте спастись невозможно. Зиммель потянул на себя ручку сектора газа и занял в строю место погибшего Щетинина. А потом на его глазах загорелся "волчонок" в центре первого звена. Двигатель Касатки полыхал таким яростным факелом, что ослеплённый пилот не успел даже попытаться выпрыгнуть (хоть, впрочем, это его не спасло бы), самолёт вскоре нырнул в воду, оставив на поверхности обломанные плоскости и стабилизаторы. Зиммель успел заметить его бортовой номер - "03" и про себя попрощался с поручиком Червоненко.
Несмотря на гул двигателя, до слуха майора донёсся глухой стук - похоже осколок или шрапнельный "жгутик"* ударил в его самолёт, но тот снова остался послушным. А вот летевший справа и немного позади "ноль-шестой" вдруг задымил. Заметив это из-за привычки вертеть головой, Зиммель рассмотрел "шестёрку" поручика Козлова, из выхлопных патрубков двигателя у него вырывались языки пламени. Не густой, но бьющий прямо в фонарь дым похоже сильно мешал Козлову ориентироваться.
- "Волчонок-6"... - хладнокровно запросил Зиммель, как только в эфире оборвался крик заживо сгораемого "Волчонка-18" из эскадрильи Россохина и маты самого комэска-2.
- "Волчонок-6"! "Волчонок-6"! - вновь запросил Зиммель.
- "Вожак"... - наконец ответил Козлов. - Я ни хрена не вижу впереди... Приборная доска разбита... Не чувствую правую ногу...
- Не могу отвернуть, командир... штурвал заклинило... похоже, перебило и тросы триммеров...
- Уходи на высоту, в божью мать! На высоту!!!
- Не слушается... Начинаю атаку... прощайте хлопцы...
В эфире наступила тишина. Все понимали, что поручик Ковтонюк уже не сойдёт с боевого курса - после сброса торпеды он так и канет в море...
На дистанции тридцать восемь кабельтовых Касатки уже неслись на высоте двенадцати метров.
- Всем "волчатам": атака!.. - безжизненным голосом скомандовал Зиммель.
Большим пальцем он сдвинул предохранительную скобу и рванул на себя рычаг сброса. Самолёт ощутимо подпрыгнул, облегчившись от смертоносного груза. 850-килограммовая торпеда нырнула в море и, оставляя пузырьковый след, понеслась к "Инфлексиблу".
С набором высоты и уворотом влево, торпедоносцы уходили домой, теперь уже на "полных парах" - без торпед их скорость возросла на добрые шестьдесят километров. Ложась на обратный курс, Зиммель видел как впились в "одиннадцатого" трассеры "пом-помов". Касатка поручика Драгунова разлетелась на куски. Сцепив зубы, майор приказал "волчатам" уматывать "ко всем чертям", а сам заложил вираж, наблюдая результаты атаки.
Большая часть торпед так и не достигла крейсера, их расстреляли "пом-помы". Одна из торпед проскочила заградительный огонь, вернее на неё махнули рукой - её курс уже не угрожал почти успевшему развернуться "Инфлексиблу". Ещё две торпеды всё-таки прорвались, но под первую успел подставиться шлюп, спасший ценой своей гибели линейный крейсер. От взрыва шлюп разломало надвое, вся команда 990-тонного корабля погибла. Как потом узнали в отряде Андреева, это был "Лондондерри". Такая готовность британских моряков к самопожертвованию невольно вызвало у Зиммеля уважение, он ощутил, что уже просто не может презирать англичан, во всяком случае моряков Гранд Флита. Осталась лишь ненависть, давняя холодная ненависть.
Вторая торпеда угодила "Инфлексиблу" в правый борт в районе мидельных шпангоутов. Вместе с фонтаном воды вверх вырвался густой дым. Взрывом убило тридцать шесть моряков, было повреждено насосное отделение, крейсер принял около тысячи трёхсот тонн забортной воды и получил незначительный крен на правый борт. "Инфлексибл" остался в строю, но до ремонта не мог теперь развивать скорость свыше двадцати шести узлов.
Результаты атаки эскадрильи Малейчука оказались примерно такими же, за исключением попадания в "Викториес". Пустив машины враздрай, более вёрткий авианосец смог уклониться от пропущенных противоторпедной стрельбой "гостинцев". А от торпеды грозившей ударить авианосцу в нос, "Викториес" был спасён эсминцем "Нобл", также как и "Лондондерри" подставившим свой борт ради спасения более ценного корабля. "Нобл" затонул, большая часть его команды не пострадала и была подобрана.
-----------
* "жгутик" - поражающий элемент в виде двух, как правило, гранённых цилиндрических брусков, соединённых тросиками. По воздействию на самолёты "жгутик" сравним с книппелями времён парусного флота, предназначавшимися для уничтожения такелажа кораблей.
Небезосновательно считая, что линейные крейсеры Тови, вновь повернувшие на зюйд-зюйд-вест, заманивают его отряд под удар линкоров Хортона, контр-адмирал Андреев отдал приказ настичь эскадру Тови на самом полном. В 10:55 между русскими и британскими крейсерами дистанция сократилась до двадцати одной мили. 3-я линейная эскадра Хортона в это время находилась на удалении тридцати миль от своих крейсеров и к югу морского района Вестеролена. С норда к отряду Андреева спешили главные силы Северного Флота.
В 10:56 Тови вновь приказал эскадре развернуться на шестнадцать румбов и через минуту между крейсерами установилась дистанция двадцать миль - средняя для дальности стрельбы орудий главного калибра. В воздухе в нейтральной зоне неотрывно "висели" летающие лодки обеих сторон, но русские лётчики быстро воспользовались слабостью истребительного прикрытия англичан, "лютики" сбили два Уолреса и отогнали остальных. Развернувшись в боевой порядок, линейные крейсеры открыли огонь с двухсот кабельтовых, стреляя попеременно то одним, то другим орудием башень главного калибра, окутываясь бело-серыми облаками сгоревшего пороха, которые, впрочем, довольно быстро развеивались. Но одно дело вести огонь по стационарным объектам на побережье и совсем другое дело пытаться попасть по манёвренной цели на дистанции, когда дальномеры едва-едва различают противника. В итоге первые пристрелочные болванки попадали куда угодно, но не в корабли. Англичане сходились 26-узловым ходом, равняясь по "Инфлексиблу". Сблизившись до ста девяноста кабельтовых, открыли огонь английские ветераны "Худ" и "Рипалс", артиллерия которых подверглась модернизации в начале десятилетия. Теперь огонь вели все линейные крейсеры, но пока что ни один не добился попаданий. Тридцатью кабельтовыми позади русских линейных крейсеров шла 1-я бригада тяжёлых крейсеров младшего флагмана отряда Андреева контр-адмирала Бухвостова. Бригада огонь не вела, ей пока не доставало дальности главного калибра - 203-милиметровок, которых на кораблях имелось по восемь при четырёх башнях, что вдвое превосходило количественно артиллерию английских аналогов. Но это только пока. Бригада Бухвостова готовилась к артиллерийской поддержке линейных крейсеров и если представится возможность, то и к торпедной атаке - ведь каждый из серии "Рюрика" имел на борту двенадцать аппаратов.
Когда дальномеры "Генерала Алексеева" показали дистанцию в сто семьдесят восемь кабельтовых, в полубак "Инвизибла" попал 356-мм снаряд "Синопа", вызвав пожар, который был вскоре потушен.
Обладая превосходством в линейных крейсерах - пять британских против четырёх русских, контр-адмирал Тови распределил огонь своих кораблей так: флагманский "Тайгер" вёл стрельбу по "Петрограду", "Худ" по "Алексееву", "Инвизибл" по "Синопу", "Инфлексибл" по "Менску", "Рипалс" как и флагман по "Петрограду". Русский корабли обстреливали по этой же схеме, собственно, это диктовалось боевым построением противников. Однако "Рипалс" остался без огневого противодействия. И всё-таки такой очевидный, на первый взгляд, проигрыш кораблей Андреева в силах частично компенсировался конструкцией башень, все крейсеры бригады имели четыре трёхорудийные башни и, ведя огонь попеременно с каждого ствола с интервалом 20-30 секунд (в зависимости от поправок корректировщиков командно-дальномерного поста), достигали массированности огня даже выше, чем англичане. Британцы же всего имели тридцать девять орудий главного калибра при восемнадцати башнях против сорока восьми орудий при шестнадцати башнях у североморцев. Кроме "Тайгера", обладавшего девятью 16-дюймовками, главный калибр остальных крейсеров составлял 381-мм против 356-мм кораблей Андреева.
