Прошлой зимой, в новогоднюю полночь, когда я лежала в онкологии и медленно умирала от лейкоза, один парень научил меня кричать.
В тот вечер мне не спалось, и я, вдруг, поняла, что должна сбежать. От опёки медсестёр и больничных стен, от запаха лекарств. Сбежать, чтобы никто не увидел как я хнычу и убиваюсь, жалею себя и капитулирую перед болезнью, как я сдаюсь.
Он подошёл в тот самый момент, когда я, сжав кулаки, слёзно шептала снежинкам, что не хочу умирать. Думаю, его задели эти слова. А может привлекла моя внешность? Исхудавшая, блеклая девчонка с чёрными кругами под глазами; куртка поверх пижамы, а на лысой голове - неуклюжая шапочка, скучающая по выпавшим волосам.
Он сразу сказал, что я всё неправильно делаю:
- Шёпотом здесь не обойтись. Чтобы тебя услышали - нужно кричать. Попробуй!
Я робко выкрикнула, что не хочу умирать.
- Смелее!
На этот раз я заорала так, что в тёмных окнах зажглись огни.
- Отлично. А теперь попробуй кричать так, чтобы крик слышала только ты.
С тех пор всё изменилось. Настало лето, у меня отросли волосы. Мой врач приобрёл привычку недоуменно чесать затылок, едва видит результаты моих анализов.
Сейчас я сижу на скамейке и, греясь на солнце, продолжаю упражняться в искусстве безмолвного крика. Ни одного звука не проникает наружу, но люди всё равно оборачиваются - словно я ору в мегафон.
Но фокус в том, что мой радостный вопль слышу я одна, а крик выдаёт себя лишь яростным блеском глаз, когда я снова и снова кричу самой себе простую фразу: