Тассо Валери : другие произведения.

Дневник соблазна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Когда начинаешь читать дневник, возникает ощущение, что перед тобой действительно тайные записки чувственной женщины, случайно попавшие в чужие руки. Трудно предположить, что особа, которая, не задумываясь, готова отдаться любому, даже не очень привлекательному мужчине где угодно и когда угодно, может испытывать муки любви из‑за коварного и бездушного сердцееда. Автор дневника - сильная натура, и ее душа жаждет настоящего чувства. Но даст ли судьба нашей героине шанс встретить любовь? Валери Тассо Дневник соблазна Посвящается Джованни Благодарности Выражаю благодарность Давиду Триасу, моему издателю, за то, что поверил в меня с первого момента. Исабель Писано, без которой эта книга никогда бы не вышла. Я ее безгранично люблю. Хорди, моему другу. Знаю, что он ждет меня с ручкой в руках, чтобы я подписала ему первый экземпляр. Со, который беспрекословно, несмотря на мою замкнутость, всегда оказывал любую поддержку. Мими, которая много раз вытаскивала меня из моего мира, чтобы перенести в свой. И наконец, Джованни, который дал мне все и никогда ничего не просил. Спасибо всем от чистого сердца.
  От автора
  
  Все имена, которые вы найдете в этой книге, вымышлены. Некоторое сходство имен в действительности - чистое совпадение.
  
  Марафонская пробежка в тысячу двести метров
  
  Встречи следуют одна за другой, но они так не похожи...
  Я потеряла девственность 17 июля 1984 гида, в 02:46:50 ночи, в пятнадцать лет. Этот миг я никогда не смогу забыть.
  Это произошло во время каникул в одной горной деревушке, в доме бабушки моей подруги Эммы.
  Мне сразу же понравилось это место, в котором витал запах вечности, к тому же мы познакомились с мальчишками и часто с ними гуляли. Один из них привлек мое внимание: это был Эдуард.
  Чудесный сад окружал дом бабушки, расположенный возле маленькой речки, от которой летом веяло прохладой. А напротив раскинулся луг с травой выше метра, что характерно для местности, где часто идут сильные дожди. Мы с Эммой все дни пропадали там, болтая с мальчиками и приминая траву своими созревшими телами. Вечерами мы ускользали из бабушкиного дома, чтобы снова присоединиться к мальчикам и пофлиртовать с ними.
  Я никогда не рассказывала Эмме о случившемся. Однажды ночью Эдуард повел меня к себе домой. Я помню, что ничего не чувствовала, только стыд из‑за того, что не было крови, и в тоже время у меня возникло странное ощущение, будто я пописала в постель. Я вышла из его дома под шум воды в туалете - я нажала на ручку слива, чтобы не были слышны мои шаги на лестнице.
  Одиннадцать лет спустя мы встретились с Эдуардом в Париже на одной конференции, проходившей в отеле. Мы закрылись в мужском туалете и попытались заново пережить тот порыв, который почувствовали больше десяти лет назад. Возможно, нам хотелось вернуться в юность. Но это было совсем не то, и шум воды в общественном туалете возвестил о моем уходе из жизни Эдуарда, на этот раз навсегда.
  После первого раза я испытала чувство вины, которое пыталась убить или, по крайней мере, приглушить обещанием не повторять подобный опыт до совершеннолетия. И дело было не в том, что я слишком рано этого захотела, - я сделала это из чистого любопытства.
  Сначала я оправдывала себя тем, что матушка‑природа наделила меня особой чувственностью, которая управляла моим телом, до тех пор, пока я не поступила в университет в конце восьмидесятых.
  Во время учебы я больше была сосредоточена на своем образовании, чем на мыслях о парнях. Мне хотелось быть дипломатом. Но постепенно я поняла, что это не для меня, и без больших усилий окончила факультет бизнеса и иностранных языков.
  В семье мне привили хорошие манеры и научили жить. Родители дали мне традиционное образование, но недостаток общения все больше заставлял погружаться в свои чувства. Такая хорошая девочка, как я, не могла рассказать своим
  04.05.14
  родителям, что произошло с ней в столь юном возрасте.
  На последнем году обучения я возобновила свою сексуальную жизнь. Я поняла, что во мне есть нечто особенное, и это привлекает людей с такой же чувственной природой, как и у меня. Я была обольстительницей и начала искать прелестных мужчин по всему городу - людей с искоркой, любовников, от которых всегда исходило что‑то сексуальное, мужчин, у которых я могла бы почувствовать пульс на запястье, способных услышать звук ручки, выводящей строчки на бумаге, и разволноваться при виде размытого чернильного пятна на белом листе. Эти люди, как и я, видели частицы воздуха и могли различить их оттенки. Этим людям запах засоренного туалета на дискотеке в четыре часа утра навевал мысли о хрупкости человеческого бытия.
  Благодаря этим людям я чувствовала себя живой.
  В глубине души я знаю, что эти поиски были результатом моей изолированности: тишины, одиночества, недостатка в общении. Поэтому я решила изложить свои переживания в дневнике. Это была для меня единственная возможность контактировать с миром. Я много раз пыталась делать это обычным способом - с помощью языка, но это было очень тяжело, так как я произносила слова, не осознавая, что хочу сказать. Плохое начало для карьеры дипломата!
  Настоящее общение начинается с понимания языка тела, движений бедер, взгляда. Когда я осознала, что "да" - это облизывание губ и призывный взгляд, а "нет" - скрещивание рук, тогда я все поняла.
  Некоторым мужчинам нравится, когда во время секса девушка разговаривает. С этим у меня возникали проблемы, что ни к чему хорошему не приводило. Некоторые партнеры испарялись сразу после первого свидания, несмотря на то что я была прекрасной любовницей, - им не хватало общения.
  - Что вы знаете об общении? - говорила им я, наставляя их уходить или хлопая дверью перед самым носом.
  Я осознала, что людям необходимо придумывать для вещей названия, обозначать их словами, ошибочно полагая, что они могут их понять. Я же, наоборот, все меньше общалась с помощью слов и все больше - используя язык тела.
  Если хотите дать мне имя, вперед! Для меня это не имеет значения! Но знайте, что на самом деле я нимфа. Нереида, дриада. Просто нимфа.
  
  Афродизиакальная сила Кока‑колы
  
  20марта 1991года
  
  Сегодня в офис мне позвонил Ассан. Ассан... Вот уже два года я ничего не слышала о нем.
  "Бесстыдница! - Это было первое, что он мне сказал. - Ты совсем пропала. Но видишь, я знаю, где тебя найти. Я должен ехать в Барселону на этой неделе по делам редакции. Мне бы очень хотелось увидеть тебя". Ассан...
  Два года назад у меня была связь с Ассаном. Он имел особое пристрастие (есть ли оно у него сейчас?) вставлять мне во влагалище пустые бутылки из‑под кока‑колы. Сначала он заставлял меня выпивать их содержимое, а потом... Не знаю, что стало причиной такой одержимости кока‑колой, вернее, бутылочкой. Думаю, что у него образовался комплекс, связанный с его пенисом. По правде говоря, в нем не было ничего особенного - ни в смысле анатомии, ни в смысле каких‑либо талантов.
  Мы занимались сексом и мало говорили, но нам обоим нравилась книга "Маленький принц" Сент‑Экзюпери, и, по очереди вздыхая, мы мечтали о нежной и чистой любви. Он марокканец, а я француженка.
  Я понимаю, что была для него всего лишь любовницей, ему необходимо было почувствовать, что он спит со всей Францией, страной‑колонизатором.
  Так что сегодня никакого секса, это всего лишь звонок и хорошие перспективы...
  
  22 марта 1991 года
  
  Сегодня, когда я вышла из дому, я увидела одного типа на улице, и нам было достаточно обменяться взглядами, чтобы мы оба поняли, что хотим заняться любовью.
  В номере отеля "Виа Аугуста" он хватает меня в объятия и несет в кухню, очень осторожно кладет на мраморный стол, как будто фарфоровую куколку. Вначале он не осмеливается коснуться меня. Но потом снимает с меня влажную от пота хлопковую футболку и подносит ее к лицу. Вдруг он начинает глубоко дышать и нюхать футболку, каждый сантиметр ткани, буквально каждую ниточку. Дыхание учащается. Я не
  могу не смотреть на него. Забавно наблюдать за проявлением фетишизма, я ведь и не подозревала, что ему это присуще. У него на лбу выступают капельки пота, они блестят, как жемчужины, и замирают возле бровей. Я плавно приближаюсь к нему и начинаю нежно проводить языком по коже, слизывая каждую капельку. Я ощущаю его прерывистое дыхание на своей щеке. Возбуждение нарастает в животе, и бедра напрягаются. Я уже не могу контролировать свое тело. Внезапно я чувствую потрясение, мое тело жаждет того, чтобы с него сорвали одежду, стремится слиться с этим незнакомцем. Он немного наклоняется и начинает искать под юбкой мои трусики. Думаю, он сейчас снимет их с меня. Но нет. Он поднимает юбку и сдвигает трусики в сторону. И берет меня именно так: постоянно ищет мои глаза, изучает каждую реакцию, улавливает малейшее изменение выражения моего лица.
  Когда мы расстаемся на улице, не хочу просить номер его телефона. А у него нет намерения давать мне его. После таких встреч я обычно не обещаю снова увидеться. Мне не интересно повторять подобное с одним и тем же незнакомцем. Предпочитаю встретить другого, возможно, снова на улице.
  
  23 марта 1997 года
  
  Сегодня приезжает в Барселону Ассан. Мы назначили свидание в отеле "Мажестик".
  - Приезжай в семь часов. Попроси ключ у портье и поднимайся. Я приеду немного позже. Пожалуйста, будь умницей. У меня личная охрана. Так что... Ладно, ты же все знаешь, - сказал он мне по телефону сегодня утром.
  Без пяти семь я уже в отеле. Прошу ключ и поднимаюсь на лифте, где оказываюсь прижатой в углу толстыми иностранными бизнесменами. Один только вид такого насыщенного холестерином тела вызывает у меня тошноту. Вряд ли они ведут полноценную и разнообразную сексуальную жизнь. Кроме того, обычно после таких особ бываешь мокрой от пота, так как потеют они, как свиньи.
  Поднявшись на нужный этаж, выхожу из лифта и чувствую, что эти нахалы разглядывают мое тело и особенно задницу. Если они будут продолжать в том же духе, я всех их поведу в номер, хотя меня ждет занятие получше.
  Открываю дверь номера, раздвигаю шторы, чтобы в комнату проникал дневной свет. Потом направляюсь к мини‑бару с твердым намерением достать оттуда все бутылки с кока‑колой по двести пятьдесят миллилитров. Сегодня у меня нет настроения для очередного сеанса садомазохизма, хотя бы и в легкой форме. Зато я собираюсь показать Ассану свой лучший номер - изощренный танец живота, правда, покрывала на мне не будет. В моменты ожидания свидания я становлюсь нервной. Включаю телевизор и начинаю переключать каналы в ритме своего сердцебиения, пока не засыпаю. Хлопает дверь, я тут же просыпаюсь. Это он.
  - Ты еще не раздета? - спрашивает он меня с упреком.
  Стриптиз, как я и планировала, закончился сексом. Мы занимались любовью, как и прежде, молча, на ковре. Меняли позы много раз, так как ворсинки ковра щекотали тело. У меня в голове возникают миллионы картинок, как мы прижимаемся друг к другу, и только представляя это, я чихаю несколько минут. Облизывая и целуя мое тело, Ассан вырывает меня из моего маленького мирка и улавливает момент наслаждения, когда я полностью забываю обо всем. Это отличительная черта наших встреч - после долгой разлуки нам не о чем говорить. Я начинаю думать о справедливости утверждения, что некоторые люди, как и хорошее вино, с годами становятся лучше.
  - Ты мне напоминаешь одну знакомую актрису, с которой у меня была связь, - произносит он, поглаживая мои волосы, после того как исторг свое семя на мой живот. - Она всегда мне говорила: "Ты не знаешь, сколько я пережила, чтобы прославиться!"
  И расхохотался.
  - Марокканская актриса?
  Он отвечает "да" кивком головы, вдыхая дым сигареты, которую только что прикурил. Потом сует ее мне в рот. Хотя мне никогда не нравилось брать сигарету в рот после другого человека, я все же ее принимаю.
  - Так сильно напоминаю? Европейку - я еще могу понять, но марокканку... И что у нее общего со мной? - спрашиваю я полушутя‑полусерьезно, опираясь на левый локоть.
  - Ничего. Просто ты
  напоминаешь мне ее. Не знаю... Вспомнил ее лицо.
  После испытанного наслаждения я подсчитала, что если длина мужского члена в среднем составляет двенадцать сантиметров, то, чтобы преодолеть один километр, нет - каких‑то ничтожных тысячу двести метров, я должна переспать с десятью тысячами мужчин. Или десять тысяч раз с одним мужчиной. Второй вариант мне не очень нравится. Мне больше по душе сделать это с десятью тысячами мужчин. Буду придерживаться этого плана.
  - К черту твою подругу, Ассан!
  - Что случилось? - спрашивает он, лежа с все еще широко расставленными ногами, держа руки на яичках.
  Пожимаю плечами, поднимаюсь и направляюсь в ванную. Мое тело липкое, и я хочу смыть с себя сперму. Стираю ее со своего тела гигиенической салфеткой и принимаю душ.
  Не хочу оставаться у него на ночь. Я должна рано встать и переодеться, так как у меня очень важное совещание. Когда мой любовник засыпает, я бесшумно ухожу. Я всегда ухожу как кошка.
  Десять тысяч мужчин. Однажды я расскажу свою историю.
  
  25 марта 1997 года
  
  - Поедешь со мной в Мадрид? - спрашивает меня Ассан. - Не могу провалить важную встречу. И мне бы хотелось, чтобы ты мне помогла, по крайней мере, с переводом статей об этом событии.
  Недолго помолчав, решаю поехать с ним. Я зарезервировала номер в отеле "Мигель Анхель". Мы летим дневным рейсом. Во время полета он начинает ласкать мои бедра и в то же время нагло читает дневную газету. Я замечаю, что люди, сидящие возле нас, чувствуют себя неловко. Я постепенно раздвигаю ноги, чтобы его рука могла проникнуть глубже. Возмущенные пассажиры смотрят в другую сторону, а одна соседка пытается незаметно, краем глаза, наблюдать за нами. Она встречается со мной взглядом, но снова украдкой поворачивается. Меня всегда удивляло лицемерие людей. Они чем‑то возмущаются и, тем не менее, проявляют к этому нездоровое любопытство.
  Когда мы приезжаем в отель, Ассан дает мне понять, что хочет принять душ вместе со мной. Мне эта идея нравится. В ванной вода струится по моей спине и ногам. Он, стоя позади меня, хватает мыло и начинает слегка потирать им мой лобок. Потом обвивает меня рукой, водит мылом по животу и груди. Он играет с сосками и круговыми движениями пытается что‑то нарисовать. Ощущение струящейся воды и мыльной пены мгновенно действует на мое тело. Ассан ускоряет ритм движения до тех пор, пока я не отвожу свою руку назад и не направляю пенис туда, куда он и стремится. Ассан проникает в меня сильным толчком, и через пять минут мы вместе достигаем вершины наслаждения.
  
  26 марта 1997 года
  
  Пока Ассан встречается с наследником престола, я пытаюсь найти Виктора Лопеса, который работает в одной конторе недалеко от отеля. Виктор и я познакомились в Санто‑Доминго, где в выходные мы занимались любовью на пляже Баваро у всех на виду и без всякого стеснения. В течение недели я находилась в Санто‑Доминго, а он в Сантьяго‑де‑лос‑Кабальерос. Нас разделяли четыреста километров. Сейчас я бы очень хотела его увидеть, потому что мне надоело находиться одной в номере.
  - Кто говорит? - спрашивает меня секретарша весьма невежливым тоном.
  Наверняка она, как и многие секретарши, влюблена в своего шефа и проявляет осторожность, прежде чем доложить о звонке какой‑то женщины, особенно если она хорошенькая.
  - Я подруга Виктора, - ласково отвечаю я, пытаясь не усугубить ее плохое настроение.
  - В данный момент он отсутствует. Но вы оставьте свой номер телефона, и он вам позвонит, как только сможет.
  "Если ты не сообщишь ему о моем звонке, я убью тебя", - думаю я.
  Через час Виктор мне звонит.
  - Не могу поверить! В каком уголке мира ты находишься сейчас? - спрашивает он, вне себя от радости.
  - Что ж, я дала твоей секретарше номер мобильного телефона, чтобы сбить тебя с толку, но я очень близко, Виктор, - интригую его загадочным тоном.
  - Вот как!
  По голосу чувствую, что он жаждет знать, где я сейчас нахожусь.
  - Слушай! Скажи, где ты сейчас.
  - Я в Мадриде. В отеле "Мигель Анхель". Но я сопровождаю одного человека, так что могу выпить с тобой чашечку
  кофе, но быстро.
  - Черт побери! Ты не можешь так со мной поступить. Приглашаю тебя на ужин. Ты всегда появляешься и исчезаешь внезапно. Когда же мне удастся удержать тебя больше чем на час?
  Заметно, что Виктор разочарован.
  - Возможно, я смогу поужинать с тобой, но это зависит не от меня, а от человека, с которым я приехала. У него сегодня вечером деловой ужин. Мы с тобой выпьем по чашечке кофе, а потом будет видно, хорошо?
  Повесив трубку, бегу в ванную, привожу себя в порядок, беру жакет и спонтанно закуриваю сигарету. Пока курю, сидя на диване, - я должна выждать время, ненавижу приходить первой, - начинаю думать о пенисе Виктора. Какой от него исходил запах! Как Виктор занимался любовью! Мысленно перебираю некоторые эпизоды наших встреч. Вот такой он! Миссионер, прежде всего. Что ж, в любом случае сомневаюсь, что смогу переспать с ним сегодня.
  Гашу сигарету и решаю спуститься в холл. Прошло уже достаточно времени. В холле оглядываюсь по сторонам, чтобы посмотреть, пришел ли он.
  Вдруг чья‑то рука обвивает мою талию, не позволяя мне повернуться, чтобы увидеть лицо. Я уже в его объятиях. И так мы стоим несколько минут перед девушками‑администраторами, которые сдерживают смешки и опускают головы, делая вид, что работают. После долгих объятий он берет меня за подбородок и приподнимает мою голову, смотрит в глаза, прежде чем расцеловать в обе щеки.
  - Как я рад видеть тебя! Думал, что ты сейчас в какой‑то далекой стране заключаешь контракты. По‑прежнему работаешь в той фирме?
  - Да. Но в компании очень много изменений, и не известно, что мне уготовано в будущем. В любом случае, в последующие шесть месяцев я должна совершить две поездки, которыми не могу пренебречь. Через неделю я уезжаю во Францию на несколько дней, хочу повидать бабушку. А потом направляюсь в Перу и в Мексику. Не собираюсь забивать себе голову проблемами внутренней организации фирмы. Я уезжаю, и кто знает, что произойдет после моего возвращения!
  - А что тебя привело в Мадрид? Работа?
  - Нет, на самом деле не это. Я приехала на несколько дней, сопровождаю друга, директора газеты. У него очень важная встреча.
  - Уверен, что за этим кроется нечто большее. Давай, скажи мне правду!
  Продолжаю объяснять.
  - Ладно, я тебе не говорила, но этот сеньор - мой друг с правом на постель. Это тебя не удивляет, правда?
  - И такова женщина, с которой я знаком! Сеньор! Так‑то лучше! Рассказывай. Ты единственный человек, с которым я могу говорить об этих вещах, не задумываясь о всяких предрассудках. Какой он?
  Я уже вызвала в нем интерес. В действительности Виктор всегда был чем‑то подавлен, и только со мной он раскрепощался.
  - Не буду вдаваться в подробности. Лишь скажу, что он хороший человек, хотя мог быть и лучше.
  - Лучше? Как это? Ладно, пойдем. Я приглашаю тебя выпить чего‑нибудь в кафе, и ты мне все расскажешь. - Он меня отпускает с очевидным намерением узнать все о моей связи с Ассаном.
  Однако ему ничего не удалось выведать у меня. Мне никогда не нравилось афишировать свои сексуальные связи. Особенно если речь идет о таком человеке, как Ассан. Виктор никогда о нем не узнает. Я рассказывала ему о незнакомых людях, но не об Ассане.
  Расстались мы через два часа, в течение которых я умело вела разговор о нем и его жизни.
  Когда я вернулась в номер, к моему большому удивлению, Ассан был в ванной.
  - Что ты здесь делаешь так рано? - спрашиваю я. Он раздраженно отвечает мне вопросом на вопрос:
  - Где ты была?
  Ночью мы не занимались любовью. Он сказал, что устал, но это был лишь особый способ наказания за то, что я обратила внимание на кого‑то или на что‑то, что не имело к нему никакого отношения.
  
  21 марта 1997 года
  
  Сегодня Ассан рано ушел из отеля. У него должна быть пресс‑конференция, и, одеваясь, он просматривал написанные на листике вопросы. Тем временем я размышляла, что делать, как организовать свой день. Никакого хождения по магазинам, никакого музея Прадо - этого я не хотела. В этот день у меня было четыре сексуальные связи. Две утром и две после обеда.
  Идеальное равновесие.
  Первый контакт случился в метро. Мужчина схватил меня за ягодицы под тем предлогом, что вагон переполнен и он не знает, куда девать руки. Мы вышли на следующей остановке, и там я упивалась горячим сексом.
  Вторая встреча произошла около часа дня, после того как я купила бутерброд. Я ела его в одиночестве возле Хрустального дворца за деревом, среди белок, которые почему‑то казались мне маленькими испуганными волосатыми человечками. Ко мне подошел один тип и спросил, переспала бы я с ним за деньги. От денег я отказалась, но с радостью приняла его тело. На деньги мне наплевать. Мне было просто любопытно, и я отвергла подобного рода коммерческую сделку. Кроме того, я считаю, что мне нет цены. Между нами не возникло полного физического контакта. Несмотря на то, что я сосредоточилась на нелегком труде, я все же не могла не думать о людях, которые гуляли по парку. Не хотела бы я попасть в комиссариат в сопровождении полицейских.
  Днем я еще раз встретилась с Виктором. Он поднялся ко мне в номер. Я знала, что Ассан вернется очень поздно, так что позволила себе немного насладиться компанией моего друга. Мы снова вспомнили время, проведенное в Санто‑Доминго, и, не спросив разрешения, он схватил меня в объятия, сильно сжал, и мы погрузились в поцелуй, который сулил многое. Я нежно сняла с Виктора рубашку - обнажился сильный торс, покрытый чудными густыми волосами. От него исходил дурманящий жар - проявление желания. Повторяя мои действия, он снял с меня рубашку, положил руки на мою небольшую грудь в бюстгальтере, который поднимает ее, чтобы она казалась не такой опущенной, а приближалась к форме чаши. Потом он нежно опустил меня на кровать, поддерживая рукой голову, чтобы она не откинулась при резком движении. Он целовал мои ноги, легонько касаясь их влажными губами, и в тишине комнаты были слышны звуки этих касаний. Моё возбуждение достигло вершины, когда его рот окружил лепестки моего цветка, ни разу не попадая в щель. Одновременно испытав экстаз, мы захотели повторения. В этот раз инициатива была за мной. Я знала, что ему понравится, и он не заставил себя упрашивать.
  Когда вечером вернулся Ассан, я лежала на диване и смотрела телевизор. Кажется, он ни о чем не подозревает. Но у него все такое же настроение, что и накануне. Говорит мне, что должен утром ехать в Марокко и что мы расстанемся в аэропорту.
  
  Встреча с Кристианом
  
  28марта 1997 года
  
  В первом часу мы уже были в аэропорту Барахас. Ассан попрощался со мной быстро и холодно, потому что он не любит открыто проявлять эмоции. Вопрос культуры. Не знаю, когда снова его увижу, но я не спросила его об этом. Потом сажусь в самолет и улетаю в хлопотные будни Барселоны. Позже, вечером, у меня свидание: директор одного банка, которому я однажды дала карточку с номером телефона, написанным от руки на обороте, пригласил меня на ужин. Никогда не думала, что он мне позвонит, однако он позвонил. Так что сегодня вечером я должна быть более чем готова.
  После рабочего дня начинаю собираться на свидание и иду в душ. При подобных обстоятельствах я пользуюсь гелем с экстрактом масла сандалового дерева фирмы "Кэбтри энд Эвелин". Мне нравится этот запах, к тому же я слышала, что сандал пробуждает желание, другими словами, является афродизиаком. Мягкий аромат этого дерева гипнотизирует, и я хочу, чтобы моя кожа благоухала им. Прежде чем натереть ступни и бедра, наливаю гель на ладонь. Когда все тело покрыто им, решаю выкурить сигарету - как раз столько времени нужно, чтобы аромат сандалового дерева пропитал мою кожу. После душа наношу лосьон для тела с таким же запахом.
  Пока одеваюсь - я выбрала вечернее платье изумрудного цвета, прозрачные чулки и туфельки на высоком каблуке, - начинаю думать об этих мгновениях подготовки, полных эмоций и желания. Это, в конце концов, самые лучшие моменты. Поэтому сегодня у меня нет ни малейшего намерения легко сдаваться. Пусть потомится. Сначала мы будем ужинать. Во время ужина я спровоцирую его - отдам ему свои трусики и
  чулки, чтобы он знал, что может произойти потом. Чтобы он представил себе каждую клеточку моей кожи без физического контакта. Чтобы он смог почувствовать мое желание, не снимая платья. Я сделаю это: я отдам ему свое белье. Пусть ему кажется, что он знает меня, пока будет жевать кусочек антрекота с перцем.
  Нанесла легкий макияж. Не хочу, чтобы при первом физическом контакте косметика размазывалась по щекам. В таком случае я буду похожа на дешевую потаскуху, а это отвратительно. Блеск на губах. Румянец на щеках. Плавная белая линия на внутреннем крае век. И достаточно.
  Позвонили в дверь в условленное время, и, спустившись, я встретилась с по‑настоящему привлекательным мужчиной. Удивительно, потому что таким я его не помнила. У него шелковый галстук темно‑синего цвета с легким, очень нежным фиолетовым оттенком. Костюм классического покроя тоже темно‑синий, а белая рубашка придает элегантности и делает его неотразимым. Блеск его туфель говорит о том, что он их натер как раз перед тем, как прийти. Очевидно, он прилагает много усилий для того, чтобы производить впечатление.
  У Кристиана улыбка американских актеров семидесятых годов, с двумя ямочками возле уголков губ. Когда я впервые его увидела, то ощутила в нем большую чувственность. Уверена, что он превосходный любовник.
  Однако этой ночью между нами абсолютно ничего такого не происходило. Несмотря на то, что у нас было не много тем для разговора, я не осмелилась исполнить свой план, чтобы заполнить молчание. Никаких чулок, тайно переданных под столом, никаких намеков с моей стороны. Он попросил меня снова увидеться на следующий день, и, делая исключение из установленных мною правил, я согласилась.
  
  Вечер 29 марта 1997 года
  
  Я приехала в гости к Франко, итальянскому другу, и его семье в загородный дом. Сегодня ночью мне удалось легко уснуть, потому что, между прочим, чистый воздух действует на меня утомляюще. Мне приснился интересный сон. Он врезался в мою память, поскольку в нем я была другой. Черные, как у японки, волосы не доходили до плеч, а челка почти лезла в глаза. Это был парик. Я испугалась при виде себя такой, мне казалось, что такую внешность мне насильно навязали. Но для работы, которую мне предложили, она подходила идеально. Помню, что находилась в каком‑то необычном монастыре вместе со многими девушками. Ночью мы работали на втором этаже, который, оказывается, был жилищем гейш. Я проснулась в холодном поту и зажгла ароматизированную свечку, чтобы расслабиться. Надышавшись сладким ароматом свечи, легла на спину и засунула руки под подушку. И вдруг я взмыла вверх. Покажется странным, но я увидела, как моя душа поднимается из моего тела и парит. Вдруг я почувствовала, что кто‑то издалека (думаю, что это был мужчина) взял мои руки и потянул меня к себе. Я била его кулаками, но моя поза мешала мне свободно двигаться. Поскольку ему не удалось утащить меня, он внезапно поднялся и упал на мое тело с намерением раствориться во мне. На нем была темная туника, и, чтобы помешать ему войти в мое тело, я снова зажгла свет и закурила сигарету. У меня возникло такое чувство, что в комнате я не одна. И стало страшно.
  Моя подруга Соня необычно истолковала сон. Она объяснила, что человек в черной тунике олицетворяет все мои страхи и негативную энергию, а хорошим знаком является то, что я смогла освободиться от него.
  - Сон предвещает новый этап в твоей жизни, - сказала она, не сомневаясь в том, что рано или поздно окажется права.
  
  30 жарта 1997года
  
  Наконец‑то я еду во Францию к бабушке, моей дорогой Мами. После бесконечных объятий и поцелуев в обе щеки я открываю свой чемодан в комнате, которую она с заботой для меня приготовила. Мы спокойно ужинаем вдвоем, а потом я иду побродить по деревне и окрестностям. Накануне прошел сильный дождь, и ночью в воздухе пахло чистотой. Я решила пойти на кладбище. Для меня это особенное место, к тому же там темно и тихо. Мне нужно подумать. Когда я пришла туда, запах земли ударил в нос, как будто все эти трупы пропитали ее своей
  плотью, передавая ей таким образом свои индивидуальные черты. Внезапно мой взор упал на огромную дивную мраморную плиту, и я не могла не приблизиться к ней и не погладить холодный мрамор. Я ощутила с ней какую‑то связь и мгновенно обрела утешение и покой. Я представила себе, что обмануть смерть и ощутить всю полноту жизни, то есть заняться любовью, - предел мечтаний в этой ситуации.
  Вдруг треск ветвей и чьи‑то шаги по опавшим листьям возвращают меня к реальности. Возможно, мое воображение играет со мной, и я решаю не пугаться, но тут вижу свет. Я пугаюсь, но из любопытства приближаюсь к источнику света, большому, как гигантская луна, упавшая с неба. Похоже, это фонарь. Осознание того, что я не одна, заставляет меня дрожать. Руки становятся влажными то ли от страха, то ли от предвкушения. Внезапно до меня доносятся голоса. Силуэты двух мужчин вырисовываются все четче, и я вижу, что они копают яму посреди кладбища. Один из них замечает меня.
  - Здесь кто‑то есть?
  Я приближаюсь и останавливаюсь как раз напротив фонаря.
  - Извините. Я услышала шум и пришла посмотреть, что происходит.
  - Сейчас не время для посещения кладбища, сеньорита, - произносит один из них, глядя на меня сверху вниз. - А она не суеверна! - бросает он второму мужчине.
  - Зачем вы мне это говорите? Не верю я, что мертвые оживают, понятно?
  Оба мужчины рассмеялись.
  - Завтра будут похороны, и поэтому мы копаем могилу сейчас, - поясняет другой.
  Уставившись на его штаны, вижу, как выпирает его мужское естество.
  - Человеческая природа никогда не дремлет, даже в таких местах.
  Он внимательно рассматривает меня, и, поскольку мои глаза уже привыкли к темноте, замечаю, что выражение лица мужчины изменилось, хотя я не очень хорошо его вижу.
  На мне длинная черная юбка, облегающая футболка с короткими рукавами, но с высоким воротом, того же цвета, что и босоножки. Несмотря на то, что я была полностью одета, ткань моего одеяния была очень тонкой, и я ощущала, как легкий ветерок овевает тело. Соски моих грудей напряглись, а дыхание все учащалось. Из‑за тишины, которая будто нависает здесь, у меня возникло такое чувство, что оба мужчины слышат, как я дышу, и могут рассмотреть мою грудь под футболкой.
  Один из них внезапно приближается, начинает нежно трогать мои волосы, гладить лицо и засовывает два пальца мне в рот.
  - Пососи их! - шепчет он.
  Я повинуюсь. Другой становится позади меня, трогает мои ягодицы грязными, в земле, руками - ведь земля мокрая из‑за сильного дождя, что прошел накануне. Поднимает юбку, снимает трусики и подносит их к лицу, чтобы понюхать.
  - Ты действительно пахнешь жизнью, дорогая, - говорит он возбужденно.
  Он наклоняется, берет немного земли из насыпанной ими кучи и начинает энергично массировать ею мои ягодицы. Я продолжаю сосать пальцы его товарища, вожу языком между ними. У его рук специфический запах, это руки рабочего - морщинистая кожа подтверждает это.
  Другой снимает штаны, берет правой рукой пенис и начинает мастурбировать, глядя на мои ягодицы.
  - У тебя порочная задница, малышка!
  Несмотря на то, что я не вижу его лица, я ощущаю, с каким исступлением он двигается, и это возбуждает меня еще больше. Они связывают меня веревкой, затем один валит меня на землю возле ямы, которую они выкопали для похорон, и моя голова свисает над пустотой таким образом, что я могу видеть дно могилы. Замечаю, что один отстраняется, когда внутри меня разливается сильный жар. Другой светит фонарем мне прямо в лицо, словно на допросе.
  - Наверняка ей нравится.
  Тот, что с фонарем, вдруг берет меня за голову и силой вставляет свой член мне в рот. Контакт с моей слюной заставляет его сразу же отстраниться. Я теряю сознание.
  Не знаю, сколько прошло времени - минуты или часы. Поднимаюсь, все тело болит. Это похоже на сон. Я одна, вся в грязи. Вокруг не осталось никаких следов пребывания мужчин, веревка исчезла. Решаю вернуться домой.
  
  31 марта 1997года
  
  Весь день я размышляла над тем, что вчера произошло, а Мами вязала, изредка поглядывая на меня,
  заинтригованная серьезным видом, с которым я писала свой дневник. Сижу в маленьком кресле, покрытом пледом, который она положила, чтобы кот Бигуди не испортил обивку. Этому проказнику нравится лежать на кресле и умываться. Бигуди сидит рядом и смотрит на меня, недовольный тем, что я заняла его любимое место. Беру его на руки, целую в голову и глажу, чтобы он напел мою любимую мелодию, исполненную удовольствия. Закрываю дневник, пытаясь поудобней расположиться, но хитрый кот продолжает поглядывать на меня.
  - Сегодня опять будет дождь, - говорю я Мами и в то же время наблюдаю, как кот умывается, потирая лапками за ушками.
  - Это хорошо для сада, - отвечает она с улыбкой. Мами всегда улыбается. Бабушка милый человек, а рост у нее метр восемьдесят. Во время Второй мировой войны она участвовала в движении Сопротивления: ходила по лесам, чтобы передавать сообщения, которые прятала в детской коляске. За это я восхищаюсь ею.
  Внимательно наблюдаю, как она вяжет ряд за рядом. Не могу представить, что Мами когда‑то выглядела по‑другому. Как будто у меня всю жизнь была амнезия и я ничего не помню.
  - У тебя был любовник до того, как ты познакомилась с дедушкой?
  Мой вопрос, кажется, не удивил ее. Она спокойно отвечает, не переставая вязать:
  - Твой дедушка был единственным мужчиной в моей жизни. Я вышла за него замуж, потому что иначе и быть не могло. Но я научилась любить его. Помнишь, как говорится в одном фильме: у женщины без образования есть два варианта в жизни - либо брак, либо проституция, что в действительности одно и то же, разве нет? Я никогда не спала с другим мужчиной до твоего дедушки, если ты это имеешь в виду.
  - Если бы ты могла снова все начать, что бы ты сделала?
  - Тогда я переспала бы со всеми мужчинами мира, доченька, - ответила она, улыбаясь.
  Теперь я знаю, откуда у меня такая тяга к свободе. Я поднимаюсь и целую бабушку из благодарности за искренность и понимание.
  - А ты обязана написать и рассказать мне подробно обо всех своих связях, малышка.
  - Я обещаю.
  
  1 апреля 1997 года
  
  Эсперанса, Эсперанса,
  только она умеет танцевать ча‑ча‑ча.
  Эсперанса, Эсперанса,
  только она умеет танцевать ча‑ча‑ча.
  
  Радио в такси, которое я поймала в аэропорту Барселоны, было включено на всю громкость. Мне приходилось кричать таксисту много раз, чтобы он понял, куда ехать, но ему и в голову не пришло уменьшить громкость. В машине было много предметов религиозного культа, а на зеркале заднего вида была укреплена фотография какого‑то святого. Даже у собачки из семидесятых годов, которая дергала головой на шарнирах, без устали приветствуя машины, ехавшие за нами, висел на шее крестик.
  - Вы из Франции? Я сразу понял это, сеньорита. Были там в отпуске?
  Бедный мужчина не виноват в том, что у меня нет никакого желания поддерживать разговор, поэтому я только кивнула. Кажется, он не понимает, какое у меня настроение, и продолжает болтать.
  - Я говорю по‑французски un petit peu. А также speankin inglis.
  - Speaking English, - поправляю его.
  - Как? Ладно, speankin inglis, - повторяет он гордо. - В молодости я уехал в Англию работать поваром. Знаете, там я немного выучил язык. Прошло много лет, и я уже ничего не помню. Но продолжаю готовить для своей жены. Она не жалуется. Каждое воскресенье я готовлю фидеуа. Между прочим, не так просто приготовить хорошее фидеуа как положено.
  После того как он рассказал мне о кулинарных пристрастиях своей жены, о профессиях детей, о том, какие они с женой добрые и как хорошо приняли невесток, я попрощалась с таксистом, оставив ему щедрые чаевые.
  Уже поздно, и лучше я встречусь с директором банка в другой раз. Очень хочу увидеть его и приступить к тому, что на днях не захотела сделать. Позвонив по телефону, я наткнулась на автоответчик и, не теряя времени, оставила сообщение: "Звони по номеру 644 44 44 42 в любое время".
  В любое время? Он подумает, что у меня что‑то случилось или, еще лучше, что я рехнулась. Все равно. Так я узнаю, действительно ли он мною интересуется.
  Час ночи - звонка нет. Два часа
  - по‑прежнему ничего. Три часа - я больше не могу ждать и иду спать. Я долго ворочаюсь в постели, не смыкая глаз. Без четверти пять я иду в туалет. Пять часов. Боже мой! Нет никакой возможности уснуть. Пятнадцать минут шестого. Ем шоколадный заварной крем. Чего мне еще хочется? Абсолютно ничего. Этой ночью я не смогу уснуть, поэтому встаю мрачная и с огромным желанием заняться сексом, которое мой друг не сможет сегодня утолить.
  
  2 апреля 1991 года
  
  День прошел ужасно, я чувствовала себя усталой, потому что не спала всю ночь. Утром у меня было плохое настроение и, кроме того, я должна была готовиться к поездке в Перу. Мои коллеги ни о чем меня не спрашивали (они просто не осмеливались), но я была настолько бледна, что Марта, секретарь, предложила мне чего‑нибудь сладенького, чтобы восстановить силы, например кока‑колы.
  - Я ее ненавижу, - говорю я ей, не отрываясь от компьютера.
  Я составляю факс, в котором прошу о встрече представителя перуанской компании. "В ожидании нашей кока‑колы, с уважением..." Перечитав это, понимаю, что написанное никуда не годится.
  - Марта, пожалуйста, не мешай мне, я делаю ошибки, - упрекаю я бедную Марту.
  Она вздыхает и тихо закрывает дверь моего кабинета.
  Невозможно отослать факс. Проверяю номер, чтобы убедиться, что не ошиблась, и снова отправляю, В конце концов мне это удается. Надеюсь вскоре получить ответ. Я уже наметила несколько встреч, но, уезжая из Испании, хочу, чтобы все было спланировано и уточнено заранее.
  Днем Андрес, мой шеф, вызывает меня к себе в кабинет, чтобы обсудить план моих действий.
  - Итак, девочка моя, как ты чувствуешь себя перед поездкой?
  С чего это он вдруг называет меня "девочка моя"? Андресу около шестидесяти лет, и я на тридцать лет младше его, но мы всего лишь работаем вместе. Его отношение ко мне заставляет меня чувствовать себя маленьким ребенком. У него длинные, с проседью волосы. И держу пари, что несколько лет назад он был очень заботливым дамским угодником. Сейчас, наверное, у него такой период, о котором говорят: "Улитка возвращается в свой домик". Поэтому ему остается лишь покровительствовать.
  - Что с тобой происходит сегодня? - спрашивает он, снимая очки и потирая пальцами свои маленькие глазки.
  - Ничего, Андрес. У меня была ужасная ночь, ничего больше. Почему вы все словно сговорились?
  - Ладно, оставим это. Помни, девочка, необходимо, чтобы ты успела со всеми встретиться.
  - Да, да. Не волнуйся. Душу отдам дьяволу, если сделаю ошибку. Ты же знаешь меня, - пытаюсь успокоить его, хотя сама не верю в то, что говорю.
  - Если что‑то окажется для тебя очень трудным, я отправлю к тебе кого‑нибудь на помощь.
  Пулей вылетаю из его кабинета, потому что приближается вечер, а мне еще многое нужно сделать. Выходя, чуть не упала на стол Марты, натолкнувшись на груду бумаг, лежавших на полу. И в этот самый момент звонит мой мобильный телефон.
  Запыхавшись, в плохом настроении - Марта заметила это и прячется за бумаги, чтобы не встретиться со мной взглядом, - я вхожу в свой кабинет. Слишком поздно. "Абонент 123, пропущенных сообщений: 1" высвечивается на экране мобильного телефона. Разнервничавшись, звоню, чтобы проверить свою голосовую почту, но с первого раза не получается. Мои нервы на пределе. "Успокойся, - говорю сама себе. - Успокойся, так вообще ничего не выйдет".
  "Говорит Кристиан. Ты вчера вечером оставила сообщение на моем мобильном телефоне. И вот я звоню тебе".
  Это директор банка. Быстро закрываю дверь своего кабинета и набираю его номер.
  - Привет, Кристиан, это я.
  - Какая скорость! - говорит он удивленно.
  "Если бы ты знал, как я хочу с тобой переспать", - думаю про себя.
  - Видишь ли, я вчера вернулась из Франции и хотела услышать твой голос. Как дела?
  - Хорошо, Много работы, но, к счастью, мне везет. Я всегда рано заканчиваю.
  - Вот удача! И что же ты делаешь потом? Наверняка у тебя много свободного времени, разве нет?
  Нужно побольше узнать о нем, и я смогу заполнить пробелы в его распорядке дня.
  - Занимаюсь спортом. Хожу за покупками. Иногда иду
  в бар с красивой подружкой выпить по стаканчику, например. А что ты делаешь завтра в конце дня?
  Отлично. Он хочет меня видеть.
  - Если хочешь, давай встретимся. Не знаю, в котором часу я закончу, но я позвоню тебе, когда буду выходить из офиса. Что скажешь? - спрашиваю я.
  - Договорились. До завтра.
  Когда выхожу из кабинета, на улице начинается ливень. Зонтик я с собой не взяла, потому что весь день погода была превосходная, и как только выйду на улицу, сразу же превращусь в Ноя без ковчега. Со мной всегда происходит одно и то же. Люди бегают как сумасшедшие, перепрыгивая через лужи на тротуаре. Я решаю идти пешком. Какой смысл бежать? Я без зонтика и поэтому все равно промокну. Кроме того, в жару мне нравится ощущать влажные волосы и запах мокрого асфальта. Этот дождь напоминает мне о выходных, которые в детстве я проводила с бабушкой и дедушкой, а также о летних каникулах и о поездках с подружкой Эммой.
  Пока я добиралась домой, промокла до нитки. Необходимо принять горячую ванну с душистой солью.
  В прихожей сбрасываю с себя всю одежду - даже с бюстгальтера капает вода - и голой иду в гостиную, чтобы поставить диск Лорены МакКеннитт "The Visit", наливаю бокал красного вина, а в ванной зажигаю ароматизированные свечи. Пока звучит поэма Шекспира под аккомпанемент арфы, погружаюсь в воду, которая постепенно сморщивает пальцы моих рук и ног. Как чудесно! Вот так я хотела бы умереть. Признаюсь, много раз представляла, как это будет. Думаю, это покажется мне долгим сном, путешествием души. Боль, без сомнения, пугает людей. Но смерть - это не боль. Если боль - это физическое ощущение, то смерть - состояние, в котором мы избавляемся от нашей оболочки. У меня есть собственная теория, что должно происходить, когда умирает человек. Мы - это чистая энергия, и после смерти она растворяется во Вселенной. Наша собственная энергия в конце концов смешивается с энергией Космоса. Нет ни рая, ни ада. Мы едины с Космосом, вернее, мы его частички. Я чувствую это, когда занимаюсь любовью. Ощущая соединение своей энергии с энергией другого человека, я словно путешествую и сливаюсь с Космосом. Энергия моего оргазма - это маленькая часть меня самой, она во время секса отделяется и сливается с Вселенной, а когда я падаю, уставшая, на кровать, моя энергия снова возвращается в меня. В этом путешествии некоторые мои клетки рассеиваются навсегда, подхваченные энергетическим потоком, которым я умею управлять и который меня постоянно зовет. Поэтому я всегда хочу снова и снова переживать этот момент - чтобы лучше понять себя и мир. Однако мне никогда не удается ничего понять. Это маленькая смерть, которую каждый раз я пытаюсь приручить. К тому же именно такие слова используем мы, французы, чтобы поэтически описать оргазм. Каждое любовное соитие - это способ приблизиться к экстазу. Но я никогда не могу его уловить, и я обречена снова и снова стремиться к этому, чтобы лучше почувствовать. Другими словами, это бездна, в которую я никогда не проваливаюсь: одной ногой стою на земле, другая - в пустоте. Мое тело бесконечно балансирует между человеческим и божественным.
  Восемь часов вечера. Когда выхожу из ванной, получаю эсэмэску от Кристиана.
  "Дождь, шампанское, твоя кожа... Почему я чувствую себя таким возбужденным?"
  Кристиан, несомненно, умеет вызывать желание соблазнительными сообщениями.
  "Я твердо решила, когда мы увидимся, все узнать о многоточии", - пишу ему в ответ.
  "Спокойной ночи..." - отвечает он, опять используя многоточие, чтобы снова зацепить мое сознание.
  Этот мужчина, безусловно, готов.
  Ложусь спать и не могу уснуть. Его сообщения взбудоражили мои гормоны, и не знаю, хватит ли мне терпения дождаться завтрашнего дня.
  
  3 апреля 1997 года
  
  Ближе к вечеру я встретилась с Кристианом в баре, но уже знала, что ничего не произойдет, потому что у меня менструация. Черт! Она началась сегодня утром, внезапно. Думаю, это сигнал о том, что моему телу необходимо немного отдохнуть и что все в порядке. Я должна была отменить нашу встречу этим же
  утром, но не смогла. Очень хочу его видеть.
  После интересного разговора за красным вином и закусками он приглашает меня пойти потанцевать на модную современную дискотеку. Когда наблюдаю за тем, как кто‑то танцует, мне достаточно одного взгляда, чтобы знать, чувственный ли это человек. Что касается Кристиана, то в этом нет никакого сомнения. Он очень хорошо танцует. И... Дождь, шампанское, его кожа... И я исчезаю.
  Исчезаю в параллельном мире, в пространстве без сна, где мое тело бесконечно тает на бархатном покрывале, где удовольствие бьет через край и превращается в блестящие капельки в уголках глаз, где прикосновение его рук подобно касанию крыльев бабочки, где часы бьют двенадцать. И я замираю.
  Все начинается в безумии танца, среди смеха и кокетства друзей, которых мы встречаем на дискотеке; ром с кока‑колой или лаймом в бокалах действуют сильнее, чем музыка, рвущаяся из колонок. Танцую на шелковой ниточке, как маленький акробат, прижимаясь к партнеру, чувствую сквозь его трусы и брюки итальянского покроя, что член увеличивается, и какой‑то незнакомец наблюдает за моими возбуждающими покачиваниями. И я слабею. Теряю контроль. Хочу чувствовать себя живой. "Обуздай меня!" - молю его глазами.
  В действительности я ищу особенного человека, мужчину, способного в сексе выразить свои чувства. Дома у Кристиана, так и не пригубив напиток из тропических фруктов, теряю рассудок и расставляю ноги перед его массивным, но восхитительным для моих глубин жезлом. Три долгих часа я ртом ласкаю его член. Завернутая в простыни, я похожа на смешное привидение. Он говорит, что сходит с ума от удовольствия. И я поглощаю его до тех пор, пока не понимаю, что испытываю все из тех ощущений, которые собираю с детства.
  Мою чувственность удерживают два затвора. От первого, смущенно сидя на биде, я быстро избавляюсь сама, а второй создает он своей опытной рукой. Он вертит мной, словно неподвижной, но возбужденной куклой, ждущей решения высшей власти.
  Меня не раздражают морщинки на его лице, когда он в знак благодарности опускается к центру притяжения женского удовольствия, забывая, что глубин нужно достигать, а не покорять их. У него есть дар сверхощущения, что делает его опасным. И лишь мой взгляд одобряет то, что происходит.
  А его не раздражает моя не идеально гладкая кожа, и это значит, что ничего не планировалось заранее, все идет своим чередом. Запах, который наполняет комнату, бесподобный.
  - Пахнет розой, - говорит он, читая мои мысли.
  И все смешивается: ром вчерашнего вечера, напиток, выпитый ночью, аромат розы на рассвете, темная бутылка "Армани" при каждом заходе в ванную, флакончик геля для душа в отеле "Мелиа де Италия", что пропитывает мою кожу, когда тайком принимаю душ, чтобы не потерять ни мига его присутствия. Эти вкусы‑запахи текут по венам и насильно с адской скоростью продуцируют лейкоциты в крови.
  Он терзает мои губы, потому что по‑другому целоваться не умеет, и это стоит мне ранки с внутренней стороны губы. Он сосет мои губы, как пес, радующийся своему хозяину, который нашел его, и значит, никогда не бросит. Он кусает мою шею, как кот, который лишь с помощью такого ритуального действия узнает свою самку в брачный период. И я вся покрываюсь гусиной кожей.
  Утром, предаваясь плотским наслаждениям, я лежу на черном ковре, оттеняющем бледность моего тела.
  Мы быстро расстаемся возле моего дома, я поднимаюсь к себе, как зомби, и вдруг, сама того не желая, ощущаю себя новой Дюрас, которую любовник свел с ума в пятнадцать лет, и теперь она обречена всю жизнь писать об этой страсти, испытанной в отрочестве.
  
  Уезжаю в путешествие
  
  4 апреля 1997 года
  
  Дорогая Мами!
  Пишу тебе это письмо, чтобы рассказать, что вчера вечером я видела звезды. Близко. Да, близко. И одной звездочки я почти касалась рукой, но она скатилась по небосклону и исчезла. Итак, Мами, хочу тебе сказать, что вчера у меня было самое лучшее любовное приключение в моей жизни. Я подумала, что тебя это обрадует. Я кувыркалась в постели с мужчиной, которого видела
  всего лишь два раза, я случайно познакомилась с ним в банке. Он очарователен. В первую нашу встречу ничего не произошло. Думаю, так получилось, поскольку мы оба этого не хотели. А вчера я с ним переспала. Перекусили в баре, расслабились. Потом он повел меня к себе домой. У него замечательная квартира под самой крышей, полностью окруженная огромной террасой, как я люблю. Не хватает только упитанного кота, такого как Бигуди, который бродит из одной комнаты в другую. Я его развлекала, поскольку не была готова к сексу, по крайней мере этой ночью, так как у меня началась менструация. Все было так негигиенично... Какой стыд! Но он сказал, что иногда желание выше обстоятельств, так что это не важно. И тогда я согласилась. Вы тоже в молодости были такими неряхами? Он заставил меня уступить. И с тех пор я не могу не думать о нем. Возможно, это легкомысленно - влюбиться в парня лишь потому, что он великолепен? По правде говоря, мне не нравится эта идея, Мами. Что же делать? Если он позвонит, думаешь, стоит с ним еще раз встретиться? Скажи что‑нибудь, пожалуйста. Мне так нужны твои советы.
  Целую тебя крепко‑крепко. Береги себя.
  Твоя девочка.
  P. S. На следующей неделе уезжаю в Перу. Оттуда пришлю тебе свои координаты, если вдруг ты захочешь мне написать. И открытку сМачу‑Пикчу , которая, я знаю, тебя обрадует.
  6 апреля 1991года
  
  Четыре часа дня. Кристиан не позвонил и не прислал сообщений. Черт! Не перестаю думать о нем весь день. Я влюбляюсь? Почему это происходит именно так? Может, ему не понравилось проведенная со мной ночь? Но тогда зачем он сказал, что в восторге? Только слова?..
  В голове возникают тысячи мыслей, и я по‑прежнему думаю о том, что он собирается делать в такой солнечный день. Будет лежать на пляже с теми самыми друзьями, которых мы встретили на дискотеке, и смеяться над моей манерой расставлять пальцы ног при ходьбе? Только при мысли о том, что это возможно, у меня снижается самооценка. Он мог бы позвонить и повторить, что ему очень понравилась ночь, проведенная со мной. Мы, женщины, радуемся, когда нам разок‑другой говорят о таких вещах. И мне тоже. Кристиан - никудышный психолог, я разочарована. Я же не прошу его быть отцом моих детей, а всего лишь как‑то проявить себя. Все равно. Если он не звонит, то лишь потому, что это не имеет для него смысла.
  На всякий случай ищу в шкафу книгу, очень полезную в подобных непредвиденных ситуациях. Она называется "Как преодолеть зависимость от человека", автор Ховард М. Альперн. В оглавлении читаю: "Некоторые люди умирают из‑за пагубных связей. Хотите быть одним из них?"
  Что я делаю? Я видела его лишь два раза. В лучшем случае, единственное, на что я могу надеяться, - это беспрепятственно заниматься с ним любовью, а потом исчезнуть из его жизни. Почему я забиваю себе голову мыслями об этом мужчине?
  Мне трудно сказать себе это, но я, несомненно, хочу переспать с ним еще раз. Я собираюсь прочитать эту книгу, а потом твердить цитаты с последних страниц. Я не влюбляюсь, я не влюблена - нисколечко.
  В час ночи я лежу на диване с книжкой на лице. Я уснула в неудобной позе, и теперь у меня болит все тело. В тапочках, волоча ноги, все еще сонная, плетусь в ванную, чтобы почистить зубы. Строчки книги буквально отпечатались на правой щеке. В плохом настроении ложусь спать с намерением завтра вычеркнуть номер Кристиана из своей записной книжки. Он оказался просто падающей звездой.
  
  10 апреля 1997 года
  
  - Пора уже ехать! Пора! - кричит мне Андрес с очками в руках.
  Всякий раз, когда мой шеф напускает на себя серьезный вид, он закрывает глаза, чтобы не уступить человеку, настроенному против него. Кричит, но не хочет брать на себя ответственность, которую общество возлагает на него.
  Сегодня он сидит за столом в своем кабинете, рисует всякую всячину на уголках бумаг - спирали, кубы разной величины и ромашки. В конце концов листы становятся исчерканными непонятно чем, потому что он все время водит ручкой по нарисованному. Это очень интересный материал для психиатрического
  теста!
  - Но они даже не дали ответа на мою просьбу о встрече, - парирую я.
  - Мне все равно. Меня не волнует ни то, что у тебя не собран чемодан, ни то, что не составлен конкретный план. Не говоря уже о том, что мне наплевать на то, что у тебя менструация. Мы много раз откладывали эту поездку. Поступая на эту должность, ты знала, что возможны и неожиданные ситуации. Какого черта я нанимал женщину? Зачем? - спрашивает он Марту, которая только что зашла в кабинет с бумагами на подпись.
  Марта дрожит и даже не осмеливается приблизиться к столу. Андрес, без сомнения, очень рассержен, он покраснел и напоминает дракона, который сейчас же дохнет огнем и испепелит нас обеих. Я, несомненно, хочу испариться как можно скорее и постепенно отступаю к двери, но Андрес не намеревается меня отпустить, не отчитав.
  - Я еще не закончил с тобой. Когда приедешь туда, добивайся встречи с Принсой. Они медлительны, и если ты не будешь звонить им каждый день, они забудут о тебе. Не страшно, что покажешься навязчивой. Поняла меня, девочка?
  - Да, Андрес, - ворчу я и наблюдаю, как его дрожащая рука встряхивает ручку над листом бумаги.
  Пишет он с такой силой, что на странице появляются дырочки.
  - А сейчас беги! Пакуй чемодан и мигом в аэропорт. Твой вылет в пять часов. Билеты у Марты. Пришли мне факс, когда приедешь. Желаю удачи, девочка!
  Ловлю возле офиса такси. Машина останавливается у двери моего дома. Возле входа в здание толпятся люди, и, чтобы скорее пробраться, я должна много раз просить пропустить меня у дюжины людей, которые стоят у лестницы.
  - Что здесь происходит? - спрашиваю я у крашеной блондинки с серьгой в носу и с губами цвета фуксии. Эта женщина, кажется, здесь главная.
  - Мы ждем Филипе из квартиры А. Но он еще не пришел, так что мы должны ждать его на улице.
  Филипе - один из моих соседей. Не могу точно сказать, чем он занимается, но именно в своей квартире он организовал фирму. Я несколько раз видела его, но мы лишь здоровались. Поднявшись по лестнице, я быстро открываю дверь квартиры и начинаю собирать чемодан. Как же я ненавижу это делать! Несмотря на то что о поездке мне стало известно за месяц, я по‑прежнему не знаю, какие вещи брать с собой. Перебираю все свои костюмы, в комоде подбираю необходимые трусики и бюстгальтеры. Одновременно набираю номер телефона такси "Мерседес", чтобы забрали меня возле дома. Моя квартира уже превратилась в плохо организованный магазинчик качественной одежды. Ненавижу готовиться к путешествию в последнюю минуту. В довершение ко всему, чтобы закрыть чемодан, я должна немного посидеть на нем. А секретный код? Какой же кодовый замок? Я не помню! В полуобморочном состоянии, слыша звонок таксиста по домофону, вынимаю всю одежду из чемодана. Нет другого выхода, кроме как взять другой чемодан, потому что не помню этот чертов код. Ненавижу себя за это. У меня все из рук валится, и это всегда происходит со мной, когда я очень спешу.
  На грани нервного срыва становлюсь в ванной перед зеркалом и делаю лицо маленького Будды. Выполняю дыхательные упражнения, которые, предполагается, расслабят меня. Обычно это действует. Пока ищу презервативы, чтобы положить их в чемодан, обнаруживаю факс от подруги Сони, который у меня не было времени прочитать. Я сделаю это в самолете. Спускаюсь на лифте: подниматься по лестнице полезно для ягодиц, но спускаться по ней не имеет никакого смысла. Снова перед входом наталкиваюсь на группу людей, которых стало еще больше. Пока таксист помещает мои вещи в багажник, не могу не спросить у той же самой блондинки:
  - У вас деловая встреча? Он вам назначил всем одновременно? - Хочу больше знать о Филипе.
  - Нет, нет! Мы приходим репетировать. Но только у него есть ключи, - отвечает она, как будто это очевидная причина их ожидания.
  Внезапно дела Филипе начинают меня очень интересовать. Усаживаясь в такси, я продолжаю спрашивать блондинку:
  - И чем вы занимаетесь?
  Лицо блондинки сияет от удовольствия. К нам приближается самый высокий парень из группы, чтобы принять участие в
  разговоре, а я тем временем закрываю дверцу автомобиля и опускаю стекло.
  - Мы профессиональные актеры, - объясняет блондинка, гордо поднимая маленький подбородок. И добавляет, чтобы удовлетворить мое любопытство, которое и не могу уже скрыть, а возможно, чтобы больше меня заинтересовать: - Филипе продает эпизоды из жизни.
  Таксист нетерпеливо поглядывает на меня в зеркало заднего вида, давая мне понять, что он неправильно припарковался и мы должны немедленно отъехать.
  Как раз перед посадкой в самолет, собираясь выключить мобильный телефон, я получаю сообщение от Кристиана. "Хочешь поужинать со мной сегодня вечером?" Ради всего святого! Я уезжаю из Испании с двумя загадками: что же это такое - эпизоды из жизни, которые продает Филипе, и что мне делать с Кристианом? Охваченная любопытством и нетерпением, я не знаю, смогу ли найти ответы на эти вопросы до своего возвращения.
  Мы уже несколько часов в воздухе, и я роюсь в пластиковой сумке, пересматривая покупки дьюти‑фри, пока вспотевший сосед с залысинами продолжает храпеть. С брезгливым видом я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и прихожу в ужас: его голова скатывается на мое плечо. Пусть и не думает опираться на меня!
  Пытаюсь отвлечься, но с каждым разом я все больше боюсь летать. Я вспомнила о факсе Сони и принимаюсь читать его.
  Дорогая Вал!
  Это просто ужасно, но, по крайней мере, настроение у тебя сегодня улучшится... Соня.
  Она никогда не изменится. С Соней я дружу уже около трех лет, и своими сообщениями она всегда попадает точно в цель. Она работает заведующей производством в фармацевтической лаборатории и одержима идеей сделать карьеру. Когда я первый раз ее увидела, она сразу же напомнила мне Канди, героиню японских мультфильмов, которые показывали в детстве на французском телевидении. Канди носила мини‑юбки и сапожки до колен. Соня точно такая. У нее молочно‑белая кожа, огромные глаза, обрамленные длинными черными ресницами, вздернутый нос, много‑много веснушек и гладкая кожа лица. Она всегда носит короткие юбки с туфлями без каблуков, и ее фигура кажется бесформенной. Но в душе Соня - жаркий огонь. И вечно ищет любовь всей своей жизни. Поскольку не находит ее, впадает в депрессию, и это обычно длится очень долго. А когда ей надоедает пребывать в подавленном состоянии, начинает смешить людей, а потом снова хандрит.
  Начинаю считать количество принятых страниц: их пять. Не могу поверить, что на работе у нее есть время писать подобные сообщения. В факсе полно шуток о мужчинах, рассуждений об их типичных ошибках в постели. Так как здесь много всякой ерунды, пользуюсь техникой скоростного чтения, которой научилась в университете, чтобы уловить самое интересное.
  Через некоторое время прекращаю читать. Соня уже не знает, что придумать, чтобы казаться остроумной. Но она, по крайней мере, помогла мне забыть о присутствии соседа‑толстяка, который вдруг проснулся и через плечо смотрит, что я читаю. Наши взгляды пересекаются, и его фиолетовые губы складываются в легкую понимающую улыбку, на которую у меня нет желания отвечать.
  Начинаю очень внимательно следить за экраном, на котором появляется карта мира и значок, обозначающий местонахождение нашего самолета. Мы уже в Америке, и осознав это, отодвигаю на задний план тревогу последних дней, в том числе наставления Андреса и свою одержимость Кристианом. Меня ждет еще одно приключение.
  Аэропорт Лимы находится возле фруктового рынка. Этот хаос сводит с ума, едва я ступаю на перуанскую землю. Наконец я прохожу паспортный контроль, меняю песеты на перуанские соли и волочу к выходу свой чемодан. Когда оказываюсь на улице, ощущаю невероятную жару и влажность, и это предвещает душные ночи и расстройство желудка. Мне трудно дышать - ужасный запах подгнивших фруктов отравляет воздух. В отчаянии ищу такси с кондиционером и натыкаюсь на машину, водитель которой - низенький мужчина, одетый в льняную рубашку и зеленые военные брюки. Он, вытирает платком пот со лба, а я продолжаю смотреть на него, как будто нашла
  сокровище. Увидев меня, он подает мне знак рукой, показывая, что свободен. Не теряя ни минуты, я направляюсь к нему.
  - Мне в отель "Пардо", это на улице Мирафлорес. У вас есть в машине кондиционер?
  - Конечно, сеньорита. Садитесь, я быстро доеду, - говорит он и буквально выхватывает чемодан у меня из рук.
  Кондиционер в такси представляет собой вентилятор с маленькими лопастями, установленный на сиденье водителя. Эти направленные на пассажиров лопасти вращаются с трудом и создают сильный шум при высокой скорости движения. Воздержусь от комментариев. Уж лучше это, чем ничего.
  Город Лима - это огромная трущоба. Дома, готовые в любой момент обрушиться, покрыты листами пластмассы вместо добротных крыш. Жадно ищу красивый дом, какое‑нибудь крепкое жилое здание и выходящих из школы детей в темно‑синих формах и гольфах, но я их не вижу. Вместо них повсюду мелькают маленькие грязные лица с засохшими под носом соплями. Таксист пальцем указывает на море и городские пляжи. У светофора он поворачивается ко мне и советует:
  - Никогда не ходите купаться сюда, сеньорита. Все пляжи Лимы загрязнены. Если вам захочется искупаться без риска для здоровья, сделайте это за пределами города.
  Испуганно смотрю на огромную мусорную свалку на пляже и с ужасом вижу, что люди с подвернутыми до колен брюками ходят среди этого мусора. Почувствовав тошноту, я резко отворачиваюсь, чтобы меня не вырвало в такси. Инстинктивно ищу в сумке международное удостоверение о вакцинации и начинаю просматривать написанные от руки названия прививок и их даты. Поездка в такси кажется бесконечной, и я не осмеливаюсь снова смотреть в окно из страха опять увидеть что‑нибудь ужасное. Наконец мы подъезжаем к отелю, внешний вид которого позволяет надеяться на роскошные номера. Я прощаюсь с таксистом, и возле меня моментально появляется рассыльный в красно‑черном костюме и сияющих чистотой туфлях.
  - Добро пожаловать в отель "Пардо", сеньорита, - говорит он очень вежливо.
  В администрации отеля уже знают о моем проезде, я получаю ключ от номера люкс, окна которого расположены с внутренней стороны здания, как я и просила. Наконец‑то я отдохну. Мой номер выдержан в бежевых тонах, в углу стоит кожаный диван коричневого цвета, а огромная кровать оказалась совсем новой. Я ложусь спать, чтобы восстановить силы после утомительного перелета и долгой поездки в такси. Но внезапно мне приходит в голову, что я должна срочно позвонить Принсе.
  Он не отвечает, поэтому я оставляю сообщение. Решаю спуститься в холл. Девушка, которая меня регистрировала, брюнетка по имени Ева, не переставая улыбаться, предлагает мне договориться с гидом об экскурсии по городу.
  - У нас есть что посмотреть, и цены умеренные.
  Показывает мне перечень экскурсий, и прежде чем я успеваю что‑либо ответить, кладет его у меня перед глазами. У меня нет никакого желания договариваться с гидом, но мое внимание привлекает то, что у него такая же фамилия, как у одного испанского писателя. На проспекте значится:
  
  Рафаэль Мендоза
  Туристический гид
  Фотограф фирмы "Пренса и Камара"
  Тел.: 58 58 63
  Пейджер: 359357934
  
  - Вы знаете этого Мендозу? - спрашиваю я у Евы.
  - Рафаэль настоящий профессионал, и к тому же он превосходный фотограф. Возможно, вам хочется иметь фотографии из Перу?
  Ее лицо засияло, когда она произнесла его имя, и, больше не спрашивая меня ни о чем, Ева набирает номер телефона этого Мендозы.
  Слышу, что она оставляет сообщение на автоответчике:
  - Рафа, это Ева из отеля "Пардо". Это срочно. Для тебя есть работа.
  Услышав от Евы обещание, что завтра я познакомлюсь с Рафой, захожу в лифт, внезапно ощущая желание заняться сексом, возможно, из‑за напряжения после стольких часов перелета. Поднимаюсь на свой этаж, начинаю искать в сумке ключи и слышу чей‑то голос:
  - Добрый день, сеньорита. Как неожиданно, что мы остановились с вами в одном отеле!
  До сих пор я не вижу полностью его лица, но мой взгляд останавливается на уровне его губ, и этого достаточно. Я уже узнала эту понимающую, циничную улыбку,
  которая не сходила с небольших губ этого человека, когда он в течение нескольких часов, пока мы были в самолете, рассматривал мои ноги. Толстяк с залысинами уже вставил ключ в замочную скважину. Я выпрямилась на мгновение, чтобы посмотреть на него, и в этот момент он произносит:
  - Может, всё‑таки выпьете чего‑нибудь со мной?
  Удивительно, но я соглашаюсь. Пока за моей спиной не закрылась дверь, говорю, что он очень любезен и так необычно, что мы поселились в одном отеле. Он приглашает меня присесть на точно такой же диван, как и у меня в номере. Правда, стены его комнаты ярко‑желтого цвета, в тон гардинам.
  - Что будете пить? Шампанское, красное вино?..
  - Виски, - отвечаю я, не раздумывая.
  - Чистый или со льдом?
  - Со льдом, пожалуйста.
  Он просит лед, позвонив в соответствующую службу, а тем временем наливает в бокал шампанское и расспрашивает о причинах моего приезда в Перу.
  - Я работаю в рекламном агентстве, - объясняю я, пытаясь казаться дружелюбной.
  Возможно, этот мужчина - хороший человек. Просто его полнота оттолкнула меня, когда я впервые увидела его. Несколько секунд я чувствую себя виноватой.
  - А вы?
  - Работаю в телефонной компании. Я программист и приехал, чтобы установить некоторые программы в нашем перуанском филиале. А вам известно, что наша компания инвестировала в Перу два миллиарда песет? - спрашивает он меня, как учитель, который хочет узнать, хорошо ли подготовился ученик к экзамену.
  - Да, конечно. После ликвидации "Сендеро Люминосо" все большее количество зарубежных фирм делают инвестиции в местные проекты. Это очень выгодно для страны. Полагаю, что инвестиции вашей компании составляют пятьдесят процентов от всех зарубежных инвестиций, если данные статистики достоверны.
  Взглядом он оценил мой ответ на "отлично". Стучат в дверь. Толстячок берет из рук посыльного чашу со льдом и закрывает дверь ударом левой ноги. Он кажется ловким, несмотря на свою полноту.
  Протягивает мне стакан с виски, не переставая смотреть мне в глаза.
  - Сколько времени вы здесь пробудете? - Хочет все знать.
  - Думаю, около двух недель. Это будет зависеть от того, сколько уйдет времени на встречи с нашими клиентами. Иногда некоторые из них отменяют или переносят встречи, поэтому мои планы могут измениться.
  Прошу еще один стакан виски. Толстячок по имени Роберто - так указано в его визитной карточке, которую он мне подарил как самое ценное из сокровищ - наливает еще один стакан, который я выпиваю быстро, но маленькими глотками.
  После второго стакана я ощущаю покалывание в ногах, затем оно поднимается выше и концентрируется в области лобка. По позвоночнику проходит жар, достигая затылка. Пока Роберто разговаривает, я снимаю футболку и бюстгальтер. Он, явно удивленный, внезапно замолкает. Резко хватает мои груди и стискивает их, будто пытается сдуть воздушный шар. Я чувствую, что вдруг превратилась в резиновую косточку для щенят. Роберто, пуская слюни, сжимает большим и указательным пальцами мой левый сосок и крутит его, как бы пытаясь найти необходимую радиостанцию из сорока основных. Ненавижу это, но разрешаю ему. Буду искренней: когда согласилась зайти в его номер, знала, что меня ждет.
  Из‑за неуклюжести его толстых пальцев он никак не может совладать с моими трусиками. Я помогаю ему - сама их снимаю. Принимая это как приглашение войти в мое лоно, он раздвигает бедра и пытается ввести пять пальцев во влагалище, как будто прячет в дымовой трубе украденную в банке добычу. По правде говоря, он очень неуклюж, а его лицо покрыто холодным потом. Думаю, незабываемого траханья у нас не получится. Наконец‑то начинает раздеваться. Но, как обычно поступают новички в этом деле, снимает все, кроме носков. От этого зрелища мне хочется хохотать, но я сдерживаюсь. Уныло ищу его пенис, но толстое брюхо надежно укрывает его. Ему следовало бы порастрясти свой жир, прежде чем вступать в сексуальные отношения, в противном случае ничего хорошего его не ждет. Без предварительных ласк он вводит свою маленькую штучку подозрительного белесого
  цвета и начинает двигаться, как поршень. Несмотря на его неуклюжесть, я решаю - пусть попытается. Он прячет лицо в подушку, а руками обхватывает мои ягодицы. Мое тело содрогается, и я начинаю беспокоиться, что его вес может раздавить меня.
  Решаю взять инициативу в свои руки. Высвобождаюсь из‑под него движением плеч, и он мечет в мою сторону такой взгляд, какой мне редко доводилось видеть: взгляд наемного убийцы. Он даже не спрашивает, как я себя чувствую.
  - Что ты делаешь? Я же только начал, - упрекает он меня.
  - Ложись на спину, - приказываю ему.
  Мой тон ему явно не нравится, но он повинуется, переворачивается, расставляет и немного приподнимает ноги и становится похожим на животное, которое виляет хвостом в ожидании ласки.
  "Вижу, тебе нравится, когда тобой командуют, мой толстячок, - думаю про себя, улыбаясь. - Строит из себя мачо, но, по правде говоря, тебя устраивают женщины‑лидеры. Тебе нужно было только попросить меня".
  Ставлю ногу на постель, поворачиваюсь так, что моя задница находится прямо у него перед лицом, и опускаюсь на его маленький источник наслаждения. Он начинает кричать, чтобы побудить меня к дальнейшим действиям, как тренер футбольной команды на стадионе.
  - Да‑а‑а! Продолжай! Как приятно! - выкрикивает мой толстячок.
  - Сейчас ты узнаешь, чего стоит француженка, - говорю я и поворачиваюсь, чтобы он увидел выражение моего лица.
  - Да‑а‑а! Да, да! - Гримаса, которая вырисовывается на его лице, наводит меня на мысль, что он уже достиг своей вершины.
  Через некоторое время я тоже ее достигаю. Мгновенно спрыгиваю с постели, иду в ванную, чтобы посмотреть, в каком состоянии моя прическа и макияж, и сразу же возвращаюсь в комнату, чтобы одеться. Мой толстячок без сил лежит на покрывале. Думаю, что для него это было слишком. Одевшись, ищу пачку сигарет и закуриваю, смотрю на него и спрашиваю себя, как этот мужчина смог доставить мне удовольствие.
  - Как прекрасно! - бормочет Роберто. Его жиденькие волосы с обеих сторон головы полностью намокли в результате содеянного. - Надеюсь, вскоре повторим еще разок.
  В качестве ответа улыбаюсь ему и выхожу из комнаты. Разумеется, тело говорит само за себя. И именно так я объясняюсь с людьми. Кроме того, сегодня я совершила хороший поступок. Этот сеньор только что похудел на пятьсот граммов, а я еще немного приблизилась к победной черте марафона.
  
  Валяю дурака
  
  12 апреля 1997 года
  
  Когда открывается дверь моей комнаты и я вижу его, одетого в черно‑белую клетчатую рубашку - подделка торговой марки "Фасонабль", - я страстно хочу превратиться в шашку, чтобы пробежаться по его груди и спине. Игра без правил мгновенно вдохновляет меня.
  Рафаэль красив, как Аполлон. Черные длинные волосы собраны в пучок, и он постоянно убирает за уши непослушные пряди волос, пока мы разговариваем. У него кожа оливкового цвета с синеватым оттенком - такой могла бы позавидовать любая женщина старше сорока лет, которая всю жизнь проводит на пляжах мира.
  Рафу не волнует цвет его кожи. И меня тоже. Наоборот, должна признать, что его индейские корни меня сразу привлекли. У него зубы цвета слоновой кости, и я моментально чувствую себя участницей сафари, оказавшейся перед африканским слоном.
  Мы обговариваем мое предложение поработать несколько часов в качестве гида и сделать снимки достопримечательностей страны, и я приглашаю его в конце недели туда, где ему очень сложно будет удержаться от соблазна. И он знает об этом, но я думаю, что он все же не хочет рисковать. Мне ведь нужен не гид, но он уже согласился.
  
  14 апреля 1997 года
  
  Меня радует, что мы часто видимся. Хорошо, что он ни о чем не подозревает. Рафа возбуждает меня и вдохновляет.
  Когда мы были вместе впервые, он спросил меня, соленая ли у него кожа. Потом я обнаружила, что она пахнет ванилью, которую здесь добавляют в пищу как приправу.
  Когда мы сегодня утром занимаемся любовью, он разговаривает со мной на испанском, не на языке кечуа. Это свидетельствует о некоторой хорошо скрываемой застенчивости. Хочет устранить различия между
  нами произношением слов на другом языке, считает, что так он сможет преодолеть сумасшедшее желание обладать мной. Звуки его речи скользят по стенам комнаты, а его слова жалят мое тело, которое сжимается каждый раз, когда одно из них долетает до моих ушей и режет слух. И я постепенно таю. Не могу ему отказать. После секса навсегда наполняюсь его фразами, а во рту почему‑то ощущаю остатки пережеванных листьев коки, хотя на самом деле там ничего нет. Мои волосы сияют как никогда. И его также. Во время соития он всегда их распускает и они, как мягкий живой бархат, очищают мое тело.
  Мне нравятся его чувственные губы, и пока я посасываю его большой палец ноги, наблюдаю, как он извивается то ли от удовольствия, то ли от смеха, как его тело содрогается на постели. Покусываю пятки, как, щенок, который точит свои зубки об тапочку. Трение деревянной кровати об стену, должно быть, говорит жильцу из соседнего номера о бурной интимной жизни, которой могут позавидовать многие пары. Но речь идет не о мощном сумасшедшем обладании, как это могло быть у кроманьонца и его подружки, а о чем‑то более изысканном, от чего у меня мурашки бегают по коже. Бывает, я думаю о Роберто, моем толстячке.
  Очень часто Рафа забавляется тем, что намазывает мое тело горьким апельсиновым джемом, оставшимся после завтрака (он мне никогда не нравился). Джем колодный - мы храним его в холодильнике мини‑бара. Сначала Рафа нежно лижет меня маленьким острым языком, а потом проникает в мой рот. И жар, что исходит от его губ, контрастирует с холодным джемом. Его кожа нежнее итальянского мрамора. Я горжусь тем, что впервые мне удалось заполучить мужчину с такой гладкой кожей.
  После множества ласк и мигов блаженства он снимает презерватив и оставляет его возле кровати. Внезапно я вспоминаю об ошибке, которую совершают многие мужчины, оставляя использованный презерватив на виду, но на этот раз я прощаю своего мужчину. Наоборот, довольным взглядом я благодарю Рафа за подарок - его кристальное семя. Беру презерватив двумя пальцами и приближаю к носу, пытаясь ощутить аромат морской воды, смешанный с запахом яичного белка, но улавливаю только запах латекса, покрытого веществом SK70, что, согласно аннотации на коробке, повышает чувствительность.
  Выхожу из душа, завернутая в синее полотенце, из‑за которого все тело усыпано прилипшими маленькими синими катышками. Становлюсь перед зеркалом и с ужасом вижу, что некоторые из них проникли в интимные места. Увидев меня, Рафа с улыбкой запускает свои пальцы во все скрытые уголки моего тела с уверенностью пластического хирурга, который намерен полностью переделать меня. Он нежно, один за другим, убирает эти порочные катышки, как занозы из кожи. Сегодня я чувствую себя "Фортом Апач" перед вождем индейцев по прозвищу Сидячий Бык.
  - Ты великолепна, начальница, - ласково говорит он мне.
  "А ты мой особенный тотем", - думаю про себя.
  
  18 апреля 1997года
  
  Вечером Рафа везет меня в самое опасное место - к холмам, раскинувшимся неподалеку от Лимы. Когда я захотела попасть туда, он пристально посмотрел на меня и сказал:
  - Хорошо, начальница, но с условием, что ты спрячешь свои волосы, чтобы никто не понял, что ты иностранка. Кроме того, я на всякий случай возьму с собой оружие и заблокируем двери. Даже не вздумай выходить из машины. Поняла?
  - Поняла, - отвечаю ему с серьезным видом.
  Не люблю закалывать волосы. Мне никогда не нравилось завязывать хвосты или заплетать косы. Я комплексую по поводу своих ушей. В школе меня называли Джамбо, как слоненка из мультфильма, потому что мои уши постоянно торчали из‑под прекрасных длинных полос. К счастью, мама это заметила, и мне сделали операцию в двенадцать лет. Все лето я провела на Лазурном берегу с забинтованной головой. Люди спрашивали маму, что со мной - у меня черепная травма или я больна раком? Мама скрещивала пальцы, чтобы отогнать эти болезни, которые могут прицепиться, если думать о них. Наверное, хирург был не очень хорошим, поскольку мои уши все равно похожи на листья капусты
  и продолжают осложнять мне жизнь.
  Дорога - если ее можно так назвать - представляет собой полоску земли, покрытую песком, со следами интенсивного движения. Наша машина движется, как лодка в разгар бури, но я, что удивительно, не очень боюсь. Наоборот, мне нравится ощущать всплеск адреналина. Кроме того, я возбуждаюсь при мысли, что рядом сидит вооруженный мужчина.
  Вдали виднеются огни, возможно, это светятся дома на холме.
  - Останови машину! - говорю Рафе.
  - Что? - он немного притормаживает и поворачивает голову.
  - Останавливай уже машину! - я почти кричу и в темноте не вижу замешательства на его лице, но ясно могу его себе представить.
  - Если я сейчас остановлюсь, то не смогу снова завести ее, начальница, - объясняет Рафа.
  - Тогда будем толкать машину.
  Такой вариант, кажется, не очень его прельщает, и он игнорирует мои слова. Тогда я хватаюсь за ручной тормоз и резким уверенным движением поднимаю его, не думая о последствиях, которые могут возникнуть после такого неосторожного маневра.
  - Ты сошла с ума, начальница, мы можем разбиться! - кричит он.
  Рафа отталкивает меня, мешая моей руке полностью поднять ручной тормоз. Машина резко останавливается.
  - Что на тебя нашло? - спрашивает он, разозленный моей дерзостью.
  - Хочу, чтобы ты любил меня прямо сейчас.
  - Что? - переспрашивает он, уже смеясь.
  Вижу, что он понимает, чего я хочу, но не осмеливается поверить, что такое может прийти мне в голову.
  - Люби меня прямо сейчас, здесь, посреди дороги, - говорю я, пытаясь открыть дверцу машины.
  Это сделать трудно, потому что машина стоит на склоне. После нескольких попыток мне удается ее открыть. С легкостью выпрыгиваю из машины и становлюсь, перед фарами, чтобы Рафа лучше меня видел. Может быть, у него проснется влечение. Пейзаж немного враждебный, и вокруг полная тишина. Ни шума ветра, ни пения птиц. Через некоторое время Рафа также выходит из машины и становится позади меня. Рукой толкает меня на капот, поднимает рубашку. Чувствую, как кончики его пальцев начинают рисовать на моей спине маленькие восьмерки. Знак бесконечности. Способ общения пчел. Изредка смачивает палец языком и снова рисует этой акварелью, пока не добирается до ягодиц. Нетерпеливо расстегивает пуговицу моих брюк, и они падают и накрывают мои кроссовки. Обеими руками приподнимает меня так, чтобы мое жаждущее лоно оказалось на уровне его фаллоса, который в темноте напоминает указующий перст всемогущего. В этот самый момент мне приходят в голову кадры из фильма ужасов, который я смотрела с университетскими друзьями. Он называется "Миф Кзулу". Настоящий кошмар! Это история о монстре, наделенном членом, невероятных размеров, он насиловал всех девственниц, которых встречал. Все они умирали, насаженные на его гигантский член. Мы ходили смотреть фильмы ужасов перед экзаменами, чтобы снять напряжение. Сегодня ночью мою душу сковал страх, и поэтому я хочу возбудить Рафу.
  Рафа начинает покачиваться. Вскрикнув два раза, замечаю, что сейчас он сдастся. Я не мешаю ему. Мне нравится то, что он не может сопротивляться. Я вспоминаю о падающей звезде, в которую превратился Кристиан, и обо всех остальных мужчинах, встреченных за мою жизнь, и даже о тех, что еще будут. Никогда не представляла их столь ясно. Мой крик уносится вдаль, и наверняка его услышали в домиках, построенных на холме.
  - Сфотографируй меня вот так, со спущенными штанами.
  Рафа не заставляет себя упрашивать и щелкает мой силуэт своим третьим глазом.
  - Улыбайся, - просит он меня и немножко приближается ко мне.
  Позирую, гордая от того, что в ночи неожиданно становлюсь моделью.
  - Пошли уже! - устало говорю ему.
  Садимся в машину и, прибавив скорости, продолжаем свой путь. Мы приезжаем в маленькое селение на холме, и оттуда открывается бесподобная панорама Лимы. Детишки окружают машину и бегут за нами. Мы останавливаемся.
  - Сфотографируй город, - прошу я Рафу. - И детей. Сможешь?
  - Конечно, начальница. Но сиди смирно, пожалуйста! Не хочу иметь проблем с этими людьми. Взгляни, как они на нас
  смотрят.
  Собираются любопытные. Люди выходят из баров, сооруженных из картона и дерева, чтобы узнать, кто осмелился сунуться на их территорию.
  На хижинах виднеются антенны.
  - Однако у них есть антенны! Даже я в Испании не могу позволить себе такую! - говорю я, сбитая с толку.
  - Правительство заставили провести им воду и электричество. Это кажется невероятным, но это так. С рассветом они спускаются в город. Многие в центре Лимы продают фрукты и потом возвращаются домой, - объясняет он и наводит камеру на детей.
  А те корчат гримасы и показывают нам языки.
  - Снимай, Рафа!
  - Именно это я и пытаюсь сделать.
  В этот самый миг замечаю, что на моих штанах расстегнута ширинка. С трудом пытаюсь застегнуть ее, но сильные удары по машине мешают мне. Подняв голову, вижу, что озлобленные люди пытаются опрокинуть авто.
  - Держись, начальница, мы убираемся отсюда! - кричит Рафа.
  Он бросает мне на ноги камеру и, сильно нервничая, включает первую скорость.
  Люди постепенно исчезают из виду, за нами только пыль, поднявшаяся за автомобилем.
  - Тебе удалось сфотографировать? - я первой нарушаю молчание, и то лишь когда мы уже подъезжаем к отелю.
  - Да, начальница. Но, чтобы ты знала, ехать туда было безумством. Все могло плохо закончиться.
  - Конечно, Рафа. Могло.
  
  Неприятности
  
  19 апреля 1997 года
  
  Несмотря на сильный испуг, который мы вчера пережили, сегодня я полна сил, у меня хорошее настроение... и желудочные колики. Звонок в компанию, которую я должна посетить, полностью изменил мой график: директор по маркетингу Принса ждет меня в Трухильо, это город, расположенный в пятистах километрах от Лимы. Поэтому я должна срочно лететь туда.
  - Директор примет вас в два часа дня, - сказала мне его секретарь.
  Вряд ли я успею добраться до аэропорта, долететь и явиться вовремя на встречу.
  Собираюсь взять с собой Рафу, но он не хочет вставать. Толкаю его локтем несколько раз, чтобы он поднялся, и после душа, из‑под которого не хочется выходить, мы мчимся на такси в аэропорт. Испуганный таксист, должно быть, думает, что я сумасшедшая, когда говорю ему, что очень спешу. Для него время имеет другой смысл.
  - Меня не волнует, что перед нами едут другие машины. Езжайте по тротуару. Мне наплевать на полицию. Все под контролем. Так что быстрее!
  В аэропорту у кассы очередь. Думаю, что мы не сможем улететь вовремя. В конце концов мы улетаем, и я успокаиваюсь.
  После взлета подходит стюардесса и предлагает обед, который ни я, ни Рафа не можем есть.
  - Может, сделаешь несколько фотографии в самолете? - говорю я Рафе.
  - Вы фотограф? - спрашивает стюардесса. Она подошла с тележкой забрать подносы, к которым мы даже не притронулись.
  - Да.
  Стюардесса робко улыбается.
  - Ты ей нравишься, - говорю я Рафе на ушко.
  - Откуда ты знаешь?
  Кажется, он разволновался. Это нормально, что Рафа нравится женщинам. Он очень привлекательный мужчина и также немножко застенчивый.
  - Женская интуиция.
  - Тебя это не беспокоит?
  Почему это должно меня беспокоить? Я не ревнивая. Наоборот. Мне приятно знать, что мужчина, который сидит рядом со мной, привлекает другую женщину. И, кроме того, как я могу просить мужчину хранить мне верность, если сама сплю со всеми, кто мне нравится? Мне очень хочется рассказать ему о том, что произошло у меня с Роберто в первый день по приезде в Лиму, но не сделаю этого, потому что не хочу его расстраивать. Как он это воспримет? Я боюсь его реакции и понимаю, что не все готовы принять мое философское отношение к жизни.
  - Ничуть. Я не ревнивая, - это единственное, что я могу ему сказать.
  Примерно через час мы садимся в Трухильо. Рафа и стюардесса в конце концов обменялись телефонами, потому что, по ее словам, она ищет профессионального фотографа для церемонии причащения своего племянника.
  Плакаты, висящие в аэропорту, предупреждают нас о холере. Этот вирус преследует меня, куда бы я ни приехала, но, по словам одного специалиста по тропическим заболеваниям, европейцы не могут заболеть холерой, поскольку у них нет голодающих, а желудочный сок убивает
  бактерии холеры. Но лучше все‑таки не пить воду из‑под крана.
  Идем прямо в офис, на деловую встречу. Она не приносит хороших результатов, как я надеялась. Чтобы я немного успокоилась, мы бродим по городу. Узнаю, что в черте города находятся спаржевые поля. Большая часть спаржи экспортируется в Испанию. Среди этих плодородных пустынных земель я чувствую ярость и печаль. После общения с директором по маркетингу Принсой я понимаю, что время моего пребывания в Перу подходит к концу. Я добилась встречи, которой хотела, и теперь оставаться здесь нет смысла. Но Рафа еще не знает об этом. Я боюсь сказать ему это. Я знаю свой недостаток: откладываю важные дела на потом. Очевидно, что я не влюблена, но я так привязалась к нему!
  
  Вечер 21 апреля 1997 года
  - Там кто‑нибудь есть? Я здесь! Пожалуйста, вытащите меня отсюда! Я задыхаюсь.
  В полной темноте я безнадежно ищу лучик света, чтобы сориентироваться. Болит все тело, прежде всего ноги. Не могу произнести ни звука. Челюсти разжаты и словно парализованы.
  - Помогите хоть кто‑нибудь!
  Не могу пошевелиться. Не чувствую ни рук, ни ног. Кажется, меня похоронили и я лежу в гробу. Но я не мертва.
  Возможно, это похищение и меня держат в подвале, как тех, из ЕТА. Почему? Это не может быть реальностью. Я не имею никакого отношения к проблеме басков. Но что за черт! Я в Перу, а не в Испании. У меня только что была встреча с директором по маркетингу Принсой. Тогда что происходит? Это "Сендеро Люминосо"?
  - Я гражданка Франции, живу в Испании.
  Напрягаю память: Гусман в тюрьме, лидеры организации погибли, и какое‑то время не было покушений. Так что этого не может быть. Ничего не чувствую. Наверное, это дети с холмов удерживают меня как заложницу. Но это невозможно. Если мне не изменяет память, мы уехали оттуда невредимыми. Тогда остается предположить, что это Божья кара за грехи, которые я совершила в своей жизни. Но я никому не навредила! Всего лишь искала немного удовольствия.
  - Выпустите меня отсюда! Вы это сделаете, если я успокоюсь? Ответьте кто‑нибудь, я больше не могу.
  Не хватает воздуха, у меня начинается приступ клаустрофобии, и я чувствую себя очень плохо. Наверняка меня накачали наркотиками, поскольку кружится голова. Хочу почесать нос, но не могу и пальцем пошевелить. Пытаюсь двигать глазами, но кажусь себе старой слепой лошадью.
  Послышался шум. Шаги, голоса. Чувствую себя настолько плохо, что уже не знаю: то ли мне кажется, то ли действительно кто‑то приближается.
  - Я здесь!
  На мгновение прислушиваюсь. Кажется, на меня обращают внимание. Но что происходит? Чувствую сильный шум и резкие удары, которые не могу объяснить. Землетрясение? Вот и объяснение. Меня заваливают руины разрушенного землетрясением здания.
  - На помощь!
  Уверена: они знают, что есть уцелевшие. И они соберут спасательную команду с собаками, потому что в Перу землетрясение - обычное явление.
  Пытаюсь успокоиться. Чувствую неожиданный страх: а если меня парализовало? Едва ощущаю свое тело. Начинаю читать молитву:
  - Отче Наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наши...
  Свет! Я вижу его. Он услышал мою молитву! От света больно глазам, но я ощущаю чье‑то присутствие. Кто это?
  Роберто, мой толстячок!
  - Роберто! Я здесь! Помоги мне, пожалуйста! Как же я рада тебя видеть! Что с тобой происходит? У тебя лицо негодяя!
  Роберто приближается ко мне с угрожающим видом, и я пытаюсь понять, чего он от меня хочет. Он резко хватает мою голову и наклоняет ее к своей расстегнутой ширинке. Не успеваю перевести дух.
  - Бери, бери, бери, паршивая спесивая кукла! - говорит мой толстячок и сует свой сифилитический пенис мне в резиновый рот.
  
  22 апреля 1997 года
  
  Просыпаюсь в постели отеля "Пардо" в лихорадке и испуге, спрашивая себя: "Может, у меня проявляется стокгольмский синдром по отношению к своему похитителю?"
  Этот кошмар преследует меня все утро, я также ощущаю признаки лихорадки. Но я должна
  сконцентрироваться, у меня сегодня еще много дел. В том числе необходимо узнать о рейсе в Испанию и купить для Мами открытку с Мачу‑Пикчу, я ей обещала.
  В испанской авиакомпании мне удается добиться невозможного: места на завтрашний вечерний рейс, так что у меня есть в запасе двадцать четыре часа. В центре города встречаю пожилого уличного торговца книжками и открытками. Он очень милый, и интересно наблюдать, как он курит сигарету из кукурузы, которая быстро сгорает. Она вот‑вот обожжет ему губы, но, кажется, его это не беспокоит. Когда я спрашиваю его об открытках с Мачу‑Пикчу, он показывает мне множество открыток с изображением знаменитой горы, цветных и черно‑белых, на которых гора снята в различных ракурсах, с надписями на всех языках мира. Уверена, что здесь мне повезет. Кажется, он с рождения их собирает, потому что большинство из них пожелтели и имеют запах, характерный для книг, много лет хранившихся в старинных библиотеках. Решаю купить цветную открытку, плачу за нее двойную цену - мне жалко этого бедного мужчину, к тому же эта сумма в солях для меня ничтожно мала - и, довольная приобретением, после благодарностей и поклонов доброго мужчины, что больше характерно для дипломатичных японцев, возвращаюсь в отель.
  Дорогая Мами!
  Как и обещала, посылаю тебе маленькую открытку, но признаюсь тебе, что Мачу‑Пикчу я не видела. Не было времени. Встреча с представителем фирмы у меня уже состоялась, и поэтому завтра вечером я возвращаюсь в Испанию. Позвоню, когда приеду домой. Крепко целую. Твоя девочка.
  Оставляю открытку дежурному администратору - Еве - и прошу, чтобы ее отправили как можно раньше.
  Ева говорит, чтобы я не волновалась: ее обязательно доставят адресату, но не так быстро, как хотелось бы.
  Звоню Рафе, который сейчас смотрит по телевизору программу аэробики на пляже - она транслируется каждый день, - и договариваюсь встретиться в баре "Мохито" в полдень. Сегодня утром он ушел очень рано, на прощанье легонько поцеловав в губы, и даже не спросил, как я себя чувствую. У меня мало времени, чтобы подумать, как ему сказать, что завтра я уезжаю.
  Опять поднялась температура: 37,7. Она уже немного упала, но я по‑прежнему чувствую себя плохо, поэтому с трудом соображаю.
  Что я скажу Рафе? Как он это воспримет? Упрекнет ли он меня за то, что я не сказала ему об этом раньше и что на прощанье лишь поцеловала его в щечку, не оставляя надежды на новую встречу? Я все утро думаю об этом, и когда близится время встречи, поднимаюсь и поправляю макияж, чтобы скрыть синие круги под глазами. Разумеется, выгляжу я ужасно.
  В баре "Мохито" собираются видные люди - элита Лимы. Приятное модное место, где можно перекусить и отдохнуть. Ресторан занимает два этажа. Внизу стоят столы и стулья зеленого цвета. На второй этаж ведут деревянные лестницы, как в барах из американских вестернов, где всегда появляется прекрасная страстная куртизанка в юбке для канкана, с перьями на голове. Она осторожно поглядывает на ковбоев, что сидят возле стойки бара. Второй этаж открывается только вечером. Он состоит из одной комнаты и множества террас. На каждой террасе находится лишь один стол, за которым можно выпить чего‑нибудь и послушать музыку. Ищу Рафу и вижу, что он, как мексиканец, пьет пиво "Корона", посасывает маленький кусочек лимона и изредка разглядывает следы, оставленные его зубами на мякоти плода.
  - Неважно выглядишь, начальница, - говорит он и поднимается, чтобы пододвинуть мне стул.
  - Думаю, что поездка в Трухильо плохо на меня повлияла, - отвечаю я, стараясь не смотреть ему в глаза.
  Взмахом руки подзываю официанта.
  - Ты уверена, что только это?
  Он явно что‑то подозревает. Рафа очень нервничает, это заметно по тому, что он не перестает обрывать кусочки влажной этикетки с бутылки, пока не срывает ее полностью.
  - Меню и еще одну "Корону", пожалуйста, - прошу я официанта.
  Закуриваю сигарету и начинаю дрожать. Рафа это замечает, но ничего не говорит.
  Заказываем сыр, буррито, но для меня не очень острый, и бутылочку понравившегося
  красного вина. По‑настоящему перуанская пища!
  - Не думаю, что тебе следует много пить.
  Сейчас Рафа действительно серьезен.
  - Я немножко выпью. Просто чувствую себя не очень хорошо из‑за вчерашнего. День был утомительным. Я расстроилась и разнервничалась из‑за тех плакатов, которые предупреждали о холере в Трухильо. Меня немного тошнит, но аппетита я не утратила, и это хороший признак, разве нет?
  Я его не убедила. Мы молча обедаем, и лишь иногда Рафа, украдкой поглядывая на меня, говорит о работе, о фотографиях, которые он сделал и отдал мне. Меня раздражает официант, который часто подходит к нашему столу.
  Пообедав, мы поднимаемся, и я говорю Рафе, что возвращаюсь в отель. Хочу побыть одна, и если жар не пройдет, вызову врача. Голова раскалывается, поэтому так и не осмеливаюсь сказать Рафе об отъезде. Когда собираюсь садиться в такси, Рафа кладет мне в сумку маленький запечатанный конверт желтого цвета.
  - Пообещай, что выполнишь указания, написанные на конверте.
  Я очень удивлена, но из‑за своего состояния не могу как‑то отреагировать и спросить, что все это означает. Киваю в знак согласия и закрываю дверцу такси. На светофоре поворачиваюсь и вижу: Рафа стоит на том же месте, очень печальный. Лихорадочно вскидывает руку, как бы прощаясь. Не знаю почему, но я интуитивно чувствую, что больше никогда его не увижу. И он тоже это знает.
  
  23 апреля 1997 года
  
  Вчера приходил врач и поставил мне диагноз: гастрит. Он также посоветовал мне в Испании сходить в больницу и сдать анализы, дабы исключить возможность заболевания сальмонеллезом. Потом я весь день проспала, а перед этим пыталась дозвониться до Рафы, но его мобильный телефон постоянно был вне зоны покрытия. Много раз просыпалась ночью, чтобы вырвать или потому что потела и бредила. Я вспомнила о встрече с Роберто и кошмаре, приснившемся мне прошлой ночью. Воздух стал казаться тяжелым и угнетающим, и у меня было ощущение, что меня хоронят. Из‑за постоянной отрыжки в комнате стоял запах испорченного яйца, если не чего‑то еще хуже, который, как бумеранг, отскакивал от стен.
  Однако сегодня утром мне стало лучше. Лихорадка исчезла также внезапно, как и началась, и теперь я намерена позавтракать и собрать чемодан. Пытаюсь еще раз набрать номер Рафы, но безрезультатно. Либо он сердится на меня, либо знает, что я уезжаю, и хочет избежать тяжелого прощания. Но я не держу на него зла. Чтобы не думать о нем, весь день работаю над отчетом о результатах встреч с клиентами.
  Возле отеля меня ждет такси. Прощаюсь с Евой, которая с первого дня мне очень понравилась. Я буду по ней скучать. Не могу скрыть свою печаль, хочется плакать. В такси больше не могу сдерживаться и, не обращая внимания на таксиста, взволнованно поглядывающего на меня в зеркало заднего вида, начинаю плакать и вытирать слезы кусочком туалетной бумаги, которую нашла в сумке. Когда у меня нет бумажных салфеток, всегда ношу с собой немного туалетной бумаги, чтобы вот как сейчас вытереть неуместные слезы, или промокнуть лоб, или просто высморкаться.
  Возле указателя регистрации на Испанию ищу билет и паспорт и нахожу маленький конверт, который дал мне Рафа. Очень необычный конверт, запечатанный с помощью красного воска, с инициалами "Р. М.". Узнаю почерк Рафы. На конверте есть еще надпись: "Открыть только во время полета". Прощупываю его, пытаюсь определить содержимое. Он довольно тяжелый. Открою его в самолете, не раньше, хотя и умираю от любопытства. Я пообещала ему.
  Сегодня вечером в воздушном пространстве большая турбулентность, сильнее, чем при полете в Перу. Самолет продолжает бросать и тогда, когда стюардессы подают ужин. Я наблюдаю за стаканом с соком, который качается из стороны в сторону, как при сеансе спиритизма.
  Внезапно зажигается сигнал "Пристегнуть ремни безопасности", и мое сердце бьется чаще. Стараюсь как можно меньше путешествовать на самолетах. Закуриваю сигарету, чтобы успокоиться, но сразу же натыкаюсь на недовольные взгляды стюардесс и пассажиров, и очень сожалею, что смогла сделать
  только две затяжки. Что толку от двух затяжек! Тут я вспоминаю о конверте Рафы и бережно достаю его, как будто в нем находится бриллиант стоимостью в миллион долларов. Открыв конверт, обнаруживаю дивную коробочку, а внутри короткое, но необычное послание:
  Дорогая начальница,
  сокровища любви хранятся в маленьких шкатулках.
  Рафа.
  Рафа, почему ты написал так мало? В душе все переворачивается от чтения твоих слов. Разве тебе больше нечего мне сказать? Я вновь и вновь перечитываю его слова и понимаю, какой глубокий смысл таит эта коробочка. И слезы, которые текут по щекам, не имеют ничего общего с теми слезами, что капали из глаз в такси. Это жгучие слезы утраты, которые наконец‑то вырвались наружу, как неистовая река. Это слезы из самого сердца, полного печали. Не помню, чтобы я в своей жизни так плакала из‑за мужчины. Но я действительно плачу из‑за него или из‑за моментов счастья, которые уникальны и больше никогда не повторятся.
  
  Поворот на 180 градусов
  
  24 апреля 1997года
  
  В аэропорту меня никто не встречает. Еще очень рано. Мой нос стал красным из‑за того, что я плакала семь из двенадцати часов полета, а глаза опухли, как будто пчелы ужалили меня в оба века. Пытаюсь утешиться мыслью, что Рафа остается в хороших руках. Несомненно, он свяжется со стюардессой, с которой мы летели в Трухильо. И я улыбнулась при этой мысли.
  Первое, что я должна сделать, - это выкурить сигарету. Пока жду такси возле выхода из аэропорта, вставляю в свой мобильный телефон SIM‑карту, которую я вынула перед поездкой в Перу. Должно быть, моя голосовая почта полна сообщений, но я решила прослушать их дома.
  После обеда я встречусь с Андресом, чтобы отчитаться о проделанной работе. Сейчас пойду домой, немного отдохну, а затем побегу в офис.
  По пути домой я ощущаю, что снова вернулась в цивилизованный мир, который я оставила несколько дней назад, и начинаю наблюдать за каждым движением города. Остановившись у светофора, я вижу мужчину, который стоит перед витриной магазина "Гуччи" и внимательно изучает цену туфель на высоком каблуке. Он разговаривает сам с собой, у него явно нервный тик, поскольку его нижняя губа все время уходит в сторону. В чайном салоне администратор указывает продавщице пальцем на огромный торт с английскими сливками, стекающими со всех сторон, и кончиком языка облизывает левый уголок губ. Чувствую себя прекрасно. Вокруг все бурлит, моя жизнь вновь входит в привычное русло.
  Я никогда так быстро не доезжала домой из аэропорта. Город еще не проснулся, но в воздухе уже висит сероватая плотная дымка, которая появляется еще до того, как мегаполис наполняется шумом. Смог - это большая угроза для жителей городов, и она с каждым годом возрастает. Сирена "скорой помощи" напоминает мне, что я снова в Испании, а все, что я испытала за последние дни, осталось в прошлом. В каждой стране эти сирены звучат по‑разному и по‑разному действуют на того, кто их слышит. Сегодня я чувствую себя хорошо, но как‑то странно.
  Мой почтовый ящик переполнен письмами. Из них мое внимание привлекают два письма: на одном мой адрес написан вручную, а другое - это уведомление о получении посылки, оно с синей наклейкой, и в нем сообщается, что, поскольку меня не было дома, посылку оставили в квартире А.
  Открываю другое письмо и инстинктивно смотрю на имя отправителя. Это Кристиан. С чего вдруг Кристиан написал мне письмо? Я не хочу читать его сейчас. К тому же даже после того, что со мной произошло, я все еще немного злюсь на него.
  Как я рада вернуться домой! Здороваюсь со всей своей мебелью. Я считаю, что у нее тоже есть собственная жизнь. Пусть вещей в моем доме не много, но они вызывают у меня определенные чувства. Особенно картина, написанная художником Модиглиани. На ней изображено лицо женщины, и кто бы ни заходил ко мне домой, все спрашивают, не я ли нарисована на картине.
  - Я? - однажды переспросила я удивленно, с гримасой недовольства на лице.
  - Да! Уверяю тебя, ты очень похожа на эту женщину с густыми каштановыми волосами, изящными
  розовыми губами, которые то ли улыбаются, то ли нет, с прямым и сильным носом, длинной шеей, глазами, которые следят за тобой в любом уголке дома.
  Девушка с картины не привлекательна, но загадочна.
  - Она как Джоконда! - воскликнула Соня, увидев картину первый раз.
  Падаю на диван и просматриваю все счета, которые мне пришли: за телефон, за электричество; затем рекламный проспект одного нового салона красоты, в котором делаю фарфоровый маникюр... Снова беру письмо Кристиана.
  Привет, Вал!
  Звонил тебе много раз на мобильный телефон, но он выключен. Я уже не знаю, как тебя найти, поэтому отправляю тебе письмо. Пожалуйста, ответь мне, хотя бы объявись, чтобы послать меня ко всем чертям. Но я же очень хочу тебя видеть!
  Кристиан.
  Пусть страдает! Комкаю в руках письмо и решаю выбросить его в мусор. Не хочу, вернувшись в Испанию, снова думать о нем. Возможно, чтобы преодолеть боль, вызванную мыслями о Кристиане, спускаюсь по лестнице и звоню в дверь квартиры Филипе. Он сразу же мне открывает.
  - Привет! Я твоя соседка со второго этажа. Ты помнишь меня? - с улыбкой спрашиваю я.
  Разве я могла предположить, что познакомлюсь с Филипе благодаря пустяковому случаю. Мы встретились, когда моя жизнь меняется, тогда как он меняет судьбы своих клиентов.
  Филипе странный тип. Небольшого роста, а его ноги при ходьбе напоминают букву "о". У него длинные ногти, как у гитариста - исполнителя классической музыки, густые курчавые волосы и бородка, которая очень ему идет и делает его более интересным. Он всегда одевается в серое или черное и постоянно носит белые кроссовки. Очевидно, этот человек очень пассивен. У него бледное лицо, он немного застенчив и не может произнести и одной фразы без слов "конечно, конечно" или, по крайней мере, чтобы не запнуться. Словом, он не красавец.
  - Конечно, конечно! Они оставили для тебя посылку, а поскольку тебя не было, я расписался в получении. Надеялся, что ты придешь за ней. Проходи, проходи. Не стой у двери, - говорит он мне испуганно.
  Я направляюсь к столу, из ящика которого он достает вышеупомянутую посылку.
  - Не знаю, как благодарить тебя. Если бы ты не взял ее, посылку наверняка вернули бы отправителю. И тогда мне пришлось бы очень долго ждать, пока я снова получу ее, - благодарю его и тем временем читаю, что находится в посылке.
  - Соседи должны помогать друг другу. Кроме того, я тебя уже знаю. Ты француженка. Однажды мы с тобой пересекались, разве нет?
  Удивлена, что он не сказал: "Конечно, конечно".
  - Да, я француженка. Но я живу здесь уже несколько лет, - отвечаю ему, довольная тем, что мне прислали устройство для пассивной гимнастики, которое я купила, позвонив в "Магазин на дому" в одну из бессонных ночей. Потом спрашиваю: - А ты, я полагаю, коренной каталонец?
  - Да. Конечно, конечно. Это заметно по акценту, правда? - роняет он, опуская глаза.
  Заинтригованная, я также смотрю в пол, но ничего особенного не замечаю.
  - А что ты здесь делаешь? - спрашивает он и трет по полу подошвой правой ноги, как будто тушит сигарету.
  - Работаю в одном рекламном агентстве, - отвечаю я и смотрю ему прямо в глаза, надеясь увидеть какую‑нибудь реакцию с его стороны.
  Но выражение его лица не меняется.
  - Рекламное агентство... Конечно, конечно. Должно быть, это захватывающе, разве нет?
  Он сунул руки в карманы брюк. Вижу, что он чувствует себя неловко, потому что снова уставился в пол.
  - Да. Временами это так. Но считаю, что твоя работа гораздо интересней.
  Филипе резко поднимает голову.
  - Двенадцать дней назад, когда я уезжала, я встретила группу людей возле дома, и одна девушка мне сказала, что они актеры и что ты продаешь эпизоды из жизни. Это правда?
  Я решительно настроена вытянуть из него информацию и понять, что это такое - эпизоды из жизни. Филипе отвечает очень серьезно:
  - Конечно, конечно. Интересно, правда? Я продаю эпизоды из жизни, как ты слышала. Я новатор. Создаю истории и в течение определенного времени продаю персонажей из этих историй. Это как бы ролевая игра. Люди любят мечтать. Им нравится быть
  шпионами, поп‑звездами, моделями или похитителями, например.
  - Похитителями? - удивленно вскрикиваю я.
  - Да. Я воплощаю их мечты в реальность. Придумываю ситуации и персонажей. У меня очень хорошие актеры, сценарий, и все кажется реальным. Как и сама жизнь.
  - Очень интересно! - восклицаю я. - И как это происходит?
  - Я мог бы тебе объяснить, как это происходит, но для этого мне понадобится какое‑то время. Почему бы тебе завтра не зайти ко мне днем, и мы спокойно обо всем поговорим?
  - Хорошо! Приду, но только после восьми, потому что я работаю. Что скажешь? - возбужденно спрашиваю я в надежде, что он согласится.
  - Конечно, конечно, меня устраивает. Завтра мы репетируем весь день. Постараюсь закончить раньше. Я буду тебя ждать.
  Мы прощаемся, и я ухожу. Поездка меня утомила, но в то же время во мне снова избыток адреналина. Филипе меня заинтриговал, и я в восторге от предстоящей встречи.
  Пытаюсь немного отдохнуть, а после обеда иду в офис с ощущением, что весь мир мой.
  Андрес уже восседает на своем троне и ждет меня: жаждет узнать подробнее о моих деловых встречах. Недолго болтаю с коллегами - мне не терпится поговорить с шефом - и, несмотря на то что все рады меня видеть, решительно стучу в дверь его кабинета.
  - Проходи, девочка!
  Каждый раз, когда я возвращаюсь из поездки, Андрес поднимается и целует меня в обе щеки. Это традиция, и также единственный случай, когда он проявляет свое доброе отношение ко мне, которое обычно скрывает любой ценой. Надо сказать, это самый холодный мужчина из всех, кого я когда‑либо знала. Но на этот раз он не обнимает меня, а я машинально подставляю ему щеку для поцелуя, даже смешно получается. Обстановка явно напряженная, хотя Андрес все же рад меня видеть.
  - Привет, Андрес, - говорю я и сажусь. - Мы заполучили несколько контрактов, но Принсе еще нужно время подумать.
  - Выглядишь усталой, девочка. Поездка прошла хорошо? - взволнованно спрашивает он, а тем временем листает отчеты, которые я ему передала.
  - Более или менее. Столько часов в самолете для кого угодно покажутся каторгой. Но ты не волнуйся, я в норме. Что скажешь о работе?
  - Отлично, девочка. А с Принсой будем договариваться уже отсюда.
  - И когда следующая поездка? - задаю вопрос и понимаю, что задела за больное место.
  Андрес откладывает в сторону бумаги, которые держит в руках, берет тетрадь с невротическими рисунками и начинает карандашом рисовать квадраты разных размеров. Снимает очки, и, не знаю почему, этот такой знакомый жест наводит на мысль, что он сейчас сообщит мне нечто плохое. У него усталые глаза, а под ними - темные морщинистые мешки.
  Все в офисе уже знают, но никто мне ничего не сказал. Вдруг я чувствую себя как жена, которой муж наставил рога, а она, как всегда, узнает обо всем последней. Машинально начинаю поправлять волосы, а на самом деле проверяю, появляются ли у меня невидимые рога. Внезапно разболелась голова, а утренний восторг трансформируется в спазмы желудка, к горлу подступает тошнота. Продолжаю нетерпеливо смотреть на дрожащие губы Андреса, но он по‑прежнему молчит.
  - Давай! Говори же наконец! - почти кричу я.
  Андрес должен перевести дух, чтобы произнести то, что я так боюсь услышать. Мы сидим лицом к лицу: я, затаив дыхание, и он, видимо, смущенный тем, что должен мне сообщить.
  - Мне очень жаль, девочка, но ты уволена.
  Я знала, что в фирме реорганизация, но мне никогда не приходило в голову, что они уволят меня вот так, без всякой причины. Не прошу у Андреса объяснений, поскольку я очень устала, чтобы затевать спор. Договариваемся, что я получу расчет в другой день, целую его на прощанье два раза и, как загипнотизированная, выхожу из кабинета. Иду прямиком в свой кабинет собирать вещи. Мне помогает Марта, которая не перестает твердить о несправедливости случившегося и о том, что я должна подать на фирму в суд по поводу незаконного увольнения. Мы все знаем, что полетит еще не одна голова, но моя оказалась первой, и от этого она болит еще больше.
  Возвращаюсь домой, перед глазами все как в
  тумане, я еще полностью не осознаю то, что со мной произошло. Мне нужно написать об этом, чтобы освободиться от действия ядовитых слов Андреса. Беру дневник, пытаюсь описать ситуацию и понять ее, но не могу. Ощущаю сумасшедшую потребность быть рядом с Кристианом, чтобы обрести уверенность в себе, чего мне сейчас так не хватает.
  Помню, что после первого нашего соития я почувствовала необходимость описать на бумаге те мгновения, когда мы сбросили свои одеяния: описать путь его языка по моему телу, игру его рук с моими грудями, нежность прикосновений, запах его дыхания, которое я чувствовала на своем лице. Мне казалось, что легкий ветерок овевает меня всегда, когда тело томится в лихорадочном желании, я вспоминаю восторг во время наших оргазмов, касание его пальцев ног моих ног, попытки уснуть и то, как он поймал меня, чтобы я не скатилась с кровати. Я пыталась вспомнить ощущения того момента, когда он впервые вошел в меня. Но я уже не помню. Неясные картинки вертятся в голове. Я устала, а моя жизнь только что развернулась на 180 градусов.
  
  Эпизоды из жизни
  
  25 апреля 1997 года
  
  Все утро я курила сигарету за сигаретой (никотином провоняла вся квартира и волосы, но я не желаю принимать душ), перебирала бумаги и готовилась к встрече с Филипе. Можно было встретиться и раньше, но мне не хотелось ничего объяснять ему. Из нас двоих должен говорить он. Хочу знать все об эпизодах из жизни, а если я скажу ему, что потеряла работу, возможно, он ничего мне не расскажет.
  За час до встречи мчусь под душ и подставляю лицо воде, как я обычно делаю в дождливые дни, прыгая через лужи. Прощайте, лужи по дороге в офис! Прощай, Марта; прощай, Андрес Я буду по вам скучать.
  Я должна успокоиться. Сначала мне нужно пойти к Филипе. Затем позвоню Соне, чтобы организовать безумный девичник в эти выходные. И наконец, попытаюсь найти Кристиана и провести с ним ночь.
  Когда я подхожу к квартире А, кажется, чувствую себя немного бодрее. Филипе явно рад меня видеть. Он пропускает меня вперед, и я останавливаюсь посреди комнаты.
  - Думаю, сначала я лучше покажу тебе квартиру, а потом все объясню. Пойдем.
  В квартире три этажа, соединенные винтовой лестницей. Внизу, где мы находимся, стоит стол с компьютером, факс и гора полок, забитых бумагами. Поднимаемся на второй этаж. Это своего рода кабинет, очевидно, здесь Филипе принимает клиентов. Кабинет очень милый: плетеная мебель, на стенах висят различные экзотические картины и фотографии людей, сидящих на стульях со связанными руками, изображения кладбищ, населенных зомби... А также плакат с кадрами фильма "Игра", в котором снимался Майкл Дуглас.
  - Мне нравится Майкл Дуглас! - восклицаю я.
  - Тебе понравился этот фильм? - спрашивает Филипе, улыбаясь.
  - Я его не видела, - признаюсь я, хотя мне немного стыдно.
  - Тогда ты должна его посмотреть. Восемь лет назад, еще до премьеры фильма, я уже описывал эпизоды из жизни. Сейчас люди думают, что на создание своей фирмы меня вдохновил этот фильм, но это не так, все наоборот, - заявляет Филипе. - То, что происходит в этом фильме, я как раз и делаю. "Игра" - это история об одном скучающем миллионере, у которого есть в жизни все. Его брат не знает, что ему подарить на день рождения. Тогда он решает заключить сделку с фирмой на ролевую игру, в которой главным действующим лицом будет герой Майкла Дугласа. Но последний не знает об этом. Получается так, что игра становится опасной. У меня все точно также, только мои клиенты не подвергаются опасности. Понимаешь?
  Я киваю в знак согласия. Действительно, эта история меня захватывает. Спускаемся в подвал - достаточно мрачное и большое помещение без окон. Это что‑то вроде бункера, который таит жуткие истории. В комнате находится только гигантский стол, десятка два стульев и пластмассовый манекен, одетый в военную форму и газовую маску. При виде всего этого меня бросает в дрожь, особенно когда я вижу каменные стены и осыпавшийся цемент. Похоже на руины, которые могут обрушиться на нас в любой момент.
  - Именно здесь я
  собираю своих актеров, чтобы репетировать каждую сцену. Для этого мне нужно большое помещение. Нам требуется много пространства...
  "Пространства..." - доносится эхо.
  - Конечно, конечно, - говорю я, и до меня доходит, что переняла его коронное выражение.
  Филипе этого не замечает и продолжает объяснять:
  - Я придумываю всевозможные истории со шпионами, террористами, с любовными интригами - опасные, захватывающие, страшные. Люди выбирают историю на свой вкус и какое‑то время играют в ней главную роль: двадцать четыре часа или сорок восемь - бывает по‑разному. Все актеры носят значки с названием фирмы на случай, если произойдет непредвиденная ситуация. Клиент в любой момент может вернуться в реальность. Взглянув на значок, он успокаивается, потому что осознает: это всего лишь игра. Если кто‑то захочет приостановить игру, он тут же может воспользоваться кодом, который сообщается ему до начала игры. Прежде чем принять участие в игре, человек должен посетить психолога, чтобы узнать о своем психическом состоянии, а также пройти медицинский осмотр. Люди с больным сердцем к игре не допускаются. Это фирма развлечений, но у нас все серьезно. Как видишь, я все продумал.
  - Понимаю, - говорю я, совершенно заинтригованная. - Расскажи мне теперь о клиентах, которые пользуются твоими услугами, о ценах, об историях...
  - Конечно, конечно! Клиенты - это люди с высоким социальным и финансовым статусом. Цены зависят от сложности и продолжительности истории, но услуга достаточно дорогая. Я создаю необычные развлечения. Что касается историй, они разнообразны. Некоторые клиенты просят, чтобы я придумал что‑нибудь лично для них.
  - Правда?
  - Конечно, конечно. К примеру, мой последний клиент был адвокатом и хотел, чтобы его похитили две женщины и заперли в подвале. Эту историю я создал специально для него. Ему понравилось.
  - В подвале? Он что, рехнулся? В мире столько похитителей, а тут приходит мужик и просит, чтобы его украли! Не могу поверить, - возмущаюсь я.
  - Я тебе еще не рассказал, что он хотел, чтобы эти две женщины были лесбиянками и занимались в его присутствии любовью каждый раз, когда спускались в подвал. Вот почему мне пришлось договариваться с проститутками. Ни одна из актрис не захотела играть такую роль.
  Вдруг в его улыбке появилось что‑то дьявольское и злобное, но как раз это меня сильно притягивает. Филипе уже не кажется мне тем слабым и робким типом, с которым я познакомилась накануне.
  - Надо же, две лесбиянки! - единственное, что пришло мне в голову.
  Он наблюдает за мной и продолжает объяснять, как будто ничего не произошло:
  - Однажды в выходные для группы из четырех человек мы создали атмосферу средневекового замка, в котором по ночам появляется граф Дракула. Почти все умирали от страха, - говорит он, покатываясь со смеху.
  - По правде говоря, я бы не отказалась стать участницей этих историй. Должно быть, они гениальны. Но, наверное, это слишком дорого? - говорю я.
  - Тебе правда этого хотелось бы?
  Он пристально смотрит на меня со зловещей улыбкой на устах. Он вызывает у меня все больший интерес.
  - Да, конечно. Должно быть, это захватывающее действо.
  - Не волнуйся! Я сочиню для тебя твой эпизод бесплатно. Но помни то, что я тебе сейчас скажу: когда клиент дает свое согласие, он не знает, в какой момент начнет жить в своей истории. Ну как, ты согласна?
  - Да, - отвечаю я, не принимая это всерьез. Какого черта я это делаю? Я не знаю этого типа и все же говорю "да", не догадываясь даже, что меня ждет. Хотя подозреваю, что это будет типичная веселая байка, придуманная, чтобы будоражить воображение людей.
  - Тогда помни: когда ты меньше всего ожидаешь... - повторяет он и провожает меня до двери.
  - Хорошо. Всего доброго, Филипе.
  Я быстро прощаюсь с ним и бегу домой. Разговор с соседом меня возбудил, и я удивляюсь тому, что этот неприметный тип стал теперь таким привлекательным в моих глазах.
  Во мне разгорелся огонь, и его нужно погасить. Набираю номер телефона Кристиана, но он не отвечает, и я оставляю сообщение, где объясняю
  причину своего отсутствия. Через двадцать минут он перезванивает, и мы решаем встретиться у меня дома.
  Без лишних разговоров мы отправляемся прямо в постель. Он запускает руки в мои волосы и начинает осыпать поцелуями губы, нос, глаза, шею. Меня подхватывает ураган страсти, и сердце бьется все сильнее. Его губы сантиметр за сантиметром исследуют мое тело, заставляют меня испить мой собственный нектар блаженства.
  - Тебе нравится? - возбужденно спрашивает Кристиан.
  - Да, очень. А тебе?
  - Безумно. Сладкий вкус твоей кожи похож на летний дождь.
  Изнемогая от удовольствия, начинаю рукой ласкать влажную головку его ствола, а он тем временем исследует своим пальцем потайную пещеру моего лона. И мы одновременно проваливаемся в пропасть блаженства, утомленные из‑за непривычных поз, но не меняем их, словно от этого зависит сила нашего желания.
  Прошло несколько часов - я не знаю, было это на самом деле или во сне, - и я ощущаю ягодицы Кристиана перед лицом и, продолжая лежать неподвижно, вижу, как открывается дырочка, а чувственный голос шепчет:
  - Проникни в меня прямо сейчас.
  Я так удивлена, что не могу пошевелиться. Кристиан поворачивается и добавляет:
  - Иногда мужские гормоны заставляют чувствовать себя свиньей, которой ты не являешься.
  Воспоминание о чувствах, вызванных встречей с Филипе, играет со мной злую шутку.
  
  6 июня 1997 года
  
  Бигуди шныряет по комнате, осматривая свою новую обитель. Мами умерла. Она была уже в преклонном возрасте, случился инфаркт, и ее не смогли спасти. Ощущение такое, что потеряла часть себя, и как раз в тот момент, когда между нами возникло некое родство душ. Она ушла, так и не получив открытку из Перу. Чувствую, что жизнь несправедлива, и не перестаю думать, что, наверное, я сделала что‑то плохое, раз заслужила такой удар.
  
  19 июля 1997 года
  
  - В твоем офисе работают одни бездари! - кричит Ассан в телефонную трубку, как будто на линии помехи или он звонит из Китая. - Мне сказала одна сеньорита, очевидно стажерка, что никакая Вал там не работает.
  Я и забыла, какой у Ассана властный характер. Ему, как капризному ребенку, нужно получить все и сразу. Поэтому мы до сих пор с ним видимся. Я даю ему все, что он хочет получить от женщины, - секс, молодость - и не задаю лишних вопросов.
  Когда я с ним познакомилась, сразу же почувствовала уважение, нежность и сексуальное желание. Мне хотелось встречаться с человеком намного старше меня. Он сидел на диване в баре египетского отеля "Хайатт", а я ужинала с коллегой в ресторане этого отеля и чувствовала себя неуютно, потому что пыталась избежать нескромных взглядов итальянского повара Люка, у которого загорелись глаза при виде меня. Люка был похож на моряка‑наркомана, который только что вышел из тюрьмы. На обеих его руках виднелись вытатуированные имена женщин, с которыми он переспал. Каждую ночь после работы он приходил ко мне и, стоя за дверью, просил, чтобы я его впустила. Посылал мне стихи, написанные на ломаном французском, с массой орфографических ошибок (наверное, он слышал эти вирши от галльских надзирателей). Это было сущим кошмаром. В ту ночь Ассан быстро понял, что происходит, и, чтобы спасти меня, подошел и предложил выпить чего‑нибудь. В то время у него были манеры министра, он носил элегантные костюмы от Ив Сен‑Лорана, а пол отеля было у него в кармане. Каждый раз, когда официанты проходили мимо него, они кланялись ему, приветствуя, словно он был главой какой‑нибудь страны. Я была счастлива с этим человеком, наконец я поняла значение слов "эротика силы". Хотелось почувствовать то, что сводит с ума многих женщин: ощущение, что рядом с тобой богатый и влиятельный мужчина. По правде говоря, он не особо привлекательный человек, но это не имеет никакого значения. Ассан мне сразу понравился, потому что, помимо всего остального, у него была челюсть, как у Клауса Кински, и именно эта маленькая деталь усиливала его харизму. Его красноречие и внешность мгновенно покорили меня.
  Пленило его умение сочетать спокойствие и темперамент, который он
  иногда демонстрировал, отдавая приказы подчиненным, и они повиновались беспрекословно. Даже подняться ко мне в номер не было для него проблемой, а ведь в той стране, где я тогда находилась, запрещалось приходить к незамужней женщине в отель. Наши отношения начались после того, как однажды вечером он оказался в моей комнате с букетом роз. В конце концов он преодолел все препятствия, чтобы пробраться ко мне, и, сама того не подозревая, я с каждой нашей встречей все больше оказывалась в его власти.
  - Послушай, Ассан, я удивлена, что в моем офисе тебе ничего не объяснили. Меня уволили в апреле, - объясняю ему, расстроенная из‑за его тона, к тому же мне стыдно, что я пополнила ряды безработных.
  - Что же ты сделала такого, что тебя в мгновение ока выбросили на улицу? - с упреком спрашивает он меня.
  - Ничего! - восклицаю я то ли сердито, то ли возмущенно. - Просто они сократили штат служащих, и я оказалась первым кандидатом. Ты что, думаешь, что я сама нарвалась на неприятности, когда у меня была более или менее спокойная и устроенная жизнь?
  Ассан, который всегда хвастается перед западным человеком своим свободомыслием мусульманина, не хочет признать тот простой факт, что быть женщиной - это уже проблема.
  - Ладно, успокойся! - говорит он уже более мягким тоном, наконец‑то поняв, что не имеет никаких оснований вести себя подобным образом. - Что же ты думаешь делать дальше?
  Он произнес последнюю фразу с такой нежностью, что мне стало ясно: он что‑то задумал.
  - Искать работу. А что, по‑твоему, я должна делать?
  - Почему бы тебе не приехать на несколько дней к Марокко? Поболтаем. Для работы в моей газете нужна франкоязычная женщина, такая, как ты. Заодно отдохнешь от сумасшедшей европейской жизни.
  Меня привлекает эта идея - то, что Ассан поможет мне с работой, но я вынуждена отказаться. Я не соглашаюсь ехать в Марокко, несмотря на отчаянное положение, в котором оказалась, - приходится сидеть дома, сложа руки. Неожиданная бездеятельность меня раздражает больше финансовых проблем, потому что за время работы с Андресом я заработала достаточно денег и скопила приличную сумму, чтобы спокойно жить длительное время. Я всегда была трудоголиком.
  - Все же подумай, хорошо?
  - Хорошо, Ассан. Большое спасибо.
  - Не стоит благодарности, - произносит он, завершая разговор.
  Вешаем трубки почти одновременно.
  
  25 июля 1997 года
  
  Одиннадцать часов вечера, и я первой прихожу в бар, где мы с Соней договорились встретиться. Через пятнадцать минут появляется Соня с развевающимися волосами, такая легкая, что кажется, вот‑вот взлетит. Эта девушка ходит как балерина.
  - Я думаю поместить объявление о том, что хочу познакомиться с парнем. Только представь себе! - начинает она со слезами на глазах.
  - Ты? Объявление? Что‑то я не очень в это верю, Соня. Неужели ты не можешь познакомиться с мужчиной, не прибегая к такому способу? Если бы ты была семидесятилетней старой девой, я бы еще поняла. Но в твоем возрасте!
  - Я и не надеялась, что ты меня поймешь. Но клянусь, я уже готова сдаться. Снова чувствую себя подавленной. У меня тахикардия, а по ночам не могу уснуть.
  - Да ладно! Не изводи себя так. Парень у тебя непременно появится. Но только если ты выкинешь из головы эту навязчивую идею. Кроме того, ты нигде не бываешь. Как же ты надеешься встретить любимого человека, если ты сидишь дома?
  - Да знаю я, но я не люблю целенаправленно охотиться за мужиками.
  - А я и не говорю, что ты должна отправиться на охоту. Просто сходи прогуляйся.
  - Но с моей мордашкой никто и не посмотрит на меня!
  - Разве не ты мне только что сказала, что не желаешь отправляться на охоту? Пожалуйста, Соня, выше нос! Не хочу видеть тебя в таком настроении.
  - К тому же я не признаю отношений на одну ночь, - продолжает Соня.
  - А кто говорит об одной ночи? Если хочешь, повтори это много раз с одним человеком.
  - Ты не понимаешь, о чем я говорю. Я не признаю секса без любви.
  - Что ты имеешь против секса без любви? Прежде чем влюбиться, ты должна попробовать, - говорю я. - Оставь свои
  предрассудки и не чувствуй себя виноватой из‑за того, что тебе кто‑то нравится и ты готова переспать с ним в первую же ночь.
  Каждая из нас имеет свои представления о любви и сексе. В действительности я не знаю, что значит влюбиться, но меня это и не волнует. Я считаю своим правом удовлетворить животный инстинкт без лишних обязательств. И пытаюсь объяснить это Соне, но она отрицательно качает головой. Утверждает, что не может это принять, потому что ее воспитывали, прививая старомодные взгляды.
  - Меня тоже, - отвечаю ей, пытаясь ее убедить, что это не имеет никакого значения, а тем временем думаю об объявлениях в газете.
  Соня только что подсказала мне хорошую идею.
  - Ладно, перестань. Объявления - это безумство, ты права, - говорит она и ставит стакан на стол.
  Провожаю ее домой. Все‑таки мне удалось поднять ей настроение. Соня исчезает на лестнице как тень, легче перышка. А я знаю, что теперь буду делать: в сентябре я дам объявление о том, что ищу работу. Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе.
  
  Полиция
  
  28 июля 1997 года
  
  Днем позвонил Кристиан. Признался мне, что у него есть подружка.
  - Ну и что? Я не ревную.
  Он не проронил ни слова, услышав мой спокойный ответ, поэтому я спросила, слышит ли он меня.
  - Да, я слышу, - отвечает он тихо. - Не думал, что ты отреагируешь вот так.
  - Почему нет? А чего ты ожидал? Что я начну кричать и плакать, просить, чтобы ты оставил свою подружку ради меня?
  - Ну да, что‑то в этом роде. Любая реакция, только не та, которая последовала.
  Он разочарован. Любому человеку приятно знать, что кто‑то влюбился в него, даже если он не испытывает взаимности, но я отреагировала не как безумно влюбленная женщина.
  - Это не в моем стиле. Когда‑то я тебя спросила, свободен ли ты. Это твоя проблема, а не моя.
  - Дело в том, что я не хочу сексуально зависеть от кого‑либо, и меня пугает то, что мы видимся все чаще. Я влюблен в свою девушку и не хочу потерять ее.
  Не могу сдержать смех.
  - Ты влюблен в одну, но трахаешься с другой.
  - Да, я знаю, знаю. Поэтому я чувствую себя ужасно и хочу положить этому конец. На самом деле я боюсь тебя.
  Он заявляет, что не хочет больше видеться со мной. Понимаю, что его пугает, но причина не во мне, а в нем.
  Не хочет посмотреть правде в глаза и решает порвать со своими пагубными увлечениями, но это опрометчивый поступок.
  Уважаю его решение, но не одобряю способ, который он выбрал, чтобы сообщить мне об этом. Подло делать это по телефону.
  
  30 июля 1997 года
  
  До Кристиана мне нет никакого дела, потому что я уже обратила внимание на полицейского, который дежурит перед комиссариатом, неподалеку от моего дома. Он одаривает меня неотразимой улыбкой. И всякий раз, когда я прохожу мимо, он наблюдает за мной, такой элегантный в своей униформе; ворот рубашки, застегнутый на две пуговицы, слишком узкий для его сильной шеи. Думаю, я ему нравлюсь и возбуждаю его. Полицейского зовут Тони, он ниже меня ростом, у него темные, очень короткие волосы. Он всегда стоит перед дверью комиссариата с гордо поднятой головой, а под формой угадывается сильное и мускулистое тело. Единственным слабым местом Тони является забавная родинка, которая расположилась над верхней губой с правой стороны.
  Когда оставляю полицейскому свой номер телефона, его родинка прыгает вверх, так как он широко, искренне улыбается.
  
  8 августа 1997 года
  
  Сегодня ночью я затащила полицейского в постель. Мы всю ночь занимались любовью в его маленькой меблированной комнате на чудном ковре, около которого лежали гантели. Время от времени он закрывал глаза или укрывался с головой, чтобы не быть свидетелем своего греха.
  Около пяти часов утра я просыпаюсь от шума воды, доносящегося из ванной. Поворачиваюсь и понимаю, что я в постели одна. Поднимаю голову и вижу, что за стеклянной дверью горит свет, и различаю тень Тони. Остаюсь лежать неподвижно. Он входит, пытаясь не шуметь, а когда ложится рядом со мной, я ощущаю запах спермы, пролитой на простыни, стойкий запах, который можно почувствовать на кончике языка.
  Этот запах прожигает горло. Охваченная внезапной неловкостью, которую я не умею скрывать, затаив дыхание, укутываюсь в простыни и засыпаю, а утром просыпаюсь на краю кровати, сжатая, как ветчина.
  
  10 сентября 1997 года
  
  Весь месяц я провела с Тони, но наш роман уже закончился, так как его перевели в Андалусию, в Малагу, поближе к семье. Он несколько месяцев назад подал прошение о переводе, которое наконец‑то удовлетворили. Я очень рада за него, Я уже нашла скучноватую работу внештатной переводчицы, дав объявление, и это позволяет мне жить дальше, не прикасаясь к своим сбережениям. Это все же лучше, чем ничего, но мне бы хотелось подыскать что‑то другое. Возникает желание куда‑нибудь переехать.
  
  Дискуссия
  
  20 сентября 1997 года
  
  Сегодня, выходя из дома, я встречаю Филипе, который подъезжает на мотоцикле. Прошло много времени после нашего разговора, и я очень рада его видеть. Признаюсь, что притяжение, испытанное мной при первой нашей встрече, исчезло. Филипе мне снова кажется застенчивым заурядным парнем.
  - Привет! - говорит он, припарковывая мотоцикл. - Столько времени не виделись!
  - Привет, Филипе! Ты знаешь, я была очень занята. Как дела?
  - Могло быть и лучше. Я готовлю сообщения для иностранных журналов. Мне нужна реклама. Ко мне даже обратились из южноафриканского журнала.
  - Вот это да! Скоро станешь знаменитым.
  - Единственное, чего я хочу, - чтобы эта кампания поскорее закончилась.
  - Наверняка у тебя все получится. Вот увидишь.
  - Ты так считаешь? - кажется, он мало верит в себя.
  - Безусловно. Если тебе понадобится помощь, обращайся без стеснения. Возможно, я смогу быть тебе полезной, не забывай об этом.
  - Конечно, конечно! В любом случае, спасибо, - говорит он.
  Быстро попрощавшись, он уходит, держа шлем под мышкой, а я собираюсь перейти через дорогу, но он меня окликает:
  - Послушай, Вал! Ты говоришь на иностранных языках?
  - Да, а что?
  - Ты говоришь по‑английски?
  - Да, довольно хорошо.
  - Не могла бы ты помочь мне со статьей? Ее нужно написать на английском языке, а я не очень хорошо его знаю. Может, взглянешь, если будет время?
  - Разумеется, рассчитывай на меня. Я зайду к тебе позже, хорошо?
  - Идет. Спасибо.
  И я перехожу через улицу.
  
  25 сентября 1997 года
  
  Забежала к Филипе, чтобы посмотреть статью, которую он написал на английском. Она так ужасна, что ее нужно полностью переделывать, и я прямо говорю ему об этом.
  - Ты должен все переписать. Я помогу тебе, если хочешь. Но ты не можешь это отослать. Здесь полно ошибок.
  Филипе обиделся. Следует заметить, что я, как правило, называю вещи своими именами, ничего не приукрашивая.
  В конце концов я ушла - после того как Филипе заявил, что я его неизвестно за кого принимаю. Мы поссорились, и я поклялась, что больше никогда в жизни не увижу этого неблагодарного человека.
  Вечером звонит Соня и уверяет, что встретила любимого человека, красавца музыканта двадцати трех лет, и произошло это в самый неожиданный момент. Когда она возвращалась с работы, в метро ей на ноги упала скрипка, и она помогла ее поднять. Затем они с соседом разговорились о музыке, и он дал ей билеты на свой концерт.
  - Вот видишь, я же тебе говорила, что ты встретишь кого‑то, когда меньше всего этого ждешь. Но когда ты, как сумасшедшая, требуешь, чтобы в тебя влюблялись, мужчины разбегаются.
  Она понимает, что я права. Но сейчас у меня нет ни любовника, ни подруги, так как Соня большую часть времени воркует со своим голубком. А я вынуждена растворяться в мимолетных встречах.
  
  В постели с врагом
  
  Существует любовь, которая убивает
  
  Самое худшее, что может произойти с человеком, - это жить рядом с коварным врагом и не подозревать об этом.
  Беспорядочная сексуальная жизнь, постоянная смена сексуальных партнеров, а в итоге полное одиночество - с этим что‑то нужно делать. Это не означает, что я хотела бы найти любовь всей своей жизни, способную моментально изменить меня, но мне хочется встретить особенного человека, который мне подходил бы, человека, способного заставить меня трепетать. Начинаю
  думать, что Соня права и что настал мой час.
  После смерти Мами я ездила во Францию на похороны и забрала то, что она мне оставила: настенный календарь, висевший в ванной, купленный ею в пятидесятые годы, и Бигуди, кота, которого никто не хотел забирать, поскольку он был диким и не выносил общества ни людей, ни животных.
  Во всяком случае, Бигуди подпустил меня к себе. Я была единственным человеком, кто смог приблизиться к нему, и при этом он не издавал звуки, которые больше характерны для собак, чем для кошек.
  В один фатальный день я влюбилась.
  С этого момента я помню всю свою жизнь до мельчайших подробностей. Хайме внешне был похож на Иманоля Ариаса. Он был худым, высоким, с впалыми щеками и крупным носом, с маленькой бородавкой на его кончике. Следует заметить, что эта отличительная черта всегда привлекала внимание к этому человеку, и каждый считал себя вправе высказаться по этому поводу.
  В момент нашей встречи я сразу же обратила внимание на его руки, длинные тонкие пальцы, которые наверняка могли принадлежать великому пианисту. Его усталый вид, загадочный взгляд и легкость речи бросала к его ногам восхищенных людей - как мужчин, так и женщин. Он всегда хвалился, что может заполучить любую женщину, а я неосмотрительно влюбилась в него, зная, что, в сущности, мы одинаковы. Сначала я подумала, что Хайме играет роль, придуманную Филипе. Но потом это чувство исчезло, потому что, хотя между мной и Филипе возникли разногласия, никто, даже жестокий и лицемерный человек, охваченный желанием отомстить, не мог бы придумать такого подлого двуличного персонажа.
  В действительности Хайме был человеком, всегда оказывавшимся в проигрыше, неудачником, выродком. Ему не удалось осуществить свою мечту и стать авторитетным бизнесменом, и, постоянно терпя поражения, он превратился в другого человека. А мне так и не удалось понять, почему он не стал великим бизнесменом. По правде говоря, у него были все задатки для этого, а на руках имелись все козыри: экономическое образование и длинное превосходное резюме. Очевидно, силы зла оказались сильнее того доброго, что есть изначально в каждом человеке. И Хайме использовал свои возможности на разрушение всего, что его окружало, особенно это касалось успешных людей. Он не выносил, если кому‑то удавалось достичь того, чего не мог сделать он.
  Когда я спала с Хайме первый раз, я обнаружила, что на правой щиколотке у него имеется продолговатое пятно мертвой кожи, которое срезали скальпелем, чтобы оно не увеличивалось и Хайме не хромал. Это пятно фиолетового цвета в первый раз меня напугало. Однако такая отметина, как и бородавка на носу, придавали загадочности этому человеку, больше похожему на монстра. Он умел оборачивать свои недостатки, которые многих отталкивали, в свою пользу.
  Несомненно, это была любовь с первого взгляда. По крайней мере, с моей стороны. Для него это была всего лишь игра, и он решил насладиться ею как следует.
  
  Собеседование
  
  После того как я разместила в газетах объявление о поисках работы, мне пришло очень много предложений, но ни одно из них не заинтересовало меня настолько, чтобы я решила связаться с фирмой‑работодателем и договориться о встрече. До того дня, когда я получила письмо от некого Хайме Рихаса, консультанта разных фирм, который искал девушку на должность помощника директора. В письме сообщалось, что я могу позвонить ему на мобильный телефон и договориться о собеседовании. Сначала мне никак не удавалось с ним поговорить. Постоянно отсутствовала связь. В конце концов удача мне улыбнулась и разговор с человеком, который ответил мне по телефону, оставил у меня прекрасное впечатление. Он был профессионалом и, соответственно, искал тоже профессионала. Мы решили встретиться после обеда в его кабинете.
  
  6 мая 1998 года
  
  Офис Хайме находится в самом сердце Барселоны, в районе Эйшампле, в здании с бледно‑розовым фасадом и широкими балконами. Прихожу в условленное время, и мне открывает дверь сеньор пятидесяти лет с живым взглядом и с трубкой во рту.
  Очевидно, секретари еще не вернулись с обеда, и этому господину, который больше походил на управляющего, чем на администратора, поручили встретить меня. Не успели мы перекинуться с ним несколькими фразами, как из глубины коридора, где находятся кабинеты, появляется Хайме, слегка прихрамывая. Мужчина с трубкой сразу же исчезает, и, здороваясь, Хайме крепко пожимает мне руку.
  - У вас что‑то с ногой? - спрашиваю его только из вежливости.
  - Пустяки. Растянул в эти выходные, занимаясь греблей, - отвечает он тоном сноба, не придающего значения таким пустякам.
  Сразу же приглашает войти в его кабинет. Комната не очень большая и довольно темная, окна выходят на внутренний двор. Включает галогенную лампу. Я не ожидала увидеть так мало вещей в кабинете человека, который, скорее всего, занимает пост генерального директора компании. К тому же Хайме, заметив, что я все рассматриваю, говорит:
  - Не обращайте внимания на то, что у меня в кабинете пусто, сеньорита. Мы только что перебрались сюда и перевезли еще не все вещи. Но скоро закончим с переездом.
  В комнате шириной в четыре метра находится только очень длинный и потертый стол и черное кресло на колесиках. На столе лежат два или три тома с нормативами ISO и что‑то еще. Начинается собеседование.
  - Я Хайме Рихас, один из владельцев этой компании и генеральный директор. Человек, который вас встретил, - мой партнер, сеньор Хоакин Бланке. Мы ищем надежного человека, который сможет организовать работу в офисе и, кроме того, способен общаться с нашими клиентами и заниматься связями с общественностью. Вы принесли свое резюме?
  Хайме, разговаривая со мной, держится серьезно и кажется важным, как профессор университета. Очевидно, он пытается внушить уважение к своей персоне. Пожалуй, с этим человеком нелегко поддерживать отношения.
  Сразу же протягиваю ему свое резюме, которое он начинает молча читать. Потом поднимает голову и грозно спрашивает:
  - Надеюсь, рекомендации, которые прилагаются, настоящие, потому что у меня есть привычка звонить и все проверять. Вы не возражаете, если я позвоню вашим прежним работодателям и поинтересуюсь отзывами о вашей работе?
  - Нет, сеньор, наоборот, - отвечаю я с уверенностью, что никто не сможет ни в чем меня упрекнуть.
  - Почему вы ушли с последнего места работы?
  - Потому что меня уволили. Не знаю, хорошо ли, что я вам это говорю. На самом деле, там сокращали персонал, и мне не удалось избежать увольнения, сеньор...
  - Рихас.
  - Как?
  - Хайме Рихас. - Он начинает что‑то искать в ящике стола, потом достает оттуда визитную карточку и протягивает мне. - Ладно, я поговорю с ними в любом случае.
  - Вы можете позвонить сеньору Андресу Мартинесу. Он был моим начальником.
  - Хорошо. - Записывает номер Андреса под текстом резюме и добавляет: - Должен признаться, что вы не единственный кандидат на эту должность. Я уже встречался с несколькими людьми и после вас буду говорить еще с тремя претендентами. Как вы понимаете, я не хочу ошибиться в выборе и намереваюсь взять на работу подходящего человека.
  - Да, понимаю, но думаю, что я совершила ошибку, придя к вам на собеседование. По правде говоря, не знаю, подходит ли мне та должность, которую вы мне предлагаете. Я все время работала в рекламном бизнесе. Мне следует подумать об этом. И о каком жалованье идет речь?
  - Двести пятьдесят тысяч песет в месяц.
  - Откровенно говоря, сеньор Рихас, этот оклад не самый большой из тех, что мне предлагали.
  - Эти деньги мы собираемся платить во время испытательного срока, но мы увеличим оплату, подписав контракт, сеньорита. Безусловно, я не учитываю командировочные и комиссионные, которые вы получите, если ваша работа с клиентами повлияет на подписание контракта.
  - Понимаю. Благодарю вас за то, что приняли меня и предоставили возможность ознакомиться с условиями работы.
  - Могу я задать вам еще один вопрос, сеньорита? - спросил он, став еще серьезнее, чем в начале собеседования.
  - Да, пожалуйста.
  - Вы замужем?
  Меня не слишком удивил этот вопрос. Обычно мне многие его задают.
  - Нет,
  сеньор. Я не замужем, и детей у меня нет.
  - А молодой человек?
  Он пристально смотрит мне в глаза, и от этого чувствую себя неловко.
  - Думаю, это не имеет никакого значения! - восклицаю я немного обиженно.
  - Знаю, что этот вопрос может показаться вам странным. Но мне нужен человек, не связанный семейными обязательствами. Занимая эту должность, ему придется много разъезжать. Так что мне хотелось бы, чтобы у женщины не было обязательств перед кем‑то.
  Его объяснение не убедило меня, но все равно отвечаю:
  - Понимаю. Что касается меня, то у меня нет ни семейных, ни каких‑либо других обязательств.
  - Хорошо. Это все, что я хотел знать.
  Разговор затягивается, мы говорим о моей жизни в Испании, о том, почему я уехала из Франции, и о возможностях карьерного роста в этой компании. Завершается встреча на дружественной ноте. Мы прощаемся, и он обещает, что через неделю позвонит и сообщит о своем решении, но лишь после того, как проведет остальные собеседования.
  Я не очень уверена, что получу эту работу, но я ведь ничего не теряю! Хайме произвел на меня противоречивое впечатление. У меня сложилось мнение о нем как о профессионале и серьезном человеке, но его бестактные вопросы о моей личной жизни привели меня в замешательство. Однако именно это соединение важности и дерзости покорило меня. Хайме, прежде всего, великий знаток женской психологии.
  
  14 мая 1998 года
  
  Я все обдумала и решила не принимать предложение сеньора Рихаса, если он позвонит и скажет, что мою кандидатуру утвердили. Должность, о которой он говорил, не совсем то, что я ищу. Поэтому продолжу поиски работы. В любом случае, вероятность того, что он позвонит, весьма мала.
  Я ошиблась, и сегодня утром мне звонит секретарь и сообщает, что выбрали меня, и настаивает, чтобы я пришла днем и вновь поговорила с Хайме.
  Без особого энтузиазма я отправляюсь в офис, скорее чтобы сохранить о себе впечатление как о профессионале и остаться в хороших отношениях с этими людьми, чем из‑за желания работать с ними.
  На этот раз Хайме держится более раскованно и дружелюбно, чем в первый раз, и меня удивляет его уверенность в том, что я приму его предложение.
  - Это очень престижная работа, сеньорита. Я остановился на двух кандидатурах: на вашей и на кандидатуре девушки, которая окончила ЭСАДЕ. Ваша задача состоит в том, чтобы изучить возможности фирм и дать заключение об их жизнеспособности или о предстоящем развале некоторых из них. Среди прочего мы предоставляем консультации при установлении соответствия нормам качества ISO. Это ведь очень интересная работа!
  - Не сомневаюсь, сеньор Рихас. Я и не говорю, что это не интересно, но только я ищу совсем другое. Откровенно говоря, я понятия не имею о нормах качества. Думаю, девушка с дипломом ЭСАДЕ в кармане более подходит для выполнения обязанностей в консультативной службе, чем я.
  Я сама в себя бросаю камни. Однако Хайме пытается убедить меня занять эту должность.
  - Между нами говоря, дипломы мало чего стоят. Прежде всего я оцениваю людей и их потенциал.
  - Да, с этим я согласна.
  - Мы начинаем понимать друг друга, - говорит он с улыбкой. - Что ж, а если я предложу вам более высокое жалованье, вы согласитесь?
  - Не знаю, сеньор. Речь не только в деньгах.
  - Подумайте еще раз. Подумайте о возможностях профессионального роста.
  - Хорошо, сеньор Рихас.
  Мы прощаемся, и он обещает перезвонить через два дня.
  
  Уловка
  
  16 мая 1998 года
  
  Несмотря на то что я мало заинтересована в этой должности, сам сеньор Рихас необъяснимо притягивает меня. Мне понравилась его внешность, но, прежде всего, его характер, эта уверенность в себе, благодаря чему он кажется несокрушимым, и в то же время он немного пасует перед трудностями. Думаю, что, в сущности, решительное "нет" его заводит и он воспринимает это как что‑то очень личное и чувствует удовлетворение, когда ему удается превратить его в убедительное "да". В этом и состоит острота жизни. Я - это решительное и окончательное "нет", а он упорно стремится заставить меня изменить свое мнение во что бы то ни
  стало, используя любые способы.
  Как и обещал, сегодня он звонит мне сам. Но наш разговор принимает неожиданный оборот, не имеющий ничего общего с профессиональным подходом к делу.
  - Я и мой партнер уже все решили. Но возникла одна проблема, и мне нужно с вами поговорить.
  - Что за проблема? - спрашиваю я, совершенно заинтригованная, и очень сомневаюсь в том, что могу ему помочь.
  Хайме говорит доверительным тоном, не давая никакого вразумительного объяснения.
  - Полагаю, вы человек, с которым можно говорить открыто. Но для этого мне нужно увидеться с вами. Почему бы нам не встретиться и не обсудить все?
  Это кажется мне любопытным, и я соглашаюсь. На самом деле мне просто хочется увидеть его. Я еще не поняла, почему так быстро попадаю в эту паутину, которая со стороны, другому человеку, могла бы показаться смертельно опасной. У меня всегда был дикий темперамент, и вызов я не могу не принять.
  - Тогда я заеду за вами около семи часов, идет?
  - Не лучше ли поговорить в офисе? - спрашиваю я, предчувствуя, что в его предложении таится что‑то личное.
  - Хотелось, чтобы это было не в кабинете. Чтобы объяснить вам, что происходит, необходимо какое‑нибудь нейтральное место. У нас здесь не очень спокойно: консультанты входят и выходят, меня постоянно спрашивают. Это нормально, но для разговора я предпочитаю спокойное место. Я приглашаю вас выпить чего‑нибудь, без всяких условностей.
  - Хорошо.
  Упоминание об условностях меня настораживает. Мой адрес указан в резюме, и Хайме будет ждать возле двери моего дома завтра в семь часов вечера.
  
  17 мая 1998 года
  
  Сажусь в его машину, и мы начинаем колесить по центру Барселоны в поисках места для парковки. До сих пор не проронила ни слова, слушая рассказ о том, как прошел его рабочий день и о том, что они собираются предпринять в этом месяце. Если верить тому, что он говорит, фирма работает великолепно. Мне становится интересно, какие у этого мужчины могут быть проблемы, если у него все ладится. Он предлагает ехать в "Маремагнум": там мы сможем припарковаться без проблем и не бояться, что машину из‑за неправильной парковки заберет эвакуатор. Я соглашаюсь.
  Поднимаемся на последний этаж торгового центра, где под открытым небом находится невероятное количество кафе, которые соперничают из‑за клиентуры, способной заполнить футбольный стадион. Мы пробираемся через толпу, и нам наконец удается занять столик возле террасы, рядом с мини‑гольфом. Заказываем два джин‑тоника.
  - Что же такого важного вы хотели сказать мне? Зачем вы привели меня сюда?
  Вижу, что Хайме немного удивлен моей дерзостью и хочет сразу же развеять недоверие, которое я проявляю, поэтому спешит с ответом:
  - Что ж, во‑первых, зовите меня Хайме. И мне бы хотелось перейти на "ты", если вы не возражаете.
  Киваю головой в знак согласия. При доверительных отношениях это необходимый шаг. Обращаться друг к другу на "вы" мне никогда не нравилось. К тому же он попросил меня об этом весьма учтиво.
  - Отлично. Послушай, я экономист, мне сорок девять лет, и я всю жизнь занимаюсь бизнесом, поэтому точно знаю, что я должен делать, а что нет. И все эти годы со мной никогда ничего подобного не случалось, и я подумал, что очень важно поговорить с человеком без предрассудков. Я считаю, что ты подходящий человек.
  - Я? - воскликнула я, помешивая соломинкой свой джин‑тоник.
  Ночь выдалась на диво холодной, и Хайме потирает замерзшие руки, пытаясь согреться. Он начинает говорить с таким воодушевлением, будто выступает перед аудиторией.
  - Да, ты! - подтверждает он, указывая на меня пальцем.
  - Почему я? Мы виделись только один раз на собеседовании и не знаем друг о друге ничего. Как ты можешь быть уверен, что я гожусь для того, чтобы вникать в чужие проблемы?
  - Именно потому, что мы не знаем друг друга, твое мнение будет объективным. Что‑то мне подсказывает, что твоя помощь окажется очень ценной. Не проси объяснить это, потому что сам не знаю, почему я в этом уверен. Но я убежден, что ты мне поможешь.
  - Ладно. Зависит от того, о чем пойдет речь.
  Как же я могу тебе помочь? - снова спрашиваю я, начиная терять терпение.
  Сдается мне, что его волнуют не проблемы фирмы. Он спокойно говорит:
  - На работе я познакомился с одной женщиной и, занимая должность генерального директора, не знаю, как себя с ней вести. Я всегда умел контролировать свои порывы, особенно в том, что касается работы. Это профессиональная этика, только и всего. Всегда так поступал. Но сейчас все по‑другому, и я не знаю, что делать.
  - Чем могу помочь я?
  Никак не пойму, чего этот мужчина хочет от меня - он уходит от прямого ответа. Пьет джин‑тоник, ставит стакан на стол, начинает вертеть соломинку.
  - Что ты мне посоветуешь?
  - Откуда же мне знать? Кто эта женщина? Она работает в твоей фирме?
  - Нет, но я общался с ней. Я не очень хорошо ее знаю. Она работает на другую компанию. И, что хуже всего, я безумно в нее влюблен.
  - Она об этом знает?
  - Думаю, она умная женщина и должна бы уже понять, что между нами что‑то есть. Но до сих пор она не подает виду, что догадывается об этом. А я тоже не сказал ей о своих чувствах. Но, знаешь, иногда нельзя притворяться. Думаю, что на самом деле она не желает принимать реальность, поскольку боится серьезных отношений.
  - Что ж, если хочешь знать мое мнение, мне кажется, ты первый должен с ней заговорить. Пожалуй, она не понимает, что ты испытываешь к ней какие‑то чувства.
  - Нет. Думаю, она прекрасно знает, что происходит. Но ситуация очень деликатная. Как бы ты отреагировала на ее месте?
  - Ну, если бы я оказалась в такой ситуации, если бы мне кто‑то понравился, я ни секунды не сомневалась бы. Все зависит от отношений, которые вас связывают. Тяжело быть искренним. Не все решились бы идти напролом, как я.
  - Благодарю за прямоту.
  Кажется, он действительно мне благодарен.
  - Почему бы тебе не поговорить с ней?
  - Я пытался, но не мог найти слов. И всегда, когда собираюсь поведать о своих чувствах, пугаюсь и говорю только о работе.
  - Чего ты боишься?
  - Что она не может ответить взаимностью.
  Его ответ меня удивляет. За то время, что я его знаю, у меня сложилось о нем впечатление как об уверенном в себе человеке, умеющем контролировать ситуацию. Неужели это не так?
  - Что ж, если ты не поговоришь с ней начистоту, то не сдвинешься с места. Отношения не будут развиваться.
  - Ты права, вот поэтому я и хотел поговорить с тобой. Я знал, что твоему мнению можно доверять.
  В любом случае, мне приятно, что он обратился ко мне. Нам, женщинам, это нравится. Только я еще не поняла, почему он доверяет мне.
  - Что ж, может, сходим куда‑нибудь поужинать? Я голоден и, поскольку у нас завязалась с тобой приятная беседа, почему бы не продолжить ее за вкусным ужином? Недалеко отсюда есть очень хороший ресторанчик, там подают свежих моллюсков.
  Он настроен весьма дружелюбно, так что я принимаю его приглашение. На самом деле Хайме пытается усыпить мою бдительность и завязать дружеские отношения.
  Он расплачивается за выпивку, и мы идем пешком к ресторану, который находится в пятистах метрах от торгового центра "Маремагнум", в сторону района Вилла Олимпика. Владелец ресторана, который знает Хайме, тепло приветствует его и быстро находит для нас столик, несмотря на то что зал переполнен. Предлагает нам аперитив, а Хайме, получив мое согласие, заказывает моллюсков.
  - Две порции моллюсков для поднятия настроения, что скажешь?
  Мне нравятся моллюски, и это кажется замечательной идеей. Очевидно, у нас одинаковые вкусы. Заказывает бутылку шампанского и предлагает тост за дружбу. Кажется, он ухаживает за мной и пытается произвести впечатление. Болтаем о пустяках, а потом он начинает расспрашивать о моей личной жизни.
  - Ты не обиделась, когда я спросил в тот день, есть ли у тебя молодой человек?
  - Немного удивилась, - отвечаю искренне. - Вопрос, замужем ли я, еще могу понять. Но есть ли у меня парень? С чего это вдруг?
  - Для меня это было очень важно.
  - Я знаю. Ты объяснил, что девушка, с которой ты будешь работать, должна быть свободной. Если это твое условие, сомневаюсь, что найдешь такую.
  - Нет,
  по правде говоря, я спросил не из‑за этого.
  - Как это? А из‑за чего тогда?
  - Чтобы узнать, смогла бы ты со мной встретиться сегодня вечером, - отвечает он, продолжая жевать. - Если бы ты сказала, что у тебя есть парень, я бы выбрал другую тактику.
  - Что?
  После такого признания не могу вымолвить ни слова.
  - Да. Если бы у тебя был молодой человек, ради тебя я шел бы до победного конца.
  Мы достаточно выпили, и его ответ я приписываю действию алкоголя. Нервы сдают, и я внезапно начинаю хохотать.
  - И наличие молодого человека тебя не беспокоило бы?
  - Наоборот, я бы сделал все возможное, чтобы ты его бросила, - говорит он так же уверенно, как и на собеседовании.
  - Но что ты говоришь? - Я растеряна и не прекращаю истерически смеяться. - Разве не ты только что сказал, что влюблен в одну женщину?
  Так как я ничего не понимаю, начинаю думать, что этот человек сошел с ума.
  - Да, это правда. Я без ума от этой женщины.
  - Я вижу, - говорю я, теряя к нему уважение. - Ты влюблен, а сидишь здесь, со мной.
  И он начинает хохотать.
  - Какая же ты глупая! - воскликнул он с нежностью. - Ты ничего не поняла!
  - Ты прав, не поняла. Ты, как и все: влюблен в одну женщину, а засматриваешься на других. Для меня это необъяснимо.
  Мне все равно, что он обо мне думает. После этого разговора я решила, что никогда в жизни больше с ним не встречусь. Самовлюбленный и опасный тип. Но тут Хайме становится серьезным, подзывает официанта и заказывает еще одну бутылку шампанского. Молча наполняет бокалы, поднимает свой и произносит тост:
  - Пью за тебя, Вал, за женщину, в которую я безумно влюблен.
  Смотрит на мой бокал с надеждой, что я подниму его. Не могу пошевелиться и не могу вымолвить ни слова. Я такого не ожидала. Я потрясена. Он снова предлагает выпить за меня, и я автоматически поднимаю бокал.
  - Это то, что я хотел тебе сказать. Поэтому я пригласил тебя на ужин. Я без ума от тебя, - говорит он вполголоса, вытягивая шею, чтобы приблизить свое лицо к моему. - Ты женщина, которую я люблю.
  Я ошеломлена. Он пьет шампанское до дна, а я, наоборот, не могу сделать ни глоточка.
  - Вот, я это сказал, - произносит он с облегчением. - Ты была права. Мне следовало поговорить с тобой. Как гора с плеч упала!
  Мне так и не удается осмыслить услышанное, и я сижу с наполненным бокалом в руке, дрожу и наблюдаю, как пузырьки шампанского поднимаются на поверхность.
  Хайме внезапно загрустил. Он говорит:
  - Сожалею. Не хотел вынуждать тебя чувствовать себя неловко. Прости за правду.
  Он сразу же просит счет. Чувствую себя странно, потому что я не привыкла, чтобы кто‑то, почти незнакомый человек, признавался мне в любви таким образом. Он платит, и мы молча выходим из ресторана.
  - Я провожу тебя домой. Надеюсь, ты не возражаешь. Когда я встречаюсь с женщиной, мне всегда хочется проводить ее домой.
  У меня начинает болеть голова. Я выпила слишком много и не знаю, что ему сказать. Но разрешаю себя проводить. Возле двери моего дома, к моему удивлению, он желает мне спокойной ночи и уходит, не говоря больше ни слова. Я и не думаю его останавливать, потому что до сих пор удивлена признанием в любви, и мне необходимо время, чтобы все это переварить и успокоиться.
  