Хронометр показывал 11:05, секундная стрелка отсчитывала девятую минуту боя. Снаряд с "Алексеева" врезался во вторую носовую башню "Худа", пробив броню и поубивав и поранив канониров. На долгое время башня была выведена из строя. А снаряд с "Петрограда" ударил под острым углом по юту "Тайгера", не причинив повреждений. И уже через полминуты 16-дюймовка "Тайгера" поразила боевой марс "Петрограда", уничтожив 63-мм зенитную спарку. По счастью, расчёт установки в этот момент находился не на боевом посту, так как с начала боя сигнал воздушной тревоги до сих пор не прозвучал.
Прошло ещё несколько минут, бой теперь вёлся в пределах ста пятидесяти кабельтовых. Крейсеры прекратили столь стремительное схождение и вели взаимный обстрел на циркуляциях вдоль своих боевых линий. Огонь вёлся чаще попеременно - сериями выстрелов, но не так уж и редко башни теперь давали залпы, особенно когда корректировщики нащупывали цель после близких накрытий, делая поправки по громадным в высоту султанам воды. "Менск" двумя снарядами добился попадания в корму "Инфлексибла". В румпельном отделении британца заполыхал огненный ад. "Инвизибл" попал в левый борт "Синопа" и сам вскоре получил снаряд от него в район полуюта. В броневой пояс "Тайгера" ударил "гостинец" "Петрограда", но 356-мм броня выдержала и лишь вмятина с обожжённой выщерблиной свидетельствовала о русском снаряде. В эту же минуту в "Тайгер" вновь попал снаряд - в барбет задней башни главного калибра. Не менее толстая чем в броневом поясе броня вновь выдержала. Через сорок секунд в "Петроград" добились попадания канониры флагмана Тови, 406-мм бронебойный пробил борт и вызвал пожар, в котором погибло около сорока моряков. Следом за "Тайгером" отличился и "Рипалс", его 15-дюймовка поразила нос "Петрограда", из-за чего тот начало заволакивать дымом. В свою очередь снаряд "Петрограда" попал в первую бортовую башню 6-дюймового калибра "Тайгера", от внутреннего взрыва башню сорвало, сильное пламя заполыхало и в рабочем отделении плутонга, уничтожив весь расчёт полностью. Только благодаря конструкции корабля, объятые пламенем отсеки англичанам удалось затопить и не допустить взрыва погребов правого борта, где хранились 152-мм снаряды и пороховые заряды к ним.
Пятнадцатидюймовки "Инфлексибла" дважды поразили "Менск", первое попадание разбило резервный дальномерный пост, второе пробило броню задней кормовой башни главного калибра, убив и ранив половину комендоров и выведя из строя одно из орудий. Ответная серия "Менска" стоила "Инфлексиблу" сразу трёх попаданий в левый борт, один снаряд не причинил серьёзных внутренних повреждений, два остальных прошили борт ниже ватерлинии и разорвались внутри. Теперь английский крейсер имел пробоины на оба борта, его правый крен начал постепенно выравниваться, а сам он проседать от забора воды, которой, впрочем, благодаря переборкам, он принял не так и много. Скорость "Инфлексибла" снизилась до двадцати трёх узлов.
На семнадцатой минуте боя, до которой все корабли отчаянно маневрировали, уклоняясь от близких водяных столбов, грозивших обернуться меткими выстрелами в корпус, обменялись попаданиями "Худ" и "Алексеев". Флагман Андреева получил снаряд в рубку, но 400-мм броня выдержала, спася офицеров управления, штаб бригады и самого контр-адмирала. Следующий 15-дюймовый от "Худа" вывел из строя башню 130-мм контрминных орудий. Сам же "Худ" лишился первой носовой башни главного калибра, снаряд пробил броню палубы рядом с барбетом башни и разорвался в районе зарядного элеватора. Английский крейсер сотряс мощный взрыв, столб пламени вздёрнулся ввысь с обломками расколотой башни. Однако "Худу" повезло, огонь не пошёл дальше внутрь корабля - спасли множественные переборки и броня. Теперь у ветерана Мировой Войны в строю остались только две кормовые башни.
На исходе восемнадцатой минуты боя снаряд "Рипалса" попал в первую кормовую башню "Петрограда", но 300-мм броня выдержала. Башню только на несколько минут заклинило. А в полубак "Инвизибла", куда он получил "гостинец" в начале боя, попали сразу три снаряда. Английский крейсер сильно задымил, потеряв убитыми и ранеными свыше двухсот моряков. Но "Инвизибл" всё-таки отомстил "Синопу", вторая носовая башня русского крейсера сотряслась от взрыва, сорвавшего башенную крышку. Весь расчёт боевого отделения погиб.
В начале двадцать третьей минуты "Менск" удачно положил два снаряда в корму "Инфлексибла", а минутой позже ещё один в левый борт. У британца вышел из строя валопровод, он потерял ход и начал дрейфовать, описывая циркуляцию к линии русских кораблей. Используя момент, комендоры "Менска" добились высокой точности, за минуту в корпус английского крейсера попало восемнадцать снарядов, вызвав большие разрушения и пожары. Ещё через минуту, из-за внутренних повреждений, огонь достиг орудийных погребов и "Инфлексибл" вздрогнул от почти одновременных взрывов. Корпус корабля раскололся и скрылся в дымо-огненном облаке. Когда ветер снёс в сторону чёрную непроглядную завесу, море уже поглотило крейсер вместе со всей полуторатысячной командой.
Контр-адмирал Андреев оторвался от нарамника панорамы и, не глядя ни на кого из офицеров, бросил:
- Передать циркулярно по бригаде: распределить цели вправо.
Его приказ означал, что "Менск" теперь должен перенести стрельбу по "Инвизиблу", "Синоп" по "Худу", флагман "Алексеев" по флагману Тови "Тайгеру", а "Петроград" по "Рипалсу".
- Бригаде Бухвостова начать атаку концевых, - отдал Андреев следующий приказ. - Мы же, господа, идём на сближение... Дабы от рюриков не полетели перья...
И обращаясь к командиру "Алексеева" каперангу Надеину, приказал:
- Командуйте, Сергей Николаевич, самый полный... - затем контр-адмирал повернулся к начальнику службы "Р". - Бригаде равнение на флагман.
Линейные крейсеры Андреева повернули "все вдруг" на зюйд-зюйд-вест и, набирая скорость, начали стремительное сближение с англичанами. А в пятидесяти кабельтовых позади, форсируя машины, резали форштевнями волны тяжёлые крейсеры Бухвостова. Значительно более лёгкие чем линейные, рюрики с водоизмещением в 14250 тонн, были более манёвренны, что могло служить дополнительной защитой при обстреле противника. А их 8-дюймовки и, если повезёт, торпедные аппараты Андреев рассчитывал использовать в качестве вспоможения в борьбе с кораблями Тови. Ведь к месту боя уже должны в скором времени подойти английские линкоры, а вот североморские линкоры, увы, явно запаздывали.
Перераспределение целей не преминуло принести первые результаты. "Менск" положил два снаряда в "Инвизибл", уничтожив 6-дюймовую башню, а "Петроград" всадил одним залпом сразу три "подарка" "Рипалсу" в бак, на котором мгновенно занялось пламя. В довершение у "Рипалса" временно вышли из строя приборы управления огнём сразу главного поста и резервного и его канониры начали стрелять каждая башня по своему усмотрению, используя оптику башень - при такой дистанции фактически в белый свет, так как их огонь не корректировался.
Тем временем перераспределили огонь и англичане, в точности повторив схему Андреева. Снаряд от "Худа" попал под грот-мачту "Синопа", погибло несколько моряков, но повреждения у русского крейсера оказались незначительны. "Тайгер" схватил "гостинец" от "Алексеева", угодивший в самую слабую часть ютовой палубы, где броня составляла всего 100-мм. Флагман сэра Тови этого как будто и не заметил, пожар был быстро потушен, а убитыми потеряно три моряка. Но через полторы минуты в "Тайгер" влупил следующий снаряд, попав в броневую маску орудий второй носовой башни. Пробив защиту, 14-дюймовый "Алексеева" повредил два орудия из трёх и уничтожил весь расчёт боевого отделения плутонга. Но благодаря слаженным мерам расчёта рабочего отделения башни, пожар не перекинулся к погребу. Башню принялись срочно вентилировать, чтобы как можно скорей открыть огонь из оставшегося орудия.
