Аннотация: Надо сказать, что Пенько далеко не всё и не всегда удавалось улавливать из того, что бродило в головах людей. Как правило, наиболее легко читались те мысли, которые никто и не думал скрывать.
Глава 12
Требуются жертвы
Чисто вымытые каменные плиты мостовой, цветы в горшках, ажурные перила балконов, крашеные в пастельные тона стены домов, по которым кое где сползает разноцветный плющ - узкая, безлюдная улочка Плаки была полна невыразимого очарования старины, дополненной прелестью тихого осеннего дня.
Помешивая кофе ложечкой и нет-нет да поглядывая на двух весело ворковавших за соседним столиком француженок, Игорь Яковлевич предавался размышлениям о несправедливости устройства жизни. Вот сейчас, например, сидит он в одном из красивейших уголков Афин, погода изумительная и кофе-то заварен великолепный, но какой от всего этого толк, если ты уже не молод и никто не обращает на тебя внимания!
И даже еще противней - он отчетливо слышал как в голове у одной из этих свиристелок навязчиво крутится мысль: "Ну и дрянь же твой одеколон, дедушка!" Как это вообще возможно терпеть! Бог с ним, с дешевым одеколоном, который жена купила ему в подарок, но называть его дедушкой - это уже чересчур!
Надо сказать, что Пенько далеко не всё и не всегда удавалось улавливать из того, что бродило в головах людей. Как правило, наиболее легко читались те мысли, которые никто и не думал скрывать. Добраться же до более важной информации было сложнее, так как человеческий мозг имеет систему защиты, взламывать которую не очень то легко.
Способности эти у бывшего доцента обнаружились еще в школе, он тогда уже без особых усилий мог узнать, что думают о нем одноклассники, а вот мысли учителей читались как правило труднее, особенно, если это были ответы на задаваемый ученику вопрос. Поняв эту закономерность, Игорь начал поиски ключей к запретным информационным зонам человеческого мозга в книгах и даже обращаться к магам и прорицателям, которые во времена его юности не слишком афишировали себя.
Но, к его разочарованию, нигде ничего полезного он для себя не нашел - либо он натыкался на банальное шарлатанство, либо же подобные вещи тщательно скрывались так называемыми посвященными. Постепенно, методом проб и ошибок, Игорю все-таки удалось научиться некоторым приемам телепатии и он на деле стал пользоваться ими, что, в итоге, помогло ему, человеку средних музыкальных способностей с отличием закончить консерваторию по классу музыковедения и даже защитить диссертацию.
Казалось бы, все шло гладко, но изнутри Пенько постоянно грызло недовольство тем, что он, с его уникальным даром, не продвигается куда либо вперед в своей карьере. Студенты спали на его лекциях, а коллеги недоумевали (и он это знал) : "каким образом эта серость оказалась среди ярких и незаурядных людей, преподававших в консерватории?"
Постоянно читая презрение к себе в мыслях окружавших его музыкантов, Пенько взрастил в себе сильнейшее чувство ненависти к чужому таланту, включая даже гениев далеких эпох. Его страшно раздражало любое проявление преклонения перед тем или иным композитором или артистом и ничто не доставляло ему большего наслаждения, чем развенчать перед студентами какую-нибудь общепризнанную знаменитость.
Он с удовольствием навешивал ярлыки на великие имена, так Чайковский у него назывался "сентиментальной банальностью" а Шуберт - "нафталиновой ветошью". И эту свою позицию Игорь Яковлевич объявлял новаторской и неординарной. Надо сказать, что "оригинальность" высказываний и пренебрежение к авторитетам, вызывавшие неприязнь у коллег, вне стен консерватории помогли создать Пенько репутацию некоего прогрессивно мыслящего педагога-новатора, этакого бунтаря одиночки , ломающего замшелые стереотипы.
Доцент зарабатывал свой публичный имидж участием во всевозможных неформальных мероприятиях, истинной целью которых, как правило, было налаживание контактов или же добывание денег.