  20 июня 1998 года
  
  Прошел почти месяц с тех пор, как мы начали встречаться. После того признания Хайме мне больше не звонил, за исключением одного раза, когда сообщил, что, если я хочу, могу занять предложенную должность, а он не будет настаивать на любовных отношениях с ним. Я отклонила это предложение, потому что после того ужина мне уже было понятно, что я не буду работать в его фирме, и еще я решила искать другую работу, поскольку намеревалась с ним встречаться. Либо одно, либо другое. Должна признаться, мне понравилась дерзость, с какой он заявил, что любит меня, но я также ценю сдержанность, которую он проявляет до сегодняшнего дня. Я отлично понимаю: мне неприятно чувствовать себя обязанной, и это подготавливает почву для того, чтобы я влюбилась в него. Я также с самого начала ясно видела, что эта работа меня
  не интересует. Должно быть, я самодостаточная женщина с определенными принципами и могу влюбиться, если на меня не давят. Что ж, я прекрасная добыча для амбициозного охотника!
  Мы виделись еще несколько раз, и он, судя по всему, уверен, что в конце концов я упаду в его объятия. Хочет, чтобы я поняла, что он в этом не сомневается и что рано или поздно это случится. С каждым разом он мне все больше нравится, но я еще не спала с ним, хотя обычно делаю это чуть ли не в первую встречу. Хочу подождать.
  Сегодня мы встретились поболтать. У Хайме возникло желание рассказать о своей жизни, потому что он не хочет иметь от меня секретов. Он рассказал о своем первом браке с женщиной, у которой сейчас рак груди. Признался, что очень ее любил, но при этом не хранил ей верность. И однажды эта женщина устала и ушла от него.
  Он рассказывает о своих слабостях, и я словно читаю раскрытую книгу от начала до конца. Это также часть его тактики. Кроме того, его манера рассказывать никого не оставляет равнодушным. Несомненно, он раскаивается в чем‑то из того, что совершил. День за днем меня покоряет этот человек, точнее, подлая сторона его натуры, а измены женщинам, о которых он говорит, каким‑то образом сочетаются с отцовской нежностью. Он рассказывает о своей семилетней любовной связи, о безграничной страсти к бывшей модели Каролине, которой изменил с ее же лучшей подругой. На самом деле я знаю, что в каждом его слове таится вызов: ты способна приручить меня? Вот так он меня подцепил. Он сам как вызов для меня.
  Много рассказывает о своих двоих детях, которых он видит только в выходные, и его отцовская гордость меня трогает. Полагаю, об этой стороне его жизни я еще ничего не знаю, как и о том, как настойчиво гормоны побуждают к материнству женщину, которой вот‑вот исполнится тридцать.
  
  25 июня 1998 года
  
  Сегодня первый раз после знакомства я переспала с Хайме. Он пришел ко мне и отворил дверь моего дома с такой уверенностью, словно это был его дом. Мы занимались любовью прямо на кухонном столе. Не было ничего необычного, Хайме казался усталым, к тому же бывают моменты, когда мужчина не может удовлетворить женщину на сто процентов. Должна признать, я была немного разочарована. Думала, он окажется более романтичным. Это длилось всего пять минут, и четыре из них я уговаривала его воспользоваться презервативом.
  - Ты считаешь, что мужчина в моем возрасте пользуется презервативом? Это такое дерьмо!
  В конце концов он согласился. Но я знаю, что без особого восторга.
  
  Наше любовное гнездышко
  
  3 июля 1998 года
  
  В первые несколько дней нашей связи Хайме вел себя как настоящий джентльмен. Все шло великолепно. Однако иногда я наблюдала странные вещи. Возможно, это всего лишь мое воображение. Я никогда не копалась в вещах других людей, но теперь начала рыться в его записной книжке, не испытывая чувства вины. Я обнаружила зашифрованные записи - явный признак того, что он что‑то скрывает от меня, но ничего не смогла понять. В конце концов решила не забивать себе голову, и мы продолжали встречаться, пока сегодня в полдень он не попросил меня жить с ним.
  
  15 июля 1998 года
  
  Нам нужно найти квартиру. Мы решили поискать жилье в районе Вилла Олимпика. Прежде всего, оттуда видно море. Мы оба обожаем море. Я всегда мечтала жить в огромной квартире на верхнем этаже, с видом на море и пляж, и эта мечта вот‑вот должна осуществиться. Без особых трудностей мы нашли квартиру площадью сто двадцать квадратных метров с видом на пляж, в доме с парковкой и круглосуточной охраной. Роскошь. Я настояла на том, что в квартире должно быть, по крайней мере, три комнаты, чтобы его дети смогли погостить у нас. Когда я привела ему эти аргументы, он полностью со мной согласился, но мне кажется странным, что эти соображения были высказаны не им. Думаю, он хочет укрепить наши отношения, прежде чем раздвинуть границы семьи.
  Сегодня утром мы подписали договор об аренде квартиры с надежным агентством по недвижимости, и Хайме внес полмиллиона песет наличными в качестве залога
  и арендную плату. Я присутствовала при этом, потому что сначала мы решили составить договор на два лица, и он согласился, но в последнюю минуту передумал и спросил, не возражаю ли я, чтобы договор был составлен только на мое имя.
  - Я думала, составим договор на двоих. Что‑то не так?
  - Нет, не волнуйся. Я буду платить за аренду, но, если ты не возражаешь, я бы не хотел, чтобы мое имя фигурировало в договоре. Не хочу, чтобы моя бывшая жена об этом узнала. Иначе она попросит больше денег на алименты.
  В этот момент я вспомнила важную деталь. Насколько я знала, его дети совершеннолетние, каждый живет своей жизнью, они работают и полностью независимы. Алименты на детей он перестал платить более десяти лет назад, и высказанные им соображения не имели смысла.
  Но желание жить с ним в этой чудесной квартирке и страх разрушить свою мечту заставили меня согласиться быть единственным лицом, чье имя укажут в контракте.
  У представителя агентства возникли вопросы. Поскольку я нигде не работаю, несмотря на то что у меня достаточно денег, чтобы заплатить за два года аренды, владелец квартиры не захотел сдавать жилье человеку без справки о постоянном доходе. Я разочарована, потому что нам, видимо, не удастся заполучить эту квартиру.
  Хайме как‑то уладил этот вопрос. Днем мы возвращаемся в агентство, он отдает им бумаги, и я подписываю контракт. Я удивлена, что все так просто разрешилось. Выходя, Хайме говорит мне, что убедил их с помощью моих банковских счетов и что не потребовалось никакой справки о доходах. Позже я узнала, что он отдал им справку, которую сам составил, подписал и поставил печать своей фирмы.
  
  20 июля 1998 года
  
  Я счастлива, потому что на этой неделе мы переехали. Перебрались мы быстро, за первую половину дня, поскольку я ничем больше не занята. Хайме перевез только свою одежду из дома матери, где он до этого жил, и несколько картин, по его словам, очень ценных. Эти картины ему подарил его отец, частный коллекционер. Оказалось, что у нас очень мало вещей для такой огромной квартиры и нам, без сомнения, необходима мебель. Днем мы отправились по мебельным магазинам нашего квартала, и когда выбрали нужное, Хайме настоял на том, что все оплатит сам, несмотря на мои возражения - я хотела покрыть часть расходов.
  
  25 и 26 июля 1998 года
  
  Хайме рассказал, что у него есть домик в пригороде Мадрида и выходные он проводит там с детьми. Мне нравится идея провести там выходные, но я смогу приехать туда лишь после того, как они поймут, что наши отношения серьезны. Правильно! Я должна набраться терпения, потому что его сын почти моего возраста, он очень ревнует, когда видит отца с другими женщинами. Я это понимаю и убеждаю себя, что должна проявить понимание и терпение. Больше всего я хочу, чтобы они меня приняли. В конце концов, мне придется стать мачехой детям, которые уже совсем взрослые.
  Сегодня пятница, и Хайме летит в Мадрид, чтобы увидеться со своими детьми. Он мне звонит оттуда, чтобы узнать, как я, и наш разговор, правда, короткий, полон нежности. Наше будущее сулит мне счастье. Любопытно, но так получается, что мы теперь видимся реже, чем когда жили по отдельности.
  Иногда встречаюсь с Соней. Она в курсе моего романа с Хайме, но считает, что я поспешила съехаться с ним под одну крышу.
  - Ты едва с ним знакома! Кроме того, он не проводит с тобой выходные. Тебе не кажется это странным?
  - Уж кто бы говорил! - бросила я иронично. - Та, которая безнадежно искала своего прекрасного принца, сейчас мне твердит, что я поспешила встретить своего!
  - Я этого не говорю, Вал! Я только считаю, что ты поспешила переехать к этому сеньору, о котором ничего не знаешь. Почему он не представил тебя своей семье?
  - Еще рано, Соня. Ему нужно немного времени. Думаю, что это понятно, ты так не считаешь? У него двое детей, а его бывшая жена больна - у нее рак. Только представь себе, на фоне этого семейного портрета вдруг, как гром среди ясного неба, вырисовываюсь я. Это неправильно. По крайней мере, сейчас.
  - Ладно. Согласна! Допустим, ты
  права: это слишком. Но у тебя не вызывает подозрения тот факт, что у него якобы есть роскошный дом в Мадриде, а до знакомства с тобой он жил со своей матерью?
  Соня начинает меня нервировать. Сначала я все списывала на чувство зависти, которое испытывают все женщины, когда одной из нас удается то, о чем другие только мечтают. Это естественно.
  - Он купил этот дом, когда встречался в Мадриде с Каролиной, своей бывшей пассией. Они собирались там жить. В то время Хайме работал в Мадриде. Когда он приехал в Барселону, поселился в доме своей матери. Я считаю это нормальным и логичным. Нет ничего странного и загадочного в том, что человек хочет пожить со своей матерью.
  - Тогда объясни мне; почему он не видится со своими детьми в Барселоне, раз они живут здесь, а едет для этого в Мадрид?
  На этот вопрос я не могу ей ответить. Вижу, что Соня очень волнуется за меня, ей непонятна та новая жизнь, которую я себе выбрала. Она также немного сердится, потому что после моей встречи с Хайме мы видимся все реже.
  - Ты права, Соня. Но ты тоже проводила много времени со своим парнем. В любом случае, обещаю, что начиная с сегодняшнего дня я буду звонить тебе чаще. Из‑за этой квартиры и переезда я так замоталась! Прошу, пойми меня. Послушай, я собиралась устроить небольшой ужин в следующий четверг, чтобы познакомить тебя с Хайме. Что скажешь?
  - Хорошо. Может быть, он мне понравится.
  - И ты с ним подружишься, - говорю я, улыбаясь.
  - Ладно.
  - Можешь привести своего парня.
  Вдруг она становится мрачнее тучи.
  - Мы расстались неделю назад.
  Я только что сморозила глупость. Теперь понимаю, почему она так недоверчиво относится к Хайме. Ее только что обманул мужчина, и она злится на всю мужскую половину человечества.
  - Он встречался еще с одной девушкой, а мне ничего не сказал. Я узнала об этом случайно и сразу же бросила его.
  - Понимаю, солнышко, как тебе тяжело. Мне очень жаль. Но послушай, это ведь не означает, что все мужчины одинаковы, Соня!
  - Не волнуйся. Со мной все будет в порядке. По правде говоря, Бигуди по тебе очень скучает.
  Эта новость меня огорчает. Любой ценой хочу общаться с Бигуди, но я оставила его у Сони, так как Хайме терпеть не может котов, и пока бедному животному запрещено появляться в нашей квартире.
  
  У меня есть работа
  
  27 июля 1998 года
  
  Когда Хайме возвращается из Мадрида, я ему говорю об ужине с Соней в следующий четверг.
  - Я бы с удовольствием, любовь моя, но я вместе с Хоакином на всю неделю уезжаю в Малагу: нужно посетить некоторых клиентов. Выезжаю завтра рано утром, а в пятницу на машине еду сразу в Мадрид.
  Его планы меня абсолютно не радуют, но я пытаюсь скрыть огорчение, насколько могу.
  - Так что мы не увидимся до следующего воскресения?
  - Солнышко, это моя работа. Пойми! Мы заключили несколько контрактов с клиентами на юге Испании, и на этой неделе должны ехать туда. Я слишком долго откладывал эту поездку. Потом мы будем вместе.
  Он обнимает меня, и мы переносим наш ужин с Соней.
  После его признаний этой ночью в неверности я рассказываю ему о некоторых своих связях и о том, с какой легкостью я все эти годы затаскивала мужчин в постель. Хочу быть честной с ним, ничего не скрывать. Хайме меня предупредил, что, поскольку теперь мы живем вместе, я должна забыть обо всех своих любовниках. У меня уже давно никого не было, но мне трудно убедить его в этом. Хайме очень ревнив. Он пообещал мне быть верным. Несмотря на разницу в возрасте - он на двадцать лет старше меня, - нас объединяет то, что мы насытились прежней жизнью. На самом деле я теперь ни на кого не обращаю внимания. Это меня очень удивляет, но, очевидно, это происходит потому, что я впервые по‑настоящему влюблена, у меня не возникает ни малейшего сексуального влечения к другому мужчине. Мне нужен только Хайме. Я буду ему верна всегда, даже если когда‑нибудь наш роман закончится.
  Сегодня ночью мы занимались любовью. Наши отношения улучшились с тех пор, как Хайме не пользуется презервативами, но у него есть странная манера думать только о себе. Он не
  ждет, пока я получу удовольствие. Иногда он кажется мне грубым животным. Но мне все равно. Для меня не это главное в наших отношениях. Удивительно, но секс теперь отошел на второй план.
  
  28 июля 1998 года
  
  Хайме уехал с Хоакином в Малагу, как и планировал. Мы нежно попрощались, и я попросила его быть осторожным на дороге. Несколько дней я буду совсем одна, поэтому решила снова заняться поисками работы.
  Мне пришло несколько предложений (мое объявление еще периодически печатают в газетах), и одно из них очень интересное и кажется многообещающим. Речь идет о транснациональной зарубежной компании с главным офисом в Барселоне, которая занимается одеждой. Им требуется женщина, которая будет изучать новые тенденции в моде. Предполагается много поездок, надо будет посещать важные мировые показы, прощупывать рынок и предугадывать, что будет модно в предстоящем сезоне. Хотя это не связано с рекламой, перспектива работать в этом бизнесе очень заманчива. Кроме того, поездки не кажутся мне помехой, если учесть, что Хайме тоже часто путешествует.
  Так что я пошла на собеседование. Все прошло очень быстро, и мне сообщили, что через неделю я могу приступать к работе. Я счастлива - ведь это значит, что наши с Хайме доходы увеличатся. Не знаю, сколько зарабатывает Хайме, он мне этого и не говорил, но кажется, что нас ожидает роскошная жизнь. У него всегда много наличных, он никогда не задумывается о расходах, не пытается меня обмануть ни в финансовых вопросах, ни с арендной платой за квартиру в таком шикарном доме. Наоборот, он всегда подчеркивает, что ему нужно самое лучшее. Но я хочу взять часть расходов на себя.
  Хайме мне звонил всего лишь дважды, сказал, что очень занят. Много раз я пыталась дозвониться до него, но безрезультатно: его мобильный постоянно отключен. Чтобы не показать, что я ему не доверяю, я не попросила у него номер телефона отеля.
  
  30 июля 1998 года
  
  Когда сегодня он пришел домой, я сразу поняла, что он устал и очень напряжен. Едва сняв обувь, закрылся в ванной и около часа не выходит оттуда. Пытаюсь подслушать за дверью, уловить хоть какой‑нибудь шум и, ничего не услышав, спрашиваю его:
  - У тебя что‑то стряслось?
  - Оставь меня в покое! - отвечает коротко и сухо.
  - Я могу что‑нибудь сделать для тебя, дорогой? Может, лучше поговорим? У тебя проблемы?
  - Оставь меня в покое! - повторяет он. - Что ты можешь знать о моих проблемах?
  Через час он вышел из ванной и кажется все таким же усталым. У него опухли веки. Весь вечер и часть ночи он курит сигарету за сигаретой и не разговаривает со мной.
  Когда ложится в постель, и пальцем меня не касается. Каждую ночь, которую мы проводили вместе, мы занимались любовью. Сегодня впервые он будто забыл о сексе.
  
  2 августа 1998 года
  
  Рано утром он уехал в офис. Я так и не смогла сказать ему, что сегодня сама начинаю работать, - в разгар лета, когда все в отпусках. Я оставила ему записку на столе в кухне, на случай если он вдруг вернется раньше меня. Так и случилось.
  Когда я возвращаюсь домой с работы, немного подавленная из‑за его вчерашнего поведения, он сидит в гостиной и смотрит телевизор.
  - Могла бы мне сказать, что сегодня начинаешь работать, - сразу же упрекает меня.
  - Я знаю, Хайме, но вчера ты был невыносим. Ты не желал разговаривать и так закрылся, будто держал оборону.
  - У меня была проблема, и мне не хотелось говорить на эту тему. Что за работа?
  Объясняю ему, как я ее нашла и в чем она заключается.
  - Будешь путешествовать?
  По глазам вижу, что он рассержен.
  - Да. Иногда.
  - Одна?
  - Нет. Со своим шефом. Он американец. В сентябре мы поедем на показ в Италию и...
  - Американец? Еще один хочет трахаться с тобой!
  От этих неожиданных слов я теряю дар речи. Он в таком же ужасном настроении, как и вчера.
  - Что ты такое говоришь?
  - То, что слышишь! Он хочет, чтобы ты ездила с ним, потому что собирается трахаться с тобой. Вот увидишь, я прав. Ты еще слишком молода. Не знаешь жизни.
  Я в замешательстве. Он несправедливо думает о человеке, о котором ничего не знает.
  - Мне все
  равно. Езжай с этим проходимцем в Италию, куда угодно! Но если он начнет приставать к тебе, сядешь в первый же самолет и вернешься сюда, хорошо?
  У меня нет другого выхода, кроме как ответить "да", иначе, боюсь, он меня побьет.
  - Да, конечно.
  - Обещаешь?
  - Конечно, Хайме, я обещаю тебе.
  Пять минут молчания - я уже решила, что инцидент исчерпан.
  - А ты? Тоже хочешь трахаться с ним, правда?
  Я снова ошеломлена. Не понимаю, зачем он задает подобные вопросы.
  - Нет. У меня нет желания трахаться с ним, - отвечаю я, печально повторяя его слова.
  И ухожу в ванную рыдать. На этот раз он явно перегнул палку. В него словно бес вселился, и он провоцирует конфликт, чтобы поругаться со мной. За те несколько дней, что мы не виделись, он очень изменился и кажется мне теперь другим человеком. Нахожу в ванной банку, которую раньше не замечала, в ней несколько сот граммов белого порошка и рецепт для приготовления лекарства в аптеке. Пока держу ее в руках, Хайме молча подходит сзади и кладет руку мне на плечо. Испугавшись, я чуть не уронила банку.
  - Это порошок для моей раны на щиколотке. Мне должны приготовить специальную мазь в аптеке. Стоит он очень дорого. Так что поставь на место!
  Каждое утро специальным скальпелем Хайме устраняет мертвую кожу со щиколотки. Если он этого не сделает, то не сможет надеть обувь и нормально ходить. Он уже показывался многим специалистам. По его словам, это очень редкая болезнь, которая не поддается лечению. Врачи никогда прежде в своей практике не сталкивались с подобным заболеванием.
  
  Разбитая посуда
  
  6 августа 1998 год
  
  Сегодня с нами ужинает Соня. Хайме весь вечер работал дома в комнате, в которой мы устроили его кабинет, а я готовила ужин в кухне. Никогда не любила готовить, но научилась, пользуясь книгами по кулинарии, так как Хайме любит хорошо поесть. Никаких бутербродов или холодных закусок - он ясно дал это понять.
  Пока Соня пьет в гостиной аперитив, я захожу к Хайме сказать, что наша гостья уже пришла. Он закрылся на ключ, словно в той комнате находятся бесценные сокровища, о которых никто, кроме него, не должен знать.
  - Выйдешь к ужину? - спрашиваю его мягко, боясь побеспокоить. - Соня уже в гостиной.
  Не открывая двери, он отвечает, что через десять минут присоединится к нам: за это время он быстро примет душ и переоденется. Я возвращаюсь к Соне.
  - Ужасно выглядишь, Вал. Что с тобой? Ты в порядке?
  Не хочу рассказывать Соне о нашей недавней размолвке, поэтому говорю:
  - Просто я устала, солнышко. Из‑за моей новой работы. Очень много дел, мне надо еще привыкнуть. Не забывай, что я долгое время не работала.
  За эту неделю я заметно похудела, и Соня считает, что я что‑то скрываю.
  - Ты работаешь всего лишь неделю! А похудела уже на несколько килограммов. Уверена, ты что‑то недоговариваешь.
  - Нет, уверяю тебя, Соня! Все в порядке.
  Стараюсь улыбаться, чтобы успокоить свою лучшую подругу, которая в последнее время стала слишком любопытной и подвергает сомнению все, что я делаю. Появляется Хайме - сияющий, благоухающий и неотразимый. Одет во все самое лучшее, и когда я представляю его Соне, читаю в глазах своей подруги удивление: она не ожидала, что он такой привлекательный мужчина. Я так и предполагала.
  - Небезызвестная Соня! Наконец‑то я с тобой познакомился! - обращается к ней Хайме, целуя руку.
  Этот старинный, вышедший из моды обычай всегда нравится женщинам, чье внимание хотят привлечь джентльмены. Соня на седьмом небе от счастья.
  - Я тоже хотела познакомиться с тобой. Чтобы похитить сердце Вал, ты должен быть особенным человеком.
  Соня продолжает рассматривать его и наверняка думает, что он не выглядит на свои годы.
  Вечер в кругу друзей проходит замечательно.
  Хайме просто очарователен, развлекает меня и Соню. Сегодня вечером его глаза сверкают особенным блеском, возможно, из‑за выпитого вина (он утверждает, что к каждому блюду нужно подбирать соответствующее вино). Замечаю, что Хайме много пьет, но, кажется, держится хорошо. Ничего ему не говорю, потому что он в отличном настроении, и я
  не хочу его испортить, не хочу разрушить магию, которая окутала нас. В основном говорим о Соне, ее жизни и нашей долгой дружбе. Потом он немного рассказывает о себе, о безумном желании жениться на мне, как только его бывшая жена победит рак. Меня удивляет его откровенное признание, так как до сегодняшнего дня он не высказывал этого намерения.
  - Если все пойдет хорошо, мы поженимся второго мая 1999 года, - заявляет он Соне.
  Под конец встречи, которая длилась до поздней ночи, мы выпиваем еще по бокалу вина. Соня начинает собираться домой.
  - Как ты сюда добиралась? - спрашивает ее Хайме.
  - На такси, - отвечает она и ставит на стол рюмку с ликером "Бейлис".
  - Не могу позволить такой красивой женщине, как ты, возвращаться домой на такси в столь поздний час. Я тебя отвезу. Надену пиджак и... вперед.
  Не вижу ничего плохого в том, что Хайме пытается быть обходительным с моей подругой. Это любезно с его стороны не только по отношению к Соне, но и по отношению ко мне, и я одобряю его поступок. Кажется, Соня действительно изменила свое мнение о Хайме. Он сделал все, чтобы этот вечер запомнился. И ему это удалось. Соня смотрит на меня и, увидев, что я улыбаюсь в знак согласия, принимает предложение Хайме.
  Когда они уходят, начинаю убирать со стола и отношу тарелки в кухню, но у меня нет никакого желания мыть посуду в такое позднее время. Проходит больше часа после их ухода, и я решаю лечь спать.
  Я просыпаюсь от ужасного шума, доносящегося из кухни. Мгновенно вскакиваю и бегу туда. Кажется, что‑то упало. В квартире темно, и я не знаю, лег ли Хайме уже спать. Включаю свет в кухне и обнаруживаю, что все грязные тарелки и стаканы, разбитые на осколки, вместе с остатками ужина валяются на полу. При виде этой картины закрываю рот рукой, чтобы не закричать. Жуткое зрелище. В дальнем углу кухни спиной ко мне стоит Хайме, курит сигарету и смотрит в окно.
  Я наклоняюсь, чтобы собрать осколки битой посуды, но он удерживает меня фразой:
  - Раз уж ты не помыла посуду, пока меня не было, не собирай осколки сейчас. Завтра сделаешь это. Ты ведь собиралась мыть посуду завтра, разве нет? - с сарказмом цедит он сквозь зубы.
  Не решаюсь ничего ответить, так как не понимаю, что происходит.
  Хайме продолжает стоять спиной ко мне. Внезапно он начинает кричать как сумасшедший, при этом остервенело гасит сигарету, растирая ее ботинком на полу.
  - Если бы ты помыла посуду сегодня, этого бы не случилось, слышишь меня?
  Кухня пропитана запахом алкоголя. Хайме пил до потери рассудка и, вернувшись домой, в приступе ярости сбросил все тарелки на пол. Теперь пытается спровоцировать меня на скандал. Я плачу. Мои слезы не трогают его, а, наоборот, злят еще больше.
  - Только не вздумай реветь! У тебя опухнет лицо, и будешь выглядеть ужасно.
  Больше не могу выдержать этого состояния безумия и уныния, которое вызвано его поведением. Выхожу из кухни и направляюсь в ванную, где закрываюсь, чтобы вдоволь наплакаться. Стоя над раковиной, умываю лицо холодной водой и слышу, как он ушел, хлопнув дверью. Так лучше. Иначе все могло бы закончиться очень плохо.
  
  7 августа 1998 года
  
  Когда сегодня утром собиралась на работу, Хайме еще не вернулся. Его не было всю ночь, и он не звонил. В офисе чувствую себя подавленной и набираю номер Сони.
  - Привет, солнышко! - говорю ей и начинаю реветь прежде, чем слышу ее голос.
  - Вал, что с тобой?
  Сначала не могу вымолвить ни слова, но потом с большим трудом мне удается ей объяснить, что произошло.
  - Хайме...
  - Понимаю, что у тебя все плохо. Что случилось, малышка?
  - Соня, что вы вчера делали? Хайме вернулся совершенно пьяным и вел себя как сумасшедший.
  - Что?! Не понимаю. Он отвез меня домой, мы поговорили пять минут возле моего подъезда, и он ушел. Это все. Вчера мы все пили, но не до такого же состояния! Возможно, Хайме пил где‑то еще перед тем, как вернуться домой. Когда мы вчера прощались, у него было хорошее настроение.
  - Да, я знаю, Соня. Поэтому ничего не понимаю. Должно быть, что‑то еще произошло, раз он вне себя от ярости.
  Когда он вернулся, словно стал другим человеком. Я испугалась. Не знаю, что делать. Я боюсь. Уже во второй раз он становится жестоким и...
  - Он поднял на тебя руку? - спрашивает она, не дослушав до конца.
  - Нет. Это моральное насилие, направленное на меня и на все, что попадается ему на пути. Вчера он побил всю посуду.
  - Не могу поверить...
  - Да, и затем сказал, что, если бы я помыла тарелки, этого бы не произошло. Он словно хотел наказать меня. А потом ушел. С тех пор я ничего о нем не знаю.
  Несмотря на гордость, я все рассказала Соне, полагая, что она поможет мне разобраться в том, что происходит с Хайме. Но она не дала мне ни одного стоящего совета, поэтому меня охватила еще большая растерянность.
  Весь день мне трудно сосредоточиться, и я боюсь возвращаться домой. Я ушла, не убрав осколки, и начинаю думать о том, что лучше переехать на несколько дней к Соне, чтобы собраться с мыслями. Отношения с Хайме становятся все более странными, и я уже сомневаюсь, что смогу быть счастлива рядом с этим человеком. С ним что‑то происходит, но я не знаю что. Он отказывается разговаривать со мной.
  Прихожу домой поздно и, когда открываю дверь, понимаю, что Хайме вернулся, поскольку замок закрыт уже не на два оборота ключа, как я его закрывала утром. Начинаю дрожать, думая о том, что меня ожидает.
  Дверь в кухню находится сразу возле входной двери, слева, и как только переступаю порог, вижу, что все убрано.
  Хайме выходит из гостиной с огромным букетом роз в руках, и, увидев на его лице раскаяние, буквально бросаюсь ему на шею со слезами на глазах.
  - Мне очень жаль! - произносит он и протягивает мне букет цветов.
  Я плачу от изумления, так как ничего не понимаю, но счастлива видеть, что его мучают угрызения совести.
  - Послушай, Хайме, - говорю я, рыдая. - Думаю, у тебя проблемы, но ты не хочешь ими поделиться со мной.
  - Да, у меня действительно проблемы. И я не хочу рассказывать о них, чтобы ты не беспокоилась. Но вижу, что причиняю тебе боль. Поэтому я все тебе расскажу.
  Берет за руку и ведет в гостиную, мы садимся друг напротив друга, и я чувствую, что разговор будет серьезным.
  - Есть вещи, которыми нельзя гордиться, поэтому о них не рассказывают. Я полагал, что смогу все уладить сам, но вижу, что это отрицательно, влияет на меня.
  Он начинает говорить о своем финансовом положении, которое оставляет желать лучшего. Он взял деньги в долг по просьбе своего партнера Хоакина, который несколько месяцев назад попросил ссуду в банке, при этом Хайме выступил гарантом своего партнера. Но Хоакин перестал платить банку некоторое время назад, и теперь банк требует, чтобы Хайме погасил задолженность. Ему еще недостает около пяти миллионов песет, и хотя Хайме каждый месяц откладывает значительную сумму, этого все равно не хватает, и банк собирается наложить арест на его дом в Мадриде.
  - Они хотят отобрать у меня то, что мне далось с таким трудом. Я платил за дом долгие годы, а теперь вот такая ситуация, и все по вине моего партнера.
  Не могу поверить своим ушам. Но, с другой стороны, в его словах столько искренности и боли, что я не спрашиваю его, действительно ли все так плохо.
  - А зачем ты поручился за Хоакина? - спрашиваю я робко.
  - Как же я мог этого не сделать? Помимо того что мы партнеры, мы еще и друзья, Вал, понимаешь? По крайней мере, я в это верил до сегодняшнего дня. Разве ты не сделала бы то же самое для Сони? Никогда бы не подумал, что он перестанет платить и поставит меня в такое положение.
  - Да, но почему он перестал платить банку?
  - Пару лет назад его брак дал трещину. Уже несколько месяцев он много пьет и тратит все больше денег на женщин. На днях я прихожу в офис и вижу, что он спит на ковре в своем кабинете, грязный, пьяный, без денег - он всю ночь тратил их в клубе.
  Теперь я понимаю, почему Хайме вел себя так со мной. Должно быть, он чувствует себя загнанным в угол и нервы у него уже сдают.
  - В то воскресенье, когда я вернулся в плохом настроении... Помнишь? - Киваю головой и беру его руки в свои. - Меня искали люди из
  банка, пока я был в Малаге. В пятницу я поехал в Мадрид и там узнал о реальной угрозе наложения ареста на мой дом.
  - И нет способа остановить процесс?
  - Есть, конечно.
  - Как?
  - Заплатить.
  Хайме в таком отчаянии, что начинает плакать как ребенок. Он, всегда такой статный и гордый, раскис, как маленький, я прижимаю его голову к своей груди и не знаю, как его утешить.
  - И знаешь, что самое плохое?
  - Нет.
  - Что мы с тобой должны расплачиваться за это. Я чувствую себя так скверно, ведь из‑за меня страдает женщина, которую я люблю больше всего на свете!
  Я глажу его щеки, пытаясь осушить слезы. Меня взволновал его рассказ. Хайме продолжает:
  - Я работаю как сумасшедший, чтобы жить хорошо, чтобы моя семья ни в чем не нуждалась. У моих детей есть все, что они хотят. Я помогаю бывшей жене, потому что она очень больна и у нее нет средств на жизнь. А теперь это!
  Слезы льются неудержимым потоком. Я потрясена и чувствую себя обессиленной, но благодарна ему за правду.
  - У меня есть неделя, чтобы заплатить долг и снять арест. Иначе они заберут дом.
  Почти всю ночь мы лежали на диване, прижавшись друг к другу. Хайме начал дрожать, и я укрыла его покрывалом. Он выглядит измученным, а я все ломаю голову, как ему помочь. Не могу позволить, чтобы что‑нибудь плохое случилось с моим любимым. Если я люблю его и живу с ним, то должна делить его проблемы. Разве я могу быть счастлива, зная, что у Хайме неприятности? Нужно что‑то делать. У меня есть недостающая сумма. Я решаю снять со своего счета пять миллионов песет и заплатить банку, чтобы спасти дом Хайме в Мадриде.
  
  Арест
  
  12 августа 1998 года
  
  Ничего не сказав Хайме, я отправилась в банк снять необходимую сумму. Я боялась брать все деньги сразу, поэтому делала это в три захода. Директор банка, с которым я поддерживаю хорошие отношения, пригласил меня в свой кабинет, чтобы узнать, довольна ли я обслуживанием. Его удивляет то, что я забираю все свои сбережения. Я уверяю его, что ничего особенного не происходит и мне не в чем упрекнуть его служащих, наоборот, я ими очень довольна. И я придумываю отговорку - рассказываю, что у меня возникли непредвиденные обстоятельства и дело не терпит отлагательств.
  Сегодня среда, и Хайме нервничает больше обычного. Индикатор степени его раздражительности - это время, которое он проводит, закрывшись в ванной. Чем больше он нервничает, тем дольше он устраняет мертвую кожу со щиколотки, оставляя раковину запачканной остатками кожи и белого порошка.
  Завтра вечером Хайме уезжает в Мадрид на последние переговоры с банком. Так он мне сказал. Я собиралась не говорить ему о своем решении помочь до последней минуты.
  Когда прихожу домой, он уже собирает чемодан, чтобы завтра улететь и провести выходные со своими детьми. У него печальные глаза, и он говорит со стоном:
  - Возможно, я последний раз проведу с ними выходные в этом доме. - Немного помолчав, он продолжает: - Как я им объясню, что это уже не их дом?
  - Не нужно ничего объяснять, - весело говорю я. - Вот, это для тебя!
  Протягиваю ему конверт, который он бережно берет, явно удивленный. Когда открывает его, не может поверить своим глазам.
  - Где ты их достала? - спрашивает он, подозрительно глядя на меня.
  - Сняла со своего счета. Столько, сколько тебе не хватает.
  - Ты что, с ума сошла? По‑твоему, я возьму эти деньги? Уверен, ты попросила кредит в банке!
  - Нет, не волнуйся. Не брала я никакого кредита. Это мои деньги.
  Роняет конверт на кровать.
  - Нет, я не могу их принять. Сожалею...
  - Пожалуйста, Хайме! Не будь глупым! Любящие люди должны помогать друг другу. Это мои деньги. Возьми их, пожалуйста. Заплати банку, и пусть они оставят в покое твой дом.
  Дм того чтобы видеть улыбающееся лицо Хайме, никаких денег не жалко. Он очень рад и обнимает меня так сильно, что, кажется, вот‑вот задушит.
  - Ты не представляешь, что это значит для меня, любовь моя! Ты только что вернула меня к жизни. Спасибо. Большое спасибо. Не знаю, как благодарить тебя, правда, не знаю.
  - Может, пригласишь меня в свой замечательный домик
  в Мадриде?
  При этих словах его взгляд на мгновение останавливается и устремляется в пустоту, а потом Хайме снова смотрит на меня и нежно обнимает.
  - Конечно же!
  Сегодня ночью Хайме был очень нежен. Но он не мог сдерживать себя, и все заканчивалось прежде, чем я достигала оргазма.
  
  Номер люкс для двоих
  
  7 сентября 1998 года
  
  Мне и в голову не приходило, что Хайме может рыться в моих бумагах и личных вещах и что он знает, сколько у меня денег. Мы никогда не говорили о деньгах, для него эта тема - табу, очевидно, потому, что он в них не нуждается. Мне нечего скрывать, но я ему не рассказывала о своих финансовых возможностях. Однако когда возникла злополучная ситуация с арестом имущества, на моем счете была как раз та сумма, которой ему не хватало. Хайме хорошо знал, какими средствами я располагаю, до последней песеты.
  Все утряслось, и он продолжает разъезжать то по служебным, то по семейным делам. У меня уже нет сбережений, но отношения между нами наладились. Кроме того, Хайме оплачивает все наши расходы и регулярно дает мне деньги на арендную плату. У нас снова медовый месяц. Возникшая проблема в результате сблизила нас и сделала нашу любовь сильнее. По крайней мере, я так думаю.
  Сегодня я еду в Италию на знаменитый модный показ, где должна присутствовать наша фирма. Знаю, что это не понравится Хайме, особенно учитывая разговор о так называемых плохих намерениях моего шефа. Но он отпустил меня. До этого момента я не давала ему никакого повода для ревности. Смотрю на мир его глазами и живу только для него. Я махнула рукой на свою бурную сексуальную жизнь и не собираюсь заводить никаких любовников.
  Когда мы приземляемся в Милане, партнер Гарри, моего шефа, уже ждет нас, чтобы отвезти в отель. По дороге он рассказывает, что возникла небольшая проблема с размещением, поскольку все отели города переполнены. Единственное, что он смог найти, - это огромный номер люкс, в котором я и шеф должны жить вместе. Я не собираюсь возражать, если в номере имеются две кровати в разных комнатах. В отеле я узнаю, что так оно и есть. Гарри и я понимаем, что вполне можем разместиться, не мешая друг другу, правда, ванной нам придется пользоваться по очереди. Это единственный неприятный момент.
  Ясно, что я не расскажу об этом маленьком приключении Хайме, так как знаю, что он не поймет. Но я все равно ему звоню, чтобы сообщить, что все хорошо.
  - В каком отеле ты остановилась? - спрашивает он вдруг.
  - В "Westin Palace". А что?
  - Чтобы знать. Какой у тебя номер телефона и комнаты? Я буду звонить, потому что тебе это влетит в копеечку. Вижу, шеф обращается с тобой, словно с королевой. Вы остановились в очень хорошем отеле, - говорит он.
  Я сразу же предупреждаю Гарри, что мне будет звонить любимый человек, и прошу, чтобы он не брал трубку. Не хочу объяснять Хайме, почему мой шеф отвечает вместо меня. К счастью, у меня замечательный начальник. Он очень хорошо понимает тонкости семейных отношений.
  Через пятнадцать минут звонит Хайме.
  - Кому первому пришла в голову эта идея? - спрашивает он ни с того ни с сего.
  - Что? - ничего не понимаю и начинаю опасаться самого худшего.
  - Спрошу по‑другому. Кто кого трахнул? - язвительно уточняет он.
  Молчу.
  - Думаешь, я тупой? Я поговорил с администратором и попросил соединить меня с твоим шефом. Оказывается, у вас один и тот же номер. Потом я позвонил ещё раз, и мне подтвердили, что вы живете в одном номере.
  Мое сердце забилось чаще. Не могу доказать ему, что все не так, как он думает.
  - Я все тебе объясню, Хайме. Дело в том...
  - Мне не нужны твои объяснения. Хочу услышать его объяснения. Дай ему трубку.
  - Нет, Хайме. Мы с тобой все обсудим. Он не виноват...
  - Дай ему трубку!
  Он так громко говорит, что Гарри, стоящий возле меня, сразу же понимает, что происходит, и знаком руки просит дать ему трубку.
  Слышу, как Хайме кричит на него, и от стыда я готова сквозь землю провалиться. Гарри смотрит на меня, потом сосредоточивается на разговоре, слушает, что говорит ему Хайме, и изредка отвечает ему "да". В этом
  мире мало таких начальников, как у меня, - тонко чувствующих, благородных... Он все может понять, и думающему еще хуже, чем мне. Слушает все, что ему говорит Хайме, спокойно курит "гавану", и когда разговор, в котором он почти не участвовал, подходит к концу, передает мне трубку. Хайме хочет дать указания, как я должна действовать дальше.
  - Твой дорогой шеф отправит тебя в другой отель. Когда устроишься, позвонишь и сообщишь свой номер комнаты и телефон. Если он джентльмен, то найдет для тебя местечко, несмотря на то что отели переполнены. Жду твоего звонка.
  И вешает трубку. Слезы капают на пурпурный ковер, и я начинаю невнятно просить у Гарри прощения за те ужасные мгновения, которые ему пришлось пережить. Он сердит, но, тем не менее, спокойно отвечает мне:
  - Не волнуйся. Сейчас все уладим.
  Делает несколько звонков, и через час его партнер устраивает меня в другой отель, расположенный в пятистах метрах от "Westin Palace". He сразу звоню Хайме, но когда слышу его голос, понимаю, что он в ярости. Сообщаю ему номера телефона и комнаты, и несколько минут спустя он перезванивает.
  - Что ты сказал Гарри? - спрашиваю я в бешенстве.
  - То, что считал нужным, пусть ведет себя как подобает. В любом случае, я поговорю с ним с глазу на глаз, когда вы вернетесь, чтобы однажды ему не взбрело в голову проделать кое‑что с тобой.
  Возмущенная и очень расстроенная, слушаю его и не могу ничего сказать в ответ. Хуже всего то, что я чувствую себя виноватой во всей этой истории. Очень долго он философствует, рассуждая о жизни, о любви, о том, что мне еще многое предстоит узнать, а я слушаю его, не говоря ни слова. Повесив трубку, не могу уснуть. Слезы сами текут из глаз от унижения и от стыда перед Гарри. Плачу оттого, что нет сил возразить Хайме.
  
  11 сентября 1998 года
  
  Возвращаюсь в Барселону одна. Гарри из Милана улетел в Англию. В аэропорту меня встречает Хайме с букетом цветов, обнимает так крепко, словно меня только что отпустили похитители. Говорит, что любит меня, и объясняет, что поступил так только для моего же блага. Чувствую, что долго еще не смогу смотреть в глаза Гарри, мне до сих пор стыдно за тот инцидент.
  
  Умер мой отец...
  
  9 декабря 1998 года
  
  Полагаю, иногда он задумывается о том, как относится ко мне. Предлагает в выходные съездить на Менорку, возможно, хочет извиниться за свое поведение. По его словам, в награду за терпение я заслужила отдых. Говорит, что все расходы возьмет на себя и купит билеты. На этой неделе он ездил на север Испании, а в пятницу вечером, то есть сегодня, мы улетаем в Маон. Мы решили, что, как только он вернется, заберет меня из дому и мы отправимся на машине прямо в аэропорт.
  Я с восторгом этого жду, потому что впервые проведу с ним выходные не в городе. Чемодан собран, я сижу в гостиной. Накануне Хайме позвонил и сообщил, что ближе к вечеру, часов в пять, приедет в Барселону, попросил, чтобы я была готова, поскольку наш самолет улетает в половине восьмого. Он ничего не сказал об отеле, в котором мы будем жить. Это сюрприз.
  Шесть часов, а от него еще ничего не слышно. Звоню на мобильный, но тот, как всегда, выключен. Немного волнуясь, оставляю сообщение, полагая, что Хайме застрял в пробке, как это часто случается по пятницам. В половине седьмого звоню в офис, но секретарь Хайме также не получала от него известий. Мы уже не успеем улететь в Маон, но больше меня беспокоит, не случилось ли с Хайме несчастья. Думаю о самом худшем. Хайме был в поездке со своим партнером, я звоню на его мобильный, но он также отключен. У меня едва не случился инфаркт, поскольку я всю ночь обзванивала больницы Барселоны и пригорода, чтобы узнать, не поступал ли к ним некий сеньор Рихас. Каждый раз вздыхала с облегчением, когда дежурная медсестра отвечала "нет". Но я в еще большем замешательстве: что же могло произойти?
  Этой ночью я уснула в гостиной, а утром меня разбудил телефонный звонок, который я включила на всю громкость. Это Хайме.
  - Вчера вечером от инфаркта умер мой отец, - по голосу слышно, что он в
  ужасном настроении и очень устал.
  Я поражена, услышав эту новость.
  - Боже мой! Где ты?
  - В похоронном бюро с матерью. Я побуду с ней какое‑то время. Мне жаль, что подвел тебя, но...
  - Нет, не волнуйся! Что я могу сделать для тебя? Хочешь, я приеду? В каком ты похоронном бюро?
  - Нет. Лучше не надо. Для меня это трагедия, не знаю, как смогу пережить это. Дай мне немного времени, мне нужно побыть с матерью, а потом одному. Мне очень плохо.
  Выражаю свои соболезнования и говорю, что буду ждать его дома. Если ему необходимо побыть одному, то я уважаю его решение, и не важно, сколько времени ему понадобится.
  
  15 декабря 1998 года
  
  Я каждый день хожу на работу, словно робот. Я не могу сосредоточиться, и шеф спрашивает меня, что случилось. Не вдаваясь в подробности, я рассказываю ему о смерти одного из членов семьи, и Гарри, видя мое состояние, любезно разрешает мне несколько дней не выходить на работу, не считая рождественских праздников.
  Не знаю, сколько времени Хайме еще не будет. Но ясно одно: я очень по нему скучаю и искренне сочувствую ему. Я буду ждать его и надеюсь, что перед Рождеством он все же даст о себе знать. Думаю, что в праздник мы будем вместе, поскольку его дети будут отмечать Рождество со своей матерью. Но от Хайме до сих пор ничего не слышно.
  
  Неделя с 24 декабря по 31 декабря 1998 года
  
  Это самое худшее Рождество в моей жизни. Дома, одна, с телефоном в руках. Я напрасно надеялась, что Хайме сделает мне сюрприз и появится в последнюю минуту. Этого не происходит. Признаюсь, я много думала и в какой‑то момент пришла к выводу, что все эти несчастья слишком странные, чтобы быть правдой. Но потом упрекаю себя за то, что поставила под сомнение реальность такого важного события, как смерть дорогого человека.
  
  2 января 1999 года
  
  Под Новый год Соня пыталась вытащить меня на вечеринку к ее бывшему. Но я отказалась. Она снова позвонила, чтобы узнать, как я, и настаивала на встрече, но, услышав, каким тоном я говорю, оставила попытки убедить меня прийти к ней.
  Хайме только что приехал, через три недели после трагедии. Он похудел по меньшей мере на пять килограммов и стал похож на живого мертвеца. Его длинные изящные пальцы опухли, и ему стало трудно сжимать руки в кулаки. Изменилась его походка. Он стал сильнее хромать. И почти ничего не говорит. Я не осмеливаюсь нарушить молчание. Понимаю, что он в трауре, и я должна уважать это. Тем не менее я умираю от желания сжать его в своих объятиях, осыпать поцелуями и утешить. Он постепенно превращается - не думаю, что это игра - в предмет мебели. Его безумие достигает невероятной глубины. Думаю, что душевная боль ввергла его в такое состояние. Печальное событие еще больше толкает его на сумасбродные поступки, и я всерьез считаю, что человек, в которого я влюбилась, не имеет ничего общего с тем, кто он есть на самом деле.
  Хайме все реже ночует дома. Сначала я оправдывала это его состоянием из‑за потери отца и не осмеливалась ничего ему говорить. Но однажды он возвратился посреди ночи, как всегда, будучи мертвецки пьяным и стал провоцировать ссору со мной. Как обычно, я притворилась, что сплю, а он по привычке закрылся в ванной. Мне было слышно, как он орудует скальпелем. От ужаса я укрылась с головой одеялом.
  Однажды вечером он остался дома, к нему без предупреждения пришел Хоакин, его партнер, и они закрылись в кабинете Хайме. Хоакин пришел уже пьяным, и закончилось все тем, что они поругались, поскольку, судя по разговору, который я подслушала, он пришел просить денег на своих клубных проституток и трансвеститов из Сьютаделлы.
  
  Одержимость временем
  
  3 января 1999 года
  
  Этой ночью меня разбудил телефонный звонок. Хайме поднял трубку, потом поспешно ушел, не сказав ни слова. Вернувшись, он пояснил, что звонил его сын, что его бывшей жене очень плохо и его присутствие необходимо.
  Уже второй месяц подряд Хайме забывает дать мне денег для оплаты аренды, но я плачу своевременно. Я напомнила ему об этом, и он попросил немного подождать, но я знаю, что его этот
  вопрос уже не волнует. У меня складывается впечатление, что он проваливается в глубокую депрессию, но не хочет говорить об этом.
  
  4 января 1999 года
  
  Мы уже почти не занимаемся любовью. Сегодняшний день - исключение. Хайме воспользовался услугами проститутки, которую без моего разрешения привел домой.
  Когда я вернулась с работы, он спокойно болтал в гостиной с сомнительного вида женщиной. Я сразу же поняла, в чем дело.
  - Это подарок для тебя, любовь моя. Так как последнее время я уделял тебе мало внимания...
  В этих словах звучали ирония и нежность, и, надеясь, что это вернет ему утраченное желание, соглашаюсь, чтобы женщина осталась на час.
  Дня меня это оказалось сущим кошмаром. Я была потрясена, в то время как Хайме чувствовал себя как рыба в воде. Однако после ухода проститутки, которой заплатила я, он возбудился и начал приставать ко мне.
  - Ну‑ка, посмотрим, управлюсь ли я с тобой! - воскликнул он и закрылся в ванной, чтобы принять душ.
  
  5 января 1999 года
  
  Меня очень беспокоит Хайме. Его выходки с каждым днем становятся все более странными. Ему всегда нравились записные книжки, но я и не подозревала, что до такой степени. Он докупает всевозможные записные книжки, кожаные или в простых картонных обложках. Как только он заканчивает вписывать аккуратным почерком все номера телефонов в свое последнее приобретение, он меняет его на другую книжку и переписывает всю информацию заново. Какая трата времени! К тому же это не имеет никакого смысла. Все равно пытаюсь оправдать его поступки, говорю себе, что лучше пусть у Хайме будет хоть такое хобби, чем если бы он вообще ничем не интересовался. По крайней мере, это помогает ему сохранить психическое равновесие. Кто‑то коллекционирует марки, а Хайме собирает записные книжки.
  Сегодня я купила ему еще одну книжку, чтобы извиниться за то, что я снова уезжаю по делам фирмы. Обложка у книжки из светло‑коричневой кожи, листы закреплены на кольцах. Очень красивая, современная книжка, и внутрь я незаметно вложила свою фотографию, чтобы у него поднималось настроение всякий раз, когда он будет ее открывать.
  Кажется, записная книжка понравилась ему, и он с ней не расстается.
  
  6 января 1999 года
  
  Сегодня я нашла подаренную мной записную книжку в пакете с мусором, когда собиралась выбросить его в контейнер. Хайме открыл пакет, который уже был завязан, и выбросил записную книжку, чтобы я об этом не знала. Больно кольнуло в сердце, и я взяла и открыла ее. Там были записаны все номера телефонов, но в одном из них была сделана ошибка, и он вычеркнул его. Очевидно, эта записная книжка ему надоела. Утешает лишь то, что он, по крайней мере, вытащил мою фотографию. Наверное, положил ее в свое портмоне. Как же я его люблю!
  Оказывается, часы - тоже его пристрастие. На днях он купил несколько прелестных деревянных коробочек с часами и положил их в свой шкаф. В нем хранятся все часы, которые он собрал за эти годы. Сегодня я их сосчитала. Их более двухсот. Это произвело на меня впечатление.
  Мне очень плохо, как психологически, так и физически, весь день меня тошнит. В офисе ничего не заметили, поскольку у меня был сияющий вид. Думаю, что тошнота вызвана нервной обстановкой дома, ведь Хайме все еще не пришел в себя после смерти отца.
  
  7 января 1999 года
  
  Чувствую себя ужасно. Сегодня вызвала сантехника, потому что унитаз забился. Он уже несколько дней наполнялся водой, которая могла перелиться через край. По словам, сантехника, туалет засорился. Он провозился с ним целый час, и в конце концов на поверхность всплыли обрывки моей фотографии, которую я положила Хайме в записную книжку.
  Он явно что‑то скрывает. Я снова рылась в его вещах, не чувствуя себя виноватой. Я должна найти хоть что‑то, чтобы понять, что с ним происходит.
  Я нашла уведомление о получении чеков, которые выписал Хайме, чтобы заплатить за мебель, мы ее купили вскоре после нашего переезда. Еще я обнаружила тщательно припрятанные среди остальных бумаг телефонные счета, которые он оплачивает. Суммы огромные, а последние
  счета он не оплатил. Там же лежали письма от телефонной компании с требованиями об оплате. К ним приложены распечатки, в которых указаны все телефонные номера, в частности один, мадридский, повторяется каждый день, кроме выходных, когда Хайме находится там. Я решила позвонить по этому номеру. Я должна наконец выяснить, что происходит. Знала: то, что я намереваюсь сделать, - нехорошо, но я не собиралась отступать.
  Мне ответил приятный молодой женский голос, и без тени смущения я спросила, могу ли я поговорить с Хайме Рихасом.
  - Его не будет в течение недели, но он приедет и пятницу. Кто говорит?
  - Его подруга, - отвечаю я, не задумываясь.
  Женщина замолчала. Но потом заявила:
  - Послушайте, я не знаю, кто вы. Но я Каролина, его девушка.
  Она произнесла эти слова очень спокойно, и я даже немного опешила. Должно быть, она решила, что ее разыгрывают. А возможно, она также подозревает, что Хайме ведет двойную жизнь, поэтому не слишком удивилась моим словам. Каролина и я понимаем друг друга с первого слова. Она, очевидно, умный человек, поэтому не злится, как другие женщины, из‑за того, что делит с кем‑то одного мужчину.
  - Каролина, мне очень неприятно это говорить, но я тоже девушка Хайме, живу в Барселоне, и мы с ним вместе уже несколько месяцев. Меня зовут Вал.
  Звучит как розыгрыш, и я боюсь, что Каролина не воспримет меня всерьез.
  Вдруг мне становится плохо, все плывет перед глазами, и чувствую, что сейчас упаду в обморок. Опять эта проклятая тошнота! Нужно повесить трубку и немного отдохнуть.
  Через час мне становится гораздо лучше. Я вновь набираю номер Каролины.
  - Извините. Я плохо себя почувствовала и должна была прервать разговор. Мне жаль, что я вот так вошла в вашу жизнь. Я ничего не добиваюсь, но Хайме такой странный, и я хотела узнать, что происходит. Теперь понимаю. Сожалею.
  Кажется, Каролина не сердится на меня и даже пытается успокоить.
  - Не волнуйся, - говорит она, переходя на "ты". - У Хайме всегда было много проблем. Но, по правде говоря, не думала, что он так поступит.
  Ее искренность меня поражает. Каролина продолжает:
  - Мы видимся с Хайме только в выходные, потому что в Барселоне у него дела. Не знала, что он живет с другой женщиной.
  Я даю ей свой номер телефона, и мы прощаемся. Она попросила меня ничего не говорить Хайме, мы решили отомстить по‑своему - устроить внезапную встречу втроем. Каролина объяснила, что Хайме собирается провести День святого Валентина в Мадриде, - как он может так поступить со мной? - и я, если хочу, могу приехать и собственными глазами увидеть то, что он постоянно от меня скрывал.
  Должна сказать, что Каролина все это время говорила со мной вежливо. Мы не ругались. Она не упрекала меня. В конце концов, мы с ней "в одной лодке". Единственный, кто виноват в этой ситуации, это Хайме, а мы - просто две несчастные жертвы, по уши влюбленные в одного мужчину. Я намереваюсь скрывать от Хайме свою осведомленность до условленного дня, хотя это и нелегко.
  Я все чаще испытываю тошноту по утрам и начинаю опасаться самого худшего.
  
  Контракт
  
  8 января 1999 года
  
  Хайме изводит меня все сильнее. Наверное, он что‑то заподозрил. Сегодня вечером он ужинает со своим партнером и потенциальным клиентом и настаивает, чтобы я его сопровождала и оделась очень сексуально.
  - На деловой ужин?
  - Да. Это особенный клиент, и я прошу тебя помочь мне хотя бы раз.
  - Как я могу помочь?
  - Будь любезна с ним, ладно? Я что, так много прошу? Окажи мне услугу.
  Он вновь сердится, и я решаю пойти на ужин, чтобы избежать стычки с ним. По дороге, в машине, он рассказывает мне про клиента.
  - Уже много лет я пытаюсь заполучить его, а он всегда ускользает. Согласие поужинать с нами означает возможность подписать с ним контракт.
  Сначала Хайме и Хоакин заглянули в бар, чтобы обсудить, что они скажут клиенту и какой должен быть сценарий ужина, чтобы удалось убедить клиента подписать контракт на три миллиона песет.
  Бар очень необычный, совсем маленький. Открыв дверь, по узкой лестнице мы спускаемся в небольшое
  помещение, где барная стойка из красного дерева занимает половину всего пространства. В баре сидит много народу, почти нет свободных мест. Я чувствую себя здесь неуютно и думаю, что Хайме замечает мое беспокойство, так как не один раз просит улыбаться.
  Хоакин уже сидит в углу, возле стойки, и оживленно болтает с двумя знойными сеньоритами. При появлении Хайме обе женщины по‑дружески приветствуют его, словно они знакомы всю жизнь, а затем презрительно смотрят на меня и, видимо, решают полностью игнорировать, как будто меня и не существует. Из‑за нехватки места и из‑за робости перед этими женщинами сажусь позади Хайме, поэтому не принимаю участия в разговоре. Замечаю заговорщические улыбки и взгляды, которые Хоакин бросает на Хайме. Не понимаю, почему Хайме так дружелюбно настроен по отношению к Хоакину, если тот использовал его в качестве банковского гаранта и подставил его. Кажется, этот случай не испортил их дружбы. Мне не нравится Хоакин. Он с нашей первой встречи казался мне неприятным человеком. Высокий, седой, всегда носит галстуки ярких тонов и большие очки с коричневыми стеклами в стиле Онассиса. Вид у него зловещий! Запах от его трубки ощущается за километр, не важно, курит он ее или нет. Хоакин принадлежит к верхушке с трудом выживающей каталонской буржуазии, он живет в пригороде Барселоны в шикарном доме своей супруги. Уже несколько месяцев он ведет ночную жизнь, а сегодня нагло кокетничает с двумя женщинами возле стойки бара. Вдруг он поворачивается ко мне и, заметив мое плохое настроение, бросает:
  - Ты еще слишком молода, чтобы понимать некоторые вещи. Тебе еще многому нужно научиться.
  Не имеет смысла отвечать ему. Но начинаю сильно ненавидеть Хайме за то, что не защитил меня от нападок Хоакина и не поставил его на место.
  Пропустив в баре по стаканчику, направляемся в ресторан, где нас уже ожидает клиент. Хайме отводит меня в сторону и говорит:
  - Хоакин уже пьян, так что будет больше молчать. Заключать сделку будем ты и я. Поняла?
  - Я?
  - Да. Ты мне поможешь. Ты умнее, чем сама думаешь, вот увидишь.
  Что он хочет этим сказать? Клиент уже ждет за столиком на четыре персоны, в углу зала, и курит сигарету. Мы приветствуем друг друга, и Хайме представляет меня как сотрудницу своей фирмы. Не поправляю его, так как предполагаю, что являюсь частью придуманного Хайме плана. Он усаживает меня рядом с клиентом, чтобы тот не подумал, что у нас с Хайме личные отношения.
  За ужином разворачивается серьезная дискуссия, в которой я не осмеливаюсь принять участие, а клиент, маленький и слюнявый мужчина, все время пьет и пялится на мои ноги. Чувствую себя оскорбленной, потому что Хайме заметил, что происходит, но ничего не говорит по этому поводу. Он всегда был ревнив, но сейчас и рта не открывает, поскольку на кону контракт на три миллиона песет.
  Когда подали десерт, клиент начинает под столом гладить мои ноги и в то же время продолжает болтать с Хайме. Я поражена. Наблюдаю за Хоакином, который, кажется, равнодушен ко всему, кроме своей трубки. Не могу поверить в то, что происходит: Хайме смотрит на меня и одобряюще кивает головой. У меня непроизвольно сжимаются все мышцы, и когда рука клиента начинает скользить у меня между бедер, я сразу же поднимаюсь и резко бросаю салфетку на стол. Не могу больше выдерживать равнодушие Хайме.
  - По‑твоему, я стою всего лишь три миллиона песет? - резко говорю ему, и все посетители ресторана поворачиваются в мою сторону.
  Хайме притворяется удивленным.
  - Что с тобой?
  - Ты так ничего и не предпримешь, чтобы этот хам убрал от меня руки?
  Хайме смотрит на клиента, отдернувшего руки.
  - Прикуси язык! - бросает он мне и я прихожу в ярость.
  - Что?! - возмущенно восклицаю я.
  - Я сказал: прикуси язык! - приказывает мне Хайме. - Ты только что все испортила.
  Не знаю, что больше причиняет мне боль: хамство клиента или поступок Хайме. Возмущенная, покидаю зал ресторана, прошу у официанта свое пальто и выбегаю на улицу. Хайме готов был уложить меня в постель к незнакомцу! Меня тошнит от
  них.
  Возвращаюсь в нашу квартиру со слезами на глазах. Хайме является домой около пяти утра. Он спокоен, будто ничего не произошло. Теперь я отчетливо понимаю, что Хайме не любит меня и на самом деле никогда не любил.
  Я притворяюсь, что сплю, и, прежде чем лечь рядом, он произносит вполголоса:
  - Ты еще очень молода. Тебе многому нужно будет научиться.
  Чувствую, что меня по‑настоящему тошнит от того, что он лежит рядом. Я больше не смогу этого вынести.
  
  Худшее еще впереди
  
  9 января 1999 года
  
  В аптеке полно народу, и я сажусь на стул возле прилавка. У меня задержка уже неделю, и, даже не сделав тест, знаю, что беременна, хотя пытаюсь убедить себя, что это не так. В области правого яичника как будто ощущаю сердцебиение, и, несмотря на возражения Сони, которая твердит, что так рано невозможно это почувствовать, знаю, что внутри меня что‑то растет. Я ничего не сказала Хайме - боюсь его реакции, хотя очевидно, что это могло случиться, поскольку некоторое время мы не предохранялись. К тому же однажды он сказал, что ему хотелось бы опять стать отцом и это должно произойти сейчас или никогда, потому как он не хочет быть отцом‑дедушкой. Разумеется, он попал в точку. Мне не пришлось ждать ни минуты, чтобы индикатор поменял цвет. Как только я помочилась на палочку, он показал позитивный результат. Я даже очень беременна.
  Вечером сообщаю эту новость Хайме, а он смотрит на меня, словно на привидение. Ожидаю какой‑нибудь реакции: радости или ярости, но никак не могла предположить, что он скажет: "Это невозможно!"
  - Как это невозможно? Вот тест на беременность.
  Даю ему тест, который я держала в упаковке из фольги.
  - Повторяю тебе: это невозможно! - заявляет он, не обращая внимания на доказательство. Его язвительный тон меня пугает. - Я не сомневаюсь, что ты беременна. Я сомневаюсь, что от меня.
  Я едва не набросилась на него. Наверняка он ожидает подобной реакции. Я спокойно продолжаю сидеть, а сердце готово выскочить из груди.
  - Хайме, как ты можешь так говорить? Ты единственный, с кем я спала после нашего знакомства.
  - Сомневаюсь. - Внезапно он стал серьезным и уже начинает сердиться.
  - Но как ты можешь так говорить?
  - А вот почему: дело в том, что я стерилен.
  Мне часто было нелегко с Хайме. Иногда я ненавидела его, чувствовала себя взбешенной и бессильной, но сегодня я уже не выдерживаю. Очередной фарс. Другого объяснения я не нахожу. Меня тошнит, и я бегу в туалетную комнату и там, сидя на полу, наклонившись над унитазом, пытаюсь разобраться с мыслями. Внезапно он подходит сзади и продолжает свою речь:
  - Я стерильный уже много лет. Это счастье, что мне удалось зачать двоих детей, но больше я на это не способен. Так что кончай притворяться и признавайся, с кем ты еще спала!
  Я не в состоянии отвечать ему. На моих глазах он только что превратился в монстра, и я не хочу с ним больше разговаривать.
  - Я бы не удивился, что ты спишь со своим шефом, а теперь хочешь взвалить ответственность на меня.
  Каждое его слово как удар в челюсть. Меня снова тошнит.
  - И я бы также не удивился, что ты путалась с моим партнером. О, теперь я понимаю, почему Хоакин частенько к нам захаживал. Не следовало доверять тебе!
  Хочу возразить, но мне настолько противно, что я начинаю кричать.
  - Истеричка! Впрочем, я знаю, чем ты занимаешься, когда по выходным я уезжаю в Мадрид.
  Я могла бы напомнить ему о Каролине, сказать о том, что я раскрыла его двойную игру, но не могу вымолвить ни слова. Я словно окаменела, и это делает его беспощадным.
  - Молчание - знак согласия. Меня тошнит от тебя!
  С этими словами он уходит из дому.
  
  Мой подарок ко дню святого Валентина
  
  14 февраля 1999 года
  
  Я сделала аборт. Сама, никому не говоря ни слова, приняла такое решение, несмотря на то что я хотела ребенка больше всего на свете. В тот день, когда я сообщила Хайме о беременности, после того как он ушел из дому, я нашла среди его бумаг психиатрическое заключение с рядом вопросов, на которые Хайме ответил. В одном из его ответов говорилось, что прожить целую неделю с
  Каролиной - это для него счастье, но она уже терпеть его не может, и он снова подсел на кокаин. О других ответах предпочитаю не вспоминать, они очень резкие. Однако я обратила внимание на то, что он думает о женщинах: он заявил, что ненавидит их всех, кроме своей матери. В заключении психиатра сказано, что у Хайме шизофрения, он страдает синдромом раздвоения личности, поскольку его нейроны повреждены кокаином, который он употребляет в больших количествах. Он нуждается в лечении.
  Должна признать, что никогда не смогла бы произнести на свет малыша, зачав его от безумца‑наркомана. Боюсь, что ребенок родится неполноценным, и меня пугает необходимость общаться с его сумасшедшим отцом, который может навредить и мне, и ребенку.
  Позавчера мне позвонил Хайме. Он угрожал, что, если я не решусь на аборт, он сделает все возможное, чтобы сломать мне жизнь. Я ему верю. Он способен на это, если еще поживет.
  Сегодня я улетаю в Мадрид, чтобы познакомиться с Каролиной. Я ей по телефону уже рассказала про ребенка, и ей стало плохо, поскольку Хайме заставил сделать ее то же самое несколько лет назад. Он не стерильный. Он придумал эту глупость, чтобы никому не пришло в голову шантажировать его с помощью ребёнка. Разумеется, я не собираюсь этого делать. Единственное, чего я хочу, - сбросить со своих плеч этот крест, избавиться от любви к нему и начать новую жизнь. Для этого я должна открыться человеку, который хорошо его знает, с которым он живет.
  Мы с Каролиной договорились встретиться в кафе. Я немного нервничаю, но не сомневаюсь, что мы узнаем друг друга сразу, интуитивно, - на наших лицах должно отражаться несчастье. В первые минуты я чувствую себя неловко. Каролина старше меня, она невероятно красивая женщина. Мое самолюбие тешит то, что он наставил ей рога со мной, но потом я отбрасываю эту глупую мысль и возвращаюсь к печальной реальности: он манипулировал мной и никогда не любил.
  Нам необходимо выпить чего‑нибудь покрепче, чтобы хватило храбрости выложить друг другу все, что мы знаем о Хайме. Я ей в двух словах рассказываю, как мы с ним познакомились, о проблемах, которые возникли при аресте его дома, о смерти его отца, о его ночных пьянствах и о внезапных исчезновениях.
  Каролина слушает меня очень внимательно, и в ее огромных темных глазах отражается удивление.
  - Я слышала о тебе только один раз, Хайме говорил мне, что работает с француженкой, - сказала она после того, как я закончила свой рассказ.
  - Я не работаю с ним. И никогда не хотела этого.
  - Его отец не умер, но едва сводит концы с концами в лачуге без электричества. Хайме происходит из очень бедной семьи и уже много лет не общается со своим отцом. Когда я познакомилась с ним, он также использовал эту уловку с похоронами, но я узнала правду. Наверняка ему нужно было алиби, чтобы исчезнуть на несколько дней с какой‑то девицей, и он сообщил мне эту ужасную ложь. Хайме неисправимый обманщик. Перед Рождеством мы ездили на Канары. А тебе он решил сказать о смерти своего отца. Мне жаль.
  Ее слова эхом отдаются в моей голове.
  - Что касается дома, то он мой. Мой муж купил его, когда мы поженились. После его смерти я унаследовала дом. Хайме переехал жить ко мне. Но дом мой, и на него никогда не налагался арест. В этом он тебе тоже соврал.
  Не верю своим ушам.
  - А его дети? Он сказал, что все выходные проводит здесь со своими детьми.
  - Дети не желают его знать. Они месяцами не общаются.
  - Тогда для чего нужны были пять миллионов песет, которые я дала ему?
  На ее лице отразилось удивление: она ничего об этом не слышала.
  - Я дала ему пять миллионов песет, чтобы избежать ареста дома! - почти кричу я.
  - Мне кажется, он просто хотел выманить у тебя деньги.
  Кроме того что он обманщик, он еще и мошенник!
  - У Хайме всегда были проблемы с деньгами. Он тратит их, не задумываясь. Любит роскошную жизнь. Я много лет поддерживала его, а потом устала. Уже два года не помогаю ему. С тех пор его сотрудники и даже незнакомые мне люди стали требовать у него возврата долгов. Не хочу ничего
  знать. Предполагаю, что ему нужен был человек, который бы обеспечил его средствами. То же самое произошло с его бывшей женой. В конце концов она устала и ушла от него. Она хочет лишь спокойно жить, без этого транжиры. Сожалею, что ты вот так узнаешь об этом, но ничего утешительного не могу тебе сказать.
  - Это правда, что его бывшая жена очень больна?
  - Отнюдь. У Кармен прекрасное здоровье. Я вижу, он и тебя заставил поверить в то, что у нее рак, правда? Но с ней все в порядке, и единственное, чего она хочет, это вычеркнуть из памяти годы жизни с этим сеньором. Я тоже пыталась сделать это, но не могу - я сильно его люблю.
  Хочу умереть прямо здесь. Я обманута, разорена, истерзана физически и морально. А рядом сидит женщина в таком же состоянии, но она простила ему все унижения. Каролина говорит, что договорилась встретиться с Хайме в кафе напротив и что должна уже идти, поскольку он может прийти в любую минуту. В этот момент звонит мой мобильный телефон. Это Хайме.
  - Несмотря на то что ты не со мной, я поздравляю тебя с Днем святого Валентина, - говорит он.
  Как он может быть таким циничным? Стараюсь не проговориться, где я нахожусь.
  - Где ты? - спрашиваю я подавленно.
  - Эти выходные я проведу с мамой в Барселоне.
  О себе ничего не говорю. Он не подозревает, что я встречаюсь с Каролиной в Мадриде. Мы прощаемся, и Каролина комментирует:
  - Видишь, он снова лжет! Он сейчас уже подходит к кафе.
  Теперь звонит ее мобильный. Она смотрит на меня удивленно, и мы понимаем, что это снова Хайме.
  - Хорошо, - произносит она. - Жду тебя через десять минут.
  И дает отбой. Он только что сказал ей, что выходит из метро и скоро придет. Мы снова смотрим друг на друга и не можем понять, как можно быть таким лицемером.
  Не знаю, где найти силы, чтобы через двадцать минут, как мы с Каролиной договорились, явиться в кафе. Я разрываюсь между желанием бежать отсюда и остаться, чтобы заявить ему, что я уже поняла, какой он человек на самом деле. С другой стороны, я все еще люблю его, но хочу проучить за все то плохое, что он сделал мне и продолжает делать Каролине.
  Мое появление производит на Хайме такое впечатление, словно я воскресла из мертвых. Он настолько не ожидал увидеть меня здесь, что не может вымолвить ни слова. Я чувствую себя ужасно. Мне кажется, что я без разрешения врываюсь в личную жизнь незнакомой пары. Каролина предлагает мне сесть, а затем спрашивает у Хайме, знает ли он меня. Даже ответить не может. Он позеленел, впервые в жизни над ним взяли верх, сорвали с него маску. Он пытается подняться, будто хочет бежать, но я тяну его за рукав, вынуждая сесть. Люди в кафе изумленно смотрят на представление, которое мы разыгрываем, и никто не решается вмешаться, но и не желает пропустить развлечение. В конце концов Хайме удается удрать, и Каролина приглашает меня к себе. Ее дом находится в знаменитом пригороде Мадрида, в двадцати километрах от столицы. Каролина предлагает мне остаться у нее на ночь и уверяет меня, что Хайме не осмелится туда прийти.
  Я принимаю приглашение, несмотря на то, что ощущаю себя здесь чужой. Но, думаю, я нужна Каролине, чтобы она не чувствовала остро одиночество. Кажется, нас невольно объединила общая беда. По крайней мере, я ей признательна за доброе отношение ко мне.
  Мы пьем можжевеловую водку, а потом Каролина решает показать свою спальню.
  Возможно, я согласилась переночевать в этом доме, чтобы больше узнать об окружении Хайме, лучше его понять. Но разве есть что понимать? Не знаю. Дом полон ее и его фотографий.
  - Воспоминания о счастливых минутах, проведенных вместе, - протянула она, явно испытывая ностальгию по былым временам. - Разумеется, уже много лет я несчастлива с ним. Но я не могу разлюбить Хайме. По телефону говорю, что не хочу ничего знать о нем, но когда он появляется, снова падаю в его объятия. Это не жизнь, по крайней мере, не такую жизнь я хотела для себя и своих детей.
  Вечером, когда мы пытаемся напиться, чтобы заглушить боль любви к этому жалкому человеку, звонит Хайме на мобильный
  Каролине. Он хочет попросить прощения. Но он не знает, что мы сейчас вдвоем в доме. Она только требует, чтобы он навсегда покинул ее дом, но Хайме умоляет ее не говорить так, твердя, что не бросит ее, поскольку никогда меня не любил и что отношения со мной - ошибка. Через десять минут он звонит мне и говорит то же самое: что никогда не любил Каролину, что она бедная одинокая вдова, к которой он чувствует только жалость, и что хочет вернуться ко мне. Просит прощения за всю боль, которую причинил. Больше не могу слушать его нытье и прерываю разговор. Мы с Каролиной напились, это не помешало нам возмущаться его звонками. Как далеко он способен зайти?
  - У меня идея, - вдруг говорит она, и в ее глазах светится коварство, а я в этот момент уже плохо соображаю от выпитого алкоголя. - Испортить вещи Хайме - это худшее, что можно сделать. Вот увидишь...
  Она ведет меня в комнату, где он оставил все свои вещи. В шкафу, на удивление, находятся такие же самые деревянные коробочки для часов, что и в нашей квартире в Барселоне. В нашем жилище он пытался воссоздать обстановку дома в Мадриде. Мы яростно вытаскиваем всю его одежду, и Каролина начинает ножницами разрезать на кусочки его костюмы. Я проделываю то же самое с шелковыми галстуками, которые он аккуратно повесил на плечики. Потом мы складываем все кусочки в чемодан и приклеиваем этикетку, на которой указан адрес Хайме. Сами того не желая, мы только что превратились в соучастников варварского преступления. Звоним в отель, чтобы зарезервировать номер для Хайме Рихаса, и объясняем администратору, что скоро привезут чемодан с его личными вещами, который нужно будет вручить сеньору, когда он приедет. Затем Каролина отсылает Хайме эсэмэску с адресом отеля, куда она отправила его вещи. Хайме не отвечает ей, не осмеливается. Я никогда не забуду этот миг. Из‑за нервного напряжения, в котором мы пребываем уже двадцать четыре часа, начинаем покатываться со смеху, предъявляя себе лицо Хайме в тот момент, когда он увидит, что мы сделали с его одеждой.
  
  Несчастливый финал
  
  15 февраля 1999 года
  
  Прощаюсь с Каролиной и прошу прощения за то, что ворвалась в ее жизнь. Единственное, что мне было нужно, - понять этого мужчину, чтобы развеять любовные чары. Никоим образом не хочу причинить ей боль, но говорю, что она превратилась в рабыню монстра, эгоистичного и злобного по отношению к женскому полу.
  Думаю, со временем Каролина возненавидит меня за это.
  
  3 марта 1999 года
  
  От квартиры пришлось отказаться, потому что не могу продолжать платить за аренду - это большие расходы. К тому же все в квартире напоминает о Хайме, о его безумии. Решаю написать письмо в агентство по недвижимости и сообщить, что хочу расторгнуть с ними контракт. По договору я должна выплатить компенсацию, потому что не прошло и года после его подписания, а я единственное ответственное лицо. Прилагаю огромные усилия, чтобы справиться с этими хлопотами. Ночами страдаю бессонницей и становлюсь все более нервной. По‑прежнему общаюсь с Каролиной. Она часто звонит и рассказывает, что Хайме постоянно преследует ее, приходит на работу, просит прощения и умоляет позволить ему вернуться. Пока она не поддалась, но я знаю, что она вновь окажется в его объятиях. Трудно устоять перед Хайме, она вернется к нему, потому что боится остаться одна, а он в отчаянном положении, и только Каролина по‑настоящему хорошо его знает.
  
  Апрель 1999 года
  
  Я, к счастью, быстро перебралась в очень маленькую квартирку, она находится довольно далеко от района Вилла Олимпика. Позвонила в службу перевозок, чтобы утром они приехали. А накануне, когда меня не было дома, украдкой приходил Хайме, чтобы забрать самые ценные вещи. То есть оставил меня почти ни с чем. В какой‑то мере я благодарна ему за это, поскольку в моей новой квартире не поместились бы все вещи. Я перекочевала из шикарной квартиры площадью сто двадцать квадратных метров в скромную квартирку в пятьдесят квадратных метров, которую нашла случайно во время одной из прогулок по Барселоне.
  Желая мне хоть как‑то отомстить, Хайме разбил мраморную плитку в кухне. Из‑за этого у меня возникли огромные проблемы с владельцем, он требует, чтобы я возместила ущерб. Положение катастрофическое. У меня нет сбережений, я по уши в долгах из‑за выходок Хайме, и я бросила свою работу. Я отказалась от нее, потому что не могу выполнять свои обязанности, когда нахожусь в таком ужасном состоянии. Возможно, мне не хватает профессионализма. Но самое главное то, что я совсем разбита. Остались лишь горькие воспоминания о любви к человеку, который никогда меня не любил. Он только насмехался надо мной, использовал меня и обманывал как только мог. Удивительно, но я не ревную его к Каролине. Думаю, с момента нашего знакомства нас объединило несчастье. Она никогда не ставила под сомнение историю моего романа с Хайме, и я всегда буду благодарна ей за то, что она открыла передо мной дверь своего дома.
  В конце концов, я всего лишь чужой ей человек, который внезапно ворвался в ее жизнь и заставил пошатнуться часть ее мира.
  Много раз Хайме пытался поговорить со мной. Он знал, куда я переехала, потому что следил за мной. Однажды вечером он постучал в мою дверь, и в порыве чувств, которые до сих пор живы в моей душе, я разрешила ему войти. Он был пьяным, просил прощения и говорил, что расстался с Каролиной. Я знала, что Хайме врет, поскольку мы с Каролиной продолжаем общаться. Он также признался, что его фирме грозит банкротство, и сказал, что ему нужны деньги. Он снова пытался меня обмануть, и я с трудом выгнала его.
  До сих пор не пойму, почему Хайме пришел именно ко мне. Он покорил сердца многих женщин, и среди них есть весьма состоятельные особы.
  Я узнала, что в той банке, которую, как он говорил, купил в аптеке, содержался чистый кокаин, и, признаюсь, я какое‑то время пыталась оправдать Хайме. Потому что люблю его. Отныне я должна бороться с двумя врагами: в первую очередь с ним и с воспоминаниями о нем, а также с собой, так как не хочу, чтобы подобное повторилось.
  
  Август 1999 года
  Прошли долгие месяцы апатии, я мало что помню об этом периоде моей жизни. Я похоронила себя в маленькой квартирке с мебелью, которая в беспорядке стоит у стены. Я мало ем, никому не звоню, не слежу за собой, просто плыву по течению. Не хочу жить. Я отдаю себя смерти и даже молюсь ночью, чтобы это произошло как можно быстрее.
  
  Публичный дом
  
  Место, где уязвимость и хрупкость людей всегда очевидны
  В тридцать лет я решила заняться проституцией. Это случилось через несколько месяцев после разрыва с Хайме, которому я до конца дней не прошу своего пустого банковского счета, долгов и ребенка, который так и не родился. Чувствовала себя совершенно разбитой, потому что окончательно исчезла моя вера в настоящую любовь.
  Полгода, каждый день и каждую ночь, в моей душе зрела эта идея. Я и прежде думала об этом, но никак не могла решиться. Полагаю, мне просто не хватало смелости. Женщины, независимо от того, какое положение в обществе они занимают, - я это знаю, потому что спрашивала своих подруг, - в какой‑то момент жизни задумываются о такой перспективе. Правда, мало кто решается на это, поскольку проституция является лишь частью наших эротических фантазий, но не выходит за их рамки. Естественно, у меня тоже были фантазии, но я со страхом смотрела на таких женщин. Я всегда считала, что их мир бесцветен и жесток, что они - жертвы сутенеров, которые следят за ними двадцать четыре часа в сутки.
  После трагической истории, героиней которой я была, мне хотелось умереть. Но покончить с собой я так и не смогла. Каждый раз кто‑то или что‑то мешало совершить этот интимный акт - реализовать свое право на смерть.
  В первый раз, когда я пыталась выброситься из окна, появился Бигуди, которого я забрала у Сони. Он стал цепляться когтями за мои штаны и громко мяукать, требуя, чтобы я его покормила.
  В следующий раз я пыталась выпить две полные баночки сильного снотворного, и когда я уже собралась проглотить таблетки, отключили воду. Я стала истерично искать минеральную
  воду или хоть немного спиртного, но в тот день в доме не оказалось ни капли жидкости. Тогда я решила отложить это на следующий день, но сработала старая поговорка: "Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня".
  Со временем желание умереть пропало, уступая место апатии и печали. Я впала в сильную депрессию.
  Прошло шесть месяцев, в этот период я буквально похоронила себя в доме с закрытыми жалюзи. Ходила от кровати до туалетной комнаты и от туалета к кровати, не ощущая никакого голода, только жажду, потому что регулярно напивалась, считая, что в пьянстве нет ничего плохого, оно только переносит тебя в другую реальность, а ты никому не вредишь.
  Я всегда была сильной женщиной, победительницей, но после разрыва с Хайме я стала другой. Мне пришлось отказаться от своей должности в фирме Гарри. Из‑за нехватки денег я окунулась в мир, с которым имела мало общего. Я оставила свою роскошную квартиру в Вилла Олимпика. Прежде чем переехать в свое новое жилище, я прожила неделю в пансионате возле станции метро "Паралело". Помню, как перебиралась туда: Бигуди в одной руке, чемодан с воспоминаниями в другой, а медицинская справка об аборте в сумке. Женщины не в состоянии справиться с травмами, вызванными несчастной любовью или потерей ребенка. Остальные трагедии они в состоянии пережить. И сейчас я потерялась, чувствую себя одиноко в этом мире, к тому же у меня сомнительные соседки по этажу, уличные проститутки, а вокруг бары, полные бездомных. Я каждый день наблюдаю из окна за этими нищими, но, прежде всего, за проститутками, и очень обрадовалась, когда однажды увидела знакомую девушку. Я познакомилась с этими девицами, но никогда не разговаривала с ними - умирала со стыда, - но они были рядом, составляли мне компанию. В какой‑то мере я их понимала. Я всегда думала, что лучше продавать свое тело, чем вкалывать в баре двенадцать часов в сутки за мизерную зарплату, словно рабыня. Когда в университете я изучала организацию бизнеса, многие мои приятели изнуряли себя, работая официантами, чтобы иметь достойное жилье и возможность продолжить образование. Я же получала стипендию, притом что родители каждый месяц посылали мне деньги.
  Когда я устала жить в пансионате, где ощущала себя крысой в клоаке, я стала иногда выходить на улицу и, спустившись по лестнице, погружалась в реальный мир. Никогда не пользовалась лифтом, потому что в то время он вызывал у меня приступы клаустрофобии из‑за того, что внутри был обит розовым ковровым покрытием. Я боялась оказаться взаперти, без возможности дышать. Боялась, что меня поглотят эти стены цвета жевательной резинки, и я буду махать руками, пытаясь выбраться из тягучей массы, удерживающей меня.
  В конце концов я добилась цели, которую поставила перед собой после разрыва с Хайме. Я убила человека. Убила человека серьезного, старательного, честолюбивого, который находился внутри меня. Я убила его, потому как интуитивно понимала, что только так я освобожу в себе другого человека, более гуманного, еще более чувственного и жизнелюбивого.
  
  Все бывает в первый раз
  
  1 сентября 1999 года
  
  Впервые я попала в публичный дом то ли пытаясь выжить, то ли стремясь к саморазрушению - зависит от того, как на это посмотреть. Точно не знаю, но понимаю, что мы всегда стремимся жить. Так что мне больше по душе первая причина.
  То, что я там обнаружила, совсем не соответствовало моим представлениям об этом пикантном месте. Девушки были похожи на маленьких золушек, но они никогда не теряли хрустальных туфелек, зато лишались чего‑то важного в себе. Невинность некоторых совсем не соответствовала их манере заниматься любовью с клиентами, а внешняя чопорность меня потрясла.
  Я была одной из "старушек" и знала, что делать. Большинство женщин приходили сюда, чтобы заработать много денег, потому что не могли больше переносить бедность и думали, что счастье зависит только от количества банкнот. Я прежде всего искала нежности, возможности возродиться как женщина, но, по сути, у нас у всех одна цель: любить. Уже
  почти три часа пополудни. Наконец‑то я иду по улице, считаю дорожную плитку, не в состоянии удержать в голове какой‑либо образ или ощущение.
  Утром купила газету и вырезала рекламное объявление о роскошном борделе, который предлагает самых изысканных и красивых девочек в городе. Недолго думая, я позвонила и спросила, не нужны ли им новенькие, сказала, что хочу работать у них. Они дали мне адрес и назначили встречу во второй половине дня.
  Хочу прийти как можно раньше, чтобы побыстрее открыть для себя мир, который я столько раз представляла. Я уже вижу себя шикарной дамой, одетой в прозрачное вечернее платье, в комнате с шелковыми занавесками и джакузи.
  Без десяти три.
  Когда Сусана открывает мне дверь, я извиняюсь, потому что думаю, что ошиблась номером квартиры. Однако она уверяет, что я пришла по адресу.
  Сусана рыжеволосая, полноватая, маленькая и очень некрасивая женщина. В руке держит сигарету, пальцы пожелтели от никотина. Но хуже всего то, что ее зубы напоминают темные скалы, которые вот‑вот обрушатся. "Она распугает всех клиентов", - это первое, что пришло мне в голову.
  - Куришь? - спрашивает она, протягивая мне пачку сигарет.
  Ни тебе "добрый день", ни "привет", какое там!
  - Да, спасибо, - отвечаю я нервно и беру сигарету.
  Руки у меня дрожат. Это первый и последний раз, когда она мне предлагает сигарету, поскольку потом я превращусь в ее любимый источник смолы и никотина.
  Несмотря на то что я знаю, во что ввязываюсь, я еще не поняла, пришла ли я из‑за желания отомстить, из‑за отвращения к мужчинам по причине того, что имеется у них между ног, или, еще лучше, из‑за недостатка нежности и заниженной самооценки, а может, из‑за своих финансовых проблем. Эти мотивы смешались воедино, но, так как я всегда считала себя человеком широких взглядов, все это не очень меня беспокоит.
  - Один момент, - говорит Сусана и смотрит на меня сверху вниз. - Сейчас придет хозяйка, она хочет с тобой познакомиться. Я Сусана, управляющая.
  Я сразу замечаю одну вещицу, она лежит на полу возле входной двери. Это лимон, утыканный спичками, кроме того, из него торчит зажженная сигарета.
  - Привлекает клиентов, - объясняет Сусана, улыбаясь. - "Уловка ведьмы". Меня этому Синди научила.
  - Синди?
  - Одна португалка, работает здесь. Ты еще познакомишься с ней. У нее много всяких уловок, и все действуют. - Сусана кажется очень убедительной.
  Она ведет меня в комнатушку, в которой стоит одна лишь кровать, а на стене висит зеркало, окруженное лампочками. Мне начинает казаться, что в этой комнате меня ожидает что‑то страшное. В желудке ощущаю спазмы, и возникает странное чувство, что мне не хватает воздуха и во рту все пересохло.
  - Не могли бы вы мне дать стакан воды? - прошу я Сусану.
  - Конечно, моя дорогая, садись на кровать. Сейчас придет хозяйка. А я принесу тебе воды, идет?
  Эта женщина не очень любезна. У нее ужасная внешность, но, думаю, раз она здесь, значит, есть тому причина.
  Комната мерзкая и не имеет ничего общего с тем, что я себе представляла. На стенах желтые обои, слегка порванные кое‑где, а с потолка ниспадает розовая ткань, очевидно для создания интимной обстановки и впечатления вышедшей из моды роскоши, что вызывает неприятное ощущение. Зеркало окружено лампочками, и вдруг оно привлекает мое внимание. Я чувствую, что падаю в сладкое безумие, переношусь в другой мир, где слова не имеют смысла, а важны только язык тела и чувства. В зеркале отражается женщина, которую я не знаю. Кажется, что она оказалась в месте, не предназначенном для нее, но хочет здесь обжиться. Несмотря ни на что, она любой ценой упорно будет отстаивать свой выбор.
  - Возьми, вот вода, - говорит Сусана, бесшумно войдя в комнату со стаканом в одной руке и сигаретой в другой. Фильтр уже жжет ей пальцы.
  Я продолжаю смотреть в зеркало, совершенно загипнотизированная, и появление Сусаны внезапно возвращает меня к реальности.
  - Добрый день, - раздается голос позади Сусанны. Чувствуется мягкий англосаксонский акцент.
  - Добрый день! - отвечаю я и с интересом смотрю
  на лицо женщины, которой принадлежит такой сладкий голос.
  Темноволосая маленькая женщина беременна, она протягивает мне руку, чтобы поздороваться. Я удивлена. Беременная и очень красивая женщина выступает в роли сутенера в доме свиданий! Только что разрушились все мои представления об этом виде деятельности.
  Я этого не ожидала и почти разочарована тем, что вижу здесь ее вместо мужчины с внешностью водителя грузовика и с татуировками на руках.
  - Я Кристина, владелица этого борделя.
  - Привет! Меня зовут Вал.
  - Сусана сказала мне, что ты хочешь у нас работать.
  - Да, мне бы этого хотелось.
  - Где ты работала прежде?
  - То есть занималась ли я этим раньше?
  - Конечно. В каком публичном доме ты работала раньше? - настаивает Кристина.
  He знаю, солгать или сказать правду.
  - Я никогда этим не занималась.
  Кристина и Сусана пристально смотрят на меня, и по глазам вижу, что они мне не верят.
  - Ты уверена, что у тебя получится? - спрашивает Кристина. - Здесь работают профессионалки.
  - Я хочу попробовать, - отвечаю я.
  Мой решительный тон, кажется, убедил Кристину.
  - Хорошо, - продолжает она. - Сусана, есть ли у кого‑нибудь вечерний наряд для этой девушки?
  - Да, можно взять у Эстефании. Но если она об этом узнает, то закатит мне скандал.
  - Подыщи что‑нибудь. Под мою ответственность. Я поговорю с Эстефанией. Эта девушка не может предстать перед клиентами в том, что на ней.
  - Я могу приступить сейчас? - Чувствую, как меня охватывает паника.
  - Ты хочешь работать? - спрашивает Кристина с улыбкой.
  - Конечно хочу! Но не думала, что начать придется сразу.
  - Лучше не затягивать, зачем ждать? В люксе сидит очень хороший клиент, он приходит каждую неделю. Если ему нравится девушка, он проводит с ней два часа. Так что можешь начать с него. Он платит сто тысяч песет, пятьдесят тысяч твои.
  - Ладно.
  Вновь появляется Сусана. У нее в руках красное длинное прозрачное платье с большим декольте и белье такого же цвета.
  - Примерь это, дорогая, и хочу заметить, что клиент ждет, - поторапливает меня Кристина. - Я сказала ему, что у нас новенькая девушка, которая в Барселоне проездом и намерена уехать через несколько дней. Он хочет познакомиться с тобой.
  - Хорошо, - говорю я и быстро снимаю джинсы. - Что я должна с ним делать?
  - В свое время узнаешь, - отвечает Сусана. - Он немного неуклюж, потому что под кайфом. Но вообще‑то он не хочет полноценной сексуальной связи, потому что не может. А вот хорошая мастурбация его осчастливит.
  - Заниматься мастурбацией два часа? - наивно спрашиваю я.
  - Что ты такое говоришь - два часа! Нет! - смеясь, восклицает Кристина. - Игры, массаж... Ну, не знаю! Зависит от того, как ты его вдохновишь. Ладно, одевайся и не волнуйся, все пройдет хорошо. И немного подкрасься, ты очень бледная. Мужчинам нравятся эффектные девушки - полная противоположность тем, кого они видят дома. Клиент не станет платить за женщину, которая похожа на его жену.
  - Разумеется, - бормочу я, поправляя платье. Отражение в зеркале уже не очень отличается от женщины, которая собирается на встречу с незнакомцем. Мне все больше нравится мой образ, но сердце сильно стучит в груди, словно боится чего‑то.
  - Смотри, какая она хорошенькая в этом наряде! - говорит Сусана, обращаясь к хозяйке.
  - Она великолепна! - соглашается Кристина. - У тебя красивое тело, и ты должна этим пользоваться. Пожалуй, грудь немного маловата, но когда заработаешь первый миллион, сделаешь себе операцию.
  Комментарий по поводу моей груди мне совсем не нравится, но я пропускаю его мимо ушей. Сейчас не время спорить.
  - Можешь заработать много денег, если проявишь себя. Вот увидишь, тебе понравится у нас. Ты мне кажешься милой, очень хорошенькой женщиной. Иди, делай свое дело, а потом поговорим.
  Сусана берет меня за руку, как маленького ребенка, оценивает мой макияж и, одобрительно кивая головой, ведет меня в гостиную, которую я еще не видела. Что‑то здесь напоминает ту комнату, в которой я была до этого. В гостиной стоит большой диван с цветастой обивкой, а напротив - стеклянный
  стол с медными ножками в виде виноградной лозы с листьями, на котором лежат несколько открытых журналов "Плейбой", будто кто‑то их только что листал. В углу стоит кресло, гармонирующее с диваном. В гостиную ведут две двери. Одна выкрашена в белый цвет, а другая из натурального дерева, раздвижная. Полагаю, что вторая ведет еще в одну комнату.
  - За той дверью комната люкс, - гордо объясняет Сусана, словно она хозяйка. - Клиент уже там. Зайдешь туда позже. Здесь туалетная комната, - открывает белую дверь, чтобы показать, что внутри. - Теперь садись, я схожу к клиенту.
  Стучит негромко в дверь и приоткрывает ее, чтобы я не смогла увидеть, кто находится внутри. Исчезает, буквально поглощенная загадочной комнатой. О присутствии незнакомца свидетельствует шепот, слышно, что голос у него недовольный, очевидно, из‑за того, что он ждал слишком долго. Мое сердце бешено бьется.
  Через несколько минут появляется Сусана с румянцем на щеках.
  - Не люблю входить в ту комнату, - заявляет она, смеется и прикрывает рукой рот. - Клиент уже разделся. Входи, когда хочешь, дорогая, он только что заплатил.
  И показывает деньги - она держит их в руке.
  - Позже отдам твою долю.
  Выходя из гостиной, бросает в мою сторону заговорщический взгляд, а затем произносит:
  - Веди себя хорошо, дорогая.
  Прежде чем постучать в дверь, я стою неподвижно несколько секунд, затаив дыхание. Я не боюсь ложиться в постель с незнакомцем. Но меня на самом деле пугает, что клиент может оказаться привередливым, что я не понравлюсь ему. Моя самооценка действительно никуда не годится. Если меня оттолкнут в первый раз, я восприму это как ужасное поражение. Я решительно стучу в дверь, и из комнаты доносится голос незнакомца:
  - Входи уже! А то время идет, а мы ничего не делаем.
  Когда переступаю порог комнаты, вижу, что он лежит на спине на покрывале, полностью обнаженный. В комнате довольно темно, и я не могу хорошо разглядеть его мужское достоинство. Выглядит он молодым, скорее всего ему лет тридцать пять, не больше. То, что Сусана назвала люксом, представляет собой комнату с обитыми красным бархатом стенами, плотными шторами, которые не пропускают дневной свет, и огромной кроватью. По обе стороны кровати стоят тумбочки, похожие на стол в гостиной, украшенные двумя бронзовыми фигурками в виде обнаженных женщин, которые едят виноград. Стена напротив кровати полностью зеркальная, и сразу же создается впечатление, что находишься в парижском публичном доме. Я думала, что времена изменились и в сегодняшних борделях современный интерьер, что обставлены они не с таким ужасным вкусом, как это было характерно для них когда‑то.
  - Позволь‑ка мне разглядеть тебя получше, - говорит клиент, поднимаясь с постели. - Ты новенькая, правда?
  - Да. Только что начала работать.
  - Все так говорят, а также, что никогда этим не занимались. А потом встречаешь их фото во всех агентствах Барселоны. Хотя, мне кажется, ты говоришь правду. Я тебя не видел. А раз так, значит, ты не работаешь в другом месте. Искупаемся?
  Клиент идет в угол люкса к джакузи и открывает кран.
  - Как тебя зовут? - спрашивает меня мужчина, водя рукой в воде, чтобы определить температуру.
  - Вал, - отвечаю я, не двигаясь с места.
  - Какое чудесное имя! Никогда прежде не слышал его. Ты иностранка, я прав? - И добавляет еле слышно: - Впрочем, как и все вы.
  - Да. Я француженка.
  - Француженка - и такая неразговорчивая! Это хорошо. Обычно девушки слишком много болтают, в основном глупости. Я Альберто. Подойди, хочу лучше тебя рассмотреть. Ты кажешься очень робкой.
  - Я не робкая. Просто это место мне кажется странным.
  - Понимаю, - говорит Альберто и с довольным видом погружается в ванну. - Раздевайся и присоединяйся ко мне.
  Признаюсь, перспектива принять ванну с незнакомцем в таком проходном месте вызывает у меня отвращение. Но разве у меня есть выбор? Уж если я решила сделать это, то должна идти до конца.
  Быстро снимаю платье, плавно извиваясь бледным телом, едва прикрытым чужим красным бельем. Хочу приободриться, чтобы не быть
  скованной перед этим мужчиной, который мне не нравится и в данный момент не вызывает у меня никакого желания.
  - Bay! Вы, француженки, такие горячие! Покачай так своим телом в воде.
  Вхожу в воду. Она очень горячая, и я не решаюсь окунуться. Но Альберто обвивает рукой мою талию и притягивает меня к себе.
  - Иди сюда. Хочу почувствовать тебя рядом.
  Начинает трогать мою грудь, обволакивая ее пеной от геля для ванны, который он налил в джакузи, и затем под водой его пальцы скользят по мне в поисках укромного местечка между ног. Я еще не знаю, как действовать в подобных случаях, несмотря на мои широкие взгляды на жизнь. Эта ситуация кажется мне немного напряженной: раньше я сама выбирала мужчин. Впредь они будут выбирать меня и платить за это. Самое трудное - осознать, что мое мнение никого не интересует.
  Свет очень слабый, но возбуждение Альберто можно прочитать у него на лице. У меня же все наоборот.
  - Почему бы нам не отправиться в постель? - внезапно спрашиваю я, и, чтобы побыстрее покончить с этим, поднимаюсь на ноги и стряхиваю с рук мыльную пену.
  - Хорошо. Но при условии, что ты позволишь мне принять сальсу, - отвечает он, приподнимаясь.
  - Сальсу?
  - Да, именно сальсу.
  - Да, конечно. Ты любишь танцевать?
  - Нет.
  - А!.. - говорю я, не требуя дальнейших объяснений, И, завернувшись в полотенце, отправляюсь на поиски Сусаны, чтобы она поставила диск с танцевальной музыкой.
  Я только час нахожусь в этом борделе, а уже развлекаю одного весьма неприятного клиента, который, кроме того, напичкан кокаином.
  Меня никогда не привлекали наркотики, но за время пребывания в доме свиданий мне пришлось почти ежедневно сталкиваться с теми, кто без них не может жить.
  Сусана ставит диск, который я попросила, но я наконец понимаю, что имел в виду Альберто, когда говорил, что хочет принять сальсу, и мы ложимся в постель. Мы не снимаем покрывало, впоследствии я узнала, что многие так делают. Альберто нюхает кокаин и допивает виски, который ему налила вошедшая Сусана. "Замечательная взрывная смесь!" - думаю я, все больше тревожась. С выпученными глазами из‑за белого порошка Альберто неподвижно лежит на спине.
  Через некоторое время он просит меня начать свою работу, но поскольку у него нет никакой эрекции, невозможно надеть презерватив. Но у меня ясная голова, и я не собираюсь ничего делать с этим мужчиной без презерватива.
  - Они тебе ни к чему, - заявляет он, имея в виду презервативы, которые я положила на тумбочку. - Трахаться не имеет смысла. Я только хочу, чтобы ты пососала его. Это безопасно.
  - Посмотрим, что можно сделать, - говорю ему, и в моем голосе слышится беспокойство.
  На несколько минут, пряча презерватив в руке, ухожу в туалетную комнату, расположенную возле люкса, под предлогом, что ужасно хочу писать. Там аккуратно достаю его из обертки и кладу на кончик языка. Постепенно увлажняю его, жду, чтобы он достиг температуры слюны. Действую осторожно, чтобы не порвать его зубами. У меня такое чувство, что я делала это всю жизнь. На самом деле мой мозг работает на пределе, пытаясь найти решение, как мне обезопасить себя. Не хочу конфликтовать со своим первым клиентом. Это может стать плохим началом. Надеюсь, мой план сработает.
  Вдруг слышу, что он выкрикивает мое имя, и спешу вернуться в люкс, но меня совсем не радует перспектива провести два часа с этим типом.
  - Что ты там делала? Время идет. И я заплатил за него! - напоминает он с упреком.
  От страха не осмеливаюсь ответить ему, иначе он может заметить, что у меня во рту что‑то есть. Я улыбаюсь ему, и он смягчается.
  Почти два часа я выполняю свою работу, а он даже не догадывается о секрете, скрытом за моими губами. "Сработало!" - говорю я про себя, довольная своим изобретением.
  В конце концов Альберто уходит таким, каким пришел: под кайфом и без эрекции. А у меня в кармане пятьдесят тысяч песет. Так просто!
  - Что ты обычно делаешь? - спрашивает хозяйка, держа в руке ручку и маленькую тетрадь, в которую она записала мое имя.
  Мы сидим в кухне, потому как маленькая комната
  занята клиентом, а люкс убирает Сусана.
  - Что ты имеешь в виду? - уточняю я.
  - Сексуальные связи с мужчинами, женщинами? Французский секс с презервативом или без? Дуплекс, греческий? Это важно. Чем больше умеешь, тем больше работы получишь.
  - А!.. Ну, с женщинами без проблем. Французский - всегда с презервативом. Греческий не делаю.
  - Как жаль! За греческий платят двойную цену. Сто тысяч песет в час. Пятьдесят тебе. А дуплекс?
  - Дуплекс?
  - Да. Когда клиент заказывает двух девушек.
  - Это так называется?
  - Да. Есть клиенты, которые заказывают сразу двух девушек. Для тебя меньше работы, потому что вас двое.
  - Также без проблем. Но девчонок я еще не знаю. Думаю, что лучше работать с девушкой, с которой ты ладишь, разве нет?
  - Вот именно! Хотя иногда ты не можешь выбирать. Теперь поговорим о графиках. Есть несколько вариантов. Ты работаешь либо в дневную, либо в ночную смену. Или, если желаешь, можешь быть в распоряжении клиентов двадцать четыре часа в сутки. Если ты работаешь ночью, то должна приходить сюда до полуночи, иначе Сусана тебе не откроет. Если днем, то будешь появляться около восьми. А если двадцать четыре часа, можешь приходить, когда захочешь, но когда ты находишься за пределами этого дома, твой мобильный должен быть включен, чтобы мы могли позвонить тебе. Это означает, что ты должна быть всегда готова. Если мы звоним тебе, а ты не можешь прийти, тогда передаем клиента другой девушке и будем знать, что не можем на тебя рассчитывать.
  - Ясно.
  - Если тебе необходим отдых, только сообщи нам - и ты свободна.
  - Хорошо. А если у меня менструация, что тогда?
  Наш разговор прерывает жгучая брюнетка, которая горделиво входит в кухню. Она завернута в крошечное полотенце, что позволяет разглядеть ее упругие ягодицы.
  - Кристина, клиент говорит, что хочет другую музыку, - сообщает девушка.
  - Хорошо, Иса. Сейчас дам другой диск.
  Иса очень красивая, но явно силиконовая. Она бросает на меня взгляд, и я понимаю, как она меня восприняла. Она буквально расстреливает меня глазами. Неожиданно говорю ей:
  - Привет, я новенькая. Меня зовут Вал.
  Иса поворачивает голову в мою сторону, но выходит из кухни, ничего не ответив.
  - Не обращай внимания, - произносит хозяйка. - Девушки обычно так ведут себя вначале. Особенно Иса. Всякий раз, когда появляется новенькая, она настораживается. Конкуренция, понимаешь? Она неплохая девчонка, привыкнет к тебе. - И добавляет: - Что ж, продолжим. Какой график ты предпочитаешь?
  - Двадцать четыре часа, Кристина, - решительно отвечаю я.
  - Хорошо. Сможешь заработать много денег, - говорит она, не глядя на меня и что‑то записывая в тетрадь.
  - А теперь что мне делать? - спрашиваю я.
  - Можешь остаться здесь или вернуться домой. Но мы отдаем предпочтение девушкам, которые остаются в борделе. Когда приходит клиент, он может выбрать кого‑то из этих девушек. Если ему ни одна не нравится, тогда мы звоним тем, кто работает круглосуточно. У нас есть альбомы с фотографиями, которые мы показываем клиенту, чтобы он мог выбирать. У тебя есть какие‑нибудь фотографии, которые мы можем поместить в альбом?
  - В данный момент нет. Но я поищу. Какого рода фотографии вам нужны?
  - Профессионально сделанные. Фото лица, тела, изысканные позы... Ни в коем случае не любительские снимки. Мы не дешевое агентство, понимаешь?
  - Да. Но боюсь, у меня не найдется таких фотографий.
  - Тогда, если хочешь с нами работать и заполучить побольше клиентов, рекомендую тебе сняться у профессионального фотографа.
  - Хорошо.
  - У тебя есть кто‑нибудь на примете?
  - Прошу прощения?
  - Ну, знаешь ли ты какого‑нибудь профессионального фотографа? - уточняет Кристина.
  - Нет. Но могу найти.
  - Ладно, но знай, что мы работаем с одним профессионалом. Этот парень также занимается нашей веб‑страничкой, если тебя это интересует.
  - Да?
  Очень удивлена, что у этих людей все так хорошо организовано.
  - Что ж, я заинтересована. Во сколько мне обойдется портфолио и сколько фотографий нужно сделать?
  - Хороший портфолио стоит сто двадцать тысяч песет, но для тебя,
  возможно, это обойдется в девяносто тысяч. Нужно десятка два фотографий.
  Словно рыбу собралась покупать!
  - Так дорого, тебе не кажется? - выпалила я, пораженная стоимостью снимков.
  - Для профессиональных фото ничуть не дорого, - говорит Кристина не допускающим возражений тоном.
  - Просто я не знаю стоимости подобных вещей.
  - К твоему сведению, портфолио очень дорогие. А для нашей работы они необходимы.
  - Хорошо. Мы сделаем его, только дай мне какое‑то время, чтобы я могла собрать немного денег, а потом устроим фотосессию, - говорю я с задумчивым видом.
  - Разумеется. Так в какую смену будешь работать сегодня?
  - Двадцать четыре часа, но я буду все время на связи, так что вы сможете мне звонить в любое время, хорошо?
  - Ладно. Значит, я могу рассчитывать на тебя?
  - Да, да, но сейчас я возвращаюсь домой. В любом случае, я буду на связи.
  - Хорошо. Кстати, ночью работает другая управляющая. Ее зовут Анжелика. Она иностранка, но отлично говорит по‑испански. Я дам ей твои координаты. И предупреждаю: никогда не говори ни клиентам, ни остальным девушкам, что ты впервые этим занимаешься. Никто тебе не поверит. И еще одно, сегодня ты этого не сделала, потому что не знала, но учти: ты сразу должна сменить простыни. Остальное сделает Сусана. Пойдем, я покажу тебе, где лежат простыни, а также полотенца.
  Мы выходим из кухни, а в это время входит Сусана с простынями в руках - это те, на которых лежали мы с Альберто.
  Мы направляемся к шкафу, который стоит у входной двери. Кристина открывает его. В одном отделении шкафа сложена целая гора чистых простыней, а в другом - стопки полотенец. Девушки могут брать их по мере необходимости. Замечаю, что Сусана стоит позади меня. Она шла за нами и, как всегда, держит в руке зажженную сигарету. В коридоре есть еще один шкаф, из которого торчит бретельки ночной сорочки, которая наверняка принадлежит одной из девушек. Кристина замечает, что я увидела ее.
  - Если ты принесешь свою одежду, то можешь сложить ее здесь. Но будь осторожна! Кажется, кто‑то из девушек ворует.
  - Правда? - удивленно восклицаю я.
  Сусана утвердительно кивает головой. Возвращаемся в кухню, где мне показывают, как работает кофеварка.
  - Если захочешь выпить кофе, чаю или горячего шоколаду, попросишь у Сусаны. Стоит всего сто пятьдесят песет. Понятно?
  - Да...
  Разумеется, за все надо платить. К тому же я должна сама менять простыни. Прощаюсь с Кристиной и Сусаной и выхожу на улицу. Я рада, что заработала пятьдесят тысяч песет за два часа. И, несмотря на то что я очень нервничала, работая с первым клиентом, у меня возникло такое чувство, что я занималась этим всю жизнь.
  