На тридцать второй минуте боя, "Худ", вёвший огонь одними кормовыми орудиями, смог поразить "Синоп" ниже ватерлинии в районе носа. Русский крейсер принял около семисот тонн воды, получив незначительный дифферент на нос и тоже незначительный крен на правый борт. На тридцать третьей минуте получил два снаряда от "Тайгера" и "Алексеев": один повредил нос, другой попал в 300-мм барбет первой носовой башни. На счастье расчёта плутонга, снаряд прилетел под неопасным углом, но и срекошетировав (при этом от удара встал на боевой взвод его взрыватель), он врезался в палубу недалеко от башни, взрывом проломив недостаточно толстую броню. От осколков погибло шестеро матросов и десятерых ранило. А когда три снаряда из залпа "Менска" влупили в уже изрядно пострадавший полубак "Инвизибла", сызнова запылавшего не хуже прежнего, в бой вступили остальные корабли Тови и Андреева. Дистанция между линейными крейсерами к этому времени сократилась до ста двадцати четырёх кабельтовых.
С направления вест-зюйд-вест отряд Андреева попытались атаковать оставшиеся в строю эсминцы 5-й флотилии, но были перехвачены бригадой лёгких крейсеров капитана 1-го ранга Нюхалова. Коммодор Маунтбеттен, перенёсший свой флаг с повреждённого "Ахиллеса" на "Аретьюзу", которую Тови отдал в его распоряжение, рассчитывал прорваться сквозь боевые порядки русских эсминцев к линейным крейсерам и попытать счастье в торпедной атаке, пока русские исполины заняты борьбой с эскадрой Тови. Но коммодор очень быстро убедился, что просчитался. Русские эсминцы и дивизион Больших Охотников остались прикрывать "Макарова" и "Орлицу", а в охранение вместо них вышли лёгкие крейсеры класса "Псков". Поняв свой просчёт, коммодор остро пожалел, что английские гидропланы так и не смогли наладить разведку в глубине тактической зоны русских кораблей. На локаторы же, имевшиеся только у новейших линейных крейсеров и линкоров, да и то - у Тови он был один! - Маунтбеттену рассчитывать не приходилось.
Восемь эсминцев и "Аретьюза", незначительно превосходившая русские лёгкие крейсеры водоизмещением, но уступая в главном калибре - шесть её 6-дюймовок против девяти 180-милиметровок у корабля класса "Псков", сошлись в скоротечном и малорезультативном для британцев бою с русской лёгкой бригадой. Маунтбеттен рассчитывал прорваться на полном ходу своих эсминцев, а "Аретьюзой", обладавшей чуть более 30-узловой скоростью, прикрыть их насколько это будет возможно. Но не вышло.
Канониры "Аретьюзы" смогли дважды попасть из 6-дюймовок в "Гомель", а в "Вятку" всадили девять 120-милиметровых эсминцы, но значительных повреждений русские крейсеры не имели. Зато "Уфа" и "Саратов" остались и вовсе целыми, "Саратов" - флагман Нюхалова, умудрился даже попасть одной из торпед в "Броук", когда пустил их веером. От торпеды эсминец затонул в течении шести минут. А перед этим, огнём 180-мм калибра был потоплен "Петард". "Аретьюза" же и эсминец "Моресби" получили тяжёлые повреждения в надстройках. Так - несолоно хлебавши, Маунтбеттен скомандовал отход, остро жалея, что поставил всё на высокую скорость своих дестроеров и отказался от долгих изнурительных уворачиваний от огня русских комендоров.
Одновременно с началом боя эсминцев Маунтбеттена с кораблями Нюхалова, в боевую линию бригады Андреева вышли тяжёлые крейсеры Бухвостова. С дистанции ста двадцати кабельтовых они могли уверенно вести огонь по противнику и вот уже загрохотали первые выстрелы "Воеводы" и "Рюрика" по "Инвизиблу", и "Богатыря" и "Ратника" по "Рипалсу". Теперь открыли огонь и 6-дюймовки вспомогательного калибра англичан, имевшиеся у всех кроме "Рипалса". Впрочем, у русских линейных крейсеров класса "Александр Невский" вспомогательный калибр тоже отсутствовал. Вопреки ожиданию, 6-дюймовки "Инвизибла", "Худа" и "Тайгера" стали бить не по тяжёлым крейсерам, а по линейным. Воспользовавшись этим просчётом англичан, корабли Бухвостова уверенно оторвались от своих линейных крейсеров и взяли в обхват боевую линию британцев. Теперь тяжёлые крейсеры вели сосредоточенный огонь по концевым "Инвизиблу" и "Рипалсу", прикрываясь ими же от возможного ответного огня "Худа" и "Тайгера".
Осознав свою ошибку, контр-адмирал Тови приказал открыть огонь из 152-милиметровок по крейсерам Бухвостова, но было уже поздно - стрелять по ним мог теперь только "Инвизибл". Кроме того, вспомогательный калибр имел такую особенность как расположение башень со стороны бортов, из-за чего огонь по рюрикам могла вести только половина башень, а у "Инвизибла", в довершение, одна из башень была уничтожена.
К тридцать восьмой минуте боя "Рипалс" получил шестнадцать 8-дюймовых снарядов в левый борт и надстройку и весь окутался дымом. Крейсер не смог продолжить стрельбу из-за задымления и начал манёвр выхода из боя. Следом в него попало два 14-дюймовых снаряда от "Петрограда", куда именно мешало определить дымовое облако. Но даже сквозь завесу прорезалась яркая вспышка, сразу за которой к небу поднялся огромный чёрный столб, ознаменовавший гибель крейсера. Впоследствии в море были подобраны восемь моряков из тысячи двухсот пятидесяти человек экипажа.
После гибели "Рипалса" кормовая башня "Тайгера" перенесла огонь на "Петроград" и на третьей серии выстрелов 406-мм снаряд вывел из строя первую носовую башню русского крейсера. Угодив в "вилку", командир "Петрограда" приказал: "машины враздрай" и поставить дымовую завесу, что уберегло корабль от последующих губительных залпов. "Ратник" и "Богатырь" к этому времени сосредоточили огонь по английскому флагману, начавшему в свою очередь обстреливать их из 6-дюймового калибра, одновременно уклоняясь от торпед, что внесли на какое-то время свою лепту в неточность огня по "Петрограду".
"Воевода" и "Рюрик" сосредоточили огонь на "Инвизибле", получившем в борт и надстройку шесть 203-мм снарядов. Однако повреждение англичанина оказались неопасными. Ответным огнём "Инвизибл" трижды накрыл "Воеводу", разбив левобортовые торпедные аппараты и повредив нос.
"Синоп" и "Худ" обменялись попаданиями в бак, вызвавшие новые очаги огня, а "Алексеев" всадил один снаряд в правый борт "Тайгера" и другим попал в оставшуюся целой первую носовую башню, но 430-мм броня спасла канониров, башня отделалась сильной вмятиной, не мешавшей и дальше вести стрельбу. Вскоре канонирам второго носового плутонга "Тайгера" удалось вернуть в строй единственное уцелевшее в башне орудие. И уже третьим выстрелом оно повредило "Петрограду" форштевень под ватерлинией. А через две минуты сразу три 16-дюймовых снаряда вновь прошили под водой нос и правый борт "Петрограда". В результате, крейсер получил сильный правый крен и дифферент, набрав свыше четырёх тысяч тонн воды. Продолжать бой он уже не мог - из-за крена не хватало угла вертикального доворота орудий.