Однажды Игорь Яковлевич оказался на презентации благотворительного фонда "Просветление". Гравитационным центром вечера был некий высоко поставленный чиновник из Санкт Петербурга, холеного вида полный брюнет с небольшой бородкой. Птица такого полета никогда раньше не оказывалась в столь удобной для Пенько обстановке. Не теряя времени, доцент подошел поближе к объекту своего внимания и вдруг отчетливо прочел мысль важного гостя: "А черной -то икры у них, кажется, нет! "
- Зато омуль копченый здесь просто изумителен!- сказал Игорь Яковлевич, показывая на тарелку с деликатесной рыбой.
Митрофанов - а именно так звали чиновника - с интересом взглянул на Пенько:
- Какая завидная проницательность для служителя муз!
- А вы очень наблюдательны, господин Митрофанов, хотя позвольте заметить: не хочу быть служителем, хочу, чтобы музы были моими прислужницами!
- Вот как? Звучит кощунственно, но в этом что-то есть!
На другой день Аркадий Борисович Митрофанов и Игорь Яковлевич Пенько уже беседовали вдовоем, сидя в гостиничном номере люкс, где остановился чиновник.
- Ваше стремление наладить со мной контакт вполне логично, Пенько. Вы - карьерист и это правильно. Людям вроде вас, влезшим в мир искусства и при этом не обладающим какими-либо выдающимися способностями ничего другого не остается, как карабкаться вверх по служебной лестнице, -Митрофанов говорил по-деловому сухо и совершенно не обращая внимания на реакцию собеседника, - но я должен сказать, вы тоже можете оказаться нужным мне человеком, ведь помимо образованности, алчности и завистливости у вас есть еще один дар, который вы так ловко вчера продемонстрировали.
Доцент чуть приподнял брови
- Не изображайте удивления, то, что я вас сразу раскусил, вы уже давно поняли! Митрофанов подошел к окну и продолжал разговор не глядя на собеседника.
- Серый и невзрачный город, здесь вам вряд ли нравится жить. А что вы думаете про Санкт Петербург?
Пенько поморщился:
- Кочка на болоте с невероятно амбициозным населением, страдающая комплексом развенчанной столицы.
- Неплохая характеристика! Но мы можем сделать вашу жизнь даже на этой, как вы говорите, кочке, вполне удобоваримой.
Игорь Яковлевич изо всех сил пытался проникнуть в мысли собеседника, но ничего не получалось, видимо Митрофанов умел блокировать информацию. А тот тем временем продолжал:
- Руководящая работа, свой прибыльный бизнес с гарантированной поддержкой наверху, все вытекающие отсюда блага, включая столь вожделенную вами популярность - думаю, это покрывает мелкие неудобства проживания в болотной столице?
- Что же потребуется от меня взамен? - насторожился доцент.
- Вы будете делиться со мной своими наблюдениями, что, согласитесь не столь трудно для вас. Вы будете сообщать мне, если вдруг кто-то из музыкантов исполнителей или же композиторов , станет предметом концентрированного внимания ваших коллег, особенно интересны мне будут сведения, касающиеся молодого поколения, не исключая детей. Вы же наверняка улавливаете то, что думают, но порой не решаются сказать ваши собратья по цеху и, таким образом, вы с наибольшей вероятностью можете указать на самый крупный талант в момент, так сказать, его неполного раскрытия.
- Простите за любопытство: а к чему это вам? Неужели же для поддержки этих самых юных дарований? - в голосе Пенько прозвучал оттенок сарказма, так как ему было совершенно ясно, что его собеседник ни в коей мере не был меценатом.
- Не притворяйтесь, доцент, вы же знаете- совсем наоборот! Взращивание талантов в целом -занятие довольно безобидное, но только до определенных пределов. Нельзя допускать неких чрезмерных явлений, которые вносят собой нездоровый дисбаланс и оказывают деструктивное влияние на процессы, происходящие в мире.
Мировая история, как вы знаете, выработала удобный механизм оценки значимости человека с помощю денежного эквивалента, именно благодаря этому людская стихия находится в управляемом русле и не превращается в дикость и хаос.
Разумеется, упорядоченному движению любые несоразмерности, возникшие в буквальном смысле из ничего, крайне противопоказаны. Особенно опасно воздействует на поведение и психику людей музыка, как наиболее бесконтрольное из всех искусств, а это значит ее творцы и исполнители должны тщательно просеиваться, дабы исключить с их стороны возможность прямого воздействия на подсознание людей.
