ЗВЕНИГОРОД.
1. Успение на Городке.
Весеннюю истому навевая
летит капели звонкая молва.
Мне зрится сосен дружба вековая
и гордая Успения глава.
Тропа поймала холм петлей татарской,
и вьется вверх ее тугой аркан,
Валы, валы, на вас глядел с опаской
какой-нибудь на Русь пришедший хан.
Его в помине нет, но не сотрутся
вовеки храма строгие черты,
и скоро воды вешние прольются,
на снегом убеленные холсты.
Гортанный крик иль ветра дуновенье
ворон сгоняет с древнего креста.
Здесь князь у брата спрашивал прощенья,
и крепко целовал его в уста.
А склоны уж в проталинах, и мнится
весны приход, но ты не торжествуй,
о, Русь моя, не раз еще приснится
тебе Иудин этот поцелуй.
Шумят над бездной бронзовые сосны,
оплакивая горестные дни.
На вечный век, покуда будут вёсны
Звенигород, Звенигород, Звени...
2. Явление Саввы Сторожевского Евгению Богарне.
Там в далекой отчизне, наверно, поспел виноград,
теплый ветер сентябрьский треплет растрепанный локон
черноокой красавицы, в полдень крикливо из окон
сорванцов созывает к столу материнский набат.
Эта русская осень наполнила сердце моё
неизбывной тоской, словно кто-то судьбу предрекает
мне остаться навек здесь, и вдаль за собой увлекает
среди боя упасть бездыханно на злое жнивьё.
Варят пиво в Баварии, жизни приветствуя дар.
Среди пышной толпы я тебя различаю, Августа,
что-то шепчешь отцу ты, не знаешь наверно, как густо
шла картечь прямо в толпы летящих бессмертных гусар.
Здесь красоты другие, тут можно коней не беречь,
и повсюду безвестные села, леса и дороги,
и крестьянские лица темнеют, когда на пороге
раздается под вечер чужая певучая речь.
Из Италии письма в оливковых пятнах идут:
нам бы все воевать, им же петь и плясать подле моря,
слушать речь ватиканского старца, не ведая горя,
и не знать, как я вел храбрецов на Курганный редут.
Как узнать монастырь в этом Богом забытом краю,
чтобы в келье заснуть, и от голоса вдруг пробудиться:
"Уезжай, не тревожь мертвецов, и весне подивиться
ты сумеешь еще и увидишь отчизну свою".