По "Тайгеру" лупили 8-дюймовки "Ратника" и "Богатыря", но снаряды чаще всего отскакивали от брони и начисто посрывали все спасательные шлюпки, а заодно размолотили два "пом-пома". На сорок шестой минуте правый борт "Петрограда" вновь прошил бронебойный снаряд английского флагмана. Содрогнувшись от внутреннего взрыва, крейсер накренился ещё сильнее, приняв новые тонны забортной воды. Поставленная раннее дымовая завеса только теперь начала заволакивать его корпус. "Петроград" вдвое потерял скорость хода и медленно описывал циркуляцию, намереваясь лечь на норд-норд-ост. Теперь "Тайгер" больше не мог стрелять по нему из-за плотной дымзавесы. Весь огонь главного калибра британский флагман вновь перенёс на "Алексеева", который в эти мгновения добился попадания в него в район юта. Снаряд "Алексеева" пронзил броню и сильно повредил систему вентиляции. А когда снаряд "Ратника" разбил "Тайгеру" локатор, единственный в эскадре Тови, британский контр-адмирал скомандовал отход. Английские линейные крейсеры начали ставить дымзавесу, готовясь по радиосигналу "все вдруг" повернуть на зюйд-зюйд-вест.
На "Петрограде" же, тащившемся едва на семнадцати узлах, боролись за остойчивость. Половина насосов вышла из строя, корабль медленно, но верно усиливал крен, достигший уже 33 градусов. По истечении шестнадцати напряжённых минут, во время которых команда превозмогала себя в попытке спасти крейсер, скорость "Петрограда" снизилась до тринадцати узлов, а крен возрос ещё больше прежнего. Когда к крейсеру подошли эсминцы 2-й бригады, команда начала покидать гибнущий корабль. Через сорок минут "Петроград" лёг на борт и стал погружаться в пучину. Но это случилось через сорок минут. А пока что шла сорок девятая минута боя, русские крейсеры обстреливали через дымовую завесу британцев, а в небе появились далёкие точки торпедоносцев Суордфиш.
Каким-то чудом "ноль шестая" Касатка Козлова вернулась на "Макаров". На высоте поручику с трудом, но удалось сбить пламя, двигатель дважды захлёбывался, но виляя точно пьяный гуляка, самолёт долетел. Козлов даже смог посадить его, сломав, правда, стойку шасси. В следующий вылет он так и не поднялся, его Касатка являла просто жалкое зрелище: казалось, живого места на ней нет. Техники-мотористы сразу заявили, что движок можно выбросить за борт, а вот фюзеляж ещё можно оживить, заменив наборные секции и тросы рулей. Плоскости и киль "ноль шестого" тоже нуждались в ремонте. А сам поручик угодил в госпиталь с осколками в ноге. Корабельный хирург осмотрел его прямо на полётной палубе, осмотрел спокойно, несуетливо, но всё-таки быстро; и заверил, что летать он ещё сможет. Видя, как врач возится с поручиком, Зиммель невольно проникся к нему уважением, хотя при первом знакомстве воспринял его в штыки. Сейчас в действиях доктора чувствовалась школа - уж чего-чего, а на военных медиков майор успел насмотреться в свою первую войну. Корабельный врач "Макарова", которого все называли не иначе как по имени-отчеству - Степан Филиппычем, был тихим и щупленьким, с усами, переходящими в старомодные бакенбарды, форма на нём всегда смотрелась как-то неряшливо, узкие асессорские погончики - с двумя просветами и звёздочкой, вточь как у каплейта, на плечах его смотрелись совершенно инородными предметами. И если б не гордая выправка, так и не скажешь, что это военно-морский асессор. По надёжно проверенным слухам, Степан Филиппыч имел привычку заполночь поигрывать на фортепиано в кают-компании моряков с неизменной чашкой холодного зелёного чая и стаканом коньяка. Он был единственным, кому Иванов 15-й позволял нагружаться сверх положенных 150 грамм. Да и то - не чаще трёх раз в неделю и даже не виной порцией, а коньяком. Лучший друг Козлова - поручик Баль, служивший раньше с раненым на Балтике в морской авиации, пообещал Степану Филиппычу целых пять штофов коньяку, если хирург сдержит слово и спасёт ногу. Ну а Зиммель про себя решил, что с этим асессором экипажу авианосца, пожалуй, крепко повезло, по разговорам ассистентов-фельдшеров выходило, что доктор даже при штормах с блеском проводил сложнейшие операции.
В итоге, в дивизионе Зиммеля в строю осталось девятнадцать торпедоносцев. Многие Касатки пришлось подлатать, включая и его собственную, а у самолёта поручика Кряжева из 2-й эскадрильи даже заменили киль и лобовое остекление фонаря - просто чудом пилот умудрился не промахнуться мимо палубы. А может и не чудом, может сыграли наработанные упорными тренировками навыки.
...Дивизион летел на атаку линкоров Хортона. Зиммель занял место погибшего штабс-капитана Щетинина и вёл Касатки 2-го звена эскадрильи Малейчука. Воздух, как и в тот вылет, прикрывали "лютики" Бабакова. 1-е звено вёл сам комэск-1, 3-е звено вёл штабс-капитан Нагорнов.
К этому времени к отряду Андреева подоспела 2-я тяжёлая крейсерская бригада контр-адмирала Еникеева, шедшая в авангарде главных сил Северного Флота адмирала Черкасова. Располагая данными воздушной разведки, Черкасов поставил Еникееву задачу атаковать авианосцы, а Андрееву отвлечь на себя внимание Хортона. Почти затих бой линейных крейсеров; раз за разом ставя задымление, корабли Тови на самом полном спешили к линкорам, которые уже завязали артиллерийскую дуэль с бригадой Андреева, успев подойти на двести кабельтовых. Крейсеры Андреева стремились сохранить неопасную дистанцию, а 1-я тяжёлая бригада Бухвостова и вовсе отошла на норд, не имея возможности тягаться с эскадрой Хортона ни дальностью стрельбы, ни калибром. Андреев же отойти возможности пока не имел, он сколько мог, отвлекал на себя внимание англичан, чтобы 2-я тяжёлая бригада, державшаяся близко к побережью (благо имелись подробные карты района с нанесёнными отмелями и подводными скалами), смогла всё-таки проскочить к оказавшимися без серьёзного прикрытия авианосцам "Викториес" и "Фьюриес". Контр-адмирал Еникеев сильно рисковал. Стоило только крейсерам Тови повернуть на ост, дабы перекрыть его бригаде отход назад, и тяжёлым крейсерам было бы тогда, скорее всего, несдобровать. Но у англичан по-прежнему не ладилось с воздушной разведкой, чему они остались обязаны "лютикам", а вот летающие лодки "Орлицы" смогли вовремя вскрыть тактическую слабину британцев, охотиться за русскими гидропланами им было, по существу, нечем - все их Си-Харрикейны, до подхода эскадр адмирала Форбса, были на вес золота. Собственно, их и осталось-то в строю всего восемь.
Облачность, и до этого в общем-то негустая, как назло сильно проредилась. Хотя и сплошные облака не помогли бы скрыться - у "Тэмерера" и "Конкерора" имелись локаторы, начисто лишавшие возможности подобраться к ним незамеченными.
Как и в прошлый раз, Касатки летели клином, но теперь на высоте две пятьсот. Выйдя на дистанцию пятидесяти кабельтовых, они начали снижение до двух тысяч. Перед Зиммелем открылась картина линейной эскадры, корабли шли в подготовительном строю, имея концевыми "Дюк оф Йорк" и "Конкерор". По-своему зрелище было красиво: оставляя кильватерные следы, спокойную, словно застывшую водяную гладь рассекали красавцы линкоры - величественные короли морей и океанов, перед мощью которых, казалось, не устоит ни один враг. Глядя с высоты, линкоры будто стояли, но на самом деле они шли примерно 20-узловым ходом, их корпуса то и дело окутывались дымами сгоревшего пороха - башни главного калибра вели огонь по русским линейным крейсерам. За те несколько секунд, что Зиммель оценивал обстановку, вокруг англичан ввысь взметнулись два водяных фонтана - это вели пристрелку корабли Андреева.
Наблюдая цели, майор не забывал поглядывать по сторонам и впитанная прошлой войной привычка воздала ему сторицей. Закусив губу, он насчитал шестнадцать точек и выдал в эфир самые тёмные подсердечные проклятья на старобаварском. Шестнадцать точек были ничем иным как Си-Харрикейнами с "Арк Ройяла", шедшего в составе эскадр адмирала Форбса вместе с лёгким авианосцем "Аргус". Но у последнего хоть истребителей не было, только шестнадцать торпедоносцев и пара гидропланов, а у "Арк Ройяла" авиагруппа на борту внушительная: тридцать шесть Суордфишей, тридцать Си-Харрикейнов и восемь Уолресов. Авиацию адмирала Форбса ждали на "Макарове" уже после первых боёв и вот она, наконец, появилась в лице истребителей. Торпедоносцы же, видимо, сейчас неслись к линейным крейсерам Андреева.
- Всем "волчатам" и "лютикам", - вслед за проклятьями бросил в эфир Зиммель, - истребители на сто девяносто.
- Уже заметил, - ответил Бабаков. - Постараемся не пропустить.
- Да уж постарайтесь... - каким-то неузнаваемым голосом сказал комэск-1 Малейчук, прекрасно понимая, что десять Альбатросов против шестнадцати Си-Харрикейнов вряд ли смогут сдержать англичан при прорыве к торпедоносцам.
Понимал это и Зиммель. И потому избрал единственно верную, на его взгляд, тактику: атаковать корабли в глубоком пикировании дабы предельно сократить время атаки. И атаковать следовало с самой ближней дистанции. В этот раз торпедам был выставлен первый режим хода, благодаря Россохину и Малейчуку, майору удалось убедить Лютикова, что игра стоит свеч. Это верно, что риска больше, но и точность выше. И полковник махнул рукой.
На дистанции сорока кабельтовых дивизион разделился. Линкоры шли строем пеленга с "Конкерором" в голове. Зиммель принял решение атаковать замыкающий "Дюк оф Йорк" и шедший перед ним флагман "Тэмерер". На флагман Хортона нацелилась эскадрилья Россохина - десять торпедоносцев, на "Дюка" вместе с Касаткой майора повел свою восьмёрку Малейчук. И с высоты полутора тысяч торпедоносцы стали на боевой курс.
Навстречу неслись целые рои белых и оранжево-красных трассеров "пом-помов" и 20-мм автоматов. Вспухали грязноватые облачка разрывов 133-мм шрапнелей. Добавляли свою лепту и тяжёлые пулемёты.
Когда его Касатку дважды встряхнуло от ударов, Зиммель лишь крепче сжал зубы, не замечая как сверху, наперерез, не обращая внимания на огонь зениток своих кораблей, заходят английские перехватчики. Он только бросил взгляд на приборы, отмечая высоту семьсот метров и дистанцию двадцать восемь кабельтовых.
Он уже не видел, как разорвало на куски "ноль третий" борт поручика Баля, когда его вспороли трассеры; как задымил летевший рядом "ноль седьмой" Гайдукова, у которого в фюзеляже зияла огромная дыра на месте эмблемы с оскаленной волчьей головой. И он не видел, как очередь Си-Харрикейна разбила кабину "волчонка-12", мгновенно убив поручика Орнатова. Всё внимание Зиммеля захватил росший на глазах линкор, майор просто не имел права отвлечься дабы не допустить ошибку при столь крутом для Касатки пикировании. Ошибок на таких курсовых углах Касатка не прощала. Да и выдерживать горизонтальный курс следовало точно, вильнёшь в попытке ухода от огня бортовой пулемётной батареи Си-Харрикейна - и торпеда уйдёт мимо. А собьёшь угол пикирования - торпеда может срикошетировать от воды и уйти куда ей вздумается либо же и вовсе нырнуть на глубину.
Торпедоносец с бортовым "09" штабс-капитана Нагорнова вдруг стал рыскать, оставляя за собою тонкую полосу дыма. Продолжить атаку Нагорнов уже не мог, машина с трудом слушалась и из пике на сверхмалой высоте она бы не вышла. И тогда он сошёл с боевого курса, потянув штурвал на себя и одновременно отворачивая в сторону английского флагмана.
Остальные торпедоносцы 1-й эскадрильи продолжали нестись к "Дюку". И вот полетели в воду одна за другой торпеды, без общей команды, по готовности, ведь при таком способе торпедометания всё зависело от индивидуального мастерства лётчика. Две торпеды оставили в воде после себя ровные круги - это пилоты неправильно выбрали угол сброса и их боевой груз ушёл на дно. Остальные четыре торпеды, лишившись при ударе об воду горизонтальных рулей (деревянных приспособлений, служивших для удержания торпеды во время сброса в горизонтальной плоскости и специально крепившихся так, чтобы отломаться при вхождении в воду), устремились к линкору с расстояния 7-9 кабельтовых и менее двух кабельтовых им понадобилось чтобы встать на боевой взвод. По ним стали лупить "пом-помы" и пулемёты и накрывать залпы 133-милиметровок, но всё же две прорвались.
Два взрыва дуплетом прогремели у правого борта "Дюка оф Йорк". В 137-мм броне под ватерлинией образовались большие пробоины. Однако результат торпедирования оказался совсем не тем, на который рассчитывали русские лётчики. Пробоины оказались неопасными, были затоплены лишь три отсека в районе мидльшпангоута и дали течь соседние, спасённые бронёй переборок. Линкор получил незначительный крен и потерял несколько узлов скорости. И наблюдая потом результат атаки, Зиммель с проклятьями и жгучей досадой думал, что авиационным торпедам нужна более мощная боевая часть, чтобы стать позубастее, хотя бы как Ильюшинские ДБ-3Т, способные нести 533-мм "гостинцы".
Атака "Тэмерора" вышла по примерно схожему сценарию. Эскадрилья Россохина потеряла две Касатки сбитыми и одна ушла на высоту, уронив торпеду. Как потом выяснилось на "Макарове", 20-мм снаряд разбил держатель торпеды, не зацепив её саму. Поручик Долгушин потом долго удивлялся, что жив, ему всё казалось, что снаряд должен был непременно попасть в торпеду и вызвать детонацию. Техники лишь сочувственно качали головами, списывая его фантазии на нервы. Остальные Касатки сбросили свой груз с 8-10 кабельтовых и три торпеды ушли на дно из-за неправильного угла. Когда 2-я эскадрилья уже уходила домой, прозвучали два взрыва в районе носа под первым плутонгом. В эту же минуту начала атаку Касатка "09" Нагорнова, пронёсшаяся над "Дюком оф Йорк" и плавно снизившаяся до пятнадцати метров курсом на "Тэмерер". Торпеду Нагорнов бросил с пологого планирования с пяти кабельтовых, несясь на линкор навстречу зенитным трассерам. Но ни снаряд, ни осколок, ни "жгутик" его так и не зацепили, даже когда он набирал высоту на плохо управляемой машине. Казалось, предел его невезения кончился - "девятка" получила свою порцию злого железа и с неё хватит. И торпеда Нагорнова ударила в борт рядом с пробоинами. Взрыв вырвал двадцатиметровый в диаметре кусок обшивки на стыке двух отсеков; и вслед за корёжившими всё на своём пути раскалёнными газами в пробоину хлынули тонны воды. Для флагмана вице-адмирала Хортона повреждения оказались далеко не фатальны, но крен впоследствии достиг семнадцати градусов и на несколько узлов уменьшилась скорость. Из-за взрывов и возникших пожаров экипаж линкора потерял около девяноста моряков.
Пока Касатки атаковали свои цели, эскадрилья Бабакова сцепилась с Си-Харрикейнами. Полностью отсечь англичан "лютики" так и не смогли, четыре перехватчика всё-таки прорвались к "волчатам" и атаковали эскадрилью Малейчука. Но три Си-Харрикейна вскоре прервали свою атаку, опасаясь угадить под огонь своих зениток, четвёртый же, наплевал на опасность и открыл личный счёт в этой войне.
Многое решила первая минута боя. Вдесятером против дюжины "лютики" подбили трёх британцев, заставив их улепётывать обратно на "Арк Ройял". Был подбит и поручик Незнамов, надеявшийся в этом бою увеличить свой счёт на ещё одного бритта, но повреждения вынудили его отвернуть домой, ища укрытия в редких облаках.
Стремясь не допустить перехвата Касаток, когда те лягут на боевой курс, "лютики" старались держаться поближе к линкорам.
Запылал Си-Харрикейн с бортовым "23", сбитый штабс-капитаном Вольгичёвым, за англичанином ушёл в штопор горящий Альбатрос поручика Сеппа. Потом в лобовой атаке противнику поджёг двигатель поручик Засечный и пронёсся над клюнувшем к воде Си-Харрикейном.
Несмотря на все старания "лютиков", англичане связали их боем на несколько драгоценных минут. Четвёрка перехватчиков в это время рванула к уходящим Касаткам. Но всё же эскадрилья вырвалась и поспешила на помощь "волчатам". Бой с истребителями продолжили лишь три Альбатроса во главе с Бабаковым - три против семи.