  Мисс Сараево
  
  1 сентября 1999 года, ночь
  
  Три часа ночи.
  Проходит некоторое время, прежде чем я реагирую: пожалуй, мой мобильный звонит уже целую вечность.
  - Слушаю, - отвечаю я. Голос у меня сонный.
  - Привет, Вал. Это Анжелика, управляющая из борделя, - говорит она, у нее приятный голос. - Ты спишь? Я уже десять минут пытаюсь дозвониться к тебе.
  - А, привет! Да, но это не имеет значения, - отвечаю я и мгновенно вскакиваю с кровати.
  Услышав слово "бордель", я сразу же просыпаюсь. Не хочу потерять работу.
  - Послушай, есть для тебя работенка. Очень хороший клиент, австралиец. Ждет тебя у себя дома через двадцать минут. Платит пятьдесят тысяч песет, плюс за такси, и если ты ему понравишься, будет встречаться с тобой каждую неделю.
  - Замечательно. Где он живет? - спрашиваю я, разыскивая ручку, чтобы записать адрес.
  - Записывай.
  Пока Анжелика диктует адрес, я обдумываю, что надеть.
  - Когда приедешь и он тебе заплатит, позвонишь мне. И обязательно позвони, выходя из его дома. Потом приедешь прямо сюда с деньгами, поняла?
  - Без проблем, - отвечаю. - А как зовут клиента?
  Эта информация кажется мне очень важной.
  - Давид. - И Анжелика кладет трубку.
  Анжелика показалась мне более милой женщиной и более профессиональной управляющей, чем Сусана. Она мне нравится, и я жажду познакомиться с ней.
  Быстро принимаю душ, вызываю такси и через пятнадцать минут я уже подъезжаю к
  дому Давида.
  Здание расположено в Верхней Зоне Барселоны. Роскошный дом.
  - Поднимайся! - приказывает голос из домофона, громко прозвучав на пустынной улице.
  Передо мной стоит очень молодой мужчина, небольшого роста и в круглых очках, которые придают ему вид интеллектуала. Он не очень привлекательный, но кажется приятным и чувственным. Он улыбается мне и сразу пропускает в дверь. У него миленькая квартира, хотя в ней и мало мебели. И это наводит меня на мысль, что он не женат и у него нет времени обустраивать жилье.
  - Ты новенькая? - спрашивает он после того, как предложил сесть рядом с ним на синий диван.
  - Да, - подтверждаю я и улыбаюсь в ответ. - Заметно, правда?
  - Нет, не в этом дело. Просто я обращаюсь в это агентство каждую неделю, но никогда раньше тебя не видел. Вот и догадался, что ты новенькая. Как давно ты работаешь?
  - С сегодняшнего дня, - отвечаю ему, рассматривая полки, полные книг и компакт‑дисков.
  - Анжелика сказала, что ты француженка. Это заметно, - продолжает он, смеясь.
  - А ты австралиец, правда? Ты очень хорошо говоришь по‑испански, - говорю я, а он тем временем поднимается, кажется, чтобы что‑то найти.
  - Можем разговаривать на французском, если хочешь. Я изучал его несколько лет, хотя иногда моего словарного запаса недостаточно. - И вновь смеется.
  Я охотно присоединяюсь к его веселью. Он кажется очень симпатичным, но, как на мой вкус, слишком маленького роста.
  Он кладет пятьдесят тысяч песет на стол и предлагает их пересчитать.
  - А теперь позвони в агентство и скажи, что все в порядке, иначе там будут недовольны.
  - Вижу, ты в курсе дела, - говорю ему и набираю на своем мобильном номер "офиса".
  Анжелика сразу же берет трубку.
  - Все в порядке? - спрашивает она, будто сидела у телефона и ожидала моего звонка.
  - Да. Все в порядке.
  - Отлично. У тебя есть час. Когда выйдешь, позвонишь и скажешь, что закончила.
  Давид ведет меня в спальню и с этого момента не говорит ни слова. Впрочем, так даже лучше, так как я не знаю, о чем с ним говорить. Начинает раздевать меня, и я удивлена, как приятны его прикосновения. Я всегда думала, что мужчины, которые платят за ночь с девушкой, никогда не стремятся доставить ей удовольствие, а их ласки формальны и неуклюжи. Что ж, я ошибалась, по крайней мере, к Давиду это не относится. И я решаюсь поддаться своим ощущениям и забыть, почему я здесь.
  Он осыпает поцелуями все мое тело, ягодицы, ноги, резко приподнимается, чтобы дотянуться губами до затылка, а потом снова опускается. У него маленькое тело и соответствующего размера половые органы. Но это не имеет значения. Он дарит мне наслаждение.
  На его ночном столике стоит масло для массажа. Заметив, куда устремился мой взгляд, молча берет флакон, а потом переворачивает меня на живот и начинает массировать мне спину. Фантастика! Он делает мне массаж, как настоящий профессионал. Ощущения настолько божественны, что я бы не прочь каждую ночь просыпаться в три часа, чтобы испытать это.
  Спустя час, раскрасневшаяся, возвращаюсь в реальность и ощущаю нежный поцелуй на губах. Когда спускаюсь на лифте, чувствую легкость во всем теле. И, кроме того, я заработала деньги. Не могу поверить, что так бывает!
  Звоню Анжелике, как она и просила, и ловлю такси. Через пятнадцать минут я уже в агентстве. Настоящее удовольствие проехаться в это время по пустынным улицам Барселоны. Когда я приехала, спускается Анжелика, чтобы открыть входную дверь, которая всегда заперта в целях безопасности.
  Шепотом поздоровавшись, чтобы не разбудить соседей, она предлагает мне подняться.
  Анжелика невероятная женщина. Очень высокая, рыжеволосая, с огромными голубыми глазами и молочно‑белой кожей. Она совсем не похожа на управляющую борделем. Единственное, что ее портит, - это мужеподобная внешность.
  Заходим в квартиру и идем прямо в кухню.
  - В люксе клиент, а в другой комнате спят девушки, - объясняет она.
  И неожиданно целует меня в обе щеки.
  - Я Анжелика. Добро пожаловать в наше агентство.
  Такое поведение кажется мне немного странным, наигранным, в
  конце концов, мы же видимся первый раз!
  - Деньги с собой? - спрашивает она, открывая тетрадь, где указаны имена девушек, часы работы и заработок.
  - Да. Пятьдесят тысяч песет.
  - Очень хорошо. Двадцать пять тысяч оставь себе.
  И ставит крестик напротив моего имени.
  - Как дела у Давида? - спрашивает она, разглядывая мое раскрасневшееся лицо.
  - Как видишь, очень хорошо. Он страстный мужчина, и его желание так приятно утолять.
  - Да. Все девушки радуются, когда знают, что увидятся с ним. Если бы все были, как он... Хочешь выпить чего‑нибудь? Я угощаю.
  - Я бы с удовольствием выпила кофе. Ужасно хочу спать, - отвечаю я, зевая.
  Анжелика готовит мне кофе, а себе горячий шоколад.
  - Спасибо, - говорю ей и начинаю дуть на кофе.
  - Кристина сказала, что ты выбрала круглосуточный график. Заработаешь много денег. А когда приступаешь?
  - Думаю, вечером. Не знаю, наверно, это будет зависеть от работы, разве нет?
  - День на день не приходится. Иногда работы больше днем, иногда ночью. Но если ты всегда будешь на связи, то работы будет очень много, вот увидишь.
  - И сколько здесь девушек? - спрашиваю я из любопытства.
  - Много, хотя сюда приходят не все. Некоторые только оставляют здесь свой портфолио, и мы звоним им, если нет свободной девушки. Вот поэтому тебе нужно его сделать. Сегодня на ночную смену пришли шесть девушек.
  Вот теперь я понимаю: она почему‑то отдала предпочтение мне, а могла отправить какую‑нибудь другую девушку из тех, что находятся здесь. Странно, что дом кажется пустым - вокруг тишина, никаких разговоров. Все, должно быть, спят в соседней комнате.
  - А остальные девушки не будут сердиться из‑за того, что сегодня я ходила к Давиду?
  - Не волнуйся. Он всегда просит новеньких. А что касается девчонок, то они все с ним спали. Но им вообще‑то не нужно знать о том, что ты ходила к нему.
  - Не переживай, я не проболтаюсь.
  - Ладно. Ты останешься здесь или пойдешь домой?
  - Предпочитаю вернуться домой. Мне нужно постепенно привыкнуть к этому ритму.
  - Как хочешь.
  - Спасибо, Анжелика.
  Попрощавшись с ней и сев в такси, я осознаю, что уже светает. Наблюдаю, как лучи утреннего солнца начинают освещать город. Воздух чистый. И я счастлива, что снова могу радоваться таким мгновениям. Уже очень долго я не наслаждалась утренним покоем. Кроме того, меньше чем за двадцать четыре часа я заработала семьдесят пять тысяч песет и прекрасно провела время с Давидом. Дай Бог, чтобы все продолжалось именно так!
  
  Осторожно, за нами наблюдают
  
  2 сентября 1999 года
  
  Я проспала почти все утро. Когда проснулась, уже хотела отправиться в агентство - узнать, есть ли работенка. Весь день мне так никто и не позвонил.
  В полдвенадцатого ночи, как мне советовала Кристина, я подхожу к дому с сумкой, полной вечерних нарядов. Парадная дверь еще не заперта, так что я поднимаюсь прямо в квартиру, и Сусана открывает мне дверь.
  - Привет, дорогая. Сегодня ты рано. Большинство девушек ночной смены приходят без пяти двенадцать. Со временем ты будешь делать точно так же, - говорит Сусана.
  - Кристина сказала, что если я не приду до двенадцати, то не смогу войти.
  - Да, таков порядок. - И добавляет, меняя тему разговора: - В комнате сидят девушки с дневной смены. Они скоро уйдут, и я тоже. Пойдем, познакомишься.
  Порядок! Словно это монастырь!
  Мы направляемся в гостиную. Очевидно, нет ни одного клиента, так как дверь, ведущая в люкс, не закрыта. Оттуда доносятся голоса, а иногда и хохот.
  Три девушки сидят на диване и одна на полу. Внешне они поразительно отличаются друг от друга. Узнаю Ису, мулатку, которая вчера со мной не поздоровалась. У нее средней длины волосы, пухлые губы и маленький нос (наверняка делала операцию). Она одета в светлый костюм, который красиво контрастирует с ее кожей цвета корицы. Декольте позволяет разглядеть большую грудь, по меньшей мере, четвертого размера. Разумеется, она силиконовая, это позже подтвердит другая девушка, будучи в плохом настроении. Со временем мне удалось "усмирить" Ису, когда мы начали вести с ней разговоры о безумии людей.
  -
  Все с ума сошли. Все. А мужчины! Да что говорить! Помешались. Просто безумие платить за то, чтобы потрахаться с женщиной.
  На самом деле только об этом она и говорит. Никогда не слышала от нее ничего другого. Это всегда смешит меня и в то же время огорчает.
  Заработанные деньги Иса тратит на одежду. Один день тяжелой работы - и вот она уже израсходовала сто пятьдесят тысяч песет на тряпки. Иса всем говорит, что ей двадцать девять лет, хотя на самом деле ей уже сорок два. Она замечательно выглядит, поскольку неоднократно делала операции. Она старше нас всех и поэтому считает, что имеет право выражать свое неудовольствие при появлении новенькой.
  Сегодня новенькая я, и она едва смотрит на меня. Но этого я и ожидала после нашей вчерашней встречи.
  Потом я с интересом разглядываю эффектную девушку: высокую, рыжую, с прямыми, длинными, доходящими до бедер волосами. Сначала я подумала, что Эстефания шведка, но потом мне сообщили, что она испанка, к тому же уроженка Вальядолида. Она ничего не сказала мне по поводу красного платья, которое я одолжила у нее, чтобы встретиться с первым клиентом. Уверена, что Кристина уладила этот вопрос. У Эстефании ангельское личико, голубые глаза и очень теплый взгляд. Она работает здесь, чтобы содержать мужчину, который намного старше ее и не желает работать. Больше я ничего о ней не знаю, поскольку она скрытная и старается никому не рассказывать о своей жизни. Но со временем я пойму, что она умнее других: только в редких случаях она что‑то рассказывает, в основном ограничиваясь улыбкой. У нее я научусь тому, что нет ничего хуже, чем откровенничать в подобном месте.
  Маэ также испанка, из Астурии. Это светловолосая, коротко стриженная девушка с длинными ногами. У нее приятная внешность, но она излучает неприязнь каждой клеточкой своей кожи. Я сразу чувствую, что должна остерегаться ее, потому что она кажется настоящей гадюкой. Она очень гордится тем, что была моделью. Должно быть, она не заработала много денег, занимаясь этой профессией... У нее много кавалеров, и ясно, что она спит с ними и вне борделя. Время от времени она исчезает, потому что путается с сеньорами, а те ее содержат. Когда эти связи обрываются и деньги заканчиваются, она возвращается в агентство, словно брошенная собака. Прикидывается жалкой, несчастной, но, по‑моему, это лишь игра.
  Синди, португалка, единственная из всех обратилась ко мне, когда я вошла. Это она придумала уловку с лимоном и спичками. У этой девушки блестящие прямые черные волосы с синим отливом и мускулистое тело.
  - Привет. Ты француженка, правда? - спрашивает она.
  - Да. Меня зовут Вал.
  - Очень приятно, - говорит она, протягивая руку, чтобы поздороваться.
  Хорошие манеры Синди контрастируют с обстановкой борделя и с ее вульгарным нарядом. Она плохо знает язык - ужасно говорит по‑испански, употребляя португальские словечки. По этой причине она твердит короткие вежливые заученные фразы, чередуя их с простонародными выражениями, и создается впечатление, будто она до этого была уличной проституткой.
  Но теперь я знаю, что у меня есть подруга в агентстве. Мы всегда будем хорошо ладить с ней. Синди работает в две смены, потому что у нее большие финансовые проблемы.
  - Я должна кормить filha, черт побери! - твердит она постоянно.
  И я каждый раз буду покатываться со смеху, услышав, как она ругается, держась при этом, как знатная дама. Это невозможно представить.
  Передо мной сидят четыре девушки, которые давно здесь работают. Сусана подает сигнал, чтобы я следовала за ней в кухню.
  - Послушай, дорогая, ты не должна ссориться ни с одной из девушек, ладно? У них постоянные проблемы, так что я не советую тебе вникать в их дела. Это я тебе говорю для твоего же блага, - настаивает Сусана, будто я спорю с ней. - Ты еще когда‑нибудь скажешь мне спасибо, вот увидишь. Если что‑то происходит, поговори со мной или с Кристиной. Она же хозяйка.
  - Хорошо, - говорю я.
  Вдруг из гостиной доносится пронзительный вопль. Это Иса.
  - Уверена, что одна из вас, шлюхи, украла мой пиджак
  от Версаче! - кричит она в истерике.
  - Это мы шлюхи?! - вскрикивает Маэ. - Сама ты шлюха, сумасшедшая! Да я могу купить тысячи таких пиджаков, идиотка.
  - Да? Но мой пиджак исчез как раз тогда, когда появилась ты, - упорствует Иса.
  Сусана выбегает из кухни.
  - Что здесь происходит? - спрашивает она, как всегда, держа сигарету в руке.
  - У меня украли пиджак от Версаче, - объясняет ей Иса. - Уверена, что это сделал кто‑то из них.
  Крепко держа пластиковую сумку в руке, я со страхом размышляю, кто же из девушек местный воришка.
  - С чего ты взяла, что его украли? - задает вопрос Сусана.
  В этот момент звонят в дверь.
  - Клиент! Марш в комнату готовиться! Хватит ругаться! - говорит Сусана и, глядя на меня, добавляет: - И ты тоже!
  Входим в маленькую комнату, чтобы переодеться. Вынимаем из сумок одежду, в которой будем работать. В этот момент Иса уставилась на мою сумку, и я сразу угадала ход ее мысли.
  - Давай‑ка свою сумку! - приказывает она сухо.
  - Что?! - возмущенно восклицаю я. - Зачем она тебе нужна? Ты же не думаешь, что я...
  Иса вырывает сумку у меня из рук и высыпает содержимое на кровать.
  - Я не разрешала тебе!.. - говорю ей сердито.
  - Если не она, то кто? - Она убеждена в том, что найдет среди моих вещей свой пиджак.
  Но его там не оказывается.
  - Видишь, ничего!
  - Хватит! - вскрикивает Синди. - Как ты могла подумать, что эта бедная девушка, которая только что пришла, украла твой пиджак?
  - А твоим мнением никто не интересуется! - выпалила Иса, бросая сумку прямо мне в лицо. - К тому же она не только что пришла. Вчера днем она украла у меня клиента.
  Откровенно говоря, я думаю, что мне все это снится. Хочу вмешаться, чтобы защитить себя, но Синди не дает и слова вставить.
  - Что это ты возомнила о себе? - вопит Синди. - Что все клиенты твои? Ради всего святого! Это клиенты борделя, Иса, борделя! Поняла?
  Обстановка такая накаленная, что начинаю чувствовать себя ужасно.
  - В этом курятнике слишком много кур. Впрочем, как всегда, - не успокаивается Иса.
  - Ну ясно, - вмешивается разозленная Маэ. - Ты предпочла бы работать одна. Но это НЕВОЗМОЖНО! Понимаешь, ты, силиконовые сиськи? Мы тоже имеем право работать.
  - Лучше у меня будут силиконовые сиськи, чем обвисшая грудь, как у тебя. Иди ты к черту! - бросает Иса, завершая спор.
  Как только они закончили ругаться, входит Сусана, чтобы вразумить их.
  - Вас на улице слышно. Марш готовиться! Клиент уже хочет видеть вас всех.
  Сегодня ночью я решила надеть миленький черный китайский костюм - брюки и жакет. Получилось необычно и не слишком вызывающе. Отлично. Но пока не имею ни малейшего понятия, как представляться, и к тому же я сбита с толку тем, что только что произошло.
  - Спокойно! - говорит Синди, пытаясь меня успокоить. - Иначе клиент не клюнет.
  Иса принарядилась первая, она теперь настоящая дива. Входит в гостиную и сразу же возвращается. Я следующая. Когда вхожу, вижу прыщавого парня, совсем юного, немного застенчивого, и улыбаюсь ему.
  - Привет, меня зовут Вал, я француженка, - говорю я и, как дура, протягиваю ему руку.
  Парень даже не смотрит в мою сторону, и я понимаю, что он не выбирает меня.
  Когда все представились, он выбирает Эстефанию. Синди спросила меня, как я представилась.
  - Я не удивляюсь, почему он не выбрал тебя, черт! - воскликнула она. - Клиента нужно соблазнять. Поцеловать его, а не протягивать руку.
  - Да?
  - Конечно! Ты должна уметь подавать себя, понимаешь? Никаких брюк. Надень юбку, и лучше короткую.
  Любопытно. Когда я хотела переспать с парнем, которого встречала на улице или в каком‑либо другом месте, мне никогда не составляло труда затащить его в постель. Здесь же все по‑другому. Прежде всего, много девушек, а значит, конкуренция. К тому же я чувствую себя неловко. Не могу навязываться.
  - Если хочешь этим заниматься и зарабатывать деньги, ты должна быть самой лучшей шл... - объясняет Синди.
  Я удивляюсь тому, что она не произнесла это слово.
  - Зачем ты даешь ей советы? - спрашивает Маэ, которая тем временем снимает макияж. - Пусть выкручивается сама! И
  так трудно работать, а ты еще рассказываешь новеньким о наших хитростях, чтобы они отбивали у нас клиентов.
  Синди делает вид, что ничего не слышит, и спрашивает меня:
  - Поняла?
  - Да, Синди. Спасибо за совет.
  - Да не за что.
  И разлеглась на постели. Тем временем Маэ собирает свои вещи и уходит, не попрощавшись. Мы остаемся втроем: Синди, Иса и я. Снимаем макияж, и я решаю немного вздремнуть. Однако уснуть не могу, хотя чувствую себя уставшей.
  Когда Анжелика открывает дверь маленькой комнаты, мы спим втроем в неудобных позах. Я в испуге просыпаюсь, хотя спала крепко.
  - Иса, поднимайся! Тебя через двадцать минут в отеле ждет клиент. Такси я уже вызвала, так что поспеши.
  И снова закрывает дверь. Иса начинает одеваться. Ужасно, когда тебя будят посреди ночи. А хуже всего, если тебе нужно вставать, краситься и одеваться. Но Иса молча поднимается. Я смотрю на свои часы. Три часа ночи. Боже мой! Кому взбрело в голову в это время заказывать девочку? Оглядываюсь по сторонам и вижу Синди, которая продолжает громко храпеть. Эстефании не видно. Должно быть, она еще с клиентом в люксе. Пока Иса собирается, я тоже встаю, поскольку мне все равно не удастся снова уснуть. В пижаме направляюсь в кухню, чтобы немного поболтать с Анжеликой.
  - Привет, Анжелика! - говорю я. Голос мой со сна звучит хрипло.
  Она делает маникюр.
  - Привет. Что случилось? Не спится? Что с тобой сегодня произошло? - спрашивает она, поднимая на мгновение голову, а потом вновь сосредотачивается на ногтях.
  - Ничего, - отвечаю я. - Совсем ничего.
  - Не волнуйся, как только вернешься в постель, снова зазвонит телефон. Так всегда бывает. Работа появляется, когда меньше всего ее ожидаешь. Нельзя предугадать, когда понадобишься, - произносит она с кислой миной.
  В двери появляется принаряженная Иса, а в это время звонит в домофон таксист.
  - Вот адрес. Отель "Принцесса София". Комната 2 37. Мистер Питер. Когда приедешь, позвони.
  Иса берет у Анжелики бумажку и уходит, не проронив ни слова.
  - Странная девушка, тебе не кажется? - спрашивает меня Анжелика.
  - Да. И сегодня устроила заварушку.
  - Мне Сусана рассказала. Несчастная Иса! Знаешь, у нее двое детей в Эквадоре.
  - Вот как? - Я потрясена услышанным.
  - Да. Но она не видится с ними. Я этого не понимаю. Эта девушка много работает, зарабатывает кучу денег и не хочет перевезти своих детей в Испанию. Я как мать этого не понимаю.
  - У тебя тоже есть дети?
  Вдруг ее лицо светлеет.
  - Чудесный сын, - отвечает она, - а у тебя?
  - Пока нет.
  - Так что ты занимаешься этой работой не потому, что у тебя есть ребенок? Тебе легче.
  К моему удивлению, она не спрашивает у меня, почему я ввязалась в это дело. Чувствую, что обязана хоть как‑то оправдаться, но тут появляется Эстефания, сонная, с размазанной тушью вокруг глаз.
  - Он платит еще за час. Вот деньги, - говорит она Анжелике.
  - Прекрасно! Ну и ночка тебе выдалась, детка!
  - Да. Начинает уже надоедать.
  И уходит, не сказав больше ни слова.
  - Ну и пашет эта девушка! - восклицаю я.
  - В отличие от Исы, она как раз много работает. Приходит и живет здесь сутками со вторника по пятницу. Ужасно, разве нет? - Анжелика, видимо, сочувствует Эстефании. Внезапно она спрашивает: - Знаешь, что хуже всего?
  - Нет.
  - Она занимается этим, чтобы содержать одного мужика, который постоянно бездельничает, понимаешь?
  - Не понимаю. Он что, альфонс?
  - Если она этим занимается, а он живет на ее деньги, можно сказать, что он альфонс. - Анжелика возмущена.
  - Что ж, мы, наверное, все в какие‑то периоды своей жизни содержим мужчин, - говорю я, вспоминая свою трагедию.
  - Я - ни за что. Раз эти бедные девушки работают как проклятые и продают свое тело, то, по крайней мере, деньги, которые они зарабатывают, должны принадлежать только им. Ты так не считаешь? - с удивлением спрашивает она, повышая голос, и тут же добавляет: - Мне следует говорить потише, ведь здесь у стен есть уши.
  - Что ты хочешь этим сказать? - спрашиваю я изумленно.
  - Хозяева. - Теперь Анжелика говорит почти шепотом.
  - Хозяева? Что ты имеешь в
  виду? Здесь стоят микрофоны и наш разговор записывается или что? - Я почти смеюсь.
  Я убеждена, что она разыгрывает меня. Анжелика вдруг чего‑то испугалась и приложила палец к моим губам.
  - Тсс! Тебя могут услышать. Конечно же, - продолжает она шепотом, - здесь стоят микрофоны во всех комнатах, кроме кухни, и также записываются все телефонные звонки.
  - Что?! - испуганно выпалила я.
  - Да. Девушки еще не сказали тебе об этом? Это контроль - для того, чтобы они не давали клиентам свои номера телефонов. И телефон прослушивается, они должны знать, насколько хорошо выполняют управляющие свою работу. Как в кино, правда?
  - Хуже! - прошипела я. - Мне кажется, это варварство и вторжение в личную жизнь. Как можно все контролировать? К тому же, если девушка хочет позвонить клиенту, кто ей может запретить?
  - Ясное дело! - соглашается Анжелика. - Если ты работаешь в отеле, то можешь делать все, что тебе хочется. Но ты должна быть очень осторожна с хозяином, Маноло. Его жена Кристина - это само очарование, но он...
  - Я еще с ним не знакома.
  - Он ужасный человек. Физиономия как у водителя грузовика, он просто отвратителен. Я называю его "главарем". Знаешь, что хочу тебе сказать? Он вульгарный и очень агрессивный. Ты еще познакомишься с ним. Они ведут двойную игру: он закатывает скандалы девчонкам, а Кристина их утешает. Но они контролируют всех, как строгие родители.
  Наконец‑то объявился сутенер‑водитель, которого я опасалась! И к тому же "главарь"! Звучит многообещающе.
  - Ты еще убедишься: все, что я говорю, правда. Но, пожалуйста, не рассказывай никому об этом, идет? - просит Анжелика взволнованно. - Не хочу потерять работу. У меня туго с деньгами, и я также подрабатываю днем. Это основная моя работа, понимаешь?
  - Конечно. Не волнуйся. Я иду спать, я очень устала.
  - А, и вот еще что! - продолжает она с серьезным видом. - Не доверяй Сусане, другой управляющей. Она сумасшедшая.
  - Хорошо. Спасибо, что сказала, - говорю я, зевая, и не придаю большого значения последним словам.
  Снова направляюсь в комнату, чтобы немного поспать, и спрашиваю себя, почему Анжелика так разоткровенничалась? Она же меня совсем не знает. Вся эта ситуация кажется очень странной, но ясно одно: здесь что‑то происходит, и мне нужно быть поосторожней. Маноло, микрофоны, Сусана... Это напоминает дешевую комедию. Но на что я могу рассчитывать? В конце концов, я обычная проститутка. Но таким образом я повышаю адреналин в крови. Впервые за долгое время я живу так, как сама хочу. И это прекрасно.
  Очень осторожно открываю дверь, чтобы не разбудить Синди. Но она продолжает спать все в той же позе, на боку, посапывая, как ребенок. Думаю, ничто не может ее разбудить. Снова ложусь, и мне удается уснуть, но тут вновь входит Анжелика, зажигает свет и будит меня.
  - Послушай! Ты говоришь по‑английски? - спрашивает она, тряся меня за плечо.
  - Да, очень хорошо.
  - Тогда поднимайся. В отеле "Хуан Карлос" есть клиент, и он хочет европейскую девушку, которая говорит по‑английски.
  Снова вставать! Я этого не вынесу! Но хуже всего - готовиться. Как же мне спрятать свои сонные глаза под макияжем? Это уже не кажется мне забавным. И это в первый раз, когда я ночую в борделе!
  - Я вызываю такси. Давай, поспеши! - настаивает Анжелика. - Вот адрес. Его зовут Сэм, комната 315. Платит шестьдесят тысяч песет в час.
  Синди слегка приподнимает голову, услышав цену, а когда видит, что я собираюсь, желает мне удачи и опять погружается в сон. Теперь я знаю, что может разбудить Синди. Упоминание о деньгах. Возле нее лежит Эстефания. Я даже не слышала, как она вошла в комнату. Она уже крепко спит. Сколько же нас помещается на этой кровати? Наступит момент, когда мы здесь уснем впятером. Это рекорд!
  Пять часов утра. Полагаю, что клиент, должно быть, действительно изголодался, если звонит в такое время.
  Бесшумно спускаюсь по лестнице. Злюсь, так как вижу, что таксист еще не приехал. Из местного стриптиз‑бара вываливаются несколько пьяных клиентов. Они пытаются привлечь мое внимание, но я игнорирую
  
  Дима
  их. Между нами лежит большая пропасть. Я ощущаю свою значимость. Я собираюсь заниматься сексом в роскошном пятизвездочном отеле с сеньором, готовым заплатить шестьдесят тысяч песет за час. И, если повезет, отлично проведу время. Удивительно, но, размышляя об этом, чувствую себя нелепо. Все зависит от цены.
  Наконец‑то приезжает таксист. Когда я даю ему адрес, он понимает, чем я занимаюсь. Он наблюдает за мной в зеркало заднего вида и пытается завязать разговор. Но я ограничиваюсь улыбкой и продолжаю молчать.
  Когда приезжаю в отель, сразу же уверенно направляюсь к лифту, не глядя на администраторов, чтобы избежать расспросов. Пытаюсь делать вид, что проживаю в этом отеле.
  Стучусь, и мне открывает дверь высокий смуглый мужчина. Кажется, он индус, у него азиатские черты лица. Его внешность тотчас же меня покоряет. А белый халат усиливает эти ощущения, придает ему чувственности и обаяния.
  - Hello, are you Sam? (Привет, ты Сэм?) - спрашиваю я в ответ на его улыбку.
  - Yes, you must be the girl from the agency? (Да. Ты, должно быть, девушка из агентства?)
  - Yes. My name is Val. A pleasure. (Да. Меня зовут Вал. Очень приятно. )
  Я вхожу в комнату, а на ночном столике уже лежат приготовленные деньги.
  - You can take it (Можешь их взять), - говорит он. - It's yours. (Они твои. )
  - O'key. Thank you, - благодарю его. - Can I call my agency to say that everything is o'key? (Могу я позвонить в агентство и сказать, что все в порядке?)
  - Yes of course. (Да, конечно. ) - И исчезает в ванной.
  Звоню Анжелике, а затем начинаю раздеваться. Снова появляется Сэм и говорит, что я могу принять ванну, если хочу. Разумеется, и я опять его благодарю. А тем временем он наливает мне немного красного вина, которое достал из мини‑бара.
  Я замечательно провожу с ним время. Он очень нежный, и хотя я не испытала оргазма, я все равно наслаждаюсь этими минутами. В конце он дает мне на чай еще двадцать тысяч песет и свою визитную карточку - на всякий случай - и обещает снова воспользоваться моими услугами, когда будет в Барселоне. Я должна бежать, потому что звонит Анжелика и предупреждает, что час уже прошел. Я совсем забыла о времени.
  - Со мной ты можешь себе это позволить, - говорит мне Анжелика, - но если ты проделаешь это с Сусаной, она создаст тебе массу проблем. Так что старайся следить за временем. Иначе станет ясно: ты задержалась у клиента, потому что он тебе платит дополнительно, а ты приносишь деньги только за час, понимаешь?
  Возвращаюсь в агентство около семи утра, отдаю деньги Анжелике, но ничего не говорю ни о чаевых, ни о визитной карточке и вновь ложусь спать.
  
  Маноло, водитель грузовика
  
  3 сентября 1999 года
  
  Снова утро.
  Меня разбудили внезапный шум и безумные крики. На кровати лежу только я, а в углу валяется куча простыней. Я поднимаюсь и иду прямиком в кухню выпить кофе. Там стоит смуглый широкоплечий мужчина в шортах и с ремнем на поясе. Он вот‑вот взорвется от ярости. На нем мокасины, что совсем не сочетается с шортами. На зеленой футболке большими буквами написано "I love Nicaragua". Он кажется взбешенным, а Сусана, красная как помидор, молчит. Мужчина пристально смотрит на меня. Мы пока не знакомы, но я догадываюсь по его необычному одеянию и резким чертам лица, что это Маноло, хозяин борделя. Он именно такой, каким мне описала его Анжелика. Когда он появился, я единственная из девушек нахожусь здесь и, осознавая этот факт, внезапно ощущаю опасность, исходящую от этого человека. Мои приятные воспоминания улетучиваются без следа.
  - А ты кто такая? - первым нарушает тишину Маноло.
  - Привет, я Вал. Новенькая. Я работаю только два дня.
  - А‑а, да! Мне говорила жена, что появилась новенькая. Привет. Я Маноло, - представляется он и неуклюже протягивает руку, чтобы поздороваться.
  Когда я подаю ему руку, он не смотрит мне в глаза. Кажется, он думает о чем‑то другом и произносит:
  - Я говорил этой бестолковой Сусане, что не хочу больше никаких скандалов. Она управляющая и обязана следить, чтобы все было в порядке, ты так не
  04.05.14
  считаешь?
  Как он может спрашивать об этом у меня в присутствии Сусаны? Это неправильно. Но разве я могу высказать этому "главарю" свое мнение? Я молча продолжаю смотреть на него. За время работы здесь я поняла, что смогу и дальше работать, если буду ладить с управляющей. Если я сейчас поссорюсь с Сусаной, уверена, она больше никогда не позвонит мне днем, чтобы предложить работу.
  - Поняла, дура? Я сыт по горло тем, что мне домой звонят девушки и жалуются. Или ты хорошо выполняешь свою работу, или выметайся на улицу.
  Какой Маноло омерзительный! Я не понимаю, почему таким, как мы, всегда приходится иметь дело с агрессивными людьми, ужасными скандалистами? Если Сусана сумасшедшая, как мне сказала Анжелика, то меня это не удивляет. С таким начальником кто угодно помешается.
  С этого дня я считаю необходимым по возможности избегать Маноло, чтобы у меня не испортился характер.
  Я готовлю кофе, плачу сто пятьдесят песет Сусане и отправляюсь в гостиную, чтобы побыть в одиночестве. В квартире этажом ниже внезапно раздается шум, слышны какие‑то удары, и Маноло, взбешенный, выскакивает из кухни. По правде говоря, эти звуки любого могут вывести из себя.
  - Если будут продолжать в том же духе, они разрушат это проклятое здание! - кричит Маноло.
  Сусана неотступно следует за ним, как собачка, с сигаретой в руке, словно уже забыла о том, как Маноло орал на нее. Она повторяет за ним каждое движение.
  - И так каждый день, - бросает она на ходу.
  - Хочу, чтобы они прекратили этот чертов ремонт. Я спущусь узнать, сколько еще это будет продолжаться.
  - Ладно.
  Маноло поворачивается к Сусане и, тыкая пальцем ей в лицо, говорит:
  - Чтобы скандалов больше не было, поняла? Иначе вылетишь отсюда...
  - Да, Маноло, - отвечает Сусана тихо.
  Потом он смотрит на меня и взмахом руки прощается.
  - Не очень приятно, правда? - обращаюсь к Сусане. В моем голосе звучит сочувствие.
  - Всегда существуют проблемы. Но он прав. Я не должна позволять девушкам звонить ему ночью, чтобы рассказывать о неурядицах.
  И смотрит на меня как‑то странно, искоса, будто подозревает меня. Удивительно, но Сусана не сердится на Маноло. Судя по ее поведению, можно подумать, что она мазохистка.
  Звонят в дверь. Это клиент, и Сусана быстро проводит его в гостиную, а я тем временем проскальзываю в маленькую комнату с чашкой кофе в руке. Через некоторое время она заходит ко мне и велит готовиться, поскольку, кроме меня, здесь никого нет.
  - Я не могу появиться в таком виде. Ты видела мое лицо? У меня темные круги под глазами, я умираю, так хочу спать. Мне необходимо отдохнуть.
  - Ах, дорогая моя! Что ты мне сейчас говоришь? Я думала, ты хочешь работать.
  - Я хочу работать. Но только когда чувствую себя хорошо.
  - Ты сейчас же приготовишься, накрасишься и выйдешь к клиенту. Это он решит, нравится ли ему твое лицо.
  Я не осмеливаюсь возразить, но не из‑за трусости. Этой женщине и так сегодня досталось, а потому я не хочу нарываться на скандал. Я хочу работать, правда. И я начинаю прихорашиваться.
  Как я и предвидела, мое лицо клиенту не понравилось. Он сухо поздоровался со мной и попросил посмотреть альбом с фотографиями, потому что я не произвела на него впечатления.
  - Видишь, я же говорила тебе! - бросаю я Сусане, натягивая джинсы.
  - Теперь можешь идти домой. Сейчас вернется Эстефания. Я только что ей звонила, она где‑то завтракает. Уверена, она понравится клиенту. Не знаю, что ты сделала с лицом, оно действительно страшное, - произносит она, искоса поглядывая на меня.
  Услышав эту фразу, понимаю, почему девушки такие самолюбивые, постоянно что‑то себе покупают и все свободное время, если не спят, проводят перед зеркалом. Услышав подобное замечание, любая может впасть в депрессию, провести всю жизнь на операционном столе и перестать ценить себя. Но поскольку моя самооценка и так уже ниже некуда, я просто пропускаю эти слова мимо ушей, беру свои вещи и отправляюсь домой.
  
  Губка
  
  4 сентября 1999 года
  
  Вчера ночью я не стала работать, потому что у меня началась менструация. Я чувствовала себя
  ужасно и весь день провалялась в постели.
  Около одиннадцати утра позвонила Кристина, хозяйка. Она хотела узнать, как у меня дела, а также устроить встречу с фотографом, чтобы он сделал мне портфолио.
  - У меня кружится голова, Кристина. Я в самом деле плохо себя чувствую. И такое состояние у меня может продлиться до шести дней.
  - До шести дней? - воскликнула она. - У тебя так долго продолжается менструация?
  - Да, мне не повезло. Но, думаю, через три дня мы сможем сделать фотографии.
  - Ладно. Я говорила с фотографом. Он хочет ехать в Коста Брава. Это прекрасное место, и там можно было бы сделать замечательные фотографии. Что скажешь?
  - Отлично.
  - Нужно будет рано выехать, около шести утра, чтобы застать рассвет.
  - Понимаю. Шесть часов - это рановато, но, в любом случае, идея великолепная. Мне уже хочется сделать эти снимки.
  - Почему бы тебе не зайти днем, я устрою вам встречу, обсудим твои наряды для фотосессии. Я буду в агентстве около четырех часов дня.
  - Хорошо. Тогда увидимся.
  Когда прихожу днем, в квартире девушек больше обычного. Они, как всегда, сидят в гостиной и смотрят телевизор. А по комнате кружит Синди, португалка, с кусочком корицы в руке.
  - Корица привлекает деньги, - говорит она мне, увидев, что я смотрю на нее с изумлением. - Потом я пойду в кухню и помашу корицей вокруг телефона. Чтобы клиенты звонили.
  Разъясняет мне все это с таким серьезным видом! Я начинаю хохотать, не придавая этому значения, и резко замолкаю, когда вижу, что из ванны выходит светловолосая девушка. Она похожа на куклу Барби - с длинными светлыми волосами, в обтягивающей футболке, подчеркивающей ее огромную силиконовую грудь, а еще у нее невероятно пухлые губы из того же материала. Кажется, что эта женщина при такой груди дышит с трудом. Ее слишком раскосые глаза ничего не выражают, и я пришла к выводу, что хирург над ними тоже поработал. Она маленькая, но все ее округлые формы очень гармонично сочетаются: Неужели могут существовать подобные девицы? Она смотрит на меня, но не здоровается. Садится возле Исы, которая карандашом подрисовывает губы, глядя в маленькое карманное зеркало. Я тотчас понимаю, что они подруги, и поэтому Барби злится, даже совсем не зная меня. Наверняка Иса уже настроила ее против меня. Выходит из кухни Кристина и зовет меня.
  - Пойдем, лучше побеседуем здесь, - говорит она, улыбаясь.
  Ей трудно ходить. Она уже на восьмом месяце беременности. Но каждый раз, когда я вижу ее, она всегда в хорошем настроении.
  - Блондинку, которую ты видела, зовут Сара. Ты ее еще не знаешь, я права?
  - Да, я впервые ее вижу, - отвечаю я.
  - Ну, она работает с нами уже много лет. Знаешь, она нравится мужчинам.
  - Да?
  С отвращением думаю, что в таком случае у мужчин нет вкуса.
  - Сначала она кажется немного странной, но вот увидишь, это впечатление изменится, едва ты с ней поговоришь.
  Должна заметить, что меня не слишком волнует, у кого какие странности. Я почему‑то думала, что девушки, занимающиеся чем‑то подобным, более доброжелательно относятся друг к другу. Но это не так. И я очень разочарована.
  - Каждый день я думаю, что вот‑вот взорвусь, - продолжает Кристина. - Я устала быть беременной. Хочу, чтобы ребенок скорее родился.
  - Могу себе представить! - сочувственно говорю я. - Да еще при этой жаре! Это, должно быть, мучительно, я права?
  - Да. К тому же мне никто не помогает. Я кручусь целыми днями. Маноло хороший, но что он может сделать? Мне сказали, что ты уже познакомилась с моим мужем.
  - Да, вчера утром. Я плохо выглядела, потому что у меня начиналась менструация, так что вряд ли произвела на него хорошее впечатление.
  - Он сильно кричал, да? - Она смеется. - Я постоянно говорю ему: "Маноло, побереги нервы". Но он не слушает меня. Ай! - она вскрикивает и кладет руку на живот. - Я - полная ему противоположность. Ух, полегчало! При нашей работе никогда не нужно выходить из себя. Проблемы всегда есть, поэтому необходимо воспринимать их более спокойно, правда?
  - Полагаю, ты права.
  - У нас также есть магазин одежды. Загляни
  туда как‑нибудь. Там есть очень хорошие вещи. Пожалуй, тебе нужно обновить гардероб. Я сделаю для тебя скидку.
  - Почему бы и нет?
  - А теперь вернемся к нашему вопросу. Если тебя устраивает, можем завтра же сделать снимки. Возможно, тебе придется взять с собой несколько вечерних платьев и сделать соответствующий макияж. Разумеется, мы должны будем поправлять его, потому что ты будешь много потеть, - поясняет она. Создается впечатление, что она все об этом знает. Кристина добавляет: - А что касается менструации... Ты понимаешь, что можешь потерять много денег, не работая в эти дни?
  - Да, понимаю, но что я могу поделать? - говорю я уныло.
  - Существует одна маленькая хитрость, чтобы клиент ничего не заметил.
  - Какая?
  Вот это сюрприз! С каждым разом, как прихожу в публичный дом, все больше удивляюсь. А Кристина не спеша продолжает объяснять:
  - Профессиональная хитрость, дорогая. Вместо тампона используй губку. Отрежь кусочек, так как целая слишком большая. И во время секса клиент ничего не заметит.
  - И что, действует? - спрашиваю я, не веря своим ушам.
  - Конечно! Попробуй, и сама убедишься.
  Эта женщина твердо намерена получить с моей помощью максимальный доход.
  - Я рассказываю тебе это, потому что сегодня вечером нужно обслужить двух мадридских политиков. Думаю, ты и Синди лучше всего подходите для этого. Им не нужны вульгарные девушки, они хотят посидеть с ними где‑нибудь и выпить по стаканчику. Пока они заплатили только за час общения. Потом, если вы им понравитесь, возможно, вы отправитесь в отель.
  На мгновение я задумываюсь: встреча обещает быть интересной, так что я соглашаюсь.
  - Хорошо. Во сколько свидание?
  - В полночь. Только один из них знает, что вы девочки по вызову. Должно создаться впечатление случайной встречи, будто ты его подруга. Его друг не должен знать, что вам за это заплатили, поняла?
  - Да, но разве это возможно?
  Этот вариант кажется мне немыслимым.
  - Мануэль, можно так сказать, наш соучастник. Придет в бар со своим другом около двенадцати. Он будет одет в серый костюм и красный галстук от Loewe. Когда его увидишь, заговоришь с ним и скажешь ему, что вы с ним уже где‑то встречались. Тогда он предложит вам выпить чего‑нибудь, и вы подсядете к ним. Вот и все!
  - Ладно. Я что‑нибудь придумаю, постараюсь, чтобы все прошло хорошо.
  - Отлично. Мануэль уже видел Синди на фотографии, я ему рассказала о тебе. Поскольку ты говоришь по‑испански лучше Синди, ты и обратишься к нему. Синди - твоя подружка, с которой ты будешь в баре, - якобы только что приехала из Лиссабона. - Потом она делает паузу и записывает адрес на бумаге. - В двенадцать часов в этом баре. Сначала зайдешь сюда, заберешь Синди, а затем отправитесь в бар вдвоем.
  - Поняла.
  - Встречаемся послезавтра утром в шесть, идет?
  - Хорошо.
  