- Прекрасно, я понял вас, Аркадий Брисович, моя задача будет "стучать" вам , не правда ли? - кривая улыбка расползлась по лицу Пенько.
- Назовите это так, если хотите. Но, как вы догадываетесь, поручения могут носить и более практический характер.
- Например?
- Вам иногда придется решать проблему самостоятельно, имея при этом гарантии законного прикрытия с моей стороны. Точнее - с нашей стороны.
Сказав это, Митрофанов посмотрел на свои наручные часы, которые у него явно были очень дорогие, видимо -швейцарские.
- Значит за вами стоит организация? - промолвил Игорь Яковлевич - Хотя, я об этом, конечно, догадывался. Итак, мне могут быть доверены дела и по-серьезней, как я понял.
- Да, именно так! И не будем это откладывать надолго. Вот вам первое задание, - с этими словами он протянул доценту авторучку похожую на Паркер, - пользуйтесь ей осторожно, один укол иглой, которая здесь спрятана вместо пера, и человек умрет, у него остановится сердце.
Я уверен, что у вас есть на примете достойная кандидатура, так действуйте же! И помните- от успеха этой первой операции зависит ваше будущее... Хотя у меня нет сомнения в том, что вы уже согласились, не так ли, Игорь Яковлевич? - Митрофанов по приятельски похлопал Пенько по плечу и снова взглянул на часы. Только теперь доцент разглядел необычный рисунок на циферблате - символическое изображение головы барана. "Какое-то Египетское божество!" мелькнуло у него в голове.
На следующий день в консерватории умер, упав с лестницы, студент первого курса, пианист Алеша Соколовский. Как потом выяснилось, причиной смерти был сердечный приступ. Мальчик был очень одаренный, приехал из глубинки и вызвал во время вступительных экзаменов переполох среди преподавателей своей невероятной техникой и совершенно экзальтированной игрой Шумана.
Спустя две недели после этого трагического события доцент Пенько уволился и уехал, как он выразился, покорять Северную столицу.
История с Алешей была своего рода жесткой проверкой, других поручений подобного рода у Игоря Яковлевича долгое время не было. Но, занимаясь устройством своего колледжа, завоевывая позиции в петербургской околокультурной элите, готовясь к защите докторской (ради чего он и стал ходить в кружок древнегреческого), Пенько всегда помнил: впереди будет что-то более серьезное, организация готовилась к самому главному прыжку.
И вот время пришло. Впереди его ждал успех, он в этом совершенно не сомневался, а значит - и очень солидная сумма в швейцарском банке. Пенько четко представлял себе, как он сумеет добыть информацию из Анастасии. Наиболее вероятным ему казалось, что девушка сама рассскажет ему, вызван ли ее приезд в Грецию чем-либо большим, нежели простым желанием отдохнуть. Ну а в случае, если она не проговорится, Игорь Яковлевич должен будет разблокировать защитную систему в ее мозгу и добыть информацию своим уникальным телепатическим методом.
Казалось бы - к чему все эти сложности, когда можно было бы просто захватить девицу и выбить из нее все необходимое! Но ведь нельзя - нет никакой уверенности, что она уже знает кто конкретно обладает этим опасным оружием - голосом, который возобновит контакт с гармонией Вселенной и тем самым приведет к краху налаженную тысячелетиями мировую общественную систему, а вместе с ней и все то, чего столь тяжкими трудами Игорь Яковлевич сумел добиться в этой жизни. Таким образом, если она еще в поиске, то ее нельзя тревожить, если же она уже нацелилась, то заставить ее сказать правду тоже не легко, так как она может сорвать операцию, выведя их всех на ложный след.
Нет, здесь грубыми методами работать нельзя, именно поэтому жрецам нужен он, директор колледжа имени Цезаря Кюи. Да, на него возложена особая миссия и он ее обязан выполнить!
Время шло, но Анастасии все не было... Неожиданный звонок профессора на мобильник сразу же охладил боевой дух директора и основателя: девушка пропала, не вернувшись с утренней прогулки по пляжу!