Четыре Си-Харрикейна настигла эскадрилью Россохина и, пользуясь отсутствием огневых точек в задней полусфере, начала заходить торпедоносцам в хвост. Так был сбит штабс-капитан Заволокин, прежде чем Касатки начали бой в роли истребителей. В общем-то, торпедоносцы изначально и проектировались как истребители и поэтому кое-что могли, только вот единственного ШКАСа оказалось совершенно недостаточно для противостояния британцам, имевшим на борту целых восемь 7,7-мм Виккерсов. Впрочем, королевские пилоты никак не ожидали подобной прыти от беззащитных, казалось бы, мишеней. Без торпед Касатки проявили неожиданную манёвренность и только выигрывая в скорости, англичанам удалось подбить одну из них. Но только подбить, торпедоносец смог оторваться и лечь на курс домой благодаря пришедшей на выручку другой эскадрильи Касаток. Её привёл Зиммель. И он, как и многие пилоты эскадрильи Малейчука, начинал в истребителях.
Вскоре подоспели Альбатросы, сходу врезавшиеся в образовавшуюся свалку. Два Си-Харрикейна, пилоты которых слишком увлеклись охотой на Касаток, рухнули в море чадящими факелами. Вторая пара посчитала за лучшее ретироваться.
А тройка во главе с Бабаковым в это время изматывала британцев на виражах. Штаб-майор действовал одиночкой, всякий раз умудряясь выскользнуть из плотной огневой облоги и тогда ему казалось, что такой драки как эта он не помнит даже по воздушным боям в Каталонии. И всё же опыт давал своё: британцы горячились и норовили всё время сесть на хвост, пока он не подловил одного, уйдя от его атаки в петлю Нестерова, чтобы потом самому сесть на хвост. 20-мм пушка и ШКАСы распотрошили самоуверенного бритта, тот только и успел выпрыгнуть из кувыркающейся машины.
Как был сбит поручик Попов, Бабаков не заметил, но видел, что купол его парашюта ветер сносил в сторону линкоров. За напарника отомстил его ведомый поручик Толмачёв - Си-Харрикейн даже не задымил, он просто понёсся к воде и лётчик едва успел выпрыгнуть.
Бой окончился как-то внезапно. Бабаков удивлённо проводил глазами уходящих на юг англичан и бросил взгляд на приборную доску. Топлива ещё хватало, но скоро его останется только чтоб добраться до палубы. У Си-Харрикейнов, выходит, оно вышло раньше, кто знает, может, они и в воздухе подольше находились.
Забравшись на высоту четыре тысячи метров, Альбатросы легли на домашний курс. Остальные "лютики" Бабакова вместе с дивизионом Касаток также летели домой.
Тремя группами на высоте 16-18 метров Суордфиши "Арк Ройяла" неслись в атаку на русские линейные крейсеры. Неслись сквозь плотную огневую завесу, навстречу смерти и неся с собою смерть. Сперва их было три дюжины, но на боевой курс зашли только двадцать восемь. Остальных опустили в море 2-я и 3-я эскадрильи "лютиков", которые теперь, потеряв в схватке с торпедоносцами двоих, вели тяжёлый бой с Си-Харрикейнами. Двадцать шесть Альбатросов против двадцати Си-Харрикейнов "Арк Ройяла" и восьми Си-Харрикенов "Викториеса" и "Фьюриеса".
Продолжая перестрелку с линкорами на 190-195 кабельтовых, бригада Андреева одновременно теперь отражала и авианалёт. По Суордфишам лупило всё что только могло: 100- и 63-мм зенитки, 25-мм автоматы и даже били шрапнелями 130-мм контрминные орудия. Конечно, у крейсеров из зенитного вооружения уцелело не всё, но огневую завесу они поставили довольно плотную. То один, то другой Суордфиш напарывался на трассеры скорострелок или вдруг ломался, иссечённый шрапнелью, а то и сгорал ярким цветком от прямого попадания тяжёлого снаряда, когда 130-мм шрапнель разрывалась внутри самолёта. И всё чаще торпедоносцы сходили с боевого курса и взмывали вверх с пробоинами в фюзеляжах и крыльях, с убитыми и ранеными на борту, пока, наконец, с 42-46 кабельтовых не были выпущены пятнадцать торпед и очень скоро всё внимание на русских кораблях было поглощено только ими. Всего пять с небольшим минут понадобилось торпедам чтобы достичь кораблей. Казалось бы - каких-то пять минут! Однако это целая прорва времени, чтобы успеть переложить рули и попытаться расстрелять спешащую к тебе смерть - не дать ей подойти и близко.
Суордфиши поспешили, не выдержав больших по английским меркам потерь. Потеряв сперва восемь торпедоносцев, потом ещё четверых сбитыми и девятерых подбитыми - к такому королевские пилоты оказались не готовы. И как результат, сброс торпед с более чем сорока кабельтовых не принёс ничего кроме горечи напрасных потерь. Львиная доля торпед прошла мимо, остальные были расстреляли в воде.
Успешней действовали Суордфиши с "Фьюриеса", прилетевшие во второй волне. Эти восемнадцать бипланов, казалось, презрели смерть. И даже потеряв троих сгоревшими в воздухе и шестерых подбитыми, они выпустили девять торпед с двадцати семи кабельтовых и только тогда развернулись домой. И все девять торпед были нацелены на "Менск". В крейсер попали две, проделав большую рваную пробоину в правом борту. От взрывов погибло тридцать матросов; корабль, уже имея левобортовые пробоины, стал выправлять крен, но при этом довольно заметно проседать и начал ставить дымовую завесу, выходя из боя. Скорость "Менска" очень скоро упала почти что вдвое. Контр-адмирал Андреев отдал приказ на отход "Синопу" и "Алексееву" только через шестнадцать минут, когда получил донесение от Еникеева, что его бригада успешно выполнила задачу и теперь держит курс на норд-норд-ост.
Это означало, что крейсеры 2-й тяжёлой бригады смогли подобраться к английским авианосцам на десятимильную дистанцию. Они не только подобрались, но и не дали авианосцам отойти под защиту линкоров, крейсеры и открыли по ним огонь своими 8-дюймовками. Именно поэтому не прилетели атаковать отряд Андреева оставшиеся четырнадцать Суордфишей "Викториеса", они развернулись с полдороги на новую, угрожавшую их плавучим аэродромам цель. Бригаду Еникеева атаковали даже пять Уолресов, базировавшихся на "Викториесе", но их 130-кг бомбы не причинили кораблям вреда, зато зенитки сбили сразу три гидроплана.
Всего несколько минут понадобилось крейсерам чтобы пристреляться. "Баян" и "Не тронь меня" обрушили мощь своих главных калибров на "Фьюриес", "Гром" и "Надежда" стреляли по "Викториесу". 203-мм снаряды разворотили "Фьюриесу" надстройку и покорёжили верхнюю палубу, с такими повреждениями авианосец уже не мог принимать и выпускать самолёты и ждал его долгий ремонт. В далёком 1917-м он был принят на вооружения с двумя 457-мм орудиями и мог, фигурально выражаясь, довольно болезненно нащёлкать по носу даже линкорам. Но с тех пор подвергся перестройке и лишился главного калибра. А "Викториеса" поразили девятнадцать тяжёлых снарядов и все они разорвались внутри, пронзив тонкую броню. Пожары на авианосце распространялись быстрее, чем их успевали отсекать и когда огонь добрался до одного из авиационных топливных танков, корабль словно вздулся изнутри и через считанные секунды лопнул, мгновенно скрывшись в чёрном мареве. Равнодушные волны поглотили его обломки вместе со всем экипажем.
Три эсминца, попытавшиеся безрассудно атаковать русские крейсеры, были отогнаны несколькими почти снайперскими залпами, на их торпеды, выпущенные с шестидесяти кабельтовых, североморцы почти не обратили внимания. Зато четырнадцать Суордфишей мчались к крейсерам с решимостью обречённых. Сохраняя дистанцию четыре кабельтовых между кораблями, бригада Еникеева встретила их плотным зенитным огнём, сбив троих и заставив остальных выпустить торпеды издалека. И когда торпеды понеслись к крейсерам, те просто разошлись в стороны, благо позволяла дистанция и разогнаные до полного хода машины.