  Политически некорректно
  
  4 сентября 1999 года, ночь
  
  После разговора с Кристиной я возвращаюсь домой, чтобы подобрать наряды для сегодняшнего вечера и для послезавтрашней фотосессии. Прихожу в агентство, испытывая странное чувство. Мне нравятся подобные встречи. Это действует очень возбуждающе, адреналин бьет через край, а в висках случит от прилива гормонов в крови.
  Когда прихожу, Синди уже готова. Мы садимся в такси и отправляемся на свидание. Я представляю себе этих политиков: очень серьезные, одеты в костюмы фирмы "Эрменехильдо Зегна"; карманы у них набиты деньгами и визитными карточками; при них кожаные портфели, в которых они держат бумаги с еще непроизнесенными речами, написанными другими людьми, владеющими ораторским искусством. Я никогда не встречалась с политиками. Как общаться с этим Мануэлем? О чем мы будем говорить в течение часа?
  - Ты знаешь, как выглядит Мануэль? - внезапно спрашивает Синди, прерывая мой внутренний диалог.
  - Понятия не имею! - восклицаю я. - Только знаю, что на нем будет серый костюм и красный галстук фирмы Loewe.
  - И что, по‑твоему, представляет собой галстук фирмы Loewe? - задает вопрос Синди, одергивая свою юбку, которая задралась, когда она садилась в такси. Она несколько раз
  резко приподнимается, пытаясь расправить тонкую ткань юбки под ягодицами. Замечаю прелестные чулки с кружевной резинкой, они словно прилипли к телу. Синди оделась сегодня очень сексуально.
  - Не знаю. Но сейчас это выясним.
  Бар находится на горе Тибидабо, откуда открывается прекрасная панорама Барселоны. В баре полумрак, звучит громкая музыка. В этой обстановке мы должны встретиться с двумя политиками из Мадрида. Боже мой! Да чтобы понять друг друга, мы должны кричать!
  Оставляю Синди в одиночестве на минуту и иду в уборную, чтобы вместо тампона вставить губку, которая лежит у меня в кармане. Я уже дома разрезала ее на три кусочка, поскольку целая слишком велика. Закрывшись в туалете, беру кусочек губки и осторожно ввожу ее во влагалище. Предпочла бы этого не делать, но не вижу иного выхода. С непривычки вся эта процедура занимает определенное время: трудно вводить сухую губку. Возвращаюсь к Синди, которая внимательно присматривается к каждому мужчине, входящему в бар. В плохо освещаемом помещении все костюмы кажутся серыми, словно коты ночью, и отыскать двух незнакомых мужчин - задача не из легких.
  - Что‑нибудь видишь? - спрашивает Синди.
  - Ничего. Еще нет двенадцати. Не думаю, что они пунктуальны. Подождем еще немного.
  Заказываем выпивку, Синди берет джин‑тоник, а я - виски с кока‑колой. Начинаем болтать. Эта девушка кажется очень приятной и открытой, но свою неприязнь к мужчинам она не скрывает.
  - Ничего не хочу знать о мужчинах. Они интересуют меня только как способ заработать деньги, - говорит она, поднимая стакан, чтобы чокнуться со мной.
  - У тебя нет парня?
  - Парня? - вскрикивает она. - Ты с ума сошла! Чтобы он контролировал меня, а узнав, чем я занимаюсь, устраивал скандалы? Нет, нет и нет! Я уже достаточно натерпелась с отцом моей дочери.
  - А что с ним произошло?
  - Через два года после рождения девочки он бросил меня и укатил к другой. Вот что произошло. Да, сеньора! С тех пор он всего пару раз приходил повидаться со своей дочерью и почти не помогает деньгами. Подонок! А у этого мерзавца есть бабки! Поэтому у меня нет парня. К тому же я бы уже не смогла быть с мужчиной, который не дает мне денег.
  - Мне жаль! - я не знаю, что сказать ей. - А в агентстве у тебя как дела?
  - Хорошо. Бывают моменты затишья. Но я всегда кого‑нибудь поймаю.
  - Кого‑нибудь поймаешь? - Синди очень милая, но ее ужасно трудно понять из‑за разговоров, музыки, ее возбуждения и португальских слов в каждом предложении.
  - Да. Мне всегда удается найти какую‑нибудь работу, понимаешь? Прежде я работала в Нью‑Йорке и Лондоне. Я давно этим занимаюсь. А ты почему здесь?
  Не хочу посвящать ее в подробности своей жизни, хотя она внушает доверие.
  - По вине одного мужчины, который украл у меня все деньги. Я по уши в долгах.
  - Прекрасно. Теперь ты берешь деньги у мужчин. Реванш?
  - Не знаю. Не думаю, что только из‑за этого.
  Пока пытаюсь объяснить Синди причины моего появления в публичном доме, чувствую, что кто‑то ласкает меня взглядом. Поднимаю глаза и вижу мужчину, который что‑то шепчет своему другу на ухо. Они одни. Наверное, это они. Не могу понять, какого цвета у него галстук. Цвет насыщенный, но не ручаюсь, что красный. Но только эти мужчины вдвоем, так что, не теряя времени, оборвав наш с Синди разговор, решаю подойти к мужчине, который смотрит на меня. Но, едва поднявшись, испытываю неприятное ощущение между ног. Проклятая губка! Она немного опустилась и теперь вызывает сильное раздражение в моих глубинах. Эти ужасные ощущения сковывают мои движения.
  Синди замечает, что что‑то не в порядке, и неожиданно берет меня за руку.
  - Ты хорошо себя чувствуешь? - спрашивает она взволнованно.
  - Да, да. Все нормально. Проклятая губка... Подожди, думаю, это они. Там, в углу, возле барной стойки. Я сейчас вернусь.
  На лбу выступают капельки пота, но, поскольку я уже поднялась и смотрю на них, я должна подойти. С трудом иду к ним.
  - Мануэль? Это ты? - спрашиваю я со слабой улыбкой.
  - Нет, я Антонио, а это мой друг Кардос. Как тебя зовут, прелесть моя? -
  отвечает мне тип в предположительно сером костюме и ярком галстуке.
  В тот же момент, как я слышу имя, меняется выражение моего лица.
  - Извини, я перепутала тебя с другим человеком. Сожалею, вы просто похожи.
  И быстро удаляюсь, сгорая со стыда. Зря я подошла, да еще у меня такая смешная походка! Такое ощущение, будто я надела подгузник. Возвращаюсь к Синди. Она оживленно болтает с двумя типами, которые сидят за соседним столиком.
  - Они из Кувейта, - объясняет она. - Говорят по‑английски, ни слова по‑испански. По‑английски я falou poquinho, но мне очень трудно, а ты знаешь английский?
  - Синди, что ты делаешь? Мы ждем двоих мужчин. Ты не можешь разговаривать с этими мужиками.
  Кувейтцы смотрят на нас с улыбками, которые выдают их намерения.
  - Послушай, если эти типы не придут, я сбегу с одним из этих кувейтцев. У них есть деньги, они наверняка хорошо заплатят. И оставлю все себе. В агентстве ничего не скажем.
  - Ты что, с ума сошла? Сусана до сих пор ждет нашего звонка, а эти политики еще не явились. Если они не придут, мы должны будем вернуться в публичный дом, - возражаю я.
  - Ладно, заставим ее подождать еще немного, кроме того, она скоро уйдет, и ее заменит Анжелика, а эта более смелая. Вернувшись, скажем, что мы их ждали, а они не пришли. А тем временем обработаем этих кувейтцев.
  Как у нее все просто!
  - Do you want to drink something? (Хочешь выпить чего‑нибудь?) - предлагает мне один из них.
  - No, thanks. I am sorry, but we are waiting for some friends (Hem, спасибо. Мне жаль, но мы ждем друзей), - отвечаю я очень вежливо.
  Эта ситуация меня тревожит.
  - Я дам им мой номер телефона, - говорит Синди и начинает искать в сумке ручку, чтобы записать номер на бумажке.
  - Don't hesitate to call me (Звони мне, не раздумывая), - говорит она одному из них, вручая листок.
  - Довольна? - сердито рычу я. - Все на нас смотрят. Теперь нас принимают за потаскух.
  - Не сердись. Со временем будешь делать то же самое. Вот увидишь. Мужчина, который смотрит на тебя, - мешок с деньгами, я почти уверена.
  И рассмеялась.
  Возможно, она права, мне многому еще надо будет научиться.
  - Вал?
  Оборачиваюсь посмотреть, кто меня зовет, и сталкиваюсь лицом к лицу с мужчиной тридцати семи лет, в сером костюме, с красным галстуком. Он привлекательный, и я поражена его элегантностью.
  - Мануэль? Не могу поверить! Что ты здесь делаешь? Ты не в Мадриде?
  Целует в обе щеки, словно мы знакомы всю жизнь.
  - Дай же я на тебя погляжу. Ты совсем не изменилась!
  Я продолжаю играть. Захватывающе. Вижу, что Синди едва сдерживает смех.
  - И ты тоже! - произношу с улыбкой. - Позволь представить тебе мою подругу. Синди, это Мануэль, мой давний друг.
  Мануэль здоровается с Синди, целуя ей руку. Потом подходит ко мне и шепчет:
  - Миленькая сцена!
  Поворачиваюсь к Мануэлю, возле которого стоит еще один человек.
  - Познакомься с моим другом и коллегой Родольфо. В Барселону мы прибыли на конференцию, а сегодня у него день рождения. Так что мы решили отпраздновать его здесь.
  - Очень приятно, Родольфо, и поздравляю, - говорю я, протягивая руку.
  - Очень приятно и поздравляю, - слово в слово повторяет за мной Синди.
  Родольфо также производит хорошее впечатление. Он очень симпатичный, но Мануэль мне нравится больше.
  - Ты кого‑то ждешь? - спрашивает Мануэль, явно намереваясь подсесть к нам.
  На минуту возникает заминка - неизвестно, кто с кем сядет. Если я правильно поняла, то выбирает Родольфо - это ведь его праздник. Мануэль останется с девушкой, которую не выберет его друг.
  - Нет, пожалуйста, присоединяйтесь к нам, - любезно предлагаю я.
  Немного поколебавшись, в конце концов Родольфо садится возле Синди. Сдается мне, он уже сделал свой выбор. Мануэль устраивается рядом со мной, и я испытываю облегчение.
  - Занимаешься политикой? - спрашиваю его.
  - Да. Надо же как‑то зарабатывать на жизнь.
  Кажется, мы замечательно справляемся с нашими ролями. Он пододвигается ближе ко мне и шепотом говорит:
  - Твоя подруга знает, что Родольфо не должен ни о чем догадаться?
  - Да, не волнуйся.
  -
  Хорошо. Слушай, а ты ничего! - заявляет он неожиданно.
  - Ну, ты тоже! Я рада, что твой друг выбрал Синди.
  - А я как рад! Я так боялся! - восклицает он, продолжая смотреть мне в глаза.
  Я ничего не отвечаю. Он немного пугает меня.
  - Ты невероятная девушка! Мы и вправду кажемся давними друзьями?
  Поболтав немного с нашими потенциальными любовниками, вспоминаю, что должна позвонить Сусане. Под предлогом, что мне нужно в уборную, я удаляюсь.
  На мой звонок отвечает Анжелика, которая уже мечет гром и молнии. Я также пользуюсь моментом, чтобы вставить глубже губку - боюсь, что она вывалится. Ну и идейку подкинула мне Кристина! Я первый и последний раз применяю эту дрянь!
  Когда возвращаюсь за столик, вижу, что Родольфо чувствует себя плохо и, похоже, его вот‑вот вырвет, потому что он слишком много выпил в этот вечер. Мануэль огорчен, но дает понять, что им лучше вернуться в отель. Пытаюсь убедить его, что мы можем увидеться в его комнате, но он отказывается. Объясняет мне, что не хочет оставлять своего друга одного в таком состоянии.
  Синди и я вновь одни, словно две дуры, ошарашенные, но еще больше разочарованные, потому что нам обоим понравились эти мужчины. Рядом все еще сидят кувейтцы, они опять пытаются завязать разговор.
  Уговариваю Синди не обращать на них внимания.
  А через несколько минут мы уже мчимся в такси по дороге в бордель.
  
  Вальс маркиза де Сада
  
  5 сентября 1999 года
  
  Четыре часа дня.
  Дом находится напротив пляжа Барселонета, в квартале, имеющем плохую репутацию.
  Я согласилась пойти, потому что Сусана впервые звонит мне днем, и я чувствую себя бодрой, отдохнувшей. Хочу доказать ей, что она может на меня рассчитывать. Сусана дала мне точные указания, как вести себя с этим особенным клиентом. И я уверенно подхожу к его квартире. Я одета в джинсы и белую футболку.
  - Оденься попроще, - посоветовала Сусана. - Джинсы и никакого макияжа. Он хочет малолетку, а ты не выглядишь пятнадцатилетней девочкой.
  Этот комментарий рассердил меня на мгновение, но потом возможность сыграть роль подростка, достигшего потовой зрелости, меня возбудила. Наконец хоть какое‑то разнообразие! Мне уже наскучили мужчины, которые готовы платить за традиционный секс. После неудачи с двумя политиками мне захотелось отойти от привычной схемы, а эта встреча обещает быть интересной.
  Когда вхожу в здание, понимаю, что здесь нет лифта. Строение очень старое, а субботними вечерами, скорее всего, первый этаж служит штаб‑квартирой малолетних преступников, потому что стены расписаны граффити и в углу под лестницей видны следы пожара. На полу стоят жестяные банки из‑под кока‑колы, и, увидев меня, сопляки начинают играть ими в футбол, как бы бахвалясь.
  Клиент живет на последнем этаже. Я собралась с духом и начинаю подниматься, прыгая через две ступеньки, и так до пятого этажа. Я немного нервничаю, потому что спрашиваю себя, какого же человека я встречу в этом жутком месте.
  Едва я добралась до двери квартиры, как зазвонил мой мобильный.
  - Алло?
  Я должна кричать, так как внизу дети подняли ужасный шум, который слышно даже сюда.
  - Ты уже пришла? - спрашивает нетерпеливо Сусана. - Туда полчаса на такси. Чем ты занимаешься? Клиент ждет тебя.
  - Я собиралась тебе звонить. Я уже у двери его квартиры, - говорю я, запыхавшись, и чувствую, что кто‑то наблюдает за мной.
  Темноволосый мужчина с резкими чертами лица враждебно смотрит на меня, стоя у двери, к которой я направляюсь с телефоном в руке.
  - Я должна идти, - заявляю Сусане и смотрю на мужчину, который подает мне знак немедленно выключить телефон. Он кажется рассерженным.
  Я нажимаю на кнопку отбоя.
  Не говоря ни слова, быстро вхожу в квартиру. Прежде чем закрыть дверь, мужчина смотрит вдоль коридора, пытаясь определить, не оказался ли кто‑нибудь свидетелем этой сцены.
  Он молча ведет меня в гостиную и спустя несколько секунд гневно цедит сквозь зубы:
  - Ты не очень осмотрительна!
  До этого момента я думала, что он немой. Но его глухой голос меня настораживает, и внутри у меня все сжимается.
  - Мне жаль. Вы
  правы. Я должна была выключить мобильный.
  - Никаких мобильных! Я же сказал твоей начальнице. Не хочу, чтобы мои соседи узнали, что я плачу проститутке.
  Его речь пугает меня. Взглянув в лицо этого типа, я и не думаю перечить.
  - Сколько тебе лет?
  - Двадцать два.
  - Я заказывал девушку помоложе.
  И зажигает сигарету. Ничего не говорю. Я и так сбросила восемь лет. Обстановка в доме угнетающая. В комнате пахнет старой мебелью и пылью. Я чувствую себя неловко, но пытаюсь расслабиться.
  - Какое счастье иметь квартиру с видом на море! - говорю я, направляясь к террасе, на которую ведет дверь из гостиной.
  - Что ты несешь? Не видишь, что эта квартира - дерьмо?
  Он абсолютно прав. Это старое жилище, обставленное древней мебелью с облезлыми ножками. Диван распадается на части, а на сером грязном полу видны темные следы. Стены покрашены в бледно‑желтый цвет; в некоторых местах краска ободрана, что свидетельствует о неряшливости прежних жильцов.
  - Что ж, зато с видом на море, - упорствую я.
  - Меня тошнит от моря! Я живу в мерзкой квартире!
  Разумеется, он будет оспаривать любое моё замечание. Падает на диван, покрытый старым клетчатым пледом, усеянным катышками. Очевидно, он предназначен в основном для того, чтобы скрывать жалкий вид этого дивана. Все это ужасно. И я, судя по всему, не очень нравлюсь этому мужчине - об этом свидетельствует его кислая мина.
  - Подойди, чтобы я лучше видел тебя.
  Он полностью откинулся на спинку дивана. Подхожу ближе. Он заставляет меня покрутиться, чтобы разглядеть со всех сторон. Затем снимает с себя штаны и просит меня сделать то же самое. Поднимается. К его трусам прилипло много катышков от пледа. Он направляется к магнитофону. Включает.
  - Ты танцуешь? - спрашивает меня.
  - Да, - отвечаю я, надеясь, что музыка улучшит его настроение.
  Через пять минут, пресытившись музыкой и танцами, приказывает:
  - А теперь становись на четвереньки.
  Достает из кармана брюк деньги, которые он должен мне заплатить, и бросает их на пол передо мной.
  Смотрю на него минуту, пытаясь понять, чего он добивается, потом повинуюсь и наклоняюсь.
  А он тем временем садится мне на спину, словно всадник на лошадь. Без сомнения, я столкнулась с сумасшедшим, который во что бы то ни стало хочет унизить меня. Только этого мне не хватало! Он начинает скакать на мне, резко тянет за волосы - ведет себя, как пещерный человек. Он невероятно тяжелый, и его копчик вонзается в мою поясницу.
  - Что ты делаешь? - кричу я, резко поднимаясь.
  - Тебе не нравится?
  - Как это может нравиться! Ты делаешь мне больно.
  - Я плачу тебе. Делаю, что хочу.
  - Извини меня, - говорю я, красная как помидор, - но ты очень заблуждаешься. Я не из агентства садомазохистов. Если хочешь унизить кого‑то, то для этого существуют специальные девочки. Но я не одна из них.
  Меня охватывает чувство страха, поскольку я не знаю, как отреагирует этот безумец.
  - Ну что ж, я хотел тебя унизить. Я считаю, что любая шлюха для этого сойдет. Но вижу, ты не хочешь меня ублажать, - шипит он презрительно.
  Мое сердце вот‑вот выскочит из груди.
  - Прости, но я не какая‑то там шлюха. Если хочешь, я могу уйти. Оплати мне такси, и дело с концом, - заявляю ему, всей душой желая, чтобы он ответил "да".
  В воздухе повисло напряжение.
  - Нет, нет! Все в порядке. Позвони в агентство и скажи им, что остаешься еще на час.
  Я уже ничего не понимаю.
  - Но без физического насилия, ладно?
  - Не волнуйся, - произносит он, но в его взгляде проглядывается коварство. - Без физического насилия.
  Какое‑то время колеблюсь, но затем звоню Сусане, потому что мне совсем не улыбается остаться наедине с этим странным типом. Надеюсь, что она почувствует страх в моем голосе и потребует, чтобы я немедленно возвращалась. К тому же внезапная перемена, происшедшая с мужчиной, не предвещает ничего хорошего.
  - А теперь пойдем в спальню, - говорит он, как только я отключаю телефон.
  Ведет меня в комнату, очень маленькую и грязную. Здесь ничего нет, кроме одноместной крайне неопрятной кровати. Снимает с меня белье, глазеет на мое
  тело и буквально бросает меня на кровать.
  Потом исчезает в ванной. Пользуясь тем, что осталась одна, оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, с каким человеком мне придется спать. На полках стоят всевозможные книги с ужасающими названиями и полное собрание сочинений де Сада, переведенное на испанский язык. На стене висят длинный кнут и кожаная маска. Я попала в дом самого Ганнибала Лектера.
  Выходит из ванной в плавках и начинает ходить передо мной, словно он эксгибиционист.
  - Смотри на меня и ничего не говори, - приказывает он, поглядывая на меня.
  У него выпученные глаза и страшный взгляд. Тесные плавки так сдавливают его гениталии, что он тут же их снимает, надевает презерватив и без предварительных ласк начинает искать пальцами вход в мою плоть. Слава Богу, в фармацевтических лабораториях придумали глицерин!
  Он резким движением проникает в меня, выкрикивая разные пошлости. А в моей голове вертится только одна мысль: поскорее бы он закончил, чтобы я могла убраться отсюда. Его мерзкое тяжелое тело вдавливает меня в постель, и с каждым толчком я ощущаю запах этого дикого животного. В момент экстаза эта туша содрогается и бьется в конвульсиях, которые трудно вынести. Когда наконец все закончилось, я беру свои вещи и, не говоря ни слова, начинаю одеваться, а потом поспешно направляюсь к выходу. Спускаюсь быстро по лестнице - и вот я на улице. Прохожу мимо молчаливых сопляков и несусь от жуткого дома сломя голову. Хочу убежать от этого подонка и забыть все вульгарные слова, которые он бормотал. Я мчусь, словно хочу, чтобы ветер развеял мои ужасные ощущения. Запыхавшись, останавливаюсь и, больше не пытаясь сдерживаться, начинаю плакать навзрыд.
  
  В фокусе объектива
  
  6 сентября 1999 года
  
  Шесть часов утра.
  - Сусана мне все рассказала, - появляясь на пороге моей квартиры, говорит мне Кристина, не выказывая сострадания. - В этом мире все случается, и ты должна привыкнуть, потому что в будущем еще встретится не один такой тип.
  - Он почти не причинил мне боли, - выдавила я. У меня глухой голос, поскольку я не спала всю ночь, я в плохом настроении. Совсем не хочется улыбаться перед фотообъективом, но я должна это сделать. От этого зависит, как у меня сложится с работой.
  На улице нас ждет машина. За рулем сидит Игнасио, фотограф, а рядом - его ассистент, который сможет помочь, когда надо будет поправить макияж.
  - Также хотела сказать тебе, что, как только приходишь домой к клиенту, нужно звонить Сусане. Иначе мы подумаем, что ты пришла раньше и получила от клиента дополнительные деньги. Так уже случалось с некоторыми девушками, и поэтому Сусана никому не доверяет. Точно так же звонишь, когда уходишь. Нам нужно знать точное время, и если клиенту необходимо больше времени, ты обязана перезвонить Сусане и сообщить об этом.
  - Я собиралась позвонить Сусане, но она опередила меня. Клиент живет очень далеко, и из‑за заторов на дорогах я поздно к нему приехала. Но я не провела с клиентом больше времени, Кристина!
  - Сусана уверена, что провела.
  И прежде чем я успела возразить, Кристина ставит жирную точку в этом споре:
  - На этот раз я тебя прощаю. Но пусть это будет последний раз!
  Возмущенно смотрю на нее, однако ничего не говорю. Утро обещает быть напряженным.
  Пока мы едем, почти не разговариваем. Все устали. Особенно я, хотя уже начинаю привыкать к ранним подъемам. Я сержусь на Сусану. Не понимаю, как она могла подумать и сказать подобное обо мне! Я такая, какая есть, но я не воровка.
  Прежде чем начать фотосессию, останавливаемся перед одним деревенским кафе, чтобы позавтракать.
  - Кристина сказала, что ты работаешь очень хорошо, - говорит мне Игнасио, нарушая молчание.
  - Ну да, пока все идет хорошо.
  - Вот увидишь, благодаря фотографиям работы прибавится, - обнадеживает он меня, убежденный, что портфолио улучшит мою жизнь.
  - Надеюсь!
  После кофе с молоком чувствую себя гораздо лучше, и мне уже не терпится сниматься.
  
  9 сентября 1999 года
  
  Сегодня не произошло ничего существенного, только у Исы возникла проблема. Ее снова
  обокрали. На этот раз пропали так называемые золотые браслет и кольца от Картье, подарок старика, который содержал ее три последних месяца.
  Я сижу в гостиной, и вдруг слышу истерические крики, а потом Иса говорит Саре:
  - Наверняка это француженка.
  Я не реагирую, иначе не сдержусь и наброшусь на нее. К тому же я знаю, что они ищут повод, чтобы выбросить меня отсюда.
  Иса и Сара идут в кухню к Сусане. Пытаюсь прислушаться к тому, что они там ей говорят, но из гостиной не могу ничего разобрать. Внезапно Сусана выходит из своей штаб‑квартиры с сигаретой в руке и направляется ко мне.
  - Могу я поговорить с тобой, дорогая? - спрашивает она как бы между прочим.
  Я уже знаю, о чем пойдет речь. Киваю в знак согласия.
  - Послушай, я не знаю, что с тобой происходит. На днях у Исы исчез пиджак от Версаче. Потом я отправляю тебя к клиенту, и ты опаздываешь на встречу. Теперь Иса говорит, что ты украла у нее золотые браслет и кольца. Прости, но с момента твоего появления происходит много странного.
  - Что ты хочешь этим сказать? - спрашиваю ее, огорченная тем, что меня обвиняют, не имея доказательств.
  - Ничего. Но мне не кажется это простым совпадением, дорогая.
  - Ты намекаешь, что это я украла у Исы пиджак и ее безделушки? - она уже вывела меня из себя.
  - Я не говорю, что это ты, но мне кажется странным, что это произошло сейчас.
  - А ты не думаешь, что Иса говорит все это потому, что я новенькая и она меня на дух не переносит? Разве ты не видишь; что она хочет всех настроить против меня? Она меня терпеть не может, Сусана. И знаешь что, я начинаю думать, что ты тоже не выносишь меня.
  - Что ты говоришь, дорогая? Нисколько. Я только выполняю свою работу. Ничего больше! Когда у девочек возникают проблемы, я должна их решить. Не хочу, чтобы, как в последний раз, Иса звонила Маноло. Тогда проблемы будут у меня.
  Как только прозвучало имя этого волка, открывается входная дверь и появляется Маноло в шортах и все тех же мокасинах. На этот раз он без ремня.
  - Ничего ему не говори, - просит меня Сусана. - Я сама ему все расскажу.
  - Что здесь происходит? - кричит он. - Никаких тайн!
  - Ничего не происходит, Маноло. Мы просто болтаем.
  Голос у Сусаны дрожит, и сразу видно, что она врет.
  Наверняка она боится Маноло.
  - Тогда, раз ничего не происходит, иди в кухню, дура!
  В этот раз я переживаю за Сусану. Он обращается с ней, словно ни во что не ставит.
  - А вы что делаете в кухне? - спрашивает Маноло у девчонок.
  - Могу я поговорить с тобой минутку, Маноло? - вдруг просит его Иса.
  Она бросает в мою сторону враждебный взгляд, и я понимаю, что она хочет рассказать Маноло о случившемся. Я решаю промолчать и подождать развития событий, а тем временем Иса закрывается в маленькой комнате с Маноло. Пробыв там довольно долго, они выходят.
  - Нет проблем. Я рад, когда меня предупреждают заранее. Бери две недели на Рождество, - говорит Маноло Исе, а затем прощается с нами.
  Иса ничего ему не сказала, только предупредила, что в декабре уедет в Эквадор повидаться с семьей. Но теперь я знаю, что она подстроила все нарочно, чтобы напугать меня. Когда Маноло уходит, Иса взглядом дает мне понять: "В следующий раз я на этом не остановлюсь".
  
  Пластика - это фантастика...
  
  15 сентября 1999 года
  
  Барби ни с кем не разговаривает, не высказывает своего мнения, не улыбается, ни на кого не смотрит. Только часами поправляет свои волосы. Появляется Давид, клиент‑австралиец, с которым я была в первую ночь, когда познакомилась с Анжеликой. Он пришел в публичный дом, потому что развлекался с друзьями, а потом, после закрытия всех дискотек города, ему не захотелось возвращаться домой, и он решил ублажить свое тело.
  Он никогда не был с Барби, так как всякий раз, когда звонил, она была занята. Но сегодня она свободна. И Барби предстает перед Давидом с распущенными прямыми волосами, которые она столько часов приглаживала перед зеркалом. Он сразу же ее выбирает.
  - Она мне нравится, - признается он Анжелике. - У нее такая огромная грудь!
  И гордая Барби исчезает с ним в
  люксе.
  Минут через десять она выбегает из комнаты в чем мать родила, со слезами на глазах. Неожиданно увидев ее в таком состоянии, мы все замираем. Каждую из нас охватывает любопытство, и мы все спрашиваем ее, что произошло. Ее обидел клиент? Сомневаюсь, поскольку Давид такой ласковый! По крайней мере, я так считаю. Он передумал, испугавшись, что она задушит его своими сиськами? Барби прикинулась кубинкой и невольно сжала его член? Столько загадок... Разумеется, этой ночью в борделе оживленнее.
  Через несколько секунд вслед за Барби из люкса выскакивает клиент и требует, чтобы ему вернули деньги.
  - Эта женщина - не женщина! - кричит Давид. - Это трансвестит.
  Он в бешенстве.
  - Что ты говоришь, Давид? - ужасается Анжелика. - Она не трансвестит. Это настоящая женщина. Уверяю тебя.
  - Я говорю тебе, что это прооперированный трансвестит. Кроме того, у нее сиськи как камни. Просто мерзость! Наверняка она поменяла пол.
  - Господи! Ей действительно сделали операцию, но только на грудях. Уверяю тебя, Давид, Сара - женщина.
  - Она трансвестит! Верни мне деньги немедленно!
  - Но...
  Анжелика пытается убедить его, что это не так, но безрезультатно. Давид не хочет уступать, и Барби начинает оскорблять его, а потом рыдает как сумасшедшая.
  - Как ты можешь говорить, что у меня твердые сиськи! Меня оперировал самый лучший хирург Испании. Мне так дорого обошлась эта операция!
  Это первый и, наверное, единственный раз, когда я слышу голос Сары.
  
  20 сентября 1999 года
  
  В агентстве я чувствую себя все увереннее. Почти все девушки приняли меня, кроме Исы, которая продолжает относиться ко мне враждебно. Обстановка в публичном доме стала спокойнее. К тому же у меня появились постоянные клиенты. Я очень довольна и уже не так нервничаю, как в первые дни.
  Я чувствую, что нахожусь в гармонии со своим телом и, самое важное, со своим разумом. По правде говори, эта работа не очень тяжелая. Она просто другая. Сейчас, когда утихли бури первых дней, все вошло в свою колею. Я теперь наслаждаюсь каждой встречей и живу полноценной сексуальной жизнью.
  После того эпизода с Барби Давид хочет видеться только со мной. По крайней мере, мне он так говорит. Но я знаю, что он обращается в другие агентства и спит с другими девочками. Он любит секс, а я знаю правила игры. Встречи со мной два раза в неделю не могут его удовлетворить. Мне нравится проводить с ним время, хотя это не мой тип мужчины.
  У меня также появился еще один клиент. Его зовут Педро. Сначала с ним должна была увидеться другая девушка.
  
  21 сентября 1999 года
  
  Сегодня во время встречи с американцем в отеле "Принцесса София" мне звонит Анжелика и сообщает, что после окончания этой работы я должна взять такси и ехать в отель, который находится в пригороде Барселоны. Сначала она отправила туда Джину, блондинку. Время от времени она работает на агентство, чтобы заплатить за новенький "мерседес", который недавно приобрела. Но, приехав туда, она обнаружила, что клиентом оказался... ее начальник! Вот так история! Джина убежала, села в свой "мерседес" и со скоростью ста восемьдесят километров в час примчалась обратно в публичный дом, совершенно ошарашенная. К счастью, клиент не узнал ее, так как, когда он открыл дверь, в коридоре было темно и поэтому он ничего не понял. Но теперь бедный мужчина в ужасном настроении и с нетерпением ждет другую девушку.
  Когда я увидела Педро, он сначала показался мне очень нервным человеком, почти невротиком с горящим взглядом и ниспадающими на лоб волосами. Я проявила выдержку, и час, проведенный со мной, ему очень понравился. Говорят, что противоположные полюса всегда притягиваются. Это скорее относится к нему, а не ко мне. Пять дней в неделю он живет в отеле, расположенном возле фирмы, которой он руководит. В выходные он возвращается к себе домой, чтобы там исполнять роль любящего отца и мужа.
  Сегодня ночью в постели он настаивал, чтобы мы занимались сексом без презерватива, потому что вот уже четыре года он не прикасался к женщине. И прежде чем я успеваю возразить, он
  расплакался, словно ребенок. Он вошел в меня и утолил свое желание за пять минут. Я не испытала никакого удовольствия. Он очень приятный человек, но как любовник просто никакой. Я довольствуюсь и этим. В любом случае, сегодня я заработала много денег.
  
  23 сентября 1999 года
  
  Педро становится навязчивым. Он позвонил узнать, свободна ли я, и явился в агентство, чтобы провести со мной целую ночь. Он платит за несколько часов, и мы закрываемся в люксе. Педро твердит, что секс его мало интересует. Прежде всего я нужна ему как психолог‑советчик. Но почему‑то тут же широко расставляет ноги.
  Я чувствую к нему особую симпатию. Разумеется, я предпочитаю остаться с ним, поскольку он хорошо ко мне относится, а не с дегенератом, который вытворяет омерзительные вещи. Он считает, что совершает хороший поступок, потому что мне, таким образом, не нужно встречаться с другими мужчинами. Потом он решает повести меня куда‑нибудь развлечься и потанцевать, заранее предупреждая, что не выносит алкоголя. Я же, наоборот, могу выпить все, что наливают. В конце концов я снова ощутила вкус к жизни, прилив сил, и это помогает мне вытерпеть все. Сегодня вечером я собираюсь воспользоваться его добрым отношением ко мне. Он приглашает меня выпить по стаканчику в одном баре и там заявляет, что рассматривает возможность стать моим бойфрендом. Он даже хочет подарить мне кольцо из белого золота. Я наотрез отказываюсь от его предложения.
  - Я не хочу, чтобы ты был моим бойфрендом. Мне он вообще не нужен. К тому же сейчас я не способна любить. Я только хочу зарабатывать деньги, чтобы расплатиться с долгами. И точка!
  - Я сделаю все, чтобы ты полюбила меня, я обещаю!
  - Я не желаю влюбляться. Пойми! Кроме того, ты не относишься к тому типу мужчин, какой мне нравится. Мне очень жаль!
  Именно мой отказ заставляет его проявлять настойчивость. Он воспринимает это как вызов, первый настоящий вызов в его жизни. Чем резче я отказываю, тем сильнее он упорствует. Он признается, что ему нужна властная женщина. Думаю, на самом деле ему нравится играть роль доброго самаритянина и спасителя девушки, которая живет в абсолютной нищете. Таким образом он удовлетворяет свое честолюбие, и впервые его скучная жизнь приобретает смысл. Но физически Педро вызывает у меня отвращение, и сегодня ночью я хочу избежать сексуальной связи с ним. Его член напоминает тоненькую макаронину, на самом деле он выполняет только одну функцию - свисать между ног. Больше ничего.
  Начинаем танцевать, и его телодвижения на танцплощадке вызывают у меня жалость. Он двигается хуже, чем кусок дерева. Я не перестаю заказывать виски, при этом переливаю содержимое своего стакана в его, чтобы напоить Педро. Кажется, он ничего не замечает. Я решаю, что не допущу его к своему телу. Больше я не могу выдерживать его хныканья. Вдруг он заявляет мне:
  - Я собираюсь разводиться.
  - У тебя все так плохо в семье? - спрашиваю я.
  Не думаю, что он говорит это всерьез. К тому же он уже совершенно пьян.
  - Это фарс! С тех пор как я познакомился с тобой, я понял, что все эти годы обманывал сам себя. Я больше не выношу свою жену, наш брак похож на фарс.
  - Ну, если так, тогда, несомненно, нужно изменить свою жизнь. Но ради себя, а не ради меня. Не надейся, что я могу дать тебе больше, чем сейчас. Не хочу быть исключительно твоей любовницей.
  - Я и не хочу, чтобы ты была моей любовницей. Хочу, чтобы ты стала моей девушкой!
  - Ты снова заблуждаешься, Педро. Ты влюбился в женщину, с которой познакомился в очень необычной обстановке. Ты свободно можешь приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится. Это только вопрос денег. В реальной жизни все по‑другому, ты бы не смог меня терпеть.
  - Что ты говоришь? Ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Я люблю тебя больше собственного сына!
  Это уже чересчур, и я решаю, что он еще недостаточно пьян. Не могу слушать подобные речи и не выношу этого мужчину, который, по‑видимому, никогда и не испытывал любви к своему сыну. Разумеется, это настоящий бред. Не собираюсь больше слушать
  этот вздор!
  - К тому же не представляю, что такая женщина, как ты, делает в подобном заведении. Это не твое место. Зачем ты занимаешься этой работой, с твоим‑то образованием?
  - Занимаюсь этим, потому что существуют такие, как ты! - сердито объясняю я.
  Что происходит? Разве нельзя совместить университетское образование или даже хорошую должность и мое теперешнее занятие? Разве я преступница или плохой человек, если выбрала в жизни эту дорогу? Педро смотрит на меня, но, кажется, ничего не понимает.
  Через некоторое время ему становится плохо, и я с трудом вытаскиваю его из помещения, сопровождаемая удивленными взглядами. Я почти несу его на руках. Педро весит немного, но эта сцена весьма забавна.
  На улице передо мной возникает трудная задача: уговорить таксиста отвезти нас в отель, где живет Педро. Это сложно, поскольку, глядя на моего спутника, никто не осмелится посадить его в свою машину из‑за страха, что его вырвет на заднее сиденье. Один толстенький и добренький пожилой сеньор соглашается, потому как сначала не обратил внимания на состояние Педро, которого я усадила, на скамейку, пока ловила такси. Однако на полпути мы вынуждены сделать экстренную остановку: мой спутник вот‑вот извергнет все выпитое им за сегодняшний вечер. К счастью, этого не происходит. Таксист тем временем ругается и твердит, что я его обманула. А я, пристыженная, не перестаю извиняться.
  В отеле я решила любым способом заставить Педро вырвать, если я хочу этой ночью поспать, а не присматривать за ним, поскольку теперь он грозится выброситься из окна, потому что влюбился в женщину, которая не отвечает ему взаимностью. Эта мелодраматическая сцена окончательно выводит меня из себя, и я толкаю его в туалет, перед унитазом обвиваю руками его живот и начинаю сдавливать его, чтобы вызвать рвоту. Вся эта процедура долгая и болезненная, после этого Педро ложится спать. В конце концов я тоже засыпаю.
  На следующее утро он просыпается, испытывая непривычное для него похмелье, и импульсивно начинает курить сигарету за сигаретой, пока я не просыпаюсь. Я сумела избежать секса, которого больше не могу выносить, и горжусь, что так ловко это устроила. Счастливая и бодрая, я возвращаюсь в агентство.
  - Тебе нравится этот клиент, не так ли? - спрашивает Сусана, как только я вхожу в дверь.
  Это скорее утверждение, чем вопрос. Ясно, я не скажу ей, что у меня такой счастливый вид лишь потому, что я заработала деньги, ничего для этого не делая. Знаю, что она способна рассказать об этом Маноло и Кристине, и это, несомненно, создаст мне проблемы. Сусана уже продемонстрировала, что она не только любопытная, но еще и доносчица.
  - Наверняка ты замечательно проводишь с ним время в постели.
  В ответ я только улыбаюсь, беру свои деньги и отправляюсь домой.
  
  Сегодня угощаю я...
  
  25 сентября 1999 года
  
  Сусана позвонила, когда я занималась в спортзале. К счастью, телефон у меня был с собой. В огромном зале, куда я обычно хожу несколько раз в неделю, звонок слышно хорошо. Мне приходится говорить тихо, чтобы не привлекать внимание зевак, которые уже начинают проявлять недовольство, поскольку посторонние разговоры мешают им во время занятия.
  - Ты должна прийти. Здесь нет ни одной девушки, а клиент выбрал тебя по фото.
  - Сусана, я в спортзале. Я уже одеваюсь, но немного опоздаю.
  - Поспеши!
  На всякий случай я всегда ношу с собой платье, и довольна, что оказалась такой предусмотрительной. Теперь не нужно заезжать домой, чтобы переодеться. Переодеваюсь и прихорашиваюсь в женской раздевалке, беру такси и еду прямиком в агентство.
  День выдался пасмурным, утром шел дождь, и я в плохом настроении. Но работа есть работа.
  Сусана ждет меня с нетерпением. Она всегда такая, чувство ответственности заставляет ее испытывать муки совести, если клиент выскальзывает из рук из‑за того, что девушка опоздала. Так что она вечно нервничает, вследствие чего у нее псориаз по всему телу. Она живет в постоянном страхе, что ее выбросят, и поэтому мы никогда не чувствуем себя свободно. Ее поступки в
  какой‑то мере способствуют нашему сближению с Анжеликой, которая проявляет больше понимания.
  - Давай, сразу представься, иначе он уйдет...
  - Я знаю, Сусана. Но я была на другом конце Барселоны. Я не могла приехать быстрее.
  Перед зеркалом поправляю волосы и вхожу в гостиную. Клиент смотрит телевизор с пультом в руках. Такое чувство, что, ожидая меня, он пропустил не один стаканчик. Увидев меня, улыбается, но ничего не говорит, и я завожу разговор. Он оказывается авиаинженером, отцом семейства, который, как и все, чувствует себя одиноким. Он не привлекательный. Откровенно говоря, его внешность даже довольно отталкивающая, но есть в нем какая‑то изюминка. Когда я сажусь рядом, то поражаюсь, какое впечатление на него произвожу. Он буквально дрожит и признается, что очень боится. Я растрогана. Стараюсь успокоить его, и мы проходим в люкс, где он быстро, отвернувшись, раздевается, ныряет в постель и полностью укрывается, чтобы я не смогла видеть его наготу. Хорошенькое начало! Думаю, что он окажется еще одним сексуальным неудачником, но... Он великолепен! Мне не нужно притворяться, изображая страсть. Его ласки приводят меня в восторг. Он настоящий знаток женского тела. Я начинаю сомневаться, что человек, разделивший со мной постель, - тот самый мужчина, которого я встретила в гостиной.
  Мы закончили, и пока он принимает душ, я беру сумку, достаю кошелек и, отсчитав пятьдесят тысяч песет, протягиваю их ему.
  - Что это? - спрашивает он недоверчиво, энергично вытирая спину полотенцем.
  - Возвращаю то, что ты заплатил Сусане за встречу со мной, - шепчу ему, чтобы не было слышно в микрофоны.
  - Что?..
  - То, что слышишь! Пожалуйста, возьми!
  - Но почему?
  - Хочу поблагодарить тебя за эти мгновения. Сегодня угощаю я. Но не думай, что так будет каждый раз, и ни слова Сусане! - и улыбаюсь.
  Приходится настаивать, чтобы он взял деньги. Говорит, что не может их принять.
  - Я все меньше понимаю женщин.
  Уходит с деньгами, а я тихо бормочу:
  - Нечего тут понимать.
  Скорее, я говорю это себе. К тому же он не мой тип мужчины.
  
  Осада
  
  30 сентября 1999 года
  
  Сегодня утром Маноло о чем‑то горячо спорит с Анжеликой. Я спала в маленькой комнате, и крики "водителя грузовика" меня разбудили. Я слышу, что Анжелика тоже повысила голос, и, напуганная, выбегаю посмотреть, что происходит. В этом сумасшедшем доме может случиться все что угодно.
  Остальные девушки и не думают беспокоиться по этому поводу. "Если на горизонте появляется шеф, значит, он решает вопрос государственной важности", - сказала мне как‑то одна из них. "Занимайся своими делами", - посоветовала однажды Маэ. Но это выше моих сил. Мне кажется, что Маноло собирается побить Анжелику, и я, конечно же, должна вмешаться.
  Маноло упрекает ее, что прошлой ночью она не выполняла свою работу, а спала. И доказательство тому - телефонный звонок в четыре утра, на который ответила я.
  - Ты забыла, что мы все записываем, дура! - бросает Маноло ей в лицо. - Мы записали голос Вал. С какой стати она ответила вместо тебя? Ты управляющая или нет?
  Хочу вмешаться, поскольку Анжелика очень нервничает.
  - Она была в туалете, - разъясняю я, пытаясь придумать Анжелике алиби.
  - Ты тоже хочешь оказаться на улице? - орет на меня Маноло. - Зачем ты лжешь, защищая ее? Мы знаем, что она спала. Ты же сама это Исе сказала.
  Я начинаю вспоминать и осознаю, что сказала именно это. В этот раз я дала маху. Мы с Анжеликой переглянулись, потом она берет свои вещи и заявляет, что не собирается оставаться больше ни минуты в этом сумасшедшем доме, где за ней следят больше, чем в борделе "Большой Брат".
  - Вот так‑то, забирай свои вещи! Ты знаешь, где выход! - шипит Маноло.
  Анжелика уходит, громко хлопнув дверью. Должно быть, это слышат даже соседи.
  - Не волнуйся, - говорит мне Маноло. - Сегодня вечером придет новая управляющая. На этот раз настоящий профессионал.
  Чувствую себя беспомощной. Не могу притворяться, так как Анжелика - единственный человек, с которым я могла быть искренней в этом борделе. В любом случае, я виновата в
  том, что ее внезапно уволили. Правда, у меня остался номер телефона Анжелики. Обещаю себе позвонить, чтобы поддержать ее.
  Я весь день тоскую по Анжелике, а вечером возвращаюсь в агентство. Действительно, появилась новая управляющая, некая Долорес, правда, она больше напоминает девушку по вызову. Она худощавая, с милой мордашкой, длинными, черными как смоль волосами и поразительными глазищами медового цвета. Настоящая куколка. Мы сразу же знакомимся, и я отчетливо понимаю, что она очень старается быть вежливой. Это нормально. Ведь в публичном доме можно встретить столько женщин, которые напугают кого угодно! Она должна заставить себя смириться.
  Когда вхожу в гостиную, вижу, что происходит нечто странное. Там собрались все девушки и взволнованно смотрят на меня. Впервые между нами возникает чувство единения.
  Все курят. Судя по пепельнице, полной окурков, продолжается это довольно долго. Пожалуй, дело плохо, и девчонки явно нервничают. Первой заговорила Синди.
  - Садись и закрой; пожалуйста, дверь.
  Делаю то, что меня просят. Что же здесь происходит?
  - Что на вас нашло? Почему вы здесь? - я и в самом деле начинаю волноваться.
  - Что на нас нашло? - переспрашивает Иса.
  - А ты не понимаешь? - подхватывает Маэ.
  - Катастрофа! - восклицает Эстефания.
  - Прощай, мой "мерседес"! - думает Джина вслух, уставившись в пустоту.
  Единственная, кто не проронила ни слова, это Барби. Я почти убеждена, что она подумывает о еще одной пластической операции.
  - С нами покончено! - заявляет Синди.
  Ничего не понимаю. Что такого серьезного могло произойти, из‑за чего всех охватило уныние? По какой причине они забыли о разногласиях? Кажется, все недоразумения развеялись, словно по волшебству.
  - Почему покончено? - спрашиваю я. Уже не могу больше томиться в догадках.
  - Эта женщина... - начала Иса.
  - Уверена, она отберет у нас всех клиентов! - закончила Маэ.
  - Но как вы можете так говорить? Она новая управляющая. Они выгнали Анжелику сегодня утром, и Маноло сказал мне, что наймет настоящую профессионалку, - объясняю я, пытаясь погасить страсти. - Зачем ей красть наших клиентов?
  - Потому что она милашка, - настаивает Эстефания. - И как только она поймет, что за ее работу ей будут платить мизер по сравнению с тем, что получаем мы, она уведет наших клиентов. Вот увидишь! Однажды - это было очень давно - так уже произошло.
  - Господи, это серьезно!
  - Не следует нанимать привлекательную управляющую. Это всегда рискованно. Я не понимаю Маноло! - возмущается Джина.
  Барби одобрительно кивает головой, приглаживая свои волосы.
  - Что ж, если вы все так думаете... Что же нам делать?
  - Мы должны действовать сообща, - заявляет Синди, - и мы рассчитываем на тебя.
  - Да. Нужно наблюдать за ней и прислушиваться ко всему, что она говорит клиентам. Чуть что - и мы сразу сообщим об этом Маноло, - высказывает свое мнение Иса.
  - Я согласна. Вы можете рассчитывать на меня. Но, по правде говоря, девочки, не думаю, что этого будет достаточно.
  - Вот увидишь, у нас получится! - восклицает Джина. - А теперь ведем себя как ни в чем не бывало.
  То, что пришлось расстаться с Анжеликой, нас сблизило. Так что мы начинаем "караулить". Мы решили, что каждый будет участвовать в осуществлении нашего плана. Те, кто остается с Долорес, должны внимательно к ней присматриваться. Этой ночью, кажется, она неукоснительно выполняет все требования, ведет себя с нами хорошо, и ее не в чем упрекнуть. Ни одного промаха! Так что я расслабилась и наблюдаю за ней, не проявляя чрезмерной бдительности.
  
  4 октября 1999 года
  
  Сегодня звонило очень много клиентов‑иностранцев, которые ни слова не понимают по‑испански, и у Долорес начались проблемы. Так как я единственная, кто говорит на нескольких языках, она разбудила меня посреди ночи и попросила, чтобы я отвечала на звонки. Мне кажется, что для нее это очень рискованно, но я соглашаюсь, поскольку девушки и я уверены, что рано или поздно Маноло об этом узнает. Замечательный повод от нее избавиться! Телефон прослушивается, и Маноло или Кристина
  обязательно услышат мой голос. Долорес уверяла хозяев, что отлично говорит по‑английски и по‑французски. Вот теперь стало ясно, что она их обманула.
  Так и получилось. На следующее утро в публичный дом пришел Маноло, чтобы побеседовать с Долорес, вернее, устроить ей разнос. Он сказал, что она не должна вести себя как ей вздумается, она управляющая и сама должна разговаривать с клиентами.
  Долорес, чувствуя, что рано или поздно потеряет свое место, стала кокетничать с клиентами, и продолжалось это весь день. Но сначала у нас с ней состоялся разговор.
  - Скажи мне, сколько вы зарабатываете в неделю?
  - По‑разному, Долорес. Знаешь, не все недели одинаковые.
  - Понимаю. Но хоть приблизительно...
  - От шестисот до семисот тысяч песет.
  Я специально немного преувеличила.
  - Что?! Какой ужас! Подумать только, а мне платят всего лишь двести тысяч песет в месяц! Это возмутительно!
  - Да. Но это я расставляю ноги, а не ты. Так что все справедливо, или ты так не считаешь?
  Она задумывается. Полагаю, она уже размышляет над возможностью перехватить клиентов и заработать как можно больше денег, прежде чем ее выгонят.
  
  6 октября 1999 года
  
  Сегодня мы подкараулили Долорес - она дала свой номер телефона одному клиенту, который приходит к нам каждую неделю. Звоним Маноло, и, несмотря на то что она все отрицает, днем Долорес уже оказывается на улице.
  - Забирай свои вещи и выметайся! - кричит ей на всю квартиру Маноло.
  
  Замена персонала
  
  7 октября 1999 года
  
  После того эпизода с Долорес девушки уже не смотрят на меня как на предполагаемую воровку одежды Исы. Странно, но в борделе больше не было краж.
  С приходом Софии в нашу душную картонную коробку с маленькими дырочками словно впрыснули немного кислорода. Ей пятьдесят лет, а выглядит она как хиппи: носит длинные, отделанные разноцветной тесьмой джинсы, огромные серьги и бархатную шляпу. Мы сразу же почувствовали, что поладим с новой управляющей. У нее правильная речь, говорит она мягко и вдобавок чем‑то напоминает мне мою бабушку по отцу. Но настоящее ее призвание - заботиться о животных: она их обожает и подбирает на улице любое живое существо, которое ходит на четырех лапах.
  Я всегда считала, что люди, которые любят животных, в сердце хранят доброту и никому не способны причинить боль. И в этой женщине я не ошиблась. Ее переполняют великодушие и любовь к людям.
  У Софии есть собачонка по кличке Хорди, которую она так назвала, чтобы подчеркнуть ее каталонские корни. По правде говоря, каталонского в собачке ничего нет. Эту дворняжку около десяти лет назад София подобрала на улице в Париже, где долгое время жила с любовником. Хорди значит для нее очень много, и она попросила Маноло разрешить ей изредка приносить ее в агентство. По словам Софии, животное впадает в депрессию, когда остается одно. Наш хозяин согласился при условии, что собака не будет лаять посреди ночи. Я начинаю верить, что у Маноло есть сердце.
  Всю ночь я провела с Педро, а вернувшись, предложила Софии выгулять Хорди. Когда она отдает мне деньги и собаку, приговаривает:
  - Не будь глупой. Когда расплатишься с долгами, старайся копить деньги. Не поступай, как остальные девчонки, не трать их на тряпки. Откладывай, сколько сможешь! И не влюбляйся!
  Поистине, когда приходит любовь, бывает очень больно. Это случилось со мной неожиданно и в самом неподходящем месте. Произошло это 10 октября 1999 года.
  
  Первая встреча с Джованни
  
  10 октября 1999 года
  
  Прошло чуть больше месяца, и секс с незнакомцами уже не вызывает у меня интереса. Он превратился в своего рода гимнастику. Лишь за месяц работы я заработала почти два миллиона песет. Если так и дальше пойдет, я погашу долги намного быстрее, чем предполагала. Думаю, что, если ничего не случится, за пять месяцев я все возмещу. Я собираюсь после этого еще немного поработать в публичном доме, чтобы поправить свое материальное положение, а потом коренным образом изменю свою жизнь.
  Сегодня днем у себя дома я делаю уборку, и тут звонит Сусана.
  - Мчись сюда. Здесь тебя ожидают два
  клиента, итальянцы. Тебе следует поторопиться, потому что они должны успеть на самолет. Идет, дорогая?
  - Ладно. Я уже собираюсь, но ты же знаешь, я не умею летать. Буду бежать со всех ног. Скажи им, пусть подождут.
  Поспешно одеваюсь. Остается только накраситься, и какое‑то время спустя я уже выбегаю на улицу и ловлю такси. Как назло, ни одной свободной машины. Время летит. Уже прошло больше получаса после звонка Сусаны, когда опять зазвонил мой мобильный.
  - Дорогая, ты что делаешь? Если не поторопишься, я позвоню другой девушке.
  - Я знаю, Сусана. Я пытаюсь поймать такси, но сейчас конец рабочего дня, и это невозможно. Пожалуйста, скажи клиентам, что я уже в пути, но застряла в пробке. Пожалуйста, Сусана!
  На днях я рассердилась на нее, но сейчас что‑то подсказывает мне, что я должна сохранять спокойствие. В конце концов я добралась до агентства, опоздав на час. От пота потекла тушь, Сусана сердится, а клиенты итальянцы собираются уходить.
  Сразу же представляюсь. Оба мужчины очень элегантные, итальянцы это умеют. Один из них, которого зовут Алессандро, маленький, полный и лысый. Другой - высокий, худой, с хитрыми глазками, в которые я тотчас влюбляюсь. Джованни - мужчина не очень привлекательный, но его лицо излучает спокойствие, к тому же он такой обаятельный! К несчастью, я снова не могу выбирать. Возвращаюсь в маленькую комнату, где находятся Эстефания и Маэ. Они обе уже представились, но понравилась только Эстефания - Алессандро. Внутренне я ликую, чувствуя, что я приглянулась тому, кто из этих двоих больше меня притягивает.
  Маэ осталась с носом, сидит на кровати и курит, но теперь она не выказывает враждебности, поскольку мы с ней соблюдаем неписаный кодекс чести: "Меня выбрал клиент, значит, не сердись!"
  Мы с Джованни направляемся в люкс, итальянец быстро принимает душ. Я раздеваюсь, и когда он выходит из ванны, крепко обнимает меня, и я очень удивляюсь, так как обычно мужчины никогда этого не делают. Они предпочитают приступать сразу к делу. На мгновение паши тела слились, он нежно смотрит мне в глаза, и мы таем в чувственном поцелуе. Жаждем этих поцелуев, пас тянет друг к другу, словно магнитом. Мы сами удивляемся этому притяжению. Начинаем говорить об Италии и о причинах его поездки в Испанию. А тем временем из соседней комнаты доносятся крики Эстефании и Алессандро. Мы в этом плане не так активны. Я лишь немного поиграла с его стволом, поскольку Джованни слишком устал для полноценного секса. Я довольствуюсь страстными поцелуями и совсем не чувствую себя разочарованной. То, что между нами происходит, - скорее награда для меня. Возникло странное чувство, будто я знаю этого человека всю жизнь, - его запах, его улыбку, его руки. Попрощавшись со мной, он твердит, что вернется через два дня и надеется увидеться со мной еще раз. Он также спрашивает, какое мое настоящее имя.
  - Я же сказала тебе. Это мое настоящее имя, правда!
  - Dai! Non ё vero. So che il tuo nome ё differente. (Да ладно! Это не так. Я знаю, что у тебя другое имя. )
  - Нет, нет. Уверяю тебя! У меня нет псевдонима, если ты это имеешь в виду.
  Он уходит, улыбаясь, и заявляет, что в следующий раз я все же открою ему свое настоящее имя и дам номер телефона. Я ничего не знаю о нем, не знаю, увидимся ли мы вновь. Мужчины много обещают, но никогда не выполняют своих обещаний. Но внутренний голос подсказывает мне, что скоро наши пути снова пересекутся.
  