Одиннадцать Суордфишей попытались сесть на "Фьюриесе", но после аварии первых двух бипланов, когда тех разломало прямо на вспученной и дырявой палубе, остальные легли курсом к эскадрам Форбса, надеясь достичь "Арк Ройяла". Та же учесть постигла и вернувшихся торпедоносцев самого "Фьюриеса", после повторившихся аварий, они повернули на юг.
А в небе к этому времени закончился яростный бой истребителей. Из двадцати восьми Си-Харрикейнов назад - на "Арк Ройял" вернулись двадцать, и те, что с "Арк Ройяла" и те, что с "Фьюриеса" и "Викториеса". 2-е и 3-е звено "лютиков" потеряли пятерых, к счастью, все они были сбиты недалеко от кораблей Андреева и Бухвостова и в течении часа пилотов подобрали в море. Был подбит и тяжёло ранен ведомый Лютикова поручик Подольских. Свой Альбатрос он дотянул до "Макарова" и уже приземлившись, потерял сознание. Окровавленного, его вытащили из кабины и доставили в медотсек.
Примерно в это же время случился ещё один эпизод этого насыщенного событиями августовского дня. Русская подлодка "Окунь" атаковала кормовыми аппаратами "Дюк оф Йорк", но торпеды прошли мимо. Линкоры Хортона начали идти противолодочными зигзагами, а Уолресы и шлюпы в течение часа сбрасывали глубинные бомбы по предполагаемому месту затаивания лодки. И только через два часа, получив незначительную течь от разрывов бомб, "Окунь" продолжил следовать за английскими линкорами, но уже держась от них гораздо дальше. А позади линкоров шли повреждённые "Худ" и "Инвизибл" и относительно мало пострадавший "Тайгер".
В 12:22 по преследующим бригаду Андреева линкорам Хортона открыла огонь 1-я линейная дивизия вице-адмирала Вышинина. Между русскими и английскими линкорами завязалась перестрелка на двухстах десяти, а затем и на двухстах кабельтовых. 1-я дивизия приближалась 25-узловым ходом, развёрнутая в боевую линию.
Все корабли Вышинина были одного класса во главе с первенцем серии "Адмиралом Ушаковым", вставшим в строй пять лет назад вместе с "Генерал-адмиралом Апраксиным" и "Генералом Корниловым". "Генерал Скобелев" был построен годом позже. 37-тысячетонные русские линкоры имели по девять 15-дюймовых орудий в четырёх башнях (две кормовые и одна носовая по два орудия и одна носовая три орудия) и по двенадцать 6-дюймовок в башнях вспомогательного калибра. Флагманом дивизии был "Адмирал Ушаков".
Эскадра Хортона, начавшая развёртывание в боевую линию, имела разнородный главный калибр. У "Кинг Джорджа V" и "Дюка оф Йорк" артиллерия была представлена десятью 14-дюймовками по четыре в двух башнях и по две ещё в двух. У "Тэмерера" и "Конкерора" по двенадцать 16-дюймовок в четырёх башнях. Таким образом сошедшиеся в бою линейные силы сторон имели следующее соотношение главного калибра: 36 орудий при 16 башнях у североморцев и 44 орудия при 16 башнях у англичан. Стандартный тоннаж соотносился как 148,4 к 170,4 в пользу сил Хортона. Поэтому, прекрасно зная основные характеристики русских линкоров класса "Ушаков", британский вице-адмирал чувствовал себя вполне уверенно даже с учётом пострадавших от торпед кораблей. Он лишь немного жалел, что русские линейные крейсеры отошли на недосягаемую дистанцию, ну а крейсеры контр-адмирала Тови он пока держал в резерве, предпочитая не рисковать ими - всё ещё боеспособными, но изрядно покалеченными, кроме, разве что "Тайгера".
Во всю мощь разогнанных до предела машин к месту боя спешили главные силы Серного Флота адмирала Черкасова и эскадры адмирала Форбса. Морской район Вестеролена должен был вот-вот стать ареной грандиозного побоища, тем более что с североморцами шли основные силы Рейхсмарине, что сводило к минимуму преимущество в тоннаже и орудиях задействованных в сражении британских эскадр.
Когда между ведущими огонь линкорами установилась дистанция сто восемьдесят два кабельтовых, они перешли на сближение на циркуляциях. Каждый из линкоров получил индивидуальную цель и вёл дуэльный обстрел. В 12:28 на седьмой минуте боя снаряд "Ушакова" разрушил радиотехнический пост "Кинг Джорджа V", убив всех там находившихся, а следующая серия дала три попадания в надстройку, уничтожив 133-мм спарку и две установки 20-мм автоматов.
Отличился и "Апраксин", его снаряд из пристрелочной серии выбросил фонтан в считанных метрах от борта "Конкерора" и тогда последующий же залп накрыл британский линкор, командир которого коммодор Тэйлор хоть и отдал вовремя команду переложить рули, дабы уйти на контркурс, но корабль из-за всей его многотысячной массы вовремя сманеврировать не успел. Полубак "Конкерора" вспыхнул четырьмя всполохами, в надстройке начались пожары, погасить которые удалось лишь через четверть часа. Точное число погибших Тэйлор сразу так и не узнал, но предварительно их было не менее сотни.
Следующие несколько минут орудия главного калибра противников вели интенсивную стрельбу по два-три выстрела в минуту. А затем, до самого конца боя, темп стрельбы то сохранялся не менее интенсивным, то башни молчали по несколько минут, растрачивая время на бесконечные развороты-довороты или ожидая поправок дальномерных постов. На одиннадцатой минуте 16-дюймовый снаряд "Тэмерера" пробил броню "Корнилова" и разорвался в рабочем отделении одной из 6-дюймовых башень. От взрыва загорелись располагавшиеся в отделении 152-мм снаряды. Оставшиеся в живых моряки, контуженные и обожжённые, задыхающиеся от дыма и с трудом отыскавшие кислородные маски и асбестовые рукавицы, смогли за минуту выбросить все занявшиеся снаряды в люк - за борт, прежде чем те разорвались от температуры. Вскоре к раненым пришла помощь и в отделении были потушены последние очаги возгораний, от попадания огня в смежный погреб спасла конструкция отсеков.
В эту же минуту "Скобелева" настиг снаряд от "Дюка оф Йорк", но оставил в броневом поясе лишь вмятину. Через три минуты, когда "Скобелев" на контркурсе успешно ушёл от трёх почти доставших его залпов, его вновь настиг 14-дюймовый "Дюка", разорвавшийся в кают-компании. Пострадавших не было, но пожар пришлось тушить семнадцать минут. И вот две минуты спустя добились точности уже комендоры "Скобелева". У "Дюка" запылал спардек, а от одного из попаданий высоко вверх выбросило покорёженную установку "пом-пом".
Когда хронометр отсчитал семнадцатую минуту боя 15-дюймовый от "Корнилова" врезался в надстройку флагмана Хортона и разорвался в медицинском командном пункте. А через двацать секунд один за другим в боевую рубку "Тэмерера" ударили ещё два снаряда. Броню они не пробили, но офицеры и уорент-офицеры в рубке, включая самого Хортона, на несколько минут оглохли, кое-кто даже прикусил в кровь язык. Вышли из строя оптические приборы, починка которых или замена отняла целых десять минут.
Канониры "Кинг Джорджа V" так и не сумели поймать в вилку "Ушакова". Русский флагман несколько раз уходил от беды, его командир контр-адмирал Дмитриев словно чувствовал, куда ляжет следующая серия или залп англичан. Пока что только один 14-дюймовый чиркнул под неопасным углом в борт под ватерлинией и отрикошетировал от брони. Зато из "Кинг Джорджа V" валил густой дым из пробоины в баковой палубе, в которую влупило три снаряда, и ещё один оторвал ствол орудия первой носовой башни, оставив её одноорудийной.
После полутораминутного молчания заговорил главный калибр "Апраксина" и уже третья серия легла с близким накрытием перед носом "Конкерора". Из четвёртой серии два снаряда ударили в барбет 2-й носовой башни, первый "подарок" оставил вмятину в лобовой броне барбета и росчерком ушёл в небо, другой же попал в самую слабозащищённую часть барбета, где броня составляла чуть более 300-мм. Прошив защиту практически под прямым углом, бронебойный снаряд разорвался внутри, убив и ранив более половины из восьмидесяти моряков боевого отделения башни. К несчастью для остальных, как раз в этот момент элеватор доставлял из погреба пороховые заряды, до которых очень скоро дошёл огонь. Некоторые смельчаки бросились тушить заряды, но остальные запаниковали и скрылись в рабочем отделении. Когда взорвались почти две тонны пороха, от раскалённых газов сдетонировали и находившиеся в башне 406-мм снаряды. Саму башню вырвало с погона и она, медленно кувыркаясь в воздухе, обрушилась на надстройку, размозжив 133-мм спарку, а затем рухнула в воду по правому борту.
Шла двадцать четвёртая минута боя, когда корму "Ушакова" поразили под самой верхней палубой два 356-милиметровых "Кинг Джорджа V". Снаряды взорвались ангаре гидропланов, находившихся в это время в воздухе. В следующую минуту, когда линкоры сошлись до ста сорока кабельтовых, канониры "Тэмерера" добились попадания в "Корнилова" - под ватерлинию. Снаряд разорвался в отсеке 2-го гидроакустического поста, разрушив его полностью. Воды "Корнилов" набрал немного - около 200 тонн. Получил своё первое повреждение в бою и "Апраксин", 16-дюймовый пробил толстую, но не спасшую броню 2-й кормовой башни. От взрыва башню перекосило на погоне, все находившиеся в ней погибли, а сама она вышла из строя. Чуть позже комендоры носовых башень "Апраксина" всадили в "Конкерора" сразу четыре снаряда. Три из них отразил бронепояс, но один всё же рванул во внутренних отсеках, распространяя после себя убивающее всех на своём пути пламя.
- "Тайгер" на зюйд-зюйд-вест - 208, - доложили с поста наблюдения. - Дистанция двести восемнадцать кабельтовых.
Находившийся в боевой рубке вице-адмирал Вышинин не стал выискивать в оптику линейный крейсер, который можно было бы с полным правом назвать линкором. О приближении "Тайгера" заблаговременно сообщили гидропланы, заменявшие Вышинину радиолокаторы. В его дивизии их просто не было. Теперь же, когда "Тайгер", наконец, различим оптикой, вице-адмирал прикинул в уме его курс. Выходило, крейсер намеревался встроиться в линию аккурат между "Тэмерером" и "Дюком", чтобы поддержать огнём одного из них или обоих сразу. Если конечно флагман сэра Тови не сменит курс за те пятнадцать минут, что при его скорости понадобятся чтобы войти в боевую линию Хортона. Или даже менее пятнадцати минут, учитывая скорость идущих на постепенное схождение русских кораблей. На месте Хортона, Вышинин сконцентрировал бы огонь на "Корнилове", чтобы после его потопления или отхода, "Дюк" и "Тайгер" продолжили бы бой против "Скобелева", а "Тэмерер" и "Кинг Джордж V" против "Ушакова".
"Что ж, посмотрим-посмотрим", - думал Вышинин и отдал приказ:
- Дивизии циркулярно: машины самый полный, сближение до ста кабельтовых, шестидюймовым плутонгам огонь по готовности.
Естественно, особой результативности от 152-милиметровок Вышинин не ждал, но даже просто беспокоящий огонь 6-дюймовок для дивизии был сейчас весьма на руку, а уж ежели вспомогательный калибр и напакостить сможет - так вообще хорошо.
Бой линкоров был в самом разгаре, когда в небе появились Суордфиши - сорок один биплан из авиагруппы "Арк Ройяла" и базирующихся теперь на нём остатков авиагрупп "Фьюриеса" и "Викториеса". Торпедоносцев сопровождали все шестнадцать уцелевших Си-Харрикейнов. Ещё три срочно ремонтировались в ангарах "Арк Ройяла". Во второй волне в свою первую атаку шли шестнадцать торпедоносцев "Аргуса".
Суордфишей заблаговременно засекли воздушные разведчики и теперь "дорогих гостей" встречали все оставшиеся двадцать девять Альбатросов "Макарова" и двадцать четыре Альбатроса с лёгкого авианосца "Орёл", что спешил к месту сражения позади главных сил Северного Флота.
Незадолго перед этим происходили стычки между летающими лодками, патрулировавшими западнее района морского боя. Гидропланы пытались обнаружить подлодки, но пока что безрезультатно: ни британских, ни русских лодок лётчики не заметили. Однако общий накал боевого дня сказался и на их экипажах. Гидропланы сходились в воздушных поединках в попытке расстрелять противника из пулемётов. И даже преуспели в этом. Так были сбиты два Дельфина с "Орлицы", гидроплан С-35, прилетевший с острова Медвежий и три Уолреса с "Арк Ройяла". А когда в воздушные бои ввязались более тяжеловооружённые разведчики "Макарова" и подошедшего "Смоленска", британские летающие лодки были вытеснены из зоны патрулирования Дельфинов. Разведчикам удалось сбить даже очень живучий Сандерленд, что прилетел из Шотландии, после чего авиация ПЛО с "Орлицы" и "Смоленска" смогла надёжно стеречь море от британских подлодок. Чего не скажешь о Уолресах, так и не обнаруживших всплывшую на перископную глубину лодку "Окунь", которая затем вновь погрузилась, спеша занять позицию для атаки.
В небе разгорелся воздушный бой с самого начала достигший высокого накала ожесточённости. Альбатросы сошлись с Си-Харрикейнами и закружили в смертельных каруселях, в которых сгорали отборные пилоты обеих сторон. Часть Альбатросов перехватила Суордфиши, врезаясь раз за разом в плотные построения торпедоносцев, огрызавшихся пулемётным огнём по всем направлениям. Горели и "лютики", и Альбатросы с "Орла", но и всё чаще падали в море сбитые Суордфиши и всё больше становилось разрывов в их плотных боевых построениях. Наконец, у некоторых английских пилотов начали сдавать нервы, одиночные торпедоносцы один за другим всё чаще покидали строй в попытке уйти от смертоносных очередей истребителей. И тогда такие одиночки становились лёгкой добычей.
До линкоров оставалось всего тринадцать миль, когда "лютикам" удалось сбить всех ведущих Суордфишей. И пока среди бипланов определялись новые лидеры, североморские перехватчики набросились на обезглавленные группы, внося в них сумятицу и хаос. Общий строй начал рассыпаться на мелкие группки. Повернули домой многие не сильно повреждённые бипланы, выбросив торпеды чтобы можно было удирать налегке. Остальные, самые стойкие, остались верны курсу, но продолжали нести нешуточные потери, огонь их бортстрелков не был столь эффективен как в начале боя.
Из всех Суордфишей первой волны к русским линкорам прорвались всего лишь четырнадцать. "Лютики" в этом бою потеряли девятерых сбитыми и ещё четверых повреждёнными, сумев при этом опустить в море двадцать один торпедоносец и вынудив шестерых драпать обратно на "Арк Ройял". Благодаря не только более лучшим лётным качествам Альбатросов, но и воспользовавшись численным преимуществом, пилоты-истребители "Орла" сбили половину Си-Харрикейнов, потеряв четверых и теперь, когда английские истребители уходили домой, готовились встретить вторую волну с "Аргуса".
...Корпус "Апраксина" вновь вздрогнул от залпа. В задымлённых отсеках между второй и третьей палубой гудели вентиляционные шахты, донося натужный вой укрытых бронёй вентиляторов. Закопчённые, заляпанные с ног до головы пожарной пеной матросы кое-как застыли в строю, повернув почерневшие от копоти лица с такими же почерневшими касками на головах в сторону ввалившегося в отсек боцманмата. Выглядел он куда чище, только лицо посерело и рукав заляпан чужой кровью. Седые усы и глубокие морщины на лбу, глаза же его, запавшие от усталости, смотрели на построившихся двадцатиоднолетних, призванных весной салаг словно с жалостью. По возрасту они ему в сыновья годились.
- Вольно! - рявкнул боцманмат, подойдя к строю.
Матросы слегка расслабились и, казалось, готовы попадать от усталости. Но нет, строй колыхнулся и снова застыл.
- Братва... - обратился унтер. - Нужны добровольцы наверх. Зенитчиков не хватает, англичане опять воздушный налёт устроили. Мне нужны отчаянные сорвиголовы... На верную смерть идём.
Из строя вышел один, не дождавшись команды унтера. И тут же ещё двое. Потом шагнул весь строй и у каждого в глазах боцманмат прочёл решимость.
- Значь так, братва... На первый-третий рассчитайсь!