  Хрустальный мужчина
  
  11 сентября 1999 года
  
  Встреча с Джованни заставила меня задуматься о том, как я жила до сих пор. Полагаю, судьба всегда играет с людьми, и у нее в запасе много вариантов. Я выбрала свой путь, а в наказание в доме свиданий она столкнула меня с Джованни. Но если бы я не приняла решение заниматься проституцией, я бы никогда с ним не познакомилась. Похоже, у нас мало общего, а шансы встретиться где‑нибудь вне агентства так ничтожны! В действительности единственное, что я ищу, - это любовь. Возможно, я никогда не чувствовала себя любимой. Все свои поступки я совершала только с одной
  целью - любить. Свидания вслепую, ночные приключения, публичный дом - столько попыток найти то, что для меня важнее всего! Сегодня я радуюсь, что это случилось со мной, и хочу поведать об этом всему миру.
  У меня хорошее настроение, я, как обычно, отправляюсь на работу с твердым намерением дарить добро окружающим, не зная, что моя сегодняшняя "жертва" - человек, который больше всего в нем нуждается из всех, с кем я сталкивалась с тех пор, как тружусь в борделе.
  Около двух часов ночи меня будит София. Она пришла с Хорди на руках, чтобы сообщить мне о предстоящей работе. Позвонил новый молодой клиент и заказал ласковую девушку‑европейку.
  - Потом она поймет почему, - сказал он Софии. Сегодня ночью, кроме меня и Исы, никто не пришел на работу. София понимает, что не может послать ее.
  Так что к клиенту домой отправляюсь я. Он живет в верхней части города в очень красивом здании, которое охраняется круглосуточно.
  Когда он открывает дверь; я не могу скрыть ни удивления, ни испуга, хотя пытаюсь выглядеть как можно более естественной. Иниго улыбается мне, сидя в инвалидном кресле. Он пропускает меня в гостиную, потому что "идти в спальню нет необходимости", как говорит он, обезоруживающе мне улыбаясь. Квартира большая и современная, но здесь затхлый запах, и это очень трудно вынести. Все дверные проемы приспособлены для проезда инвалидного кресла, и у меня сжимается сердце - мне очень жаль этого несчастного парня, которому лет двадцать семь, не больше.
  - Я парализован почти на сто процентов, - говорит он, как о самом обычном деле.
  После этого заявления я села, вернее, рухнула в уголок дивана и попросила разрешения покурить.
  - Я тоже курю, - говорит он. - Прикури, пожалуйста, и для меня и дай сигарету в губы.
  Я сразу же выполняю его просьбу. Сделав несколько затяжек, взглядом просит, чтобы я забрала сигарету. С него достаточно.
  - Спасибо! - произносит он. - А теперь... Тебе не составит труда взять меня на руки и уложить на диван? Я мог бы и сам, но мне это стоит больших усилий.
  Этот парень нагоняет на меня страху. Прежде чем его поднять, несколько секунд колеблюсь, поскольку он кажется мне таким хрупким, словно хрустальная скульптура, я не сразу осмеливаюсь прикоснуться к нему, боясь сломать ему что‑нибудь или причинить боль.
  - Не бойся и не волнуйся, я почти ничего не ощущаю. Единственное чувствительное место - это шея и немного руки.
  Он будто читает мои мысли.
  Лежа на диване, просит, чтобы я сняла с него одежду. Тело неподвижно, все конечности атрофировались, а его ноги толщиной с мои руки. Чувствую себя неуютно. К моему удивлению, его маленький член стоит торчком.
  - После несчастного случая он всегда такой. Это не от возбуждения, - объясняет он, - в паху я ничего не чувствую.
  И снова заливается смехом. Ощущаю себя дурой и мысленно даю себе пощечины, желая сквозь землю провалиться. Какое я имела право чувствовать себя несчастной, когда настоящее горе сейчас находится передо мной, воплощенное в этом парне, полном жизненной силы и хорошего настроения.
  Между нами ничего не происходит, я лишь целый час осыпаю поцелуями его шею, и он от блаженства слегка постанывает.
  Возвращаюсь в агентство, твердо решив никогда больше ни на что не жаловаться. Я не стала рассказывать об Иниго ни девочкам, ни управляющим. Судьба послала мне этого человека, чтобы заставить меня не заниматься самокопанием, жить настоящим и, не раздумывая, пользоваться предоставленными возможностями.
  
  А как же он? С чего вдруг он влюбился в тебя в таком месте?
  
  12 октября 1999 года
  
  Джованни позвонил. Да, позвонил! Он сдержал слово. Он ждет меня вместе с Алессандро в четыре часа дня в агентстве. Сусана сообщила мне об этом сегодня утром, и я прыгала от радости.
  - Что с тобой, дорогая? Ты что, собираешься выходить за него замуж?
  Очевидно, перед Сусаной я должна немного сдерживать себя, иначе она что‑то заподозрит. Я не собираюсь давать Джованни свой номер телефона при второй встрече. Во‑первых, хочу сначала больше о нем узнать. Во‑вторых, боюсь, что рискую
  нажить кучу проблем. Меня постоянно контролируют, и я боюсь владельцев борделя.
  В этот раз Алессандро решил провести один час с Маэ. Почему‑то теперь она ему понравилась. Я немного припоздала и, войдя в гостиную, вижу, что Джованни ожидает меня в одиночестве. Его улыбка дает мне понять, что он страстно желает остаться со мной наедине.
  Сегодня мы отправляемся в маленькую комнату, поскольку люкс занят его другом. Здесь не так уютно, но это не имеет значения. Мы занимаемся любовью так, словно чистая случайность, что это происходит в подобном месте. Когда время свидания подошло к концу, мы снова возвращаемся в реальность. Сусана стучит в дверь, напоминая, что час уже истек.
  - Дай мне свой телефон, - внезапно просит Джованни.
  - Сожалею, но не могу, - говорю я, ничего не объясняя.
  - Но почему? Больше не хочешь увидеться со мной? Я мог бы изредка брать тебя с собой в поездки. Я бы платил тебе точно так же, если это тебя волнует.
  - Конечно, я хочу вновь увидеться с тобой. Но только здесь, в агентстве.
  И показываю пальцем на потолок, намекая ему, что нас записывают.
  - Что с тобой?
  Кажется, он ничего не понимает, и берет меня за руки, словно умоляет объяснить, что происходит.
  Тогда я начинаю искать в сумке бумагу и ручку и пишу ему: "В комнате микрофоны".
  Он берет у меня ручку и пишет в свою очередь. "Дай мне свой телефон, per piacere".
  Я отказываюсь. Умираю от желания сделать это и не понимаю; что со мной происходит. Номер телефона я ему не даю. Джованни уходит немного опечаленный, но обещает приехать двадцать пятого ноября, чтобы провести со мной целую ночь, и не в публичном доме. До этой даты остается еще много времени, и я не знаю, что сделать, чтобы пережить это время без него. Вторая наша встреча произвела на меня сильное впечатление и наверняка отразится на моей работе в доме свиданий. Я борюсь сама с собой, так как считаю, что он может стать большой любовью моей жизни, но не знаю, что чувствует он. Несомненно, я понравилась ему, но возможно, это и все. Не хочу снова страдать из‑за мужчины. Я даже не могла предположить, что он влюбился в меня до безумия.
  
  Несчастный случай на работе
  
  22 октября 1999 года
  
  После встречи с Джованни уже десять дней я хожу мрачная. Не знаю, как с ним связаться. Он может это сделать только через Сусану или Софию. Я думаю о нем двадцать четыре часа в сутки и все меньше сосредоточиваюсь на работе. Просто нет сил. Его образ все время стоит у меня перед глазами. Реже встречаюсь с клиентами, хотя все равно зарабатываю прилично. Ограничиваюсь постоянными клиентами. Я никогда не переживала по поводу неверности. На самом деле я не понимала, что это такое. Думала, что можно быть верным одному человеку, имея сексуальные связи с другими людьми, что можно делить тело, но душу - категорически нет. После Джованни я с каждым новым клиентом чувствую себя ужасно, и не могу объяснить почему.
  Сегодня приходил Педро, чтобы провести со мной ночь. Я была очень раздражена, неохотно согласилась, потому что знала: снова придется слушать его хныканье. Я сыта им по горло! Решила, чтобы не изображать из себя мамочку, заняться с ним сексом. Так он успокоится и, возможно, не будет донимать меня своими проблемами. Когда он предложил поужинать, я отказалась и настояла на том, чтобы мы сразу отправились в отель. По его глазам было видно, что идея ему по душе. Впервые я проявила инициативу, и он не поверил своим ушам, но не заставил долго себя упрашивать.
  Происходит то, что когда‑то должно было произойти.
  Мы лежим обнаженные на одеяле, кончиком которого я вытираю слезы, что без устали текут по моим щекам. Я плачу как сумасшедшая.
  - Пожалуйста, не плачь! Вот увидишь, все будет в порядке, - шепчет Педро, пытаясь успокоить меня.
  К горлу подступает комок, мне трудно дышать, а мучительные слезы ручьями струятся по лицу.
  - Ты знаешь, кто ты? Ну почему ты не делаешь тест? - говорю я, глотая слова. - Ты трус. Вот кто ты! Я регулярно его делаю. Всегда, всегда, всегда!
  Педро пугается, видя меня в таком состоянии, и
  пытается оправдаться.
  - Не плачь, пожалуйста! Я не сделал тест, потому что в нем не было необходимости. Я же сказал тебе, что четыре года не занимался любовью с женщиной. Кроме тебя, у меня не было никакой внебрачной связи.
  - Я не какая‑то там внебрачная связь! - говорю на одном дыхании.
  Мне стало легче дышать.
  Но при виде порванного презерватива в его руках меня вновь охватывает паника. Я встаю с кровати и закрываюсь в ванной.
  - Послушай! Мы вот как поступим. Завтра же я сделаю тест на ВИЧ, и если у меня его не обнаружат, значит, и с тобой все в порядке. Так что успокойся. Что скажешь?
  Его слова скользят по двери ванной и скатываются вниз. Не могу ответить ему и ненавижу его всеми силами души за то, что он пролил в меня свое семя без моего разрешения, за то, что плохо надел презерватив, за то, что хочет отдать мне свою любовь, хотя мне от него ничего не надо. Ненавижу его, и меня тошнит от происходящего.
  Наверное, это Божья кара. Становлюсь под душ, что бы смыть с себя следы этого греха.
  
  Выход из шкафа
  
  30 октября 1999 года
  
  Уже целую неделю я мучаюсь из‑за случая с Педро, и это отражается на моей работе в агентстве. Часто отказываюсь обслуживать клиентов. Я снова нахожусь в подавленном состоянии. Я попросила Педро не приходить, пока он не узнает результатов анализов.
  С девочками у меня хорошие отношения, и сегодня я призналась Синди в случившемся. Она стала очень серьезной и попыталась успокоить меня. Сказала, что маловероятно заразиться чем‑нибудь плохим от такого человека, как Педро. Она еще сказала, что уже два раза болела из‑за клиентов. При нашей работе риск всегда существует.
  - Никогда не можешь быть уверена, что презерватив не бракованный, - продолжает Синди. - Чем больше у тебя связей, тем больше вероятность того, что это случится с тобой.
  Как ни странно, я до сих пор не думала об этом и ненавижу себя еще больше. По сути, этот мужчина не виноват. С каждым может случиться. Но именно из‑за него я страдаю, а еще из‑за отсутствия дорогого мне человека - Джованни.
  Педро словно сквозь землю провалился. И это пугает меня больше всего. Снова провести с ним ночь, хотя он мне и не нравится, означало бы конец моей "СПИД‑паранойи". Но, к сожалению, Педро опять не пришел в публичный дом.
  К этому прибавилась еще подозрительность хозяев, которые считают, что я вижусь с Педро за пределами борделя и зарабатываю деньги, не отдавая им их часть. Конечно же, это неправда, но разве им докажешь!
  Сегодня я соглашаюсь оказать услугу одной женщине. Я отправляюсь к ней домой. Мне открывает дверь девушка двадцати лет, одетая в белую прозрачную ночную рубашку с обвязанными крючком рукавами и воротником. Она очень милая, но я не ожидала увидеть такую молоденькую девушку.
  Квартира огромная, с высокими потолками и бесконечным коридором. Девушка ведет меня в маленькую комнату, которая служит гостиной, и предлагает выпить чего‑нибудь.
  - Меня зовут Бет, - представляется она, протягивая мне стакан с виски - я согласилась выпить, когда она предложила.
  - Ты одна?
  - Да. Мои родители уехали, я скучаю одна, вот взяла и позвонила, чтобы мне кто‑нибудь составил компанию. Ты не ожидала увидеть женщину?
  - Дело не в этом, - отвечаю я непринужденным тоном. - Но я не ожидала встретить такую молодую женщину с подобными желаниями. Вот это меня удивляет!
  - Мне уже говорили это много раз. Что сказать? Мне нравятся как мужчины, так и женщины. Этой ночью мне хочется побыть с женщиной. К тому же меня бросил мой парень, и я хочу попытаться забыть его.
  Пока мы болтаем, из соседней комнаты доносится странный шум. В доме мы не одни. Должно быть, Бет заметила мое беспокойство, потому что тотчас поясняет:
  - Это Паки, моя собака. Не волнуйся!
  Тяжело дыша и высунув язык, в гостиной появляется чудесная немецкая овчарка.
  - Привет, малыш! Иди сюда! Малыш, ко мне!
  Собака приближается, обнюхивает меня, а затем сует нос под рубашку Бет. Кажется, наглость животного ее не смущает, и девушка принимается поглаживать бока овчарки.
  - Это друг, видишь? Мы друзья, -
  говорит она собаке, будто та намеревается напасть на меня и искусать.
  Эта фраза Бет совершенно не успокаивает меня. Как раз наоборот.
  - Что такое? У тебя агрессивная собака? - спрашиваю я полушутя. По правде говоря, я немного напугана.
  - Нет, успокойся! Просто ему не нравятся посторонние. Но он хороший парень. - Теперь Бет чешет ему спину.
  Есть в Бет что‑то чувственное, и это вызывает у меня трепет. В ней странным образом сочетаются наивность подростка и сексуальная порочность, читающаяся во взгляде. Я наблюдаю за ней и тут же снова слышу шум, теперь в другой комнате.
  - Бет, здесь кто‑то есть, правда?
  - Нет! Не беспокойся. Должно быть, что‑то упало. Сейчас посмотрю. Ты оставайся здесь!
  - Бет, пожалуйста! Скажи мне правду.
  Игнорируя мои слова, она выходит из гостиной.
  - Сейчас вернусь, - роняет девушка, поворачиваясь ко мне спиной.
  Уверена, что в квартире кто‑то есть. К тому же собака не двинулась с места, когда раздался шум. Наверняка она знает этого человека, а Бет мне солгала.
  Проходит пять минут, в течение которых я не осмеливаюсь даже пошевелиться. Паки снова начинает обнюхивать меня, потом зевает и ложится.
  - Вижу, что вы подружились, - вернувшись, говорит девушка, заметив, что собака улеглась возле моих ног.
  - Да, более или менее. Я очень люблю собак, и думаю, что Паки это понял. Итак, что это было?
  - Ничего. Дрова в камине в моей комнате. Хочешь взглянуть на него?
  Звучит как прямое приглашение отправиться в ее спальню. И я иду за ней со стаканами в одной руке, с сумкой в другой, а собака плетется сзади. Комната Бет очень просторная и красивая, обставлена мебелью в стиле кантри, а кровать сделана в виде корабля с белоснежными простынями вместо парусов. Напротив кровати находится камин, в котором пылает огонь.
  На ночном столике стоят стаканы с недопитым спиртным, а возле них виднеются следы белого порошка.
  - Сегодня днем приходил мой парень. Кувыркались в постели, а потом расстались. Странно, правда? - говорит Бет, вдыхая со столика полоску белого порошка. - Хочешь?
  Она сразу же сделала еще одну полоску из остатков порошка, собрала пальцем и начала его сосать.
  - Нет, спасибо. Я этим не увлекаюсь.
  На мгновение представляю себе Бет с расставленными ногами, между которыми расположился темноволосый мускулистый парень, издавая последние стоны удовольствия. Возможно, они весь день нюхали кокаин, а потом, опьяненная, со слезами на глазах она приказала ему убираться, исчезнуть навсегда из ее жизни. А вечером, придя в себя, она позвонила в публичный дом, чтобы заказать девочку и отомстить всем мужикам, в особенности своему парню. Я ее понимаю.
  Она обвивает руками мою шею и целует в губы. Ее язык горячий и горький от кокаина, и вскоре у меня начинает неметь язык. Испытывая неприятные ощущения, я ложусь на кровать и вдруг снова слышу шум. Даю руку на отсечение, что это не из камина. Он доносится из громадного шкафа, который стоит возле окна. Встревоженная, поднимаюсь, несмотря на то что Бет пытается меня удержать.
  - Это пустяки! Иди сюда, ты не можешь бросить меня вот так, на полпути.
  Я не обращаю на нее внимания и открываю дверь шкафа.
  - Значит, дрова в камине! - восклицаю я, увидев в глубине шкафа силуэт мужчины. Хватаю его за рукав и вытаскиваю наружу.
  - Ты, выходи! Хватит играть в прятки!
  Этот тип просто вылетает из шкафа и чуть не падает от моего рывка. Не могу поверить своим глазам! Передо мной стоит Педро, смущенный оттого, что ничего не вышло и его к тому же обнаружили.
  - Это была твоя идея? - кричу я, забывая о хороших манерах. - Какого черта ты тут делаешь? Можешь объяснить?
  Педро пытается взять себя в руки и садится рядом с Бет, у которой, похоже, началась истерика. Спальня наполняется ее хохотом и лаем Паки.
  - Прости, дорогая, - наконец бубнит Педро. - Я хотел сделать тебе особенный подарок и нанял эту женщину, чтобы ты хорошо провела с ней время. Затем я собирался последовать за тобой в агентство, чтобы сообщить: результат теста отрицательный.
  Он опускает голову, и его подбородок касается груди, и
  мне кажется, что передо мной ребенок, который только что напроказничал.
  - Хорош подарок, ничего не скажешь! Ты, наверное, хотел присоединиться к нам - тебе достаточно было только открыть дверь шкафа. Дурак! Ты напугал меня до смерти. Конечно, ты ведь не способен на эрекцию, поэтому перекладываешь работу на других. Но почему ты нанял женщину? Не понимаешь, что для меня лучше провести время с другим мужчиной, эгоист?
  Мне стало легче, хотя я уже жалею о сказанном.
  - А ты кто такая? - в конце концов спрашиваю я Бет, которая уже перестала смеяться и продолжает выискивать остатки порошка на ночном столике.
  - Я? - переспрашивает она, будто в комнате есть кто‑то еще. - Я такая же, как и ты. Выполняю ту же работу, только принимаю на дому.
  И снова начинает хохотать. Попытки Педро успокоить ее тщетны. Беру свою сумку и ухожу, хлопнув дверью перед носом у бедного Паки, который провожает меня до самой двери.
  Педро решает последовать за мной и на улице начинает бежать, чтобы сократить расстояние в сто метров, которое нас разделяет.
  - Подожди! Подожди, пожалуйста! - кричит он, запыхавшись.
  Я машу рукой первому же свободному такси, которое оказалось поблизости.
  - Выходи за меня замуж, пожалуйста! Умоляю!
  - Иди к черту! - рявкаю я.
  И возвращаюсь в публичный дом.
  
  Обмен
  
  25 ноября 1999 года
  
  Семь часов вечера.
  От Джованни ни весточки. Он обещал, что приедет и мы проведем целую ночь вместе, но Сусана мне не позвонила, чтобы сообщить о зарезервированной ночи. Я нервничала весь день, и у меня второй раз в жизни возникло щемящее чувство, что меня обманули. Чтобы забыться, я пыталась поспать, но не смогла сомкнуть глаз. Намереваясь выпустить пар, отправляюсь в спортзал. Я взяла с собой мобильный, на случай если Сусана мне позвонит в последний момент. В глубине души я не теряю надежды увидеться с итальянцем, который украл мое сердце.
  Пятнадцать минут десятого.
  Я уже целый час поднимаю гантели и проклинаю всех мужчин на земле, когда раздается такой долгожданный звонок.
  - Напоминаю тебе, что в одиннадцать часов ты должна быть в отеле "Хилтон".
  - Что значит "напоминаю тебе"? Сусана, я ведь ничего не знаю об этом!
  - Ладно, теперь знаешь, - говорит она, немного озадаченная. - Ты и Маэ проведете сегодня с итальянцами всю ночь. Радуйся, дорогая, это большие деньги.
  Уже поздно, остается мало времени. Мчусь домой в предвкушении встречи и быстро принимаю душ. Ярость, которую я испытывала целый день, уступила место радости, так что я решила не ссориться с Сусаной за позднее предупреждение. К несчастью, у меня немного времени, чтобы выбрать себе подходящий наряд, поэтому хватаю первое, что попадается под руку, а именно черный вечерний костюм и кашемировое пальто. Сначала я должна заехать за Маэ и прошу таксиста нас подождать. Быстро поднимаюсь по лестнице. Маэ выглядит великолепно. Наверно, она узнала о свидании намного раньше меня, поэтому у нее было время сходить в парикмахерскую.
  Сусана ждет меня с листочком в руках, где указаны комнаты отеля, и я с ужасом обнаруживаю там такие записи:
  Вал и Алессандро - комната 624.
  Маэ и Джованни - комната 620.
  Не могу поверить своим глазам.
  - Думаю, здесь ошибка! - сразу же заявляю я Сусане.
  - Ошибка? Где?
  Маэ укоризненно смотрит на меня и говорит с иронией в голосе:
  - Возможно, они хотят поменяться. Прошлый раз с Алессандро спала я. Теперь твоя очередь. К тому же он мне не понравился. Другой, пожалуй, намного лучше в постели. Я обещаю рассказать тебе, как прошла ночь!
  Я должна сдерживать себя, чтобы не наброситься на нее и не повыдергивать ей волосы. Это немыслимо! Как можно быть таким жестоким? Как этот мужчина смог заставить меня поверить в то, что я ему нравлюсь? Кружится голова, я почти падаю в обморок. Не знаю, убежать или провести ночь с Алессандро и стать самой лучшей в жизни любовницей для него, чтобы на следующий день он рассказал Джованни о том, какую чудесную ночь провел со мной? Хочу заставить Джованни страдать и умирать от ревности. В конце концов решаюсь, и мы отправляемся в отель на
  такси. Приезжаем на десять минут раньше, и я предлагаю Маэ пропустить по стаканчику в баре. Мне необходимо выпить чего‑нибудь покрепче, чтобы выдержать унижение, через которое он заставляет меня пройти, вынести бесстыдство этого мужчины. Как он будет смотреть мне в глаза? А я обязательно должна увидеть Джованни.
  Заказываю чистый виски безо льда. Выпиваю его залпом, а затем наблюдаю, как Маэ с сияющим видом потягивает через красную соломинку свою фанту. Все смеются надо мной, и я не понимаю, почему роль шута досталась мне.
  С рекордной скоростью опустошаем стаканы, оставляем их на стойке бара и спешим подняться на шестой этаж. Я раскраснелась от ярости. Когда подходим к комнате с номером 620, Маэ прощается со мной и говорит с издевкой:
  - Что ж, я пришла. Твоя комната дальше по коридору.
  И стучится в дверь.
  Я продолжаю стоять как вкопанная с твердым намерением увидеть Джованни.
  - Я же сказала тебе, что твоя комната дальше! - сердито произносит она.
  Джованни открывает дверь, а позади него тут же вырисовывается Алессандро. Они вместе ожидают нас в номере 620. К большому разочарованию Маэ, они впускают нас обеих, и она, стараясь скрыть свою ярость, начинает шутить с ними, говорит о возможности устроить оргию. По мрачному выражению моего лица Джованни понимает: что‑то не так.
  - Что случилось?
  - Ничего! Все нормально... - лгу я. - Можно здесь курить?
  - Да. Конечно. Кури, сколько хочешь. Только позволь мне снять это с тебя.
  И подходит, чтобы помочь мне снять пальто. Маэ садится на кровать и достает сигарету, а Алессандро тем временем устраивается рядом с ней, и они начинают болтать. Мне больше нечего сказать, хочу убраться отсюда и не понимаю, зачем я все же решила прийти. Несколько минут спустя, заметив довольное выражение лица Маэ, я вскипаю:
  - Что ж, давайте сразу перейдем к делу. Поскольку я провожу ночь с Алессандро, а Маэ с Джованни, полагаю, нам с ним нужно уходить, - говорю я, направляясь к Алессандро, который нагло любуется декольте моей конкурентки.
  Джованни просто каменеет, а Алессандро хохочет, заражая смехом и своего друга. Джованни тоже начинает смеяться, а Маэ смотрит на меня с упреком из‑за моей дерзости, и я хочу куда‑нибудь спрятаться.
  - Ты останешься здесь, со мной, глупышка! - говорит Джованни, вытирая слезы, выступившие от смеха.
  - Так, значит, ты не с Маэ?
  - С Маэ? Алессандро хочет побыть с Маэ. А я выбрал тебя. Что за выдумки? - спрашивает он вполне серьезно.
  - Не знаю. Это ты мне объясни! Мне сказали, что я должна идти в комнату 624 с Алессандро.
  - Ма... нет, глупая! - у него чуть не вырвалось итальянское слово.
  Он хорошо говорит по‑испански, но иногда не может не употребить какое‑нибудь итальянское словцо. Какой же он сексуальный!
  - Как раз наоборот. Должно быть, у вас там ошиблись! - предполагает он.
  Что за шутки? Я готова плакать от радости и в то же время от стыда за свой поступок и прошу разрешения пойти в ванную. Закрываюсь там минут на пять. Позже заходит Джованни.
  - Все в порядке? - спрашивает он взволнованно.
  - Теперь да. Мне лучше. Ты правда не хотел быть с Маэ?
  - Конечно нет! Я же обещал, что проведу с тобой ночь, и вот я здесь.
  - Тебе даже не хотелось переспать с ней?
  Он немного огорчен недавним недоразумением и в качестве ответа нежно обнимает меня. Маэ и Алессандро уже ушли, и наконец‑то мы остаемся одни.
  - Даже ни на секунду?
  Мы всю ночь занимаемся любовью, и, к моему большому удивлению, я испытываю не один оргазм. Для Джованни не имеет значения, кто я, не имеет значения, что он мне заплатил, не имеет значения ни время, ни место. Я чувствую, что он наслаждается каждой минутой, проведенной со мной. Больше ничего.
  На следующий день после сытного завтрака, который Джованни заказал специально для меня, я оставляю ему свой номер телефона и прошу, чтобы он об этом никому не говорил.
  Скоро этот поступок станет моим смертным приговором в публичном доме. Дни моей работы сочтены, но я об этом еще не подозреваю.
  
  Мой ангел‑хранитель
  
  При падении в ад я обрела частицу рая
  Когда я
  познакомилась с Джованни, то знала, что никогда больше не буду никому принадлежать. Казалось, утихла буря, которая терзала меня все эти годы, я получила ответы на все свои вопросы о любви, о сексе, о верности и о ночных приключениях.
  Потому что при падении в ад я обрела частицу рая. Моим богом стал зрелый высокий мужчина с черными волосами с проседью, с лицом грушевидной формы, с ярко‑зелеными глазами, сильными руками с неровно подстриженными ногтями. Только кожа вокруг ногтей у него шершавая. Две или три волосинки выглядывают из его мощных ноздрей. У бога небольшое брюшко, которое мне очень нравится. Я нежно хлопаю его по животику рукой, прежде чем положить на него голову, и ласково его глажу. Иногда засовываю свой палец в его пупок, который вызывает у меня постоянный интерес. Но я знаю, что богу это не нравится. От него исходит запах морского бриза и миндаля, капелек росы в утреннем саду и только что наколотых дров, свежего фермерского сена и зеленок травы после дождя. Днем от него пахнет страницами недавно напечатанной книги, свежим йогуртом, а когда наступает ночь - страстным львом. И спелым сочным персиком, без этого неприятного ощущения на зубах, когда его сильно кусаешь. Над правой бровью бога непослушный волосок, который я всегда ласкала взглядом. Однажды он исчез, и мы принялись отчаянно искать его среди простыней. Но безрезультатно. Месяц спустя на том же месте появился другой. Вот тогда я убедилась, что бессмертие существует. Бог всегда меня удивляет!
  У бога очень интересные зубы. Белые, но одни немного находят на другие. А когда он смеется, то похож на маленького ребенка с молочными зубами, которые никогда не выпадают. Бог никогда не ссорится со мной. Когда я сержусь, он наблюдает за мной и целует в лоб, чтобы успокоить меня, - так делают матери, когда плачут их малыши. Когда мне страшно, бог берет меня на руки и качает в невидимой колыбели.
  Его идеально очерченный рот цвета пунцовой розы сводит меня с ума каждую долю секунды. Бог научил меня дарить самые прекрасные подарки - поцелуи. Они обжигают мои губы. По правде говоря, у меня не очень хорошо получается проделывать то же самое. Так иногда он говорит.
  Пряча голову под подушку, бог может проплакать всю ночь, слушая симфонию "Из Нового Света" Дворжака или когда знает, что я нахожусь в объятиях другого.
  Впервые я поняла, что слезы мужчины - самый лучший подарок для влюбленной женщины.
  Но у бога имеется маленький недостаток: он не выговаривает букву "с". Я пыталась научить его, но безуспешно. Какой же бог забавный! Но что мне нравится больше всего, так это принимать его благословение. Он щедрый и благословляет меня каждый раз, когда я прошу его об этом.
  
  Одиссея в Одессе
  
  8 декабря 1999 года
  
  С тех пор как я дала свой телефон Джованни, мы стали общаться. Сначала он звонил мне раз в неделю, но потом мы не могли и дня провести, не услышав голос друг друга. Я продолжаю работать в публичном доме, и когда Джованни не может дозвониться, он сразу понимает, чем я занимаюсь. Он ни разу меня не упрекнул, но я знаю, что ему это не по душе. Однажды я услышала, что он сдерживал слезы.
  Я не рассказывала ему о себе, а он ни о чем не спрашивал. Я тоже не пыталась разузнать о его жизни.
  Сегодня Джованни позвонил, чтобы узнать, смогу ли я в середине месяца отправиться с ним в поездку. Он должен заключить контракт и хочет, чтобы я его сопровождала. Придумать причину своего отсутствия в агентстве нелегко. Вдобавок Маз уже доложила Кристине, что между мной и итальянцем что‑то происходит. Она подозревает, что я дала ему свой телефон. Ясно, она ревнует и, полагаю, сочинила обо мне много невероятных историй. Обстановка накаляется, и Маноло тщательно контролирует меня. Даже когда звонят обычные клиенты, он пытается подсунуть им другую девушку, объясняя, что меня нет. Он заставляет девушек собирать информацию обо мне. Я, по правде говоря, не чувствую, что сделала что‑то плохое.
  Так что я должна придумать оправдание, чтобы спокойно уехать с Джованни. Я притворюсь, что
  у меня сильный грипп и я не могу выходить из дому.
  
  12 декабря 1999 года
  
  Одесса - город на Украине, он расположен на берегу Черного моря. Здесь меня и Джованни сопровождает официальный переводчик, его близкий друг, который подыскал нам жилище в этом бывшем советском центре отдыха.
  День выдался холодным. К окну подлетает чайка. Я никогда не видела чайку так близко. Она садится на балкон и с любопытством смотрит, как мы занимаемся любовью в уютной комнате. Я также за ней наблюдаю. Время от времени она пожирает взглядом кусочек хлеба, который поджарил для нас Борис, и икру. Но не шевелится, важно следит за происходящим. Я пытаюсь представить себе, как занимаются любовью чайки, помогают ли они себе клювом в их предварительных ритуалах.
  Потом Джованни спрашивает меня, почему я замерла и сидит ли еще чайка.
  - Она наблюдает за нами.
  Джованни начинает ругаться.
  - Porca putana! Fuori!
  Крупная, похожая на плюшевого мишку чайка не двигается с места. Я представляю ее, увековеченную таксидермистом, на моем ночном столике. Нет! Она там не поместится. Слишком большая. Со стоном Джованни продолжает погружаться в мою плоть. Пока птица наблюдает за мной, я попадаю в другое измерение. Только блаженство и единение с природой. Внезапно Джованни останавливается. Сегодня сосредоточиться не удается.
  После секса Джованни идет в душ. Пользуясь мигом одиночества, я беру его рубашку и рассматриваю вышитые инициалы. Они есть на всех его рубашках. Люблю водить пальцем по ниткам и чувствовать выпуклость букв. Закрываю глаза, палец снова скользит по ним, и представляю, что я слепая и читаю шрифт Брайля. Это неповторимые мгновения, и я не хочу, чтобы Джованни застал меня за этим занятием. Услышав, что он собирается выходить из ванной, кладу рубашку па место.
  
  14 декабря 1999 года
  
  Подъехал черный лимузин с тонированными стеклами. Джованни и я выходим из дому, смотрим на море и понимаем, почему оно так называется. Оно такое темное, что похоже на огромный кусок пластика. И только шепот волн, накатывающих на берег, напоминает, что это вода. Вдали на поверхности моря робко отражается луна, и лишь громадные облака, полные печали, окружают ее.
  Из машины выходит шофер и открывает заднюю дверцу. Мы с Джованни затаиваем дыхание. И выходит она, прекрасная, в черном вечернем платье и серебристых туфлях на высоком тонком каблуке. Короткие волосы на шее пострижены буквой "v". Шея такая тонкая, что я могла бы обхватить ее рукой. Выступающие ключицы напоминают мостик, который ведет к еще не открытым сокровищам едва сформировавшегося тела с двумя кнопками вместо груди, которые проступают из‑под платья и подчеркивают ее грацию. Эта женщина очень привлекательна. Джованни протягивает ей руку и, не проронив ни слова, ведет ее к дому. Там уже ждет Борис, наш переводчик. Он наполняет стакан водкой. Борис очень напряжен, словно собирается сдавать экзамен. Джованни хочет сделать ему подарок - он привел принцессу.
  Принцесса садится за стол к Борису и без его разрешения начинает пить водку из его стакана. Я потрясена ее юным видом, так что спрашиваю о возрасте девушки, чтобы развеять свои сомнения по поводу ее совершеннолетия. Борис нам переводит:
  - Ей шестнадцать лет, - говорит он, по‑детски улыбаясь.
  Я чуть не упала со стула. Джованни оторопело смотрит на Бориса. Внезапно я чувствую себя соучастницей преступления, чего‑то ужасного, что вот‑вот случится. Мне все это не нравится. Прошу Джованни отправить ее домой: я не могу позволить, чтобы что‑то произошло с этой девочкой. Я упрашиваю его, умоляю, стоя на коленях. Джованни соглашается, но тут же объясняет, что, скорее всего, ей здесь хорошо. Лучше для нее остаться с нами, чем оказаться наедине с садистом‑неудачником. Мы будем к ней хорошо относиться. С нами или с другими - она все равно этим занимается. Очевидно, ей это нравится. Мы спрашиваем ее, хочет ли она уйти, говорим, что ей все равно заплатят. Принцесса решает остаться. Какое‑то время я наблюдаю за ней и замечаю, что в этой девочке отражаюсь я сама. Я
  смотрю, как она двигается, как смеется. На правой щиколотке девочка носит браслет с колокольчиками, которые качаются при ходьбе и наполняют гостиную причудливыми звуками.
  Громко кричит магнитола, но принцесса продолжает плавно двигаться возле стола. Борис, устроившись в двух метрах от девушки со стаканом в руке, пристально смотрит на нее. Мы с Джованни наблюдаем за этим зрелищем, сидя на старом диване, усеянном подозрительными пятнами и маленькими дырочками, прожженными сигаретами, - свидетельствами ночных оргий. Яна начинает расстегивать платье, и я чувствую, что заливаюсь краской. От её невинной искренней улыбки в этой обстановке мне становится не по себе. Она кажется счастливой, ей доставляет удовольствие исполнять столь откровенный танец, хотя зрителей всего трое. Принцесса приближается к Борису и что‑то шепчет ему на ухо.
  - Что она говорит? - быстро спрашиваю я.
  - Она говорит, что ты очень красивая и ей нравятся твой сережки, - объясняет Борис, отпивая глоток.
  Чувствую себя еще хуже и наклоняю голову, будто могу при этом исчезнуть. Когда я осмеливаюсь снова взглянуть на эту сцену, Яна уже сидит на Борисе и возбуждает его своей обнаженной круглой грудью. На ней остались только миниатюрные зеленые блестящие трусики. Джованни поднимается и гасит свет. Но я продолжаю наблюдать за неистовыми движениями этой маленькой посверкивающей полоски ткани, и голова идет кругом. Беру своего любовника за руку, и мы направляемся к лестнице, которая ведет в нашу комнату. Занимаемся любовью под крики Яны. На следующее утро я осторожно спускаюсь вниз и вижу, что принцесса обнаженной спит на диване в гостиной. Снова поднимаюсь по лестнице, почти бегу, но стараюсь не шуметь, и в комнате, затаив дыхание, начинаю их искать. Куда же они подевались? Под кроватью, возле туфель. Убедившись, что Джованни крепко спит, беру их, опять спускаюсь по лестнице и ищу сумку Яны. Стараюсь не прикасаться к ней. Открываю застежку и кладу во внутренний карман свои сережки.
  
  15 декабря 1999 года
  
  В ванной потрескавшаяся белая эмалевая краска, ручной душ полностью заржавел. Горячей воды нет, или она появляется очень редко, но не в то время, когда я и Джованни принимаем душ. Приходится довольствоваться тем, что есть. Я передернулась, когда сегодня утром струя ледяной воды коснулась моей кожи. Джованни с веселым видом смотрит на меня. Он стоит с зубной щеткой в руке и пеной от пасты во рту. Я быстро намыливаюсь - мы купили мыло в Европе (у украинского мыла подозрительный цвет, пахнет оно отвратительно и похоже на камень, так что, увидев его, я воскликнула: "Послушай, но это же пемза!"), выпрыгиваю из душа с остатками мыла на теле и ищу на полу более или менее чистое место. Если бы Джованни не поддержал меня, я бы задницей села прямо на пол. И мы начинаем хохотать. Какая шикарная жизнь! Борис одевается внизу, в маленькой ванной комнате, где есть только умывальник, но это, как он утверждает, его устраивает. Меня немного тошнит, но кому бы понравилось принимать антарктический душ? В комнатах еще виднеются следы павшего коммунистического режима: в стены встроены древние микрофоны, а на окнах - датчики. Надо же! Меня повсюду преследуют микрофоны. Цементные колонны террасы не позволяют видеть море. Здесь я оставляю свои кроссовки, которые к концу дня пахнут, как дикая собака. Даже Джованни, который принимает меня такой, какая я есть, сказал мне:
  - Либо кроссовки, либо я!
  Так что я повинуюсь. По правде говоря, я и сама не выношу свой запах.
  Мы с Джованни занимаемся любовью три или четыре раза в день. Мне очень хорошо с ним. Я учусь изображать сумасшедшего лягушонка (сидя на краю кровати, широко расставив ноги, мастурбирую перед ним с помощью бутылки с минеральной водой без газа, и она иногда проливается мне на живот); французскую подводную лодку (сжимаю губы в форме сердечка, ныряю под простыни, и мой рот постепенно полностью поглощает его пенис) и "левретку" (то есть стою на четвереньках). Мы проделываем кучу вещей на этой шатающейся кровати. Но
  Джованни никогда не делит меня ни с кем, хотя завтра он собирается сделать исключение - пригласил Катерину.
  
  16 декабря 1999 года
  
  Борис снова хочет увидеться с принцессой, но, чувствуя себя обязанным, намерен поделиться с нами. Возможность заниматься любовью втроем с Яной исключена (так решила я, и Джованни согласился со мной). Тогда Борису пришла в голову идея пригласить ее подругу, совершеннолетнею специалистку по трио, как заверило нас агентство. Вот так мы познакомились с Катериной. Они обе приехали в том самом лимузине, который привез Яну в первую ночь. К нашему удивлению, принцесса приехала одетая как подросток, в миниатюрных черных шортах, в белой футболке и в ботинках на платформе, Как в шоу Drag Queens. Единственное, что защищает ее от холода, - это кожаный длинный плащ, который она набросила себе на плечи. Он совсем не подходит к ее одеянию. Думаю, она нам доверяет, и теперь у нее нет необходимости наряжаться, как "роковая женщина". Сегодня она кажется еще более развязной, чем в прошлый раз, и целует каждого в щеку, словно мы знакомы всю жизнь. Мы все находимся на улице, а я сижу на пляжной балюстраде. Яна смотрит на меня с улыбкой, и я понимаю, что она хочет поблагодарить меня за сережки, которые сейчас на ней. Вдруг она поворачивается и на своем языке зовет другую девушку. Катерина - блондинка с длинными вьющимися волосами, низкого роста. Девушка одета в голубое платье, усыпанное красными цветами. На ней широкий кожаный пояс, который подчеркивает, я думаю, крупноватые бедра. У нее огромные бирюзовые глаза и маленький, как у японки, нос. Мы приветствуем друг друга холодно, пожатием рук, и я опять чувствую себя виноватой. Яна пытается подбодрить ее, а я отчаянно ловлю взгляд Бориса, чтобы понять, что происходит. Яна начинает болтать, а Катерина отвечает ей короткими фразами. У меня такое впечатление, что они говорят на китайском языке, но я понимаю, что ситуация Катерине не очень нравится. Когда Яна берет Катерину за руку и входит с ней в дом через террасу, мы идем за ними гуськом, повинуясь этой маленькой принцессе, которая вдруг превратилась в вождя нашего племени. Яна начинает оглядываться по сторонам. Наверное, она что‑то ищет. Борис словно загипнотизирован Яной и ни на что не реагирует. Что касается Катерины, она чувствует себя неуютно и не знает, как себя вести, пока я не принесла бутылку водки (по видимому, Яна искала ее). Мы с Катериной общаемся с помощью взглядов. Она буквально набрасывается на бутылку и пьет прямо из горлышка. Выпитый алкоголь моментально действует на нее, она начинает танцевать, а Яна продолжает что‑то говорить ей, явно одобряя ее поступки.
  - Что она ей говорит? - спрашиваю я у Бориса. Борис пугается. Кажется, он очнулся от глубокого сна и, немного подумав, отвечает мне:
  - Она ей говорит: "Я люблю тебя, ты любишь меня, и это единственное, что имеет значение. Думай о том, что я люблю тебя, что мы любим друг друга. И все пройдет хорошо".
  Сегодня ночью мы уставили гостиную свечами, и Джованни начинает зажигать их одну за другой, чтобы создать интимную обстановку. Отлично. В свете свечей платье Катерины просвечивается и позволяет разглядеть изгибы ее роскошного тела. Яна начинает расстегивать пуговицы платья Катерины, не переставая плавно покачиваться. Джованни по привычке садится па старый диван, внимательно смотрит на эту сцену и иногда бросает взгляды в мою сторону, наблюдая за моей реакцией. Я подхожу и сажусь рядом с ним. Он обнимает меня и целует в лоб. Пока Яна и Катерина демонстрируют глубокий поцелуй, позволяя изредка разглядеть их языки, которые как сумасшедшие исследуют все чувствительные уголки, я и Джованни делаем то же самое. Он нежно снимает с меня шерстяной свитер, и я лежу в объятиях Джованни, охваченная трепетом из‑за этого лесбийского поцелуя, до тех пор, пока не чувствую, как холодные руки Катерины гладят мою спину и играют с застежкой бюстгальтера.
  
  17 декабря 1999 года
  
  Я не смогла устоять перед Катериной. Когда мы летели в Европу, я объяснила
  Джованни, что из‑за случившегося в Одессе мне не по себе. Когда мы расстались в аэропорту Франкфурта, я не взяла деньги, которые мне предложил Джованни за эту поездку. Ничего не хочу.
  Я оставила ошеломленного Джованни и села в самолет, летящий в Барселону.
  В аэропорту Барселоны я взяла такси и, пока ехала, вспоминала о мгновениях нашей поездки: чайку, наши улыбки в ванной, пляж, усеянный камнями, которые терзали наши ступни, маленькую Яну, девочку, которая лучше меня умеет сосать - не пуская слюну. И всю эту смешную, нелепую обстановку с коммунистическим антуражем, абсолютно невероятную. Лесбийский спектакль, который показали прошлой ночью Яна и ее подруга Катерина, а затем тот миг, когда Катерина приблизилась ко мне, чтобы погладить мою спину и снять с меня бюстгальтер. Эти картинки все еще стоят у меня перед глазами. И ясно одно: я влюбилась в Джованни.
  
  Меняется столетие, меняюсь я
  
  19 декабря 1999 года
  
  Я со страхом вхожу в публичный дом. Сегодня собрались все девушки. Увидев меня, Иса, которая готовится к поездке в Эквадор, чтобы провести там рождественские праздники, внезапно берет меня за руку и говорит Сусане, что мы отлучимся ненадолго выпить по чашечке кофе.
  - Ты ведь знаешь, что все люди свихнулись? Мужчины, которые платят женщинам, чтобы переспать с ними, - сумасшедшие, но женщины, которые соглашаются спать за деньги, - еще хуже.
  - Да, знаю. Но что ты хочешь этим сказать, Иса?
  - Есть некоторые вещи, которые эти сумасшедшие говорили здесь про тебя, потому что они ревнуют.
  - Что именно?
  - Ну, что ты крадешь у них всех клиентов, что ты видишься с ними за пределами агентства. Этот Педро, который приходил каждую неделю, снова появился, когда ты болела, а еще итальянец и многие другие.
  - И что с Педро?
  - Когда он пришел, то был с Маэ, этой гадюкой. Сказал, что по уши влюбился в тебя, а ты не обращаешь на него внимания. Она все перекрутила и сказала, что ты видишься с ним помимо публичного дома. Маэ пытается подложить тебе свинью.
  Эти признания кажутся мне странными, тем более что исходят они от Исы.
  - Я уже допускала мысль, что рано или поздно это произойдет.
  Ясно, что Маэ основывалась на своих подозрениях, а не на доказательствах, которых, между прочим, у нее нет.
  - Понятно, что она может говорить обо мне все, что ей вздумается.
  - Да, но Маэ здесь дольше тебя, и Маноло ей поверит, понимаешь? У тебя будут проблемы.
  Маноло уже показал, какой он жестокий тип, но больше всего я боюсь, что он причинит мне боль.
  - Ходят также слухи, что у тебя СПИД.
  - Что за чушь!
  Это уже чересчур! Наверняка Педро, когда плакался Маэ о своей неразделенной любви ко мне, рассказал об эпизоде с порванным презервативом. А та повернула все так, как ей захотелось.
  - Кто тебе это сказал?
  - Ну а как ты думаешь? Все та же сумасшедшая блондинка. Она старается напугать клиентов, чтобы они больше не виделись с тобой.
  Хочу выругаться, но должна сдерживаться, чтобы не накликать еще большую беду.
  - Меня посчитают доносчицей, если ты станешь говорить о том, что я тебе сообщила. Пожалуйста, никому ни слова! - умоляет Иса.
  - Не волнуйся. Спасибо за все!
  Возвращаемся в бордель, и Маэ, которая одевается для встречи с одним сеньором, который годится ей в отцы, бросает в нашу сторону циничные взгляды. Я притворяюсь, что ничего не знаю. Потом, вслед за Софией, которая пришла на ночную смену, появляется Маноло.
  - Могу я поговорить с тобой? - спрашивает меня Маноло с таким трагическим видом, словно только что совершил убийство.
  - Да, конечно, - отвечаю я и решаю, что буду отрицать все, в чем он меня станет обвинять.
  Замечаю удовлетворенное выражение лица Маэ, когда она видит, что Маноло в гневе. Она язвительно заявляет:
  - Сейчас будет скандал.
  Маноло наконец заговорил.
  - Это правда, что ты видишься с Педро вне агентства?
  - Нет, неправда! - Я не вру. - Кто тебе это сказал?
  - Сам клиент.
  Я окаменела.
  - Тогда он солгал. Он не раз пытался встретиться со мной, но я никогда этого не хотела.
  - А с итальянцем?
  - Я виделась с итальянцем всего три раза.
  К тому же он здесь не живет, и я не представляю себе, как бы я с ним встречалась за пределами агентства. - Даже удивляюсь, как умело я лгу.
  - Ходят слухи, что это не так.
  - Это, наверно, все придумала Маэ, чтобы навредить мне.
  - А почему она хочет тебе навредить?
  - Почем я знаю? Возможно, она ревнует.
  - Ладно, но знай: мы не любим, когда нас обманывают. Твое счастье, что у меня нет доказательств. Но я буду следить за тобой. Малейшая оплошность - и ты окажешься на улице, поняла?
  Он мне уже угрожает, машет руками. София смотрит на нас, стоя у двери в кухню, и показывает рукой, чтобы я молчала, иначе будет еще хуже.
  Я не считаю, что нарушила правила борделя, потому что с Педро я никогда не встречалась вне дома свиданий, а от денег Джованни я отказалась. Так что у меня нет такого чувства, что я взяла что‑то чужое.
  Лучше промолчать, потому что я хочу поработать здесь до конца года, хотя после эпизода с маленькой Яной от всего этого меня уже тошнит.
  
  31 декабря 1999 года
  
  Смена столетия у всех пробудила половую активность. Может быть, потому, что в связи с этим возникло много предположений: а что, если наступит конец света? А что, если начнется война? А что, если все компьютеры выйдут из строя? Люди боятся и хотят прожить последние часы своей жизни как можно веселее.
  Этой ночью даже женщины пришли со своими половинками, чтобы воплотить мечту, которую никогда не осмеливались осуществить. И мы с Синди много работали.
  Почти всю ночь мой мобильный был выключен. Когда я вновь его включила, увидела, что мне пришло множество сообщений, и я стала их просматривать.
  Джованни много раз пытался дозвониться и оставил сообщение на автоответчике - поздравление с Новым годом. Потом он прислал текстовое сообщение, что стало для меня большим сюрпризом:
  "Говорить о любви - прекрасно, но очень сложно. И я думаю, что люблю тебя". На самом деле он написал это по‑английски: "I think, I love you", потому что не умеет писать по‑испански. Я не ожидала ничего подобного.
  
  Спасение
  
  4 января 2000 года
  
  Я все рассказала Джованни. О том, что говорит Маэ обо мне, о подозрениях и угрозах Маноло, о своем шатком положении и о своих чувствах - призналась, что я тоже влюбилась в него.
  - Немедленно уходи оттуда! - взволнованно вопит он в телефонную трубку.
  - Как же это сделать? Кроме того, у меня еще в агентстве остались вещи, их нужно забрать.
  - Забудь о вещах и садись в первый же самолет. Возможно, они знают, где ты живешь, придут и побьют тебя. Побудешь какое‑то время в Италии. Когда вернешься, найдешь другое жилье. Поняла?
  Думаю, Джованни немного преувеличивает. Но он так нервничает, что я соглашаюсь со всем, что он говорит.
  
  23 января 2000 года
  
  Сегодня мне приснилась Мами. Она бежала через густой лес и толкала детскую коляску с ржавыми колесами. Кажется, была осень - землю покрывали разноцветные листья. Мами собрала волосы в пучок, наверно, чтобы было удобнее. Она укуталась в черное длинное пальто - застегнулась на все пуговицы, как солдат. Несмотря на то что гора опавших листьев замедляла шаг, ее движения были легкими и гармоничными. Запыхавшись, она внезапно остановилась и стала гладить лицо ребенка, который лежал в коляске.
  Ее ласки согревают мне сердце, а милое лицо придает сил. Я ощущаю, что она всегда была рядом, никогда меня не покидала. Нежно касается пальцами прядей моих волос. Меня охватывает чувство бесконечной любви, и когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на ее лицо, ее глаза закрыты, но на устах играет легкая улыбка, так как она знает, что я смотрю на нее. Ее губы цвета пунцовой розы не перестают шевелиться, пытаясь мне что‑то сказать.
  - Отдохни, девочка моя.
  И словно чтобы подчеркнуть ее слова, Джованни во сне сильнее прижимается ко мне. Вот так мы и засыпаем в маленьком номере отеля, где я поселилась на время.
  А теперь что?
  Мне снова звонил Ассан. Он не отказался от своего намерения заманить меня в Марокко поработать с ним. Я ответила "нет". Не хочу ничего знать, у меня нет никакого желания снова наслаждаться горьковатым
  вкусом кока‑колы.
  Не слышно новостей от Филипе. Но я знаю, что его фирма закрылась. Видно, эпизоды из жизни уже никого не привлекают.
  После разрыва со своим скрипачом Соня по‑прежнему не замужем.
  Я поддерживаю связь с Анжеликой. Мы стали хорошими подругами. Не важно, как часто нам удается видеться, это не имеет значения. Каждая новая встреча проходит так, словно мы и не расставались. Что касается Сусаны и Софии, то я ничего о них не слышала.
  Знаю, что девочки из агентства ушли. Маноло стал невыносимым, и они решили перейти в другое место. Насколько мне известно, все они продолжают заниматься проституцией.
  С Каролиной окончательно оборвалась связь, и я боюсь, что она опять оказалась в объятиях Хайме, на которого я, как и собиралась, подала в суд, но пока от этого нет никакого толка.
  Что касается Педро, то он не живет со своей женой, и со временем мы подружились. Иногда встречаемся, чтобы выпить чего‑нибудь и поболтать.
  С Джованни мы не живем вместе, но продолжаем поддерживать связь. Я много раз пыталась рассказать ему о своих переживаниях, описанных в этом дневнике. Он старается утешить меня и говорит, что для того, чтобы я чувствовала себя хорошо, необходимо воспользоваться услугами психоаналитика. Знаю, что он советует это, желая мне добра. Он сказал, что я всегда могу рассчитывать на него. Но это совсем не то, чего мне хотелось бы.
  Я ощущаю особую связь с туалетной комнатой, местом, где психологически могу сбросить то, что меня тяготит, и, по крайней мере физически, мне это удается. Все течет, все проходит - стоит только нажать на кнопку слива.
  Я ни о чем не жалею. Более того, если бы я снова оказалась в тех же обстоятельствах, я, без сомнения, поступила бы точно так же. Нужно отметить, и это, возможно, многим покажется странным, что за время, проведенное в публичном доме, я испытала самые лучшие моменты в моей жизни, по той простой причине, что тогда я познакомилась с Джованни и ощутила себя той новой женщиной, которой являюсь и сейчас. Чувствую, что каждый день меняю кожу, как змеи в определенное время года. Сейчас она более тонкая, мягкая на ощупь, но невосприимчивая к окружающему миру.
  И пусть читатель не заблуждается! Эта книга не mea culpa, не портрет жертвы слишком несправедливой, карающей судьбы. Я ничего не добиваюсь. Я написала эту книгу для себя, и это эгоистический поступок. Да, я женщина, полная противоречий. Я пыталась использовать секс как способ найти то, к чему стремятся все: признание, удовольствие, уверенность в себе и, в конце концов, любовь и нежность. Разве это патология?
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"